ГЛАВА 4. ПОЛКОВОЙ ХРАМ – ХРАМ РУССКОЙ ВОИНСКОЙ ДОБЛЕСТИ.

         «Науку, мораль и искусство можно, очевидно, считать базовыми сферами культуры, поскольку они являются средоточием высших ценностей культуры – истины, добра и красоты, представляющих собой смыслообразующий центр человеческой духовности» – утверждает профессор Л.К.Круглова.[1]    Трудно с ней не согласиться, если под словом мораль подразумевать еще и религию. Все остальные сферы, обладая спецификой, связанной со своеобразием их функций, включают в то же время в свой состав те или иные элементы содержания базовых сфер. Самой мощной и влиятельной среди них, как нам представляется, является религия.

         Её сильная сторона, в связи с многовековым культурным наследием, в полифункциональности: она способна своими средствами удовлетворять потребность в общении, эстетическую потребность, располагает большими возможностями воздействия на эмоциональный мир человека. На протяжении веков религия выполняла функцию освящения моральных норм и ценностей. Кроме того, разнообразие религий соответствует критерию гармоничности и гуманности.

         Военный историк А.И. Михайловский-Данилевский в своих мемуарах по этому поводу говорит следующее: «Парижане, которых знаменитейшие соотечественные писатели проповедывали безверие в течение столетия и которые оставили религию с начала революции, были крайне удивлены видя, что Государь и офицеры, принадлежавшие к его свите, ежедневно посещали церковь. Это делалось потому, что мы находились на Страстной неделе и, по обыкновению, говели. Вот как изъясняется о сем один из лучших периодических издателей, а журналы во Франции суть отголоски общего мнения: «Никто не может прийти в себя видя, что монархи Европы, которые имели право мстить за столько причиненных им оскорблений и требовать вознаграждения разного рода, являются посреди нас избавителями вместо врагов и завоевателей, которых мы устрашались. Спрашивают, что внезапно отвратило от нас угрозу, которая по собственной вине нашей должна была грянуть над нами, что смягчило сих храбрых воинов, которых мы ожесточали и восставили против себя ? Надобно сознаться, что это религия; она образовала священный союз их для блага человеческого рода, все воины их носят знаки ее на своей одежде. Никакая другая человеческая причина не могла подвигнуть их к тем пожертвованиям, которым нет примера в истории народов».[2]

         В письме к брату Павлу Сергеевичу Муханову, воспитаннику Морского кадетского корпуса, Александр Муханов в июле 1856 года пишет такие искренние и трогательные слова: «Милый брат Паша. В первый раз еще приходится тебе провести день своих имянин в дали от всего семейства и притом на корабле, между небом и водой. Дальше всех мы с маменькой, но мысли наши с особенной любовью останавливаются на тебе, милый брат; молю Бога, да ниспошлет Он на тебя Свое благословение и даст тебе успех во всех твоих занятиях».[3]

         Потребность в духовной жизни всегда была очень велика. Отсюда столь большое внимание командования русской армии к религиозному воспитанию военнослужащих, развитию широкой сети полковых храмов. Ведь словом Божиим полковой священник помогал воинам преодолеть страх, помогал тяжелораненым переносить физические страдания, укреплял твердость воли и духа даже тогда, когда смерть стояла совсем рядом. Не было такого случая, чтобы полк или корабль выступил в поход без священника и походной церкви. Свой храм стремились иметь каждый полк, каждое судно, крепость, военно-учебное заведение, военный завод, госпиталь.

          Важной задачей начального этапа формирования православного военно-духовного ведомства России, наряду с учреждением отдельного управления военным духовенством, явилось строительство собственных, подчиняющихся военно-духовному ведомству, неподвижных церквей. К числу первых военных храмов можно отнести: церковь Спаса Нерукотворного Образа, устроенной в Спасской башне Казанского кремля по повелению царя Иоанна Васильевича Грозного;[4] собор Святителя Николая Чудотворца в Киеве, построенный гетманом Мазепой в 1690 – 1695 гг.;[5] церковь Пресвятой Троицы в Полтаве, 33-го пехотного Елецкого полка;[6] церковь Покрова Пресвятой Богородицы, Николаевской Измайловской военной богадельни (Измайлово);[7] церковь преподобного Иосафа, царевича Индийского и мученицы царицы Александры, Николаевской Измайловской военной богадельни (Измайлово);[8] церковь святого благоверного князя Александра Невского, 91-го пехотного Двинского полка[9] и другие. Даже при коротком правлении императора Павла I в Петербурге были устроены церкви в Морском кадетском и Пажеском корпусах, построен новый каменный собор Преподобного Сергия Радонежского всей артиллерии. Церковь святого великомученика Георгия Победоносца в здании Главного штаба, церкови лейб-гвардии Павловского, Финляндского полков построены в период царствования Александра I. При императоре Николае I построены храмы: лейб-гвардии Гренадерского, Семеновского, Измайловского, Конного, Егерских полков, казачьих частей, Николаевского военного госпиталя, после пожара 8 августа 1825 г. вновь построен по проекту архитектора В.П. Стасова собор Преображения Господня всей гвардии и другие. Большое строительство храмов велось и в последующие царствования.

        Следует заметить, что военные храмы так же, как и обычные приходские, в зависимости от их значимости, можно разделить на три типа: соборы, церкви и часовни. Два последних типа, церкви и часовни, могли занимать как самостоятельную постройку, так и быть включенными в какое-либо здание, например, здание полковой казармы, штаба или даже манежа. В свою очередь, соборы, церкви и часовни в зависимости от их местонахождения и принадлежности к определенным войсковым частям подразделялись на несколько видов. Так, например, существовало четыре вида военных соборов: гвардейский, полковой, крепостной и морской.

         Несравненно большее количество видов имели церкви, которые следует разделить на две большие группы: постоянные и походные. К первой из них следует отнести полковые, гарнизонные, лагерные, крепостные, а также церкви на военных кладбищах, в военно-учебных заведениях, тюрьмах и госпиталях. Ко второй группе – походные церкви, принадлежавшие сухопутным военным формированиям (сухопутные) и устроенные на военных судах (судовые). Практически все полки и корабли первого ранга имели походные церкви. Воинские часовни могли располагаться как при крупных военных храмах, так и быть самостоятельными часовнями при полках или часовнями при госпиталях и воинских захоронениях.

         Ранее означенные причты и церкви подчинялись епархиальному руководству, но с 28 февраля 1801 года по высочайшему повелению на «священнические места в военных госпиталях, крепостях, портах и других подобных постоянных церквах, при которых священнослужители получали жалованье из армейских сумм, предписывалось никакого другого не определять, кроме армейских священников, несколько лет в армии служивших и поэтому заслуживающих сии спокойные места».[10]

         Разделение храмов между епархиальным и военно-морскими ведомствами происходило не всегда гладко. Многие чиновники, включая и синодальных, противились нововведениям Павла I. В 1812 году особенно пытался оказать свое сопротивление этому процессу Святейший Синод.

         В начале 30-х годов XVIII столетия обер-священник армии и флота И.С. Державин вновь поднимает в Святейшем Синоде вопрос о том, в каком ведомстве должны состоять неподвижные церкви – госпитальные, крепостные, батальонные и т.д. При обсуждении духовное правительство разошлось во мнениях. Одни члены Святейшего Синода ссылались на пункт 10 Духовного регламента, устанавливавшего подсудность всякого духовного лица власти того епископа, в епархии которого оно состоит. Многие ссылались на указы Александра I, изданные в 1801 году и направленные против расширения прав обер-священника армии и флота, а, следовательно, определявшие пределы его власти лишь рамками строевых частей и состава судов флота. Протопресвитер П. Криницкий, например, сделал следующее заявление: «По высочайшему именному указу от 28 февраля 1801 года, определение к постоянным церквам на священнослужительские должности, до настоящего времени, зависело от обер-священников».[11] Исходя из этого протопресвитер не находил никаких оснований и причин к перемене и переподчинению постоянных церквей из военного ведомства в епархиальное.

         Ввиду отсутствия единства между членами Святейшего Синода относительно постоянных армейских церквей дело было представлено на высочайшее благоусмотрение.

         8 марта 1826 года, так и не дождавшись окончательного разрешения возникшего вопроса, обер-священник армии и флота И.С. Державин скончался. Обер-прокурор Синода князь П.С. Мещерский, поддержав мнение духовника императора протопресвитера П. Криницкого и вместе с ним обер-священника И.С. Державина, письменно обратился к царю с предложениями по разделению храмов. Месяц спустя, на указанном докладе император Николай I начертал: «Быть по мнению покойного обер-священника и впредь нового не заводить. Представить мне список всех церквей, состоящих в ведомстве обер-священника».[12] Этой резолюцией императора Николая I было официально узаконено разделение храмов.

        29 сентября 1826 года, последовал указ Святейшего Синода, в котором былообъявлено, что «согласно с Высочайше утвержденным мнением покойного обер-священника Армии и Флота Державина, все церкви при сухопутных и морских госпиталях, крепостях, портах, гарнизонах или батальонах существующие, кои уже состоят в ведомстве обер-священников Армии и Флота Главного штаба Его Величества, оставить в их управлении». А далее в этом указе следовал довольно обширный перечень храмов, которые надлежало передать армии и флоту. Среди них храмы при госпиталях в Санкт-Петербурге, Кронштадте, Роченсальме, Ревеле, Выборге, Гельсингфорсе, Николаеве, портовые церкви в Санкт-Петербурге, Архангельске, Херсоне, Владивостоке и других городах. Всего в списке значилось более пятисот храмов.[13]

         В 1852 году это распоряжение вновь подтвердили высочайшим повелением, в котором также указывалось, чтобы «к местным военным и морским соборам и церквам всегда определять заслуженных полковых священников».[14]

         Таков должен был быть финал затянувшегося диалога между военным и епархиальным духовенством по вопросу о подчиненности армейских («стационарных») церквей. Однако, через некоторое время возникает вопрос о возвращении всех военных и морских церквей в епархиальное ведомство. В 1857 году епископ Херсонский Димитрий (Муретов) в целях экономии средств на содержание храмов возбудил вопрос о передаче в епархию вначале всех черноморских церквей, а затем и вообще всех морских и военных сухопутных храмов. Прошение пошло по инстанциям. 7 января 1858 года управляющий Морским министерством вице-адмирал Н.Ф. Метлин от имени генерал-адмирала Великого Князя Константина Николаевича обратился с этим вопросом к обер-прокурору Святейшего Синода графу А.П. Толстому, прося его принять соответствующее решение. В Синоде долго изучали прошение, наконец, 31 декабря 1859 года, граф Толстой ответил адмиралу Метлину: «Вопросы о подчинении неподвижных морских церквей Епархиальной власти или обер-священнику Армии и Флота предложены были на обсуждение Святейшего Синода, который, по истребовании надлежащих сведений и заключения от главного священника Армии и Флота и по соображению оных с возникавшею прежде по тому же предмету перепискою, нашел, что при рассмотрении означенного предложения в последний раз в 1822 году произошли между членами Святейшего Синода разногласные мнения, и дело, вследствие этого, восходило на Высочайшее усмотрение блаженной памяти Государя Императора Николая I. Его Императорское Величество, в 11-й день августа 1826 года, на мнении бывшего обер-священника Армии и Флота Державина, полагавшего оставить портовые церкви в его, обер-священника, заведовании, изволил начертать собственноручную резолюцию: «Быть по мнению покойного обер-священника и впредь нового не заводить». Не имея в виду позднейшего Высочайшего повеления, которое отменяло Монаршую волю, объявленную в 1826 году, Святейший Синод не счел себя вправе приступить ныне без особого Высочайшего разрешения к рассмотрению ныне возбужденного того же вопроса». После этого, уже через военного министра, попробовали обратиться непосредственно к императору, но все осталось, как и прежде.[15]        

         Однако в силу целого ряда причин (в том числе и из-за сопротивления епархиального епископата, а также в связи с неразработанностью механизма социальной защищенности военного духовенства – в случае его перехода на «нестроевые» должности) окончательное решение о подчиненности постоянных церквей военно-духовному ведомству было принято только в 1884 году, в ходе работы так называемой комиссии Маклакова. До того времени духовенство штабных, военно-тюремных, крепостных, госпитальных и тому подобных церквей подчинялось власти обер-священника армии и флота (впоследствии главного священника), но лишь в административном отношении. Канонически же (и в смысле формально-церковного подчинения) военное духовенство, как впрочем, и остальное, находилось в полной зависимости от епархиальной власти: посвящение оно получало от епископа; военные храмы освящались только с его благословения; суд над военным духовенством в случае нарушения им каких-либо канонических правил совершался в местных консисториях; в браках, требующих епископского разрешения, военный священник непосредственно обращался к местному епископу. Епископ же имел полное право ревизовать все военные церкви, находящиеся в его епархии. Тем не менее этот шаг относительно неподвижных церквей и принадлежащих им священ- нослужителей, несмотря на всю свою половинчатость, имел немаловажное значение в деле дальнейшего «собирания сил» военного духовенства.

         Передача храмов из епархиального ведомства в военное и морское продолжалось и в конце XIX века. В 1890 году в военное ведомство передали несколько крепостных и госпитальных церквей, принадлежавших ранее епархиям, в 1900 году состоялась передача в ведение протопресвитера с причислением к флотскому гвардейскому экипажу одного из крупнейших храмов Петербурга – Николо-Богоявленского морского собора.[16]

        По статистическим сведениям список церквей находящихся только в Санкт-Петербурге и его ближайших пригородов по состоянию на 3 сентября 1862 года включал 54 храма, из них в Санкт-Петербурге:[17]

                          По Придворному ведомству

1)    Большой Придворный Собор Спаса Нерукотворного Образа;

2)    Придворная Конюшенная Церковь Спаса Нерукотворного Образа;

3)    Малая церковь в Зимнем Дворце;

4)    Церковь при Таврическом Дворце;

5)    Церковь при Мариинском Дворце во имя Св. Николая Чудотворца;

6)    Церковь Дворца Государя Великого Князя Михаила Николаевича для детей артиллерийских офицеров на Каменноостровском проспекте во имя Св. Архистратига Михаила. Освящена 19 декабря 1893 года;

7)    Церковь Дворца Государыни Великой Княгини Елены Павловны во имя Св. Архистратига Михаила;

8)    Церковь Константиновского Дворца Введения во храм Пресвятой Богородицы;

9)    Церковь бывшего Придворного Госпиталя Св. Захария и Елисаветы;

10) Церковь Собственного Его Величества Дворца Св. Александра Невского;

11) Каменноостровская Церковь Честнаго Рождества Крестителя Господня Иоанна;

12) Церковь на Елагином Острове Св. Николая Чудотворца;

13) Церковь И.К.Н.Н. – Скорбящей Божией Матери.
По Гвардейскому ведомству.

14) Церковь Дома Главного Штаба Его Императорского Величества во имя Св. Георгия Победоносца;[18]

15) Собор Преображения Госпоня, всей Гвардии Собор;[19]

16) Сергиевский всей Артиллерии Собор;[20]

                             Церкви лейб-гвардейских полков.

1)    Семеновского – Введения во Храм Пресвятой Богородицы;[21]

2)    Госпитальная церковь лейб-гвардии Преображенского полка – Введения во Храм Пресвятой Богородицы;

3)    Измайловского – собор Пресвятой Троицы;[22]

4)    Гатчинского – Св. Мученика Мирона;

5)    Московского – Св. Архистратига Михаила;[23]

6)    Финляндского – Св. Спиридона;[24]

7)    Гренадерского – Священномученника Артемона;

8)    Павловского – Св. Александра Невского;[25]

9)    Сводно-Казачьего – Священномученика Иерофея;[26]

10) Конного – Благовещения Пресвятой Богородицы;[27]

11) Кавалергардского – Св. Захарии и Елисаветы;[28]

12) Саперного батальона – Чудотворцев Космы и Дамиана;[29]

13) Церковь Чесменской Военной Богадельни Рождества Христова.[30]

                                           В   Царском Селе.

14) В здании Старого Императорского Дворца – Церковь во имя Воскресения Христова. Каменная.

15) По Дворцовой улице, в Лицейском Саду, близ Старого Дворца – Церковь Знамения Божией Матери. Каменная.

16) На Софийском плацу – Церковь лейб-гвардии Гусарского полка во имя Вознесения Господня. Каменная.[31]

17) На Павловском шоссе в деревяном здании манежа Стрелковых казарм – Церковь лейб-гвардии Стрелкового Его Императорского Величества батальона во имя Преподобных Зосима и Савватия Соловецких. Деревяная.[32]

                                            В Павловске.

18) На площади, прилегающей к главной улице в здании городского госпиталя – Церковь во имя Св. Равноапостольной Марии Магдалины. Каменная.

19) Во Дворце Великого Князя Константина Николаевича – Церковь во имя Св. Первоверховных Апостолов Петра и Павла. Каменная.

20) По Солдатской слободке, в деревяном здании казармы Образцового Кавалерийского эскадрона – Церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая. Деревяная.

                                             В Гатчине.

21) В здании Императорского Дворца – Церковь во имя Св. Живоначальной Троицы. Каменная.

22) На углу Большого проспекта и Ингенбургского переулка, в казармах лейб-гвардии Стрелкового батальона Императорской Фамилии – Церковь во имя Св. Апостола Павла и Равноапостольной Марии Магдалины. Каменная.

23) На Екатериновердерской улице, близ Дворцовой площади, в казармах лейб-гвардии Кирасирского Ея Величества полка – Церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая. Каменная.[33]

                                            В Петергофе.

24) В здании Большого Императорского Дворца – Церковь во имя Св. Апостолов Петра и Павла. Каменная.

25) На Правленской улице в 5 Кавалерском доме – Церковь в честь Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня. Каменная.

26) На Собственной даче Ея Императорского Величества Государыни Императрицы – Церковь во имя Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского. Каменная.

27) На Собственной даче Его Императорского Величества Государя Императора – Церковь во имя Пресвятой Троицы. Каменная.

28) На Знаменской улице – Церковь лейб-гвардии Конно-Гренадерского полка в честь Знамения Божией Матери. Каменная.[34]

29) На Знаменской улице – Великого Князя Николая Николаевича Старшего – Церковь во имя Св. Первоверховных Апостолов Петра и Павла. Каменная.

30) На Михайловке – Церковь во имя Св. Первоверховных Апостолов Петра и Павла. Каменная.

31) На Малой Стрельне, в парке Великого Князя Константина Николаевича – Церковь в честь Преображения Господня. Деревяная.

                                                  В Ораниенбауме.

32) В Большом Ораниенбаумском Дворце – Церковь во имя Св. Великомученика Пантелеймона. Каменная.  

33) На кладбище – Церковь во имя Св. Живоначальной Троицы. Деревяная.

34) На горе – Церковь Образцового пехотного батальона во имя Св. Спиридония. Деревяная.

35) На Дворцовом проспекте – Часовня во имя Спаса Нерукотворного Образа. Каменная.

36) На 12-м километре от г. Ораниенбаума в деревне Большой Кокорской – Часовня в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Деревяная.

37) На 19-м километре от г. Ораниенбаума в деревне Малые горки – Часовня во имя Святителя и Чудотворца Николая, кладбищенская. Деревяная.

38) На 25-м километре от г. Ораниенбаума в деревне Старая Красная Горка – Часовня во имя Св. Первоверховных Апостолов Петра и Павла.

        В предыдущем параграфе мы давали данные Святейшего Синода о численности церквей и духовенства. К этому можем добавить, что в Петербургском военном округе к началу XX века насчитывалось уже более 100 военных  храмов,[35] по данным В.В. Клавинга, опубликованным в его книге «Военные храмы России», в 1914 году в округе было 106 храмов, из них 39 – в Санкт- Петербурге, в Московском военном округе – 71 храм, в Казанском – 32, в Кавказском 70, а всего – 638 храмов.[36]

         Духовным правлением при Протопресвитере военного и морского дувенства только в период с апреля 1892 года по 26 декабря 1894 года об строительстве военных церквей и молитвенных домов велась переписка с 53 войсковыми частями всех военных округов (дело № 564).[37]

        Каждая полковая церковь имела большое число прихожан. Так, например, число прихожан Преображенского собора было:

        Личный состав Лейб-Гвардии Преображенского полка, в которм по штату мирного времени состояло:

                Строевых нижних чинов _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _  1941 чел.

                 Нестроевых   _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _   99  чел.

                 Обозных  _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _   24  чел.

                 Певчих   _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __   12  чел.

                                       В командах:

                Полковой  инвалидной  _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _   37 чел.

                Госпитальной  _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _   72 чел.

                Генералов, штаб- и обер-офицеров  _ _ _ _ _ _     60 чел.

                Чиновников  _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _     6  чел.

                 Духовных  _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _    11 чел.

                                                                             Итого:           2.262  чел.

     (Свод штатов военно-сухопутного ведомства.- СПб., 1870. – с. 281. )

        Прихожане из местного населения, проживающего поблизости у собора, которых  по  исповедальной  росписи 1875 года  значилось:  мужчин – 1446,  жен-

щин – 1917. Всего – 3363 человека.[38] 

        Ранее мы говорили о том, что религиозное воспитание военнослужащих в системе военного образования было основательным. Вся система военного образования России складывалась на протяжении более 200 лет и имела к началу 20 века большие достижения, в том числе и в сфере духовно-нравственного развития личности военнослужащего. Не случайно в диссертационном исследовании: «Музыкальное воспитание в системе военного образования России  1700–1917 гг.» подполковник Семичев В.В. подчеркивает, что важнейшей задачей современного военного образования является возрождение традиций русской армии, в том числе и традиций духовно-нравственного воспитания.[39]

         Опираясь на научное мировоззрение, говоря о духовности, мы отмечаем, что не отождествляем ее лишь с религиозностью. Духовность – это не только религиозность. Это понятие включает в себя значительно большее число сторон человеческой культуры – искусства, языка, экономики, общества и т. д. Духовность выступает как особая концентрация интеллектуальных сил человека, выработанная в процессе  взаимодействия социума и социальной среды.

         Духовность – это внутренний мир личности, определяющий взаимосвязь интеллекта и нравственности; искренность отношения к религии; патриотическое сознание, чувство долга, любви к Отечеству и готовность встать на его защиту; этические и эстетические потребности, их отражение в нравственных чувствах и художественных вкусах, проявляющихся в трудовой, общественной деятельности и быту. Ярким свидетельством этому могут служить примеры  исторической памяти граждан России, их высокой нравственности и патриотизма. К ним можно отнести строительство храмов в честь исторических событий, мраморных досок в храмах с именами героически погибших воинов, создание памятников героям прошедших войн, уход и образцовое содержание воинских захоронений и др. «Санкт-Петербургские ведомости» 26 июля 1911 года (№ 165) сообщали: «В последнем заседании Св. Синода разсматривалось ходатайство Комитета по постройке храма при подворье Пекинской духовной миссии в Петербурге о разрешении ему посвятить вновь строящийся храм событиям 1812 года. Ходатайство это, между прочим, возбуждалось еще раньше и преосвященным Иннокентием, начальником духовной миссии в Пекине. Св. Синод постановил назвать новый храм «храмом, созидаемым в память избавления России от нашествия галлов».[40] А «Петербургская газета» на своих страницах опубликует беседу с епархиальным архитектором А.П. Аплаксиным, который поведает читателям о том, что постройка храма велась энергично, что уже в 1911 году будет освящен нижний престол нового двухярусного храма. Заведовал постройкой храма особый комитет, почетным председателем которого состоял гофмейстер Высочайшего Двора Б.В. Штюрмер. Почетными членами комитета являлись обер-прокурор Св. Синода и многие преосвященные. Верхний храм расчитан был на 1500 человек молящихся. Стиль храма – «древне-русский, новгородской эпохи XII века».[41]

         26 июня 1911 года «Новое время» писала: «26 августа на Бородинском поле предстоит большое торжество по случаю постановки памятника, сооружаемаго л.-гв. Павловским полком, участвовавшим в бородинском сражении. Памятник будет поставлен близ дер. Утицы и представит гранитную глыбу, как символ твердости и мужества, с какими защищал полк эту позицию в бородинском сражении. На одной стороне будет высечена гренадерка образца 1807 года, которую полк сохранил и поныне; на другой стороне крест «за отличие». На Бородинском поле будет также поставлен ряд памятников-обелисков, указывающих места пребывания Кутузова, Наполеона и французской армии. Кроме Павловскаго полка выразил желание поставить памятник у своей бывшей позиции и л.-гв. Преображенский полк. На Шевардинском редуте, который попеременно был русской и французской позицией, будет поставлен памятник с надписью на русском и французском языках».[42] О подобных акциях в разных концах страны сообщали газеты «Витебские Губернские Ведомости»,[43] «Петербургский Листок»,[44] «Орловский Вестник»,[45] «Донские Областные Ведомости»[46] и др.   

         Церковь святого Великомученика и Победоносца Георгия располагалась в здании Главного Штаба. Ныне усилиями Санкт-Петербургской епархии и командования Ленинградского военного округа она восстанавливается.[47] Эта небольшая церковь длиною в 7,5  и шириною 4 сажени  помещалась на четвертом

  этаже щтаба, к которой вела узкая лестница из коридора.[48]

         В соответствии с общей внутренней отделкой всего здания, церковь украшена была колоннами под желтый мрамор. Потолок имел форму плоского свода, «высота церкви доходила до 6 саж. Освящение церкви состоялось 1 –го февраля 1822 года, а 23 апреля того же года, в день первого храмового праздника, Император Александр I удостоил её своим посещением, а затем осчастливил несколькими богатыми подарками».[49]

         В 1889 году церковь была перестроена, увеличена и художественно оформлена.  Проект  перестройки  был  подготовлен  академиком архитектуры Ивано-

  вым, который и руководил работами.

         Во вновь отделанном храме иконостас, престол и жертвенник сооружены были из белого мрамора. Над алтарем был сделан полукупол с пятью круглыми окнами из художественно расписанных цельных зеркальных стекол (работа художника Федюкина), поддерживаемый шестью коринфскими колоннами под белый мрамор. Против входных дверей, на южной стене храма, помещено изображение « Проповедующего Христа» работы академика Макарова, а в остальных частях церковь была богато украшена иконами работы академика Васильева и художников Худоярова, Шаховского, Шрейбера и Глобы. На северной стене, по обе стороны входной двери, укреплены четыре мраморные доски, обведенные черною мраморною каймою. На них начертаны имена офицеров бывшей Свиты Его Императорского Величества убитых и умерших  от  ран, по-

  лученных в сражениях за время с 1807 по 1878 год.[50]

         Обновленный храм, с разрешения военного министра и с согласия Протопресвитера военного и морского духовенства, протоиерея А.А. Желобовского, стал называться церковью Генерального и Главного штаба.[51]  В том своем виде церковь Генерального и Главного штаба по строгой гармонии её размеров, легкости и красоте арок и сводов, по мысли и изяществу отделки являлась едва-ли не самою грациозною и красивою из всех домов церквей в государственных и общественных учреждениях Петербурга.[52]

         Царское Село служило зимним местопребыванием Царского Двора. До 1917 года в нем было 17 церквей (с домовыми), из них военных – шесть.[53] До сегодняшнего дня дошли лишь Софийский собор, который отреставрирован и с 1991 года стал действующим собором, где значительную часть прихожан составляют  военнослужащие гарнизона Царского Села. Многие из них хорошо знают о том, что в этом соборе много раз бывали Императоры России с членами своей семьи, видные военачальники, военные ученые и педагоги, часто бывал здесь и Михаил Юрьевич Лермонтов, когда служил в Лейб-Гвардии Гусарском Его Императорского Величества полку. Знают об этом и гордятся этим.

         Сохранилась и церковь Лейб-Гвардии Кирасирского Его Императорского Величества полка во имя святого мученика Иулиана Тарсийского, но она находится в полуразрушенном состоянии и требует ремонтно-восстановительных и реставрационных работ.[54]

         В 13-м Лейб-Гренадерском Эриванском Его Величества полку долгое время была временная деревянная полковая церковь и, естественно, была острая необходимость в постройке хорошей, добротной церкви. 14 мая 1873 года Его Императорское Высочество главнокомандующий армией утвердил план и смету на постройку новой каменной полковой церкви. Возведение её было поручено архитектору Белову, при участии комиссии под председательством подполковника Макеева и членов комиссии: флигель-адьютанта майора Териева, штабс-капитана Плотникова, старшего священника полка, на которую возлагалась отчетность по ведению работ на основании инструкции, данной командиром полка.[55]

         Торжественная закладка церкви во имя святых первопрестольных апостолов Петра и Павла была произведена в тот же год. 29 июня, в день полкового праздника. На постройку церкви было собрано к 1 января 1873 года 14.642 рубля 21 копейка. По случаю 25-летия своего шефства над полком, император Александр II пожаловал на строящуюся церковь 10 тыс. рублей. Церковь была построена в короткий срок и являлась одной из лучших полковых церквей Кавказского региона.

          9 апреля 1899 года священник церкви Павловского гарнизона Иоанн Жемчужин рапортом на имя начальника гарнизона полковника А.С. Михеева докладывал: «Давно уже чувствуется крайняя нужда в г. Павловске в поместительном и удобном Храме Божием, в котором каждый христианин православный мог бы во всякое время исполнять свои христианские обязанности».[56]

          В гарнизоне церковь размещалась в здании служебного помещения. Была тесной, неудобной. И на строительство новой церкви вдова купца Е.П. Коврыгина пожертвовала 15 тыс. рублей, жительница Санкт-Петербурга С.Н. Федорова пожертвовала 5 тыс. рублей. На это благое дело жители г. Павловска также внесли посильную лепту. В результате была построена великолепная каменная церковь.

         Одним же из важнейших военных соборов являлся собор Всей Гвардии во имя Преображения Господнего.[57]

         Через несколько дней после восшествия на престол, а точнее 7 декабря 1741 года, императрица Елизавета Петровна посетила двор гренадерской роты Лейб-Гвардии Преображенского полка, которая первой присягнула на верность императрице и первой была свидетелем её воцарения, и тогда же приказала соорудить на этом месте храм в знак благодарности Господу Богу за оказанную ей великую милость.

         Об этом событии командир полка майор Воейков отдал по полку следующий приказ: «1741 года декабря 7 дня Ея Императорское Величество, будучи в новопостроенных Лейб-Гвардии Преображенского полку солдатских слободах, соизволила высочайше указать: на том месте, где гренадерской роты была съезжая, построить каменную церковь во имя Спаса Преображения Господня и святаго Сергия Радонежского чудотворца и на построение оной для сбору денег сделать книгу и сей ея Императорского Величества высочайший указ впредь для исполнения записать в книгу».[58]  Вследствии этой высочайшей воли приказано было архитектору М.Г. Земцову « составить план и чертежи на построение каменной церкви во имя Преображения Господня с приделами».[59] 9 июня 1743 года она сама заложила в Преображенских слободах каменный трехпрестольный храм во имя Спаса Преображения Господня. И действительно, храм строился первоначально по проекту М.Г. Земцова, а после его кончины достраивался архитектором Пьетро-Антонио Трезини.

         5 августа 1754 года храм был торжественно освящен в присутствии императрицы Елизаветы Петровны архиепископом Санкт-Петербургским и Шлиссельбургским Сильвестром, и наименован собором.[60] 

         Главный алтарь его был освящен во имя Преображения Господня, в честь полка, правый придел – во имя преподобного Сергия Радонежского Чудотворца, левый – во имя священномученников Климента Папы Римского и Петра архиепископа Александрийского, так как день воцарения императрицы Елизаветы Петровны был днем памяти этих святых. Золоченный пятиярусный иконостас собора и великолепная алтарная сень были вырезаны по эскизу Ф.Б. Растрелли московскими мастерами Кобылинскими, образа в иконостас под присмотром И.Я. Вишнякова написал М.Л. Колокольников.[61]

         Повелением императора Павла I с 12 ноября 1796 года Спасо-Преображенский собор стал именоваться собором Всей Гвардии.

         8 августа 1825 года в соборе произошел пожар, в результате которого храм полностью сгорел – остались одни стены. Иконы и основные богослужебные предметы из алтарей служителям храма при помощи солдат-преображенцев удалось спасти. Узнав о пожаре, император Александр I распорядился восстановить собор. Разработать проект нового храма было поручено известному зодчему Василию Петровичу Стасову. Строительство, начатое в 1827 году, велось очень быстро. К работе по этому строительству широко привлекались и солдаты. Уже к зиме 1828 года оно было закончено.

         Возобновленный после пожара храм был освящен 5 августа 1829 года митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Серафимом. Величественный каменный пятиглавый собор, стоящий в центре одноименной храму площади, стал одним из самых замечательных и красивых храмов города, и в неизменном виде дошел до наших дней. Интерьер его решен в стиле позднего классицизма, строго и вместе с тем, торжественно.[62] Вокруг собора по проекту архитектора В.П. Стасова был разбит сквер, окруженный изящной оградой. Она состоит из 34 гранитных оснований, на которых помещены 102 бронзовых орудийных ствола, по три на каждом. Орудия эти были взяты в русско-турецкую войну 18128 – 1829 гг. со стен взятых у турок крепостей. Все средние стволы венчались золотыми двуглавыми орлами с коронами, которые в 1920 – 1940-х годах были сняты. Вокруг собора стояли 12 орудий, взятых у турок под Варной, и два единорога, составлявшие собственность полка.

         По высочайше утвержденным в 1829 году рисункам архитектора Стасова в соборе с правой стороны у колонны, поддерживающей главный купол, устроено царское место. По приказу командира полка для его сооружения архитектору Александру Брюлову выдано было 9.366 рублей.[63]

         Поскольку в 1754 году состоялось освящение собора, то 5 августа 1854 года вся гвардия торжественно отмечала 100-летний юбилей Преображенского собора. Штаб Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича главнокомандующего Гвардейским и Гренадерским корпусами приказанием № 13087 от 28 июля 1854 года сообщил обер-священнику В.Б. Бажанову, что главнокомандующий, согласно представления командира Лейб-Гвардии Преображенского полка, разрешил 5 августа, в день 100-летнего юбилея, совершить в оном Богослужение всем гвардейским духовенством.[64]

         По случаю юбилея собора по Лейб-Гвардии Преображенскому полку 3 августа 1854 года состоялся следующий приказ: « 5-го числа сего месяца по случаю празднования столетия существования Преображенского Всей Гвардии собора имеет быть в оном торжественное Богослужение как в день празднества, так и завтра вечером – всенощное бдение.

         В следствие сего предписываю господам штаб- и обер-офицерам полка отправиться в Санкт-Петербург для выше помянутой надобности. При сём предупреждаю, что у всенощного бдения господам офицерам одетыми быть в праздничной форме. Для нахождения при Богослужении, участия в крестном ходе и для порядка в соборе нарядить с каждой роты по 2 унтер-офицера и по 2 рядовых,  которым  в  то  время  и  быть одетым  в мундирах 1853 года с открытыми

 лацканами и касках с султанами при портупеях». [65]

         На всем продолжении деятельности собора большое внимание командованием полка и военным духовенством уделялось состоянию этого храма, проводились ремонтные и реставрационные работы. Наиболее значительные работы были проведены в 1875 году. По ходатайству командира полка принца Александра Петровича Ольденбургского было разрешено произвести ремонтные работы по представленным сметам на общую сумму 16.520 рублей 35 копеек.[66]

         Все работы произведены были под руководством архитектора Александра Александровича Бравура, церковного старосты Н.Ф. Трофимова и ктитора собора полковника В.В. Оржевского.

         Военные церкви и соборы были не только местом совершения Богослужений, это были еще и своего рода военные музеи, хранившие безценные исторические и церковные реликвии полков, подарки и другие памятные вещи.[67] Так, например, в Спасо-Преображенском соборе в указанный период (1855-1900 гг.) хранились:

          1. Евангелие в окладе из серебра и золота, украшенное драгоценными камнями (в том числе 2628 бриллиантами).

          2.Три копья от старых знамен Преображенского полка.

          3.Четыре старой формы бронзовые и позолоченные орла и к ним четыре Георгиевских креста от знамен Преображенского полка доставлены в собор для хранения лично полковым адьютантом поручиком бароном Рокасовским 26 августа 1875 года.

          4. Три старых знамени Лейб-Гвардии Преображенского полка с Андреевскими лентами. На этих знаменах бронзовые позолоченные орлы и повешены георгиевские кресты. Поставлены они в собор в 1850 году.

         5.Три знамени Лейб-Гвардии Преображенского резервного полка. Четвертое же знамя этого полка принял, сформированный в 1875 году, четвертый батальон Преображенского полка после молебствия в соборе и приведения батальона к присяге под знаменем.

         6.Большая серебрянная медаль в память кончины императора Александра I. Медаль эта пожертвована в собор статским советником Александром Титовым 14 декабря 1840 года. И на принятие этого подарка последовало высочайшее разрешение.

         7.Преображенский мундир императора Александра I.

         8.Преображенский мундир императора Николая I. Каждый из этих мундиров хранился за стеклом в особом резном из орехового дерева ящике, в виде аналоя.

         9.Богемский кубок с крышкою, серебряный, внутри позолоченный, украшен разноцветными саксонскими камнями. По верхнему краю кубка сделана надпись на русском языке выпуклыми из камней буквами: « За Богом молитва, за царем служба не пропадет».

         10.На том же пилоне ниже богемского кубка находилась бронзовая позолоченная доска, на которой выгравировано письмо графа Остермана Толстого к императору Александру I и Его Императорского Величества рескрипты барону Розену и графу Остерману.

          11.Бронзовая  позолоченная  доска  с  бронзовым  же на её верху орлом, на

 которой выгравировано: «Список Лейб-Гвардии Преображенского полка господ

  штаб- и обер-офицеров убитых в разных сражениях»[68]    и другие.

          12.Хранились в соборе и военные трофеи: - булавы – 1;  - бунчуки – 10;  - знамена – 483;- ключи – 62;- замки – 12;- флаги – 16; -жезлы –2; - значки- 3; [69]

         Можно добавить, что за стеклом, в особом шкафу хранился преображенский мундир императора Александра II, а также сабля, бывшая 1 марта 1881 года на нем, и сохранившая следы его крови. И действительно, в главном приделе собора, у правого клироса, висела бронзовая вызолоченная доска со списком старших офицеров Преображенского полка, павших в сражениях начиная с 1702 и кончая 1914 – 1917 годами. Осенью 1916 года в ограде собора, к востоку от него, по проекту С.О. Овсянникова начала строиться усыпальница для павших в годы Первой мировой войны офицеров, но ее завершению помешала революция.[70]

         Много православных святынь находилось в соборе: замечательный серебряный вызолоченный престол с сенью, пожертвованный в 1859 году; ковчег времен императрицы Елизаветы Петровны, бывший при закладке храма; два напрестольных золоченных серебряных креста, - один – греческой работы, другой – из Запорожской Сечи; и Евангелия в дорогих окладах. Бережно хранились в соборе списки чудотворных икон: Курской Божией Матери, преподнесенный курскими гражданами в войну 1812 года в дар русскому воинству в день сражения под Малоярославцем; Иерусалимской Божией Матери с мощами св. Георгия Победоносца, присланная с Гроба Господня Патриархом Иерусалимским; икона Смоленской Божией Матери, завещанная храму императором Александром I и образ Преображения Господня, писанный на дереве, росшем на горе Фаворе, со вложенным в нее небольшим куском камня от скалы той горы. Этот образ в  1888 году великому князю Сергею Александровичу подарил настоятель греческого монастыря на Фаворе. Перечисленных святынь сейчас в храме нет. Когда и куда они исчезли из храма – неизвестно.[71]

         В январе 1918 года приказом Л.Д. Троцкого, народного комиссара по военным делам, военное духовенство было упразднено, и Спасо-Преображенский Всей Гвардии собор стал приходским храмом. Знамена, орудия и военные трофеи были из собора изъяты и переданы в Артиллерийский музей. С 1950-х годов знамена находятся в Эрмитаже. Хотя сам Спасо-Преображенский собор никогда не закрывался, большинство святынь храма и ценные иконы были изъяты в 1920-х годах. Однако и по сей день он остается одним из самых замечательных храмов нашего города.[72]

         Свидетельством глубокой признательности героям, «положившим души свои за друзей своих», стали храмы, возведенные в память трагических для России событий Крымской войны 1853-1856 гг. Подвигу защитников Севастополя посвящен Владимирский Адмиральский собор, расположенный на высоком холме в самом красивом месте города. Шлемовидный купол храма покоится на высоком мощном восьмигранном барабане. Массивное здание собора походит на стоящего на страже богатыря. Стены выполнены из светлого известняка, на фоне которого выделяются темные лабродоритовые колонны с мраморными резными капителями. К вратам ведут высокие ступени. Построенный К.А.Тоном в византийском стиле храм напоминает о незыблемости древних традиций, о преемственности военной славы России от её «крестной матери» Византии и  от Древней Руси времен князя Владимира, принявшего в этих местах крещение.

         Закладка храма произошла 15 июня 1854 года, но начавшаяся в сентябре осада Севастополя не только затянула строительство, но и изменила судьбу собора. Он стал усыпальницей знаменитых героев Севастополя, выдающихся флотоводцев П.С. Нахимова, В.А. Корнилова и В.И. Истомина. Их могилы находятся в подвальной церкви-склепе рядом с могилой М.П. Лазарева. Всех четверых при жизни связывала теплая дружба и общая военная судьба. Под командованием  М.П. Лазарева  П.С. Нахимов,  В.А. Корнилов и В.И. Истомин начинали свой боевой путь.[73] В 1869 году у северной стены состоялось захоронение контр-адмирала Карпова, в 1888 году у южной стены – адмирала Шестакова, в 1901 году – адмирала Перелешина, в 1903 году – вице-адмирала Тыртова, в 1906 году – вице-адмирала Чухнина, в 1909 году – адмирала Шмидта, а в 1910 году – вице-адмирала Дефабра. 

         Пройдя лазаревскую школу, школу Михаила Петровича Лазарева, чьим именем названы атолл в группе островов  России в Тихом океане, мыс в Амурском лимане и мыс в северной части острова Унимак, остров в Аральском море, бухта и порт в Японском море и другие, сыграли активную роль в развитии отечественного флота, русского военно-морского искусства. Вместе они участвовали в Наваринском сражении, вместе служили на Черноморском флоте.

         Владимирский Адмиральский собор, как уже было сказано, стал усыпальницей руководителей обороны, остальные защитники Севастополя были похоронены на высоком холме на северной стороне города. Памятником этим людям стала церковь святого  Николая Чудотворца, возвышающаяся над кладбищем. Она представляет собой высокую пирамиду, увенчанную крестом. Пирамида – символ вечности и постоянства – здесь, над вечным покоем, символизирует обретение вечной жизни.

         Всё внутреннее оформление храма подчинено идее ожидания «воскрешения мертвых и жизни будущего века». Входящих в храм встречает изображение Воскресения Спасителя, расположенное в алтарной части и видное за невысоким иконостасом. Западные стены храма украшены живописью на темы из  Ветхого завета.

         Стены храма – открытая поминальная книга. На черном мраморе начертаны имена погибших героев. Снаружи у входа  - мемориальные доски с названиями воинских подразделений, участвовавших в обороне Севастополя, время нахождения их в осажденном городе и цифры понесенных потерь.[74] 

         Оба храма, Владимирский Адмиральский собор и церковь святого Николая Чудотворца на братском кладбище, являются в первую очередь усыпальницей героев и памятником павшим. Здесь нет военных трофеев и боевых наград, как в Преображенском всей гвардии соборе, они здесь ни к месту. Не восхваление подвигов, а скорбь по погибшим – основная идея этих храмов. Интересен в определенной степени следующий приказ военного министра:

                                          «ПРИКАЗ

                           ВОЕННАГО   МИНИСТРА

            Москва .  Сентября  20 – го  дня  1856 года  .

                                            №  214.

        Государь Император Высочайше повелеть соизволил: изложенное в статье 924 – й Тома 3-го Свода Военных Постановлений правило, относительно внесения на траурные доски имен убитых или умерших от ран офицеров, воспитывавшихся в Военно-Учебных Заведениях, распространить и на офицеров, вступивших в военную службу, по окончании воспитания в Университетах и других высших и средних учебных заведениях Гражданскаго ведомства, учредив для сего траурные доски в церквах тех гражданских учебных заведений, в которых окончили курс наук сии офицеры, или же в актовых залах тех из сих заведений, которыя не имеют собственных церквей, - и дальнейшее приведение сей меры в надлежащее действие предоставить распоряжению Его Императорскаго Высочества, Главнозаведывающаго над Императорским Александровским Лицеем и Попечителя Императорскаго Училища Правоведения, и Министра Народнаго Просвещения.

       Об этой Высочайшей воле объявляю по Военному ведомству, для надлежащего, со стороны Военных Начальств, руководства и исполнения.

Подписал: Генерал - Адъютант СУХОЗАНЕТ  2 – й».

         В середине XIX века в полковых храмах появляются захоронения однополчан. Как правило, это полковые командиры или особо отличившиеся офицеры. Так, в церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы Лейб-Гвардии Семеновского полка находилась гробница светлейшего князя Петра Михайловича Волконского, бывшего председателем комитета по постройке храма, участника наполеоновских войн, начальника Генерального штаба русской армии во время кампании 1812 – 1814 гг.[75]

         Как правило, в полковом храме во второй половине XIX века соседствуют боевые реликвии, захоронения героев – однополчан и мемориальные доски с именами погибших , причем, на этих досках поименно указывались только генералы, адмиралы, штаб- и обер-офицеры (такие памятные доски имелись в домовой церкви Морского корпуса, в храме-памятнике «Спас на водах» в Петербурге, в кронштадтском морском соборе и др.), и нередко памятник перед храмом.[76] Такой сформировавшийся к этому времени комплекс:  полковой храм  -  музей  -  мемориал  -  памятник, становится теперь традиционным.

         Славную страницу в истории России вписала военная кампания 1877-  1878 годов. Успешные действия русских войск на Кавказе и Балканском полуострове принесли свободу народам Балкан. Бок о бок с русскими воинами сражались болгарские ополченцы. Значительную роль в организации освободительного движения сыграла Болгарская Церковь. Болгарские иерархи благословляли на бой русских воинов. Во многих полковых храмах России в память об этой войне хранились подаренные ими иконы- благословения. Примечательны две иконы с гравированными надписями из Санкт-Петербургской церкви Петра и Павла (Мироновской) Лейб-Гвардии Егерского полка: икона Божией Матери Скоропослушницы (её подарила Егерскому полку «в знак благословения признательная Болгарская Церковь») и икона болгарского святого Иоанна Рыльского – «напутственное благословение в память освобождения Болгарского народа победоносному Лейб-Гвардии Егерскому полку» от Софийского митрополита Мелетия.[77]

         Среди особенно дорогих реликвий этой войны – боевой орден Станислава второй степени с мечами, принадлежавший знаменитому полководцу генералу М.Д. Скобелеву. Он хранился в крепости Осовец в церкви Владимирского пехотного полка на самом почетном месте – за стеклом полковой Владимирской иконы Божией  Матери.[78]

         Большинство трофеев этой военной кампании было использовано для украшения Петербургского Троицкого собора, построенного в 1856 году по проекту архитектора В.П. Стасова для Лейб-Гвардии Измайловского полка. Трофеи, награды и другие воинские реликвии были размещены здесь, подобно тому как это было сделано в Преображенском всей гвардии соборе: знамена в специальных кронштейнах у стен, ключи от крепостей – на бронзовых табличках с надписями, в витринах – измайловские мундиры и другие реликвии. В сквере перед собором был установлен памятник, сооруженный из  140 трофейных орудий, взятых русской армией в бою под Горным Дубняком 12 октября 1877 года. Он представлял собой высокую колонну, завершавшуюся бронзовой фигурой Славы с лавровым венком в руке. Основание колонны, выполненное из серого гранита, было украшено с четырех сторон мемориальными досками с наименованиями воинских подразделений, принимавших участие в военной кампании 1877 – 1878 годов.

         Память об этих событиях сохраняется и в Болгарии. На местах крупных сражений установлены часовни и храмы-памятники русским воинам-освободителям.[79] Интересным представляется письмо контрагента по постройке православного храма на Шипке от 7 июля 1889 года – П. Муссевича Действительному Статскому Советнику Ивану Петровичу Корнилову: «Ваше Превосходительство. В канун прошлаго месяца Енваря н.г. я адресовал свое заявление Господину Председателю С.Петербургскаго Славянскаго благотворительнаго Общества – графу Игнатьеву относительно моих претензий по Контракту для доставки материала для сооружения храма на Шипку. Но так как до сих пор неимею никаких известий – достигло ли мое заявление куда следует и что решил Комитет этой постройки, то осмеливаюсь покорнейше просить Вашего Превосходительства, как члена этого Комитета, ходатайствовать для скорейшаго разрешения этаго вопроса».[80]

         Большой интерес представляет храм-памятник на поле сражения под Лейпцигом, который должен был служить прославлению русских и всех союзных армий и совершенного ими подвига в войне с Наполеоном. Именно здесь, на этом месте, было сокрушено военное могущество одного из величайших полководцев. Автор проекта архитектор Фридрих Вейнбреннер изобразил памятник в виде квадратного храма, украшенного внутри нишами с поставленными в них статуями 3-х союзных монархов и их главнейших сподвижников.

         Закладка памятника состоялась в 1863 году, но постройка начата только в 1894 году «союзом немецких патриотов для сооружения национального памятника битвы народов под Лейпцигом».

         Восоздан он был в октябре 1912 года по проекту академика Покровского и был близок по своей архитектуре к храму Вознесения в селе Коломенском. 5 октября 1913 года проходила церемония торжественного освящения храма-памятника. Николай II поручил освящение храма протопресвитеру армии и флота Г.И. Шавельскому. Во время торжеств он подумал: «Вот она Германия! Стройная, сплоченная, дисциплинированная, патриотическая! Когда националь- ный праздник, - тут все, как солдаты; у всех одна идея, одна мысль, одна цель, и всюду стройность и порядок. А у нас все говорят о борьбе с нею… Трудно нам, разрозненным, распропагандированным тягаться с нею…».[81]

         Перед входом в храм на русском и немецком языках начертана была следующая надпись: «Памяти 22.000 русских воинов, павших под Лейпцигом в 1813 году за освобождение Германии».[82]

        Санкт-Петербургский храм-памятник «Спас на Водах» являлся «символом братской могилы для погибших без погребения» и хранил память о героях-моряках, погибших в русско-японскую войну 1904 – 1905 гг.[83] В разных местах молились люди за упокой родных и близких, нашедших вечный покой в водах Тихого океана. Прошения о возведении постоянного храма подавались ими во многие инстанции. И в 1908 году по решению императора Николая II был образован Особый Комитет для сбора средств и создания в Петербурге храма-памятника по увековечиванию памяти всех русских моряков, погибших на потопленных неприятелем кораблях.[84] Комитет было предложено возглавить великой княгине Ольге Константиновне – Греческой королеве. Под ее руководством Комитет подготовил воззвание к русскому народу о сборе средств на строительство храма. И когда воззвание было оглашено, то со всех краев нашей необъятной родины, а также от зарубежных соотечественников стали поступать щедрые пожертвования. 14 сентября 1910 года был заложен, а 31 июля 1911 года освящен храм-памятник,[85] названный по главной алтарной иконе Спасом на Водах. Строительство храма осуществлялось по проекту одного из ведущих мастеров-архитекторов начала ХХ века - М.М. Перетятковича. Главные строительные работы были выполнены С.Н. Смирновым. Ему помогали А.Г. Джорогов и Н.А. Трикуленко.[86]

       В основу архитектурной композиции храма-памятника легли мотивы особо почитаемой тогда древнерусской архитектуры. Августейшая Председательница указала со своей стороны Комитету как на желательный образец храма - церковь Св. Покрова на реке Нерли. Этот памятник церковной архитектуры «настолько известен и столь высокохудожествен, что Комитет единодушно согласился с предложением Ея Величества и поручил избранной им Строительной комиссии разработать проект в строгом соответствии с церковью Св. Покрова, вводя в проект лишь те исправления, которые потребуются для восстановления в точности древнего ее вида (главка, окна, двери, иконостас и т.д.).[87] Неслучайно, что храм представлял собою, в определенной степени, копию Дмитриевского собора во Владимире и церкви XII века - Святого Покрова на реке Нерли, в полутора верстах от Боголюбова монастыря, во Владимирской губернии, но в отличие от названных, Спас на Водах был двухэтажным. Первый этаж с нижним храмом Святого Николая Чудотворца находился  под землей. Это потребовало особого укрепления грунта и береговой линии, чем занималась специальная археологическая комиссия во главе с профессором Н.В. Покровским.[88]

        Перекрытый сводами нижний храм с резным деревянным иконостасом и древними иконами был весь расписан по ярко-красному фону ликами святых и сценами из жизни Николая Чудотворца.

         Значительно более высокий парадный верхний храм был украшен мозаичной иконой Христа Спасителя во весь рост, шествующего по морю и посылающего последние благословения погибающим морякам. Красочная, эмоциональная икона, исполненная по рисункам академика Н.А. Бруни, производила сильное впечатление в окружении помещенных по стенам мраморных панелей с бронзовыми досками на них. На мраморных панелях, сгруппированных по местам сражений, были высечены названия кораблей, а на бронзовых досках – имена всех погибших независимо от звания – от адмирала до матроса. Доски висели так, что каждый мог прочитать нужное имя.

        В отделке храма участвовали многие известные художники, в частности, эскизы мозаик исполнены В.М. Васнецовым и Ф.А. Бруни, а каменные рельефы на фасаде – В.М. Микешиным.[89]

          Характерный для раннего русского зодчества, подчеркивающий единство Руси одноглавый храм Спаса на Водах вознесся на пересечении Невы и Ново-Адмиралтейского канала. Окруженный водой, этот памятник из белого старицкого камня органично вписался в окружавшую его панораму и производил сильное впечатление строгими пропорциями и изысканной отделкой. Спас на Водах вместе с возведенной в 1900 году на противоположном берегу Невы церковью подворья Киево-Печерской лавры составил своеобразные «духовные ворота» для прибывавших в город судов и стал постоянным напоминанием гардемаринам Морского кадетского корпуса, находившегося неподалеку от храма, о славном подвиге их старших товарищей, исполнивших долг верности присяге и погибших за Отечество.[90]

         Министр обороны Российской Федерации Игорь Сергеев справедливо отметил, что храм-памятник морякам был воздвигнут в память о погибших моряках в русско-японской войне, что строительство его велось на гроши и копейки, добровольно, от чистого сердца, принесенные русскими людьми. И, не смотря на это, храм был построен всего за один год. Это свидетельствовало о всенародной потребности принести молитвы за упокой родных и близких, нашедших смерть в водах Тихого океана.[91]

          Другой храм – Морской собор в Кронштадте, тоже мемориальный, был воздвигнут в честь 200-летия Русского флота. Следует отметить, что первая деревянная церковь в Кронштадте для моряков была построена в 1731 году во исполнение повеления Императора Петра I-го. Просуществовала она более 100 лет, пришла в полную ветхость и была разобрана. В 1862 году построена новая деревянная церковь Богоявления, но вскоре оказалась недостаточною по размерам. Поэтому возникший еще в 1830 году вопрос о постройке для моряков большого каменного храма, по мере развития флота, становился все более настоятельным, и в 1896 году, по инициативе главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала Н.И. Казнакова, возникла идея о сооружении Морского собора, который своим величием отвечал бы значению Кронштадта, как колыбели русского флота, и являлся бы достойным памятником как чинам Морского ведомства, погибшим при исполнении служебного долга, так и выдающимся деятелям, способствовавшим развитию и славе флота.[92]

         В 1897 году с Высочайшего разрешения был образован под председательством вице-адмирала Н.И. Казнакова Комитет для сбора пожертвований на сооружение собора.[93] Ко всем соотечественникам 10 мая 1897 года обратился со своим посланием высоко чтимый во всей России священнослужитель Иоанн Кронштадтский, причисленный позже Церковью к лику святых: «Возлюбленные братья-моряки и все православные соотечественники! Живя в Кронштадте сорок два года и во все это время видя малость, скудость и ветхость морскаго храма, - я снедался ревностию о нем и желанием просторнаго, прочнаго, благолепнаго храма, и ныне внес свою лепту на сооружение таковаго храма 700 руб. Благоволите и Вы оказать свое посильное усердие к сооружению его». В этих пожертвованиях приняли участие как Высочайшие Особы, так и частные лица. Наибольшая же часть пожертвований собрана чинами Морского ведомства, постановившими с 1898 года ежегодно отчислять на сооружение собора 0,25 процента с жалованья, столовых и морского довольствия. Отчисления эти продолжались до 1 января 1913 года и составили капитал в 280.000 рублей.[94]

         На составление проекта собора объявлено было последовательно в 1897 и 1898 годах два конкурса, не давших удовлетворительного для Комитета результата. Поэтому разработка проекта была поручена академику архитектуры профессору А.О. Томишко, но и этот проект признан был Комитетом, под председательством нового Главного командира порта С.О. Макарова, не вполне удовлетворяющим желаниям Комитета. И, по получении 5 июня 1900 года разрешения Императора Николая II оставить этот проект без исполнения, поручено было составление нового проекта строителю храма Морского ведомства во имя Милующей Божией Матери в Галерной гавани и Морского собора в порту Императора Александра III-го гражданскому инженеру профессору В.А. Косякову. 16 апреля 1901 года Комитет, при участии приглашенных начальников учреждений и командиров расположенных в Кронштадте команд и экипажей, единогласно избрал один из двух представленных Косяковым эскизов. 21 мая 1901 года последовало Высочайшее одобрение этого эскиза, поясненного выполненною в мастерских порта небольшою моделью, а 18 марта 1902 года Высочайше учрежден состав Строительного Комитета для выполнения проекта из начальников отдельных частей местной морской администрации и представителя Государственного Контроля, под председательством Главного командира порта.[95]

         Местом для сооружения собора была избрана еще в 1898 году Якорная площадь, занятая ранее складом громадных якорей от прежних военных судов и являющаяся наиболее удобною по величине и центральности положения в отношении существующих сооружений Морского ведомства. Расположить на этой площади собор решено было с таким рсчетом, чтобы перед собором оставалась больших размеров площадь для парадов войск, а вокруг собора мог быть разбит сад, сливающийся через Доковый овраг, ныне засаженный деревьями, со старым Екатерининским садом.[96]

         27 октября 1901 года, по получении известия об ассигновании Государственным Советом средств на производство работ, в 1902 году на месте собора совершено было торжественное молебствие в присутствии всего наличного состава флотских экипажей и учебных отрядов, в количестве до 14 тысяч человек, немедленно по окончании молебствия взявшихся за расчистку площади от верхнего растительного и наносного слоя. Эта безвозмездная работа военных моряков производилась с должною планомерностью до наступления зимы. С весны же 1902 года было преступлено к земляным работам, а затем и к устройству бетонных фундаментов и подготовке гранитного цоколя. Весною 1903 года работы по устройству фундаментов близились к окончанию и 8 мая состоялась торжественная закладка кирпичных стен собора в присутствии Их Императорских Величеств Государя Императора, Государынь Императриц, Наследника и Великих Князей и Княгинь.

        В дальнейшем работы успешно подвигались вперед, за исключением смутного времени 1905 – 1906 годов, вызвавшего приостановку работ на металлических заводах, изготовлявших для собора железные части, замедление в доставке заказанных в Германии облицовочного кирпича и терракотовых орнаментов для фасадов собора и некоторое нарушение выработанного Комитетом плана работ.[97]

         Тем не менее, с 1907 года было уже приступлено к внутренней отделке собора, и с 1908 года, по окончании устройства отопления, работы велись безостановочно круглый год. Разработанные строителем детальные чертежи чистовой отделки собора были удостоены 19 августа 1908 года рассмотрения и одобрения Их Императорскими Величествами на Яхте «Александрия» в присутствии председателя Комитета адмирала К.П. Никонова и строителя собора, причем Ея Императорским Величеством были сделаны замечания на некоторые детали. Замечания эти были приняты В.А. Косяковым к руководству при изготовлении моделей мраморных и бронзовых частей внутренней отделки. 28 июля 1909 года Николай II и члены Дома Романовых посетили строящийся собор, где к этому времени внутренние леса были уже разобраны. Работы получили Высочайшее одобрение и помощь в деле построения собора со стороны Николая II – была пожертвована с Петергофской Гранильной фабрики бухарская лапис-лазурь для украшения алтаря стоимостью в 16.000 рублей.

         В плане собора повторен прием храма Св. Софии в Константинополе, но с иным соотношением его частей. Это дает возможность понять восторг наших предков-язычников, посетивших собор по повелению князя Владимира и выразивших свое впечатление следующими словами: «И было там так хорошо, что мы не знали, где мы находимся, на земле или на небе».[98] Не случайно Дмитрий Сергеевич Лихачев отмечал в своих «Заметках и наблюдениях»: «…главным аргументом в пользу выбора из всех религий византийского православия был аргумент эстетический: красота богослужения в Константинопольском храме Софии. И пошли отсюда храмы Софии, Премудрости Божией, в Киеве, Новгороде, Полоцке. Главный аргумент в пользу истинности – красота».[99] В собор ведут три входа с запада и по одному с севера и юга. Кроме того, для непосредственного доступа в подвальный этаж имеются два входа с восточной стороны, слжившие также и входами для духовенства и певчих. Центральная открытая часть храма вмещает до 3.000 молящихся. Кроме того, со всех сторон имеются обширные галереи с хорами, отделенные от молящихся лишь с восточной стороны собора, где в первом ярусе размещены ризница с пономарнею и библиотекою, а на хорах хранилище для икон с упраздненных судов и других священных реликвий. Алтарь, поднятый на два аршина над уровнем остальной части храма, трехпридельный, но все три престола расположены в одной общей алтарной нише, причем над средним главным престолом возвышается особая сень.

        Снаружи собор облицован гранитным цоколем и серовато-желтым кирпичем и украшен гранитными полированными наличниками и колоннами порталов, терракотовыми орнаментами, мозаичными иконами. Над северным входом образ Божией Матери, над южным – Святителя Митрофания, над западными – иконы святых, в честь и память коих посвящены приделы: святых Апостолов Петра и Павла, святителя Николая Чудотворца и св. Иоанна Рыльского. Собор украшен маиоликовыми фризами и изображениями Архангелов с символами Евангелистов. Крыши медные, с золоченными крестами и орнаментами на куполах, входные двери были облицованы отливною орнаментированною бронзою, а главный западный портал украшен мозаичными изображениями Спаса Нерукотворного, двумя картинами из жизни святителя Николая Чудотворца, четырьмя символами Евангелистов и орнаментами.[100]

       Внутри собор украшен по низу мраморною панелью с памятными досками черного мрамора, а выше искусственным мрамором и лепными орнаментами с мраморными вставками. Два яруса галлерей поддерживаются колоннами искусственного мрамора, которым отделаны и наличники внутренних дверей. Иконостас, солея с амвоном и кафедрою для проповедника, сень над главным престолом, жертвенники, горнее место и отдельные киоты из натурального белого и цветного уральского мрамора с мозаичными и бронзовыми украшениями. Главный престол резного белого мрамора из лапис-лазури, престолы малых приделов из лапис-лазури с оправами и украшениями из серебреной бронзы. В экстренном прибавлении к газете «Котлин» отмечалось: «Мраморный иконостас, мраморная сень над белым мраморным престолом производят чарующее впечатление при ярком электрическом освещении: 5 тысяч лампочек, которые в виде лампад обрамляют стильные греческие Хоросы, карнизы и купол».[101]

        Сто пятьдесят черных мраморных досок, закрепленных по стенам собора, хранили с 1695 года имена погибших героев флота.[102] Тексты досок не сохранились, нет и фотографий досок.[103]

       Полы на солее и в алтаре белого мрамора, в остальной части собора мозаичные из мелкого разноцветного мрамора, уложенного рисунком в медной оправе; внутренние с резными филенками, дубовые двери украшены медными гвоздями, бронзовыми чеканными скобами и медными и железными кованными решетками. Мебель резная, дубовая. Вся внутренняя отделка собора выполнена в характере византийского стиля. Тот же характер выдержан и в иконах и стенной росписи, украшающей всю алтарную апсиду, северную и южную части собора, два западных полукупола и западные хоры.

         Вся утварь собора: священные сосуды, евангелия, запрестольные и напрестольные кресты, подсвечники и запрестольные семисвечники, равно как аналои, хоругви, лампады и большие и малые паникадила, выполнены в общем стиле собора, местами с применением орнаментов в характере морских атрибутов.[104]

         Паникадила, в виде древних хоросов с лампадообразными светильниками, выполнены из оксидированной бронзы, украшенной писанными изображениями святых Угодников, давленными и чеканными орнаментами и подвесами. Ковры-дорожки, ведущие от престолов по ступеням солеи и вышитые вручную женами моряков, проработавшими над этим около года, дают узор из орнаментов и изображений из жизни земного и водного царств.[105]

         Общая стоимость собора, включая стоимость служебных построек и устройства водопровода, канализации, сада и чугунной ограды, а также расходы по администрации и техническому надзору, но не считая стоимости отпущенной с Высочайшего разрешения медного лома на колокола, кровлю и базы колонн, определяется в 1.955.000 рублей. Сумма эта составилась из отпущенных от казны 1.675.000 рублей и добровольных пожертвований чинами Морского ведомства и частными лицами, достигших к 1 мая 1913 года 280.000 рублей.

         Кроме того, стоимость некоторых частей внутренней отделки и оборудования собора покрыта отдельными пожертвованиями. Так, Николаем II пожертвован лапис-лазурь стоимостью 16.000 рублей; Канонерскою лодкою «Храбрый», при командире капитане 1-го ранга Петрове, пожертвована стоимость запрестольного креста в 2.000 рублей; город Кронштадт принял на себя расход по сооружению хоругвей на сумму 1.450 рублей; портными портовой швальни 2.800 рублей на мозаичную икону и т.д.[106]

         И через десять лет после закладки, 10 июня 1913 года, готовый собор, опять в Высочайшем присутствии, был освящен.[107] Среди иерархов, служивших чин освящения, были протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский и настоятель Адмиралтейского собора митрофорный протоиерей Алексей Андреевич Ставровский.[108]

         26 мая 1883 года русские полки участвовали в значительном событии в жизни России – освящении храма Христа Спасителя. Величественный и народный памятник победам нашего государства в войнах 1812 – 1814 годов.

         Представленный архитектором К.А. Тоном проект был утвержден в 1832 году и спустя семь лет строительство началось. Грандиозный храм (его верхняя точка уходила за отметку 100 метров) был завершен только в 1882 году. Общая его стоимость составила 15,2 млн. золотых рублей. Храм представлял собой великолепное произведение русского искусства. В его оформлении участвовали известные художники: В.М. Васнецов, Ф.А. Бруни, А.И. Корзухин, И.Н. Крамской, братья Маковские, В.И. Суриков, И.М. Прянишников, Г.К. Семирадский и др.

         Интересны наблюдения Военского К.А., совершавшего в 1885 году поездку с посланником в Японии из Санкт-Петербурга в страну восходящего солнца через Москву, Нижний Новгород, Перьм, Екатеринбург... В своих путевых заметках он отмечает: «Не видавши до того Москвы, я решил употребить эти два дня на краткое ознакомление с белокаменной столицей. Прежде всего посетил я только что освященный Храм Спасителя. Признаюсь, что внешний его вид не производит того внушающего впечатления, которое выносится после посещения самого храма. Зато по роскоши внутренней своей отделки он резко отличается от всех русских церквей, виденных мною до сих пор. Первое его неоспоримое преимущество, если сравнить его например с грандиозным Исаакиевским собором – это масса света разлитая по всему Храму, проникаю- щая во все его уголки, и прекрасно освещающая богатую живопись – произведения лучших наших художников. Благодаря этому обстоятельству еще более виден великолепный алтарь, блистающий при солнечном освещении тысячами огней и представляющий как бы храм в храме. Что касается до живописи, принадлежащей кисти исключительно русских мастеров – то большинство картин посвящены событиям особенно знаменательным в духовной и исторической жизни Православной церкви вообще и нашего Отечества в частности. К таковым надо причислить «Большую карзину» Верещагина в северо-западной нише храма; «Благословение преподобным Сергием Дмитрия Донского». Также огромные картины изображающие Вселенские соборы работы Сурикова и Творожникова и 4 картины из жизни св. Александра Невского Семирадского. Особенно грандиозен свод главного купола с колоссальным изображением Господа Саваофа (работы Маркова) – которому небесный свет служит как бы престолом. Он держит на коленях… младенца с хартией в руках, на которой начертан божественный Яозоб. Но весь рисунок изображен на такой значительной высоте (33 саж.), что различить его ясно можно лишь при помощи бинокля. Чтобы судить о его размерах достаточно сказать, что большая фигура длиною в 7 сажен, рука – 2 сажени и т.д.[109]

         Собравшиеся на освящение храма войска после молебна и парада были распущены для знакомства с памятником. Солдаты и офицеры разных частей ходили по галерее, находили знакомые фамилии, названия полков, вспоминали рассказы о ставших легендарными событиях. Все тогда были уверены, что с сооружением храма выполнена главная задача – гарантировано сохранится память о тех героических годах и людях. Эту мысль и надежду отлично сформулировал один из офицеров Лубенского гусарского полка: «…начертаны имена полков, своею грудью защищавших и спасших Россию от гибели и позора. Многих из этих славных полков теперь не существует, другие полки покрыли себя новой славой, но слава эта не затмит той, которая приобретена полками в тяжелую годину Отечественной войны. Если когда-либо и Лубенскому полку придется пережить горькую участь расформирования, то имя его уже не умрет, не забудется – стены храма Спасителя сохранят его потомству».[110] К сожалению, ошибся этот офицер. 5-го декабря 1931 года памятник был взорван.

         1 марта 1881 года взрыв бомбы, брошенной Гриневецким, смертельно ранил Александра II на набережной Екатерининского канала. На месте покушения решено было построить храм «Воскресения на крови». Армия, разумеется, не осталась в стороне от этого благого дела. Один только Лейб-Гвардии Кавалергардский Ея Величества государыни императрицы Марии Федоровны полк, шефом которого являлся Александр II, решил заказать для оформления храма две большие мозаичные иконы и собрали для этой цели более 23-х тысяч рублей. Полк объявил конкурс на лучший эскиз икон и пригласил участвовать в нем известных русских художников: В.М. Васнецова, В.В. Верещагина, Н.А. Бруни, М.В. Нестерова, И.К. Макарова. Победителя должно было определить представительное жюри во главе с вице-президентом Академии художеств И.И. Толстым. Вот что мог тогда позволить себе один гвардейский полк и насколько тесной была его связь с обществом, степень участия в общественной жизни. В результате этих действий иконы в свое время заняли отведенное им место в храме вместе с серебряными лампадами, изготовленными к ним (тоже по заказу полка) знаменитой ювелирной фирмой Фаберже.[111]

         Продолжается, по мере возможностей, строительство храмов в воинских частях и военно-учебных заведениях. Командир 2-го Драгунского Санкт-Петербургского генерал-фельдмаршала князя Меншикова полка 29 апреля в письме за № 45 к протопресвитеру А.А. Желобовскому отмечает: «Командированный мною в Санкт-Петербург, священник ввереннаго мне полка о. Николай Крестовоздвиженский, уполномочен представить на благоусмотрение Вашего Высокопреподобия, план проэктированной полковой церкви, к возведению которой предположенно приступить теперь-же, с целью закончить постройку ея ко дню полковаго праздника Покрова Пресвятыя Богородицы. Благоволите Ваше Высокопреподобие на отказать мне в Вашем благосклонном внимании и, благословив добрыя начинания наши, разрешить возведение полковой церкви, в которой полк крайне нуждается, тем более, что квартирует в сплошном почти, по составу населения, староверческом центре.

         Не беру на себя смелости ходатайствовать перед Вашим Высокопреподобием об оказании полку чести пожалованием к нам ко дню полковаго праздника с целью освящения Полковаго Храма. Но если бы по времени Ваше Высокопреподобие могли соединить осмотр свечного завода в Старице со днем освящения церкви, то вызвали-бы высокую признательность в лице моем и всех подчиненных мне офицеров и нижних чинов полка».[112] Командование полка получило от протопресвитера военного и морского духовенства 7 мая 1893 года положительный ответ.[113]

         Характерен для данного периода является акт, подписанный главным врачем Рижского военного госпиталя[114] статским советником Курковским, смтотрителем госпиталя подполковником Платовым, старшим ординатором коллежским советником Ларионовым и скрепленным бухгалтером госпиталя коллежским ассессором Бучинским: «1892 года Марта 26 дня комитет Рижскаго военнаго госпиталя по распоряжению Начальника онаго освидетельствовав произведенные работы по возобновлению живописи и позолоты в госпитальной церкви, нашел:

         Вся живопись в иконостасе и алтаре, в количестве 17 икон (в том числе 4 иконы в царских вратах) очищена от копоти, исправлены трещины, освежены красками и покрыты лаком. При этом по заявлению священника образ Богоматери, помещающийся в алтаре, как нехудожественно написанный вновь написан и образы «Воскресения Христова» и «Святителя Николая», в коих, после снятия копоти, живопись оказалась совершенно попорченною были возобновлены за ново; в образе же Распятия Спасителя, кроме того, заделаны прожженные места. Позолотная работа вновь произведена следующая: 9 образных рам в иконостасе, 12 рам на иконах Двунадесятых праздников и большая рама в алтаре в образе Моления о чаше; 3 сияния; 2 символических изображения; Ветхаго и Новаго Заветов, вся резьба в иконостасе и царские врата, при чем в последних недостающая резьба пополнена вновь. Полированная позолота произведена серебром, и матовыя металлом «паталиею» (искусственным золотом) кроме царских врат, кои вызолочены червонным золотом.

         В заключение комитет признает, что все работы произведены добросовестно и весьма дешево, только благодаря особому старанию Священника и все возобновление придает весьма благолепный вид храму».[115]

         Настоятель Казанской Кремлевской во Имя Христа Спасителя церкви протоиерей Иоанн Каменецкий и ктитор церкви подполковник Буренин обратились 24 декабря 1892 года с рапортом за № 213 к протопресвитеру: «Военно-Кремлевская Церковь во Имя Нерукотворнаго образа Христа Спасителя,[116] представляя один из древнейших памятников, как по времени своего сооружения, так и по хранящимся в ней предметам и реликвиям, служит в настоящее время общею Церковью для всех войск, расположенных в г. Казани. Между тем, по месту расположения своего и по форме наружной, она совершенно незаметна, теряется среди зданий г. Казани и заслоняется высокою башнею у Воскресенских ворот. Кроме того, она крайне тесна и не вмещает в себя многих приходящих в дни великопостных говений и больших праздников. Такое положение и состояние Военно-Кремлевской Церкви не может быть признано соответствующим ни ея назначению, ни ея достоинству.

         В виду сего существует настоятельная надобность как в разширении ея, так и в придании ей более заметнаго вида среди зданий для жителей города и для прихожан. Не касаясь пока вопроса о разширении храма представляем при сем проэкт устройства над Церковью купола с разсчетом его стоимости и испрашиваем разрешение у Вашего Высокопреподобия на постройку упомянутаго купола с израсходованием на означенную надобность потребной суммы из церковных сумм, имеющихся при церкви.

         К сему присовокупляем, что докладе вышеозначеннаго вопроса Заведывающим Инженерною частию Казанскаго Военнаго Округа Командующему войсками Округа, Его Высокопревосходительство изволил разрешить устройство вышеозначеннаго купола распоряжением Настоятеля ея и Ктитора без расходов для казны и с тем, чтобы работа была произведена под наблюдением Казанской Инженерной дистанции».[117]

         19 февраля 1893 года протопресвитер Ордером за № 1316 определил: «В последствие рапорта от 24 минувшаго Декабря за № 213, разрешая отчислить из местных церковных сумм, на устройство церковнаго купола, согласно препровожденной, при оном смете, шесть сот шестьдесят (660) рублей, даю Вам знать, что предполагаемую Вами перестройку древней и замечательной по зодчеству и историческим воспоминаниям Кремлевской церкви требуется предварительное разрешение Святейшего Синода, согласно п. 2, ст. 206 Устава Строительного, т. XII Св. Зак. Изд. 1886 года.

         Посему, в исполнение упомянутаго закона и ст. 209 того же Строительного Устава предлагаю Вам, предварительно начать строительные работы: 1., озаботиться утверждением плана фасада, и сметы на перестройку церкви в местном Губернском Строительном отделении и 2., испросить согласие на производство работ от ближайшаго отделения Императорскаго Московскаго Археологическаго общества, и 3., о последующем, для дальнейшаго направления дела, донести мне с представлением утвержденных строительным Отделением плана и сметы и отзыва Археологическаго общества».[118]

         Начальник штаба Кавказского военного округа 25 мая 1893 года в письме за № 8105 обращается к А.А. Желобовскому: «По поручению Командующего войсками округа, прошу Ваше Высокопреподобие уведомить для доклада Его Высокопревосходительству, может ли быть разрешена постройка домовой церкви в здании Тифлисскаго пехотнаго юнкерскаго училища в том виде, как проектирует Начальник училища в прилагаемом при сем рапорте за № 898, а если для этого нужно разрешение Святейшего Синода, то неоткажите испросить таковое».[119] И церковь святого Архистратига Михаила в Тифлисском военном училище (Михайловский пр.) была построена инженером Болгарским как пристройка к зданию училища. Освящена 8 ноября 1896 года.[120]

         Духовное правление при протопресвитере военного и морского духовенства только в период с октября 1892 года по 12 декабря 1893 года (практически за один год) вело переписку с воинскими частями по вопросу (кроме уже названных) об устройстве военных церквей и молитвенных домов:

-          49-й пехотный Брестский полк (20 октября 1892 года за № 7234), г. Севастополь. Подписал командир полка полковник Борановский;[121] (10 февраля 1893 года за № 961). Подписал он же;[122]

-          17-й Драгунский Волынский полк (18 января 1893 года за № 220). Подписал командир полка полковник Клавер;[123] (23 января 1893 года за № 6), г. Ломжа. Подписал благочинный 6 Кавалерийской дивизии, священник 17 Драгунского Волынского полка Николай Трейеров;[124]

-          Лорийский резервный пехотный полк (21 января 1893 года за № 20), г. Тифлис. Подписал полковой священник Михаил Донжаев;[125]

-          Горийский резервный пехотный полк (19 января 1893 года за № 3), г. Гори. Подписал полковой священник Николай Натид;[126]

-          Николаевский собор войск Кавказского военного округа (24 января 1893 года за № 9), г. Тифлис. Подписал благочинный, настоятель собора протоиерей Дмитрий Виноградов;[127]

-          19-я пехотная дивизия (21 января 1893 года за № 200), г. Умань. Подписал начальник дивизии Н. Ломакин;[128]

-          Инженерное ведомство Киевского военного округа (14 января 1893 года за № 203), г. Киев;[129]

-          Главный Штаб. Отделение 3. Стол 3 (11 февраля 1893 года за № 5596). Подписал помощник начальника Главного Штаба;[130]

-          1-й Лабинский Конный полк Кубанского казачьего войска (24 января 1893 года за № 10). Подписал полковой священник Белячевский;[131] (7 июня 1893 года за № 19). Подписал полковой священник Георгий Ашиев;[132]

-          Закаспийская область (21 февраля 1893 года за № 281), г. Асхабад. Подписал благочинный над духовенством Закаспийской области священник Иоанн Ремизов;[133]

-          6-й стрелковый полк (1 апреля 1893 года за № 32), г. Кельцы. Подписал полковой священник Андрей Зенькович;[134]

-          Александро-Невская церковь морского ведомства (11 февраля 1893 года за № 21). Подписал настоятель церкви о. Михаил Суклов;[135]

-          2-я бригада 3-й пехотной дивизии (17 апреля 1893 года за № 152), г. Тула. Подписал командир 2-ой бригады генерал-майор Вишневский;[136] (23 апреля 1893 года за № 51), г. Тула. Подписал благочинный 3-й пехотной дивизии протоиерей Михаил Альбов;[137]

-          Лейб-Гвардии Конно-Гренадерский полк (29 апреля 1893 года за № 890), г. Петергоф. Подписал командир полка;[138]

-          111-й пехотный Донской полк (8 мая 1893 года за № 56), г. Красная Ковна. Подписал полковой священник Константин Гапанович;[139]

-          160-й пехотный Абхазский полк (15 мая 1893 года за № 53), г. Могилев. Подписал полковой священник Яроцкий;[140]

-          41-я пехотная дивизия (22 мая 1893 года за № 95), г. Витебск. Подписал благочинный дивизии священник Черниговский;[141]

-          41-й пехотный Селенгинский полк (7 июня 1893 года за № 55), г. Дубно. Подписал полковой священник Христофор Братолюбов;[142]

-          18-й пехотный Вологодский полк (17 июля 1893 года за № 50), г. Чернигов, Подписал полковой священник Авксентий Соколовский;[143]

-          Бендерская крепостная церковь (12 августа 1893 года за № 70), г. Бендеры. Подписал настоятель церкви протоиерей Алексей Патепков;[144]

-          11-я пехотная дивизия (26 августа 1893 года за № 2506), г. Луцк. Подписал начальник дивизии генерал-лейтенант Пашотин;[145]

-          2-я Кавалерийская дивизия (25 августа 1893 года за № 51), г. Сувалки. Подписал благочинный указанной дивизии, сявщенник 6-го Лейб-Драгунского Павлоградского Его Величества полка;[146]

-          2-я пехотная дивизия (24 сентября 1893 года за № 161), г. Брест-Литовск. Подписал благочинный дивизии протоиерей Михаил Золотуха;[147]

-          178-й пехотный резервный Изборский полк (11 октября 1893 года за № 3126), г. Рига. Подписал командир полка;[148]

-          Императорская военно-медицинская академия (6 октября 1893 года за № 5493), г. Санкт-Петербург. Подписал начальник академии академик Пашутин;[149]

-          Кавказская Гренадерская дивизия (30 сентября 1893 года за № 59), г. Манглис. Подписал благочинный дивизии протоиерей Александр Голубинский;[150]

-          18-й Драгунский Клястицкий полк (18 октября 1893 года за № 114), г. Мигава. Подписал полковой священник Николай Кучинский;[151]

-          46-я пехотная резервная бригада (23 октября 1893 года за № 10), г. Вильно. Подписал благочинный бригады священник 182 пехотного резервного Ново-Трокского полка К. Носов;[152]

-          187-й пехотный резервный Роменский полк (3 ноября 1893 года за № 3077), г. Полтава. Подписал командир полка;[153]

-          91-й пехотный Двинский полк (24 ноября 1893 года за № 142), г. Ревель. Подписал командир полка;[154]

-          175-й пехотный резервный Луковский полк (14 декабря 1893 года за № 66), г. Ново-Минск. Подписал полковой священник Василий Колецкий;[155] (11 декабря 1893 года за № 66). Подписал он же;[156]

-          9-я пехотная дивизия (27 ноября 1893 года за № 214), г. Полтава. Подписал благочинный дивизии протоиерей Павел Гапанович;[157]

-          24-й Драгунский Любенский Его Императорского Высочества Эрц-Герцога Австрийского Карла Людвига полк (30 ноября 1893 года за № 4581), г. Кишинев. Подписал командир полка;[158]

-          Кишиневская городская управа (25 октября 1893 года за № 8423);[159]

-          Георгиевский резервный пехотный батальон (4 декабря 1893 года за № 251), г. Георгиевск Терской области. Подписал священник Николай Любомудров;[160]

-          189-й пехотный резервный Переволоченский полк (8 декабря 1893 года за № 51), г. Кременчуг. Подписал полковой священник Василий Зеньковский;[161]

-          104 пехотный Устюгский генерала князя Багратиона полк (12 декабря 1893 года за № 6673), г. Гродно. Подписал командир полка и полковой священник Михаил Радугин;[162]

        Таким образом, уже только приведенная переписка духовного правления с войсковыми частями дает нам представление о масштабах работы военного духовенства в данном направлении. Нельзя не отметить, что военных прихожан особенно объединяло то, что многие храмы строили на их добровольные пожертвования, и эти чувства были еще сильнее, когда храмы сооружали в честь подвигов русских воинов.

       Из приведенной выше переписки видно, что в большинстве своем войска были расквартированы на окраинах Российской Империи или в местностях с иноверческим населением, где, естественно, не было православных храмов, поэтому подавляющее большинство военных церквей устраивали в казарменных помещениях, складах, столовых и даже в бараках. В некоторых случаях расквартированные части арендовали один из приделов местных храмов или же  устраивали церкви в более-менее подходящих для этого сооружениях. К примеру, с переходом Военно-Грузинской дороги, связывавшей Тифлис с Владикавказом, под управление и контроль России, ее сразу же начали благоустраивать и принимать меры к безопасности перевозок. В некоторых селениях вдоль дороги были расквартированы военные части, а в старинных постройках, располагавшихся в этих селениях, устроены православные церкви. К концу XIX века только в Тифлисе насчитывалось 9 православных военных храмов,[163] а по всему Кавказскому военному округу – более 70.

       Моряки, как правило, пользовались портовыми церквами. И даже имея свои корабельные церкви, личный состав крупных кораблей предпочитал присутствовать на Богослужениях в хорошо обустроенных береговых храмах.

       На протяжении XVIII - начала XX веков военные храмы не имели особых отличий от приходских и ведомственных церквей, за исключением, разве что, только своей вместительности. Ситуация изменилась лишь в начале ХХ века, когда был разработан типовой проект военной церкви. В 1900 году военный министр генерал А.Н. Куропаткин составил на имя императора Николая II доклад по улучшению быта нижних чинов, в котором писал, что в настоящее время «представляется необходимым изыскать средства для постройки церквей при всех частях, в которых по штату положены священники, и для расширения существующих войсковых храмов, для чего необходимо разработать тип военной церкви, хотя бы барачной системы, но вместительной и недорогой, чтобы изысканием для постройки церквей средств не пришлось откладывать удовлетворение этой насущной нужды…». На этом документе рукой императора Николая II было начертано: «Дай Бог в скором времени удовлетворить религиозные нужды войск, что Я считаю делом в высокой степени важным. 23 января 1900 года».[164]

       Этой резолюции было достаточно для того, чтобы создать cистему специальных органов - комиссий по удовлетворению религиозных нужд войск, разработке проекта типовой полковой церкви. Комиссию при Главном штабе Русской армии возглавил генерал от инфантерии, граф Иван Дмитриевич Татищев. Несмотря на нехватку государственных средств на различные бюджетные нужды военное министерство исправно финансировалось на церковные нужды. 1 декабря 1901 года было получено Высочайшее повеление о строительстве военных храмов по утвержденному образцу. Приказ по Военному ведомству 1902 года № 37 предписывал вместимость храмов планировать из расчета: для полковой церкви – на 900 человек, батальонной – 400. Здание обязательно должно быть отдельным.[165] Впервые типовой проект был воплощен при создании в 1901 – 1903 гг. в Новом Петергофе церкви 148-го пехотного Каспийского полка во имя святой великомученицы Анастасии Узорешительницы (архитектор Ф.М. Вербицкий.Освящена 5 июня 1903 года). В 1902 году торжественно заложили еще 5 полковых храмов и через 3 года ввели их в строй.[166] Каменная церковь святителя Николая Чудотворца 9-го и 10-го стрелковых полков (3-й стрелковой бригады Киевского военного округа) в Жмеринке была построена в 1903 – 1904 годах и освящена 6 декабря 1904 года. Каменная церковь святителя Николая Чудотворца 12-го Уланского Белгородского полка (в полутора верстах от Проскурова) по типовому проекту была построена в 1904 году. В Вилнеском военном округе церковь святителя Николая Чудотворца 113-го пехотного Старорусского полка (в восьми верстах от г. Либава (Лиепая) на берегу Балтийского моря) была построена в 1905 году и в этом же году освящена. В Александрополе (Кавказский военный округ) церковь святителя Арсения, архиепископа Сербского, 153-го пехотного Бакинского полка была построена в 1909 году по утвержденному типовому проекту военных церквей и освящена 6 января 1910 года. Церковь святых первоверховных апостолов Петра и Павла 1-го Кубанского пластунского батальона (в 95 верстах от Батума) построена по этому же проекту в 1913 году и многие другие храмы.[167]

       По аналогии с военным ведомством, в морском ведомстве был также разработан типовой проект судовой церкви.

       Граф И.Д. Татищев информировал А. Желобовского о том, что к 1 января 1907 года освоено 298 тысяч рублей из выделенных на церковное строительство в 1906 финансовом году 300.000 рублей, а 2000 переходят на следующий год.[168] Несмотря на то, что строительство было всегда делом дорогим, когда на постройку одного храма требовались в среднем 40 тысяч рублей, военное ведомство стремилось финансировать строительство военных храмов прежде всего на дальних рубежах империи, вне православного окружения: в Туркестане, Сибири, на Кавказе и других местах компактного проживания не православного населения.

       Как и в более ранние времена командиры частей в начале ХХ века обращались в выше стоящие организации с рапортами и письмами, содер- жащими просьбы о строительстве, капитальном ремонте и благоукрашении воинских храмов. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) хранит множество таких документов. Так, командир 12 артиллерийской бригады, дислоцированной в городе Проскурове Каменец-Подольской губернии 20 февраля 1907 года обращается напрямую в нарушение правил субординации в Главный штаб к генералу от инфантерии Татищеву и просит построить церковь для воинов бригады. Интересна мотивация этого обращения: «…я не вхожу с ходатайством по команде, потому, что имею основание предположить встретить в одной из инстанций несочувствие этому делу».[169] Уже 28 февраля Председатель комиссии по удовлетворению религиозных нужд войск дает ответ: «Вполне сочувствую желанию Вашего превосходительства,… но не могу его выполнить, так как есть местности, где нет вовсе ни одной православной церкви, а в Проскурове их две, кроме того, в артиллерийской бригаде отсутствует штатный священник».[170] Конечно, мы сегодня можем только догадываться о причинах, позволяющих понять, почему командир 12 артиллерийской бригады нарушил правила субординации и не подал рапорт по команде, как того требовал воинский устав, написав сразу в столицу, и какие основания были «…встретить в одной из инстанций несочувствие этому делу», поскольку других свидетельств по данному делу в архиве не сохранилось.

       Руководство Одесского военного округа, начиная с 90-х годов XIX столетия, неоднократно выходило с ходатайством в Одесскую городскую управу о разрешении строительства собора для частей войск, расквартированных в городе. По ряду причин положительное решение этого вопроса неоднократно переносилось до 1912 года, когда, наконец, на Среднем Фонтане был построен большой собор, освященный во имя архиепископа Стефана.

       Правда, следует отметить, что в городе было несколько небольших военных храма. Один из них находился при военном госпитале по улице Пироговской. Учитывая возросшее количество офицерского состава и нижних чинов, проходивших службу в Одессе, военное ведомство в 1897 году выделило средства на закладку сразу двух небольших храмов – Лагерной церкви напротив 6-й станции трамвая на Большом Фонтане и отдельной церкви на территории военного госпиталя. Много военных чинов, врачей, служащих и пациентов госпиталя собрались 23 марта 1897 года на торжественное молебствие по случаю закладки первого камня в основание нового храма во имя святого Александра Невского. Богослужение, в сопровождении хора певчих, проводил госпитальный священник отец В. Подлипский.

       По традиции в одном из углов заложили металлическую табличку с памятной надписью: «Заложен храм во имя Александра Невского при Императоре Николае II, при командующем войсками Одесского военного округа генерал-адьютанте графе А.И. Мусине-Пушкине, начальнике инженеров генерал-майоре Н.А. Деппе, инспекторе госпиталя генерал-майоре Н.М. Чичагове, священнике о. В. Подлипском, ктиторе церкви подполковнике А.А. фон-Агте и подполковнике Сазанецком, 23 марта 1897 г.». Автор проекта неизвестен, а вот строительные работы велись инженер-капитаном Крестинским. От военного инженерного управления всеми работами руководил инженер-полковник Сарнецкий. Храм располагался у главного входа в госпиталь.

       Достаточное финансовое обеспечение и хорошие погодные и климатические условия благоприятствовали тому, что уже к концу года храм был построен. Небольшая по размерам церковь снаружи имела красивый вид. Колокольня придавала ей строгость, соответствующую военной принадлежности. Очень красиво и с большим вкусом отделана и расписана церковь внутри. Потолок, выполненный в форме свода, расходящегося от высоких окон вверх, украшала роспись.

       При большом стечении народа и представителей войсковых частей, 27 ноября 1897 года, Высокопреосвященный Иустин, архиепископ Херсонский и Одесский, торжественно освятил храм во имя святого Александра Невского, окропив все его помещения святой водой. Вокруг церкви совершили кресный ход. От военного ведомства присутствовал главнокомандующий войсками Одесского военного округа генерал-адъютант А.И. Мусин-Пушкин.

       Благополучно просуществовав до 1947 года, храм, как и многие другие святыни Одессы, был закрыт. По иронии судьбы его переоборудовали под клуб, где, наверное, читались и атеистические пропагандистские лекции.[171]

         В русской армии каждое военно-учебное заведение имело свою церковь. Из большого количества храмов военно-учебных заведений в Санкт-Петербурге до сегодняшнего дня сохранились только восемь.[172] А те учебные заведения, учащиеся которых были разных вероисповеданий, имели на своей территории несколько церквей. Так, в Санкт-Петербургском артиллерийском и инженерном шляхетном кадетском корпусе, в котором одна треть воспитанников была из числа лифляндских и эстляндских дворян, а также кадеты немецкой национальности, французы и даже итальянцы, и где на правах филиала существовала греческая гимназия или Корпус Чужестранных Единоверцев, было построено три церкви:  церковь святого Александра Невского – в 1804 году архитектором Федором Ивановичем Делярцовым, немецкая евангелическо-лютеранская церковь святого Георгия и римско-католическая часовня.[173]

         Следует отметить, что солдаты-евреи, исполнявшие роль духовных руководителей, инициировали обращения к командованию русской армии с просьбой разрешить нижним чинам из евреев обустроить постоянные молельни и синагоги. В результате таких ходатайств, направленных в Военное министерство в 1830-е и 1840-е годы, как в черте оседлости, так и далеко за ее пределами, появились постоянные солдатские молельни, а вокруг них – первые общины. В Киеве открылась солдатская молельня на Ярославской улице.[174] Солдатские синагоги, или как их называли в ту эпоху, молитвенные школы (бет мидраш), в арендуемых или собственных помещениях, открылись в Севастополе,[175] Ревеле,[176] Чарджуе,[177] Томске,[178] Тифлисе [179] и Иркутске.[180] Севастопольская синагога – вместе с еврейским кладбищем перешла под опеку солдат-евреев в 1829 году и принадлежала нижним чинам Сухопутного и Морского департаментов Военного ведомства. Большинство из них погибли во время обороны города в Крымскую войну. Тогда же было разрушено и здание синагоги. Но в 1859 году семьдесят пять отставных николаевских солдат вместе с группой местных гильдейских купцов обратились к местным властям с просьбой разрешить построить новый молельный дом и получили положитель- ный ответ.[181] Петербургские чиновники получили ходатайство от нижних чинов иркутского военного гарнизона, у которых де-факто уже была молельня, с просьбой предоставить синагоге официальный статус. Одновременно такая же заявка поступила от иркутских купцов-евреев с просьбой разрешить им открыть синагогу отдельно от солдат. В результате власти отказали купцам и дали официальное разрешение солдатам. Впоследствии Иркутск стал центром образовавшейся далеко в Сибири еврейской общины.[182]

         История солдатской синагоги в Санкт-Петербурге (бет-кнесет ха-хайялим) берет начало с 1837 года, когда генерал-майор Кроль приказал открыть в Петербурге синагогу для солдат-евреев гарнизона. Он также распорядился выделить под синагогу особое помещение. Для этого был использован флигель казармы учебного саперного батальона, где в течение многих десятков лет солдаты пользовались правом «отправлять обряды веры». Эту синагогу в 1856 году посетили нижние чины департамента военных поселений – 12 человек, четырех военных рабочих команд – 53 человека, военных ремесленников – 100 человек, второго Ее Величества Отделения – 8 человек, рабочих железнодорожных войск – 50 человек, жандармерии – 40 человек, солдаты Петропавловского крепостного гарнизона и Инженерного замка – 90 человек, Аудиторского департамента и Санкт-Петербургского батальона военных кантонистов – 30 человек, Гвардии и других подразделений – 60 человек.[183]

       Военное духовенство участвовало в мае 1900 года в мероприятиях, связанных со столетней годовщиной со дня кончины генералисимуса князя А.В. Суворова. 15 апреля 1900 года протопресвитер военного и морского духовенства из Главного штаба получил распоряжение, подписанное генерал-лейтенантом А.Н. Куропаткиным, в котором указывалось: «Предстоящую столетнюю годовщину со дня кончины Генералиссумуса Князя Суворова признается желательным отметить как молитвенным его поминовением, так и другими способами чествования его памяти, и в этих видах предполагается:

       4 Мая в войсковых частях и во всех военно-учебных заведениях – делаются сообщения о Суворове (описание его заслуг, характеристика его личности). В офицерском собрании Армии и Флота в Петербурге – соответственное сообщение, устраиваемое Николаевскою Академиею Генерального Штаба.

       5 Мая (канун дня кончины) во всех военных церквах совершается заупокойная литургия, а вслед затем панихида с провозглашением вечной памяти Державным Вождям России, при которых служил Суворов, самому Генералиссимусу и всем воинам на поле брани живот свой положившим. Такие же панихиды совершаются во всех войсковых частях, не имеющих собственной церкви.

       В Петербурге кроме того совершаются панихиды: торжественныя, соборне, на могиле Суворова в Александро-Невской лавре, - и вслед за тем, соборне же, в Суворовской церкви на Преображенском плацу и наконец в доме, где скончался Суворов.

       Ко времени служения в Александро-Невской лавре и в Суворовской церкви,[184] в Петербурге, должны быть сделаны наряды частей от войск для салютационной пальбы, при провозглашении «вечной памяти».

       12 Мая, в день похорон, - панихида на могиле. На все торжества в Петербурге приглашаются потомки Суворова и представители войсковых частей, в которых служил или числился Суворов, состоял или состоит шефом».[185]

       29 апреля 1900 года протопресвитер Ордером за № 4061 отдал распоряжения на проведение церковных мероприятий, определенных планом генерал-лейтенанта А.Н. Куропаткина.[186]

         Активное участие военное духовенство приняло и в праздновании 500-летия со дня блаженной кончины преподобного Сергия Радонежского Чудотворца. Протопресвитер А.А. Желобовский получил от Святейшего Синода на сей счет распоряжений № 9195 от 22 сентября 1892 года, в котором отмечалось: «По указу Его Императорскаго Величества, Святейший Правительствующий Синод имели суждение о чествовании 500-летия со дня блаженной кончины Преподобнаго Сергия Радонежскаго чудотворца. ПРИКАЗАЛИ:

         В виду имеющаго совершиться в 25 день текущаго Сентября 500 летия со времени блаженной кончины Преподобнаго Сергия Радонежскаго и в сознании священнаго долга преподать наставление о достойном чествовании сего великаго молитвенника и заступника Русской земли Святейший Синод определяет: предписать Вашему Высокопреподобию

         1, сделать распоряжение, чтобы в подведомственных Вам церквах накануне этого дня совершены были всенощные бдения, а 25 Сентября литургии и после них торжественныя молебствия Преподобному Сергию;

         2, после вечерен в тот же день устроить в церквах чтения о Преподобном, святых его подвигах, подъятых при жизни на устроение основанной им обители и на благо всего отечества, и о благодатных дарованиях, неоскудно изливаемых им по преставлении;

         3, церковно-приходские школы и школы грамоты освободить на этот день от учебных занятий. О чем и послать Вашему Высокопреподобию указ.

  «21» Сентября 1892 года.

  Обер-Секретарь  А. Гаврилов.       Секретарь И. Жудров»[187] 

         Резолюция А.А. Желобовского на полученном документе: «Сегодня же заготовить и послать».[188] И письма с указаниями протопресвитера были отправлены благочинному Гвардейского духовенства протоиерею Петру Зиновьевскому (за № 6972), благочинному Санкт-Петербургских и Новгородских церквей армейского ведомства протоиерею Алексею Ставровскому (за № 6973), благочинному Кронштадтских военных церквей протоиерею Василию Салтыкову (за № 6974), протоиерею Колпинской Троицкой церкви Петру Иванову (за № 6975) и другим.[189]

         Не осталось военное духовенство в стороне и от такого важного события как сооружение памятника М.И. Глинке в Санкт-Петербурге. К протопресвитеру военного и морского духовенства с письмом обратился вице-председатель Комиссии по сооружению в Санкт-Петербурге памятника М.И. Глинке гофмейстер Танеев: «В ознаменование имеющегося исполниться 20 Мая 1904 года столетия со дня рождения основателя русской музыкальной школы М.И. Глинки, Государь Император по всеподданейшему докладу Г. Министра Внутренних Дел в 4-й день Мая 1901 года, Высочайше соизволил на открытие повсеместной в Империи подписки для пожертвований на сооружение в Санкт-Петербурге памятника Глинке и на образование при Главной Дирекции Императоскаго Русскаго Музыкальнаго Общества, под председательством Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Константина Константиновича, особой Комиссии для заведывания сими сборами, а также для разработки проекта памятника и постановки онаго, с Высочайшаго Его Императорскаго Величества соизволения.

         Комиссия открыла тогда же свою деятельность.

         Озабочиваясь наиболее успешным сбором пожертвований на предпола- гаемый памятник величайшему представителю русскаго музыкальнаго искусства и желая привлечь к добровольному участию в сборе лиц, служащих в разных ведомствах, имею честь, по поручению Августейшаго Председателя Комиссии Его Императорскаго Высочества Великаго Князя Константина Константиновича, обратиться к Вашему Высокопреподобию с просьбой, не признаете ли Вы возможным оказать содействие к распространению подписки. Посему считаю долгом присовокупить, что Комиссия, не желая стеснять кого-либо из жертвователей ни размером взноса, ни сроком его, полагала бы возможным и наиболее практичным предоставить служащим, желающим принять посильное участие в подписке, разсрочить взнос на известный период времени, хотя бы на год.

         При сем препровождается «1» экземпляр подписнаго листа с воззванием для служащих Правления».[190]

          Журнал «Нива» в 1891 году рассказывал своим читателям о том, как 16 мая 1891 года совершено было торжественное открытие надмогильного памятника герою Шипки генерал-адьютанту Федору Федоровичу Радецкому: «Памятник этот воздвигнут на могиле доблестнаго полководца, на Старом городском кладбище в Одессе. С раннего утра со всех  концов города начали стекаться к городскому кладбищу несметныя толпы. К 9 часам все прилегающия к кладбищу улицы и Привозная площадь были запружены народом. К 8.30 часам утра к кладбищу прибыли все части войск Одесскаго гарнизона, которыя заняли назначенныя им места, частью по Преображенской улице и Привозной площади, а частью на самом кладбище, по главной аллее, роскошно декорированной на этот случай русскими национальными флагами и зеленью и ведущей к памятнику героя Шипки, и затем далее по аллеям кладбища.

          Богослужение началось панихидой по скончавшемся Федоре Федоровиче Радецком. Панихиду совершал пресвященный Мемнон, епископ Елисаветградский в сослужении кафедральнаго протоиерея о. Арсения Лебединцева, ключаря собора, протоиерея о. Гавриила Селецкаго, настоятеля кладбищенской церкви «Всех Святых» и прочего духовенства собора и кладбищенской церкви. Пред началом панихиды раздалась команда войскам: «На молитву». В это время на всем кладбище установилась мертвая тишина. Минуты эти поистине были высокоторжественны: многотысячныя войска с начальствующими лицами, огромная толпа народа, воспитанники учебных заведений, а также и группа ветеранов русской армии (обитатели городскаго инвалиднаго дома) - все это стояло пред закрытым еще покрывалом монументом с обнаженными головами.

         По окончании панихиды приступлено было к служению молебна с водосвятием. В конце молебна, во время пения «Спаси Господи люди Твоя», моментально была снята с памятника завеса и глазам присутствующих представился великолепный монумент.

          Памятник изображает скалу, напоминающую местность Шипки; на скале водружен крест, а у креста стоит фигура генерала Радекаго в одежде витязя, причем левою рукою он обнимает крест, а в правой руке держит опущенный мечь. С плеч фигуры спадает плащ. Фигура покойнаго генерала (в 3 аршина вышины), сделанная из темной бронзы, представляет чрезвычайно величественный вид. Вообще, весь памятник, во всех деталях, чрезвычайно красив.

          По снятии с памятника завесы, преосвященный Мемнон подошел к монументу и окропил его со всех сторон святою водою. Затем, кафедральный протодиакон о. А. Богданов возгласил многолетие Их Императорским Величествам Государю Императору, Государыне Императрице, Государю Наследнику Цесаревичу и всему Всероссийскому Царствующему Дому. Пение «многолетия» сопровождалось колокольным звоном. После этого возглашена была «Вечная память» Федору Федоровичу, причем с колокольни церкви «Всех Святых» раздался погребальный, унылый перезвон. Наконец, протодиакон возгласил «многолетие» христолюбивому храброму и победоносному Всероссийскому воинству, сопровождавшееся также пением «многолетия» и колокольным звоном. В это время войска взяли на караул, а хоры музыки заиграли молитву «Коль славен». Затем, последовало торжественное возложение венков на пьедестал только что открытаго памятника».[191]

         Таким образом, мы можем, с полным на то основанием, утверждать, что Русская Православная Церковь являлась центром патриотического, духовного и нравственного воспитания военнослужащих русской армии.