М.В. Шкаровский

Феномен Экзархата Московской Патриархии в Прибалтике

Оп.: Нестор. - №1. - 2000. - С. 373-402. Номер страницы после текста на ней.

М. V.Shkarovsky. The phenomena of the Moscow Patriarchy Exarchate in the Baltic countries during Nazi occupation.

This study is based on the rare and previously unknown documents from German archives and shows how Nazis sought after the Russian Orthodox church hierarches approval of their policy.

Религиозная ситуация в различных регионах оккупированной части СССР, как и германская церковная политика в них, при наличии основных общих черт все же отличалась определенным своеобразием. По-своему уникальной являлась ситуация в Прибалтике и на Северо-Западе России. Это был единственный регион, где сохранился и даже вырос экзархат Московской патриархии во главе с митрополитом Сергием (Воскресенским).

Прибалтийские республики - Литва, Латвия и Эстония только в июле 1940 г., после занятия их советскими войсками, вошли в состав СССР. На их территории проживало 510000 православных, объединенных в 400 приходов (в Латвии 164, Эстонии 164 и Литве 72), имелось 6 монастырей. Но только Литовская Церковь, которой в 1924-1940 гг. управлял митрополит Елевферий (Богоявленский) оставалась к 1940 г. в юрисдикции Московской патриархии. Эстонская же православная церковь в 1923 г., а Латвийская в 1936 г. провозгласили автономию под юрисдикцией Константинопольского патриарха. Так как это было сделано без канонического отпуска их Московской патриархией, последняя никогда не признавала законность данного акта. В августе 1940 г. Синод, а затем и глава Латвийской церкви митрополит Августин (Петерсон) под давлением значительной части верующих и духовенства ходатайствовали о воссоединении с русской церковью. В том же месяце, с подобным ходатайством обратился и глава Эстонской церкви митрополит Александр (Паулюс). В конце 1940 г. в Прибалтику в качестве полномочного представителя патриархии

* Михаил Витальевич Шкаровский, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Государственного архива Санкт-Петербурга. Автор монографий: Русская Православная Церковь и Советское государство в 1943 -1964 годах. От «перемирия» к новой войне. СПб., 1995. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в 1939-1964 годах). М., 1999.

© М.В.Шкаровский, 2000.

374

выехал архиепископ Сергий (Воскресенский). Первоначально главой православных приходов Латвии и Эстонии был назначен митрополит Елевферий, но 1 января 1941 г. он скончался и, новым митрополитом Литовским, а с 24 марта 1941 г. и экзархом всей Прибалтики стал Сергий. 28 марта 1941 г. митрополиты Августин и Александр в кафедральном соборе Москвы исполнили процедуру публичного покаяния в грехе раскола и были приняты в литургическое общение (ЦГА СПб. Ф. 9324. Оп. 1. Д. 7. Л. 70, 78, 80; Vries 1951:193-195; Балевиц 1967:19-20).

Владыка Сергий не эвакуировался при приближении германских войск, а остался в Риге. Существуют самые различные версии, объясняющие этот поступок. Русский эмигрантский историк В.И.Алексеев (1954: 91) полагал, что экзарх вследствии своих антикоммунистических убеждений накануне вступления немцев в город спрятался в подвале собора и не был найден там секретарем - приставленным к нему «агентом НКВД», позднее расстрелянным за эту неудачу. По гораздо более аргументированному мнению канадского профессора Д.В.Поспеловского (1991: 54), митрополит Сергий стремился подготовить почву местоблюстителю и Московскому церковному управлению на случай если немцы победят или, по крайней мере, захватят Москву, чтобы сохранить епископат в новых условиях, а также предотвратить юрисдикционный хаос. Нельзя полностью сбрасывать со счетов и свидетельство Э.И.Лисавцева о том, что экзарх специально был оставлен органами НКВД в Риге, но почти сразу же на долгий период утратил связь с советским подпольем.*

Действительно, некоторые священнослужители русской церкви, оставшиеся на оккупированной территории, использовались советской разведкой. Так один из ее руководителей П.А.Судоплатов (1995: 40) совсем недавно писал:

«Уместно отметить и роль разведки НКВД в противодействии сотрудничеству немецких властей с частью деятелей православной церкви на Псковщине и Украине. При содействии одного из лидеров в 30-х годах «обновленческой» церкви житомирского епископа Ратмирова и блюстителя патриаршего престола митрополита Сергия нам удалось внедрить наших оперативных работников В.М.Иванова и И.И.Михеева в круги церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории. При этом Михеев успешно освоился в профессии священнослужителя».

От него поступала информация в основном о «патриотическом настрое церковных кругов». Возможно, и экзарх имел определен-

* Э.И.Лисавцев - инструктор ЦК КПСС, курировавший религиозные вопросы в СССР в 1965-80-е гг., написавший несколько книг и статей по истории Русской Православной Церкви и специально изучавший деятельность Прибалтийского экзархата. Устное свидетельство автору в 1993 г.

375

ные контакты с советской разведкой. Во всяком случае, представляется вероятным, что он остался в Риге с санкции патриаршего местоблюстителя. Это подтверждается их близкими личными отношениями и обдуманным, энергичным характером действий митрополита Сергия (Воскресенского) в первые месяцы после начала оккупации.

Ему сразу же пришлось столкнуться с серьезными проблемами. Вскоре после захвата Риги митрополит Августин (Петерсон) объявил прежний Синод действующим и 20 июля направил германским властям просьбу о разрешении восстановления автономной Латвийской православной церкви под юрисдикцией Константинопольского патриарха и выдворении из Латвии «большевистского ставленника», «агента ЧК» экзарха митрополита Сергия. Подобным образом события развивались и в Эстонии. 8 июля германские войска вошли в г. Печоры, а уже 17 июля настоятель местного эстонского православного прихода Петр Пякхель издал циркуляр, называя себя в нем благочинным Печорского округа, поставленным новыми гражданскими и военными властями, и требуя прекратить на богослужениях поминовения экзарха и возносить только имя митрополита Таллинского Александра (Паулуса) с титулом всея Эстонии. После взятия немцами Таллина 28 августа он ездил к Александру и узаконил свое благочиние, а позднее был хиротонисан в сан епископа. Митрополит Таллинский 14 октября 1941 г. также объявил себя «ответственным главой Церкви» (ЦГА СПб. Ф. 9324. Оп. 1. Д. 7. Л. 80, 92-93; Балевиц 1967: 22-23).

В первый же день оккупации Риги 1 июля 1941 г. митрополит Сергий был арестован, но через 4 дня освобожден на поруки. Существуют свидетельства, что уже во время этого ареста он не без успеха убеждал германские власти, что для них политически выгоднее примириться с поминовением главы Московской патриархии, чем содействовать возвращению Латвийской и Эстонской церквей в юрисдикцию Вселенского патриарха, экзарх которого находился в это время в Лондоне и имел тесные связи с правительством Великобритании. После освобождения экзарх Прибалтики собрал духовенство Риги в Троице-Сергиевом монастыре и объявил, что остается «послушником митрополита Сергия (Страгородского)» (Алексеев, Ставру 1981: 131), т.е. патриаршего местоблюстителя в Москве.

В тоже время владыка Сергий с самого начала оккупации занял антикоммунистическую позицию. Уже в сообщении оперативной группы А полиции безопасности и СД от 11 июля 1941 г. говорилось, что он выразил готовность опубликовать воззвание к верующим России, направленное против коммунизма и составил его проект (ВA R 58/214. В1. 126). Это способствовало тому, что сначала военная, а затем и гражданская германская администрация в Прибалтике не ликвидировала сразу же экзархат Московской патриархии, а позволила ему временно остаться существовать до окончательного выяснения ситуации.

376

Избрав наступательную тактику в отношениях с ведомствами III рейха митрополит Сергий придерживался ее и в дальнейшем, предлагая один план своей деятельности за другим. Так в сводке СД от 27 сентября 1941 г. сообщалось, что национально-латвийские круги настаивают на обязательном и срочном отстранении экзарха. А тот со своей стороны день ото дня увеличивает активность и пытается привнести в руководящие германские органы свои далеко идущие планы, касающиеся православных церквей Балтийских стран и даже всей России и сводящиеся по всей вероятности «к панславянской идее». При этом СД занималось расследованием прошлой деятельности Сергия и имело серьезные подозрения, что он «состоял на службе большевистских политических органов» (ВА R 58/217. В1. 399).

В архивах сохранился обширный меморандум «Заметки о положении православной церкви в Остланде», написанный экзархом 12 ноября 1941 г. для германских ведомств с целью доказать, что переход Латвии и Эстонии под церковную власть Константинополя не в их интересах. Митрополит Сергий убеждал сохранить каноническое подчинение Прибалтики Московской патриархии и заявлял, что она никогда не примирялась с безбожной властью, подчинившись ей только внешне, и поэтому он имеет моральное право призвать русский народ к восстанию. Экзарх призывал не дробить церковь на части по национальному и территориальному признаку и предупреждал, что всякое вмешательство немцев в церковное управление будет использовано советской пропагандой как доказательство порабощения церкви оккупационными властями:

«В Латвии и Эстонии создались маленькие, но очень активные группы православных политиков, которые прежде, как светские члены так называемых синодов, играли ведущую роль в соответствующих церквах и которые теперь стремятся снова захватить власть. Также, к сожалению, оба политиканствующих митрополита, Августин Рижский и Александр Ревельский, присоединились к этим группам. Остальные епископы и значительно превышающее большинство священников и мирян стоят далеко от этих групп, а часто настроены в отношении их и враждебно... Сточки зрения церковно-политичес-кой было бы правильно положить в основу церковного порядка следующие принципы:

1) Принцип единства. - Было бы странно, если бы в Остланде существовало четыре рядом стоящих православных церкви - Белорусская, Литовская, Латвийская и Эстонская. Три последних уже объединены в экзархате. Стоило бы экзархат связать с белорусскими епископствами в более высокую единицу...

2) Принцип канонической законности. - Чтобы избежать теперь и в будущем неизбежно следующих за схизмой ссор, православная церковь в Остланде должна пока оставаться в рамках российской патриархии...

3) Принцип автономии...

4) Принцип церковного единоначалия.,.» (Алексеев, Ставру 1981: 133-134, 36).

378

2) По-возможности препятствовать православной церкви в России воздвигать Московский патриархат в качестве общего церковного центра на Востоке. Поддержка возникновения автокефальных церквей в отдельных рейхскомиссариатах.

3) Представителя Московской церкви в Остланде экзарха Сергия насколь-/ ко возможно быстро удалить из Остланда, чтобы совершенно исключить

влияние русского народа в Остланде. СД первоначально собирается выслать экзарха в Ковно. Данная точка зрения состоит в том, чтобы хотя и удалить экзарха от главного места событий в Остланде, но не упускать его * совершенно из поля зрения из-за очень ценной информации, которую от него получают о Московской церкви...» (ВА R 6/178. В1. 109).

В этом пункте мнение Розенфельдера о необходимости полного удаления митрополита Сергия и ликвидации экзархата отличалось от точки зрения СД. В записи переговоров руководителя группы религиозной политики с оберштурмфюрером СС Либрамом, отвечающим в оперативной команде «Остланд» СД за православную церковь, 8 сентября в Риге сообщалось мнение последнего о необходимости в какой-нибудь форме оставить русскую православную церковь, «чтобы не создавалось опасного вакуума» (ВA R 6/177. В1. 11-12).

Негативно относились к экзархату и другие чиновники МЗВТ. Например, его представитель при группе армий «Север» 9 декабря 1941 писал руководителю главного отдела политики министерства Лейбб-рандту:

«Назначенный в советский период в Ригу московскими властителями экзарх Сергий был оставлен на своей должности военной администрацией и также пришедшим затем гражданским управлением в результате по-моему ошибочного мнения, что эту Церковь можно было бы использовать в борьбе против большевизма... Мы скорее должны приветствовать сопротивление эстонцев [Сергию]. По-моему, для нас является важным тот факт, что с созданием охватывающих обширные территории церковных органи--• заций в дальнейшем возникает фронт против немцев. Эта опасность существует, если мы допустим или может быть даже поддержим церковные организации выше рамок прихода. Тогда через некоторое время мы окажемся перед фактом, что в различных рейхе - или генералкомиссариатах существуют утвердившиеся церковные организации, которые имеют естественные намерения расширить свою власть, вспоминая о времени, когда православная церковь полностью господствовала во всей частной и общественной жизни народов восточного пространства».

При этом представитель МЗВТ полагал, что его точка зрения согласуется с направляющей линией министерства - «коричневая папка, страница 29, абзац IV» и «экземпляр № 10, Остланд, страница 2 и 3» (IZG МА 546. В1. 531-533).

Экзарху уже в начале июля удалось установить контакт с командованием группы армий «Север» и сделать предложение на-

379

править миссионеров в занятые российские области. В середине августа со стороны соответствующих служб вермахта было получено разрешение на создание «Православной миссии в освобожденных областях России». В целом германская военная администрация проявляла гораздо более терпимый подход к русской церкви, чем гражданская.

Организация миссионерской работы на Северо-Западе России стала главным в деятельности митрополит Сергия в годы войны. Он взял на себя попечение о религиозных нуждах православного населения областей, прилегавших к экзархату, вполне законно, так как митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) оказался в блокированном Ленинграде:

«Мы почли долгом своим на время принять эту территорию под свое архипастырское покровительство, - писал в 1942 экзарх, - чтобы немедленно приступить на ней к восстановлению церковной жизни, и для этой цели направили туда миссионеров из Экзархата, духовенство которого большевики, за короткое время своего владычества в прибалтийских странах, не успели полностью уничтожить» (Бовкало, Галкин 1995: 4).

Посылая священников в районы Ленинградской области, Владыка Сергий давал им определенные указания поминать на богослужениях митрополита Алексия и не включал местные приходы в свой экзархат. Деятельность так называемой Псковской миссии заслуживает отдельного подробного освящения и в этой статье рассматриваться не будет. Именно указанная миссионерская работа являлась одной из основных причин сохранения экзархата, так как в этом проявило заинтересованность командование группы армий «Север».

Под давлением Восточного министерства Сергий был все же выслан из Риги в Литву. 23 февраля 1942 г. рейхскомиссар Лозе отправил митрополиту предписание к 5 марту 1942 г. выехать в Вильно (Вильнюс). Одновременно руководство православными приходами в Латвии оказалось передано викарию экзарха епископу Мадонскому Александру (ВA R 58/221, В1. 25). Таким образом, экзархат формально не был ликвидирован и Сергий продолжал негласно возглавлять православную церковную жизнь во всей Прибалтике.

В Латвии около 70% православных верующих составляли русские и митрополита Августина поддержали немногие. Митрополит Сергий 24 февраля 1942 г. уволил пытавшегося отколоться архиерея за штат, а 15 июня наложил на него церковный запрет, хотя полного формального разрыва их не было. Нового раскола в Латвии так и не произошло. Церковную ситуацию в этом генералбецир-ке в начале 1942 хорошо передают сообщения оперативных ко-манддюлиции безопасности и СД. В одном из них от 2 февраля говорится, что на стороне Августина только 2 священника, большинство же представителей духовенства проведенным решением балтийской схизмы полностью довольно и склонность этих свя-

380

щенников к их русским соплеменникам, а также заинтересованное участие в судьбе военнопленных очевидно. В другом сообщении от 24 апреля 1942 г. указывалось:

«Благодаря миролюбивым рукам епископа Александра Мадонского состояние внутри православной церкви нормализуется. Лишь маленькое меньшинство сторонников А вгустина все еще пытается выйти на передний план и при этом во всем поддерживается национально-латвийскими кругами. Большинство русских верующих и также спокойно настроенные латвийско-православные круги сегодняшним развитием очень довольны» (ВА R 58/221. В1. 393. R 58/220. В1. 279).

Восточное министерство вплоть до лета 1942 г. оставалось на своих прежних непримиримых позициях. Так, 16 мая 1942 г. его глава - А.Розенберг в своей речи перед генерал и гебитскомиссарами в Риге заявил:

«Русская православная церковь была политически инструментом власти царизма и теперь наша политическая задача состоит в том, чтобы там, где существовала русская церковь образовать другие церковные формы. В любом случае мы будем препятствовать, чтобы великорусская православная церковь господствовала над всеми народностями... Следовало бы даже обдумать введение латинского шрифта вместо русского. Поэтому также целесообразно, если какие-то церкви останутся no-возможности ограниченными областью одного генералкомиссара... Для Эстонии и Латвии тоже является целесообразным, если они будут иметь свои собственные национальные церкви» (BAR6/35.B1. 61,71-72).

В аналитической записке ведомства Розенберга, предположительно датируемой началом июня, эта оценка проблемы православия в Прибалтике выражена еще яснее:

«Православная церковь была привнесена в Эстонию и Латвию посредством насилия и хитрости царизма и еще сегодня представляет опору чужеземного русского влияния. Поэтому с Православием необходимо бороться и в конечном итоге устранить» (IZG МА 246. В1. 173).

Однако вскоре под давлением командования Вермахта, прибалтийских служб СД и руководства рейхскомиссариата «Остланд» МЗВТ было вынуждено отложить реализацию своих планов полной ликвидации Православия в Прибалтике до конца войны. 18 июля 1942 г. в канцелярии Лейббрандта состоялось совещание, на котором он заявил, что полное разделение верующих по национальному признаку в Прибалтике не предусматривается. Православные Церкви в Эстонии, Латвии и Литве, являясь русскими культурными учреждениями, должны оставаться именно русскими и как чуждые концепции жизненного пространства в дальнейшем будут перемещены в планируемый «рейхскомиссариат Москва». В Белоруссии же, наоборот, следует предохранять Православную Церковь от русского влияния (Алексеев, Ставру 1981:119-120). Таким образом, в случае по-

381

беды Германии все православные верующие Прибалтики, в том числе эстонцы, латыши и литовцы были бы выселены на восток. Об этом же говорилось в циркулярном письме рейхскомиссара «Остланд» от 19 июня:

«Напротив, экзархат православной церкви в прибалтийских генерал-бецирках должен остаться существовать. Православная церковь должна рассматриваться в прибалтийских генерал-бецирках в качестве чужеродной организации. В подходящее время она будет удалена из прибалтийского пространства на восток. Именно для того, чтобы ясно показать прибалтийским народам, что принадлежность к православной церкви находится в противоречии с их включением в европейскую культуру, является желательным оставление в этой Церкви русского руководителя. Необходимо постепенно, но целеустремленно добиваться, чтобы представители прибалтийских народов выбывали из православной церкви. Это однако ни в коем случае не будет достигнуто, если окажется допущено образование собственных Эстонской и Латвийской православных церквей и их отделение от православных русских.,. Кроме того, дать православной церкви в Прибалтийских генерал-бецирках возможность продолжить оттуда свою пропагандистскую работу в областях группы армий "Север " (АА Inland I-D. 4758).

В результате временное существование экзархата было официально разрешено и митрополит Сергий смог вернуться в Ригу. В Латвии он никакой серьезной оппозиции не встретил, митрополит Августин остался почти в полном одиночестве (при этом германская администрация старалась различными способами удалить 50000 латышей из православной церкви). Иначе дело обстояло в Эстонии, где русские приходы составляли лишь 25%. Там уже много месяцев шла открытая и упорная борьба. Еще 14 октября 1941 г. митрополит Александр заявил, что он «был признан государственной властью единственным главой Эстонской церкви», и угрожал привлечением неподчинившихся ему к ответственности. Действительно, митрополита активно поддерживали созданные под эгидой германских местные эстонские органы управления, которые развернули целую кампанию угроз и репрессий против русских священников и мирян. Подобными методами значительную часть из них временно удалось запугать и заставить молчать. Только русским приходам и монастырю в Печорском районе удалось остаться в составе экзархата. Кроме того о своей верности митрополиту Сергию заявил епископ На-рвский Павел, но его лишили возможности управления почти всеми прежде окормляемыми им приходами. Владыка неоднократно резко протестовал, но ситуация не менялась. Экзарх в свою очередь тоже протестовал против действия митрополит Александра итюдал заявление германским органам власти с просьбой не препятствовать воссоединению Эстонского епископства с экзархатом и запретить вмешательство в это дело местной эстонской администрации. Его усилия долгое время также оставались бе-

382

зуспешными (BAR 58/225. В1.169-170; IZGMA 795. В1.1282-1284). Такое положение сохранялось до конца лета. 23 июля 1942 г. Синод Апостольской православной церкви Эстонии постановил, что она остается в юрисдикции Константинопольского патриарха и в границах прежнего эстонского государства. Из 10 священнослужителей, участвовавших в заседании Синода не было ни одного русского. В докладной записке «Православная церковь в Остланде» от 6 июля 1942 г. написанной руководителем особого штаба X главной рабочей группы «Остланд» оперативного штаба Розенберга В.Холлбергом (Тарту), говорилось, что борьба в Эстонии должна будет, вероятно, в конце концов свестись к разгрому русской части православной церкви:

«О многом говорит уже то, что ситуацию характеризуют как национальное преследование русских внутри православной церкви руководителем этой церкви. Известие об этом перешагнуло границы Остланда и производит очень нежелательное впечатление на население освобожденных от большевиков областей России» (IZG МА 795. В1. 1313-1314, 1333-1336).

Ободренное возвращением экзарха в Ригу русское духовенство Эстонии усилило свое сопротивление. 19 июня 1942 г. большинство священников Печорского благочиния официально отреклись от митрополита Александра, который был назван схизматиком. Это решение и просьбу о подчинении епископу Павлу они передали состоявшемуся 23 июля в Риге архиерейскому совещанию экзархата. Совещание направило митрополиту Александру письмо с призывом одуматься, признать свою вину и положить конец церковному беспорядку. Одновременно епископу Павлу, вошедшему в непосредственное подчинение экзарха, было поручено окормление всех русских приходов в Эстонии.

Выполнить это оказалось очень непросто. Несколько священников, признавших Владыку, были арестованы эстонской политической полицией и посажены в тюрьму. 25 августа епископ Павел писал Хол-лбергу:

«Моя задача состоит теперь в том, чтобы все существующие в Эстонии русские общины объединить и собрать в Нарвской епархии. Однако эту задачу осуществить нелегко, так как митрополит Александр своими незаконными распоряжениями вторгся в жизнь общин моей епархии и при пособничестве его доверенных лиц порой прибегает к акциям совсем нецерковного характера... Было бы хорошо, если бы мы -русские могли бы устроить епархиальное собрание, в результате чего собрались бы представители всех общин для выяснения всех волнующих нас вопросов. Но едва ли можно надеяться, что органы власти в настоящее время допустят такое со-6pame»(lZGMA195. B1.1315-1317).

Оценка действиям митрополита Александра, данная Владыкой Павлом, была вполне справедлива. Так, 24 августа митрополит обратился к первому ландесдиректору (руководителю подобранного немцами эстонского национального комитета) Х.Мее с жалобой

383

«на назначенного большевиками экзарха Сергия, который с большевистских времен враждебным образом действия препятствует нормальному развитию и порядку нашей церкви».

Кляузный тон этого письма-доноса, переполненного заверениями в преданности III рейху, сильно отличался от спокойного, выдержанного тона процитированного выше письма Нарвского епископа. В итоге еп. Павел был вызван в Таллин, где Мее лично выразил ему свое явное неудовольствие (IZG МА 795. В1. 1318-1320; BAR 58/699, В1. 8).

Холлберг же наоборот считал, что ситуация в Эстонии складывается не лучшим образом и поддержал епископа. 4-5 сентября он отправил в главную рабочую группу «Остланд» и ведомство рейхскомиссара Лозе свои докладные записки, в которых предлагал разрешить епархиальное собрание русских священников, правда без участия мирян. Главное же его предложение сводилось к проведению срочного разделения эстонских и русских приходов. Первые должны были оставаться под руководством митрополита Александра, а вторые управляться епископом Павлом и подчиняться экзарху. Холлберг подверг резкой критике письмо Таллинского митрополита от 24 августа, в частности заметив:

«Утверждение, что экзарх митрополит Сергий был назначен в интересах большевиков, является ничем не доказанными нападками и относится к категории доносов, подобных тем, которые неоднократно поступали на экзарха врейхскомиссариат и были оставлены без внимания» (IZG MA 795. В1. 1307-1312, 1321).

Предложение Холлберга совпало с мнением Х.Лозе и вскоре германские власти выпустили инструкцию, в которой указывалось, что духовенству и приходам дается свобода выбора - войти ли в Эстонскую епархию митрополита Александра или русскую епископа Павла. Выбор этот должен происходить без давления, но целям германской политики более отвечает регистрация православных приходов в экзархате. Было решено, что митрополит Александр и Августин должны именоваться соответственно Ревельским и Рижским, а не Эстонским и Латвийским, так как митрополитом всех прибалтийских генералбецирков является Сергий (Alexeew, Stavrou 1976: 83-89;ЦГАСПб.Ф.9324.Оп. 1.Д.7.Л. 110-113).

Эстонская проблема вновь обсуждалась на архиерейской конференции в Риге 2-6 ноября 1942 г. В итоге 5 ноября экзарх издал указ о запрещении богослужебной деятельности митрополита Александра, передаче его дела на суд архиерейского Собора и отстранил митрополита от управления Эстонской епархией. Описывая эти события в своем докладе начальству от 23 ноября, Холлберг подчеркивал:

«Русские общины уже некоторое время охотно подчинились каноническому порядку после того, как с осени 1941 по лето 1942 им в этом препятствовали терроризирование и устроенная митрополитом Александром сму-

..

384

та. Теперь они образуют Нарвское епископство, которое охватывает все русские общины в Эстонии... Оба монастыря -Печорский и Пюхтицкий подчиняются непосредственно экзарху».

При этом Холлберг опасался, что некоторые эстонские приходы после наложения церковного запрета на митрополита Александра последуют за канонической церковью. Он считал, что такие явления допустить нельзя:

«Подобные общины должны были бы затем присоединиться к русскому епископству и поэтому снова возникла бы опасность, образования ими инородного тела в русской православной церкви, что должно быть признано совершенно нежелательным... С целью удаления русских из прибалтийского пространства, в котором они представляют полностью инородное тело, целесообразным представляется теперь очистить русскую православную церковь от эстонцев».

Исключение делалось только для родственной эстонцам православной народности сеты, насчитывавшей 10000 человек, так как они считались русифицированными и могли ухудшить в расовом плане «германизированных эстонцев» (IZG МА 795. В1.1276-1284).

Таким образом, нацистские ведомства, не желая вступать в конфликт с местными органами управления, сделали для Эстонии исключение, позволив существовать там национальной православной церкви, но при условии полного очищения ее от русских общин. Следует отметить, что опасение Холлберга насчет возможности перехода отдельных эстонских приходов к епископу Павлу были не беспочвенные. Так, в сообщении полиции безопасности и СД от 26 июня 1942 г. говорилось:

«На острове Эзель было установлено, что эстонский народ должен идти вместе с русским. Бог заберет плеть и меч из рук Гитлера» (ВА R 58/697. В1. 178).

Помимо враждебной позиции Восточного министерства и конфликтов с эстонскими националистами, еще одной проблемой, с которой столкнулся экзарх, было запрещение духовного окормления советских военнопленных. В первые месяцы войны местная администрация в Прибалтике по своему усмотрению разрешила проводить православные богослужения в лагерях. Яркие свидетельства о них оставил протоиерей Георгий Бенигсен:

«Мы делаем все возможное, чтобы проникнуть к военнопленным и в Россию. Наконец удается первое. То, что мы видим, ужасно! Десятки тысяч, сотни тысяч истощенных, замученных, оборванных, босых, голодных - не людей, а комков голых нервов... Нам с огромными трудностями удалось организовать богослужения в лагерях военнопленных в Риге. Это были самые страшные литургии в моей жизни... Кончается литургия. Подходят целовать крест, целуют руку священника, целуют его ризы, стараются, несмотря на строжайшее запрещение, шепнуть несколько слов, передать за-

385

писку с адресом, с просьбой разыскать близких. А немцы начинают зверствовать в открытую. Страшные расстрелы евреев. Аресты "инакомыслящих". И колоссальных масштабов систематическое, продуманное уничтожение русской живой силы - военнопленных» (Бенигсен 1993: 133-134).

Эти воспоминания подтверждаются и другими свидетельствами. В сообщении полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г. говорилось, что небольшое количество богослужений, которое было проведено в прибалтийских лагерях военнопленных, произвело огромное впечатление на красноармейцев:

«Многие тысячи их исповедовались и причащались, плакали и молились, стояли совершенно тихо и бездвижно, как в потрясении и благодарили после богослужения священников трогательными словами. Точно такие же явления можно было наблюдать в лазаретах для военнопленных, когда священники еще могли посещать их» (ВА R 58/225. В1.173).

В берлинской газете «Новое Слово» даже сообщалось, что 31 августа 1941 г. в рижском православном соборе состоялось специальное богослужение для русских военнопленных, на котором присутствовало 5000 человек, причем пел церковный хор из 35 военнопленных (Новое слово. 1941.21 сентября).

Но это вероятно было одно из немногих исключений. Уже в 1942 г. в соответствии с общей направляющей линией богослужения для военнопленных в Прибалтике оказались запрещены. Неоднократные попытки экзарха изменить ситуацию не увенчались успехом. Например, 21 февраля 1944 г. ведомство шефа полиции безопасности сообщало Министерству иностранных дел в ответ на его запросы от 29 июля и 21 сентября 1943 г., что последнее пришедшее в верховное командование вермахта заявление о душепопечении советских военнопленных поступило от митрополита Сергия через коменданта лагеря при командующем частями вермахта «Остлан-да» в Риге. В нем экзарх просил разрешить подчиняющимся ему священникам служить в лагерях и лазаретах.

«Предложение было отклонено, так как Сергий не пользуется доверием»(АА Inland I-D. 4779).

Единственное исключение уже в 1944 г. оказалось сделано для бывших советских военнопленных, состоявших на службе в германской армии. Согласно определению командующего частями вермахта «Ос-тланда» от 8 февраля 1944 г., санкционированного МЗВТ 23 марта 1944 г., им было позволено посещать церкви (IZG МА 541, В1.31-33).

Более того, за организацию помощи военнопленным целый ряд церковных деятелей подвергся репрессиям. Именно за эту помощь были расстреляны В.К.Мункевич-Неплюева и старообрядцы К.Р.Портнов, К.Е.Портнова и А.Е.Ершова; все они в прошлом являлись участниками «Рижского студенческого православного единения». И все же при рижском кафедральном соборе существовал Дамский коми-

386

тет, возглавляемый О.Ф.Бенуа, оказывавший помощь беженцам и советским военнопленным (Плюханов 1993: 289, 296).

Существует большое количество документов о том, что к русским старообрядцам, которых проживало в Латвии и Эстонии более 100000, нацисты относились особенно враждебно. Достаточно упомянуть сообщение полиции безопасности и СД от 18 июля 1941 г.:

«Староверы сильно коммунистически ориентированы и были во время коммунистического господства вместе с евреями составным элементом коммунистической партии. Часть этих староверов и прежде всего молодое поколение после вступления германских войск образовала банды... Вспомогательным полицейским группам дано указание передавать ведущих руководителей и духовенство староверов оперативным командам» (ВA R 58/ 214. Ш. 210-211).

Несмотря на всевозможные препятствия, порой экзарху удавалось добиваться крупных уступок со стороны германских ведомств. Важным фактом стало открытие в ноябре 1942 г. в Вильно духовной семинарии при Свято-Духовом монастыре. Ректором ее стал бывший профессор и проректор Московской Духовной академии протопресвитер Василий Виноградов. Средства для семинарии собирали в храмах экзархата. Выпускники ее -молодые священники должны были прежде всего вести миссионерскую работу в России. Стараясь проводить в Прибалтике более мягкую политику, нацисты не запрещали там полностью теологическое образование, как на других занятых восточных территориях, а лишь добивались выделения теологических факультетов из рамок университетов и превращения их в самостоятельные учебные заведения. Эта акция была в основном завершена к маю 1944 г. Следует также упомянуть, что с начала 1944 г. Русская Церковь в Прибалтике смогла издавать свой журнал под названием «Распоряжения и сообщения Высокопреосвященней-шего Сергия, Митрополита Литовского и Виленского, Экзарха Латвии и Эстонии» (ВА R 6/181. В1. 26, 31-33; Виноградов 1959: 61-62; Жизнь Церкви. Вып. 2,1943: 39).

И все же положение Сергия было очень сложным и противоречивым. Он старался вести осторожную политику, всячески подчеркивая свою верность Московской патриархии. Однако требования нацистов отмежеваться от июньского 1941 воззвания местоблюстителя заставили экзарха отреагировать заявлением:

«Советская власть подвергла православную церковь неслыханному гонению. Ныне на эту власть обрушилась кара Божия... За подписью патриаршего местоблюстителя Сергия, митрополита Московского и Коломенского большевики распространили нелепое воззвание, призывая русский народ сопротивляться германским освободителям. Мы знаем, что блаженный Сергий, муж великой учености и ревностной веры, не мог сам составить столь без-

387

грамотное и столь бессовестное воззвание. Либо он вовсе не подписывал его, либо подписывал под страшными угрозами...»

В то же время экзарх порекомендовал вдумчиво и внимательно читать, тщательно разбирая в приходах, выпущенную местоблюстителем известную декларацию 1927 г. о лояльности советской власти (Васильева 1990: 102-103). Ему даже удалось временно убедить германские ведомства в том, что Московский митрополит не был действительным автором патриотического воззвания от 22 июня 1941 г..

На созванном по требованию референта гестапо по делам русской православной церкви 23 июля 1942 г. архиерейском совещании экзархата в Риге была направлена приветственная телеграмма Гитлеру, обнародовано заявление с отмежеванием от патриотической позиции, занятой патриархией, и принято решение в обычных богослужениях прекратить возношение имени патриаршего местоблюстителя Сергия, сохранив его, однако, в архиерейских богослужениях. Под давлением отдела пропаганды при командовании группы армий «Север» экзарх в конце ноября 1942 г. организовал в г. Дно собрание православного духовенства Ленинградской области (на нем присутствовали главным образом миссионеры), которое также осудило патриотическую позицию патриархии и одобрило гитлеровский «новый порядок» (ЦГА СПб. Ф. 9324. Оп. 1.Д.7.Л. 10).

Подобные поступки экзарха местоблюститель уже не мог полностью игнорировать. Интересно, что хотя публичная антикоммунистическая позиция митрополита Сергия стала вполне ясна еще осенью 1941 г., вплоть до сентября 1942 г. его имя продолжало возноситься в московской церкви Преображения, настоятелем которой он ранее служил. Еще более показательно, что в изданной в 1942 г. пропагандисткой книге «Правда о религии в СССР» была помещены фотография Владыки Сергия (Воскресенского) вместе с местоблюстителем, под которой указывалось имя экзарха. А ведь на это нужна была санкция цензуры. Указанную книгу советские разведчики распространяли и в Прибалтике. В сообщении полиции безопасности и СД от 16 апреля 1943 г. говорилось, что у арестованных в Эстонии парашютистов было отобрано

«очень действенное большевистское пропагандистское произведение "Правда о религии в СССР"» (ВА R 58/224. В1. 117).

Но после получения сообщения об июльском совещании в экзархате патриархия вскоре отреагировала на него. В своем послании от 22 сентября 1942 г. патриарший местоблюститель Сергий, обращаясь к чадам православной церкви, обитающим в Прибалтике, указывал:

«Упорствующих же в неповиновении голосу Церкви и хулителей ее церковный суд не потерпит в среде епископства православного».

388

В тот же день митрополит Сергий и еще 14 архиереев подписали «Определение по делу митрополита Сергия Воскресенского с другими»:

«Отлагая решение по сему делу до выяснения всех подробностей...

1) Теперь же потребовать от митрополита Сергия Воскресенского и прочих вышеназванных преосвященных объяснения (с опубликованием его в печати), соответствуют ли действительности дошедшие до патриархии сведения об архиерейском совещании в Риге.

2) В случае, если сведения признаны будут соответствующими действительности, предложить преосвященным немедленно принять все меры к исправлению допущенного ими уклонения от линии поведения, обязательной для архиереев, состоящих в юрисдикции Московской патриархии...» (Русская православная церковь 1943: 34-36).

Как видно из архивных документов, эта акция была предпринята при участии НКВД в расчете на реакцию международной общественности. 1 октября 1942 г. заместитель наркома внутренних дел Б.З.Кобулов писал секретарю ЦК ВКП(б) А.С.Щербакову:

«В фашистской газете "Островские известия"за 8 августа с.г. ...помещено сообщение о состоявшемся в Риге съезде епископов православной церкви, пославшем приветственную телеграмму Гитлеру... В целях разоблачения прибалтийских епископов, пошедших на услужение фашистам, а также для усиления значения патриотических обращений, выпускаемых церковным центром в СССР, в глазах международного общественного мнения митрополит Сергий Страгородский и состоящий при нем совет епископов в количестве 14 человек выпускает специальное обращение к верующим Прибалтийских ССР с особым церковным определением, осуждающим прибалтийских епископов. Негласно способствуя этому политически выгодному для нашей страны мероприятию, НКВД СССР принимает меры к размножению названных патриотических документов типографским способом и распространению их на территории Прибалтийских союзных республик, временно оккупированных немцами. Прошу ваших указаний о передаче этих лее документов породив для Прибалтийских республик» (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 93. Л. 18).

Впрочем, сам термин «Определение» свидетельствовал об осторожности и мягкости. Учитывая наличие фронта, разделявшего экзарха и патриархию, все изложенные в нем требования приобретали отвлеченное значение. Митрополит Сергий (Воскресенский), в отличие от ряда иерархов, выступавших с прогерманскими заявлениями в других оккупированных республиках СССР, так и не был запрещен в священнослужении. А в апреле 1944 г. Священный Синод постановил:

«рукоположения, совершенные им или подведомственными ему епископами... признаются действительными» (В огне войны 1994: 299).

389

Вплоть до осени 1943 экзарху удавалось лавировать в отношениях с германскими властями. Широко известна его фраза по поводу последних:

«Не таких обманывали! С НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть не трудно» (Алексеев, Ставру 1981: 133).

Но после избрания в сентябре 1943 г. в Москве патриарха митрополит Сергий оказался в тяжелом положении. Известие об этом событии вызвало сильную тревогу у германского командования, решившего принять контрмеры. В начале октября Главное управление имперской безопасности совместно с МЗВТ решили подготовить и провести конференцию православного духовенства экзархата во главе с митрополитом Сергием. Пастырям предписывалось:

«1) осуждение и признание недействительным избрание патриарха,

2) принятие резолюции по поводу "гонения на церковь в СССР",

3) торжественное провозглашение анафемы советскому правительству.»

Рижское гестапо должно было в срочном порядке выяснить отношение экзарха к проекту. Но владыка дал понять, что выборы патриарха были произведены в соответствии со всеми каноническими правилами и оспариваться не могут. Об этом доложили в

Берлин (Балевиц 1967: 78).

. 8-13 октября в Вене состоялось совещание духовенства зарубежной русской церкви, признавшее избрание Московского патриарха неканоничным. Экзарх отнесся к решениям совещания резко отрицательно, что соответствовало и его позиции в отношении эмигрантских иерархов. Видимо, первоначальные попытки владыки примирить Московскую патриархию и РПЦЗ встретили негативную реакцию архиереев последней и с тех пор митрополит Сергий последовательно боролся с влиянием эмигрантского духовенства. Так, в сообщении полиции безопасности и СД от 2 февраля 1942 г. указывалось:

«Митрополит православной церкви Сергий предпринимал шаги для устранения "карловицкого " епископа Серафима Ладе, Берлин».

А 6 августа 1942 г. экзарх написал руководству рейхскомиссариата «Остланд» о необходимости практического осуществления им управления русскими православными приходами в Средней и Западной Европе, «на основании особого поручения, данного ему местоблюстителем патриаршего престола». Правда, германские власти признали попытки митрополита Сергия добиваться этих прав нежелательными (ВА R 58/220. В1.279; Веверс 1973:9).

Показателен в данном плане конфликт, который произошел в мае 1943 г. 16 мая 1943 г. в Пскове появился бывший секретарь митрополита Серафима (Ладе) архимандрит Гермоген в качестве руководителя православного клира во власовских подразделениях. В своем ме-

390

морандуме германским ведомствам «Религиозное обслуживание власовских воинских частей» экзарх писал:

«Принимая во внимание принадлежность архимандрита Гермогена к схизматической церковной организации и далеко идущие цели его поездки, ради предосторожности я дал руководителю [Псковской] миссии указания:

1) напомнить подчиненным ему клирикам о том, что они не могут совершать богослужения совместно с раскольниками...

2) дать понять архимандриту Гермогену, чтобы он не пытался предпринимать попыток совершать богослужения для власовских частей и военнопленных в церквах, находящихся в ведении У правления миссии».

Исходя из этого частного случая, митрополит Сергий выдвинул идею создания в рамках Московского патриархата центрального церковного ведомства на занятых восточных территориях:

«Чтобы обеспечить церкви порядок и спокойствие также и в послевоенное время и предотвратить ее обусловленный оппозицией схизматического епископата раскол на несколько борющихся между собой сект, ...просто необходимо обеспечить в церкви России принципиальное продолжение существования канонически законной иерархии... Для обеспечения канонической законности будущего церковного руководства в России было бы лучше всего позаботиться о создании на занятых территориях упомянутого центрального церковного ведомства. Тогда объединенные этим центральным учреждением архиереи могли бы с продвижением фронта воссоединять других епископств. После войны это временное центральное ведомство могло бы подобающим образом приступить к окончательному урегулированию церковных отношений... Кроме того, упомянутое центральное церковное учреждение взяло бы на себя также обслуживание власовских войск. Является роковой ошибкой поручать обслуживание этих войск схизматической, тем более находящейся в Берлине церковной организации» (IZG МА 749. В1. 826-829).

Главное предложение экзарха, конечно, принято не было, но на архимандрита Гермогена позиция Владыки оказала сильное воздействие и 5 июня 1943 г. он обратился к митрополиту Сергию с прошением о принятии его «в лоно Матери - Церкви» (ВА R 5101/22183. В1.124).

Противодействовать постановлениям Венского совещания означало противостоять позиции нацистских верхов. И все же экзарх решительно осудил эти постановления. В сообщении командующего полицией безопасности и СД «Остланда» в отдел политики рейхскомиссариата от 30 ноября 1943 г. говорилось о выраженном митрополитом мнении. Владыка Сергий называл епископов эмигрантов схизматиками за оппозицию Московской патриархии. Разрыв с ней, по его мнению, вообще лишал этих епископов права судить о московских делах с канонической точки зрения. Митрополит убеждал немцев признать избрание патриарха и использовать его в ан-

391

тибольшевистской пропаганде: возрождение церкви является

доказательством полного банкротства коммунизма и надо утверждать, что оно неизбежно приведет к гибели последнего (ВА Rр. 6/178. В1. 81-82). Сходная позиция выражалась и в сообщенных 29 ноября 1943 г. командующим полиции безопасности и СД «Высказываниях экзарха Сергия (Воскресенского) о большевизме»:

«Под натиском русской души началась дегенерация большевизма. В этой войне большевизм должен был капитулировать перед русским духом, так как иначе большевизм вообще не мог бы дальше вести войну. Большевики разрушают свое собственное дело тем, что они, как сейчас, отрекаются от своих принципов... Если Сталин однажды возьмет назад все сделанные уступки русской душе, это приведет к революции в России. Если в русских разбудить зверя, с ним будет не справиться. Уже в 1941 в большевистской России произошла бы революция, если бы немцы проводили другую восточную политику».

Относительно будущего политического устройства России митрополит Сергий сказал, что ему самому кажется предпочтительней конституционная монархия (ВА R 6/178. В1.83-84).

Упрек в неправильно начатой пропагандистской акции встревожил нацистов. В препроводительной записке к сообщению от 30 ноября 1943 г. говорилось:

«...я пересылаю Вам отношение Экзарха Сергия в Риге к Венскому епископскому собору с просьбой передать его Министерству церковных дел, которое в этом деле на соборе было ведущим, и затребовать его мнение относительно

канонической законности затронутых вопросов... Если же аргументы Экзарха окажутся состоятельными, то пропаганду, которую мы ведем в связи с Венским собором, надлежало бы перевести в другую колею».

Мнения министерства и Антикоминтерна оказались неблагоприятными для митрополита Сергия (Алексеев, Ставру 1981:143-146). Германские власти категорически настаивали на запрещении в богослужениях возношения имени патриарха, и 18 ноября архиереи экзархата приняли решение прекратить поминовение его, объясняя это тем, что за ликвидацией титула местоблюстителя отпадает необходимость и в поминании Сергия с подобным титулом. В то же время они не отдали распоряжения возносить его с новым титулом, «ссылаясь на неосведомленность о канонической правомочности избрания патриарха», но подчеркнули свою принадлежность к «Матери -Церкви», с которой остаются в каноническом молитвенном единстве. Это не удовлетворило гестапо. К тому же экзарх в заявлении на имя рейхскомиссара «Остланда» неосторожно написал, что православный

«епископат и теперь желает падения Советов, но возможно и далее определенно, свои надежды больше не связывает с победой немцев» (В A 62D11/ 52. В1. 65-66; Балевиц 1967: 79-80).

392

Начался сбор компрометирующего материала на митрополита. В октябре 1943 г. под руководством начальника полиции и службы безопасности в Риге оберфюрера Ланге состоялось совещание, на котором обсуждалась деятельность экзарха. По свидетельству участника этого заседания И.Л.Глазенапа, майор СД В.В.Поздняков на нем заявил:

«Все молящиеся слушают его [митрополита Сергия] проповеди с замиранием сердца. Совсем недавно преосвященный посвятил свою проповедь одной из заповедей: "не осуждай - не осужден будешь ", и все свои высказывания свел в конечном итоге к тому, чтобы верующие не осуждали тех, кто проявляет недовольство существующим порядком и никуда об этом не сообщали. А проповедь о помощи ближним по заповеди "возлюби ближнего своего как самого себя " была направлена к тому, чтобы побудить слушающих "оказывать помощь семьям, кормильцы которых погибли от рук басурманов"... Его постоянные молитвы "о ниспослании мира и благоденствии нашей православной Родине" настраивают верующих против установления нового порядка на территории, освобожденной великой немецкой армией. С помощью господина Левицкого [секретаря экзарха] я подсылал к Сергию агентов-женщин, которые обращались к нему с "жалобами"на то, что арестовали их кормильцев. Он всегда помогал им материально, утешал их, говорил, чтобы "надеялись на Бога и свою великую Родину"» (Хмыров 1972:4).

Эти фразы о подлинных настроениях экзарха подтверждает свидетельство священника Михаила Кузменко, в конце 1943-1944 гг. исполнявшего обязанности начальника его канцелярии:

«Когда был избран святейший патриарх, оккупанты запретили возносить его имя за богослужением. На епархиальном собрании в Вильно митрополит с волнением в голосе оповестил об этом решении оккупационных властей местное духовенство, но оставил за собой право поминать Патриарха. Я всегда в Вильно сослужил экзарху и не знаю случая, чтобы эта воля его когда-либо нарушалась. За три дня до смерти... в слове своем Высокопреосвященный остановился на страшном историческом моменте, переживаемом Родиной, когда «нашу святую Русскую Землю попирают враги. Близится час - и, поставленные на колени, они будут просить у нас прощения. Но мы будем тогда так же тверды и немилосердны, как они теперь к нам».

А за день до убийства экзарх совершал панихиду по певцу Д.Смирнову и после нее сказал о. Михаилу:

«А ведь я по себе служил панихиду... Так оно и обернется. Теперь я уже не сделаю для них того, что позволил себе сделать раньше» (Кузменко 1973: 4).

Лично знавший митрополита Сергия архимандрит Кирилл Начис также рассказывал, что владыка предчувствовал возможное покушение на свою жизнь и накануне убийства в комнате, где он ночевал, 'переставлял кровать подальше от окна (Устное свидетельство автору 9 апреля 1996 г.)

8 марта 1944 г. IV отдел полиции безопасности и СД, ведавший

393

церковными делами в «Остланде», составил справку о деятельности экзарха. В ней отмечалось, что он в победу Германии больше не верит, предпринимает попытки отмежеваться от других иерархов, наиболее тесно сотрудничавших с немцами. Митрополиту ставилось в вину регулярное прослушивание передач московского радио, пение в компаниях советской песни «Синий платочек» и т.п. В эти же дни рижскому гестапо приказали срочно организовать в Риге конференцию православных иерархов и добиться, чтобы она приняла резолюцию, направленную против Московского патриарха. 20 марта из Берлина пришла категоричная телеграмма конференция должна состояться в течение 14 дней, заранее была разработана ее программа (Балевиц 1967: 81).

Такая острая необходимость в конференции возникла из-за широкой антисоветской церковной пропагандистской кампании, развернутой германскими ведомствами на Балканах. В Заметке лан-десдиректора Трампедаха, возглавлявшего отдел политики в РКО, о переговорах с представителями Партийной канцелярии Шмидт-Ремером и Главного управления имперской безопасности Нойга-усом в Берлине 7 марта 1944 г. говорилось:

«Доктор Шмидт-Ремер и штурмбаннфюрер Нойгаус исходили из того, что религиозно-политическая пропаганда православной церкви в Советском Союзе делает очень заметной доброжелательность к Советскому Союзу на Балканах, особенно в Болгарии, и что необходимо предотвратить это антибольшевистскими заявлениями русских православных церквей... Формально принадлежащая к русской матери - церкви православная церковь в Остланде является особенно подходящей для эффектного заявления против церковной политики в Советском Союзе. Необходимо при этом, однако, безусловно гарантировать, что не будет подготовлена резолюция и не последует заявления, которые противоречат германским политическим интересам».

Видимо полагая, что требуемую резолюцию получить будет очень сложно, Трампедах высказался против проведения конференции, но под сильным давлением был вынужден уступить (ВА R 6/178. В1.119).

Руководитель группы религиозной политики МЗВТ Розенфель-дер также сомневался в целесообразности конференции и возможности добиться от митрополита желаемого образа действия. 23 марта 1944 г. он сообщил начальнику руководящей группы политики Восточного министерства Милве-Шредену о переговорах с представителем Главного управления имперской безопасности:

«Я еще раз обратил внимание доктора Нойгауса на то, что в настоящий момент я не особенно высоко оцениваю пропагандистское воздействие этой конференции, тем более в связи с возможным исключением экзарха Сергия». .

Однако и Розенфельдер в конце-концов согласился выполнить требования полиции безопасности:

394

«Я согласовал с p.p. Трампедахом, что данная конференция по-возможности состоится к Пасхе и что меня ознакомят с направляющей линией, которую дала СД... для этой конференции» (ВА R 6/178. В1. 116-117).

***

Созванное 5 апреля 1944 г. в Риге архиерейское совещание приняло не «заказанную» гестапо резолюцию, а свое обращение «Православным людям в Литве, Латвии и Эстонии». В этом обширном документе речь главным образом шла о духовных нуждах верующих экзархата: учреждении во всех 3 епархиях Внутренней миссии для работы с беженцами из русских областей, обеспечении сохранности и эвакуации святынь, предметов церковного обихода и т.д. Лишь в заключительной части содержались антикоммунистические призывы с сильной русской национальной окраской:

«Чтобы жила свободная Россия большевизм надо уничтожить. Только тогда будет свободна и церковь... Сознавайте отчетливо, что место наше в рядах борцов за новую свободную счастливую Россию, в рядах Русской Освободительной Армии... Господи, спаси и сохрани Россию!»

В воззвании полностью отсутствовали фразы о непризнании избрания Московского патриарха и даже употреблялся термин «Первосеятителъ» русской церкви, что по сути как раз означало его открытое признание (BAR 6/179. В1.15-18).

Уже 5 апреля 1944 г. Розенфельд сообщил в телеграмме Трампедаху, что у Главного управления имперской безопасности существуют предложения по исправлению резолюции конференции (с которыми он согласен), и высказывал предположение что они могут натолкнуться на трудности у экзарха. 7 апреля 1944 г. Нойгаус писал командующему полиции безопасности и СД в Минске и Кракове в связи с планируемыми новыми архиерейскими конференциями в этих регионах о «слишком длинной части воззвания, посвященной в первую очередь внутренним вопросам Остланда». Штурмбаннфюрер СС рекомендовал не повторить главный недостаток рижского обращения:

«Только, в воззваниях местных архиереев должна быть выражена ясная позиция против патриарха Сергия в Москве, без личных оскорблений» (ВА R6/179. В1. 8; IZG МА 541. В1. 7; АА Inland I-D. 4757).

Так как в рижском воззвании имелись антикоммунистические высказывания, немцы все же использовали его в пропагандистских целях, но это казалось им явно недостаточно. Из Берлина в Ригу 11 апреля 1944 г. поступили еще две телеграммы с упреками и директивой: добиться от экзарха дополнительного заявления о том, что он не признает избрание патриарха и считает патриарший престол вакантным. Однако, несмотря на сильнейшее давление, митрополит Сергий сделать заявление отказался (Балевиц 1967: 81).

28 апреля 1944 г. экзарх, его спутники и шофер, ехавшие по пустынной дороге из Вильнюса в Каунас, были убиты выстрелами из обогнавшей их машины. Нападавшие были в немецкой фор-

395

ме, но оккупационные власти заявили, что это сделали советские партизаны. До сих пор до конца не ясно, кто организовал убийство. В советской послевоенной литературе в нем обвинялись фашисты (Балевиц 1967: 84; Веверс 1973: 21; Геродник 1963: 100). Об этом же свидетельствует и подавляющее большинство известных источников. Согласно сообщению И.Л.Глазенапа, убийство совершил ложный партизанский отряд из агентов СД. Впрочем, к этому свидетельству надо подходить осторожно, так как оно было опубликовано в советской тенденциозной газете «Голос Родины» (Хмыров J.972: 4). В Бахметьевском русском эмигрантском архиве (Нью-Йорк) хранится письмо журналиста из Латвии М.Бачманова. В нем говорится о том, что спаслась из машины одна гимназистка, которая спряталась во рву. Она свидетельствовала, что это были немецкие СД, опознала одного из них по шраму на лице и запомнила номер машины, принадлежавшей каунасскому СД (Поспеловский 1995: 209). Начальник полиции «Остланда» обергруппенфюрер СС Ф. Еккельн после ареста, на допросе 31 декабря 1945 г. показал:

«Митрополит Сергий находился давно под наблюдением СД и гестапо... Фукс дал мне прочитать приказ о ликвидации митрополита Сергия за подписью Кальтенбруннера, из которого следовало, что Сергий должен быть убит таким способом, чтобы путем провокации его убийство можно было свалить на советских партизан. Так и было сделано фактически» (Судебный процесс 1946:131).

Наконец, указания на убийство экзарха фашистами встречаются и в целом ряде секретных документов Совета по делам Русской Православной Церкви, Совета Министров СССР второй половины 1940-х (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 111. Л. 28; ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 6. Л. 25). Относительно же совершения этой акции партизанами существует лишь свидетельство рижского священника Н.Трубецкого, отсидевшего в лагере 10 лет за причастность к деятельности Псковской Миссии. О.Николай утверждал, что встретил в заключении бывшего партизана, который сообщил ему о своем участии в убийстве экзарха, совершенном по приказу советской разведки (Шеметов 1978: 250). Однако это субъективное свидетельство не подтверждается никакими архивными документами.

В западноевропейской историографии также утвердилась точка зрения,что экзарха расстреляли нацисты. Так в фундаментальном труде «История Христианства» говорится:

«Эксперты считают, что Сергий был убит по приказу Берлина. После поворота войны под Сталинградом эта неудобная личность, которая так упрямо ссылалась на Московский патриархат, уже являлась не помощью, а помехой для немцев» (Мауеиг 1992: 979).

Экзарху были устроены пышные похороны в Риге, но расследо-

396

вать обстоятельства его убийства германские власти не стали. Зато сразу же, как по команде была развернута пропагандистская кампания в связи с «террористическим актом большевиков». Целый ряд соответствующих статей появился в немецких газетах (Die Zeit vom 2.05 und 6.05.1944; Prussische Zeitung vom 2.05.1944; Deutsche allgemeine Zeitung vom 14.05.1944 u.a.) 11 мая МИД переслал текст Пасхального послания митрополита Сергия в различные посольства с просьбой о максимально широком распространении:

«Необходимо сделать все, чтобы через это сообщение и подобные публикации неослабно запечатлевать в сознания Сергия как мученика и первую жертву "ставшего благочестивым Сталина". При этом сверху рекомендовано религиозное акцентирование, не предназначенное для распространения через служебные германские каналы» и т.д. (ВА R901/vorl. Mr. 398. Bl. 14-15).

После убийства экзарха остро встал вопрос о преемнике. В его решении приняли активное участие важнейшие ведомства III рейха - Партийная канцелярия, Главное управление имперской безопасности, МИД и Министерство занятых восточных территорий. Борьба по этому поводу продолжалась несколько месяцев. Между тем у митрополита Сергия был законный «наследник». Еще архиерейское совещание в Псково - Печорском монастыре 29-30 августа 1943 г. вынесло определение об обеспечении преемства в управлении экзархатом. По аналогии с принятым в свое время решением патриарха Тихона совещание постановило, что после освобождения экзаршего престола он не может быть занят как таковой до восстановления связи с высшими церковными органами власти в Москве; руководство экзархата может перейти лишь к местоблюстителю экзаршего престола и его должен назвать в своем духовном завещании митрополит Сергий. Это завещание последовало 29 октября 1943 г. В нем называлось 3 кандидата: первый - епископ Ковенский Даниил, второй - епископ Рижский Иоанн и третий - архиепископ Нарвский Павел. Будущему заместителю вменялось в обязанность, как только представится беспрепятственная возможность, передать в Московскую патриархию доклад о делах и всей жизни экзархата (АА Inland I-D. 4757).

В соответствии с завещанием Владыка Даниил (Юзвьюк) в сане архиепископа Ковенского 29 апреля вступил в должность заместителя экзарха. Он был назначен митрополитом Сергием своим преемником не случайно: в 1930-е иеромонах Даниил служил секретарем митрополита Литовского и Виленского Елевферия, отличался особой преданностью Московской патриархии и был глубоко чужд всякой политической деятельности. Видимо, митрополит полагал, что использовать епископа Даниила нацистам будет не лег-

397

че, чем его самого. В докладной записке руководителя комитета русского населения Литвы А.Ставровского рейхскомиссару «Ос-тланда»от 14.05.1944 давалась следующая характеристика Ковенского архиепископа:

«Еще большая опасность заключается в том, что епископ Даниил фанатичный и при этом духовно неполноценный приверженец унизительной покорности патриаршему престолу в Москве. Для него далее вопрос непоминания титула "патриарха " был большим ударом. Даниил принципиально против активной деятельности церкви в борьбе против большевизма. При нем православная церковь в Остланде будет находиться в полной стагнации и потеряет всякое влияние на население в смысле поощрения борьбы.»

В телеграмме представителя МИД при РКО Раутенфельда своему начальству от 17 мая 1944 г. также отмечалось, что Даниил стар и политически (для немцев) очень не интересен (АА Inland I-D. 4757; BAR 6/179. Bl. 46).

8 мая Ковенский архиепископ написал в отдел политики РКО о том, что он уже принял на себя обязанности местоблюстителя и известил об этом подчиненные ему церковные организации. При этом всякое общение со «схизматиками, эксмитрополитами» Александром и Августином отвергалось. 10 мая ландесдиректор Трам-педах телеграммой сообщил об этом в Восточное министерство и высказал свои предложения:

«Я прошу также и после смерти экзарха Сергия разрешить дальнейшее существование православного экзархата в Остланде... Так как в настоящее время имеется только 50000 православных латышей и вместе с эвакуированными в Остланд около 800000 русских, явно преобладает русский характер, и задуманное воздействие на латышей с целью их отказа от принадлежности к православной церкви приносит первые успехи. Собственная же Латвийская православная церковь будет, как и эстонская, проявлять тенденцию к подчинению Константинопольскому патриарху... После смерти экзарха на повестке дня встала возможность отделения от Московского патриархата и объединения под руководством представителя русского народа всех русских православных церквей в сфере германского господства» (BAR 6/179. Bl. 42).

В ответной телеграмме от 19 мая Розенфельдер сообщал, что у него нет возражений против кандидатуры архиепископа Даниила, согласен он был и с сохранением экзархата, но относительно последнего предложения Трампедаха категорически возражал:

«Объединение православных церквей Остланда и Украины было бы возможно только под русским знаком и поэтому неприемлимо» (ВА R 6/179. В1. 95).

В'это время ряд русских общественных деятелей в оккупированных областях высказывали идею создания единой, централизованной влиятельной русской церкви, увидев в смерти экзарха повод для пересмотра церковного вопроса на всей территории,

398

контролируемой III рейхом. В частности, в уже упоминавшейся записке Ставровского предлагалось созвать собор всех канонических архиереев занятых восточных территорий (т.е. экзархата, автономной Украинской и Белорусской церквей), который бы принял решение о включении в свой состав епископов РПЦЗ, создал временное (до восстановления Московского патриархата) верховное управление русской церковью и назначил 6 митрополитов - для «Остланда», Белоруссии, Украины, Средней Европы, Южной Европы и Западной Европы (ВА R 6/179. В1. 44-48). Сходные идеи выражал в своем докладе от 11 июня 44 руководитель экзаршей канцелярии проф. И.Гримм. Именно он подсказал Трампедаху идею объединить экзархат и Украинскую автономную церковь. При этом Гримм считал, что глава последней архиепископ Пантелеймон не может руководить экзархатом по каноническим правилам. Руководящий центр мог бы быть создан на общем соборе православных архиереев Украины и «Остланда». В число задач этого центра входило бы также религиозное окор-мление Российской освободительной армии и русских колоний беженцев и остарбайтеров в различных странах. Предусматривалось и дальнейшее привлечение для совместной работы священнослужителей РПЦЗ и даже евлогиан. Заканчивал профессор свой поступивший в МИД доклад указанием на необходимость новой германской церковной политики на Востоке:

«Кампания 1941 года не в последнюю очередь потерпела неудачу потому, что русский народ с самого начала имел подозрение о ведении войны в меньшей степени против большевизма, чем против России. Это недоверие не только возбуждалось советским правительством, но и было очевидно для всякого вследствие направленной на раздробление [церкви] германской церковной политики. Эта ошибка не должна снова повториться. Поэтому при втором вступлении в Россию необходима организация православной церкви полностью свободной в своих внутренних делах, крепко соединенной внешне...» (АА Inland I-D. 4757).

Подобные планы были абсолютно неприемлимы для Восточного министерства, Партийной канцелярии и СД, не желавших менять своей генеральной линии относительно русской церкви, что подтвердилось на переговорах в мае-июне 1944 г. Причем все большую роль в данном вопросе играло Главное управление имперской безопасности. Понимая это, МИД обратился 9 мая к ведавшему в этой организации церковными делами Нойгаусу по поводу преемника экзарха. Соглашаясь с тем, что разработка дела находится исключительно в ведении полиции безопасности и СД, МИД рекомендовал чрезвычайную осторожность, так как если выборы наследника Сергия будут неканоничными,

«то этим вражеская пропаганда получит в руки новый материал для травли рейха и одновременно станет иллюзорной общегерманская зарубежная пропаганда на православные территории» (АА Inland I-D. 4757).

Феномен Экзархата Московской ...

399

Но для Главного управления имперской безопасности канонические правила значили немного. Оно приняло решение назначить главой экзархата архиепископа Пантелеймона, убедив в необходимости этого шага и другие германские ведомства. При этом объединение двух православных церковных образований категорически исключалось. Владыка Пантелеймон, который уже к тому времени проживал на положении беженца в Варшаве, при переезде в Прибалтику должен был оставить свой пост главы автономной Украинской церкви. На этом настаивали Партийная канцелярия и МЗВТ. При выборе кандидатуры архиепископа Пантелеймона, видимо, учли то, что он осудил избрание патриарха Сергия. На переговорах, состоявшихся 16 июня в Берлине, архиепископ выразил свое согласие. Собравшиеся 30 июня - 1 июля на конференцию в Риге прибалтийские архиереи постановили передать ему все права митрополита и экзарха. Но приехавший в Ригу архиепископ Пантелеймон неожиданно для всех поставил 3 условия своего согласия:

«1. Передача ему кафедрального собора в Риге,

2. Предоставление права вынесения впереди креста при богослужениях

3. Право носить две панагии».

Второе и третье условия указывали на особые планы Владыки, так как подобные права мог иметь лишь верховный глава автокефальной церкви. Согласно отчету Розенфельдера, лично выезжавшего для разбирательства инцидента 15-19 июля в Ригу, проф. Гримм считал

«что Пантелеймон хочет добиться при возможном создании Всероссийского Синода своего избрания главой русской церкви, поскольку он обладал бы высшими званиями и знаками отличия» (ВА R 6/179. В1. 136).

Прибалтийские архиереи увидели в предъявленных условиях шантаж, потеряли к архиепископу всякое доверие и на своем совещании решили ответить ему отказом. После этого он вернулся в Варшаву. Приехавший «по горячим следам» Розенфельдер уже не смог изменить ситуацию. В докладе Раутенфельда в МИД от 24 июля говорилось, что хотя компетентные германские органы о таком исходе и сожалели,

«но ни на епископов, ни на Пантелеймона какого-нибудь давления не оказывали».

Рейхскомиссар же решил дождаться спокойного времени, чтобы найти другого подходящего преемника экзарха (АА Inland I-D. 4757).

«Спокойное время» так и не наступило, наоборот, вскоре советские войска стали занимать одну часть «Остланда» за другой. Архиепископ Даниил так и остался последним главой экзархата. Ему пришлось возглавить большую работу по душепопечению сотен

400

тысяч русских беженцев. Особенно активно в этом плане действовала созданная еще 27 декабря 1943 г. специальная Внутренняя миссия. Она открыла ряд новых богослужебных пунктов, устраивала духовные беседы, чтения, преподавание Закона Божия детям, распространяла духовную литературу, крестики, иконы и т.д. В сообщении командира полиции безопасности и СД Латвии Кирсте своему руководству в Берлин от 17 мая 1944 г. говорилось о 156000 русских беженцах в генерал-бецирке, не учитывая Риги. Эвакуированные в религиозном плане рассматривались как гости православной церкви в Латвии и входили в существующие общины, там же где их не было, создавались новые. Кирсте считал, что необходимо строго указать на необязательность посещения церквей для беженцев, но с сожалением констатировал малое количество убежденных атеистов среди них (ВА R 6/179. В1. 32-33).

В Восточном министерстве выразили полное согласие с позицией полиции безопасности и 14 июня отправили Трампедаху телеграмму о том, что не в германских интересах производить на эвакуированную молодежь впечатление, «что мы желаем их включения в религиозные общества». Напротив, через сохранение непричастности к религии части русского народа, полагали чиновники, можно создать равновесие мировоззренческих сил, «что нам могло бы быть только желательно» (ВА R 6/179. В1. 122).

Известие о смерти Московского патриарха Сергия (Страгород-ского) германские власти встретили предупреждением, чтобы оно не было ничем отмечено. Под их давлением архиепископ Даниил 9 июня издал распоряжение о запрещении общественного поминания усопшего. Как и ноябрьское постановление, это указание встретило массовое сопротивление духовенства не только в Ленинградской епархии, но и в Прибалтике. Так, Нарвский епархиальный совет 23 мая 1944 г. признал неканоничным прекращение поминания имени Первосвятителя и решил продолжать возносить его, а 22 июня вынес свое суждение о распоряжении экзаршего наместника от 9 июня, что оно «не согласно с духом православной церкви» (ЦГА СПб. Ф. 9324. Оп. 1.Д. 7.Л. 112-113). 35 приходов, окормляемых архиепископом Нарвским Павлом, поминали патриарха и в 1944, вполне лояльно встретив советские войска.

В Латвии же значительная часть православных священнослужителей была эвакуирована в Германию. В сентябре 1944 г. по приказу немецкого командования в окружении автоматчиков «Остланд» покинули митрополит Августин, епископ Рижский Иоанн и с ними более 25 священников (Тайлов 1995: 19). В это же время из Литвы был эвакуирован и архиеп. Даниил. Таким образом, экзархат фактически прекратил свое существование. Сыгранная им в годы войны ронь, несомненно, была очень значительной и в первую очередь как база для развития интенсивного процесса церковного возрождения на Северо-Западе России.

401

АРХИВЫ

ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации.

РЦХИДНИ - Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории.

ЦГА СПб - Центральный государственный архив Санкт -Петербурга.

АА - Politischen Archiv des Auswartigen Ami Bonn.

BA - Bundesarchiv Berlin.

IZG-Institut fur ZeitgeschichteMunchen.

ЛИТЕРАТУРА

Алексеев, Ставру 1981 - Алексеев В., Ставру Т. Русская Православная церковь на оккупированной немцами территории // Русское Возрождение. 1981. № 14.

Балевиц 1967 - Балевиц 3. Православная церковь Латвии под сенью свастики 1941-1944. Рига, 1967.

Бенигсен 1993 - Бенигсен Г. Христос-победитель // Вестник русского христианского движения. 1993. № 168.

Бовкало, Галкин 1995-Бовкало А.А., Галкин А.К. Новгородская епархия в годы оккупации// София. 1995. № 2.

Васильева 1990 - Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность Русской Православной Церкви в период Великой Отечественной войны. Дисс. ...канд.ист.наук. Москва, 1990.

Веверс 1973 - Веверс Я.Я. Православная духовная миссия - агентура фашистской разведки. Рига, 1973.

Виноградов 1959 - Виноградов В.П. О некоторых важнейших моментах последнего периода жизни и деятельности Св. Патриарха Тихона (1923-1924 гг.) по личным воспоминаниям. Мюнхен, 1959.

В огне войны. 1994 - В огне войны. Русская Православная церковь в 1941-1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии). Публ. М.В.Шкаровского //Русское Прошлое. Кн. 5. СПб., 1994.

Геродник 1963 - Геродник Г. Правда о Псково-Печорском монастыре. Москва, 1963.

Жизнь Церкви. Вып. 2. 1943.

Кузменко 1973 - Кузменко М. Письмо в редакцию // Голос Родины. 1973. №27.

Новое слово. 1941. 21 сентября.

Плюханов 1993 - Плюханов Б.В. РСХД в Латвии и Эстонии. Материалы к истории Русского студенческого христианского движения. Париж, 1993.

Поспеловский 1991 - Поспеловский Д.В. Из истории русского церковного зарубежья // Церковь и время. 1991. № 1.

Поспеловский 1995 - Поспеловский Д.В. Русская Православная церковь в XX веке. М., 1995.

402

Русская Православная Церковь 1943 - Русская Православная церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. Москва, 1943.

Судебный процесс 1946 - Судебный процесс по делу о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков на территории Латвийской, Литовской и Эстонской ССР. Рига, 1946.

Судоплатов 1995 - Судоплатов П.А. «Остаюсь единственным живым свидетелем...» // Молодая гвардия. 1995. № 5.

Тайлов 1995 - Тайлов Г. Православная церковь Латвии в годы коммунистического режима// Вера и жизнь. 1995. № 1.

Хмыров 1972 - Хмыров (Долгорукий) Ю.П. Страшное злодеяние // Голос Родины. 1972. № 27.

Шеметов 1978 - Шеметов Н. Единственная встреча-памяти о. Николая Трубецкого // Вестник русского христианского движения. 1978. №128.

Alexeew 1954 - Alexeew W. Russian Orthodox Bishops in the Soviet Union, 1941-1953. New York. Research Program on the USSR: Mimeographed Series. 1954. № 61.

Alexeew, Stavrou 1976 - Alexeew W., Stavrou T. The Great Revival. The Russian Church under German Occupation. Minneapolis, 1976.

Mayeur 1992 - J.-M. Mayeur [Hrsg.]. Die Geschichte des Christentums. Band 12. Freiburg-Basel-Wien, 1992.

Vries 1951 - Vries W. Der Christliche Osten in Geschichte und Gegenwart. Wurzburg, 1951.

РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ

Политика нацистской Германии и Русская Православная Церковь на оккупированных территориях