Николай Митрохин

Православное образование в России

Оп.: "Отечественные записки", 2003. См. библиографию по РПЦ.

Пятнадцать лет назад все образовательные структуры Русской православной церкви (далее — РПЦ) были представлены тремя духовными школами — Московской и Ленинградской академиями и семинариями и Одесской семинарией. В огромной стране не было другой возможности получить систематическое православное религиозное образование, кроме учебы в этих весьма малолюдных заведениях. Все другие его формы были запрещены. Частные инициативы пресекались властями — учить религиозным обрядам (что уж говорить о богословии) нельзя было даже своих детей.

В настоящее время число образовательных учреждений, созданных различными подразделениями РПЦ, не поддается учету. Их статус и форма даваемого ими образования весьма многообразны. РПЦ и государственные органы перешли от конфронтации к сотрудничеству — в том числе и в образовательной сфере. Все это вынуждает нас проанализировать образовательную деятельность РПЦ.

Воскресные школы

Наиболее распространенным видом церковных образовательных учреждений и базой для всей православной образовательной системы являются воскресные школы. Эти школы должны раскрывать детям и подросткам основы вероучения, помогать осваивать Библию, давать представления о главных церковных праздниках и святых. Эту работу можно назвать катехизаторской, или вероучительной. В современной российской практике программы подобных школ рассчитаны, как правило, на год-два обучения (либо три года для совсем маленьких детей). В основном в этих школах обучаются дети прихожан, примерно четвертую часть от общего числа учащихся составляют взрослые. Дети учатся по-школьному, сидя за партами и слушая поучения наставника. Во взрослых группах обучение строится скорее по принципу «клуба» — с чаепитиями и долгими разговорами.

Система воскресных школ в настоящее время переживает упадок. Большая их часть была создана священниками или православными энтузиастами в первой половине 1990-х годов, в период «религиозного бума». Однако уже через два-три года религиозный пыл иссяк, и количество детей и взрослых в воскресных школах резко сократилось[1]. Другой причиной сокращения числа учащихся стало отсутствие квалифицированных кадров преподавателей. Хотя с 1992 года в различных епархиях пытались наладить систему их подготовки, в основном эти проекты потерпели неудачу. Большой проблемой оказалось найти людей, имеющих силы, время и интерес преподавать за мизерную зарплату или вовсе бесплатно. Далеко не все православные энтузиасты или обремененные большим количеством дел священники могли длительное время заниматься нелегкой преподавательской работой. В 1997 году на Архиерейском соборе РПЦ церковные власти, заметившие эту тенденцию, обязали местных епископов упорядочить катехизаторскую работу. Практически во всех епархиях были созданы отделы религиозного образования, и многие провинциальные архиереи издали приказы об обязательном открытии воскресных школ при всех приходах.

По официальным данным РПЦ на 2000 год, в 53 епархиях, представивших отчеты (а всего их более 70), общее количество воскресных школ превышало 2600, в них обучалось более 80 тысяч детей и около 30 тысяч взрослых [2]. Однако секретари епархиальных управлений, представляющих в Москву эти отчеты, при личном общении признают, что, как правило, ставят количество воскресных школ «с потолка», поскольку не имеют возможности и желания проверять, сколько из них действительно работает.

Сейчас приблизительно лишь на один приход из шести приходится реально действующая воскресная школа. Как правило, они создаются при крупных городских храмах. Численность учащихся в такой школе редко превышает тридцать человек.

Будущее воскресных школ видится довольно печальным. По нашим наблюдениям, в средней епархии (100–120 приходов) существует, как правило, не больше пяти-семи активных священников, вокруг которых «кипит жизнь» и существуют различные православные инициативы. Естественной частью такого прихода является и воскресная школа. В остальных случаях школа если и имеется, то в основном «для проформы». По мнению руководителя Миссионерского отдела РПЦ архиепископа Иоанна (Попова), воскресные школы вообще «отжили свой век» и в будущем их надо будет преобразовать в православные образовательные центры (по-светски говоря, «клубы по интересам»), рассчитанные не столько на детей, сколько на взрослых [3]. Трудно сказать, насколько подобный приговор справедлив. Другие христианские конфессии успешно используют форму воскресных школ для подготовки нового поколения прихожан. Автор не имеет необходимых для сравнения данных по России, но на Украине показатели таковы: по отношению количества воскресных школ к количеству приходов Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) уступает греко-католикам на четверть, а римо-католикам, баптистам и адвентистам — вполовину[4].

Приюты

В последние три-четыре года большую популярность приобрели детские приюты, которые создаются при крупных монастырях и некоторых храмах. В настоящее время в России (по официальным данным епархий) их существует более десяти, примерно такое же количество действует неофициально. Как правило, это небольшие заведения, рассчитанные на 10–30 человек. Считается, что в них собираются бездомные дети, которых там кормят и учат. О первом подобном приюте (он совмещен с домом престарелых) в пос. Саракташ Оренбургской области много писали, он пользуется заслуженной известностью в Церкви. Однако его копии кажутся менее удачными.

Эти заведения обладают неопределенным юридическим статусом. Туда нередко попадают не беспризорники, а дети из бедных верующих семей, что вызывает частые конфликты с родственниками: не все родители согласны с намерениями монахов «воспитать молодую смену», многие не хотят, чтобы детей использовали на сельскохозяйственных или ремонтно-реставрационных работах. Зачастую и духовенство критически относится к монастырским приютам, по крайней мере, в их нынешнем состоянии. Один из руководителей Казанской епархии, например, с возмущением рассказывал автору о крупном местном монастыре, «который не воспитывает детей, а делает из них маленьких бандитов. Монахи пользуют мальчиков, ничему их не учат, зато время от времени вывозят в парижский Диснейленд». В то же время идея устройства приютов привлекательна для спонсоров, которым руководители монастырей рисуют идиллические картинки. Последним и самым крупным из подобных заведений стал открытый в октябре 2000 года приют на 200 человек при Троице-Сергиевой лавре, созданный почему-то на средства МПС.

Духовные училища и пастырские курсы

Бурный рост числа приходов в конце 1980-х — первой половине 1990-х годов (до 40% в год) выявил острую нехватку людей, владеющих церковными специальностями. Хронически не хватало образованного духовенства — даже до перестройки лишь треть его имела семинарское образование. Еще хуже дело обстояло с грамотными псаломщиками, регентами, преподавателями воскресных школ. В то же время тысячи православных энтузиастов стремились помочь церкви. В результате многие епархии начали открывать у себя одно- и двухгодичные духовные училища и различные курсы — пастырские, псаломщиков, регентские или регентско-иконописные. Преподавали на них, как правило, священники епархии, имевшие академическое образование (зачастую и сам архиерей), а также приглашенные преподаватели местных вузов. Одним из основных соображений при создании духовных училищ было то, что готовить священника на месте (хоть и ускоренным способом) обходится гораздо дешевле, чем направлять его за сотни километров в семинарию и оплачивать там его обучение.

В середине 1990-х годов по мере укрепления образовательной и материальной базы духовных училищ и курсов часть из них стала превращаться в семинарии. Из 25 открывшихся после 1988 года семинарий 16 были преобразованы из духовных училищ. Однако и сейчас продолжают существовать 35 училищ. Часть из них проводит обучение по трех- и даже четырехлетней программе, что предполагает их дальнейшее превращение в семинарию. Кроме того, насчитывается не менее двух десятков курсов и школ, которые предназначены для приобретения мирянами церковных специальностей. В целом эти курсы справляются со своей миссией — закрывать брешь в системе подготовки церковных служащих, однако уровень предлагаемого ими образования все же достаточно низкий, что не устраивает ни епархиальное руководство, ни серьезных абитуриентов.

Семинарии

Семинарии являются основным звеном в системе православного образования. Все остальные элементы ее системы могут отсутствовать, но без семинарий, где получают основное образование будущие священники, ей не обойтись. На начало 1988 года в СССР на восемь с лишним тысяч приходов РПЦ приходилось лишь три весьма малочисленные семинарии. Сейчас их 28. В большинстве из них курс обучения занимает четыре года, хотя с 1999 года начата реформа с целью перехода на пятилетний срок обучения. Сам процесс учебы в семинариях не унифицирован. Помимо стандартной учебной программы, утверждаемой Учебным комитетом, в большинстве семинарий преподается что-то свое. Весьма различается внутренний дух семинарий. Еще в советское время существовала поговорка: «В Одессе трудятся, в Москве молятся, а в Ленинграде учатся». В настоящее время картина куда пестрее: есть откровенно либеральные семинарии (Костромская, Санкт-Петербургская), оплоты фундаменталистов (Екатеринбургская, Сретенская), специальная семинария для миссионеров (Белгородская). На Украине на расстоянии в сто километров есть столь разные по идеологии образовательные учреждения, как Луцкая семинария, проникнутая духом украинской государственности и воспитывающая в нем белое (женатое) сельское духовенство, и Почаевская, культивирующая русифицированный вариант монашества.

Отбор учащихся в семинарию проводится на конкурсной основе. Хотя в настоящее время конкурс ниже, чем в начале 1990-х годов, он колеблется от двух с половиной человек на место в Санкт-Петербургской семинарии до четырех человек на место — в Луцкой. Правда, сохранение конкурса в немалой степени вызвано тем, что семинарии, страдая из-за хронического отсутствия средств, потихоньку сокращают количество учащихся. К тому же темпы роста приходов по сравнению с предыдущим пятилетием резко снизились, и к концу 1990-х годов кадровый дефицит в епархиях был в основном ликвидирован. Это, конечно, не значит, что все духовенство получило должную профессиональную подготовку (30–40% священников ее не имеют), но заставить уже служащего и обремененного семьей батюшку пойти учиться в состоянии лишь немногие из епископов. В то же время далеко не все выпускники семинарии становятся священниками. Значительная их часть (20–30%) избирает другой жизненный путь — по своей воле или решению епархиального начальства, отказавшегося рукополагать выпускника. Лишь небольшая их часть станет работать в епархиальных и приходских структурах — остальные, выходит, просто получили образование за церковный счет. Многие из них идут в семинарию, чтобы избежать службы в армии. Руководители семинарий пока не имеют возможности бороться с этим явлением. Абитуриентов с армейским опытом немного. Кроме того, как объяснил автору ректор одной из провинциальных семинарий, предпочтительно брать молодых людей сразу после школы — «пока они не успели научиться в армии всем грехам сразу».

Серьезным вопросом является дисциплина в семинариях. Как ни странно, но «бурсацкие» традиции во многом оказались перенесены в наше время. По самым скромным оценкам, более 10% учащихся отчисляются за различные проступки. Причиной этого является жесткая, практически казарменная дисциплина, царящая в семинариях. С другой стороны, возможно, она и необходима, поскольку в основном в семинарии поступают «простые парни» из рабочих и крестьянских семей (детей духовенства среди них 10–15%, интеллигенции — не более 20%). Они приносят в церковное учебное заведение довольно дикие нравы, с которыми педагогам, готовящим будущих священников, приходится энергично бороться. Таким образом, преподавательский состав семинарии все время балансирует между двумя опасностями — «ослабить вожжи» и «перегнуть палку», а учащиеся оказываются в сильной зависимости от настроения и нрава своих педагогов. В случае конфликта епархиальное начальство, как правило, становится на сторону руководства семинарии. Например, в Ставропольской семинарии в 1992–94 годах учащиеся месяцами безропотно голодали и мерзли в неотапливаемом помещении, пока не был сменен ректор, а в Петербурге отчислили семинаристов, протестовавших в 1999–2000 годах против рукоположения стукача и хапуги во священника. Заодно уволили и часть поддержавших их педагогов.

Академии

Высшей ступенью церковного образования является академия. Во времена СССР существовало две академии — в Москве и Ленинграде, сейчас их пять — еще в Киеве, Кишиневе и Минске. Основной задачей академии является подготовка преподавательских кадров для семинарий и духовных училищ. Кроме того, преподаватели и аспиранты академии занимаются церковно-научной и богословской деятельностью. Сейчас обучение в академии четырехлетнее, но в ближайшие годы вследствие реформы церковного образования оно должно стать трехлетним.

В академии поступают выпускники семинарий или светских вузов, склонные к преподавательской и научной деятельности или предполагающие в будущем занять административные посты в Церкви. Академический диплом дает его обладателю огромные преимущества перед другими священниками в любой епархии. Фактически в академиях выращивается элита церкви. Академические дипломы имеют 4/5 представителей епископата, а те из них, кто не успел этого сделать до хиротонии, стремятся получить их из соображений престижа на заочном отделении (хотя порой это затягивается на долгие годы). В целом количество студентов академий весьма невелико и зависит от позиции руководителей Церкви. В двух российских Академиях в сумме учатся не более 200 человек, а в Киевской академии УПЦ МП (сопоставимой с российской по количеству приходов) — 360. В Минской академии Белорусского экзархата — 21 человек, а в Кишиневской академии Православной церкви в Молдове (и в Белоруссии, и в Молдове немногим более тысячи приходов) — 137.

Все выпускники академии получают диплом. Те из них, кто защищает диссертацию, получают также степень кандидата богословия. И лишь единицы продолжают обучение в двухгодичной аспирантуре при академии.

Православный Свято-Тихоновский богословский институт

Учебным заведением нового типа является Свято-Тихоновский богословский институт в Москве, который с 1996 года имеет статус общецерковного образовательного учреждения. Он был создан в 1991 году группой священников из храма Николы в Кузнецах для обучения светских людей необходимым для церкви специальностям. Постепенно одна из многих инициатив православной общественности развилась в самое большое церковное образовательное учреждение (около 3 тыс. учащихся, 13 филиалов в различных городах России). С ноября 1998 года СТБИ имеет государственную аккредитацию и выдает дипломы государственного образца, а студенты дневного отделения имеют право на отсрочку от армии. Открыты шесть факультетов: богословско-пастырский, миссионерско-катехизаторский, историко-филологический, педагогический, церковного пения, церковных художеств. Срок обучения 5 лет. Последние три года преподаватели СТБИ входят в епархиальное управление Москвы, и в целом СТБИ является законодателем моды на православное образование для светских людей.

В провинции (Армавир, Волгоград, Новосибирск) в 1992–1995 годах были созданы аналогичные СТБИ вузы. Они имеют по несколько факультетов, четырехгодичный срок обучения и насчитывают до 500 учащихся.

Церковные органы, управляющие образованием

В РПЦ проблемами образования занимаются два общецерковных органа. Старейшим из них является Учебный комитет при Священном синоде (председатель — архиепископ Верейский Евгений (Решетников)), который ранее надзирал за подготовкой будущих священников в академиях, семинариях и духовных училищах, а теперь ее координирует. Но надо отметить, что епархиальные архиереи, финансирующие свои семинарии из собственных средств, не очень любят вмешательство из Москвы. Реально комитету на территории России сейчас подчиняются те же две духовные школы (Московская и Санкт-Петербургская), что и в советские времена, а также Свято-Тихоновский институт. Часть их финансирования идет через Учебный комитет, и потому они более склонны прислушиваться к его рекомендациям. Основным занятием комитета во второй половине 1990-х годов стало проведение реформы семинарского образования, заключающееся в переходе на пятилетний срок обучения. Несмотря на неоднократные совещания, которые комитет проводил с ректорами семинарий, пока дело идет туго. Семинариям трудно увеличить свой бюджет еще на 20%, чтобы повысить качество образования.

Вторым общецерковным органом является Отдел по религиозному образованию и катехизации (председатель — игумен Иоанн (Экономцев)), который координирует деятельность епархий по созданию системы православного религиозного образования детей и их родителей, организует подготовку кадров катехизаторов, способных дать начальное религиозное образование, и курирует процесс подготовки в православных вузах (кроме СТБИ). При нем действуют Информационно-координационный центр православного образования в России, занимающийся сбором статистических сведений и информации по епархиям и выпускающий информационный бюллетень «Православное образование в России», и Российский православный университет св. апостола Иоанна Богослова, открытый в декабре 1992 года, с восемью факультетами, 500 учащихся и государственной образовательной лицензией. Однако основным занятием отдела стало проведение ежегодных Образовательных Рождественских чтений в Москве, на которые собирается весь церковный образовательный «бомонд» и настроенные на сотрудничество с РПЦ государственные чиновники и педагоги. В 2001 году в чтениях приняли участие около 6500 человек, представлявших 87 епархий.

В целом система церковного образования находится в том же неопределенном положении, что и вся инфраструктура РПЦ. Пользуясь полученной в последнее десятилетие свободой, РПЦ открыла десятки образовательных учреждений (не считая тысяч воскресных школ), не подумав о том, каким образом они будут существовать. В результате они остались без надлежащего финансирования, квалифицированных кадров преподавателей, учебной и методической литературы. Сейчас уже очевидно, что часть православных образовательных учреждений в скором будущем вынуждена будет закрыться.

Еще более существенной является другая проблема: чему учат в образовательных учреждениях РПЦ? Многие авторитетные критики церковной образовательной системы, в том числе из самой РПЦ, утверждают, что существующая система воспроизводит «магизм» и «требоисполнительство»[5]. То есть вместо прививания богословского понимания основ вероучения и развития навыков миссионерской и катехизаторской работы производится натаскивание будущих священников на красивое исполнение ритуалов. Многие (если не большинство) архиереев и священников РПЦ соглашаются с подобной критикой образовательной системы, однако принятие и реализация решений в этой сфере явно представляет собой дело отдаленного будущего.

Церковно-государственные учреждения

Основная и самая массовая форма церковно-государственных образовательных учреждений рассчитана на детей дошкольного возраста и школьников. Это православные детские сады (на Россию их с десяток) и различные православные школы, гимназии, лицеи, которых в настоящее время в России по официальным данным существует около сотни[6]. Два десятка из них приходится на Москву.

Их история восходит к первой половине 1980-х годов когда в кругах православной интеллигенции сложилась сеть неформальных домашних школ, где уверовавшие родители пытались лечить своих отпрысков от последствий советского атеистического образования. С перестройкой часть таких домашних школ вышла из подполья и после принятия в 1992 году закона РФ «Об образовании» наряду с другими негосударственными учебными заведениями получила лицензию на преподавательскую деятельность (в качестве примера можно привести московские гимназии «Ясенево», «Ковчег», новосибирская им. Сергия Радонежского). В провинции некоторые школы такого рода возникли по инициативе православных энтузиастов, как правило, прихожан одного храма. В 1994 году большинство подобных проектов получили (если не имели раньше) поддержку на уровне местных церковных властей — решением Архиерейского собора РПЦ каждой епархии было предписано иметь образцовую гимназию. В настоящее время православных гимназий пятьдесят пять[7].

Финансирование подобных учебных заведений, как обычно говорит православная сторона, осуществляется «на паритетной основе». То есть те предметы, которые входят в государственный общеобразовательный стандарт, или «базовый компонент», оплачивает государство (точнее, местные органы власти) в соответствии с имеющимся количеством учеников в школе. Все остальное собирают в складчину учредители, родители и спонсоры. В некоторых случаях православные гимназии являются престижными учебными заведениями (Смоленск, Курск), в других — это «малоформатные» учебные заведения, которые порой не могут даже обеспечить преподавание всего цикла предметов. Однако и в тех, и в других школах значительную (если не большую) часть персонала составляют в основном не профессиональные учителя, а родители.

Степень «православной нагрузки» на учеников различается в каждом конкретном учебном заведении. Как правило, обязательна утренняя молитва, изучение Закона Божьего, участие в различных мероприятиях с православной окраской (утренники, праздники, молебны по большим церковным праздникам). Пение в хоре, рисование также имеют соответствующую вероучительную тематику. Для старшеклассников могут вводиться такие предметы, как церковная история, подробное изучение Библии и житий святых, церковно-славянский и классические языки. При школе обязательно есть духовник — священник, служащий в школьном храме, принимающий исповедь и зачастую ведущий некоторые предметы.

Эффект от православной педагогики остается сомнительным. Родители очень часто приходят к выводу, что, вопреки ожиданиям, учеба в этих школах, особенно в старших классах, оборачивается на деле «прививкой атеизма» (именно поэтому, кстати, подавляющее большинство духовенства учит своих детей в обычной школе). Православные педагоги, в свою очередь, жалуются, что на них возлагают непомерные требования — хотят, чтобы они превращали своих питомцев в «маленьких ангелов», а это невозможно хотя бы потому, например, что обстановка в семье тоже должна быть православной, а это встречается редко. И родители, и педагоги согласны с тем, что дети, охотно принимающие православную догматику в младших классах, после 12–13 лет к православному воспитанию относятся критически. Необходимо учитывать, что за порогом школы дети попадают в современную подростковую среду, которая на свой лад учит их жизни. В результате значительное количество учащихся гимназий (10–20%) по своему желанию или настоянию родителей переводятся в другие школы.

Влияние церкви на государственно-учебные заведения

Описанная нами выше система церковного и церковно-государственного образования не рассчитана на основную массу населения России. Она создает скелет церковной системы управления, формирует кадры духовенства и повышает уровень богословских знаний активной части прихожан. Для того чтобы обеспечить себе влияние на общество в целом, воспитывать его в православном духе, наращивать «мясо» церковного организма, у современной РПЦ нет ни сил, ни средств, ни умения.

Поскольку количество систематически посещающих храмы («воцерковленных») людей остается весьма незначительным (по разным подсчетам, от 1–2% до 6–8% от общего числа граждан России), то Церковь списывает это на пережитки атеистического воспитания и надеется, что новое поколение россиян удастся воспитать «в вере». Своих сил на это, как говорилось выше, у РПЦ нет, и единственным выходом из этой ситуации стало обращение Церкви к государству. Именно за счет его средств и возможностей РПЦ надеется получить молодых прихожан. По замыслу активистов церковного образования первым серьезным шагом на этом пути должно стать обязательное введение в средних школах «Закона Божьего». Однако из-за явной неготовности к этому большей части общества и государственных чиновников они предпочитают продвигаться к этой цели поэтапно.

Священники и православные активисты пришли в обычные школы еще в начале 1990-х годов. Там, где им удалось договориться с директорами, они стали преподавать «Закон Божий» — как правило, по еще дореволюционным учебникам. В 1994 году Министерство образования, обнаружив эту практику, издало приказ о запрете любых уроков религии, мотивируя его нарушением Конституции. Священники без особых протестов покинули школы, поскольку было очевидно, что опыт получился неудачным. Дети отказывались слушать скучные проповеди, родители и часть учителей протестовали против самой идеи, а представители других конфессий работали в школах куда эффективнее.

К 1997 году ситуация кардинально изменилась. Резервы роста православной инфраструктуры кончились, но тут в сентябре 1997 года была принята новая редакция закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», в преамбуле которого была подчеркнута роль «традиционных религий» (православия, ислама и буддизма). На федеральном уровне РПЦ не удалось добиться особых привилегий, хотя со многими министерствами и ведомствами были подписаны пышные, но ничего реально не значащие рамочные договоры о сотрудничестве. Но на региональном уровне ситуация сложилась иначе. В зависимости от отношений с местными властями епархии выторговывали себе те или иные особые права, в том числе в образовательной сфере.

В 1997–1999 годах в нескольких регионах России на средства местных областных администраций в средних школах стал вводиться курс обучения православной вере. Назывался он по-разному: «Основы и ценности православия» (Белгород), «Основы православной культуры» (Курск), факультатив по Закону Божьему (Воронеж, Калининград), «Основы православной культуры и нравственности» (Новосибирск, Смоленск), история Церкви (Воронеж, Ростов-на-Дону), факультатив по основам православия (Кемерово) и т. п. Наибольшую известность и масштаб получил опыт Курской епархии, которая, как было заявлено, ввела преподавание почти в половине (300 из 800) школ области.

Хотя результаты курского эксперимента оказались фикцией и за четыре года не привели даже к созданию методической базы, не говоря уж о сильно завышенном числе участвовавших в нем школ (что удалось выяснить автору в апреле 2001 года в ходе подготовки материала для журнала «Итоги»). Московская Патриархия вдохновилась идеей, которую столь страстно пропагандировали представители Курской епархии на ежегодных Рождественских чтениях. В 1999 году Патриарх разослал провинциальным епископам письмо с указанием ввести преподавание основ православного вероучения в школах всех регионов России. Особенно интересен последний пункт этого документа: «Если встретятся трудности с преподаванием основ православного вероучения, назвать курс “Основы православной культуры”, это не вызовет возражений у педагогов и директоров светских учебных заведений, воспитанных на атеистической основе»[8].

Через год епископы отчитались, что в тридцати пяти регионах налажено тесное сотрудничество с местными органами власти и подписаны договоры о сотрудничестве в образовательной сфере. Тогда Патриарх, а также руководитель Отдела внешних церковных сношений митрополит Кирилл (Гундяев) начали публично лоббировать идею курса на федеральном уровне. Они настаивают не только на обязательном существовании такого факультатива в школе, но и на том, что он должен стоять в основной сетке[9].

Подготовка учителей

Внедрение церкви в образовательные учреждения невозможно без содействия со стороны религиозно-мотивированных представителей педагогических коллективов. Как правило, в каждой школе есть одна-две учительницы, верящие в полезность православного образования, хотя не всегда при этом регулярно посещающие храм. В каждой области есть и один-два директора школы с аналогичными представлениями, готовых использовать свою школу в качестве экспериментальной площадки для отработки методов православной педагогики. Первоначально епархиальным управлениям РПЦ было достаточно и таких энтузиастов, чтобы убеждать себя и отчитываться наверх о сотрудничестве с системой образования. Однако постепенно стало понятно, что для масштабного проникновения в школы и реализации задачи по введению «Закона Божьего» в той или иной форме нужны подготовленные квалифицированные кадры.

В 1996 году Церковь сделала мало замеченную общественностью попытку эти кадры выявить и консолидировать. По всей стране практически одновременно прошла серия «научно-практических» конференций, организованных епархиальными управлениями совместно с местными образовательными учреждениями и областными администрациями[10]. Как правило, они назывались «чтениями» и были посвящены памяти местного святого. Хотя чтения задумывались как ежегодные, лишь в нескольких местах они повторились через год, и в основном эта инициатива заглохла. Чтения помогли окончательно определить круг православных педагогов, но в то же время выявили его ограниченность.

Дальнейший путь церкви в педагогическое сообщество лежал, во-первых, через тесное сотрудничество с местными властями (о чем мы писали выше), а во-вторых — через проникновение в кузницы кадров — педагогические вузы и университеты.

Под разработку методических рекомендаций к курсам «Основы православной культуры» при местных педагогических институтах (университетах) были созданы кафедры (лаборатории) православной педагогики. Точное их количество неизвестно. Однако несомненно, что в каждом регионе, где будут вводиться «Основы православной культуры», будут создаваться свои кафедры, для адаптации общего курса к местным условиям. Имеющиеся кафедры уже читают соответствующие курсы не только для преподавателей «Основ», но и для части студентов, и набирают себе аспирантов. Следующим логичным шагом станет введение специализации «православная педагогика» и полномасштабная подготовка таких учителей за государственный счет, а также попутное приобщение к «Основам» студентов-педагогов всех остальных специальностей.

Пока весь этот процесс сдерживает полная неопределенность властей (особенно на федеральном уровне) по поводу инициатив церкви и откровенная маргинальность энтузиастов православного образования, которые часто не пользуются особым уважением в педагогическом сообществе.

Выводы

Система церковного образования слаба, стагнирует и страдает от хронического безденежья, отсутствия квалифицированных кадров и современной учебной и методической литературы, а также противоречий между различными идейными группировками духовенства. Даже по самым оптимистичным подсчетам церковных аппаратчиков она охватывает пока не более 200 тысяч человек, из которых три четверти составляют ученики воскресных школ.

Единственная возможность для Церкви расширить зону своего влияния — воспитать для себя новое поколение прихожан. Поскольку РПЦ не может найти в себе силы сделать это самостоятельно, она пытается переложить эту задачу на плечи государства. При этом активнейшим образом используются «патриотические» «государственнические» лозунги о необходимости «возрождения России через возрождение духовной жизни» и т. п. На федеральном уровне такого рода риторика в течение последнего десятилетия стала привычной и уже начала вызывать легкое раздражение. На местном уровне она нередко встречает понимание, особенно в приграничных регионах «красного пояса» России.

В образовательной сфере РПЦ эксплуатирует тягу части учителей и преподавателей служить интересам государства. При этом происходит подмена служения государству послушанием Церкви, которая якобы образует «духовную основу государства». Хотя очевидно, что общественно-государственное устройство России в его нынешнем виде (разделение властей, «диктатура закона», существование гражданского общества, свободной прессы, идеи гуманизма и толерантности, заложенные в основу всей этой конструкции) не имеет никакого отношения к тому, что пропагандирует и уж тем более осуществляет на практике современная РПЦ.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Впервые эта тенденция была отмечена автором в 1996—1997 годах на примере епархий Северного Кавказа. Подробнее см.: Митрохин Н. Православие на Северном Кавказе // Факторы этно-конфессиональной идентичности в постсоветском обществе: Сб. статей. Москва, Carnegie Endowment for International Peace, 1998, или http://pubs.carnegie.ru/books/1998/07am/toc.asp.

[2] См.: Иоанн (Экономцев), игумен. Десятилетие возрождения православного образования в России. http://rel.org.ru/cgi-bin/script.cgi?action=show&file=10115.

[3] Интервью автора с архиепископом Иоанном (Поповым). Белгород, апрель 2001 (архив автора).

[4] Подробнее см.: Митрохин Н. Некоторые аспекты религиозной ситуации на Украине // Русская мысль, 1999, № 4276–4277.

[5] Михаил (Мудьюгин), архиепископ. Русская православная церковность. Вторая половина XX века. М.: Библейско-богословский институт, 1995.

[6] Иоанн (Экономцев), игумен. Десятилетие возрождения православного образования в России. Речь на юбилее, посвященном десятилетию Отдела религиозного образования и катехизации РПЦ. http://rel.org.ru/cgi-bin/script.cgi?action=show&file=10115.

[7] Там же.

[8] Копия письма размещена на сайте Уфимской епархии РПЦ: http://www.bashnet.ru/~orthodox-ufa/.

[9] «Не должно быть места для конфликтов между конфессиями»: Интервью с митрополитом Кириллом (Гундяевым) // Коммерсантъ, 2001, 14 марта.

[10] Нам известно более десятка мест, где они проводились: Владивосток, Вологда, Вятка, Кемерово, Мичуринск, Пермь, Ростов-на-Дону, Самара, Смоленск, Тольятти, Алма-Ата, но, по всей вероятности, таких мест было больше. В 1997–1999 годах подобные чтения прошли еще как минимум в пяти регионах.