КСЕНОФОНТ АФИНСКИЙ
К оглавлению
Вниманию читателя предлагается сверенный и исправленный текст издания "Ксенофонт
Афинский. Сократические сочинения" (М.-Л. Academia, 1935), подготовленного
известным отечественным филологом Сергеем Ивановичем Соболевским (1864 – 1963)***.
Перевод С.И.Соболевского, несомненно, лучший среди имеющихся русских переводов.
Тем не менее при работе над текстом мы сочли необходимым внести в текст С.И.Соболевского
небольшие изменения. Прежде всего, перевод заново сверен (мы использовали Лёбовское
издание Ксенофонта); при этом были исправлены замеченные нами опечатки и неточности.
Написание имен приведено в соответствие с современными нормами (например, Митра
вместо Мифра, Эвтидем вместо Евфидем, Эрехтей вместо Эрехфей); заменены слова,
странно выглядящие в тексте античного автора (например, койка, рабочий, барин,
берейтор, революция); по возможности заменены русскими эквивалентами слова греческого
происхождения (например, тезис); некоторые фрагменты текста подвергнуты незначительной
стилистической правке. В примечания С.И.Соболевского внесены добавления (имея
те же номера, что и примечания, после которых добавлены, они отмечены звездочкой);
вместе с тем мы позволили себе сделать сокращения в нескольких излишне пространных
примечаниях. Наконец, нами добавлены сведения о новой литературе по Ксенофонту
(см. Дополнение) и Указатель имен. Статьи самого С.И.Соболевского (общая о жизни
и сочинениях Ксенофонту, а также вводные к отдельным сочинениям), разумеется,
оставлены в их первоначальном виде. Принадлежащие С.И.Соболевскому подзаголовки
глав помещены в квадратные скобки.
Текст "Воспоминаний о Сократе" готовил И.Маханьков, А.Столяров –
"Защиту Сократа на суде", "Пир" и "Домострой".
И.Маханьков
А.Столяров
С.И.Соболевский
КСЕНОФОНТ, ЕГО ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ
Биографические сведения
Сведения о жизни Ксенофонта приходится почерпать почти исключительно из его
собственных сочинений. Правда, до нас дошла его биография, составленная Диогеном
Лаэртским (уроженцем города Лаэрты в Киликии), компилятором II века н. э., но
она, как и биографии других лиц, составленные этим автором, дает сведения и слишком
недостаточные по количеству и иногда, может быть, даже малодостоверные, хотя он
ссылается на более древние источники.
Уже год рождения Ксенофонта неизвестен: приходится определять его приблизительно
путем комбинирования отрывочных сведений, как будто противоречащих друг другу.
Так, по сообщению Диогена (II 5, 22) и Страбона (IX 403), Ксенофонт участвовал
в сражении при Делии в Беотии в 424 году и был спасен Сократом. Так как молодые
люди с 18 до 20 лет несли военную службу только внутри Аттики (см. примеч. 24
к "Воспоминаниям" III 5)1, то Ксенофонту в 424 году должно было быть
не менее 20 лет, и потому годом его рождения надо считать 444-й или еще более
ранний. С этим выводом вполне сходится собственное свидетельство Ксенофонта в
начале его "Пира" о том, что он сам присутствовал на этом пире, который
устроен был Каллием в честь победы его любимца Автолика на гимнастическом состязании.
Год этого состязания, а следовательно и пира, определен в точности – 422-й. А
так как все гости на этом пире были взрослые молодые люди, лет двадцати с лишком,
то надо заключить, что и Ксенофонт был не ребенком, т. е. что в 422 году ему было
более 20 лет: это опять приводит нас приблизительно к тому же году рождения его.
Такой же вывод надо сделать на основании года его смерти. Правда, этот год нельзя
определить с точностью: по показанию Стесиклида (у Диогена II 6, 56), он умер
в 360 году; но ввиду того, что в "Истории Греции" (VI 4, 36) Ксенофонт
упоминает одно событие 357 года и что его трактат "О доходах" написан,
судя по некоторым данным, в 356 году, годом смерти его можно считать только 356-й
или более поздний. А так как, по свидетельству Лукиана ("Долголетние",
21), Ксенофонт прожил с лишком 90 лет (по свидетельству Деметрия у Диогена, II
6, 56, "умер достаточно старый"; по свидетельству Диодора Сицилийского,
XV 76, – "крайне старый"), то опять-таки это указывает на рождение его
между 450-м и 440-м годами. Этого мнения и держались прежние филологи. Но английский
историк Митфорд (Mitford) в своей "Истории Греции" ("The history
of Greece", 1822, т. V, гл. 23), а потом знаменитый голландский критик Кобет
(Cobet), не упоминая Митфорда, в своих "Новых чтениях" ("Novae
lectiones", 1858, стр. 534 и след.) указали на целый ряд мест в Ксенофонтовом
"Анабасисе", на основании которых можно заключить, что Ксенофонту во
время похода Кира в 401 г. (см. об этом ниже) было меньше 30 лет и что поэтому
рождение Ксенофонта надо относить к какому-нибудь году между 430-м и 425-м. Большинство
новых биографов Ксенофонта принимает эту дату2. Тем не менее она едва ли верна,
и, по-видимому, надо вернуться к мнению прежних ученых. Дело в том, что все указанные
Кобетом места в "Анабасисе" очень неопределенны (III 1, 14; III 1, 25;
VI 4, 25; VII 3, 46; VII 6, 34): в них как будто говорится о молодости Ксенофонта,
но при растяжимости понятия "молодой", – в древних языках даже значительно
большей, чем в новых, – можно было назвать молодым и человека лет 43-х. К.В.Крюгер
(K.W.Kruger) в своем исследовании о жизни Ксенофонта ("De Xenophontis vita"
в "Historisch-philologische Studien", 1851, II, S. 262 u. ff.) прекрасно
доказал недостаточную убедительность выводов на основании этих мест "Анабасиса".
А между тем Кобету и его последователям приходится, ради этих неопределенных
мест "Анабасиса", считать недостоверным известие об участии Ксенофонта
в сражении при Делии (в 424 году). "Хорошо, – говорит Кобет (стр. 539), –
что у нас есть лучший свидетель, – очевидец, который в Платоновом "Пире"
(221 А) очень интересно рассказывает, как Сократ отступал после этого поражения:
Алкивиад, верхом на лошади, сопровождал Сократа и Лахета и довел их до безопасного
места". Гуг (Нug) в примечании к этому месту Платонова "Пира" высказывает
предположение, что известие о спасении Ксенофонта Сократом в сражении при Делии
основано на смешении его с Алкивиадом. Но в таком случае пришлось бы предположить
двойное смешение – не только лиц, но и сражений, потому что Алкивиад был спасен
Сократом в сражении при Потидее в 432 году. Рассказ Алкивиада в Платоновом "Пире",
пожалуй, еще может бросить тень подозрения на детали известия о спасении Ксенофонта
Сократом, по крайней мере в Страбоновой версии (IX 7), – о том, что Сократ, "во
время бегства увидя Ксенофонта упавшим с лошади и лежавшим, взял его на плечи
и нес много стадий, пока не прекратилось бегство". Но в Диогеновой версии
последней детали нет: Сократ в сражении при Делии "спас Ксенофонта, упавшего
с лошади, взяв на себя". А в таком виде, может быть, нет противоречия между
этим рассказом и рассказом Алкивиада: тут могут разуметься разные моменты сражения;
рассказ Алкивиада относится к более позднему времени бегства, чем спасение Ксенофонта
в самом сражении. Но даже если все известие о спасении Ксенофонта Сократом признать
за вымысел, то нет основания считать вымыслом основную часть известия, – участие
Ксенофонта в сражении при Делии (что только и важно для биографии Ксенофонта);
этой части известия рассказ Алкивиада во всяком случае не противоречит. К тому
же надо заметить, что неупоминание Ксенофонта в Алкивиадовом рассказе не доказывает
того, что Ксенофонт не был каким-либо действующим лицом в описываемой сцене: древние
ученые – Атеней (XI 504 Е), Диоген (III 34), Авл Геллий (XVI 3) – высказали предположение,
что между Платоном и Ксенофонтом была вражда. Новые критики, правда, доказали
(особенно Бёк) (Bockh) несостоятельность этой гипотезы. Но факт остается фактом,
и довольно странным: Платон в своих сочинениях ни разу не упоминает Ксенофонта,
а Ксенофонт упоминает Платона один раз, и то вскользь ("Воспоминания"
III 6, 1). Поэтому Алкивиадов рассказ у Платона не может свидетельствовать против
известия об участии Ксенофонта в сражении при Делии.
Но мало того, что Кобету и его последователям, в угоду их гипотезе, приходится
отвергать известие об участии Ксенофонта в сражении при Делии; они не верят и
заявлению самого Ксенофонта в начале "Пира" о том, что он лично присутствовал
на пире Каллия и, следовательно, в 422 году был уже взрослым. Это заявление автора
критики или совсем замалчивают или считают его вымыслом, литературным приемом,
– без всякого основания. Между тем Ксенофонт говорит это вполне серьезно3: прибегать
к такой фикции здесь ему не было никакой надобности: он мог бы дать описание этого
пира с чужих слов, как Платон делает это в своем "Пире" и в других диалогах;
напротив, было бы смешно и явно указывало бы на фикцию, если бы Ксенофонт говорил
о своем присутствии там, где он не мог быть по возрасту4.
Однако Ксенофонт в "Защите" и в "Воспоминаниях" IV 8 не
говорит, что он лично присутствовал на суде и при последних днях Сократа, а слышал
об этом от Гермогена; точно так же в "Воспоминаниях" в одних случаях
он говорит, что сам слышал беседу Сократа или присутствовал при ней: например,
II 4, 1; II 5, 1; IV 3, 2; в других случаях он употребляет выражение "говорят":
например, о разговоре Сократа с Критием в I 2, 30, о разговоре Алкивиада с Периклом
в I 2, 40; в некоторых случаях говорит довольно неопределенно "мне известно":
например, IV 4, 5; IV 5, 2. Ввиду этого нет основания сомневаться в правдивости
заявления Ксенофонта о его присутствии на пире Каллия в 422 году.
Итак, на основании приведенных известий и соображений, надо думать, что Ксенофонт
родился не позже 444 года, а умер не раньше 356 года до н. э.
Во всяком случае прожил он долго, – лет 90, как мы видели. О первой половине
его жизни, до 401 года, у нас нет почти никаких сведений. Каково было социальное
и материальное положение его отца, неизвестно; но, судя по тому, что он дал сыну
образование, достаточное для литературной деятельности, и судя по тому, что Ксенофонт
служил в кавалерии, как видно из известия о сражении при Делии, надо думать, что
он не принадлежал к бедным людям.
Так как большая часть первого периода его жизни прошла во время долгой войны,
которую вела Спарта с Афинами (431 – 404 годы), то, несомненно, по достижении
18-летнего возраста он должен был принимать участие в военных операциях. На это
отчасти указывает и его опытность в военном деле во время похода Кира: нельзя
думать, чтобы войско выбрало его вождем в том опасном положении, в каком оно находилось
в Азии, если бы не видело в нем человека, хорошо знакомого с военным делом. По
одному известию, о котором мы только что упоминали, он участвовал в сражении при
Делии во время Пелопоннесской войны; но, как мы видели, этот факт возможен только
при предположении, что он родился не позднее 444 года; поэтому новейшие биографы
его, относящие его рождение ко времени около 430 года, считают это известие не
заслуживающим веры. Есть еще известие, что он был взят в плен в каком-то сражении
с беотийцами и во время плена слушал беседы софиста Продика. Но достоверным фактом
из первого периода его жизни является его знакомство с Сократом; сохранился даже
рассказ (впрочем, может быть, вымышленный) о том, как произошло это знакомство.
Сократ будто бы однажды встретил Ксенофонта в узком переулке, загородил ему дорогу
палкой и спросил, где продаются разные съестные припасы. Когда Ксенофонт ответил,
Сократ спросил его опять, где люди делаются добродетельными. Ксенофонт не знал,
что ответить. Тогда Сократ сказал: "В таком случае иди со мною и учись".
Вот и все, что мы знаем о жизни Ксенофонта до 401 года.
В 404 году кончилась война, принесшая Афинам поражение и позор; произошла перемена
образа правления: вместо демократии была установлена олигархия; во главе правления
были "Тридцать тиранов". Что делал Ксенофонт в это время? На чьей стороне
он был, – аристократии или демократии? Судя по тому, что он относился к демократии
враждебно, вероятно, он был в это время на стороне Тридцати. Если верно предположение
некоторых его биографов, что он по происхождению принадлежал к классу всадников
и в правление Тридцати служил в кавалерии, то надо думать, что после свержения
Тридцати и восстановления демократии он очутился в весьма неприятном положении,
так как люди, служившие в кавалерии при Тридцати и бывшие верными исполнителями
их воли, были особенно ненавистны демократической партии. Если это так, то вполне
понятным является желание Ксенофонта покинуть отечество и пойти на службу к персидскому
царевичу.
Это событие, бывшее поворотным пунктом в жизни Ксенофонта, произошло так.
В Персии с 424 года до н. э. царствовал Дарий II Нот. У него было двое сыновей:
Артаксеркс и Кир. Кир был любимым сыном матери их, Парисатиды, и она хотела сделать
наследником престола Кира, который хотя и был младшим братом, но родился уже после
вступления отца на престол. Но Дарий распорядился иначе. Когда Кир достиг 17-летнего
возраста в 407 г., он сделал его сатрапом, т. е. правителем области, занимавшей
большую часть Малой Азии, а Артаксеркса назначил наследником престола.
Молодой сатрап окружил себя греческими выходцами и имел наемный отряд греческих
солдат. Он принимал участие в греческой политике и помогал спартанцам против афинян
в конце Пелопоннесской войны. Незадолго до смерти отец вызвал его к себе в Вавилон
(404 год). Лишь только Дарий умер, как Кир был обвинен в заговоре против брата,
вступившего на престол. Он не избег бы смерти, если бы мать не выпросила ему помилования
и не отправила его обратно в его сатрапию.
Вернувшись туда со злобой в сердце, он немедленно приступил к тайной организации
задуманного им плана мести. Распустив слух, что соседний сатрап Тиссаферн имеет
замыслы против греческих городов в Малой Азии, он стал собирать новый отряд греческих
солдат для их защиты. С этой целью он поручил спартанскому эмигранту Клеарху,
беотийцу Проксену, приятелю Ксенофонта, и другим греческим искателям приключений,
собравшимся при его дворе, набирать для него войско под предлогом похода против
Тиссаферна или горного населения Писидии. Город Сарды был сборным пунктом, Писидия
– мнимой целью; все замыслы против Артаксеркса были тщательно скрыты. В это время
сам "великий царь" находился в полном неведении относительно намерений
брата: он думал, что один сатрап собирается воевать с другим, что случалось нередко
и не заслуживало его внимания.
Одним из приглашенных в собираемое войско был Ксенофонт. Проксен, находившийся
в Сардах у Кира, прислал Ксенофонту письмо с приглашением прибыть к Киру, обещая
сделать его другом Кира, которого, как он писал, он ценит дороже своего отечества.
Ксенофонт посоветовался с Сократом по поводу этой поездки. Сократ, согласно со
своими религиозными воззрениями, а к тому же опасаясь, как бы Ксенофонту сограждане
не поставили в вину дружбу с Киром, помогавшим во время войны Спарте против Афин,
посоветовал Ксенофонту поехать в Дельфы и вопросить бога об этом деле. Ксенофонт
спросил Аполлона, кому из богов надо приносить жертвы и молиться, чтобы наилучшим
образом совершить путь, который он имеет в виду, и благополучно вернуться. Аполлон
указал ему, каким богам надо приносить жертвы. Вернувшись в Афины, Ксенофонт сообщил
ответ оракула Сократу. Сократ упрекнул его, что он не спросил предварительно о
том, что лучше ему – ехать или оставаться, а сам решил, что надо ехать, и спросил
лишь о том, как лучше всего совершить этот путь. "Но раз ты так спросил,
– прибавил Сократ, – то надо исполнить все, что бог повелел". Тогда Ксенофонт,
принеся жертвы богам, которых указал Аполлон, отплыл из Афин и застал в Сардах
Проксена и Кира уже готовыми выступить в поход. Проксен представил его Киру, который
так же, как и Проксен, желал, чтобы Ксенофонт остался, и обещал отпустить его
тотчас по окончании похода. Поход, по словам Кира, был направлен против писидийцев.
Таким образом, Ксенофонт согласился принять участие в походе, обманутый Киром,
но не Проксеном, который не знал, что поход будет против самого царя; и никто
другой из греков этого не знал, кроме одного Клеарха. Так рассказывает сам Ксенофонт
об этом событии, решившем судьбу остальной его жизни ("Анабасис" III
1).
Что побудило Ксенофонта участвовать в этой экспедиции? Выше мы сказали, что
его положение в Афинах после восстановления демократии, вероятно, было незавидное,
если он скомпрометировал себя в правление Тридцати. Но, как он сам говорит в приведенном
сейчас месте "Анабасиса", Сократ указывал ему на опасность дружбы с
Киром: она должна была скомпрометировать его еще больше в глазах сограждан. Таким
образом, участие в походе лишь временно избавляло его от тяжелого положения на
родине, а в будущем грозило ему еще большими неприятностями. Надо думать, что
к Киру его влекли те же соображения, которыми руководился его приятель Проксен,
а именно надежда "приобрести громкое имя, большое влияние и много денег"
("Анабасис II 6, 17). Правда, Ксенофонт говорит, что в войске Кира он не
был "ни стратегом, ни лохагом (т. е. сотником), ни рядовым". Но в таком
случае совершенно непонятно, что же он делал в войске. Нельзя предполагать, что
он был на положении простого туриста, желавшего посмотреть невиданные страны:
такой ничего не делающий человек был бы только обузой в дальней экспедиции, и,
конечно, ни Проксен не пригласил бы его, ни Кир не стал бы уговаривать его остаться,
если бы не видел в нем полезного человека. Вероятно, не занимая официально никакой
должности, все-таки какую-нибудь роль он играл: может быть, был при Кире советником
или кем-то в этом роде. И в сражении при Кунаксе (см. ниже) он участвовал ("Анабасис"
I 8, 15), только в качестве не наемника, а добровольца. Да и невероятно, чтобы
впоследствии, когда греческое войско лишилось командиров, лохаги проксеновского
отряда выбрали вождем Ксенофонта ("Анабасис" III 1, 26), если бы он
не выказал так или иначе знания военного дела.
Весной 401 года Кир выступил в поход против Артаксеркса с войском, в котором
было около 13000 греческих наемников. Дойдя беспрепятственно до деревни Кунакса
(недалеко от Вавилона), Кирово войско встретилось с войском Артаксеркса. В происшедшем
здесь сражении Кир был убит, но греческое войско одержало победу. Со смертью Кира
для греков исчезла и цель похода. Надо было возвращаться в Грецию, от которой
они были очень далеко, окруженные врагами. Греческих военачальников персы заманили
к себе как бы для переговоров и отправили к Артаксерксу, который велел их казнить.
Греческий отряд решился с оружием в руках проложить себе дорогу в Малую Азию и
возвратиться на родину. Они выбрали себе новых предводителей, в числе которых,
и притом одним из главных, был Ксенофонт.
Среди очень тяжелой борьбы с врагами и с природой грекам удалось дойти, после
восьмимесячного похода, до южного берега Черного моря, потеряв около трети своего
состава, а оттуда они перешли во Фракию, где большая часть их нанялась опять на
военную службу к фракийскому царю Севту. После этого Ксенофонт отвел преданное
ему войско на службу спартанцам, начавшим в это время (399 год) войну с персами
в Малой Азии, и, по-видимому, сам остался в Азии, не вернувшись на родину; а когда
в Азию явился спартанский царь Агесилай (396 год), Ксенофонт сблизился с ним,
и Агесилай навсегда остался для него любимым героем. Вместе с ним возвратился
он в Грецию и находился при нем во время битвы при Коронее (394 год), где спартанцы
сражались не только против фиванцев, но и против афинян, бывших в союзе с фиванцами.
Вернуться на родину Ксенофонту так и не пришлось (да, может быть, он и сам не
стремился): он был заочно приговорен афинянами к изгнанию из отечества. Когда
именно последовал такой приговор, в точности неизвестно: вероятно, постановление
об этом состоялось уже после сражения при Коронее. Во время Коринфской войны (394-387
годы) Ксенофонт, по-видимому, сопровождал Агесилая в его походах. Спартанцы отблагодарили
его за оказанные им услуги, стоившие ему изгнания из отечества: они подарили ему
дом и участок земли в местечке Скиллунте в Элиде близ Олимпии. Здесь он жил с
женой и двумя сыновьями, Гриллом и Диодором, и провел много лет вдали от общественной
жизни, – занимался сельским хозяйством, охотой, литературными трудами и принимал
друзей. Эта спокойная, идиллическая жизнь в очаровательном уголке продолжалась
до 371 года, когда во время войны между Спартой и Фивами фиванцы разбили спартанцев
при Левктрах, и Ксенофонт вынужден был оставить Скиллунт и переселиться в Коринф
зимою 370-369 года. В 369 году Афины и Спарта заключили союз между собою, и приговор
об изгнании, тяготевший над Ксенофонтом, был отменен (когда именно, неизвестно).
Тем не менее на родину он не вернулся, но в 362 году послал обоих сыновей в Афины,
и они в числе афинских всадников участвовали в кавалерийском сражении, которым
началась битва при Мантинее (в Аркадии) между спартанцами и афинянами с одной
стороны и фиванцами с другой. В этом сражении Грилл был убит. Когда известие об
этом пришло к Ксенофонту, он совершал жертвоприношение. Услышав о смерти сына,
он снял с головы венок; но когда гонец добавил, что сын его умер смертью храбрых,
он снова надел венок и сказал: "Я знал, что сын мой смертен". Это –
последний рассказ из жизни Ксенофонта. Но он еще долго жил после этого в Коринфе,
где и умер в глубокой старости – не ранее 356 года.
Литературная деятельность Ксенофонта
Ксенофонт – писатель плодовитый и разносторонний. Все, что им написано, по-видимому,
дошло до нас; вероятно даже, что некоторые из сочинений, носящих его имя, на самом
деле не принадлежат ему; но это – вопрос очень спорный: одно и то же сочинение
признается одними учеными за подлинное, другими – за подложное. Сочинения, дошедшие
под его именем, принято делить на следующие группы: 1) исторические: "Анабасис",
"История Греции", "Агесилай", "Киропедия"; 2) философские:
"Воспоминания о Сократе", "Защита Сократа на суде", "Домострой",
"Пир", "Гиерон"; 3) политические: "Государственное устройство
Спарты", "Государственное устройство Афин", "Доходы (Аттики)";
4) дидактические: "Гиппархик", "О верховой езде", "Кинегетик".
В "Анабасисе" (состоящем из 7 "книг" в древнем смысле5)
описаны поход Кира против Артаксеркса и отступление "десяти тысяч" греков,
кончая передачей этого войска спартанскому полководцу Фимброну. Замечательно,
что в "Истории Греции" (III 1, 2) Ксенофонт говорит: "Как Кир собрал
войско и с ним пошел на брата, как произошло сражение и он был убит, как после
этого греки дошли до моря, – это описано сиракузцем Фемистогеном". Эта фраза
дала повод к двум толкованиям. Одни предполагают, что Фемистоген, как и Ксенофонт,
также написал книгу об экспедиции Кира; что это сочинение, далеко уступавшее сочинению
Ксенофонта, было вытеснено им и забыто, но Ксенофонт по скромности упомянул его
вместо своего. Второе предположение принадлежит Плутарху ("О славе афинян",
гл. 1): по его мнению, Ксенофонт, вдвойне заинтересованный в "Анабасисе",
как автор и как действующее лицо в описанных там военных событиях, ставил выше
славу в качестве действующего лица, чем славу в качестве автора сочинения, и потому,
чтобы внушить полное доверие к своему повествованию, в котором есть доля самовосхваления,
он приписал авторство "Анабасиса" другому лицу. Вторая гипотеза, кажется,
более правдоподобна; тогда это – первый случай в истории литературы употребления
псевдонима. Древние единогласно признавали "Анабасис" произведением
Ксенофонта; новые критики также не выражают сомнений в его подлинности, и на "Анабасисе"
главным образом основана слава Ксенофонта.
"История Греции" (в 7 книгах) содержит в себе описание событий с
411 года до битвы при Мантинее включительно (362 год). Это сочинение распадается
на две, различные по манере изложения, части. Первая часть, обнимающая две первые
книги (до конца Пелопоннесской войны), служит продолжением неоконченной истории
Фукидида; начинается она без всякого вступления, прямо с того момента, на котором
остановился Фукидид, словами: "После этого спустя немного дней..." Изложение
– краткое, сухое, в хронологическом порядке, как у Фукидида. Вторая часть, начинающаяся
с правления Тридцати, напротив, вообще отличается живым, пространным, ярким изложением,
с приведением многих, нередко длинных речей. Написано это сочинение, очевидно,
не в один, а в несколько приемов, в разное время: первые две книги составлены,
вероятно, вскоре после 403 года, а последние – под конец жизни Ксенофонта, уже
после 357 года, так как в них упоминается событие, относящееся к этому году. В
первой части изложение сравнительно объективно, но во второй видны большое пристрастие
автора к Спарте, особенно к столь чтимому им Агесилаю, и враждебное отношение
к Фивам.
"Агесилай" – небольшое сочинение, представляющее собою панегирик
или некролог этого спартанского царя, казавшегося Ксенофонту олицетворением идеала
человека и полководца.
"Киропедия" (т. е. воспитание Кира) в 8 книгах есть нечто среднее
между историческим и философским сочинением: по своей цели это – философское сочинение;
исторический элемент служит в нем только декорацией для поучительного содержания;
но древние ставили "Киропедию" наряду с собственно историческими сочинениями
Ксенофонта, – "Анабасисом" и "Историей Греции". Это – род
исторического романа, где описывается, как Кир Старший, основатель персидского
царства (умерший в 529 году), был воспитан, как он отличался в качестве государственного
человека, полководца и царя, какие советы давал на смертном одре своим сыновьям
и министрам. Исторические факты здесь искажены до крайности; даже нет верного
изображения персидских идей и обычаев; скорее это – похвальное слово сократовским
принципам и спартанской практике; Кир сам – наполовину Сократ, наполовину Агесилай.
Рассказ об ассирийском царевиче Абрадате, прекрасная жена которого Панфея лишила
себя жизни, когда он пал в сражении за Кира, есть самая древняя любовная повесть
в европейской литературе. У римлян, в Византии и в новой Европе XVII века "Киропедия"
пользовалась большим успехом и вызвала многочисленные философские романы. Для
нас она интересна в том отношении, что характеризует политические, нравственные
и педагогические идеалы Ксенофонта и служит свидетельством его увлечения восточными
обычаями и нравами.
О "Воспоминаниях о Сократе", "Защите Сократа на суде",
"Пире" и "Домострое", этих четырех "Сократических сочинениях",
см. введения к каждому из них.
"Гиерон" – диалог, в котором сиракузский тиран Гиерон II описывает
поэту Симониду тяжелое положение такого властителя, как он, а Симонид указывает
ему средства, какими он все-таки может приобрести любовь подданных.
В "Государственном устройстве Спарты" автор описывает спартанские
учреждения, как они были установлены Ликургом, в которых он видит идеал государственного
строя. На самом деле во времена Ксенофонта спартанцы далеко отошли от этого идеала.
"Государственное устройство Афин" в настоящее время все критики признают
не принадлежащим Ксенофонту, а считают его сочинением неизвестного автора с олигархическими
тенденциями, написанным ранее 424 года, так что этот трактат является древнейшим
памятником аттической литературной прозы. Основная мысль автора такова: он не
может одобрить выбранную афинянами демократическую форму правления, но признает,
что, раз уже они выбрали ее, они прекрасно поддерживают ее и с этой точки зрения
поступают целесообразно.
В трактате "Доходы" Ксенофонт подает советы афинянам, как умножить
государственные доходы путем увеличения числа метеков (иностранцев), платящих
налог, или путем разработки серебряных рудников посредством рабского труда.
"Гиппархик" – наставление гиппарху, т. е. главному командиру афинской
кавалерии, о средствах к улучшению конницы.
Сочинение "О верховой езде" написано после "Гиппархика",
который в этом сочинении цитируется. Оно обращено к простому кавалеристу и дает
практические советы о покупке и дрессировке лошади и о вооружении всадника.
"Кинегетик", т. е. трактат об охоте с собаками, содержит восхваление
охоты и дает много практических указаний о дрессировке охотничьих собак, об охоте
на зайцев, оленей, львов и других зверей. Интересен конец, где автор предостерегает
молодых людей от увлечения софистами как преподавателями мудрости и добродетели
и убеждает их отдать предпочтение охоте как занятию более пригодному для приобретения
добродетели.
Характерные черты Ксенофонта как человека можно наблюсти в "Домострое"
лучше, чем в остальных Сократических сочинениях его, потому что в "Домострое"
он выражает свои собственные взгляды (см. введение к "Домострою"), тогда
как в "Воспоминаниях", "Защите" и "Пире" он излагает
лишь мысли других лиц.
Как писателя Ксенофонта очень ценили в древности. Его называли аттической музой,
аттической пчелой; Цицерон находит, что его речь слаще меда и что его голосом
как бы говорили Музы ("Оратор" IX 32 и XIX 62); "сами Грации сложили
его речь", по словам Квинтилиана (X 1, 82).
Восторженный отзыв о Ксенофонте, особенно о речах в "Анабасисе",
дает Дион Златоуст (около 100 года н. э.) в речи XVIII (т. 1, стр. 284 издания
Диндорфа) (Dindorf), где он говорит об авторах, на которых следует учиться будущему
оратору. "Ксенофонт, думаю я, даже один из древних может быть достаточным
для государственного деятеля. Будет ли кто полководцем на войне, или правителем
города, или оратором в народном собрании, совете, суде и пожелает не только как
оратор, но и как государственный деятель и царский сановник сказать речь, действительно
соответствующую такому мужу, – самый лучший, самый полезный для всего этого автор,
по моему мнению, Ксенофонт. Мысли его ясны, просты, для всякого доступны; способ
выражения мягок, приятен, увлекателен; много в нем силы убеждения, много прелести,
украшений, так что его искусство похоже не только на мастерство слова, но даже
на очарование. Вот, например, если пожелаешь хорошенько вчитаться в его "Анабасис",
то не найдешь ни одной темы, на которую тебе представится возможность говорить,
чтобы у него не было на нее рассуждения, и он может служить образцом для всякого,
кто хочет им руководиться или ему подражать. Нужно государственному деятелю ободрить
упавших духом, – он много раз показывает, как это делать. Нужно к чему-нибудь
склонить и побудить, – на всякого знающего греческий язык подействуют увещательные
речи Ксенофонта; у меня по крайней мере дух приходит в волнение, я плачу иногда,
читая речи среди таких великих деяний. Нужно побеседовать разумно с людьми, имеющими
о себе преувеличенное понятие, и не навлечь на себя неприятности от их недовольства
и в то же время не унизиться до позорного раболепства перед ними, но при этом
всячески постараться доставить им удовольствие, – и это есть у него. Как вести
тайные переговоры с высшими военными чинами (губернаторами) без народа, а равно
и переговоры с народом; каким образом вести беседы с царскими сановниками; как
обманывать врагов с целью вредить им, а друзей – для их пользы; как людям во время
фальшивой тревоги говорить правду безобидно и внушить им доверие; к каким обманам
прибегают сильные; какие военные хитрости употребляют люди и на какие они попадаются,
– все это в достаточном количестве содержат его сочинения. Так как, думается мне,
он примешивает к действиям речи, не понаслышке известные ему и не сочиненные в
подражание действительным, но которые он произносил при своих действиях, то они
вышли у него очень убедительными во всех сочинениях, а особенно в упомянутом мною
выше. Будь уверен, ты ни в коем случае не пожалеешь об этом: нет, и в совете и
в народном собрании ты почувствуешь, что он протягивает тебе руку помощи, если
ты ревностно будешь стремиться беседовать с ним".
Более сдержанный отзыв дает о нем Дионисий Галикарнасский, говоря, что речь
его, хотя и приятна в высшей степени, но не красива, насколько должна бы быть
("О сочетании слов", гл. X). Смысл этой фразы тот, что в речи Ксенофонта
нет высоты стиля и полновесности, какая есть, например, у Фукидида; поэтому, как
замечает Цицерон, речь Ксенофонта не годится оратору для подражания. А приятность
его стиля заключается в простоте и ясности; у него нет риторических прикрас. Сократические
сочинения в этом отношении тоже не представляют исключения: тут легкая, разговорная,
но изящная речь. Но один упрек Дионисия справедлив: у Ксенофонта нет "этопеи"
(какой особенно отличается Лисий); он не старается придать речам говорящих у него
лиц соответствующий им колорит, так что "людям необразованным и варварам
он влагает в уста иногда речи философские" – это относится все больше к "Киропедии".
Но и в "Домострое" звучит неестественно в устах Сократа упоминание о
заботах персидского царя о земледелии и особенно упоминание Кира и его похода
(4, 18-19).
Кроме своего основного значения, как свидетельство непосредственного слушателя
Сократа о его жизни, действиях и учении, Сократические сочинения Ксенофонта представляют
для современного читателя еще большой исторический и культурно-бытовой интерес.
В них много жанровых картинок, в которых ярко рисуется афинская жизнь в конце
V века до н. э.6.
ПРИМЕЧАНИЯ
*** Биографические сведения о С.И.Соболевском и библиографию его трудов можно
найти в посвященном ему сборнике "Вопросы античной литературы и классической
филологии". [Москва], [1966]
1. В цитатах принято такое обозначение: римская цифра означает книгу; первая
арабская цифра означает главу этой книги, вторая арабская цифра означает параграф,
т. е. мелкое деление этой главы (на полях маленькие цифры). Например, I 3, 2 значит:
первая книга, третья глава, второй параграф, т. е. цитата находится во втором
параграфе третьей главы первой книги; в случае ссылки на несколько параграфов
той же главы, номера параграфов отделяются точкой.
2. Из филологов сравнительно нового времени, не принявших гипотезу Кобета,
могу указать на Реданца (Rehdantz) в его 3-м издании "Анабасиса" 1873
года, стр. XXI, примеч. 40а; Г.Зауппе (G.Sauppe) в его издании всех сочинений
Ксенофонта 1865 года, стр. VIII; на проф. Ф.Ф.Зелинского в его литографированных
"Лекциях по истории греческой литературы" 1910 года, часть II, стр.
73-74.
3. Это признает и Бёк в статье "О вражде между Платоном и Ксенофонтом",
перепечатанной в его "Kleine Schriften" B. IV, 13-14.
4. И действительно, Атеней (V 216 d) упрекает Ксенофонта во лжи за то, что
он в "Пире" назвал себя в числе гостей – "он, который, может быть,
даже не был рожден [в то время] или находился в детском возрасте". Но слова
"может быть, даже не был рожден" показывают, что Атеней не имел точных
сведений о годе рождения Ксенофонта.
5. Во времена Ксенофонта книга представляла собою папирусный свиток. Объем
книги в значительной степени диктовался удобством обращения с таким свитком, вследствие
чего он разнился в широких пределах (приблизительно от 20 до 40 современных книжных
страниц).
6. Как бы продолжением описания этой жизни служат бытовые картинки в речах
Лисия, изображающие афинскую жизнь по окончании Пелопоннесской войны, в начале
IV века.
|
