ХУАН ЛЬОРЕНТЕ

КРИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ

ТОМ ПЕРВЫЙ

Статья первая УКАЗ О ДОНОСАХ НА ЕРЕТИКОВ-МАГОМЕТАН

I. Дом Альфонсо Манрике [469], архиепископ Севильи (вскоре облеченный саном кардинала), наследовал Адриану в должности главного инквизитора. Новохристиане еврейского происхождения в начале его служения льстили себя надеждою увидать вскоре спасительную перемену в форме судопроизводства инквизиции. Они ждали этого с тем большим доверием, - что в 1516 и 1517 годах возник вопрос о рассмотрении поданной ими просьбы об оглашении имен и показаний свидетелей, и тогда Манрике (который был в то время во Фландрии при Филиппе I, отце Карла V) [470] поддержал жалобу, уверяя государя, что она справедлива. Однако дело вышло не так, как они надеялись.

II. Инквизиторы изменили настроение Манрике, убедив его, что просимое новшество клонится к уничтожению самого святого трибунала и к торжеству врагов веры; было признано, прибавляли они, что число иудействуюгцих значительно уменьшилось через эмиграцию одних и через страх, внушаемый инквизицией другим; но следовало опасаться, что в случае ослабления системы тайных доносов и особенного судопроизводства они вернутся к своим прежним верованиям; к тому же появление двух новых сект - морисков и лютеран - делает еще более необходимой суровость, которую употребляли до сих пор

III. На самом деле несколько времени спустя была речь о расширении области объектов и предметов доносов, как это явствует из указа, который читали ежегодно в первое воскресенье Великого поста, чтобы напомнить обязательство, налагаемое на каждого христианина, доносить в шестидневный срок о том, что он увидит или услышит противного вере, под страхом отлучения, разрешаемого только епископом, и смертного греха.

IV. Относительно морисков, возращавшихся в магометанство, было повелено каждому верному объявлять, если он услышит от них, что религия Магомета [471] хороша и нет другой, которая могла бы привести ко спасению; что Иисус Христос просто пророк, а не Бог, и что качество и имя Девы не приличествуют его матери. Повелено было также объявлять, если он был свидетелем или узнал, что мориски соблюдают некоторые обычаи магометан, например, едят мясо по пятницам, думая, что это позволительно; проводят этот день как праздник, одеваясь чище, чем обыкновенно; оборачивают лицо к востоку, произнося Висмилей [472], связывают ноги животным, которых будут есть, перед тем как их зарезать; отказываются есть мясо тех животных, которые не были зарезаны или же были зарезаны женщиной; обрезывают своих детей, давая им арабские имена, или высказывают желание, чтобы этот обычай соблюдался другими; утверждают, что надо верить в Бога и его пророка [473] Магомета; произносят клятвы Корана или соблюдают пост рамазан, и свою Пасху, творя милостыню и принимая пищу в питье только при восходе первой звезды; делают зохор, поднимаясь до света, чтобы поесть, и, выполоскав рот, снова ложатся в постель; соблюдают гвадок, моя себе руки от кистей до локтей, лицо, рот, ноздри, уши, ноги и половые части, или делают сала, оборачиваясь лицом к востоку [474], садясь на циновку или ковер, поднимая и опуская попеременно голову, произнося некоторые арабские молитвы и вычитывая андулилей, коль, алагухат и другие формулы магометанского обряда; справляют пасху барана, убивая это животное после обряда гвадок; женятся по магометанскому обычаю; поют песни мавров и исполняют замбры, или танцы, и леилы, или концерты, при помощи запрещенных инструментов; соблюдают святые заповеди Магомета и возлагают руку на голову своих детей или других лиц в качестве обряда, предписанного законом; моют мертвецов и хоронят их в новом саване; погребают их в девственной земле или кладут в каменные гробницы лежащими на боку, с головой на камне; покрывают могилу зелеными ветвями, поливают медом, молоком и другими напитками; призывают Магомета в своих нуждах, называя его пророком и посланником Божиим и говоря, что святилище Мекки (где, по их уверению, погребен Магомет) есть главный храм Бога; заявляют, что они крестились не по вере в нашу святую религию; что их отцы и их предки наслаждаются вечным блаженством в награду за устойчивость в религии мавров; что можно спастись, оставаясь мавром (или в Моисеевом законе, если говорящий принадлежит к евреям). Наконец, христиане обязывались указом о доносах объявлять, если слышали о переселении кого-нибудь в Варварию [475] или другие страны, чтобы отступить от христианства или по другому подобному мотиву.

V. Нетрудно видеть, что среди действий и слов, переданных мною, есть много таких, которые настоящий добросовестный католик не поколеблется сделать или сказать как безразличные по существу и которые становятся еретическими или навлекающими подозрение в ереси в соединении с обстоятельствами, придающими им этот характер. Это новое предписание инквизиционного кодекса и презрение, которое вообще питали к морискам в Испанском королевстве, открывали путь клевете, которую возбуждали дух ненависти и мести и другие столь же свирепые настроения.

VI. Надо, впрочем, отдать справедливость Манрике, что он жалел о положении, до которого были доведены мориски, и противился, насколько мог, преследованию, помня обещание, данное Фердинандом и Изабеллой, что они не будут подчинены инквизиции и не будут ею наказываться по маловажным делам. 28 апреля 1524 года Манрике был в Бургосе, когда мориски доложили ему, что получили от его предшественников гарантии, что инквизиция не будет их привлекать к суду и преследовать по маловажным мотивам; однако вскоре инквизиторы начали сурово с ними обращаться, арестовывая и предавая суду без достаточных оснований для такого обхождения; поэтому они умоляют о милости, чтобы при его служении им было оказано не меньше покровительства, чем при его предшественниках.

VII. Манрике передал их просьбу на обсуждение верховного совета и снова велел опубликовать и подтвердил благоприятные для них распоряжения. Он приказал быстро закончить начатые процессы к выгоде обвиняемых, если только не будет констатирована приписываемая им ересь; в таком случае до произнесения приговора должны были запросить верховный совет.

Статья вторая МОРИСКИ КОРОЛЕВСТВА ВАЛЕНСИИ

I. Мы видели, что приказ Фердинанда и Изабеллы обязал в 1502 году мавров, не желавших принимать христианскую религию, покинуть Испанию. Хотя этот закон получил силу в Кастилии, он нисколько не задел мавров Арагона, потому что король счел нужным уступить настояниям частных владетелей, представивших ему громадный урон, который следовал бы для них от ослабления населения в их владениях, где почти не было крещеных жителей. Оба государя возобновили свое обещание в Монсоне в 1510 году [476], а Карл V на собрании кортесов в Сарагосе в 1519 году обязался присягою не делать на этот счет никаких нововведений.

II. Вскоре гражданская война разразилась в королевстве Валенсия. Началось восстание, подобное тому, которым в то время была охвачена Кастилия. Мятежники были почти все люди из народа, питавшие величайшую ненависть к дворянам, а особенно к сеньорам, пользовавшимся некоторой властью над жителями. Повстанцы старались причинить им как можно больше ущерба. Они знали, что для сеньоров будет огромным бедствием, если сделают их мавров-вассалов христианами, так как различие в религии обязывало мавров уплачивать своим сеньорам более обременительные повинности, чем платили лица христианского вероисповедания.

III. Вследствие этого повстанцы заставляли креститься всех мавров, попадавших к ним в руки; таким способом было крещено более шестнадцати тысяч. Так как насилие более, чем убеждение, принимало участие в этой перемене, они не замедлили вернуться к своему прежнему верованию. Император велел казнить главных вожаков восстания. Много мавров (которых эта суровость заставила опасаться подобного же обращения с ними) уехало из Испании и удалилось в королевство Алжирское [477], так что в 1523 году более пяти тысяч домов осталось без жителей {Сауяс. Летопись Арагона. Гл. 100; Сандовал. История Карла V. Кн. 13. п. 28.}.

IV. Раздраженный этим, Карл V убедил себя, что не следует терпеть мавров в государстве, и попросил папу освободить его от присяги, данной на собрании кортесов в Сарагосе. Папа сначала ответил, что подобная уступка будет скандалом. Император настаивал, и она была ему дана 12 марта 1524 года. Папа только обязал его своим отдельным бреве поручить инквизиторам ускорить обращение мавров, объявив им, что в случае отказа перейти в христианскую веру их обяжут выехать из королевства под страхом быть обращенными в пожизненное рабство. Они подпадут под исполнение этой угрозы, если пропустят предоставленный им срок, не крестившись или не выехав из Испании.

V. В то же время папа другим бреве рекомендовал обратить в церкви все мечети и решил, что десятина, получаемая с земель, обрабатывавшихся раньше маврами, будет отдаваться владетелям этих земель как возмещение двойных повинностей, платеж которых прекратится, когда мавры станут христианами. Он поручил также сборщикам десятин выплачивать расходы по католическому богослужению, для которого будут основаны бенефиции с доходом от земель, принадлежавших мечетям {Там же. Гл. 110.}.

VI. Историки, приводившие буллу 1524 года, думали, что эта мысль принадлежит самому папе. Однако письмо, которое герцог Сесо, посол в Риме, писал 7 июня, отправляя этот документ, и декрет, узаконивший способ действия инквизиторов относительно мавров, доказывают не только то, что папа долго отказывался дать эту буллу из опасения скандала, который она должна произвести, но и то, что, отправив ее, он отказывался вручить оба бреве, предвидя их последствия. Надо сознаться, что сомнения папы были вполне обоснованны, так как он освобождал Карла V от присяги, чтобы принять меры, клонившиеся к уменьшению населения королевства в ущерб интересам сеньоров; это было также не в интересах епископов, которые не могли равнодушно смотреть, что инквизиторы исполняют новые функции в их епархиях.

VII. Появились сомнения насчет действительности крещения, совершенного над маврами в королевстве Валенсия повстанцами; эти сомнения следовало разрешить до приведения в исполнение папской буллы. Карл собрал совет под председательством главного инквизитора, составленный из членов совета Кастилии, Арагона, инквизиции Индий и военных орденов, из нескольких епископов и богословов. Это собрание имело двадцать два заседания в церкви францисканского монастыря в Мадриде. После долгих обсуждений было объявлено, что крещение мавров должно считаться достаточным ввиду того, что неверные не оказали никакого, сопротивления, а, напротив, горячо желали его принять, чтобы избежать того, что считали величайшим несчастьем; это настроение позволяет думать, что они пользовались полной свободой, необходимой для признания действительности таинства. Император, узнав об этом, присутствовал на последнем заседании собрания, происходившем 23 марта 1525 года, и приказал на основании этой декларации, чтобы крещеные мавры были принуждены остаться в Испании в качестве христиан, жить как таковые, крестить тех из своих детей, которые еще не получили крещения; для исполнения этой двойной цели и для наставления их в истинах религии были назначены священники, которым будет поручена эта забота, Монах-иеронимит Яго Бенедет заявил императору, что он видит в каждом крещеном мавре отступника. События доказали, что он не ошибался.

VIII. Франциск I, король Франции [478] (который жил тогда пленником в Мадриде), сказал Карлу V, что спокойствие будет установлено в государстве только тогда, когда он выгонит всех мавров и морисков. Таково было тогда в Европе состояние познаний в области политики.

IX. Дом Альфонсо Манрике передал свои полномочия главного инквизитора для королевства Валенсии дому Гаспару д'Авалосу, епископу Кадиса, который потом был архиепископом Гранады. Этот прелат опубликовал несколько указов, чтобы дать знать жителям о данном ему поручении, и приказал всем крещеным маврам явиться в кафедральный собор Валенсии для примирения с католической церковью и разрешения от двойного греха ереси и отступничества, без всякого наказания и епитимьи, но с увещанием, что если они еще раз откажутся от христианской веры, то подвергнутся смертной казни и будут лишены имущества.

Королевский указ от 4 апреля гласил, что мечети, в коих уже была принесена святая жертва литургии, не могут более служить для магометанского культа.

X. Большинство мавров бежали в горы и в Сьерру-де-Берниа. Они подняли там восстание против Карла V и до августа сопротивлялись могуществу его оружия; они капитулировали, получив амнистию.

XI. Император писал 13 сентября главным вождям мавров в королевстве Валенсия, чтобы побудить их принять христианство. Он обещал им свое покровительство и пользование всеми правами наравне с христианами и уверял их, что его слово будет нерушимо, вопреки возможным советам о мерах, которые следовало принять относительно их.

XII. 16 июня папа послал буллу главному инквизитору, чтобы он приказал дать безусловное разрешение всем морискам, и уполномочил его принять на себя расследование всех дел, которые могут их коснуться. Вследствие.этого епископ Кадиса и множество катехизаторов [479] и проповедников отправились в Валенсию в сентябре для выполнения своей миссии. Среди них находился брат Антонио де Гевара, который вскоре стал епископом Мондоньедо. Для того чтобы побудить морисков жить, как следует хорошим христианам, он говорил, что они все, как и прочие жители, происходят от испанских христиан. Когда мавры вступили во владение городом Валенсией по смерти Сида (храброго Родриго Диаса де Вивара [480]), они будто бы забрали себе всех христианских женщин, которых нашли в городе, и от них якобы происходят все мориски. Я не знаю, как доказывал проповедник этот факт.

XIII. 21 октября был опубликован указ, запрещавший морискам продавать золото, серебро, шелк, украшения, драгоценности, животных и другие виды товаров. 18 ноября был опубликован приказ доносить святому трибуналу на морисков-рецидивистов.

XIV. Указ 16 ноября обязывал мавров отправиться в города и местечки, наиболее близкие к их местопребыванию, чтобы получить там наставление, которое хотели им дать; впредь носить на шляпах полумесяц из синего сукна величиною с апельсин (это было знаком их будущего рабства); выдать все оружие с запрещением впредь им пользоваться под угрозой получения ста ударов кнута; становиться на колени на улицах во время перенесения причастия умирающим; не совершать публичных религиозных обрядов, закрыть все мечети. Христианские сеньоры, имевшие мавров в числе своих вассалов, были ответственны за исполнение этих мер.

XV. 25 ноября появилась папская булла, которая обязывала всех христиан, под угрозой отлучения, разрешаемого только епископом, оказывать помощь, если потребуется, для успешного исполнения этих решений. Этим не ограничились. Королевским указом было предписано всем маврам креститься до 8 декабря, и объявлено, что они будут изгнаны из королевства через данный им короткий срок и будут считаться рабами, если не станут повиноваться.

XVI. По истечении льготного срока было обнародовано при звуке труб приказание всем маврам удалиться из Испании до 31 января 1526 года по путям, которые им будут назначены, до порта Короньи через обе Кастилии и Галисию. В то же время было запрещено сеньорам удерживать их на землях после этого срока, под угрозой штрафа в пять тысяч дукатов. Инквизиторы угрожали предоставленными их власти церковными наказаниями жителям, которые стали бы помогать маврам в их сопротивлении {Сапатер. Летопись Арагона. Кн. 3. Гл. 35.}.

XVII. Мавры Альмонасида [481] с октября месяца отказались креститься и сопротивлялись вооруженной рукой воле монарха до февраля. Город был взят; многие из них были преданы смерти, остальные стали христианами Можно ли придумать для распространения христианства меры, более противоположные апостольским, чем принятые в этом случае?

XVIII. В местечке Корреа мавры убили местного сеньора и семнадцать христиан, которые с его согласия принуждали их принимать крещение. Наконец, вспыхнул общий мятеж среди мавров королевства Валенсия, где их было не менее двадцати шести тысяч семейств; мавры укрепились в местечках Сьерры-д'Эспадан, где королевская армия спустя долгое время одолела их {Сандовал. История Карла V. Кн. 13. п. 28 и сл.}. Оставшиеся в местечках или удалившиеся оттуда при приближении рокового срока умоляли о покровительстве управлявшую Валенсией королеву Жермену де Фуа, вторую жену Фердинанда V, вышедшую тогда замуж за дона Фернандо Арагонского, герцога Калабрии, который лишился прав на Неаполитанское королевство. Она дала охранную грамоту двенадцати депутатам, которых они посылали ко двору, чтобы в точности узнать намерения императора, в принудительном характере коих они сомневались. Они просили у государя отсрочки в пять лет для того, чтобы стать христианами или выехать из королевства через порт Аликанте. Обе эти просьбы были отвергнуты. Они согласились на принятие крещения при условии, что инквизиторы будут их преследовать лишь по истечении сорока лет, - но и в этом им было сурово отказано.

XIX. Они обратились к главному инквизитору Манрике. Тот принял их любезно. Предполагая, что они легко согласятся на принятие крещения, он предложил им, как и всем исповедующим их религию, свое содействие у императора и в то же время посоветовал изложить письменно свою просьбу. 16 января 1526 года они вручили ему докладную записку, в которой просили:

1) чтобы в течение сорока лет они не были подсудны инквизиции;

2) чтобы в течение этого времени они могли сохранять свою одежду и свой язык;

3) чтобы им разрешили иметь особое от старинных христиан кладбище;

4) чтобы в этот промежуток они могли жениться на своих родственницах, даже на двоюродных сестрах, и не испытывать никаких неприятностей в отношения брачных союзов, заключенных до сей поры;

5) чтобы все их бывшие служители культа остались и получали доходы от мечетей, ставших церквами;

6) чтобы употребление оружия было разрешено им, как и прочим христианам;

7) чтобы оброки и повинности, которые они платили сеньорам, были уменьшены и не превышали степени обложения прочих христиан;

8) чтобы в королевских городах их не обязывали платить сборы на муниципальные расходы, если только им не дадут права на общественные должности и на пользование почестями, как и старинным христианам.

XX. Эти статьи были представлены на рассмотрение императорского совета, который ответил:

1) что относительно морисков Валенсии и королевства Арагон ограничатся мерами, принятыми для морисков Гранады:

2) что им будет разрешено сохранить в течение десяти лет употребление их одежды и их языка;

3) что их будут хоронить согласно их просьбе, при условии, что их кладбища будут находиться по соседству с церквами, и что старинные коренные христиане могут также здесь погребаться;

4) что не будет никаких нововведений насчет заключенных уже браков, но что они должны согласоваться с обычаем старинных христиан;

5) что обратившиеся магометанские служители культа будут пользоваться более или менее значительным доходом, по степени усердия, которое они употребят для того, чтобы сделать более искренним обращение остальных мавров;

6) что разрешение носить оружие будет им дано, как и прочим христианам;

7) что оброки, которые они обязаны платить своим сеньорам, будут уменьшены, насколько позволят буква и оговорки договоров, и что они не будут платить больше других жителей;

8) что в отношении королевских городов все остается по-прежнему и не будет установлено никакого налога на мавров там, где они до этого времени ничего не платили.

XXI. Получив эти условия, мавры крестились, за исключением нескольких тысяч человек, которые бежали в горы. Против них пришлось отправить военный отряд, употребивший весь 1526 год для покорения беглецов. Когда дело дошло до конца, они приняли крещение, и угрожавшее им рабство было заменено штрафом в двенадцать тысяч дукатов {Сапатер. Летопись Арагона. Кн. 3. Гл. 38; кн. 4. Гл. 9 и 14.}.

Статья третья МОРИСКИ АРАГОНА И ГРАНАДЫ

I. Опасаясь, как бы рассеянные среди них мавры не были подчинены тому же закону, что и мавры Валенсии, арагойцы сделали императору через графа Рибагорсу, его родственника, представление, что мавры этой страны всегда были спокойны и никогда не причиняли ни политической смуты, ни религиозного скандала; их нельзя упрекнуть в совращении к отступничеству ни одного христианина, и, наоборот, они так хорошо настроены, что помогают трудом своих рук поддержке многих священников и мирян; они рабы или прикреплены к земле короля и сеньоров королевства, и нет никаких опасений насчет какой-либо связи их с африканскими маврами, потому что они живут на большом расстоянии от моря; среди них имеется множество отличных рабочих для выделки оружия, что доставляет государству выгоду, потеря которой была бы очень чувствительна, если бы их принудили покинуть Арагонское королевство; хотя они и приняли крещение, чтобы избегнуть угрожавшего изгнания, они не стали христианами более, чем прежде, и, напротив, если их оставят жить в покое, они не преминут сами собою обратиться к христианской вере, как доказал это опыт, от счастливого влияния их сношений с христианами; легко предвидеть неисчислимые бедствия, если Его Величество не сдержит обещания, данного кортесам, и не будет подражать поведению своего деда, который верно исполнил свое обещание {Там же. Гл. 36; Сауяс. Летопись Арагона. Гл. 130.}.

II. Представления арагонцев были тщетны. Когда соглашение с маврами королевства Валенсия было исполнено, император приказал инквизиции подчинить условиям этого соглашения и мавров Арагона, в результате чего они без сопротивления были крещены в 1526 году.

III. В 1528 году Карл созвал в Монсоне генеральные кортесы королевства Арагон. Депутаты этой страны, Каталонии и Валенсии жаловались, что инквизиторы не соблюдают статей конкордата 1512и1519 годов и судят за ростовщичество и за многие другие проступки вопреки запрещению, сделанному им. Они просили императора повелеть -устранить эти злоупотребления и одновременно запретить инквизиторам преследование морисков, даже при предположении, что их видели совершающими обряды магометанской религии, до тех пор, пока их не наставят в достаточной степени истинам христианской религии.

IV. На первый пункт император ответил, что он наблюдает за тем, чтобы справедливость была удовлетворена, а на второй - что приняты уже меры для удовлетворения их просьбы. Для успокоения угрызений совести Карл получил от папы буллу от 2 декабря 1530 года, которой Его Святейшество давал главному инквизитору необходимые полномочия для разрешения им самим и через духовников преступлений ереси и отступничества как внешнего характера, так и внутреннего, причем, сколько бы раз мавры королевства Арагон ни впадали в ересь и раскаивались в этом, на них не налагалось ни публичного покаяния, ни какого-либо другого позорящего наказания, хотя бы они заслуживали его вплоть до конфискации имущества и смертной казни. Невежеством, говорят, более всего объяснялось их возвращение к ереси, и достигнуть их обращения в христианство легче всего при помощи мягкости и милосердия, а не средствами строгости.

Таковы были побуждения, выраженные в булле, не замедлившей дать благоприятные результаты.

V. Почему относительно евреев следовали другой политике? Потому, что это были богатые торговцы, между тем как среди мавров едва можно было встретить одного богача на пять тысяч жителей. Прикрепленные к обработке полей или занятые уходом за своими стадами, они всегда были очень бедны. Среди них встречались только ремесленники, обладавшие удивительной ловкостью и уменьем.

VI. Мориски Гранады вызывали не менее сильные заботы императора, хотя причины волнений среди этих морисков были, по-видимому, маловажны. Я говорил, какие обещания давали Фердинанд и Изабелла во время покорения королевства и в последующие годы тем из них, которые примут крещение; мы теперь знаем, что вышло из этих обещаний при некоторых особенных обстоятельствах.

VII. Однако когда император в 1526 году приехал в Гранаду, ему представили докладную записку о морисках дон Фернандо Бенегас, дон Мигуэль Арагонский и Диего Лопес Бенехара. Все трое были членами муниципалитета и очень знатными дворянами, так как происходили по прямой мужской линии от мавританских королев Гранады. Они были крещены после завоевания, и их крестным отцом был Фердинанд V. Они представили Карлу, что мориски много терпят от священников, судей, нотариусов, альгвасилов и прочих коренных (старинных) христиан. Король сочувственно встретил их рассказ и, справившись с мнением своего совета, приказал дому Гаспару д'Авалосу, епископу Кадиса, объехать местности, населенные морисками, в сопровождении комиссаров, бывших с ним по этому же делу в Валенсии, и трех каноников Гранады, чтобы удостовериться в действительности сообщенных ему фактов и ознакомиться с положением религии у этого народа.

VIII. Епископ посетил все королевство Гранада и признал, что жалобы морисков обоснованны. Но в то же время он признал, что среди этого народа едва можно насчитать семь католиков; прочие вновь стали магометанами, потому ли, что они не были как следует наставлены в христианской религии, или потому, что им дозволили публично отправлять обряды прежней религии.

IX. Такое положение вещей побудило императора созвать чрезвычайный совет под председательством архиепископа Севильи, главного инквизитора, в составе членов: архиепископа Сант-Яго, председателя королевского совета, королевского великого подателя милостыни; избранного архиепископа Гранады; епископа Осмы, духовника государя; епископов Альмерии и Кадиса, викариев Гранады; трех членов совета Кастилии, одного члена совета инквизиции, одного члена государственного совета, великого командора военного ордена Калатравы [482] и наместника, генерального викария епархии Малаги.

X. Это собрание имело несколько заседаний в королевской капелле. В результате совещаний трибунал инквизиции был перенесен из Хаэна в Гранаду; его юрисдикция распространялась на все королевство Гранада; круг ведения хаэнского трибунала объединялся с кордовским. Было постановлено несколько мероприятий, которые были объявлены 7 декабря 1528 года после одобрения короля. Важнейшим из них было обещание прощения морискам всего прошлого и предупреждение, что, если они снова впадут в ересь, они будут преследоваться по всей строгости законов инквизиции{Королевский указ напечатан в книге Указов королевской канцелярии Гранады. Кн. 4. Отд. III. Лист 368.}. Мориски подчинились всему и получили от Карла за восемьдесят тысяч дукатов право носить свой национальный костюм, пока государю будет угодно это позволить, и согласие на то, что, если мавры впадут в отступничество, инквизиция не будет захватывать их имущество. Эту двойную милость распространили и на морисков короны Арагона {Сандовал. История Карла V. Кн. 14. 28; Сапатер. Летопись Арагона. Кн. 3. Гл. 38.}.

XI. Климент VII одобрил эти меры в июле 1527 года, когда был еще пленником вместе с семнадцатью кардиналами в замке Св. Ангела, со времени знаменитого вступления в Рим коннетабля Франции, Шарля Бурбона [483].

XII. Инквизиторы королевства Гранада в 1528 году справили торжественное аутодафе со всей возможной пышностью, чтобы внушить морискам больше уважения, страха и ужаса. Однако, к сожалению, были присуждены не мавры, а только крещеные евреи, вернувшиеся к иудаизму.

XIII. Мориски с давних пор жили в отдельных кварталах, обозначавшихся именем морериа (moreria); они жили здесь отдельно от старинных (коренных) христиан. Этот обычай был установлен королями и имел целью предупреждение совращений маврами христиан, если бы между ними были более частые сношения. Тогдашние обстоятельства были не похожи на прежние, и Карл V, по совету Манрике, приказал 12 января 1529 года морискам оставить их отдельные кварталы и поселиться в самом центре городов, чтобы жить здесь вперемежку со старинными (коренными) христианами и таким образом получить больше удобства для присутствия при церковных обрядах и для наставлений, которые предполагали им давать. В то же время было предписано супрефектам и судьям первой инстанции согласоваться с инквизиторами для исполнения нового закона. Если бы какой-нибудь мориск пожаловался, следовало его выслушать и уведомить верховный совет.

Статья четвертая ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС ОДНОГО МОРИСКА

I. Какой бы умеренной ни казалась эта политика, без труда можно открыть здесь намерение наблюдать за морисками вблизи, среди народа, где святой трибунал должен был иметь многочисленных шпионов. Слуги его с тем большей горячностью ухватились за эту мысль, что число жертв среди евреев ежедневно уменьшалось и их приходилось отыскивать среди морисков. В самом деле, я докажу, что ни человечность, ни какой другой мотив подобного рода не входили в виды страшного трибунала; для этой цели я расскажу происшествие следующего 1530 года.

II. Я выбрал эту историю из многих других и пользуюсь извлечением из подлинного процесса. Я должен особо отметить достоверность, чтобы не оставалось никакого сомнения в огромном злоупотреблении, которое делалось из тайны в среде инквизиторов, в видах обойти самые уставы святого трибунала, римские буллы, государственные законы и правительственные приказы, а также указы главного инквизитора и верховного совета.

III. 8 декабря 1528 года некая Катарина, прислуга Педро Фернандеса, управляющего графа де Бенавенте, донесла на одного мориска по имени Хуан Медина, медника, жителя местечка Бенавенте, уроженца Сеговии, старика семидесяти одного года. Она сказала, что около 1510 года, то есть восемнадцать лет назад, она жила в течение года и пяти недель в том же доме, где жил и оговоренный с Педро, Луисом и Беатрисой де Медина, своими детьми, и с другим Педро, своим зятем. Она заметила, что ни Хуан, ни его дети не ели никогда свинины и воздерживались от употребления вина; они мыли ноги и туловище по субботам и воскресеньям, по обычаю мавров. Она прибавила, что видела, как делал это Хуан, и никогда не видала за этим занятием его детей, потому что они запирались в комнате для мытья.

IV. Безо всякого осведомления и других улик инквизиторы Вальядолида потребовали 7 сентября 1529 года, чтобы Хуан предоставил себя в распоряжение трибунала. 24 и 25 сентября они поставили ему обычные общие вопросы. Хуан заявил, что крестился в 1502 году, в эпоху изгнания мавров, и не помнит, чтобы он совершал или видел, как совершают другие, предписания закона Магомета.

V. 28 сентября прокурор представил свой обвинительный акт. Хуан признавал в своем ответе, что он никогда не ел свиного мяса и не пил вина, может быть, потому, что он крестился в сорокапятилетнем возрасте, не имел никакого желания есть свинину и пить вино и не хотел заводить эту привычку после того, как столь продолжительное время обходился без нее; равным образом достоверно, что он по субботам вечером и по воскресеньям утром мылся, потому что это заставляло его делать ремесло медника; тот, кто придал дурной смысл всем этим действиям, конечно, виновен в преступном намерении.

VI. Инквизиторы допустили улику в деяниях и 30 сентября сообщили меднику результат, который был не что иное, как самый донос. Обвиняемый защищался теми же доводами, которые приводил раньше. Он установил анкету из пяти статей. Первые две клонились к доказательству его католичества, три других - к оправданию отвода обозначенных лиц, среди них и доносчицы, которая была прачкой и стала, по его словам, его заклятым врагом после сильной ссоры между ними, вследствие которой он перестал отдавать ей в стирку белье; кроме того, она пользовалась дурной репутацией и вообще было известно, что она имеет привычку обманывать и лгать. Он назвал нескольких лиц, могущих доказать правду его пяти статей. Но инквизиторы, узнав, что они принадлежат к новохристианам, отказались их допрашивать об основательности отвода со стороны оговоренного. Они приняли это решение, хотя немного ранее, а именно 31 мая того же года, верховный совет предписал противоположную меру.

VII. Нужно, однако, сказать, что правило совета было новым средством нападения, направленным против обвиняемых, вместо того чтобы быть им благоприятным. Оно гласило, что будут выслушиваться свидетели, намеченные обвиняемым, чтобы доказать справедливость отвода с его стороны, и также те, кого он отведет, если они не давали показаний на предварительном следствии. Это решение было принято, поскольку предполагалось, что раз обвиняемый поименовывает или отводит свидетелей, они, вероятно, имеют нечто показать против него. Вот истинный мотив этого воображаемого милосердия, хвастать которым стоило так мало. Эта мера была возобновлена верховным советом 16 июня 1531 года под тем же видом мнимого интереса и благосклонного отношения к обвиняемым.

VIII. 1 октября было разрешено Хуану вернуться в Бенавенте; этот город и его территорию ему назначили местом ссылки. Он доказал через показания шести свидетелей, что его поступки и обычное поведение были такими же, как у хорошего католика. Но он потерпел неудачу в отводе доносчиков, потому что свидетели, намеченные им, не были допрошены.

IX. 18 марта 1530 года было постановлено, что Хуану будет угрожать пытка и что поэтому он будет заключен в застенок. Если он признает себя еретиком, следует пересмотреть процесс, а если будет упорствовать в отрицании всего, то должен быть наказан лишь легким денежным штрафом. Он был вызван на суд вторично и получил приказание отправиться в тюрьму святого трибунала. 31 августа страшная угроза пытки была приведена в исполнение. Для того чтобы ее действие сделать более верным, с него сняли всю одежду и привязали к кобыле [484]. Почтенный старец сохранил твердость и заявил, что не может сказать ничего другого, не солгав, и что все, что он прибавит, будет вырвано у него страхом мучений. Его удалили из этого места страданий и заключили в тюрьму. Наконец он был оттуда выведен, чтобы 18 декабря 1530 года появиться на публичном аутодафе со свечой в руке. Он услышал чтение своего приговора, гласившего, что он освобожден от суда, но что инквизиция присуждает его к уплате четырех дукатов судебных издержек за подозрение в ереси, к которой он был всегда предрасположен.

X. Сущность и способ этого судопроизводства устрашают своей несправедливостью, и воображение не может представить себе суда, схожего с этим. Инквизиторы нарушили в этом случае все свои уставы. Но они умерли, и никто не заподозрил их в несправедливости. Хорошо было бы, если бы эта неполитическая тайна была предосторожностью, редко употребляемою. Но когда вспомнишь о почти бесчисленном множестве жертв инквизиции, можно ли думать, что злоупотребление тайною не было частым? 17 декабря 1537 года верховный совет постановил, что мориски не будут предаваться пытке, чтобы вынудить их признаться в воздержании от вина и свиного мяса, если не было других поступков, за которые было бы позволительно подвергать их пытке. Противопоставим этой позорной картине людской несправедливости любопытный акт чистосердечия и правосудия.

Статья пятая МЕРЫ, ПРИНЯТЫЕ ДЛЯ ОБРАЩЕНИЯ МАВРОВ И МОРИСКОВ

I.15 июля 1531 года папа адресовал дому Альфонсо Манрике (который был уже тогда кардиналом римской Церкви) бреве, в котором он говорил, что император просил его принять надлежащие меры к тому, чтобы с морисками королевства Арагон обращались как со старинными (коренными) христианами, вассалами дворян и баронов этой страны.

Для того чтобы это понять, надобно знать, что в эпоху обращения морисков дворянам и баронам королевства дано было право получать начатки и десятины с продуктов, извлекаемых этим народом с земельных угодий, в возмещение аренд и доходов, потерянных через обращение их вассалов. Эта привилегия не вполне удовлетворила их; они требовали от морисков еще личных услуг или барщины, подати, известной под именем асофрас (azofras), и других повинностей, уплачивавшихся жителями до их обращения. Мориски, отягощенные оброками и исстрадавшиеся от стольких мучений, стали питать отвращение к христианской религии и вернулись к практике и обрядам магометанства, что требовало быстрого и энергичного врачевания. Вследствие этого папа поручил главному инквизитору принять на себя расследование этого дела. Если положение таково, как ему сообщили, пусть он прикажет дворянам и баронам получать с новохристиан, их вассалов, только то, что они получают со старинных (коренных) христиан, под угрозою отлучения и других канонических наказаний, апеллировать против коих им запрещается.

II. Достоверно, что Карл V не нуждался в папской булле для прекращения злоупотреблений, на которые жаловались, особенно после того, как он (по обращении морисков Валенсии) обязался исполнить все, чего просили тогда для морисков. Но государь был рад пользоваться инквизицией, потому что не сомневался, что эта мера будет точно исполнена, если она будет поддержана страхом, который инквизиция так хорошо умела всем внушать.

III. Гораздо меньше справедливости (несмотря на способ изложения) мы встречаем в другом бреве, от 13 декабря 1532 года, в котором папа говорит, что он узнал из донесений кардинала Манрике о плохом положении религии у морисков Арагона по вине епархиальных епископов, пренебрегших их наставлением. Вследствие этого он приказывает кардиналу-инквизитору построить и освятить церкви во всех епархиях и городах Арагона, где живут мориски; учредить при них приходы; наделить их десятинами, начатками и другими доходами; основать должности приходских настоятелей и викариев, бенефиции и капеллы; назначить туда лиц, способных занимать эти должности, и наблюдать, чтобы их главнейшей заботой было преподание морискам таинств и обучение их Катехизису.

IV. Можно ли допустить, что все епископы небрежно относились к наставлению морисков, чтобы в результате без протеста лишиться естественных прав епископата, к стыду их личного сана? Этого нельзя думать. Истинной причиной возвращения морисков к культу магометанства была любовь к религии отцов, существовавшая в их душе, и ненависть к христианству, которое их насильно заставили принять. Папа признал справедливость жалоб епископов и 11 июня 1533 года объявил своим бреве, что поручение Манрике действительно только на один год и что оно отменяется в той части, которая касается устроения приходов и назначения пастырей. Вопреки этому решению римская курия новым бреве, от 26 ноября 1540 года, уполномочила кардинала, архиепископа Толедо дома Хуана Пардо де Таверу [485], преемника Манрике, продолжать начатое дело, которое смерть помешала выполнить.

V. 12 января 1534 рода император запретил инквизиторам Валенсии постановлять конфискацию имущества осужденных ими морисков ввиду того, что было справедливо оставить его в пользовании их наследников {Маянс. Жизнь Хуана Луиса Вивеса, в начале сочинений Вивеса.}. Так как распоряжения, отданные государем на этот счет, были (или должны были быть) известны инквизиторам, может показаться удивительным, что пришлось напоминать их. Но это неведение не должно изумлять в новом инквизиторе, потому что обыкновенно новые не знали (или делали вид, что не знают) указов государя, предшествовавших их назначению и противоположных обычаям и принятому течению дел святого трибунала.

VI. В начале 1535 года верховный совет положил правилом для инквизиторов никогда не присуждать морисков к релаксации, даже в случае вторичного впадения в ересь. Когда Карл V был в Алжире, он велел опубликовать, что испанцы-ренегаты в случае желания вернуться в Испанию и войти в лоно католической Церкви будут освобождены от преступления без суда и позора и восстановлены в правах имущества. Однако не видно было, чтобы обещание монарха побудило многих беглых испанцев к возврату в Испанию, потому что они не сомневались, что инквизиторы сумеют сделать тайно то, что открыто запрещалось государем.

VII. В апреле 1543 года Карл велел опубликовать, что он даровал льготный срок морискам округов местечек Ольмедо и Аревало; если они попросят примирения с Церковью, оно будет тайным и они останутся владельцами своих угодий. Такая же декларация была сделана главным инквизитором 2 июля 1545 года для побуждения находившихся в Феце и Марокко вернуться в Испанию. Этот государь получил от Павла III [486] бреве от 2 августа 1546 года, гласившее, что мориски Гранады, даже несколько раз впадавшие в ересь, а равно их дети и потомки должны допускаться ко всем гражданским должностям и церковным бенефициям. Это бреве аннулировало все процессы, начатые против рецидивистов.

VIII. В 1548 году Карл приказал главному инквизитору составить специальный регламент для морисков и установить, что они будут примиряемы с Церковью без публичных церемоний; каждый из них должен иметь свое жилье между двух домов старинных христиан; они не могут брать в качестве прислуги новообращенных; их сыновья должны жениться на дочерях христиан старинной расы; если мориска выйдет замуж за одного из старинных христиан, то, хотя бы имущество того лица, которое дало приданое, было конфисковано за преступление ереси, совершенное раньше, чем она была сосватана или отдана замуж, на нее не распространяется закон о конфискации; то же правило будет соблюдаться относительно мориска, принесшего имущество при браке в семейство старинных христиан, в случае когда будет постановлена конфискация у того, кто его дал; новохристиане удостоиваются того же погребения, что и остальные христиане.

IX. Как бы мягки и сдержанны ни были эти новые правила, было замечено, что мориски продолжали эмигрировать в Африку. Филипп II, думая прекратить это зло установлением обычая тайных разрешений, получил от папы Павла IV [487] бреве от 23 июня 1556 года и другое, от Пия IV [488], от 6 ноября 1561 года, которыми духовники уполномочивались тайно разрешать морисков, в порядке внешнего суда и суда совести, безо всякого наказания или денежного штрафа, даже в случае, если отступничество происходило несколько раз, при условии, однако, что они явятся по собственному побуждению просить разрешения. Эта милость должна была длиться во все время службы главного инквизитора Вальдеса.

X. Принятая система снисхождения не помешала Луису Альборасину, мориску из Альмуньекара, быть приговоренным к сожжению. Бежав в Африку, он вернулся с несколькими другими ренегатами в королевство Валенсия, чтобы побудить всех морисков к восстанию. Заговор был открыт и все заговорщики обезоружены. Луиса приговорили к сожжению в 1562 году. Однако гуманный план, который, по-видимому, преобладал, был удержан.

XI. 6 сентября 1567 года папа выпустил бреве, согласное с предыдущим, в пользу морисков, уезжавших из королевства Валенсия. Все-таки мориски Гранады не воспользовались предложенным благодеянием. Они восстали во всех частях королевства и избрали королем дона Фернандо Валора, одного из потомков их прежних государей из династии Абенумейя [489]. Восстание длилось несколько времени, и Филипп II пытался усмирить его, опубликовав указы об амнистии даже за все проступки, подлежавшие ведению инквизиции. Морискам обещали амнистию при условии, что они явятся просить о ней. Некоторые, действительно, явились и не только в королевстве Гранада, но и в королевствах Мурсия и Валенсия. К сожалению, инквизиторы все испортили примерными наказаниями, которым подвергали нераскаянных рецидивистов.

XII. 20 марта 1563 года инквизиторы Мурсии приговорили к позору публичного аутодафе и к получению ста ударов кнута, с угрозой четырех лет галер [490], мориска Хуана Уртадо. Все его преступление состояло в нарушении сделанного инквизиторами запрещения говорить по-арабски под угрозой штрафа в два дуката и в том, что он сказал, что инквизиторы грабят, налагая этот штраф. Новый пример, доказывающий (даже при допущении действительности факта), как наказания, налагаемые инквизицией, были непропорциональны проступкам.

XIII. В 1560 году инквизиторы королевства Мурсия сожгли в изображении (фигурально) одного мориска семидесяти лет, который умер в тайной тюрьме. Он уже был однажды разрешен без наказания и покаяния, после сделанного им добровольно признания. Светский суд открыл случайно, что он читал арабские книги по религии Магомета. Инквизиторы, узнав об этом, велели его арестовать и начали процесс. Обвиняемый признал факт, но оспаривал данное ему толкование, чтобы доказать, что он не рецидивист. Он был присужден к релаксации, и верховный совет утвердил приговор. Мориск, заболевший в тюрьме, умер, не прося об исповеди. Поэтому сожгли его изображение на первом аутодафе, которое справляли. Там прочитали приговор. Он гласил, что его труп будет вырыт, чтобы быть преданным пламени; память будет объявлена лишенной чести, семья будет отмечена в реестре, а имущество конфисковано.

XIV. На какие же результаты могли рассчитывать инквизиторы для чести религии от подобных мер и от еще худших? Как они не замечали, что эти меры годились только на возбуждение народа к восстанию и на то, чтобы вызвать стремление тысяч обитателей всей Испании избавиться от их жестокой политики путем эмиграции?

XV. 6 августа 1574 года Григорий XIII дал в пользу морисков новое бреве того же свойства, что и предыдущие. Но эта попытка имела не большее значение, чем первые, вследствие влияния, которое постоянно оказывала инквизиционная система. Таким образом, многие мориски Гранады, удалившиеся в Старую Кастилию во время последних смут, явились к своим пастырям, чтобы исповедаться в качестве еретиков-магометан и получить разрешение; но священники впали в сомнение, имеют ли они полномочия, достаточные для разрешения их, потому что апостолические бреве никогда не опубликовывались, но быстро запрятывались в архивах инквизиции. Поэтому кастильское духовенство не имело об этом никакого понятия. Священники посоветовались с епархиальными епископами; те обратились к инквизиторам своих округов, которые предоставили этот вопрос на усмотрение Эспиносы [491]. Этот начальник после обсуждения в верховном совете опубликовал 30 января 1571 года указ, который поручал всем трибуналам инквизиции уведомить епископов, что главный инквизитор уполномочивает всех духовников давать каноническое разрешение морискам в течение года; в то же время он рекомендовал инквизиторам предоставлять верный отчет в последствиях этой новой резолюции.

XVI. Значило ли это согласоваться с намерениями папы и короля и исполнять данные ими приказы? Почему кардинал Эспиноса ограничил судом совести действие власти разрешать кающихся, данной папой, и пользование этой властью годичным сроком? Какую выгоду извлекала религия из предосторожности слуг святого трибунала, с какою они скрывали римские бреве, предписывавшие противоположный образ действий? Разве не наступил наконец момент для отказа от этой системы устрашения и конфискации?

XVII. В 1575 году эта система привела к роковому костру в городе Логроньо одну мориску, по имени Мария, которая, получив в 1571 году каноническое разрешение, была затем оговорена и заключена в секретную тюрьму. Она признала свое новое уклонение в ересь, но вскоре взяла назад свое признание, говоря, что только по безумию она могла заявить о том, чего не было в действительности, так как не после своего разрешения, а раньше его получения она впала в ересь. Инквизиторы сочли ее безумие притворным и присудили ее к релаксации. Приговор был утвержден верховным советом, и Мария погибла в пламени.

XVIII. Эта система господствовала и приводила к одинаковым результатам в течение остальной части XVI века. Король получал из Рима бреве, одобряющие тайные разрешения при вступлении каждого нового папы на первосвященнический престол и при назначении преемника умершему главному инквизитору. Это причиняло расходы и денежные жертвы, которыми римская курия умела пользоваться.

XIX. Король для воспрепятствования эмиграции давал амнистию присужденным к секвестру их имущества. Но инквизиторы всегда, оставаясь господами положения вследствие самой непроницаемой тайны их действий, делали ничего не значащими эти благодетельные распоряжения государя. Они не опубликовывали снисходительных бреве, даваемых римской курией, потому что хорошо знали, что множество вновь впавших в ересь пожелает просить разрешения для самих себя. Не используя права, о котором они ничего не знали, они были оговариваемы, судимы и присуждаемы к сожжению.

XX. Примеры такой страшной жестокости увеличивали ужас морисков перед кровавым трибуналом, таким образом вершившим дела. Вместо того чтобы привязаться к христианству, как они сделали бы, если бы с ними обходились человечнее, они все более и более ненавидели религию, которую одно принуждение заставило их принять. Такова была причина мятежей, которые привели в 1609 году к совершенному изгнанию этого народа в количестве миллиона душ. Это была огромная потеря для Испании, кроме понесенных ею уже ранее. Таким образом, в сто тридцать девять лет инквизиция лишила испанскую монархию трех миллионов жителей евреев, мавров и морисков, потомство коих образовало бы прирост в девять миллионов душ ее населения.