Ю.И.Кимаев

Понятие греховности и праведности в бытийности Каргопольского Успенского девичьего монастыря.

Оп. в сб. "Святые и святыни северорусских земель (по материалам VII научной региональной конференции)", - Каргополь, 2002

Cм. библиографию.

Направленный на преподавательскую работу в Каргопольское педагогическое училище в 1953 г. по воле случая я поселился возле старинного монастырского кладбища. По соседству со мной проживала старшая монахиня Успенского монастыря Агапия Андреевна Спасова, уроженка Нокольской волости Каргопольского уезда, вместе с прислуживающей ей монахиней Екатериной Фёдоровной Годовиковой, со слов которой старшую монахиню в монастыре все называли "матушкой", и которая являлась правой рукой последней игуменьи Варвары. В доме Агапии Андреевны в углу под иконами тихо горела лампадка, на столе лежала стопа толстых церковных книг. Из рук монахини я получил в дар "НОВЫЙ ЗАВЕТ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА" на церковнославянском языке. На внутренней стороне первой обложки карандашом отмечена памятная дата: "1896 года постриженье было седьмого апреля". На последней странице фиолетовыми чернилами произведена запись "Сие Евангелие святой инокини Агапии Спасовой". От монахини мне удалось узнать о пустынножителе Иване Волосатом, родник которого свято охранялся монахинями, о монастыре и его "бытийности" — как выражалась инокиня.

Высокочтимой в памяти обители была игуменья Иулиания, добившаяся в Санкт-Петербурге благословенной грамоты в 1715 г. на сооружение каменной Михайловской церкви, освященной в 1719 г. Прекрасно оформлена была надвратная колокольня-звонница. При игуменье Павле, родом из Полуборья, после пожара в 1882 г. была восстановлена верхняя Успенская церковь.

Долгие годы отдала монастырю игуменья Эмилия.

При игуменье Раисе - солдатской дочери - было построено каменное здание, в котором была размещена школа для обучения девиц духовного звания и приготовления их в наставницы народных школ. При игуменье Раисе монастырь был обнесен каменной оградой с башенками. За свой труд она была награждена крестом Его императорского величества.

Агапия Андреевна вспоминала: "С начала 1901 г. нашим монастырем управляла игуменья Варвара, дочь действительного статского советника. Она открыла в монастыре церковно-приходскую школу, в которой занималось три десятка учениц. Я была наставницей в этой школе" (1).

Сравнивая рассказ Агапии Андреевны с содержанием публикации в газете "Каргополье" А. Галкина (2), убеждаюсь, что монахини хорошо знали основные события из жизни своего монастыря со дня его основания. Есть только одно несовпадение: в публикации сообщается, что монастырь был закрыт в 1929 г., а монахини утверждали, что им было предложено местной властью покинуть монастырь к лету 1925 г. и самим искать себе пристанище. И это ими воспринималось, как несправедливый поступок властей. 8 мая 1922 г. была произведена опись имущества храма Успения Божией Матери (3).

Когда я произносил "женский монастырь", монахини поправляли меня: "девичий или девический монастырь, а не женский". Подтверждение их правоты встретилось мне позднее в поденных записках Олонецкого губернатора Г. Р. Державина (4), а также на плане Каргополя, хранящегося в фондах Каргопольского музея-заповедника.

В памяти каждой из монахинь библейским вероучением был заложен и быстро воспроизводился длинный перечень грехов. Не искупившие своих грехов люди сбрасывались в ад, геенну огненную: за безбожество, богохульство, пьянство, блуд, воровство, стяжательство, златолюбие, сребролюбие, тщеславие, ложь, лихоимство, ярость, злословие, злопоминание, ересь, зависть, клевету, оболгание, злоречие, колдовство, сквернословие, осуждение, нечистоту, сластолюбие, лень... Греховными назывались происходящие события: расстрел царя, разрушение церковных храмов, разгон монастырей, казни священников, сброс колоколов с церквей, антирождественские и антипасхальные шествия под руководством учителей в 1930-х гг., запрещение крестного хода и богослужений, гитлеровское нашествие на страну как черной дьявольской силы. "Когда неправедный человек или его плоть восстает против разума и Духа—это величайший грех", - говорила Агапия Андреевна при остальных монахинях, согласно кивавших головами. До последних дней своих Агапия Андреевна оставалась признаваемой всеми остальными монахинями духовной "матушкой", свято оберегающей монастырские обычаи, заповеди, устав.

Как большое горе воспринимали монахини выселение их из келий в 1925 г. и образование на монастырской территории совхоза "Красная горка" в 1929 г. Нашествием грешников было вселение комендантского гарнизона "Каргопольлага" на территорию монастыря. В одном из монастырских зданий размещен был политотдел, в другом - отдел кадров. В трапезной разместились управленческие кабинеты офицеров зоны. В конюшне был устроен карцер для смертников. Лишение людей свободы за колючей проволокой монахини считали великим грехом советской власти. В тихомолку Агапия Андреевна помогала жене финна Аалто Эйно Францевича, невинно приговоренного к десяти годам заключения. Добиравшуюся из своей деревни в город на лыжах за 120 километров его жену Марию Михайловну Льдинину она оставляла у себя на ночлег, а затем через знакомого конвоира устраивала ей краткие свидания с мужем, за что та была благодарна ей всю жизнь (последний раз я навещал М. М. Льдинину в доме престарелых, когда ей было 94 года).

Кощунственным, греховным, дьявольским делом называли монахини ликвидацию монастырского кладбища, когда могильные холмики как последняя обитель праха праведников разрушались и сравнивались с землей, а на месте их настилалась дощатая площадка для лицедеев-лихоманов.

Себя монахини считали "молитвенницами" за всю Россию и чаще всего в молитвах обращались за помощью к Матери Божией. Агапия Андреевна говорила: "Весь монастырь был пронизан Божиим светом. Нехристи-еретики не оставили от него камня на камне".

Значит, после трехсот лет существования монастырская аура не угасла после ликвидации и погрома монастыря. От него через просветленные православные монашеские души до каргопольцев доходил нравственный свет с основными постулатами библейского, божественного учения.

Как великое событие в мире и в своей личной духовной жизни встречали монахини Рождество Христово. Они на память излагали содержание Книги книг - Библию. И так картинно живописали рождение младенца в пещерке в яслях для спасения заблудшего человечества, как будто они при этом присутствовали сами. С особым трепетным чувством, чего в жизни у других людей никогда наблюдать не приходилось, монахини отмечали четыре святых для них даты, связанные с именем Пресвятой Богородицы.

7 апреля после радостного поста, осветляющего и очищающего душу, великую радость испытывали все до единой монахини, собираясь в доме Агапии Андреевны на БЛАГОВЕЩЕНИЕ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ. Прежде на весь город лились с Надвратной церкви колокольные звоны, среди которых особенно выделялся звук басистого благовестного колокола. Благовещенские колокольные звоны, отгонявшие нечистую силу, горожане - а это хорошо помнит 90-летний бывший учитель Михаил Николаевич Агапитов - переводили ритмично на свой житейский язык так: "К нам, к нам, все к нам!"

28 августа все монахини снова собирались в доме Агапии Андреевны и вспоминали, как они в монастыре отмечали УСПЕНИЕ Пресвятой Богородицы. Из года в год Агния без запинки произносила такие слова: "Внезапно возле одра усопшей Матери Божией воссиял неизреченный Божественный свет и сошел Сам Христос, принявший душу Богоматери на Свои Божественные руки".

21 сентября церковь и монастырь отмечали Рождество Пресвятой Богородицы. "Господь, - говорила Агапия Андреевна, - исполнил прошение бездетных праведных супругов Анны и Иоакима - даровать им дитя, которое они обещали посвятить Богу для служения в храме".

4 декабря как двунадесятый праздник церковь и монастырь торжественно праздновали вместе с прихожанами Введение во храм Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии. В этот день монахини были особенно ласковы и внимательные к детям. Ежегодно в мае монахини в день РАДОНИЦЫ поминали всех усопших.

В моем личном архиве сохранились записи воспоминаний жителей Каргополя о монахинях, лишенных монастыря.

Вот что рассказывает Фодосия Васильевна Машакова об Агнии: "Агния имела дар прорицательницы. Моей маме, Марфе Федоровне, в лихую военную годину сказала: ''Сын ваш с войны не вернется: его нет в живых. Вам придется привыкнуть к этой прискорбной мысли и не мучить себя напрасными ожиданиями". И в самом деле, брат мой пропал без вести. Когда маме моей стало плохо, она предупредила меня заранее: "Скоро она отойдет". Агния помогла мне настроиться на неизбежное, и я успела подготовиться к смерти, очистить душу мамы, избавить ее от греха... дать ей возможность исповедаться. К грамотной иумной Агнии многие люди с разных концов города и из деревень шли за поддержкой. А сегодня к кому пойдешь запросто?"

Верующая Татьяна Алексеевна Давыдова-Евстафьева, проживающая в Заречном поселке, вспоминает: "У Агнии в избе часто тайком, боясь доносчиков, собирались верующие, как и у Агапии Андреевны, на библейские чтения. Через дорогу ходила к ней и моя мама — Пелагея Ивановна. После этих чтений и душевных разговоров с Агнией, ей легче становилось на душе. Других книг после Библии ей читать не хотелось. Меня Агния благословила иконкой Серафима Саровского. Всю жизнь в потайном месте вожу иконку с собой, куда бы ни поехала. Она и в 30 лет меня оберегала, и в 50, и в 60, и в 70. Значит, свет Успенского девичьего монастыря не померк в моей душе до сих пор. И до чего же права была Агния - и я передала ее слова своим трем детям и внукам: Погрязли люди в грехах по горло: в пьянстве, корысти, разврате, богохульстве, оговорах, страстях порочных. Забыли они о суде Божьем".

Одну из монахинь звали Ниной-монашенькой (фамилию ее никто не помнил). Она проживала перед войной в доме Александра Тимофеевича Попова. В годы войны по утрам до Каргополя с Пудожского направления доносилась артиллерийская кононада. Петрозаводск был сдан фашистским войскам. Нина-монашенька обычно зарабатывала себе на хлеб тем, что она стегала людям ватные одеяла. А однажды она не стала принимать заказы и готовила своих знакомых к возможной эвакуации из города в сторону Вологды. Органы власти обвинили Нину-монашеньку в паникерских настроениях. Ее арестовали и посадили в тюрьму. Через полгода она из тюрьмы была выпущена, но ее комнату занимали уже другие постояльцы. Пришлось Нине проживать в баньке. Так как церкви не действовали, к ней тайно приводили крестить детей пред иконами. Александр Тимофеевич тоже окрестил двух своих дочерей из четырех. Он же помог Нине подыскать комнатку у своих знакомых, ручаясь за ее порядочность. Будучи районным адвокатом, он по-дружески сочувственно навещал Нину до самой ее кончины, а она в знак внимания к ней подарила для его семьи самое дорогое, что она имела - Библию, которая и по сей день после смерти хозяина дома хранится как реликвия в его семье.

До 1970 г. дожила в домике на перекрестке улиц Советской и Болотникова Агриппина Семеновна Курина, которую соседи чаще всего называли Груней или Грушей. Она занималась рукоделием, вязала, шила, вышивала салфетки, и этим жила. Это была не просто благочестивая и добрая монахиня, а духовно сильная личность. Многим была известна ее способность облегчать людям душевные страдания, снимать боли в предсмертных мучениях. Она садилась у изголовья женщин, когда ее приглашали в чей-нибудь дом, брала руку в свои ладони и тихим голосом произносила молитвы. Екатерина Петровна Петрова благодарно хранила иконку, которой ее благословляла Агриппина Семеновна, когда та выходила замуж. Матушка Агапия Андреевна называла ее "светлой душой".

О монахиние Матрене Ивановне вспоминала Анастасия Ивановна Колиденкова: "Когда мою маму с тремя детьми в 1935 г. репрессировали и из деревни со средней полосы сослали в Каргополь, Матрена поддерживала нашу семью, как могла. Она была доброликой, благодетельной, услужливой, со светлой душой. Мама, чтобы добыть пропитание детям, выкатывала багром бревна из Онеги на берег от сплавной конторы. От непосильной работы у нее болели спина и ноги. Матрена делала растирания. О своей монастырской жизни она вспоминала с благоговением. Владелец дома на Набережной возле церкви Зосимы и Савватия вдовец Семен Иванович Порошин предложил Матрене поселиться в его доме и женился на бывшей монахине. Он был доволен кроткой, смиренной и чистоплотной женой. Матрена Ивановна, выйдя замуж, перестала называться монахиней. Соседи подмечали: "В согласии жили. Ворковали как два голубка, справно вели огородное хозяйство, отмечали все церковные праздники, и всегда были у них по праздникам пироги на столе за самоваром". Проживающая теперь в этом доме Валентина Ивановна Чертова переняла от Матрены Ивановны все ее молитвы и на видном месте держит икону Богородицы".

Большой грех на себя взяла бывшая монахиня Ульяна: продав свой домишко возле церкви Зосимы и Савватия Анне Петровне Березиной, она задавилась в петле, наложив на себя руки, поступила "не по-Божески". И хотя ее по-человечески вся община жалела, с монашеских уст срывалось: "Грех! Грех! Грех!"

Горожане знали монахинь как травниц, собиравших и сушивших лечебные травы: подорожник, ромашку, мать-и-мачеху, корни одуванчика, лопуха, листья брусники и черники, ягоды черемухи, малины, калины, кукли морошки и многие другие, зимой и летом они оказывали бесплатную помощь всем, кто к ним обращался.

Монахиня Катя выращивала на грядке табак, высушивала его и нарезала. Агапия Андреевна нюхала табочок и приговаривала: "Как прочихаюсь, никакая простуда меня не берет, и голова не болит", Екатерина Федоровна известна была как "костоправка", к которой обращались по поводу вывихов, болей в плече, пояснице, груди. Она владела массажем, разглаживала с успехом человеческое тело, снимала "порчу". Проживающий в городе Валентин Алексеевич Давыдов и теперь с благодарностью вспоминает, как помогла ему Катя избавиться от вывиха и растяжения жил в подростковом возрасте.

Монахиня Груня умела облегчить людям последние страдания перед смертью, и она была звана в разные дома.

Монахини обучали людей тому, какие молитвы читать при отходе ко сну, какие - при пробуждении, при болезнях, при беременности, при плохом отношении мужа к жене, при родах и в других случаях.

После того, как местная советская власть, категорично предложила монахиням в 1925 г. к лету покинуть свою обитель, не сломленные духом монахини расселились вблизи монастыря на постой к тем, кто их по-человечески милосердно приютил: среди них Агапиюша, Катя, Агния, Мария, Дарьюшка, Нина-монашенька, Анна, Ульяна, Матрена, Ольга.

Всю жизнь они прожили без пенсии с огородов, плодами рук своих, усердно молясь Богу и посвящая ему жизнь свою. Горожане называли монахинь ласково "христовыми невестами".

С Марией Васильевной Шабалдиной я познакомился в тот год, когда она в 1967 г. уехала от взрослых детей в Каргополь, сняла комнатку на Набережной в доме № 1 у Яблуниной Ольги Егоровны и с радостным волнением пела в церковном хоре дискантом. Однажды я увидел, как из магазина вышла слепая женщина в черном долгополом одеянии и клюшечкой стала ощупывать дорогу перед собой. В левой руке она держала пакетик с буханкой черного хлеба. Ей предстояло перейти перекресток с интенсивным транспортным движением. Я помог ей перейти дорогу и довел до дому. Она поблагодарила меня и стала расспрашивать, кто я и откуда. Перед калиткой во двор она вдруг в состоянии крайнего волнения объявила мне: "Георгий, ты послан самой Богородицей. Всю жизнь я ждала чуда, что появится от нее или от Всевышнего посланец и вот, наконец, он пришел. Я очень прошу вас пройти со мной в дом, посмотреть мою обитель, и я обскажу вам всю мою жизнь. Может быть, вам что-то да и пригодится еще: ни одна жизнь в мире не проходит бесследно. Небеса все помнят. И когда-нибудь люди научатся вслушиваться в небесные звуки, вокруг нас". Вот послушай: "Мне шел 16-й годок, когда закрыли монастырь и нехристи разогнали монахинь. Я - единственная, не успевшая принять постриг. Так и осталась послушницей. Не по-слуш-ни-цей, а ПОслушницей. Будь он неладен, переворот. И кому помешал наш монастырь — наше собственное поселение за каменным забором и водяным рвом на Горке. В 1959-ом окончательно церкви разворочали и оградку каменную разобрали... У каждой монахини я чему-нибудь да училась, переимчивой была, схватывала все на лету. Встанешь, бывало, на ранней утренней зореньке, Господу Богу всласть помолишься, красному солнышку поклонишься. Перед молением родниковой волосатовской водичкой лицо обрызгаешь. На душе так приятно, словно Христос босиком по душе легко прошел, а в тебя святой Дух вселился. Даже дуновение ветерка всем телом почувствуешь. В трапезной с сестрами кашкой какой-либо попитаешься, травянистого духмяного чая попьешь - и за работу... Я любила трудиться в поле. Землицы у нас было поболее пяти гектаров. Хлеб свой выращивали, ржаной и житный, капустку, лучок, морковку, свеколку, брюковку, горох. Всего-то нам на зиму да на весь круглый год хватало. С осени ягод да грибков наносим, насолим, несколько кадушек да насушим несколько коробов. Нужды ни в чем не знали... Нищих привечали и всех заблудших, потерявших себя... А ежели бы вы смогли представить, с каким удовольствием мы расчищали по весне свой монастырский лес—Игумениху. Все теперь запущено: и пруд вместо рва, и лес стал ничей. Более трех веков простоял монастырь в честь Успения Божьей Матери, когда-то на этом месте пустыньку основал мудрый старец Иван Волосатый. Он и открыл святой ключ, бившийся из земли. Водичкой из этого святого родничка все мы кажин божий день пользовались... Старшей у нас после игуменьи была Агапия Андреевна, строгонравная, любившая порядок во всем. Никогда и никто ей не перечил. Мы уважительно звали ее "матушкой". Прослышал обо мне один ухотский старичок, вдовец, и увез к себе на хозяйство как послушную девушку. Тут и грех со мной приключился: я же считалась христовой невестой и не могла к иной жизни, иному порядку притерпеться... Настрогал мне старичок трех деток, но так и не слюбилась мне вся дальнейшая жизнь, все в монастырь тянуло в свою келью, да в поле, на луговой простор. Давно отпущены в церкви на исповеди все мои прегрешения, но все одно чувствую себя грешницей".

Поражало меня то, как Мария Васильевна обнаженной ступней определяла на кладбище со стертыми могилами, в каком месте покоится прах знакомых ей с юности монахинь и как она, приподняв голову к небу со слепыми очами, разговаривала с их "благонравными" праведными душами.

Печаль выпала на монашескую долю зимой 1922 г., когда мужчина-греховодник в буденовке на лошади в повозке вывез насильно из монастыря последнюю игуменью Варвару. Одной из свидетельниц была жительница Каргополя Анна Александровна Ягремцева. А Александр Тимофеевич Попов являлся свидетелем того, как во время оттепели посреди улицы Ивановской остановилась лошадь, запряженная в сани, а в санях находилось бездыханное тело игуменьи.

13 августа монахини тихо поминали священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского, расстрелянного в 1922 г., и убиенных вместе с ним священномученика архимандрита Сергия и мучеников Юрия и Иоанна. В монастырь сведения проникли от монахинь, ходивших в трудные годы в Петроград. Некоторые помнили Вениамина, закончившего Каргопольское духовное училище и посещавшего монастырь, знали, что он уроженец Нименгского погоста Каргопольского уезда, что отцом его являлся священник Павел Иоаннов Казанский, а матерью - Мария Александровна, оба православного вероисповедания, которые нарекли сына при рождении 17 марта Василием. Это подтверждается метрической книгой за 1873 г., хранящейся в ГААО (5).

В 1954 г. половину монашеского дома на Горке купила у монашки Ольги-"кривоножки", как ее называли соседи, за три с половиной тысячи, Анна Алексеевна Пешкова, 18 лет отработавшая заведующей промтоварным магазином в городе, где ее все знали. Ольга к тому времени стала слаба здоровьем и ушла в "богадельню", или дом престарелых. За некапитальной тонкой перегородкой проживали монахини Агапия Андреевна Спасова и Екатерина Фёдоровна Годовикова.... У Анны Алексеевны имелось четверо детей, и она следила за тем, чтобы от шума детей не было беспокойства монахиням. Почти четверть века мирно соседствовала семья Анны Алексеевны с монахинями. Муж Анны Алексеевны как партиец не позволял отмечать никакие церковные празднества и ходить в церковь.

Анна Алексеевна вспоминает: "Обе монахини ласково относились к детям, и Агапия Андреевна не раз говаривала: "'Золотые ваши детки: из одного ума состоят. Ни шали от них, ни шума, ни гама...". На ПАСХУ приносили монахини из церкви детям крашеные яйца, а в другие праздники просвирки. Зайдут осторожно, когда хозяина нет дома, протянут гостинцы молча и тихонько уйдут на свою половину дома. К монахиням в дом захаживали многие жители города: Ольга Егоровна и Василий Михайлович Яблунины, Раиса Филипповна Морозова, Пела-гея Ивановна Давыдова, Анастасия Васильевна Владимирова, Мария Алексеевна Монастырских, Анна Николаевна Арихалкина, Семянниковы Ириния Михайловна, Клавдия Васильевна, Борис Михайлович, Тамара Борисовна и многие другие. Помогал вылечить козочку главный районный ветеринар Сергей Фёдорович Голиков. В годы молчания храмов люди обращались к Агапии Андреевне с такой просьбой: "Ослобони, Агапиюшка, от греха: видать все слабости и болести от греха. Грех мучит". И причитала тогда Агапия Андреевна: ''Милостива Пресвятая Дева Мария, Мати наша, Богородица... Помоги мне, Пречистая, снять с хорошего человека тяжесть греха, камень со страдающего, болящего сердца, облегчить душу рабе Божьей (имя рек)". И, правда, православные женщины замечали, что после монашеского прикосновения становилось легко на душе и передавали друг по дружке: "Умеет Агапия Андреевна снять тяжкий груз с сердца". Анна Алексеевна по осени собирала для своих богомольных соседушек ягоды и грибы. На свои похороны и на похороны Екатерины Фёдоровны Агапия Андреевна сумела скопить деньги, чтобы ни от кого не зависеть. Я боготворила монахинь и сейчас боготворю". В 1979 г. скончалась последняя монахиня Успенского девичьего монастыря Екатерина Федоровна Годовикова. Ее соседи Анна Алексеевна Пешкова, Тамара Борисовна Семянникова, Мария Алексеевна Монастырских и другие вспоминали, в какой последовательности она творила свои молитвы, как ей удавалось исцелять людей, какие она вязала "мяконькие" носочки и варежки, о том, что она никого не обделила ласковым словом. Припоминали ее поговорки: "Прощенный грех, уже не грех", "За беззаконие всем воздастся на страшном суде", "В белом хлебе нет силы", "Не сквернит в уста, сквернит из уст", "Проживем и без пенсии: мир не без добрых людей".

Бывший тогда председатель горсовета Адольф Тараканов мог бы передать последнее монашеское пристанище под филиал местного краеведческого музея, но во время субботника в 1980 г. он прислал бригаду плотников, чтобы раскатать дом по бревнышку и вырвать ягодные кустарники. Из дома исчезли дорогостоящие иконы.

В ГААО хранятся два неполных списка монахинь Успенского монастыря, относящихся приблизительно к концу XIX в. (6) Заполнялось семь граф: имена монашествующих, всего лет, где обучались и окончили ли курс учения, из какого звания и где родились, какие проходила послушания, когда и кем пострижена, не были ли судимы и штрафованы, когда и кем, каких качеств и способны ли к послушаниям или нет, то почему.

Возраст монахинь — старше тридцати лет. В газете "Олонецкие губернские ведомости" за 1909 г. упоминались девицы, определенные в число послушниц монастыря: Анна Воробьева, Дарья Назукина, Екатерина Лобачева, Анилина Фаркова и Агриппина Курышина, но их судьба неизвестна.

Ни матушка Агапия Андреевна, ни другие монахини не ведали, что часть монастырского имущества оказалось в местном краеведческом музее. Среди даров Успенского монастыря находилась красивая аналойная накидка из Санкт-Петербурга длиной 110 сантиметров из белого шелка. На ней некрученным шелком вышиты были полевые цветы: колокольчики, клевер, кустики земляники. Одежда на аналой из Успенского монастыря зафиксирована в книге поступлений в Каргопольский музей в 1929 г. в связи с закрытием монастыря (7). Куда подевались другие ценности Успенского девичьего монастыря? Бесследно исчезли? Кем-то присвоены? "Кто-то взял великий грех на свою душу", - говорила Агапия Андреевна.

На месте девичьего монастыря до наших дней на Горке сохранились: дом игуменьи - справа крайний по ходу движения автобуса, кельи, здание трапезной, конюшня, превращенная в жилые комнаты для люмпен-пролетариев, с глазницами для надсмотрщиков бывшего лагеря заключенных. Выстоял и неухоженный лесной массив, законно принадлежавший монастырю, под названием ИГУМЕНИХА.

И еще. У пожилых каргопольцев осталась светлая память об одном из интереснейших монастырей, его последних обитательницах, их завете -покаянием искупать грехи, очищаться от всякой скверны и стремиться к праведной жизни.

-----------------

1 Здесь и далее выделенные курсивом записи воспоминаний из личного архива Ю. И. Кимаева.

2 Галкин А. Каргопольские игуменьи // Каргополье. — 1997. 6 мая.

3 ГААО. Ф. 1352. Оп. 1. Д. 16. Л. 1-3

4 См.: Эпштейн Е. М. Г. Р. Державин в Карелии. - Петрозаводск, 1987. - С. 125.

5 ГААО. Ф. 29. Оп. 42. Д. 311. Лл. 114-115.

6 ГААО. Ф. 1352. On. 1. Д. 17. Л. 17-30.

7 Инвентарный каталог Каргопольского уездного музея, 1925. - С. 106.