Патимат Тахнаева

ХРИСТИАНСКАЯ КУЛЬТУРА СРЕДНЕВЕКОВОЙ АВАРИИ (VII-XVI ВВ.) В КОНТЕКСТЕ РЕКОНСТРУКЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

К оглавлению

Введение

Актуальность темы. Диссертация посвящена исследованию вопросов истории христианства в Нагорном Дагестане средневекового периода. Тема посвящена научно значимой и еще мало изученной на дагестанских материалах проблеме.

Исследование истории христианства на Северном Кавказе одна из первостепенных научных проблем, так как с ней связаны многие аспекты истории культуры, общественного развития, политических и, в целом, исторических связей народов Кавказа.

К проблемам средневековой истории Дагестана, имеющим важное значение, но не ставшим еще предметом специального исследования, относится вопрос о проникновении и роли монотеистических религий, в частности христианства. В этой области дагестановедения много еще неисследованных или вовсе малоисследованных вопросов.

Христианское прошлое народов Северного Кавказа – хорошо известный и твердо установленный по источникам факт. Однако до сих пор, за некоторыми исключениями, историки не проявили должного интереса к проблематике христианских корней в народной культуре дагестанских этносов, недооценивая этот важный пласт в истории их развития.

Советская этнографическая школа изучала по преимуществу языческое наследие в культурах горцев, а в пост советское время ученые обращаются по преимуществу к исламскому прошлому и настоящему в этнографии дагестанцев. Историей христианства, с уклоном в материальную культуру занимались в основном археологи, отчасти – искусствоведы. Тем самым, христианское прошлое занимающее в истории аварцев более 700 лет выпадает из поля зрения исследователей.

Актуальность темы исследования определяется важностью происходящего в республике бурного возрождения ислама, на фоне которой совершенно очевидна некоторая односторонность религиозных исследований. Роль религиозного фактора в межнациональных и межрелигиозных отношениях в нашей республике, собственно современная религиозная ситуация в республике настоятельно требует разбираться во всех тонкостях вопросов конкретного бытования монотеистических верований. Дагестан уникален не только тем, что на его сравнительно небольшой территории проживают многие народы, говорящие на тридцати трех языках и наречиях, но и тем, что на этой земле с древнейших времен существовали различные религии — зороастризм, христианство, ислам, иудаизм.

Недостаточное внимание вопросам истории религиий, многие нерешенные проблемы становятся причиной соединения религиозных настроений с националистическими, что может привести к межнациональным и межконфессиональным конфликтам.

Попытка дать во всем объеме историю христианства в исторических судьбах одного из самых многочисленных народов Дагестана, аварцев, предпринимается впервые, что свидетельствует об актуальности и новизне предлагаемой к защите темы исследования.

История христианской церкви, составляя отдельный этап в истории аварского этноса, неразрывно связана с политической историей средневековой Аварии. Накопленные за последние десятилетия археологические, эпиграфические и этнографические материалы, а так же данные разноязыких письменных источников позволяют вплотную подойти к проблематике рассматриваемого вопроса.

Цель и задачи. Основная цель исследования заключается в том, что бы на основе имеющегося комплекса источников и литературы с максимальной полнотой реконструировать процесс христианизации на территории средневековой Аварии. На фоне реконструкции политической истории средневековой Аварии VII- XVI вв. выявляются исторические пути проникновения христианства на ее земли; определяются как хронологические рамки, так и особенности бытования христианства в Аварии; освещаются вопросы возникновения христианских общин в Аварии и образования местной христианско-церковной организации; выясняются причины его полного исчезновения;

В соответствии с поставленной целью были определены и задачи научного исследования:

— реконструкция политической истории средневековой Аварии VII- XVI вв., на фоне которой рассматривается процесс христианизации;

- выявление исторических путей проникновения христианства, особенностей его развития, периодов его бытования и причин исчезновения;

- определение локальных и хронологических рамок процесса;

- собрание воедино, систематизация и введение в научный оборот памятников христианской культуры как единый комплекс, очерченный этнополитическими границами средневековой Аварии.

- исследование вопросов возникновения христианских общин и образования местной христианско-церковной организации;

- христианская религия как идеологическо-культурная основа международных и внутренних взаимоотношений народов Дагестана в эпоху средневековья;

Объект и предмет исследования. Объектом данной диссертационной работы являются аварцы, один из наиболее значительных по численности народов Дагестана. Аварский язык принадлежит аваро-андо-цезской группе дагестанской ветви кавказских языков. В состав аваро-андо-цезской группы, кроме собственно аварского языка, входят андийские и цезские языки. Говорящее на них население Аварии, родственные аварцам не только по языку, но и по основным чертам культуры и быта этноса, объединяются с собственно аварцами.

Термин “авар” был известен еще в Х в. По сведениям арабского автора Ибн Русте так звали правителя Сарира. Первое достоверное упоминание населения Нагорного Дагестана под названием “авары” принадлежит Иоанну де Галонифонтибусу, который в 1404 г. писал, что на Кавказе живут “черкесы, леки, йассы, аланы, авары, казикумухи”.[1]

Самоназвание аварцев “маарулал” происходит от “меэр” – “гора” с ав. яз., т.о. горцы. Е.И. Козубский в начале ХХ в. отмечал, что “ название “аварец” чуждо народу, известному под этим именем”. Это название сами аварцы знали в смысле политическом, для обозначения жителя бывшего Аварского ханства, но никак не в этническом.[2] По мнению П.К. Услара это название относилось “исключительно к Хунзаху”.[3] Традиционно, аваро-язычные этнические группы называли себя по обществам.[4]

Андийцы ( самоназвание куаннав) занимают часть южного ската Андийского хребта и бассейн р. Мундерил-Тлар (левый приток Андийского Койсу). К юго-западу от андийцев, у подножия южного ската того же Андийского хребта, в котловине и бассейне р. Ансандирил-Тлар (левый приток Андийского Койсу) живут ботлихцы (буихаги), западнее годоберинцы (гибдиги). Напротив, с. Ботлих, на правой стороне Андийского Койсу, на Западном скате Богосского хребта, располагаются каратинцы (кипги). Южнее от них на северном и частично на восточном скатах Богосского хребта в верховьях Ахвахской речки (правый приток Андийского Койсу) живут ахвахцы (ахуахи). Вверх против течения Андийского Койсу, на южном скате Андийского хребта, на левом берегу Андийского Койсу – чамалалы (чама-ига); напротив них, на северном скате Богосского хребта, на правом берегу Андийского Койсу – багулалы (куан), выше их на этой же стороне Андийского Койсу – тиндалы (идари-гекиа) (богосцы). В верховьях Андийского Койсу живут хваршинцы. На самой границе с Грузией, в долинах рек Мотмота, Илан-хеви, Кидери, Сабакунис-хеви и Ори-Цхали живут дидойцы. К юго-востоку от дидойцев, в бассейне рек Хван-ор и Самберис-хеви и их притоков, в котловине живут бежтинцы (капучинцы), гинухцы и гунзибцы.

Современная Авария занимает территории современных административных районов: Хунзахского, Гунибского, Гергебильского, Гумбетовского, Чародинского, Ботлихского, Цумадинского, Цунтинского, Ахвахского, Казбековского, Тляротинского. Основная территория расселения носителей аварского языка вместе с родственными по языку и культуре народностями андо-цезской группы в пределах современной географии республики занимает западные и центральные районы Дагестана. Со всех сторон она ограничена почти замкнутыми хребтами: Андийским, Салатау, Гимринским и др. Внутри она рассекается притоками р. Сулак – четырьмя Койсу (Аварским, Казикумухским, Андийским, Кара), а так же множеством горных кряжей – отрогов Главного Кавказского хребта (Внутренний Дагестан).[5]

Таким образом, область расселения аварцев простирается широкой полосой от северной низменности (сел. Чирьюрт) через Хасавюртовские и Буйнакские предгорья вглубь, во Внутренний Дагестан, и, через гребень Кавказского хребта до Алазанской низменности, до пределов бывшего Закатальского округа.

Предмет исследования составляет собственно история христианской религии на территории средневековой Аварии, которую в дагестановедении принято рассматривать (обозначать) как грузинскую христианскую культуру,.

Хронологические рамки исследования. Хронологические рамки работы охватывают время от VII в. до XVI в. В качестве нижней точки приникновения христианства в Аварию, с ссылкой археологический материал мы определяем VII в., а в качестве верхней, по данным мусульманской эпиграфики в высокогорной Аварии — XVI в.

Степень научной разработанности темы исследования.

Отмеченная проблема возникла с конца XIX в., когда впервые были выявлены христианские древности в Нагорном Дагестане. При исследовании темы автором была привлечена литература, выходившая в свет с 60-х гг. XIX в. по 2000 г. включительно.

П.К.Услар один из первых, который прикоснулся к этой проблеме, предпринимал попытки исследовать вопросы домусульманских верований в Аварии. Он признавал наличие следов христианства в Дагестане. Однако роль этой религии, по его мнению была незначительной.[6] Причины слабого распространения христианства в Дагестане он видел в его географической изолированности от очагов христианской религии Грузии и Армении.

М.М.Ковалевский полагал, что христианство было некогда распространено на протяжении всего Кавказа и приводил ряд фактов, доказывающих существование следов христианства в Дагестане (преимущественно в Аварии).[7] А.В.Комаров, обращавший внимание на следы христианства в Аварии, полагал, что христианство не имело широкого распространения среди местного населения.[8]

Характерны в этом отношении сообщение Д.Н.Анучина по поводу Датунской церкви. Он придает этому памятнику случайный, обособленный характер.[9] Сообщая о двух христианских храмах в долине Аварского Койсу М. Алиханов-Аварский утверждал, что христианство никогда не проникало в Дагестан, так же придавая истории их возникновения случайный характер.[10]

Существовала и крайне противоположная точка зрения, которую высказывал Г.Н. Прозрителев. Ссылаясь на ряд фактов наличия следов христианства в Дагестане он утверждал, что появление ислама среди горского населения относится к позднейшему времени, и предшествующим ему исповеданием здесь было христианство. [11]

Завершая обзор дореволюционной литературы по исследуемой теме, следует отметить такую особенность как скудность, фрагментарность, в определенной степени случайность сообщаемых ими сведений. Их отличает одна общая черта: у исследователей, которые в ряде работ затрагивали этот вопрос, нет ясного представления ни о времени распространения христианства, ни о путях его проникновения в Дагестан.

Целенаправленное и планомерное изучение истории и этнографии народов Дагестана относится к советскому периоду. Характеризуя отечественную историографию советского периода, следует отметить, что историки преимущественно изучали социально-экономическую историю и национально-освободительные движения Северо-Восточного Кавказа и Дагестана и недостаточное внимание уделяли вопросам истории религии, за исключением вопросов истории мюридизма. Это заметно отразилось на количестве и качестве опубликованных исследований по обозначенной теме.

В рамках истории Дагестана местными историками, в большинстве своем непрофессиональными исследователями, затрагивались вопросы истории религии. Историки-краеведы А.Г. Гасанов, А.Каяев, Б. Малачиханов приводят в своих работах богатый фактический материал, но всех их отличает слабая информационно-исследовательская база.[12]

В связи с активизацией научно-исследовательской и экспедиционной деятельности в регионе в 20-30-е гг. XX в. появляются работы по материальной культуре аварцев, искусству, этнографии, в ряде из которых затрагивался христанский аспект.

Экспедиция 1923 г. под руководством проф. Н.Ф. Яковлева задавалась поиском следов домусульманской культуры в северо-западных районах Дагестана, преимущественно в аварских районах. В результате экспедиции было выявлено наличие следов христианства на обширной территории Аварии, которые наглядно выступали, несмотря на позднейшие мусульманские наслоения. Точка зрения о наличии христианства в древней Аварии получила подтверждение в виде многочисленных зафиксированных памятников и полевого материала, подкрепляемого устной традицией. Мнение П.К. Услара о незначительной роли христианства в горах Дагестана было поколеблено. Однако кроме краткого упоминания об этих находках, специальной работы, посвященной их описанию не последовало. Итогом экспедиции была журнальная статья Н.Ф. Яковлева “Новое в изучении Северного Кавказа”.[13]

В 1930 г. А.С.Башкиров издает труд “Петрографика Аварии”, в которой дает описание большого количества памятников средневекового искусства и архитектуры Дагестана, в том числе и христианских памятников культуры. В научный оборот был введен ценный фактологический материал.[14]

В 1944-1945 гг. была организована Дагестанская этнографическая экспедиция под руководством Е.М. Шиллинга. Экспедиция работала в Гунибском, Хунзахском, Тляратинском и друих районах Дагестана. Был собран многочисленный фольклорный материал по истории бытования христианства, который позднее был опубликован в работе “Малые народы Дагестана”.[15]

50-60 гг. XX в., характеризуются в отечественной историографии регионализацией исторических исследований, когда в рамках довольно большого исторического периода изучается отдельно взятый народ. Социальный строй аварцев, их этническую историю и культуру исследовали Е.М. Шиллинг, Л.И. Лавров, Г.Я. Мовчан, А.В. Гадло, А.И. Исламмагомедов. Особую значимость этих работ в рамках исследуемой нами темы, представляляют материалы, ставшие результатом многолетних полевых исследований.[16]

В 50-60-х годах появляются фундаментальные исследования по истории средневековой Аварии В.Ф Минорского, В.М. Бейлиса. В своих комментариях и исследованиях Минорский В.Ф. “Истории Ширвана и Дербенда” (1963 г.), касаясь Сарира, отмечал его важное политическое значение в регионе, затрагивал вопросы о времени и путях проникновения христианства в Аварию. Ссылаясь на прибытие в Грузию в V-VI вв. монофизитских миссионеров — так называемых “тринадцати сирийских отцов”, он допускает проникновение влияния их миссинерской деятельности в центр исторической Аварии — Хунзах.[17]

Исследование В.М. Бейлис “Из истории Дагестана VI-XI вв.” в основном развивает идеи этого труда В.Ф. Минорского. Рассматривая историю Сарира в тесной взаимосвязи с соседними владениями, он допускает возможным, что правители Серира восприняли христианство от миссионеров монофизитской албанской церкви. Он не исключал так же возможность проникновения христианствав Аварию с севера — из Хазарии.[18]

Шихсаидов А.Р. в 1956 г. публикует статью “О проникновении христианства и ислама в Дагестан”. На основании тщательного изучения письменных источников, а так же устных традиций, в работе впервые обобщаются вопросы, связанные с проникновением монотеистических религий в Дагестан. Сказалось отсутствие археологического и эпиграфического материала.[19]

Д.М. Атаев в статье “Христианские древности Аварии” (1958 г.) с ссылкой на археологический материал (данные Урадинского могильника) определяет верхнюю дату проникновения христианства в Аварию VIII-X вв. Временем упрочения христианства в Аварии очерчивает X-XII вв., период, когда средневековая Грузия достигает вершины своего политического и культурного развития. Именно к этому периоду относится большинство описываемых им памятников христианской культуры Аварии.[20]

Позднее, Д.М.Атаев в фундаментальном труде “Нагорный Дагестан в раннем средневековье (по материалам археологических раскопок Аварии)”, рассматривая археологические памятники средневековой Аварии V-XIII вв., отдельно выделяет памятники археологии по христианству. [21] Представляет собой этапный труд по истории христианства на территории Аварии, хотя основной упор делается на археологические материалы Центральной Аварии. Впервые был дан историографический обзор, который выявил недостаточную изученность обозначенной темы.

В исследовании М.Р. Гасанова “Исторические связи Дагестана и Грузии” дается полное освещение грузино-дагестанских взаимоотношений с древнейших времен до конца XIV в., в том числе и грузино-аварских. Автор подчеркивает, что распространение христианской религии являлось важным этапом в развитии дагестано-грузинских взаимоотношений с эпохи раннего средневековья.[22]

Исследования А.Е. Криштопы по проблеме политического развития Дагестана в XIII-XV вв. в целом и в частности Аварии, вносят немало нового в освещение ряда вопросов по истории христианства в Нагорном Дагестане, особенно работы по изучению происхождения титула правителей Аварии[23]

Все последние достижения советских историков в изучении древней и средневековой истории Дагестана вошли в большой труд “История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в.”[24] Однако недостаточная изученность проблематики истории христианства, разбросанность материала в многочисленных исследованиях и статьях по истории, этнографии и культуре аварцев, отсутствие собственно обобщающего труда по истории христианства, позволило авторам ограничиться заключением следующего порядка: “...христианское влияние в Дагестане прослеживается весьма отчетливо по многочисленным данным. Значительное число христианских могильников VIII-Х вв. в Аварии — захоронения более двух десятков христиан свидетельствуют об успехах христианизации. Вместе с тем в Дагестане в Х-XII вв. территория Аварии оставалась в основном языческой.”

В последние годы вышли в свет статьи и публикации, которые затрагивают либо отдельные аспекты христианизации средневековой Аварии, либо ограничиваются в пределах исследования одного или нескольких христианских памятников культуры. Искусствоведы, этнографы и археологи успешно исследовали многие составляющие части процесса христианизации Аварии — исторически сложившегося целостного явления. И, при всей важности их исследований, без непосредственной связи с общей картиной исторического развития, они составляют разрозненные части в исторической панораме средневековой Аварии.

Таким образом, имеющиеся публикации не снимают задачу создания сводного монографического исследования, посвященного систематизации и обобщению материалов по истории христианства в Аварии, накопленных до настоящего времени, проблеме их историко-культурного осмысления, воссозданию истории христианизации края.

Источниковая база. Основные источники условно можно разделить на три группы:

а) разноязычные письменные источники (арабские, персидские, грузинские, местные).

б) археологические и историко-архитектурные памятники;

в) вспомогательные материалы: этнографии, петрографики, эпиграфики.

Основная информация о Сарире черпается из географических и исторических трудов IX-XIII вв. на арабском и персидском языках.

Арабские источники. Историко-географические труды арабских авторов содержатся важные сведения о социальной структуре, политической и религиозной ситуации в Сарире.

Географическое сочинение труд ибн-Русте “Ал-Алак ан-нафиса” (“Дорогие ценности”) написан 903-913 гг. В одном из последних разделов выделен заголовок “ас-Сарир” (“Царство трона”), представляющий интерес в рамках исследования. Впервые отрывки рукописи в переводе на русский язык были изданы Д.А. Хвольсоном в 1869 г.[25] В исторической науке широко известен в переводе Н.А. Караулова (1903).[26] Часть текста — “ас-Сарир” была переведена В.Ф. Минорским и опубликована в приложении “Истории Ширвана и Дербенда”.

Географическое сочинение ал-Истахри “Китаб масалик ва-л-мамалик” (“Книга путей и стран”), написано ок. 930 г. В основу положен труд его предшественника ал-Балхи “Сувар ал-акалим” (“Картины климатов”), написанный 920-921 гг. , который не сохранился.[27] Сочинение ал-Истахри лежит в основе географического труда ибн-Хаукаля “Китаб ал-масалик ва-л-мамалик” либо “Китаб сурат ал-ард” (“Книга картин земли”). Известны несколько его редакций, из которых основная датируется около 977 г.[28]

В энциклопедическом труде арабский путешественник и географ ал-Масуди (ум.956 г.) “Мурудж аз-захаб ва маадин ал-джавахир” (“Луга золота и рудники драгоценных камней”) в сфере истории и географии использует всю предшествующую литературу. Материалы относящиеся к Сариру находятся в XVII главе, которая состоит из систематического описания Кавказа и его племен. Имеется перевод этой главы В.Ф. Минорского в “Истории Ширвана и Дербенда”.[29]

В IX-X вв. в арабской исторической литературе получает широкое развитие жанр “Книги завоеваний”, рассчитанный на описание и прославление арабских завоевательных войн, процесса исламизации областей, оказавшихся под арабской властью. Абу Мухаммад Ахмад Ибн-Асам ал-Куфи (ум. 926 г.) автор трехтомного сочинения “Китаб ал-футух” (“Книги завоеваний”), которое охватывает историю халифата с 632 г. по 866 г.[30]

Персидские источники. К историко-географическим трудам средневековых арабских авторов примыкают персидские источники XIII-XV вв. Отражающие события XIII-XV вв., содержат не так много данных по истории народов Дагестана, но они единственные. Значимость сведений персидских авторов, писавших историю войн Тимура возрастает, так как они отражают сопротивление христианского населения при проникновении ислама в Аварию.

“Зафар-намэ” (“Книга побед”) Низам-ад-дина Шами, написанная 1399-1403 гг., содержит краткое введение по истории монгольского государства и полное описание всей деятельности Тимура. Основными его источниками являлись официальные документы и устные сообщения участников. Нами использованы сведения персидских авторов писавших историю войн Тимура — Шере-ад-Дина Йедзи и Низам ад-Дин Шами.

“Зафар-намэ” (“Книга побед”) Шереф-ад-Дина Йедзи, закончена в 1424 г. Источниками явились “Зафар-намэ” Низам-ад-дина Шами, описания и дневники отдельных походов, устные сообщения современников и участников походов. Труд Йедзи является самым полным сводом данных по истории Тимура. Персидские источники стали известны и доступны после выхода в свет труда В.Г. Тизенгаузена.[31]

Грузинские источники. Отрывочные сведения об Аварии даются в своде средневековых исторических грузинских сочинений “Картлис Цховреба”, составление которого было начато в XII в., охватывая историю Грузии с древнейших времен до XIV в. В этот сборник были включены: “Жизнь картлийских царей” (с древнейших времен до V в.н.э.) Леонти Мровели; Жизнь царя Вахтанга Горгасала” (V-VIII вв.) Джуаншера; “Матиане Картлиса” (о событиях VIII-XI вв.) анонимного автора; “История царя Давида” о событиях XII в.; позже сборник был пополнен произведениями историков царицы Тамар, произведением анонимного автора XIV в. “Хронографа” (“Жамтагмцерели”).

Грузинские авторы сообщают о возникновении государства в Аварии, о его правителях, сведения о миссионерской деятельности грузинского духовенства, о существовании в Аварии культовых центров грузинской православной церкви.

Существуют полный перевод “Летопись Картли” выполненный М.Д. Лордкипанидзе(1976 г.), Г.В. Цулая (1982 г.), а так же перевод отдельных отрывков, выполненный Е.С. Такайшвили и опубликованный в “Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа”, Вып. 28, Тифлис, 1909, С. 178-182., “Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России”, опубликованная в конце ХIХ в. М. Джанашвили.[32]

Анонимный грузинский “Хронограф” XIV в. (“Жамтаагмцерели”) написан в период монгольского господства в Грузии. Особую ценность приобретают сведения об этнополитической истории Грузии и сопредельных с нею народов. Автор “Хронографа” считается родоначальником реалистического направления в средневековой грузинской исторической мысли, отвергавшего романтическую оценку исторических фактов, характерного для грузинских писателей и историков эпохи расцвета Грузинского феодального царства. (Использован перевод Г.В. Цулая.)[33]

“Картлис Цховреба” обрывается на XIV в. Ее продолжением стало сочинение грузинского историка и географа XVIII в. Вахушти Багратиони “История царства Грузинского” [34]Сочинение состоит из двух частей. Первая часть — с древнейших времен до 1469 г. фактически является краткой редакций “Картлис Цховреба”, но и критической его интерполяцией с рядом важнейших исправлений, дополнений и комментарий. Автора отличает огромная источниковедческая работа. Одной из сильных сторон сочинения Вахушти по признанию источниковедов является критическое направление в историографии — при пользовании источниками, автор считал необходимым ссылаться на источник, устанавливал при этом его достоверность, происхождение и дату, для чего прибегал к сопоставлению с другими источниками. Все это придает высокую степень достоверности сообщаемой информации.

Нами были использованы переводы Г.В. Цулая на русский язык древнегрузинских письменных памятников “Жизнь картлийских царей” Леонти Мровели, грузинский хронограф “Жамтаагмцерели, а так же “Летопись Картли”.[35]

Местные источники. Особенно значимы тем, что составлены местными авторами, неизбежно отразившими в своих трудах местную специфику с самых различных сторон вопросов истории, в том числе религиозных. Не позже XI в. отмечается появляение локальных историографий, когда местные небольшие государства приобретают самостоятельность: известны упоминания о ширванской, арранской и дербентской хрониках, составленных в начале XII в. на арабском языке.

Материалы ширванской и арранской летописи вошли в хронику Дербента “Тарих Баб ал-абваб”. Уцелевшие извлечения из этой летописи вошли в труд турецкого ученого XVII в. Мюнаджимбаши “Джами ад-дуван” (“Собрание известий о династиях”), написанной по-арабски. Был переведен В.Ф. Минорским и изданы части по Дербенту и Ширвану с русским переводом и общими комментариями. Он освещает не только политическую историю, обычаи, быт и топографию Дербента, но и соседних владений. По степени насыщенности информацией по Сариру ему нет равных. “История Ширвана и ал-Баба” дает обзор военных действий и столкновений христианского Сарира, приводит важные сведения о правителях Сарира и их взаимоотношениях с соседними государствами, о его релиозных верованиях.[36]

“Тарих Дагестан” Мухаммеда Рафи, историческая хроника, освещает события в Дагестане с Х в. до середины XIV в. Время составления основной части хроники является 1312-1313 г, наиболее древняя ее часть датируется первой половиной Х в. Хроника представляет собой свод нескольких самостоятельных текстов, из которых наше внимание привлекают содержащиеся сведения о доисламских верованиях в Аварии, о правителях Аварии — нуцалах, о самом процессе исламизации дагестанских обществ (Аварии, Кумуха).[37]

“История Ирхана”, имя автора и время составления сочинения неизвестны. Представляет собой собрание хронологически разновременных рассказов и легенд (VI-XIV вв.), объединенных общей идеей борьбы за утверждение ислама.Содержит сообщение о конфессиональной принадлежности ряда аварских сел и обществ.[38]

Археологические и историко-архитектурные источники. Археологические работы в Нагорном Дагестане в основном носили разведывательный характер, не практиковалось вскрытие больших площадей. Отмечалась неравномерность в изучении средневековых памятников христианской культуры как в территориальном так и в хронологическом отношении. Изучение средневековых памятников как памятников христианской культуры не стояла перед археологами как самостоятельная задача.

Дагестанская археологическая экспедиция на территории Аварии на протяжении 1955 — 1959 гг. выявили ряд христианских памятников, затем археологические исследования в Аварии практически не осуществлялись. Недостаточная археологическая изученность так важных археологических объектов как крупные поселения типа городищ, относящихся к средневековой эпохе отразилась на исследованиях вопросов религиозного развития.[39]

Достижения Дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН СССР и АН ГССР в изучении вопросов христианской культуры и грузино-дагестанских исторических взаимоотношений в средневековье были опубликованы Г.Г.Гамбашидзе в статьях по вопросам христианской культуры и исторической географии Аварии.[40] Результаты экспедиции свидетельствовали о необходимости продолжения археологического изучения христианской культуры Аварии, культурно-исторических связей средневековой Грузии и Аварии.

Вспомогательные материалы этнографии, эпиграфики, петрографики, искусствознания. Этнографические, фольклористические, археолгические и искусствоведческие работы о христианстве или касающиеся христианства взаимодополняют друг друга и едины по материалу исследования, различаясь по методам изучения и преследуя разные цели. Вместе с тем они дали тот огромный материал, подводящий нас к рассмотрению памятников христианской культуры как единого, цельного комплекса культуры в контексте исторического развития.

Благодаря систематическому научному изучению памятников архитектуры и монументального декоративного исскуства, большое количество памятников, относящихся к христианской культуре было описано в работах Н.Б. Бакланова, А.С. Башкирова, Н.Ф. Яковлева, П.М. Дебирова, Д.М. Атаева, В.И. Марковина, Р.О. Шмерлинг, Е.М. Шиллинг, Г.Я. Мовчан и др.[41]

Немаловажными для освещения проблем распространения христианской культуры в Аварии в средневековье представляют обнаруженные на ее территории памятники древнегрузинской письменности, с XIX в. привлекающие к себе внимание ученых.[42]

Таким образом, использованный корпус источников позволил автору попытаться решить задачи, поставленные в ходе исследования.

Структура диссертации. Отвечает задачам и хронологическим рамкам работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и источников.

Первая глава диссертации “Очерк политической истории раннесредневековой Аварии (VII-XII вв.). Христианство”.

История христианской церкви в Нагорном Дагестане, составляя отдельный этап в истории аварского народа, неразрывно связана с политической историей средневековой Аварии. Изучение любого государственного образования и его исторического развития нельзя вести без определения его географического пространства и анализа изменения территории, что потребовало обращения к историко-географической характеристике средневековой Аварии.

На основании нового толкования прочно вошедших в научный оборот источников, уточненного прочтения документальных свидетельств, и с привлечением новых источников автор реконструирует картину политического развития средневековой Аварии (“царства Сарир), на фоне которой рассматривается собственно процесс христианизации — этапы его проникновения, специфика его бытования.

Было установлено, что современная география расселения аварцев (Джаро-Белоканы, Салатавия) и историческая территориально не совпадают, значительная территория Северо-Западного и Западного Дагестана (Дидо), исторически заселенные народностями андо-цезской группы, не входят в состав Сарира. Вопрос изменения территории Сарира был тесно связан с вопросами его внешней политики, которая отражала специфику этноконфессиональных контактов и объясняла предпосылки проникновения христианства в Сарир.

Сарирское государство испытывало политическое, экономическое и идеологическое воздействие со стороны развитых государств Закавказья (Армении, Албании) и Грузии, которые в стремлении подчинить своему влиянию население Северо-Восточного Кавказа, использовали распространение христианской религии среди дагестанских народов как одно из важнейших средств в достижении этой цели.

Время проникновения христианских идей на земли Дагестана не установлено вполне точно. Принято считать, что очагами распространения христианской религии в Дагестане на юге являлись средневековая Албания и Армения (вплоть до VIII в. включительно), на западе — Грузия (Картли и Кахети). На этот процесс оказали влияние религиозно-политические разногласия, которые исторически сложились после раскола христианской церкви между двумя группами христиан -монофизитами и диофизитами (халкедонитами). Он был активно использован в своей борьбе двумя крупнейшими державами своего времени — Византией и Персией. Последовавшая в дальнейшем длительная поддержка Ираном армяно-грегорианской церкви вызывалась политическими соображениями — война Ирана с Византией требовала поддержки на Кавказе. Персидские правители проводят политику поддержки армян-монофизитов, выступавших за полное отделение от византийской церкви.

В кавказском регионе столкиваются интересы трех сильных держав Передней Азии — Аравии, Ирана, Византии, соперничавших между собой. На фоне таких масштабных политических событий предстоит рассмотреть развитие религиозной ситуации на небольшой территории северо-восточного Кавказа — в Дагестане.

Сарир испытывает влияние христианства через государства, непосредственно с ним граничившими (Кавказской Албанией, Грузией, Аланией, Хазарией). Историческая традиция будет придавать внешним контактам Сарира этноконфессиональный характер. Различия религиозные в средние века воспринимались как своего рода концентрация различий духовных, этических, юридических, в образе жизни и мировоззрения. На их фоне отношения этнические, экономические, языковые и прочие отходили на второй план. В таком контексте рассматриваются отношения Сарира с Кавказской Албанией, Грузией, Аланией, Хазарией.

Вторая глава работы “Христианство на территории средневековой Аварии XII -XVI вв.”

Рассматриваются вопросы бытования христианства в основных культурно-политических центрах средневековой Аварии (Хунзахском нуцальстве, Андалале, Гидатле).

Хунзахское нуцальство, образовавшееся в центре Аварии в результате распада Сарира, в начале XII в. попадает под сильное политическое и идеологическое влияние Грузии. Проводятся параллели между титулом правителя новообразовавшегося государства на Хунзахском плато “нуцала” и традиционным грузинским титулом административного лица, подчиненного эриставу — “нацвалом”.

Существование грузинских церквей на Хунзахском плато, датируемых X-XIV вв., известных по археологическим материалам (сс. Датуна, Хунзах, Амитль, Хини, Заиб, Обода и др.), строительство на его территории небольших церквей, обслуживающих христианские общины в контексте рассматриваемых исторических событий указывает на степень приобщенности местного населения к христианству. Контроль грузинской центральной царской власти распространяется на деятельность грузинской православной церкви на Хунзахском плато.

Помимо Хунзахского нуцальства, с распадом Сарирской державы, в Х-ХIV вв. во Внутреннем Дагестане выделяются Андалал и Гидатль, культурно-политические центры Аварии. Здесь просматривается большая группа археологических и других памятников христианской культуры. Эпиграфика позволяет датировать их X- XV вв. При картографировании все они выстраиваются в линии, которые совпадают с древними коммуникационными путями, которые выводили из христианского Эрети (VII- X вв.), позднее – Кахети (XII в.) во внутренний Дагестан.

Насколько это позволяют источники, рассматриваются позиции христианства в северо-западной, высокогорной Аварии. Нижняя точка проникновения христианства на этой территории определяется I в.н.э, верхняя точка прослеживается по рубежной, хронологической границе между христианством и исламом, которая колеблется между XVI-XVII вв.

В середине XIII в., в результате политического кризиса, с. Хунзах и все Хунзахское плато было захвачено мусульманским войском. В Хунзахе утверждается первое мусульманское правление. Учитывая тот факт, что этот период — эпоха грузинско-христианского владычества на северо-восточном Кавказе, период газийского правления был краток. В Хунзах возвращается прежняя суракатовская династия нуцалов с традициями политической власти, ориентированной на Грузию. Грузинская христианская церковь в Нагорном Дагестане, которая с самого начала выступала под покровительством централизованного грузинского государства, приобретает здесь организационные формы.

Автор исследует политические обстоятельства, предшествовавшие потере христианством своих позиций в Аварии. К концу XIII в. под власть или влияние мусульманских золотоордынских ханов попадают ряд областей Дагестана, здесь мусульманское духовенство находит политическую поддержку со стороны правящей верхушки Золотой Орды. В начале ХIV в. Хунзахское нуцальство оказывается в окружении мусульманских государств, и его правитель под давлением экономической необходимости вынужден перейти в ислам.

Несмотря на переход нуцала в ислам, в Хунзахском нуцальстве складывается редкая и, парадоксальная по своей сути, ситуация длительного сосуществования христианства и ислама. Автор исследует причины и находит условия, при которых могла возникнуть такая ситуция. Православие опиралось здесь на длительную историческую традицию, которое на прямую зависело от поддержки из Грузии, переживающей до ХIV в. (до нашествий Тимура) общий подъем. В то время как ислам, став государственной религией Хунзахского нуцальства в начале ХIV в. поддерживался пока только нуцальской властью, которая переживает политический кризис до 2-й половины ХIV в.

Рассматриваются политические предпосылки и собственно процесс вытеснения христианства исламом в средневековой Аварии. Бесспорный факт, нашествие Тимура в конце XIV в. нанесло критический удар по позициям христианства в Аварии, однако в Высокогорном Дагестане, в Дидо, в северо-западной Аварии, христианство при активной поддержке Грузии сопротивляется исламизации вплоть до XVI в. Автором предпринимается попытка периодизации развития и упадка христианской политической и религиозной культуры в Аварии.

При анализе конфессиональной ситуации в Дагестане конца ХIV — ХV вв. автор обращает внимание на те факторы, которые объясняют изменение религиозной ситуации в Дагестане конца ХIV — ХV вв. в событиях в более широкого плана, происходивших в регионе.

В третьей главе “Христианская культура средневековой Аварии” предпринимается попытка собрать воедино, систематизировать и ввести в научный оборот все известные памятники христианской культуры как единый комплекс, очерченный этнополитическими границами средневековой Аварии. Опыт разных церковных традиций, бытовавших в Аварии, как бы далеко они не уходили друг от друга в догматическом, политическом, культурном и художественном отношении является опытом единой христианской культуры

Автор вводит в исследование исторические предания об основаниях аварских сел как источники по истории христианства в нагорном Дагестане.

Погребальные памятники христианской культуры в Аварии автор использует как наглядный материал для изучения собственно процесса христианизации, определения ее ареала распространения, формирования христианских обрядов погребения.

С самого начала своего существования, христианство (православие) приобретает в Аварии организационные формы. Основной формой организации религиозной жизни христианства являлся приход – церковный округ с населением, имеющий свой храм. Независимо от степени сохранности церквей (наземные или археологические памятники) христианское зодчество Аварии до настоящего времени как самостоятельная задача не выносилась на предмет исследования. Христианские церкви Аварии, объединенные определенными генетическими и типологическими связями представляют собой еще не исчерпанный до конца историко-архитектурный материал. Автор исследования задается целью обозначить географию их расположения и определить их историко-архитектурные истоки.

Происшедшие в идеологии населения Нагорного Дагестана изменения находят отражение в его художественной культуре. Рассматриваются христианские символы и религиозно-мифические мотивы в христианских памятниках средневековой Аварии, представленные в основном в петрографике и резном камне. Впервые предпринимается попытка проникнуть в смысловое значение петроглифов с христианской символикой.

В новом ключе рассматриваются три ярких петрографических памятника христианской культуры, которые ранее представляли только искусствоведческий интерес. В одном из них мы склонны рассматривать один из вариантов изображения христианского сюжета “Чудо св. Евстафия”, достаточно широко распространенном на Кавказе. На этом примере становится очевидным, как памятники материальной культуры христианства, связанные друг с другом географически, хронологически, но исследованные только искусствоведами в отдельности и без учета их исторической обусловлености, теряют свою первоначальную значимость.

Семантический анализ декора и композиции ряда памятников резного камня средневековой Аварии показывает наличие в ней широко бытовавших в иконографии христианской культуры основных христианских символов (львы, павлины, голуби, грифоны, древо жизни).

Обнаруженная на территории Андалала группа однотипных памятников (частью фрагментами) резного камня строго определенной формы и украшенных ленточным орнаментом типа “плетенки” рассматриваются автором как фрагменты украшения алтарных преград церквей, существовавших на ее территории.

С процессом христианизации связано распространение грузинского письма в Дагестане. Помимо датированной информации о хронологическом диапазоне христианской культуры в Аварии, эпиграфические памятники дают сведения о степени распространенности грузинской письменности и языка, о возникновении и существовании местной письменности на основании древнегрузинской графической системы.

При определении диоцеза Хундзской епархии автор ссылается на установленные факты грузинского происхождения епархии, наличия в ней грузинского духовенства, службы на грузинском языке и грузинской письменности. Автор приходит к выводу, что возможно территория, находящаяся под контролем и юрисдикцией Хундзской епархии была значительно шире исторических границ нуцальства и включала в себя земли, расположенные вдоль течения Аварского и Кара Койсу — общества Гидатль, Андалал и др.

В заключении подводятся общие итоги и основные выводы исследования.

Глава I. Очерк политической истории раннесредневековой Аварии (VII-XII вв.). Христианство.

§1. Историко-географическая характеристика раннесредневековой Аварии. Сарир.

История христианской церкви в Нагорном Дагестане, составляя отдельный этап в истории аварского народа, неразрывно связана с политической историей средневековой Аварии.

Изучение любого государственного образования и его исторического развития нельзя вести без определения его географического пространства и анализа изменения территории. Как отмечал историк “исторической географии” В.К. Яцунский в исследованиях такого рода существенны следующие направления: историческая физическая география, население с точки зрения его народности (размещения и передвижения по территории), география политических границ, а так же важнейшие политические события.[43] В последнее десятилетие историческая наука обогатилась новыми публикациями, археологическими и эпиграфическими материалами о средневековом Дагестане. Новое толкование прочно вошедших в научный оборот источников, уточненное прочтение документальных свидетельств, привлечение новых источников позволяет реконструировать процесс государственного развития на территории средневековой Аварии (царства Сарир, позднее — Аварского (Хунзахского) нуцальства) в свете вышеопределенных исследовательских направлений.

По сведениям арабских историков VII-X вв. на территории современного Дагестана выделяют ряд политических образований — “царств” Дербент, Лакз, Табасаран, Сарир, Зирихгеран, Кайтак (Хайдак), Гумик, Туман, Филан, Джидан, “царства гуннов” и др[44]. Принято считать, что перечисленные выше образования существовали еще раньше, по крайней мере в VI в.н.э. Общая тенденция их развития выражалась в стремлении к созданию более или менее крупных государственных единиц, в рамках которых сложились в основном народности Дагестана.[45] Территория, населенная в настоящее время аварцами, по мнению большинства исследователей, согласных с выводом В.В. Бартольда, соответствует государству Сарир.[46] В.М. Бейлис относил возникновение Сарира к середине VI в.[47] В настоящее время это общепризнанное мнение.

Сарир. Границы основного ядра территории государства Сарир (VI-XI вв.) представляли довольно внушительные размеры, включая в себя не только нагорную и предгорную часть современного Дагестана, но и сопредельные земли. [48] Существует точка зрения, высказанная В.Г. Гаджиевым, по которой Сарир был общедагестанским, и, по масштабам Кавказа крупным государством, объединявшим целый ряд народностей и племен.[49]

По данным арабоязычных авторов, Сарир граничил на севере с аланами и хазарами. Ал-Истахри и ибн-Хаукаль указывают, что от хазарской столицы Семендер до границ Сарира 2 фарсаха пути.[50] Ал-Йакуби располагает Сарир между Дербентом и аланами.[51]

В середине IX в. политическое образование Кайтаг и часть территории Шандана оказались в составе Сарира.[52] В первой половине X в. Гумик попадает в зависимость от соседнего Сарира.[53] К этому периоду относят сообщение ал-Йакуби, что большинство поселений Аррана принадлежит владетелю Сарира.[54] В географическом сочинении XIII в. указано, что Сарир граничит с Абхазом, Кипчаком, Ширваном и Дербентом.[55] По данным грузинского историка Леонти Мровели в восточной части Кавказа сущетвует крупная этническая общность Лекетия, которая тянется от “моря Дарубандского на востоке до реки Ломека” (Терека).[56] Под Лекетией, по мнению А.В. Гадло скрывается конкретное наименование Сарир.[57]

Аварские земли в Западном Дагестане, известные в сирийской хронике VI в. Захария Митиленского под названием Бат-Даду (Дидоэтия), по мнению А.Р. Шихсаидова это нагорный Дагестан в целом, которую арабские авторы назвали “Сариром”.[58] Существует другая точка зрения, Д.М. Магомедова, по которой Дидо в этот период выступает как отдельное политическое образование. В IV-Х вв. у дидойцев существовала самостоятельная политическая организация и государство Дидо не входило в состав Сарира.[59] Спорными остаются территории обществ Джаро-Белокан (современные пределы Белоканского, Закатальского и Кварельского районов республик Азербайджана и Грузии) и Салатавии, населенные в настоящее время аварцами.

При существующем расхождении мнений о времени образования Джаро-Белоканского союза, они сходны в одном — этот союз образовался в результате переселения народов Дагестана на территорию Кахетии, где они покорили местное население и, разделив их села между обществами, объединились в союзы сельских общин. Последние, в свою очередь, вступают в союзные отношения между собой и так образуется федерация Джаро-Белоканских союзов сельских общин.[60] Однако вопрос о времени и причинах переселения аварцев до настоящего времени остается нерешенным. Известно, что аварские и цахурские общины существовали в Кахетии до ХVI в., т.к. из сообщения Мухаммеда-Рафи мы узнаем, что термин “Голода” (под этим именем известны именно аварские поселения Джаро-Белоканской области) был известен уже к началу ХIV в. В это время Голода и Цахур считаются собственностью, владением шамхала Кумухского, которому они уплачивали ежегодную дань.[61]

Согласно грузинской историографии территория Джаро-Белокан исторически составляла часть древней Эрети, населенной грузинами.[62] В первой четверти XI в., в результате политического слияния Кахети и Эрети, образовалось новое государство, которое у грузин называется “царством Кахети”. Внутриадминистративное управление царства осуществлялось через наместников-эриставов. Двое из эриставств были расположены за Алазанью – Гагма-мхари и Елисени. В Елисени при цукетской церкви учреждается кафедра епископа, духовной юрисдикции которого подчинялись округа Елисени, Цукети, Шеки — собственно, территория современной Закатало-Белоканской области.[63] Таким образом территория Закатальского округа являлась частью Кавказской Албании, затем Эрети, и с XI в. в составе Кахети.

Сведения о возникновении аварских сел и создании Салатавского союза обществ в Северо-Восточном Дагестане противоречивы. Ссылаясь на археологический материал Д.М. Атаев склонен был принимать оборонительные сооружения (VII-VIII вв.) Верхнего Чирьюрта северной границей Сарира.[64] Но, по материалам историко-этнографических исследований, образование большинства территориальных общин Салатавии принято относить примерно к ХV в.[65] Историческая наука не располагает достоверными сведениями о существовании здесь аварских сел до возникновения в начале ХVI в. в Салатавии союза сельских общин.[66]

Таким образом, современная география расселения аварцев (Джаро-Белоканы, Салатавия) и историческая территориально не совпадают, значительная территория Северо-Западного и Западного Дагестана (Дидо), исторически заселенные народностями андо-цезской группы, не входят в состав Сарира.

Вопрос изменения территории Сарира был тесно связан с вопросами его внешней политики. Одним из важных факторов, определяющих внешнеэкономическую ориентацию государственных образований в период раннего средневековья являлся религиозный признак.

§ 2. Этноконфессиональные контакты и предпосылки проникновения христианства в Сарире.

Время проникновения христианских идей на земли Дагестана не установлено вполне точно. Принято считать, что очагами распространения христианской религии в Дагестане на юге являлись средневековая Албания и Армения (вплоть до VIII в. включительно), на западе — Грузия (Картли и Кахети). Немаловажную роль на этот процесс повлияли религиозно-политические разногласия, которые исторически сложились после раскола христианской церкви между двумя группами христиан -монофизитами и диофизитами (халкедонитами). Доктринальные разногласия, касающиеся двойной природы Иисуса Христа, одновременно Бога и человека, привели к отделению армянской, коптской и якобитской церквей от остальной части христианства после IV Халкидонского Вселенского Собора в 451 г. Монофизиты отрицали две природы в одном лице, за что и были осуждены Собором. После 451 г. Египет и Сирия предпочли монофизитскую христологию, и когда они были завоеваны арабами, монофизитская партия обрадовалась возможности выйти из-под контроля Константинополя.[67]

Этот раскол был использован в своей борьбе двумя крупнейшими державами своего времени — Византией и Персией. Монофизитам покровительствовал Иран, халкедонитам (православие) Византия.

Персидские власти для укрепления идеологических связей с закавказскими странами пыталась объединить армянскую, албанскую и картлийскую церкви. В 506 г. на Двинском соборе армянская, картлийская и албанская церковь под давлением персов признают единственным истинно христианским вероисповеданием монофизитский толк. После этого церковь становится главной опорой Персии в Закавказье.

Однако в Картли диофизиты (халкедониты) имели сильных сторонников, опиравшихся на Византию. К концу VI в. монофизиты здесь были окончательно разгромлены. Вахтанг Горгасал учреждает католикосат, и ставит во главе Картлийской церкви взамен архиепископа, ставленника персов, католикоса. Первым католикосом царь ставит диофизита, объявив тем самым открытую борьбу так назваемому “персидскому” христианству, т.е. монофизитам. Этим была подчеркнута самостоятельность грузинской церкви. Конечным результатом этого соперничества было разделение до этого единой грузинской и армянской церкви, происшедшей в 607 г.

Последовавшая в дальнейшем длительная поддержка Ираном армяно-грегорианской церкви вызывалась политическими соображениями — война Ирана с Византией требовала поддержки на Кавказе. Персидские правители проводят политику поддержки армян-монофизитов, выступавших за полное отделение от византийской церкви.

Пока Византия и Иран были заняты опустошительными войнами, в Аравии возникла и быстро окрепла новая религия — ислам. В результате стремительных победоносных завоеваний арабов под знаменем ислама произошли ряд событий, которые в дальнейшем сыграют важную роль в политической истории народов и государств. Покорив Сирию, Месопатамию, Сасанидский Иран, арабы устремляются на Кавказ. [68] Таким образом здесь столкнулись интересы трех сильных держав Передней Азии — Аравии, Ирана, Византии, соперничавших между собой. На фоне таких масштабных политических событий предстоит развиваться религиозной ситуации на небольшой территории северо-восточного Кавказа — в Дагестане.

Сарирское государство испытывало политическое, экономическое и идеологическое воздействие со стороны развитых государств Закавказья (Армении, Албании) и Грузии, которые в стремлении подчинить своему влиянию население Северо-Восточного Кавказа, использовали распространение христианской религии среди дагестанских народов как одно из важнейших средств в достижении этой цели. Вместе с тем, Сарир мог испытывать влияние христианства и через государства, непосредственно с ним граничившими — Хазарию, Аланию. Последующая историческая традиция будет придавать внешним контактам Сарира характер этноконфессиональных отношений. Различия религиозные в средние века воспринимались как своего рода конценрация различий духовных, этических, юридических, в образе жизни и мировоззрения. На их фоне отношения этнические, экономические, языковые и прочие отходили на второй план.

Албанская церковь. Вопрос о вхождении Дагестана в состав Албании до сих пор окончательно не решен. Албанское государство на различных этапах своего развития охватывало разные территории. В периоды наибольшего военно-политического могущества оно включало в свои пределы Азербайджана, Грузии, Дагестана. Одни исследователи проводят северную границу Албании по Дербенту, другие отодвигают их за р. Сулак и дальше.[69] О.М. Давудов одну из территориальных границ хронологически (по III в .н.э.) проводит по так называемым Керавнским горам, отождествляемым с Андийским хребтом и реке Соане, сопоставляемой с системой Аргун-Терек.[70]

С V в. Албания была известна уже в составе Персии в качестве отдельной провинции, куда входили Арран, Чога (район Дербента) и Лбин.

Согласно церковной традиции албанская церковь — одна из древних христианских церквей на Кавказе. Уже в I в.н.э. в Чоге (район Дербента) выступал с проповедями христианства Елисей, ученик апостола Фаддея (одного из 12 первых апостолов, которого И. Христос направил вместе с апостолом Варфоломеем для проповеди христианства в Персию и на Кавказ). Основываясь на этой традиции албанская церковь причисляет себя к апостольской автокефалии. В албанская церковь 551 г. порвала с Византией, как и армянская, и ее глава стал называться католикосом. [71]Албанская церковь догматически стабильно не придерживалась монофизитства. Падение политического влияния Сасанидов в Закавказье сопровождалось крушением церковной гегемонии монофизитов.[72] В конце VI в. — начале VII в., в связи с усилением в Закавказье политического влияния Византии, в период правления Михранидов, албанская церковь совместно с грузинской примкнула к диофизитам. Однако после завоевания Закавказья арабами в начале VIII в. албанская церковь, при содействии арабов, порывает с диофизитством.

Арабский халифат в отношении христианского населения последовательно проводил политику Сасанидов, т.е. боясь усиления византийского влияния, поддерживала монофизитский толк. Противникам монофизитства и ислама в Албании, со своей стороны, покровительствовали грузинские католикосы, которые были объявлены еретиками.[73]

В начале VIII в. в политических целях, пытаясь координировать действие подвластного им христианского населения, действия церквей, Арабский халифат при содействии армянской церкви сделал албанскую церковь монофизитской и иерархически подчинил ее армянской грегорианской церкви (705 г.).[74] Албанская церковь с этого времени стала рассматриваться как часть армянской церкви, и языком богослужения ее становится древнеармянский.

Уже в VI-VIII вв. прослеживаются факты проникновения христианства монофизитского толка в дагестанские земли: к началу VI в. относится повеление царя Вачагана Благочестивого об обучении грамоте молодежи из всех областей Албании; в конце VII в. среди гуннов Варачана, в Хазарии, успешную миссионерскую деятельность ведет епископ Исраель.[75] Яркие следы деятельности албанских миссионеров — обломки плит с буквами“албанского” алфавита обнаружены на территории Дагестана в аварских сс. Хуштада, Нижнее Гаквари, Тлондода и даргинском с. Верхнее Лабкомахи. Из этой группы памятников выделяется находка, обнаруженная близ городища VI-VII вв. в сел. Верхнее Лабкомахи, которая представляла собой небольшую табличку заполненную албанским алфавитом.[76]

Временем расцвета албанской письменности принято считать V-VII вв. После VII в. албанское письмо выходит из обихода в связи с тем, что албанская церковь окончательно попала под контроль армянской церкви, в которой древнеармянский язык являлся официальным, канонизированным языком монофизитской церкви.[77]

Из армянского языка проник в аварский язык и некоторые другие дагестанские языки такой важный термин христианской религии как “хъанч”-”крест”. Отдельные аварские ойконимы Гьачада (Хач=ада), Гьочоб (Хач=об) в Чародинском районе увязываются некоторыми этимологами авароведами с армянским “хач”-”крест”, “церковь”, разъясняющими эти названия как “аул с церковью”.[78]

Известное заимствование во многих языках Дагестана из армянского языка — слово “крест” (армянское “хач”) у лакцев — “ххач”, аварцев и даргинцев — “хъанч”, кумыков — “ханч”, лезгин — “хаш” [79] мы склонны рассматривать как следствие раннего проникновения христианства армяно-григорианского толка (монофизитского) на территорию Дагестана вплоть до VIII в.

Дербент являлся крупнейшим христианским центром Кавказской Албании, в котором находилась резиденция католикоса (патриарха) страны, перенесенная позднее в Партав (552 г.).[80] В.В. Бартольд полагал, что патриарший двор оставался здесь вплоть до 733 г.[81] Несмотря на усиление власти Ирана в районе Дербентского прохода и наличия в самом городе значительного персидского гарнизона, Дербент оставался в этот период крупным христианским центром Кавказа. Нет прямых данных о взаимоотношениях христианского духовенства со светской властью Дербента, представленной иранскими правителями, исповедовашими зороастризм. Однако, археологические исследования, подтверждающие факт существования в раннесредневековом городе христианских памятников, включающих в себя и огромный христианский храм V- VII вв. свидетельствуют о том высоком месте, занимаемом христианским духовенством в социальной структуре раннесредневекового Дербента.[82] М.М. Дьяконов, в связи с аналогичными Дербенту городами сасанидского Ирана, где христианское население составляло значительную часть жителей или даже основную, отмечал, что там религиозный глава играл роль посредника между шахом и его христианскими поданными — горожанами. Вероятно, аналогичную роль играл и глава дербентской церкви, выступавший посредником между сасанидской администрацией и христианским населением города, несмотря на противоречия идеологического порядка. Одной из главных причин подобной веротерпимости было совпадение интересов в деле защиты Закавказья и Западных провинций Ирана от северных набегов кочевников.[83]

В первой четверти VII в., в результате арабо-хазарских войн, г. Дербент входит в состав халифата. В итоге почти вековой борьбы арабам удалось укрепиться в районе Дербента, где стала править мусульманская династия.[84] С этого времени Дербент превращается в крупнейший центр распространения ислама в Дагестане.

С укреплением позиций халифата, от начала 20-х годов до середины VIII в. приходится самое большое число арабских походов во Внутренний Дагестан и самое значительное число опустошений в этих районах. Дербентские эмиры неоднократно возглавляют походы “газиев” в “страны неверных”.[85] В военизированной жизни пограничного города правитель Дербента выступает не только крупнейшим светским феодалом, но и главой всех мусульман города и округи. В этом плане показательно поведение первого эмира из местной династии Хашимидов — Хашима б. Сурака. Укрепившись на престоле в 255/869 г., он вскоре, в 263/876 г. “сделал набег (газв) на Серир и перебил много народу, он захватил их имущество, полонил их детей и женщин и победоносно вернулся. В 265/878 г. он повторил свой набег”.[86]

К Х в. на юге Дагестана возникают два воинственных мусульманских княжества — Дербентское и Ширванское, в связи с чем Сарир превращается в объект частого вооруженного нападения со стороны “газиев”- “борцов за веру”, сражавшихся под предводительством арабских правителей Ширвана и Дербента.

Грузинская церковь. Ближайшим центром христианской культуры для высокогорной зоны Северо-Восточного Кавказа являлись Картли и Кахети, отсюда идут миссионеры, отсюда исходит пропаганда христианства уже с IV в. Такое направление устремлений христианско-миссионерской деятельности для Грузии было естественным, так как юг, юго-запад и запад были в сфере влияния уже христианизированных государств Византии и Армении. Как поприще для миссионерской деятельности оставались лишь север и восток, которые представляли собой высокогорные районы Северо-Восточного Кавказа. Сюда устремилась экспансия грузинской церкви, поощряемая и поддерживаемая государством.[87]

В экономической, политической и культурной жизни раннесредневекового Дагестана традиционно значительное место занимали взаимоотношения с Грузией.[88] В VI-X вв. в Грузии шел процесс создания сильного, единого, независимого государства. Дагестан же длительный период оставался территорией, разделенной на множество политических единиц. Децентрализация его политической власти давала Грузии возможность активного военно-политического и идеологического влияния и вмешательства как на границе (Западный Дагестан), так и во внутреннем Дагестане. Весь этот период (VII- XIV вв.) отмечается активная деятельность грузинской христианской церкви в Нагорном Дагестане. С самого начала она выступает под покровительством государства — это было одной из характерных черт грузинского христианства, как религии, провозглашаемой центральной государственной властью.

С IV вв. христианство в Грузии становится столпом государства и его идеологическим оружием, которое происходило под сильным влиянием византийской политической культуры в целом, в частности — понятий об иерархичности и централизации монархической власти, ее богоустановленности, так же как и сакрализации.[89] Христианство, признанное официальной религией в Картли в 30-х годах IV в. постепенно распространяется по периферии Картли. Ко второй половине VI в. положение грузинской церкви упрочается — этому содействуют усиление Византии, прекращение притеснений со стороны персов, так же приход и подвижническая (миссионерская) деятельность 13 “сирийских отцов” (V-VI вв.) — монахов-монофизитов, прибывших в Картли после 520 г. из Сирии. Расположенные по горным окраинам христианизированной страны Восточной Грузии, а именно в Картли и Кахети, они представляли собой форпосты грузино-христианской культуры. Само географическое расположение монастырей “сирийских отцов” по стране определяла их основную задачу — миссионерскую деятельность, распространение христианства среди язычников и укрепления основ христианства среди уже обращенных.[90]

Восточнее княжества Кахети лежало царство Эрети. По сведениям Вахушти, так обозначается область, включающая весь восточный Кахети вместе с Кизики (Камбечиани) и Элисени (современный Белоканский, Закатальский, Кахский р-ны). По грузинским источникам ее северная граница определялась по Главному Кавказскому хребту.[91] Интенсивная политическая и экспансия Картли (Иверии) на восток, в Эрети, влекла за собой распространение мощного потока восточногрузинской культуры. Начиная с IV в. исключительную роль в этом аспекте играет новая религия — христианство. Доказательством проникновения в Эрети восточногрузинской культуры является факт интенсивного строительства по всей территории Эрети памятников грузинской церковной архитектуры (Череми, Зегани, Дзвели, Гавази, Вазисубани, Гурджани, Велисцихе и др.), начиная с IV в. до VIII- IX вв. и позднее.

В VI в., в период подвижничества в Восточной Грузии “сирийских отцов”, целью которых было распространение монофизитизма, некоторые из них, Абибос Некресели, Давид Гареджели, Стефане Хирсели развивали свою деятельность именно на территории Эрети.[92]

Уже во второй половине V в., в эпоху Вахтанга Горгасала, в северо-восточной провинции провинции Эрети — Цукети возникают и существует пять важных культурно-политических и церковно-епископских центров. По данным хроники Джуаншера, Тушети со своими соседями Дидоэти и Хундзахи была объединена в Цукетское эриставство.[93] В последующее время, в начале царствования Арчила (40-50 гг. VIII в.), по сведениям того же источника, мтаваром (князем) Цукети был Абухуасро, который являлся так же “...эриставом тушинов и хундзов и всех язычников этих гор”. Таким образом, кроме собственно Цукети, владения Абухуасро включали территории, подчиненные ему как мтавару расположенные за Большим Кавказским хребтом, населенные аварцами — хунзахцами и дидойцами.[94]

Учитывая тот фактор, что процесс распространения грузинского христианства всегда предшествовал политическому проникновению, то территория “хундзов”, с V в. по VIII в. входившая в Цукетское эристиавство, предполагает более раннее влияние деятельности Цукетского епископства.

Политически Эрети в составе государства Картли и его епископства подчиняются юрисдикции католикосов Картли. Во второй половине VI в. в Эрети возникает епископство города Некреси. В его пределы, кроме заалазанских территорий входит северная “провинция” Эрети — Дидоэти.[95]

Как уже упоминалось, хунзахцы в VIII в. непосредственно входили в управление Цукетского эристава Абухуасро — “назначенца” царя Арчила. В 40-50-е гг. VIII в. в Эрети создается и выдвигается новый город Нухпати (Нопата, Нохпато). Царь Арчил придавал особое значение городу и создает на реке Белоканис-цкали сильный опорный стратегический пункт — проходящая через Нухпати “белоканская дорога” была главным путем в горный Дагестан, в страну “Хундз” (Хунзах).

Географическое положение Нухпати в грузинской историографии точно не устанавлено. Большинство специалистов (И. Джавахишвили, Н. Бердзенишвили, Г. Чубинашвили, С. Еремян) предполагает, что Нухпати находился в районе Нуха-Шаки и идентифицирует его с Шаки (современная Нуха). По мнению Т.Г. Папуашвили Нухпати был расположен в бассейне реки Белоканис-цкали, в ее среднем течении, на одном из южных отрогов Кавказского хребта. Выбирая место для нового города, Арчил решающее значение придавал задаче, ставящейся перед этим пунктом. Одним из главных мотивов создания и укрепления этого города была политическая задача, которая прикрывалась религиозными побуждениями — обращением в христианство горных племен нохпатов, которая на самом деле заключалась в распространении политического господства царя в этой области. Выполнению этой задачи способствовало стратегическое положение города — он стоял на дороге, ведущей в горы. Это была дорога, связывающая Грузию с горным Дагестаном, так называемая “белоканская дорога”, которая проходила по ущелью р. Белоканис-цкали и вела непосредственно в центральный Дагестан, в район Хунзаха. [96]

Связи г. Нухпати с горным Дагестаном не ограничивались только чисто политическими взаимоотношениями, они распространялись на экономическую и культурную сферы жизни. Традиционно, культурные связи Эрети с горными районами завязывались на почве распространения христианства. Через г. Нухпати в горные области Дагестана, в Хунзах, вливался мощный поток грузинской христианской культуры (ощутимыми материальными следами этого процесса являются известные на Хунзахском плато храмовые памятники грузинского зодчества, грузинской эпиграфики ктиторского содержания, разнообразные памятники христианской культуры).

Продвижение христианства в Аварию из областей Эрети отражало на себе те процессы, которые происходили в регионе с начала VII по X вв. и христив анской церкви, издавна раскалывавшие ее изнутри. Бескомпромиссная борьба между халкедонизмом и антихалкедонизмом, происходившая в этот период в Эрети и Албании, в то же самое время являлась ничем иным, как борьбой между грузинским и армянским влиянием. В начале VIII в. Албанская церковь окончательно попала под контроль монофизитской армянской церкви. В 705 г. Арабский халифат в политических целях, при содействии армянской церкви сделал албанскую церковь монофизитской и иерархически подчинил ее армянской грегорианской церкви. Победа диофизитов (халкедонизма) предвещала укрепление в Эрети грузинской культуры и политического господства Грузии. Укрепление монофизитов привело бы к приоритету армянской церкви. В конечном счете эта борьба была не более чем отзвуком борьбы за политическую ориентацию.

В VII- в первой половине VIII вв. в Эрети, являвшейся одной из провинций Картли (Иверии), официальной религией была общегосударственная религия Картли — христианство халкедонитского толка (православие), ставшее после раскола 607-608 гг. с армянской церковью официальной религией Картлийского (Иверийского) государства. С середины VIII в., когда началось феодальное разложение государства Иверии, первой из нее выделяется провинция Эрети, которая оформляется в самостоятельное княжество. С самого начала возникновения независимого феодального княжества Эрети официальным культом провозглашает монофизитство. Таким образом, опираясь на местные антихалкедонитские силы и поддержку армянского духовенства, правители Эрети оправдывали и аргументировали свое право на политическую независимость от Картли (Иверии). Но уже в 40-е гг. X в. в Эрети происходит государственный переворот — политическое воссоединение с царством Картли и вместе с тем — обращение в православие.[97]

В XI в. царь Квирике проводит в Эрети административную реформу и назначает эриставов. Вахушти напоминает, что эти эриставства существовали гораздо раньше XI в. Шторский эристав включал в себя часть юго-западного Дагестана, именно — верховья Андийской Койсу (Дидоэти) и Аварской Койсу (Хунзах). Территория, подвластная Мачскому эриставу включала в себя территории современных Белоканской, Закатальской, Кахской и Шекинской районов.[98]

Многовековый процесс проникновения грузинской христианской культуры в Нагорный Дагестан, процесс, который непрерывно развивался с VIII в. (Эретское царство VIII-X вв., Кахетинское царство XI в.) продолжает усиливаться после освобождения в начале XII в. Давидом Строителем Восточного Закавказья от владычества турок-сельджуков вплоть до 20-х гг. XIII в.

Христианство в Хазарии. На севере Сарир граничил с Хазарским каганатом, наиболее сильным политическим объединением, сложившимся в середине VII в. в Приморском Дагестане и Восточном Предкавказье. В его состав входили равнинная часть Северного Дагестана и его прибрежная полоса вплоть до Дербента. [99]Первые попытки христианизации гуннов, предпринятые Арменией в IV и первой трети VI вв., когда гуннское общество было разобщено на отдельные племена, а экономика имела кочевнический характер, не увенчалась успехом.[100]

При албанском князе Вараз-Трдате (669-699 гг.) в 684 г., в связи с участившимися набегами северных кочевых племен из Хазарии и в целях организации антиарабского союза, в его столицу, г. Варачан, было отправлено посольство во главе с епископом Исраилем. [101] Результатом деятельности посольства Исраила было принятие христианства Алп-Илутвером и его окружением. В самом г. Варачан была основана самостоятельная церковь во главе с католикосом.

Алп-Илутвер обратился к князьям и епископам Албании и Армении с извещением о своем вступлении в семью христианских государей, с просьбою об установлении в его стране епископства и о назначении главою гуннской церкви Исраила. Исраил был назначен гуннским епископом и известен в албанской церкви в качестве просветителя гуннов и хазар. Хотя о последующей его деятельности среди новообращенных не имеется. Достоверен лишь тот факт, что назначенный гуннским епископом Исраил после своего первого посещения Варачана ни разу не был в стране гуннов, а оставался в Албании епископом Мец-Когманца.[102]

Спустя два года вышеописанных событий состоялось сокрушительное нашествие хазар на Закавказье. По предположению А.П. Новосельцева — принятие Алп-Илутвером христианства было враждебно встречено основной частью хазарской знати. В последующее время, вплоть до 30-х г. VIII в. нет никаких известий о попытках изменения религии хазар. По мнению Артамонова М.И., обращение князя гуннов Алп-Илутвера было только эпизодом, не сыгравшим сколько-нибудь заметной роли в религиозной жизни страны гуннов, хотя распространение христианства, начавшееся раннее этого эпизода, несомненно продолжалось и после него.[103] И, несмотря на определенные успехи христианских миссионеров, чья деятельность находит наиболее яркое конкретное воплощение в остатках верхнечирьюртовских церквей VII в., христианство не стало официальной религией каганата.

В VIII в. в условиях возросшего международного значения Хазарии вопрос о ее государственной религии приобрел большую остроту. В первой половине VIII в. перед правительством Хазарии встала дилемма — либо христианство, либо ислам, или и та и другая из этих двух претендующих на всеобщее распространение религий. Могущественная хазарская держава была желаемым союзником как для Византийской империи, так и для Арабского халифата, в непрекращающейся борьбе друг с другом. Обе эти государства пытались обеспечить прочные дружеские отношения с хазарским каганом, и та и другая сторона с большой настойчивостью старались навязать хазарам свою религию, как лучшую в данных условиях форму подчинения хазар своим интересам.

В 737 г. арабскому полководцу Мервану удалось принудить хазарского кагана принять ислам. Хазары были язычниками, и победитель Мерван, в соответствии с мусульманской практикой предложил им переход в ислам. Однако вынужденное обращение было непрочным. Хазарский каган скоро отказался от религии своих врагов.[104]

Связанное с Византией христианство издавно и широко было распространено в подвластных Хазарии областях Крыма и Кавказа, и давление на хазар с этой стороны было не столь грубым и прямолинейным, как со стороны арабов-мусульман, но зато более постоянным. Однако хазары выбрали третью религию, которая обеспечивала им вхождение в круг средневековых цивилизаций и, вместе с тем, самостоятельное положение между борющимися сторонами, т.е. исламом и христианством, а именно — иудаизм.[105]

В конце VIII в. Византия добивается от хазар существенной уступки в пользу хазарских христиан – христиане в Хазарии получают единую церковную организацию, распространившуюся на всю страну. Епископская кафедра в Доросе (в Крымской Готии) преобразуется в митрополию, руководившую семью епархиями. Происходит объединение хазарских христиан единой митрополией, в церковном отношении подчиненной Константинополю. Образование в Хазарии сильной церковной организации увеличивало влияние Византии в этой стране и открывало перспективу полной победы в ней христианской религии. Однако, если еще в первой половине VIII в. Византия являлась союзницей Хазарии против арабов, то во второй половине этого столетия ситуация изменилась.[106] В IX в. Готская метрополия, посредством которой Византия надеялась укрепить христианство в Хазарии и оказывать влияние на внутренние хазарские дела, в силу определенных политических обстоятельств (связанных с переходом Готии под власть Византии 842-856 гг.), была ликвидирована. Хазарское правительство провело репрессии против христиан, в первую очередь уничтожив их церковные организации, в которых оно видело опасное орудие в руках Византии. В 834 г., после возобновления дружественных отношений с Византией, хазары, тем не менее не позволили соорудить в Саркеле (западные пределы владений каганата – крепость на Нижнем Дону) христианский храм.[107] Во второй половине IХ в. в качестве государственной религии Хазарии выступает иудейская религия. В X в. по сообщению Масуди (956 г.) в Хазарском каганате прослеживается обстановка веротерпимости, характерная для ряда других государственных образований этого периода (Сарир, Зирихгеран, Хайдак). Он пишет: “...В столице хазарского царства существует обычай, по которому у них полагается семь судей: два для мусульман, два для хазар, руководствующиеся книгою Тора, два для христиан, постанавливающие решения согласно с Евангелием и один для славян, руссов и прочих язычников, судящий по языческим законам”.[108] В этот период (первая половина X в.) Хазария быстро идет к упадку. Одновременно на международной арене идет возростание политического значения Алании, правители которой развили ярко выраженную антихазарскую деятельность. Значительную роль в этом сыграла Византия, переживавшая в этот период политический подъем и видевшая в Алании сильного союзника в борьбе против хазар.

К 30-40-м годам X в. относится сообщение Масуди о союзе между Сариром и аланами, скрепленном брачными связями и войне Сарира против хазар: “... Царь (Сарира) усердно и с успехом воюет с хазарами, так как этот народ живет на равнине, а сам он в горах. ...Царство аланов граничит с царством Сарир. В настоящее время между царем аланов и Сахиб-ас-Сариром заключен договор и они взаимно отдали друг за друга сестер. ...Цари аланов приняли христианство.”[109]

Несомненно, христианство в Хазарии не исчезло без следа. Часть населения приобщившегося к новой религии продолжает его исповедовать. Однако на фоне сложившихся политических отношений Сарира и Хазарии трудно рассматривать последний, как как один из очагов распространения христианства в горные районы Дагестана.

Христианство в Алании. С X в. прослеживаются тесные контакты Сарира с Аланией. В период Х-ХIII вв. Алания по определению А.В. Гадло представляет собой такое же политическое образование как Сарир, полностью соответствовавшее всем признакам раннесредневековой монархии.[110] Ал-Масуди относит принятие христианства царями Алании к VII в., однако широкая христианизация алан началась только в первой половине Х в. В начале 20-х годов Х в. принимает христианство царь Алании, и вместе с ним в новую веру обращаются главы отдельных племенных и территориальных групп.[111]

В начале Х в. возрастает политическое значение Алании. Письменные источники говорят о присущей Алании Х-ХI вв. ярко выраженной антихазарской деятельности. Значительную роль в этом играла Византия, которая видела в Алании сильного союзника.[112] В этот период тесные политические связи Сарира с Аланией усиливаются отмечают как арабские, так и местные источники. Как сообщает ал-Масуди (943 г.), между правителями “царем алланов и Сахиб-ас-Сариром заключен договор, и они взаимно отдали друг за друга сестер”.[113] Сведения Масуди о династических связях между христианскими правителями Сарира и Алании, выступают как усиление союза двух крупных политических образований Северо-Восточного Кавказа, заключенных против хазарского владычества. В этой связи не лишено значения замечание Масуди о том, что в мире с царством алан живут христианское владение Гумик, расположенное в бассейне Казикумухского Койсу, с которыми граничил Сарир: “...Царство Гумик — жители его христиане. Они не подчинены царю, у них несколько вождей. Они в мире с царством алланов.”[114] В “Тарих Ширвана и ал-Баб” сообщается о том, что в 1032 г. “...сарирцы и аланы, заключив соглашение, совместно напали на Ширван”.[115]

В первой половине 80-х годов XII в. по указу императора Александра II Комнина (1180-1183 гг.) и акту патриаршего синода Аланская митрополия была слита с архиепископией Абхазии. Этот союз был возможен только как факт признания политического значения аланской церкви на только со стороны империи, но и со стороны соверена Абхазии — правительства Картли. [116]

Вместе с тем, на территории Алании разыгрывались конфликты между разными церковными административно-организационными системами и традициями. Грузинская церковь, входившая в состав Антиохийского патриархата вела пропаганду в восточных районах страны, в основном в верховьях Ассы, Аргуна и Сунджи, а так же в некоторых ущельях верховья Терека. Константинопольская патриархия, в состав которой входили кафедры Абхазии и Алании, действовала в западных районах, главным образом в верховьях Кубани. Соответственно, в обоих районах складывалась ориентация на разные культурно-религиозные школы и шло распространение разных письменных культур. В районах, лежащих к востоку от Терека, включая территорию современной Ингушетии, Чечни и вплоть до горного Дагестана (Авария) распространялся грузинский язык и проходила работа по приспособлению восточнокавказских языков к грузинской графике. В районах лежащих к западу от Терека, распространялся греческий язык и имелись попытки приспособить к греческой графике алано-иранский язык и его диалекты.

Таким образом, связанная в первую очередь с правящим слоем аланской политической общности христианская церковь, с одной стороны способствовала ее единению, ее общему просвещению, с другой — ее культурной дезинтеграции.[117] И, тем не менее, на этом фоне особенно значимы сообщения ал-Истахари и Ибн-Хаукаля о том, что “ ... в государство Византии (ар-Рум) входят области славян (ал-Сакалиба) и соседних с ними русов (ар-рус), Сарира ( ас-Сарира), алан (ал-Алан), армян и тех, кто исповедует христианство”.[118] В число христианских государств, являвшихся союзниками Византии, включены Алания наряду с Сариром.

Кризис, охвативший Аланию после первого столкновения с монголами, назревший уже на рубеже XII- XIII вв. сказался и на положении аланской церкви. Ее влияние в этот период резко ослабевает. Борьба аланов с монголами, продолжавшаяся практически на протяжении всего XIII в. не способствовала усилению централизации страны и укреплению церкви. К началу XIV в. за Аланской митрополией остается только центральная область Северного Кавказа и северные горные районы близкой к Западной Алании Абхазии.

§3 Проникновение христианства и его позиции в Сарире VI-XII вв.

В VI-XI вв. государство Сарир активный участник на политической арене Дагестана. Главной столицей Сарирской державы являлся Хунзах. В исторической литературе нет общепринятой терминологии формы правления и типа государственной власти. Правитель Сарира через особый военно-административный аппарат, состоявший из лиц, носивших титулы батриков (патрициев) и тарханов управлял своей страной и войском. Верховную власть государства Сарир характеризуют как наследственную монархию.[119]

По данным арабских письменных источников, христианами в Сарире в нач. Х в. были лишь царь и его свита. Местопребыванием христианских правителей Сарира называется крепость, которая стояла на вершине горы. Ибн Руста (903 г.) так сообщает о ней : “...Замок царя ...находится на вершине горы... и окружает его стена из камня. Обитатели замка все христиане, а остальные его жители кяфиры”.[120] На вершине этой горы, расположенной на Хунзахском плато, на горе Акаро археологами зафиксировано существование укрепления и христианского храма (Х-ХIV вв. )[121]

По сообщению ал-Истахри (930 г.) “...народ Серира — христиане” .[122] У Ибн Хаукаля (978 г.) имеется более определенная информация о государстве с центром в Хунзахе, отражающая перемены, произошедшие примерно к середине Х в.: “...Народ Серира — христиане. ...Между жителями Серира и мусульманами мир.”[123] Как видно из текста, уже все население обозначается христианским, а не только “обитатели замка”. Подтверждением тому служат археологические материалы Урадинского могильника, которые указывают на распространение христианства в VIII-X вв. среди рядовых жителей населения Сарира.[124] Не менее выразительны в информативном отношении христианские могильники близ сс. Урада, Тидиб, Хунзах, Галла, Тинди, Кванада, Ругуджа датируемые Д.М. Атаевым VIII- X вв. [125]

Очевидно, в середине — начале второй половины Х в. правящая верхушка сарирского общества и ее окружение, а также часть населения Хунзахского плато исповедует христианство. Судя по погребальному обряду Урадинского могильника, он принадлежал местному населению, приобщившегося к христианству, но еще сохранившего в своих обрядах элементы язычества. Несомненно, принятие христианства в этот период в малой степени изменило религиозный быт древнехунзахского общества — по прежнему сохраняется язычество. Можно скорее говорить о ситуации складывания двоеверия, в котором усматривается компромисс двух совершенно чуждых друг-другу религиозных исповеданий. У язычества уже не было будущего, а у христианства еще не было настоящего.

По поводу определения времени проникновения христианства в Сарир не существет четко принятой нижней хронологической точки . Как одно из предположений раннего проникновения христианства в Аварию, В.Ф. Минорский с ссылкой на армянского историка Товма Арцруни (900 г.), в числе народов обращенных в христианство в IV в. “Григорисом, сыном Варданеса” называет народ, соответствующий по его мнению, аварцам. [126]

На размышления о времени и путях проникновения христианских идей в Сарир исследователей наталкивали личные имена правителей Сарира, носивших христианское имя ирано-сирийского происхождения: в “Тарих ал-Баб” дважды — в X в. (292 г.х./903 г.) и XI в. (416 г.х./1025 г.) упомянуто имя владетеля Серира — “Бухт-йишо” (“Спас Иисус”). В.Ф. Минорский этот факт сопоставляет с деятельностью “сирийских отцов” в V-VI вв., полагая, что их влияние могло проникнуть в Аварию.[127] В таком случае проникновение христианской идеи в Серир могло произойти несомненно гораздо раннее IХ в.

На наш взгляд, это предположение, связанное с подвижничеством в Восточной Грузии “сирийских отцов” в VI в., является наиболее вероятным. Некоторые из них, Абибос Некресели, Давид Гареджели, Стефане Хирсели в этот период развивали свою деятельность именно на территории Эрети. [128] Еще во второй половина V в., в эпоху Вахтанга Горгасала отмечается непосредственное влияние Цукетского эриставства (епископства) на Хунзах.[129] Позднее, в начале царствования Арчила (40-50 гг. VIII в.), по сведениям того же источника, мтаваром Цукети был назначен Абухуасро, который одновременно являлся “...эриставом тушинов и хундзов и всех язычников этих гор”.[130] Таким образом, кроме собственно Цукети, владения Абухуасро включали территории, подчиненные ему как мтавару расположенные за Большим Кавказским хребтом, населенные аварцами.[131] Учитывая тот фактор, что процесс распространения христианства всегда предшествовал политическому проникновению грузинской экспансии, то на территории “хундзов”, с V в. по VIII в. находившаяся под влиянием Цукетского эристиавства, предполагается миссионерская деятельность епископств Эрети, в том числе и “сирийских отцов”.

Акцентируя внимание на раннем проникновении идей христианства в Сарир, В.Ф. Минорский обращается к преданию, которое приводит Ибн-Руста о Сарире: “Когда кто нибудь умрет из них, они кладут его на носилки, и выносят его на открытое место, где оставляют его на три дня на носилках. Затем жители города садятся на коней и облачаются в панцири и кольчуги. Они... со своими копьями устремляются на мертвое тело, лежащее на носилках. Они кружат вокруг носилок, направляя копья на тело, но не пронзая его... Я спросил их, зачем они так делают, и они ответили: “Был у нас один человек, он умер и был похоронен, а через три дня он закричал из своей могилы...”. И этот обычай существует у них уже 300 лет”.[132] В.Ф.Минорский приводит другой вариант этого предания, переданного автором Гардизи: “...он сказал: Душа покинула меня, и вы положили меня в могилу; пока я лежал в могиле, моя душа вернулась ко мне”. В.Ф. Минорский был склонен усматривать в этом предании отзвук предания о воскресении Христа.[133]

Предположение В.Ф. Минорского позволяет нам ориентировать нижний предел проникновения христианства на Хунзахское плато приблизительно к VI в., что хронологически вполне соотносится как с деятельностью “сирийских отцов” в Эрети, так и собственно епископств Эрети. Таким образом, появление христианства в Сарире связанное с Эрети вполне могло иметь место в ранний период существования Сарира: в VI — в начале VII вв.

В.М. Бейлис, размышляя по поводу христианских имен сарирских правителей, допускал предположение, что они могли вопринять христианство от миссионеров монофизитской Албанской церкви. Он напоминает о посольстве епископа Исраила в 685 г. к хазарскому кагану Алп-Илутверу, северному соседу Сарира.[134] Результаты миссионерской деятельности были впечатляющими, но все же, как это было отмечено, носили эпизодический характер. В середине VIII в. Хазария оставалась языческой, более того, в 737 г. хазарский каган был вынужден принять ислам.

Нельзя не учитывать и тот важный момент, что посольство Исраила, преследуя определенные политические цели Албании и Армении, проповедывало христианство монофизитского толка. В то время как Хунзах в V- VIII вв. находится под непосредственным влиянием Эрети, одной из провинций Картли, официальной религией которой была общегосударственная религия Картли — христианство диофизитского толка (православие), ставшее после раскола в 607-608 гг. с армянской церковью официальной религией Картлийского государства.

О бытовании христианства в VIII в. в Сарире косвенно могут указывать события 738-739 гг., когда после победоносной войны с хазарами арабский полководец Мерван вторгается вглубь территории Сарира и завоевывает его. После ожесточенных и длительных схваток Мерван заключает выгодные договоры с правителями Сарира, Тумана, Зирихгерана, Хамзина, Табасарана, Лакза, Филана и обязывает их вносить ежегодные подати .[135] По данным ал-Куфи, жители Сарира вынуждены были принять условия победителя — платить джизью в виде 1 тыс. рабов, 10 тыс. динаров и 500 мудд провизии. [136] Характерно, что Мерван не сменяет представителей местной власти, которые оказали ему сопротивление, не навязывает ислам силой оружия, а только заключает договоры на условиях, предъявляемых народам, сохраняющим свои религиозные представления.

В политике арабов в завоеванных землях немаловажное значение имело конфессиональное положение покоренного населения, относятся ли они к “людям Писания” (каковыми считались иудеи, христиане, зороастрйцы) или же это “кяфиры” (неверующие). К “людям Писания” ислам допускал веротерпимость, если они признавали себя поданными мусульманского государства и платили подать — джизью, которая представляла собой своего рода вознаграждение за проявленную веротерпимость и сохранение жизни этих иноверцев.[137] В 737 г. хазарам, которые были язычниками, победитель Мерван, в соответствии с мусульманской практикой предложил переход в ислам.[138]

После арабских нашествий Сарир длительный период ведет борьбу с появившимся в Дагестане аванпостом ислама – ал-Бабом (Дербентом). В главе “О правителях Баб ал-Абваба, Маската и пограничных областей, иначе называемых маракиз” повествуется о походах эмира ал-Баба – б.Хашима и трех его сыновей с 263 г.х./876 по 292 г.х./905 : “… сделал набег (газв) на Сарир и перебил много народу, захватил их имущество, полонил их женщин и детей и победоносно вернулся”, “… он повторил свой набег и опять вернулся с победой”.[139] В IX-X вв. Сарир подвергается нападению со стороны мусульманских владений, а сам он постоянный участник многих антимусульманских походов.

В середине IХ в. в состав христианского Сарира входит Кайтаг (в середине VIII в. одна из административно-территориальных единиц арабской провинции Арминийа). Показателен путь религиозных исканий кайтагского правителя Адзар-Нарсе. По сообщению Ибн-Русте он придерживался сразу трех религий: в пятницу он молился с мусульманами, по субботам с евреями, а по воскресеньям — с христианами. Он объяснял это желанием достигнуть истины всех религий, пытаясь решить, что же лучше: ислам арабов, иудаизм хазаров, или христианство, на котором остановились правители Сарира.[140] К началу X в. влияние хазар на Северо-Восточном Кавказе усливается, в результате чего Кайтаг входит в состав Хазарии.

С середины X в., при эмире Мансуре (399-425 гг.х/1003-1034 гг), Сарир начинает играть роль “третьей силы” в междоусобной борьбе между ал-Бабом и Ширваном. Эмиру Мансуру помимо долгой борьбы с Ширваном, приходилось отражать набеги с севера — аланов, сарирцев, русов. Желая заручиться поддержкой владетеля Сарира, он женится на его дочери. Известно о двух набегах в этот период на ал-Баб: о походах русов в 642 г.х./1030 и о набеге аланов и сарирцев в 423 г.х./1032. Агрессорами, у которых народ ал-Баба отобрал обратно награбленную военную добычу, названы русы. На следующий год русы и аланы возвращаются с целью мести. Вероятен сговор всех антимусульманских групп. Но тот факт, что сарирцы не упоминаются, показывает, что Мансуру удалось их нейтрализовать их своим браком. К 1068 г. ал-Баб окончательно утрачивает характер аванпоста ислама против “неверных”, поскольку борющиеся за власть стороны периодически обращаются за поддержкой к “неверным” – Сариру, Хайдаку.[141]

В Х-ХI вв. по материалам “Истории Ширвана и Дербенда” христианский Сарир начинает выделяться в политической жизни восточного Кавказа: он активно вмешивается во внутреннюю жизнь Дербенда, Ширвана, Газикумуха, соседних сельских обществ, заключает соглашения с другими кавказскими владениями, его правитель вступает в родственные связи со многими правителями Кавказа.[142] Важным моментом для Х в. в истории государства Сарир с центром в Хунзахе являлось изменение соотношения сил между ним и мусульманскими эмиратами Восточного Кавказа — Дербентским и Ширванским. Если в IХ в. Сарир, подвергался нападениям со стороны Дербента и Ширвана — носителей исламской идеи на Восточном Кавказе, то в Х в. христианский Сарир возглавляет борьбу против исламской экспансии, объединяет вокруг себя многие земли, совершает походы в названные эмираты.

В IX- X вв. в государство Сарир пребывает в союзе христианских государств, сплоченных вокруг мощной христианской державы своего времени — Византийской империи.