|
Одинцов М.И. Государство и религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
После принятия в 1936 г. новой Конституции СССР происходил процесс реформирования высших органов государственной власти. В ходе него была упразднена Комиссия по культовым вопросам при Президиуме ЦИК, на которую вплоть до 1938 г. возлагалось проведение государственной политики в отношении религиозных объединений. Тем самым ликвидировался орган, в той или иной степени осуществлявший связь между государством и религиозными организациями. Оставалась только одна ведомственная структура, которая занималась проблемами религии и церкви — специальный «церковный отдел» в недрах Народного комиссариата внутренних дел (НКВД). Наркомат же в своей деятельности исходил из официальной политической оценки религиозных организаций как противников социализма и советского строя, а духовенства — как явной или скрытой контрреволюционной силы.
В идеологической работе партийных и общественных организаций по-прежнему одной из приоритетных объявлялась задача строительства «безрелигиозного общества». Е. М. Ярославский — главный антирелигиозник тех лет — призывал к активным, наступательным действиям на «антирелигиозном фронте», выступал против какой-либо самоуспокоенности в рядах Союза воинствующих безбожников (СВБ). Встречаясь в апреле 1939 г. с активом СВБ Москвы, он разъяснял: «Враги социализма действуют через религиозные организации. А в тех районах, где нет религиозных организаций, где нет ни церкви, ни мечети, ни синагоги, нередко имеется переезжающий с места на место »бродячий поп«, «поп-передвижка» или осели бывшие обитатели монастырей, орудуют развенчанные вожаки религиозных сект, бывшие церковные старосты и тому подобные бывшие люди"1.
В публичных выступлениях партийно-государственных функционеров и в печати при определении общего числа религиозных организаций в СССР указывалась, как правило, цифра — 30 тысяч. В данном случае приводились сведения, собранные Комиссией П.А. Красикова еще в конце 1936 г. Согласно им на территории СССР насчитывалось 42392 культовых здания. Из них состояло на регистрации — 30862 здания, однако лишь 20908 зданий были действующими, а еще 9954, хотя и числились зарегистрированными, но были изъяты у верующих в административном порядке и не действовали2.
Повсеместное распространение мер административного давления на религиозные общества признавали и сами партийные лидеры в различного рода «закрытых заседаниях». Так, еще в декабре 1936 г. на совещании руководства СВБ Емельян Ярославский отмечал: «Мы, несомненно, имеем очень большие перегибы в смысле увлечения административными мероприятиями. Когда мы знакомились с последними данными относительно ликвидации церковных помещений, то мы приходим к единодушному мнению, что тут были допущены административные перегибы, которые объясняются тем, что не вели систематической антирелигиозной пропаганды, а шли по линии наименьшего сопротивления. Закрыть церковь легче всего, это наиболее короткий путь. Люди говорили, что незачем тут заниматься систематической антирелигиозной пропагандой, что можно закрыть оставшиеся церкви и этим дело будет исчерпано"3.
Сохранившиеся учетные сведения, отражающие динамику процесса сокращения религиозной сети в последующие годы, отрывочны и неполны. Число, к примеру, объединений Русской православной церкви составляло в 1938 г. — 8285 единиц, а в 1940 г. — 82794. Внешняя стабильность статистических данных обманчива. В 1940 г. подсчет велся уже с учетом православных обществ (почти 2,5 тыс.), действовавших в Прибалтике, Западной Белоруссии, Молдавии и на Западной Украине, однако это никак не отразилось на общей статистике. Объяснение этого парадокса заключается в том, что за эти же годы число православных общин в РСФСР было в административном порядке сокращено с 3617 единиц до 950. Не будет преувеличением сказать, что из этого числа реально действующей была примерно треть обществ: к примеру, в 25 областях РСФСР не имелось ни одного действующего храма, в 20 — от одного до пяти. Не менее безрадостной была ситуация и на Украине. Были закрыты все православные церкви в Винницкой, Кировоградской, Донецкой, Николаевской, Сумской, Хмельницкой областях. По одной церкви действовало в Ворошиловградской, Полтавской, Харьковской областях. Немногие церкви и молитвенные дома действовали в других союзных республиках. Лишь относительно многочисленной была сеть религиозных обществ на территориях, вошедших в состав Советского Союза в 1939–1940 гг.: в Прибалтике, Молдавии, Западной Белоруссии и Западной Украине.
Жесткая административная политика осуществлялась и в отношении других конфессий (ислам, старообрядчество, иудаизм, протестантизм, буддизм). Из года в год сокращалось число действующих культовых зданий. К тому же, в 1936–1939 гг. обычным явлением стали судебные процессы над руководителями протестантских, мусульманских и иных объединений, которые обвинялись во вредительско-шпионской деятельности, в связях со спецслужбами иностранных государств.
Накануне Великой Отечественной войны казалось, что правящая Коммунистическая партия близка к достижению провозглашенной в области религиозных отношений цели. «Бесцерковные» и «безбожные» деревни, поселки, города, районы и даже целые области насчитывались десятками и сотнями. Согласно проводимым тогда социологическим исследованиям и опросам, количество верующих сокращалось день ото дня. Официальные средства массовой информации и антирелигиозная литература свидетельствовали о «поддержке трудящимися массами» курса церковной политики государства, как наиболее полно обеспечивающего свободу совести. Тот же Ярославский буквально в канун войны, в марте 1941 г., на встрече с работниками антирелигиозных музеев, говоря о «результативности« антирелигиозной работы, отмечал, что граждане все реже и реже обращаются с ходатайствами об открытии ранее административно закрытых культовых зданий, об организации религиозных общин. »Охотников, — резюмировал он, — обращаться с такими ходатайствами с каждым днем становится все меньше и меньше. А там, где такие ходатайства поступают… инициаторами их являются кулаки, служители культа и бывший церковный актив, единоличники"5.
По-прежнему в основу регулирования деятельности религиозных объединений было положено Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г., которое всячески ограничивало не только собственно культовую, но и благотворительную, социально-значимую деятельность религиозных объединений6.
Ранним утром 22 июня 1941 г. немецко-фашистские войска вероломно, без объявления войны, вторглись на территорию СССР. Для советского народа началась Великая Отечественная война.
Перед нападением на Советский Союз фашисты уже имели богатый опыт проведения своей религиозной политики, как в Германии, так и на территориях, захваченных ими в Европе. С момента прихода к власти Адольф Гитлер предпринял усилия к созданию различных структур, которым вменялся контроль за церковными организациями. Это, прежде всего, Гестапо — тайная государственная полиция, которую с 1936 г. возглавил Генрих Гиммлер. Он считал одной из основных задач Гестапо расследование деятельности всех враждебных нацистскому государству сил на территории рейха. Подразумевалось, что таковые могут оказаться и в религиозной среде. Поэтому объектами наблюдения со стороны Гестапо стали религиозные организации и их руководители, духовенство, активные верующие-миряне. После образования в 1939 г. Главного управления имперской безопасности (РСХА) Гестапо вошло в его состав в качестве IV управления. Возглавил и руководил им до конца Третьего рейха Генрих Мюллер. Одной из структурных единиц Управления был отдел («церковный реферат»), непосредственной функцией которого был надзор за политической деятельностью католической и протестантских церквей, религиозных сект, иудейских организаций и франкмасонов7. Другие отделы Гестапо, ведавшие делами на оккупированной территории и контрразведкой, также входили в непосредственный контакт и использовали в своей работе служителей культа. К религиозно-церковным организациям имели отношение и такие структуры, как СД — служба безопасности СС, разведывательное управление СС, а также Зипо — полиция безопасности.
Усилия всех этих ведомств внутри Германии и за её пределами сосредотачивались по двум направлениям: во-первых, разрушение (внутреннее и внешнее) сложившихся традиционных устойчивых церковных структур, «атомизация» конфессий и церквей. Во-вторых, тотальный контроль за всеми проявлениями религиозной жизни. В связи с этим вводились жесткие ограничения на деятельность практически всех христианских и иных организаций в Германии. Сотни религиозных деятелей стали «мучениками фашизма», оказавшись в концентрационных лагерях, тюрьмах, или вынуждены были покинуть Родину. Устанавливалось негласное наблюдение за религиозными организациями всех направлений, изучались настроения духовенства и верующих, внедрялась агентура в церковные административно-управленческие структуры, производилась вербовка агентуры из среды священно-и церковнослужителей, продвигались «нужные люди» на различные иерархические должности, а также в церковные и общественные фонды, комитеты и т.п. Как можно судить на основании доступных на сегодня источников, практически во всех странах Европы и во всех крупных конфессиональных организациях действовала широко разветвленная агентурная сеть спецведомств Германии.
Еще до начала Великой Отечественной войны спецслужбы нацистской Германии вели поиск возможностей оказывать влияние и на религиозные организации в СССР и на зарубежные русские православные приходы. До 1941 г. усилия были направлены в основном на Русскую православную церковь за рубежом — религиозную организацию, возникшую в начале 20-х гг. на базе православных приходов, располагавшихся в Западной Европе, и руководимых иерархами, покинувшими Советскую Россию в годы Гражданской войны или сразу после ее окончания. По своим политическим взглядам тогдашний глава Архиерейского синода Русской православной церкви за рубежом митрополит Анастасий (Грибановский) и другие иерархи были среди тех представителей русской эмиграции, которых не покидала надежда на крах коммунизма, падение ненавистных им советской власти и «Совдепии». Это, естественно, учитывалось Гитлером, и потому особых препятствий деятельности этой церкви на территории Германии не чинилось.
С началом 1-го сентября 1939 г. Второй мировой войны Русская православная церковь за рубежом, как и в целом антисоветски настроенная часть русской эмиграции, достижение своих политических целей увязывала с ходом войны, с перенесением военных действий на территорию СССР и победой Германии. Нападение фашистской Германии на Советский Союз было расценено иерархией и духовенством церкви, политически активными мирянами как первый шаг на пути к «освобождению России». Официальный орган Архиерейского Синода излагал позицию церкви вполне определенно: «По всему земному шару Русская зарубежная церковь с напряженным вниманием следит за ходом войны на Востоке, молитвенно поддерживая самоотверженных бойцов против безбожников и всегда готовая по мере своих сил и возможностей помогать этой борьбе"8. На таком понимании своей »патриотической миссии« эта церковь оставалась и в последующие военные годы. Заметим, что ее надежды распространить влияние на всю оккупированную немцами советскую территорию, а также надежды митрополита Анастасия стать главой всей Русской православной церкви не оправдались. »Виной« тому стала позиция германских властей, посчитавших политически более выгодным не допускать эмигрантское духовенство на советскую территорию, где, как очень быстро оказалось, у него не было серьезной социальной поддержки.
Идеологи Рейха, хотя и не сразу, но сделали ставку на оказание разнообразной помощи верующим и церковным общинам «тихоновской» ориентации. По их мнению, они лишь формально заявляли о своей политической лояльности и канонической принадлежности к Московской патриархи. Но в действительности обладали достаточным запасом ненависти к коммунизму, советской власти и «Сергиевской церкви», а потому могли оказать содействие немецкой армии в выполнении ее «исторической миссии» — разгроме и уничтожении Русского государства, русского народа. Тем более что, как свидетельствовало Главное управление имперской безопасности, «среди части населения бывшего Советского Союза, освобожденной от большевистского ига, замечается сильное стремление к возврату под власть церкви или церквей, что особенно относится к старшему поколению, в то время, как более молодое поколение смотрит на это безразлично«. В связи с этим предлагалось допустить на захваченные территории »новый класс проповедников«, обученных и способных »толковать народу религию«, свободную от национальной истории, традиций и культуры9.
Сам Адольф Гитлер вплотную занимался религиозными проблемами и считал их одними из важнейших в деле «управления покоренными народами». В апреле 1942 г. в кругу приближенных он изложил свое видение религиозной политики: насильственное дробление церквей, принудительное изменение вероисповедного статус-кво на оккупированных территориях, запрещение устройства каких-либо централизованных конфессиональных органов и центров, формирование «марионеточных» религиозных органов управления, использование религии и духовенства в политических целях и т.д. «Нашим интересам, — говорил он, — соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы».
Немецкие власти в оккупационной зоне в своих идеологических целях стремились максимально использовать религиозную проблематику. Пресса, наводненная материалами (в том числе и многочисленными фальшивками) о «терроре», развязанном большевиками в отношении религии и верующих, в то же время всячески подчеркивала, что новая власть несет религиозную свободу. Любопытно, что, не желая давать оснований для критики религиозной политики на территории собственно Германии, Гитлер еще в июле 1941 г. секретным приказом запретил на время войны с СССР проведение каких-либо мероприятий против церкви, и даже простого опроса епископов, без санкционирования свыше. Оккупанты настойчиво «рекомендовали» священнослужителям в проповедях и во время церковных церемоний выражать верноподданнические чувства к Гитлеру и Третьему рейху, а также проводить специальные молебны за победу германской армии и «спасение родины» от большевиков. Поощрялось и распространение всякого рода религиозно-назидательной литературы. Для примера приведем текст листовки-молитвы, имевшей хождение в Германии и на временно оккупированной советской территории:
Адольф Гитлер, ты наш вождь,
Имя твое наводит трепет на врагов,
Да приидет третья империя твоя
И да осуществится воля твоя на земле.
Каждодневно изреки слово твое,
И с помощью помощников твоих
Издавай твои мудрые приказы,
Которым мы смиренно будем подчиняться,
А если понадобится, умрем во имя твое10.
Оккупационный режим допускал деятельность лишь лояльных германской администрации религиозных общин. Так, в первую годовщину начала вторжения немецко-фашистских войск в Советский Союз, имперский комиссар Украины в директиве руководителям СС и полиции писал: «На Украине, точно так же, как и в Германии, каждый может верить по-своему. Нами допускается любая религия и любое церковное направление, если оно лояльно к германской администрации и обнаруживает готовность содействовать созданию положительного настроения среди населения и не делать ничего, что способствовало бы отрицательным тенденциям. Разногласия церковных направлений между собой, а именно в религиозных вопросах, нас не интересуют. Мы желаем только, чтобы полемика по этим вопросам не распространялась среди мирских масс, потому что она способна нарушить гармонию, необходимую для общего строительства"11.
Немецкие оккупационные власти, учитывая патриотические позиции патриаршего местоблюстителя митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), всячески препятствовали деятельности тех священников и приходов, которые заявляли о своей канонической подчиненности Московской патриархии. Запрещалось и преследовалось распространение (устное и письменное) каких-либо документов митрополита Сергия. Более того, группенфюрер СС Гейдрих издал приказ его немедленном аресте в случае захвата Москвы.
Оккупационные власти, стремясь не допустить объединения всех православных приходов под руководством митрополита Сергия, предпринимали меры к поддержке тех православных иерархов в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии, которые выступили против Московской патриархии, объявляли о своем намерении образовать некие автокефальные церковные организации.
Как правило, не чинились препятствия к открытию неправославных культовых зданий. Сотни и тысячи храмов, костелов, кирх, синагог, молитвенных домов различных протестантских направлений (прежде всего, лютеранские и пятидесятнические) возобновили свою деятельность. Особенно активно шел этот процесс на территории Прибалтики, в Витебской, Гомельской, Могилевской областях Белоруссии; в Днепропетровской, Житомирской, Запорожской, Киевской, Луганской, Полтавской областях Украины; в Краснодарском и Ставропольском краях, в Курской, Ростовской, Смоленской областях РСФСР.
Религиозный фактор учитывался при планировании внутренней политики в районах традиционного распространения ислама, прежде всего в Крыму и на Кавказе. Фашисты в своей пропаганде всячески подчеркивали, что уважают исламские ценности, несут освобождение народам этого региона от «большевистского безбожного ига», обещали создать условия для возрождения ислама. К примеру, в одном из обращений «К жителям гор!» говорилось: «Горец! У тебя ничего не было. Все твое богатство отняли большевики. У тебя теперь есть многое, а будет еще больше…Всем этим счастьем твоей семьи и покоем детей ты обязан великому твоему другу Адольфу Гитлеру!"12 Стремясь заручиться поддержкой населения в »мусульманских регионах«, оккупанты охотно шли на возобновление деятельности мечетей практически в каждом населенном пункте, активно устанавливали связи с мусульманским духовенством, предоставляли ему возможность через радио и печать обращаться к верующим. На всей оккупированной территории, где жили мусульмане, восстанавливались должности мулл и старших мулл, которых приравняли в правах и привилегиях к главам администрации городов и населенных пунктов.
Религиозный фактор использовался и при формировании особых подразделений из числа военнопленных Красной армии. Если во власовскую армию в основном направляли представителей народов, традиционно исповедовавших христианство, то в такие формирования, как «Туркестанский легион», «Идель-Урал» направляли представителей «исламских» народов. Германское командование рассчитывало использовать «мусульманские« воинские части в борьбе с партизанами в Белоруссии, в Прибалтике и на Украине, а за пределами СССР — в Югославии, во Франции.
В первые же месяцы Отечественной войны выявилась пагубность сформировавшейся в 30-х годах советской государственной политики в отношении религии и церкви. Иллюзии об успешном и повсеместном «преодолении» религии и о победе «безбожного движения» рассеялись, уступив место правде жизни — в стране насчитывались миллионы верующих, которые были несправедливо ограничены в возможностях свободно и открыто удовлетворять свои религиозные потребности.
Тем не менее, несмотря на духовную несвободу, руководители практически всех религиозных центров поддержали освободительную борьбу народов СССР против агрессора. Чувство патриотизма оказалось сильнее обид. Обращаясь к верующим с патриотическими посланиями, они призывали их достойно выполнить свой религиозный и гражданский долг, оказать всю возможную материальную помощь нуждам фронта и тыла. В первый же год войны, к примеру, православные церкви Москвы передали в фонд обороны более 3 миллионов рублей, церкви Горького — более 4 миллионов рублей, церкви Куйбышева — более 2 миллионов рублей, церкви Ленинграда — более 1,5 миллиона рублей.
В мае 1942 г. в Уфе собрался съезд представителей мусульманского духовенства и верующих. Выступивший на нем председатель Центрального Духовного управления мусульман муфтий Абдурахман Расулев, призывая выполнять заветы великого пророка Мухаммеда, подчеркивал, что любовь к Родине и ее защита являются одним из условий веры; что помощь воину, идущему на фронт, вооружением равносильна участию в сражении, а мирный труд мужчин и женщин, занявших рабочие места ушедших на фронт воинов равносилен участию в бою13. Представители мусульманского духовенства осудили террор немецко-фашистских войск против народов Советского Союза, в том числе и свершаемые оккупантами разрушения мечетей, аресты и расстрелы духовенства и верующих мусульман. Одновременно они призвали мусульман, не жалея сил, «сражаться на поле брани за освобождение великой Родины, всего человечества и мусульманского мира от ига фашистских злодеев». А оставшихся в тылу мужчин и женщин призвали приложить «все силы для изготовления всех необходимых предметов для успешного ведения Отечественной войны и обеспечения жизни населения"14.
В мае же 1942 г. с письмом-воззванием к верующим обратились руководители союзов баптистов и евангельских христиан. В нем говорилось: «В наши дни Европа содрогается под колесами военной машины гитлеровской Германии. На своем знамени гитлеризм начертал: »Завоевание мира! Порабощение человечества! Водворение на земле нового культа нацизма! Опасность для дела Евангелия велика…Дорогому для всех христиан имени Христа Германия хочет противопоставить имя кровавого фюрера. Да сохранит Бог человечество от этого! Три великие державы: наша родная Россия, Англия и Соединенные Штаты Америки объединили… свое оружие, чтобы дать отпор грозным силам… агрессии… и избавить Европу от нависшей над ней опасности порабощения. Пусть каждый брат и каждая сестра исполняет свой долг перед Богом и перед Родиной в суровые дни, которые мы переживаем. Будем мы, верующие, лучшими воинами на фронте и лучшими работниками в тылу! Любимая Родина должна остаться свободной"15.
В посланиях обновленческого митрополита Александра (Введенского), распространяемых в августе 1942 г. на Северном Кавказе, где велись ожесточенные бои и где действовали многочисленные обновленческие общины, говорилось: «Братья и сестры! В этот час, когда враг грозит не только нашей свободе, но и всей жизни, своим безумием и надменностью уподобясь Сатане, мы не только должны молиться, но и действовать. Православные! Все, от священства и до малейшего мирянина, все способные братья, боритесь! Боритесь, побеждайте! Врагу не уступайте, священный пример великого Александра Невского, небесного покровителя нашей Родины, пусть воодушевляет всех вас. С мечом в руках, с огнем веры в сердце пусть верующие исполнят свой великий воинский долг. Те, кто работает в тылу, пусть самоотверженно, с полным напряжением сил исполняют свои обязанности перед Родиной"16.
Старообрядческий архиепископ Московский и всея Руси Иринарх в Рождественском (1942 г.) послании призывал верующих оказывать всяческое противодействие врагу на оккупированной территории в рядах партизан, и доблестно служить в отрядах Красной Армии17.
Руководители абсолютного большинства религиозных организаций в Советском Союзе осудили тех служителей культа, которые осознанно перешли на сторону врага, добровольно стали орудием идеологической пропаганды, помогая насаждать «новый порядок» на оккупированной советской территории.
Советское правительство, положительно воспринимая патриотическую позицию духовных центров, религиозных объединений и верующих, уже в течение первых месяцев войны сделало первые шаги для изменения своей прежней вероисповедной политики: разрешались общецерковные сборы средств; снимались ограничения на внекультовую деятельность; не чинились препятствия массовым богослужениям и церемониям; открывались, хотя и без юридического оформления, молитвенные здания; из заключения освобождались некоторые религиозные руководители; распространялись религиозно-патриотические листовки и воззвания; расширялась издательская деятельность церквей; признавались де-факто религиозные центры; разрешалось устанавливать связи с зарубежными религиозными организациями и т.д. На страницах центральных и региональных газет регулярно стали публиковаться материалы о патриотической деятельности Православной церкви и иных религиозных организаций.
Примерно спустя год после начала Отечественной войны, когда стала очевидной политическая значимость религиозного вопроса на оккупированных территориях и во внешней политике, в СССР складывается устойчивая система сбора информации о религиозной ситуации на захваченной территории. Она поступала из партизанских отрядов и действующей армии, от местных партийных и советских органов, подразделений НКВД. Информация концентрировалась в центральном аппарате НКВД, а затем уже наркомат доводил ее до союзного правительства и ЦК ВКП(б), и он же выходил с инициативами по проведению тех или иных акций в отношении религиозных организаций во внутренних районах Советского Союза, на оккупированной советской территории и даже за пределами СССР.
К началу 1943 г. общая политическая обстановка в стране и положение на фронтах, широкая патриотическая деятельность религиозных организаций, а также причины внешние: стремление сузить возможности немецкой пропаганды по использованию религиозных проблем, желание снять в общественных кругах стран-союзниц предубеждение в отношении церковного курса советского правительства и, наконец, намерение сплотить все антифашистские силы, включая и религиозные организации, — предопределили шаги Верховного Главнокомандующего и председателя Совнаркома СССР И.В. Сталина по дальнейшей нормализации государственно-церковных отношений.
Прежде всего, намечалось изменение политики в отношении самой крупной и авторитетной религиозной организации — Русской православной церкви. Среди тех, кого Сталин допустил к обсуждению этого вопроса, были — В.М. Молотов (заместитель Председателя СНК СССР), Г.М. Маленков (секретарь ЦК ВКПб), Л.П. Берия (нарком внутренних дел), В.Н. Меркулов (нарком госбезопасности). Первоначально намечалось поручить проведение новой религиозной политики только что воссозданному в апреле 1943 г. Наркомату государственной безопасности СССР (НКГБ). Однако в дальнейшем было решено для связи правительства с Русской православной церковью создать самостоятельный специализированый орган. Тогда же родилась идея встречи Сталина с иерархами Русской православной церкви. К ней начали интенсивно готовиться. Органами госбезопасности были собраны обстоятельные материалы о состоянии церкви, сведения о ее здравствующих иерархах, патриотической деятельности духовенства и т.д. В конце августа 1943 г. митрополит Сергий возвратился в Москву из Ульяновска, где находился в эвакуации с октября 1941 г.
Параллельно в органах власти шли поиски того, кто мог быть назначен на пост вновь создаваемого государственного органа по связям с Московской патриархией. Днем 4 сентября 1943 г. на своей ближней московской даче в Кунцево И.В. Сталин провел короткое совещание с участием Г.М. Маленкова и Л.П. Берии. Участникам совещания был представлен полковник Госбезопасности Г.Г. Карпов, намечаемый на пост председателя вновь создаваемого Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР.
Поздним вечером того же дня в Кремль для встречи со Сталиным прибыли митрополиты Сергий, Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич).
В начале беседы Сталин сказал о том, что ему известно о проводимой церковью патриотической деятельности, что советские люди (верующие и неверующие) в письмах, поступающих в правительство с фронта и из тыла, одобряют позицию церкви и что он сам и правительство дают деятельности церкви положительную оценку. После этого вступления Сталин предложил иерархам высказаться.
Митрополиты прежде всего просили разрешения на проведение Архиерейского собора для избрания патриарха и на открытие православных церквей. В ходе двухчасовой беседы были удовлетворены просьбы Церкви: об открытии учебных заведений, издании ежемесячного журнала, организации свечных заводов и других производств, предоставлении духовенству права быть избранным в состав исполнительных органов (церковные советы) религиозных обществ и наведении порядка в деле налогообложения священнослужителей, предоставлении религиозным обществам большей свободы в распоряжении своими денежными средствами, в том числе увеличении отчислений религиозным центрам. Для нужд патриарха и патриархии был отведен особняк (Чистый пер., 5). В ходе беседы Сталин неоднократно подчеркивал, что церковь «может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным укреплением и развитием внутри СССР"18.
Со стороны иерархов Церкви были подняты и вопросы о судьбе священнослужителей, в разные годы осужденных и находившихся в тот момент в ссылке, лагерях, тюрьмах; о снятии ограничений в прописке и выборе мест проживания для лиц, отбывших определенные судом сроки заключения. Сталин обещал разобраться в каждом отдельном случае и поручил Карпову лично заняться этим.
В конце беседы Сталин сообщил, что для связи правительства с Церковью образуется специальный государственный орган — Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР, а его председателем назначается Г.Г. Карпов.
14 сентября Совнарком СССР принял постановление об образовании Совета по делам Русской православной церкви. Несколько позже, 7 октября, было утверждено Положение «О Совете по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР». На Совет возлагалась задача «осуществления связи между Правительством СССР и патриархом Московским и всея Руси по вопросам Русской православной церкви, требующим разрешения Правительства СССР». Совет имел при СНК союзных и автономных республик, а также при край(обл)исполкомах своих уполномоченных, которые обеспечивали правильное и своевременное проведение в жизнь постановлений правительства, касающихся деятельности церкви; представляли необходимые заключения по заявлениям верующих о регистрации общин и иным вопросам, относящимся к компетенции Совета; вели общий учет молитвенных зданий. Более подробно права и обязанности уполномоченных Совета регламентировались в особой инструкции Совета, принятой в начале 1944 г.
Стоит заметить, что Сталин первые несколько лет после достижения «конкордата» лично рассматривал церковные проблемы, требовал предоставления регулярной информации о ситуации в православной и иных церквах. Все принципиальные решения по церковной политике принимались исключительно с его личной санкции. Такая ситуация вытекала из намерений использовать церковные институты для решения чисто прагматических политико-идеологических задач внутри страны и на внешнеполитической арене. Признанием вклада религиозных организаций в противостояние врагу можно считать и слова из доклада И.В. Сталина, произнесенного в день 26-й годовщины Октябрьской революции: «Все народы Советского Союза единодушно поднялись на защиту своей Родины, справедливо считая нынешнюю Отечественную войну общим делом всех трудящихся без различия национальности и вероисповедания».
В мае 1944 г. Совнарком СССР принял решение о создании еще одного государственного органа — Совета по делам религиозных культов при СНК СССР, на который возлагалась задача осуществлять связи «между Правительством СССР и руководителями религиозных объединений: мусульманского, иудейского, буддийского вероисповеданий, армяно-григорианской, старообрядческой, греко-католической, католической и лютеранской церквей и сектантских организаций по вопросам этих культов, требующим разрешения Правительства СССР». Председателем Совета был назначен И.В. Полянский, в недавнем прошлом сотрудник ВЧК-НКВД. С первых месяцев основное внимание Совета было приковано к вопросам регистрации религиозных обществ и открытия культовых зданий. Предусматривалось, что руководители религиозных центров и их представители могут поддерживать или отклонять заявления граждан. Совет активно поддерживал многие ходатайства духовенства и верующих об организации паломничества за рубеж, образовании религиозных центров, возвращении «святых мавзолеев», открытии культовых зданий, проведении съездов и соборов, открытии монастырей или духовных учебных заведений, издании религиозной литературы. Совет оказывал содействие представителям религиозных организаций в их обустройстве на освобождаемых советскими войсками территориях.
В 1943–1945 гг. Совнаркомом СССР было принято около двадцати постановлений и распоряжений, касающихся регулирования деятельности религиозных объединений. Среди них: о порядке открытия церквей (1943, 1944); об открытии текущих счетов Московской патриархии, епархиальных управлений и церковных приходов в Госбанке СССР для хранения церковных средств (1944); об освобождении от призыва и мобилизации священнослужителей (1944); об открытии церквей и молитвенных домов (1943–1945), о предоставлении религиозным обществам, включая и монастыри, права юридического лица в части аренды, строительства и покупки в собственность для церковных нужд домов, строений, транспорта и утвари (1945); о порядке обложения доходов монастырей и предприятий при епархиальных управлений (1945).
С первых дней войны Русская православная церковь заняла патриотическую позицию. Уже 22 июня 1941 г. митрополит Сергий написал свое первое обращение-воззвание к пастве. «Жалкие потомки врагов православного христианства, — говорилось в нем, — хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может, тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства"19.
Воззвание рассылалось по епархиям, церквам и приходам, вызывая ответные патриотические чувства у миллионов верующих. В своих письмах в Патриархию они сообщали о повсеместно начавшихся добровольных сборах пожертвований на нужды фронта и обороны страны. Верующие охотно сдавали не только деньги, облигации государственных займов, но и вещи, обувь, драгоценные предметы. И в последующем послания митрополита Сергия, а их было более двадцати, с призывом к верующим жертвовать на нужды Отечества встречали самую горячую поддержку.
В октябре 1941 г. в связи с ухудшением общей военно-стратегической обстановки вокруг столицы по решению Моссовета начинается эвакуация правительственных учреждений. В централизованном порядке эвакуировались и находившиеся там религиозные центры: Московская патриархия, Всесоюзный Совет евангельских христиан, Митрополия обновленческой церкви. Местом их нового размещения стал Ульяновск (Куйбышевская область). Митрополиту Сергию предоставлено было здание бывшего костела, переоборудованного под общежитие, по ул. Водников, 15. В короткий срок проведен был необходимый ремонт. На первом этаже был открыт храм с престолом, посвященным иконе Казанской Божией Матери, а на втором — были устроены покои патриаршего местоблюстителя. Этот дом на долгие месяцы 1941–1943 гг. стал православным центром для всего Советского Союза. Здесь совершались хиротонии и назначения архиереев, проводились совещания духовенства по вопросам возрождения религиозной жизни во вновь открываемых (или воссоздаваемых) епархиях и приходах, обсуждались формы возможной церковной патриотической деятельности, принимались представители различных государственных органов, оглашались важнейшие послания Церкви и отсюда они рассылались по епархиям и за пределы страны, сюда поступала разнообразная почта из регионов СССР и из-за рубежа.
По поручению патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия в Москве оставался митрополит Николай, который представлял Московскую патриархию в сношениях с государственными инстанциями, с прибывавшими в Москву иностранными дипломатами и религиозными деятелями. Он же от лица Церкви в начале ноября 1942 г. был введен в состав Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР. В составе делегаций Комиссии митрополит Николай побывал в Калужской, Московской, Смоленской, Тульской и других областях. Отметим, что на Комиссию возлагалась обязанность учитывать и тот ущерб, который понесли религиозные организации в период временной оккупации советской территории.
Кроме задачи возобновления и всяческого устроения церковной жизни на всей территории Союза ССР, руководство Русской церкви видело одними из своих главных задач оказание всемерной помощи государству в противостоянии чужеземному нашествию, а также призыв православных граждан страны к достойному патриотическому служению. Прежде всего, это выражалось в посланиях и обращениях Церкви. В январе 1942 г. митрополит Сергий направил специальное послание духовенству и верующим, находящимся на временно оккупированной территории СССР. Он призывал их давать отпор врагу, поддерживать и участвовать в партизанском движении.
Начиная с ноября 1942 г. и в последующие годы митрополит Сергий вместе с митрополитом Николаем неоднократно обращались с посланиями к православным Чехословакии, Югославии, Греции, Румынии, к христианам других оккупированных Германией стран, с призывом объединяться в антифашистский фронт, оставить немецкие ряды и перейти на сторону антифашистской коалиции.
Как многочисленные общецерковные послания, так и послания епархиальных архиереев Русской православной церкви касались вопросов сбора денежных средств, вещей, драгоценностей и продуктов питания в патриотические фонды и для оказания поддержки военных госпиталей, детских домов. Широкую патриотическую работу проводили возрождающиеся православные монастыри, где нередко устраивались госпитали, детские дома. Проявляя заботу о детях воинов, сражавшихся на фронтах, Церковь объявила сбор средств во всех действовавших православных храмах в особый фонд помощи детям, а Московская патриархия первой сдала 1 миллион рублей.
В 1942 г. в Советском Союзе широко развернулось движение по сбору средств на строительство танковых колонн. В 1942–1943 гг. на деньги советских граждан построено было более сотни танковых колонн. Митрополит Сергий 30 декабря 1942 г. призвал верующих жертвовать средства на сооружение особой танковой колонны имени Дмитрия Донского. На танковом заводе в Челябинске были выстроены 40 танков, которые в марте 1944 г. от лица Церкви передал Красной Армии митрополит Николай. Танковая колонна участвовала в освобождении Украины, Белоруссии, Молдавии. Многие офицеры и солдаты были отмечены за свой ратный подвиг государственными наградами — орденами и медалями20. Одновременно продолжался сбор средств на авиаэскадрилию имени Александра Невского.
Церковь, обращаясь к пастве внутри страны и за ее пределами, разоблачала антигуманную сущность фашизма, его человеконенавистническую расовую теорию, злодеяния, творимые на временно захваченной советской территории, осуждала ту часть духовенства, что перешла на услужение немецко-фашистским захватчикам. Проповеди, статьи и сообщения на эти темы регулярно публиковались на страницах «Журнала Московской патриархии», издававшегося с 1943 г.
В самом конце августа 1943 г. митрополит Сергий возвратился в Москву. Находившиеся здесь митрополиты Николай и Алексий сообщили ему о желании властей принять руководителей Московской патриархии. Такая встреча митрополитов Сергия, Алексия и Николая с И.В. Сталиным и В.М. Молотовым состоялась в ночь с 4 на 5 сентября 1943 г. и в ходе нее были приняты решения о возрождении Церкви. 8 сентября в новом здании Московской патриархии (Чистый пер., 5) собрался Архиерейский собор Русской православной церкви, в котором участвовало 19 иерархов. Единогласно патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Московский и Коломенский Сергий. 12 сентября в Богоявленском (Елоховском) соборе состоялась интронизация новоизбранного патриарха. Избрание патриарха Московского воспринято было с одобрением не только в Советском Союзе миллионами верующих, но и большинством автокефальных православных и иных христианских церквей. Поздравительные послания по случаю избрания Сергий получил от Константинопольского, Александрийского, Иерусалимского и Антиохийского патриархов.
В те восемь месяцев, что суждено было Сергию Страгородскому в сане патриарха возглавлять Церковь, началось действительное возрождение русского православия в СССР. Патриарх уделял особое внимание выстраиванию новых взаимоотношений с государством, интересы которого представлял председатель Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпов. Первая их официальная встреча состоялась 29 октября 1943 г. В ходе нее и в последующем патриарх и председатель обсуждали все самые сложные проблемы жизни Русской церкви в СССР и за ее пределами, и находили способы их разрешения, о чем свидетельствуют сохранившиеся записи этих бесед.
Церковь получила возможность восстановления контактов с религиозными организациями за рубежом. В сентябре 1943 г. СССР посетила первая официальная религиозная делегация — Англиканской церкви во главе с архиепископом Йоркским К.Ф. Гарбетом. Делегации Русской православной церкви в 1944–1945 гг. посетили Англию, Болгарию, Югославию, страны Ближнего Востока. Это способствовало восстановлению и развитию братских отношений с Поместными православными церквами и установлению нормальных взаимоотношений с инославными Церквами и иными религиозными объединениями.
С избранием митрополита Сергия патриархом патриотическая деятельность Церкви приобрела особо масштабный и организованный характер. Возросли сборы и отчисления в Фонд обороны страны и другие патриотические фонды, активизировались на местах епископы и местные общины. По мере продвижения Красной Армии на запад православные общины в освобожденных районах включались в общецерковную патриотическую деятельность, помогая Родине продуктами питания, деньгами, ценностями, своим трудом. Общая сумма денежных средств, собранная православными верующими за годы войны, составила более 300 миллионов рублей.
Тогда же становятся известными факты патриотических поступков духовенства и верующих на оккупированных ранее территориях. О них сообщалось в поступавших в Московскую патриархию письмах от верующих и в докладах священнослужителей, посылавшихся на освобожденную территорию для организации церковной жизни. Руководство церкви узнает о сотнях священнослужителей, которые за свою патриотическую деятельность подвергались оккупантами арестам, тюремным заключениям, истязаниям, были заживо сожжены или расстреляны. Действовавшие партизанские отряды и группы подпольщиков имели своими надежными связными, соратниками, помощниками многих православных священнослужителей и мирян21.
Патриотическая деятельность Русской церкви приобретала столь значимые масштабы, что к награждению государственными орденами и медалями стали представляться священнослужители и активные верующие. Первое большое награждение состоялось осенью 1943 г. в Ленинграде, когда медалями «За оборону Ленинграда» награждена была группа духовенства. Спустя год, в 1944 г., медалями «За оборону Москвы» награждены были представители московского и тульского духовенства. Практика награждения православного духовенства и иерархов государственными наградами за патриотическую деятельность в годы войны продолжалась и в 1945–1946 гг.
15 мая 1944 г. скончался патриарх Сергий. Согласно его завещанию, местоблюстителем патриаршего престола назначался митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий. В годы войны он не разлучался со своей паствой в осажденном Ленинграде. Постоянно служил в немногих действовавших церквах, проповедовал, ободрял паству, призывал к патриотическому служению. 28 мая митрополит Алексий обратился с первым посланием к пастве, в котором извещал о принятии на себя обязанностей предстоятеля Церкви и о неуклонном следовании церковному курсу патриарха Сергия. «Мы переживаем время, — говорилось в нем, — когда Господь дарует нам утешение видеть близость победы нашего оружия над врагом. Усилим, братие, нашу молитву о небесной помощи нашему воинству; усилим и нашу, хотя малую, как капля в море, но, если она дается от искреннего сердца, действенную помощь на нужды военные; и словом, и примером да не престаем призывать нашу паству к бодрости душевной, к непоколебимой вере в торжество правды, в победу нашего правового дела"22.
Первейшей задачей местоблюстителя стала подготовка Поместного собора. 21–23 ноября 1944 г. состоялся Архиерейский собор с участием 50 епископов. Он утвердил программу предстоящего Поместного собора и порядок избрания патриарха. 31 января-2 февраля 1945 г. в московском храме Воскресения в Сокольниках проведены были заседания Собора. Участвовал 171 делегат от 89 епархий: 46 архиереев, 87 священников и 38 мирян. Присутствовали делегации от автокефальных православных церквей — Александрийской, Антиохийской, Грузинской, Иерусалимской, Константинопольской, Румынской, Сербской.
Основными были два вопроса: избрание патриарха и утверждение «Положения об управлении Русской православной церкви». На первом заседании единогласно было принято Положение об управлении Русской православной церковью, заменившее Определения Поместного собора 1917–1918 гг. На последнем заседании 2 февраля Собор единогласно избрал патриархом Московским и всея Руси митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия. Интронизация новоизбранного патриарха состоялась 4 февраля в Богоявленском соборе.
О существенных изменениях в государственно-церковных отношениях, происшедших в годы войны, свидетельствовало выступление на Соборе Г.Г. Карпова. От имени правительства Советского Союза он заявил: «Православная Русская церковь в дни тяжелых испытаний, которым неоднократно подвергалась наша Родина в прошлом, не порывала своей связи с народом, жила его нуждами, чаяниями, надеждами и вносила свою лепту в общенародное дело. В церквах и монастырях зародилась письменность, и складывались первые летописи о жизни нашей страны; стены церквей и монастырей неоднократно выдерживали осады иноземных завоевателей; многие выдающиеся деятели Церкви пожертвовали своей жизнью за благо Родины. И в наши дни, когда гитлеровские разбойники злодейски напали на нашу священную землю, когда все народы Советской державы в могучем порыве поднялись на Великую Отечественную войну за свою честь, свободу и независимость, — Православная Русская церковь с первого дня войны приняла самое горячее участие в защите Родины всеми имеющимися в ее распоряжении средствами и возможностями… Патриотическая деятельность Церкви нашла свое выражение не только в посланиях, церковных проповедях, но и в сборе пожертвований на строительство танков, самолетов, на помощь больным, раненым, инвалидам, сиротам войны. Правительство Советского Союза с глубоким сочувствием относилось и относится к мероприятиям Церкви, направленным на помощь в борьбе с врагом"23.
Внешняя и внутренняя церковная линия патриарха Алексия направлена была на всемерное укрепление Церкви внутри страны и за рубежом. Он стремился возвратить под юрисдикцию Московской патриархии зарубежные православные приходы, а также добиться положительного решения таких вопросов, как приобретение собственной типографии для печатания богослужебной и иной литературы; выделение земли для строительства специального дома для патриарха, Синода и Управления делами патриархии; учреждение мастерских по изготовлению церковной утвари; отмена запрета на производство колокольного звона в церквах; расширение сети духовных учебных заведений и т.д.
Особое внимание в годы войны уделялось вопросам открытия храмов, и, прежде всего, на освобождаемой немецко-фашистских захватчиков территории. Благодаря активным усилиям Церкви и помощи Совета по делам Русской православной церкви, количество православных молитвенных зданий и монастырей, официально признанных государством, и потому имевших возможность функционировать, постоянно возрастало. Об этой динамике свидетельствует таблица, составленная в Совете по делам Русской православной церкви:
Годы
1943 сентябрь
1944 август
1945 июль
1946 январь
1947 январь
Всего в республиках:
9829
8809
10243
10547
13813
Белоруссия
нет сведений
550
633
621
нет сведений
Молдавия
нет сведений
1100
615
582
нет сведений
Прибалтика
нет сведений
нет сведений
343
343
нет сведений
РСФСР
нет сведений
1907
2297
2816
3082
Украина
нет сведений
5206
6072
6007
8815
Всего монастырей
нет сведений
нет сведений
75
75
99
Часто вопрос о предоставлении православным, как и иным религиозным общинам, культовых зданий осложнялся тем, что многие из них были перестроены, потеряли церковный вид, а то и просто — разрушены. К уничтоженным в 30-х годах культовым зданиям добавились сотни и сотни новых потерь.
По данным (далеко неполным) Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной территории были сожжены или полностью уничтожены, разграблены или осквернены 1670 церквей, 237 костелов, 69 часовен, 59 синагог и 258 других зданий религиозных организаций. Среди них бесценные памятники истории, культуры и архитектуры, относящиеся к XI-XVII вв., в Новгороде, Чернигове, Смоленске, Полоцке, Киеве, Пскове. Только в Московской области уничтожены 50 церквей, а в Литве — 40 костелов. В груды развалин превращены церкви и монастыри Петергофа и Пушкина в Ленинградской области, древние монастыри в Новгородской области, Ново-Иерусалимский монастырь в Истре, Киево-Печерская лавра в Киеве. (Заметим, что эти и многие другие памятники были впоследствии восстановлены советским государством). Немало культовых зданий было превращено оккупантами в тюрьмы и места пыток, в конюшни и скотобойни, кабаре и казармы, гаражи и общественные уборные.
В работе территориальных комиссий по расследованию злодеяний фашистов участвовал не только митрополит Николай, но и другие иерархи и священнослужители Православной церкви. Их наблюдения, свидетельства и выводы передавались в государственные органы, помещались на страницах церковной литературы. К примеру, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), побывав в январе 1944 г. в освобожденных Петергофе и Пушкине, писал: «Прекрасный Петергофский собор стоит с разобранными куполами, с которых немцы содрали золоченые листы, с разбитыми стенами, зияющими окнами. Говорят, они простреливали из пистолетов иконы в Петергофском соборе. Другие церкви представляют еще более удручающее зрелище. Разбита церковь бывшего Серафимо-Дивеевского подворья, совершенно разрушена кладбищенская церковь в Старом Петергофе. Там собрались, спасаясь от бомбежек, верующие и все, кто только мог добежать до нее, — старики, дети. В неимоверной тесноте — их была не одна тысяча,- задыхаясь в спертом воздухе, в течение нескольких дней и ночей, выбегая, чтобы глотнуть свежего воздуха, просидели эти несчастные люди в храме. Но это их не спасло: немцы упорно бомбили храм, затем обстреливали его из орудий и, в конце концов, превратили его в груды развалин, под которыми нашли свой ужасный конец несчастные петергофцы. Теперь как памятник позорного фашистского зверства лежит на земле огромная груда красных, напоенных кровью русских жертв германского злодейства, кирпичей"25.
Вынужденные под натиском советских войск покидать ранее оккупированные территории, немецко-фашистские захватчики вывозили из молитвенных зданий тысячами предметы культовой утвари, иконы, картины, книги, изделия из драгоценных металлов и пр. Они были выявлены, собраны и подготовлены к отправке специальными военными, полувоенными и гражданскими учреждениями и организациями — «Изобразительное искусство», «Наследие», «Восток», «Кунсткомиссия«, »Остланд« и другие. Им было предоставлено право »проверять библиотеки, архивы и иные культурные организации всех видов« и конфисковать найденные там ценности для последующего их вывоза в Германию. Идеологами »ограбления« выступили министр по делам оккупированных территорий на Востоке А. Розенберг, министр иностранных дел Риббентроп, рейхсфюрер Г. Гимлер. Заметим, что возвращения похищенного, за исключением единичных случаев, так и не состоялось.
В апреле 1945 г. И.В. Сталин вновь принял делегацию Русской православной церкви во главе с патриархом Алексием. На ней обсуждались вопросы патриотической и внутрицерковной деятельности Церкви, а также ее возможное участие в укреплении международных отношений в послевоенный период. Все свидетельствовало о том, что характер государственно-церковных отношений, складывавшийся после сентябрьского конкордата 1943 г., приобретал устойчивость и определенность. Видимым знаком тому было и присутствие патриарха Алексия на трибуне мавзолея В.И. Ленина во время проведения на Красной площади Москвы 24 июня 1945 г. Парады Победы, а несколько позднее — и награждение патриарха Алексия за патриотическую деятельность в период войны орденом Трудового Красного Знамени.
В годы Великой Отечественной войны Русская церковь предприняла усилия для нормализации отношений с действовавшими в СССР религиозными объединениями, а также для преодоления церковных расколов 20-30-х годов. В октябре 1943 г. в Тбилиси для переговоров с патриархом Грузии Каллистратом (Цинцадзе) направлен был епископ Ставропольский Антоний ( Романовский ). В результате возобновлено было каноническое общение между Русской и Грузинской церквами, прерванное в 1917 г. Начиная с осени 1943 г. начинается возвращение под омофор патриарха Алексия I архиереев, священников, многих приходов т.н. обновленческой церкви и тех клириков, которые после опубликования в июле 1927 г. Декларации митрополита Сергия отделились от законного священноначалия и не поминали имя первоиерарха Церкви. В марте 1945 г. была преодолена Эстонская схизма и в каноническое общение с Русской церковью были приняты православные приходы и духовенство Эстонии.
Урегулирование отношений государства с наиболее многочисленной и авторитетной религиозной организацией — Русской православной церковью постепенно оказало благотворное воздействие и на позицию государства в отношении иных церквей и религиозных объединений. В начале, с сентября 1943 г. по май 1944 г., проблемами этих организаций занимался Совет по делам Русской православной церкви. В частности, Совет, опираясь на обращение мусульманского духовенства, добивался принятия правительственного решения о создании духовного центра для мусульман Средней Азии и Казахстана, способствовал открытию неправославных культовых зданий, поддерживал и обеспечивал распространение за рубежом патриотических посланий и обращений религиозных деятелей СССР.
С образованием в мае 1944 г. при Совнаркоме СССР Совета по делам религиозных культов вопросы взаимоотношения государства с неправославными объединениями отнесены были к его полномочиям. Совет оказывал и конкретную поддержку патриотической деятельности этих объединений, тем более что их руководители сразу же с началом Отечественной войны заявляли о своей патриотической позиции. По их призывам верующие собирали деньги и ценности, продукты питания и вещи, поддерживали раненых и детей-сирот, т.е. стремились максимально помочь Родине в трудный час. На это в информациях в ЦК ВКП(б) и СНК СССР постоянно указывал председатель Совета И.В. Полянский. К примеру, в одной из них он писал: «Во время Отечественной войны старообрядцы белокриницкого согласия26 вели значительную патриотическую деятельность, отличаясь от православной церкви только более узкими масштабами этой деятельности"27.
В 1944–1945 гг. советское государство сделало определенные шаги навстречу интересам Католической, Лютеранской, Армяно-григорианской28, Старообрядческой церквей, мусульманским и некоторым протестантским организациям. Были созданы условия для организационного укрепления религиозно-административных центров. Так, были даны разрешения на проведение съездов мусульман, достигнуто объединение евангельских христиан и баптистов в единый союз, организовывались вновь или возобновляли свою деятельность религиозные центры старообрядцев-белокриничников и адвентистов седьмого дня, католикосат Армяно-григорианской церкви. Создавались необходимые предпосылки для образования религиозных центров у буддистов, иудеев, старообрядцев-беспоповцев, лютеран и т.д.
Все это привело к тому, что члены данных организаций получили возможность свободно удовлетворять свои религиозные потребности. К концу 1945 г. на территории СССР, по данным И.В. Полянского, действовали свыше 5 тысяч религиозных обществ, в том числе: римско-католических — 1704, мусульманских - 500, евангелическо-лютеранских — 433, старообрядческих — 415, иудейских — 105. Безусловно, сведения эти носили предварительный характер и включали в себя далеко неполный перечень фактически действовавших объединений29. Многие из них, особенно в западных областях СССР, воссоздавались буквально заново, ибо ряд культов немцами был стерт с лица земли, либо была дезорганизована их иерархическая структура и разорваны организационные связи. Другие же религиозные организации на освобождаемой территории остались без духовенства, которое, опасаясь возмездия за сотрудничество с оккупантами, бежало, а часть оставшегося была нелояльна к новой власти.
Об этом, в частности, Уполномоченный Совета по Латвийской ССР В. Шешкен сообщал в октябре 1944 г. И.В. Полянскому: «По линии иудейского вероисповедания ничего не осталось. Все евреи почти поголовно истреблены фашистскими варварами. В одном Двинске расстреляно, по словам вернувшихся евреев, до 14000 человек. На сегодня в Двинске имеется 40 человек евреев, в основном прибывших из Союза. До войны в Двинске было 35 синагог, большинство из которых или сожжены, или взорваны».
О положении церквей евангельских христиан-баптистов на освобождаемой территории председатель Союза евангельских христиан-баптистов Я.И. Жидков писал: «Немецкие вандалы также измывались над нашими общинами, как измывались над всеми другими христианскими организациями. Вместе с группой руководителей нашего Союза я совершил недавно поездку по Украине, Белоруссии и Крыму. Я застал большинство наших общин разогнанными немцами, многие наши молитвенные дома — разрушенными, взорванными или сожженными. Самое тяжелое впечатление оставили у меня сироты, дети расстрелянных и замученных немцами мирных жителей. Поэтому мы решили начать широкий сбор средств среди евангельских христиан и баптистов для помощи обездоленным сиротам"30. Члены обществ евангельских христиан-баптистов организовывали пошив и ремонт белья, сбор одежды и других вещей для семей погибших и для воинов, а также помогали в уходе за ранеными и больными в госпиталях, обслуживали сирот в детских домах. На собранные в общинах деньги был построен санитарный самолет »Милосердный самаритянин« для вывоза в тыл тяжелораненых солдат.
В отдельных случаях специальные государственные органы для связи с религиозными центрами создавались в союзных республиках. Так, в Армянской ССР в конце 1943 г. был образован Совет по делам Армяно-григорианской церкви при Совнаркоме Армянской ССР, который обеспечивал связь руководства церкви с правительством Армянской республики.
Особый статус Армяно-григорианской церкви объяснялся, прежде всего, причинами внешнеполитического свойства: большая часть приходов находилась вне пределов СССР — в странах Европы, Ближнего Востока и в Америке. Учитывалась и патриотическая позиция духовенства и верующих Церкви, как в СССР, так и за его пределами. В частности, на собранные верующими деньги была построена танковая колонна имени Давида Сасунского, а значительная сумма направлена в патриотические фонды страны.
В 1943–1945 гг. решались практические вопросы жизнедеятельности церкви: открывались новые или возобновляли деятельность ранее закрытые храмы и монастыри, а также духовные учебные заведения, ремонтировались культовые здания, издавалась богословская и богослужебная литература, восстанавливались связи с зарубежными единоверцами. Своему возрождению церковь обязана была и активной деятельности архиепископа Георга (Чеорекчяна). Ему — единственному из «неправославных» — удалось добиться встречи со Сталиным. Она состоялась в апреле 1945 г. В ходе ее обсуждалась просьба церкви о возвращении ей монастырского комплекса Эчмиадзин. Сталин на письмо архиепископа наложил резолюцию в одно слово: «Согласен». Этого оказалось достаточно, чтобы проводить в жизнь достигнутые договоренности между церковью и государством. На состоявшемся в июне 1945 г. Соборе Армяно-григорианской церкви Георг Чеорекчян был избран патриархом-католикосом, и принял имя Георг IV.
Патриотическую позицию занимали и мусульманские организации. Тысячи и тысячи верующих влились в ряды защитников Родины, с оружием в руках отстаивая ее независимость. В республиках, где население традиционно исповедовало ислам, поистине общенародным стало движение за сбор средств на строительство танковых колонн и авиаэскадрилий. Центральное духовное управление мусульман в Уфе собрало в 1943 г. на строительство танковой колонны около 10 миллионов рублей. В телеграмме И.В. Сталина на имя муфтия А. Расулева была выражена благодарность мусульманам, участвовавшим в сборе средств. В короткий срок в Узбекской ССР было собрано 365 миллионов рублей, в Казахской ССР — 470 миллионов рублей. На деньги, собранные в Туркменской ССР — 243 миллиона рублей, были построены танковые колонны «Пионер Туркменистана», «Комсомолец Туркменистана», «Колхозная молодежь Туркменистана», «Народный учитель Туркменистана«,
Мусульманское духовенство в проповедях, обращениях, на страницах газет и в радиопередачах, при встречах с верующими призывало паству достойно выполнять свой гражданский и религиозный долг. Мусульманские организации поддерживали семьи воинов, ушедших на фронт, а также семьи эвакуированных в Среднеазиатские республики граждан. Мечети стали местом сбора материальной помощи для нуждающихся граждан. В каждом населенном пункте выделялся служитель культа, который организовывал эту работу.
Летом 1943 г., обращаясь в Верховный совет СССР с просьбой об образовании Духовного управления мусульман Средней Азии, мусульманские лидеры писали: «За период Отечественной войны народов Советского Союза с немецкими захватчиками и его сообщниками в Европе все честные представители мусульманского духовенства твердо заняли патриотическую позицию, призывая верующих мусульман стать на защиту Родины и оказывать помощь Фронту. Сыны и дочери многих мулл героически сражаются на фронте с лютым и коварным врагом. Мусульманское духовенство прилагает все усилия к тому, чтобы скорее разгромить врага"31.
Осенью 1943 г. в начале 1944 г. Советское правительство дало согласие на создание трех Духовных управлений мусульман: Средней Азии и Казахстана в Ташкенте, Северного Кавказа в Буйнакске, Закавказья в Баку. В течение короткого времени мусульманам были возвращены более тысячи различных культовых зданий и иных построек, куда традиционно совершались паломничества верующих. Из тюрем и лагерей освобождено было большое количество духовенства. Власть не возражала против восстановления одного из пяти столпов ислама — закята — налога в пользу нуждающихся мусульман, который стали собирать специально выделенные для этого представители мусульманских организаций. В фетве Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана говорилось, что все мусульмане, имевшие в семье имущество на сумму 16 тысяч рублей и более (в ценах 1944–1945 гг.), обязаны были ежегодно выплачивать по одному рублю с каждых 40 рублей стоимости имущества. С 1944 г. разрешено было и паломничество мусульман к святым местам Саудовской Аравии.
Постепенно снимались ограничения и на деятельность иудейских общин в городах и населенных пунктах России, Белоруссии, Узбекистана и Украины. Во многом это было следствием патриотической позиции духовенства и верующих. В частности, в обращении группы священнослужителей в Еврейское телеграфное агентство в Нью-Йорке с призывом оказать всемерную поддержку народам Советского Союза говорилось: «Мы призываем вас, дорогие братья и сестры, волей Провидения уцелевших от свирепого нашествия каннибалов, в этот исторический час, когда для еврейства настал момент »быть или не быть«, ни на минуту не забывать: наш священный долг всячески помочь доблестной Красной Армии и Советскому Союзу, на обширных полях которого фактически решается судьба всего свободолюбивого человечества на долгие годы. Требуйте постоянно и неутомимо от стран и государств, гражданами которых вы являетесь, скорейшего принятия сверхчеловеческих мер для полнейшего разгрома и искоренения проклятых потомков библейского амалека, про которого Священное Писание говорит, что даже »память о нем должна быть искоренена навеки веков"32.
В годы Великой Отечественной войны советское государство меняло свое отношение ко многим религиозным организациям. Но в тоже время сложным и неоднозначным было положение некоторых христианских организаций. В частности, Римско-католической Церкви в Прибалтийских республиках, в Белоруссии и на Украине, а также Греко-католической (Униатской) церкви в Западной Украине.
В конце 1943 — начале 1944 г. вплотную проблемами урегулирования отношений с Римско-католической церковью занялись НКГБ, Совет по делам Русской православной церкви. Несколько позже к этому присоединился Совет по делам религиозных культов, предложивший образовать внутри католической церкви в Советском Союзе некую «инициативную группу». Она должна была не только декларировать сочувствие к советской власти, но и заявить о своем разрыве с Ватиканом, став на путь создания «автокефальной католической церкви в СССР». Правда, достаточно скоро Совет убедился, что этот фантастический план неосуществим, и отказался от него, занявшись поиском компромиссов с руководителями католических общин в Прибалтийских республиках. Чтобы обеспечить такой курс, Совет стремился не допускать поспешных и необоснованных закрытий костелов и монастырей, и, наоборот, способствовать открытию костелов в тех населенных пунктах, откуда поступали заявления верующих, идти навстречу некоторым просьбам религиозных центров. Такой же подход проводился и в отношении католических общин в Белоруссии и на Украине. В Латвии было разрешено возобновить деятельность духовной семинарии. В Литве принято было решение не настаивать на регистрации в органах власти религиозных обществ, поскольку с их стороны сложилось отрицательное отношение к этому. В самом начале января 1945 г. И.В. Полянский, встречаясь с американским журналистом Д. Фишером, интересовавшимся положением католиков и униатов в СССР, подчеркивал, что некий компромисс этих церквей с государством достигнут и церкви «живут», хотя и не отрицал существование ряда нерешенных проблем в их отношениях с государством.
Стремление избежать острых конфликтов с католическим духовенством и верующими объяснялось намерением советского правительства установить контакт с Ватиканом, продемонстрировать ему свое желание нормализовать межгосударственные отношения. Действительно, попытки к этому предпринимались. В апреле-мае 1944 г. СССР посетил американский католический священник Ст. Орлеманьский. Он был принят Сталиным и Молотовым, которые в ходе бесед подчеркивали, что СССР готов к сотрудничеству с папой Римским и не собирается проводить политику репрессий и преследования духовенства и верующих римско-католической церкви. Летом того же года советские войска освободили Львов. Вопреки заграничным прогнозам и ожиданиям репрессий в отношении католиков и униатов в Западной Украине, отношение к ним в целом со стороны властей было терпимым. Глава Униатской церкви митрополит Андрей (Шептицкий) в послании на имя Сталина приветствовал освобождение Галиции от оккупантов и воссоединение Украины. В другом письме в адрес правительства СССР Шептицкий просил об официальном признании Униатской церкви. В ответ со стороны государства не чинилось препятствий деятельности уже имеющихся униатских церквей и открытию, в случае надобности, новых приходских церквей, а также греко-католических монастырей, богословской академии и духовной семинарии и изданию религиозного журнала. В декабре 1944 г. Москву посетила делегация Униатской церкви, которая выразила «приветствие и благодарность Советской власти, Красной Армии и ее Главнокомандующему товарищу Сталину» и заявила о стремлении церкви участвовать в «устроении мирной жизни» на освобожденной территории Украины. Тогда же в фонд Красного креста от имени Униатской церкви было внесено 100 тысяч рублей.
В ходе переговоров в Совете по делам религиозных культов униатам были даны гарантии «свободы действий» греко-католикам наравне с другими религиозными организациями в области исполнения религиозных обрядов, деятельности монастырей, духовных учебных заведений. Власть — местная и центральная — признала в качестве официального преемника Андрея Шептицкого нового главу Греко-католической церкви митрополита Иосифа Слипого, с которым и велись в этот период времени переговоры.
В начале 1945 г. в публичных выступлениях Римского папы Пия XII вновь зазвучали мотивы враждебности к коммунизму, Советскому Союзу и одновременно призывы к милосердию к побежденным в войне и установлению «мягкого мира». В этих условиях советское руководство отказывается от поиска компромиссов с Ватиканом и резко ужесточает политику в отношении католических и униатских приходов в СССР. Отныне, с весны 1945 г., Ватикан характеризуется исключительно как «защитник фашизма», стремящийся к усилению своего влияния в послевоенном мире. Католические и униатские общества в СССР стали рассматриваться как «агенты Ватикана».
Наступление на католицизм в СССР развивалось по двум направлениям. В Прибалтике и Белоруссии официальной политикой стало постепенно усиливающееся административное давление на католические общества, монастыри и максимальное ограничение их деятельности. На Западной Украине эти действия должны были дополняться «наступлением» православия на католицизм. 2 марта 1945 г. В.М. Молотов поручил Карпову внести конкретные предложения о противодействии Ватикану и привлечении к этому Русской православной церкви. 15 марта 1945 года Карпов в специальной записке на имя Сталина изложил свой план. Он сводился к следующему: 1) оторвать греко-католические приходы от Ватикана и присоединить их к Русской православной церкви; 2) инициировать создание на территории СССР групп старокатоликов и противопоставлять их действующим там же католическим общинам; 3) способствовать вхождению в юрисдикцию Русской православной церкви православных приходов, действовавших за рубежом и поддерживать её внешние церковные связи; 4) организовать всемирную конференцию христианских церквей с принятием решений, направленных против Ватикана и ведущих к его изоляции; 5) разрешить Русской православной церкви широкую миссионерскую деятельность33. На данном плане Сталин начертал «согласен» и колесо борьбы с Ватиканом и униатством закрутилось.
На Украине жесткий курс в отношении униатов инициировал и непосредственно осуществлял секретарь ЦК КП(б) Украины Н.С. Хрущев. Предусматривалось, опираясь на реально существующие в униатской среде (духовенство, верующие, интеллигенция) проправославные настроения, «взорвать» Греко-католическую церковь изнутри путем образования инициативной группы, выступающей против Ватикана и объявляющей о своем соединении с Русской православной церковью. «Инициативникам» обеспечивались государственные поддержка и содействие. Уже в марте 1945 г. журналисту Ярославу Галану было поручено написать статью, разоблачающую деятельность Андрея Шептицкого в годы войны и предвоенные годы, а также и всю Униатскую церковь в целом, как антинародную и антисоветскую. Во львовской газете «Вильна Украина» 8 апреля за подписью «Владимир Расович« (псевдоним Я. Галана) публикуется статья »С крестом или с ножом«, ставшая своеобразной точкой отсчета идеологического наступления государства и правящей коммунистической партии на Униатскую церковь.
Решение о судьбе Греко-католической церкви, принятое в Москве, в западных областях Украины трансформировалось в конкретные репрессивные и запретительные меры. В апреле-мае 1945 г. по обвинению в «активной предательской и пособнической деятельности в период немецко-фашистской оккупации» были арестованы глава Церкви митрополит Иосиф Слипый, правящие епископы, ряд священников. Внутри самой Униатской церкви разгорелась борьба между сторонниками и противниками воссоединения с православной церковью. В мае 1945 г. во Львове образовалась Инициативная группа по воссоединению Греко-католической церкви с Русской православной церковью в составе протопресвитера Гавриила Костельника, священников Антония Пельвецкого и Михаила Мельника, профессора Сергея Хруцкого. Группа обратилась к греко-католическому духовенству западных областей Украины с призывом о присоединении к ней, и в качестве своей конечной цели определила созыв церковного собора для окончательного разрыва унии с Ватиканом и присоединение к Русской православной церкви. Уже после окончания Отечественной войны судьба Униатской церкви на территории СССР была решена окончательно в начале марта 1946 г. на Львовском церковном соборе.
Не менее сложной оказалась в годы войны и судьба Обновленческой православной церкви. Вскоре после урегулирования отношений между советским государством и Русской православной церковью Г.Г. Карпов в обстоятельном письме на имя И.В. Сталина предлагал определиться в отношении дальнейшей судьбы обновленчества. Прося от Сталина указаний, Карпов писал: «Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР, исходя из того, что обновленческое течение сыграло свою положительную роль на известном этапе и последние годы не имеет уже того значения и базы, и, принимая во внимание патриотические позиции сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в патриаршую сергиевскую церковь».
Резолюция Сталина была краткой: «Правильно. Согласен с Вами». 16 октября в адрес органов власти в республиках, краях и областях Советского Союза ушло следующее секретное указание: «Совет по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР сообщает для сведения, что в тех случаях, когда обновленческое духовенство по своему желанию переходит из обновленческой ориентации в патриаршую сергиевскую церковь, препятствовать не следует. Также не следует препятствовать переходу групп верующих или в целом приходов по желанию верующих из обновленческой в Сергиевскую церковь. Условия приема митрополитов, епископов и священников обновленческой ориентации устанавливает патриарх Сергий и на месте его епископат"34.
В результате обновленчество стало разваливаться буквально на глазах. Глава церкви, первоиерарх Александр Введенский, пытался затормозить распад обновленчества. Первоначально он еще надеялся, что ему удастся сохранить церковь, для чего даже планировал ввести институт патриаршества. Стремясь «заинтересовать» государство, убедить его в «нужности» своей церкви, он несколько раз посещал Карпова. Но поддержки своим предложениям не нашел. Александр Введенский, видя, как катастрофически быстро сокращалось число обновленческих приходов, искал выхода из создавшегося положения. В частности, он выставил план воссоединения с Русской православной церковью. Но и здесь его ожидало разочарование: патриарх Сергий категорически отказался «воссоединяться» и настаивал на полном признании обновленцами своего греха отступничества. Самому же Введенскому предлагалась только одна возможность — вернуться в церковь в сане священника, с чем примириться он не мог. Со смертью первоиерарха Александра Введенского в 1946 г. обновленчество и вовсе перестало существовать как церковная организация, основная часть епископата и духовенства, а также подавляющая часть приходских общин влились в состав Русской церкви.
В отношении ряда других религиозных объединений политика государства и в годы войны оставалась неизменно жесткой. Прежде всего, это касалось так называемых «антигосударственных, антисоветских и изуверских сект». К их числу отнесены были молокане, духоборы, методисты, адвентисты, пятидесятники, Свидетели Иеговы, Новый Израиль, апокалипсисты, хлысты, скопцы и другие. Властью они воспринимались не столько как религиозные, сколько как политические организации, и потому контроль за их деятельностью возлагался на органы государственной безопасности. В одном из докладов В.М. Молотову в декабре 1945 г. Полянский, характеризуя эти организации, писал «каждая из этих организаций имеет незначительный удельный вес и сравнительно небольшое распространение. Всего учтено 96 общин этих наименований. По мнению Совета, вопрос об их регистрации должен решаться в каждом конкретном случае и в зависимости от политической окраски общин, форм их деятельности и т.п. Что касается таких организаций, как так называемые »краснодраконовские« толки у старообрядцев-беспоповцев, или скопцы, хлысты, сатанисты и проч., как имеющие резко выраженное антисоветское направление, или изуверский характер, то они не рассматриваются Советом в качестве объектов его работы».
Примером такой жесткой политики может служить отношение властей к организациям Свидетелей Иеговы. Спецслужбы брали на учет всех их членов и места проведения молитвенных собраний. Устанавливалось постоянное наблюдение за руководителями и наиболее активными рядовыми членами, выявлялось местонахождение складов религиозной литературы и подпольных типографий, отслеживались пути доставки религиозной литературы из-за рубежа и каналы связей с Бруклином. Часть руководителей и активистов уже в 1944–1945 гг. подверглась арестам и насильственным высылкам. По данным журнала «Сторожевая башня» (1 февраля 1946 г.) из Западной Украины в Сибирь были депортированы более тысячи Свидетелей Иеговы.
***
Подводя итоги деятельности религиозных объединений в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны, отметим, что абсолютное большинство из них достойно выполнило свой патриотический долг. Они, объединяя в своих рядах миллионы верующих, вместе с другими государственными и общественными организациями оказали поддержку и помощь Отечеству, спасая его от немецко-фашистских захватчиков.
|
