репнин28); татарское нашествие 1293 года (Б. Шпулер 29); съезд князей во Владимире в 1296 году (Л. В. Черепнин 30, В. А. Кучкин 3|).

Что касается стран и народов, с которыми русские взаимодействовали в XIII веке и которые проявляли заинтересованность в отношении событий, происходивших на Руси в этот период, то здесь не было недостатка в косвенных источниках (хотя и не со всеми авторами можно согласиться). Автор этой книги пользовался работами, посвященными Литве (М. Гидройч 32, В. Т. Пашуто 33); Венгрии и венгерским миссионерам (Ф. Ледерер 34, С. А. Аннинский35); Англии (В. И. Матузова ); Скандинавии (Е. А. Рыдзевская 37); половцам (С. А. Плетнева 38); волжским булгарам (А. П. Смирнов 39); Византии (Дж. Мейендорф 40); Немецкому ордену (П. М. Тумлер41); монголо-татарам (Г. А. Федоров-Давыдов 42, Б. Шпулер 43, Г. В. Вернадский 44).

Наконец, с чувством признательности назову имена тех исследователей, чьим работам по хронологии, текстологии и летописанию я обязан столь многим — это Н. Г. Бережков 46, Е. И. Каменцева 46, Д. С. Лихачев 47, Я. С. Лурье 48,  Б. М.  Клосс 49, А. Н.  Насонов 50.

Итак, эта книга охватывает период, на протяжении которого два важных взаимосвязанных события изменили весь ход русской истории: во-первых, татарское нашествие и, во-вторых, упадок Киева, а вместе с ним и большей части той территории, которая когда-то составляла великое Киевское государство на юге Руси. Первое из этих событий определяло ход русской истории в течение почти двух с половиной столетий; второе — оказывало длительное влияние на судьбу Руси. Значительно ослабленная Южная Русь стала легкой добычей энергично расширявшегося Литовского государства и Польши, а исчезновение Киева с русской политической сцены освободило расположенную в междуречье Суздальскую землю от обязанности постоянно заботиться о территориях, лежащих вне её естественной зоны развития. Избавление от необходимости оглядываться на своих южных соседей и обороняться от них способствовало ускоренному развитию района Суздаля — Владимира — Ростова, что позволило ему  в  XV веке  освободиться  наконец  от татарского  господства.

Дошедшие до нашего времени русские источники дают на удивление мало сведений о социальных и экономических условиях той эпохи. В них практически не содержится подробностей о сельском хозяйстве, торговле, землевладении, правосудии, о системе налогов и податей на Руси. Но из летописей, основного для нас источника сведений о том времени, мы узнаем достаточно много о взаимоотношениях многочисленных правителей отдельных княжеств, об их конфликтах, союзах, семейных связях, военных походах. Поэтому в данной книге рассматривается большей частью политическая деятельность потомков Владимира I и взаимодействие различных самостоятельных или полусамостоятельных территорий, которые составляли Русь XIII века.

Основная цель книги — описать и попытаться объяснить постепенный закат княжеской власти от начала XIII века, когда Всево-

лод Ш находился в зените славы, и до конца столетия — самой низкой точки влияния великого князя владимирского. Для решения этой задачи до мелочей исследуются особенности межкняжеских отношений и делается попытка распутать сложный клубок подчас противоречивых сообщений из источников того времени. Все выводы основаны исключительно на изучении первоисточников, большей частью летописей, и на их сопоставительном анализе.

Сами летописи представляют собой значительную проблему. Ни одна из них не является современной по отношению к описываемым событиям, другими словами, ни одна из них не получила окончательной редакции в XIII веке. Поэтому иногда приходится «очищать» исходные версии от наслоений более позднего времени. Кроме того, важно установить политическую приверженность не только летописца, но также, что еще более важно, последующих редакторов текста. Серьезные проблемы возникают потому, что нередко опытные компиляторы великих сводов XV и XVI веков соединяли противоречащие друг другу и часто не вполне достоверные версии. Пытаясь придать хоть какой-то смысл разрозненным, часто противоречивым сведениям, они были склонны переписывать историю в духе своего времени.

Оксфорд,

декабрь 1987 года                                                             Дж. Феннел

ССЫЛКИ И ПРИМЕЧАНИЯ

' К у ч к и н В. А. Ростово-Суздальская земля в X — первой трети XIII в. (центры и границы).— «История СССР», 1969, № 2, с. 62—94; его же. Нижний Новгород и Нижегородское княжество в XIII—XIV вв.— В кн.: Польша и Русь. / Под ред. Б. А. Рыбакова. М., 1974, с. 234—260; его же. Роль Москвы в политическом развитии Северо-Восточной Руси конца XIII в.— В кн.: Новое о прошлом нашей страны. Памяти М. Н. Тихомирова. М., 1967, с. 54—64; его же. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984.

Монгайт АЛ. Рязанская земля (Источники истории Рязанской земли и историографии). АН СССР, 1961; его же. Старая Рязань (Материалы и исследования по археологии СССР, т. 49). М., 1955.

3 Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси. М, 1959; Тихомиров  М. Н. Древнерусские города. М., 1956.

Янин   В. Л. Новгородские посадники. М., 1962.

Толочко П. П. Киев и Киевская земля в эпоху феодальной раздробленности *Н—XIII веков. Киев, 1980; его же. Киевская земля.— В кн.: Древнерусские княжества X—XIII вв. / Под ред. Л. Г. Бескровного. М , 1975; D i m n i k M. The Struggle for Control over Kiev in 1235 and 1236.—Canadian Slavonic Papers, vol XXI, 1979, P- 28-44.

6 Dimnik M. Mikhail, Prince of Chernigov and Grand Prince of Kiev 1224—1246. Toronto, 1981; M; Idem. The Siege of Chernigov in 1235.— Mediaeval Studies, vol. XLI. Toronto, 1979, p. 387—403; Зайцев А. К. Черниговское княжество.— В кн.: Древне-РУсские княжества, с. 57—117.

Алексеев Л. В. Полоцкая земля. М., 1966; его же. Полоцкая земля.— XI п* ' ДРевнеРУсские княжества, с. 202—239; его же. Смоленская земля в IX— МП^вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии. М., 1980

9 Пашуто    В. Т    Очерки   по   истории   Галицко-Волынской   Руси.   М.,   1950.

|оЛ ысенков  П. Ф. Города Туровской земли. Минск, 1974.

т_       Лурье Я. С. Повесть о битве на Липице 1216 г. в летописании XIV—XVI вв.— 'ОДРЛ. Л., 1974, т. 24, с. 96—115.

" Череп нин   Л. В.  Монголо-татары  на   Руси   (XIII   в.).— В   кн.:   Татаро-монголы в Азии и Европе. / Под ред. С. Л. Тихвинского, 2-е изд. М., 1977.

12 Л и х а ч е в  Д. С. Летописные известия об Александре Поповиче.-М.— Л., 1949, т. 7, с. 17—51.

13      D i m n i k  M. The Siege of Chernigov in 1235.

14     Л и x а ч е в   Д. С. Повесть о разорении Рязани Батыем.—В  кн.:  Воинские повести Древней Руси. / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.—Л., 1949, с. 119—142.

15     П р о х о р о в    Г. М.   Повесть   о   Батыевом   нашествии   в   Лаврентьевской летописи.— ТОДРЛ, Л., 1974, т. 27, с. 77—98.

16     П а ш у т о   В. Т. Очерки.

17      К а р г а л о в В. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М., 1967

18     Ч е р е п н и н  Л. В. Монголо-татары на Руси.

19     П а ш у т о   В. Т. Очерки.

20    Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на бере гах Балтики в XII—XIII вв. Л., 1978.

21      Christiansen   E. The Northern  Crusades. The Baltic and the Catholic Frontier 1100—1525. London, 1980.

22     Бегунов  Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.— Л., 1965.

23     Ледовое побоище. Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледо вого побоища. / Под ред. Г. Н. Караева. М., 1966.

24     П а ш у т о  В. Т. Очерки.

25    Гумилев  Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970.

26    П а ш у т о   В. Т. Образование Литовского государства. М.— Л., 1959.

27    Giedroyc M. The Rulers of Thirteenth-Century Lithuania. A Search for the Origins of Grand Duke Traidenis and his Kin: Oxford Slavonic Papers. New Series, vol. XVII, 1984, p. 1—22.

28     Ч е р е п н и н Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков, М.— Л., 1948, т. 1, с. 261 и ел.

29Spuler   В.   Die  Coldene  Horde.   Die  Mongolen  in   Russland   1223—1502. Wiesbaden, 1965.

Черепнин  Л. В. Русские феодальные архивы, т. 1, с. 266—270. К у ч к и н   В. А. Роль Москвы.

Giedroyc  M. The Rulers of Thirteenth-Century Lithuania. П а ш у т о  В. Т. Образование Литовского государства. 34Ледерер   Ф.   Венгерско-русские отношения  и татаро-монгольское  нашествие.— В кн.: Международные связи России до XVII в. / Под ред. А. А. Зимина, В. Т. Пашуто. М., 1961, с. 181—202.

35    Аннинский   С. А. Известия венгерских миссионеров XIII века о татарах в Восточной Европе.— Исторический архив, М.— Л., 1940, т. 3. с. 71 —112.

36     М а т у з о в а   В. И. Английские средневековые источники IX—XIII  вв. М., 1979.

Рыдзевская   Е. А. Древняя Русь и Скандинавия IX—XIV вв. М., 1978.

Плетнева   С. А.  Половецкая земля.— В  кн.:  Древнерусские княжества,

-300.

Смирнов  А. П. Волжские болгары. М., 1951. 40Meyendorff   J.   Byzantium  and   the   Rise  of  Russia.   Cambridge,   1981.

Tiimler   P. M. Der Deutsche Orden. Wien, 1955.

Федоров-Давыдов   Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью Золотой Орды. М., 1973.

43 S p u I e r   В. Die Goldene Horde.

44Vernadsky  G. The Mongols and Russia. New Haven, Connecticut,  1953. 45 Б е р е ж к о в   Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. 46Каменцева   Е. И. Хронология. М., 1967.

47 Л и х а ч е в    Д. С.   Текстология    (на   материале   русской   литературы   X— XVII вв.). М.—Л., 1962.

48Лурье  Я. С. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л., 1979.

49     К л о с с   Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII веков. М., 1980.

50     Насонов А. Н. История русского летописания XI — начала XVIII века. М., 1969.

 

пила место относительной стабильности, в то время как на севере вслед за смертью Всеволода III в 1212 году начался период кровопролитных междоусобных войн. Вряд ли киевский князь в то время считал себя хоть в каком-то смысле ниже владимирского князя. Но к 1200 году Суздальская земля уже явно проявляла признаки политической силы, и южные князья, как правило, смотрели на великого князя владимирского как на первого среди равных (primus inter pares) или вообще как на старейшего из всех потомков Рюрика.

Почему так происходило? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны вкратце рассмотреть политическую организацию различных территорий, из которых складывалась Русь на переломе веков, а также бросить взгляд на предшествовавшую историю этих земель.

Богатая в сельскохозяйственном отношении «земля за великим лесом» (Залесская земля), или Суздальская земля, как принято называть объединение княжеств на северо-востоке Руси, находившееся под властью Всеволода III и его многочисленных сыновей, была расположена в бассейнах четырех основных рек, две из которых текли с запада на восток, а две другие — с севера на юг. Через центр этого района текла Волга: от Зубцова на западе (верховья реки от Ржевы до озера Селигер пересекали территорию Смоленского княжества) до слияния с Окой на востоке. На юге Суздальской земли протекала Клязьма, берущая свое начало на северо-западе от Москвы и впадающая в Оку. На берегах среднего течения Клязьмы стояла столица княжества — Владимир. На северо-западе и северо-востоке района находились два самых северных притока Волги: Шексна, соединяющая Волгу с Белоозером, и Унжа, охватывающая Суздальскую землю с востока. Если не считать Белоозера, расположенного у впадения Шексны в Белое озеро и Устюга, стоящего на месте слияния Сухоны и Юга на дальнем северо-востоке, то большинство главных городов было расположено либо на Волге (Тверь, Углич, Ярославль, Кострома) и Клязьме (Владимир, Стародуб), либо между этими двумя реками (Суздаль, Переславль Залесский, или Северный Переславль, Ростов, Дмитров, Юрьев Польский).

Достаточно беглого взгляда на карту, чтобы понять, насколько способствовало развитию Суздальской земли положение водных путей. Большинство основных рек текло с запада на восток, а три из них, Клязьма, Москва и Ока, сливались с Волгой в начале ее великого поворота на юг к Каспийскому морю, что обеспечивало купцам удобные речные пути на рынки Востока. В то же время притоки Оки Москва и Угра вели на юго-запад, к Смоленску, и оттуда к Балтийскому и Черному морям, а Новгород, крупный западный торговый центр, был соединен с Тверью реками Мета и Тверца. Кроме того, притоки, равномерно разделяющие территорию между верхним течением Волги и Клязьмой, служили водными путями между большинством основных городов в междуречье, а также давали им выход к главным рекам.

Первое упоминание о «земле за великим лесом»  как о ПОЛИ-

тически единой территории встречается в Новгородской Первой летописи. В ней Суздальская земля описана как придаток к его отчине — Южному Переяславлю, оставленный Ярославом I своему третьему сыну Всеволоду в 1054 году. «Всеволод [получил Южный] Переяславль, Ростов, Суздаль, Белоозеро, Поволжье» '. Фактически никто не претендовал на нее, и она оставалась собственностью Всеволода, его сына Владимира Мономаха и более поздних наследников. Любопытно, что в XI веке этой обширной и богатой территории придавалось мало значения. Позднее, в XIV—XVII веках, она стала центром великого Московского государства, но до 1093 или 1094 года ни Всеволод, ни его сын Владимир даже не ставили туда князей. Но с начала XII века Владимир Мономах стал проявлять интерес к этой жемчужине его семейных владений. Возможно, это было связано с необходимостью либо защищать южные границы Суздальской земли от черниговских князей, либо же противодействовать растущей угрозе восточным границам со стороны государства волжских булгар, которые в начале XII века проникали все глубже и глубже на запад по течению Волги 2. Какова бы ни была причина, Владимир Мономах в 1108 году основывает город Владимир на Клязьме, будущую столицу, и ставит своего сына Юрия Долгорукого князем суздальским. К моменту его смерти в 1125 году Суздальская земля была фактически независимой от Киева и находилась под управлением суверенного князя Юрия.

До конца века этот район разрастался и укреплялся при трех его энергичных и выдающихся правителях: Юрии Долгоруком (1120—1157) и двух его сыновьях — Андрее Боголюбском, названном так в связи со строительством дворца в селе Боголюбово под Владимиром, и Всеволоде III (1176—1212). Юрий, этот подлинный Христофор Колумб Поволжья, как назвал его один историк 3, может быть с полным правом назван основателем Ростов-ско-Суздальского государства. Во время его 37-летнего правления Суздальская земля приобрела четкие границы. Определилось ее порубежье с Черниговом на юге и Новгородом на западе; появились города Кснятин в устье Западной Нерли, Юрьев Польский, Переславль Залесский (Северный Переславль), Дмитров, Москва; по всей стране строились и украшались церкви и монастыри; энергично поддерживалась колонизация неосвоенных земель; укреплялись связи между Суздальской землей и южными княжествами; в основных городах установилось правление сыновей Юрия, которые в то же время нередко владели землями на юге. После смерти Юрия в 1157 году власть перешла к еще более напористому и самовластному правителю, его сыну Андрею Боголюбскому, которого бояре Ростова, Суздаля и Владимира провозгласили своим князем.

Суздальская земля значительно усилилась при Андрее. Он имел гораздо более скромные южные притязания, чем его дважды княживший в Киеве отец или его сыновья и братья. Не Андрей, а его сын Мстислав захватил Киев в 1169 году, и тогда же он Посадил Глеба, брата Андрея, на киевский престол. И вместе с  он   ясно  представлял   себе  опасность  излишнего  разделения

 

власти и окружения себя чрезмерным количеством бояр собственного отца, советовавших ему, как употребить эту власть. Андрей, «хотя самовластець быти всей Суждальскои земли», прогнал четверых из своих братьев, двух племянников и «старших бояр отца своего» (1161 г.) 4. Он даже пытался добиться церковной независимости своей земли от киевского митрополита, предлагая (безуспешно) учредить на севере митрополию. И снова границы Суздальской земли были расширены. Андрей продвигал границу дальше на восток, в основном по течению Клязьмы, пытаясь еще более активно сдерживать агрессию булгар; на восточной окраине он основал заставу в Гороховце на берегу Клязьмы, откуда был начат великий поход против волжских булгар в 1164 году5. Влияние Андрея Боголюбского начинало ощущаться и на севере, на обширных территориях, находившихся под номинальным управлением Новгорода,— в районе Заволочья, земель «за волоком» между озерами Белое и Кубенское, очерченных руслом Северной Двины  .

Андрей был убит в 1174 году, и после его смерти в течение двух лет Суздальская земля не знала порядка и покоя, в то время как двое из его племянников и его брат Михалко в течение короткого периода правили в Ростове и во Владимире. После смерти Михалки в 1176 году к власти пришел младший из сыновей Юрия Долгорукого великий Всеволод III, первый в истории князь, официально принявший титул великого князя 7. В годы длительного правления Всеволода (1176—1212) неизмеримо возрос его авторитет как князя владимирского, причем и на международной арене, и среди южных князей, а также значительно увеличилась территория княжества. На западе Всеволод достиг соглашения с Новгородом, согласно которому новгородские территории Торжок и Волок Ламский находились под совместным контролем Новгорода и Суздальской земли 8. В то же время он продвигался дальше на запад вдоль по Волге, построив город Зубцов на самом южном изгибе верхнего течения реки и таким образом обозначив .край Суздальской земли, отделяющий собственно новгородскую территорию от совместно управляемого района Волока Ламского. Укреплялась обороноспособность восточных границ: в районе среднего течения Волги в качестве выдвинутых бастионов против набегов волжских булгар были основаны Кострома, Нерехта и Соль Великая. Возможно, они же служили сборными пунктами для походов против булгар, как, например, город Унжа, построенный в среднем течении реки Унжи. Далеко на севере шло дальнейшее проникновение на новгородскую территорию в районе рек Печора и Северная Двина, а в месте слияния рек Сухона и Юг в 1178 году был основан город Устюг 9.

К концу века власть Всеволода III укрепилась. Кроме того, она была признана третьим и четвертым поколениями наследников Мономаха, «положили... на немь старешиньство вся братья во Володимере (Мономаха) племени». Автор «Слова о полку Игореве», живший в начале XIII века или позже, выделил Всеволода среди всех русских князей: «Великыи княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетети издалеча, отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши

40

Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти. Аже бы ты был,  то была бы чага (рабыня) по ногате, а кощеи (раб) по резане». В этих словах военная сила Всеволода, возможно, и преувеличена,   во всяком случае, они подтверждают его твердую репутацию и мощь Суздальской земли на переломе веков.

На юге, в Киевском княжестве, картина была совершенно иная. В конце XII века оно состояло из земель, омываемых средним течением Днепра, западными притоками Днепра — от Ужа на севере до Роси на юге, и южным притоком Припяти рекой Случь. Общая площадь княжества была меньше Суздальской земли, Черниговского, Смоленского, Полоцкого княжеств или Волынской земли. На юге границ фактически не было. Трудно сказать, где кончалась Киевская земля и где начиналась территория степных кочевников половцев. Приблизительная, хотя и подвижная разделительная линия может быть прочерчена от южного течения реки Рось до верховьев Южного Буга. Восточная граница между Киевом, с одной стороны, и Черниговом и Переяславлем — с другой, проходила по Днепру, хотя 15-километровая полоса земли к востоку от Днепра между Десной и Трубежем принадлежала Киеву. На севере граница с Турово-Пинским княжеством проходила по южному течению реки Припять, а западная граница Киева с Волынской землей пролегала по линии восточнее верховьев реки Горынь.

Сам город Киев, выстроенный на холмах, был расположен идеально в военном отношении. Рядом с Киевом были расположены хорошо укрепленные города Вручий (или Овруч, как его иногда называли), Вышгород и Белгород, контролировавшие подступы к столице соответственно с северо-запада, запада и юго-запада. С юга Киев был прикрыт системой фортов, построенных вдоль берегов Днепра, и рядом хорошо защищенных городов на реке Рось |0. С точки зрения экономики Днепр обеспечивал прямое сообщение не только с Черным морем, но связывал город также с Балтикой через Березину и Западную Двину, с Окой и Доном — по Десне и Сейму, и с бассейнами Днестра и Немана — по Припяти и Западному Бугу.

В начале XII века при великих правителях Владимире Мономахе (1113—1125) и его сыне Мстиславе Великом (1125—1132) пределы подвластных им территорий не были строго определены. Трудно сказать, существовали ли при них границы, разделявшие то, что впоследствии получило название Киевского княжества и Волынской земли, Турово-Пинска, Смоленска и Южного Переяславля, которые находились под управлением близких родственников (и ставленников) киевского князя. Киевская земля и была Русью, а Русь состояла из всех южных земель, исключая Галицкую землю, Черниговское и Рязанское княжества. Даже отдельные части Полоцкого княжества на северо-западе находились под властью Мономаха и Мстислава. Но единство Киевской земли, восстановленное Владимиром Мономахом после междоусобных войн XI века, доживало последние дни. Уже княжение Ярополка (1132—1139),   наследовавшего   своему   брату   Мстиславу,   было

41

омрачено разделением и борьбой внутри самого рода потомков Мономаха: младшие сыновья Владимира Мономаха, рассчитывавшие на то, что они станут наследниками киевского престола после Ярополка в соответствии с правилами горизонтального старейшинства (брат наследует брату), пришли в ярость, когда Ярополк поставил своих племянников (сыновей Мстислава) в Переяславле. До этого переяславский князь был по традиции наследником киевского престола. Междоусобный раздор был усугублен вмешательством Всеволода, сына старого противника Мономаха Олега из Чернигова. Развернулась трехсторонняя борьба за власть между черниговскими князьями, могущественными сыновьями Мстислава Великого и дядьями последнего, Ярополком и его братьями. Междоусобная война стала теперь для Южной Руси обычным делом, как это было в последние три десятилетия XI века. Власть переходила от одной семьи к другой, от одной ветви потомков Мономаха к другой, от одной ветви князей черниговских к другой, пока в конечном счете не был достигнут своего рода компромисс, выразившийся в любопытном дуумвирате Святослава Всеволодовича Черниговского и Рюрика Ростиславича Смоленского, которые фактически совместно управляли княжеством Киевским вплоть до смерти первого в 1194 году. Сами роды по мере их увеличения дробились. Отдельные ветви рода начали оседать на различных территориях и постепенно стали считать их своими неотчуждаемыми владениями. Так, внуки Изяслава Мстиславича, княжившего в Киеве в 1146—1154 годах, постепенно подчинили себе земли на западе: Владимир Волынский, Луцк, Дорогобуж, Шумск, Пересопницу; потомки Ростислава Мстиславича, киевского князя (1159—1167), закрепились в Смоленске, в котором эта семья правила начиная с 1125 года"; семья Юрия Долгорукого, как уже говорилось, сосредоточила свои усилия на Суздальской земле; Ольговичи из Чернигова распались на старшую ветвь рода (потомки Всеволода Ольговича, киевского князя в 1139—1146 годах), претендовавшую на сам Чернигов, и на младшую ветвь (потомки Святослава Ольговича), осевшую в меньшем по размеру Новгороде Северском.

Все это означает, что власть, которой обладал киевский князь, в значительной степени зависела от того, кто именно занимал киевский престол. Например, Ярополк, нерешительный и всеми силами стремящийся только к достижению компромисса, любого, хотя бы и невыгодного мира, подорвал авторитет, завоеванный его старшим братом Мстиславом и его отцом Мономахом. Мстислав Изяславич (1167—1169) энергично и успешно защищал южные границы от набегов степных кочевников — половцев, но большинство князей находились в оппозиции к нему, и его столица была взята войсками сына Андрея Боголюбского в 1169 году. С другой стороны, при Ростиславе Мстиславиче (1159—1167) и Святославе Всеволодовиче (1177—1194) была достигнута определенная стабильность, феодальные столкновения стали редки, предпринимались успешные походы против половцев. Но, несмотря на постоянные   колебания   авторитета   многочисленных   князей,   занимавших

42

киевский престол от смерти Мстислава Великого в 1132 году до смерти Святослава Всеволодовича в 1194 году, Киев никогда не терял ни своего значения как центральный город юга, ни своей магнетической привлекательности для потомков Мономаха и черниговских князей. Ничего из этого он не утратил и в течение первых четырех десятилетий XIII века. Много написано о политическом и экономическом «падении» Киева в XII веке, и много внимания уделено нежеланию Андрея Боголюбского править Киевом после того, как в 1169 году дружина его сына взяла город. И все-таки мало свидетельств тому, что в XII веке авторитет Киева как центрального города и как княжества заметно снизился. Тот факт, что ни Андрей Боголюбский, ни его брат Всеволод III не согласились править Киевом, говорит об их стремлении сосредоточить свое внимание на Суздальской земле, а не о «неуважении» к Киеву. «Мать городов русских» оставалась заветной мечтой большинства русских князей почти до самого взятия города татарами.

Из всех южных независимых от Киева районов наиболее сильной и наименее раздробленной к началу XIII века была, несомненно, Смоленская земля. Княжество занимало завидное географическое положение, располагаясь в верховьях большинства основных русских рек. С севера на юг протекал Днепр, на берегах которого стоял Смоленск, а также два крупных притока Днепра — Сож и Десна. На запад текла Западная Двина со своими многочисленными притоками, а на восток — Угра, соединявшаяся с Окой на территории Черниговского княжества. Таким образом, Смоленск был связан водными путями с Киевом на юге (по Днепру, Сожу и Десне), с Балтикой (через Западную Двину), с Финским заливом (по многочисленным притокам между Днепром и Ловатью) и с основными восточными маршрутами (Волгой и Окой). Смоленское княжество, напоминавшее по форме наконечник копья, граничило с Черниговом на юге, с Полоцком — на западе, с Новгородом — на севере и с Суздальской землей — на востоке 12. В последние сорок лет XI века и в первой четверти XII века Смоленск, по-видимому, находился в зависимости от Киева: другими словами, князь смоленский назначался тем, кто в тот момент княжил в Киеве 13. Город переходил от одного к другому потому Ярослава I, но в течение последней четверти XI века и первой четверти XII века он по большей части находился во владении Владимира Мономаха или был дарован им кому-либо. Только после смерти Мономаха в 1125 году, когда Смоленск получил его внук Ростислав Мстиславич, это княжество стало независимой политической единицей со своим собственным князем, который имел возможность (и пользовался ею) передавать Смоленск своим потомкам. Начиная с этого момента и до начала XV века Смоленском владела исключительно семья Ростислава — Ростиславичи. До конца XII века Ростиславичи управляли Смоленском при °мощи проверенных методов кнута и пряника. Время от времени  власть была столь сильна, что они назначали своих ставленников на новгородский престол, обычно своих близких родствен-

43

ников, а иногда также и на псковский. Епархия была создана в Смоленске в 1136 году. В 1165 году под контроль Смоленска в обмен на Полоцк временно перешел город Витебск с прилегающей территорией Ростислав и двое самых могущественных из его сыновей Роман и Рюрик часто занимали киевский престол. И что самое важное, Ростиславичам удалось постепенно создать крепкие семейные связи в городах-крепостях возле самого Киева — в Овруче,  Белгороде и Вышгороде — и тем  самым  обеспечить  фактический захват Киева и его района в XIII веке. Нетрудно понять причины усиления Смоленска в конце XII века. Княжество процветало во многом благодаря речному пути в Восточную Европу по Двине: есть доказательства развитых торговых связей с Ригой и основными торговыми центрами Германии — Любеком, Дортмундом и Бременом. Между членами правящей династии не было ссор, и мы не находим никаких признаков формирования отдельных отчин: члены рода недолгое время правили провинциальными центрами, но не могло быть и речи о выделении какой-либо ветви рода за рамки столичного Смоленска Князья, по-видимому, всегда подчинялись тому, кто в тот момент был старшим в семье. А кроме того, Смоленск фактически не подвергался нападениям со стороны внешних врагов: Полоцк и юго-западная часть новгородской территории закрывали его от литовских и германских набегов, а половцам, чтобы достичь границ Смоленска, приходилось пробиваться через земли Киевского, Переяславского и Черниговского княжеств.

 Южный сосед Смоленска Чернигов, окруженный Киевом и Туровом с запада, Смоленском и Суздальской землей — с севера, Муромом и Рязанью — с северо-востока и Переяславлем — с юга, имел менее выгодное географическое положение, поскольку его южные и восточные границы были более уязвимыми для нападения: южная половина восточной границы, например, была открыта донским степям. Княжество обладало системой водных путей, соединявших его со Смоленском (по Днепру и Соже), с югом (по Днепру) и с востоком (по верховьям Оки). Через южные и центральные районы протекала Десна, на берегах которой были расположены главные города Чернигов, Новгород Северский, Трубецк, Брянск и Вщиж. На юге района протекал приток Десны Сейм, создавая естественную преграду для вторжения степных кочевников, в то время как на западе, от Любеча до Рогачева, Чернигов, расположенный в среднем течении Днепра, контролировал главный водный путь из Смоленска в Киев.

В отличие от Смоленска Чернигов начиная еще с середины XI века считался родовым владением одной, и только одной, ветви потомков Ярослава I. В 1054 году Ярослав завещал его своему второму сыну вместе с Рязанью и Муромом. «Святослав [получил] Чернигов и всю страну восточную и до Мурома» 15. В течение первых двадцати двух лет никто не заявлял своих прав на владения Святослава, но во время жестокой междоусобной войны с 1077 по 1097 год они переходили из рук в руки не менее семи раз, в ос-

44

«овном от сыновей Святослава к Владимиру Мономаху и наоборот. а 1097 на великом съезде в Любече, на котором временно были разрешены территориальные проблемы Киевского государства, Чернигов был признан отчиной Святославичей. «Коиждо да дерзить отчину свою... [Пусть] Давыд и Олег, Ярослав (три сына Святослава.— Авт.) держат Святославле [отчину]»16. В руках Святославичей она находилась до тех пор, пока Чернигов оставался независимым княжеством.

В течение XII века этот род разрастался и дробился. Давид как старший сын Святослава наследовал Чернигов; Олег сделал своей столицей Новгород Северский, а третий сын, Ярослав, в конце концов поселился в 1127 году в районе, который, по-видимому, был дан ему в Любече и где было суждено оставаться его потомкам,— в самостоятельном объединенном княжестве Рязани и Мурома. Чернигов и Новгород Северский переходили от одной ветви к другой, от Давида и его сыновей к Олегу и его сыновьям. Но ветвь Давидовичей пресеклась во втором поколении, и остались только Ольговичи. К седьмому десятилетию XII века сами Ольговичи разделились на две линии: потомки Всеволода Ольговича — старшая ветвь, и потомки Святослава Ольговича — младшая. Это означало, что территория самого Чернигова была фактически расколота надвое: только принадлежавшие к старшей ветви наследовали черниговский престол, в то время как Новгород Северский был центром земель, принадлежавших младшей ветви. Как именно была поделена территория на районы Чернигова и Новгорода Северского, сказать трудно. Большинство западных и северных земель, по всей видимости, находились под контролем Чернигова, а отчина новгород-северских князей состояла из южной половины этих земель. К сожалению, нет достаточных свидетельств, чтобы показать, как различные младшие члены обеих семей ставились на княжение в малые города. Не открывают источники и того, удавалось ли каким-либо ветвям удерживать за собой твердые отчинные владения в менее важных районах. Мы знаем только, что «горизонтальное старейшинство», в соответствии с которым брат наследовал брату, являлось, по-видимому, принципом, соблюдавшимся при передаче двух главных престолов в Чернигове и в Новгороде Северском. Но передавался ли, скажем, Путивль, или Курск, или Козельск вертикально от отца к сыну, мы не можем сказать.

В целом, несмотря на многочисленные внутрисемейные конфлик- ты в середине XII века, к концу столетия Святославичи пришли как достаточно сплоченный род. Успешно действовали они и в политических переворотах того времени. С 1138 по 1194 год пред ставители рода Святославичей княжили в Киеве в обшей слож ности двадцать шесть лет, на восемь лет больше, чем Рюриковичи Из Смоленска в период 1158—1202 годов. Территория Чернигова значительно увеличилась. Земля по обеим сторонам реки Сейм, включая важные города Курск и Рыльск, то есть район, который течение сотни лет после смерти Ярослава I принадлежал то Юж          Переяславлю, то Чернигову, в конце 50-х годов XII столе-

45

тия окончательно вошел в состав Черниговского княжества17, а район Клецка (Клеческа) и Слуцка (Случеска) (так называемая «земля дреговичей»), представлявший собой обширную окраину Турово-Пинского княжества к западу от Днепра и к северу от Припяти, в течение большей части XII века находился, по-видимому, под управлением черниговских князей 18. Однако самым ярким показателем потенциальных возможностей Чернигова на переломе веков является тот факт, что в течение последней четверти XII века и первой четверти XIII века в летописях не зафиксировано ни одной крупной феодальной войны на территории этого княжества.

Но в начале XIII века силы черниговских князей только созревали. Как будет показано ниже, Ольговичи еще не были достаточно сильны, чтобы сыграть решающую роль в войне за преобладание на юге Руси. Объясняется это относительной слабостью двух следующих одного за другим наследников Святослава Всеволодовича, последнего из Ольговичей, княжившего в Киеве в XII веке; и только когда черниговским князем в 1204 году стал могущественный сын Святослава Всеволод Чермный, Ольговичи смогли сказать свое веское слово в развернувшейся борьбе за власть.

Южный Переяславль имел мало общего с Черниговом как в географическом, так и в политическом плане. Его западная граница с Киевом проходила на западе где-то на полпути между Днепром и нижним течением Десны и Трубежем на востоке. В районе Остерского Городка, расположенного в устье реки Остера, она поворачивала на восток, формируя границу с Черниговским княжеством. На юго-западе Днепр отделял Южный Переяславль от степных земель кочевников. Река Сула, на берегах которой располагалась система городов-крепостей Римова, Лукомля, Лубны и Ромена, создавала на востоке серьезное препятствие для вторжения кочевников из донских степей, хотя к концу XII века земля, контролируемая переяславскими князьями, по всей видимости, расширилась на восток до верховьев Северского Донца и включала также большую часть бассейнов рек Псел и Ворскла. Все главные реки, пересекавшие территорию Переяславля: Трубеж, Супой, Сула, Псел и Ворскла — давали выход к Днепру, основному пути на юг к Крыму и Черному морю, а Донец соединял Переяславль с Азовским морем 19.

В политическом, экономическом и военном отношениях Переяславль был ориентирован на юг и запад. Он был тесно связан с Киевом, а его главной задачей, по мнению всех киевских князей, была защита Киева с востока от набегов кочевников. Большинство войн XI и XII веков с печенегами, торками и половцами, войн, сдерживавших кочевников в их неутолимом стремлении на запад, разворачивались на Переяславской земле. Взаимоотношения с Черниговом на севере сводились к тому, что курская территория по обеим сторонам Сейма периодически переходила то к одному княжеству, то к другому в течение ста лет после смерти Ярослава I. Правда, черниговские князья в первой половине XII века неоднократно   пытались   захватить   Переяславль,   но   безуспешно.

Переяславль прочно оставался в руках потомков Владимира Мономаха, даже в то время, когда в Киеве княжили Святославичи.

Переяславль в отличие от Смоленска и Чернигова вплоть до середины XII столетия, по-видимому, находился в зависимости от киевских князей. В 1054 году Ярослав I завещал Всеволоду этот район вместе с Ростовом и Суздалем, и следующие сто лет там правили либо сам Всеволод, либо его сыновья Владимир Мономах и Ростислав. Начиная со вступления Мономаха на киевский престол в 1113 году и до конца XII века в Переяславле княжили только члены обширного рода потомков Мономаха: четверо сыновей Мономаха (Ярополк, Вячеслав, Андрей и Юрий Долгорукий) и потомки Мстислава Великого и Юрия Долгорукого. Потомки Мономаха рассматривали Переяславль как трамплин на киевский престол: киевские князья обычно ставили в Переяславль своего возможного преемника, и действительно, из многих князей, правивших в Переяславле с 1054 по 1187 год, семеро получили старейший престол. События 1132 года показали, насколько общепризнанным был этот принцип: когда Ярополк из Переяславля переехал в Киев в связи со смертью своего брата Мстислава Великого, он посадил на свое место не кого-либо из братьев, а своего племянника Всеволода Мстиславича. Это было немедленно воспринято его братьями как нарушение системы старейшинства. Юрий Долгорукий, младший из братьев Ярополка, немедленно изгнал Всеволода из Переяславля, но был сам в свою очередь изгнан Ярополком, который подлил масла в огонь, заменив Юрия Долгорукого еще одним своим племянником, Изяславом Мстиславичем. Только в 1134 году, когда в Переяславле окончательно укрепился брат Ярополка Андрей, оскорбленные чувства сыновей Мономаха были удовлетворены.

В течение двадцати лет после того, как Андрей оставил престол, Переяславль переходил из рук в руки потомков Мономаха: от сыновей Мономаха Вячеслава и Юрия Долгорукого к сыну Мстислава Великого Изяславу и внуку Мстиславу, затем к сыну Юрия Долгорукого Глебу. После того как Глеб во второй раз получил переяславский престол в 1154 году, летописцы внезапно и необъяснимо утратили интерес к этому восточному придатку Киева. События, происходившие там в течение тридцати трех лет, почти не отразились в летописи. По-видимому, киевские князья потеряли интерес к переяславскому князю как к возможному наследнику старейшего престола. Ни Глеба (1154—1169) 20, ни его сына Владимира (1169— 1187) никто не тревожил, и им удавалось успешно защищать свое княжество от набегов половцев.

К концу столетия Переяславль окончательно вышел из-под опеки киевского князя. Летописи Киева и Владимира проливают очень мало света на события на юго-востоке с момента смерти Владимира в 1187 году и до 1200 года. Однако ясно, что контроль над княжеством перешел в руки Всеволода III, правившего Суздальской землей Ярослав Мстиславич, последний из переяславских князей 12 века ', как и его предшественник, приходился племянником великому князю владимирскому. Всеволод III был настолько уверен отсутствии оппозиции в этом княжестве, что в 1200 г. посадил на

переяславский престол своего десятилетнего сына Ярослава. Его цель была ясна. Он хотел, чтобы ни один князь не мог захватить власть над всем югом Руси от Галицкой земли до Переяславля.

Всеволод III, как и его брат Андрей Боголюбский, вынашивал сходные планы относительно восточных окраин южнорусских районов — Мурома и Рязани. Цели, которые он преследовал, однако, не сводились только к тому, чтобы препятствовать распространению власти какого-либо одного князя на всю Южную Русь, он также стремился расколоть союз правителей Мурома—Рязани и их ближайших родичей, черниговских князей.

Муромо-Рязанская земля, расположенная в среднем течении Оки и верховьях Дона и Воронежа, граничила с Черниговом на западе и с Суздальской землей на востоке; восточные и южные границы княжества с мордовскими землями и Половецким полем можно определить лишь приблизительно. Как и Переяславль, этот район постоянно подвергался набегам половцев с юга, но еще большая опасность грозила ему с востока, от разбойных отрядов волжских булгар. На востоке должной защиты не было: на уязвимость этой земли слишком хорошо указывает та легкость, с которой войска Батыя ворвались в Рязань в 1237 и в Муром в 1239 году22.

Когда в 1054 году Ярослав I оставил Чернигов и все западные земли вплоть до Мурома своему сыну Святославу, МуромоРязанская земля считалась частью Черниговского княжества. Отдельное княжество образовалось только в 1127 году, когда младший из сыновей Святослава, Ярослав, был изгнан из Чернигова и стал правителем только Муромо-Рязанской земли После смерти Ярослава Святославича в 1129 году Муромо-Рязанская земля оставалась владением его потомков и никогда не возвращалась к черниговским или новгород-северским князьям. Любопытно, что старейший престол находился в более удаленном Муроме, а младший — в Рязани. Сведений об этом районе за первую половину XII века недостаточно, но, по всей видимости, первые два поколения Ярославичей занимали эти два престола, сменяя друг друга в строгом соответствии с правилами наследования по горизонтальной линии. Однако к концу XII века род Ярославичей распался надвое, и очень вероятно, что разделилась и Муромо-Рязанская земля. Старшая ветвь — потомки Юрия Владимировича закрепились в Муроме (северо-восточная часть района) и, судя по скудным и часто косвенным свидетельствам источников, были не более чем пассивными и подчиненными союзниками правителей Суздальской земли. А младшая ветвь рода, потомки Глеба Ростиславича, держалась за Рязань и ее многочисленные мелкие уделы с поразительной цепкостью и упорством до тех пор, пока остатки Рязанского княжества не были окончательно присоединены московским князем Василием III в 1521 году.

На протяжении большей части XII века Рязань боролась за достижение независимости от своих более сильных соседей на западе (Чернигов) и на севере (Суздальская земля). Но рязанским князьям это не удалось. Хотя после смерти Ярослава Святославича в  1129 году все периферийные княжества сбросили с себя опеку

48

зия, Мазовия и Куявия. На севере и северо-востоке лежали земли Тевтонского ордена. Полоса размытой и неопределенной южной границы отделяла эти два района от половецких степей. Поэтому неудивительно, что их ранняя история коренным образом отличалась от истории других киевских княжеств.

В течение XI и XII веков оба района страдали от алчных притязаний со стороны их нерусских соседей, особенно поляков и венгров. Галицкая земля, граничившая и с Польшей, и с Венгрией, была более уязвима для нападений: Перемышль и Червень, самые западные города, переходили из рук в руки между поляками и русскими не менее пяти раз за десятилетия, предшествовавшие 80-м годам XI века, в то время как венгры почти постоянно на протяжении XII века поддерживали Волынь против Галичины и пытались проникнуть в страну. В смутное время, последовавшее за смертью Ярослава Осмомысла в 1187 году, венгерскому королю Беле III удалось на короткий период поставить своего сына Андрея на престол в Галиче. Волынская земля также страдала от польского вмешательства. С начала XI века волынско-польские отношения колебались от династических браков и союзов, с одной стороны, до открытых военных действий — с другой.

Более западная из двух областей, Галицкая земля, была расположена на северо-восточных склонах Карпат и в бассейне Днестра. Ее главные города были связаны своими реками с Черным и Балтийским морями: Галич стоял на Днестре, Теребовль — на северном притоке Днестра Серете, Коломыя — на Пруте, т. е. все имели прямой выход к Черному морю и, таким образом, к Константинополю и Крыму. Перемышль на реке Сане, впадающей в Вислу у Завихоста, имел тесные связи с Восточной Польшей и с Балтикой. Волынская земля тоже была связана с Балтикой через другой крупный приток Вислы — Западный Буг, но она имела также выход к Черному морю по верховьям Южного Буга и к Турову и Киеву по притокам Припяти Стыри и Горыни. Экономическое значение этих двух областей определялось их географическим положением. Речные пути позволяли купцам выходить в Черное и Балтийское моря, а сухопутные маршруты соединяли Галицкую землю с Венгрией через Карпаты. Кроме того, два главных пути, соединявших Киев с Краковом и Прагой, проходили через Владимир на Волынской земле на севере и через Теребовль в Галицкой земле на юге 25.

Ранняя политическая история Галицкой земли, а именно ее главных городов Теребовля и Звенигорода (Галич до XII века не упоминается в источниках), нам абсолютно неизвестна. В так называемом «завещании» Ярослава I от 1054 г. эта область не упоминается. Однако некоторые историки считают, что Ярослав оставил эту землю внуку Ростиславу, сыну своего первенца Владимира, умершего в 1052 году. Достоверно неизвестно, что происходило в Галицкой земле в первые тридцать лет после смерти Ярослава I, но достаточно ясно, что три сына Ростислава: Рюрик, Володарь и Василько — в 80-х годах XI века разделили Галицкую землю на три области с центрами, как можно предположить, в Перемышле, Теребовле и Звенигороде. Во всяком случае, на съезде в Любече в 1097 году было

50

решено, что Перемышль — это отчина Володаря, а Теребовль — Василька (Рюрик умер в 1092 году). К этому времени их сила была уже широко известна: в 1091 году Василько помог спасти Византийскую империю от печенегов 26, совершил несколько успешных походов против поляков и венгров и в 1097 году готовил экспедиции против поляков и дунайских булгар27. Более того, он собирался (или, по крайней мере, так считается) захватить северную часть Волынской земли и район Турова и Пинска 28. В 1098 году Володарь вместе со своим братом, сведя на нет попытку Святополка из Киева поставить Галицкую землю «на колени», удачно уклонились от киевских притязаний и вывели Галицкую землю из-под опеки киевского князя.

Володарь и Василько умерли в 1124 году, и до конца XII века Галицкой землей правили потомки Володаря. Однако к концу столетия власть этого первого в Галицкой земле дома явно ослабла. Владимир Ярославич, последний из этой династии, стоявший во главе Галицкой земли в 1187—1199 годах, «бе бо любезнив питию многому и думы не любяшеть с мужми своими и поя у попа жену и постави себе жену» 29, был подвергнут унижению как со стороны своих бояр, не пожелавших «кланятися попадьи» 30 и изгнавших его, так и со стороны венгерского короля, который вместо убежища, о чем просил его Владимир, попросту заключил изгнанного князя в тюрьму31. Владимиру удалось бежать из Венгрии в 1190 году и вернуться на родину с помощью Фридриха Барбароссы и поляков. Так или иначе, он удерживался на престоле еще в течение девяти лет. Его положение в Галицкой земле поначалу выглядело неустойчивым. Роман Волынский был наготове в ожидании удобного случая, который позволил бы присоединить Галицкую землю к своему княжеству, в то время как поляки и венгры ждали на флангах подходящего момента для нападения. У Владимира не было иного выхода, как искать себе сюзерена и защитника среди самых могущественных из русских князей. Как только он вернулся в Галич, Владимир послал в Суздаль гонца. «Отче господине,— с этими словами, как утверждают, он обратился к Всеволоду,— удержи Галичь подо мною, и яз Божий и твои есмь со всимь Галичемь, а во твоей воле есмь всегда» 32. Это был мудрый ход. Всеволод велел «всем княземь и... королеви в Ляхы» не нападать на Галицкую землю, и никто не посмел его ослушаться. Владимир, согласно киевской летописи, «утвердився в Галиче и оттоле не бысть на нь никого же» 33. Только после его смерти в 1199 году Роману удалось захватить Галицкую землю и соединить ее с Волынской землей.

Политическая история Волынской и Галицкой земель резко различается тем, что Волынская земля лишь на первый взгляд добилась определенной степени независимости от Киева во второй четверти XII столетия. Более того, самые северные области — Берестье (современный Брест) и Дорогочин — были, видимо, не более чем придатками Киева до их включения в состав Волынской земли во второй половине XII века. Оказалось, например, что в 1142 году киевский князь черниговского происхождения Всеволод Ольгович ставил в эти города своих родственников 34.

51

В XI веке ни одна ветвь рода не владела Волынской землей подолгу. В 1054 году она была оставлена Ярославом I своему шестому сыну Игорю, но он и его сын Давид недолго удерживали Волынь. Потомки Давида были в конечном счете вытеснены в маленькое окраинное княжество Городно (Гродно) в северной части Волынской земли. После перехода от одного рода к другому Волынская земля попала, наконец, в руки Владимира Мономаха и его потомков. В течение некоторого времени Волынской землей правил сын Мономаха Андрей (1125—1134), но затем она перешла к крутому и энергичному внуку Мономаха Изяславу Мстиславичу. При нем Волынская земля перестала быть отчиной киевских князей, а стала родовым владением Изяслава и его потомков При двух его старших сыновьях Мстиславе и Ярославе область разделилась надвое: Владимир и западная часть отошли к Мстиславу, а Луцк на реке Стырь и восточная часть стали отчиной Ярослава и его сыновей В конце столетия великий сын Мстислава Роман присоединил всю Волынскую землю к Галицкой, сформировав таким образом на юго-западе Руси могучее государство, которому суждено было сыграть заметную роль в истории Южной Руси в XIII веке.

Район Турова и Пинска, очерченный средним течением Припяти и ее многочисленными притоками, славился своими густыми лесами, болотами и на большей части территории не отличался плодородием. Любопытно, что ранние летописцы уделяли ему очень мало внимания, а временами и вовсе игнорировали, так что теперь почти невозможно проследить его историю в XI и XII веках И все-таки, при всей его сельскохозяйственной отсталости, это был очень важный регион. Припять, на берегах которой был расположен город Туров, являлась основным водным путем из Киева в Польшу и на Балтику. Более того, в Турове находился епископский престол Самый прославленный из занимавших его, Кирилл, живший в XII веке, был признан как автор проповедей в духе самой что ни на есть напыщенной и вычурной византийской риторики. Вряд ли правильно будет считать этот район задворками в культурном и торговом отношении, как может показаться, если судить только по высокомерному молчанию источников.

Границы этой территории определить трудно, труднее, чем границы любого другого южнорусского княжества. Все четыре соседа Турово-Пинского княжества: Киевское, Полоцкое, Черниговское княжества и Волынская земля — управляли различными его частями в разное время. Трудно, например, сказать, образовывал ли когда-нибудь Пинск северную часть Волынской земли вместе с Берестьем, или сколь долго в XII веке черниговские князья правили центральным клином этой земли — Клецком и Слуцком (так называемой «землей дреговичей»), или в какой степени Туров рассматривался просто как придаток Киевского княжества либо даже как восточное продолжение Волынской земли. Мы знаем только, что второй сын Ярослава I, Изяслав, и его потомки имели какие-то притязания на большую часть этой земли и считали Туров своим семейным владением. Достоверно известно, что Изяслав и два его сына Ярополк и Святополк правили там 35. После смерти Святополка

52

1113 году Туров, как очень многие южнорусские земли, попал в цепкие руки Владимира Мономаха и его сына Мстислава. До середины 50-х годов XII века он переходил из рук в руки сыновей  и  внуков Владимира Затем, как будто по капризу судьбы, эта земля вновь оказалась во владении потомков Изяслава. Правнуку Изяслава Юрию Ярославичу удалось каким-то образом отобрать Турово-Пинскую землю у сына Юрия Долгорукого Бориса, последнего из потомков Мономаха, правившего там. До конца века этот район оставался во владении Юрия, пяти его сыновей и трех внуков. Произошло необратимое — Туров разделился на ряд мелких княжеств: Пинск, Клецк, Дубровицу на Горыни, Несвиж, Слуцк и, вероятно, другие От кого находились в вассальной зависимости правители этих земель, неизвестно — возможно, на переломе веков их сюзереном был князь Волынской и Галицкой земель Роман. В XIII веке Турово-Пинское княжество, если оно когда-либо существовало как таковое, почти полностью исчезло с политической карты Южной Руси. До монголо-татарского нашествия в 1223 году мы встречаем еще только два упоминания о турово-пинских князьях: в 1207 году они были союзниками Ольговичей против киевского князя Рюрика; в 1212 году они приняли участие в походе Ростиславичей на Киев (см. прим 71) 36. После этого они практически полностью исчезли с политической сцены. Для летописцев их как будто не существовало. Позднее, в XIII веке, Туров, как и Полоцк, оказался легкой добычей Литвы 37

Полоцкое княжество, расположенное к западу от Смоленска и к северу от Турова, резко отличалось от всех описанных выше районов, составлявших в XII веке земли Руси. Оно никогда не было родовым владением никого из потомков Ярослава I и никогда в отличие от других княжеств не было связано пуповиной с матерью городов русских Киевом. Как ни пытались киевские князья покорить его, оно оставалось независимым и безучастным к основным политическим событиям на протяжении большей части XI и XII веков. Здесь правили потомки второго сына Владимира I Изяслава, посланного сюда на княжение вместе со своей матерью Рогнедой в конце X века. В конце XII века это было единственное княжество, граничившее одновременно с Литвой и с землями Немецкого ордена, что делало его уязвимым со стороны двух потенциально агрессивных западных соседей.

Подобно Турову, почвы здесь были бедные, местность лесистая, заболоченная. Но в торговом отношении этот район имел огромное преимущество перед большинством других княжеств: в центре этой земли протекала Западная Двина, напрямую соединявшая княжество с Балтикой; туда же вело верхнее течение Немана в западной части княжества Удобные речные пути вели также на юг: на юго-восточной окраине района протекал Днепр и два его основных притока Друть и Березина.

Источники, содержащие сведения о Полоцком княжестве XI и XII веков, фрагментарны, противоречивы и неинформативны. Даже если в Полоцке (или в Минске, или в Витебске) велась летопись, то сведения оттуда почти не попали в летописи Киева, Новгорода

53

и Суздальской земли. В XI веке Полоцкое княжество было, по всей видимости, сильным и единым; в течение целых ста лет только два князя занимали престол — воинственный сын Изяслава Брячислав (1001 —1044) и его еще более агрессивный внук Всеслав (1044— 1101). В XII веке, однако, княжество распалось на несколько мелких районов (Полоцк, Минск, Витебск, Друцк, Изяславль, Логожск и, может быть, ряд других), в которых правили многочисленные сыновья и внуки Всеслава. То минские, то полоцкие князья предпринимали попытки объединить эту территорию, но безуспешно. К началу XIII века из летописей начинают исчезать даже редкие и разрозненные упоминания о Полоцке — верный признак ослабления княжества. Тогда же крестоносцами, двигавшимися по Двине, были порабощены полоцкие данники — леттские племена. В начале XIII века русские отряды под командованием полоцких князьков были выбиты из застав в Кукенойсе (Кокенхузене) и Герсике на Двине юкскюлльским епископом Альбертом и его саксонцами38. Давление Литвы с запада и Смоленска с востока, феодальные усобицы, типичные для XII века, периодические попытки киевских князей установить контроль над Полоцком, катастрофическая раздробленность Полоцкой земли — все внесло свою лепту. И хоть Генрих Ливонский упоминает какого-то «князя Владимира», «короля полоцкого» на переломе веков39, и хоть этому княжеству удалось каким-то образом продержаться еще в течение нескольких десятилетий, нет сомнений в том, что оно было безнадежно ослаблено в политическом и военном отношениях. Оно не представляло угрозы ни для кого из своих соседей, и менее всего для Суздальской земли, и только время требовалось для того, чтобы самый агрессивный из них, Литва, поглотил эту территорию 40.

Новгородская земля — единственный русский район, который не был княжеством в точном значении этого слова (т. е. управляемым либо князем из династии, обосновавшейся там, либо назначенным из другого княжества), но зависел от власти приглашенного князя и его войска, когда возникала необходимость защищать границы и вести войны. Центром этого города-государства, который невозможно назвать ни княжеством, ни тем более республикой, было озеро Ильмень, к северу от озера на берегах реки Волхов и был расположен Новгород. Эта земля протянулась на севере до Финского залива, Невы, южных берегов Ладожского озера и реки Свирь. Восточным соседом новгородцев была Суздальская земля, южными соседями — Смоленское и Полоцкое княжества. Западная граница пролегала вдоль по реке Нарова на юге через центр Чудского озера, а также западнее реки Великая до самого северного края Полоцкой земли. Вся эта территория централизованно управлялась из Новгорода, только на западе город Псков и значительная по размерам зависевшая от него территория имели самоуправление, пусть и под строгим надзором Новгорода, откуда в Псков назначался посадник, которому принадлежала исполнительная власть.

Сам Новгород был вторым по величине городом на Руси после Киева. Через него проходили торговые пути, ведущие с севера, от

54

Балтики (по Неве, Ладожскому озеру и Волхов), на юг, к Черному морю (по Ловати и волоком до Днепра), и пути с востока на запад, соединявшие Новгород с Волгой (по Полу и озеру Селигер, а также по Мете и волоком до реки Тверды). Расположенный на пересечении торговых путей, Новгород был крупнейшим центром торговли с югом, востоком и западом, но особенно с западом. Источником богатства Новгорода была не только его торговля, но и его обширные северные колонии. Они простирались на севере до Арктики и на востоке до Урала (районы Печоры и Югры). В богатом центральном районе, известном как Заволочье («за волоком», т. е. на землях, расположенных в бассейне Северной Двины к северо-востоку от волока, соединявшего озера Белое и Кубенское), власть Новгорода твердо установилась уже в XII веке: правители в этот район назначались центральной властью. Отдаленные районы (Пермь, Югра, Печора и Кольский полуостров) находились под властью Новгорода только в том смысле, что они регулярно платили дань. Нет никаких оснований считать, что они были «колонизованы» Новгородом к началу XIII века — да и к концу столетия,  кстати, этого не произошло.

Административно Новгород был разделен на две половины. На западном берегу Волхова располагалась так называемая Соборная сторона (Софийская сторона), состоявшая из трех концов (районов или округов): Неревского, Загородского и Людина (последние два известны как Прусская улица), — и детинца (кремля). Над всей этой стороной возвышался собор св. Софии. На восточном берегу реки находилась Торговая сторона, состоявшая из двух концов: Плотницкого и Славенского. Каждый из пяти концов отвечал за управление пятью волостями, или районами, на которые была поделена центральная часть Новгородской земли.

Начиная со второй половины IX столетия Новгород находился в зависимости от киевских князей. Позже князей из Киева стали присылать для правления в Новгороде. Насколько большой властью обладал князь, сколь обширными землями он владел, в какой степени он мог назначать своих людей на административные, судебные и фискальные должности — этого мы не знаем. Но в XI и в первой половине XII века он определенно был больше чем военачальником и защитником границ, и его присутствие, хотя и необходимое, если учитывать поразительную неспособность новгородцев защищаться от врагов самостоятельно, было для них, несомненно, как бельмо на глазу.

В начале XII века, по мере того, как росло стремление Новгорода к независимости, княжеская власть стала ослабевать: место посадника (ежегодно сменяемого главы исполнительной власти в городе) стало выборным — если до того посадник был ставленником и правой рукой князя, то теперь он избирался городским вечем из числа новгородских бояр, т. е. тем самым превратился из послушного орудия княжеской воли в потенциальную помеху его власти. Вече добилось также права назначать всемогущего епископа (с 1165 года — архиепископа)— номинального главу города-государства, хранителя казны, хозяина государственных земель, высшего церковного судью, будущего председателя правящего собора,— а впоследствии стало

 

назначать и тысяцкого, т. е. воеводу местного ополчения и главу охраны. Но что самое важное, Новгород избавился от зависимости от Киева, который уже не мог назначать новгородских правителей. Начиная с 1136 года, когда восстание горожан закончилось изгнанием сына прежнего киевского князя, Новгород пользовался правом самостоятельно выбирать себе князя из любого княжеского рода Конечно, сильные владимирские, киевские или черниговские князья по-прежнему могли оказывать давление на Новгород и принуждать горожан принимать своих ставленников. Но уже была разрушена традиция или неписаный закон, согласно которому именно киевский князь автоматически ставил своего сына или близкого родственника в Новгород. Город получил возможность лавировать между тремя главными княжескими группировками: старшей ветвью потомков Мономаха (главным образом Ростиславичами, князьями смоленскими), младшей ветвью (Юрием Долгоруким и его детьми) и их к тому времени отдаленными родственниками Ольговичами из Чернигова. Все три рода обеспечивали Новгород князьями в течение второй половины XII века.

Ошибкой было бы думать, что завоеванное право Новгорода самому выбирать себе князей неизбежно вело к ослаблению княжеской власти. Это происходило только в том случае, если престол занимал слабый князь или же ставленник слабого князя. Оказывается, что во второй половине XII столетия ограничений княжеской власти (во всяком случае, закрепленных письменно) почти не было, кроме права горожан изгонять нежеланного правителя (которым они пользовались время от времени в течение этого периода), не навлекая на себя при этом серьезных гонений извне. Нетрудно понять причины неспособности новгородцев ограничить власть князя: несмотря на тот факт, что посадник — главная исполнительная власть города — избирался независимо от князя, отсутствовало единство среди тех, кто составлял основную силу, стоящую за выборщиками, а именно бояр, поскольку в XII веке сами бояре были разобщены своей приверженностью разным поставщикам правителей для Новгорода. Начиная с 1136 года среди бояр можно выделить несколько непримиримо враждующих группировок: тех, кто поддерживал Ольговичей, и тех, кто противостоял им: позднее враги Ольговичей разделились на тех, кто поддерживал суздальских князей, и тех, кто поддерживал смоленских. Это означало, что, кто бы ни был князем, он, как правило, мог рассчитывать на поддержку той или иной части бояр; но это также означало, что никакая группировка бояр не могла удержать власть без поддержки правящего в это время князя. В результате вместо того, чтобы формировать сплоченную оппозицию по отношению к княжеской власти и ее привилегиям и вырабатывать какую-то форму олигархического республиканского правления, бояре были разобщены как раз по причине того, что город-государство имел право выбирать (или влиять на выбор) своего князя, а также избавляться от него 41.

Ближе к концу XII столетия власть князя Суздальской земли Всеволода III стала проявляться в Новгороде все сильнее и сильнее. В течение большей части 80-х и 90-х годов XII века в Новгороде

56

княжил его ставленник, некто Ярослав Владимирович, дальний его родственник по крови (он был внуком Мстислава Великого) и свойственник благодаря браку. Хотя его правление прерывалось на короткие периоды времени представителями Ольговичей и Ростислави-чей, тем не менее к концу века Новгород как будто примирился (по крайней мере на какое-то время) с влиянием на его политику князей Суздальской земли. В 1199 году Всеволод III удалил Ярослава из Новгорода и заменил его своим трехлетним сыном. Похоже, что город на некоторое время утратил даже право выбирать себе князя. Еще на одной русской территории влияние Суздальской земли стало доминирующим.

Обзор политической организации каждой из русских территорий конца XII века и истории их предшествующего развития показывает, что к 1200 году Киев утратил то, что столетие назад казалось общепризнанным,— контроль над большей частью земель Руси — Волынью, Южным Переяславлем, Туровом и Смоленском на юге, а также Суздальской землей и Новгородом на севере — другими словами, над всеми русскими областями, кроме Чернигова—Рязани, Полоцка и Галицкой земли. А тем временем Всеволод III твердо взял в свои руки не только родовое владение — Суздальскую землю, но и Южный Переяславль, Муром—Рязань и Новгород. Становится понятным, почему общегосударственная власть переместилась, пусть даже только временно, с юга не север и почему князь развивающейся Суздальской земли стал вместо киевского князя наиболее влиятельным правителем на Руси. Причина не в том, что Киев стал хоть в каком-то смысле экономически слабее — в русских источниках нет никаких свидетельств, что ухудшение торговли на Черном море, например, существенно повлияло на Киев,— и не в том, что в XII веке происходила какая-то заметная миграция с юга на север — опять же нет никаких указаний о том, что население Суздальской или Новгородской земли увеличивалось на счет Киевского или любого другого южного княжества. Подлинную причину этого временного перемещения источника влияния следует искать прежде всего в том факте, что ни один княжеский род не правил Киевом в течение всего XII века. Как было показано, власть переходила сначала к потомкам Мономаха и Ольговичам, затем к старшей и младшей ветвям потомков Мономаха, что, конечно, сопровождалось вспышками разорительных междоусобных войн. В Суздальской земле, напротив, в течение большей части XII века правили три сильных князя, отец и два  сына, все трое не терпевшие соперничества, осознавшие особое  единство своей семьи и не желавшие отдать власть над Ростовом, Суздалем и Владимиром в руки любой другой ветви потомков Мономаха, тем более таких чужаков, как Ольговичи или рязанские князья. Более того, в XII столетии Суздальская земля оставалась нерасчлененной: власть твердо находилась в руках правившего князя, и мы не находим признаков того, что сыновья или братья оседали в выкроенных из Суздальской земли отчинах.

Таким образом, в целеустремленности и сплоченности Юрия Долгорукого и двух его сыновей, в их страстной решимости защи-

щать и неуклонно расширять границы своего северного государства, в неспособности какой-либо одной из ветвей рода Ростиславичей править Киевом так, как это делали Владимир Мономах и Мстислав Великий,— вот в чем заключена главная причина временного ослабления Киева в начале XIII века и выхода на первый план могущественной и влиятельной Суздальской земли.

ССЫЛКИ И ПРИМЕЧАНИЯ

1   НПЛ, с. 160 (под 989 годом).

2   См.: К у ч к и н. О маршрутах; Смирнов, гл. 2; Насонов, Русская Земля, гл. 11.

3   Пресняков, с. 27.

4   ПСРЛ, т. 2, стб. 520, 521, под 6670 годом (ультрамартовский стиль).

5   К у ч к и н. Ростово-Суздальская земля, с. 87.                                       

6   Там же.                                                                                                       

7   См.: Рорре. On the Title of Grand Prince, p. 685.

8   3 имин, с 103—104.

9   См.: Кучкин. Ростово-Суздальская земля, с. 88 и далее.

10      См.: Тол очко. Киев, с. 114—163.

11      Согласно В. Н. Татищеву, Ростислав получил Смоленск в 1125 г. (Татищев, т. 2, с. 137).

12      Подробное   описание   границ   Смоленского   княжества   см.:   Алексеев Смоленская земля, с. 53—54.

См.: Янин. Международные отношения, с. 122.

См.: Алексеев. Некоторые вопросы.

НПЛ, с. 160.

ПСРЛ, т. 1, стб. 257, прим. а.                                                                         ,

3 а й ц е в, с. 95 и далее.

Там же, с. 104—108.

См.: Кучера, с. 118—120, 136.

Фактически Глеб был посажен на киевский престол в 1169 г. своим племянником Мстиславом Андреевичем по наущению Андрея Боголюбского. В 1171 г. он был убит, как сообщили его брату Андрею.

1. Из источников неясно, когда Ярослав занял переславский престол, но, по всей вероятности, он наследовал своему двоюродному брату Владимиру в 1187 г.
2.  
3. ПСРЛ, т. 1, стб. 470.
4.  

       23 Татищев, т. 4, с. 326; Кузьмин, с. 127.

24 Подробное описание политической истории Рязани в XII веке см.: М о н

ГЛАВА 2

ЮЖНАЯ РУСЬ В 1200—1223 ГОДАХ

В 1194 году умер Святослав Всеволодович, последний из Ольговичей, кто хотя бы недолго княжил в Киеве. Его немедленно заменил могущественный и энергичный Рюрик Ростиславич, сравниться с которым в предприимчивости среди родичей мог только его племянник Мстислав Удалой. В течение следующих приблизительно сорока пяти лет он и его сыновья, племянники, двоюродные братья — Ростиславичи — определяли политику Южной Руси вместе с Ольговичами из Чернигова и князьями Юго-Западной Руси. Все три враждующие группировки имели одну и ту же цель: сосредоточение власти над всей Южной Русью в руках князя, правящего Киевом — матерью городов русских. Пусть этот город и княжество потеряли значительную часть своего политического авторитета в ходе феодальных войн XII века, и пусть суздальские князья считали, что основная власть теперь находится в руках их ветви — потомков Мономаха и в их столичном городе Владимире на севере, несмотря на это, Киев оставался заветной наградой и сохранял свою неодолимую притягательность в течение всего наступающего столетия, да еще не переставая быть при этом резиденцией митрополита, главы русской церкви.

Дальнейшая борьба развернулась, продолжая «традицию» второй половины XII века, главным образом между Ростиславичами и Ольговичами. Большую часть времени они пребывали в состоянии готовности взяться за оружие, а иногда вступали и в открытые столкновения. Временами эти два рода заключали кратковременный союз, но только с целью подавления общего врага и в пользу того, кто в это время правил западнорусскими землями. Владимирские князья на северо-западе, Всеволод III и его сыновья, находясь на периферии этой борьбы, несколько свысока, но всегда внимательно следя за развитием событий с сознанием своего полного военного и экономического превосходства, были, однако, готовы сразу вмешаться, если баланс сил на юге потребует изменения. Если судить по Большой Киевской летописи ' — южнорусскому своду, составленному около 1200 года (в заключительной части он является семейной летописью Рюрика Ростиславича),— то становится ясным, что Рюрик признавал  это  превосходство  и  готов   был   принять  сюзеренитет

Всеволода III. Так, в ходе сложных территориальных переговоров с Романом Мстиславичем и Всеволодом в 1195 году, в ситуации, грозившей перерасти в военный конфликт, Рюрик говорил Роману: «А нам без Всеволода нелзя быти, положили есмы наа немь старешиньство вся [наши] братьа во Володимере [Мономаха] племени» 2. А Всеволоду Рюрик заявлял: «Ты, брате, в Володимери племени старей еси нас» 3. Может быть, конечно, это не более чем дипломатический прием, но Суздальская (так называемая Лаврентьевская) летопись указывает (несмотря на всю свою пристрастность), что именно Всеволод III в 1194 году, когда умер Святослав, действительно «посла... муже свое в Кыев и посади в Кыеве Рюрика Ростиславича» 4. В 1203 г. та же летопись сообщает, что Роман Галицкий называет Всеволода отцом и господином 5.

Кризис 1195—1196 годов, разразившийся почти сразу после того, как Рюрик получил власть, имеет важное значение, поскольку он лег в основу большей части разногласий между князьями в первой трети XIII века. Вскоре рассеялись последние надежды на крепкий союз между Рюриком и его могущественным зятем волынским князем Романом Мстиславичем: летом 1195 года Всеволод III, возможно, пытаясь разрушить поруку южных князей, потребовал от Рюрика, чтобы тот передал ему пять городов в южной части Киевского княжества (Торческ, Треполь, Корсунь, Богуславль, Канев), которые прежде были отданы Всеволодом в дар Роману. Не рискуя навлечь на себя вражду Всеволода, Рюрик подчинился. Роман незамедлительно обратился к черниговскому князю Ярославу (брату Святослава Всеволодовича и новому главе рода Ольговичей) с предложением пойти на Киев, а также самостоятельно пытался собрать войско в Польше. Но его усилия не увенчались успехом: Роману не удалось получить поддержку у поляков, а Ольговичи не хотели (или еще не были готовы) нападать на Рюрика. В самом деле, осенью 1195 года Ольговичи после ощутимого давления со стороны Рюрика и под угрозой военного вмешательства Всеволода III согласились на временное перемирие с Рюриком.

Оно и оказалось временным. В марте 1196 года черниговский князь Ярослав напал на Смоленскую землю. Разгоревшаяся война была жестокой, разрушительной, всеобщей и беспорядочной. Бои происходили на землях Смоленска, Полоцка, Киева, Чернигова на западе и докатывались до Перемышля на Волынской земле и Каменца на Галицкой. Ростиславичи (киевский князь Рюрик, его брат смоленский князь Давид и его племянник Мстислав Романович), поддерживаемые рязанским князем Глебом Владимировичем и суздальским князем Всеволодом III, противостояли Ольговичам из Чернигова (Ярославу и его племяннику Олегу Святославичу), полоцким князьям и волынскому князю Роману. Отряды половцев, как это часто бывало, воевали с обеих сторон. Но война не принесла никаких определенных результатов: никому не удалось захватить или присоединить чужую территорию, и ни одна из воюющих сторон не сумела одержать решающей победы. Война завершилась в 1196 году сомнительным миром, но не между Ростиславичами, Ольговичами и волынским князем Романом, а между Всеволодом III и черниговским

60

вать своеобразный южный союз, имевший целью оказать сопротивление Роману или даже изгнать его из Галицкой земли.

Первым делом Всеволод 10 августа 1200 года 12 послал своего сына Ярослава в самое юго-восточное из русских княжеств, Переяславское. Во время правления двух предыдущих князей, Владимира Глебовича и Ярослава Мстиславича, Переяславль находился под твердой властью Суздальской земли. Оба князя были племянниками Всеволода III, и именно Всеволод, а не митрополит и даже не киевский князь поставил в 1197 году епископа на освободившийся в Переяславле престол 13. Но Ярослав Мстиславич умер в 1198 году |4, и, хотя княжество не предпринимало попыток восстать, символическое назначение десятилетнего сына великого князя, поддерживаемого, без сомнения, сильной дружиной и многочисленными советниками, обеспечивало сохранение этого района за Всеволодом по крайней мере еще в течение какого-то времени.

Замысел Всеволода, однако, не ограничивался простым укреплением южных рубежей. Напомним, что черниговские князья в 1196 году заключили с Всеволодом мирный договор, по которому отказались от притязаний на Киев и Смоленск, другими словами, согласились положить конец вражде с Ростиславичами, но в то же время они не уступили требованию Всеволода и не разорвали дружбу с Романом. Очевидно, активной стороной был Всеволод III: в 1200 году именно он убедил наконец Ольговичей прервать отношения с Романом. Думаем, ему не пришлось прилагать много усилий, поскольку черниговский князь Ярослав, подписавший в 1196 году договор, два года спустя умер, и на его место встал его двоюродный брат Игорь Святославич, муж сестры последнего независимого князя Галицкой земли '5. Рюрика долго убеждать тоже не было нужды — он не был связан с Романом договорными обязательствами; в 1195 году Роман начал войну против него, да еще, как мы помним, незаконно развелся с его, Рюрика, дочерью Предславой, которая теперь находилась в Киеве, где рассказывала отцу печальную повесть о выпавших на ее долю невзгодах.

Эти важные события 1200 года описаны только в Суздальской (Лаврентьевской) летописи |6 и в более поздних компиляциях из нее, Новгородская и Галицкая летописи 17 об этих обстоятельствах не упоминают, что касается современной событиям Киевской летописи (семейной летописи Рюрика 18), то она, к сожалению, прерывается на 1199 годе. Летописец ведет рассказ сухо, излагая только факты, без эмоций и, что довольно любопытно, не проявляет явной симпатии ни к одной из сторон. Итак, Рюрик и черниговский князь Игорь были захвачены врасплох. До того как они успели выйти из Киева на запад, Роман уже собрал войско в Волынской и Галицкой землях и двинулся на восток. Когда он приблизился к Киеву, к его войску присоединились не только черные клобуки (каракалпаки), одно из тюркских племен, осевшее в районе реки Рось и обычно лояльное по отношению к киевским князьям, но также «потомки Владимира [Мономаха]» и «городов русских... люди». Кто именно из «потомков Владимира» отложился от Рюрика, не установлено — возможно, это всего лишь выражение летописца,

62

обозначающее массовую поддержку, которую получил Роман '9, однако очевидно, что Рюрика не поддержал никто из его потенциальных союзников и Роман не встретил никакого сопротивления. Даже киевляне 20 жаждали нового князя: ворота большого северного района Киева—Подола, торгового и ремесленного центра города, были открыты, в то время как Рюрик и те из черниговских князей, кто еще оставался с ним, отступили в относительно безопасное место, на Гору, где в хорошо укрепленной «крепости Ярослава» были расположены княжеские палаты21. После того как войско Романа вошло в город, стало очевидно, что сопротивление бессмысленно. Рюрик и Ольговичи сдались без боя и были высланы: Рюрик — в город Вручий, расположенный к северо-западу от Киева и в течение последних тридцати лет XII века находившийся в родовом владении Рюриковичей, а Ольговичи — в Чернигов

Что произошло после этого с Киевом? Очевидно, что Роман не мог оставаться в этом городе и оттуда управлять своими сложными западнорусскими владениями; в конце концов, он только в предыдущем году присоединил Галицкую землю с ее неспокойными боярами и сторонниками союза с Венгрией. Поэтому на киевский престол он посадил луцкого князя Ингваря Ярославича из Волынской земли. Может показаться, что назначение такого, казалось бы, неродовитого князя на главный престол говорит о презрительном отношении Романа к Киеву, как это было в случае с Андреем Боголюбским, посадившим туда в 1169 году своего брата Глеба. Но кого еще мог сделать киевским князем Роман? Ингварь был вторым после Романа из волынских князей и вторым оставшимся в живых правнуком Мстислава Великого вероятно, Роман даже не пытался искать претендента на киевский стол среди других потомков Владимира Мономаха и уж, конечно, среди Ростиславичей.

Во всяком случае, Киев надежно оставался в руках Романа — в течение двух лет все было спокойно на юге. Зимой 1200/01 года Роман предпринял очень успешный карательный поход против половцев, закончившийся освобождением русских пленных, захваченных, по всей вероятности, после поражения в 1196 году22. Но если Целью нападения было надолго отбить у половцев охоту к активным Действиям, то задача выполнена не была: в 1203 году половцы с еще большей энергией включились в междоусобную войну на юге Руси.

Наивно было бы ожидать, что деятельный Рюрик удовлетворится своей вынужденной отставкой и будет тихо сидеть во Вручие. Вряд ли также многочисленные черниговские князья стали бы безучастно наблюдать, как Роман утверждает свою власть на юге: в конце концов, следующим шагом Романа вполне мог быть захват Лереяславля, после чего Чернигов попал бы под давление на всех своих южных рубежах. 2 января 1203 года необычное затишье, Длившееся два года, внезапно было взорвано. Рюрик, Ольговичи и все пожелавшие присоединиться к ним половецкие ханства («с погаными половци» 23) выступили в поход и взяли Киев.

Даже с учетом того факта, что самое подробное и яркое описание взятия Киева, даваемое летописями Суздальской земли и Се-

 

верного Переславля, состоит большей частью из «штампов описания бедствий», употреблявшихся как до, так и после 1203 года для показа больших несчастий, все равно ясно, что городу был нанесен страшный удар, после которого он еще долго не мог оправиться. Сначала был взят и сожжен район Подола — Рюрик не забыл, как двумя годами ранее жители Подола открыли ворота Роману. Затем был взят княжеский дом («Гору взяша»), собор св. Софии и Десятинная церковь были отданы на разграбление, как и «монастыри все». По-видимому, грабили, захватывали в плен и убивали в основном половцы, угнавшие затем своих пленников в степь 24. Спасти свои жизни удалось только иностранным купцам (потерявшим, однако, при этом половину своих товаров) — купцы нашли убежище в церквах

Что именно случилось после захвата Киева, точно неизвестно. Возможно, что Ингварь был захвачен в плен, либо ему удалось бежать в Волынскую землю 26. Ольговичи вернулись обратно в Черниговское княжество со своими пленными 2Т. Что касается Рюрика, то он, по-видимому, предпочел отваге осторожность. Опасаясь восстаний в Киеве и оппозиции со стороны бывших союзников Романа (особенно черных клобуков), он вернулся в свою резиденцию во Вручие, оставив, без сомнения, часть дружины в городе28. Это, безусловно, покажется нам странным, однако оказалось необходимым вмешательство Романа, чтобы Рюрик смог вернуться в Киев. 16 февраля 1203 года Роман поспешил во Вручий, но не с целью сразиться с Рюриком или захватить обратно Киев, а просто пытаясь держаться подальше от Ольговичей и половцев: ведь основная опасность для Романа исходила от союза Ростиславичей с Ольговичами, поддерживаемого половцами.

И все же при всем авторитете правителя Западной Руси Роман мог только взывать и убеждать. Реальная власть, как и прежде, находилась в руках великого князя Суздальской земли. Почти ни одно соглашение не вступало в силу без его благословения. Рюрик был вынужден «целовать крест» в знак преданности Всеволоду III и его сыновьям. «Пошли ты мужа своего...— сказал Роман.— а я слю своего мужа ко отцю и господину великому князю Всеволоду, и ты ся моли, и я ся молю, абы ти дал Киев опять» 29. С такой курьезной просьбой завоеватель Киева вынужден был обратиться к Всеволоду. И Киев действительно был в должное время возвращен ему, без сомнения, ценой обязательства никогда не участвовать в будущих войнах на стороне Ольговичей. В то же время Роман убедил Всеволода заключить с Ольговичами договор, вынуждающий их сохранять мирные отношения со своими соседями 30.

Захват Киева Рюриком в 1203 году вернул Южную Русь в то же состояние, которое было в начале века, когда Роман правил Волынской и Галицкой землями, Ростиславичи держали Смоленск и Киев, а Ольговичи были неудобно зажаты между Смоленском и находившимся под Суздальской землей Южным Переяславлем. Только наивный мог поверить в то, что «мир» 1203 года, которого так энергично добивался Роман, продержится долго. Не только сам Роман горел желанием восстановить свою власть в Киеве и убрать

64

политической сцены своего беспокойного тестя Рюрика (или хотя                 

бы добиться решающего ослабления своих восточных соседей), но                  

сам Рюрик вряд ли мог чувствовать себя в безопасности в Киеве особенно теперь, когда его союз с Ольговичами был разрушен.                                    

Всеволод III далеко не был уверен в том, что Ростиславичи не нарушат шаткого равновесия, вступив снова в союз с Ольговичами,да и положение его теперь уже тринадцатилетнего сына Ярослава                                                   

не казалось таким уж прочным в удаленном и уязвимом Южном              

Переяславле, каким оно было тремя годами раньше, когда он только                

посылал его на княжение.Но  поначалу,  во  всяком  случае,  все  шло  гладко,   и  события                                                                                                          

поздней зимы 1203 или ранней весны 1204 года не внушали Всеволоду беспокойства. Рюрик, Роман, Ярослав Всеволодович Переславский и неназванные «иныи князи» сообща предприняли очень успешный поход против половцев, завершившийся захватом многочисленных пленных31. Важно отметить, что Ольговичи не участвовали в походе либо потому, что умышленно не были приглашены, либо потому, что отвергли приглашение 32.

Дух гармонии и сотрудничества просуществовал недолго, хотя, по всей видимости, предпринимались попытки заставить Романа и Рюрика отказаться от соперничества. На обратном пути из похода против половцев они посовещались с Ярославом (или же с его со ветниками) в Переяславле и затем направились в Треполь на Днеп ре, расположенный на полпути между Переяславлем и Киевом. Здесь намечалось обсудить условия договора между князьями и прийти к соглашению по крайней мере о том, какие районы должны отойти к каждому роду. В источниках отсутствуют точные сведения о том, что произошло в Треполе. Но «дьявол положи смятение великое» — этим стандартным летописным клише было обозначено начало нового витка междоусобной борьбы. Так или иначе, но Роман взял в плен Рюрика и отправил его в Киев, где Рюрика, его жену и дочь (бывшую жену Романа)  силой постригли в монахини. В это же время два сына Рюрика, Ростислав и Владимир, были отвезены в Галицкую землю как пленники Романа 33. По всей вероятности, Ингваря Ярославича отправили обратно в Киев, чтобы он вторично сел на свой стол 34.

И снова Всеволод III вмешался, чтобы восстановить утраченное равновесие и воспрепятствовать укреплению власти Романа над Волынской и Галицкой землями и киевским княжеством. Он отправил своих посланников в Галицкую землю и, действуя угрозами и лестью, убедил Романа освободить двух сыновей Рюрика. Ростислава Рюриковича Всеволод посадил на киевский престол 35.

Однако конец этому этапу междоусобной войны на юге был положен не восстановлением одного из Ростиславичей на киевском престоле, а неожиданной смертью Романа в 1205 году. Может быть, отчаявшись достичь своих целей в Киеве до тех пор, пока Всеволод III имел возможность вмешиваться в события и повелевать смоленскими и черниговскими князьями, Роман предпринял самый многообещающий из когда-либо затевавшихся им походов. Он вторгся Польшу. Роман хотел сначала разгромить короля Малой Польши

Лешека из Кракова, а затем двинуться на северо-запад, в Саксонию 36. 19 июня 1205 года поход бесславно завершился у Завихоста на Висле, на полпути между Владимиром и Краковом. Лешек и его брат Конрад из Мазовии разгромили русское войско и убили Романа. Победа была столь велика, что Лешек и Конрад в память о ней воздвигли алтарь в Краковском соборе.

Смерть Романа, которому летописец его сына Даниила посвятил короткую, но великолепную эпитафию 37, означала конец целой эпохи. Прежде всего, Галицкая земля была теперь широко открыта для вторжения. Вдова Романа Анна при всем своем византийском хитроумии и коварстве не могла справиться с интригами галицких бояр. Ей ничего не оставалось, как поселиться в Галиче с двумя своими малолетними сыновьями Даниилом и Васильком, после чего она, как мы знаем, сосредоточила свои усилия на Волынской земле, со временем, в 1219 году, ей удалось установить свою власть во Владимире, а также по крайней мере над частью старой территории Волынской земли Галицкая земля в течение пятнадцати лет после смерти Романа оставалась добычей соседних захватчиков — венгров, поляков, русских — и подвергалась давлению извне, со стороны папских эмиссаров, пытавшихся обратить православное местное население в римских униатов, если не в правоверных католиков. Но не только открытость и незащищенность Галицкой земли, вступление ее в орбиту венгерского и польского влияния, но и разрушение великого юго-западного союза Волынской и Галицкой земель явились результатом смерти Романа: усилилась борьба за превосходство на юге Руси, но теперь это уже было не трехстороннее соперничество, а еще более губительная схватка не на жизнь, а на смерть между двумя непримиримыми врагами, Ростиславичами и Ольговичами.

С 1195 по 1205 год главными соперниками в борьбе за власть были, как мы знаем, Роман и Рюрик, и каждый в погоне за победой прибегал к помощи Ольговичей Ольговичи же в это неблагоприятное для них десятилетие не имели достаточно сил для того, чтобы сыграть самостоятельную роль в этой борьбе. Не встали они и под знамена других князей, обладавших достаточным зарядом энергии, стремлением к первенству или большим терпением: Ярослава (ум. в 1198), Игоря (ум. в 1202) и Олега (ум. в 1204) —старших членов рода, по очереди занимавших в 1194—1205 годах княжеский (или, как его иногда называли даже в те далекие дни, великокняжеский) престол в Чернигове. Летописцы никогда не упоминают их как предводителей Ольговичей в междоусобных войнах. Но со смертью Романа и с появлением на политической сцене новой могущественной фигуры в лице Всеволода Святославича Чермного (Красного), который в 1204 году унаследовал черниговский престол от своего брата Олега, Ольговичи стали играть новую и, в целом, более значимую роль в южнорусских делах.

И снова разразилась междоусобная война. С 1205 до 1212 года редкий год обходился без жестоких столкновений между Ростиславичами и Ольговичами. Снова и снова Киев переходил из рук в руки

66

 между двумя враждующими сторонами, равно как и многие другие южные и юго-западные русские города. Но почему положение было таким неустойчивым? Необычайная легкость, с которой Рюрик и Всеволод из Чернигова бесконечно низлагали друг друга с киевского престола, может быть, лучше всего объясняется решением Всеволода III дать впавшим в раж князьям возможность выяснить на этот раз спор между собой в бою. Пока ни одна из сторон не получала слишком большого превосходства над другой, он был готов не вмешиваться. Более того, как мы дальше увидим, в течение большей части этого периода руки Всеволода были связаны Рязанью. Однажды, когда он в 1207 году уже отправился в путь, намереваясь договориться с Черниговом, его заставили свернуть с пути те из рязанских князей, которые «свещалися суть со Олговичи на нь» 38. Не приходится сомневаться, что за спиной рязанских князей стоял сам Всеволод Чермный: рязанские князья, хотя и не принадлежали сами к роду Ольговичей, были династически ближе к ним, чем к любой другой ветви потомков Ярослава I.

Таким образом, в течение семи лет Ростиславичи и Ольговичи сражались друг с другом за обладание Киевом и за господство над Южной Русью. Только однажды они заключили друг с другом что-то вроде союза, и то только с целью быстрого захвата Галицкой земли или даже всей Юго-Западной Руси. Как только весть о смерти Романа достигла их ушей, Всеволод Чермный и Рюрик (который к тому моменту снял с себя монашескую рясу и снова сидел на княжеском престоле в Киеве) решили забыть старую вражду 39 и вместе выступить против Галицкой земли. Но в 1205 году они потерпели поражение, и суздальский летописец, не питавший любви к Ольговичам, сообщал не без некоторого злорадства, что они потерпели неудачу в своем походе и «възвратишася с срамом великим в своя си» 40. На следующий год они снова выступили. На этот раз был полный сбор: участвовали все дееспособные Ольговичи и Ростиславичи 41, а также половцы, берендеи и другие тюркские войска из поселений возле Киева 42.

Вторжение 1206 года переросло в международный конфликт. Кроме южнорусских дружин и их тюркских союзников, в военные действия были втянуты венгры, поляки и даже сын Всеволода III переславский князь Ярослав. Венгров именем Анны и ее малолетних сыновей призвала часть галицких бояр, поляков — Рюрик и Всеволод Чермный, а Ярослава, прибывшего слишком поздно, чтобы хоть как-то повлиять на события, как это ни странно, венгры. Наступления, отступления и немногочисленные столкновения, действительно имевшие место, отражены в летописях одинаково туманно На основе этих путанных сообщений можно, однако, сделать один вывод: Ростиславичам пришлось плохо (как и полякам, сменившим венгров), в то время как Ольговичи добились выдающегося по тем временам успеха. О подвигах Рюрика известно, что, отбросив владимирское и галицкое войска («бояре галицкии и володимирьстии») к Микулину на Серете, он пошел на Галич, но не смог выбить оттуда венгерский отряд и вернулся в Киев, «не успевши что же»     — так летописцы обычно обозначали полную неудачу.

                                                                               67

 

Что касается Ольговичей, то сыновьям Игоря Святославича (младшая ветвь рода) каким-то образом удалось — скорее с помощью хитрости и интриг настроенных против венгров галицких бояр, чем за счет военного искусства 45,— утвердиться в ключевых городах: Владимиру — в Галиче, Роману — в Звенигороде, на севере Галиц-кой земли, а Святославу — во Владимире 46.

Правление Игоревичей в Галицкой и Волынской землях продолжалось с переменным успехом в течение пяти лет. Оно было шатким, ненадежным, и это неудивительно, если учесть решительные усилия венгров, поляков, провенгерски настроенных галицких бояр и вдовы Романа Анны избавиться от докучливых чужаков из Чернигова. Три брата не имели ни минуты покоя, и вряд ли могли когда-нибудь закрепиться на юго-западе надолго. Они терпели унижения от бояр и венгров; так, например, один из братьев, Роман, «отличился» тем, что единственный из когда-либо правивших русских князей был захвачен, когда мылся в бане47. В конце концов в 1211 году после раскрытия боярского заговора и казни пятисот заговорщиков трое Игоревичей были повешены    .

Хотя власть Игоревичей над Волынской и Галицкой землями была в 1206 году неустойчивой, сам по себе поход для Ольговичей оказался успешным. Действуя как будто в соответствии с согласованным с братьями планом, Всеволод Чермный поспешил обратно в Киев и захватил город, что было не слишком сложно сделать, поскольку его брат Глеб держал ключевую крепость Белгород, которую в 1205 году, поступив явно недальновидно, ему отдал Рюрик (см. прим. 39). В то же время Всеволод Чермный потребовал, чтобы Ярослав отказался от княжения в Южном Переяславле и вернулся к своему отцу Всеволоду III в Суздальскую землю. У Ярослава не было иного выхода, как подчиниться, и Всеволод Чермный посадил на его место своего сына Михаила. Так что, по крайней мере, в течение короткого времени Ольговичи правили всей Южной Русью: от Волынской земли на западе до Переяславля на востоке 49. Никто из черниговских князей никогда не имел даже номинальной власти над столь обширной территорией.

Однако Всеволод Чермный крупно просчитался, не учтя двух вещей: во-первых, силы Ростиславичей и, во-вторых, ярости Всеволода III, который был не из тех, кто потерпит столь бесцеремонное обращение со своими сыновьями. Захват Киева мог закончиться только одним — новым взрывом междоусобной войны. Одно дело — занять саму столицу, но совсем другое — взять власть над удаленными городами и районами Киевского княжества. Ростиславичи пустили корни в провинциальных киевских городах Вручие, Вышгороде и Белгороде еще в 60-х и 70-х годах XII века. Это были жизненно важные стратегические центры: на севере хорошо укрепленный Вручий, расположенный между Киевом и Туровом, столица земли древлян в X веке, расположенный в 23 километрах к юго-западу от Киева Белгород, военная крепость и епархиальный центр, ключ к столичным владениям 50; экономический центр Вышгород, расположенный в 15 километрах к северу от Киева, контролировавший подходы к столице с севера 51.

Не успел Всеволод Чермный занять Киев, как Ростиславичи захватили все три города: Рюрик — Вручий, его сын Ростислав — Вышгорород, а его племянник смоленский князь Мстислав Романович — Белгород 52. Чтобы завершить окружение Киева, еще один из племянников Рюрика, Мстислав Мстиславич по прозвищу Удалой, взял южную заставу Торческ 53 — ставку тюркских отрядов, находившихся на службе у киевского князя, и ключевую оборонительную крепость против половцев.

Рюрику не пришлось долго ждать. Не прошло и года, как он вместе со всеми Ростиславичами, каких ему удалось собрать, выбил Всеволода из Киева, а его сына — из Переяславля 54. Ольговичи попытались вновь взять Киев той же зимой 1206/07 года, но были вынуждены отступить к Чернигову после безуспешной трехнедельной осады Рюрика 55. Первый год войны между Ростиславичами и Ольговичами закончился в основном в том же положении, в каком и начался; последние остались в Чернигове, первые — в Киеве, с тем только отличием, что Ростиславичи теперь держали Переяславль,  а Ольговичи правили  в Волынской и  Галицкой землях.

События 1206 года повторились и в 1207 году, когда Ольговичи захватили Киев, после чего зимой были выбиты оттуда Ростиславичами. Но на этот раз Всеволод Чермный не повторил прежних ошибок. Собранное им войско было явно более многочисленным, нежели то, с которым он взял Киев в 1206 году: он пошел «с своею братьею и с своими сыновци» (стандартный,оборот, употреблявшийся летописцами для обозначения полного сбора). Кроме того, с ним были наиболее влиятельные «патаны» (язычники, т. е. половцы), войско из Турово-Пинского княжества56, а также дружина из Галицкой земли под началом Владимира Игоревича. Но что более существенно, так это та продуманная последовательность, с которой он очистил от противника стратегические центры и расправился с Ростиславичами. Он прошел территорию Переяславля, переправился через Днепр южнее Киева и сначала взял город-крепость Треполь, господствовавший над главными подходами к Киеву вдоль Днепра с юга. Киев сдался без боя. Перед лицом превосходящих сил Рюрик отошел на север, в крепость Вручий. Затем был окружен и атакован Белгород; Мстислав Романович был вынужден попросить охранную грамоту, которая позволила бы ему отступить в Смоленск. Наконец, войско двинулось на юг и осадило Торческ на Роси, вынудив сдаться другого племянника Рюрика, Мстислава Мстисла-вича. Что случилось с Вышгородом, в летописях не сообщается, но, по-видимому, он пал тогда, когда сдался Киев, и Ростислав бежал вместе со своим отцом Рюриком во Вручий 57 К августу 1207 года Всеволод Чермный обосновался в Киеве.

Несмотря на последовательное уничтожение одного гнезда Ростиславичей за другим, Всеволод Чермный не мог чувствовать себя в полной безопасности. Угроза немедленного ответного нападения со стороны Рюрика казалась в конце лета 1207 года маловероятной, но сохранялась опасность, исходившая с севера от Всеволода III. Он не забыл оскорбления, нанесенного его сыну, и если он не ударил немедленно в  1206 году, то только по той причине,

69

что Рюрик сделал это за него. Но теперь, в августе 1207 года, он решил, что настало время для удара. «То ци чем отчина однем Руская земля, а нам не отчина ли,— произнес, как сообщает летописец, Всеволод III, услышав о военных успехах Ольговичей,— како мя с ними Бог управить, хочю пойти к Чернигову» 58. В кои-то веки раз летописец вложил в уста Всеволода III слова, которые действительно отражали его взгляды; изгнание Ярослава и захват «Русской земли» без княжеского одобрения — этого было достаточно, чтобы подвигнуть его, наконец, к действию. Но грандиозный карательный поход 1207 года, начатый Всеволодом III с явным намерением удалить своего докучливого тезку из Киева, довольно неожиданно обернулся крупным вторжением в Рязанское княжество.

Это было первое в XIII веке столкновение между суздальцами и теми, кто последние тридцать лет был их пассивным южным соседом. Рязань, как было показано выше, была поставлена в положение фактической вассальной зависимости от Всеволода III, ее старые связи с Черниговом были разрушены, рязанцы не оказывали никакого сопротивления любым требования Всеволода III и полностью, если не сказать раболепно, подчинялись им, как будто признавали во Всеволоде III своего сюзерена. Но в многочисленном разветвленном роду рязанских князей оставались неспокойные элементы, которые не признавали господства Всеволода и предпочитали восстановить свое прежнее, подчиненное Чернигову, положение.

Итак, в августе J207 года Всеволод пошел на юг с большим войском, в которое вошли дружины четырех из его сыновей, а также отряды его всех главных новгородских районов. Кроме того, он рассчитывал на поддержку муромо-рязанских князей, которые должны были присоединиться к основному войску, встретив его в Москве. Именно здесь Всеволод осознал, что он не может больше полагаться на Рязань как на союзника: ему сообщили, что некоторые из князей «свещалися суть со Олговичи» и предали его.

Ответ Всеволода был скорым и решительным. Несколько рязанских князей, их жены и их слуги были немедленно схвачены и отправлены во Владимир; суздальское войско вторглось на территорию Рязанского княжества и заняло второй по величине город Пронск. Всеволод пощадил Рязань только на том условии, что все враждебно настроенные князья, которые еще оставались на свободе, а также местный епископ будут под стражей отправлены во Владимир. Муром, чей князь мудро не стал ссориться с суздальцами, был оставлен нетронутым    .

И снова Рязань была устрашена, по крайней мере на время. Правда, Всеволод пошел в поход не для этого, но его исходная цель — изгнать Всеволода Чермного из Киева — была тем не менее достигнута как побочный результат подавления рязанских князей. Узнав, что и Всеволод III, и наиболее вероятные союзники Чернигова находятся далеко в Рязани, Рюрик сделал дело за него. К концу года он выбил Всеволода Чермного из Киева и сел на великокняжеский престол не менее чем в седьмой, и последний, раз в своей жизни 60.

Рюрик продержался почти три года. Кроме неудавшегося напа-

дения Ольговичей в начале 1208 года , других попыток низложить  военным путем не было. Всеволод Чермный избрал другой путь — путь дипломатии. Почва для этого была подготовлена вмешательством племянника Рюрика Мстислава Мстиславича в дела Новгорода. Зимой 1208/09 года Мстислав, который после своей капитуляции в Торческе в 1207 году переехал в Торопец (самый северный город Смоленского княжества), внезапно захватил Торжок, расположенный на восточной границе новгородской территории. Пленив ставленников сына Всеволода III Святослава, княжившего в Новгороде с начала 1208 года, Мстислав пошел на Новгород и изгнал оттуда Святослава. Был ли это обдуманный шаг по распространению влияния Ростиславичей на территорию, относительно которой великий князь владимирский теперь считал, что она лежит в сфере его влияния, либо же это была просто безответственная акция безрассудного Мстислава — в любом случае этого было достаточно, чтобы привести Всеволода III в ярость: снова с одним из его сыновей обошлись без должного почтения. Не имея возможности выбить Мстислава силой, Всеволод III приготовился (а ничего другого сделать он и не мог) выслушать предложения другой стороны — Ольговичей. Они обратились к нему в конце 1210 года.

Этот год не принес Ольговичам успеха. Им не удалось изгнать Рюрика из Киева и закрепиться там. Они терпели поражение за поражением на юго-западе Руси. Владимир Игоревич был изгнан из Галицкой земли в 1209 году, и в начале 1210 года62 сын Рюрика Ростислав сменил на галицком столе (правда, лишь на время) Романа Игоревича, на востоке их бывший союзник Рязань была разгромлена Всеволодом III, и многие из ее именитых граждан, включая епископа, находились под стражей во Владимире. Единственная надежда на возвращение былых успехов заключалась в том, чтобы искать поддержки у Всеволода III.

Это и было проделано с некоторой долей коварства. В декабре 1210 года Всеволоду Чермному удалось убедить киевского митрополита Матфея отправиться с миссией во Владимир на Клязьме. Летописи просто сообщают, что «прислаша с молбою к великому князю Всеволоду митрополита Матфея Всеволод Чермный и вси Ол-говичи, прося мира, во всем покаряющеся» и что Всеволод III «видев покоренье их..., целова к ним крест» — другими словами, заключил с Ольговичами мир 63. Цель этой миссии была двоякой: во-первых, Удалить Рюрика из Киева — митрополит Матфей, без сомнения, всей душой откликнулся на эту просьбу Всеволода Чермного, поскольку главе русской церкви вряд ли могло понравиться, что на киевском престоле княжит монах-расстрига; во-вторых, просить о милосердии к рязанцам, заключенным во Владимире,— и снова Всеволоду Чермному достаточно было только напомнить митрополиТУ, что один из его епископов находился во Владимире под стражей. Условия договора не упоминаются ни в одном из источников, но мы можем реконструировать их, анализируя последующий ход событий. Очевидно, Всеволод Чермный сделал ряд уступок. По всей вероятности, он согласился ослабить давление на рязанцев, поскольку     за последние два года правления Всеволода III отсутствуют

71

сведения о каких-либо новых всплесках военных действий против Суздальской земли в этом княжестве. Что касается просьб митрополита, то одна из них была выполнена частично: Всеволод III согласился выпустить жен рязанских князей, которых он держал в плену 64, но рязанский епископ и князья остались во Владимире. По другой части поручения было достигнуто все, чего Всеволод Чермный мог только пожелать,— Всеволод получил Киев. Для закрепления мирного договора между двумя домами был заключен брак: 10 апреля 1211 года дочь Всеволода Чермного Агафья обвенчалась с сыном Всеволода III Юрием 65.

О судьбе Рюрика летописцы сообщают подозрительно отрывочно, конспективно, туманно. Они говорят только, что он «седе в Чернигове» и что затем он умер, «княжа в Чернигове». Оба употребляемых глагола («седе», «княжа») обычно обозначали княжеское правление; и все-таки трудно представить, что Всеволод Чермный посадил заклятого врага на свой родовой престол. Мы также знаем, что в 1212 году когда Рюрик, по-видимому, был еще жив, Глеб Святославич, старший из здравствовавших братьев Всеволода Чермного, княжил в Чернигове 66. По всей видимости, дело в том, что Рюрик находился в Чернигове на положении пленника вплоть до своей смерти в 1215 году, а то, что летописец использует слово «княжа»,— не более чем эвфемизм, призванный скрыть тот факт, что Ольговичи нашли надежный способ обезвредить Рюрика    .

Ни один из современных событиям источников не оплакивает его смерть, ни в одном не отразилась эпитафия-панегирик, написанная его собственным летописцем на переломе веков. Только В. Н. Татищев нашел для Рюрика несколько горьких слов, которые, если они соответствуют действительности, могут объяснить причины его непопулярности. «Рюрик... княжив 37 лет, четыре раза изгоняем [из Киева] бысть и пострыжен, от зятя Романа Мстиславича много пострадав. Не име покоя ниоткуду, зане сам питию много вдашеся, женами водим бе, мало о устрое земнем прилежа, и тиуны его много зла творяху. Сего деля и киевляном вмале любим бе» б8.

Два года Всеволод Чермный держался за Киев, и договор о мире, подписанный Всеволодом III, оставался в силе. Все было спокойно на юге Руси: родичи Рюрика не пытались ни возвратить Киев, ни спасти самого Рюрика от позорного «княжения» в Чернигове. Но никто, и меньше всех Всеволод III, не питал иллюзий относительно мощи Ростиславичей, пока в Новгороде сидел Мстислав Мстиславич и ждал своего часа.

В 1212 году Всеволод III умер. Тридцать два года он правил на северо-востоке Руси с завидным искусством, тактом и терпением, при этом умело манипулируя политическими силами на юге в течение большей части своего правления в качестве великого князя владимирского. Вскоре после его смерти — и, несомненно, как прямое ее следствие — в политических судьбах всех русских княжеств произошли серьезные изменения. Десятилетие, предшествовавшее первому вторжению татар в 1223 году, стало свидетелем жестоких внутренних войн в Суздальской земле между многочисленными сыновьями Всеволода III и полного изменения соотноше-

Падение   Всеволода   Чермного   в   1212   году   и   последовавшая в том же году его смерть знаменовали начало новой эпохи в по литической   истории  Южной  Руси    На   этот  раз  это  была   эпоха относительной стабильности   В это время почти ничего не слышно о деятельности  Ольговичей    а  ведь  западные  и  северо западные границы их владений примыкали к землям Ростиславичей   Ольговичи   «зализывали   раны»    отсиживаясь   в   своем   раздробленном княжестве и споря о том, кому править в каком из многочисленных мелких   районов    на   которые   разделилась   Черниговская   земля И  речи  не  могло  быть  о  том,   чтобы  одолеть  силу  Ростислави чей, и в самом деле, они даже помогапи Мстиславу Мстиславичу в двух его галицких походах 1218 и 1221 годов  Положение Ростиславичи   было   надежным    Никто     даже   сыновья   Всеволода   III не  мог оспорить  их  право  княжить  в  Киеве — и  действительно, в следующие двадцать три года на киевском престоле всегда сидел кто нибудь из  Ростиславичей   В течение большей  части  периода с   1212  по   1223  год  Ростиславичи  правили  обширными  землями Помимо Киева  и Смоленска, они  владели  Новгородом   (фактически до   1221   года)   и  Псковом,   город Полоцк был  захвачен  ими в   1221   или   1222  году   не  исключено, что Туров  и  Пинск также находились под их властью, а в последние годы накануне нашествия татар в  1223 году даже Галицкая земля не устояла перед одним из Ростиславичей

Южная Русь оставалась спокойной по двум причинам   во первых,  потому,  что  не  было такой  силы,  которая  могла  бы  сравниться с Ростиславичами в военном отношении, а во-вторых, по тому,   что   акцент   во  всей   политической   борьбе  переместился  с противостояния Ростиславичей  и Ольговичей  на конфликт между Ростиславичами и  большинством  сыновей  Всеволода  III   Это  не означает, что Юрий и Ярослав Всеволодовичи, два основных суздальских противника Ростиславичей, не могли попытаться свести Мстислава   Романовича  с   киевского  престола,— все  дело  в  том, что  зона   конфликта   переместилась  с  юга  на  север,  а  точнее — на северо запад   Основная борьба должна была развернуться за Новгород  кому быть там князем — сыну великого князя Владимирского, как это было принято в течение большей части правления Всеволода  III, или же представителю смоленского княжеского рода?

Впервые власть великого князя владимирского оказалась под угрозой   Дни  непререкаемого  превосходства   и  влияния  Всеволода   III   ушли   в   прошлое,   сметенные   катастрофическим   расколом между  его  сыновьями  в  первые  же  пять лет  после  его  смерти Юрий  и  Ярослав  настойчиво  искали  союзников,  но  безуспешно В  1214 году Яростав взял в жены дочь Мстислава Мстиславича, но этот брак никак не способствовал их дружбе   в самом деле, в  1215 году  между ними произошло открытое столкновение из за Новгорода,  а  на следующий год Мстислав сыграл  главную роль в   разгроме   Ярослава   и   его   братьев   в   битве   на   реке  Липице Брак Ярослава был поспешно расторгнут   Единственными союзниками,  к кому могли обратиться Юрий  и Ярослав   были Ольговичи, которым братья действительно собирались передать Киев в слу

 победы в войне  1216 года  против своего же брата Константина    Возможно,   что   женитьба   их   младшего   брата   Владимира на дочери черниговского князя Глеба в  1215 году73 была попытай связать два  княжеских  рода   Но опять  из  этого  ничего не выщло,  и  Ольговичи  остались  в  стороне  от  столкновений  Юрия и Ярослава с Ростиславичами

И только в начале 20-х годов XIII века Юрию, всеми признанному великому князю владимирскому с 1217 года, удалось изменить соотношение сил Он заменил Ростиславичей в Новгороде, посадив туда сначала своего сына, а затем в 1222 году своего брата Ярослава Но если Ростиславичи потеряли опору в Новгороде, то они обрели ее на юго западе Руси, где в 1221 году Мстислав Мстиславич, отказавшийся к тому моменту от всех при тязаний на Новгород, стал правителем Галицкой земли

Впервые со времен битвы при Завихосте и смерти Романа в 1205 году Юго-Западная Русь была охвачена волнениями и междоусобными столкновениями, что слишком заметно отразилось в хаотичных, путаных и часто туманных описаниях и неясных датировках событий местной (Ипатьевской) летописи За бесплодным вторжением Ольговичей в Галицкую землю, закончившемся виселицей для трех сыновей Игоря Святославича, последовало усиление борьбы между различными заинтересованными сторонами венграми, поляками, галицкими боярами, вдовой Романа Анной с двумя молодыми сыновьями, а также с племянниками и двоюродными братьями Романа и теми потомками Мстислава Великого, которые осели на Волынской земле Ни одной из сторон не удавалось удержать и малой части какого-либо из княжеств достаточно долго Даже раздел Юго Западной Руси между венграми и поляками по Сепешскому договору 1214 года привел не к укреплению власти, а к ее дальнейшему раздроблению восточная часть Галицкой земли, включая Галич, отошла к Венгрии, западная часть Галицкой земли и многие из пограничных городов Волынской земли — к Польше, а столица Волынской земли Владимир — к  Анне 74

Заключенный в Сепеше договор и последовавшее принятие сыном венгерского короля галицкого престола, по всей видимости, подхлестнули воображение и негодование Мстислава Мстиславича И если мысль о том, что венгры хозяйничают на Русской земле, как у себя дома, была недостаточной, чтобы подвигнуть его к решительным действиям, то это сделали сообщения о преследованиях православной веры и попытках пустить в галицкие церкви латинских священников Зимой 1214/15 года Мстислав отправился в Галич через Киев «просити себе Галича» Предполагали Ли эти действия военное вторжение в Галицкую землю или нет, определенно неизвестно По-видимому, нет, поскольку упоминаний 06 этом не содержится ни в новгородской, ни в суздальской летописях и полностью отсутствуют какие-либо сведения о том, что Мели место военные действия Более вероятно, что это была попытка разобраться в ситуации на юго западе и оценить силу венгров и настроение бояр 76

75

Очевидно, время для крупного вторжения в Галицкую землю еще не настало. Дальнейшие события подтвердили мудрость сдержанной политики Мстислава: венгры в 1215 и 1216 годах захватили Перемышль и Любачев, т. е. те части на западе Галицкой земли, которые по договору в Сепеше были отданы Лешеку из Кракова77 А впрочем, в те годы (1215—1217) Мстислав все равно был полностью занят в Новгороде.

О том, каким образом Мстислав Мстиславич, в конце концов, вмешался в галицкие события, в ряде источников сообщается, но, как и о большей части истории юго-запада Руси того периода, довольно путанно. Особенно трудно восстановить последовательность событий. В конце 1216 или в начале 1217 года Мстислав, встревоженный посланием Лешека из Кракова с просьбой о помощи против венгров 78, отправился в Киев, по-видимому, для того, чтобы посоветоваться с Мстиславом Романовичем о возможности совместного похода Ростиславичей в Галицкую землю 79. В результате своей миссии он в 1218 году вместе со своим двоюродным братом Владимиром Рюриковичем и с войском из Полоцка предпринял первое вторжение в Галицкую землю 80, увенчавшееся полным успехом. Кальман, сын венгерского короля Андрея, посаженный туда своим отцом после заключения договора в Сепеше, был пленен вместе с женой и выслан обратно в Венгрию, а Мстислав водворился на галицкий престол 81, однако ненадолго. В следующем году он выдал замуж свою дочь Анну за старшего сына Романа, 18-летнего Даниила, уже княжившего в то время во Владимире-на-Волыни. Это было многообещающее начало: союз двух семей мог перерасти в союз Волынской и Галицкой земель. Однако надежды не сбылись. Странное взаимонепонимание между Мстиславом, Даниилом и Лешеком (Мстислав фактически отказался помочь своему зятю выбить поляков из Волынской земли, но Лешек тем не менее был убежден, что именно Мстислав советовал Даниилу избавиться от поляков) привело к изгнанию Мстислава. В 1219 году венгры, поддерживаемые Лешеком, изгнали его. И снова Кальман был послан править в Галицкой земле 82.

Мстислав явно недооценил силу и решимость венгров, опасность польско-венгерского союза и оппозицию со стороны провенгерски настроенных галицких бояр, которые позднее доставили ему так много хлопот. На следующий год он вернулся в Галицкую землю, на этот раз с более сильным войском под началом самого киевского князя, а также с не названными летописцем «иными князьями» и отрядом половцев. Их действия, однако, ограничились осадой Кальмана в Галиче и грабежом сельских жителей83. Только в 1221 году Мстислав поднялся на свой третий — значительно более серьезный,    нежели    все    другие,— поход    на    Галицкую    землю

Летописи почти ничего не сообщают об этом важном событии в истории Юго-Западной Руси- суздальский летописец досадно лаконичен — возможно, потому, что теперь, когда Новгород, наконец, почти избавился от Ростиславичей, северо-восточным князьям можно было не беспокоиться о неожиданных выходках Мстислава   Мстиславича,   который   сражался   с   венграми,   «изби

множество их и ко[ро]левича я [захватил]»84. Записи в галицкой летописи, как обычно, путанны, невнятны, хотя описание событий в 1219 год в некоторых деталях совпадает с рассказом о походе Мстислава 1221 года. Только Татищев дает замечательно ясное и очень подробное описание того, что произошло, основываясь, по-видимому, не на своем воображении, а на каком-то несохранившемся источнике.

Южнорусское войско находилось под совместным началом киевского князя Мстислава Романовича и Мстислава Мстиславича' оно состояло в основном из отрядов, руководимых разными Рости-славичами, но в нем были дружины из Чернигова (ведомые князем Мстиславом Святославичем, старшим из Ольговичей), Турова, Луцка на Волынской земле и даже Суздальской земли (среди участников упомянут «Ярослав [Всеволодович] из [Северного] Переславля»), а также значительное число половцев. Произошло два сражения: первое — на реке Серет, к востоку от Галича, где были разбиты венгерские заставы, второе — рядом с Галичем, в котором объединенное русское войско разгромило венгров, про-венгерски настроенных галичан и поляков, ведомых вызванным на подмогу Лешеком. После 17-дневной осады Галич сдался. Кальман был взят в плен, а Мстислав Мстиславич вернулся на галиц-кий престол, чтобы оставаться на нем на протяжении следующих шести лет85. Кальман и его жена были в конце концов высланы в Венгрию. Период венгерского господства окончился — по крайней мере на некоторое время.

Таким образом, к 1223 году Ростиславичи укрепили свою власть над большей частью Южной Руси. Они держали Галицкую землю, а также Киевское и Смоленское княжества. Правитель старого Туровского княжества был, по видимости, на побегушках у киевского князя. Западный сосед Смоленска, распадающееся Полоцкое княжество, о подробностях жизни которого в первой четверти XIII века нам известно поразительно мало, явно все более подпадало под политическое и экономическое влияние Смоленска, и в 1221 или 1222 годах даже сама столица — Полоцк — была захвачена смоленскими дружинами 86. Поэтому мы можем предположить, что в начале 20-х годов XIII века большая часть княжества (за исключением западных балтийских районов, которые к  1220  году  были   захвачены   немецкими  рыцарями   и   в   начале века находились под постоянным давлением как со стороны немцев, так и со стороны литовцев) сосредоточилась в руках смоленского князя. О Южном Переяславле источники также сообщают очень мало Мы знаем только, что Владимир, четвертый сын Всеволода III, княжил там начиная с 1213 года, что половцы в 1215 год  совершили набег на Переяславль и захватили Владимира в плен так что после своего освобождения в 1217 году он был посажен на княжение в один из северных районов, но не в Переславль8'

Не меньше известно о том, что происходило в Южном Переяславле  1227 года, когда великий князь Юрий послал туда княжить своего племянника Всеволода Константиновича.  Кто правил  этой

территорией   между   1215   и   1227   годами?   Если   учесть   близкие

матримониальные и военные связи Ростиславичей с половцами 88, то нельзя исключить вероятность того, что Ростиславичи (с молчаливого согласия половцев, конечно) распространили свою власть к востоку от Киева на земли, которые суздальские князья уже давно считали лежащими в сфере их интересов. По всей видимости, Владимира Всеволодовича сменил сын Рюрика Владимир, поскольку надежный источник сообщает, что «Володимир Рюрикович ис Переяславля» помогал Мстиславу Мстиславичу в его походе против Ярослава Всеволодовича в 1215 году89.

Только три южнорусских княжества находились не под управлением Ростиславичей — те, которые составляли старое наследие Святослава Ярославича: Чернигов, Рязань и Муром. Впервые после смерти Всеволода Чермного в 1212 году Ольговичи держались очень скромно, не демонстрируя враждебности ни по отношению к Ростиславичам, ни по отношению к Суздальской земле. К 1223 году рязанцы были уже неспособны оказывать сопротивление каким-либо внешним врагам. Правда, какая-то борьба среди рязанских князей продолжалась и после катастрофического разгрома в 1207 году: в 1208 году они попытались скинуть сына Всеволода III Ярослава, посаженного на рязанский престол, что, к несчастью, закончилось сожжением Рязани и Белгорода до основания и насильственным угоном и переселением жителей этих городов в Суздальскую землю 90. В следующем году двое из избежавших высылки князей даже пошли походом на Суздальскую землю, но были легко и быстро разбиты сыном Всеволода Юрием 91. Рязань к этому времени была истощена в военном и моральном отношениях. Два события, однако, помогли ей воспрянуть: в 1212 году новый великий князь владимирский Юрий даровал прощение всем переселенным рязанцам92, а в 1217 году Глеб Владимирович, зачинщик заговора 1208 года, и его брат Константин в бесплодной попытке захватить власть убили больше рязанских князей (одного родного и пять двоюродных братьев), чем погибло во время взятия Батыем Рязани в 1237 году, что на некоторое время, как это ни парадоксально, решило проблему раздробленности княжества и, таким образом, несколько усилило власть двух уцелевших членов рода, Ингваря и Юрия Игоревичей 93. Суздальский князь Юрий не вмешивался в их внутренние дела, не призывал он их и для участия в своих походах: рязанских дружин не было ни в главном походе против волжских булгар в 1220 году, ни в составе русско-половецкого войска, встретившего первое нашествие татар в 1223 году. Что касается Мурома, то его старейший князь Давид Юрьевич оставался надежным союзником великого князя владимирского и не причинял ему никаких хлопот.

По-видимому, в начале третьего десятилетия XIII века, несмотря на фактическую зависимость Рязанского и Муромского княжеств от Суздальской земли, соотношение сил сложилось явно в пользу Ростиславичей. Однако в начале 20-х годов XIII века события на северо-западе Руси существенно изменили это соотношение: как будет видно из следующей главы, власть над Новгородом снова  перешла  в  руки  потомков  Всеволода   III,  и   Ростиславичи

лишились своей самой развитой в экономическом отношении территории.

ССЫЛКИ И ПРИМЕЧАНИЯ

1   Т. е. Ипат до 1199 г.

2   ПСРЛ, т. 2, стб. 685—686.

3   Там же, стб. 686

4   ПСРЛ, т. 1, стб. 412.

5   Там же, стб. 419.

6   ПСРЛ, т. 2, стб. 681—702.

7   ПСРЛ, т. 1, стб. 413.

8   ПСРЛ, т. 2, стб. 708, 711.

9     П а ш у т о. Очерки, с  72 10 ПСРЛ, т. 2, стб. 715.

" См.: Пашуто. Внешняя политика, с. 162.

12      ПСРЛ, т. 1, стб. 416 (под 1201 годом, но см.: Бережков, с. 86)

13      Там же, стб. 414 (под 1198 годом, ноем.: Бережков, с. 86).

14      Там же, стб. 415 (под 1199 годом, но см.: Бережков, с. 86)

15      Игорь, главный персонаж «Слова о полку Игореве»  (в котором описан его бессмысленный поход против половцев в  1185 г), был женат на сестре галицкого князя Владимира Ярославича.

16      ПСРЛ, т. 1, стб. 417—418 (под 1202 годом, но см.: Бережков, с  86—87).

17      Т. е. HI и свод 1200—1292 гг. в Ипат (ПСРЛ, т  2, и НПЛ)

18      Т. е. Ипат до 1199 г. (ПСРЛ, т. 2).

19      Фразу «а володимирци лишася Рюрика» компилятор Московского летописного свода конца XV века (М) не понял и опустил ее в своем точном в остальном пересказе версии, содержащейся в Л (ПСРЛ, т. 25, с   100)

20     Тол оч ко. Киев, с. ПО.

21      Определение местоположения Подола и Горы ш, I и х о м и р о в. Древнерус ские города, с. 187—189, 194.

22     ПСРЛ, т. 1, стб. 418 (под 1202 годом, но см.: Бережков, с. 87).

23      Под предводительством  Кончака,  тестя  Владимира  Игоревича  из  Путивля (в Черниговском княжестве), и Даниила Кобяковича  (НПЛ, с   45, 240). Заметим, что Кончак сражался против Игоря Святославича во время  неудачного «похода» последнего в 1187 г., а отец Даниила Кобяк был взят в плен вместе со своими сыновья ми киевским князем Святославом Всеволодовичем в  1183 г. Даниил был, по всей видимости, обращен в христианство в Киеве.

24      «А что черньцов инех и черниць инех, и попов, и попадей, и кияны, и дщери их, и сыны их [переживших первую бойню], то все ведоша иноплеменици в вежи к собе (т.е. в ставку в степи)» (ПСРЛ, т   1, стб. 419)

25      Только в НПЛ, с. 45, 240.

26      Согласно Ипат, он действовал в Волынской земле в 1208—1209 гг., а в 1212 г. был даже посажен на киевский престол на короткое время  (ПСРЛ, т   25, с.  109)

27      ПСРЛ, т. 1, стб. 419.

28      В HIV сообщается, что черниговский князь Всеволод Чермный «седе на кня жении»  после захвата  Рюриком  Киева   (ПСРЛ,  т.  2,  с.   180)— по-видимому,  это ошибка, внесенная в летопись позднее, ни в одном другом источнике об этом не сооб щается.

29      ПСРЛ, т   1, стб. 419.

30      Там же, стб  420. Ср. стб. 421, где о договоре сообщается второй раз и при водится дата 6 февраля (1203 г.?). В. Н. Татищев (только во второй редакции) объяс няет стремление Романа  к миру его планами нападения  на  Польшу и  желанием предотвратить сближение Рюрика и Ольговичей (Т а т и щ е в, т  3, с. 169).

31      ПСРЛ, т. 1, стб. 420 (под 1205 годом); ТЛ, с. 286; НПЛ, с. 240.

32    Возможно, они в то же самое время воевали с литовцами (НПЛ, с. 45; ПСРЛ, т. 1, стб. 421, под 1205 годом), хотя это могло происходить и в предыдущем году.

33     ПСРЛ, т. 1, стб. 420 (под 1205 годом), ТЛ, с. 286, HI, где говорится, что Роман послал некоего Вячеслава в Киев, «веля ему Рюрика пострици в чернци» (НПЛ, с. 240).

34      Об этом упоминается только у Татищева, во второй редакции (Татищев т. 3, с. 170).

35      ПСРЛ, т. 1, стб. 420—421  (под 1205 годом).

36      "Romanus a finibus suis egressus et per Poloniam transire volens in Saxoniam". Chronica Alberici Monachi Triumfontium.— MGH (Scriptores), vol. 23, p. 885.

37      «Приснопамятнаго   самодержьца   всея   Руси,   одолевша   всеим   поганьскым языком ума мудростью, ходяща по заповедемь Божьимь; устремил бо ся бяше на поганыя яко и лев, сердит же бе яко и рысь, и губяще яко и коркодил, и прехожаше их яко и орел, храбор бо же яко и тур...» (ПСРЛ, т. 2, стб. 715—716).

38      ПСРЛ, т. 1, стб. 430.

39      В честь этого события Рюрик отдал Белгород брату Всеволода Глебу (ПСРЛ т. 25, с. 104).

40      ПСРЛ, т.  1, стб. 426. О роли Рюрика в этом походе не упоминается, хотя Ростиславичи явно принимали в нем участие.

41      «Всеволод Чермны  с своею  братьею  и  Володимер  Игоревичь   (сын  Игоря Святославича) с своею братьею и Мстислав Романовичь и[з] Смолиньска... Рюрик с Ростиславом и Володимером (его сыновьями) и с своими сыновци (племянниками)» (ПСРЛ, т. 1, стб. 426).

42      ПСРЛ, т. 10, с. 5.

43      Основные источники — это Л  (под  1206 годом)   и Ипат  (под   1202 годом) (ПСРЛ, т. 1, стб. 426—427; т. 2, стб. 717—718).

44      ПСРЛ, т. 2, стб. 717.

45      «Володимер... украдъся... от своее братьи, гна об нощь в Галичь...» (ПСРЛ, т. 1, стб. 427).

46      ПСРЛ, т. 2, стб. 718.

47      «И я (захватили) Романа в бани мыющася» (там же, стб. 722).

48      Там же, стб. 723—724, 727. В Ипат приводятся имена этих трех Игоревичей: Роман, Святослав и Ростислав. Согласно М, тремя повешенными Игоревичами были «Роман с братома» (ПСРЛ, т. 25, с. 108). Похоже, что Ростислав, нигде более не упо минаемый, мог быть одним из сыновей Игоря и что Владимир либо погиб, либо покинул это княжество: Густынская летопись XVII в. (под 1209 годом) утверждает, что Роман с помощью венгров изгнал своего брата Владимира из Галича и сам сел на этот престол, в то время как Владимир  «поиде... на отчину свою в Путивль» (ПСРЛ, т. 2, изд.  1843 г., с. 330). Ср. М, под 1208 годом  (ПСРЛ, т. 25, с.  107).

49      Туровское княжество также могло быть союзным или зависимым от Ольговичей в это время. В 1207 г. они участвовали в походе Всеволода Чермного на Киев (см. прим. 56).

50      «Потеря киевским князем Белгорода, по существу, означала и потерю Киева» (Т о л о ч к о. Киевская земля, с. 27).

51      Подробное  описание  всех  трех  городов  см.:  Тол очко.   Киевская  земля, с. 51—52, 27—28, 23—24; Тихомиров. Древнерусские города, с. 304—305, 298—300, 294—298. О Вышгороде см.: Насонов. Русская земля, гл. 4, и Толочко. Киев, с. 132—136.

52      ПСРЛ, т. 1, стб. 427.

53      Торческ был передан Всеволоду III в 1195 г., возможно, Мстислав был послан туда Рюриком в 1206 г. либо еще раньше.

54      ПСРЛ, т. 1, стб. 428.

55      Там же.

56      «Ис Турова и ис Пиньска Святополчи [чи]» (ПСРЛ, т. 1, стб. 429)— вероятно, имеются в виду Владимир и Ростислав из Пинска, сыновья туровского князя Свято- полка.— См.: Baumgarten, Genealogies (I), p. 10.

57      ПСРЛ, т. 1, стб. 429.

58      Там же, стб. 429—430.

59      Основное описание рязанского похода 1207 г. содержится в Л (ПСРЛ, т. 1, стб. 429—433). Немногословное, богатое фактами, написанное свидетелем событий, оно служило главным источником для большинства более поздних описаний. Подробную критику источников см.: Кузьмин, с. 130—140.

60      ПСРЛ, т. 1, стб. 432—433. Краткое сообщение о возвращении Рюрика в Киев явно является вставкой (но необязательно более позднего происхождения) в рассказе о рязанском походе Всеволода III.

61      ПСРЛ, т. 1, стб. 434.

62      ПСРЛ, т. 25, с. 108. В Л отсутствует.

80

в3 ПСРЛ, т. 1, стб. 435; т. 25, с. 108. 6» Только в М. ПСРЛ, т. 25, с. 108.

65     ПСРЛ, т. 1, стб. 135; т. 25, с. 108 (дата приводится только в М).

66     ПСРЛ, т. 25, с. 109 (в Л и других летописях отсутствует).

67     О судьбе Рюрика см.: F e n n е 1 1. The Last Years.

68     Татищев, т. 4, с. 341.

69     НПЛ, с. 53, 251—252  (под 1214 годом, но см.: Бережков, с. 257—258); ПСРЛ  т. 25, с. 109. Описание у Татищева в целом совпадает, хотя оно значительно более подробно (Т а т и щ е в, т. 4, с. 344—345; ср. т. 3, с. 189—190).

70     НПЛ, с. 52, 251.

71      В. Т. Пашуто объясняет участие Ингваря в походе его ненавистью к сыновьям галидкого князя Романа (Даниилу и Васильку) и дружбой последнего с Всеволодом           щ Чермным (Пашуто. Очерки, с. 48—49). Согласно Татищеву, Мстислав Романович,                  вышедший  «ис Турова»,  присоединился  к войску Мстислава Мстиславича  позже,

в устье Припяти, т. е. уже на территории Киевского княжества. Это говорит о том,                           

что Туров и Пинск в то время находились под управлением Ростиславичей и что                               

туровские дружины участвовали в походе (Т а т и щ е в, т. 4, с. 345).

72     НПЛ, с. 53, 251—252.

73     ПСРЛ, т. 1, стб. 438.

74     ПСРЛ, т. 2, стб. 730—731. О договоре в Сепеше см.:  Пашуто. Очерки, с. 200;  The Hypatian Codex   (ed.  Perfecky),  p.   132—134;  Rhode.  Die Ostgrenze Polens, p. 106.

75     «Король угорьскыи посади сына своего в Галичи, а епископы и попы изгна из церкви, а свое попы приведе латиньскые на службу»  (ПСРЛ, т. 25, с.  110, также в Е, Лье и Ник, но отсутствует в Л).

76     ПСРЛ, т. 25, с. ПО (также в Е, Лье и Ник, под 1214 и 1215 годами).

77     ПСРЛ, т. 2, стб. 731.

78     «...Лестько... посла к Новоугороду по Мьстислава и реки: Брат ми еси, пойди и сяди в Галиче» (там же. Ошибочно датировано 6720/1212 годом).

79     НПЛ, с. 57, 257 (о датировке см.: Бережков, с. 259). Он вернулся в Нов город ранней весной 1217 г. О цели его приезда не упоминается.

80     Может быть, с отрядом из Чернигова. В 1219 г. черниговские дружины еще были с ним.— См.: ПСРЛ, т. 2, стб. 733.

81     НПЛ, с. 59, 260—261. С/, H1V и М повторяют HI. Запись в Ипат под 6720/1212 годом может относиться к первому захвату Мстиславом Галича (ПСРЛ, т. 2, стб. 731 — 732). Только В. Н. Татищев (Т а т и щ е в, т. 4, с. 356—357) упоминает о войске из Полоцка, которым командовал «полоцкий Василько».

82     Первое правление Мстислава в Галицкой земле и последующие события вплоть до его изгнания в 1219 г. с некоторыми подробностями описаны в Ипат, где Даниилу приписывается важная роль (ПСРЛ, т. 2, стб. 731—735). Об изгнании Мстислава кратко сообщается вМиво вторичных летописях (?, Лье, Те. сб.), но не в Л и не в HI (ПСРЛ, т. 25, с. 116).

83     Только в М и в зависящих от него летописях — Е, Лье и Те. сб. (ПСРЛ, т. 25, с. 118).

84     ПСРЛ, т. 1, стб. 445, М, Е и Лье добавляют: «...и седе [князем] в Галичи».— См.: ПСРЛ, т. 25, с. 118.

85     Т а т и щ е в, т. 4, с. 359—360; ПСРЛ, т. 2, стб. 737—738.

86     «Ярославици (потомки Ярослава Мудрого?), смолняне взяли Полотеск генваря в 17 при князе Борисе и Глеба» (НПЛ, с. 263). Отсутствует в раннем варианте HI и во всех вторичных летописях, например в С/, HIV. Ср.: Татищев, т. 4, с. 360: «Князь   смоленский   с   Ярославом    (Всеволодовичем?)    переяславским    (Северного Переславля?)   ходиша на Полоцк и взяша град генваря   17 при князех Борисе и Глебе...»

87     ПСРЛ, т. 1, стб. 442.

88     Рюрик Ростиславич и двое из его племянников были женаты на половецких княжнах.

ПСРЛ, т. 25, с. 110—111. В. Г. Ляскоронский (История Переяславской земли, с. 445—447) считает, что Владимир Рюрикович был вскоре заменен в Переяславле кем-то из Ольговичей — эта версия основана на неправильном понимании Татищева, согласно которому «Ярослав Мстиславич из Переяславля» участвовал в Галицком походе 1221 г. Однако в более ранней версии (Т а т и щ е в, т. 4,) Татищев не указывает это отчество и ясно говорит о Ярославе Всеволодовиче из Северного Переславля.

 

Во всяком случае, в источниках отсутствуют упоминания о каком-либо «Ярославе Мстиславиче» из числа известных черниговских князей, живших в тот период

90      ПСРЛ.т 1,стб. 434;т. 25, с. 105 (а также в ? и Лье), ЛПС, с  109 (под 1209 го дом);  НПЛ, с   51, 249  (под  1210 годом).  Татищев   (только во второй редакции) добавляет, что два основных заговорщика, Глеб и Изяслав Владимировичи, проявив ших свою преданность Всеволоду III в 1207 г., были связаны с Ольговичами, которые даже обещали им военную помощь (Татищев, т. 3, с. 182).

91      ПСРЛ, т. 25, с. 107—108 (то же и в ?, Лье и Ник); т   1, стб 434; ЛПС, с. 109 О хронологии см.: Бережков, с, 101 —103.

92     ПСРЛ, т. 1, стб  437; т. 25, с. 109; ЛПС, с. 111  (под 1213 годом).

93      Глеб и Константин были выбиты Ингварем и Юрием Игоревичами   В 1219 г они попытались вторгнуться в Рязанское княжество с половецким войском, но их на падение было отбито Ингварем (ПСРЛ, т. 1, стб. 444; т 25, с. 116), после чего в лето писях о них больше не упоминается.

Рассказ об избиении шести князей в 1217 г. см.: ПСРЛ, т. 1, стб 440—441; т. 25, с. 115, НПЛ, с 58 (под 1218 годом, только в старом варианте) Описания в Л и в HI очень близки и, по-видимому, происходят от не дошедшей до нас Рязанской летописи (см.: Л у р ь е, с 34). В М, так же как в ? и в Лье, опущены осуждающие части текста, присущие Л и Я/, и добавлено, что Глеб после убийства сбежал к половцам (ср : Т а т и щ е в, т. 4, с. 352). См. также статью В. Д. Назарова «"Двор" и „дворяне"», который считает, что версия HI была прямо заимствована из летописи Юрия (т. е. из Л).