ВВЕДЕНИЕ

         Так сложилось исторически, что понятие «армия и культура» органично вошло в сознание россиян. А нравственные устои армии всегда были на таком высоком уровне, что общество равнялось на своих защитников. Ведь армия стоит на фундаменте, основу которого составляют традиции, унаследованные еще от былинных времен. Она несет в себе мысль, волю и дух Куликова поля, Полтавы, Чесмы, Синопа, Сталинграда. Армия дала народу не только полководцев суворовского закала, но и видных деятелей культуры, науки, искусства. Ни одна литература в мире не посвятила столько произведений защитникам Отечества, как наша. И ни одна армия не дала своему народу столько литераторов, сколько российская.

         Весь исторический опыт показывает, что без опоры на культуру, или, говоря словами В.И. Даля,[1] «образование умственное и нравственное», невозможны любые глобальные преобразования в обществе, в том числе и военная реформа. Вот почему преобразования, осуществляемые в настоящее время в Вооруженных Силах Российской Федерации, вызывают все более пристальное внимание педагогов, историков, социологов, видных общественных, государственных деятелей, а также и духовенства – к вопросам формирования профессиональной, духовно-нравственной и общей культуры военнослужащих. Мир обновляется и изменяется жизнь. Прошлое отступает перед натиском современности. При этом с историей, с прошлым во всех сферах человеческой деятельности нас связывает наша повседневность. Но чтобы прогресс продолжался, мы нуждаемся в осмыслении опыта, знаний, традиций своих предшественников. Без этого не может быть движения вперед.

         После распада Советского Союза, Россия, переживая трудное становление своей государственности, вошла в полосу глубокого кризиса, который сопровождается духовным недугом. Больше всего это отразилось на Вооруженных Силах – государственном институте, идеологизированном во все времена в силу своего специфического предназначения и потому очень чувствительном к любым социальным потрясениям. В армейской среде, как  и вов сем обществе, возникла необходимость обретения новых источников духовных и нравственных сил, которые способствовали бы укреплению национального самосознания и единства армии и народа, возрождению и сохранению преемственности в традициях Российского государства и его войска. Очевидно, что значительная часть людей находит эти источники в вере, в христианстве, символом и оплотом которого десять веков назад стала Русская Православная Церковь – ныне одна из крупнейших религиозных организаций в христианском мире, а также в мусульманстве, буддизме. Бесспорным становится факт возрастания влияния религиозных конфессий на все сферы жизни нашего общества, включая военную.

         Таким образом, в современных условиях проблема налаживания отношений религиозных конфессий, в первую очередь Русской Православной Церкви, и армии становится достаточно актуальной, требует глубокого осмысления, объективного анализа и практического решения в процессе проведения военной реформы.

         Объективное рассмотрение взаимоотношений церкви и армии предполагает, прежде всего, ретроспективный анализ места и роли Русской Православной Церкви в тысячелетней истории христианства на Руси от времен князя Владимира до наших дней, что делает очевидной роль православия как фактора огромного значения в национальной жизни русского народа, в утверждении его государственного бытия. Исследование исторического опыта формирования и деятельности особой воспитательной структуры – православного ведомства военного и морского духовенства, позволит найти ответ на многие вопросы, касающиеся построения обновленной системы воспитательной работы в Российской армии и Военно-морском флоте. Многие поколения военных священников, в значительной мере определившие судьбу вооруженных сил России, ушли… Они были, наряду с солдатами, матросами, офицерами, генералами и адмиралами, творцами их истории. И мы обязаны освоить все лучшее, что оставили наши предки. Наш долг, используя все доступные архивные и печатные материалы, отдать должное их памяти и делам, показать конкретный вклад военного духовенства в духовно-нравственное и патриотическое воспитание личного состава армии и флота.

         В современных условиях, при смене парадигм мышления, многие люди лишились четких моральных ориентиров, критерии добра и зла достаточно размыты, сместились понятия жертвы, подвига, о которых всегда учила Православная Церковь и которые должны быть близки и понятны каждому гражданину, каждому воину. Поэтому актуален вопрос: в состоянии ли русское православие, другие религиозные конфессии России сказать свое решающее слово и внести достойный вклад в духовное возрождение армии и флота. Именно для ответа на него и целесообразно изучить механизм формирования, дальнейшего развития системы воспитательной работы в Вооруженных Силах дореволюционной России, построенной на религиозно-нравственных основах.

   ГЛАВА 1. ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ И ИСТОЧНИКИ ЕЕ изуЧЕНИЯ.

1.1.  Историография проблемы.

       В отечественной истории Русская православная церковь всегда занимала особое место, оказывая исключительное влияние на формирование специфическим образом ориентированного морально-нравственного климата в армии, на воспитание личного состава. За плечами русского православного духовенства стоит тысячелетняя традиция существования Церкви, которая в основном и сформировала русскую государственность. Не надо забывать, что крещение Руси началось именно с «силовых структур», ибо первой крестилась дружина великого князя Владимира. И это оказало серьезное воздействие на всех подданных, явилось для них примером. «По свидетельству Нестора замечено, что еще в Корсуне из дружины Владимировой многие крестились. А Степенная книга говорит, что тогда вси вкупе крестишася.[2] Но возвратясь в Киев с победоносным войском своим, Владимир предпринял обратить и весь народ свой ко Христу.[3] Князь Владимир послал по всему городу возвестить, что «еще кто не обращется заутра на реце для крещения богат ли или убог, или нищ, или работен, противник мне да будет. Такому объявлению неможно было не повиноваться: а большая часть пришли с охотою и крестились с радостью, говоря, что аще не бы се добро было, не бы сего Князь и Бояре приняли».[4] А со времени своего обращения ко Христу князь Владимир переменил всю жизнь свою. Всех прежних жен своих отпустил с детьми их в удельные княжения, а иных выдал в супружество. Всю роскошь свою обратил наипаче на бедных…Он положил себе даже обещание никого не наказывать смертью. Но такое мягкосердие подало повод ко многим в государстве разбоям. И потому духовенство убедило его паки употреблять строгость и ослабевшее свое войско держать в порядке и готовности от нападения соседних варварских народов.[5] Христианские традиции: представления о грехе и добродетели; святости и преступлении; чести и бесчестии, складывались на протяжении тысячелетия, во многом определяя духовно-нравственный облик воина. Это нашло свое отражение на страницах русской и зарубежной печати.[6]

         К началу XIX века актуальные вопросы отечественной церковной истории начинают рассматриваться в фундаментальных работах видных деятелей российского ученого монашества, митрополитов: Платона (Петрова), Евгения (Болховитинова), Макария (Булгакова), архиепископа Филарета (Гумилевского), епископа Иннокентия (Смирнова), а также в трудах немецкого профессора Филиппа Штраля (длительное время проживавшего в России и уехавшего из нее в 1812 году).[7]                                                  

         Однако, в эти годы даже маститые предстоятели Русской православной церкви, не говоря уже о светских авторах, не стремились к всеобщему отражению истории своей конфессии. По всей видимости, для преодоления существовавших цензурных условий начала XIX века одного лишь иерархического авторитета было недостаточно. По этой причине проблема влияния военного духовенства на воспитание личного состава русской армии не получила необходимого развития ни в церковной, ни в отечественной исторической литературе.

         Основными историческими работами второй половины XIX века являются исследования Т. Барсова и Н. Невзорова, появившиеся в 70-е годы, а также работы И. Бердникова, А. Боголюбова и Ф. Ласкеева.

         Особую историческую и научную ценность, по нашему мнению, имеет работа доктора канонического права, обер-секретаря Святейшего Синода Т.В. Барсова «Об управлении русским военным духовенством», впервые обобщившего многолетний опыт деятельности военного и морского духовенства. Проследив постепенное образование самостоятельного военного и морского ведомства православного исповедания, автор на примере богатейшего и во многом уникального фактологического и оценочного материала, раскрывает опыт духовно-нравственного воспитания личного состава.[8] Книга Т.В. Барсова базируется на документах архива Святейшего Синода, канцелярий Главного священника армии и флота, Главного штаба гвардейского и гренадерского корпусов и архива Александро-Невской лавры.

         Отличительной особенностью работы другого церковного историка Н.Невзорова «Управление духовенством военного ведомства в России» является предпринятая им попытка персонификации истории православного военно-морского ведомства путем оценки личных заслуг первых руководителей духовного правления.[9] Обращение автора к биографическим сведениям из жизни обер-священников П.Я. Озерецковского, И.С. Державина, В.Б. Бажанова, В.И. Кутневича и других следует рассматривать как первые шаги к научному осмыслению опыта формирования механизма религиозно-нравственного воспитания войск и сил флота, успех которого во многом определялся личностью обер-священника.

         Хронологические рамки книги (1800-1917 гг.) определяются необходимостью выделить чрезвычайно важный и относительно целостный период государственной религиозной политики  в армии и на флоте. В целом процесс формирования системы религиозно-нравственного воспитания военнослужащих можно условно разделить на три основных этапа, как предлагает в своей книге С.Ю. Чимаров,[10] а именно: 1800 – 1815 гг., 1815 – 1889 гг., 1890 – 1917 гг.

        Важнейшим событием в истории военного духовенства является момент создания специального военно-духовного органа, под руководством особого духовного сановника – обер-священника армии и флота (1800 г.).

        В это время сложились исключительно доверительные отношения между руководителем военно-морского духовенства П.Я. Озерецковским и Павлом I. Тогда же произошло окончательное обособление управления армейским и флотским духовенством от епархиального. Высочайшими повелениями, данными на имя Санкт-Петербургского митрополита Амвросия[11] от 4, 9, 11 и 22 апреля и 9 мая 1800 года, было указано на то, чтобы бывший полевой обер-священник протоиерей П.Я. Озерецковский не только в военное, но и в мирное время имел в своем ведении всех священников армии и флота, чтобы «он имел над ними главное начальство в судебном и административном отношении, - чтобы без него никаких перемен чинимо не было, чтобы все воинские чины, по делам духовного начальства касающихся, относились прямо к обер-священнику, а не к консистории, и чтобы он, обер-священник, состоял членом Св. Синода и сносился с сим последним непосредственно».[12]

         1800 – 1815 годы были временем формирования концепции новых служебных прав, должностных обязанностей и нравственного облика армейского и флотского священнослужителя. Идея создания самостоятельного органа управления военно-морским духовенством, а также концентрации усилий в сфере духовно-нравственного воспитания личного состава армии и флота в руках обер-священника, оказалась весьма плодотворной и с честью прошла испытание в Отечественной войне 1812 года.

         Начало второго этапа в деле формирования системы духовно-нравственного воспитания военнослужащих связано с появлением 12 декабря 1815 года указа об управлении Военного Департамента и об образовании Главного Штаба гвардейского корпуса, в штате которого предусматривалась должность корпусного священника.[13] Обер-священником Штаба гвардейского корпуса в  уважение отличной службы и подъятых им трудов в компании 1812, 1813 и 1814 годов был назначен Преображенского всей гвардии собора протоиерей Алексий Торопогрицкий, в дальнейшем – старший начальник священнослужителей и не гвардейских полков, входивших в состав гвардейского корпуса.[14]

         Элитарность вновь созданного военно-управленческого звена – Главного Штаба гвардии, а также неоднозначное отношение большинства епархиального духовенства к независимому положению военных священнослужителей, усилению их служебных прав, явились теми решающими факторами, которые породили надолго ненормальное положение двоевластия в одном по существу ведомстве, привели к дроблению полномочий обер-священника и епархиальных преосвященных.

        К 1844 году, в результате постепенного отделения некоторых полковых церквей от ведомства обер-священника армии и флота и образование особых, отдельных от армии гвардейского и гренадерского корпусов, сформировалось ведомство обер-священника Главного Штаба гвардейского и гренадерского корпусов. В 1858 году оба обер-священника были переименованы в главные священники – один стал называться «главным священником Главного Штаба Его Императорского Величества и отдельных гвардейского и гренадерских Корпусов», а другой – «главным священником армии и флотов».[15]

         Характерной особенностью данного этапа (1816 – 1899 гг.) стали практическое участие военно-морского духовенства в Крымской (1853 –1856 гг.), а также русско-турецкой (1877 – 1878 гг.) войнах. В ходе этих войн выросло значение священнослужителя; конкретизировались содержание, формы и методы духовно-нравственного, патриотического воспитания военнослужа- щих; порядок отправления духовных треб в боевых условиях; обустройство мобильных походных церквей; начала складываться мобилизационная работа по укомплектованию вновь создаваемых боевых частей священнослужителями; увековечение памяти воинов-героев и др. К началу 80-х годов XIX века в войсках уже сложилась система преподавания Закона Божиего, проведения по расписаниям богослужебных и внебогослужебных бесед.

        Третий этап ознаменовался изданием 12 июня 1890 года Положения «Об управлении церквами и духовенством военного и морского духовенства».[16] Согласно Положению все нижние чины и офицеры православного исповедания вверялись духовному надзору протопресвитера военного и морского духовенства, таким образом армейские и флотские духовные пастыри, с одной стороны, и гвардейские и гренадерские, с другой, «два родных брата, разлученные на малое время друг от друга, опять соединились вместе, в одну дружную семью под властью одного отца».[17] Положение 1890 года, несомненно, возбудило в среде церковных историков неподдельный интерес к переосмыслению феномена появления протопресвитерианства в Вооруженных Силах, а, следовательно, и нового объединения усилий военных пастырей в сфере духовно-нравственного воспитания личного состава.

        Анализируя изданное в 1890 году «Положение об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств» и прослеживая многолетнюю практику реформирования православного пастырского движения в армии и на флоте,  профессор Т.В. Барсов отмечает саму реализацию идеи вступления военного и морского клира в пресвитерский период своего существования. В этом новом качестве духовного управления Т.В. Барсов увидел торжество канонических правил вселенских и поместных соборов, признающих власть пресвитера «законною и действительною в пределах своей епархии «…», которая, обнимая все церкви и приходы в епархии, в равной мере простирается на клир и народ всякого звания».[18]

        Продолжая историографическую традицию освещения биографических данных об иерархах военного духовенства, начало которой было положено Н. Невзоровым, А. Боголюбов в работе «Очерки из истории управления военным и морским духовенством в биографиях главных священников его за время с 1800 по 1901 гг.» помимо сообщения новых исторических сведений, приводит серьезный анализ научной, пастырской и духовно-нравственной деятельности всех обер-священников и первого протопресвитера А.А. Желобовского.[19]

        Столетнему опыту управления военным и морским духовенством посвящена «Историческая записка об управлении военным и морским духовенством за минувшее столетие (1800 – 1900 гг.)» священника Лейб-Гвардии Конного полка Ф.М. Ласкеева, изданная в апреле 1900 года.[20] В записке дана достаточно полная характеристика деятельности армейских благочинных и флотских обер-иеромонахов, старших благочинных, полевых и корпусных обер-священников по духовно-нравственному воспитанию военнослужащих.

        Нами использован труд протоиерея Лейб-Гвардии Уланского полка Прохора Прокоповича,[21] в котором он подробно в 30 беседах (9 – на религиозную тему и 21 – вопросы воинской службы) дает духовные наставления молодым солдатам. Воинская служба – традиция «от предков наших, древних Славян».[22] Он обращается к воинам: «Приимите хлеб сей, слово Божие, с верою: Господь продолжит вам жизнь, благословит вас здоровьем, укрепит силы ваши, дарует вам ум и способности к удобнейшему прохождению служения вашего»,[23] и далее «Бог избирает воинов для защиты отечества от нападения иноплеменных врагов, чтобы каждый их соотечественник спокойно и безопасно пребывал в своем звании, в какое Бог определил кого, и занимался своим делом».[24]

        П. Прокопович в своих беседах говорит: о присяге, о ее происхождении и сущности; о том, как солдат должен почитать свой полк и всякую команду, к которой он причислен; о том, как солдат должен уважать полковые знамена и штандарты; о благочестии, храбрости, безкорыстности и великодушии.[25]

        Определенный интерес представляет «Напутственное слово законоучителя к воспитанникам 3-го выпуска Александровского военного училища» священника А. Иванцова-Платонова.[26] В напутственном слове он говорит: о любви и навыках молодых людей, окончивших военное училище, к знанию и труду; о важности того, чтобы полученные знания стали руководством в их жизни и деятельности; предупреждает о пагубности праздной жизни; о том, что нужно жить не только для себя, в противном случае пользы делу от них не будет; о необходимости быть восприимчивыми к добру и благородству; о желательности сохранить до старости детскую простоту и юношескую горячность чувств и стремлений. «Но по выходе из школы каждому нужно стараться о том, чтобы не давая охладеть в себе жару молодости, теоретическое школьное знание пополнить практическою опытностью, добрыя нравственныя понятия применить к жизни, прекрасныя, но неопределенныя и нетвердыя стремления молодости перевести в твердыя и глубокия жизненныя убеждения, и образовать в себе навык и уменье действовать всегда сообразно с своими убеждениями в разнообразных случаях и столкновениях жизни».[27]

        В дальнейшем, история некоторых сторон духовно-нравственного воспитания была изложена в публикациях «Назначение священнослужителей во флот в царствование Петра I», «Управление флотским духовенством и религиозно-нравственная жизнь на военных кораблях в царстврвание Петра I», «Материал для истории флотского духовенства при Петре I» протоиерея А. Смирнова.[28]

        В работах указанных авторов вопросы пастырского, религиозно-нравственного служения армейских и флотских священнослужителей в прямой постановке не ставились, нет четко выделенной периодизации религиозно-нравственной политики государства в русской армии. Таким образом, признавая несомненный вклад в историографию данной темы всех без исключения вышеупомянутых авторов, мы должны отметить односторонность их суждений и выводов.

        Восполнению, в некотором смысле, образовавшегося историографического пробела посвящен том 13 исторического очерка «Столетие Военного Министерства 1802 – 1902 гг.». Этот том полностью посвящен вопросу деятельности военного духовенства.[29] Принципиально важное значение имеют четвертая и пятая главы этого издания, посвященные проблеме упрочения материального положения армейских и флотских клириков, обновленной системе школьного образования для сирот военных и морских священно- и церковнослужителей. Впервые в исторической науке авторами очерка исследуются такие специфические формы и средства духовно-нравственного воспитания «христолюбивого воинства», как учреждение при военных церквах различного рода братств, певческих хоров, церковных библиотек, иконо-книжных лавок, возведение особого рода типовых военных храмов и других.

        Описанию подвигов четырех священнослужителей-кавалеров Георгиевского офицерского креста четвертой степени (Василия Васильковского, Иова Каминского, Иоанна Пятибокова, Иоанникия Савинова), а также упоминанию некоторых сведений о других священниках, «стяжавших себе славу на поле брани» и удостоенных различных наград, посвящены главы шестая и седьмая исторического очерка.

         Проблемы миссионерской деятельности военного духовенства нашли свое отражение в последней, восьмой главе очерка. Здесь же приведен целый ряд новых эпизодов о военных священниках, умерших при исполнении ими пастырских обязанностей во время эпидемии чумы.

        И все же, несмотря на исключительное богатство затрагиваемых аспектов из сферы военно-пастырских трудов армейского и флотского духовенства, 13-й том «Столетия Военного Министерства» вооружает исследователей лишь самыми общими подходами к постижению истории деятельности военного духовенства по духовно-нравственному и патриотическому воспитанию личного состава русской армии. По всей видимости, это объясняется некоторой «стесненностью» его авторов рамками справочного издания, к тому же имевшего сугубо помпезно-юбилейный оттенок. Впрочем, приведенная оценка ни в коей степени не посягает на первенство данного труда в историографическом массиве ранее опубликованного материала.

        Годы становления и последующего функционирования военно-духовного правления проходили как в мирных условиях, так и в условиях военных действий армии и флота. Не случайно, поэтому, что на протяжении 1885 – 1917 гг. в стране были изданы десятки работ, в которых рассматривались проблемы, связанные с войной и церковью, воинским «христолюбием», героизмом отдельных священнослужителей, особенностями проведения военно-духовной работы в условиях действующей армии. К этой группе трудов следует отнести работы В. Желиховской, И. Студитского, И. Быстрякова, В. Рыбакова и других.[30] Актуальность этих работ в современных условиях возрастает в связи с тем, что современная армия Российской Федерации принимает участие в вооруженных конфликтах на Кавказе и других регионах бывшего СССР. Сегодня они имеют не только познавательно-воспитательное, но и практическое значение.

         Отдельное место в дореволюционной историографии, посвященной исследованию духовно-нравственного воспитания в русской армии, занимают работы, в которых анализируется участие православного духовенства в годы русско-японской и первой мировой войн. Периоды 1904 – 1905 и 1914 – 1917 гг. характеризовались появлением особо проникновенных и выверенных требованиями обстановки ярких пастырских трудов, заключавших в себе помимо чисто богословских истин, немало ценных исторических фактов и практических советов и рекомендаций. К числу подобных произведений следует отнести работы Иннокентия (Борисова), архиепископа Херсонского; Антония (Храповицкого), митрополита Киевского и Галицкого;[31] протоиереев Г.И. Шавельского и И. Галахова.[32]

         Большую помощь в работе оказали труды святого праведного Иоанна Кронштадтского.[33] Отзывы современников о трудах, о его дневниковых записях свидетельствуют о том, что это прекрасное руководство «к духовной жизни для всех, кто стремится приблизить и свою личную жизнь к тому идеалу, к которому призывает читателей всероссийский пастырь апостольским заветом: «Подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4, 16)».[34] «Православно-догматическое Богословие» митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова), прославившегося своей многотомной «Историей Русской Церкви», можно считать одним из наиболее фундаментальных и глубоких трудов в истории русской богословской мысли, «до сих пор есть самая лучшая и самая полная система вероучения всего православного Востока, на котором вот уже в течение пятидесяти лет непрерывно воспитывается все духовное юношество нашего отечества. А его история Церкви представляет собою памятник не только научный, но и художественный, которому и доселе удивляются все лучшие историки. Ни один русский ученый, занимающийся в области православного Богословия, не может обойтись без богословских и церковно-исторических трудов митрополита Макария».[35]

         Интересными и очень актуальными являются труды Константина Петровича Побеносцева (1827 – 1907 гг.) в области права, богословия, истории христианского просвещения и воспитания.[36] Большевизм, находясь у власти, хотя и провозглашал на словах радикальный разрыв со всей предшествующей историей России, тем не менее в осуществлении реальной политики во многом являлся по необходимости преемником традиций российской государственности в решении общенациональных задач. Как отмечает американский исследователь Роберт Бирнс: «Идеи и деятельность Победоносцева представляют интерес и имеют значение для всех тех, кто стремится понять, что произошло в России в прошлом столетии (XIX в. – В.К.). Его взгляд на русское общество и на остальной мир, частью которого его страна была и остается, систематически отвергался и осуждался русскими, настроенными более либерально, и коммунистами. В самом деле, мало кто из ответственных людей в любом обществе поддержал бы или принял бы многие из его взглядов на политику. Тем не менее, те проблемы, с которыми имел дело Победоносцев, вовсе не исчезли, и внимательно читающий будет поражен преемственностью между некоторыми аспектами советской официальной политики и тем, что рекомендовал этот реакционный государственный деятель».[37] В работе «Идеалы неверия» он отмечает: «Древнее слово: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог», выступает ныне во всей своей силе. Правда его ясна как солнце, хотя ныне всеми «передовыми умами» овладело какое-то страстное желание обойтись без Бога, спрятать Его, упразднить Его. Люди, по мысли добродетельные и честные, те задают себе вопрос, как бы сделать конструкцию добродетели, чести и совести без Бога. Жалкие усилия!»[38] И продолжает: «Жалко читать, как журнальные критики рассуждают в вопросе школы, что без религии, конечно, нельзя, что религиозное обучение нужно, но все это без церкви и ее служителей. Говорили бы уже прямее и проще. Мы-де не отвергаем религиозного обучения, мы-де даже требуем его, мы не понимаем школы без него, только не хотим клерикализма. А под покровом этого термина разумеется церковь и церковность. Этот иезуитский прием изложения, усвоенный новыми апостолами народной школы, вводит в заблуждение многих читателей, не умеющих «различать дух» писания.

         Не знают эти добрые люди, что ныне и слово религия, как и многие другие слова, изменилось в своем значении, и под ним стали уже многие разуметь нечто такое, от чего, если бы распознал, отступил бы с ужасом человек, подлинно верующий в Бога. Не знают, что в наше время выдумана религия без Бога, и самое слово Бог в употреблении у так называемых людей науки получило особливое значение».[39]

        Он является видным теоретиком и практиком русского консерватизма, с именем которого связана целая историческая эпоха в социально-политической и духовной жизни России, один из самых уважаемых Ф.М. Достоевским людей, чьим мнением он высоко дорожил. Так, в частности, по словам Ф.М. Достоевского, он приходил к Победоносцеву «дух лечить», испрашивать «напутственное слово». В письме к К.П. Победоносцеву от 19 мая 1880 года он писал: «Мою речь о Пушкине я приготовил и как раз, в самом крайнем духе моих (наших, то есть, осмелюсь так выразиться) убеждений, а потому и жду, может быть, некоего поношения».[40] Автор «Курса гражданского права»,[41] который справедливо считался классическим исследованием действовавшего русского права, являясь первой самостоятельной и детальной работой такого рода в России. Им написана одна из первых монографий по истории крепостного права в России.

        Автор опирался на труды профессора Петра Васильевича Знаменского.[42] В своих научных трудах П.В. Знаменский использовал тогда еще новый метод научного исследования, основанный на мысли о том, что «история не является только биографией высоких лиц и рассказом о громких событиях». Он сумел отойти от голого позитивизма, то есть от простого описания наиболее значительных фактов из прошлой жизни, стремился увидеть внутреннюю связь событий и явлений. «Историк, - говорит о нем «Православная богословская энциклопедия», - восстанавливает прошлую жизнь общества и народа во всей совокупности составляющих его единиц, подмечая внутренние движущие идеи и господствующие течения этой жизни и соответственно этому подбирая и группируя факты».[43] А Феофан Прокопович поучал, что история даст возможность научиться делать полезное и избегать вредного, а для этого должна быть достоверной и беспристрастной.

         В трудах же профессора Санкт-Петербургской духовной академии- Василия Васильевича Болотова определяются обязанности историка, которые «сводятся к тому, чтобы а) собрать возможно полный ряд свидетельств о прошедшем, б) устранить то, что в собранном материале не имеет признаков достоверности, и в) целесообразно изложить достоверные сведения о прошедшем».[44] Уже из приведенного высказывания профессора вытекает – какое большое значение он придавал историографии и источникам в работе историков и отмечает, что «ученым настоящего времени приходится употреблять большие усилия, чтобы разобраться с источниками, указываемыми древними авторами, и отыскивать среди них первоисточники путем критического анализа. Вопрос о критике источников – это, можно сказать, вопрос XIX столетия, ибо никогда так много не сделано было по разработке его и в области гражданской и церковной истории, как именно в это время».[45] И сам в этом во многом преуспел. Ведь не случайно, что архимандрит Киприан (Керн) в своих воспоминаниях отмечал: «Болотов и Глубоковский раздавливали всем колоссальным грузом своей начитанности и владением научным методом…».[46] В работе, в силу своих скромных способностей, знаний и умений, автор стремился опираться на рекомендации В.В. Болотова историкам, проводящим исследовательскую работу, его методологию исследовательской деятельности и методы работы с историческими материалами. Все громадное научное наследство Василия Васильевича Болотова[47] является важнейшей историографической и источниковой базой для светских и церковных историков.

         Одна из лучших работ замечательного правоведа, специалиста в области права Российского государства заслуженного профессора Императорского Московского университета Алексея Степановича Павлова (1832 – 1898 гг.) – «Курс церковного права»[48] был издан впервые в 1902 году. И с тех пор ни разу не переиздавался. Этот труд представляет собой всесторонний анализ одной из интереснейших областей юридической науки – церковного права. На основе тщательно проработанных источников автор дает общее представление церковного права и обзор истории древней Вселенской церкви. Большое внимание уделено церковному правоведению России, в частности, проблеме управления военного духовенства.[49]

         Не менее важными для нашего исследования являются труды А.В. Карташова,[50] Г. Митрофанова,[51] В. Свешникова,[52] труды военных историков М.С. Лалаева,[53] Н.П. Глиноецкого,[54] А.В. Висковатова,[55] П.О. Бобровского,[56] С. А. Панчулидзева,[57] В.С. Трубецкого,[58] В.Д. Кузьмин-Караева,[59] Ю.Л. Шевченко,[60] а также и коллективные выпуски истории полков.[61]

        Военный министр генерал Куропаткин А.Н. (1898 – 1904 гг.) сделал много хорошего для развития русской армии, хотя будучи главнокомандующим русской армии в Маньчжурии, он не проявил себя как полководец в войне с Японией (1904 – 1905 гг.), за что подвергался критике современников и последующих исследователей этого великого противостояния. В то же время интересны взгляды самого А.Н. Куропаткина на прошлое и будущее русской армии, которые он изложил в своем труде «Задачи русской армии»,[62] написанном в 1910 году. В нем дается своеобразная трактовка исторических путей России и будущих задач русской армии, в том числе достаточно подробно рассматриваются меры по развитию духовных сил русского народа.[63] Автор отмечает: единство духовных сил армии и народа, а так же их зависимость друг от друга; духовные силы русского народа, в том числе и военнослужащих, будут тем прочнее, чем прочнее в нем сохранится вера в Бога; духовные силы наиболее полно проявляются в готовности к жертве за веру, царя и отечество: «Отнимите от человека веру и понятия о нравственности, и человек перестанет быть способен к жертве, к подвигу, перестанет быть способен к высшему выражению своих духовных сил – к пожертвованию собой за свои высокие идеалы – веру, царя, родину»;[64] развитие духовных сил понимается в поддержании и укреплении  религиозного чувства; духовные силы зависят от школы, деятельности священника, его личного примера и образованности; необходимость коренной реформы духовной школы: «Семинарии в городах – ошибка. Их место в монастырях. Изучение мертвых языков, начинаемое с городских, духовных училищ, составляет вредное увлечение Западом и Юго-Западом. Выбросив этот вредный балласт, можно будет сообщить священникам массу нужных им сведений, чтобы они могли лучше влиять на их паству.

        Будущие священники должны быть приучены в монастырях к тяжелому земледельческому труду, садоводству, огородничеству, пчеловодству.Вместо книжных надо больше практических знаний. Но выше всяких знаний должно быть поставлено их благочестие, твердость в вере, пример личной жизни».[65]

         О русско-японской войне 1904 – 1905 гг. написаны сотни книг, множество отдельных статей опубликовано и публикуется в периодической печати и сборниках. Но в ряду этих работ важное значение принадлежит отчету А.Н. Куропаткину, вышедшему в 1906 г. в четырех томах: первый посвящен сражению под Ляояном, второй – на реке Шахе, третий – под Мукденом и в четвертом – «Итоги войны».[66] Наиболее интересен последний, четвертый том, в котором автор (возглавлявший с февраля 1904 г. Маньчжурскую армию, а с октября того же года и до поражения под Мукденом в феврале 1905 г. – главнокомандующий Вооруженными силами России на Дальнем Востоке) признавал себя одним из главных виновников проигранной войны, но тем не менее стремился оправдать и себя и Военное министерство, которое он возглавлял в 1898 – 1904 гг. В связи с этим он приводит огромный фактический материал, который не только интересен, но и позволяет лучше разобраться в истории этого великого противостояния России и Японии на Дальнем Востоке в начале ХХ в. Одной из главных причин, приведших к проигрышу войны, автор называет низкое моральное состояние действующей армии, отсутствие военного воодушевления в войсках, недостаточное упорство в боях некоторых частей.[67] И справедливо отмечает: «Мы знаем, что во многих случаях мы были многочисленнее японцев, и все же не остались победителями. Объяснение такому явлению, однако, весьма просто: японцы, уступая нам в этих случаях материально, были сильнее нас морально. Вот эта сторона и заслуживает особого нашего внимания, ибо военная история учит, что во всех войнах противник более сильный морально и является победителем».[68] И только вера в Бога, преданность царю, любовь к отечеству дисциплинируют массу солдат в каждой войсковой части, создают одну семью и делают солдата храбрым и послушным.[69]

        Таким образом, рассматриваемые труды помогли нам воссоздать в определенной степени картину формирования и развития системы духовно-нравственного и патриотического воспитания военнослужащих русской армии, выявить ее как сильные, так и слабые стороны. Некоторые проблемы этой системы в данных работах не затрагивались вообще, либо раскрыты поверхностно. Авторы большей части трудов не стремились выйти за рамки описательного метода и изложения фактического материала. Духовенство, в том числе и военное, активно разрабатывало теоретические проблемы богословия и менее уделяло внимания исследованию вопросов духовно-нравственного и патриотического воспитания личного состава.

        Исторический опыт этого этапа, продолжавшегося до революции 1917 года, свидетельствует, что единство в управлении военным и морским духовенством – необходимое условие для успешного выполнения задач пастырского служения в полках и на кораблях. Данный этап характеризуется максимальным динамизмом и маневренностью в выборе наиболее приемлемого стиля работы военного и морского духовенства в специфических условиях войн ХХ века, на фоне преобразований и революционных потрясений 1905 года. Кульминаци- онным пунктом данного этапа стал I съезд военного и морского духовенства (1 – 10 июля 1914 года). Разработанный усилиями военных пастырей новый проект «Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств»[70] можно считать апофеозом исторического развития православного военно-духовного управления сферой духовно-нравственного воспитания в армии и на флоте императорской России. Завершающим пунктом нашей исследовательской работы стали известные события Октября 1917 года, логическим продолжением которых (в области государственно-церковных отношений) стал «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви». Гонения на Русскую православную церковь были возведены большевиками в ранг государственной официальной политики.

         Исследования, посвященные духовно-нравственному и патриотическому воспитанию воинов, в советский период проводились преимущественно с антирелигиозных и антицерковных позиций. Первые работы, появившиеся в этот период, несли «партийно-заказное» начало. В основном это были богоборческие работы обзорного характера. Вышедшие в свет под эгидой Центрального Совета или союза безбожников СССР работы Б.П. Кандидова и В.О. Василенко предназначались для нейтрализации, а в некотором смысле и для осмеяния ранее накопленного многовекового опыта духовно-нравственного и патриотического воспитания воинов русской армии.[71]

         Московская Патриархия, наоборот, стремится показать истинную роль Русской Православной Церкви в жизни народа в самое тяжелое для него время и в 1943 году издает сборник церковных документов.[72] Активную научную деятельность в 30-е годы продолжает вести И.Д. Андреев,[73] работавший в 1924 году архивистом 2 отделения IV секции Главархива, в 1925 – 1927 гг. – профессор Высших богословских курсов в Ленинграде по кафедре апологетики. 9 октяюря 1926 г. он прочитал актовую речь «Христос как миф по взгляду современной библейской критики». Среди сослуживцев по курсам сделал доклад «Проблема исторического существования Христа», рецензировал магистерские диссертации протоиереев М. Митроцкого и Н. Чепурина, кандидатское сочинение монаха Дамианы (Соболевой). Но главные труды, все же, написаны им в дореволюционный период.[74]

         В конце 50-х – середине 70-х гг. в области атеистической пропаганды появляются работы Д.И. Сидорова, Г.А. Суглобова, Г.И. Эзрина, А.С. Власенко, а также выходит целая серия книг и брошюр по заказам политуправлений военных округов и видов Вооруженных Сил СССР.[75] Все эти труды прочно наследовали традицию атеистического восприятия духовно-нравственного и патриотического воспитания воинов России, ведущую свое начало с 1920-х – 1930-х годов в отечественной историографии.

        Собранием антиклерикальных выступлений народных масс, сводом различных сюжетов откровенной вражды воинских чинов к духовному сословию стали «Критические очерки» российских церковно-государственных отношений (IX в. - 1917 г.) под редакцией Н.А. Смирнова, вышедшие в свет в 1967 году. Указанное издание однозначно отождествляло Русскую Православную Церковь с «одним из наиболее организованных отрядов контрреволюции», видело в главенствующей отечественной конфессии «носительницу антинаучной и реакционной идеологии», окружающую ореолом «божественной благодати самодержавный строй».[76] К сожалению, указанные авторы не смогли (в том числе и по цензурным соображениям) преодолеть идеологические барьеры советских догм по отношению к церковно-армейской проблематике, а их выводы относительно роли и влияния Русской Православной Церкви на духовно-нравственное и патриотическое воспитание военнослужащих изначально были предопределены атеистическими установками официальных властей.

        В 80-е годы картина исследовательского интереса к церковно-армейской теме каких-либо новшеств не претерпела. Г.А. Суглобов в своих «вопросах и ответах» по-прежнему говорит о вреде религии, К.А. Паюсов в работе «Разум против религии. Вопросы атеистического воспитания советских воинов» противопоставлял религию и разум, а М.А. Ковальский в книге «Империализм. Религия. Церковь» многие церковно-военные вопросы отождествлял с общепринятым в те годы взглядом на «хищный» облик империализма.[77]

        В 90-е годы историография характеризуется идеями идейного плюрализма, общечеловеческих ценностей, духовного возрождения России и патриотизма. Уходит в прошлое целая эпоха. Это оказало глубокое влияние на гуманитарную науку, органически включенную в жизнь современного общества. И в этой ситуации наша задача состоит в том, чтобы способствовать разработке и внедрении таких технологий вовлечения человека в мир культуры, которые, способствуя сохранению и дальнейшему развитию национально-культурных традиций и национального менталитета, формировали бы у него избирательное отношение к информации, научили отличать подлинное искусство от его подделок, помогли воспринимать реальные ценности религиозной и общечело- веческой культуры.[78]

         Начиная с 90-х годов появляется много новых интересных работ, посвященных деятельности военного духовенства в русской армии, духовно-нравственному и патриотическому воспитанию военнослужащих, что, в свою очередь, было обусловлено снятием ранее существовавших иделогических запретов. В этот период появляется большое количество специальных публикаций, среди которых следует отметить работы С.Л. Фирсова и Т.Г. Фруменковой. Заметным явлением в современной историографии является монография С.Л. Фирсова «Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России».[79] Становление военно-духовного ведомства неизбежно сопровождалось совершенствованием системы материального обеспечения священно- и церковнослужителей русской армии. Это положение отмечается в другой работе С.Л. Фирсова «Военное духовенство России. К вопросу о материальном положении священно- и церковнослужителей русской армии и флота последней четверти XIX - начала XX столетия».[80] Важен и вывод, к которому автор приходит, исследуя указанный исторический факт: улучшение материального положения военного духовенства во многом способствовало притоку в его ряды деятельных, инициативных священников, которые, разделяя с армией ее тяготы и заботы, вместе с тем могли не мучиться мыслью о добывании «хлеба насущного», омрачавшей существование абсолютного большинства сельских пастырей. Мы должны отметить, что с  приходом в армию выпускников духовных академий значительно повысилась эффективность духовно-нравственного и патриотического воспитания личного состава армии, поднялся и авторитет военного духовенства в целом.

        Тема подвижничества православного духовенства в годы Крымской войны исследуется в работе Т.Г. Фруменковой «Православное духовенство в годы Крымской войны».[81] Автор, используя архивы, вводит в научный оборот отдельные малоизвестные страницы из жизни не только армейских священников и флотских иеромонахов, но и приходского духовенства. В результате ей удалось воссоздать атмосферу превращения страны в единый духовно-боевой лагерь, в котором православному сословию отводилось одно из решающих мест.

         К середине 90-х годов изучение многих аспектов российской политической истории, особенно вопросов, отражающих взаимосвязь православия и различных государственных институтов, пошло более быстрыми темпами. Однако отечественные («светские») историки, как правило, обращались и обращаются к общим вопросам церковно-государственных отношений. Что касается исследования «военной грани» этой большой проблемы, то здесь по-прежнему налицо «дифицит внимания». Исключение составляет вышедшая в 1995 году работа В.В. Титко «Прогрессивная печать России в военно-патриотическом воспитании войск русской армии (1880 – 1917 гг.)»,[82] изучавшего роль прогрессивной печати России в военно-патриотическом воспитании личного состава русской армии и остановившегося при этом на некоторых вопросах организации духовно-нравственного воспитания.

        Проблематика духовно-нравственного и патриотического воспитания в русской армии и на флоте в 1990-е годы представлена довольно обширным циклом публикаций и статей. Отдельные, наиболее значимые подвиги православных пастырей на полях сражений в Отечественную войну 1812 года нашли свое отражение в публикации А Смирнова «С крестом в руке впереди полка».[83] Тему подвига военных пастырей и роли православия в России и Вооруженных Силах развивает доктор исторических наук О.В. Золотарев в своей книге «Христолюбивое воинство русское».[84] Автор справедливо отмечает, что в армейской среде, как и во всем обществе, возникла необходимость обретения новых источников духовных и нравственных сил, которые способствовали бы укреплению национального самосознания и единства армии и народа, возрождению и сохранению преемственности в традициях Российского государства и его войска. Очевидно, что значительная часть людей находит эти источники в вере, в христианстве, символом и оплотом которого десять веков назад стала Русская Православная Церковь – ныне одна из крупнейших религиозных организаций в христианском мире. Бесспорным становится факт возрастания ее влияния на все сферы жизни нашего общества, включая военную.

         Показательно и то, что сегодня тему духовно-нравственного воспитания в армии и на флоте в основном разрабатывают военные ученые. Так, определенный вклад в дальнейшее изучение отдельных сторон деятельности военного и морского духовенства, а также истории возникновения и совершенствования структуры управления военно-духовной сферой Вооруженных Сил России внесли работы М. Гуськова и М. Ивашко «Православие и российская армия. Очерки истории военного духовенства», Л. Бублика и И. Калашникова «Религия и армия: военно-исторический обзор».[85] Будучи небольшими по объему, эти работы составили заметную веху на пути постижения многогранного опыта деятельности православного военного духовенства.

         Практическому опыту работы военного духовенства, многочисленным эпизодам героизма полковых священников в разных войнах посвящены публикации А. Сенина «Армейское духовенство России в первую мировую войну», П. Лаврука «Пастыри – георгиевские кавалеры», С. Карчевского «Церковь и армия», Н. Чепурнова, А. Сергеева и других.[86]

         Истории формирования и развития духовной культуры личного состава посвящены исследования А. Усова «Плавучий храм, бывший «Пират»[87] и И.Ф. Цветкова «Храм Спаса на водах – памятник русским морякам: история создания и гибели».[88] В своих работах авторы представляют достаточно исчерпывающий исторический материал относительно организации духовно-нравственного и патриотического воспитания личного состава флота. Существенный интерес представляют приведенные авторами некоторые справочные данные о захоронениях императоров и великих князей, имевших военные чины, известных военных моряков на кладбищах Санкт-Петербурга, а также названия некоторых кораблей российского флота, присвоенных им во имя святых апостолов, пророков и православных святых-великомучеников. В книге Е.Н. Корчагина «Историко-патриотическое воспитание средствами музейной деятельности» приведена справка, в которой приведены данные за всю трехсотлетнюю историю Российского флота, со времен Петра I, 372 кораблей, с честью носивших имена православных святых.[89] Автор рассуждает о значении культовых сооружений как формы материального воплощения исторической памяти, о том, что многие из православных храмов Санкт-Петербурга связаны с различными знаменательными событиями не только города, но и всей России, и в этом смысле они запечетлевают преемственность поколений и непрерывность культурно-исторического процесса.[90]

         Большой интерес представляет исследование С.Ю. Чимарова «Русская Православная Церковь и Вооруженные Силы России в 1800 – 1917 гг.».[91] В нем впервые в отечественной и зарубежной историографии произведен комплексный анализ формирования и особенностей религиозно-нравственного воспитания личного состава армии и флота в XIX - начале XX вв. Автор рассматривает вопросы подготовки священнослужителей для отправления христианских треб и нравственного окормления паствы в условиях армии и флота, посредством учреждения специальной армейской семинарии. Выделены и обоснованы основные этапы процесса формирования системы религиозно-нравственного воспитания военнослужащих. С.Ю. Чимаров продолжил впервые начатое им изучение темы складывания взаимоотношений командного состава армии и флота с духовными наставниками воинских чинов. Исследование этого вопроса позволило вскрыть далеко не безоблачный характер отношения воинских властей к православным пастырям, а также выяснить наличие серьезных изъянов в организации нравственного воспитания воинов и некоторую отстраненность целого ряда ключевых воинских фигур от личного участия в процессе духовного закаливания личного состава армии и флота.

         В работе впервые поставлены и изучены проблемы проявления христиан- ского сектанства в армии и на флоте и борьбы с ним; духовно-охранительной миссионерско-проповеднической деятельности военного и морского духовен- ства на противосектантском поприще; роли окружных, гарнизонных, армейских и флотских братских собраний военных и морских клириков в формировании концепции воспитательной работы в Вооруженных Силах страны. Однако в одной работе исследовать все стороны многогранной деятельности военного духовенства не представляется возможным. Поэтому за пределами исследо- вания остались вопросы деятельности полкового храма – храма русской воин- ской доблести, полковой походной церкви, деятельность церковных хоров, деятельность духовенства по созданию воинских захоронений и другие.

         Многогранная история Вооруженных Сил России оставила своим потомкам ранее недоступный нам пласт военной мысли русского зарубежья.[92] В зарубежной литературе имеется ряд исследований, в которых отражен процесс формирования и развития системы духовно-нравственного и патриотического воспитания военнослужащих русской армии. Эти труды явились новым этапом в русскоязычной зарубежной историографии данной темы, которая и в настоящее время еще далека от своего глубокого изучения, хотя уже многое делается в этом направлении.[93] Сегодня крайне актуален взгляд изгнанников на создание в России малой, профессиональной армии, построенной на принципах отбора и качества. Служить в ней должны люди исключительно достойные, здоровые, закаленные, а не «горе-воины». Только это позволит относительно малыми силами решать важные государственные задачи. В их работах отражено понимание профессиональной «малой армии» и подчеркивается, что только в качественной армии, относительно небольшой численности, можно будет гармонически сочетать дух и материю, возродить военное искусство и наиболее приемлемую для нас «творческую войну». «Профессиональная армия – это хорошо закаленный клинок… Профессиональная армия, как никакая другая может осуществить гармонию в военном искусстве, ибо она равно способна к маневру, огню и удару. Путем отбора профессиональная армия может быть составлена из людей, одаренных силою духа, энергией, удалью; путем длительного воспитания в профессиональной армии качества эти могут быть развиты до высокой степени, и они могут быть дополнены величайшей из военных добродетелей - готовностью к самопожертвованию. Возможность накопления этих духовных богатств делает профессиональную армию идеалом армии».[94] Этой точки зрения придерживались многие представители белой эмиграции, но прежде всего: А. Геруа,[95] Е. Месснер,[96] Б. Штейфон,[97] А. Керсновский,[98] В. Флуг[99] и другие.

        Крупнейший военный и политический деятель России начала ХХ века Антон Иванович Деникин (1872 – 1947 гг.) прославился своим литературным дарованием. В 1898 году дебютировал рассказом из жизни родной артиллерийской бригады в «первом частном военном издании в России» – журнале «Разведчик». Это были остропублистические, нередко фельетонные произведе- ния, публиковавшиеся под рубрикой «Армейские заметки». С этого времени и до 1904 года в «Варшавском Дневнике» также выходили его рассказы и статьи военно-политического содержания. Когда весной 1920 года А.И. Деникин в Крыму сдал командование Белой армией генералу барону П.Н. Врангелю, он отправился через Турцию в Англию, где решил приступить к созданию «Очерков Русской Смуты» – огромного документального исследования, вылив- шегося впоследствии в пять томов. В октябре 1921 года в эмигрантском парижском издательстве опубликовали первый том очерков «Крушение власти и армии», второй их том «Борьба генерала Корнилова» вышел в ноябре 1922 года снова в Париже, в Берлине изданы: в марте 1924 года - третий том «Белое движение и борьба Добровольческой армии», в сентябре 1925 года - четвертый том «Вооруженные силы Юга России», пятый том вышел в свет в октябре 1926 года. Всесторонне и досконально анализирующие русскую революцию и Гражданскую войну, «Очерки Русской Смуты», написанные на основе документов архива императорской Ставки, журналов Особого совещания, подлинников приказов главкома, переписки с иностранными державами, информации о новых государствах на окраинах бывшей империи и других важнейших бумагах из его бывшего штаба, являются публицистической, военной, социологической, бытовой и портретной панорамой этого периода истории России, показанной с позиции белого Главкома.

         Не случайно в двухтомнике «Русская военная эмиграция 20 – 40-х годов»[100] из «отечественной историографии» особо выделен труд А.И. Деникина. Здесь «Очерки Русской Смуты» ставятся на первое место в шестерке серьезных, заслуживающих внимания работ, опубликованных за прошедшие почти 80 лет за границей.[101]

         В Париже в 1928 году появляется его новая книга «Офицеры», в период с 1929 по 1931 год там же в двух томах выходит книга «Старая армия», в которых изображались судьбы русского офицерства. В 1932 году А.И. Деникин, никогда не принимавший участия ни в каких русско-эмигрантских дискуссиях, начинает читать публичные лекции, которые сразу же превращались в брошюры: «Русский вопрос на Дальнем Востоке»,[102] «Брест-Литовск»,[103] «Кто спас Советскую власть от гибели ?»,[104] «Мировые события и русский вопрос».[105]

         Летом 1939 года, живя в деревушке Монтэй-о-Виконт на юге Франции, А.И. Деникин приступил к написанию своей последней книги «Моя жизнь», которая потом сменит название на «Путь русского офицера». Работу над этой книгой Антон Иванович не прекращал до самой кончины. Книга впервые увидела свет в нью-йоркском издательстве имени А.П. Чехова в 1953 году, а в России напечатана лишь в 1990 году.

         Духовный облик воина, отношение к национальной и религиозной принадлежности в офицерской среде, доминанта православия в организации духовно-нравственного воспитания в армии: этим и другим аспектам посвящены книги названных и не названных авторов, оказавшихся в результате революционных катаклизмов за пределами своей Отчизны, но сохранивших любовь к прежней России и ее Вооруженным Силам.[106] Работы были сохранены в библиотеке американо-русского культурно-просветительного и благотвори- тельного общества «Родина» (США, Нью-Джерси), часть их была возвращена в 1990 – 1999 гг. в Россию и передана безвозмездно на вечное хранение в Центральный музей Вооруженных Сил.

         Особого внимания в среде эмигрантской мысли русского зарубежья заслуживает коллективная работа последователей Н.Н. Головина – сотрудников Южно-Американского отдела Института по исследованию проблем войны и мира Е. Месснера, С. Вакара, Ф. Вербицкого «Российские офицеры» (1959 г.). Данный труд представляет собой весьма добротный историко-социологический очерк, составленный на основе анкетирования представителей русской военной эмиграции «первой волны» и раскрывающей духовный облик армейских офицеров и степень их религиозности. Воспринимая полкового священника лишь в качестве требоотправителя и не отрицая некоторого насмешливого отношения господ офицеров к полковому духовному лицу, выпускник Белградских высших военно-научных курсов имени генерала Н.Н. Головина – ротмистр Е.А. Шелль, основываясь на своем прежнем опыте армейской службы, не отрицал того обстоятельства, что «в боевой обстановке православные воинские чины вдруг вспоминали, что полковой священник – прежде всего духовник офицеров и солдат».[107]

         Определенный интерес имеют рассуждения Н.П. Рклицкого,[108] писавшего об осознании значимости православия в русском историческом процессе на пути национального возрождения государства. Автор прошел большой жизненный путь от поручика Добровольческой армии в годы гражданской войны до клирика, архиепископа Вашингтонского и Флоридского Русской Православной Церкви за рубежом. Однако, подробно останавливаясь в работе «Православное содержание» на описании основных этапов истории православного движения и роли духовенства в нравственном воспитании воинов, Н.П. Рклицкий (Никон), по сути, манкирует явно идеализированным и привлекательным для своего понимания образом самодержавия России, что нельзя считать очевидным достоинством его работы.

         Проблема изучения «нервного центра истории взаимоотношений» госу- дарства и церкви с их воздействием на все стороны церковной жизни получила свое дальнейшее развитие в фундаментальном труде «История Русской Церкви» другого исследователя русского происхождения Игоря Смолича. Рассматривая непосредственно вопросы церковно-армейской тематики в книге восьмой указанного труда, доктор богословия И.К. Смолич военному клиру посвящает лишь беглый исторический экскурс, оставляя, таким образом, современному читателю право только на тезисное восприятие весьма объемного исторического материала из продолжительной эпохи функционирования православного военного и морского ведомств.

        Большой интерес представляют труды видных ученых и богословов русского зарубежья: П.Е. Ковалевского[109] «Зарубежная Россия. История и культурно-просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920 – 1970 гг.)»;[110] собрание сочинений в двух томах архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Шаховского),[111] в центре которых стоит человек и его личные отношения с Богом. Владыка Иоанн на примерах биографий многих людей, в том числе: М.В. Ломоносова, А.В. Суворова, М.И. Кутузова, Н.И. Пирогова и других, показывает, как зарождается вера, что она есть и что она несет каждому человеку, коллективу (в т.ч. воинскому) и всему обществу. Однотомник «Избранное»[112] архиепископа Иоанна Сан-Францисского включает основные богословские и проповеднические тексты, автобиографические материалы.

         Исследуя данную тему автор опирался на труды И.А. Ильина,[113] творчество которого огромно. Оно насчитывает несколько десятков книг, около тысячи статей, выступлений, лекций, огромное количество интереснейших писем, заметок, ценных воспоминаний и значительное число архивных документов, включая судебные и следственные дела ВЧК – ОГПУ – КГБ, запросы гестапо и закрытые архивы ЦРУ. В издательстве «Русская книга» выходит многотомное собрание сочинений И.А. Ильина, которое может насчитывать более 35 томов. В Книгу Ивана Александровича Ильина «О воспитании национальной элиты»,[114] собраны работы, касающиеся одной из насущнейших проблем нашей страны – воспитания ведущего национального слоя России, в состав которого, естественно, входят и военнослужащие Российской армии и флота. И вполне актуальной является идея «самопочинного служения Родине, как сосуду духа Божия, служения вдохновенного, непосягающего; служения общему делу во имя Божие»[115].

         Для правильного понимания истории русской церкви, ее традиций, канонических норм и понимания сути, содержания деятельности военного духовенства в русской армии, послужили работы выдающегося русского ученого, историка, богослова, церковного и общественного деятеля А.В. Карташова: «Очерки по истории русской церкви»,[116] «Вселенские соборы»,[117] а так же статьи и выступления собранные в книге «Церковь. История. Россия»,[118] первоначально опубликованные в различных периодических изданиях и сборниках или выходившие отдельно. Все они посвящены актуальным проблемам церковной жизни и богословской науки ХХ столетия.[119]

         Путь Русской православной церкви в период с 1900 по 1927 годы по трагичности и, одновременно, подвигу истинной верности и самоотвержения, сравним разве что с древнейшими временами христианства. Труд протоиерея Георгия Митрофанова,[120] преподавателя Санкт-Петербургских духовных школ, члена Синодальной Комиссии по канонизации, посвящен истории Русской православной церкви этого трудного периода. Активное использование архивного материала, глубокое проникновение в логику исторических событий делают эту книгу полезной для исследователей. Опыт церкви накапливался веками и исторический путь ее – это путь «преображения и освящения жизни христиан, кающихся грешников, привносящих в исторический лик и образ Церкви особенности, обусловленные не только историческим и культурным контекстом, но и греховностью человеческой природы».[121]  Исследователь всегда стоит перед опасностью «преувеличения исторической относительности и человеческой греховности, оно может слишком подчеркивать чисто человеческий характер церковного бытия. В работе церковного историка нет ничего более сложного, чем выявить истину богочеловеческой природы Церкви, выявить во всех треволнениях церковной истории вечное и неизменное, связанное с божественной и надмирной основой церковного бытия. Но, с другой стороны, существует не меньшая опасность освятить исторически преходящее в жизни Церкви. Исторический подход должен быть источником постоянной критической оценки как церковного прошлого, так и настоящего».[122] В этом, как нам представляется, во многом способствуют труды указанных авторов.

         Церковная история, как и археология, есть наука об исторических формах Священного Предания. Поскольку история Церкви изучает формы ее бытия, а не саму сущность, то она, по нашему мнению, вправе критически подходить к объекту своего изучения, не затрагивая святости Предания.

1.2. Источниковая база исследования

         Предшествующая историография опиралась на комплекс источников, использованный в работе, раскрывающий состояние, историю формирования и развития системы духовно-нравственного воспитания военнослужащих в русской армии, и включает достаточно многочисленные, разнообразные по своему характеру, содержанию и значимости как опубликованные, так и неопубликованные документы.

         В материалах Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, проходившего в Москве с 13 по 16 августа 2000 года, отмечается: «Сегодня требуется серьезное развитие церковной истории, основой которого должно стать развитие источниковедения в области документальных памятников по истории Церкви, для чего необходима активная рецепция того опыта, который был накоплен исторической наукой за уходящее столетие».[123] В работе предавалось большое внимание проблеме достоверности используемых источников и вопросу соотнесения этих источников с церковным Преданием.

         В целом весь комплекс источников представляется целесообразным разделить на шесть групп. Характеризуя каждую из них, необходимо сказать следующее. Первую группу источников, использованных в работе, составляют законодательные акты. К ним, прежде всего, относятся «Собрание первого с 1649 г. по 12 декабря 1830 г.»[124] и «Собрание второго с 12 декабря 1825 года»  Полного собрания законов Российской империи (ПСЗ), так как они являются фактически одними из немногих источников, где собраны правовые акты, отражавшие почти все основные этапы воспитательной деятельности по формированию и развитию системы духовно-нравственного воспитания военнослужащих.

         На основе работы, проделанной над первым собранием ПСЗ был создан Свод Законов Российской империи – систематизированный кодекс правовых норм действующего законодательства, который нами был также использован. В Своде собраны законы, принципиально значимые для правового регулирования военного строительства, в том числе и правовое регулирование деятельности военного духовенства Русской Православной Церкви и основных религиозных конфессий Российской империи в Вооруженных Силах.[125]

         Два знаменитых памятника военного законодательства – Воинские Артикулы 1715 года и Воинский Устав 1716 года,[126] как особые законодательные акты, в которых нашли свое воплощение основные военно-правовые нормы. Оба документа были составлены на основе нормативной базы развитых европейских государств. Однако их появление не было результатом единовременного копирования чужого опыта. Материалы собирались на протяжении полутора десятков лет, и большинство из них оказались хорошо проверенными практикой отечественного военного строительства.

         Петр I всю жизнь интересовался историей. Он предпринял ряд мер, положивших начало государственному собиранию исторических материалов. Еще в 1703 г. он высказал мысль о печатании русских летописей,[127] в 1709 г. велел отыскать в монастырях жалованные грамоты великих князей до царствования Ивана IV и осмотреть, какие у них печати. Тогда же приказал напечатать переводные книги о Троянской войне, об Александре Македонском; в 1716 г. приказал снять копию с Радзивилловской (Кенигсбергской) летописи с большим количеством иллюстраций. По приказу Петра I были напечатаны известные переводные исторические работы, в том числе «Введение в историю» немецкого правоведа и историка С. Пуффендорфа. Переводчик рязанский епископ Гавриил Бужинский писал в предисловии к книге С. Пуффендорфа,ссылаясь на Цицерона, что история есть «жизни учительница», что история состоит из поучительных примеров. Эти мысли получили твердую и широкую поддержку государства и церковных деятелей.

         Для исследуемой темы особый интерес представляет «Присяга или обещание всякаго воинскаго чина людям»,[128] а так же артикулы 1, 10 – 12, 105, 122, 137 и другие, в которых изложен принцип служения не только царю, а и государству, отечеству, а так же принципы духовно-нравственного воспитания военнослужащих. «Хотя всем обще и каждому христианину без изъятия надлежит, христианско и честно жить, и не в лицемерном страсе Божии содержать себя…».[129] В Воинском Уставе определен порядок, время отправления всеми офицерами и солдатами «В лагерях и на караулах, везде должны суть трижды молиться. Дважды по пробитии тапты и побудки, (которые краткие молитвы надлежит тайно говорить каждому про себя, и для того надлежит каждому Офицеру солдат учить; а ежели безграмотные, кто всех выучить не может, то хотя одно Отче наш, что конечно надлежит уметь). В третиеж в 9-м часу полуднем должен священник литургию отправлять при каждом полку».[130]

         При работе над книгой использовались последующие законоположения, регламентирующие жизнедеятельность армии с точки зрения развития идей 1715, 1716 и 1720 годов: Устав внутренней службы, Устав гарнизонной службы и другие.[131]

         В 1720 году последовал указ о том, чтобы «во всех монастырях и епархиях и соборах прежние жалованные грамоты и другие куриозные письма оригинальные, такожде и исторические рукописные и печатные книги пересмотреть, переписать» и прислать их в Сенат.[132] Поскольку указ 1720 г. губернаторами и вице-губернаторами, по всей видимости, не исполнялся, в 1722 году был издан новый указ о том, чтобы все древние летописи и документы не копировались на местах, а присылались в подлиннике в Синод, где с них будут сняты копии.[133] Перелагая с Сената на Синод важное дело сохранения исторических материалов, Петр I имел в виду как сравнительно большую подготовленность представителей Русской Православной Церкви к подобной работе, так и желание несколько сгладить впечатление от официального упразднения патриаршества в 1721 году возложением на Синод столь важного государственного поручения.

         Основной массив источников, использованных в процессе работы над книгой, составляют в большинстве своем впервые вводимые в научный оборот неопубликованные документы из фондов государственных архивов. Изучено более 400 дел. Важную роль в ходе исследования сыграли материалы фондов Российского государственного исторического архива (РГИА), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Главное собрание материалов по истории военного духовенства находится в Российском государственном историческом архиве. Изучены, проанализированы и введены в научный оборот документы семи фондов: 796 – канцелярии Святейшего Синода, 797 - канцелярии обер-прокурора Синода, 806 - канцелярии протопресвитера военного и морского духовенства, 821 – департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, 1276 – Совета Министров, 1278 – Государственной Думы, 1290 – центрального статистического комитета Министерства внутренних дел. Архив Св. Синода был учрежден в 1721 году. Первоначально на некоторых документах ставилась отметка «отправить в архив». В 1738 году архив был выделен в особую часть канцелярии Св. Синода и передан в ведение архивариуса. Из-за огромного количества дел, поступающих в архив, и отсутствия штатов, он превращается вскоре в склад для бумаг. В следующем, 1739 году, вводится должность начальника архива, и ему придается помощник. Деятельность архива приобретает определенный порядок, дела за предыдущие годы начинают разбираться.[134] В 1746 году проводится первая ревизия архива. С 1777 года ревизии проводились каждые два года. Для приведения в порядок дел в архиве неоднократно создавались комиссии (1800, 1807, 1829 – 1833 гг.). Но только комиссия во главе с академиками А.Ф. Бычковым и А.И. Соболевским, назначенная в 1865 году, смогла дела канцелярии Св. Синода по 1870 год разобрать, распределить по годам и описать. В пределах каждого года была дана валовая нумерация. К описям, составленным рукописным способом, были приложены алфавитные и тематические указатели (составленные с ошибками). В работе участвовало много писарей, часто с плохим почерком. При разработке и описании дел Комиссия нарушила делопроизводственный принцип.[135] Дела повытий канцелярии Св. Синода были распределены в хронологическом порядке в одной описи. В действительности каждое из повытий вело дела нескольких епархий. Из делопроизводства Св. Синода можно выявить особенности работы этого учреждения в каждый определенный период, изменения правительственной политики по отношению к Русской Православной Церкви, Вооруженным Силам России. Сведения можно получить не только из самого содержания дел, но и из описей.

         Достаточно полное представление о том, что представлял собой архив в 60-е годы XIX века, видно из рапорта И. Данилевского от 31 марта 1859 года, находящегося в собрании Санкт-Петербургской духовной академии.[136] Из рапорта следует, что архив Св. Синода вмещал в своем составе не только дела, подлежащие собственно ведению Св. Синода, но и дела разных управлений. Общее число дел и книг архива доходило до 150.000. Оно пополнялось «еще другим немаловажным количеством 50.000 дел, из коих состоит Архив Духовно – Учебного Управления при Св. Синоде».[137] Все дела и акты, книги и другие предметы архива хранились в четырех комнатах, в очень стесненных условиях. Документы сосредоточены в трех главных отделениях. Первое отделение вмещало дела собственно Управления Св. Синода с 1721 по 1850 гг. В состав этого отделения вошли: 1. Дела: а) Святейшего Синода; б) Протоколы Св. Синода; в) Журналы Св. Синода; г) Ведения Правительствующего Сената; д) Копии с Величайших повелений и Указов. 2. Дела обер-прокурорские. 3. Дела казначейские. 4. Дела типографские. 5. Дела комитетские. 6. Дела Комиссии о церковных имениях. 7. Дела Библейского общества. Второе отделение включало в себя: 1. Копии с Ведений Правительствующего Сената. 2. Дела хозяйственного управления при Св. Синоде. 3. Дела бывшего управления Греко-Униатской Церкви. Третье отделение содержало в себе: 1. Общие реестры и частные описи делам Св. Синода. 2. Разным управлениям и учреждениям при Св. Синоде. 3. Дела работ Синодального архива.[138] Кроме того, в архиве имелись: 1. Присланные из Секретной Экспедиции в значительном количестве для хранения в архиве иконы, книги, рукописи и другие вещи, отобранные Министерством Внутренних Дел у раскольников. Они выдавались по требованиям этой Экспедиции для отсылки, по определениям Синода, через хозяйственное управление в церкви единоверческие. 2. В следствии отношения той же Секретной Экспедиции от 12 июня 1858 г. за № 720 был составлен из дел архива реестр секретным постановлениям о раскольниках. Дел с этими постановлениями в архиве собралось более 300.[139]

        При учреждении Св. Синода Петром I при обер-прокуроре не предусматривалось особой канцелярии. Дела обер-прокурора велись первоначально в самой канцелярии Св. Синода (25.01.1721 – 01.02.1918 гг.), которая готовила дела к рассмотрению, оформляла журналы заседаний Синода и указы Синода, собирала сведения о состоянии епархий, монастырей, приходов, церковных миссий и духовных учебных заведений. До 1.03.1839 г. Канцелярия Синода состояла из обер-секретарей (2 – 3), секретарей (старших и младших) и их помощников, с 1.03.1839 г. ее возглавлял управляющий.[140]  До 1 августа 1836 года разделение дел между канцелярией Св. Синода и обер-прокурорской частью не было определено. Обер-прокурор забирал в свое ведение те дела, которые считал нужным. При Анне Иоанновне должность прокурора (должность обер-прокурора к тому времени была переименована) Св. Синода упраздняется (1730 – 1741 гг.) и только с воцарением Елизаветы Петровны первым обер-прокурором становится князь Я.П. Шаховской (с 31.12.1741 по 29.03.1753 гг.). 1 августа 1836 г. для ведения дел, находящихся в компетенции обер-прокурора, официально учреждается канцелярия. Ей предшествовало Отделение по делам греко-российского исповедания, учрежденное 24.10.1817 г. в составе Департамента духовных дел Министерства духовных дел и народного просвещения, оставленное с 28.08.1824 г. под названием Отделения духовных дел греко-русского исповедания в непосредственном ведении обер-прокурора и присоединенное 01.03.1839 г. к Канцелярии обер-прокурора вместе с отделением духовных дел греко-униатского исповедания, учрежденным 17.01.1837 г.

       Канцелярия осуществляла подготовку законопроектов по церковным вопро- сам, вела сношения Синода с верховной властью и другими ведомствами, составляла ежегодные отчеты по Ведомству православного исповедания, рассматривала донесения епархиальных властей, дела о церковных имуществах, доходах и расходах, о строительстве и ремонте церковных зданий, о деятельности синодальных типографий, о снабжении церквей, монастырей и духовных учебных заведений различным имуществом, ведала службой чиновников учреждений духовного ведомства, наградами и пенсиями духовенства, рассмотрением жалоб прихожан на священников и приходского духовенства на епархиальные власти, дел о проступках духовенства, о переходе из одного исповедания в другое, а также о перемене фамилии и выдаче метрик.[141] Первым директором Канцелярии обер-прокурора Синода в период с 17 октября 1839 г. был назначен К.С. Сербинович (17.10.1839 – 29.07.1853 гг.).[142]

        В свою очередь, главное внимание при написании работы было обращено на следующие документы указанного архива: на дела обер-священника армии и флота (с 1858 года – главный священник армии и флота, с 1890 года – протопресвитер военного и морского духовенства), а также его Канцелярии. Особую ценность данного фонда составляют документы полковых священников, наградные листы священнослужителей, их аттестаты, послужные и формулярные списки, рапорта, прошения, отчеты, личные письма. Из которых видно как жили, какими формами и методами пользовались полковые священники в своей воспитательной работе с личным составом, включая и личный пример.[143] В документах Российского исторического архива (РГИА) Духовного правления при Протопресвитере военного и морского духовенства достаточно подробно изложены важнейшие направления деятельности военного духовенства: духовно-нравственное воспитание военнослужащих; религиозно-нравственное просвещение малообразованного молодого пополнения; деятель- ность церковно-приходских и воскресных школ; борьба с нравственными недостатками в армии; активная благотворительная деятельность военного духовенства; выполнение специфических обязанностей полкового священника в военное время.[144]

         Значительная работа проделана военным духовенством по созданию воинских кладбищ и увековечиванию памяти павших в боях за независимость Родины воинов,[145] совершенствованию преподавания Закона Божия,[146] деятельности походных полковых церквей,[147] церковных хоров,[148] библиотек,[149] лекториев.[150]

         Хорошим подспорьем для изучения вопросов формирования духовно-нравственной культуры военнослужащих представляют материалы архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Архив ВИМАИВиВС). В фондах Артиллерийского департамента Главного артиллерийского управления и других представлены отчеты об обучении нижних чинов, важную роль в котором всегда занимали вопросы духовно-нравственного воспитания.[151] Интересны материалы архива, в которых раскрывается механизм духовно-нравственного воспитания личного состава, значение личного примера офицера, его образованности, тактичности, готовности вступиться за ближнего.[152] Много документов в которых отражены направления деятельности Военного ведомства, негосударственных и благотворительных организаций по заботе о воинах получивших тяжкие раны или увечья, об уменьшении их страданий, облегчения материального положения их семей.[153] Вопросам деятельности иноверческого духовенства посвящены письма, распоряжения начальствующего состава армии.[154] В них объявляется порядок удовлетворения духовными лицами иноверческого исповедания духовных треб своих братьев по вере, место для проведения богослужений, порядок принятия присяги и участие в нем духовенства.

        В процессе работы хорошим подспорьем стали материалы отдела рукописей Российской национальной библиотеки и главным образом такие фонды, как 88 – собрание Болотова В.В.; 124 – собрание Вакселя П.Л.; 152 – собрание Военского К.А.; 573 – собрание Санкт-Петербургской духовной академии; 608 – собрание Помяловского И.В. и др. Так, собрание рукописей Санкт-Петербургской духовной академии включает две части. Первая часть сложилась главным образом из рукописей Александро-Невской лавры. Всего в этой части 432 рукописи (451 ед. хр.) на разных языках: русском, латинском, греческом, французском, итальянском, немецком, грузинском. Комплектовалась она с первых лет существования Александро-Невского монастыря случайными пожертвованиями в основном лиц духовного звания: Феодосия Яновского, митрополитов Гавриила (Петрова), Амвросия, архиепископа Евгения Булгара и др. В 1812 г. духовной академией были приобретены рукописи трудов профессора Х.Ф. Маттеи. В 40 – 50-е гг. XIX века комплектование этой части собрания рукописей было прекращено. Рукописи, поступившие в С.-Петербургскую духовную академию с 50-х годов XIX в. до начала XX в., составили вторую часть собрания, которая, как и первая, комплектовалась в основном пожертвованиями лиц духовного звания, преимущественно профессоров и служащих академии. Среди них: И.Е. Троицкий, Д.П. Соколов, И.А. Чистович, Ф.Г. Елеонский, иеромонахи Алексей (Виноградов), Неофит, протоиереи Л.П. Петров, М.И. Горчаков, К.И. Боголюбов, священники И. Архангельский (Пензенская епархия), Шабельский, Бадалов, епископ Калужский Александр (Головин), митрополиты Исидор и Антоний, секретарь Синода П.П. Смердынский и др. Некоторые рукописи поступили в академию из библиотек профессоров после их смерти: К.И. Лучицкий, И.Ф. Нильский, П.Ф. Николаевский, Т.В. Барсов, В.В. Болотов, И.В. Чельцов. Рукописи поступали также из учреждений: Цензурного комитета, редакции «Церковного вестника», Спасо-Прилуцкого монастыря. Обе части собрания поступили в Российскую национальную библиотеку в 1919 году.

         Из данного собрания наиболее важными для нас являются: проповедь епископа Воронежского и Елецкого Тихона по поводу начала войны с Турцией в 1768 году;[155] Сборник военных писем и известий XVII – XVIII вв.;[156] Записки А.П. Ермолова об Отечественной войне 1812 года;[157] Замечания на письмо главнокомандующего о действиях войск на Кубани. 1832 г.;[158] Записки барона Толя о польской кампании в 1831 году;[159] Сборник писем и статей о Крымской войне.[160] Большое волнение испытываешь при чтении писем (19) последнего протопресвитера военного и морского духовенства Г.И. Шавельского, адресованные Екатерине Ивановне Мосоловой, а так же его стихотворение «В резерве» о русской-японской войне, написанное 28 января 1904 года.[161]

        Большой исторический интерес представляют наряды с экземплярами Высочайших Манифестов и императорские Указы из Святейшего Правительствующего Синода, адресованные обер-священникам армии и флота, Гвардейского, Гренадерского и Кавказского корпусов, протопресвитеру военного и морского духовенства о правилах произнесения присяги лицами православного духовенства,[162] о переименовании Обер-Священника Главного штаба Его Императорского Величества и Отдельных Гвардейского и Гренадерского корпусов в Главного священника Главного штаба Его Императорского Величества и Отдельных Гвардейского и Гренадерского корпусов; Обер-священника армии и флота в Главного священника армии и флота,[163] о проведении мобилизационных мероприятий,[164] об учреждении молебствий, доброхотных денежных пожертвований в случае объявления войны и стихийных бедствий, благодарственных празднеств в дни побед российского оружия.[165]

         В книге широко использовался Свод Военных Постановлений 1859 и 1869 годов – основных нормативно-правовых изданий военного законодательства Российской империи. Главным образом использовались книги 1 (изд. 1859 г.) и 7, 15 (изд. 1869 г.), в которых рассматривались вопросы духовно-нравственного воспитания военнослужащих, обязанности полковых священников (1-я книга 1859 года издания, 7-я книга 1869 года издания).[166] В Своде Военных Постановлений изложены все самые точные правила «об исполнении христианских обязанностей войсками», порядок богослужения в войсках,[167] «об обучении нижних чинов в школах, для них учрежденных»,[168] определялся порядок принятия присяги военнослужащими неправославного вероисповедания.[169]

         Большой интерес представляют опубликованные приказы по военному ведомству. До 1917 года было выпущено 52 тома. В каждом из них под соответствущем порядковым номером объявлялись не только приказы военного министра, но и любые другие, имеющие отношение к военной проблематике правовые акты, весьма различные по своей форме, юридической силе и уровню разработки.

         Кроме сборника Приказов по военному ведомству в исследовании использованы другие официальные ежегодные и даже ежемесячные издания, регулировавшие патриотическое и духовно-нравственное воспитание военнослужащих. Среди них: Свод штатов военно-сухопутного ведомства, циркуляры Главного штаба и Главных управлений, приказы по Генеральному штабу и Главному управлению Генерального штаба и многие другие. Наиболее значимые из них – всеподданнейшие доклады и отчеты по Военному министерству. Всеподданнейшие доклады представлялись императору в начале следующего года. Они содержат в себе обзор состояния различных отраслей военного управления, а также численности, организации, обучения и воспитания войск. В них большое внимание обращено на систему первоначальной подготовки молодого солдата, направленную на индивидуальную работу с ним, всестороннего учета индивидуальных особенностей и возможностей воинов, поддержания их усилий по выработке положительных качеств, и образовательного уровня. «Нельзя сомневаться в том, что большее, против прежнего, развитие наших солдат будет иметь результатом улучшение их нравственности, сознательное чувство долга, - а не упадок дисциплины и распущенность, которыми стращают противники произведенных реформ».[170] Пересматривалось Положение о поощрениях и взысканиях – важных методах воспитательной работы. 17 апреля 1863 года отменено постыдное наказание шпицрутенами и шла подготовка к окончательному уничтожению телесных наказаний в военном ведомстве.

          Обращается внимание на качественный состав офицерского корпуса, так в докладе от 1 января 1869 года отмечается: «К прискорбию должно сознаться, что масса офицеров в нашей армии, по уровню их образования и нравственного развития, не соответствует современным требованиям службы».[171] В докладе отмечались меры и какие изысканы средства для улучшения качества подготовки офицеров, их нравственного и патриотического воспитания, заинтересованности в продолжении воинской cлужбы. Ведь пример офицера выступает в процессе воспитания как важный метод, оказывающий большое воздействие на сознание, чувства и волю воинов. Подчеркивалась «необходимость коренного преобразования бывших кадетских корпусов, неудовлетворявших ни современным условиям воспитания, ни практическим требованиям военной службы».[172]

         В экземпляре, представлявшемся лично царю, нередко содержатся его замечания и резолюции. Эти доклады в литографированном виде рассылались начальникам главных управлений министерства, командующим войсками военных округов.

         Всеподданнейшие отчеты о действиях Военного министерства издавались типографским способом и были расчитаны на более широкий круг должностных лиц. Выходили они из печати с опозданием на два года. В этих отчетах достаточно полно был представлен статистический материал, что почти отсутствует во всеподданнейших докладах. Представлялась полная информация о книжном фонде библиотеки Генерального штаба и о пополнениях книжного фонда библиотек военно-учебных заведений необходимыми руководствами и учебными пособиями по преподаваемым в них предметам.[173] В отчетах анализировалось состояние успеваемости обучаемых и воспитательной работы, а так же определялись меры по устранению недостатков.

        В Отчетах Главного комитета по устройству и образованию войск рекомендовались издания, написанные на основе программы Закона Божия, предназначаемые для распространения в войсках.[174]

         Вопросы организации деятельности военного духовенства по духовно-нравственному и патриотическому воспитанию военнослужащих регулирова- лись приказами, приказаниями по Военному ведомству и другими нормативными документами: № 214 от 20 сентября 1856 года; № 201 от 23 декабря 1851 года; № 74 от 2 апреля 1854 года; № 24 от 1 февраля 1896 года; № 338 от 20 декабря 1897 года;[175] перечень учебных предметов (предусматривал обязательное изучение Закона Божия), изучаемых в батальонных и соответствующих им школах частей инженерных войск: в школе  полевых саперных частей, в школе понтонных батальонов, в школе железнодорожных батальонов, в телеграфной школе крепостных телеграфов, в воздухоплаватель- ной школе определялся приказом по Военному ведомству № 182 от 12 июля 1896 года. Деятельность военного духовенства неправославного исповедания определена приказом по Военному ведомству № 253 от 1875 года, № 178 от 1896 года, регулировалась приказаниями № 37 от 18 февраля 1854 года, № 166 от 9 июня 1854 года и др. Главный Штаб циркуляром № 53 от 14 февраля 1880 года объявлял по Военному ведомству, «что военнослужащие магометане, в текущем году, должны быть освобождаемы от обязанностей службы в праздники: «Гайды-Фетир» на три дня и «Гайды-Курбан» на четыре дня, начало которых приходится: перваго – 26-го августа, а втораго – 1 ноября».[176] Порядок проведения церковных парадов определен Сводом правил для парадов, торжественных встреч и нарядов войск на погребение.[177] Заключением учрежденной Его Императорским Высочеством, Главнокомандующим при Штабе войск Гвардии и Петербургского военного округа комиссии по вопросам содействия религиозно-нравственному, умственному и физическому развитию нижних чинов была утверждена Программа духовных бесед с солдатами рассчитаной на три года.[178] Официальным источником военного законодательства являлась газета «Русский инвалид», где публиковались все те военно-правовые акты, содержание которых необходимо было донести до самого широкого круга военной общественности.

         Важнейшие материалы о деятельности Русской Православной Церкви в современных условиях содержатся в сборнике докладов и документов Юбилейного Архиерейского Собора, о котором мы уже упоминали. 15 августа 2000 года с докладом выступил председатель Синодального Отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями епископ Красногорский Савва. В докладе дана характеристика структуры отдела, основных направлений деятельности в соответствии с Уставом Отдела. Очень емко и интересно показаны путь сближения Русской Православной Церкви с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями и то положительное, что было накоплено за период с 1995 по 2000 год. Всесторонний анализ взаимодействия силовых структур и Русской Православной Церкви, содержащийся в докладе, поможет исследователям быть объективными в своих выводах и оценках.

       Третью группу источников, использованных в работе, составили статистические данные, так или иначе касающиеся обучения и воспитания личного состава, содержатся в ряде капитальных изданий. Это в первую очередь документы Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел (РГИА. Ф. 821. Оп. 150), Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел (РГИА. Ф. 1290) и материалы Санкт-Петербургского Историко-Статистического Комитета (ОР РНБ. Ф. 573. Собрание С.-Петербургской Духовной Академии. Оп. 1002-а. Д.647; А – I. Д. 61, 64, 68;). Документы этих фондов раскрывают деятельность военного духовенства неправославного вероисповедания, их роль и место в воспитании нижних чинов русской армии. Среди документов Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел важное место занимают статистические сведения о численности населения по сословиям и вероисповеданиям за 1855 – 1904 годы (Оп. 4).

         Важные статистические сведения содержатся в «Историческом обозрении военно-сухопутного управления с 1825 по 1850 гг.»,[179] «Историческом очерке деятельности военного управления в России (1855 – 1880 гг.)»,[180] «Историческом очерке военно-учебных заведений»,[181] «Обзоре деятельности Военного министерства в царствование императора Александра III, 1881 – 1894 гг.».[182] В этих изданиях систематизированы данные ежегодных «Всеподданнейших отчетов Военного министерства». Цифровой материал по исследуемому вопросу содержится также в «Военно-статистическом сборнике»,[183] «Ежегоднике русской армии»,[184] «Военно-статистическом ежегоднике армии за … 1910 – 1912 гг.»,[185] работах П.А. Режепо «Статистика генералов»,[186] «Статистика полковников».[187] Интересные статистические данные приводятся в работе протоиерея Георгия Митрофанова «История Русской православной церкви. 1900 – 1927».[188] Так, отец Георгий отмечает: «Военнослужащие…должны были раз в год исповедываться и причащаться, и представлять об этом справку. В 1916 году практически 100 % военнослужащих православного вероисповедания (Великим постом это обычно в армии делалось) причастились и исповедались. Временное правительство в это время, как раз в Великий пост, делает необязательным причащение в армии военнослужащих православного вероисповедания; оно дает возможность людям самим решить этот вопрос для себя. И что же мы встречаем в 1917 году в конце Великого поста ? Только 10 % военнослужащих православного вероисповедания причастились… Отсюда понятно, почему русская армия, с помощью большевицкой агитации и немецких денег, превратилась за несколько месяцев в банду дезертиров, которая все сметала на своем пути, которую можно было остановить на линии фронта только пулеметами».[189] Указанные издания позволяют лучше, точнее разоб- раться в сложившейся ситуации в каждый конкретный исторический период, а так же выделить средний состав офицеров, нижних чинов: по вероисповеданию, по родам войск, образованию, что способствовало объективности в оценке духовно-нравственной культуры военнослужащих.

        Сравнительные схемы, записи, справки, замечания, письма, рецензии, конспекты, предложения касающиеся преподавания различных предметов, в том числе и общей церковной истории, читаемых студентам в Санкт-Петербургской, Московской и Киевской духовных академиях, сделанные профессором Санкт-Петербургской духовной академии Василием Васильевичем Болотовым, позволяют нам судить о всесоторонности подготовки выпускников, особенностях преподавания в данных академиях.[190]

         Четвертую группу источников составляют материалы периодической печати, значение которых для изучения исследуемой темы чрезвычайно велико. Вопросы духовно-нравственного воспитания солдат, унтер-офицеров и офицеров русской армии в той или иной степени отражалась на страницах многочисленных изданий военной печати. Можно без преувеличения сказать, что это изучение вообще невозможно без знания периодической печати. В первую очередь большой интерес представляют военные журналы: «Вестник военного духовенства», «Военный сборник», «Педагогический сборник», «Чтение для солдат», «Сборник солдатских сочинений», «Душеполезное чтение», «Досуг и дело», а также газета «Русский инвалид».

         Официальным органом военного и морского духовенства являлся журнал «Вестник военного духовенства» (с 1911 года он стал именоваться «Вестник военного и морского духовенства»). Этот журнал, издававшийся с 1890 по 1917 годы по утвержденной Святейшим Синодом программе два раза в месяц и на одинаковых с епархиальными ведомостями основаниях, состоял из двух частей: официальной и неофициальной. Официальная часть включала в себя обязательные к исполнению в среде военного духовенства высочайшие повеления, постановления Святейшего Синода по ведомству протопресвитера военного и морского духовенства, соответствующие распоряжения военного и морского начальства, а также ряд сведений о назначениях, перемещениях, увольнениях и наградах военного духовенства. Неофициальная часть состояла из материалов, показывающих действия полковых священников на театре военных действий, устройстве походных церквей, особенностях богослужения на пердовых позициях, месте священника во время боя, церковное письмоводство на войне: ведение метрических и приходно-расходных книг, исповедных ведомостей; сведений о личном составе военного духовенства;[191] из слов и речей, произнесенных пастырями на полковых праздниках; статей и заметок по богословским, каноническим, догматическим,[192] церковно-историческим и богослужебным вопросам; описаний духовно-просветительной, миссионерской, учительской деятельности военного духовенства и целого ряда других материалов. В библиографическом отделе, кроме рецензий, помещались списки книг, предназначенных для церковно-полковых библиотек.

         Много места на страницах журналов «Педагогический сборник», «Военный сборник» отводилось вопросам духовно-нравственного воспитания военнослужащих русской армии. Практически в каждом номере мы обнаруживаем эти материалы. Очевидно, издатели и редакции журналов хорошо понимали роль и значение православной веры для простого русского солдата.

         Журнал «Чтение для солдат» выходил шесть раз в год с 1847 по 1915 год. С 1887 года журнал стал ежемесячным. Всего вышло 314 книг. Главное место в журнале занимали рассказы и беседы на духовно-нравственные темы, имевшие целью соответствующее духовное, нравственное и патриотическое воспитание личного состава. Публиковались рассказы из армейской жизни, описания подвигов русских воинов и военного духовенства, статьи о военно-историческом прошлом России.

         На страницах «Сборника солдатских сочинений», издававшегося редакцией журнала «Чтение для солдат» шесть раз в год в Санкт-Петербурге в 1863 – 1864 годах, также публиковались рассказы и стихотворения на религиозные темы, написанные главным образом писарями и унтер-офицерами.

      Журнал «Душеполезное чтение» основан в 1853 году епископом Костромским и Галичским Виссарионом. Его задачей было «служить духовному и нравственному наставлению христиан, удовлетворять потребности назидательного и духовного чтения». Издавался 54 года. Большое внимание религиозному воспитанию нижних чинов уделяли журналы «Досуг и дело», выходивший с 1867 по 1914 год, а также «Солдатская беседа» (1858 – 1867 гг.).

         Газета «Русский инвалид», основанная в 1813 году в Петербурге П.П. Пезаровиусом с благотворительной целью: помочь инвалидам Отечественной войны 1812 года. А с 120 номера в 1862 года она становится официальной газетой Военного министерства. С 1869 года «Русский инвалид» присоединяется к «Военному сборнику» и выходит под одной редакцией. Официальным источником военного законодательства являлась именно эта газета, в ней публиковались все те военно-правовые акты, содержание которых необходимо было донести до самого широкого круга военной общественности. Данный печатный орган содержит множество приказов по Военному ведомству, циркуляров Главного штаба, приказаний по войскам Гвардии и Петербургского военного округа, посланий из Святейшего Синода, определяющих правовой статус различных категорий военного и морского духовенства, круг его полномочий, а также развивающих отдельные направления духовно-нравственного воспитания войск. На страницах газеты публикуются материалы по вопросам обучения и воспитания военнослужащих, печатается много статей известных военных авторов, помещаются сообщения с театра военных действий, списки убитых и раненых, статьи о подвигах на войне.

         При написании работы автор неоднократно обращался к различным учебникам, предназначенным для их изучения нижними воинскими чинами в учебных частях и военно-учебных заведениях, различным сборникам,[193] руководствам,[194] справочным изданиям.[195] Большую помощь в работе над книгой оказало новое четырехтомное справочное издание «Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801 – 1917 гг.».[196] Оно содержит систематизированную информацию о сети, компетенции, функциях, структуре и руководящем составе этих учреждений, а также сведения о месте хранения соответствующих архивных фондов или комплексов документов этих учреждений. Четырехтомная «Католическая энциклопедия»[197] является первым универсальным справочным изданием на русском языке, содержащим систематическую информацию о Католической Церкви – ее устройстве, о более чем тысячелетней истории Католической Церкви в России (от времени первых миссионеров вплоть до наших дней), богословии, литургике, каноническом праве, социальном учении, агиографии, католических общинах в русской армии в XVIII – XX вв. Указанные источники дают более полное представление о направленности учебных программ, точном перечне обязательных для каждого солдата, унтер-офицера знаний обязательных молитв, а также особенностях преподавания Закона Божия, помогали автору понять основные богословские положения, базовые положения учения Русской Православной Церкви по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем, понять официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом.               

         В данной работе использованы дневники и воспоминания генералов, офицеров, выпускников военно-учебных заведений, полковых священников и епархиального духовенства, которое так или иначе было связано с армией или флотом. Они представляют собой одну из важнейших групп исторических источников. При всем субъективизме этой группы источников, а следовательно, при необходимости весьма критического подхода к ним дневники и воспоминания представляют исключительную ценность как содержащие материалы, не находящие отражения ни в официальных документах, ни в источниках других типов. Материалы официального делопроизводства (журналы заседаний, различного рода отчеты, всеподданнейшие доклады, ведомственная переписка, протоколы собраний, съездов и т. д.) освещают лишь одну сторону вопроса, официальную. Дневники и воспоминания дают представление о другой- закулисной стороне изучаемого явления, позволяют уточнить приводимые в официальных материалах сведения. Без обращения к дневникам и воспоминаниям невозможно изучение целого ряда сторон исторического процесса, и, конечно, вопросов духовно-нравственного воспитания личного состава армии и флота. В воспоминаниях полководцев, военачальников и полковых священников содержится отражение процесса воспитательной деятельности в армии и на флоте через личностный взгляд, в котором ощущается индивидуальность восприятия. Дневники и воспоминания содержат живой коментарий к событиям давно минувших дней. При всем определяющем значении закономерностей исторического процесса историю делают люди, и особенности их характера, убеждений и настроений имеют большое значение для понятия того или иного факта. А это больше всего отражается именно в дневниках и воспоминаниях. И как отмечал В.В. Болотов: «Ум без чувства меры, некритический или иперкритический, может только засорить научную перспективу своими возражениями и внести скептическую неуверенность в область достоверного».[198] Некоторые из этих источников следует охарактеризовать особо.

         Важным источником, по нашему мнению, являются публикации таких изданий, как Церковные ведомости, Церковный вестник,[199] Владивостокские епархиальные ведомости,[200] и письма[201] протопресвитера армии и флота Г.И. Шавельского с русско-японской войны, которые дают нам образ молодого, 33-летнего полкового священника Шавельского, горячего, патриотичного и несколько резковатого в своих суждениях. Первым его материалам в Церковном вестнике и Церковных ведомостях, письмам к Екатерине Ивановне Мосоловой присущ тон некоторого напускного геройства, обычно свойственный необстреляным новичкам. Кроме того, командование русской армии в начале войны, как известно, рассчитывало на легкую победу, поэтому некоторая бравада была не чужда и кадровым военным. 21 марта 1904 года Г.И. Шавельский в письме из г. Инкоу замечает: «Вчера из Инкоу в Ляоянь отослали изловленных двух японских шпионов. Один из них несомненно офицер. Ну, что это за люди! Карлики какие-то. Генерал Мрозовский (артилер.) справедливо заметил, посмотревши на них, что нам стыдно с ними воевать. Я на месте начальника здешних войск обязательно показал бы их всем войскам. Пусть бы поглядели, с кем воюем. Какие это вояки? Они подохнут от изнеможения, и искусство их не поможет. То ли дело наши молодцы!»[202] Такое настроение в армии искусственно подогревалось еще и пропагандой, которая была развернута в прессе, в том числе и в церковной.

         Далее тон писем становится серьезным, под влиянием пережитого происходит мужание этого человека, обретающего черты будущего крупного церковного и государственного деятеля, каким он предстанет в последующих письмах 1913 – 1916 годов. Письма являются ценным историческим документом, так как в них нашел отражение наряду с событиями на фронтах двух войн и глубокий кризис во внутренней жизни Российской империи накануне ее полного развала.

         Не менее важным источником является литературное наследие Д.А. Милютина.[203] Помимо книг, он оставил после себя огромный архив, в котором находятся его «Воспоминания», охватывающие период с 1816 по 1873 год, а также дневники за время с 1873 по 1900 годы,[204] личная переписка.[205] Д.А. Милютин самое пристальное внимание в проводимых под его руководством реформах армии уделял большое внимание подъему уровня образования офицерских кадров, повышению уровня грамотности нижних чинов, возвышению их духовно-нравственной культуры. Дневники Д.А. Милютина за период 1873 – 1882 годы[206] весьма важны для определения позиции возглавляемого им министерства по ряду вопросов, связанных с обучением и воспитанием военных кадров. Дмитрий Алексеевич не скрывал на страницах дневника своей иронии относительно существовавших форм и методов церковного воздействия на людей, в том числе и в армии. Показательными в этом плане являются его отдельные критические выводы в отношении многочисленных молебствий, церковных парадов и внешнего облика отдельных православных церквей. 30 июля 1877 года он записал: «Редкий день проходит без молебствий по тому или другому поводу. Сегодня утром перед строем государева конвоя я должен был громогласно прочесть телеграмму Тергукасова; затем обычные крики «ура!!» – и молебствие».[207] Вместе с тем, он с большой теплотой отзывается о богослужении 12 апреля 1877 года, проводимом архиепископом Павлом: «В этой церемонии было столько торжественности и глубокого значения, что многие из присутствовавших, начиная с самого государя, были растроганы до слез; да и сам архиепископ едва договорил сквозь слезы последние слова».[208]

         При изучении различных аспектов исследуемой темы исследовано большое число заметок, писем, телеграмм, рапортов таких видных ученых и военачальников как К.Д. Ушинский,[209] Н.И. Пирогов,[210] М.И. Драгомиров,[211] М.Д. Скобелев.[212] Широко использовались «Записки кирасира» В.С. Трубецкого, который о выпускниках Пажеского корпуса скажет: «В Пажеском корпусе специальным наукам отводилось должное место, и надо сознаться, что именно из пажей выходили, пожалуй, наиболее культурные офицеры русской армии».[213] Говоря о традициях Лейб-Гвардии Кирасирского Ее Величества полка, В.С. Трубецкой подчеркивал: «Одно поколение кирасир сменяло другое не сразу, а постепенно, прививая новичкам свои взгляды и полковые традиции и передавая молодежи изустно старые песни и поговорки. Благодаря этой преемственности лицо полка оставалось неизменным».[214]

         Легко представить себе, какие бы существовали пробелы в наших знаниях в области изучения истории военного духовенства, если бы не воспоминания священнослужителей, генералов, офицеров. Мемуары дают более или менее цельное представление об эпохе (быте, нравах, обычаях и т.д.). Всякий другой источник может значительно глубже осветить отдельные стороны того или иного исторического явления, однако, как правило, не будет содержать характеристики общей обстановки, в которой происходило это событие. Исключительно ценны мемуары и для изучения черт характера и психологии людей, чья роль в процессе исторического развития достаточно велика. Важное значение для понимания серьезных изменений в состоянии духа личного состава армии, в том числе и его религиозной составляющей, имеют отдельные записи, содержащиеся в мемуарах «История моей жизни. Воспоминания военного министра» А.Ф. Редигера;[215] «Записки А.П. Ермолова. 1798 – 1826 гг.»;[216]  «Путь русского офицера» А.И. Деникина;[217] «Пятьдесят лет в строю» А.А. Игнатьева;[218] «На службе трех императоров» Н.А. Епанчина. Внимательное прочтение указанных книг позволяет читателю обратить свой взгляд на существовавшую систему воспитания офицерского состава, основу которой для православного человека составляла вера. Боевые генералы описывают психологические моменты военно-воспитательной работы, а также «бытовые подробности»: церимониал христосования нижних чинов с военным начальством, порядок проведения молебна на войне, ритуал приведения к присяге воинских коллективов, поликонфессионных по своей структуре (православные, католики, лютеране, мусульмане).

         Особый интерес представляют воспоминания и дневники: протопресвитера Георгия Шавельского,[219] священника 54-го пехотного Минского полка Александра Федоровича Альбицкого, участника русско-японской войны; священника Николая Александровича Дьякова;[220] священника 51-го драгунского (позднее 17-го гусарского) Черниговского Ее Императорского Величества велю кн. Елизаветы Федоровны полка Митрофана Васильевича Сребрянского;[221] священника 216 пехотного резервного Инсарского полка Александра Иаковлевича (Яковлевича) Успенского, в Маньчжурии служившего полковым священником 1-го Уманского бригадира Головатого полка Кубанского казачьего войска;[222] священника 6-го и 7-го подвижных госпиталей и плавучего лазарета «Монголия» Николая Федоровича Рождественского;[223] священника 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка А. Холмогорова;[224] священника 161-го пехотного Александропольского полка Иоанна Митрофановича Проскурятова;[225] священника Михаила Ильича Бенеманского;[226] священника 21-го стрелкового Туркестанского полка Петра А. Докучаева;[227] военного священника Дмитрия Храпко;[228] священника 132-го пехотного Бендеровского полка Александра Горбацевича;[229] священника 5-го стрелкового полка 2-й стрелковой бригады Николая Селецкого;[230] священника Михаила Щербакова;[231] судового священника крейсера «Паллада» Федора Дмитриевича Круглова;[232] священника 15-го Сибирского стрелкового полка Антония Жуковича[233] и других.

         «Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота» Георгия Шавельского это еще одна попытка посмотреть на историю нашего Отечества и нашей Церкви глазами очевидца, горячего патриота, человека со смелыми, решительными и независимыми суждениями, видного церковно-общественного деятеля Российской Империи, в изгнании – профессора богословского факультета Софийского университета. Это – новая возможность судить о прошлом на основании исторических источников, фактов. В последние годы в силу своего служебного положения о. Георгий находился в высших эшелонах власти, имел доступ к царской семье, министрам, членам Св. Синода (в работе которого сам принимал участие) словом, мог наблюдать государственную и церковную жизнь во всей России. Все это вместе с хорошим литературным стилем делают его «Воспоминания» чрезвычайно ценным историческим свидетельством.

         Записки о. Георгия содержат порой резкие высказывания, в них много говорится о некоторых темных сторонах жизни высших государственных слоев дореволюционной России, в том числе представителей правящей иерархии. За это о. Шавельского недолюбливали в определенных кругах русской эмиграции. Для многих изгнанников, питавшихся иллюзиями о возможности реставрации разрушенной революцией социально-политической системы, свидетельства о. Шавельского выпадали из искусственно созданного «мифа» о церковном и государственном благополучии, будто бы царившем в ушедшей императорской России. Эта идеализация русской жизни накануне событий 1917 г. грозит превратиться в еще одно «предание», основанное на неточном толковании истории в угоду известному политическому направлению.[234]

         «Воспоминания» о. Шавельского не лишены недостатков, на которые указывали уже первые читатели его сочинения. Сказать о них необходимо, так как научный подход требует от исследователей критики источника, то есть изучения его достоверности и объективности. Видный современный богослов и историк Церкви – протопресвитер Иоанн Мейендорф, ценивший книгу Шавельского как важное историческое свидетельство, указывал вместе с тем на то, что «…автор, неоднократно исповедающий «прогрессивные» взгляды, нигде не пытается объяснить глубокие причины Революции – духовные, социальные, экономические и ограничивается оценкой личностей, правда, беспощадной». «Воспоминания» о. Г. Шавельского, пишет о.Мейендорф, - читаются с большим интересом. Они принадлежат перу человека несомненно одаренного и умного, но не сумевшего возвыситься над той церковно-административной системой, которую он сам осуждает. У него как бы отсутствует ощущение Церкви как единственной и абсолютной ценности…». Кроме того, «… в описаниях церковных дел автор неоднократно и категорически критикует административную систему Русской Церкви до Революции. Но, странным образом, эта критика сосредотачивается почти исключительно на епископате. Почти в каждой строке, написанной о. Георгием о церковных делах, сквозит сословное раздражение «белого» духовенства против «монахов». При этом его обвинительные слова против архиереев часто иллюстрируются анекдотами и личными оценками, подчеркивающими односторонность его взгляда».[235]

         Интересными представляются «Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н.Д. Жевахова»[236] в 2-х томах, охватывающих период с сентября 1915 по март 1917 годов (первый том) и с марта 1917 по январь 1920 года (второй том). Многие русские эмигранты пишут свои воспоминания; многие, с различных точек зрения, стремятся подвести итоги пережитым годам испытаний, выпавших на русскую долю. Когда такие записки, воспоминания или заметки обрисовывают события искренно, правдиво и добросовестно, когда они написаны вне предвзятых мыслей, пристрастных предубеждений – они всегда интересны и представляют собой более или менее ценный и содержательный вклад в том материале, которым впоследствии будут пользоваться историки, изучая, в объективном отдалении от всех переживаний автора, современную ему эпоху. Еще большее значение приобретает подобная литература в тех случаях, когда автором ее является кто-либо из людей, выдвинутых на верхи жизни государственной или общественной, влиявший, или по крайней мере пытавшийся влиять, на очередные повороты колеса Истории. Среди такого рода «воспоминаний» совершенно исключительное место занимает книга князя Николая Давыдовича Жевахова. Автор показывает до чего велик был дурман, проникший во все слои русского общества и охвативший даже правительство и армию, если в разрушении русской государственности принимали участие не только враги России, но и те, коим была вверена охрана России и которые стояли на страже ее интересов.

         Н.Д. Жевахов отмечает: «Я желал показать, насколько велико было отступление русского общества от веры в Промысел Божий и до чего возгордился человек, забывший, что судьбы мира и человека находятся в руках Божиих и что нарушение установленных Богом законов влечет неизбежную гибель человека и всех его начинаний, по завету Божьему: «Мне отмщение – Аз воздам».[237]

         Точные и яркие характеристики священников, принимавших участие в белом движении, архиереев, оказывавших большое влияние на судьбу Русской Православной Церкви даны в воспоминаниях архимандрита Киприана (Керна).[238]

         Девизом книги митрополита Антония (Храповицкого),[239] первоиерарха Русской Православной Церкви за границей, «Слова, беседы и речи (О жизни по внутреннему человеку)»[240] мог бы стать его призыв: «Человек! Если ты хочешь служить Богу и ближним, то прежде всего воспитай себя самого». Все общеназидательные слова, слова обращенные к воспитанникам духовных школ, беседы, поучения и послания владыки Антония являются призывом к нравственному совершенствованию и объясняют, что идея эта является основой тысячелетней жизни России; что отступление от нее привело нас к революционным бедствиям и что единственный путь для возрождения России в ее религиозном и государственном бытии – это нравственное возрождение русских людей. В книге дается достаточно точная и объективная характеристика политической ситуации в стране, духовно-нравственному состоянию личного состава армии и флота.

         Имя митрополита Вениамина (Федченкова)[241] хорошо известно в России. В последнее десятилетие оно вышло из тени забвения благодаря тому, что были изданы многие его книги. Среди них: «На рубеже двух эпох», «Всемирный светильник преподобный Серафим Саровский», «Отец Иоанн Кронштадтский», «Из того мира», «Божии люди» и другие. Многие, но далеко не все. Книга «Записки архиерея» занимает особое место в духовном наследии владыки Вениамина. Это своего рода итог – и жизни владыки, и его писательских трудов. «Записки архиерея» (в другой редакции «Записки епископа») – последняя большая книга митрополита работа над которой продолжалась в последнее десятилетие его жизни. Владыка Вениамин сохранил и передал нам воспоминания о Святой Руси, причем не как о некоем абстрактном понятии, а как о вполне конкретном воплощении ее идеалов в реальных людях, его современниках. Свидетельство владыки, бывшего непосредственным участником многих эпохальных событий в истории России и Русской Православной Церкви, для нас бесценно. «Записки архиерея» – книга духовных воспоминаний. Это книга о самых обыкновенных людях, борющихся со злом, с грехом. И каждый человек, из множества его окружавших, дорог ему, каждая душа бесценна для него. Подтверждением тому служат рассказы «Кадет»,[242] «Нечаянно застреленный»,[243] «Полковник в вагоне»,[244] «Военная тайна»,[245] «Кощунник – солдат»,[246] «Возвращение к вере офицера»[247] и другие. В рассказе «О «профессорах» им раскрывается отношение епископа Феофана, затворника Вышенского к богословствованию Владимира Соловьева, о. Флоренского, О. Булгакова, митрополита Антония (Храповицкого), Николая Александровича Бердяева, академических профессоров, и очень скорбел, что в их мировоззрение вошло много неправославного.[248]

         Особенную ревность по православию епископ Феофан проявил, когда рассматривал книгу митрополита Антония «Опыт православного христианского катехизиса» на Синоде за границей в 1925 г. «В этом Катехизисе Митрополит Антоний хотел ввести некоторые новизны; главною из них было учение об искуплении. Вопреки известному нам Катехизису Митрополита Московского Филарета и общедержимому православному катехизическому учению об этом предмете – как «удовлетворению» Божественному правосудию крестными «Заслугами» Христа Спасителя, - Митрополит Антоний – уже давно! – стал проповедовать и писать о «Гефсиманском» подвиге Господа, который он понимал в том смысле, что в нем проявилась любовь к людям; а эта любовь вызывает-де ответную нашу любовь, которая-де и спасет (искупляет) нас…

         Между тем и у святых отцов, и в Посланиях, и в богослужениях говорится о силе КРЕСТА, которым избавились люди от «клятвы», Богом Отцом наложенной. Это – всем известно!».[249]

         В последние годы появилось много литературы о патриотизме, достоинстве русского человека и православном понимании войны. Активное участие в создании такой литературы принимает духовенство Русской Православной Церкви: Иеросхимонах Моисей (Боголюбов)[250], священники Николай Булгаков, Олег Разумов, Константин Молчанов, Олег Стеняев, Александр Ильяшенко[251], а также военнослужащие, ученые, писатели: О.В. Золотарев (доктор исторических наук)[252], Станислав Петров (генерал-полковник), Борис Костин (писатель)[253].

         Определенный интерес представляют материалы, в которых раскрывается история и анализируется деятельность  таких соборов, как Николо-Богоявленский,[254] Преображенский,[255] Сергиевский,[256] Троицкий (Измайловский)[257] соборы, храм Христа Спасителя и св. Николая («Спас-на водах»)[258] и других.

       Особо следует отметить значение библиографии для изучения исследуемой темы. Это целиком относится и к библиографии мемуаров. Составление исчерпывающего библиографического указателя дневников и воспоминаний (имея в виду, что они большей частью опубликованы не в виде отдельных книг, а рассеяны по разным журналам и сборникам) чрезвычайно важно, хотя и представляет большие трудности. До настоящего времени в этой области наиболее полной является книга Сергея Рудольфовича Минцлова «Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем и путешествий, относящихся к истории России и напечатанных на русском языке»,[259] состоящая из пяти выпусков и изданная в Новгороде в 1911 – 1912 гг.

       Указатель С.Р. Минцлова, включающий в себя более 5000 названий, является результатом многолетнего, буквально титанического труда, проделан- ного составителем – секретарем новгородского Губернского статистического комитета – в свободное от службы время. Он просмотрел все основные библиографические пособия, каталоги букинистов-антикваров, журналы, епархиальные и губернские ведомости, частью газеты по 1880 г. Кроме того, ряд наиболее распространенных журналов («Русский архив», «Русская стараина», «Журнал Министерства народного просвещения», «Былое» и др.) просмотрены им были за более поздний период, в некоторых случаях до 1909 г. Автором был также использован ряд наиболее важных исторических сборников («Сборник Русского исторического общества», «Кавказский сборник», «Щукинские сборники», Архив князя Воронцова», «Архив князя Куракина» и др.).

       При всем этом указатель С.Р. Минцлова оказался далеко не исчерпывающим, что прекрасно понимал и сам автор. Так, в предисловии он писал: «Разумеется, я выполнил разве половину намеченного. Много, кроме того, в этой работе оказалось ошибок, так как часть книг мне не удалось видеть и сведения о них пришлось почерпать из разных каталогов и библиографических работ: многое, вероятно, пропущено и по недосмотру с моей стороны».[260] Это действительно так. В указателе есть пропуски, неточности. Встречаются названия, которых нет в указанных сотавителем источниках. Многие недостатки отмечены в рецензиях, появившихся в журналах 1912 – 1913 гг.[261] Однако, несмотря на указанные недостатки, не одно поколение историков, литературоведов и представителей других наук изучало труд С.Р. Минцлова с большой пользой для себя.

       В советский период, в 1920 – 1940-е гг. большую работу над составлением указателя мемуарной литературы по истории дореволюционной России проводили Роза Семеновна Мандельштам и ее дочь Лидия Сергеевна – библиографы, составившие картотеку, насчитывающую свыше 10000 карточек. Этот указатель является значительным шагом вперед по сравнению с книгой С.Р. Минцлова не только с методической точки зрения (принципы отбора), но и по характеру аннотаций (в первой они почти совсем отсутствуют). К сожалению, эта работа не была завершена и не увидела свет.[262]

       Автор в своей работе опирался на аннотированный указатель книг и публикаций в журналах «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях»,[263] осуществленный под научным руководством и редакцией профессора П.А. Зайончковского. Им же написано и введение к данному труду. Настоящее издание состоит из четырех томов. За исключением первого, каждый последующий том подразделяется на несколько частей. В указатель включены мемуары, изданные в виде отдельных книг, статей, помещенных в различного рода журналах и сборниках, материалы, опубликованные в качестве приложений к исследованиям. Помимо отечественных изданий, в данный указатель включены и мемуары, изданные на русском языке за границей до 1 января 1918 года и выявленные на основе просмотра библиографических указателей и каталогов библиотек.

         Мемуары об отдельных лицах, которым посвящены специальные библиографические указатели, которые дают возможность разыскать такого рода материалы, а также мемуары, опубликованные в газетах, в данный указатель не включались. Учитывались дневники, воспоминания (последние и в форме автобиографий и некрологов), а также описания путешествий, отражающие состояние и историю развития духовно-нравственного и патриотического воспитания населения России и личного состава Вооруженных Сил, деятельность военного духовенства как в мирное, так и в военное время. Хронологический охват библиографии: XV век – 1 марта 1917 года. Начальная дата определяется тем, что XV век – это период создания единого русского государства. Конечная дата определяется датой падения самодержавия.

       Каждый том включает в себя мемуары, относящиеся к определенному отрезку времени. Первый том охватывает период с начала XV века до начала XIX века (точнее – до марта 1801 года). Второй том включает в себя материалы, относящиеся к периоду с 1801 по 1856 годы. Третий том посвящен периоду с 1857 по 1894 годы и четвертый том – с 1895 по 1 марта 1917 года.

       В характеристике деятельности военных соборов и полковых храмов добрую службу сослужил указатель русской литературы 1717 – 1917 годов «Культовые здания Петербурга».[264] Тема настоящего указателя – здания, помещения в зданиях, прочие сооружения (уличные иконы, иордании и т.п.), специально (постоянно или временно) предназначенные для богослужений или иных форм отправления религиозных треб любых исповеданий и расположенные в пределах нынешней городской черты Петербурга, в том числе Адмиралтейского,[265] Введенского соборов,[266] церкви св. пророка Илии на Охтенском пороховом заводе,[267] церковь св. Екатерины в Екатерингофе,[268] Троицкой церкви в Красном селе.[269] Указатель охватывает литературу на русском языке по 1917 год включительно – книги, брошюры, текстовые листовки, публикации в журналах и сборниках.[270] Из изоизданий включались только альбомы, из картографических изданий – только содержащие в качестве приложений достаточно представительные списки помещенных на картах культовых зданий (как самостоятельные справочные пособия).[271]

       Важную группу источников сформировали вещественные памятники Государственного музея истории религии (Санкт-Петербург) и Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург), являющихся ценнейшими памятниками истории формирования и развития духовно-нравственной культуры военнослужащих русской армии: текст присяги, полковые знамена, наградное оружие, церковная утварь и облачения священников старейших и известнейших полков, чертежи военных храмов, походных церквей. Собиранию вещественных памятников большое внимание уделял Петр I, так, в 1720 г. он писал Б.И. Куракину: «Ежели еще какие наши старинные пушки, а наипаче мортиры, которые литы в Руси во-сто лет и старее, чтобы их купить, не допустя до переливки». В 1718 г. был издан указ, в котором говорилось: «Ежели кто найдет в земле или в воде какие старые вещи, а именно… какие старые подписи на каменьях, железе или меди, или какое старое и ныне необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно, тако ж бы приносили, за что будет довольная дача».[272] В том же году Петр писал: «За денги и протчие вещи, кои с подписье, вдвое чего оне стоят. За камни с подписью по разсуждению. Один гроб с костми привесть не трогая. Где найдутца такие всему делать чертежи, как что наидут».[273] А.В. Арциховский подчеркивал, что «подобные требования для тогдашней европейской науки были новы, да и вообще ни ископаемое оружие, ни ископаемая посуда еще не интересовали тогда ученых Западной Европы».[274]

         Вещественные памятники не только характеризуют свою эпоху, но и процесс формирования и развития духовно-нравственной культуры военнослужащих русской армии. Подтверждением этому могут служить палаш образца 1827 года с надписью на тулье «Богу – душу, жизнь – царю, сердце – ей, а честь себе», принадлежавший графу В.И. Мусину-Пушкину – 2-му (ВИМАИВиВС. – Инв. № 109/189), текст присяги (Архив ВИМАИВиВС. – Фонд 6. Опись 1 / 2. Дело 653). К вещественным памятникам, характеризующим деятельность полковых священников по духовно-нравственному и патриотическому воспитанию личного состава армии также относятся: деисусный чин иконостаса походной церкви (Шесть створок. Начало ХХ века. Холст, масло. 214 х 54. – ГМИР. Инв. № А – 1971 / 11, 12, 22 – 25 – VI); иконы, в том числе полковая икона Лейб-Гвардии Московского полка (Вторая половина XIX века. Дерево, темпера, металл. 75 х 56; 95 х 76,5 (Рама). – Инв. № НВ 1086), икона архистратига Михаила, подаренная Лейб-Гвардии Кексгольмскому полку в день его 200-летия Лейб-Гвардии Литовским полком (ВИМАИВиВС. – Инв. № 17 / 263. ОЦФ), комплект облачения дьякона и священника гвардейских полков (ГМИР. – Инв. № А – 1034 / 0 – 3 – IV; - Инв. №№ А – 603 / 1 - 5 – IV; А – 1971 / 45 – IV); подсвечник, выполненный из ружейных штыков (Конец XIX – начало ХХ вв. Металл. 61,5 х 22. – ГМИР. Инв. № А – 5649 – IV); лампада Лейб-Гвардии Кирасирского Ея Величества Государыни императрицы Марии Федоровны полка ( начало XX в. Металл. 8,5 х 21. – ГМИР. – Инв. № Б – 565 / 4 – IV); водосвятная чаша 12-го Гренадерского Астраханского полка (Металл. Диаметр 31. Высота 54. – ГМИР. – Инв. № А – 3921 – IV); богослужебные предметы из походных церквей; блюдо подносное «Сергий Радонежский благославляет на битву Дмитрия Донского» (Дерево, резьба. Диаметр 43,2. – ГМИР. – Инв. № Б - 5931 – IV); скульптура «Святой Николай Можайский» (Дерево, масло, резьба. 133 х 97. – ГМИР. – Инв. № А – 4562 – IV) и др.