Александр Быков, Ольга Кузьмина

Опубликовано в газете "История" (еженедельное приложение к газете "Первое сентября" г. Москва) - N 35, 2000 г.

Тема предпринимаемого исследования – ситуация в Москве и вокруг нее в 1382 г. Способ исследования – подробный анализ летописного источника "Повесть о нашествии Тохтамыша"[1] и сопоставление полученных данных с другой доступной информацией о событиях, происходивших в Московском государстве и сопредельных странах в конце XIV века.

“Как показало текстологическое изучение "Повести...", в основе ее лежит краткий рассказ 1382 года, читавшийся в летописном своде 1408 г. Старшие списки "Повести..." содержаться в Софийской первой, Новгородской четвертой, новгородской пятой, Новгородской Карамзинской летописях.

"Повесть о нашествии Тохтамыша", как можно полагать, была создана одновременно с повестью о Куликовской битве и в одном кругу книжников: на это, в частности, указывает тот факт, что "Повесть..." использовала тот же самый летописный свод и тот же источник - "Слово на Рождество Христово о пришествии волхвов."”[2]

"И того лЪта царь Тахтамыш [3]посла слуги своя в град, нарицаемый Блъгары, еже есть на ВолзЪ, и повелЪ торговци рускиа и гости христианскыа грабити, а суды их с товаромъ отимати и провадити к собЪ на перевоз."[4]

Итак, поход готовился заранее. В Булгаре люди Тохтамыша заблаговременно добывали речной флот для организации прерправы через Волгу. Соответственно, маршрут движения войск Тохтамыша проходил из заволжских владений до слияния Волги с Камой. Далее - "на сию страну Волги" и оттуда - на Русь. Заметим, что ближайшие к месту переправы Русские владения - это Нижний Новгород, на тот момент - владение князя Дмитрия Константиновича, тестя московского князя Дмитрия Ивановича Донского.

"А сам потщася яростию, собрав воя многы, и подвижеся к ВолзЪ, съ всею силою своею перевезеся на сию страну Волги, съ всЪми своими князьями, з безбожными вои, с татарскими плъки, и поиде изгоном на великого князя Дмитриа Ивановича и на всю Русь. Ведяше же рать внезапну из невЪсти умЪнием тацЪм злохитриемъ - не дающи вЪсти преди себе, да не услышано будет на Руси устремление его."[5]

Обращает на себя внимание состав Тохтамышева войска: "безбожные вои" - это, видимо, язычники, "татарские полки" - мусульмане, а "съ всЪми своими князьями" – означает: со своим основным войском - феодальным ополчением.

Особо стоит отметить термин "изгоном", то есть быстро. Возможно, одвуконь, а то и с большим количеством коней на человека и с минимальными остановками.

В любом случае, этот термин исключает любое пешее воинство, а так же присутствие каких-либо немобильных частей. Не может идти речи и о судах, некоем флотском компоненте похода. Своего флота у Тохтамыша не было, иначе не стал бы он конфисковывать суда у купцов (это же потеря времени, утечка информации, да и вообще, купцов распугивать не выгодно - они налоги платят.)

Итак, у Тохтамыша только мобильное конное войско.

"И то услышав, князь Дмитрий Константинович Суждалскый посла к царю Тохтамышу два сына своя, Василья да Семена. Они же, пришедше, не обрЪтоша его, бЪаше бо грядя борзо на христианъ, и гнаша вслЪед его нЪколико днии, и переяша дорогу его на мЪстЪ, нарицаемЪм СернацЪ, и поидоша по дорозЪ его с тщаниемь, и постигоша его близ предЪлъ Рязанскыа земля."[6]

Следует обратить внимание на тщетность усилий Тохтамыша добиться скрытности и внезапности своего похода. Первым о его походе узнает Дмитрий Константинович. Он шлет своих сыновей навстречу Тохтамышу, дабы перехватить его на подходе к Руси. Странное поведение - слать своих сыновей навстречу нападающему на тебя врагу. Ведь враг может их убить или взять в заложники...

Василий и Семен разминулись с татарами, не сумели их перехватить, но вышли на след армии и догнали ее близ границы с Рязанской землей. Если князья были посланы отцом с единственной целью - умилостивить Тохтамыша, чтобы тот не нападал на Нижний, то непонятно, зачем братья бросились догонять его воинство. Выходит, целью Василия и Семена было присутствовать в войске Тохтамыша в ходе его действий.

"А князь Олегъ Рязанский срЪте царя Тахтамыша преже даже не вниде в землю Рязанскую, и бивъ ему челомъ, и бысть ему помошникь на победу Руси, но и споспЪшник на пакость христианом. И ина нЪкаа словеса изнесе о томъ, како плЪнити землю Рускую, како бес труда взяти камень град Москву, како побЪдити и издобыти князя Дмитриа. Еще же к тому обведе царя около всей своей отчинЪ, Рязанские земли, хотяше бо добра не нам, но своему княжению помогаше."[7]

Выходит, князь Олег тоже знал о походе Тохтамыша заранее, раз успел выехать ему навстречу. И опять, "выехал навстречу", а не сбежал подальше, бросив Рязань, не заперся в ее стенах, не встал с войском на границах, встречая врага. Русские князья ведут себя с Тохтамышем не как с грозным захватчиком, а как с осерчавшим барином, пытаясь его умилостивить, обмануть, оболгать своих политических противников. Да и в самой летописи Тохтамыш именуется не иначе как царь, то есть законный, легитимный повелитель. Итак, Олег действует на пользу себе и во вред Москве - это естественное его поведение. Но если Тохтамыш пошел в набег на Москву и на всю Русскую землю, как на врагов, восставших против владычества Золотой Орды, то непонятно, почему бы ему не рубить и не грабить всех, начав с ближайших к нему Нижнего и Рязани? Однако нет, он обходит стороной Рязанские земли и вторгается во владения княжества Московского, напав на Серпухов.

Обращает на себя внимание применение выражений: "русь" и "христиане". Возможно, в летописи под этими словами понимаются разные вещи. "Русских купцов и христиан" грабили в Булгаре; "помошникь на победу Руси, но и споспЪшник на пакость христианом," - про Олега Рязанского; "народ христианский сЪкуще и села жгуще и воююще, а иныи люди в полон емлюще" - про разорение Московского княжества. То есть, действия по отношению к "русским людям" и к "христианам" намеренно разделяются летописцем. Возникает вопрос: не обозначает ли летописец термином "христиане" не русских православных христиан, а католикиков?

"А в то время поздЪ нЪкако си, едва прииде вЪсть князю великому, възвЪщающу татарскую рать, аще бо и не хотяше Тохтамыш, дабы кто принеслъ вЪсть на Русь о его приходЪ, того бо ради вси гости руские поиманы быша и пограблени, и удержани, дабы не было вЪсти на Руси. Но обаче суть нЪции доброхоты на предЪлех ордынскых на то устроени, поборници суще земли РустЪи."[8]

То есть некие доброхоты - то ли русские шпионы в Орде, то ли пограничные заставы "на предЪлех ордынскых" - сообщают великому князю Дмитрию Ивановичу о татарском походе.

Еще раз достойна восхищения "скрытность" движения войска Тохтамыша! Возникает впечатление, что либо он просто не сумел, несмотря на все усилия, эту скрытность обеспечить, либо вовсе к этой скрытности не стремился. Есть еще вариант: Тохтамыш скрывал свои перемещения от кого-то иного, но не от русских князей, которых он поставил в известность о походе или же дал им возможность получить такую информацию через их "доброхотов" в Орде. Против версии, что Тохтамыш просто не сумел обеспечить должной скрытности перемещения своих войск, говорит вся его предыдущая и последующая биография. Тохтамыш – весьма умелый военноначальник и политик, воссоеденивший, казалось бы, совсем уже развалившуюся Золотую Ордцу и управлявщий ею на протяжении 15 лет. Он бросил вызов величайшему полководцу своего времени – Тамерлану и долгое время успешно противостоял ему.

"Слышав же князь великый таковую вЪсть, оже идеть на него сам царь въ множествЪ силы своея, нача собирати воя и съвокупляти плъки своя, и выеха из града Москвы, хотя ити противу татаръ. И ту начашя думу думати князь же Дмитрий с прочими князьями рускими, и с воеводами, и с думци, и с велможи, с бояры старЪйшими, и всячьскы гадавше. И обрЪтеся в князех розность, и не хотЪху пособляти друг другу, и не изволиша помогати брат брату..., бывшу же промежи ими не единачеству но неимовЪрству."[9]

Итак, уже собрались в поход и выступили из Москвы. И вдруг в рядах подданных Московского князя появляется "розность" и "неимовЪрство". Возникает впечатление, что мы присутствуем при семейном скандале, ведь летописец старается представить случившееся именно как несогласие в большой патриархальной семье. Однако, когда на дом нападают враги, в нем исчезают все "розности" и "неимоверства". Тем более в государстве - отлаженной веками иерерхической феодальной системе, состоящей из Московского князя, его союзников (родственники и просто соседи, связанные с ним системой договоров о военной помощи), его подданных (служебные князья со своими дружинами, московские бояре и дружина московского князя, возглавляемая его воеводами). Вот эти-то, клявшиеся, что не нарушат договоров, родственники и союзники, а так же вассалы, ОБЯЗАННЫЕ нести военную службу по приказу князя, и солдаты (дружинники, бояре), находящиеся в его ПРЯМОМ подчинении, проявляют "неимовЪрство". В походе, фактически перед лицом врага, происходит неподчинение приказам командира.

Для характеристики подобных действий летописец явно выбрал ОЧЕНЬ мягкие термины. Думаю, у него были на то причины, но давайте называть вещи своими именами - это был МЯТЕЖ и ИЗМЕНА. Тогда становятся хоть как-то понятны действия Дмитрия Ивановича.

"И то познав, и разумЪвъ, и разсмотрЪвъ, благовЪрный бысть в недоумЪнии и в размышлении велицЪ, и убояся стати в лице противу самого царя. И не ста на бой противу его, и не подъя рукы на царя, но поеха в град свой Переяславль, и оттуду - мимо Ростова, и, паки реку, вборзЪ на Кострому."[10]

То есть Дмитрий Иванович вывел свои войска в военный поход, но потом произошел мятеж, и великий князь бежал от собственного войска! Заметим, Дмитрий Иванович бежал не в Москву, а в Кострому. И бежал столь быстро, что "забыл" в Москве свою жену, только что родившую ему сына.

Ясно, что подобная трусость совсем не украшает великого князя. Но посмотрим внмательней. Мятежники наверняка знали, на что идут. Сказав "А", надо говорить и "Б". Мятеж против князя должен был закончится его убийством. Оставшийся в живых князь мог собрать верных людей и вернуться, чтобы покарать мятежников. Дмитрий Иванович для того, видимо, и поехал в свою отчину Кострому.

Киприан стал Московским митрополитом в 1381г. В 1382г., перед нашествием Тохтамыша, Киприан, по сведениям летописей, покинул Москву, уехав в Тверь.

Киприан - это очень интересная фигура. Он был митрополитом в Литве и в своем митрополитстве преуспел. В 1377 году Константинополем он назначается митрополитом в Москву, но Москве не нужен был тогда митрополит из Литвы. В Москву его не только не пустили, он был захвачен людьми Дмитрия Ивановича и подвергнут всяческим унижениям, а затем изгнан за пределы княжества Московского. Сохранилось его обличительное письмо к Дмитрию Ивановичу, написанное по этому поводу[12]. Киприан стал Московским митрополитом лишь в 1381г. В это время в великом княжестве Литовском происходит очередная смута: делившие дотоле мирно власть над княжеством сын Ольгерда Ягайло и брат Ольгерда Кейстут после поражения в 1380г. коалиции Мамай - Ягайло вступают в противоречие. Точнее, Кейстут воспользовался падением авторитета Ягайло и захватил власть в Вильно. Так как Кейстут был врагом Ягайло, то он действовал на руку Дмитрию Ивановичу. А тут как раз митрополичий престол свободен. В знак доброй воли великий князь признал Киприана митрополитом и пригласил его в Москву. Однако, в 1382г., перед нашествием Тохтамыша, Киприан, по сведениям летописей, покинул Москву, уехав в Тверь. Что-то не жилось ему в Москве. И вдруг, сразу после бегства Дмитрия Ивановича, Киприан, ставленник Литвы, приезжает в Москву.

"А на МосквЪ бысть замятня велика и мятеж велик зЪло. Бяху людие в смущени, яко овца, не имуще пастуха, гражанстии народи възмятошася и въсколибашася якои пьани. Овии сЪдЪти хотяху, затворившеся въ градЪ, а друзии бЪжати помышляше. И бывши промежи ими распри велицЪ: овии с рухлядью въ град вмЪщахуся, а друзии из града бЪжаху, ограблени суще."[13]

Итак, в летописи открытым текстом говорится, что на Москве был мятеж. Мятеж - это неповиновение существующей власти, восстание против Дмитрия. Эту версию подтверждают и другие источники: "людие сташа вечем, митрополита и великую княгиню ограбиша и одва вон из города пустиша" (Тверская летопись), а также: "И великую княгиню Евдокею преобидеша" (Никоновская летопись).[14] То есть гнев восставших был направлен и на супругу Дмитрия Ивановича.

Интересно, что одни жители, со всем своим имуществом, из мятежной Москвы бежали (видимо, вслед за бежавшим от собственной армии Дмитрием), а другие, наоборот, въезжали в Москву со всем своим имуществом. Между теми и другими была "распря", московское общество раскололось.

"И сотвориша вЪче, позвониша въ вся колоколы. И всташя вЪчем народи мятежници, недобрии человЪцы, людие крамолници: хотящих изити из града не токмо не пущаху вонъ из града, но и грабяху, ни самого митрополита не постыдЪшися, ни боярЪ лучших не усрамишася, ни усрамишася сЪдин старецъ многолЪтных. Но на вся огрозишася, ставше на всЪх вратех градскихъ, сверху камениемь шибаху, а долЪ на земли с рогатинами, и с сулицами, и съ обнаженымъ оружиемь стояху, и не дадуще вылЪсти из града, и едва умолени быша поздЪ нЪкогда выпустиша их из града, и то ограбивше."[15]

Грабят сторонников Дмитрия, или же всех, не примкнувших к бунту. Это происходит "не усрамишася" митрополита, почтенных старцев – положим, для взбунтовавшейся черни они не авторитет - и "не усрамишася" лучших бояр! Странно то, что бояре поставлены на одну ступень со старцами и митрополитом. Любой боярин, то есть "ярый в бою", куда более дееспособен и боеспособен. Тут неустыдится мало, тут надо неубояться.

Боярин – это русский феодал, сеньор, имевший социальный статус, сравнимый с западноевропейским бароном. Вспомните известную гравюру XVI века "Нападение крестьян на рыцаря", на которой вооруженная чем попало толпа крестьян опасливо топчется, всё никак не решаясь наброситься на одинокого, уверенно держащегося воина. А ведь каждый боярин имел челядь и, в том числе, вооруженных и прекрасно обученных боевых холопов - собственную феодальную дружину, с которой он и являлся на военную службу. Вряд ли бояре, присутствовавшие, судя по летописи, в Москве, были не в состоянии навести должный порядок. Ведь отправляясь в поход Дмитрий не мог не оставить в Москве гарнизона, достаточного для защиты города и для исполнения в нем полицейских функций. И если в летописи не упоминается о столкновениях мятежников с этим гарнизоном, значит и гарнизон, и бояре (а возможно, именно несколько бояр со своими отрядами и были этим самым московским гарнизоном) либо поддержали мятеж открыто, либо сочувствовали ему и поэтому не пресекли в корне.

Итак, на наш взгляд, вместо "не устыдившись" следует читать "при попустительстве", а то и "при подстрекательстве" лучших бояр.

"приеха к нимъ въ град нЪкоторый князь литовскый, именем ОстЪй, внук Олгердов. И тъй окрЪпивъ народы, и мятеж градный укротивъ, и затворися с ними в градЪ въ осадЪ съ множествомъ народа, с тЪми, елико осталося гражан, и елико бЪжанъ збЪжалося с волостей, и елико инЪх градов и странъ. Приключишася в то время бояре, сурожане, суконники и прочии купци, архимандрити и игумени, протопопы, прозвитеры, дьяконы, черньци, и всякъ възрастъ - мужескъ пол и женескъ, и съ младенци."[16]

Остей - сын Дмитрия Ольгердовича, княжившегоий в литовском Трубчевске и перешедшего на сторону Дмитрия Ивановича Московского в 1379 году, во время похода москвичей против Ягайло. Но, видимо, поход этот окончился неудачно, и Дмитрий Ольгердович со всей своей семьей, с боярами и с челядью бежал из Литвы и поступил на службу московскому князю, котроый пожаловал ему в держание Переяславль Залесский[17].

Итак, в Москву приезжает сын Дмитрия Ольгердовича, литовец, только три года проживший на московской земле. Приезжает, наверное, не один, но вряд ли с крупным вооруженным отрядом (иначе в летописи об этом было бы упомянуто).

В летописи также не уточняется, по своей инициативе Остей явился в Москву или его кто-то отправил туда с определенными поручениями и поломочиями.[18] Однако из дальнейших событий станет понятно, в чьих интересах он действовал. Обратим вниманиее, Остей "укрощает" мятеж. Интересно, каким образом? Ни о военных столкновениях, ни об угрозе силой речи в летописи не идет, однако, Остей сделал то, чего, не смогли, или не захотели сделать оставленные в Москве Дмитрием бояре. Москва САМА покорилась Остею. Он приехал и, не встречая сопротивления, сразу начал ею управлять, приготовляя город "затвориться в осаду". Такое могло произойти только если в Москве не просто произошел бунт против Дмитрия Ивановича, но бунт этот устроили пролитовски настроенные силы. Иначе непонятно, почему оборону восставшей Москвы возглавил именно Остей, а не какой-нибудь другой князь и не воеводы Дмитрия, не московские "лучшие бояре"?

Обращает на себя внимание состав находившегося в Москве на момент осады народа. Здесь и москвичи, не сбежавшие из города во время мятежа, и те, кто съехался в Москву из окрестностей (первые не хотели расставаться со своим имуществом, либо сами участвовали в грабежах; вторые спасали свое добро под защитой каменных московских стен), и некие люди "с иных городов и стран" (непонятно, что им понадобилось в осажденном врагом городе?), а также бояре и, что самое интересное, "сурожане, суконники и прочии купци", то есть жители или торговые партнеры генуэзского города-колонии Сурожа (похоже, что на Руси сурожанами называли всех выходцев из генуэзских черноморских колоний, а, может быть, и всех выходцев из Крыма). Налицо поддержка московского мятежа западным торговым капиталом. Вспомним, что Мамая поддерживали в борьбе за Ордынский престол именно генуэзские купцы из Сурожа и Кафы. Эта самая партия, военные силы которой были разгромлены Дмитрием Донским на Куликовом поле, и устроила в Москве реванш - заговор и бунт, с целью свергнуть Дмитрия Ивановича. Перечисление же церковных чинов в источнике неизбежно - ведь писал повесть явно кто-то из них.

"Князь же Олегъ обведъ царя около своей земли и указа ему вся броды, сущая на Оце. Царь же перешед рЪку и преже всЪх взя град Серпухов и огнем пожже. И оттуду поиде к Москве, напрасно устремився, духа ратнаго наполнися, волости и села жгуще и воююще, а народ христианский сЪкуще и села жгуще и воююще, а иныи люди в полон емлюще. И прииде ратью к граду МосквЪ. А сила татарская прииде мЪсяца августа 23 в понедельник. И приехавши не вси плъци к граду, начаша кличуще въпрашивати: "Есть ли зде князь Дмитрий?" Они же из града с заборолъ отвЪщавше, рекошя: "НЪть". Татары же, отступивше недалече, и поехаша около града, обзирающе и разсматряюще приступы и рвы, и врата, и забралы, и стрЪлници. И пакы стояху, зряще на град."[19]

Впервые на своем пути Тохтамыш встречает сопротивление, видимо, в Серпухове, захватывает и сжигает город. В Рязани он городов не жег. Это логично, если встать на стандартную точку зрения, что Тохтамыш шел войной на Дмитрия Ивановича и на Москву, а Рязань, сдавшуюся ему на милость, пока пощадил. Но на тот момент войско Дмитрия взбунтовалось, а он сам бежал в Кострому. Кто же противостоял Тохтамышу?.. Серпухов был владением князя Владимира Андреевича - двоюродного брата Дмитрия Ивановича. Однако, самого Владимира в Серпухове не было, он, со всем своим войском, как далее будет указано в летописи, стоял у Волока Ламского.

Таким образом, сопротивление татарам могли оказать либо взбунтовавшиеся против Дмитрия войска, либо сами горожане и гарнизон Серпухова (защита родного города от тех, кто его, по меньшей мере, разграбит - вполне весомый мотив). Тохтамыш мог пожечь город не только в отместку за оказанное сопротивление, но и из-за его важного стратегического расположения - укрепления города позволяли контролировать броды через Оку.

При дальнейшем продвижении на Москву, как видно из текста, Тохтамыш никакого сопротивления не встречал. "К Москве, напрасно (читай ВНЕЗАПНО, БЫСТРО) устремився".

Обратите внимание: подъехав к городу малой силой, татары спрашивают москвичей: "Здесь ли князь Дмитрий?" Им отвечают "Нет". После чего татары совершают типичную рекогносцировку - осмотр стен и местности, с целью изучения предстоящее место битвы, вместо того, чтобы гнаться за сбежавшим в Кострому князем.

"А тогда в граде добрии людие моляхуся богу... нЪции же недобрии человЪеци начаша обходити по дворомъ, износяще ис погребов меды господьския и сосуды сребреныа, и упивахуся даже и до пиана, и к шатанию дерзость прилагаху, глаголюще: "Не устрашаемся нахождениа поганых татаръ, селикъ твердъ град имущи, еже суть стЪны камены и врата желЪзна. Не терпят бо ти долго стояти под градом нашим, сугубь страх имуще, изнутрь града - бойци, а извне - князей наших съвокупляемых устремлениа боятся".[20]

По мнению москвичей, каменные стены города были столь неприступны, что можно было ввиду врага смело напиваться и беспредельничать. Вспомним, что Остей якобы их "усмирил". Но если бы он усмирил их силой оружия или угрозами, если бы он был послан князем Дмитрием Ивановичем для организации обороны Москвы от татар, то ни за что не позволил бы твориться подобному опасному безобразию и разгильдяйству. Нет, этот эпизод ясно показывает, что москвичи вовсе не были усмирены Остеем. Они просто подчинились ему, как военноначальнику, нужному им для защиты от татар. Они управляли Остеем, а не он ими. Остей обязан был взбунтовавшейся Москве своим возвышением и поэтому позволял "недобрым человецам" мародерство, погромы и дебоши внутри осажденного города.

И еще интересный момент: москвичи были уверены, что татары долго у стен города не простоят, они считали, что извне им кто-то поможет против татар. Но кто? Дмитрий Иванович, против которого они восстали, жену которого они ограбили и "изобидели"? Даже по версии официальной, летописной Донской не мог им помочь, так как только что отказался сопротивляться царю и бежал в Кострому. Или они надеялись на войско Владимира Андреевича? Или на брошенную Дмитрием Ивановичем мятежную армию? Но армия эта, если она еще существовала, а не разбежалась в испуге, почему-то не смогла остановить татар у Серпухова, на Окских бродах, и при их движении на Москву, так какая же на нее надежда теперь? Может еще на кого-то?.. Пока просто отметим, что надеялись на очень скорую помощь извне.

"И пакы възлазяще на град, пиани суще шатахуся, ругающеся татаромъ, образомъ бестуднымъ досаждающе, и нЪкаа словеса износяще, исплънь укоризны, и хулы, и кидаху на ня, мняху бо толико то и есть силы татарские. Татарове же прямо к ним на град голыма сабли машуще, образом аки тинаху, накивающе издалече."[21]

Упившаяся чернь, мягко говоря, "дразнит" татар, демонстрируя полную уверенность распоясавшейся толпы в своей безнаказанности.

"И в той день к вечеру ти полци от града отступиша, и на утриа самь царь приступи съ всею силою и съ всЪми полки своими под град. Гражане же з града узрЪвше силу велику и убояшася зЪло. Татарове же таки и поидоша к граду."[22]

Итак, Тохтамыш подводит к Москве все свои войска и бросает людей на штурм каменных стен, зная, что князя Дмитрия в Москве нет, что город взбунтовался против Дмитрия, и князь Московский сбежал в Кострому. Если предположить, что поход был затеян ради того, чтобы уничтожить лично Дмитрия, то это шаг совершенно бесполезный, ведущий только к ненужным потерям в войске. Впрочем, царь мог счесть город легкой добычей. Первый приступ вполне можно объяснить, как попытку взять город с налета. Но как объяснить остальные?

"Гражане же пустишя на ня по стреле, и они паче стрЪляше, и идяху стрЪлы их на град аки дождева тучя. И мнози на градЪ стояще и на забралех от стрЪлъ падаху, одоляху бо татарскыа стрЪлы паче, нежели граждонскыа, бяху бо у них стрЪлци горазди вельми. Ови от них стояще стрЪляху, а друзии скоро рищуще изучени суще, инии на канЪ борзо гоняще на обЪ руцЪ, и пакы и напред и назадъ скорополучно без погрЪхы стрЪляху."[23]

Из описания боя прекрасно видно, что стрельба защитников города была полностью подавлена ответной стрельбой нападающих. Настолько выше был профессионализм и организованность осаждавших, что они сумели согнать обороняющихся с высоких каменных стен, подавить стрельбу горожан с доминирующих над местностью "заборол"(крытых галерей), из бойниц и башен.

Интересно, что среди войска осаждавщих обнаруживаются не только конные профессиональные стрелки, но и не менее профессиональные пешие, эффективно стрелявшие как стоя, так и на бегу. Вряд ли татары Тохтамыша, прекрасно стреляющие с коней, на ходу, при скачке как вперед, так и назад, стали бы спешиваться, чтобы стрелять стоя, а тем более на бегу. Так стрелять могли только пехотинцы, но у Тохтамыша в войске, как уже было доказано выше, не было пехоты! Выходит, в осаде Москвы участвовали местные, русские, причем профессиональные "стрЪлци горазди вельми". Факт, на первый взгляд, удивительный. Но далее из летописи станет понятно, чьи это были войска.

"А друзии от них, створше лЪствици и присланяюще я, лазяху на стЪны. Гражане же воду в котлех варяще кипятню и льяху на ня, и тако взъбраняхуть им. Отшедшим же симь, и пакы приступльшимъ. И тако по три дни бьяхуся промеж собою перемагающеся. Егда бо татарове приступаху к граду, близ приступающе к стЪнамъ градскимь, тогда гражане, стрегущи града, супротивишася имъ възбраняюще: ови стрЪлами стрЪляху съ заборол, овии же камениемь шибаху на ня, друзии же тюфяки пущаху на них, а инии самострЪлы, напрязающе, пугаху и порокы. Есть же нЪции, егда и самыа ты пушки пущаху."[24]

Итак, подавив стрельбу, осаждающие, с помощью лестниц, пытались влезть на стены. Видимо, Москва давно и усердно готовилась к осадам и штурмам, котлы оказались под рукой, только воду вскипяти. Обычно эти котлы привешивались к специальным передвижным "журавлям", которые позволяли переместить котел так, чтобы вылить кипяток прямо на головы врагам. Еше для ошпаривания врагов использовались специальные желобы, по которым кипяток стекал в тех местах, где было удобно приставлять лестницы. Оказалось, что уже установлены в нужных местах тюфяки (мелкокалиберная артиллерия, стреляющая обычно картечью) и пушки, и что картечь из этих орудий, нацеленных по касательной вдоль крепостных стен, легко и непринужденно выкашивает всех, желающих приставить к этим стенам лестницы. В то же время низкая точность, низкая скорострельность и никакая маневренность артиллерии конца XIVв. явно не позволяли ей успешно конкурировать в перестрелке с лучниками осаждавших, иначе им бы не дали даже приблизиться к стенам. Самострелы, "порокы" (метательные машины типа катапульты) и просто энтузиасты, кидавшие во врагов камнями со стен, конечно же, тоже сыграли свою роль. И главное - наверняка среди оборонявшихся присутствовали военные, имевшие реальный боевой опыт: князь Остей, бояре, их ближайшие сподвижники и воины. Они смогли организовать и направить в нужное русло деятельность горожан. Где советом, где вовремя подброшенным подкреплением, а где и личным примером они подняли боеспособность горожан до уровня, достаточного, чтобы не допустить прорыва осаждавших на стены.

"В них же бЪ единъ нЪкто гражанин москвитин, суконникь, именем Адамь, иже бЪ над враты Фроловскими примЪтив и назнаменав единого татарина нарочита и славна, иже бЪ сынь нЪкоего князя ордынского, напрягъ стрЪлу самострЪлную, юже испусти напрасно, ею же и унзе и в сердце гнЪвливое, въскорЪ и смерть ему нанесе. Се же бысть велика язва всЪм татаромъ, яко и самому царю стужити о семь."[25]

Эпизод сам по себе показательный. Некий суконник Адам, судя по имени католик, генуэзец, изловчился и убил из арбалета знатного татарина. Видимо, этот меткий выстрел был самым существенным и важным успехом обороняющихся москвичей. Очевидно, что летопись писалась со слов очевидца (или самим очевидцем), так как на протяжении повествования мы не наблюдаем гор татарских трупов под стенами Москвы. Все меры москвичей по обороне не столько уничтожали живую силу противника, сколько отпугивали от стен опытных вояк, защищенных доспехами и умудренных боевым опытом.

"Сим же тако бывающим, царь стояв у града 3 дни, а на 4 день оболга князя ОстЪя лживыми рЪчми и лживымь миромъ, и вызва его вонъ из града, и уби его пред враты града, а ратем своим всЪм повелЪ оступити град съ вси стороны."[26]

Тохтамыш не ограничился первым штурмом Москвы. Убедившись, что город нельзя взять с налета, он, тем не менее, штурмовал его 3 дня. Причем ни слова не говорится ни о попытках блокады Москвы, ни о каких-либо осадных работах. А ведь известно, что Рязань, Киев, Владимир и многие другие русские города татаро-монголы брали с использованием стенобитных машин, катапульт и прочих осадных технологий еще во времена Батыя. В 1345 году татары осаждали (правда безуспешно) Кафу, используя при этом осадные машины.

Тем не менее, Тохтамыш раз за разом бросает своих людей на штурм, не дожидаясь ни сооружения катапульт, ни постройки осадных башен. Этим он неизбежно увеличивает потери среди своих солдат. Торопится? Опасается удара в спину? Того самого удара объеденившихся князей, о котором говорили, бахвалясь, москвичи? И именно этой спешкой, видимо, обусловлен последующий обман.

"...а на 4 и на утрия, в полобЪда, по повелЪнию цареву приехаша татарове нарочитии, болшии князи ордынские и рядци его, с ним же два князя суждалскые, Василей да Семенъ, сынове князя Дмитриа Суждальского. И пришедше под град, приближившеся близ стЪн градскых по опасу, и начаша глаголати к народу, сущему в градЪ:"[27]

Итак, вместе с "татарове нарочитии" и "болшии князи ордынские" под стены Москвы едут Василий и Семен, сыновья Дмитрия Константиновича. И выступают как представители Тохтамыша. Значит, именно суздальско-нижегородские дружины наравне с татарами участвовали в атаках Москвы.

"Царь вас, своих люди, хощет жаловати, понеже неповинни есте, и нЪсте достойни смерти, не на вас бо воюя прииде, но на Дмитриа, ратуя, оплъчился. Вы же достойни бысте милованиа. Иного же ничто же не требуеть от вас, развЪе токмо изыдете противу его въ срЪтение ему с честью и з дары, купно и с своимъ княземь, хощет бо видЪти град съй и в онь вниити, и в немь побывать, а вамъ дарует миръ и любовь свою, а вы ему врата градные отворите".[28]

То есть Тохтамыш приехал в Москву как турист. Просто мечтает посмотреть на сей град изнутри! До этого Тохтамыш атаковал Москву три дня подряд, зная, что Дмитрия Ивановича в городе нет. А теперь от его имени говориться – обознатушки, мол, против Дмитрия пришли, а не против вас...

Байке про то, что царь Тохтамыш столько времени воевал сам не зная с кем, может поверить только весьма безграмотный и далекий от политики люмпен. Понятно, что среди оборонявших Москву таковые составляли большинство. Понятно, что они вполне могли проглотить наживку, но князь Остей! Но бояре! Но церковные иерархи! Почему они, с тупоумием безграмотного алкоголика, с простодушностью сердобольной домохозяйки открыли Тохтамышу ворота? Почему, три дня сражаясь и успешно отбивая противника, они вдруг сдаются и выходят встречать Тохтамыша крестным ходом?

"Такоже и князи Нижнего Новаграда глаголаху: "ИмЪте вЪры намъ, мы есмы ваши князи христианскые, вамъ на том правду даемъ". [29]

Вот и ответ, который дает на этот вопрос летописец. Сии умудренные жизнью мужи ПОВЕРИЛИ СЛОВУ...

Подождите, может это мы, современные люди, чего-то не понимаем и, наученные горьким опытом нашей теперешней жизни, ничьему слову не верим. Может, ТОГДА все действительно слово держали, и слов "вамъ на том правду даемъ" было вполне достаточно, чтобы добровольно впустить вражескую армию в почти неприступный город?.. Летописи свидетельствуют, что и в те времена одно только княжеское слово не было гарантом безопасности доверившимся.

"Народы же гражданстии вЪруяшя словесемъ их, си помыслиша и прелстишася, ослЪпи бо их злоба татарскаа и омрачи я прелесть бесерменскаа... И отвориша врата градная, и выйдошя съ своимъ княземь и с дары многими к царю, такоже и архимандритове, игумени и попове съ кресты, и по них бояре и лучшии мужи, и потом народъ и черныи люди."[30]

Однако они поверили. Безоговорочно. Никак не подстраховываясь. Раскрыли ворота и вышли навстречу татарам. Вышли все, кто в состоянии был организовать какое-либо сопротивление в городе, если вдруг (конечно невероятно, но вдруг) царь Тохтамыш не сдержит слова, данного двумя русскими князьями. А с чего бы вдруг царю держать данное кем-то другим от его имени слово?

"И в томъ часЪ начашя татарове сЪчи их по ряду напрасно. Преже всЪх их убиенъ бысть князь ОстЪй пред градом, и потом начаша сЪчи попов и игуменов, аще и в ризах съ кресты, и черных люди. И ту бяше видЪти святыа иконы повержены и на земли лежаща, и кресты честныа без чести не берегомы, ногами топчемы, обоиманы же и одраны."[31]

Понятно, что первый удар был направлен на то, чтобы обезглавить оборону Москвы. Убит Остей, а потом, видимо, "по ряду", "бояре и лучшии мужи, и потом народъ и черныи люди" - по степени социальной значимости и реальной способности оказать сопротивление. Но зачем татарам убивать попов, игуменов и прочих церковников? Разве не выгоднее взять их в плен, а уж потом отпустить за выкуп или увести в полон и продать на невольничьем рынке? Неужели безоружные попы, размахивая своими крестами и иконами, оказывали столь сильное сопротивление, что татары вынуждены были их всех перебить?

С точки зрения мусульманина (каковыми на то время были большинство людей Тохтамыша), убийство христианского священника - не столь уж безобидный поступок. Если христиане считали мусульман "пагаными" (т.е. язычниками, не признающими единого бога), то мусульмане считали христиан "неверными" (т.е. молящимися правильному богу, но неверным способом). Так что православные священнослужители даже среди мусульман пользовались определенным уважением. Мало того, среди осаждавших Москву были и русские воины из Суздальско-Нижегородского княжества. Уж у них-то необоснованное избиение православных священников должно было вызвалть возмущение, однако, не вызвало!

"Татарове же поидоша пакы в град сЪкуще, а иные по лЪствицамь на град взидоша, никому же взъбраняющу съ забрал, не сущу забралнику на стЪнах, и не сущу избавляющу, ниже спасающу. И бысть внутрь града сЪчя велика, а анЪуду такоже. Толико же сЪчаху, додне же руцЪ их и плеща их измолкошя, и сила их изнеможе, сабли их не имут - остриа их притупишася.

Взяли Москву "месяца августа 26 ... въ 7 час дни в четверг по обЪдЪ."[32]

Получается, что после избиения Остея и бояр никто из москвичей оказать сопротивления не сумел. Часть татар ворвались в ворота, а другие спокойно взобрались на стены, которые никто уже не защищал.

Далее идет разграбление Москвы, пожар и причитания автора по поводу каждого убитого священника... Еще раз спросим себя, зачем священников-то было убивать? Ведь, помнится, именно православная церковь всего за два года до того собрала и благословила русскую армию на войну против Тохтамышева противника - Мамая. Царь должен был быть благодарен, да он и проявлял свою благодарность, но в других местах. С теми же священниками, что оказались сейчас в Москве, его люди жестоко расправляются. Вряд ли кто решился бы на такое без попустительства, а то и прямого приказания Тохтамыша.

"Князь же великый съ княгинею и с дЪтми пребысть на КостромЪ, а брат его Володимеръ на ВолоцЪ, а мати Володимерова и княгини в Торжъку, а Герасимъ владыка коломенский в НовЪградЪ."[33]

Откуда они и наблюдали, не предпринимая, судя по летописи, никаких активных действий, за тем, как Тохтамыш разоряет Москву.

"Елма же царь распустил силу татарскую по земли Русской воевати княжение великое, овии, шедшие к Володимерю, многы люди посЪкошя и в полон ведошя, а инии плъци ходишя къ Звенигороду и къ Юрьеву, а инии к Волоку и к Можайску, а друзии - к Дмитрову, а иную рать послать на град Переяславль. И они его взяша и огнем пожгоша и переяславци выбЪгоша из града, а град покинув и на озерЪ избыша в судех..."[34]

Заметьте, что взят и сожжен только один Переяславль, причем посланная на него рать упоминается отдельно. За что такая честь? Да очень просто: Переяславль - это владение, данное за службу московским князем Дмитрию Ольгердовичу, отцу Остея. Отец мог (а может и собирался) отомстить за сына. Выходит, это единственное место, откуда Тохтамыш опасался нападения и куда нанес свой превентивный удар.

"Князь же Володимеръ Андреевич стояше оплъчився близъ Волока, събравь силу около себе. И нъции от татарь не вЪдуще его, ни знающе наехаша на нь. Он же о бозЪ укрЪпився и удари на нихъ, и тако милостию божиею овых уби, а иных живых поима, а инии побЪгоша, и прибЪжашя к царю, и повЪдашя ему бывшее. Он же с того попудися и оттолЪ начатъ помалу поступати от града. Идущу же ему от Москвы, и ступити ратью к КоломнЪ, и ти, шед, взяша град Коломну и отидошя. Царь же перевезся за рЪку за Оку и вся землю Рязанскую, и огнем пожже, и люди посЪче, а инии разбЪгошася, и множество безчисленное поведе в Орду полона."[35]

Интересно то, что Владимир Андреевич собрал всю военную силу около себя и не мешал татарам штурмовать и грабить Москву. Еще один момент: татары "ни знающе наехаша на нь". То есть, если б они знали, что это именно ОН стоит с ратной силой, то не стали бы нападать?

И после этого случая (т.е. после разгрома небольшого отряда татарских мародеров) царь начинает "помалу поступати от града". Ни о каком паническом бегстве речи нет. Идет планомерное отступление. То есть Тохтамыш уходит из Московского княжества ни разу не проиграв, даже не дав генерального сражения, после первой же случайной стычки с людьми Дмитрия Ивановича. Очень странное поведение для того, кто "поиде изгоном на великого князя Дмитриа Ивановича и на всю Русь". Такое поведение можно объяснить тем, что Тохтамыш выполнил некую задачу, ради которой и отправлялся в поход, либо тем, что он убедился в невозможности выполнения этой задачи.

Ну а то, что татары, отступая, пограбили Рязанскую землю, вполне в порядке вещей. Слабого обидеть может любой. Тем более, что у Тохтамыша был на князя рязанского зуб - Олег, когда шла борьба за Золотоордынский престол, поддерживал Мамая, а точнее, не поддерживал Дмитрия и Тохтамыша.

"Князь же Олег Рязанскый то видЪв и побЪже. Царь же къ ОрдЪ идуще от Рязани, отпусти посла своего, шюрина Шихмата, къ князю Дмитрию Суждальскому вкупЪ съ его сыномъ, съ княземь Семеном, а другаго сына его, князя Васильа, поят с собою въ Орду."[36]

Налицо стандартный обмен заложниками. Таковой происходит обычно между сторонами, давшими друг другу некие взаимные обязательства, как гарантия того, что обязательства эти будут выполнены. Обмен заложниками - явление обычное и часто применявшееся в древности. Заложники совершенно не обязательно должны жить плохо и томиться в тюрьме. Обычно высокопоставленные заложники живут при дворе государя, приобщаясь к иностранной жизни, порой самостоятельно интригуя. Им возбраняется только бежать на родину. Так что подобный обмен говорит о том, что между Тохтамышем и Дмитрием Константиновичем Нижегородским установились некие взаимоотношения, и о том, что взаимоотношения эти и взаимные обязательства были настолько серьезны, что был необходим подобный обмен.

"Отошедши же татаром, и потом не по мнозЪх днех благовЪрный князь Дмитрий и Володимеръ, коиждо с своими бояры старЪйшими, въехаста в свою отчину, в град Москву...

И повелеша телеса мертвых хоронить, и даваста от 40 мрътвець по полтинЪ, а от 80 по рублю. И съчтоша того всего дано бысть от погребаниа мертвых 300 рублев."[37]

Выходит, за счет князя было похоронено 24000 человек. Так сколько же было у Тохтамыша воинов, что "сила их изнеможе, сабли их не имут - остриа их притупишася" при посечении 24 тысяч жителей? Либо с притупившимися остриями явное преувеличение, либо татар было очень мало. Ведь чтобы утомиться при резне каждый должен был убить хотя бы несколько москвичей. А москвичи гибли, как указано в летописи, еще и от огня, и от воды. Получается, что армия Тохтамыша была численностью никак не более десяти тысяч. А вернее всего, она не превышала двух-трех тысяч отборных всадников.

"Не по мнозЪх же днех князь Дмитрей посла свою рать на князя Олга Рязанского. Олег же въ мнозЪ дружинЪ едва утече, а землю Рязанскую до останка взяша и пусту створиша - пуще ему бысть и татарскые рати."[38]

Олег Рязанский, встретившись с более сильным противником очередной раз "въ мнозЪ дружинЪ едва утече". То есть, конечно же, позорно бежал, но сохранил почти все свое войско.

Тут мы наблюдаем интереснейшую картину. Тохтамыш и Дмитрий Иванович поступают с Рязанью как близнецы-братья. Ну а то, что Дмитрий прочистил рязанские закрома еще тщательней, чем Тохтамыш - не удивительно. У него было просто больше времени и возможностей для методичного разрушения основ экономики противника и для вывоза награбленных ценностей.

"По делам их узнаете их" - не так ли? По делам получается, что Тохтамыш на протяжении ВСЕГО своего похода действовал в интересах Дмитрия Ивановича. И разгром восставшей против Дмитрия Москвы, и разорение давнего противника Москвы - княжества Рязанского можно рассматривать как ответный шаг Тохтамыша, благодарного Дмитрию за те жертвы, которые понесло Московское княжество на Куликовом поле.

И новый царь Золотой Орды, царство которого заработано в том числе и легшими костьми у Непрядвы полками Дмитрия, таким образом просто поддерживает пошатнувшуюся власть своего верного и очень ценного вассала. И одновременно сохраняет власть Орды над Москвой. А ведь власть эта могла бы уйти из Тохтамышевых рук, если бы пролитовский переворот в Московском княжестве удался!

"Тое же осени приеха посол на Москву къ князю Дмитрию от Тахтамыша, именем Карач, яже о миру."[39]

То есть послы с предложением о мире приехали на неостывшее еще пепелище. И добились этого мира. И, как известно из истории, получили от Москвы немалую дань. Могло ли быть так, чтобы Дмитрий платил дань царю, сумевшему взять его столицу, обороняемую плохо организованной толпой, только обманом? Царю, захватившему кроме Москвы лишь три городка (Серпухов, Переяславль-Залесский, Коломна), испугавшемуся одного вида случайно встреченного его мародерами отряда Владимира Андреевича и бежавшего, не дав ни одного крупного боя, не потерпев ни одного поражения? Летопись пытается нас убедить, что Дмитрий из страха перед новым нашествием платил дань именно ТАКОМУ царю Тохтамышу. Это очень трусливый и бестолковый Дмитрий, в окружении которого нет ни одного здравомыслящего человека. Да и Тохтамыш не лучше. Оба они представлены персонами, которые совершенно не в состоянии управлять государством. Однако, это противоречит фактам. Скорее можно предположить, что в ходе событий, описываемых в летописи, происходило нечто, очень неприятное летописцу, такое, о чем очень хотелось умолчать. Именно поэтому реальная мотивация и реальные взаимоотношения между участниками коллизии были сознательно искажены летописцем. Но исказить факты, известные огромному количеству очевидцев, летописец не мог. Летопись писалась буквально по горячим следам. Пепел Москвы еще не остыл. Можно было лишь скрыть и так мало кому известные закулисные переговоры и интриги.

Хан Тохтамыш покорил Мамаеву Орду очень быстро. Похоже, что татарские ханы и князья подчинялись ему без боя. Вряд ли между Московским князем и Тохтамышем существовала предварительная договоренность о совместных действиях против Мамая. Но, объективно, в борьбе с Мамаем Дмитрий Иванович и Тохтамыш действовали заодно. И обе стороны это прекрасно осознавали. Тохтамыш, сразу после победы на Калках, в 1380г., посылает на Русь своих послов. В ответ Москва посылает свое посольство уже в Сарай. И, наконец, в 1381г. из Сарая на Русь направляется еще одно пышное посольство из 700 человек.[40]

Видимо, вопрос о признании Москвой верховной власти Тохтамыша уже был однозначно решен. Теперь у Тохтамыша и Дмитрия Ивановича остался один крупный противник – Литва. А именно – проводивший активную экспансию в Русских землях Великий Князь Литовский Ягайло. Литва представляла опасность как для Руси, так и для Орды.[41]

В то же время наиболее воинственные и преданные Дмитрию Ивановичу люди пали на Куликовом поле. Потери москвичей, да и прочих подданных и союзников Москвы в этой битве были огромны. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать кажущийся бесконечным плач о погибших в "Задонщине". Не участвовавший в Куликовской битве, и сохранивший в целости свои войска Дмитрий Константинович приобрел совсем другой политический вес. Многие из бояр, купцов, просто горожан Москвы недовольны политикой Дмитрия Ивановича. Недовольство и в рядах его войска. Митрополиту Киприану удается поссорить Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича. Владимир Андреевич не встал на путь военного противостояния Дмитрию Ивановичу. Но врагам московского князя было достаточно и того, что Владимир Хоробрый просто перестал деятельно поддерживать своего двоюродного брата.

Недовольны князем многие удельные князья, московские бояре, купцы и просто горожане. Их не устраивает жесткое, единовластное правление Дмитрия Ивановича, упразднение должности московского тысяцкого.

Недовольны политикой Москвы и сурожане - граждане генуэзских факторий Крыма и их торговые партнеры. После поражения Генуи в Кьоджанской войне (Война с Венецией 1379-1381гг.), после разгрома и свержения в 1380г. их ставленника – Мамая, генуэзцам, чтобы сохранить свои позиции в борьбе с венецианскими конкурентами, как воздух необходим новый успех, новые доходы и новые рынки для торговли. Генуэзским купцам мало того, что они торгуют на общих с прочими основаниях. Они, на наш взгляд, совершенно искренне, без камня за пазухой, предлагают Москве уже многократно опробованные, более эффективные механизмы внутренней и международной торговли. Сурожане пытаются получить на Москве такой же статус, какой уже имеют в городах Причерноморья, основать факторию с наемной охраной, выборными должностными лицами, с консулом, назначаемым из Генуи, с внутренним самоуправлением, с развитой торговой и финансовой инфраструктурой. Сурожане действительно считают, что эти новые учреждения будут служить ко взаимной выгоде как Генуи, так и Москвы. Но для Дмитрия Ивановича присутствие генуэзской фактории в Москве - непростительная вольность и неприемлемое послабление. Князь добивается беспрекословного повиновения себе и не допускает вмешательсьтва католиков, тем более, что генуэзцы действительно сотрудничали с агентами Папы - миссионерами и францисканскими монахами. Для генуэзцев это был только бизнес, но в глазах Дмитрия Ивановича и православных священников все они - папске шпионы. Итак, генуэзцы понимают, что при Дмитрии Ивановиче не развернуться им на рынках Московского княжества, и решают применить силу. Они уже не раз поступали так там, где не получалось подействовать на правителей взятками и разумными (с их, генуэзской, точки зрения) доводами. Почти все предыдущие военные компании (кроме 1380 года) заканчивались для них успешно[42], так почему бы и здесь не решить дело войной.

Складывается заговор с целью свержения Дмитрия Ивановича. Его возглавляет Дмитрий Константинович, князь Нижегородский. В заговоре участвует большая часть служащих Москве, но не подчиняющихся лично Владимиру Андреевичу войск. У Дмитрия Константиновича были весьма веские причины не любить московского князя: вряд ли забылась распря за великокняжеский стол. Были у Дмитрия Константиновича и все предпосылки для успеха. Его дочь, Евдокия, жена Дмитрия Ивановича. Его внук, Василий, наиболее вероятный наследник московского престола (правда, окончательно его первенство в правах на наследование московского престола было признано Владимиром Андреевичем Серпуховским лишь в 1388г., но Дмитрий Константинович, имея поддержку из Орды мог добиться такого признания и раньше). Таким образом, после “случайной” гибели Дмитрия Ивановича Дмитрий Константинович вполне мог взять в свои руки власть над Москвой и управлять ею от имени малолетнего Василия, по крайней мере пока тот не подрастет и не проявит самостоятельность. К тому же, у Дмитрия Константиновича всегда самая оперативная информация о том, что случается в мире. Нижний Новгород - это крупый перевалочный пункт не только для товаров, но и для всевозможных посольств и известий, в том числе из Орды в Москву и обратно. Обширные связи Дмитрия Константиновича в Орде неоспоримы. Вспомним, что он три раза получал в Орде ярлык на великое княжение и то, что он послал навстречу идущему в поход Тохтамышу своих сыновей, по слову которых Тохтамыш свернул свои войска с намеченного пути на Новгород-Северский и повел их на Москву. Итак, у Дмитрия Константиновича были и мотивы и возможности для успешного проведения переворота в Москве.

Этот заговор на руку и соседям Москвы. Может быть в нем участвует Олег Рязанский, и уж наверняка - Ягайло. Противостояние Ягайло Ольгердович - Дмитрий Иванович дошло до такой стадии, когда в живых остается кто-то один. Ягайло уже вступал с Дмитрием в военные столкновения, но решительных успехов не добился. Он отстоял во время московского вторжения свою власть и литовские территории в 1378-79, но в 1380 не успел на помощь Мамаю. После поражения Мамая позиции Ягайло в Литве пошатнулись. В ноябре 1381г. Кейстут захватывает Вильнус. Ягайло остаются его владения в Витебске и Крево. Ягайлу поддекживает Дмитрий Корибут Ольгердович. Дмитрий Иванович, в знак дружбы с новой литовской властью, принимает на Москве пролитовского митрополита всея руси Киприана. Власть над Литвой Ягайло не сможет себе вернуть, пока всех его врагов - дядю Кейстута и младших братьев Андрея и Дмитрия поддерживает Московский князь Дмитрий Иванович.

Митрополит Киприан тоже имеет свой интерес в свержении Дмитрия Ивановича. Во первых, они терпеть друг друга не могут. Это видно как из анализа их, с позволения сказать, взаимоотношений, так и из анализа Троицкого летописного свода, составленного под руководством Киприана. А во вторых – у них разные цели. Митрополит Киприан стремится встать во главе ВСЕЙ православной Руси, как Северо-Восточной, так и Литовской. Видимо, в своих планах Киприан видит Русь объединенной под властью православного литовского князя (Ольгерд был окрещен по православному обряду, что, видимо, способствовало его успешной экспансии на Руси. Некоторые источники утверждают, что и Ягайло до 1385г. исповедовал христианство православного толка). Собирающий русские земли жесткими, полубандитскими методами, не гнушаясь ни попранием законности, ни митрополичьим проклятием Дмитрий Иванович – самое серьезное препятствие для планов Киприана. Поддержку в борьбе с Дмитрием Ивановичем Киприан ищет и находит в Литве и в Твери.

В 1381г. Тохтамыш направляет на Русь пышное посольство. Которое не доходит до Москвы и застревает в Нижнем Новгороде. А потом поворачивает обратно. То есть, либо миссия посольства выполнена, либо послы сочли, что выполнить эту миссию невозможно.

Нижним Новгородом управоляет в это время князь Дмитрий Константинович. Скорее всего ему удалось убедить послов, что хану лучше иметь дело с ним. Или он выступил как посредник между Дмитрием Донским и посольством Тохтамыша.

Итак, Тохтамыш и Дмитрий Константинович (от своего имени и от имени Москвы) договариваются о совместных действиях против Ягайло. Вероятно, через Дмитрия Константиновича, при помощи купцов, торгующих по Волге, между ставками Дмитрия Ивановича и Тохтамыша поддерживается постоянная связь.

И Москва и Орда, естественно, в курсе ноябрьского переворота 1381г. в Литве. Нельзя точно сказать, с какой задержкой, в пару недель или в пару месяцев, но Тохтамыш, узнает, что Ягайло свергнут, но не сломлен, и что в Литве снова готова разгорется гражданская война.

И вот летом 1382г. Тохтамыш идет изгоном на Русь. Он старательно скрывает свой поход, но, тем не менее, и Новгородско-Суздальский, и Рязанский, и Московский князья узнают о нем заблаговременно. Значит, этот поход скрывался не от них, а от Ягайло.

Мало того, в июле 1382г. Кейстут с армией уходит из Вильно и начинает осаду Новгорода-Северского, принадлежащего Дмитрию Корибуту – стороннику Ягайло. Взгляните на карту: Кейстут уводит свои войска с линии Витебск-Вильно, словно бы специально открывая запертому в Витебске Ягайло путь на столицу! Видимо, он надеялся, что Ягайло задержит контролировавший Полоцк Андрей Ольгердович. А Новгород-Северский – идеальное место для того, чтобы объедениться там с союзными армиями Дмитрия Ивановича и Тохтамыша – он равноудален от Московских и Ордынских владений.

Для того, чтобы убедится в том, что Тохтамыш шел не на Москву, а к Новгороду-Северскому достаточно проследить маршрут его движения. Дмитрий Иванович, узнав о том, что Тохтамыш уже выступил, тоже начинает собирать свою армию. И собирает ее, и выступает из Москвы навстречу Кейстуту и Тохтамышу, чтобы объеденившись расправиться с Ягайло и всеми его соратниками в Литве.

Прекращение литовской экспансии на восток, православная (или, по крайней мере, не католическая, не папаско-польская) Литва, дружественная Московскому княжеству и Орде, а то и зависимая от них – вот цель этого совместного похода. И она была вполне осуществима.

Заговором против Дмитрия Ивановича руководят два лидера – Ягайло Ольгердович и Дмитрий Константинович. Цели этих лидеров совпадают лишь частично.

Дмитрия Константинович видит себя во главе Московского княжества - не великим князем, так регентом при наследнике. Он, видимо, расчитывает, что убрав стоящего у всех заговорщиков поперек горла Дмитрия Ивановича, сможет быстро водворить на Москве порядок и уладить отношения с Ордой (благо сам царь Тохтамыш в этот момент будет близко – в Новгороде-Северском). Легитимизировав таким образом переворот, Дмитрий Константинович смог бы продолжить начатый еще Дмитрием Донским совместный поход Москвы, Кейстута и Тохтамыша против Ягайло. Либо, если это ему будет выгодно, уклониться от участия в этом походе, сославшись на нестабильность в Москве. Таким образом, программа Дмитрия Константиновича - это в первую очередь, программа смены лидера. Но в то же время, это и программа сохранения целостности государства и продолжения почти такой же внешней политики.

Для Ягайло же смерть или смещение Дмитрия Ивановича - не главная цель. Его более устроил бы не быстрый дворцовый переворот, а длительная смута в Северо-Восточной Руси, усиление Тверского и Рязанского княжеств, смена правящей великокняжеской династии. Ему нужна слабая, разваливающаяся Московия, ориентированная прежде всего на Литву и на Запад, а не на Орду и Восток. По действиям Ягайло трудно понять, знал ли он о готовящемся походе Тохтамыша на Литву. Даже если и знал, вряд ли бы это что-нибудь в его действиях изменило.

Наверняка, большинство заговорщиков о походе Тохтамыша не знали, иначе бы они не решились на мятеж, отложили бы его до лучших времен. Такое незнание неудивительно. Присутствие на театре военных действий армии Тохтамыша сильно изменяло соотношение сил. Такую информацию во всех войнах, во все времена принято скрывать до последнего момента. О быстром приближении Тохтамыша знали лишь еденицы – Дмитрий Иванович, Дмитрий Константинович и их самые близкие подручники. Собиравшейся в поход армии было объявлено: “Идем на Литву”. Может быть, что-то уточняли, но вряд ли это что-то выходило за рамки туманного: “Татары обещали помочь”.

Обычно столь важные и опасные мероприятия, как восстание, бунт, мятеж откладываются до последнего, крайнего срока, потому что в обстановке подозрительности, секретности, недисциплинированности, ажиотажа всегда что-то не готово. Поэтому срок такого выступления чаще всего обусловлен не волевым решением руководителя, а каким-то экстренным внешним событием, обозначающим, что дальше тянуть нельзя, что “промедление смерти подобно”. Так и здесь – наступил крайний срок. Московские силы были собраны, извещены, против кого они идут, и уже выступили из города в поход. Подвернулся удобный случай расправится с Дмитрием Ивановичем подальше от надежных стен кремля. В то же время, если бы москвичи вступили в столкновения с войсками Ягайло, если бы была захвачена первая добыча, пролилась первая кровь, была одержана первая победа, то заговор развалился бы сам собой, так как его участники оказались бы в составе обеих враждующих сторон. Вот поэтому-то и произошел тот военный совет, на котором “обрЪтеся в князех розность”.

Интересный вопрос: присутствовал ли Дмитрий Констинович на этом военном совете? Его репутация ловкого политикана позволяет предположить, что нет. Наверное он неожиданно “захворал”, или, что еще более вероятно, спешно поехал навестить Владимира Андреевича. Где тогда находился сам Владимир Андреевич, тоже не вполне ясно. Скорее всего, уже тогда был “Володимеръ на ВолоцЪ, а мати Володимерова и княгини в Торжъку”. Взгляните на карту, и вам станет понятно, что делал Владимир Андреевич со все своей военной силой в Волоке Ламском. Этот город как раз на стыке границ Московского и Тверского княжеств и литовских владений Ягайло, так что, вероятно, задачей опального воеводы было проводить наблюдение, разведку, и, в случае чего, принять первый удар по Москве, исходящий из Витебска или из Твери. Дмитрию Константиновичу было бы как раз очень удобно съездить к Владимиру, проверить, “всё ли на границе в порядке”, обеспечить себе алиби на случай, если мятеж окажется неудачным, а заодно и посмотреть на реакцию на мятеж Владимира Андреевича, который кстати, был женат на дочери Ольгерда Елене, и приходился шурином Ягайле. То, что Владимир Андреевич вывез жену из Москвы и мать из Серпухова в Торжок (город враждебный Твери и нейтральный к Москве), подальше от разворачивающихся событий, говорит о том, что Владимир обладал какой-то информацией и поэтому обезопасил свою семью. Но он не принял участия в конфликте, не поддержал ни одну из сторон, так как не хотел участвовать ни в мятеже, ни в его подавлении.

Цели Дмитрия Константиновича и Ягайло совпадают лишь до момента свержения Дмитрия Донского. Поэтому между ними идет постоянная борьба за сторонников. И в этой борьбе удается победить Ягайле. Это происходит потому, что недовольство Дмитрием Донским выходит за рамки дворцовых интриг. Жесткая авторитарная политика князя вызывает все более нарастающее сопротивление среди привыкшего жить “по старине” купечества, простых горожан и служилой знати. Именно поэтому символом московского мятежа становится вечевой колокол. Именно поэтому, вместо того, чтобы устроить на Дмитрия Ивановича покушение и тихонько прирезать его где-нибудь в закоулках белокаменного кремля (что было бы вполне в традициях дворцовых переворотов), или просто не явиться на призыв князя к ополчению, все заговорщики дружно приходят в Москву, идут в поход, но открыто выступают на военном совете против этого похода, против всей политики князя и против самого князя. С точки зрения эффективности и практической пользы для заговорщиков - все это “глупое славянское простодушие”, как сказал бы какой-нибудь иностранец. Действительно, первое впечатление – они вообще ничего не понимают в интригах и дворцовых переворотах! Разве так свергаются самовластные государи!.. Но нет, русские политики XIV века были искушены в дворцовых интригах, отравлениях, доносах и взятках ничуть не меньше, чем французы и византийцы. Тому имеется масса подтверждаемых первоисточниками примеров. И тем не менее, заговорщики выбирают не путь саботажа и тайных убийств, а путь открытого неповиновения. Потому что это не просто мятеж против конкретного князя, - это мятеж против складывающейся в Московском княжестве системы власти. Это ни что иное, как стремление “жить по старине”. Это твердая убежденность мятежников в том, что народ Москвы вправе открыто неподчиниться своему князю и выгнать его, как не справившегося со своими обязанностями управляющего. Мятеж, спровоцированный политическими противниками Дмитрия Ивановича вырывается из-под контроля, превращаясь в восстание. И восставшая Москва выдвигает свою программу: московиты не подданные и не холопы великого князя. Источник власти в Москве – народ, а его выразитель – вече. И народ вправе в любой момент прогнать неугодного князя и пригласить другого. Не трусливо, украдкой убьем, а открыто выгоним надоевшего нам Дмитрия Ивановича, так как мы в праве это сделать. И будем делать впредь. А жить будем, как жили во всей Руси в домонгольский период, по законам и порядкам, принятым и сейчас, в XIV веке, в Новгороде и Пскове, в Кафе и Генуе – по законам феодальной республики. Не нужен нам в князья никакой сильный политический деятель, ни Дмиртрий Иванович, ни Дмитрий Константинович, ни Ягайло Ольгердович. А пригласим мы знатного, но безземельного - всем он будет обязан лишь нам, и не сможет помыкать нами, а будет нас слушаться.

Итак, Дмитрий Иванович свергнут и изгнан восставшими подданными. Андрею Ольгердовичу и Дмитрию Ольгердовичу не на кого теперь надеяться в борьбе за лиовский престол со своим старшим братом. Сам этот престол уходит под руку дяди Кейстута. И братья выступают за Ягайло. Результат - Вильно занят врагами Кейстута, а тот тщетно дожидается войск Дмитрия Ивановича и Тохтамыша, осаждая Новгород-Северский. Положение незавидное.

Ягайле даже на руку то, что мятеж в Москве вышел из под контроля. Главной цели он добился – Дмитрий Иванович свергнут, братья Ольгердовичи теперь за Ягайло, и на пути к власти над всей Литвой стоит только Кейстут. Впрочем, то, что москвичи призвали к себе в князья Остея Дмитриевича тоже можно счесть победой Ягайло. Теперь Москвой будет править племянник Ягайло, литвин. А братец Дмитрий Ольгердович так увязнет в московских делах своего сына, что ему будет не до дележки литовского престола.

Как только Дмитрий Константинович понимает, что заговорщики действуют не в его пользу, и что он никак не сможет воспользоваться результатами мятежа, он сразу посылает навстречу приближающемуся Тохтамышу своих сыновей. Цель Василия и Семена Суздальских – перехватить армию Тохтамыша в пути и повернуть ее на Москву. Видимо, Дмитрий Константинович, “лучший друг всех ордынских ханов”, надеется использовать появление царя в своих целях. Каковы в этот момент цели князя, точно определить невозможно. Может быть он все еще надеется, теперь уже с помощью войск Тохтамыша, добыть себе великокняжеский стол, а может и нет. В любом случае, он рассчитывает использовать ордынцев для подавления вышедшего из под контроля мятежа. Конечно, его не устраивал самовластный монарх Дмитрий Иванович на троне. Дмитрию Константиновичу казалось (и, видимо, небезосновательно), что он сам с подобной ролью справится куда лучше. Но еще более неприемлемой ситуацией для Нижегородского князя была победа Ягайлы, и совсем уж нетерпимой была для него вечевая московская вольница.

Как написано в “Повести...”, Василий и Семен догоняют Тохтамыша у границ Рязанской земли. Что братья сказали хану, летопись не сообщает. Но одновременно с ними перед Тохтамышем появляется Олег Рязанский. Летопись подробно описывает его действия и речи. Теперь анализируем. Если бы в сообщениях Олега Рязанского и Василия с Семеном Суздальских были противоречия, то хан заподозрил бы кого-то из них (а скорее всего, и тех и других) во лжи. Конечно, вряд ли сразу, не разобравшись, велел бы их убить, но уж наверняка, приказал бы взять их под стражу, “на всякий случай, до выяснения”. Ни того ни другого не происходит. Семен и Василий спокойно перемещаются, участвуют в переговорах с осажденными москвичами (им не позволили бы представлять в переговорах интересы царя, если бы не доверяли). Олег Рязанский тоже не был взят под стражу. Когда войска Тохтамыша, уходя из Москвы разоряют Рязань, Олег оказывается во главе войск в своей отчине (то есть, когда он явился перед татарами в начале их вторжения, никто не задержал его и не оставил заложником, поэтому у Олега была возможность спокойно вернуться в Рязань). Значит Семен с Василием и Олег Рязанский не противоречили друг другу. То есть, когда Олег оговаривал Дмитрия Ивановича, его, по крайней мере, не опровергали, потому, видимо, что и те, и другой участвовали в заговоре против Дмитрия Донского.

В то время, когда Дмитрий Иванович бежит в Кострому, когда Семен и Василий ведут Тохтамыша в обход Рязанских земель на Москву, когда Кейстут изнывает от ожидания и неизвестности под стенами Новгорода-Северского, разрываясь между желаниями дождаться подмоги, самостоятельно ударить на Ягайло, или вступить с ним в переговоры, - в это самое время миторополит Киевский, Московский и всея Руси, приезжает из Твери в Москву. С какой целью, спросите вы. Да ясно с какой – порулить. Как и все другие политиканы – воспользоваться народным движением в своих интересах. И сочувствия в Москве он, видимо, не встречает. Люди не только не слушают, но и грабят, выгоняют из города миторполита Киприана. Выходит, его в Москве не любили. Видимо, при сем ограблении и выставлении вон присутствуют, ухмыляясь и потирая руки (или просто не вмешиваясь, хотя могли бы – митрополит всея Руси, все-таки) “архимандрити и игумени, протопопы, прозвитеры, дьяконы, черньци”, находившиеся в то время в Москве. Что бы мог сказать про этих священнослужителей Киприан, когда бы его спросили?.. Естественно то, что они отступники и еретики, не вступившиеся перед чернью за своего митрополита, потерявшие стыд богохульники и негодяи. Естественно то, что они предали святую православную веру и действуют заодно с сурожанами, по наущению агентов Римского Папы. Когда его спрашивали, наверное, он так и сказал.

Кстати, интересный момент: почему мятежники выпустили из Москвы жену Дмитрия Ивановича Евдокию? Ведь, если они боялись мести за бунт со стороны Дмитрия Донского, то могли и задержать ее как заложницу – лишний козырь в переговорах. Нет, её выпускают. Как и Киприана. Уж не потому ли, что за них ходатайствовал один из организаторов мятежа - Дмитрий Константинович. Как же ему не вырвать из рук бесчинствующей толпы свою родную дочь?! Да и митрополит потом на что нибудь пригодиться.

Видимо, в это время между Дмитрием Константиновичем и возглавившими бунт в Москве боярами и купцами происходят некие переговоры. Видимо, Нижегородский князь пытается склонить москвичей к подчинению, призывает их отказаться от “старых вольностей”, признать его, Дмитрия Константиновича, верховную власть и совместными действиями подавить распоясавшуюся чернь. В ответ на признание его власти, Дмитрий Константинович обещает уладить все вопросы с появившимся “вдруг” у границ Московского княжества Тохтамышем. Но договорится, видимо, не получилось. Москва уже сделала свой выбор. В город приезжает Остей. Бунт сразу прекращается (не бунтовать же им против военноначальника, которого они сами призвали). И начинается подготовка Москвы к обороне от татар.

Тохтамыш вступает в пределы Московского княжества. Сколько раз он уже слышал: “Москва взбунтовалась”, “предалась Литве”, ”приняла крыжацкую веру”. Он посылает к Москве людей – спросить, там ли Дмитрий Иванович? Москвичи же нисколько не боятся прихода татар, громят винные склады, упиваются “и до пиана”, всячески дразня татарский передовой отряд, надеются на неких князей, которые вскоре соединяться и ударят в спину татарам. Разберемся, наконец, каких же князей они имеют ввиду.

Одним из этих князей был, несомненно, Дмитрий Константинович. Конечно, Остей и московская верхушка не очень ему доверяли. Мало того, когда Дмитрий Константинович предлагал (конечно же, исключительно для усиления обороноспособности кремля) ввести в Москву свои суздальские и нижегородские полки, то бояре вежливо, но упорно отказывали, говоря при этом что-то вроде: “Ты лучше в поле татарам в спину ударь, когда они к Москве подойдут. Ты ж их повадки лучше всех нас знаешь, вот и найди момент. А в кремль не надо. Тут и так тесно. Мы уж, как нибудь, сами.” Потому что стоило им пустить войска Дмитрия Константиновича в Москву, стоило им доверить хотя бы одни ворота в кремле... Нет, ему даже не надо было бы открывать ворота и впускать в город своих добрых дружочков – татар. Было бы достаточно одной угрозы, одной возможности сделать подобное. А имея такую возможность, Нижегородский князь уже сам назначал бы цену. Потому что иметь возможность впустить в город татар - значит держать руку на горле у каждого из запершихся в Москве заговорщиков. И не как тогда, все вместе, на совете, сказали князю “вон!”, не как тогда, на вече, все вместе, решили, кого призвать князем. К нему приходили бы поодиночке, предавая и продавая друг друга, лишь бы сохранить свою жизнь, свое имущество, видимость своего доброго имени. А потом, когда бы поток просящих за свою жизнь иссяк, Дмитрий Константинович действительно впустил бы татар, чтобы резать и убивать неугомонную взбунтовавшуюся чернь и самых гордых из мятежников - тех, кто не смог перебороть себя и, вымаливая жизнь, приползти к нему на брюхе. Одно маленькое бы отделяло мятежников от такой мрачной перспективы, и они это понимали. Поэтому и не пустили войска Дмитрия Константиновича в Москву. И вряд ли надеялись на то, что он сам ударит в спину татарам. Вот если только вместе с Владимиром Андреевичем... К Владимиру Андреевичу, видимо, посылали. Просили его встать если не за мятежников, так хоть за Москву, против татар. А еще москвичи могли надеятся на Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, и на Ягайло. Но никто из них не пришел.

Когда Тохтамыш подступил к стенам Москвы не только со своими татарами, но и с полками Дмитрия Константиновича, москвичи “узрЪвше силу велику и убояшася зЪло”. Не столько потому, что татар было много (как уже было показано выше, численность татар была относительно невелика), сколько потому, что против них открыто выступил тот, на чью помощь многие все еще надеялись.

Далее происходит штурм Москвы. Дмитрия Константиновича, наверное, все время терзает мысль: “Для кого Тохтамыш штурмует город? Понятно, что ради искоренения мятежа. Но кому он отдаст город потом? Мне или Дмитрию Ивановичу?” Нижегородский князь ждет. Он, да наверное и не он один, заглядывает царю Тохтамышу в глаза, стремясь прочесть на непроницаемом, словно каменный идол, лице хоть намек. Только тень неудовольствия в сторону Дмитрия Ивановича, и они бросятся, помчатся. Ведь Дмитрия Донского изгнал собственный народ. Только жалкая горстка сподвижников станет теперь его защищать. До Костромы так близко, и так легко вспыхнут ее деревянные стены. Голову принесут царю на блюде, только намек...

И царь, оторвавшись от созерцания суеты под белокаменными стенами кремля, поворачивает голову. Он спрашивает. У Дмитрия Константиновича:

- Как здоровье моего любимого младшего брата, Димитрия Ивановича?.. Позаботьтесь о его здоровье, любезный мой княз. Берегите его, как свой любимый Нижний Новгород.

Всё. Больше нечего ждать. Тохтамыш проницателен. Услужливый, ловкий, приятный в общении и всегда полезный Дмитрий Константинович и так будет ему верно служить. Он всегда верно служит силе, которую не в силах сломать. А на Москве царю полезней простоватый и неуклюжий, упраямый и решительный Дмитрий Иванович, обязаный ему, Тохтамышу, всем - даже Москвой и собственной жизнью.

Дмитрий Константинович действительно никогда не восставал против необоримой силы. Тохтамыш сейчас – такая сила. Дмитрий Иванович, раз его поддерживает Тохтамыш, столь же силен. Значит и Нижегородский князь будет испольовать эту силу в своих целях... Эх, что ж они не убили Донского тогда, после военного совета! Мертвого и царь ордынский не смог бы вернуть... Но теперь сетовать поздно. Пора подумать о себе. И о тех, кто предал его, организатора заговора и мятежа, тех, кто оттолкнул подставленное в трудную минуту плечё, тех, кто ударил кормящую руку... тех, кто потом, проиграв войну, дергаясь от боли на дыбе, подробно расскажет о заговоре и о степени причастности к нему Нижегородского князя. Дмитрий Константинович хотел еще жить, а для этого должны были умереть все те, кто мог его выдать.

Итак, штурм. Тохтамыш снова и снова бросает воинов на белые стены Москвы. Грохочут тюфяки и пушки, вопят ошпаренные кипятком из котлов. Почему Тохтамыш не щадит своих людей? Почему не строит и не применяет ни пороков, ни частоколов, ни фашин, ни крытых галерей и таранов, бъющих в ворота (я уж не говорю про осадные башни)? Может быть летописец забыл их описать? Ничего подобного. У москвичей описан весь арсенал применяемых для обороны технических средств. Просто Тохтамыш очень спешит. Он каждый день ждет недобрых вестей, ждет удара в спину, и именно поэтому стремится как можно скорей добиться победы.

Между Ягайло, Кейстутом, Дмитрием Ивановичем, Тохтамышем, Дмитрием Константиновичем, Владимиром Андреевичем, братьями Ольгердовичами... между всеми участниками коллизии рыщут гонцы, шпионы. Ходят слухи. Ведутся как открытые, так и закулисные переговоры. И Кейстут, не дождавшись помощи ни от Москвы, ни от хана, идет на север. То ли мириться с Ягайло, чтобы совместно ударить по татарам, то ли, все-таки сражаться с ним, надеясь лишь на собственные силы. Именно в этой обстановке, видя, что без долгой, правильной осады Москву не взять, и опасаясь объединения литовских сил, Тохтамыш торопится, не может взять кремля и, наконец, идет на переговоры с Остеем.

"Царь вас, своих люди, хощет жаловати, понеже неповинни есте, и нЪсте достойни смерти, не на вас бо воюя прииде, но на Дмитриа, ратуя, оплъчился.” Эта версия, вполне подходит, чтобы обмануть неискушенных в политике и не обладающих всей полнотой информации горожан-простолюдинов. Но князю, боярам, купцам и церковным иерерхам нужно было предложить что-то другое. И тут в игру снова вступает Дмитрий Константинович. Он ведет переговоры через своих сыновей. Для Тохтамыша цель переговоров – принудить город к сдаче. На каких-либо условиях, либо обманом – неважно. Главное – быстро. Захватить контроль над Москвой, замирить её прежде, чем литовцы успеют объедениться и ударить. У руководителей московской обороны тоже положение не сахар. Придет ли Литва на помощь – неизвестно. В то же время долгой, правильной осады Москва наверняка не выдержит. На какое же предложение Тохтамыша они могли согласиться?

Из требований Тохтамыша к москвичам обращает на себя внимание следующее: “изыдете противу его въ срЪтение ему с честью и з дары, купно и с своимъ княземь". Что москвичи и сделали, выйдя с крестным ходом ему навстречу. Это должен был быть акт взаимного признания. Такая встреча царя означает, что Москва признает его своим сюзереном, оказывает ему почести и изьявляет покорность. В то же время, царь, принимающий дары от Москвы, вышедшей “купно и с своимъ княземъ”, признает законность действий мятежников, изгнавших Дмитрия Ивановича, и призвавших княжить Остея. Ведь именно его имеют в виду татарские парламентеры, говоря “с своимъ княземь” - другого князя в тот момент в Москве нет, и Тохтамыш это знает. То есть, москвичи согласны признать власть царя и покориться ему, в обмен на то, что Тохтамыш отдаст ярлык на великое княжение Остею.

Да. На таких условиях москвичи вполне могли бы договориться с царем. Но – взаимное недоверие. И эту проблему решает Дмитрий Константинович. Он вступает в переговоры с москвичами, обещая им, что уговорит Тохтамыша отнять великокняжий ярлык у Донского и отдать его Остею. И Дмитрию Константиновичу верят, как соучастнику в заговоре против Дмитрия Ивановича. Он лишь потому не пошел с мятежниками до конца, что хотел сам возглавить восстание, а слишком хорошо знающие его нрав бояре не позволили этого. За татар Дмитрий Константинович выступил не потому, что он за Донского, а потому, что не сторговался с московскими боярами. Что ж, теперь, когда военное столкновение показало истинные силы каждой из сторон, и когда ситуация стала похожа на патовую, стороны идут на бОльшие взаимные уступки. Дмитрию Константиновичу, в обмен на то, что он смирится с проигрышем борьбы за московский стол и уговорит Тохтамыша дать ярлык на великое княжение Остею, предлагают какие-то владения. А он торгуется с боярами из-за каждого городка, из-за каждой деревни и, наконец, соглашается. И приносит радостную весть – Тохтамыш тоже согласен. Он признает нового князя в Москве в обмен на покорность москвичей.

Ликование на улицах. Для москвичей это – победа. Они получают то, за что боролись – нового князя. Версия “не на вас бо воюя прииде, но на Дмитриа, ратуя, оплъчился” - это упрщенная формулировка того же самого. И они выходят встречать царя крестным ходом. Остей с приближенными, попы с крестами, а далее горожане по степени значительности. И крестный ход идет меж вооруженных рядов суздальско-нижегородской рати, идет навстречу царю Тохтамышу, неся ему хлеб-соль и символические ключи от Москвы. Вот только хан Тохтамыш слова не давал. Сейчас он волен встретить их, как подданных, признав тем самым, что изгнание поставленного и признанного Ордой князя и избрание нового князя на вече - это для Москвы теперь в порядке вещей, либо как бунтовщиков, осмелившихся поднять руку на своих законных господ. Естественно, Тохтамыш выбирает второе.

Глаза верных нукеров устремлены на хана. Глаза дружинников впились в лицо нижегородского князя. И хан проводит ладонью у горла. И нижегородский князь, только что приветливо махавший Остею снятой шапкой, бросает ее под ноги коню, в дорожную пыль. Хэйя! Сотни копий брошены в открытые груди. Сотни сабель взвились над головой. И первыми летят головы тех, кто знатней, а потом – никому нет пощады. Потому что эти, идущие крестным ходом – не люди. Все эти бояре и попы, купцы и простолюдины нарушили крестное целование великому князю, предали православную веру, поддавшись папским прихвостням, еретикам католикам-генуэзцам, – так сказал дружинникам митрополит Киприан, так подтвердил им и князь Дмитрий-Фома. И не будет пощады никому, даже безоружным попам. От рук своих же, русских, как предателям православной веры. Да и татары не будут жалеть тех, кто воссал против хана и против своего собственного великого князя.

А Семену с Василием Киприан отпустит грех клятвопреступничества. Ведь ради святого дела, ради борьбы с католической заразой не пожалели даже собственной бессмертной души!.. А самым верным и рьяным своим Дмитрий Константинович точно указал, кого бить в первую очередь, кто не должен уйти наверняка... Что ж, они справились с заданием блестяще. Массовая резня – действительно довольно эффективный способ замести следы.

Далее следует расправа над владениями Дмитрия Ольгердовича, отца Остея. Затем начинаются переговоры Тохтамыша с Дмитрием Ивановичем (при посредничестве Дмитрия Константиновича, например). А татарские войска, пока суд да дело, грабят округу... Обычное дело, война кормит войну. Если армия не снабжается централизовано, то она грабит округу. И разоряет ее, и берет полон – нужна же военная добыча - и убивает всех, кто посмеет сопротивляться. Сбросив с плечь тяжкий груз невзятой Москвы, Тохтамыш отпустил вожжи – дал своей армии расслабиться и обогатиться. Но стоп. Обычно набирают полон и добычу перед тем как отправиться восвояси. Ведь Тохтамыш не затем шел в поход, чтоб окрестности московские грабить. Почему одолев крамолу в Москве, хан не пошел на Литву?.. Да просто было поздно. Пришла, видимо, весть о том, что Кейстут пленен Ягайлой. Теперь, начав войну с Ягайло, хан будет иметь перед собой всю Литву и за спиной полки Дмтрия Константиновича (которому он только что не позволил сесть на великокняжеский стол в Москве) и Владимира Андреевича (его удел – Серпухов – ханские войска совсем недавно сожгли, а его меч уже обагрился в татарской крови – только ли по ошибке?).

И Тохтамыш “отступает помалу”. Что ему еще остается? Да! Олег Рязанский. Если Дмитрий Константинович и интриговал против Дмитрия Донского, то весьма умело. И он многократно искупил свою вину, оказав и Тохтамышу, и Дмитрию Ивановичу неоценимые услуги в деле водворения законной власти. Но Олег-то, Олег же впрямую оболгал Дмитрия Донского - есть повод для армии по настоящему, без оглядки пограбить.

Теперь последствия. Обычно за содеянное наказывают или награждают. Дмитрий Константинович не попал в опалу ни к царю, ни к великому князю и умер от старости. Дмитрий Иванович не посягал ни на его имущество и права, ни на права и имущество его сыновей, клятвопреступников Василия и Семена. Генуэзцы, столь геройски оборонявшие Москву от татар, что-то там не прижились. Олег Рязанский был ограблен и разорен еще и московской дружиной – нечего на великого князя царю клеветать. Михаил Тверской, посылавший к Тохтамышу посла с дарами, когда хан стоял под Москвой, и видимо обнадеженный тогдашними переговорами с ханом, лично отправился “окольным путем” в Орду, в надежде получить там ярлык на великое княжение. Он долго отирался в Орде и убыл оттуда несолоно хлебавши: Тохтамыш снова отдал ярлык Дмитрию Ивановичу, когда от того прибыл в Орду посол. Тохтамышу нужно было, чтобы Михаил Тверской, в случае войны с Литвой, помог ему или хотя бы сохранял нейтралитет, что и было достигнуто путем подарков послам и туманных обещаний. Но главным ставленником, на которого царь опирался в Русской земле, остался Дмитрий Донской.

Киприан и Дмитрий Иванович все также не терпели друг друга. А когда великий князь умер, митрополит Киевский, Московский и всея Руси, наконец-то получил реальную власть над всей Русью. И история, а точнее первые летописные своды, описывающие коллизии Руси конца XIV века, писались по его указке и под его редактурой.[43] Именно этим и объясняется тот, в основе своей правдивый и реалистичный, но искаженный в угоду тогдашней политической коньюктуры текст “Повести о нашествии Тохтамыша”, который мы имеем сейчас.

Хронология событий[44]

1343г. – венецианцы в Тане(Азов) и генуэзцы в Кафе убивают татарских сборщиков налогов. Разорение татарами Таны. Кафа успешно обороняется. До 1348г. идет война Генуи и Венеции против Орды. Торговая блокада.

1347-1350гг. – Черная смерть (чума), пришедшая из глубин Азии, прокатилась по Золотой Орде, Ближнему Востоку, Южной, а затем по Северной Европе, дошла до Новгорода. Упадок производительных сил и людских ресурсов.

1348г. - Венеция, предав союзников, заключает с Ордой сепаратный мир. Генуя, чтобы не потерять прибылей, тоже вынуждена заключить с Ордой мир.

1348-1352гг. – Война Византии с Генуей. Византия проигрывает и попадает в полную зависимость от Генуи.

1350-1355гг. Война Генуи с Венецией. Победа Генуи. Генуя доминирует в Чернорм море.

1350-60гг. Кризис ближневосточной торговли. Из-за политической нестабильности на востоке прерывается регулярная караванная торговля. Итальянские купцы вынуждены ориентироваться на местные ресурсы.

1360-1380гг. - "великая замятня" в Орде. За 20 лет на престоле в Сарае сменяется 25 ханов.

1360г. - между Дмитрием Ивановичем Московским и Дмитрием Константиновичем Суздальским началась борьба за великое княжение Владимирское. Три хана (Ноуруз, Мюрид и Азиз) отдавали ярлык на великое княжение Дмитрию Константиновичу, но Москва решала вопрос не только политически, но и силой, разбив в 1363г. войска суздальского князя и принудив его отказаться от претензий на Владмимрский престол.

1361г. – Крымский темник Мамай отложился от Золотой Орды. С этого момента он пытается посадить на ханский престол в Сарае своих ставленников и параллельно увеличивает свои владения, покоряя другие отложившиеся от Орды земли.

1362 г. - Ольгерд на Синих Водах побеждает татар. Захват Литвой Ордынских земель.

1364г. - умирает старший брат Дмитрия Константиновича, нижегородский князь Андрей Константинович. Младший брат Дмитрия-Фомы Борис незаконно (вперед старшего брата) захватывает власть в Нижнем Новгороде. И Дмитрий Константинович отдает полученный от хана Азиза ярлык на великое княжение во Владимире Дмитрию Ивановичу, а взамен получает от московского князя военную помощь против своего младшего брата. После успешного захвата Нижнего Новгорода Дмитрий Константинович становится верным союзником Москвы.

18 января 1366г. – бракосочетание великого князя московского Дмитрия Ивановича и младшей дочери Дмитрия Константиновича Евдокии.

1367г. – Дмитрий Константинович Нижегородский договаривается с Мамаем о совместных военных действиях в Булгаре.

1367г. - Борис Константинович, получивший в удел Городец и примирившийся с братом, совместно с Дмитрием Константиновичем выступают против Булат-Темира, грабящего Нижегородские земли. (Булат-Темир – самостоятельный князь Булгара, отложившийся от Сарая, так что эту войну нельзя расценивать как сопротивление власти Золотой Орды).

1368г. Распря между Дмитрием Ивановичем и Михаилом Тверским. Михаил обращается за помощью к своему зятю Ольгерду. Московские войска разбиты у реки Торстны. Москва выдерживает литовскую осаду, благодаря недавно возведенным каменным стенам.

1370г. - Борис Константинович, по требованию своего старшего брата Дмитрия-Фомы, идет в поход на Асана, булгарского царя.

1371г. - победа при Скорнищеве москвичей над рязанцами. Князь Олег после разгрома бежал из Рязани и она была отдана в управление Владимиру Пронскому.

1371г. - Мамай вызывает в Орду тверского князя Михаила Алексеевича и московского князя Дмитрия Ивановича и заставляет их признать себя вассалами "князя Мамая и царя его" Мухамед-Буляка.

1372г. - Мамаю удалось восстановить на рязанском престоле своего ставленника – Олега Ивановича.

1372г. - избиение татарских послов в Нижнем Новгороде.

1373г. - победа москвичей над войсками Ольгерда при Любутске.

1373г. - прекращается выплата Москвой дани в Орду.

1375г. - Михаил Тверской получает ярлык на великое княжение и открывает военные действия против Москвы.

1375г. - Поход Московского князя Дмитрия Ивановича и его союзников (в число которых вошли практически все русские княжества) на Михаила Тверского. Капитуляция Твери.

1376-77гг. – совместный поход армий московского и нижегородских князей, под руководством Боброка, на Булгар. В результате этого похода Булгар принужден платить Москве и Нижнему Новгороду дань.

1377г. – в Литве умер великий князь Ольгерд. Начались трения между его сыном Ягайло и другими родичами.

1377г. - разгром суздальско-московского войска татарами на реке Пьяне, за которым последовало разграбление Нижнего Новгорода и окрестностей.

Зима 1377-78гг. - Борис Константинович Нижегородский разбил мордву, помогавшую татарам при Пьяне.

Зима 1377-78гг. - Андрей Ольгердович оставил Полоцк и бежал на Русь. Псковичи приняли его у себя князем. "Прия его" и великий князь Дмитрий Иванович.

1378г. - Мамай направил на Москву карательную армию Бегича за неуплату дани и самовольную расправу с Тверью. Битва на реке Воже. Разгром татар.

Зима 1379-80гг - Владимир Андреевич Хоробрый, Андрей Ольгердович и московский воевода Боброк-Волынский вторглись в Новгород-Северскую землю. Взяли Трубчевск и Стародуб. Дмитрий Ольгердович, князь Трубчевский, выступает на их стороне. Видимо, поход оказался неудачным, т.к. Дмитрий Ольгердович со всей семьей и боярами бежит в Москву, где принят на службу и получил в держание Переяславль-Залесский.

1379г. - удачный поход Мамая на Нижегородское и Рязанское княжества. Олег Рязанский вынужден был явиться к Мамаю и стал его союзником в войне с Москвой.

1379г. - Разгром венецианского флота при Пуле, в Адриатике.

1380г. – Захват генуэзцами г. Кьоджи, близ Венеции. Осада Кьоджи венецианцами. 24 июня - капитуляция генуэзцев. Венеция захватила 19 галер и 40000 пленных. Генуя вынуждена заключить мир.

8 сентября 1380г. – Куликовская битва. Союзники Мамая – литовский князь Ягайло и Олег Рязанский не - успели к нему на помощь. Генуэзцы не могли выставить Мамаю значительных сил. Степи к востоку от Волги Мамаю не подчинялись. Союзниками Дмитрия Ивановича были все русские князья, кроме Рязанского и Тверского (он сохранил нейтралитет), а также братья Дмитрий и Андрей Ольгердовичи. Оценка численности сражавшихся на Куликовом поле войск в русских летописях явно завышена (от 150 до 400 тысяч с каждой из сторон). Немецкая рукописная хроника Лиенденблата, составленная вскоре после 1380г., определяет число убитых с обеих сторон только в 40 000 человек.

1381г. - Московский договор Дмитрия Ивановича с Олегом Рязянским – все отношения Олега с Литвой и Ордой должны регулироваться Дмитрием.

Лето 1381г. - посольство Тохтамыша в количестве 700 человек, возглавляемое царевичем Акходжей, дойдя до Нижнего Новгорода повернуло обратно.

Осень 1381г. – Ягайло осаждает Полоцк, отложившийся от Литвы. Безуспешно.

Ноябрь 1381г. – воспользовавшись падением популярности Ягайло, Кейстут захватывает Вильнус. Ягайло остаются его владения в Витебске и Крево. Андрей Ольгердович получил возможность вернуться в Полоцк, где и остался.

Июль 1382г. - Кейстут идет в поход на Новгород-Северский против Дмитрия Корибута, ставленика Ягайло.

Август 1382г. – Тохтамыш с войском подходит к Москве. В это же время Ягайло захватывает Вильнус. Кейстут отправляется в Торки и вступает в переговоры. Предательски захвачен и убит.

Московское восстание подавлено. Москва Сожжена. Тохтамыш уходит, разоряя по пути Рязанскую землю, следом ее разоряет Дмитрий Иванович.

Осень 1382г. - в Москву приезжает посольство от Тохтамыша. Успешные переговоры о мире.

5 июля 1384 – умер в возрасте 61 года Дмитрий-Фома Константинович, князь Нижегородский. Его владения переходят к его сыновьям Василию и Семену.

[1] Повесть о нашествии Тохтамыша. Памятники литературы Древней Руси XIV-середина XVв. – М., 1981, С. 190-207.

[2] ПЛДР, с. 559.

[3] “Золотоордынский царевич Тохтамыш - хан Белой Орды с 1377 г. и хан Золотой Орды с 1380 г., после победы "на Калках" над Мамаем. В 1395 г. он был разбит Тимуром. Умер Тохтамыш в 1406 г.

[4] Повесть о нашествии Тохтамыша, с. 190.

[5] То же, с. 190.

[6] То же, с. 190.

[7] То же, С. 190-192.

[8] То же, с. 192.

[9] То же, с. 192.

[10] То же, с. 192.

[11] То же, с. 192.

[12] Послание митрополита Киприана игуменам Сергию и Федору. ПЛДР XIV-сер. XVв., С. 430-443.

[13] Повесть о нашествии Тохтамыша, с. 192.

[14] Летописи расходятся в своих сообщениях относительно судьбы во время всех этих событий митрополита Киприана. По этому поводу сохранилось три версии. Согласно первой из них (Новгородская первая летопись) митрополит уехал (одновременно с великим князем) в Тверь (НПЛ стр. 378). Вторая версия (Устюжного летописного свода) говорит о бегстве митрополита из Москвы (уже после того, как там произошло восстание) в Волоколамск (УЛС, стр. 61). Наконец, по сведениям большинства летописей, Киприан оставался в Москве некоторое время после того, как власть перешла к вечу, но затем ему удалось добиться у горожан позволения уйти из города. По видимому, последняя версия является наиболее правдоподобной…

Имеются сведения о том, что после отъезда в Кострому Дмитрия Донского в Москве осталась его супруга, разделившая судьбу Киприана: Об этом сообщает тверской сборник… “людие сташа вечем, митрополита и великую княгиню ограбиша и одва вон из города пустиша” (ПСРЛ, т.XV, стр. 441). Не верить этому сообщению нет оснований. (Черепнин Л.В. Образование русского централизованного государства в XIV-XV вв. Изд.Социально-экономической литературы. М. 1960, с.636).

[15] Повесть о нашествии Тохтамыша, с 192.

[16] То же, с. 194.

[17] ПСРЛ т. XXV, М-Л., 1979, С.200-201

[18] Учитывая обстановку, которая сложилась в то время в Москве, вернее всего предположить, что Остей был призван туда вечем в качестве военноначальника. (Черепнин Л.В. Образование русского централизованного государства в XIV-XV вв. Изд.Социально-экономической литературы. М. 1960, с.639)

[19] Повесть о нашествии Тохтамыша, с 194.

[20] То же, с. 194.

[21] То же, с. 194.

[22] То же, с. 194.

[23] То же, с.196.

[24] То же, с. 196.

[25] То же, с. 196.

[26] То же, с. 196.

[27] То же, с. 196.

[28] То же, с. 196.

[29] То же, с. 198

[30] То же, с. 198.

[31] То же, с. 198.

[32] То же, с. 198.

[33] То же, с. 202.

[34] То же, с. 202.

[35] То же, с. 204.

[36] То же, с. 204.

[37] То же, с. 204.

[38] То же, с 204.

[39] То же, с. 206

[40] Тохтамыш после победы, одержанной над Мамаем, отправил своих послов в Русскую землю к великому князю Дмитрию Ивановичу "и ко всем князем рускым, поведая им свой приход, и како въцарился, и како супротивника своего и их врага Мамая победи, и сам шед седе на царстве Волжьском".

Русские князья признали власть Тохтамыша, отпустили "с честию и с дары" его послов, а вслед за нимипослали к хану "своих киличеев со многими дары". Поскольку Никоновская летопись всвязи с этим сообщением рассказывает о "ссылке" между князьями, можно думать, что решение по вопросу о взаимоотношениях с Ордой было принято ими совместно.

По данным Никоновской летописи, "киличеи" вернулись от Тохтамыша "с пожалованием и со многою честию". (Л.В.Черепнин Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М.1960, ПСРЛ т.XI стр.69)

[41] В 1362 г. Ольгерд разбил на берегах реки Синие Воды трех татарских князей управлявших Подольскою землей; Орда, после этого, удалилась в Крым или Добруджу, а в руках Ольгерда оказались вся левая половина бассейна Днестра, от устья реки Серета до моря, весь бассейн Южного Буга, Днепровские лиманы и пространство вверх по Днепру до впадения реки Роси. Занятие Киева произошло без борьбы: Ольгерд сместил княжившего там подручника Орды, князя Федора, и отдал Киев в управление своему сыну Владимиру. (Русский биографический словарь. Сетевая версия. Ольгерд. См. Stadnicki “Synowie Giedymina, Olgerd i Kiejstut”; В.Б.Антонович “Монографии по истории Западной России”(том I, К,1882))

[42] Р.Эрнест Дюпюи и Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн. Кн.первая – ”Полигон -АСТ” СПб-М., 1997, с.797-802

[43] Одним из первых, кто взялся за авторское и редакторское перо... был митрополит Киприан. С ним и его литературным кругом было связано создание двух произведений, основой которым послужили памятники предшествующего времени – Житие святого митрополита Петра и Троицкая летопись...

В Куликовский цикл вошли “Задонщина”, летописная Повесть о Куликовской битве, Сказание о Мамаевом побоище. Все они представлены во множестве списков и редакций. Особые трудности вызывает определение времени их написания. Самый ранний список “Задонщины” относится к 1479 году. А дошедшие до нас списки Сказания о Мамаевом побоище тяготеют уже к XVI в. К первой половине XV века можно отнести лишь краткий летописный вариант повести о Куликовской битве. В отличие от более позднего времени, здесь нет упоминаний о благословении Сергием Радонежским русского воинства, монахах Ослябе и Пересвете, заслугах Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка на Куликовском поле. Нет никаких подробностей и о ходе самого сражения. Все указанные известия, по большей части относящиеся к недостоверным, появились много позже. Так, в Сказании упоминается митрополит Киприан, благословляющий русское войско при выходе его из Москвы, хотя самого Киприана не было в 1380 г. ни в Москве ни в других городах Северо-Восточной Руси. Появления этих произведений было связанно с событиями Стояния на реке Угре в 1480 г., когда произошло свержение Ордынского ига. Именно в это время писатели и обратились к событиям столетней давности, в центре которых и была Куликовская битва. В Куликовском цикле отразились представления и отношения современников образования единого Русского государства к тому времени, когда Русь лишь набирала силы. Поэтому больше писали не о том как было, а о том как должно было быть...

В Троицкой летописи, составленной в начале XV века, как и в Житии святого Петра, обнаружились политическая позиция и литературные вкусы Киприана... Троицкая летопись была первым общерусским сводом московского происхождения... (Таценко С.Н. Духовная культура Москвы XIV—XV вв.; Литература и летописание. – Интернет проект – История Москвы)

[44] См. Р.Эрнест Дюпюи и Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн. Кн.первая – ”Полигон -АСТ” СПб-М., 1997;

М.Г.Сафаргалиев. Распад Золотой Орды. – Саранск 1960;

С.П. Карпов. Итальянские республики и южное причерноморье в XIII-XV вв.: проблемы торговли. - М. изд-во МГУ, 1990;

Русский биографический словарь. Сетевая версия.

Александр Быков, Ольга Кузьмина

СОЖЖЕННАЯ МОСКВА

Хронология событий[44]