Джейкоб Ньюснер

Израиль по плоти всегда осознавал себя народом или нацией, и Павел теперь может обратиться ко мне с вопросом об этом третьем пути самоопределения Израиля (после sui generis и семьи): «Не утверждаете ли вы себя избранным народом? И не спорим ли мы о том, спасен ли кто-либо помимо израильтян по плоти? Не очевидно ли, что уже сама терминология наших аргументов указывает на основательность моей постановки вопроса: этническая группа или религиозная община!»

Вызов требует ответа. Павел, несомненно, указывает на важный момент, отличая «этническое» от «религиозного», плоть от духа, "быть избранным по плоти" от "быть избранным по обетованию". Религия, принадлежащая только одному народу, является национальной религией; религия, признающая только одну этническую группу, есть этническая религия. Как бы мы ни определяли нацию или народ, результат будет тот же самый. Евреи, по определению, – это народ одной религии [8], и иудаизм должен быть признан национальной религией. «Но в таком случае, – спрашивает Павел, – можно ли отрицать этнический характер иудаизма?» И его заключение представляется оправданным: «Необходимо противопоставить универсальную религию этнической!» В противном случае, где и как неевреи найдут себе место у Синая и придут к Богу Авраама, Ицхака, Йакова, Ривки, Леи и Рахели? Они не являются израильтянами по рождению, но с точки зрения иудаизма других израильтян нет.

Писания используют слова нация и народ, и потому возникает вопрос: «Если Израиль не представляет собой этническую группу, подобную любой другой, а также не есть семья в земном смысле этого слова, то сопоставим ли Израиль в своей национальности или народности с другими народами?» Здесь мы подходим к самой сути вопроса об этническом характере Израиля. Не является ли термин избранный народ самым ясным свидетельством этнического характера иудаизма? Чтобы ответить на наш вопрос в контексте документов самого иудаизма, мы должны выяснить, как Двойная Тора определяет категорию народ или нация по отношению к Израилю. Когда мы поймем, как избрание Израиля влияет на его определение, нам останется только один шаг до ответа на последний вопрос нашей беседы: «В каком отношении этот народ (или нация) стоит к Богу, кто, по утверждению Торы, знает Израиль, избрал и возлюбил его?» Ответ на наш вопрос раскроет характер этого необычного народа, уникальной нации, которая находит в Торе объяснение своего существования. «Есть ли Бог только наш Бог? Как Бог открывается нам здесь на земле?» Этническая религия скажет: «Мы одни владеем ответом на ваш вопрос!» Но иудаизм приглашает войти в Израиль все человечество, независимо от расы, национальности и условий предшествующей жизни.

Когда мы поймем, что зависит от избрания Израиля, мы сможем, наконец, разгадать загадку «этнического» в иудаизме. Ее смысл определен теологией и только ей. Когда мудрецы Торы рассуждали об Израиле и его избрании, они имели в виду точно то же самое, что христианство имеет в виду, когда говорит о церкви как месте Бога в мире. В Израиле воплощается не только сверхъестественная семья sui generis, но также и народ или нация sui generis. То, что отличает его, обусловлено божьей целью творения мира. Израиль сам по себе не имеет никакого значения. Израиль, существующий внутри божественного плана и живущий в согласии с ним, воплощает в себе интерес Бога в нашем мире.

В учении мудрецов Торы об Израиле нет места для этнического Израиля. Более того, они рассуждали обо всех народах и нациях в перспективе вечности и, тем самым, определяли национальность Израиля только и единственно в свете божьей цели творения. Он не поддается определению в том же плане, в каком, например, Рим является империей или Египет народом и нацией. Парадигматическая история Израиля противопоставляет Израиль Риму в свете истории Исхода из Египта, то есть в свете божественного вмешательства в человеческие дела. Я уверен, что этот язык может быть понят верующими христианами, видящими в Иисусе Христе богочеловека. Бог христиан не воплотился в некоем человеке, подобном другим людям. Он воплотился в уникальном существе. Так и Израиль, избранный Богом, не есть народ, подобный другим народам. Иисус Христос Павла и его наследников не подлежит сравнению с другими людьми. Так и в иудаизме наших мудрецов Израиль является уникальным народом, единственным видом своего рода, а не одним из видов, входящих в общий род «народ» или «нация».

Здесь заключается единственно возможное заключение из определений, рассмотренных выше, Израиля как святой семьи, его патриархов и матриархов. Они выступают парадигмами его истории. Тот же самый фундаментальный факт находит себе еще более яркое выражение в недвусмысленном утверждении наших мудрецов, что Бог выбрал землю Израиля местом своего присутствия. Израиль есть царство божье на земле. В Торе открываются пути для пророчества. Израиль есть владение Бога. Видение Израиля, формирующееся внутри и вокруг синагог (школ изучения Торы) позволяет нам понять глубину учения Двойной Торы (иудаизма) об Израиле как избранном Богом народе. Это определение Израиля включается в более широкую концепцию его земной жизни в свете метафоры нахождения Богом своего места внутри израильской социальной общины.

Для наших мудрецов Бог всегда и везде есть Бог, единственный Бог – творец неба и земли. Для них Адам и Ева (значит, и все человечество) сотворены «

создадим человека

создадим человека. Хотя не помогали Ему в созидании (человека) и хотя это (употребление множественного числа) может послужить вероотступникам (в качестве предлога) для бунта, стих не отказывается учить благопристойности и скромности: чтобы великий советовался с малым и просил его согласия. Если же было бы написано: "Сотворю я человека", - мы решили бы, что Он говорил с Самим Собою, но не со Своей судебной палатой. А в качестве ответа вероотступникам сказано вслед за этим (стихом) "и сотворил человека", и не сказано "и сотворили". (Раши)

. Отсюда делали вывод о мягкости Святого, благословен Он. Поскольку человек подобен ангелам и тем может вызвать зависть к себе, - Он держал совет с ними (с ангелами). И когда Он судит царей. Он держит совет со Своею (небесною) свитою. Так находим в (случае с) Ахавом, которому Миха сказал: "Я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем по правую и по левую руку Его" [I Кн. Царей 22, 19]. Но разве есть у Него правая и левая сторона? (Означает) лишь, что "стоящие справа" защищают, а "стоящие слева" обвиняют. И также: "По суду ангелов дело, и по слову святых приговор" [Даниэль 4, 14]. Так и здесь Он просил согласия Своей свиты, сказал им: "Среди высших есть (сотворенные) по Моему подобию, и если среди низших не будет по Моему подобию, возникнет зависть в мироздании" [Брахот 33 б].
(Раши)

в образе Нашем по подобию Нашему» (Брейшит 1:26). Израиль служит Богу внутри творения, среди человечества, воздвигая здесь Ему место. Христиане могут понять такое стремление, увидев, что представление о воплощении Бога в человеке находит свою параллель в словах царя Ахаза. Для Павла и всех христиан Бог стал человеком в Иисусе Христе и жил среди людей. Но вот, что говорят мудрецы Торы:

B. «Арамейцы с востока и Пелиштимляне с запада, пожрут они Исраэль с жадностью» (Йешаягу 9:11).

C. Это [положение Израиля] можно сравнить со случаем короля, отдавшего сына воспитателю, который ненавидел сына. Воспитатель подумал: «Если я убью его, я буду обвинен и предан смерти. Лучше я отошлю прочь его кормилицу, и он умрет сам».

E. Так же задумал и Ахаз: «Если не будет детей, не будет и взрослых. Если не будет взрослых, не будет учеников. Если не будет учеников, не будет пророков. Если не будет пророков, Святой Господь, благословенен Он, не позволит своей Шехине [своему Присутствию] быть в мире».

Если христианское воплощение Бога в человеке не параллельно по своему смыслу избранию Бога присутствовать на земле, то становится совершенно непонятным, как отличить смысл одной веры от намерений другой. «Воплощение» и «избрание» отвечают общему для нас глубокому духовному стремлению встретить, знать, любить Бога и служить Ему.

Этническая формулировка вопроса возможна только тогда, когда Израиль Торы забыт, мудрецы Израиля не услышаны и святость Израиля сведена к политическим и этническим тривиальностям текущего момента истории. Но если Израиль избран, то Бог есть Бог Израиля и всех тех, кто находит свое место под крыльями Шехины внутри Израиля. Секулярное выражение «еврейский образ жизни» демонстрирует нам, что этническая формулировка вопроса покоится на полном отрицании именно того, что предполагается определить. Иудаизм не есть «еврейский образ жизни» (набор традиций, церемоний, выбор диеты и сентиментальное пение в минорном тоне), но заповеди Бога. Это не наша цивилизация, но божье царство. Божий народ есть Израиль, потому что божий народ состоит из всех тех, кто принял его Тору и ее установления, не оглядываясь на свое этническое происхождение. Израиль не более свят, чем другие народы, ибо нет шкалы святости. Израиль один свят, потому что Бог один есть Бог.

Подчеркну еще раз, в контексте раввинского иудаизма, мы не находим ни места, ни пространства для этнических категорий. Особенным характеристикам Израиля не соответствуют никакие характеристики не-Израиля (других народов). Даже рабы включались в Израиль в момент их обрезания (у мужчин) или ритуального омовения (для женщин и мужчин). Вошедшие в Израиль не имеют ни прошлого, ни каких-либо этнических связей. Рабы, римские императоры и греческие философы – все теряют свою принадлежность к этническим группам и не приобретают новую. Они приходят из «ниоткуда», когда входят в святой Израиль. В нем нет ни еврея, ни нееврея, но только сверхъестественный святой Израиль.

«Бог есть Бог, не наш и не ваш» – таков ответ мудрецов Торы на попытки приписать Израилю этнический статус. Наш путь жизни – не наш. Бог скомандовал нам идти по пути Торы, даровав нам ее и освятив нас ее заповедями. Это не божий народ, который состоит из нас и монопольно владеет каналом божьей благодати, но сам Бог присутствует везде там, где звучит его слово. Израиль не избран, потому что Бог отделил Израиль как этнос. Он избран как результат определения Израиля Торой, и Тора есть медиум божьей благодати, открытой всему человечеству. Израиль есть двойник Адама, также как Христос есть двойник Адама для христиан. Тора не есть источник знания греха, но его противоположность – путь его преодоления в Завете между Богом и Израилем у Синая, ставшего благодаря Торе двойником и противоположностью Адама в раю.

Когда авторы Мишны говорят об Израиле, они имеют в виду «народ Бога», «Твой народ» и т.д. Здесь Израиль обозначает сверхъестественный социальный организм, находящийся в уникальных взаимоотношениях с Богом и обращающийся к нему в присущих только ему формах. Подобно ссылке на Израиль как sui generis обращения к Богу обычно имеют здесь литургическое значение. Например: «Спаси, Б-же, народ твой – остаток Израиля» (Мишна Брахот 4:4) и «Благословим Г-спода, Б-га нашего, Б-га Израиля» (Мишна Брахот 7:3). Благодаря связи с Богом Израилю всегда присуще сверхъестественное измерение. Например: «Кто очищает тебя? Твой Отец, Который пребывает на небесах» (Мишна Йома 8:9) и «Не нашел Творец средства лучшего, чем Мир, способный удержать благословение для Израиля» (Мишна Укцин 3:12).

Правильно понятые установления Мишны постоянно имеют в виду сверхъестественные измерения и свойства Израиля, даже тогда, когда слово Израиль прямо не упоминается. Там, где Израиль упоминается как антоним слова нееврей, ему, пусть неявно, также придается сверхъестественный смысл. Например, установление: «Израильтянин не должен выкармливать свиней, где бы то ни было» подразумевает, что нееврей может (см. М. Сангедрин 7:7). Мысль о том, что жизнь неевреев не подчинена божьим законам святости, определяющим жизнь Израиля, имплицитно содержится во всех установлениях Мишны. Правила подобные следующему: «Брату твоему лихвы не давай...» (Дварим 23:21); но «еврею разрешается брать под проценты ссуду у нееврея и ссужать нееврею деньги под процент при условии, что нееврей понимает соглашение и согласен с ним» (Мишна Ваба Меция 5:6), также указывают на более чем просто этническое различие между евреем и неевреем.

Осознание тесной связи народа Израиля с Богом ясно звучит также и в Тосефте, особенно часто в литургическом контексте: «Слушай звуки молитв Твоего народа, Израиля» (Тосефта Брахот 3:7). Мы слышим об «Отце на небесах» (Тосефта Шабат 14:5), и о «мире между Израилем и его отцом на небесах» (Сифра Кедошим 10:8). Включение слова Израиль во все части синагогальной литургии постоянно указывает на сверхъестественный смысл существования Израиля: «...Кто святит Субботу, Израиль и времена года» (Тосефта Брахот 3:13). О сверхъестественном статусе Израиля ясно говорят слова: «Возлюблен Израиль, ибо даже тогда, когда он нечист [ритуально], Шехина его не покидает», и еще: «Тогда израильтяне скажут: «Если Он, кто вывел нас из Египта, совершил чудеса и великие деяния ради нас, не придет...» (Сифре к Бемидбар 1, 78) .

Хотя Израиль оказывается именем социальной общины, к которой авторы Мишны адресуют свою систему, фактом также является и то, что в Мишне он выступает и дифференцирующей категорией, средством антонимичного противопоставления Израиля не-Израилю (неевреям). Упоминание Израиля как социальной общины типично для текстов Торы, где устанавливаются правила взаимоотношений между израильтянами и неевреями: «Если большинство – израильтяне..., если большинство – не израильтяне...» (Мишна Макот 2:5,7). Слово израильтянин как антоним нееврею употребляется в предложениях типа: «Нееврей, кто дал израильтянину...» (Мишна Хала 3:5); «Тот, кто продает землю в пределах [Израиля] нееврею или землю за пределами [Израиля] израильтянину...» (Мишна Шевиит 5:7); «Тот, кто получил землю от израильтянина, или нееврея, или самаритянина...» (Мишна Дмай 6:1); «Тот, кто продает свою землю нееврею, и пришел израильтянин и купил ее у него...» (Мишна Гитин 4:9); «Вол нееврея, забодавший вола еврея...» и наоборот (Мишна Баба Кама 4:3); «Израильтянка [дочь] не должна быть повитухой у нееврейки...» М. Авода Зара 2:1) и т.д.

О неевреях здесь говорится в общем плане, без какой-либо дифференциации. При всех обстоятельствах нееврей означает просто «посторонний» – тот, кто не подчинен законам Торы (например, в вопросах владения землей или запретов на ее обработку на седьмой год), и израильтянин принадлежит к иному классу при установлении подобных правил. Генеалогическая связь через мать израильтянку упоминается в выражениях: «Но если его мать была израильтянка...» (Мишна Бикурим 1:4); «...до тех пор, пока его потомок не будет иметь мать израильтянку» (Мишна Кидушин 4:7). Слова нееврей и израильтянин антонимы: «Тот, кто по обету не может получить выгоду при сделке с израильтянином...», может получить ее при сделке с неевреем (Мишна Недарим 3:11); «Что израильтяне говорят тебе...» (Мишна Гитин 9:8); «деревня, где живут израильтяне и неевреи...» (Мишна Макот 2:5 и М. Авода Зара 4:11), и т.д. Надо подчеркнуть, что данное словоупотребление не преследует узко политических целей. Во многих случаях его результатом становятся культовые установления: «Нееврей, кто приносит жертвоприношение из урожая, принадлежащего израильтянину...» (Мишна Трумот 1:1). Если нееврей совершает работу в Субботу для собственной пользы, израильтянин может воспользоваться ее плодами (Мишна Шабат 16:8, 23:4). Требование очистить дом перед праздником Песах от зерновых продуктов, подвергшихся закваске, не распространяется на собственность нееврея (Мишна Псахим 2:3). Необрезанный есть синоним нееврея, также как обрезанный – израильтянина. Но, например, если кто-либо принимает клятву не извлекать выгоду из сделок с необрезанными, то согласно ее смыслу данные термины понимаются не в буквальном, но в фигуральном смысле. Такая клятва должна исполняться по отношению и к обрезанным неевреям, но не должна исполняться по отношению к необрезанным израильтянам. В тех же планах различаются израильтянка и нееврейка (Мишна Нида 2:1)

Мое утверждение, что в иудаизме Двойной Торы нация или народ Израиль означает сверхъестественную категорию, сравнимую с Христом или с церковью, находит ясное подтверждение в Ваикра Раба. Значение этого сборника мидрашей, составленного в 400-450 гг. н.э. не должно быть упущено. Конечно, Павел не разрешил бы мне цитировать текст, который он сам не мог прочитать, но, я уверен, он принял бы во внимание толкование Писаний нашими мудрецами, записанные ими впоследствии. Поскольку Писания являются источником фактов, принятых обеими партиями, разница во времени их прочтения не препятствует возможности формулировать аргументы, имеющие смысл в нашей беседе.

Авторы Ваикра Раба видели в постоянном исполнении законов святости в жизни Израиля условие его грядущего спасения. Для авторов Ваикра Раба критически важным было подчеркнуть, что Израиль остается Израилем, еврейским народом по плоти, не только потому, что сегодняшний Израиль остается семьей, ведущей свое начало к Аврааму, Ицхаку, Йакову, Иосифу и к другим праотцам, а также хранящей их наследство, но и потому, что особенность Израиля заключается в его характере как святой нации.

Проблема спасения касается не только индивидов, но относится также к истории и эсхатологии. Поэтому она принимает политическую форму и включает в себя вопрос о существовании государств и империй. Утверждение христианских теологов, что у Израиля нет спасения, равнозначно утверждению, что Израиль, еврейский народ (не только как семья, но и как община или социальный организм) уже не имеет осмысленную цель своего существования. И, действительно, в свете интерпретации Павлом генеалогии Израиля, метафора семьи перестает объяснять спасение Израиля (по плоти) в дни возвращения к Сиону или вообще когда-либо. Соответственно, в перспективе христианской теологии сдвиг от генеалогической метафоры к политической представлялся необходимым. Когда аргументация объединяет вопрос: «Кто есть Израиль?» с вопросом «Кто будет спасен?», происходит сдвиг: метафора переносится из семейного плана в политический.

Мы ясно обнаруживаем в Ваикра Раба обращение к политической метафоре, то есть к определению Израиля как политического организма вне связи с генеалогической метафорой. Я раскрою ответ мудрецов Торы на двуединый вопрос: «Кто есть Израиль?» и «Спасен ли Израиль?» в анализе текста из Ваикра Раба, относящегося к нашему вопросу. Но сначала я остановлюсь на любви Бога к Израилю, ибо Израиль драгоценен [«Из-за того, что дорог ты [Израиль] в очах Моих, почтен был, и Я возлюбил тебя, отдам людей за тебя и народы – за душу твою» (Йешаягу 43:4)] В следующем отрывке из Ваикра Раба мы обнаруживаем использование генеалогического объяснения избранности Израиля:

2. B. Бог сказал ему: «Эфраим, отец колена Эфраимова! Тот, кто прекрасен и возвышен больше всех моих сынов, будет носить твое имя: [Шмуэль, сына] Елкана, сына Иерохама, сына Илиу, сына Тоху, сына Цуфа, — Эфратеянина [Шмуэль 1:1]; «И Яровам, сын Невата, Эфраимлянин» (Мелахим 1 11:26). «Давид – сын того Эфратеянина из Бэйт-Лэхэма Иудейского» (Шмуэль 1 17:12).

В связи с тем, что Эфраим, чье имя также было синонимом Израиля, оказался в изгнании, слова наших мудрецов приобретают особый смысл. Что бы ни случилось, Бог любит его. Как бы Израиль не страдал, любовь и забота Бога неизменны. В контексте процитированного текста это выражено через генеалогию. Но, фактически, текст говорит не о семье, но о государстве Израиля, вселяя в нас веру в его возрождение. Наблюдая христианизацию Рима, наши мудрецы утверждали истинность того, что вовсе не было самоочевидным. Следующий отрывок раскрывает их мысль: Бог заботится не только о семье Израиля, но также и о социальном статусе Израиля, независимом от личных связей ее членов:

B. Рабби Юдан от имени рабби Шмуэля бен Нехемья: «Это можно сравнить со случаем короля, кто дает свое нательное белье слуге и наказывает: «Сложи, расправь и храни бережно его!»

C. Слуга спросил короля: «Король, мой господин, ты поручил моей заботе много разнообразного белья, [почему] ты даешь такое указание только об этом?»

D. Король ответил: « Потому, что это белье было всего ближе к моему телу».

E. «Также и Моше спросил Святого Господа, благословен Он, творца Вселенной: « Среди семидесяти различных наций, которые населяют Твой мир, [почему] Ты открыл мне установления, касающиеся только Израиля? «Повели сынам Исраэля» (Бемидбар 28:2), «Скажи сынам Исраэля» (Шмот 33:5), «Говори сынам Исраэля» (Ваикра 1:2).

F. Господь ответил: «Потому, что они прилипли ко Мне по словам: «Ибо подобно тому как пояс прилипает к чреслам человека, так прилепил Я к Себе весь дом Исраэлев» (Ирмеягу 13:11)

Здесь метафора семьи не играет никакой роли, она уступает место метафоре Израиля как социальной организации. Обратите внимание на фразу: «Они прилипли ко Мне». Здесь мудрецы Торы обращаются не к генеалогии, но к совершенно другой характеристике Израиля. Он оказывается социально единым в силу своего особого отношения к Богу. Прилепиться к Богу означает выбрать отличительный путь жизни и особое мировоззрение, чем и определяется Израиль в своей уникальности. Ваикра обращается к метафоре не семьи, но народа или нации, то есть к метафоре социальной организации, сформированной верой и поведением, но не унаследованной генеалогией. В данном случае наши мудрецы используют для определения Израиля метафору совершенно иную, чем метафору «по плоти», но обе они дополняют друг друга.

G. Сказал рабби Авин: «[Это можно сравнить] со случаем короля, кто дает свою пурпурную мантию слуге и наказывает» «Сложи, расправь и храни бережно ее!»

H. Слуга спросил короля: «Король, мой господин, ты поручил мне хранить много пурпурных мантий, [почему] ты даешь такое указание только об этой?»

I. Король ответил: «Потому, что эту мантию я носил в день моей коронации».

J. «Также и Моше спросил Святого Господа, благословен Он, творца Вселенной: « Среди семидесяти различных наций, которые населяют Твой мир, [почему] Ты открыл мне установления, касающиеся только Израиля? «Повели сынам Исраэля» (Бемидбар 28:2), «Скажи сынам Исраэля» (Шмот 33:5), «Говори сынам Исраэля» (Ваикра 1:2).

K. Господь ответил: «Они были те, кто у [Красного] моря провозгласили меня королем, сказав: «Господь будет царствовать на веки вечные (Шмот 15:18).

Здесь наши мудрецы указывают на особый характер взаимоотношений между Израилем и Богом: Израиль прилипает к Богу, признает в Нем своего Господина и принимает Его власть. Дальнейшие свидетельства божьей любви к Израилю обнаруживаются именно в Его командах. Бог интересуется самыми мелкими деталями жизни евреев, даже тем, что они едят на завтрак. Его интерес выделяет Израиль среди народов, которые при всех своих различиях объединены в один противостоящий Израилю род (не-Израиль). Мысль о том, что исполнение законов Торы означает надежду, находит здесь полное выражение: законы Торы свидетельствуют о глубокой заботе Бога об Израиле. Отсюда и проистекает непоколебимая надежда Израиля, выраженная, прежде всего, в верности Торе.

Каким образом Израиль добивается и сохраняет божью милость? Во-первых, Израиль знает пути правильного служения Богу. Во-вторых, другие народы, хотя и делают то, что делает Израиль, но делают это не правильно:

1. A. Рабби Шимон бен Йохай учил: «Уверены в себе израильтяне, ибо они знают, как найти благоволение у их Творца...»

E. Сказал рав Хуна: «Один съемщик земли знает, как одалживать вещи, а другой – не знает, как одалживать их. Тот, кто знает, как одалживать, причесывает свои волосы, чистит свою одежду и идет с приветливой улыбкой к наблюдателю работ с просьбой. [Надзиратель] говорит ему: «Как земля производит?» Он отвечает: «Да возрадуется твое сердце от картины [замечательного] урожая»; «Как волы?» – «Да возрадуется твое сердце от их жира»; «Как козы?» – «Да возрадуется твое сердце от вида их козлят». И тогда надзиратель говорит: «Что ты хочешь?», и этот съемщик просит: «Может быть, у тебя найдется лишних десять динаров, не одолжишь ли ты мне?» Надзиратель отвечает: «Если нужно, возьми двадцать!»

F. Но съемщик, который не знает, как одалживать, волосы не причесывает, одежду не чистит и идет с угрюмым лицом к наблюдателю с просьбой. [Надзиратель] говорит ему: «Как земля производит?» Он отвечает: «Я надеюсь, она вернет хотя бы те [семена], что мы посеяли»; «Как волы?» – «Они отощали»; «Как козы?» – «Они отощали тоже». И тогда надзиратель говорит: «Что ты хочешь?», и этот съемщик просит: «Может быть, у тебя найдется лишних десять динаров, не одолжишь ли ты мне?» Надзиратель отвечает: «Уходи, верни мне то, что ты уже задолжал мне!»

Мы видим, что в данном случае условием благоденствия Израиля оказывается не наследство предков, но каждодневное и совместное поведение израильтян как социальной организации (не семьи), и ее взаимоотношения с другими социальными организациями (государствами) или, на метафорическом языке, их жизнь как народа или нации.

Сказанное приводит нас к вопросу о противоположностях. Противопоставление Христа антихристу находит себе параллель в противопоставлении Израиля анти-Израилю. Рим, с одной стороны, остается братом Израиля и потомком общих праотцев, но, с другой стороны, он – враг, ибо является всем тем, чем Израиль не является, что важно помнить, говоря об Израиле в данном контексте.

Противоположность избранию: Рим как анти-Израиль

Мы возвращаемся к вопросу о Риме уже не только и не столько в рамках метафоры семьи, но в рамках политической метафоры народа или нации, включающей в себя теперь и Рим и Израиль. Причина проста. Рим как член семьи уходит в тень, и на первый план выступает императорский Рим, сопоставимый с Израилем как нация или государство. Этот сдвиг объясняет, почему я вижу в отношении наших мудрецов к Риму особую проблему. Хотя Рим есть Эсав, но метафорическая характеристика Рима сдвигается в новом направлении, к сравнению Рима с животными параллельно со сравнением его с Эсавом. Этот мотив находит замечательно богатое выражение в Ваикра Раба.

Рим представлял собой нечто гораздо большее, чем просто географическую область, или одну из наций или один из народов. У него было особое место в череде сменяющих друг друга империй: Вавилон, Медея, Греция и теперь Рим. Израиль включается в эту историю, становясь в ряд империй, и теперь Израиль находит именно в Риме свое дополнение и противоположность.

Рим действует по отношению к Израилю подобно антихристу по отношению к Христу. Рим является предпоследней из империй, Израиль – последней в их череде. Это учение усматривает закономерность в истории и помещает Израиль на ее вершину, и тем самым отвечает прямо и ясно на неотложный вопрос, возникший с приходом к власти христианских императоров. Особое место Рима в череде империй определяется его христианским характером. Рим подобен Израилю как никакая другая нация. Поэтому странная метафора Рима как животного, не имеющего сходства с другими животными, раскрывает характер Рима как империи, не имеющей сходства с другими империями. Эта метафора приобретает смысл в свете особых взаимоотношений между Римом и Израилем. Подобно отношению антихриста к Христу, Рим воспринимается одновременно подобным и отличным от Израиля. Ни одна другая нация не стояла и не стоит в таком отношении к Израилю. Соответственно, Израиль сравнивается с Римом не так, как он сравнивался с другими нациями или народами.

Самая важная характеристика Рима теперь выведена за пределы метафоры семьи. Эсав сравнивается со свиньей. Основания для такого сравнения очевидны. Тора говорит: «И всякое животное, имеющее копыто и расщепляющее его на два копыта, жующее жвачку из скота, - такое ешьте. Но такого не ешьте... свинью, ибо имеет копыто она, но жвачки не (жует), нечиста она для вас» (Дварим 14:6,8). Свинья, на внешний взгляд, принадлежит к чистым животным, потому что копыта ее раздвоены. Но по своей внутренней натуре она нечиста, потому что не жует жвачку. Свинья является обманчивым и вводящим в заблуждение животным. Основание для отрицания Эсава-Рима очевидно. Рим утверждает себя Израилем, потому что он признает Ветхий Завет, то есть Письменную Тору Синая. Под Римом здесь понимается именно христианский Рим, ибо внешне он выглядит кошерным (чистым), но он не кошерный.[‡] Языческий Рим не мог даже по видимости претендовать на кошерность, но христианский Рим, с его претензией на наследство древнего Израиля, мог претендовать и, более того, утверждать свою чистоту. У него были одни основания для такой претензии, но не было других, столь же необходимых. Трудно представить себе более вескую причину для конфронтации двух партий. Перед ними стоит один и тот же вопрос: «Кто есть истинный Израиль?». Тексты Писания, приводимые в доказательство, одни и те же и читаются единообразно. Но выводы различны!

Полемика против христианского Рима, содержащаяся в Брейшит Раба и Ваикра Раба и сравнение его с Эсавом и свиньей могут быть суммированы в нескольких предложениях. Во-первых, христиане подобны язычникам и не лучше их. Убеждение христиан о том, что они входят в Израиль, не заслуживает серьезного внимания. Поскольку христиане ожидают от евреев признания нового Израиля, ответ наших мудрецов: «Рим – это новый Вавилон» заключает в себе мощный полемический заряд. Во-вторых, Израиль пережил Вавилон, Медею и Грецию, и он также увидит конец Рима (языческого и христианского). И, в-третьих, христианский Рим все-таки не тождественен предшествующим языческим империям, и поэтому мы слышим в полемике против него новые ноты, уловимые при внимательном анализе новых символов. Христианский Рим отличается от старого. Христианство не является простым продолжением неразличимых с позиции Торы языческих мировоззрений. Новые символы выражают худшие и более опасные, по сравнению со старыми империями, черты христианского Рима. Свинья претендует на чистоту (кошерность), также как христиане претендуют на принадлежность к Богу Авраама, Ицхака и Йакова. Этим новый Рим отличается от старого. Но свинья не чиста. Ее натура частично отвечает критериям чистоты, но не всем. Также и новый Рим не есть Израиль, хотя они оба признают священными древние израильские Писания.

Здесь перед нами открывается смесь метафор, в которой генеалогия объясняет взаимоотношения между политическими образованиями. Обратим внимание на вездесущность тени Ишмаэля / Эсава / Эдома. Все размышления авторов Брейшит Раба о будущей истории всегда поворачиваются к их собственным дням. Они видят опасность, исходящую от христианского Рима, утверждающего за собой право на то первородство и на то благословение, которое наши мудрецы считали достоянием только их Израиля. Угроза нового Рима оказалась беспрецедентной. Он стремился присвоить себе права и благодать, хранившие Израиль, но на каждой странице Писаний наши мудрецы находили подтверждение тому, что право первородства, божье благословение, Тора и надежда принадлежат им и только им.

Как разные антагонисты Израиля символизируют именно Рим, так и особые свойства Рима, по мнению наших мудрецов, отражают характеры определенных библейских героев. Противостояние Израиля и Рима имеет врожденный характер. Эсав ненавидел Йакова-Израиля еще в утробе матери Ривки. А Йаков еще до рождения проявлял присущие ему добродетели. Всю жизнь он жаждал служить Богу, а не идолам, подобно Эсаву. Рим, в действительности, не является истинным Израилем, так же как свинья не является чистым животным, несмотря на ее внешний вид.

В апокалиптической символизации животных (Ваикра 11:4-8, Дварим 14:7) – верблюда, зайца, тушканчика, свиньи – свинья выделяется как самое опасное (нечистое) животное, и именно она символизирует Рим. Эдом (Эсав) не славит Бога лицемерно, но только богохульствует. Он не восхваляет праведных, но убивает их. Эти символы отрицают ценность христианского монотеизма и почитания христианами Торы (Письменной). И чрезвычайно важно отметить следующее: каждое из этих животных, в свое время, уступают место другому, но не свинья: «Она не ведет к другому царству после себя». Ее время пройдет, и получит царство тот, кто истинно заслуживает его – Израиль: «И те, кто спасли Израиль на горе Сион, придут судить гору Эсава, и станет Бог царем над всем миром!» (Овадья 1:21).

Новые символы несут в себе определенную весть. Они означают признание особенного характера Рима по сравнению с предшествующими империями, но одновременно и его подобия им по существу. Я нахожу здесь удивительный по своей силе вызов христианству. Возникновение новой империи не требует от иудаизма какой-либо дифференциации между ней и ее языческими предшественницами. Ничего не изменилось. Условия жизни Израиля только ухудшились. Вслед за эпохой Рима, стоящего в прямом ряду с предшествующими ему империями, наступит истинный поворот истории: конец господства языческих наций. Наши мудрецы столкнулись в четвертом столетии с фактом христианизации Рима и среагировали на него однозначно: «Действительно, вы – Израиль некоего рода, наследники Авраама, о чем заявляют ваши тексты. Но хотя вы и приходитесь нам братом – Эсавом, Ишмаэлем, Эдомом, мы остаемся единственным законным Израилем, носителем права первородства. Мы, но не вы».

Противопоставление Израиля Эсаву было связано с тревожащим наших мудрецов наблюдением. До четвертого века Рим еще не был христианской империей. Но и тогда Рим, то есть Эсав, уже господствовал над Израилем. Конечно, Йаков-Израиль придет к власти в свое время, о чем ясно говорит Тора. Эсав остается братом Йакова, и он правит до времени Йакова. Не трудно заметить важность этого убеждения для понимания новой исторической ситуации, для уяснения истинного характера Эсава (брата, Рима) и для предвидения будущих поворотов истории. Утверждение уникальности Израиля, в данном случае, привлекает узко политическую метафору нации или народа, живущего среди других народов, но остающегося уникальным в силу своего служения Богу. Однако с приходом к власти христианского Рима (после языческого и до политического торжества Израиля) эта метафора падает в силу характера самого конфликта. Рим тоже считает, что он служит Богу, тому же самому Богу и тем же самым путем. Политическая метафора падает, в то время как политические проблемы в мире обостряются, и вопрос об участии Бога в жизни человечества получает критическое значение.

У членов одной этнической группы обычно одна религия, и то, как они характеризуют свои взаимоотношения с Богом, должно помочь нам понять, действительно ли этнические связи между ними превращают Бога в «нашего бога» и изолируют эту группу от остального человечества. Обратим внимание на отсутствие в этнических определениях ссылок на взаимоотношения этноса с Богом. Однако когда мы анализируем взаимоотношения Израиля с Богом, мы обнаруживаем в самосознании Израиля то же самое стремление сформировать общину, достойную служения живому Богу, какое проявляют и христиане в их усилиях воплотить на земле учение Иисуса. Для тех христиан, для кого Иисус Христос является воплощением Бога на земле, учение наших мудрецов об Израиле должно быть понятным и сравнимым (хотя и расходящимся) с их собственной идеей о присутствии Бога на земле. Раввинский иудаизм привлекает концепцию Израиля, чтобы объяснить взаимоотношения Бога с миром. Конкретно, Бог отошел от своего творения в ответ на грехопадение Адама и действий его потомков, и Бог возвращается шаг за шагом к своему творению в ответ на служение Авраама и действия его потомков. Поэтому Израиль и образует медиум прихода Бога в наш мир.

По учению наших мудрецов Бог вошел в мир ради Израиля, и ушел из мира из-за действий Израиля. Центром присутствия Бога на земле был Храм в Иерусалиме, но Он покинул его, когда решил так.

Когда мы говорим об Иисусе Христе, богочеловеке, мы используем категорию столь же мало биографическую или историческую, сколь мало категория Израиль является этнической категорией. Израиль сопоставим с различными категориями христианства. Он выступает и параллелью мистического тела Христа (церкви), и параллелью Иисуса Христа как противоположности Адаму, и параллелью другим категориям христианства, в свете которых теология решает свои задачи. В этом контексте определение иудаизма как этнической религии, а христианства как религии, преодолевающей этническую ограниченность иудаизма, теряет всякий смысл.

Представление об израильской общине как о центральном месте присутствия Бога на земле раскрывается в Двойной Торе различными путями. Когда Израиль выступает социальной организацией (двух или многих израильтян), авторы трактата Авот ясно определяют, что они имеют здесь в виду: это двое или больше израильтян, среди которых присутствует Бог, когда они изучают Тору. Здесь Тора занимает место, подобное месту Иисуса Христа в представлении христиан, и, соответственно, Израиль служит приходу Бога в мир через изучение Торы. Теперь мы можем снова обобщить наши мысли. Социальная общность, особая социальная группа – не будем еще называть ее Израилем, – формируется одним из двух способов: или потому, что люди обмениваются учениями Торы и следуют ей, или потому, что они не делают этого. Один тип общности отличается от другого только по этому признаку в соответствие с логикой формирования системы иудаизма. Здесь мы имеет дело с другой социальной общностью sui generis (не изучающей Тору), которая не есть Израиль.

В том же самом плане, израильтянин и Израиль являются объектами божьей любви, тем более сильной, чем более глубоко индивид и вся община постигает эту любовь.

A. Он часто повторял: «Расположен [Вс-вышний] к человеку, [ибо] создан тот по образу [Творца]. Особое расположение к нему проявил Он, создав его по Своему образу, как сказано: «ибо в образе Б-жьем создал Он человека» (Брейшит 9:6).

B. Расположен [Б-г] к сынам Израиля, названным сынами Вс-вышнего; особо расположен Он к ним [после того, как даровал им Тору] и назвал их Своими сынами, как сказано: «Сыны вы Господу, Б-гу вашему» (Дварим 14:1).

C. Расположен Он к сынам Израиля, [ибо] дал им драгоценный сосуд, [вместилище мудрости, – Тору]; особо расположен Он к ним и [потому] дал им драгоценный сосуд, как сказано: «Потому что я преподал вам доброе учение. Не оставляйте заповеди моей» (Мишлей 4:2).

Израиль здесь означает израильтян, а не социальную группу в целом, – тех, кто принадлежит к этой группе и образуют ее. Они дети Бога, по словам Писаний. Любовь Бога к ним обнаружилась в даровании Торы и в том, что им было дано узнать об этом даре. Трактат Перкей Авот 3:14 говорит о Торе, а не об Израиле. Здесь празднуется божий дар – Тора.

Народ-семья, Sui Generis, в конфронтации с христианством

Теперь, после длинного путешествия через тексты раввинского иудаизма, мы возвращаемся к моей беседе с Павлом. Что можно сказать в заключение?

Так же как воззрение на Израиль сформировалось у Павла при решении проблем его общей теологической системы, так и учение наших мудрецов об Израиле было частью их всестороннего ответа на возникшие напряжения в системе иудаизма. С точки зрения христиан, обращение императора Константина знаменовало переворот в истории. Смысл истории, начавшейся творением мира, был понят ими как движение к рождению христианского государства и к победе Христа в лице императора. Что могли означать эти события для еврейского народа, народа Двойной Торы, раввинского иудаизма? Канонические Писания древнего и нового Израиля, иудейские и христианские, вновь подлежали пересмотру и отбору, подобно тому, как это произошло после разрушений храма в 586 г. до н.э. и в 70 г. н.э. Какие тексты оказались пророческими и какие просто историческими? Христиане ответили на данный вопрос формированием канона свой Библии, определив, что должно было войти в нее из еврейских Писаний (сформировать Ветхий Завет) и из ранних христианских текстов (Новый Завет). Также и Израиль, еврейский народ, должен был спросить себя о смысле и роли тех или иных текстов Двойной Торы.

Распространившаяся вера в Иисуса как Христа, Мессии и правителя мира находила оправдание в текущих событиях истории. Какая надежда на спасение в будущем оставалась у Израиля? В час своей победы новый Израиль по обетованию вызвал к ответу старый Израиль по плоти: «Что вы теперь ответите Иисусу Христу?» Что мог Израиль, еврейский народ, ответить – не Христу, но христианам? Они и мы должны ответить на три вопроса чрезвычайной важности: о смысле истории, о путях спасения и о самоопределении общин при встрече друг с другом.

Ответ наших мудрецов можно кратко сформулировать следующим образом. Израиль по плоти является единственно настоящей живой семьей Авраама и Сары, Ицхака и Ривки, Йакова и Леи и Рахели. Тем самым утверждение христиан о возникновении или, вообще, о возможности другого Израиля, также как их отрицание за евреями права быть Израилем оказываются попросту ложными. Определив Израиль как sui generis, наши мудрецы систематически развили теологию спасения в ответ на христианскую доктрину спасения не через Израиль, но через церковь, воздвигнувшую себя и на небе и на земле.

Иисусу противостоит Израиль, Тора, а также мудрец Торы, каковым, надо заметить, рисует Иисуса евангелист Матфей в момент Нагорной проповеди. Мудрец Торы, по образу Моше нашего рабби, воплощает на земле Тору, данную нам Богом. Мудрец Торы воплощает собой то, чем Израиль был и чем он должен быть. Поэтому Израиль как семья, живущая согласно Торе и по образу ее мудрецов, представляет в своих социальных формах параллель церкви Иисуса Христа, Нового Израиля и пути спасения человечества по вере христиан. Обе партии осмыслили, каждая своим путем, произошедшую в их мире политическую революцию, и метафоры, выступившие на передней план в трудах наших мудрецов конца 4 и 5 столетий, оказались замечательным ответом на социальные метафоры христианской теологии.

Социальный организм, представленный церковью – Израилем в Святом Духе, детьми по обетованию, подобно Израилю в мировоззрении евреев, нуждается в метафорах, позволяющих христианам осмыслить свое существование. Приняв Ветхий Завет за слово Божье, они в самом начале своей истории нашли в Израиле метафору, способную объяснить их существование как новой социальной общности. Диспут между христианами и евреями стал частью более широкого вопроса о социальном статусе их общин. Их спор оказался необычным в истории религий и приобрел особую напряженность в силу того, что обе общины, ссылаясь на свое избрание Богом, претендовали на имя Израиль. Божий выбор должен был решить их спор. Мы теперь знаем, что евреи видели в себе Израиль по плоти единый с тем Израилем, о котором говорят Писания. Христиане, в свою очередь, увидели в себе Израиль, заново рожденный среди уверовавших в спасение через Иисуса Христа. В ответах на вопрос: «Кто представляет Израиль?» каждая сторона диспута утверждала оправданность только своего ответа, законность только своего существования и полностью отрицала у другой стороны право на социальное и национальное существование.

Однако обе партии разделяли предпосылки постановки вопроса и факты, необходимые для ответа на него.[9] Они могли осмысленно дискуссировать между собой, потому что рассуждали об одном и том же, привлекали принципы одной и той же логики и обращались к одним и тем же фактам. Они расходились только в выводах. Вопрос о том, кто есть Израиль, выраженный не в политических, но в теологических терминах, включает в себя несколько связанных друг с другом тем: «Остаются ли евреи сегодня продолжением античного Израиля?», «Был ли и есть Иисус Христом Спасителем?», «Если был, то кем являются христиане, сами по себе и в их отношении к древнему Израилю?» Эти темы связаны с уже рассмотренными нами вопросами о социальной общине, ее теологии и о специфических путях ее спасения. Этим объясняется мое настойчивое требование привлекать вопрос о спасении по учению наших мудрецов к обсуждению вопроса о том, кто и что есть Израиль.

Программа христианской теологии может быть очерчена достаточно просто. Прежде всего: «Был ли и есть ли Иисус Христос Спасителем?» Если да, тогда у отвергших его евреев нет места в будущем мире, они не спасены. Если нет, они спасены. Спор начинается с христианского вызова. Если Иисус был и есть Христос Спаситель, тогда Израиль по плоти, в силу его неверия, потерял статус избранного народа, несущего спасение. Избавление пришло, но Израиль по плоти отверг его. Теперь пророчество о спасении и его исполнение принадлежит тем евреям и язычникам, кто принял спасение через Иисуса Христа. Обещания Израилю теперь обращены к ним. Они образуют новый Израиль – тот, кому пророки древнего Израиля предсказывали спасение.

Следующий пункт христианской программы вытекает из отрицания евреями Иисуса как Христа спасителя и их участия в его распятии. Этот пункт относится к вопросу о статусе Израиля, еврейского народа, сегодня и в будущем мире. Израиль по плоти, представленный Евангелиями и Отцами Церкви народом, отвергнувшим Иисуса Христа и виновным в его распятии, продолжает видеть в себе семью Авраама, Ицхака и Йакова. Но являются ли евреи сегодняшнего дня продолжением древнего Израиля? «Да!» – утверждает Израиль по плоти, видя в себе физического и духовного наследника своих праотцев. И, второе, остаются ли в силе древние пророчества о спасении именно этого Израиля? «Да!» - отвечает он, ожидая исполнения пророчеств о своем спасении в будущем времени. Христианство ответило однозначно: «Нет!» – Израиль сегодня не является продолжением античного Израиля, и древние пророчества о его спасении уже не имеют силы по отношении к нему, ибо они уже исполнились. Израиль, отвергший Иисуса как Христа, перестал быть народом.

Ответ мудрецов Торы на вызов христиан был также недвусмысленным. Да, Мессия придет в назначенное время. Да, он придет к Израилю сегодняшнего дня - истинному наследнику древнего Израиля. Да, Мессия будет мудрецом в Израиле по образу мудрецов Торы. Иными словами, Тора определяет настоящее и будущее Израиля по плоти подобно тому, как для христиан Христос определяет настоящее и будущее нового Израиля, Церкви. И тогда возникает вопрос о том, кто есть христиане?

Прежде чем сами христиане ответили на этот вопрос, Павел спросил: «Кто не есть еврей?» Христиане являются истинным божьим народом, и потому старый, хотя и продолжающий существовать, Израиль, еврейский народ, уже не является божьим народом. Когда христиане спросили себя, чем является их община, они сформулировали по-новому проблему определения Израиля в разрыве с традицией мудрецов Торы. Христиане увидели в себе общину совершенно нового типа, заменившую Израиль по плоти, рожденную в Святом Духе по обетованию. Они отождествили себя также и с теми, кто чтил Бога и служил ему еще до дарования Торы на Синае. Проблема самоопределения христиан нашла свое яркое выражение в трудах Евсевия Кесарийского (263-340 гг.), биографа императора Константина и основателя христианской традиции в историографии:

«В прорицаниях данных Аврааму, сам Моше видел пророчество о будущем времени, когда потомки Авраама, не только из еврейского семени, но их всех племен и из всех народов земли, будут сочтены достойными божественной благодати, потому что будут поклоняться Ему на манер Авраама... Как могут все народы и племена земли быть благословенны в Аврааме, если не в силу духовной или физической связи между ними и им?... Как может человек победить свою животную натуру... и получить возможность приобщиться к божественной благодати, если только он не укротит свои варварские наклонности и не станет жить набожно подобно Аврааму?...

Моше жил после Авраама и через свои законы дал еврейской расе определенный государственный статус. Если бы законы Моше были теми же самыми, каким следовали праведные люди до его времени, или если бы его законы могли быть принятыми всеми народами, так что все племена и народы могли бы служить Богу в соответствии с ними, то мы должны были бы увидеть в древних прорицаниях указание на то, что все народы обратятся к Богу только благодаря законам Моше и через обращение в иудаизм... Однако, поскольку законодательство Моше относится только к евреям, но не к другим народам, ... иной путь, отличный от этих законов должен был быть установлен – путь, на котором все народы земли смогут жить подобно тому, как жил Авраам, и получить на этом пути равную с ним долю божественной благодати».[10]

С приходом к власти Константина и легализации христианства жизнь церкви приобрела политическое измерение, и нам важно понять с каким политическим сознанием формировалась она в начальный период своей истории. Здесь уместно процитировать мнение Адольфа Гарнака. Согласно ему политическое сознание церкви имело три корня: во-первых, политические мотивы еврейских пророческих книг, во-вторых, проповедь среди греков, и, в-третьих, разрушение Иерусалима и падение еврейского государства. Он пишет: «первый из этих элементов противостоит двум другим, и потому политическое сознание церкви формировалось в противоположных направлениях и должно было преодолеть исходные противоречия».[11] С ранних времен, пишет Гарнак, христиане видели в христианстве «центр человеческой истории и ее определяющий фактор». Таково было мнение и евреев об Израиле, но с обращением Константина, христианская концепция совпала с реальностью.

Однако одна проблема христианской теологии оставалась нерешенной: существование Израиля, обращающегося к тем же самым Писаниям, что и христиане, и продолжающего утверждать себя наследником древнего Израиля. До тех пор, пока обе общины были под властью третьей политической силы, евреи могли сохранять свою позицию, не обращая внимания на аргументы другой стороны. Но с приходом христиан к власти характер аргументов изменился, ибо они теперь могли соединить свои теологические аргументы с аргументами от политической власти.

В споре с христианством наши мудрецы видели спор внутри семьи о том, кто законный наследник общего отца. Мудрецы Торы и христианские теологи рассуждали почти в одних и тех же терминах, в рамках одной и то же аргументации и со ссылками на один и тот же источник фактов – Писание. Прежде чем рассмотреть позицию наших мудрецов, я кратко остановлюсь на позиции христианства, выраженной в аргументах персидского монаха Афрахата (ок. 300-350 н.э.), посвятившего специальный труд вопросу о том, кто есть Израиль в свете спасительной миссии Иисуса Христа. Афрахат заслуживает нашего внимания, потому что, подобно мудрецам Торы, он рассуждал, ссылаясь только на общепринятые факты Писания. Кроме того, у него есть и другое достоинство: он аргументирует спокойно и объективно, видит в противнике равного себе оппонента и признает, что обе стороны исходят их общих предпосылок и озабочены одними и теми же проблемами.

«Доказательства» Афрахата, написанные в 337-344 гг. решают теологические затруднения, с которыми столкнулась церковь в иранской империи того времени. Аргументируя против иудаизма, он редко цитирует Новый Завет. Более того, когда он цитирует еврейские Писания, он обычно избегает произвольных или аллегорических толкований. Афрахат подчеркивает, что интерпретации Писаний должны твердо покоиться на очевидном и прямом смысле используемых им текстов. На этом основании он отвергает интерпретацию одних слов Писания в терминах других. Афрахат аргументирует рационально с привлечением исторических фактов: вот что случилось, вот что отсюда следует. Факты содержатся в Писаниях, приняты обеими сторонами и потому образуют рациональную основу для семейного спора.

Я остановлюсь на «Доказательстве 16», посвященному вопросу «О Народах, вставших на место Народа». Афрахат утверждает здесь следующее: «Народ Израиля был отвергнут, и народы заняли его место. Много раз пророки предупреждали Израиль, но безрезультатно. Поэтому Бог оставил Израиль и повернулся к другим народам. Писания постоянно ссылаются на другие народы как на Израиль. Народы были призваны раньше Израиля, и многие их них радовали Бога и были оправданы раньше Израиля: Иофор, Гаваониты, Раав, Эфиоп Авдемелех, Урия Хеттеянин. Ими Бог испытывал Израиль». Афрахат исходит из того, что «прежде Израиля народы всех языков были призваны Богом стать наследниками Его благодати, ведь Он сказал Аврааму: «Ибо отцом множества народов дам стать тебе» (Брейшит 17:5). Моше объявил: «Народы на гору созывают, там приносят они жертвы праведные» (Дварим 33:19)» Более того, Бог отвергает Израиль снова и снова и обращается к другим народам: «Поэтому слушайте, народы, и знай, община, что (произойдет) у них. Слушай, земля!» (Ирмеягу 6:18-19). Так кто же теперь Израиль? Это – народы, а не ветхий Израиль: «Именем Йакова (Израиля) зовется тот народ, что возник из народов».

Здесь выражена центральная мысль Афрахата. Народ, который не был божьим народом и состоял из старых народов, противостоящих Израилю, теперь заменил Израиль. Подобно Евсевию Афрахат утверждает, что другие народы были призваны Богом еще до Израиля. Народ, который раньше не был народом (Израилем) не должен теперь думать о своей отчужденности от Бога: «Они не должны говорить о себе: «Он звал нас чужими детьми», ибо они не были чужими детьми, но Его сыновьями и наследниками... Они из народов, кто слушался Бога, не убегали от Него и сторонились от путей греха». Из этих народов вышли люди, кто в своей праведности были во всех отношениях выше Израиля. Афрахат имеет в виду Гаваонитов, Раав и многих других неевреев, упомянутых в Библии. И он заключает: «Я написал для вас краткое рассуждение о божьем народе, потому что евреи полны гордости и говорят: «Мы – народ Бога и дети Авраама». Но мы должны слушать Иоанна [Крестителя], кто, слыша гордые слова евреев: «Мы – дети Авраама», отвечал им: «И не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам", ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мат. 3:9)».

В «Доказательстве 19: Против евреев. По поводу их утверждения, что им предначертано собраться вместе» Афрахат делает выводы: Израиль по плоти потерял основания для своего существования как нации. Почему? Потому что у него нет спасения в будущем. Все пророческие обещания уже исполнились, и окончательное спасение Израиля через служение Иисуса Христа завершило драму спасения.

Аргументы Афрахата могут быть суммированы в следующих словах: рассеянные по земле евреи ждут своего воссоединения с приходом Мессии, но их надежды тщетны. Бог не примирился с ними и отверг их. Пророчества о восстановления израильского царства были исполнены во время возвращения евреев из вавилонского плена. Молитва Даниеля была услышана, и его профетическое видение осуществилось с приходом Иисуса и разрушением Иерусалима. Он никогда не будет восстановлен. В 362-363 гг. император Юлиан Отступник пытался унизить христиан и разрешил евреям начать восстановление Иерусалимского Храма. Их усилия кончились ничем, что и было принято христианскими теологами за окончательный ответ на вопрос: «Кто есть Израиль, божий народ, и кто нет?»

Логика осуждения Афрахатом неверного Израиля не зависит от метафоры семьи. Ее заместила политическая метафора, говорящая о народе или нации. По мнению Афрахата и тех, кто согласен с ним, вопрос закрыт: народ, который не был святым народом, возник из народов, противостоявших Израилю, и занял место Израиля по плоти. Последний продолжает претендовать на право быть носителем спасения как наследник древнего Израиля, но у него нет уже на это основания. Во-первых, Израиль (пусть и не названный в рассуждениях Афрахата «Израилем по плоти») отверг спасение и, тем самым, потерял смысл своего существования, и, во-вторых, другие народы приняли спасение и, тем самым, приобрели право на существование.

Мы обнаруживаем, что два аспекта христианской теологии дополнили друг друга. В момент, когда новый народ, образованный из народов, противостоявших Израилю, принимает статус Израиля, старый Израиль теряет свой статус божьего народа. Это положение находит свое выражение в отрицании будущей жизни у Израиля по плоти, в отказе ему в спасении. Если сохраняющийся Израиль по плоти никогда не узнает спасения, то его существование становится бессмысленным. И здесь мы находим также основание для утверждения, что существование народов, принявших Иисуса Христа, приобрело смысл. Таким образом, аргументы, объяснившие христианской общине причины ее рождения, одновременно доказывали неизбежность исчезновения народа, отвергшего именно то событие, которое создало нацию.

Концепция Павла, отличившая детей по обетованию от детей по плоти, предлагала только один ответ на вопрос: «Кто вы?» Другой ответ исходил из воззрения на христиан как на новый народ. Когда вместе с обращением в христианство правящих кругов римской империи произошел радикальный сдвиг в социальном положении христиан, они должны были определить свое отношение и политику по отношению к Израилю по плоти, к «старому» народу. Христиане с самого начала видели в себе народ без прошлого, «не-народ» (не этнический народ), куда входят все, кто пришел к Иисусу Христу из других народов. Поэтому их самоопределение после политической победы вряд ли могло быть выведено из того, кем они были до нее. Отождествление себя с античным Израилем было совершенно естественным решением проблемы, имевшим свои корни в христианском каноне, включившем в себя еврейские Писания (Ветхий Завет). Такое решение эффективно объясняло место христиан внутри человечества, давало им прошлое и открывало различным народам их общую судьбу. Однако если здесь обнаруживается сверх-этническая природа христианства, то таковым является и иудаизм Двойной Торы по тем же самым соображениям и на тех же самых основаниях. Обе религии говорят о вещах невидимых, неосязаемых, превосходящих человеческое понимание – о том, что любовь Бога проявляется в Его благодати, приходящей к нам через Иисуса (по христианству) или через Израиль (по иудаизму). Но для наших мудрецов благословенной памяти, божья благодать приходит к человечеству только через Израиль, и только иудаизм раскрывает сверхъестественный путь прихода Шехины на землю, присутствия Бога среди человечества.

И теперь мы должны спросить себя, почему сегодня, в момент перехода от столетия тотальной войны к столетию, полному непредсказуемых событий, необходимо интересоваться старыми спорами на тему, кто есть Израиль и что говорят Писания? Что зависит от того или иного решения вопроса об этнической природе древней религии? Почему кто-либо должен заботиться о том, кто и что есть Израиль?

Что зависит от споров об Израиле? – Будущее Торы и, тем самым, наше знание Бога, понимание Его слова, обращенного к нам. Узнает ли человечество Бога через Тору, или человечеству будет отказано в знании Бога, открытом Им в Торе?[12] Если евреи образуют просто этническую группу или вообще являются этнической группой, тогда иудаизм (то есть, Тора) потеряна для них и для всех остальных народов. Поэтому самосознание евреев имеет серьезные последствия для всего человечества, – по крайней мере, так утверждает Тора.

В Соединенных Штатах иудаизм не отличим сегодня от политических позиций еврейской общественности. Невозможно представить более яркий пример того, что есть этническая религия, чем поддержку от имени Торы Синая сиюминутных политических позиций тех или иных групп людей. В Америке и в Западной Европе евреи образуют этнические группы, хотя и называют места своих этнических собраний синагогами (в традиционном противопоставлении церквям), где механически ведется литургическая служба перед началом полных эмоций семейных торжеств, личных бесед и т.п. Иудаизм находится под замком.

Чтобы понять, что я имею в виду, попытайтесь вообразить себе организацию, которая принимает следующие резолюции, и спросите себя: «Кого представляет данная организация?» [...[§]] Вы узнаете, что она принимает резолюции активно заботиться о «социальных взаимоотношениях», о равных возможностях и общественной справедливости, об Израиле и Ближнем Востоке, о мировом еврействе и о международных правах человека, о безопасности евреев и о «Билле о правах». Вопросы, касающиеся антисемитизма, российских евреев, Холокоста и т.п., несомненно, могут и должны волновать евреев. Но что можно сказать о таких темах как: нищета и безопасность на городских улицах, положение детей в неблагополучных семьях, законодательство об эмиграции и статус беженцев, субсидии государственным школам, проблемы здравоохранения, статус женщины и т.д. Если вы должны быть евреем, чтобы заботиться о положении евреев в России, определенно, вам не обязательно быть евреем, чтобы заботиться о субсидиях государственным школам [...]

Что побуждает общенациональный совет: National Jewish Community Relations Advisory Council (NJCRAC), включающий в себя представителей большинства еврейских организаций Америки, «призывать Администрацию и Конгресс принять в качестве своей первостепенной задачи развитие политических программ и стратегий с целью восстановления пришедших в упадок городских центров и структур..., информировать общественность о размерах и причинах бедности и о необходимости установить более последовательную политику по борьбе с нищетой...»? Почему еврейская община считает своей специфически еврейской задачей призывать к «расширению программ по обучению неквалифицированных рабочих новым профессиям, к расширению пособий в рамках этой программы, к организации общественных программ по подготовки подростков к участию в рынке труда?» И т.п. и т.д.

Во всех таких декларациях мы имеем дело не с организованной еврейской общиной, выражающей свои специфически еврейские заботы, но с «обрезанным» представительством Демократической Партии, рассматривающим и поддерживающим текущую партийную политику. Вспомните членов недоброй памяти Евсекции (Еврейской Секции ВКПБ), манипулировавшей мнениями евреев ради достижения партийных целей коммунистов. Также и еврейские организации Америки часто выступают еврейскими секциями политического, в данном случае либерального, истеблишмента. Его проблемы, принципы и интересы звучат основным мотивом деклараций NJCRAC. Заботы и интересы другой, центристской, Америки, ее проблемы, принципы и заботы здесь не звучат. Очевидно, что большая часть реформистского, реконструктивисткого и консервативного раввината, также как и заметная часть ортодоксального, выступают пропагандистами либеральной идеологии.

Во-первых, мы видим, что иудаизм не играет роли в еврейских организациях, собирающихся под шапкой NJCRAC. Подобно отделению церкви от государства, здесь поддерживается строгое и полное отделение иудаизма от еврейства. Просмотр NJCRAC программы с ее чисто секулярными пунктами не оставляет никакого сомнения по этому поводу.

Во-вторых, на конференциях еврейских религиозных организаций, прежде всего реформистких, сиюминутное мнение либерального истеблишмента звучит выражением божьей воли. Религия, которая провозглашает Ле хаим – за жизнь, агитирует за право на аборты и на медицинские эксперименты с эмбрионами в прямом противоречии с Торой, принимает брачный союз, освященный Богом при сотворении человека (союз между Адамом и Хавой), как союз между двумя Адамами без Евы в новом раю, и подписывает десятки резолюций от имени Бога, не упомянув ни в одной из них Тору Синая.

В-третьих, иудаизм находится в услужении сиюминутным мнениям либеральных политиков. Что является главным, с точки зрения Торы, стало подчиненным.

Если мы расширим поле наших наблюдений и присмотримся к ситуации в Европе, то увидим сколь острым, а не просто хроническим, стал кризис самосознания евреев: является ли Израиль религиозной или этнической общиной? Здесь объединение религии с этническими, языковыми, территориальными и национальными характеристиками тех или иных социальных групп стало столь же характерным для Европы явлением, какими были этнические чистки и холокост. Религия, национальность и этнос объединились с государством и одним голосом заявили миру: «Мы принадлежим Богу, а вы можете идти в ад». В худшем случае, «мы» с удовольствием поможем вам в этом, и в большинстве случаев – «мы» просто сохраним дистанцию от «вас», чуждой нам общей массе посторонних.

Религия является одной из основных причин социальных конфликтов в многонациональных обществах, каковыми оказались большинство европейских государств. Она также является причиной взаимного отчуждения народов, которые, защищая свои этнические, языковые и религиозные особенности, готовы отвернуться от остальной Европы. В многоязычных и религиозно мозаичных Югославии и Германии, также как в лингвистически и культурно однородных Финляндии, Польше и Швеции, религия проповедовала человечность по образу Божьему и, вместе с тем, везде практиковала жестокую и вульгарную дискриминацию между «нашими» и «чужими» и заставляла тех, кто не подобен «нам» чувствовать себя нежеланными пришельцами (как в Финляндии и Швеции) или подвергала «их» наглому унижению (как в Германии, Польше и России).

В многонациональной Европе народы не определяют свою уникальность только ссылками на язык и генеалогию. Их самосознание не формируется только историческими факторами и национальной литературой. Они не привлекают для самоопределения врожденные или исторически окрашенные эмоции, доступные только им, но не другим народам. Они не придают особого значения местной, не всегда привлекательной, музыке или своему пристрастию к пище, приправленной местными кореньями (подобно совершенно безвкусным для меня финским пудингам в Карелии), или старым, ребячливым костюмам, вытащенным из сундуков по тому или другому случаю (подобно кожаным шортам в Баварии, надеваемым в честь открытия нового пивного сезона). Все это не объясняет, даже в совокупности, расизм европейский этнических групп.

Стремление каждого из этих народов приобрести статус политически независимой нации, добавляет к смеси этнических предпочтений сильно действующий катализатор: «Бог любит нас больше чем других!». Без религии этнические особенности языка, территории, исторической памяти и другие расовые категории могут вызывать конфликты между народами, но таких примеров не так уж много. Здравый смысл не придает большого значения тривиальностям национальных мифов и секулярным различиям. В большинстве случаев долгих конфликтов между национально-этническими группами именно религия цементировала этнические различия и трансформировала их в смысл существования этноса. Если я сознательно и, вместе с тем, бесцельно убиваю тебя – это преступное убийство. Но если я убиваю тебя во имя Бога – это акт не только патриотизма, но и благочестия.

Не трудно предвидеть последствия. Презрение к «другим» на религиозных основаниях образует почву, пропитанную изоляционизмом. Каждый ощущает его разрушительную силу, особенно жертвы этнических конфликтов. Когда главный раввин Венгрии сказал венграм, что без евреев они смогут объявить своим достоянием только местное абрикосовое вино и расписанные крестьянские блузки, он поставил себя в неловкое положение и возмутил своих сограждан. Но его слова были выражением вполне распространенного клише в Европе: «Без нас вы не имеете значения; с нами только мы имеем значение!» Однако трудно определить «нас» без помещения Бога в центр определения.

Разделительные линии на европейском континенте проходят по религиозным опознавательным знакам. Именно по линиям, разделяющим православных, католиков и мусульман, произошло падение социального порядка на территории бывшей Югославии: в Сербии, Хорватии и Боснии. Политические разногласия между западными и восточными областями Украины также проходят по линям разделения между римскими католиками и православными. Польша есть Польша в силу поклонения Деве Марии и в силу антисемитизма, сохраняющегося здесь даже после того, как все польские евреи были убиты или покинули страну. Англичане знают себя секулярным народом, но для ирландских католиков остаются протестантами. Бельгия также разделена на католиков и протестантов. И т.д. Всякий, кто сомневается в силе религии возбуждать фанатизм, должен только присмотреться к возрождению воинствующего антисемитизма в недавно освободившейся русской православной церкви. Нам не надо следить за новостями из Индии, Восточного Тимора, или Индонезии, чтобы убедиться в том, что слияние этноса и религии образует взрывчатую смесь и разрушает социальный порядок.

Любой аргумент против предположения, что иудаизм тоже есть этническая религия, должен взвесить свидетельства в пользу этого предположения. И, действительно, этническое содержание в иудаизме, как он практикуется сегодня в Европе и Соединенных Штатах, значительно преобладает над религиозным.[13] Хотя разделение этнического и религиозного в иудаизме по Павлу было результатом логики его теологической системы в целом, требовавшей оправдать язычников Торой и, вместе с тем, сохранить их независимость от ее законов, доказательство этнической природы иудаизма не нуждается в ссылках на Павла. В наше время, также как и в прошлом, этническое берет верх над религиозным в суждениях самых различных групп и людей об Израиле.

Но другой иудаизм – иудаизм наших мудрецов благословенной памяти продолжает полнокровною жизнь, и евреи, верные ему, образуют их Израиль – Израиль религии Двойной Торы. Это оправдывает мою настойчивость в признании сверхъестественного Израиля как категории, только и известной иудаизму. Эти евреи, этот Израиль кажутся изолированными. И все-таки, когда мы слышим их молитвы и их напевное изучение Торы, мы узнаем музыку – мы слышим славословие Богу, каким является изучение Торы. Они своеобразны в одежде, пище и многом другом. Но это не самое главное. Самое главное заключается в том, что они демонстрируют своей жизнью и верой несостоятельность слов Павла об Израиле по плоти. Он мог быть прав по отношению к внешности евреев, но не по отношению к их сердцу и душе. Иудаизм есть религия не об Израиле, но о поиске Богом человечества, и Тора есть божий путь очищения сердца у тех, кто сотворен «

создадим человека

создадим человека. Хотя не помогали Ему в созидании (человека) и хотя это (употребление множественного числа) может послужить вероотступникам (в качестве предлога) для бунта, стих не отказывается учить благопристойности и скромности: чтобы великий советовался с малым и просил его согласия. Если же было бы написано: "Сотворю я человека", - мы решили бы, что Он говорил с Самим Собою, но не со Своей судебной палатой. А в качестве ответа вероотступникам сказано вслед за этим (стихом) "и сотворил человека", и не сказано "и сотворили". (Раши)

. Отсюда делали вывод о мягкости Святого, благословен Он. Поскольку человек подобен ангелам и тем может вызвать зависть к себе, - Он держал совет с ними (с ангелами). И когда Он судит царей. Он держит совет со Своею (небесною) свитою. Так находим в (случае с) Ахавом, которому Миха сказал: "Я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем по правую и по левую руку Его" [I Кн. Царей 22, 19]. Но разве есть у Него правая и левая сторона? (Означает) лишь, что "стоящие справа" защищают, а "стоящие слева" обвиняют. И также: "По суду ангелов дело, и по слову святых приговор" [Даниэль 4, 14]. Так и здесь Он просил согласия Своей свиты, сказал им: "Среди высших есть (сотворенные) по Моему подобию, и если среди низших не будет по Моему подобию, возникнет зависть в мироздании" [Брахот 33 б].
(Раши)

в образе Нашем по подобию Нашему». На карту поставлено существование не этнического, но достойного подражания Израиля, то есть нечто совершенно иное.

Принимая во внимание учение наших мудрецов об Израиле, мы должны удивиться глубоко этническому характеру иудаизма, практикуемого большей части еврейской диаспоры. Но Израиль наших мудрецов благословенной памяти остается реальным, хотя и не осязаемым в мирском смысле. Он обращен к генеалогии, которая воспроизводится не в костях и крови, но в общности духа, воспитанного Торой. Их Израиль не имеет никакого отношения к границам языка, или расы, или пола. Израиль иудаизма (не просто еврейский Израиль) находит свое определение не внутри каких-либо географических границ, но на пути, открытом Богом всему человечеству на горе Синай, – на пути, отрытом всем народам, хотя и принятым только одним народом.

Ничто в авторитетных текстах Двойной Торы не подготовило нас к «иудаизму», который говорил бы о расовой уникальности Израиля, о паспортных семейных отношениях, о генеалогии, народе, нации в этническом смысле и говорил бы обо всем этом без внимания к присутствию Бога на земле. Замкнутый в себе иудаизм противоречит каждой строке Двойной Торы, из которой исходили все мои аргументы в беседе с Павлом. Но именно такой иудаизм характеризует сегодня мировоззрение большинства из тех, кто помнит свое еврейское происхождение и якобы следует религии, в которой они видят иудаизм, и от имени которой они говорят, неправомерно ссылаясь на Двойную Тору.

Нетрудно понять этот факт, если учесть жизненную ситуацию тех, к кому обращается современный иудаизм, столь отличный от учения наших мудрецов. В мире насчитывается всего несколько миллионов евреев, и они компенсируют свою малочисленность другими мерами. Чтобы понять современное положение иудаизма, мы можем обратиться к примеру шведского города Упсала с населением около ста тысяч человек. Местная еврейская община здесь насчитывает около сотни членов. Контраст между иудаизмом и христианством бросается в глаза. Один – слабый, обедневший, малочислен и старый. Другой – доминирующий, сильный, полный жизни. Упсала является сердцем страны, местом ее рождения, центром христианской Швеции. На холме, откуда открывается замечательный вид, стоит замок, и недалеко от него возвышается собор. Здесь короновались короли и королевы Швеции, здесь они похоронены в величественном средневековом памятнике архитектуры. Мы можем продолжить наше путешествие, посетив Або (Турку) в Финляндии, место захоронения героев страны, или Вестминстерский Дворец в Лондоне, или другие исторические места Европы, – не обязательно те, где заседают сегодня правительства, но скорее те, где бьются сердца наций.

Пойдем по улицам Упсалы и подойдем к месту, где собор и университет возвышаются над долиной. На другой стороне города виден рабочий квартал. Там, в квартире, пожертвованной местными властями, собирается маленькая община, состоящая из евреев, переживших холокост, нескольких университетских студентов, рожденных в Швеции, и случайных посетителей. Время от времени община собирается вместе. В неприбранной комнате с обветшалой мебелью можно найти пару-другую книг, изданных в 30-х годы, о британской земельной политике в Палестине и несколько потрепанных копий Письменной Торы и Сидура (молитвенника). Какой контраст с элегантно декорированным собором и расположенной рядом с ним одной из лучших в мире библиотек!

Сравните гордо возвышающийся символ христианства со скромным помещением иудаизма в Упсале, и вы поймете, при каких обстоятельствах иудаизм отвечает на вызов себе в Европе и в других частях мира, включая Ближний Восток. Гарри Вольфсон (1887–1974), выдающийся историк общей и еврейской философии, рассказал мне о мысли, одушевлявшей всю его работу. Поступив в Гарвард, он пришел в величественную мемориальную библиотеку Виденера и остановился перед полками с религиозной литературой. На одних полках в гордом порядке стояли замечательно изданные, в кожаных переплетах книги. Это были святые тексты христианства. На соседних полках в беспорядке лежали фолианты в поврежденных обложках и с желтыми страницами. Это были святые тексты иудаизма. И Гарри Вольфсон решил восстановить законное место этих фолиантов, возродить их жизнь в новых изданиях, в хороших переплетах и в правильном порядке.

Сосуществуя бок о бок с могущественными христианскими и мусульманскими государствами с их обширными территориями и с их грандиозными храмами и мечетями, что может противопоставить им Израиль? Кто осудит моську за то, что лает на слона?[**] Если различные христианские конфессии трансформировали универсальную религию в набор этнических, национальных вероисповеданий, то надо ли удивляться трансформации иудаизма. Сказать: «На то были свои причины», не значит возвысить иудаизм. На все есть свои причины, что не отменяет свидетельства фактов.

Как расценят наши мудрецы позицию своих потомков? Их Израиль был sui generis. Их наследники говорят об уникальности Израиля не веры, не Торы, но группы людей, возникшей благодаря вере. В чем уникальность Израиля наших мудрецов? – В образе жизни, путь которой есть путь святости по слову Бога. В чем уникальность еврейского народа сегодня? – В его памяти о холокосте. Но теология холокоста знает, что наша кровь не краснее крови других жертв. Наша претензия на уникальное место в иерархии жертв не имелась, по моему мнению, в виду нашими мудрецами, когда они противопоставляли святой Израиль других народам мира.

Какое все это имеет значение для святого Израиля и для остального мира? Значение прошлого заключается в его влиянии на будущее. Хотя большая часть моей книги посвящена изложению и объяснению учения об Израиле в трудах живших давно мудрецов Торы, я думаю, что вопрос об этническом характере Израиля стал особенно важным именно сегодня. Факты пришли из античных текстов, но они относятся к современному миру, к которому я обращаюсь со свидетельствами этих текстов. Я утверждаю, что они предлагают нам модель и альтернативу, которые все еще существует в религиозном мире современного человечества и требуют внимания к себе.

Вопрос о связи религии с этносом постоянно оказывается в центре новостей сегодня; и 21 век, подобно многим столетиям в прошлом, грозит стать эпохой этнических конфликтов под религиозными знаменами. Этим и обуславливается необходимость восстановить в истинном свете позицию религии, шаблонно воспринимающуюся как национальная и этническая не только ее давнишними противниками, но и многими ее приверженцами. Иудаизм должен выступить от своего собственного имени, то есть от имени наших мудрецов благословенной памяти. Выше было показано, что иудаизм в не меньшей степени, чем христианство Иисуса Христа и Павла, разрешил этническую проблему и сформулировал теорию социального порядка, которая преодолевает этническое разделение людей и обращается ко всем людям от имени единого Бога, творца человечества.

Новое время стало свидетелем падения ранее установленных правил сосуществования различных религиозных групп на одной земле. Многоязычные, многонациональные, много-конфессиональные империи разделились на национальные государства. Центром каждого из них стала национальная церковь. Союз религии, этноса, нации, политических и экономических структур привел к конвульсиям социального порядка и к мировым войнам. В результате разрушения Европы Америка должна была возглавить восстановление цивилизованной жизни в мире.

Мы, американцы, вынесли урок из истории нашей страны, который, я думаю, соответствует универсальной вести христианству, провозглашенной Иисусом и Павлом, а также универсальной вести, провозглашенной нашими мудрецами благословенной памяти. Иисус призвал нищих духом, плачущих, кротких, будь они из Израиля или из Самарии. Павел обращался к евреям и язычникам. Израиль наших мудрецов включает в себя всех, кто становится под крылья божественной Шехины и принимает Тору Синая. Так что и христианство, и иудаизм различает людей не по крови, языку, расе или национальности, но по убеждениям, совести и поведению.

Я сказал в предисловии к нашей беседе, что у американцев есть урок для остального мира – урок, соответствующий основам христианского и иудаистского решения этнической проблемы, укорененной в социальных различиях между народами. Разрешите мне объяснить сказанное. Для нас, американцев, наш союз не подчинен идеалу единообразия, и потому он идеальнее, чем союзы, предполагающие единообразие. Мы определяем «американизм» без привлечения этнических и религиозных категорий. Также мы не считаем необходимым определять свои вероисповедания в соответствии с принадлежностью к какой-либо этнической группе. Американцы относятся к этой проблеме по-другому, чем европейцы, и именно здесь заключается наш урок. Мы осознаем различия между нами, но одновременно признаем необходимость жить вместе, помня об этих различиях.

Подобно Иисусу с его проповедью божьей любви без этнических границ, подобно Павлу с его миссией среди евреев и греков, подобно нашим мудрецам благословенной памяти, определившим Израиль в сверхъестественных терминах, мы, американцы, разносим по миру ту же самую весть, хотя и выражаем ее в секулярных терминах. Верно, мы сами не всегда следуем ей. По-правде, мы можем гордиться самой вестью, но не тем, что мы последовательно воплощаем ее в жизнь. Конечно, наша весть говорит о земных формах этноса и национальности, а иудаизм и христианство говорят о божьем плане для человечества. Но на карту в обоих случаях поставлено одно и то же: мы должны определить наше «мы» так, чтобы оставалось достаточно места для «других».

Где и когда я впервые задумался над вопросами об отношении религии к национальности и этносу и начал поиск ответов на эти вопросы – поиск, затянувшийся на четыре декады и приведший меня к беседе с Павлом? Я открыл Америку в немецкой Европе и иудаизм в христианской Америке.

Я понял различия между взглядами на национальность в Америке и в Европе, когда учился в Оксфорде. Возвращаясь из Италии, куда я убежал от тоскливой английской зимы, я остановился в Германии, в доме своего немецкого друга по Гарварду, помогавшему мне улучшить мой немецкий язык. Теперь он жил во Франкфурте и пригласил меня посетить его. Перед самым моим приездом в Оксфорд в 1953 году была опубликована книга Геральда Рейтлингера «Окончательное решение». Я всегда много читал, и, конечно же, не пропускал книги о евреях. Я купил и сразу же прочитал «Окончательное решение». Через день я написал моему немецкому другу, что принимаю его приглашение. Кем были те люди, кто мог совершить такие преступления? Я знал очень немногое о холокосте до прочтения книги Рейтлингера.

Когда поезд прибыл во Франкфурт, на перроне меня уже ждали друг и его отец. Фамилия «Ньюснер» была придумана иммиграционными властями при въезде семьи моего отца в Америку и, по словам его матери – единственной связи с потерянным прошлым, – эта фамилия не имеет европейских корней. Она, насколько мне известно, ничего не означает, и мне в голову не могло придти, что отец моего друга примет меня за американца немецкого происхождения. Но фамилия Neusner созвучна хорошей немецкой фамилии Neuser, означающей echt-Deutsch, а в Германии немец был (и, увы, есть) или протестант или католик, но не еврей и не мусульманин. Какого же сорта немцем был я?

При выходе из вокзала отец моего друга обратился ко мне с первым вопросом: «Herr Neusner, sind sie Katholisch oder Evagelisch?» («Мистер Ньюснер, Вы католик или протестант?») У него не было сомнений, что мои корни были немецкими, и потому его вопрос был естественен – немец мог быть только тем или другим. Он также не сомневался, что его сын не пригласит к ним домой немца еврейских кровей.

Заметив странный взгляд моего друга, я подумал, что не стоит отвечать: «Ни то, ни другое», и поскольку я был уверен, что не мог сойти за католика, я сказал: «Etwas Evangelisch», надеясь, что мой ответ прозвучит: «О! Я принадлежу к несколько странному виду протестантов». Отец друга, по видимости, был удовлетворен таким ответом и обратил мое внимание на руины Германии – в декабре 1953 года большая часть центра Франкфурта все еще лежала в руинах.

Позже мой друг сказал мне: «Если они будут думать, что ты немец, ты увидишь и услышишь больше, чем еврей. Если они будут знать, что ты еврей, каждый из них будет любезно нервным и очень сдержанным». Он был прав. Я познакомился с поколением немцев, которые, даже не участвуя в преступлениях нацизма, было уверены, что Гитлер был прав во всем, кроме «окончательного решения» еврейского вопроса. Они также были уверены, что Америка совершила историческую ошибку, объявив войну Гитлеру, а не Сталину. Я встретил профессионалов, бизнесменов и бюрократов: лауреата гитлеровской премии по литературе, судью «старых дней», руководителей химического концерна И.Г. Фарбен, фабриканта мотоциклов, производившего во время войны «другие вещи». Каждый из них, без исключения, рассказывал с бесстрастным выражением лица, как он прятал в подвале еврея во время войны. Я приехал сюда не для того, чтобы их допрашивать, и не возражал им.

Мне не нужно было задавать много вопросов, чтобы понять: «Кем были те люди, кто совершили ужасные преступления?» Через несколько дней, когда особенности моей диеты открылись родителям моего друга (уже тогда, будучи еще реформистским евреем, я не ел свинину), они стали очень сдержанными в общении со мной. Я пришел к заключению, что немцы не могли представить себе немца не христианина: протестанта или католика (православным тоже отказывалось в анкете). Быть немцем означало две вещи: быть рожденным от немца рожденного от немца и так далее вплоть до тевтонских времен, а также быть западным христианином. Союз этноса (по рождению, по генеалогии), языка (немецкого с допустимым акцентом), культуры (вкуса к местному пиву и вину) и, выше всего, территории составлял абсолютный дар немецкому народу, полученный им от творца мироздания. И именно тогда и там я открыл для себя отличие Америки от Европы в вопросе о национальности и начал поиск иудаистского (а потому и христианского) ответа на него.

Следуя американской модели, я начал размышлять о силе иудаизма и христианства определять «нас» без того, чтобы «мы» исключали всех «других». В протестантском городе Западный Хартфорд (West Hartford) мы – американцы, кто были также итальянскими или польскими католиками, реформистскими или консервативными евреями, – участвовали все вместе в празднике Дня Благодарения. И Гай Пастор, Клэр Крамаржик и Джек Ньюснер, а не только Олден Ливенворс и Бетси Стедман, пели «Мы собрались вместе, просить у Бога благословения». Мы принимали без объяснения, как само собой разумеющееся (по крайней мере, мы так воображали), что Отцы Пилигримы принадлежат всем нам.

«Все мы американцы», - говорили нам учителя: Мисс Мелчер, Мисс Ринг, Мисс Стэйплс, Мистер Робертс, и самая моя любимая учительница Мисс Ардис Б. Чейс – янки из штата Мэйн. Она учила меня писать и думать, повторяя каждый день: «Jack, illegitimae non carborundum!», что на языке янки означает: «Не унывай! Держи хвост пистолетом!» И я никогда не унывал. Я не был для Мисс Чейс: «Вы, народишко!» Для нее моей национальностью было мое желание учиться у нее и умение хорошо писать осмысленные предложения. Она передала мне свое наследство вместе с пониманием, почему слово упорный связано со словом американец – и я добавил: со словом еврей.

Мир не изменился с тех пор. Мы, американцы, продолжаем определять американизм, то есть принадлежность к нации по праву, а не по милости, нашим особым путем. Для нас – это место, где мы живем, но не то, где жили наши предки. Мы говорим на нашем английском языке (американском), а не на языке праотцев. Наша национальная общность принимается нами по согласию, а не по особому откровению, принятому одними и отвергнутыми другими. Формы осознания «нас» в противопоставлении «другим» разнообразны и среди американцев, но на протяжении почти двух с половиной столетий независимости нашей нации мы учились определять нашу общность и наши различия в категориях иных, нежели те, в которых осознают себя народы Европы и остального мира. Этим объясняется также то, каким образом отношения между иудаизмом и христианством в Америке оказались столь не похожими на их взаимоотношения в Европе. Христиане прилагают усилия понять иудаизм в положительном свете, и евреи – верные иудаизму – стремятся ответить христианам в том же духе уважения.

Мы являемся американцами по национальности, все мы, и наша национальность находит свое определение отнюдь не в цвете наших паспортов. Она определяет наш совместный путь и реализуется в основаниях социального порядка, объединяющего нас в устойчивой структуре и системе. Она обращается не к расе или крови, которую один имеет, а другой нет, но к убеждениям, характеру и совести, которые могут быть нашим свободным выбором. Мы определили национальность так, чтобы можно было включить в нее любого человека из любой страны мира. Всем известно, что именно так определяет себя христианство, и на страницах этой книги я показал, что именно так определяет себя иудаизм.

Американская национальность находит свое определение не в расе или религии, но в языке и территории, в географии и месте на земле, а также в системе строгих убеждений, нашедших свое выражение в Конституции, Билле Прав и в институтах демократического правления. Соединенные Штаты являются самой долговечной секулярной политической структурой на земле. Поэтому для нас американцев союз религии и этноса как основа существования той или иной нации представляет собой трудноразрешимую загадку. Наше удивление связано, во-первых, с фактом отсутствия государственной церкви в Соединенных Штатах. Хотя Первая поправка к Конституции не позволяет государству запрещать свободное вероисповедание, но она же запрещает государству поддерживать какую-либо религию или утверждать государственную религию. Во-вторых, у нас нет исторического опыта разделения земли на национальных основаниях. Наша страна есть страна наша общая страна и имеет место для всех нас. И религии ответили американскому обществу соответствующим самоопределением. Иудаизм стремится к сохранению святого Израиля по учению наших мудрецов благословенной памяти. Христианство стремится подражать Иисусу Христу и следовать учению Павла о создании святой общины.

Что открывает нам теология? В иудаизме, представленном каноническими текстами Двойной Торы, каждый человек, посторонний Израилю, становится полноправным израильтянином, как только он принимает Тору. Его или ее дети входят в святой Израиль без всякого ограничения в своем статусе по сравнению с другими евреями. Конечно, они теряют свое прошлое, и у них нет теперь иной генеалогии, кроме той, что происходит от Авраама и Сары. Но они разделяют будущее со всем святым Израилем – у них есть доля в будущей жизни. Тора стирает границы истории и генеалогии, расы, языка и территории. Она разрушает стены, разделяющие народы в этой жизни, и преодолевает различия между людьми, апеллируя к Богу. Тора открывает нам, как Бог видит нас, а не как мы видим самих себя. Этим отличается религия, стремящаяся к служению Богу, от этнической религии, посредством которой мы служим самим себе. Согласно нормативному иудаизму, то есть Торе наших мудрецов благословенной памяти, дети по плоти есть дети по обетованию. Бог определил Израиль в Торе. Все остальное – комментарии. Наша задача: идти, изучать и воплощать в жизни уроки Торы.

Бог призвал нас быть Его вестниками человечеству, и Тора есть наша весть.

Что происходит, когда вестник забывает весть? Наши мудрецы выразили теологию Двойной Торы при помощи мифа о генеалогическом единстве Израиля. Сейчас мало кто вдумывается в этот миф и понимает его. От теологического понимания генеалогии Израиля осталось только запрещение на смешанные браки – запрещение, теряющее не только свою силу, но и объяснение. Учение о зехут Авот – унаследованных заслугах предков, приносящих благоволение Бога их потомкам, также как и возвышенное учение о связи поколений в вере сменились тривиальным, мирским убеждением о необходимости сохранения этнической группы назло истории. Но нет смысла в «жизни назло». Не удивительно, что Бог, кого наши мудрецы встретили в Торе, уже не разговаривает с их наследниками. Они помнят, что являются особым народом, но забыли почему.

Рассказ о двух моих встреч с затихающей еврейской жизнью в Северной Европе прояснит то, о чем я говорю здесь. Два случая открыли мне, сколь неотложной и важной является тема моей книги, и я исполнил свой долг, написав ее.

Первая встреча произошла в Або (или Турку на финском языке). Я был приглашен провести семестр в исследовательском институте при Або Академии (Åbo Akademi). Он начинался сразу же после праздника Песах, и в первую же субботу моего визита в Финляндию я пошел в синагогу на субботнюю службу. Еврейская община Турку, второго по величине финского города, насчитывала тогда примерно полторы сотни человек. Около двадцати из них пришли на утреннюю молитву, несмотря на снежную погоду. «Замечательная активность!», – подумал я. Но вскоре я изменил свое мнение. Евреи должны были бы, прежде всего, собраться здесь ради общинной молитвы и коллективного чтения Торы, как это происходит по понедельникам, четвергам и субботам во всех синагогах мира. Однако, собравшиеся здесь решили пропустить чтение недельного отрывка из Торы. Так случилось не потому, что синагога была реформистской или из-за доктринальных возражений кого-либо из присутствовавших. Наоборот, синагога была ортодоксальной с отдельными помещениями для женщин и мужчин. Чтение Торы было опущено потому, что члены общины не видели в этом ни значения, ни необходимости.

Никто не объяснил мне отказ от чтения Торы. По-видимому, я сам должен был понять, что происходит. Арка не была отворена. Тора не была вынесена. Покрывающий ее чехол не был снят, ее свитки не были раскрыты. Гимн, славящий Тору, не прозвучал. Ничто не напоминало субботнюю службу, как она ведется во всех синагогах мира. Среди присутствовавших были евреи из Литвы (их было большинство) и финские евреи, чьи семьи жили в Турку уже 3-4 поколения. Они собрались здесь в субботу с глубоким чувством еврейской лояльности, но полностью забыли о причине, по которой иудаизм призывает общину на совместную молитву в синагоге. Меня попросили выступить, и я сказал, что среди всех синагог мира от реконструктивистских до ортодоксальных, от реформистских до хасидских, синагога в Турку, наверное, единственная, где в первую субботу после Песах не была открыта, прочитана и прославлена Тора.

Талмуд ясно говорит, что евреи могут молиться дома, не обязательно вместе с общиной, за исключением некоторых молитв и чтения Сефер Тора – свитка Торы. Для этого они должны приходить в синагогу (или сами образовывать необходимый кворум – миньян, что равнозначно службе в синагоге). Когда мы молимся, мы обращаемся к Богу. Когда читается Тора, Бог обращается к нам, святому Израилю, то есть еврейскому народу, освященному актом принятия Торы. Все это было потеряно общиной города Турку. В действительности, они хотели только собраться вместе и произнести привычным речитативом несколько старых слов, избежав каких-либо затруднений.

В своем выступлении я сказал, что, посещая синагоги в самых разных городах мира, я узнавал в каждой из них нечто новое для себя. Но в Турку я увидел нечто такое, что никак не ожидал увидеть, – я узнал о существовании ортодоксальной синагоги, чья община, собравшись на субботнюю молитву, отказала Торе во внимании и оставила ее в арке под замком. При отсутствии рабби евреи, возможно, начинают принимать свои ошибки за правомерные поступки. Но мы являемся Израилем - святым Израилем - в силу Торы, и без Торы у существования нашей общины нет основания. Таков факт. Если, как мне объяснили, два члена общины, умеющие читать Тору, не нашли в себе силы придти в синагогу после пасхальных торжеств, то отсюда должно было следовать только одно: наступило время для других учиться вести правильно службу. Ортодоксальный иудаизм в Великобритании также столкнулся с проблемой чтения Торы в небольших общинах. Освоение древнего напевного чтения ее свитков, написанных на иврите без гласных, требует много времени. Поэтому, по желанию общины, Тору здесь читают по книгам, в том числе и на английском языке. Ее содержание – вот, что самое важное. Но в Турку я встретил ортодоксальную еврейскую общину без Торы – общину, неуважительно похоронившую Тору (иудаизм) и при этом продолжающую жить без самоуважения и гордости за себя. Самое маленькое, чем мы обязаны самим себе, это уважение к смыслу и причине нашего существования.

Затем произошел еще более неожиданный случай. В конце весны, будучи в Стокгольме, я оказался вовлеченным в полемику, открывшую мне смысл и результаты секуляризации Израиля. Я узнал нечто, что никогда не открылось бы мне дома, в Америке, а именно, что происходит, когда евреи полностью теряют связь с иудаизмом, то есть с Торой. Полемика возникла вокруг публикаций и выступлений историка религии, профессора университета в Упсале, Яна Бергмана, с кем я был знаком почти четверть века. С конца 80-х годов он начал выступать со скандальными и невежественными антисемитскими заявлениями. Их распространение вызвало в академическом мире широкий протест против извращенного преподавания иудаизма на теологическом факультете в Упсале. Я принял участие в этих протестах публикациями в National Jewish Post и в Encyclopedia Britannica Yearbook. Когда я приступил к работе в Або Академии, я обнаружил в адресованной мне почте документ, написанный Бергманом. Текст документа ясно показывал, что его автор не считает себя антисемитом, отказывается от участия в антисемитских выступлениях и извиняется за отрицание Холокоста и заявления антисемитского, антииудаистского, антисионистского характера, которые были сделаны им самим или от его имени.

Я прочитал документ Бергмана, что было нелегко с моим элементарным знанием шведского языка, и вспомнил, как в конце 20-х годов Генри Форд извинялся за антисемитский характер газеты «Дирборн Индепендент», и как после этого антисемитизм руководства американской промышленности был обнажен и, в конце концов (хотя и через долгое время), осужден законом. Мне было ясно, что если извинения Бергмана и его отказ от антисемитских позиций прозвучат громко и публично, антисемитизм, антииудаизм, антисионизм и отрицание Холокоста потеряют свою законность в академическом мире. Этому мог способствовать сам факт, что их бывший апологет признал необходимым выразить уважение к Израилю и к еврейскому народу, оценил достоинство и жизненность иудаизма, масштабы Холокоста и право государства Израиль на безопасное, постоянное и законное место среди народов мира. Заявление Бергмана могло начать процесс академического бойкота антисемитизма и его спутников.

Приехав в Стокгольм в начале июня, я встретился с руководителями Стокгольмского Комитета Против Антисемитизма и с президентом стокгольмской еврейской общины. Получив от них лист обвинений против проф. Бергмана, я встретился с ним лично. Он просмотрел лист и ответил на каждое из выдвинутых ему обвинений: извинился за одни, отклонил свое авторство в других и отвергнул причастность к заявлениям, которые были сделаны третьими лицами без его согласия. Бергман ясно выразил искреннее сожаление о заявлениях и действиях, обесчестивших его имя, и был тверд в решении не повторять эти ошибки в будущем.

По возвращению в Турку я получил письма от Стокгольмского Комитета и от президента стокгольмской еврейской общины. Оба письма отвергали всякую возможность примирения с проф. Бергманом, несмотря на изменение его позиции и разъяснения. В своем ответе я указал авторам этих писем, что их отрицание всякой возможности для восстановления отношений между Бергманом и еврейской общиной противоречит иудаизму, ибо Тора определенно указывает на возможность прощения раскаявшегося грешника. Далее я разъяснил концепцию тешувы (раскаяния), чье моральное значение критически важно для теологии иудаизма, и напомнил о том, как на Йом Кипур, в день искупления, мы просим у Бога прощения за наши грехи. Однако реакция моих корреспондентов, обнаружила полное непонимание и, более того, пренебрежение к Торе. Здесь, впервые в моей жизни, я увидел результат полной секуляризации евреев – их глухоту к самым важным и настойчивым требованиям Торы (то есть иудаизма), их абсолютный отказ действовать в данной ситуации в соответствии с моралью тешувы, которая образует фундамент наших взаимоотношений с Богом.

Я посчитал необходимым ясно указать моим корреспондентам на антииудаистский характер их позиции и написал письмо Стокгольмскому Комитету, в котором раскрыл моральный аспект проблемы в свете Торы, а также контраст между теологической позицией иудаизма и секулярно-этнической позицией стокгольмской общины. Первая из двух открывает возможность прощения по образу всемилостивого Бога, вторая утверждает нескончаемую этническую вражду при отказе прощать обиды. Моим письмом Стокгольмскому Комитету, оставшемуся без ответа, я заключаю нашу беседу:

Должны ли проблемы иудаизма (религии) и еврейской общины (Ам Исраэль – на иврите) решаться в соответствии с Торой, данной Моше на Горе Синай, или в соответствии с секулярными принципами, определенными ad hoc в ответ на интересы тех, кого эти проблемы коснулись в данный момент? Именно этот вопрос лежит в центре нашей дискуссии, и я попытаюсь разъяснить вам, что зависит от его решения.

Совершенно очевидно, что вы не понимаете фактов и смысла обсуждаемой проблемы. Я раскрою их здесь для всех, кого они касаются. Разрешите мне объяснить вам те принципы иудаизма, которые должны определять позицию евреев, вовлеченных в данный диспут, также как и социальную политику еврейской общины, если она живет по заветам Торы (иудаизма). Мы являемся евреями в силу иудаизма, что означает, что мы верим и действуем в ответ на божьи установления, данные нам в Торе. Если вы не разделяете с нами эту предпосылку, вы, конечно, свободны формулировать свои задачи в терминах другой религии или какого-либо секулярного мировоззрения, но тогда вы не должны ссылаться на моральный авторитет Торы, которая определяет нас, по слову Бога, святым Израилем. Я считаю необходимым проинструктировать вас в этих вопросах, потому что, как стало ясно мне, вы не понимаете, что зависит от правильного ведения диспутов, в том числе, от разрешения вашего спора с проф. Бергманом. Вы сформулировали свою позицию в сварливом и, как я покажу дальше, в неуважительном тоне, противоречащем учению Торы и духу иудаизма.

Антисемитизм, антииудаизм, антисионизм, отрицание Холокоста, во всех их формах, включая систематический отказ государству Израиль на право жить в безопасности, стали общественными вопросами не по инициативе какого-либо комитета. В случае с проф. Бергманом, эти вопросы оказались также академическими, поскольку здесь протесты были, прежде всего, направлены против его положения в университете и характера его лекций по иудаизму. Именно поэтому противники Бергмана привлекали к обсуждению проблемы весь академический мир, и именно поэтому я и другие мои коллеги открыто, устно и в печати, принимали участие в протестах с самого начала конфликта.

Одна из основных религиозных команд иудаизма требует: «Не питай ненависти к брату твоему в сердце твоем. Увещевай, увещевай ближнего твоего, и не понеси за него греха. Не мсти и не поимей злобы на сынов народа твоего, и люби ближнего твоего, как самого себя» (Ваикра 19:17-18). Эта команда обязывает нас обращать врагов в друзей, если только это возможно. Она является основой разрешения конфликтов согласно слову Бога, переданному нам в Торе Моше, и включена в галахические постановления о тешуве, систематизированные в трактате Маймонида «Хилхот Тешува». Чтобы понимать, как вести даже самые ожесточенные дебаты по нормам иудаизма, мы должны знать, по крайней мере, теологию и законы, которые определяют эти нормы в соответствии с Торой, независимо от согласия или несогласия с ними еврейской общины Стокгольма. Именно эти нормы должны направлять усилия представителей еврейских общин в разрешении общественных конфликтов. Если вы не согласны с этими предпосылками, тогда, конечно, никакой разговор между нами невозможен. Вы не поймете наши действия, основанные на нормах иудаизма, и у нас не будет возможности общаться с вами. Еврейская община – Ам Исраэль – в данном контексте представляет собой не политическую организацию, а религиозную общность евреев, призванную к существованию Богом посредством Синайского Завета. И именно существование Ам Исраэль, исполнение Завета, жизненность иудаизма (что все одно и то же) ставится на карту в общественных конфликтах, в которые вовлекаются еврейские общины сегодня, как и всегда.

Сказанное объясняет, что мои протесты против взглядов и действий проф. Бергмана были выражением моих религиозных убеждений. Но теперь, исходя из тех же религиозных убеждений, я принимаю во внимание серьезные документальные свидетельства об изменении его позиции и о его отказе от произвольных изложений его взглядов третьими лицами. Хотя новые намерения не изменяют старых фактов, они изменяют ситуацию. Ознакомление с представленными им документами явно свидетельствует об искренности его извинений за собственные антисемитские, антииудаистские и т.п. высказывания в прошлом, и о серьезности его осуждения манипулирования этими высказываниями в антисемитской прессе. Бергман ясно выразил свое стремление к примирению с еврейской общиной (означающей, повторяю еще раз, Ам Исраэль в теологическом смысле, указанном выше). Такое примирение теперь возможно, и, я уверен, оно могло бы принести только хорошие результаты. Как только одна из сторон конфликта отказывается от своей позиции, выражает извинение и просит прощение, другая сторона, согласно совершенно ясному указанию Устной Торы (см. Мишна Йома 9:8), должна ответить в духе доброй воли. Такова ее религиозная обязанность. Внутри иудаизма у еврейской общины (Ам Исраэль) нет альтернативы. Мы обязаны стремиться к истинному примирению, основанному на четком определении содеянного зла, на ясном выражении виновной стороной сожаления за содеянное зло и на твердом обещании виновной стороны избегать повторения содеянного зла в будущем. Эти требования раскрыты в Мишне – в самом первом авторитетном документе Устной Торы, детально раскрывшей Письменную Тору. Я советую вам обратиться к тексту Мишны и сравнить ее установления с моими инструкциями. Я утверждаю, что свидетельства об изменении взглядов проф. Бергмана и его обращение к еврейской общине отвечают требованиям Мишны.

Вы не можете защищать иудаизм, не уважая свою религию и не исполняя ее установлений соответственно обстоятельствам. Слова каждого человека имеют значение только в свете морального авторитета, приобретенного им в течение жизни в результате его занятий, действий и общения с людьми. Никто не может предполагать, что вы «санкционировали» мое участие в диспуте с проф. Бергманом, потому что я не запрашивал вашей «санкции» на это. Вы не должны этого опасаться. В диспут оказались вовлеченными самые различные слои общества, и каждая сторона имеет право говорить и действовать публично. Не существует монополии на обсуждение антииудаизма, антисемитизма, антисионизма, ревизии Холокоста и других проблем, касающихся существования еврейской народа (отнюдь не ограничивающегося стокгольмской общиной). Ваше письмо ко мне указывает на то, что вы не понимаете этого простого факта. Ваше указание на то, что вы не «санкционировали» мою встречу с проф. Бергманом, не имеет никакого значения в данном случае. Никто не думал и никто не говорил, что вы дали такую «санкцию». Однако вы поделились со мной вашими взглядами на дело проф. Бергмана. Я записал и обсудил их с вами. Таков факт. Вы, несомненно, имеете право не принимать объяснения проф. Бергмана за окончание диспута. Никто не будет спорить с вами по этому поводу, также как никто не будет отрицать ваше право на публикацию своего мнения, как в прошлом, так и в будущем. Так и должно быть – у каждого есть такое право. Однако вы должны принять во внимание следующее.

Бергман раскаялся (говоря теологическим языком) или извинился (говоря секулярным языком) за свои антисемитские и антииудаистские высказывания, а также осудил заявления того же плана, сделанные от его имени. Это был махлокет лехем шамаим – диспут ради Небес, то есть выражение нашей веры в Бога. Но после того как раскаяние и сожаление были выражены виновной стороной, продолжение диспута уже не есть махлокет лехем шамаим. Таково учение иудаизма, определяющее жизнь святого Израиля,

В начале своего письма я указал на источник авторитета для Израиля, сохраняющего верность Торе. Возразите мне, ссылаясь на Тору, и я выслушаю ваши аргументы. Возразите мне, ссылаясь на сиюминутные требования секулярной политики, и я не отвечу вам. Мы свободны в исполнении своей ответственности перед Богом и Торой, и отсутствие обращения к ним во всех ваших заявлениях и рассуждениях является чрезвычайно показательным фактом. Поэтому я должен указать вам на смысл и значение обязательных для всех нас установлений Торы. Суть дела заключается в том, говоря просто и ясно, что в иудаизме, поставленном на карту в данном (как и в любом другом) случае, существует только одна основа для примирения между людьми. Поэтому многие из нас стремятся жить, по мере своих сил, по законам Торы, ибо без нее, у нас нет возможности выбирать между добром и злом, не говоря уже о приобретении морального авторитета, способного привлекать к себе и побуждать к действию других людей.

Теология тешувы в контексте Письменной и Устной Торы и ее галахических (нормативных) установлений, систематизированных Маймонидом, формулирует основания для разрешения, казалось бы, неразрешимых конфликтов. Ваше письмо ко мне написано в духе, противоречащем положениям Галахи о тешуве, и вы можете потерять моральный авторитет, до сегодняшнего момента поддерживавший ваш протест против высказываний и действий проф. Бергмана. Моральный авторитет поддерживал вас внутри еврейской общины (на иврите: Ам Исраэль). Это все, что мы можем иметь или к чему должны стремиться. Теперь вы должны установить, соответствует ли мои утверждения нашей религии. И если они соответствует, вы должны начать действовать согласно иудаизму, который, по вашим словам, вы представляете. Как рабби я наказываю вам поступить именно так.

Мое письмо объясняет, почему я настаиваю на том, что Израиль может быть только святым Израилем, стоящим каждый день у Синая и провозглашающий каждый день в словах и делах: «Все, что изрек Господь исполним и будем слушать» (Шмот 24:7). Так мы отвечаем Богу в ответ на Его слова нам: «Святы будьте

святы будьте. Сторонитесь запретных связей (перечисленных в предыдущем разделе) и помыслов преступных. (Таково значение слов "святы будьте") ибо везде (в Торе), где находишь (повеление) оградить себя от такого, находишь также упоминание о святости. "Жену блудную и опороченную (не брать им)... Я Господь, освящающий вас" [21, 7-8]. "И не опорочит он свое потомство... Я Господь, его освящающий" [21, 15]. "Святы будут они... Жену блудную или опороченную" [21, 6-7]. (Раши)

; ибо свят Я, Господь, Б-г ваш» (Ваикра 19:2).

[*] Эрастианизм – учение о подчинении церкви государству. Томас Эрастус (1524-1583) – немецкий теолог и врач, последователь Цвингли и оппонент Кальвина считал, что ни один человек не может быть исключен из церковной общины за грех. Наказание – это обязанность светских властей. – Прим. перев.

[†] Проф. Ньюснер перевел на английский язык и прокомментировал практически все основные документы раввинского иудаизма эпохи его формирования: Мишну, оба Талмуда и Мидраши. При этом он представил эти тексты в аналитической форме, расчленив их на логические блоки и элементы и соединив эти элементы комментариями. Здесь сохранена форма его переводов. – Прим. перев.

[‡] Реакция православного читателя на сравнение христианского Рима со свиньей должна учитывать природу метафор религиозного сознания, в данном, случае исходящего из библейского нарратива. Православный читатель найдет в христианской литературе много параллельных примеров по отношению к Израилю и к евреям. Здесь важно не уподобляться дьякону Кураеву, громящего «хамосемитов» и видящего их злой умысел в самой их верности Торе. Так он замечает: «Излюбленное занятие хамосемитов – хамство в адрес Девы. Тут и открыто антихристианская экзегеза библейских слов: Оказывается, «Лествица Иакова» пророчествует не о схождении Бога к людям, а о будущих бедах Израиля: Иакова осаждали "мрачные видения грядущих веков». Это ссылка на Агаду – часть Устной Торы, дополняющая ее законодательную часть религиозно-этическими толкованиями текстов письменной Торы, поучениями и преданиями. Бессмысленность обвинения классического текста иудаизма в «хамосемитстве» со стороны Кураева будет очевидна каждому, кто откроет сам мидраш Брейшит Раба (см.

http://www.chassidus.ru/library/midrash

/midrash_says/bereishis/vayeitzei.htm#__toc8977_14113 ). Так и сравнение христианского Рима со свиньей в классических мидрашах есть теологическое суждение, а не пример «хамосемитства» по Кураеву. Здесь будет уместно привести слова И.А. Бунина, которого Кураев призывает к себе в помощники, но цитирует избирательно. «А кроме того, есть еще нечто, что гораздо больше даже и России и особенно ее материальных интересов. Это – мой Бог и моя душа. «Ради самого Иерусалима не отрекусь от Господа!» Верный еврей ни для каких благ не отступится от веры отцов. Святой Князь Михаил Черниговский шел в орду для России; но и для нее не согласился он поклониться идолам в ханской ставке, а избрал мученическую смерть". («Миссия русской эмиграции», Речь, произнесенная в Париже 16 февраля 1924 г. – http://zarubezhje.narod.ru/texts/chss_0076.htm ) Можно только надеяться, что читатель не ожидает от еврея исповедовать русское православие, дыбы не быть зачисленным в «хамосемиты».

[§] Здесь автор перечисляет типичные для 90-х годов темы и резолюции американских еврейских организаций, в основном реформистких, и заключает, что они в основном сводятся к вопросам социальной политики. – Прим. перев.

[**] В оригинале: «Who can blame the fleas for telling the dog how much they matter?» – Прим. перев.

[4] В книге Messiah in Context: Israel’s History and Destiny in Formative Judaism (Philadelphia: Fortress Press, 1984) я показал, что в системе Мишны категория мессия также служила иерархической классификации. Интересно отметить в связи с этим, что мессия был классифицирован как особый священник, и поэтому, как в случае с Израилем, иерархический вопрос оказался вопросом касты. Таким образом, мы видим системное единство в трактовке проблем.

[8] Сегодня мы должны добавить: «евреи – это народ одной религии или никакой другой кроме иудаизма», то есть «евреи – это народ одной религии или никакой». Я уверен, что такая формулировка соответствует мнению, почти универсально распространенному среди верующих евреев и среди евреев, осознающих себя евреями только по этническим соображениям. Концепция «евреев за Иисуса» или «мессианских евреев» нашла показательно маленькую поддержку среди евреев диаспоры. Как этот вопрос решается законами о возвращении и гражданстве государства Израиль, находится за пределами нашей беседы.

Джейкоб Ньюснер

ДЕТИ ПО ПЛОТИ, ДЕТИ ПО ОБЕТОВАНИЮ

ДЕТИ ПО ПЛОТИ,
ДЕТИ ПО ОБЕТОВАНИЮ