АБХАЗИЯ

Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь. С планом Абхазского приморского берега, с рис. памятников христианства в Абхазии и видами Ново-Афон. монастыря. Составил И.Н. М.: типо-лит. И.Ефимова, 1898. 341 с.; 35 л. илл., карт. Библиогр. в тексте.

О конфликте А. и Грузии в церковном вопросе: Дурново Н. Судьбы грузинской церкви: (По вопросу о Грузинской церковной автокефалии) Москва: Русский стяг, 1907.103 с.

Шнирельман В.А. Войны памяти. Мифы, идентичность и политика в Закавказье. М.: Академкнига, 2003. 601 с. О конфликте с Грузией.

Казенин К.И. Грузино-абхазский конфликт: 1917-1922. М.: Европа, 2007. 95 с.

http://abkhazeti.info/war/War.php

Нодар Ломоури

АБХАЗИЯ В АНТИЧНУЮ И РАННЕСРЕДНЕВЕКОВУЮ ЭПОХИ

Ломоури Н. Абхазия в античную и раннесредневековую эпохи / М-во культ. Груз., Гос. музей исскусств Груз. - - Тб., 1997 - 55с. ; 20см. - - Библиогр. в подстроч. примеч. - : [1л.50т.], 500 экз.

Научный редактор доктор исторических наук Э. Броссе-Хоштариа

Редакционная группа Государственного Музея искусств Грузии, Тбилиси, 1997 г.

См. Грузия.

От автора

Сегодня, когда в связи с обострившимися этноконфликтами в Грузии абхазские экстремисты целенаправленно и злонамеренно искажают реальную историю абхазского региона Грузии, а некоторые некомпетентные лица среди грузин также неверно освещают эти проблемы, мы сочли необходимым дать научно обоснованную, опирающуюся на интерпретацию первоисточников, объективную картину начального периода истории абхазского региона Грузии. Книга является плодом многолетних исследований и предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

Автор питает надежду, что эта работа будет способствовать смягчению грузино-абхазских противоречий.

Прежде чем приступить к изложению истории северо-западного региона Грузии, известного в средние века и в новое время под названием Абхазии, считаем нужным вкратце коснуться проблем этногенеза абхазов и этнического состава населения этой области в доантичную и раннеантичную эпохи. Отнюдь не имея претензии на всестороннее исследование этих сложных и спорных проблем, мы ограничимся лишь обзором основных гипотез, зафиксированных в научной литературе.

Первый вопрос, возникающий при рассмотрении абхазской проблемы, это вопрос о времени появления предков современных абхазов на территории исторической Абхазии, вопрос о том, являлись эти племена автохтонными, исконными жителями этой территории, или пришлыми. На этот вопрос в науке имеются различные ответы, причем все они могут быть рассмотрены как гипотезы, вероятность и реальность которых зачастую вызывает значительные сомнения.

Часть лингвистов, археологов, этнографов допускает наличие абхазо-адыгских племен, точнее их далеких предков — преабхазо-адыгской этнической группы — на всей территории Восточного Причерноморья, причем высказывается предположение об их родстве с хаттами, т.е. протохеттами (1); эти ученые предполагают, что картвельские племена появились в этом регионе позже /А.Чикобава, К.Ломтатидзе, Г.Меликишвили, И.Дьяконов, Г.Климов, Т.Гамкрелидзе— В. Иванов и др./. Однако другая часть исследователей считает, что после распада общекавказского этнического единства /V— IV тысячелетия до н. э./, преабхазо-адыгская группа заняла лишь северо-западный Кавказ, т.е. примерно ту область, где потомки этой группы — абхазо-адыгские племена — проживали и в историческое время; центральную же и южную области Восточного Причерноморья уже тогда занимали пракартвельские племена (2). Наличие в Западной Грузии преадыгского этнического субстрата, предшествующего картвельским племенам, отрицают и антропологи (3). В любом случае, мы имеем дело с гипотезой, практически основанной лишь на лингвистических данных, на нескольких топонимах абхазо-адыгского типа, время возникновения которых весьма проблематично. Что касается родства хаттского и абхазо-адыгского языков, как совершенно правильно отмечает И.Дьяконов, оно весьма сомнительно (4).

Но даже если признать правильность этой гипотезы, надо помнить, что, согласно концепции самих её авторов, преабхазо-адыгский этнический элемент был вытеснен из Восточного Причерноморья картвельскими племенами — сперва предками сванов, затем мегрело-чанов — уже в III тысячелетии до н.э. (5), причем после вытеснения преадыгских племен, здесь не осталось никаких их следов.

Сохранение каких-либо следов адыгского этнического элемента в виде субстрата для сванского или мегрело-чанского населения, категорически отрицается антропологами (6). Что касается отдельных топонимов, сохранившихся в Западной Грузии и носящих, по мнению исследователей, элементы влияния черкесо-адыгских языков (7), о них вряд ли можно определенно говорить как о реальных свидетельствах превалирования во всей Западной Грузии преадыгской этнической группы. Во-первых, засвидетельствованные здесь единичные топо- и гидронимы адыгского типа не датируются, и в таких условиях их использование для оценки ситуации столь отдаленной древности неправомерно. Во-вторых, не исключена возможность возникновения в различных местах данного региона спорадических поселений племен, говорящих на том или ином языке (8); и, наконец, как отмечал сам же С.Джанашиа, использование топонимических материалов требует большой осторожности и чревато серьезными ошибками (9).

Следовательно, названная гипотеза сама по себе довольно сомнительна, кроме того, и это главное, она касается столь отдаленного прошлого, когда еще не существовало отдельно взятых абхазских, или адыгских, или черкесских племен.

В последующие эпохи, в периоды ранней и средней бронзы, в прибрежной полосе Абхазии, согласно данным археологии, мы имеем ту же картину, что и в остальной Западной Грузии, здесь засвидетельствована та же общеколхская культура, что и в остальных областях Восточного Причерноморья. Конечно материальная культура территории Абхазии характеризуется рядом своеобразий, но они не того разряда, чтобы говорить о наличии здесь самостоятельной культуры; это общеколхская бронзовая культура, а своеобразия полностью умещаются в локальный вариант этой общей культуры и никак не связаны с якобы существующим глобальным этническим отличием населения северо-западной Колхиды; подобные локальные варианты выделяются и в других областях Западной Грузии. Правда, некоторые абхазские ученые /Ш.Инал—Ипа, В.Бжания/ считают, что на территории Абхазии в эпоху ранней бронзы сложилась своеобразная "дольменная культура", не характерная для других регионов Западной Грузии и создателями этой "своеобразной" культуры являются абхазские племена. Однако, как указывают специалисты, вообще не правомерно говорить о какой-то особой "дольменной культуре"; дольмены представляют собой лишь один из способов захоронения, неизвестно откуда и каким путем распространившийся в северо-западной Колхиде, а инвентарь их, в основном, повторяет те типы, которые характерны для памятников ранне и среднебронзовой эпох Западной Грузии (10). Следовательно, и "дольменная культура" не выпадает из общеколхского культурного круга и не может служить аргументом для утверждения этнического отличия населения Абхазии.

Наиболее ярко единство общеколхской культуры, засвидетельствованной и в Абхазии и в остальной Западной Грузии, выступает в эпоху поздней бронзы и раннего железа /вторая половина II — начало I тысячелетий до н.э./. В этот период территория Абхазии полностью входит в ареал колхидской бронзовой культуры (11). Значит ли это, что полностью исключается наличие на территории Абхазии другой, отличающейся от колхской, этнической группы? Отнюдь нет. Вышеприведенные факты свидетельствуют лишь о том, что здешнее население в этнокультурном отношении составляло единое целое с населением остальной Колхиды, хотя здесь могли проживать и племена, генетически принадлежащие к другой этнической среде. Следовательно, вовсе не исключено наличие в названные эпохи в северо-западной Колхиде абхазо-адыгских племен, хотя их пребывание здесь ничем реальным не доказывается. В любом случае, культурная картина, созданная археологическим материалом, однозначно доказывает превалирование в данном регионе картвельского /колхского и сванского/ этнического элемента, создателя колхской культуры.

То же самое можно сказать и о раннеантичной эпохе. Все античные авторы, описывающие ситуацию в Восточном Причерноморье, называют здесь лишь один народ — колхов. Такая картина дана у Геродота /Vв. до н.э./ (12), у писателя IV в. до н.э., известного под именем Псевдо-Скилака Кариандского в его "Перипле"; в этом источнике на земле колхов названы город Диоскурия /Сухуми/, а на юге р. Апсар, т.е. современная р. Чорохи (13). От Питиунта и Диоскурии, т.е. от Пицунды и Сухуми до сектора устья р. Чорохи проживают колхи и, согласно сведениям Страбона, часть которых восходит к III в. до н.э., часть же отображает современную ему ситуацию т.е. положение I в. до н.э. (14). Как неоднократно отмечалось в научной литературе, все эти сведения отображают скорее политическую, а не этническую ситуацию: территория колхов — реально территория Колхидского царства, а этноним "колхи" в греческих источниках зачастую имеет собирательное значение: он покрывает все племена, входившие в состав Колхидского царства (15). Следовательно, вполне допустимо, что уже в это время, в период существования Колхидского царства /VI —I вв. до н.э./ на интересующей нас территории проживали и абхазские племена, хотя они не фигурируют в ранних источниках. Такое допущение правомерно, так как позже на территории, охватываемой наименованием страны колхов, появляются различные более мелкие племена, в том числе и абхазо-адыгские.

Однако, следует оговориться, что не все специалисты склонны делать такое допущение и отрицают наличие на территории Абхазии абхазских племен до начала нашей эры. Так например, Г.Меликишвили предполагает, что в I в. до н.э. на территорию Колхиды проникает "грозная стихия" горных племен, которая наступает на все области Колхиды, в том числе и на северный её регион; в результате этого наступления на побережье между Геленджиком и Новороссийском появляются джики, гениохи и ахейцы, а в Северной Колхиде — абхазские племена (16).

Таким образом наличие Абхазского населения в прибрежной полосе Северной Колхиды до I в. до н.э. ставится под сомнение. Однако, как это было нами показано в своё время, предположение о наступлении на Колхиду "грозной стихии горцев", о её "варваризации", кажется нам недостаточно обоснованным. То обстоятельство, что упоминание ряда племен на территории Колхиды появляется в источниках лишь с I в. до н.э., еще не означает, что и сами эти племена появились здесь лишь в это время. Как было указано, не исключено, что сами эти племена и раньше проживали на данной территории, но их названия покрывались наименованием "колхи" . Когда же централизация Колхидского царства ослабла, отдельные племена стали обособляться, а римские историки и политические деятели лучше узнали Колхиду, её племенной состав, в том числе и наличие здесь абхазских племен, все эти этнические единицы появились в сведениях античных авторов (17).

Вместе с тем, некоторые источники, причем довольно ранние, указывают в северо-западной Колхиде, т.е. на территории исторической Абхазии, племена, которые исследователи считают колхскими. Так, Псевдо-Скилак, а еще раньше Гекатей Милетский /VI в. до н.э./ севернее г.Диоскурии, примерно в Бзыбском ущелье, помещает племена кораксов и колов. Гекатей прямо указывает, что "кораксы колхское племя", прямая же связь этнонима "колы" с наименованием колхов вряд ли может вызывать сомнения (18). Правда, полное доверие указаниям столь ранних писателей, как Гекатей, не оправдано, тем более, что его сведения дошли до нас в эксцерптах значительно более поздних авторов; общая картина вырисовывается довольно определенная: по всем имеющимся данным, территория Абхазии в VI — I вв. до н.э. была заселена преимущественно колхскими племенами. Наличие рядом с ними так же и абхазских племен не исключается, но конкретными данными источников не подтверждается. Археологический материал, как для предыдущей эпохи, так и для раннеантичного времени со всей очевидностью доказывает полное господство здесь общеколхидской материальной культуры (19). Все это делает очевидным превалирование на территории Абхазии картвельского — мегрелочанского и сванского этнического элемента.

Здесь же считаем нужным коснуться проблемы еще двух племенных групп, поскольку, по мнению некоторых исследователей, эти племена также проживали на территории Абхазии. Это, в первую очередь, гениохи, упоминание которых восходит к V в. до н.э. Часть исследователей относит гениохов к картвельской этнической среде (20), другие же считают их абхазскими племенами, занимавшими довольно обширную территорию Колхиды (21); есть даже попытка выделить в Колхиде своеобразную гениохийскую культуру (22). Заранее считаем нужным заявить, что обе эти гипотезы не имеют абсолютно никакого основания. Попытка увязать вопрос этнической принадлежности гениохов с проблемой этногенеза абхазского населения заранее обречена, поскольку гениохи никогда не проживали на территории Абхазии и недоразумением является попытка их локализации в Северо-западной Колхиде. Мы специально исследовали эту проблему, проанализировали все сведения источников и пришли к совершенно однозначному выводу: гениохийские племена, по данным всех первоисточников, проживали значительно северо-западнее территории исторической Абхазии, за её пределами и за пределами Колхиды вообще (23). Следовательно, как бы ни решался вопрос этнической принадлежности гениохов, он никак не связан с этнической историей вообще Колхиды и, в частности, Абхазии. Тем самым исключается идентификация гениохов и санигов, или других племен, помещаемых римскими авторами на территории Абхазии.

В связи с этим следует отметить, что абсолютно несостоятельно деление исторической Абхазии на Южную, Внутреннюю и Северную Гениохии, предложенное П. Ингороква, который далее механически идентифицирует эти "Гениохии" с Южной, Внутренней и Северной Санихиями (24). Заранее приняв без всякой аргументации, высказанную И. Орбели и поддержанную Н. Марром гипотезу об идентификации этнонимов "гениохи" и "санихи", П. Ингороква совершенно необоснованно и произвольно делит "Гениохию" на три части, не считаясь с тем, что саниги /те же санихи/ действительно указаны на территории Северной Колхиды, т.е. Абхазии, а гениохи проживали за пределами Колхиды. Следовательно исключается совмещение территории санигов и гениохов, что является дополнительным аргументом против их родства и, тем более, идентичности (25).

Другое племя, также проживавшее, по мнению П. Ингороква и некоторых других историков, на территории Абхазии, это мосхи /те же месхи/. П. Ингороква попытался увязать наименование "апхази" с этнонимом "мосхи", объявив второй "архаической диалектной разновидностью" первого, декларируя это без всякого лингвистического обоснования. Для хотя бы какого-нибудь обоснования этой идентичности, П.Ингороква понадобилось поместить мосхов /месхов/ на территории Абхазии. Касаясь идентификации этнонимов "мосхи" и "абхази", он заявляет, что, "как выясняется из указаний источников, первоначальный вид этого наименования /т.е. "абхази" — Н.Л./ был "мосхи", тот же "месхи" и далее утверждает, что "все древние источники, начиная с V в. до н.э. и до I в. н.э. абхазов именуют только этим именем мосхи". Кто же все эти источники? Выясняется, что это автор V в. до н.э. Геланик Митиленский, историк IV в. до н.э. Палефат Абидосский и т.н. "историки Митридатовых войн", цитируемые Страбоном. При этом П. Ингороква представляет дело так, что, якобы, названные источники содержат прямые указания на идентичность абхазов и мосхов. К примеру, он пишет: "Древнегреческий автор Геланик Митиленский /V в. до н.э./ племя, проживающее в современной Абхазии, именует: мосхи. По сведению Геланика, соседями мосхского племени Абхазии являются гениохи, корахи, /жители р.Корахи, нынешнего Келасурского ущелья/, керкеты /черкесы, живущие за Кавказским хребтом/ и хариматы. По этим указаниям территория мосхов точно определяется Внутренней Абхазией /"Собственно Абхазией"/. Палефат Абидосский также называет племя, проживающее в Абхазии, именем мосхи /рядом с ними названы керкеты и хариматы/ (26).

Определение впечатляющее! У любого читателя, не знакомого с первоисточниками, создастся впечатление, что в V —IV вв. до н.э. население "Внутренней Абхазии" действительно именовалось мосхами. Однако, все не так, как это преподносит П.Ингороква.

Во-первых, сведения Геланика и Палефата дошли до нас в виде эксцерптов значительно более позднего византийского писателя: это "Географический словарь" автора VI в. н.э. Стефана Византийского. Давая объяснение этнонима "хариматы", Стефан Византийский пишет: "Хариматы, племя /проживающее/ вдоль Понта." Палефат в VII книге "Тройки" говорит: "К керкетам примыкают мосхи, и хариматы владеют Парфением до Эвксинского Понта." И Геланик в своем произведении "Об основании народов и городов" говорит: "Выше керкетов живут мосхи и хариматы, ниже — гениохи, а выше — кораксы" (27).

Таким образом, мы имеем дело с довольно поздними извлечениями из произведений Геланика и Палефата, и каков был текст в самих этих произведениях, мы не знаем. В изложении Стефана Византийского сведения эти столь расплывчаты, что невозможно определить, о каком регионе здесь идет речь, что означают эти "выше" и "ниже". Нельзя забывать и то обстоятельство, что произведение Геланика, отрывком или перифразой из которого является приведенный фрагмент, являлось трудом компилятивного характера, где Геланик пытался объединить сведения различных по времени и характеру источников, как известно, его сочинение содержит сведения, извлеченные из мифов, описаний путешественников и различных писателей, следовательно, его данные и в первоначальном виде не могли быть всегда точными и реально отображающими действительность (28).

Что касается другого фрагмента, его автор вообще точно не известен: часть древних историков и современных исследователей считает его Палефатом Абидосским, т.е. историком, другие Палефатом Египетским или Афинским, т.е. грамматиком (29). Таким образом, нельзя сказать ничего определенного о степени достоверности и надежности его сведений. Вышеприведенные фрагменты из сочинений Геланика и Палефата ни в какой мере не могут служить надежными источниками для определения точного местожительства перечисленных племен.

Есть еще одно обстоятельство, замалчиваемое П. Ингороква: согласно фрагменту из Палефата, соседствующие с мосхами хариматы, владели рекой Парфением до Евксинского Понта. Как известно, Парфений — это река на севере Малой Азии, отождествляемая с совр. р.Коджа — Ирмак и совершенно правилен и, несомненен вывод Н. Хазарадзе, что данное указание Палефата делает очевидным пребывание мосхов в Малой Азии, где они проживали рядом с матиенами и их местожительство простиралось до Пафлагонии и Евксинского Понта (30). Небезинтересно, что хариматы упомянуты и во фрагменте Геланика, а раз они владели рекой Парфением, они никак не могли проживать близ территории Абхазии и, следовательно, жившие выше них мосхи и керкеты не могли быть жителями Абхазии.

Но нам могут возразить, что рядом с мосхами упоминаются керкеты, которые большинством исследователей отождествляются с черкесами, т.е. с племенами, проживавшими на северовосточном побережье Черного моря. Однако следует иметь в виду, что у нас есть и такие сведения, согласно которым керкеты проживали на юго-восточном побережье Черного моря по соседству с тибаренами, халдами и санами, выше Трапезунта и Фанагории (31). Как же объяснить все это? Несомненно, мы имеем дело с неполноценными источниками; ряд древних авторов, используя разновременные, разноречивые, зачастую легендарные данные, не могут восстановить истинную картину столь отдаленной от Греции области, как Кавказ, тем более, что этническая картина была здесь весьма сложной. Поэтому, используя сведения древних греко-римских /да и любых других/ источников, следует принимать во внимание характер самого сочинения, время жизни автора, его осведомленность и т.д. Так, в противовес сомнительным, неопределенным, эксцерптированным поздними писателями сведениям Геланика и Палефата, мы располагаем совершенно точными — конкретными данными современника Геланика — Геродота, согласно которому определяется местожительство мосхов в окружении южнокартвельских племен, в юго-западном Закавказье (32). В таком случае использование фрагментов Геланика и Палефата для утверждения проживания мосхов в Северной Колхиде, несерьезно.

То же самое можно сказать и о сведениях так называемых "историках Митридатовых войн", на которых ссылается Страбон /I в. до н.э. — I в. н.э./. Последний, описывая побережье от Боспора Кимерийского, т.е. Керченского пролива до Питиунта и Диоскурии, перечисляет здесь керкетов, ахейцев, гениохов, ссылаясь на сведения Артемидора /около 100 г. до н.э./, причем здесь приведена и протяженность побережья, занимаемого каждым этим племенем. Однако, здесь же Страбон отмечает, что "историки Митридатовых войн", которые заслуживают большего доверия, напротив, называют сперва ахейцев, затем зигов, потом гениохов, далее — керкетов, мосхов, колхов, живущих над ними фтирофагов и соанов и другие небольшие народности около Кавказа (33).

Как видим, хотя Страбон и отмечает, что "историки Митридатовых войн" заслуживают большего доверия, но во-первых, он не называет конкретно, о ком идет речь, во-вторых, возможно, это замечание касается последовательности названных племен, у Артемидора — керкеты, ахейцы, гениохи, у "историков Митридатовых войн": ахейцы, зиги, гениохи, керкеты, и наконец, как видим, в данном случае /"историки Митрида — товых войн"/ перечень племен весьма неконкретный и противоречащий всем другим источникам да и другим местам сочинения самого Страбона. Немного выше, описывая тот же отрезок побережья и называя здесь ахейцев, гениохов, керкетов, он ни словом не упоминает мосхов (34). Как видим, нет упоминания мосхов ни у Псевдо-Скилака, ни у Артемидора. Более того, сам Страбон прекрасно знает, где проживали мосхи: он описывает их страну, разделенную на три части между колхами, иберами и армянами (35), здесь же неоднократно названы и Мосхийские горы (36). Все это делает несомненным то, что страна мосхов — это область Грузии, именуемая Месхети и мосхи /месхи/ никогда не могли жить на территории Абхазии. Таким образом, ни о какой "непрерывной традиции" проживания мосхов в Северной Колхиде не может быть и речи. Непрерывная и прочная традиция как раз указывает на проживание мосхов /месхов/ в юго-западном Закавказье /Геродот, Страбон, Тацит, Птолемей и др./ и можно только удивляться, что эту ничем не оправданную версию П.Ингороква поддерживают столь серьезные исследователи, какими являются М.Инадзе и Т.Микеладзе (37). Между прочим, М.Инадзе пытается подтвердить версию о проживании мосхов-месхов чуть ли не в горах Сванетии ссылаясь на Прокопия Кесарийского /VI в. н.э./, который якобы, помещает месхов по соседству с Сванетией и Лечхуми, причем автор уверяет, что сведения Прокопия столь точны и определенны, что трудно усомниться в их реальности (38).

Да, сведения Прокопия точны и реальны, но он ни в коем случае не помещает мосхов в Северной Колхиде, по соседству с Суанией и Скюмнией /Лечхуми/. Описывая страну лазов /Лазику/, Прокопий действительно указывает, что за Лазикой, в глубине суши расположены Скюмия и Суания; жители этих областей, по его словам, подданные лазов и архонта им назначает царь лазов. На этом заканчивается разговор о Скюмии и Суании и далее Прокопий уже говорит о месхах: "Рядом с этой страной, главным образом, вдоль Иберии, живут месхи"; затем идет описание Месхийских гор и образа жизни месхов (39). Контекст ясно указывает, что месхи живут рядом, или по соседству с Лазикой, а не со Скюмией и Суанией. Ведь Прокопий говорит о царе лазов, а затем в единственном числе о той стране, рядом с которой живут месхи: ?????? ?? ??? ?????. Если бы подразумевались Скюмия и Суания, он должен был употребить множественное число /...??? ?????/ Кроме того, каким образом месхи, проживавшие на территории Абхазии или даже в горах Сванетии, могли быть соседями Иберии и издревле их подданными, — секрет М.Инадзе. Здесь мы имеем дело просто с неточным переводом, да и все описание Месхийских гор совершенно определенно указывает именно на юго-западное Закавказье и прилегающие области Малой Азии. Не мешает этому и указание Прокопия, что с этих гор течет Фазис: обще — известно, что Прокопий /так же, как и другие писатели/ не всегда точно указывает истоки Фазиса /да и некоторых других рек/; более того, Прокопий иногда подразумевает под Фазисом р.Чорохи (41).

Таким образом, сведения Прокопия Кесарийского не только не подтверждают концепцию П.Ингороква, но полностью опоовергают её. Из всего вышесказанного следует неопровержимый вывод, что нет никаких, абсолютно никаких реальных сведений, позволяющих предположить — даже предположить — проживание на территории Северной Колхиды, и в частности, Абхазии, мосхов, (тех же месхов). Анализом первоисточников это полностью исключается.

Следовательно, для VI —I вв. до н.э. реальным остается проживание в Северной Колхиде колхов, колов и кораксов, а в горах над Абхазией суанов, т.е. сванов. О других этнонимах на этой территории в источниках сведений не имеется.

Самое раннее конкретное упоминание абхазских племен в прибрежной полосе северо-западной Колхиды относится, как известно, к I —II вв. н.э. Первый, кто упоминает в Северной Колхиде новые племена, это Гай Плиний Секунд /I в. н.э./. Где-то поблизости от г.Себастополиса /древняя Диоскурия, совр. Сухуми/ он называет племя абсилов /Absilae/ и саников /Sanicarum/, хотя из его перечисления никак нельзя даже приблизительно определить местожительство этих племен (42). Более определенные сведения об этих двух племенах, а также об абазгах, мы находим в известном "Перипле Понта Евксинского" римского историка и государственного деятеля II в. н.э. Флавия Арриана, в 30-х годах лично объехавшего восточное побережье Черного моря от Трапезунта до Себастополиса и давшего подробное описание данного побережья. Принимая во внимание то обстоятельство, что Арриан являлся проконсулом римской провинции Каппадокии и предпринял поездку вдоль восточного побережья Черного моря с инспекционной целью, а его "Перипл" по существу является переработанным отчетом императору Адриану, источник этот признается исследователями весьма надежным, а сведения, содержащиеся в нем, максимально достоверными; конечно, не исключаются отдельные неточности (43).

Согласно описанию Арриана, центральную часть Западной Грузии, по обоим берегам Фазиса /Риони/ заселяли лазы, за ними, т.е. севернее жили апсилы, абазги и саниги, на земле которых находится г.Себастополис; каждое из этих племен имеет собственного правителя — басилевса, назначаемого римским императором; следовательно, на территории бывшего Колхидского царства, в результате определенных политических и социальных процессов, образовалось несколько небольших полусамостоятельных царств, или реально княжеств, подчиненных Риму (44).

До каких рубежей простиралась территория лазов, т.е. где проходила граница между ними и апсилами, у Арриана не указано, однако, поскольку лазы римско-византийских источников тождественны эграм грузинских летописей, северную границу Лазского царства можно определить: грузинские летописи довольно четко указывают эту границу: она проходила по реке Эгрисцхали, а в результате анализа грузинских, византийских и армянских источников, Д.Мусхелишвили убедительно доказал, что Эгрисцхали отождествляется с р.Гализгой (45). Эту идентификацию в свое время признавал и З.Анчабадзе (46).

Таким образом, за рекой Гализгой проживали апсилы, за ними — абазги до сектора г.Себастополиса, поскольку послед— ний находился уже в пределах земли с'анигов. Следовательно, апсилы и абазги занимали на побережье Черного моря довольно узкую полосу между р.Гализгой и совр. Сухуми.

Мы специально остановились на этих двух племенах — апсилах и абазгах, поскольку учеными именно они признаются предками современных абхазов. Правда, в грузинской историографии высказано мнение /П.Ингороква/, что названные племена принадлежат к картвельской этнической среде, и хотя подавляющее большинство специалистов не признает последнее предположение, оно бытует, что и заставляет нас коснуться этого вопроса.

Древние источники не содержат никаких указаний на этническую принадлежность названных Аррианом племен; следовательно, в распоряжении ученых имеются лишь сами этнонимы, анализ которых и дает возможность определить этническую принадлежность апсилов, абазгов и санигов. Все попытки объявить апсилов и абазгов картвельскими племенами, идентифицировать их с гениохами и мосхами /месхами/, абсолютно несостоятельны, поскольку, как было показано выше, ни гениохи, ни мосхи никогда не проживали в северной Колхиде, где Арриан и другие источники помещают апсилов и абазгов, тем более не ясна и этническая принадлежность самих гениохов. Таким образом, нет никаких оснований для объявления апсилов и абазгов грузинскими племенами. Значит, остается единственный путь — лингвистический анализ этнонимов, а этот анализ делает несомненной связь наименований "апсилы" и "абазги" с самоназванием абхазов (47) и с именем одного из абхазо-адыгских племен — абазинов (48). Еще Ив.Джавахишвили и С.Джанашиа не сомневались, что апсилы и абазги — предки средневековых и современных абхазов, ныне же это не может вызвать сомнений, это — единственная научная точка зрения.

Таким образом, в позднеантичную эпоху в северо-западной Колхиде фигурируют два небольших политических объединения абхазских племен, занимавших территорию севернее р. Гализги до совр.Сухуми. Северо-западнее последних проживали саниги, которых от зихов /племена джиков/, согласно Арриану, отделяла р.Ахеунт (49). Последняя, по мнению одних, это современная река Шахе, по мнению других — Сочи = Пcта (50). Таким образом, в I —II вв. саниги проживали от района нын. Сухуми до Сочи, или даже почти до Туапсе.

Что касается этнической идентификации санигов, тут мнения расходятся: некоторые ученые /И.Орбели, Н.Марр, Г.Меликишвили, П.Ингороква/ считают их сванами, другие /С. Джанашиа/ склонны видеть в них мегрело-чанское племя. Все эти точки зрения сводятся к тому, что саниги — это картвельское (либо сванское, либо мегрело-чанское) племя. Но есть и другое предположение, выдвигаемое абхазскими историками, согласно которому саниги являлись абхазо-адыгским племенем садзов, которые в XVII —XVIII вв. проживали в секторе между Гагрой и Адлером (51).

Мы имели возможность показать, что идентификация санигов с садзами не имеет абсолютно никаких оснований и принимать это положение хотя бы как гипотезу не серьезно (52). Таким образом, остается единственная научная идентификация: саниги — одно из картвельских племен, скорее всего, мегрело-чанского происхождения. В этом отношении весьма примечательно, что сваны мегрелов называют "музан" или "занар". Это хорошо объясняется, если принять во внимание, что территориально самым близким к Сванетии мегрело-чанским племенем были саниги, в этнониме которых легко выделяется основа "сан —зан" (53).

Интересную мысль высказала М.Инадзе. По её мнению, княжество санигов имело смешанное население: жители его воcточной части близки были сванскому этническому миру, в западной же части, до р.Шахе, преимущественно были расселены мегрело-занские племена, игравшие ведущую роль в объединении санигов (54).

Думаем, что определенным подтверждением мнения М. Инадзе является сведение Клавдия Птолемея /II в. н.э./, который в своем "Географическом руководстве" у северной границы Колхиды, северо-западнее Диоскурии и южнее гениохов, по р.Бзыби, помещает племя суанно-колхов, само название которых не оставляет сомнений в их картвельском, сваноколхском происхождении (55). Совершенно права и Т.Каухчишвили, видя в суанноколхах "колхидских сванов" (56).

Из всего выше изложенного можно сделать общий вывод: в первых веках н.э. на территории северо-западной Колхиды, от р.Гализги до р.Шахе, проживали как абхазские племена — апсилы и абазги, так и картвельские в лице санигов и суанно — колхов, т.е. как мегрело-чанские, так и сванские этнические группы. При этом, грузинское население занимало обширную территорию, превышающую ареал расселения апсилов и абазгов. Об исконном пребывании на территории позднейшей Абхазии картвельского, в частности, сванского этнического элемента, свидетельствует сохранившаяся здесь топонимическая номенклатура сванского происхождения: Цхум, Тамиш, Гумуриш и др (57). На это указывают и сведения Страбона, согласно которым вершины Кавказа над Диоскурией занимает многочисленный народ соанов (58).

И еще один немаловажный вывод: определение местожительства апсилов севернее р.Гализги доказывает, что абхазские племена никогда, даже на самом раннем этапе своей истории, не проживали на территории нынешнего Гальского района; эта территория и политически и этнически всегда входила в состав Эгриси или Лазики.

В дальнейшем этнополитическая карта северо-западной Колхиды претерпела определенные изменения: сопоставление сведений более поздних источников /Аноним V века, Прокопий Кесарийский, "Армянская география", грузинская летопись XI века Джуаншера/ с данными Арриана позволяет специалистам делать вывод, что примерно к началу V в., если не раньше (59), граница между лазами /эграми/ и апсилами передвинулась до р.Кодори. Апсилы были явно оттеснены лазами на север; город Себастополис /груз. Цхуми/, раннее находившийся в пределах санигов, упоминается уже в земле апсилов /груз. Апшилети/; более того, согласно данным Прокопия Кесарийского, граница между апсилами и абазгами проходила северо-западнее Сухуми, у крепости Трахея, т.е. Анакопийской крепости у нынешнего Нового Афона; таким образом переместились в северо-западном направлении и абазги — они заняли территорию между р.Гумистой и р.Псоу /Абаскос/. Эту территорию при Арриане занимали саниги, в распоряжении которых теперь оставалось лишь побережье между реками Псоу и Шахе, за которой проживали уже джики (60).

Что вызвало такое изменение в расселении племен данного региона, сказать трудно; по этому вопросу высказывались различные точки зрения (61). Мы склонны объяснять изменения в этнополитической ситуации этой области усилением Лазского /Эгрисского/ царства. Как известно, с III в. происходит усиление и территориальное расширение Лазского царства, занимавшего при Арриане лишь центральную часть Западной Грузии, долину р.Фазис — Риони, примерно от Кобулети до. р.Гализги. К концу IV в. это царство объединяет уже всю Западную Грузию и выступает преемницей бывшей Колхиды. С этого времени оно включает в свои пределы историческую Абхазию и высокогор — ную Сванетию (62).

Усиление Лазского царства было длительным процессом и осуществлялось в несколько этапов. Первым этапом, очевидно, являлось расширение территории царства в северном направлении до р.Кодори, т.е. занятие области, заселенной апсилами. Следует подчеркнуть, что речь идет о занятии этой территории и мы не знаем достоверно произошло ли подчинение апсилского населения лазскими царями, или его вытеснение на север. Скорее всего, надо предположить, что апсилы, в основной массе, переместились в северном направлении за р.Кодори и под их давлением на северо-запад сдвинулись их соседи абазги, в свою очередь, оттеснившие санигов и занявшие территорию за Анакопией, т.е. примерно за р.Гумистой. В результате г. Себастополис — Цхуми оказался на земле, занятой апсилами, саниги же ограничились территорией между реками Шахе и Псоу и были зажаты между абхазо-адыгскими племенами — с востока абазгов, а с запада — джиков.

Конечно, вышеизложенное, отнюдь не означает, что указанные границы между отдельными этнополитическими образованиями непременно совпадали с этническими границами. Так, сведения о том, что территория между Гализгой и Кодори перешла к Лазике /Эгриси/, вовсе не означает, что апсилы были отсюда полностью выселены. В научной литературе высказано предположение, что проживающие здесь апсилы, включенные в пределы Лазики, претерпели сильное и непосредственное воздействие эгрисской /западногрузинской/ культуры, под влиянием которой они развивались и до этого, и окончательно и полностью слились с лазами, остальная же часть апсилов, переселившаяся за Кодори, дольше сохранила самобытность и здесь сильнее было влияние греко-византийской культуры (63). С этого же времени на территории за Кодори начал интенсивно действовать процесс этнокультурного слияния апсилов и абазгов. Точно также часть санигов, попавшая под власть абазгов, несомненно сохранила свое мегрело-чанское этническое лицо, хотя не исключена и этническая интеграция санигов в абазгскую среду. Вообще уже с этого времени довольно интенсивно должен происходить процесс взаимной инфильтрации эгро-лазских и древнеабхазских племен, о чем пишет в своей вышеназванной работе Г.Цулая (64). Однако, надо помнить, что процесс этот протекал и южнее и севернее Кодори, всегда с преимуществом картвельского этноса, результатом чего было полное превалирование грузинской культуры и на территории Абхазии.

Следовательно, к началу раннесредневековой эпохи на территории исторической Абхазии сложилась следующая ситуация: северная этнополитическая граница Эгриси /Лазики/ проходит по р.Кодори, северо-западнее от нее вдоль Черноморского побережья от Кодори до р.Гумисты жили апсилы, за ними — абазги, а еще западнее, примерно до р.Шахе — саниги; дальше проживали уже джики. Суанноколхи Птолемея, надо полагать, слились с санигами, а частично, возможно, вошли в пределы княжества Абазгии. С севера с этими княжествами граничили Сванетия и Лечхуми /Скюмия/. В IV — начале V вв. все эти области и племена уже вошли на различных условиях в состав Эгрисского царства (65).

Вышесказанное не должно вызывать сомнений, однако в научной литературе высказано предположение, что побережье моря от Себастополиса — Цхуми до Питиунта — Бичвинты и в VI в. все еще занимали саниги, а абазги проживали в горной части Абхазии. Опираясь на одно указание Прокопия Кесарийского относительно Питиунта и Себастополиса, Д.Летодиани считает, что эти два города и во времена Прокопия находились все еще на земле санигов (66). Приведем это место из сочинения Прокопия: "За пределами абазгов вдоль Кавказских гор живут брухи, находясь между абазгами и аланами; по берегу же Понта Евксинского утвердились зихи; этим зихам издревле самодержец римлян назначал царя; ныне же эти варвары ни в чем не подчиняются уже римлянам. За ними живут сагины; приморской частью их страны издревле владели римляне. Для устрашения они выстроили две приморские крепости — Себастополис и Питиунт... и с начала же держали здесь военный гарнизон. В прежние времена, как я сказал, отряды римских войск занимали все укрепленные места по побережью от Трапезунта до страны сагинов, теперь же у них оставались только эти два укрепления, в которых еще в мое время имелись сторожевые посты". Далее идет речь о походе в Лазику персидского царя Хосрова и о разрушении этих укреплений самими же римлянами (67).

В научной литературе было совершенно справедливо отмечено, что данные сведения отображают ситуацию предшествующих веков, и что Прокопий исходит из данных Арриана и Анонима V в. (68). Д.Летодиани не соглашается с этим выводом и лишь на основании того, что здесь назван поход Хосрова, считает, что сведения о Себастополисе и Питиунте также относятся ко времени Прокопия, т.е. к 40-м годам VI в. Если бы названные крепости принадлежали апсилам и абазгам, что помешало бы ему отметить это, спрашивает Д.Летодиани (69).

Весь контекст не оставляет сомнений, что, когда Прокопий рассказывает о построении в приморской полосе местожительства сагинов /очевидно тех же санигов/ Себастополиса и Питиунта, он говорит о прежних веках — он дважды повторяет выражение "издревле; ясно, что первая часть приведенного отрывка относится к тем векам, когда римляне построили названные укрепления, и когда сюда были введены римские гарнизоны, и лишь после слов "теперь же у них остались..." историк переходит к современным ему событиям. То что первоначально и Себастополис и Питиунт были в прибрежной части именно земли санигов, это не вызывает сомнений. Что же касается того аргумента, что Прокопий ничего не говорит о принадлежности этих крепостей апсилам и абазгам, он неправомерен: дело в том, что для Прокопия и Себастополис и Питиунт — это города лазов, но в то же время они города, построенные римлянами в той области Лазики, где ко времени строительства римлянами этих укреплений, проживали саниги (70); ведь он ничего не говорит о том, что в его время они принадлежали санигам. Итак, вышеприведенный контекст Прокопия ни в коей мере не может отрицать того факта, что Себастополис в VI в. находился в Апсилии, а Питиунт в Абазгии, и что абазги проживали в прибрежной зоне, все рассуждение Д.Летодиани по данному вопросу не выдерживает критики (71).

Как было указано, с III в. начинается усиление Лазского царства и расширение его территории путем присоединения земель других политических образований Западной Грузии. Именно с этого времени Лазское /Эгрисское/ царство постепенно вновь приобретает черты собственной государственности, выступая преемницей Колхидского царства. Говорить о небольших княжествах, упоминаемых Аррианом на восточном побережье Черного моря как о политических объединениях, имевших собственную государственность, было бы неверно. Ни макроно-гениохийское, ни Лазское, ни Апсилское, Абазгское или Санигское "царства" не могут быть названы государствами в подлинном понимании этого термина. Царей им назначали римские императоры, они платили дань, на их территории стояли римские гарнизоны; ясно, что т.н. "басилевсы" этих этнических единиц являлись no-существу администраторами Римской Империи. Повторяю, лишь с конца III в. из всех этих этнических единиц лишь Лазское царство стало постепенно приобретать функции собственной государственности, оставаясь вассальной единицей Рима. Однако вассальная зависимость становится все более слабой и во многом приобретает формальный характер. В первую очередь, как было отмечено, происходит территориальное расширение Лазского царства. На юге его границы продвинулись вплоть до устья р.Чорохи (72). Что касается северного направления, то здесь в пределы Лазского царства вошли ущелья высокогорной Сванетии, а также княжества апсилов, абазгов и санигов. Изменение политической ситуации на Востоке, создание сильного и агрессивного иранского государства сасанидов, постепенное проникновение последнего в Закавказье, вынудили Рим не только не мешать усилению и расширению Лазского царства, но, наоборот, способствовать этому процессу: для Рима в Закавказье нужен был сильный союзник, способный противостоять как агрессии Ирана, .так и постоянным вторжениям северокавказских кочевников (73). Именно эта новая политическая ситуация способствовала усилению Лазского царства, объединению под его эгидой всей Западной Грузии и ослаблению вассальной зависимости от Рима. Весьма примечательно, что начиная со второй половины IV в. на территории Лазики уже не стояли римско-византийские гарнизоны (74).

Относительно подчиненности лазским царям апсилов и абазгов имеются прямые указания историка VI в. Прокопия Кесарийского, который пишет, что и те и другие "издревле были подданными лазов" (75). Что касается санигов, то в источниках фактически нет несомненных указаний относительно их подчиненности лазским царям, однако указание Прокопия, что города Себастополис и Питиунт являются городами лазов и, вместе с тем, основаны были на земле санигов, позволяют предполагать подчиненность области санигов, в частности той её части, которая вошла в состав княжества Абазгии, также Лазскому царству и через него — Византии (76).

Так или иначе, ясно, что после IV в. вплоть до 60-х годов VI в., территория исторической Абхазии, т.е. области апсилов и абазгов, а предположительно и большая часть территории, заселенной санигами, входила в пределы Лазского царства. Таким образом, произошла своеобразная реанимация древнего Колхидского царства, в свое время объединявшего все побережье Черного моря от района Гагра — Питиунта /примерно р.Бзыбь/ до сектора устья р.Чорохи. Неслучайно византийские авторы идентифицируют Лазику с Колхидой (77).

Рядом с апсилами и абазгами, среди подвластных лазским царям племен, источники называют так же мисимиан. И вот, перед нами вновь возникает спорный вопрос — кем были этнически мисимиане? Согласно сведениям Агафия Миринейского и Менандра Протиктора /оба историки VI в./, мисимиане проживали севернее апсилов и лазов, южнее алан. По сведениям византийских источников и принимая во внимание упоминаемые на их территории географические пункты, местожительство мисимиан определяется в верхнем течении р.Кодори и охватывает провинции феодальной Абхазии — Дал и часть провинции Цебельды. С севера территория мисимиан ограничивалась главным Кавказским хребтом в районе Клухорского и Марухского перевалов, а с востока она граничила со Сванетией (78).

Что касается этнической принадлежности мисимиан, вопрос этот вызывает определенные споры. Еще в 1936 г. С.Каухчишвили, проанализировав этноним "мисимиан", пришел к выводу, что здесь мы имеем несколько искаженную византийцами форму и наименование это правильнее читать "миюссианы" и оно восходит к самоназванию сванов "мушуан"; таким образом, С.Каухчишвили считает мисимиан сванским племенем (79). Мнение это поддерживают Г.Меликишвили, Д.Мусхелишвили, Г.Цулая и др (80). П.Ингороква полагает, что мисимиане — смешанное свано-мегрельское племя (81). С сомнением относится к сванскому происхождению мисимиан З.Анчабадзе, причем несколько раз меняет свою точку зрения, то отрицая предположение С.Каухчишвили, то допуская принадлежность мисимиан к сванскому этносу (82). Полностью отрицают сванское и вообще грузинское происхождение мисимиан М.Гумба и Ш.Инал—Ипа и объявляют их абхазским племенем, хотя не приводят никаких убедительных доводов (83). Единственным научно обоснованным объяснением данного этнонима является предположение С.Каухчишвили. К этому следует добавить, что Агафий прямо говорит об отличии мисимиан и апсилов; размещая мисимиан no-соседству с апсилами, он пишет, "мисимиане .были подданными царя колхов, как и апсилы, но язык у них разный, так же как и нравы" (84). Как совершенно правильно отмечает Г.Цулая, "два основных показателя этноса — язык и бытовая культура — у апсилов и мисимиан коренным образом разнились, в виду чего, Агафий два эти народа и отличал друг от друга. Во-вторых, — продолжает Г.Цулая, — /и это главное/, зафиксированный византийцами этноним "мисимиане" представляет собой греческую огласовку самоназвания сванов — мышвен /отсутствующий в греческом языке звук "ш" обычно заменялся звуком "с"/. Мышвен и мисимиан — это две формы одного этнонима так же, как апсуа и апсил" (85). Действительно, прямое указание византийского историка само по себе исключает принадлежность мисимиан к абхазскому этническому кругу. Но наиболее веские аргументы в пользу сванского происхождения мисимиан засвидетельствованы в топонимике того региона, где проживали мисимиане. Последние исследования Д.Мусхелишвили, Т.Мибчуани и Г.Гасвиани показали со всей очевидностью, что территория эта буквально насыщена сванской топонимикой, причем ряд названий, несомненно, сванского происхождения упоминаются византийскими источниками /Кадар, Дарин, Схиомар и Схемар, Дал, Фуста/ и, следовательно, восходят ко времени проживания здесь мисимиан (86). Таким образом, можно без колебаний утверждать, что в Кодорском ущелье издревле проживали сваны, непосредственно подчиненные лазским царям. Отсюда вытекает вывод, что сванское население этого региона, т.н. "абхазские сваны" появились здесь не в наши дни, не в результате мероприятий грузинских коммунистов, как пытаются доказать абхазкие экстремисты, а это население проживало здесь с очень ранних времен; во всяком случае с эпохи раннего средневековья. Сванское население, как было указано, засвидетельствовано и в других регионах исгорической Абхазии. Следовательно, можно считать непреложным фактом, что и в античную, и в раннесредневековую эпохи на территории исторической Абхазии, т.е. от Кодори до сектора р. Бзыби, наряду с абхазо-адыгскими племенами апсилов и абазгов, проживали мегрело-чанские и сванские племена — саниги, свано-колхи и мисимиане. Что касается политического статуса этого региона, первоначально он являлся неотъемлемой частью Колхидского царства, вместе с ним вошел в состав Понтийского царства, затем в пределы подвластных Риму политических единиц, а с III — IV вв. н.э., после возрождения в Западной Грузии собственной, хоть и достаточно ущемленной государственности в лице Лазского /Эгрисского/ царства, территория Абхазии оказалась вновь в пределах этого государства.

Согласно данным византийских историков, отдельные политические образования, расположенные на территории Абхазии, находились в различных степенях зависимости от лазского царя. Конкретных сведений об обязательствах этих областей по отношению к царю Лазики у нас нет, но у историка Менандра Протиктора имеется указание относительно сванов, которые платили лазским царям дань в виде меда, шкур и различных продуктов (87). Можно предполагать, что подобные обязательства выполнялись и другими вассалами, в частности, лечхумцами, абазгами, апсилами, мисимианами.

Абазги, согласно сведениям Прокопия Кесарийского, "издревле были подданными лазов, но всегда имели двух правителей /"архонтов"/ из своих соплеменников; один из них властвовал над западной частью их страны, другой занимал восточную" (88). Это позволяет некоторым историкам предполагать, что абазги пользовались большими автономными правами, нежели другие этнические области Абхазии и имели внутреннее самоуправление (89). Однако, согласно тем же источникам, положение Абазгии мало чем отличалось от статуса, скажем,-Сванетии или Лечхуми /Скюмнии/, жители которых так же имели правителей — "архонтов" из числа соплеменников (90). Другое дело, что иная картина засвидетельствована в Апсилии и у мисимиан.

Говоря о давнем подданстве апсилов лазскому царю, Прокопий ничего не пишет о наличии у них местного правителя, "архонта". Более того, он рассказывает, что главной крепостью апсилов — Цибилом /Цебельда/ управлял знатный лаз, носивший среди лазов звание магистра, Тердет (91). Это дает основание Д.Мусхелишвили, на наш взгляд, совершенно справедливо, утверждать, что Апсилия была не вассальной единицей, а непосредственно входила в состав Лазского царства в качестве её административной единицы, провинции, наподобие восточногрузинских эриставств (92).

Д. Мусхелишвили полагает, что эриставством Лазики должна была быть восточная часть Апсилии — между Гализгой и Кодори, тогда как её западная часть, расположенная за Кодори, была присоединена к Абазгии (93). Однако, мы не видим реальных указаний на то, что сначала же какая-либо часть Апсилии была присоединена к Абазгии, это произошло позже, когда Лазское царство значительно ослабло, лишилось самостоятельности, а Абазгия оформилась как княжество в составе Византийской империи. Но в V —VI вв., на наш взгляд, византийские источники под Апсилией подразумевают именно территорию за Кодори до Трахеи —Анакопии, т.е. до Нового Афона, именно эта область являлась провинцией, эриставством Лазского царства. Что касается той части апсилов, которые остались между Гализгой и Кодори, они, как было сказано, полностью слились в течении III —IV вв. с эграми и не должны были иметь какого-либо самостоятельного статуса. Административной единицей в составе Лазского царства, так же, сходной с эриставством, являлась, очевидно, и область мисимиан (94).

Такое положение продолжалось до VI в., когда территория Западной Грузии стала ареной длительных войн между Византией и Ираном, нанесших значительный урон экономике Лазского царства, ослабивших его политически и значительно ограничивших его самостоятельность. В результате этих событий абазги постепенно обособляются, выхолят из-под подчинения лазских парей, а во второй половине века окончательно отделяются. С. Джанашия полагал, что тенденция к обособлению абазгов проявилась тогда же, когда произошел отпад от Лазики сванов, т.е. в 70 —80 - х годах V в. (95). Как известно, в 60-х годах V в. лазский царь Губаз I восстал против Византии, надеясь с помощью Ирана освободиться и от той формальной зависимости, в которой находилась Лазика. Но восстание окончилось неудачей, что вызвало значительное ослабление Эгрисского царства; этим воспользовались сваны, восстали против лазского царя и с помощью Ирана обрели на какоето время независимость (96).

Конечно, можно предположить, что в это время, воспользо — вавшись ослаблением Лазского царства, какие-то шаги для достижения независимости предприняли и абазги, но реальных указаний на этот счет у нас не имеется. Нет прямых сведений о сепаратистских действиях абазгов и в 20-х годах VI в., о чем также говорит С.Джанашиа. Ссылаясь на одно указание Прокопия о том, что первоначально римские отряды занимали все местности от Трапезунта до земли санигов, а теперь у римлян остались .лишь крепости Себастополис и Питиунт (97), С.Джанашиа объяснял эту ситуацию частично тем, что к этому времени византийцы сумели "известным образом добиться выключения абазгского района из политической системы Эгрисского царства". С.Джанашиа полагал, что константинопольское правительство было вынуждено осуществить особые мероприятия для подчинения этой области, в которой римляне имели чрезвычайные интересы, ибо она находилась на окраине владений, по соседству с северокавказским регионом, откуда часто проникали в подвластные Риму земли и даже в римские провинции, кочевые племена (98).

Последующие события подтверждают это предположение. Прокопий Кесарийский довольно подробно описывает деспотическое, жестокое правление абазгских архонтов или базилевсов, их корыстолюбие и торговлю детьми, которых они отнимали у родителей и, оскопив, продавали римлянам, а родителей умерщвляли (99). Но при Юстиниане положение абазгов изменилось: во-первых, они приняли христианство, вскоре Юстиниан построил им храм Богородицы, что самое главное, император направил в Абазгию императорского евнуха, родом абазга по имени Евфрата, который решительно запретил здешним правителям заниматься этим незаконным делом, ободренные этим, абазги и сами решительно воспротивились действиям своих правителей, однако абазгские архонты, очевидно, продолжали жестоко обращаться с народом и абазги в скором времени уничтожили их, решив жить свободно (100). Но императору не понравилась самостоятельные действия жителей Абазгии и он ввел сюда военные отряды, которые осуществили окончательное присоединение страны к римским владениям и стали насаждать здесь свои порядки. Абазги увидели, что новая власть ничуть не лучше старой и, испугавшись, "как бы в дальнейшем им не стать рабами римлян", они вновь избрали себе двух правителей, втайне призвали на помощь персов и восстали против византийцев.

Посланные сюда Юстинианом войска жестоко подавили восстание; произошло это примерно в 550 г. (101)

Примечательно что во всех этих событиях, как до, так и после восстания абазгов, никакого участия не принимает царь Лазики — все мероприятия осуществляют сами византийцы. Можно с большой долей вероятности предполагать, что к 50-м годам VI в. византийское правительство отторгнуло Абазгию от Лазского царства и непосредственно подчинило её своему административному управлению. Очевидно, эта акция готовилась исподволь "и первые шаги в этом направлении были предприняты Юстинианом еще раньше. Конечно, после подавления восстания, абазги окончательно подчинились Империи.

Примерно в это же время произошли осложнения и в Апсилии, однако ситуация здесь совершенно иная. Конфликт был вызван действиями одного из знатных лазов — магистра Тердета, который поссорившись с царем Губазом, вошел в сговор с персами и передал им крепость Тзибил — т.е. Цебельду. Затем произошел инцидент в самой крепости — столкновение между персами и апсилами — и, по словам Прокопия, апсилы "отпали от колхов, упрекая их в том, что они не захотели оказать им помощь, когда они подверглись насилию со стороны персов". Но Губазу с помощью византийцев удалось урегулировать конфликт мирным путем и сохранить апсилов в своем подданстве (102).

Как видим, в данном случае конфликт происходит в пределах Лазского царства: крепостью Тзибил правит магистр лазского царя, он выходит из под его подчинения, апсилы ждут помощи от лазского царя, они восстают против него и инцидент урегулировывается царем Губазом; правда, и здесь в дело вмешиваются византийцы — именно их отряд посылает Губаз в Тзибил, но действия направляет все же лазский царь. Следовательно, Апсилия по-прежнему остается в составе Эгрисского царства.

Несколько своеобразно протекало восстание мисимиан.

Согласно рассказу Агафия, византийский стратиг Сотерих, прибыв из Константинополя вместе с новым лазским царем Цате, утвержденным на престол Юстинианом вместо убитого Губаза, отправился в страну мисимиан, дабы произвести здесь выплату северокавказским племенам денег, как это делалось ежегодно (103). Сотерих вызвал представителей горцев в одну из крепостей мисимиан — Бухлоос, расположенную у границ между Лазикой и Аланией. Однако у мисимиан зародилось подозрение, что Сотерих хочет передать эту крепость аланам и они через своих представителей потребовали у стратига оставить Бухлоос. Стратиг счёл это требование дерзостью и велел жестоко избить посланцев. Оскорбленные этим действием мисимиане, в ту же ночь напали ни византийцев и перебили их (104), а сами обратились за помощью к иранскому полководцу, стоявшему в Иберии, но последний не успел ничего предпринять, ибо византийцы ввели сюда войска, которые жестоко расправились с восставшими, хотя византийцы "разрешили мисимианам продолжать жить в своей стране по своему усмотрению" (105).

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что мисимиане несомненно оставались подданными лазского царя: их крепость Бухлоос, как было указано, находилась у границ Лазики и Алании, следовательно Мисимианская область входила в пределы Лазского царства; однако и здесь фактически распоря — жаются византийцы: когда представители мисимиан потребовали у Сотериха оставить Бухлоос, стратиг, по словам Агафия, возмутился дерзостью подданых колхов, которые в свою очередь, являлись подчиненными римлян (106). Тем более непримиримы были византийцы, когда мисимиане попытались соединиться с иранскими войсками.

Итак, картина ясная: в середине VI в. Абазгия непосредственно подчинена Византии, является одной из её административных областей, в которой, помимо собственно абазгов, проживают еще и саниги, а также соединившиеся с последними сванские племена, именуемые Птолемеем суанноколхами. Что касается апсилов и мисимиан, они продолжают оставаться в юрисдикции эгрисских царей, хотя византийская администрация все активнее вмешивается во внутреннюю жизнь этих областей. Конечно, после того, как в Даре в 562 г. был заключен мир между Византией и Ираном, и последний отказался от Лазики, власть Византии в Западной Грузии все больше усиливалась, а лазкие цари теряли и те формальные признаки независимости, которые они прежде имели. Таким образом, северо-западная политическая граница Эгрисского царства к середине VI в. проходила примерно по р. Гумиста.

В 60-х годах VII в. бывшим Лазским царством управляет уже не царь, а византийский администратор, носящий титул патрикия. Предполагают, что упразднение в Западной Грузии царства и непосредственное её подчинение византийской администрации произошло в 30-х годах VII в. после походов императора Ираклия в Иран (107).

Однако и в это время Апсилия и Мисимианская область продолжали оставаться в подчинении патрикия Лазики. Это явствует хотя бы из сведений Феодосия Гангрского / VII в./, описавшего житие Максима Исповедника, и в частности, его ссылку в Лазику. Поскольку Феодосии приводит текст письма одного из сподвижников Максима — Анастасия Апокрисиария, сведения эти приобретают значение документальных свидетельств и не вызывают сомнений. Из этих сведений явствует, это Апсилия и Мисимийская область по-прежнему подчинены правителю Лазики, который и распоряжается размещением сосланных церковных деятелей в различных пунктах Апсилии и области мисимиан (108).

Считаю нужным коснуться ещё одного аспекта, связанного с мисимианами. Правильно оценивая этническую сущность мисимиан, описывая расправу византийцев с восставшими мисимианами, Г.Цулая употребляет выражение "их истребление византийцами" и полагает, что территория их расселения была "приращена к Апсилии". После описанных Агафием событий, по мнению Г.Цулая, мисимиане "сходят с исторической арены, оставив след своего существования лишь в самоназвании сванов". Хотя Г.Цулая тут же отмечает, что впоследствии мисимиане "частично как будто возродились на разгромленной своей территории и дали ростки новой этнической общности — "абхазских сванов", место расселения которых до сих пор именуется "Абхазской Сванетией". Коренное её население получило у соседних мегрелов сложный этноним — "шон-абхаза" — "сваны-абхазы" (109).

Вряд ли с подобным рассуждением можно полностью согласиться. Агафий, описывая расправу военачальника византийцев Иоанна над мисимианами, нигде не говорит об их "истреблении"; ведь он описывает посольство мисимиан к Иоанну, их просьбу о помиловании, о получении военачальником заложников, о разрешении снова возделывать свои земли и восстановить прежний образ жизни (110). Весь этот рассказ приводит сам Г.Цулая и непонятно, как же после этого он может говорить об истреблении мисимиан? Что мисимиане не сошли после этих событий с исторической арены, доказывается хотя бы упоминанием о них Феодосия Гангрского в связи с вышеназванными событиями 60-х годов VII в. Что касается их дальнейшей судьбы, она не совсем ясна, но, скорее всего, мисимиане вместе с апсилами позже вошли в состав эриставства Абазгии, что означает их политическую инкорпорацию, но отнюдь не этническое слияние с апсилами, а затем с абазгами. Тот факт, что позже в Кодорском ущелье проживают "абхазские сваны", что эту область называют "Абхазской Сванетией", а её население получило у мегрелов этноним "шон-абхаза" — это не возрождение, не "ростки новой этнической общности", а неоспоримое свидетельство непрерывного проживания в Кодорском ущелье сванов и правильности объяснения этнонима "мисимиане", предложенного С.Каухчишвили.

Когда вошла Апсилия в состав Абхазского эриставства, утверждать трудно. По всей вероятности, происходило это пос — тепенно. Во всяком случае, в 30-х годах VIII в. граница между Эгриси и Абхазией проходила примерно по р.Келасури — "Клисура" грузинских источников. Описывая поход арабского военачальника Мервана ибн Мухамеда /Мурвана Глухого/ в Грузию, в частности, в Западную Грузию, летописец XI в. Джуаншер прямо указывает, что, преследуя укрывшихся в Абхазии правителей Картли, Мурван Глухой прошел границу между Абхазией и Эгриси у Клисуры" (111). Чуть ниже он пишет, что та же Клисура является границей между Грецией /Сабердз — нети, т.е. реально Византией/ и Эгриси. И, наконец, он тут же сообщает, что пройдя Клисуру, арабский полководец разорил город Абхазети и Абшилети Цхуми, т.е. Сухуми (112).

Конечно, сведения летописца XI в, к тому же такого поверхностного и малонадежного, как Джуаншер, не могут быть признаны достоверным свидетельством прохождения границы между Эгриси и Абхазией по р.Келасури уже в 30-х годах VIII в., но интересно, что в это позднее время /в XI в./ знали, что раньше граница проходила именно здесь, что одновременно эта граница между владениями Византии и Эгриси и что г.Цхуми, расположенный в Абхазии, являлся одновременно городом абшилов, тех же апсилов. Что касается сведения о границе между владениями греков и Эгриси, оно очевидно отражает тот период истории Западной Грузии, когда Абазгия /груз. Абхазети/ уже вошла в состав Империи, а Лазика еще сохраняла независимость, для VIII в. оно конечно же, являлось анахронизмом. Что касается указания на принадлежность Цхума к Абхазии и его расположения в области апсилов, оно дает основание для предположения, что с VIII в. бывшая область апсилов была поделена между Эгриси, (т.е. Лазикой) и Абазгией ( т.е. Абхазией ) и ее северозападная часть от р. Келасури до Анакопии /нын. Новый Афон/ вошла в состав Абхазского эрмставства.

Таким образом, к началу VIII в. завершился процесс образования отдельной политической единицы, независимой от Лазики и непосредственно подчиненной Византийской империи, именуемой грузинскими источниками Абхазским ориставством, а византийскими — архонтством Абазгии. Граница между Эгриси и Абхазией проходила примерно по р.Келасури. Этот вывод признается и абхазскими историками; к примеру З.Анчабадзе отмечает, что образовавшееся к 30-м годам VIII в. Абхазское владетельство /"Абхазское эриставство"/, охватывало значительную область от р.Келасури на юге, до р.Нечепсухо на севере (113).

На каком основании считает З.Анчабадзе северной границей "Абхазского владетельства" р.Нечепсухо у г.Никопсиса, /северо-западнее нын. Туапсе/ уже для этого времени, трудно сказать; ссылка на автора X в. Епифания Кипрского или на грузинские летописи XI в. не может быть оправдана для воспроизведения ситуации VII —VIII вв., поскольку именно после IX в. в этом регионе произошли значительные перемены. Здесь следует обратить внимание на списки кафедр Восточно —Римской Церкви, на т.н. "Эктезисы" или "Нотиций", где среди кафедр, подчиненных Константинопольскому патриарху, отдельно упоминаются епископы Зигхии /SiKxia/, т.е. Джикетии и отдельно — Абхазии /Абазгии/, а так же митрополит Лазики. В эпархии Джикетии названы три епископа с резиденциями в Херсоне, Боспоре и Никопсисе, а центром епархии Абазгии указан г.Себастополис; митрополит Лазики имеет резиденцию в г.Фазисе (114). Такая картина представлена в "Нотациях" VII — IX вв. (115).

По нашему мнению, все это означает, что в то время, когда составлялись вышеуказанные списки, Джикетия и Абазгия являлись отдельными не только церковными, но и административными областями; ведь такую картину мы имеем и для Абазгии и Лазики: их административному разделению соответствует и церковное. Если это так, область г.Никопсии не входила в состав Абхазского эриставства и северо-западная граница последнего проходила значительно юго-восточнее р.Нечепсухо. Лишь позже, когда Абхазия оформилась как царство, отделилась от Византийской империи и её цари осуществили объединение всей Западной Грузии, очевидно, они присоединили и часть Джикетии с г.Никопсисом /Никопсия груз, источников/. Об этом повествуют и источники X — XI вв. и, что самое главное, более поздняя группа церковных "Нотаций", отображающих ситуацию, когда западногрузинская церковь вышла из юрисдикции Константинопольского патриарха. В этих поздних "Нотациях" уже нет упоминания ни фазисского митрополита, ни епископа Себастополиса, т.е. Абазгии, ни епископа Никопсийского, тогда как епископы Херсона и Боспора продолжают фигурировать в составе джикетской епархии (116). Ясно, что та часть Джикетии, которая входила в состав Никопсийской епархии уже не подчинена ни Императору, ни Патриарху Константинопольскому.

Сами по себе сведения названных Нотиций интересны и в том смысле, что отображают общее направление политики Византийской империи в Западной Грузии. К сожалению, мы не знаем, каковы были структура и статус западногрузинской церкви до VII в. — этим временем датируется самая ранняя из дошедших до нас "Нотиций", — но высказано предположение, что система подвластных Константинопольскому патриарху церковных кафедр сложилась при Юстиниане I, т.е. в VI в.; по другим предположениям, система эта окончательно сформировалась при императоре Ираклии в начале VII в. (117) Так или иначе, в то время, когда формировалось Абхазское эриставство, когда происходило его отделение от Лазского царства и создание двух политических образований — Абазгского во главе с архонтом и Лазского под управлением патрикия, произошло и церковное разделение Западной Грузии: Абазгия получила не только самостоятельный административный, но и церковный статус.

Все вышеизложенное не вызывает особых разногласий между грузинскими и абхазскими историками, однако дальше начинаются принципиальные противоречия. Дело в том, что согласно утверждению того же З.Анчабадзе, этническую основу описанного политического объединения — Абазгии или Абхаз — ского эриставства — составляла "консолидация отдельных абхазских племен и небольших народностей в единую абхазскую народность." По его мнению, в формировании абхазской народности главную роль сыграли абазги и апсилы, слияние которых привело к "созданию этнического ядра единой абхазской феодальной народности, с которым впоследствии слились и другие этнические компоненты — мисимиане, саниги, и др."(118)

С этим утверждением никак нельзя согласиться, поскольку оно не имеет абсолютно никаких реальных оснований. Ещё в 1975 г. Н.Бердзенишвили полностью опроверг саму возможность образования в VIII —IX вв. абхазской народности (119). Согласно его всесторонне обоснованному утверждению, в VII —IX вв. .происходит процесс консолидации грузинских этнических групп в единую грузинскую феодальную народность, под главенством племен картов /восточногрузинской этнической группы/; абхазские племена, так же, как и другие генетически негрузин — ские этносы, проживающие на территории Грузии, оказались втянуты именно в этот процесс, ибо в то время не было условий для образования более мелких народностей и отдельные этни — ческие образования могли включаться в уже консолидированные объединения — грузинское или армянское. Даже такое значительно более обширное, имевшее многовековую государственную традицию и культурную самобытность объединение, каковым являлось Згриси /Лазика, древняя Колхида/, не смогло, или не успело, консолидироваться в народ и западногрузинские этнические образования — мегрело-чанские и сванские — оказались интегрированы, консолидированы в единый грузинский /картвельский/ феодальный народ (120). Тем более исключается образование абхазского народа, или единой абхазской народности, поскольку абхазские племена не имели ни собственной государственности, ни собственного общегосударственного языка, ни собственной письменности, т.е. даже минимума тех компонентов, которые необходимы как основа, предпосылка для консолидации любой народности (121). И, конечно же, нет никаких оснований говорить об этническом слиянии с абхазскими племенами мисимиан, санигов, сванов. Да, на каком-то этапе произошло образование Абхазского /Абазгского/ эриставства и оно, очевидно, включало и территорию, где проживали саниги, но это была лишь политическая интеграция, а не этническое слияние. Позднее с Абазгским эриставством соединилась и область апсилов, и тогда произошло слияние этих двух абхазских племен, но мисимиане тут ни причем: они политически вошли в Абхазское эриставство, но сохранили свою этническую самостоятельность, что доказывается хотя бы тем, как было указано выше, что эта территория сохранила в дальнейшем наименование "Абхазской Сванетии", а жители — абхазских сванов. Именно это обстоятельство, т.е. сохранение на территории Абхазского эриставства мегрело-чанского и сванского этнического элемента и являлось одной из причин того, что образование абхазской народности не произошло. Таким образом, и в рассматриваемое время здесь имели место ге же явления, что и в ранние эпохи: регион этот, населенный и абхазскими и картвельскими племенами, по-прежнему входил в ареал общеколхидской материальной культуры. Еще раз повто — ряем, что древняя культура этого региона, являвшаяся, по нашему мнению, плодом совместной деятельности проживавших здесь абхазо-адыгских и картвельских племен, полностью умещается в рамках общеколхского культурного круга, а локальные своеобразия носят такой же характер, как и своеобразия других регионов Западной Грузии, что является несомненным свидетельством ведущей роли этнического субстрата, создававшего колхскую культуру, т.е. ведущей роли картвельского этноса.

Та же ситуация повторяется здесь и в дальнейшем — в раннефеодальную эпоху. Не имея письменных источников на абхазском языке, мы не можем судить о духовной культуре абхазских племен, но материальная культура эпохи раннего средневековья позволяет нам сделать вывод, что и в эту эпоху здесь полностью господствовала та же культура, что и в остальной Западной Грузии. А материальная культура является отображением и духовной культуры. Кроме того, то обстоятельство, что начиная с VIII —IX вв. на территории Абхазии безраздельно господствует уже общекартвельская культура, а церковным и государственным языком становится грузинский, со всей очевидностью доказывает, что и здесь протекали те же процессы, что и в остальной Западной Грузии, что и здесь не было каких-либо своеобразных этнических условий, способствовавших консолидации абхазских племен в абхазскую народность.

Говоря об отсутствии в Абхазии самостоятельной культуры, мы конечно же не имеем в виду бытовую культуру: в домашнем обиходе апсилы и абазги несомненно говорили на своем языке, у них были свои обычаи, свои песни и фольклор. Но все это функционировало в рамках общеколхидской культуры, в той же мере, как это было у мегрелов, сванов, лечхумцев и других племен. Конечно, после принятия лазами /эграми/ христианства, а вместе с ними, христианство утвердилось и на большей части Абхазии, т.е. с IV в.(122) и в Лазике и на территории Абхазии, церковным языком становится греческий, так что и здесь мы видим единый процесс; но и в других отраслях куль — туры, мы опять видим полное единство культурной жизни всей Западной Грузии, включая и территорию Абхазии. На протяжении всей раннефеодальной эпохи на территории Абхазии строились только такие памятники церковного зодчества, какие характерны для остальной Грузии — трехнефные базилики присущего Грузии типа, встречающиеся только в Грузии трехцерковные базилики, купольные храмы типа Джвари и т.д. В Абхазии не выработался ни один характерный только для Абхазии оригинальный архитектурный тип. Несомненно, памятники Абхазии имеют кое-какие локальные своеобразия, позволяющие говорить об "абхазской школе" архитектуры, но эти своеобра — зия не такой даже степени, как отличия кахетинских скажем памятников от картлийских, или тао-кларджетских от эгрисских; они выражаются фактически лишь в том, что здешние памятники характеризуются большей близостью с византийским зодчеством, чем памятники внутренних районов Грузии. Так называемая "Абхазская школа" является органической частью, ответвлением именно грузинского зодчества (123). Та же картина вырисовывается и в результате анализа археологического материала II —VII вв. из Пицунды, Сухуми, Цебельды и других пунктов Абхазии (124).

И наконец, еще одно немаловажное обстоятельство: как известно, с конца VIII в., когда Западная Грузия в политическом отношении, а позже и в церковной сфере освободилась от власти Византии и вышла из-под юрисдикции Константинопольского патриарха, в Абхазском эриставстве, как и во всей Западной Грузии, языком администрации и богослужения стал грузинский язык, заменивший греческий (125). Почему абхазское население не создало собственное богослужение на абхазском языке, почему не создало собственную письменность, а восприняло грузинскую? Ведь православная церковь способствует тому, чтобы каждый народ имел богослужение на собственном языке и создавал на этом языке церковную литературу. Ответ может быть один: в тех условиях, что сложились веками на территории Абхазии, не было такой надобности. Условия здесь были те же, что и в остальной Западной Грузии, где, как известно, колхский /мегрельский/ язык так же не сформировался в государственный, церковный, литературный язык. Та же участь постигла и сванский язык. Очень раннее проникновение в Западную Грузию картвельского — имеется в виду восточногрузинский, картский язык, послуживший основой для общегрузинского литературного языка — имевшего веками выработанные письменность и литературу, явилось причиной того, что именно этот язык смог конкурировать с греческим и стал официальным языком всей Западной Грузии (126). Многовековое приобщение к колхско-эгрской, а затем к общегрузинской культуре, ведущее положение этой культуры на территории самой Абхазии — вот причины, обусловившие естественное превалирование в Абхазии грузинского языка, письменности, общей культуры. Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что апсилы и абазги, несмотря на свое абхазо-адыгское происхождение, в этнокультурном отношении представляли собой неотъемлемую часть грузинского этнического единства, так же, как эгры, кахи, сваны или месхи.

Следовательно, на ранней ступени феодальной эпохи в Абхазии не существовало никаких объективных условий для консолидации абхазских племен в абхазскую народность. Наоборот, налицо все условия для интеграции этих племен в грузинский феодальный народ. Таким образом, оформление архонтства Абазгии или Абхазского эриставства отнюдь не означало, что это феодальное объединение было в какой-то мере этнически обособленным; по своему этнокультурному характеру оно ничем не отличалось от других эриставств, существующих в Грузии.

Касаясь данного вопроса, не могу не обратить внимание на одно место выше указанной книги Г.Цулая. В основном правильно оценивая вопросы средневековой истории Абхазии, и, в частности, политическую ситуацию в Западной Грузии в VI —VII вв., Г.Цулая допускает здесь одну неточность. Ссылаясь на З.Анчабадзе, отметившего благоприятную обстановку на территории Абхазии в ходе византийско-иранской войны VI в. на территории Лазики, после ослабления последней, да и впоследствии, во время арабских завоеваний (127), Г.Цулая говорит о более инициативной политической роли древнеабхазских /абазгских/ племен в регионе (128). С последним выводом мы не можем согласиться.

Да, Абазгия пострадала меньше остальной Лазики, она постепенно захватила инициативу в Северной Колхиде, подчинила часть апсилов, а затем, в конце VIII в., восстав против Византии, объединила и всю Западную Грузию, но все это были политические, а не этнические процессы. Ни о каком преимуществе или ведущей роли абазгских племен, "абхазского этноса" не может быть речи, ибо само Абазгское архонтство или Абхазское эриставство, кроме абазгов, включало мегрельское и сванское население, причем именно эти картвельские племена имели здесь, как неоднократно отмечалось, превалирующее положение. Благоприятная обстановка, сложившаяся в Северной Лазике /в Абазгии/, разобщающая политика Византии, путем противопоставления Абазгии и остальной Лазики, стремившейся ослабить обоих и укрепить свои позиции в противовес Ирану, затем арабов, а возможно и Иберии /Картли/— вот причины, способствовавшие политическому обособлению одного из регионов Эгриси, его усилению и захвату политической инициативы его правителями. Конечно, Византия играла и на факторе этнического различия эгров и абазго-апсилов, но этот последний не только не был решающим, но играл второстепен — ную роль. Об этом красноречиво свидетельствуют последующие события: освободившись от власти Византии, правители Абхазии сразу же вступили на путь всесторонней интеграции с картвельским населением — эграми, сванами, картами и являлись инициаторами формирования не абхазского, а грузинского государства.

В научной литературе высказано предположение, что, поскольку жители раннефеодальной Абхазии именовали себя "апсуйцами" /отсюда грузинская форма "апс —или"/, поскольку византийские источники называли данное этно-политическое объединение "Абазгией", а грузинские — "Абхазети", можно предполагать, что уже в то время мы имеем дело с определенным этапом этнической консолидации абхазского народа, ибо появление собственного самоназвания является одним из основных признаков образования народности. Однако, это не является этапом образования самостоятельного абхазского феодального народа: дальнейший процесс консолидации абхазских племен протекал уже в составе единого грузинского феодального народа, что привело к формированию абхазской народности в виде "ассоциированного" с грузинским народом этнического единства, наподобие уэльсцев в Англии, бретонцев и эльзасцев во Франции, или басков в Испании (129).

Такое предположение кажется нам так же не совсем убедительным. Несомненно, в раннефеодальную эпоху произошла определенная консолидация абхазских племен и их этническое слияние; поэтому постепенно теряется их деление на апсилов и абазгов и в источниках фактически фигурирует лишь одно их наименование — "абхазы" /греч. форма "абазги"/. Однако мы ничего не знаем о том, каково было самоназвание этого объединенного апсило-абазгского племени в то время. Таким образом, наличие какого-то окончательно сформировавшегося самоназвания нам не известно. Кроме того, включение абхазов в процесс консолидации единого грузинского народа никак не могло способствовать консолидации абхазской народности, хотя бы даже в виде "ассоциированной народности", тем более, что в Абхазское эриставство, как мы видели, входили и неабхазские племена, игравшие здесь ведущую роль. Думаем, что процесс носил совершенно противоположный характер: включение абхазов в процесс консолидации грузинского народа могло лишь помешать наметившейся было консолидации абхазских племен, способствовало дальнейшей интеграции абхазских племен в грузинскую этническую среду, т.е. их "огрузиниванию". Лишь присущая всем феодальным государствам недостаточная прочность объединения феодальной Грузии, кратковременность этого объединения, исторические явления позднего средневековья /постоянные иноземные нашествия, образование полунезависимых княжеств, т.н. "сатавадо" — сениорий/, помешали полному слиянию абхазских племен с грузинским народом, а переселения с гор /или из-за Кавказского хребта/ в XVI — XVII вв. новой волны абхазоязычного горского населения способствовало своеобразной реанимации абхазо-апсуйского этноса, началу нового этапа консолидации абхазских племен в абхазскую народность.

Следовательно, ни о какой консолидации абхазской народности в раннесредневековую эпоху не может быть речи. Абхазское эриставство являлось не этнополитическим образо — ванием, а обычной феодальной единицей Грузии, объединявшей различные этнические группы, как абхазо-адыгейского, так и картвельского происхождения.

Мы намеренно не касались социальной структуры населения исторической Абхазии, поскольку, по нашему убеждению, этот вопрос требует дальнейшего, более углубленного изучения.

Взгляды ученых на уровень развития региона Северной Колхиды, а затем Абазгии и Апсилии, различны. Мы же придерживаемся такой точки зрения: по уровню социального развития население центральных и северных областей Колхиды несомненно отличалось друг от друга и об этом прямо пишут византийские авторы /Прокопий, Агафий/, но, как правильно отмечает З.Анчабадзе, это различие носило скорее количественный, а не качественный характер (130). Хотя для характеристики социальной ситуации на территории Абхазии ко времени образования Абхазского эриставства мы располагаем сравнительно скудными данными и возможны различные толкования отдельных фактов и явлений, в общем мы имеем здесь ту же картину, что и в других областях Грузии: Абхазское эриставство являлось раннефеодальным политическим объединением такого же типа, что и остальные грузинские эриставства. Значительного различия по уровню социального развития между лазами и проживающими в прибрежной зоне апсилами, абазгами и санигами конечно же не было. Не следует к тому же забывать, что в Абхазии находились значительные города, такие как Себастополис и Питиунт, в IV —V вв. уже окончательно превратившиеся в развитые ремесленные и торговые центры, характеризующиеся ведущей ролью местного населения (131). Конечно, все это не касается горных областей Абхазии, жители которых, подобно другим горцам Грузии, стояли на значительно более низкой ступени социального развития.

С VII в. во главе Абхазского эриставства стояли эриставы или архонты, представлявшие собой вассалов византийского императора, также как и правители — патрикии Лазики /Эгриси/. Кто были абхазские эриставы или архонты абазгов по происхождению, сказать трудно. Они с одинаковым успехом могли быть и представителями местной знати — абазгами, апсилами, санигами, — и византийцами. По т.н. "Дивану царей", составленному при первом царе объединенной Грузии Баграте 111-м /978— 1014/, содержащему перечень этих эриставов с "VШв., большинство их носит греческие имена, однако это конечно же не может являться указанием их национальной принадлежности (132). Согласно данному перечню именно эти эриставы положили основу той династии, которая с конца VII в. отделилась от Империи, объединила всю Западную Грузию и с этого времени её представители стали именовать себя "царями абхазов".

На этом мы заканчиваем рассмотрение истории Абхазии, ибо с конца VIII в., с образованием т.н. Абхазского царства, наступает новый период в политической ситуации не только собственно Абхазии, но и всей Западной Грузии. Однако мы считаем нужным вкратце коснуться реальной сущности Абхазского царства. В результате восстания абхазского эристава Леона II против Византии и объединения всей Западной Грузии, создалось независимое государство, которое, конечно же, было не абхазским, а грузинским, несмотря на то, что цари его именовались "царями абхазов" /"мепе апхазта"/, а само царство называлось в источниках "Абхазети" или "Абазгия". Этот факт неоднократно отмечался в литературе; Вопрос о сущности этого государства в серьезной историографии не может иметь альтернативного решения. Леон II, а как царь вновь образованного царства — Леон I, назывался "царем абхазов" потому, что династия происходила из Абхазии, что же касается самого царства, подавляющее большинство его населения было грузинским. Достаточно взглянуть на карту и станет ясно: вся Сванетия, Рача, Лечхуми, Мингрелия, Верхняя и Нижняя Имеретия, Турия, Аджария входили в состав этого царства, а все эти области были населены картвелами — мегрелами, сванами, картами, да и в самой Абхазии, как было неоднократно отмечено, значительный процент населения был картвельский (133).

По культуре, по государственному и церковному языку, по проводимой абхазскими царями политике, Абхазское царство являлось грузинским государственным образованием (134), поэтому вполне закономерно, что это государство принимало активное участие во всех тех политических перипетиях, которые имели результатом образование единного грузинского царства, единного феодального грузинского государства.

Таким образом, как мы видели, ни в античную, ни в раннефеодальную эпохи территория исторической Абхазии никогда не являлась независимым государством, абхазские племена никогда не имели собственной государственности и являлись органической частью картвельских государственных объединений — сперва Колхидского, затем Лазского /Эгрисского/, затем т.н. Абхазского царств и наконец, с конца X в. они вошли в состав объединенного грузинского царства, в котором являлись такой же административной единицей, как и другие эриставства Грузии.

-------------------

1 Г.Меликишвили. Наири - Урарту. Тб., 1954. с. 73, 74, 76, 410; И.Дьяконов. Предистория армянского народа. Ереван. 1968. с. 10-13, здесь же литература.

2 О.Джапаридзе. На заре этнокультурной истории Кавказа. Тб.,1989. с. 367, карта.

3 М.Абдушелишвили. Антропология древнего и современного населения Грузии. Тб.,1964; Г.Джанберидзе. Взаимоотношения абхазов с грузинскими и адыгскими группами в свете данных антропологии. ТИЭМ. т.XI. 1963; М.Абдушелишвили, В.Ващаева, И.Ладария. К антропологии народов Восточного Причерноморья. Рукопись, хранящаяся в отделе антропологии Ин-та Истории АН Грузии; M.Abdushelishvili. The Genesis of the Aboriginal Population of the Caucasus in the Light of Antropological Data. Proceedings of VIII Internat. Congress of Antropol. and Ethnolog. Scienses, vol.1. Tokyo and Kyoto. 1968.

4 И.Дьяконов. Предистория... с. 10—11.

5 Т.Микеладзе. Исследования по истории древнейшего населения Колхиды и юго-восточного Причерноморья. Тб., 1974. с. 72, 194; Т.Гам— крелидзе, В.Иванов. Индоевропейские языки и индоевропейцы. Тб., 1984. т.II. с. 880-881, 908-909, прим. 3; О.Лордкипанидзе. Аргонав-тика и древняя Колхида. Тб., 1986. с. 48-57 /на груз. яз./.

6 См. вышеуказанные работы по антропологии.

7 Ив.Джавахишвили. Историке —этнологические проблемы Грузии, Кавказа и Ближнего Востока, Тб., 1950. с. 43—46; С.Джанашиа. Черкесские /адыгейские/ элементы в топонимике Грузии. Труды, III. Тб., 1959. с. 117-123; Г.Меликишвили. К истории древнейшего населения Грузии, Кавказа и Ближнего Востока. Тб., 1965. с. 47 /все на груз. яз./.

8 М.Инадзе. Древнее население Абхазии. Журн. "Мнатоби". 1992. № 2. с. 167-168 /на груз. яз./.

9 С.Джанашиа. Черкесские... с. 118.

10 О.Джапаридзе. К этнической истории грузинских племен по данным археологии. Тб., 1976. с. 179-193 /на груз. яз./.

11 О.Лоркипанидзе. Наследие древней Грузии. Тб., 1989. с. 189 и ел. /здесь же вся литература/.

12 Herodot. I, 104; III, 94.

13 Ps.-Scylax. Peripl., fr.81.

14 Strabo. XI, 2, 14, примечательно, что и более поздние авторы знают, что колхи /те же лазы/ проживали от Диоскурии— Себастополиса до р.Апсар, см. Anonymus (Ps.—Arrianus), Peripl. §7).

15 Г.Меликишвили. К истории древней Грузии. Тб., 1959. с. 63 — 64; З.Амчабадзе. История и культура древней Абхазии. М., 1964. с. 132; Н.Ломоури. К пониманию терминов "Колхида" и "колхи". Труды ТГУ. В—I. 1971. с. 19 — 31 /на груз. яз. с русским резюме/.

16 Г.Мелихишвили. К истории древней... с. 307 — 308, 364—375; ср. Очерки истории Грузии, т. I. Тб., 1989. с. 326 и сл.

17 Н.Ломоури. История Эгрисского царства. Тб., 1968. с. 15 — 21, /на груз яз./.

18 Н.Ломоури. Сведения греческих логографов о грузинских племенах. МИГК. вып. 35. 1963. с. 29, 33; М.Инадзе. Вопросы этно-политической истории древней Абхазии. "Мацне", серия истории... 1992. № 1. с. 8— 10; её же. Древнее население... с. 159— 160, /всё на груз яз./.

19 М.Трапш. Памятники эпохи бронзы и раннего железа в Абхазии. Труды, т.1. Сухуми. 1970. с. 174—194; А.Каландадзе. Археологические памятники Сухумской горы. Сухуми. 1964. /на груз яз./.

20 М.Инадзе. Вопросы..., с. 10 — 20, здесь же вся литература.

'21 З.Анчабадзе. История и культура... с. 134—137.

22 Ю.Воронов. Диоскуриада — Себастополис — Цхум. М., 1980. с.27 и cл.

23 Н.Ломоури. О "Политии фасисцев" Гераклида. ВДИ. 1988. N° 3. с.123 — 134.

24 П.Ингороква. Георгий Мерчуле, грузинский писатель десятого века. Тб., 1954. с. 118-125 /на груз яз./.

25 Следует оговориться, что некоторые античные авторы /Арриан, Дион Кассий/ помещают гениохов и на южном побережье Черного моря, примыкающем к Колхиде, однако, этих гениохов никак нельзя идентифицировать с северными и, как довольно обоснованно отмечает Г.Меликишвили, это название всплыло вследствии ассоциации с названием живших в этом районе племен иганиехи, упоминаемых в урартских источниках, см. его. К истории древней Грузии, с. 93, прим. 202. ср. П.Ушаков. К походам урартийцев в Закавказье в IX и VIII в.в до н.э. ВДИ. 1946. № 2. с. 38.

26 П.Ингороква. Георгий Мерчуле... с. 137.

27 Stephanus Byzantius cum annotationibus. Ed. W.Dindorf, vol.III, Leipzig. 1825. s.v. "?????????"; С.Каухчишвили. Сведения византийских писателей о Грузии. Георгика. т.Ш. Тб., 1936. с.288 —289 /ниже — Георгика/.

28 A.Gutschmid. Kleine Schriften, Bd. IV. S. 316-326; W.Christ. Geschi-chte der gnechishen Litteratur, I Teil, Munchen, 1912, S.459; F.Jacoby. RE,VIII Bd.,S.137-138; Н.Коеhlеr. Analecta Hellanical. Lpz. -Stuttg., 1898. XVIII Bd., S.213-308; Н.Ломоури. Сведения греческих... с.26.

29 J.Schrader. "Palaephatea". Berlin. 1896. S. 36-37; W.Christ. Geschichte der... S. 577-578

30 Н.Хазарадзе. Этно-политические проблемы древней истории Грузии. Тб.,1984. с. 12—24 /на груз. яз./. Небезинтересно, что Гекашей Милетский /VI—V вв. до н.э./ прямо говорит, что мосхи живут рядом с матиенами, т.е. в северо-восточной части Малой Азии; Hecat., fr. 188. — FHG, I.

31 Strabo. XII, 3, 18; Cv.Curtius Rufus. Alexandr., VI. 5.

32 Подробно этот вопрос рассмотрен в работе Н.Хазарадзе. К вопросу о расселении мосхов в VI —V вв. до н.э. Сб. "Проблемы истории Закавказья". Тб., 1991. с. 7-32.

33 Strabo. XI, 2, 14.

34 Strabo. XI, 2, 11; XI, 2, 12.

35 Там же XI, 2, 18.

36 Там же XI, 2, 15; XI, 12, 4; XI, 14, 1; XII, 3, 18. Локализация этих гор в юго-западной части Закавказья и северо-восточной Малой Азии не вызывает сомнений, подр. см. Д.Мусхелишвили. Основные вопросы исторической географии Грузии. Тб., 1977. с. 56 — 60 /на груз. яз./.

37 М.Инадзе. Древнее население... с. 162—164; Т.Микеладзе. Исследования по истории древнейшего населения Колхиды... с. 21.

38 М.Инадзе. Древнее население... с. 163—164.

39 Рrосор. De BG, VIII, 2, Георгика, т.П, с. 127

40 Так переводят это место С.Каухчишвили. Георгика. II. с. 127 и С.Кондратьев. Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. с. 379 — 380.

41 Георгика. II, с. 106—109. ср. Г.Григолиа. Проблемы исторической географии Эгрис — Лазского царства. Тб., 1994. с. 31 и cл. /на груз. яз./

42 Plin. NH, VI, 14. В научной литературе высказано предположение, что Плиний, не называя в Северной Колхиде племя абазгов, вскоре появившихся здесь согласно другим источникам, возможно подразумевает их под именем абзоев /Abzoae/, помещаемых им у Каспийского моря и причисляемых к скифским или сарматским племенам /NH, VI, 38/ см. М.Инадзе. Вопрос этнического состава населения северо-восточного побережья черного моря в античную эпоху. Вестник Отд. общественных наук АНГ. 1960. № 2. с. 162 /на груз, яз./; её же. Древнее население... с. 172. Однако очень отдаленное сходство этнонимов ни в коем случае не дает оснований для идентификации абазгов и абзоев..

43 RE, II, s.v. Arrianus; W. Capelle. Flavius Arrianus. Bibliotheca der Alten Welt. Zurich. 1950.

44 Arrian. PPE. §11; Нами используется новейшее издание "Перипла": Flavius Arrianus.Scriptora minora et fragmenta. II . Ed. G.Wirth. Lipsiae. 1968. fr. 112-113.

45 Д.Мусхелишвили. Основные вопросы... с. 77, 106-113.

46 З.Aнчабадзе. Из истории средневековой Абхазии. Сухуми. 1959. с. 7.

47 Т.Гамкрелидзе. Из истории племенных названий древней Колхиды. "Мацне". серия истории... 1992. № 2. с. 7—16 /на груз. яз. с русск. и англ, резюме/; Tomaschek. RE, II. S. 277.

48 К.Ломтатидзе. К происхождению этнонима "абазг". Тезисы докладов XLIX научной сессии Ин —та языкознания АНГ. 1991. с. 19 —20. /на груз, яз./; A.KoIautz. Abazgen, heute Abchasen. Reallexikon der Byzantinistik. Bd., I. Abt. 2. S. 21-24.

49Arrmn. PPE. §18.

50 Tomaschek. RE. 2.Bd., S.1890. C.MuIler. GGM. Parisii. 1855; М.Инадзе. Древнее население... с. 165.

51 З.Амчабадзе. История и культура... с. 134— 137; его же. Из истории... с. 15- 16; Ш.Инал-Ипа. Абхазы. Сухуми. 1956. с. 97.

52 НЛомоури. Некоторые вопросы ранней истории Абхазии. "Мацне". Серия истории... 1990. № 3. с. 162-163.

53 Т.Гамкрелидзе. Из истории... с.12. прим. 16.

54 М.Инадзе. Древнее население... с. 165. Сванское происхождение санигов поддерживают Д.Мусхелишвили. Основные вопросы... с. 98 — 99) и Т.Мибчуани. Из истории этногенеза, расселения и культуры западногрузинских горцев. Тб., 1989. с. 83-94 (на груз. яз.).

55 Cl.Ptolem. Geogr., VIII. 25; IX. 1; Н.Ломоури. Клавдий Птолемей. "Географическое руководство", сведения о Грузии. МИГК. вып. 32. 1955. с. 55. /на груз. яз./.

56 Т.Каухчишвили. Древнегреческие источники истории Грузии. Тб., .1976. с.161 /на груз яз./.

57 Г.Цулая. Абхазия и Абхазы в контексте истории Грузии. М., 1995. с. 19 —20, 28. прим. 23; Г.Климов. Введение в кавказское языкознание. М., 1986. с. 56.

58 Strabo. XI. 2, 19.

59 Некоторые ученые полагают, что граница между лазами и абсилами переместилась на север уже в конце II в.: см. Kissling. Heniochi. RE, 8. Bd. S.247; Г.Меликишвили. К истории древней... с. 371—372.

60 М.Инадзе. Вопрос этнического состава... с.160—162; Д.Мусхелиш— вили. Основные вопросы..., с. 97—101; W.Seibt. Westgeorgien (Egrisi, Lasica) in fruchristli cher Zeit. Die Schwarzmeerkueste in der Spatantike und im Fruehen Mittelalter. Wien. 1992. Taf. 36; ЗAнчабадзе датирует этот процесс V-VII вв. Из истории... с. 62— 65.

61 М.Инадзе. Древнее население... с. 171 — 172, здесь же вся литература.

62 С.Джанашиа. Возникновение Эгрисского царства. Труды. Т.П. Тб., 1952. с. 314 — 318 (на груз. яз.); Н.Ломоури. История Эгрисского... с. 66 — 72; Д.Мусхелишвили полагает, что Лазское царство включило области ап — силов, абазгов и частично санигов уже во второй половине II в., его Историческая География Грузии в IV—X вв. в кн. Очерки истории Грузии т. II. Тб., 1988. с. 383. Однако, данные Птолемея, на которые он опирается, не отражают, в данном случае, современную ситуацию, а подразумевают границы древнего Колхидского царства.

63 Н.Бердзенишвили. Материалы по исторической географии Грузии. В кн. Вопросы истории Грузии. Тб., 1990. с. 594-595 /на груз, яз./, М.Инадзе. Древнее население... с. 172-173.

64 Г.Цулая. Абхазия и абхазы... с.19.

65 Эта ситуация отображена на картах, которыми снабжена работа австрийского ученого В.Зайпта. W.Seibt. Westgeorgien... Taf.36. ср. Д.Мусхелишвили. Историческая география Грузии... с. 383 — 386.

66 Д.Летодиани. Политические отношения Абхазети, Апшилети и Са — нигети с Эгриси в IV—VIII веках. Тб., 1991. с.85 —87 /на груз. яз./.

67 Procopii Caesariensis opera omnia edidit J.Haury. Lipsiae. 1905 — 1913. II. p. 500. De BG, VIII, 4.

68 С.Каучищвили. Георгика. т.П. с. 136. прим.4. З.Анчабадзе, Из истории... с. 15.

69 Д.Летодиани. Политические отношения... с. 106 и сл.

70 Рrосор. De BG, II, 29. Георгика. II. с.101, ср. с.136.

71 Д.Летодиани пытается подкрепить свою точку зрения ссылками на другие источники; к сожалению, все эти попытки столь же несостоятельны. Для примера приведу ссылку на Евсевия Кесарийского и Ипполита Римлянина /III —IV вв./. У обоих имеется примерно одинаковый перечень племен: "За каппадокийцами по правую сторону проживают армяне, иберы и бераны, а по левую сторону скифы, колки и боспораны, так же санны /савны ?/, именуемые санигами и простирающиеся до Понта, где находится воинский лагерь Апсарос, Себастополис, Хиусолимен /сомнит. Киусолимен/ и река Фазис. Вплоть до Трапезунта простираются эти племена" /Георгика. т.1. 1961. с.З—4/. Как видим, тут полная неразбериха и путаница, а для Д.Летодиани это важный источник, подтверждающий, что Себастополис расположен в стране санигов. Другие его доводы того же порядка.

72 Н.Ломоури. Исторя Эгрисского... с. 66 — 70.

73 Там же, с. 70 — 79. здесь же вся литература; он же. Грузино —римские взаимоотношения. Тб., 1981. с. 275 — 279.

74 Н.Ломоури. К выяснению некоторых сведений "Notitia dignitatum" и вопрос о так называемом Понтийском лимесе. ВВ, т.46. 1986. с. 59 и ел.

75 Рrосор. De BG, VIII, 2; VIII, 3; VIII, 10.

76 Он же. De ВР, II, 29; Н.Ломоури. История Эгрисского... с.71.

77 Anonym. РРЕ. §7; Рrосор. De ВР, I, 11, Agathiae. Ill, 15; Joannes Lidus. De magistr. III, 34.

78 С.Каухчишвили. Племя мисимиан. Труды ТГУ. т.1. 1936. с. 278—279 /на груз. яз./; З.Анчабадзе. Из истории... с.12.

79 С.Каухчишвили. Племя мисимиан... с. 279 — 280.

80 Г.Меликишвили. К истории древней... с. 92; Д.Мусхелишвили. Основные вопросы..., с. 132—133; Г.Цулая, Абхазия и абхазы... с. 20—21.

81 П.Ингороква. Георгий Мерчуле... с. 145.

82 З.Анчабадзе. Из истории... с.13—14; он же. История и культура..., с. 188; он же. Очерк .этнической истории абхазского народа. Сухуми. 1976. с.45.

83 М.Гумба. Западная Грузия и Византия в VI-VIII вв.. Тб., 1962. с.49; Ш.Инал—Una. Вопросы этно-культурной истории абхазов. Сухуми. 1976. с. 227-234.

84 Agath. III. 15.

85 Г.Цулая. Абхазия и Абхазы... с.21.

86 Д.Мусхелишяили, Основные вопросы... с. 121 — 123; Т.Мибчуани. Из истории этногенеза... с. 131 — 139; Г.Гасвиани. Очерки из истории средневековой Сванетии. Тб., 1991. 201—209 /на груз. яз./. Интересно, что Г.Цулая считает наименование и крепости Цибилиум /Цебель да/ чисто сванским, его же. Абхазия и Абхазы... с. 22.

87 Menandr., fr 11, HGM, II, 28-32, Georgica, III, 226.

88 Рrосор. De BG, VIII, 3.

89 З.Анчабадзе. Из истории... с.32.

90 Рrосор. De BG, VIII, 3.

91 Там же. VIII, 10. З.Анчабадзе ошибочно объявляет его "апсилом по национальности", см. Из истории... с.З0.

92 Д.Мусхелишвили. Основные вопросы... с.130—131. Интересно, что еще в 1925г. М.Иващенко высказал предположение, что Апсилия "составляла с Лазикой одно государственное целое:" "Великая Абхазская стена". Изв. Абхазского НО. 1925. с.85.

93 Д.Мусхелишвили. Основные вопросы... с.117, 120, 131.

94 Д.Мусхелишвили. Основные вопросы... с.131 — 132.

95 С.Джанашия. Феодальная революция в Грузии. Труды, т.1. Тб., 1949.

96 Н.Ломоури. К истории взаимоотношений Лазского /Эгрисского/ царства и Византии в V в. Византийские очерки. М, 1982. с. 32 — 34

97 Рroсор. De BG, VIII, 4.

98 С.Джанашия. Феодальная революция... с. 68 — 69.

99 Прокопий называет правителей абазгов то архонтами, то базилев-дами. Это доказывает, что в них неправильно было бы видеть царей.

100 Рrосор. De BG, VIII. 3.

101 Рrосор. De BG, VIII, 3-4.

102 Там же. De BG, VIII, 9; Об этих событиях см. Очерки истории Грузии. Т.II. с. 152-153.

103 Согласно заключенному между Византией и Ираном "Вечному миру", Византия должна была выплачивать ежегодно определенные суммы горским племенам, дабы предотвратить их вторжения как в провинции Империи, так и Ирана, см. История Византии, т.1. М, 1967. с. 329; С.Каухчишвили. Лекции по истории Византии, т.1. Тб., 1948. с. 103 — 104 /на груз. яз./.

104 Agathias. Ill, 15.

105 Там же. IV, 12-13, 15-20.

106 Там же. IV, 15.

107 С.Джанашиа. Феодальная революция... с. 86 — 89; Очерки истории Грузии. т.II... с.170-171.

108 Георгика. т. IV. вып. I. Тб., 1941. с. 41 — 43; Д.Мусхелишвили. Основные вопросы... с. 129—131.

109 Г.Цулая. Абхазия и абхазы... с.25.

110 Agathias. Ill, 15-20.

111 Картлис цховреба /Житие Грузии/, т.1. Тб., 1955. с. 234 — 235 /на груз. яз./.

112 Там же. с. 235.

113 З.Анчабадзе. Из истории... с. 66 — 69, он же. Очерк этнической истории... с. 48 — 52.

114 Данные Нотиции изданы Г.Гельцером. Партеем /Parthey/; мы пользуемся изданием и переводом С.Каухчишвили. Георгика. T.IV. вып. 2. Тб., 1952. с. 126-193.

115 Там же. с. 181-193.

116 Там же. с. 193-208.

117 A.KoIIautz. Abasgen. Reallexikon der Byzantinistik, I, 2, S. 32, здесь же литература.

118 З.Анчабадзе. Из истории... с. 69.

119 Работа эта выходила в свет в 1975 г., но в результате протеста абхазских ученых, из нее были изъяты те части, которые касались принци — пиальных вопросов истории Абхазии и полностью она вышла лишь в 1990г. Н.Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии. т.УШ. Тб., /на груз. яз./.

120 Н.Бердзенишвили. Вопросы истории... с. 590 — 597, 604 — 605.

121 Э.Броссе—Хоштариа. Средневековая Абхазия и вопрос национальной консолидации абхазов. "Мнатоби". 1992. N° 4. с. 160—165 /на груз. яз./.

122 Н.Ломоури. История Эгрисского... с. 112.; Очерки истории Грузии. т.П... с. 138-140.

123 Л.Рчеулишвили. По поводу интерпретации архитектурных памятников как исторических документов. "Мацне", серия истории... 1975. № 4. с. 181 — 189; он же. Еще раз об интерпретации архитектурных памятников. "Мацне", серия истории..., 1977. № 2. с. 205 — 211; он же. Некоторые аспекты грузинской архитектуры Черноморского побережья. Сб. Средневековое искусство. Русь, Грузия. М., 1978. с. 21—28; он же. Купольная архитектура VIII —X веков в Абхазии. Тб., 1988; М.Дидебулидзе. Церковь в Старой Гагра. "Дзеглис мегобари". 1977. № 45. с. 16 — 26, 67 /на груз, яз./; В.Беридзе. И тенденциозность и некомпетентность /По поводу книги Ю.Воронова: "В мире архитектурных памятников Абхазии"/. Газ. "Заря Востока". Л6 7. IV. 1989.

124 А.Апакидзе, О.Лордкипанидзе. Материалы к археологии Диоску рии —Себастополиса. "Мацне". 1965. № 3. с. 114 и ел., Р.Путуридзе. Краснолаковая керамика с территории древней Сухумской крепости. МАГК. 1965. вып. IV. с. 104—105; К.Бердзенишвили, Р.Путуридзе. Пицундские амфоры /каталог/. В кн. Великий Питиунт. т.1. Тб., 1975. с. 277. Р.Рамишвили. Археологические раскопки в Пицунде. МАГК. 1965. вып.IV. с.118— 119; В.Джапаридзе. О некоторых вопросах истории Цебельдинской культуры. Вопросы археологии Грузии. 1979. № 2. с. 78 — 89 /все на груз. яз. с русским резюме/.

125 Н.Бердзенишвили. Вазират в Феодальной Грузии. Вопросы истории Грузии. т.Ш. Тб., 1966. с. 47 — 57; М.Лордкипанидзе. Политическое объединение феодальной Грузии. Тб., 1963. с.188— 194; она же. Абхазы и Абхазия. Тб., 1990. с. 12-16, 44-45; З.Анчабадзе. Из истории... с. 144-154; Х.Бгажба. Из истории письменности в Абхазии. Тб., 1967. с.13.

126 М.Лордкипанидзе. Абхазы и Абхазия... с. 12—14; она же. Возникновение новых феодальных государств, § 3. Абхазское царство /Эгрис — Абхазети/. Очерки истории Грузии. т.П... с. 286 — 287, здесь же вся литература.

127 З.Анчабадзе. Из истории... с. 97 и сл.

128 Г.Цулая. Абхазия и абхазы... с. 26.

129 Э.Броссе—Хоштараа. Средневековая Абхазия... с. 164.

130 З.Анчабадзе. История и культура... с. 203 — 204.

131 Н.Ломоури. К выяснению некоторых... с. 59 — 74; Очерки истории Грузии. т.П... с. 126—127. Здесь же основная литература.

132 Е.Такаишвили. Исторические материалы. Древняя Грузия. т.П. Тиф., 1911 — 1913. с. 28 — 54 /на груз, яз./; E.Takaischvili. Les sources des notices du patriarche de Jerusalem Dosithee sur les rois d'Apkhazie. "Jurnale Asiatique". № 210. 1927. p. 364; A.Kollautz. Abazgen. S. 33.

133 Н.Ломоури. Некоторые вопросы ранеей истории Абхазии /Ответ проф. Ш.Инал—Ипа/. "Мацне", серия истории..., № 3. 1990. с. 166—167.

134 М.Лордкипанидзе. Абхазы и Абхазия... с. 42—46, она же. Абхазское царство. Очерки истории Грузии. т.Н... с. 287—292, здесь же источники и литература.