Е.Носенко

Семантика субботней трапезы в еврейской народной культуре

Оп. в сб. Праздник - обряд - ритуал в славянской и еврейской культурной традиции". Москва, 2004

Суббота (Шаббат) - один из основных еврейских праздников, связанных, согласно традиции, с окончанием Сотворения мира Богом и божественным сакральным отдыхом: "И благословил Бог день седьмой, и освятил его, ибо в день седьмой почил от всего труда своего" (Быт. 2: 3). Соблюдение Субботы - очевидно, одно из древнейших предписаний иудаизма, так как оно встречается в тех частях Пятикнижия, которые многими исследователями считаются наиболее древними (Исх. 23: 12; Исх. 20: 8-11 и др).

В этом своем качестве Суббота представляла собой разновидность архаического праздника и, несмотря на многовековую эволюцию, забвение первоначального мифа и части древнейших ритуалов, сохранила ряд черт именно такого праздника.

Повсеместно праздник представлял собой своего рода "перерыв повседневности", противопоставлялся будням. На время праздника прекращаются все или большинство хозяйственных занятий. "Ничегонеделание" - не просто характерная черта архаического праздника. Нередко оно становилось его обязательной составляющей, сакральным установлением, табу, нарушителям которого нередко грозили серьезные кары. В случае с Субботой постепенно выработался целый ряд таких запретов на многие виды деятельности.

Столь же обязательным элементом архаического праздника почти везде было "веселье", "радость", тоже имевшее характер сакрального предписания, которое нельзя было нарушать. Это священное веселье было характерной чертой Субботы еще в допленный период. Тогда оно носило, по-видимому, несколько буйный, возможно, оргиастический характер, против чего восставали пророки (Ис. 1: 13; Ос. 2: 11-13). Впоследствии характер этого "веселья" претерпел сильные изменения - как в книжной, так и в народной культуре, но само веселье, радость остались неотъемлемой чертой Субботы.

Многие праздники в древности, будучи тесно связаны с хозяйственными занятиями, были приурочены к движению Солнца и Луны - дням солнцеворота и солнцестояния, границам лунных фаз и т.д. Таким образом, праздник отражал тесную взаимосвязь человека и Вселенной, микро- и макрокосмоса. Эта связь сохранялась и в более поздние эпохи. Так, несмотря на концентрацию еврейского населения в городах и его отход от занятий сельским хозяйством, многие еврейские праздники, отражавшие те или иные события сакральной истории космоса или народа, сохранили отчетливые следы древнего природопочитания. В то же время уже в библейскую эпоху календарно-хозяйственная семантика многих еврейских праздников, в том числе Субботы, начала отступать на второй план, уступая место их осмыслению в религиозном или историческом аспекте. В случае с Субботой это был, как уже говорилось, рассказ о священном покое - сакральном отдыхе Бога по завершении Сотворения мира.

По всей видимости, такое восприятие было обычным еще в библейскую эпоху, поскольку архаический праздник часто был воспроизведением какого-то события, происходившего в мифическом прошлом (1). Эта черта сохранилась и позднее, в праздниках, бытовавших в "осевых культурах", "культурах Писания". Так, Суббота, помимо космогонического мифа, сохранила связь с кругом более поздних мифов о создании разного рода чудес и демонов накануне Субботы (Мишна. Авот. 5: 9).

Неотъемлемой составной частью любого архаического праздника были магические обряды. Вера в магическую взаимосвязь явлений природы, а также природы и человека, в возможность с помощью особых магических ритуалов воздействовать на природные явления и на человеческие желания и поступки - вообще характерны для архаического сознания. Но не только для него. Эта вера постоянно присутствует в народной культуре, для которой характерно магическое мышление, своего рода "магическая картина мира" (2). Оставляя в стороне дискуссионный вопрос о примате мифа или ритуала (3), хочу подчеркнуть, что в целом ритуал сохраняется гораздо дольше мифа. Часто тот или иной ритуал частично или даже полностью переносится в обрядовый комплекс, когда первоначальный миф утрачен, даже при полной замене одной религии другой. Поэтому с помощью изучения обрядов в историко-антропологическом аспекте, даже тех, которые возникли сравнительно поздно, можно понять их природу и функции, а, следовательно, и первоначальный характер праздника. Это возможно, на мой взгляд, потому, что даже относительно поздно сложившиеся обряды сохраняют реликты архаических верований и практик, столь характерных для народной культуры в целом.

Дошедшие до нас письменные источники, в данном случае библейские и талмудические тексты, содержат мифологию лишь в остаточном и, кроме того, сильно обработанном в более позднее время виде. Именно так обстоит дело с Субботой: миф о Сотворении мира и священном покое Творца - явно более поздняя попытка объяснить табуирование работы в этот день.

При исследовании народной культуры, в том числе праздничной, неизбежно возникает вопрос, насколько древни те или иные ритуалы или воззрения. Скажем, возможно ли использовать обряды, упоминающиеся в Мишне или даже зафиксированные в еще более позднее время, для реконструкции первоначального характера того или иного праздника, в нашем случае Субботы? Помогает ли типологическое сходство обычаев и ритуалов, бытовавших у различных народов, понять природу данного праздника? Если исходить из уже упомянутой мною предпосылки, что народная традиция нередко сохраняла очень архаические пласты верований и представлений, а "способ празднования часто оказывается более живучим, чем форма обряда" (4), то такая реконструкция, опирающаяся на историко-антрополо-гический метод, представляется мне вполне закономерной.

Реконструкции первоначальной природы того или иного праздника или первичной функции какой-либо его составляющей, в том числе и трапезы, способствует также привлечение материалов, принадлежащих другим стадиально близким культурным традициям. Поразительное сходство и повторяемость многих представлений и обрядов у разных народов в различные эпохи позволяет прийти к выводу, что их природа восходит к универсальным архетипи-ческим схемам, а некоторые обряды, в том числе бытовавшие у народов, проживавших на значительном удалении друг от друга, обнаруживают известную типологическую близость и, возможно, генетическое родство.

Прежде чем перейти к анализу собственно субботней трапезы и ее семантике, напомню, что трапеза (трапезы) -еще одна из важнейших структурообразующих черт архаического праздника как культурного феномена. Не стоит забывать также, что многие антропологи считают пищу (важнейшую часть трапезы) наиболее устойчивым элементом традиционной культуры, хотя и она, безусловно, была подвержена разного рода заимствованиям и инновациям. В древности праздничная трапеза повсеместно не просто была связана с употреблением особенно обильной и вкусной пищи, но была составной частью магических ритуалов. Кроме того, именно пища почти всюду выступала в качестве жертвы, собой своего рода "кормлением" божества или духов.

Среди ученых до сих пор нет единства мнения относительно происхождения и первоначального характера Субботы. Существует много гипотез, иногда взаимно исключающих друг друга (5). Как я уже писала в других моих работах (6), происхождение Субботы правомерно объяснить не только исходя из контекста имеющихся в нашем распоряжении письменных источников, прежде всего библейских текстов, как это обычно делается, но также опираясь на семантику субботней обрядности.

Анализ письменных источников, по преимуществу библейских текстов, а также Мишны (по преимуществу раздел Моэдим) позволил мне сделать вывод, что Суббота представляет собой контаминацию двух праздничных ритуалов. Первый восходит к одному из древнейших еврейских институтов, изначально связанным со священным, божественным числом "семь" - числом Бога и частичным (позднее более полным) табуированием работы. Евреи отмечали Субботу задолго до Вавилонского плена, но о ее ритуалах нам практически ничего не известно, за исключением предписания созывать священное собрание (Ис. 1: 13, Ос. 2: 11-13 и др.). Кроме того, вероятно, в Субботу было принято посещать магических целителей и прорицателей (2 Цар. 4: 22-23). Как я уже говорила, для Субботы, как для главных паломнических праздников - хагим - и новолуний, было характерно также "веселье". Все они, несомненно, были тесно связаны с культом Луны, которая в древности на Востоке, в том числе и в Ханаане, ассоциировалась с культом плодородия. Поэтому нельзя полностью исключить первоначальную связь Субботы с лунарным культом.

Уже в допленную эпоху были известны предписания о табуировании некоторых видов деятельности в Субботу (Амос 8: 5), хотя более подробные запреты были разработаны позднее (Исх. 34: 21; 16: 22-30; 35: 2-3; Числа 15: 32-34; Иерем. 17: 21-23). В Мишне зафиксировано уже 39 видов работы, запрещенной в Субботу (Мишна. Шабат. 4: 2).

Запрет готовить пищу во время Субботы существовал, по крайней мере, в послепленный период (см. Исх. 16: 22-30). И поскольку готовить пищу в Субботу запрещено, то это делают заранее, согласно предписанию, содержащемуся в эпизоде о манне небесной, выпавшей накануне Субботы вдвое больше обычного (Исх. 16: 22-23).

После Вавилонского плена Суббота приобретает доминирующее значение в культовой практике, испытав значительное воздействие культуры Вавилонии. Именно к этому периоду относится выражение "Моя Суббота" (Левит 19: 30), т.е. Суббота стала преимущественно восприниматься как день, посвященный Ягве. Возможно, тогда и возник миф о связи этого дня со священным отдыхом Бога.

Второй комплекс ритуалов, очевидно, еще более древний, восходит к домашнему культу, культу домашнего очага и культу предков, а также, возможно, связан с обрядами перехода в широком значении этого термина. Ибо Суббота, будучи началом и концом недельного цикла, его сакральным рубежом, праздником, регулярно "прореживающим" череду будней, была тем моментом перехода, когда, согласно сохранившимся в народной культуре поверьям, разные сверхъестественные силы достигают особого могущества.

Трактовка Субботы постепенно претерпевает изменения как в книжной, так и в народной культуре. В письменных источниках послепленной эпохи этот день все больше воспринимается как день радости, удовольствия. Именно так характеризуется Суббота в еврейской Библии: "и назовешь Субботу удовольствием, святой день Господа - почитаемым, и почтишь его..." (Ис. 58: 13). Для Филона Александрийского Суббота - это прежде всего день созерцания и изучения премудрости (Philo. De vita Mosis. I. 3). В то же время вокруг этого дня в ученой и в народной культуре складывается круг легенд эсхатологического характера, например, о реке Самбатион (Flav. B.I. VII. 5. 1; Pline. HN. XXXI. 2). Исполнение народных песен-змирот, в которых фигурирует эта чудесная река, во время первой субботней трапезы стало традицией.

Кроме того, после разрушения Второго Храма форма соблюдения Субботы кардинально меняется: из общенародного, государственного института, тесно связанного с Храмом, он вновь превращается в домашний, семейный ритуал, каковым, по-видимому, был изначально, не утратив, однако, своей первостепенной значимости. По-видимому, в раннеталмудическую эпоху были зафиксированы многие существовавшие ранее субботние обряды (также связанные с трапезой), в том числе отражавшие чрезвычайно архаичные представления и практику. Они нашли отражение в Мишне и ряде трактатов Талмуда (преимущественно в трактате Шабат и некоторых других). Примерно в XVI в. каббалисты Цфата разработали особый субботний ритуал, впоследствии распространившийся во многих общинах. Он включал ряд очень архаичных элементов, которые могут пролить свет на природу праздника.

Именно поэтому семантика субботних ритуалов, в частности трапезы, и функции отдельных ее частей рассматриваются мной в контексте всей субботней обрядности и мифологии. Будучи составной частью народной культуры, они помогают лучше понять первоначальный характер Субботы.

Во время Субботы, как и во время других еврейских праздников, предписывается устраивать три трапезы, структура которых в целом весьма сходна. Порядок праздничных трапез был установлен в относительно позднюю эпоху, и в целом он одинаков во многих общинах. Возможно, что они складывались по единому образцу, послужив впоследствии своего рода сценарием для праздничных трапез некоторых других еврейских праздников, хотя характер последних, безусловно, оказывал влияние на семантику праздничной трапезы и семиотику отдельных ее частей.

Кроме того, нелишне вспомнить, что в ряде сефардских общин (Египет, Марокко) существовал обычай накануне и по окончании Субботы посещать могилы родителей и оставлять там милостыню, преимущественно пищу (7). Типологически сходные с этим обычаи существовали у многих народов мира в различные эпохи и представляли собой не что иное как "кормление" духов предков, имевшее целью обезопасить себя от их неудовольствия и заручиться их покровительством.

Открывает субботнюю трапезу благословение над вином (кидуш). Во многих сефардских общинах придерживались старинного обычая пить вино, смешанное с водой; возможно, он восходит к древнегреческой традиции пить разбавленное водой вино. Не исключено, что обычай пить вино во время праздничных трапез уходит корнями в античную эпоху. Однако, само употребление вина может быть связано с одной из характерных структурообразующих черт Субботы и вообще архаических праздников -"весельем", т.е. радостным, приподнятым настроением, которое было обязательным предписанием для всех членов коллектива уже в библейский период. В этом контексте можно интерпретировать обязательное употребление вина во время праздничных, в том числе субботних, трапез. Первоначально оно, несомненно, выполняло сакральную функцию, подобно соме/хаоме в ведическом и авестийском ритуалах, а также аналогично функции вина в большинстве дионисийских праздников. Во всех упомянутых случаях возбуждающие напитки не только способствовали вызыванию и поддержанию состояния священного "веселья", но и освобождали человека от повседневных условностей, уничтожая обыденные ограничения и запреты, а также служили цели приобщения всей общины и каждого ее члена к божеству.

После ритуального омовения рук, т.е. избавления от ритуальной нечистоты, отец семейства произносит благословение над хлебом. Обычай печь особый субботний хлеб, равно как и предписание зажигать накануне праздника светильники и устраивать три праздничные трапезы, восходит к первым векам н.э. (Мишна. Таанит. 2: 4-5). Согласно Мишне, нарушение предписания отделять часть субботнего теста, наряду с невыполнением заповеди зажигать субботние светильники и нарушением полового запрета, является одной из основных причин смерти женщин во время родов (Мишна. Шабат. 2: 6).

В Талмуде говорится о том, что женщины должны печь хлеб в пятницу, чтобы он был готов до наступления Субботы (Таанит. 25а). До разрушения Иерусалимского храма женщинам следовало отдавать священнику кусок теста -как воспоминание о доле, которую приносили в жертву божеству, в то время как ели хлеб: "Когда придете в страну, в которую Я веду вас, то, когда будете есть хлеб той земли, возносите приношение Ягве. От начатков теста вашего возносите лепешку: как приношение с гумна, так возносите ее. От начатков теста вашего возносите Ягве приношение во все поколения ваши" (Числа 15: 18-21; см. также: Мишна. Хала. 4: 8). После разрушения Храма кусок теста, согласно предписанию, нужно бросать в огонь. Ранее в науке этот обычай объясняли заимствованием из культовой практики древних германцев, почитавших богиню плодородия Берхту/Перхту, культ которой был особенно популярен среди женщин. Они совершали в ее честь жертвоприношения, в том числе приносили ей свои срезанные косы, постепенно заменив их приношением хлеба в виде переплетенных волос. В настоящее время, однако, эту точку зрения мало кто разделяет (8).

Сходный обычай существует у мусульман, иногда его считают умилостивительным даром злым духам (9). Возможно, однако, что этот обычай восходит к жертвоприношению домашнему духу (домовому) и духам предков.

Так, тех, кто специально оставлял по вечерам кусочки хлеба на столе, в талмудическую эпоху называли идолопоклонниками (10), вполне возможно подразумевая под идолопоклонством и веру в духов умерших и духов предков. Умилостивительную функцию выполнял также существовавший в Средние века обычай оставлять на столе в канун Субботы хлеб и бокал вина. Некоторые раввины трактовали такие действия как воспоминание о манне небесной, выпавшей накануне Субботы. Но многие авторитеты прямо утверждали, что поступающие подобным образом "накрывают стол для демонов" (11). В пользу предположения о связи этого обычая с культом умерших и культом предков говорит существовавшее в ряде общин поверье, по которому человек, едящий и пьющий в ночь накануне Субботы, "обкрадывает своих покойных". (В отдельных еврейских общинах в тех семьях, где недавно - до года - умер родственник, от еды и питья в сумерки накануне и после Субботы воздерживались.) Некоторые исследователи полагают, что такие поверья и практика восходят к талмудической легенде об Ангеле смерти, который по вечерам отпускает души умерших поесть и попить. Следовательно, те, кто пьет и ест в сумерки, лишает души умерших этой возможности (12).

Сходное объяснение запрету оставлять на ночь на столе хлеб и воду дают в некоторых местах на Русском Севере, утверждая, что в этом случае "бесы придут" (13). Обычай оставлять на столе приборы и остатки пищи, а также зажигать свечи на столе и на могилах был широко распространен у многих европейских народов во время Рождества и святок, обрядность которых тесно связана с поминальной (14).

Существование подобных поверий и практики в столь отдаленных регионах невозможно объяснить культурными заимствованиями или же влияниями; очевидно, они являются отражением определенных архетипических представлений. Не исключено, что отделение части теста для субботнего хлеба, которую бросают в огонь, типологически сходно с обычаем оставлять на ночь на столе еду и питье и восходит к архаическому жертвоприношению - "кормлению" духов предков и домашнего очага. Именно в этом контексте можно рассматривать приношение или одаривание духа пищей накануне Субботы, отделение доли теста, приношение пищи на могилы и пр.

Для первой субботней трапезы, начиная с талмудической эпохи, были характерны различные рыбные блюда (Шабат, 376; 118б; Моэд Катан 11а). Обычно исследователи обращают внимание на то, что во многих архаических культурах рыба была символом плодовитости. И действительно, эта функция отчетливо прослеживается во время тех праздников, которые в древности были связаны с аграрными культами, фертильной и инициальной магией (Сукот, Рош гa-Шана). Однако в данном случае уместно вспомнить, что в ряде архаических культур, включая культуры сиро-палестинского региона, рыба была олицетворением нижнего/загробного мира, подземных вод, а также смерти/ воскрешения. Примерами могут служить, в частности, легенда об Ионе и рыбе, круг мифов о морском чудовище Левиафане, а также шумеро-аккадские мифы об Инанне-Иштар, хтонической богине, один из основных центров которой - Ниневия - обозначался на письме как "дом рыбы"). Таким образом, вполне возможно, что употребление в пищу рыбы во время Субботы могло в древности восходить к заупокойному культу, с которым Суббота была тесно связана.

Всевозможные рыбные блюда стали особенно популярны во многих еврейских общинах Европы в Средние века. У ашкеназов особое распространение получила фаршированная рыба {gefilte fisch) (15) без костей, так как полагали, что вытаскивание рыбьих костей во время еды - тоже "работа", нежелательная во время Субботы. У сефардов были тоже популярны различные субботние рыбные блюда под овощными и фруктовыми соусами (16).

По-видимому, в эпоху средневековья в различных общинах получило распространение обильное употребление мясных блюд. Из некоторых средневековых источников явствует, что в отдельных общинах могли подавать просто блюдо с мясом (1'7). Во многих общинах Европы наибольшую популярность приобрело блюдо, которое известно под разными названиями (cholent, shalel и др.) и с различными компонентами. Первоначально его основу составляли бобовые (впоследствии полностью или частично вытесненные картофелем) и мясо на костях, позднее к ним добавились различные овощи и приправы. Это блюдо готовили в пятницу и оставляли в печах, чтобы подать его в Субботу днем горячим. Поэтому многие исследователи связывают само название этого блюда со старофранцузским словом chauld -'теплый', которое в свою очередь восходит к лат. calidus (18). Мы не знаем, существовало ли похожее блюдо в библейскую и талмудическую эпохи. Но интересно, что сходное с чолнтом по своему происхождению блюдо было распространено у сефардов под названием hamim (от ивритск. ham 'горячий') и включало баранину или курицу, рис, белую фасоль и другие ингредиенты (19). В очень древней и изолированной общине г. Загроса (Иракский Курдистан) подавали mabote - блюдо из поджаренных пшеничных зерен, бобов и мяса. В Персии было популярно khalebibi - блюдо из вареной говядины, бобов, редьки, капусты, лука и риса. Эти и другие субботние блюда, типологически сходные с чолнтом и хамим, включавшие в себя разнообразные компоненты (в их числе, как правило, мясо и бобовые) были распространены во многих еврейских общинах на протяжении средневековья и Нового времени от Испании до Персии (20).

В библейскую эпоху основа пищевого рациона евреев была в общих чертах такой же, как и у большинства народов переднеазиатского региона - преобладание злаков (жареные зерна, лепешки, хлеб), а также бобовых и овощей. Этот тип пищи оставался преобладающим значительно позднее в еврейских общинах, расположенных в исламских землях (21). Мясо на протяжении всего библейского периода, а также более поздних эпох рассматривалось преимущественно как праздничная, а также поминальная еда и, следовательно, употреблялось в пищу сравнительно редко.

Необходимо также помнить, что бобовые, первоначально бывшие одной из главных составляющих пищевого рациона древних евреев, а позднее входившие в качестве основного компонента в состав чолнта, хамим и сходных с ними субботних блюд, во многих культурах древнего Средиземноморья считались поминальной едой, иногда даже приносимой на кладбища и оставляемой на могилах усопших родственников (22).

Таким образом, первоначально подаваемое мясо с бобовыми, возможно, тоже было не только праздничным, но и поминальным блюдом, сохранившим определенную связь с культом умерших и культом предков. Позднее в результате Великих географических открытий и заимствований из кухни других народов в еврейскую кухню вошли фасоль, позднее в Европе - картофель, а на Востоке - рис. В результате субботний чолнт или хамим приобрели традиционный вид, сохраняя особенности, присущие западному и восточному еврейским пищевым комплексам.

По-видимому, уже в библейскую эпоху употребление чеснока во время Субботы считалось обязательным (см.: Баба Кама. 82а). Чеснок издревле во многих архаических культурах считался хорошим апотропейным средством -оберегом против различной нечистой силы. Именно с этими целями его применяли и в еврейской народной традиции -чтобы уберечь младенца от Лилит или Броша (демонов женского пола, вредящих новорожденным), чтобы защититься от "дурного глаза" (23). Не исключено, что употребление чеснока во время субботней трапезы первоначально также могло иметь цель защитить присутствующих членов семьи от злых духов и духов умерших, вредоносная сила которых в канун и на исходе Субботы, как уже подчеркивалось, считалась особенно сильной.

Конечно, не все субботние блюда обнаруживают явную или скрытую семантическую нагрузку, позволяющую выявить некоторые аспекты происхождения Субботы. Так, целый ряд блюд, ставших впоследствии традиционными для Субботы, был, несомненно, заимствован из кухни окружавших евреев народов в Средние века и в Новое время. Эти блюда не связаны с древней культовой практикой, но свидетельствуют о межкультурных контактах и взаимодействиях, которые иногда довольно трудно в точности проследить. Например, кугель - субботний десерт - род пудинга, который евреи, жившие в Южной Германии и Австрии, по-видимому, заимствовали из немецкой кухни. Его готовили в различных местах из разнообразных компонентов - хлеба или муки, лапши или риса с добавлением орехов, изюма, сахара и пр. (24) С середины XIX в., после того как картофель среди евреев получил широчайшее распространение, во многих областях Восточной Европы он в значительной мере вытеснил бобовые, более того, именно картофельный пудинг стал бытовать в качестве субботнего блюда у ашкеназов.

То же можно сказать и о всевозможных пирожках (флоден, флудн), характерных, впрочем, не только для субботней трапезы, которые, как считается, тоже заимствованы из немецкой праздничной кухни.

Заимствования из кухни окружающих народов весьма многочисленны. Это относится и к различным цимесам (которые, впрочем, ели не только в субботу). Так, у литовских евреев был довольно популярен цимес из репы. Известны также разнообразные, хотя и довольно поздние, заимствования из польской и украинской кухни.

Таким образом, еврейская праздничная и, в частности, субботняя трапеза обнаруживает ряд знаковых функций. Это проявляется как в особой "смысловой нагрузке" некоторых компонентов трапезы и сопровождающих их ритуалов, так и в семантике тех или иных блюд, а, кроме того, в подчеркнуто сакральном характере самой трапезы.

Суббота вообще имеет отчетливо выраженный характер семейного праздника: она отмечается дома, в кругу семьи, большую роль в совершении обрядов играют мать и отец семейства. Так, зажигание светильников накануне и на исходе этого дня известно уже в Мишне и является одним из основных предписаний, обязательных для женщин. Впоследствии оно стало характерно и для других еврейских праздников. В архаических обществах повсеместно, в том числе у древних евреев, огонь широко использовали как средство защиты от вредоносных духов (см.: Левит 16: 12-13). Зажигание субботних светильников первоначально могло выполнять именно апотропейную функцию. Еще в начале XX в. у евреев существовало поверье, что пламя свечей отгоняет различных демонов, в особенности Лилит и Аграт бат Махалат (25). По традиции зажигают не менее двух светильников, но иногда их число равно числу обитателей дома. В таком случае огонь мог выполнять не только апотропейную функцию - его могли зажигать и для того, чтобы доставить удовольствие духам предков, т.е. он выступал в качестве жертвоприношения.

В пользу высказанного предположения могут свидетельствовать также многочисленные поверья и народные легенды, восходящие к талмудическим преданиям, повествующим об особой опасности ночей накануне и на исходе Субботы, когда различные злые духи приобретают наивысшее могущество (Песахим, 126; Пирке Авот, 5). Кроме того, согласно многочисленным преданиям, накануне Субботы гаснут огни геенны, а грешные души до исхода Субботы получают свободу, после чего они вновь должны вернуться в геенну (26). Чтобы уберечься от демонов и духов умерших, применяли различные магические средства: зажигали светильники, произносили специальные молитвы, вдыхали аромат благовоний во время обряда гавдала. О связи Субботы с заупокойным культом может свидетельствовать и роль белого цвета китла, который в талмудическую и послеталмудическую эпоху (в некоторых общинах и позднее) надевали во время Субботы. Семантика белого цвета в еврейской культуре амбивалентна - это цвет одежды Ветхого днями, очищения от грехов, т.е. ритуальной чистоты. Но одновременно это и цвет погребальных пелен, впоследствии савана, напоминание о смерти и, возможно, ритуальной нечистоте. Не исключено, что в этом контексте также просматривается связь Субботы с культом умерших.

О связи Субботы с культом умерших и почитанием предков также свидетельствует распространенный в талмудической литературе и в фольклоре сюжет о благочестивом человеке, который перед смертью просит своих родственников содержать в порядке его постель и стол, так как он и после кончины будет приходить накануне Субботы читать кидуш или изучать Тору, что впоследствии и происходило (27).

Почитание домашних божеств зафиксировано в сиро-палестинском регионе уже во второй половине II тыс. до н.э.: человек не мог вступить во владение собственностью, если он не обладал статуэтками этих домашних богов (терафим). Высказывались предположения, что Рахиль, похитившая из дома своего отца статуэтки таких терафим (Быт. 31), хотела обеспечить Иакову право собственности на имущество (28). Иногда указывается, что роль домашних божеств могли играть богини плодородия, культы которых (главным образом, богини Ашера и Анат) были заимствованы евреями у ханаанеев и статуэтки которых во множестве находят в ханаанских поселениях, впоследствии занятых евреями. Функции этих богинь - подательниц плодородия, облегчавших роды, обеспечили им центральную роль в домашнем культе ханаанеев, а затем и древних евреев (Суд. 3: 7; 6: 5: 6; 25; 1 Самуил 15: 13; 2 Самуил 23: 4, 7 и во многих других местах). По мнению некоторых ученых, эти богини выполняли в сиро-палестинском регионе функцию, сходную с функцией ларов и пенатов в древнем Риме (29).

Все сказанное позволяет утверждать, что, по-видимому, Суббота восходит к архаическому семейному (родовому) празднику, сопровождавшемуся целым комплексом ритуалов, как имеющих древние корни, так и возникших в более поздние эпохи. Этот праздник и его центральный момент - трапеза - были тесно связаны с обрядами перехода, культом умерших и почитанием предков и домашнего очага и сопровождались жертвоприношением домашнему духу и умилостивительной жертвой предкам.

Аналогичные культы домашнего очага, нередко связанные с культом предков и домашнего духа-покровителя, существовали у различных народов мира (в древней Греции и Риме, древнем Китае, Сибири, у славянских народов и др.) Для подобных культов характерны культ домашнего огня, особая роль женщины как его хранительницы, апотропейные и умилостивительные ритуалы. Они имеют определенные аналогии в обрядности и предписаниях, касающихся Субботы.

Семиотика субботней трапезы как составной части субботнего ритуала подтверждает такой первоначальный смысл праздника. Кроме того, она подчеркивает сакральный характер Субботы, соотнесенной со священным событием в жизни Вселенной и человека. Подобно архаическому празднику Суббота тесно связана с мифом, ее ритуальный комплекс складывается вокруг мифологической ситуации. В данном случае первоначальные мифы, группировавшиеся вокруг домашнего очага и почитания предков, были довольно прочно забыты или утрачены, будучи вытеснены мифом о Сотворении мира, сакральном покое божества и посвященном ему числе "семь". Трапеза как один из наиболее устойчивых элементов ритуального комплекса сохранила, однако, ряд черт, позволяющих выявить именно эти наиболее архаические представления. Постепенно почитание домашних божеств, бывших покровителями дома, рода, домашнего очага, как и культ предков, было вытеснено на периферию официальной культуры, но долгое время продолжало бытовать в культуре народной - в мифологии и магической практике.

Примечания

1 Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С. 48.

2 Подробнее об этой картине мира, имманентной народной культуре вообще и сохраняющей чрезвычайно архаические элементы культуры, см.: Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

3 На эту тему написано достаточно много. Обзор точек зрения по этому вопросу см.: Серое С.Я. Календарный праздник и его место в европейской народной культуре // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. С. 41; Мелетинский ЕМ. Поэтика мифа. М., 1995. С. 36-37.

4 Абрамян Л.А. Первобытный праздник и мифология. Ереван, 1983. С. 60.

5 Более подробно об этом см., например: Robinson G. The Origin and Development of the Old Testament Sabbath. Frankfurt a/M., 1988. P. 28-36; Rowley H. Worship in Ancient Israel. Its Forms and Meanings. L., 1967. P. 45 иел., 99; SegalJ.B. The Hebrew Passover. L., 1963. P. 160- 163; Носенко Е.Э. "...Вот праздники Бога" (Историко-генетическое исследование еврейских праздников). М., 2001.

6 Носенко Е.Э. Происхождение Субботы в свете этнографических данных // Вестник древней истории. 1999. № 4; НосенкоЕ.Э. "...Вот праздникиБога".

7 Dobrinsky H. A Treasury of Sefardic Laws and Customs. N.Y., 1986. P.229.

8 Подробнее об этой гипотезе и отношении к ней см.: Trachtenberg J. Jewish Magic and Superstitions. A Study in Folk Religion. Philadelphia, 1961. P. 40.

9 Schauss H. The Jewish Festivals. History and Observance. N.Y., 1973. P. 288.

10 Trachtenberg J. Jewish Magic and Superstitions. P. 67.

11 Trachtenberg J. Jewish Magic and Superstitions. P. 166.

12 Trachtenberg J. Jewish Magic and Superstitions. P. 68.

13 Об этом в устной беседе мне любезно сообщила М.М. Каспина, участвовавшая в ряде фольклорных экспедиций.

14 О связи рождественской обрядности с поминальным культом см.: Покровская Л.В. Земледельческая обрядность // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. С. 77.

15 Cooper J. Eat and be Satisfied. A Social History of Jewish Food. L., 1993. P. 177.

16 Cooper J. Eat and be Satisfied. P. 129.

17 Подробнее о популярности чисто мясного блюда в еврейских общинах Прованса, Египта и некоторых других местах см.: Marcus J.R. The Jew in the Medieval World. N.Y., 1965. P. 396-397; Cooper J.Eat and be Satisfied. P. 98-101.

18 Cooper J. Eat and be Satisfied. P. 103; Unterman A. Dictionary of Jewish Law and Legend. L., 1991. P. 52.

19 Eliachar E. Living with Jews. L,, 1983. P. 54.

20 Подробнее об упомянутых и других субботних блюдах, напоминающихчолнт, см.: Cooper J. Eat and be Satisfied. P. 104-107.

21 Cooper J. Eat and be Satisfied. P. 92-93.

22 Об употреблении бобовых в древнегреческом поминальном культе см.: Богаееский Б.Л. Земледельческая религия Афин. Пг., 1916. Ч. 1.

23 Об употреблении чеснока в еврейской народной медицине, родильных и прочих обрядах написано довольно много. См., например: Леванда О. Старинные еврейские свадебные обычаи // Пережитое. СПб., 1912. Т. 3; Носенко Е.Э. Евреи // Рождение ребенка в обычаях и обрядах. Страны Зарубежной Европы. М., 1997; Patai R. On Jewish Folklore. Detroit, 1983; Trachtenberg J, Jewish Magic and Superstitions. A Study in Folk Religion. Philadelphia, 1961; Epstein L.M. Sex Law and Customs in Judaism. N.Y., 1967; Shauss H. Lifetime of a Jew. N.Y., 1976.

24 Cooper J. Eat and be Satisfied. P. 188.

25 Shachar I. The Jewish Year. Leiden, 1975. P. 4.

26 Дубнов СМ. Книга жизни. Материалы для истории моего времени. Воспоминания и размышления. СПб., 1998. С. 21; Schauss H. The Jewish Festivals. History and Observance. N.Y., 1973. P. 36.

27 Ma'aseh Sefer, Ma'aseh Book. A Book of Jewish Tales and Legends / Transl. from Judeo-German by M. Gaster. Philadelphia, 1934. № 125; Mimekor Yisrael. Classical Jewish Folktales / Collected by Micha Joseph bin Gorion. Ed. by E. bin Gorion. Bloomington and London, 1976. Vol.2. P. 688.

28 Gaster Th. Myth, Legend and Custom in the Old Testament. A Comparative Studies with the Chapters from sir James Frazer's "Folklore in the Old Testament". L., 1969. P. 200.

29 Patai R. On Jewish Folklore. P. 58-59.