Николай Крокош

ВОЗМОЖЕН ЛИ ПАТРИАРХАТ ПРИ СОВРЕМЕННОМ УЧЕНИИ О КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ

Доктор богословия, Мюнхен

Оригинал опубликован на сайте Института Церковного Права УГКЦ

http://www.icl.org.ua/?ask=read&what=article&id=36

Перевод на русский язык, С. Голованов, 2006.

Нашу УГКЦ можно условно поделить на «патриархальников» и «не очень». Если первые уже несколько десятилетий упорно борются за украинский патриархат в Католической Церкви, то вторые (хотя в большинстве своем и не являются его противниками) с детским доверием доверяют дело официального утверждения нашего патриархата Апостольскому Престолу. В подсознании последних патриархат ассоциируется с насильственной «ревизантинизацией» латинизированного, но все же родного обряда, которую они представляют в попытках возродить «чистый» византийский обряд. Подозрительным для «латинофилов» является, прежде всего то, что патриархальники как будто бы добиваются большей независимости нашей Церкви, а это пахнет нарушением единства с Апостольским Престолом и возвращением в ненавистную «схизму». Наоборот, «пролатинская» часть УГКЦ, за которой стоят, прежде всего, отцы василиане, подозревается «византинофилами» не более и не менее, чем в предательстве родной Церкви и скрытых намерениях окончательно ее латинизировать. На самом деле, экклезиологические позиции обеих сторон отличаются скорее своими векторами, чем их смыслом: византинофильские и латинофильские представления о Церкви имеют больше общего, чем это кажется на первый взгляд; они даже являются вполне идентичными.

А может ли быть патриархат при современном учении о Католической Церкви?

Уже давно сложилась парадоксальная ситуация с поминовением или неповиновением патриарха на Литургии. Если такого поминают, тогда он должен обязательно существовать. А если это так, тогда попытки достижения патриархата увенчались успехом. Но это не так – экклезиологический факт, который трудно отрицать даже наибольшим сторонникам украинского патриархата. Что же именно должно быть бесспорным критерием или доказательством существования патриархата? На это могут быть даны разные ответы – в зависимости от того, какого именно патриархата мы хотим: настоящего ли патриархата, или только его названия, чтобы успокоить в себе чувство, как мы считаем, собственного оскобленного византийства.

Восточные патриархи в Католической Церкви существуют на Ближнем Востоке, но, к сожалению, только на бумаге. Они не являются автокефальными (т.е. самостоятельными), как это имеет место в Православной Церкви и как это было в Католической Церкви до великого раскола между Западной и Восточными Церквами. Современное правовое положение Восточных Католических Церквей – в том числе и таких, во главе которых стоит патриарх - регламентируется Кодексом Канонов Восточных Церквей (ККВЦ), который фактически, с экклезиологической точки зрения, является ничем иным, как приспособленым к византийскому обряда кодексом латинского церковного права (Сodex Iuris Canonici) и оставляет без внимания восточную экклезиологическую традицию. В современной католической экклезиологии помесная Церковь рассматривается лишь как часть Вселенской Церкви (ecclesia universalis) со всеми вытекающими последствиями. Отсюда, патриарх в ККВЦ является лишь наместником, или представителем Римского папы в своей Церкви, поэтому папа как Глава Коллегии Епископов имеет высшую власть во всей Церкви (ср. каноны 42-54). Так, патриарх «обязан подавать отчет о состоянии Церкви» (канн. 92, § 3) папе. Патриарх обязан оказывать Епископу Рима «верность, уважение и послушание» (кан. 92, § 1) – а это понятия, которые можно классифицировать как типичные признаки отношений подданного и господина. Наибольшим недостатком этих канонов есть то, что в них не берется во внимание тот историко-экклезиологический факт, что «классические» патриархаты не были подчинены Римскому патриарху, который был лишь «первым среди равных» и имел «первенство чести» между иными патриархатами. Канон 57 ККВЦ ставит само существование патриархатов в полную зависимость от папы Римского, ибо «основание, возобновление, изменения и упразднение патриарших Церквей закреплено за высшей властью Церкви».

Рим признает нашу Церковь хотя и не патриаршей, но все-таки Церковью, глава которой имеет титул Верховного Архиепископа и почти те же самые права в своей Церкви, что и патриарх. Это обозначено в каноне 152. Поэтому, признание украинского патриархата Римской Церковью, по сути, нечего не изменило бы в факте подчинения УГКЦ Римскому престолу. В Католической Церкви существование настоящего патриархата является просто невозможным, пока остается в силе то церковное право, а самое главное – та юридическая экклезиология второго тысячелетия с ее стержневой категорией власти (лат. potestas), которая приравнивает Церковь, Тело Христово, к светскому обществу с его механизмом функционирования.

После отделения Римского патриархата от восточных патриархов латинский Запад, которому уже было не нужно с ними считаться, развил, с целью внутренней консолидации в борьбе Западной Церкви за независимость от светской власти, романоцентрическую экклезиологию (Грегорианская реформа), где Римский папа стал единственным сверхпатриархом, которому подчинялись все епископы. Центральную роль в этом процессе сыграло новое кодифицированное церковное право, куда вошли папские декреталии с отраженными в них представлениями Римских епископов о собственной полноте власти (plenitudo potestatis) в Церкви. В этом церковном праве все епископы стали фактически наместниками (vicarii) папы в доверенных им частях Церкви, поэтому термин партикулярная церковь (ecclesia particularis) и используется до нынешнего времени в латинской экклезиологии для обозначении диоцезии (епархии). Именно это церковное право остается в силе до сего времени – по крайней мере, в том, что касается его экклезиологических оснований. Они были сформулированы на I Ватиканском соборе 1869-1870 гг. как догматы о юрисдикционном примате и безошибочности папы Римского, и также, к сожалению, были подтверждены II Ватиканским собором 1962-1965 гг.

Поэтому, УГКЦ для того, чтобы стать настоящей Восточной Церковью, не нужен какой-либо маргинальный псевдопатриархат. Ей нужна автокефалия – т.е. возвращение к экклезиологическим реалиям времени перед великим расколом между Востоком и Западом, реалиям, которые и теперь существуют в Православии.

Разумеется, наша церковная независимость не должна стать еще одним расколом в Христовой Церкви. Поэтому речь идет не о полном разрыве с Римом, а про достижение наших естественных прав, которые принадлежат Восточной Церкви. Нужно не отрицать Римский Петровый примат вообще, а привести его в разумные рамки экклезиологии общения (гр. koinonia, лат. communio), которая царила в Церкви до великой схизмы. В соответствии с этим учением, центром Церкви является Христос – глава Своего Евхаристического Тела, видимо-невидимой Церкви. Каждый епископ, как глава евхаристического собрания, является Его наместником, а точнее – иконою Христа, поэтому даже патриарх может быть между епископами лишь «первым среди равных». Позднее латинское учение о Церкви на несторианский лад (еретики-несториане делят Христа на два лица – божественное и человеческое) отделяет видимую Церковь от невидимой и делает центром и главой видимой Церкви папу Римского.

Как только Католическая Церковь реформируется изнутри, воссоединение с Православием станет реальностью. Историческая миссия Восточных Католических Церквей заключается в том, чтобы Западная Церковь перестала считать собственную версию Римского примата за истину веры Вселенской Церкви.

Первым и неминуемым шагом до осуществления единства Церквей должно стать упразднение действующего церковного права, которое хотя и существует в виде кодекса всего полтора десятилетия, однако, учитывая экклезиологические требования времен экуменизма, уже обветшало и стало тормозом для обретения экклезиологической самобытности Восточных Католических Церквей. Эта цель может быть достигнута лишь их совместными усилиями.