Зинаида Перегудова

ПОЛИТИЧЕСКИЙ СЫСК РОССИИ (1880-1917 ГГ.)

К оглавлению

Номер страницы после текста на этой странице

Раздел 2

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОРГАНОВ ПОЛИТИЧЕСКОГО СЫСКА

§ 3. Сталин и охранка (слухи, версии, документы)

            Почти полвека прошло после смерти Сталина, но до сих пор не утихают толки вокруг вопроса о том, был ли Сталин секретным сотрудником.

            Дискуссию начали зарубежные исследователи1. В 80-х годах этот вопрос стал подниматься в российской печати2.

            Большинство российских историков отвечают на этот вопрос отрицательно, часть сомневается. В то же время некоторые историки и литераторы дают однозначно утвердительные | ответы (Ф.Д. Волков, З.Л. Серебрякова, Г.А. Арутюнов, А.М. Адамович и др.) и считают связь Сталина с охранкой фактом его биографии. I

Джугашвили, «Фикус» и другие

в бакинской организации РСДРП

            Если ревизии, проводимые Департаментом полиции в ряде российских губерний, отмечали упадок розыскной деятельности, то этого нельзя было сказать об учреждениях политического сыска на Кавказе. В период с 1908 по 1917 г. здесь работал довольно сильный состав розыскных офицеров-профессионалов. Работа агентов была поставлена серьезно, в связи с чем были частые провалы в партийных организациях: аресты техники и руководителей организации, особенно это касалось Баку.

            Изучая материалы наблюдения за деятельностью бакинской организации РСДРП, состав ее секретной агентуры, полноту сохранившихся материалов, автор и ее соавтор по предыдущим работам Б.И. Каптелов пришли к выводу, что эти материалы сохранились в архиве полностью. Существующие версии о том, что Сталин убрал из архивов весь документальный материал, который якобы компрометировал его, не подтвердились. Многие из этих документов впервые были введены в научный оборот в наших статьях.

            Необходимо также отметить, что не подтверждаются и подозрения (а иногда даже утверждения) некоторых западных историков о том, будто документы Департамента полиции подверглись чистке в 20 —30-е годы. В этом нас убеждает не только знакомство с фондами и отдельными делами, но и свидетельства тех сотрудников архива, которые работали в тот период.

С.243.

С некоторыми из них автор была в тесных, неформальных отношениях и полностью им доверяет. Конечно, были передачи документов на постоянное и временное хранение (в ИМЛ ЦК КПСС, НКВД, Пушкинский дом, музей Горького, музей Леси Украинки и т.д.). Но эти передачи не сопровождались чистками, а некоторые материалы со временем были возвращены. Сохранность этих документов можно проверить по оригинальным делопроизводственным описям и картотекам, находящимся на открытом хранении в ГА РФ.

            Однако, введенные нами в научный оборот документы не получили однозначной интерпретации. Часть историков сочла приводимые в них факты доказательством сотрудничества Сталина с охранкой. В частности, такого рода интерпретация касалась сведений, изложенных в агентурной сводке по наблюдению за РСДРП, поступившей в Департамент полиции из Бакинского охранного отделения.

            В сводке говорилось о том, что 16 марта 1910 г. состоялось заседание Бакинского комитета, на котором «рассматривался ряд вопросов: 1) о партийной школе для рабочих, 2) о типографии, 3) 1-е Мая, 4) объединение большевиков и меньшевиков». Пятый пункт был о провокаторах3. На этом последнем стоит особо остановиться. Полностью текст этой части сводки гласит: «Между членами бакинского комитета Кузьмою (Сельдяков) и Кобою (И. Джугашвили) на личной почве (подч. — З.П.) явилось обвинение друг друга в провокаторстве. Имеется в виду суждение о бывших провокаторах: Козловской, Пруссакове и Леонтьеве, а в отношении новых провокаторов решено предавать их смерти»4.

            Тогда же Бакинским охранным отделением были получены сведения от секретного сотрудника «Фикуса» (март 1910 г.), которые тут же были сообщены в Департамент полиции: «В Бакинском комитете все еще работа не может наладиться, вышло осложнение с Кузьмой. Он за что-то обиделся на некоторых членов комитета (подч. — З.П.) и заявил, что оставляет организацию. Между тем присланные... 150 рублей на постановку большой техники, все еще бездействующей, находятся у него и он пока отказывается их выдать. "Коба" несколько раз просил его об этом, но он упорно отказывается, очевидно, выражая "Кобе" недоверие»^.

            Упоминание Джугашвили в обоих документах, касающихся практически одного и того же дела, послужило для некоторых историков основанием полагать, что в споре «Кузьма» не просто обвинял «Кобу» в провокаторстве, но имел все основания для такого обвинения6. Между тем, обвинения, как следует из текста документов, были высказаны в адрес ряда членов комитета. Разговор велся в запальчивых тонах. И если бы у «Кузьмы» были достаточные обоснования для обвинения, то за этим бы последовало партийное расследование. Такового однако не

            243

            случилось. И потому ссылаться на данные донесения как на доказательство сотрудничества Джугашвили с охранкой, по меньшей мере, несерьезно.

            23 марта 1910 г. в Баку Джугашвили был арестован. В сообщении о его аресте говорилось, что вести наблюдение за Джугашвили стало «невозможно», «так как все филеры стали ему известны и даже назначаемые вновь, приезжие из Тифлиса, немедленно проваливались; причем "Молочный"7, успевая каждый раз обмануть наблюдение, указывал на него и встречавшимся с ним товарищам, чем конечно уже явно вредил делу»8 (подч. — З.П.). Видимо, это обстоятельство подтолкнуло местные полицейские власти поспешить с арестом. Если бы Джугашвили был секретным сотрудником бакинского охранного отделения, то едва ли бы он стал проваливать агентов наружного наблюдения, «вредя делу» розыска.

            Основную часть сведений о деятельности бакинской организации местные органы политического сыска получали от секретного сотрудника «Фикуса». Это был влиятельный работник местной партийной организации, член городского и районного комитетов. Он прекрасно знал положение дел в организации. Доскональное знание ситуации в организации, которое явствовало из сведений «Фикуса», побуждало историков Арутюнова и Волкова считать, что под кличкой секретного сотрудника «Фикуса» скрывается Джугашвили. Можно предположить, что именно их версия легла в основу повести А. Адамовича «Дублер»9.

            Незадолго до публикации статьи в «Московской правде»10, мне удалось убедить одного из ее авторов (Арутюнова), что «Фикус» — это Николай Степанович Ериков.

            И основным моим посылом было то, что Бакинское охранное отделение получало сведения о жизни местной партийной организации от «Фикуса» тогда, когда Джугашвили находился в Вологодской губернии, Нарымской и Туруханской ссылках.

            Под кличкой «Фикус», как сообщила автор тогда же в телефонном разговоре Арутюнову, скрывался Ериков Николай Степанович, крестьянин Тифлисской губернии, рабочий, проживавший по паспорту Бакрадзе Давида Виссарионовича. Он состоял секретным сотрудником Бакинского охранного отделения с апреля 1909 по 1917 г., давал сведения по РСДРП. С самого начала получал 35 рублей в месяц, затем 50 рублей. Но иногда его заработок доходил до 70 — 80 рублей («за особые заслуги»).

            Он состоял членом партии с 1897 г. С 1906 г. он избирался членом комитета в одной из городских организаций. В справке, составленной в архиве в 1940 — 1941 гг., имеются сведения о том, что Ериков-Бакрадзе в 1909 г. «стал членом Балаханского комитета», находился в «близких сношениях» с руководителем местной партийной организации. Сведения давал всегда ценные. Одно время был близок к технике... В 1910 1913 гг. «освещал» работу Бакинского, Балаханского, Сура-

            244

            ханского комитетов социал-демократов. В результате его сведений «работа организации С.Д. была доведена до минимума. Точно сообщал о состоявшихся собраниях и о рассматриваемых на них вопросах, выдал адреса, по которым пересылались литературные письма, выдал видного деятеля Бабридзе, переправлявшего литературу, бомбы через границу. Сообщил о приезде в Баку руководителя Тифлисской организации Ноя Жордания и об организации в Балахане Калининым протеста учеников, о выпуске прокламаций по поводу Ленских событий. Также много давал сведений о деятельности отдельных известных ему лиц С.Д.»11.

            «Фикус» пользовался безграничным доверием в организации. Дело политического розыска в Бакинском охранном отделении было поставлено так, что подозревали многих (Мгеладзе, Рохлина, Ермолаева), но на него никогда не падала тень подозрения.

            Как представляется автору, даже подозрительный «Коба» доверял ему. 15 марта 1912 г. «Фикус» передал следующие сведения в охранное отделение: «В организацию, в руки "Кобы" доставлено из Тифлиса письмо, которое привез оттуда Георгий Чхеидзе...» Копию письма «Фикус» передал в охранку12.

            В Бакинской организации РСДРП работало довольно много секретных сотрудников, в связи с чем аресты следовали один за другим. Не менее важным, чем «Фикус», был секретный сотрудник под кличкой «Дорогой» — Исаак Минасович Саркисянц13. В результате его сведений в 1912 г. были арестованы Шаумян и Спандарьян. В апреле 1912 г. он сообщал в охранку: «Арест Спандарьяна в Балаханах, на втором докладе, произвел подавляющее впечатление. Организация получила из тюрьмы письма от Шаумяна и от Славы (Каспарянца) с указанием на необходимость оставления всякой партийной работы, так как очевидно существующая провокация должна погубить и жалкие остатки организации... Полное недоверие одного члена к другому, как результат постоянных провалов всяких начинаний, делает работу совершенно невозможной»14.

            Саркисянц работал в Баку с 1909 г., получал 125 рублей в месяц. По его сведениям была ликвидирована типография «руководящего коллектива Бакинской организации РСДРП».

            Другими секретными сотрудниками, дававшими сведения по Бакинской организации РСДРП, были — «Октябрьский», кличка секретного сотрудника И.М. Дорофеева, а также «Ловкий» и «Адамович». Под двумя последними кличками значился Мачарадзе, он же Мачкарадзе Платон Игнатьевич. Он был исключен из рядов РСДРП за растрату партийных денег, а вскоре получил отставку и в охранке, так как стремясь получить жалованье побольше, стал давать вымышленные сведения, в связи с чем был объявлен не заслуживающим доверия15.

            245

            Но самый большой стаж был у «Фикуса» и «Дорогого». В результате их провокационной деятельности партийной организации был нанесен сильный урон. Самому секретному сотруднику «Фикусу» в партии давали задания, связанные с разоблачением секретной агентуры. В сводке агентурных сведений за февраль 1913 г. указывалось: «Балахнинский комитет поручил Бакрадзе выяснить, кто действительно является виновником арестов...»16.

            В марте 1913 г. секретный сотрудник «Слесарь» (Серегин Герасим Васильевич) 17 сообщал: «Деятельности комитет никакой в настоящее время не проявляет. За исключением Бакрадзе, имеющего в партии большое значени18. Тому же Бакрадзе опять поручалось выяснение личности провокатора, так как он имеет «больше свободного времени»19.

            Примечательно, что примерно одни и те же сведения поступали в охранку от разных лиц, которые, однако, не знали и не должны были знать о работе друг друга в качестве секретных агентов. Таково было железное правило политического сыска.

            Просмотр материалов Департамента полиции по секретной агентуре по Баку, изучение биографий некоторых секретных сотрудников, вышеприведенные материалы — все это указывает на то, что Джугашвили не был секретным сотрудником Бакинского охранного отделения и бакинского ГЖУ. Приводи мае оппонентами автора ссылки на Шаумяна, подозревавшего Сталина в сотрудничестве, не имеют под собой почвы. Не рас полагая достоверными сведениями о деятельности секретной агентуры в Баку, не зная о работе настоящих секретных сотрудников, он подозревал чуть ли не всех и каждого, и не только Джугашвили.

            Эпизоды из жизни Бакинской организации приводятся здесь не столько для того, чтобы опровергнуть оппонентов автора (уж очень слабы их аргументы), сколько для того, чтобы показать, в какой обстановке проходила деятельность революционных организаций и какое огромное влияние оказывала на них секретная агентура.

            Что же касается вопроса о сотрудничестве Джугашвили с охранкой, то другую аргументацию выдвигает З.Л. Серебрякова.

Иосиф Джугашвили и Роман Малиновский

            В своих статьях Серебрякова утверждала и утверждает, что ею обнаружен документ, который, якобы, свидетельствует о сотрудничестве Джугашвили с охранкой.

            Речь идет о донесении начальника Московского охранного отделения Мартынова от 11 ноября 1912 г. в Департамент полиции на имя ее директора Белецкого. Так как этот документ вызывает много споров и в нем важна каждая строчка, запятая,

С. 247.

скобки, вписанные от руки фрагменты, то его факсимиле приводится полностью20.

            Как пишет Серебрякова, после долгих розысков, ей, наконец, удалось получить оригинал документа в ЦГАОР СССР (ГА РФ). Попробуем ответить на аргументы Серебряковой по пунктам.

            Пункт 1. В своих статьях Серебрякова утверждает, что первой «открыла» этот документ в 80-х годах и что он подтверждает версию о том, что Сталин был секретным сотрудником охранки20а.

            Следует, однако, отметить, что специалистам этот документ был известен давно. Когда в 30-х годах в архиве проходило выявление документов о революционной деятельности Сталина, это донесение с полной аннотацией было включено в перечень картотеки старых большевиков. В 1932 г. копия документа была передана в Центральный партийный архив и она хранится в фонде И.В.Сталина21, другая копия хранится в фонде Орджоникидзе22. В 1938 и 1951 гг. документ частично копировался для Музея Революции и Музея М.И. Калинина для экcпозиции и пополнения фондов.

            Записи в листе использования указывают на то, что дело, и котором хранится документ, просмотрено с 1951 по 1958 гг. 13 исследователями. Фамилия Серебряковой стоит в этом списке последней. Фамилия автора в этом списке значится под цифрой 8. В действительности с этим делом ознакомилось больше исследователей, так как нет листа использования за более ранний период. Кроме того, после микрофильмирования дела в 1958 г. исследователям выдавался только микрофильм дела, а не подлинник.

            Пункт 2. Серебрякова впервые познакомилась с донесением Мартынова в копии в фонде Орджоникидзе. По ее версии, Орджоникидзе хранил этот материал как компромат на Сталина.

            Если внимательно изучить дело, в котором находится интересующая нас копия документа, можно легко убедиться в том, что Орджоникидзе собирал копии всех материалов из жандармских архивов, где имелись сведения о его революционной деятельности. В рассматриваемом донесении имеются сведения о его аресте. Предположение Серебряковой, что Орджоникидзе собирал компрометирующие материалы о Сталине — это скорее плод ее фантазии.

            Пункт 3. Серебрякова считает и стремится подтвердить версию А. Орлова, опубликованную в журнале «Лайф»23, что Сталин, будучи сам секретным сотрудником, действовал заодно с секретным сотрудником Малиновским или через него. Обвиняя автора и Б.И. Каптелова в тенденциозном цитировании документа, она ставит нам в вину, что расшифровав кличку Малиновского «Портной», мы не указали, когда и кем она вписана от руки в текст донесения.

            252

            Судя по статьям Серебряковой, она не владеет достаточной информацией, опытом, подготовкой для работы с жандармской документацией. Без этих навыков разобраться в такого рода документах бывает нелегко.

            Стоит отметить, что руководители политического сыска очень бережно относились к своей агентуре, а особенно к той, от которой получали ценную информацию. Они опасались ее расшифровки даже в недрах своего учреждения. Поэтому, отдавая материал на перепечатку, как правило, оставляли пустые места там, где надо было сослаться на источник информации. Подписывая документ, руководитель политического сыска сам, на своей машинке спечатывал кличку или вписывал ее от руки. В данном случае вычислить, кем и когда была вписана кличка совсем не сложно. Кличка «Портной» вписана фиолетовыми чернилами Мартыновым, его же рукой сделаны пометы в тексте, приписка к донесению и подпись. Подобного рода документов довольно много и в Департаменте полиции, и в фонде Московского охранного отделения. Иногда в тексте кличка или фамилия давались шифром.

            Что касается совместной работы Малиновского и Джугашвили, то за много лет работы с документами политического сыска, автор ни разу не столкнулась со случаем, когда два секретных сотрудника работали в одной «связке». Были два случая совместной работы супругов в качестве «вспомогательных агентов». Подобное практиковалось у агентов наружного наблюдения, что обусловлено характером их работы.

            Руководители политического сыска строили свою работу, согласно инструкции по ведению секретной агентуры, которая предусматривала продвижение своих сотрудников к центру организации. Это очень ярко проявилось на примере Малиновского. Получаемые им от Крупской, Ленина, Джугашвили и других деятелей партии письма и другая информация тут же поступала в Московское охранное отделение, а когда он стал сотрудничать с Департаментом, то сразу в Департамент полиции. Известно, что подготовленные в партии речи для выступления Малиновского в Государственной думе потом просматривал и подправлял директор Департамента полиции Белецкий.

            В данном случае, как указывается в донесении, разговор был «конфиденциальный». В разговоре с Джугашвили Малиновский получил достаточно ценные сведения. Совершенно очевидно, и это подчеркивается в донесении указанием на его «конфиденциальность», что информация, переданная Малиновскому, была связана с их партийной работой, так как встретились два члена ЦК.

            Пункт 4. Согласно Серебряковой, «отвечая на вопросы охранки»24, он (Джугашвили) сообщал явно «агентурные сведения». Однако же из документа этого никак не следует. Джугашвили

С. 254.

встречался с Малиновским (что совершенно ясно из текста), а не с офицером охранки. Ни на какие вопросы, судя по документу, он не отвечал. Если бы «Коба» был действительно секретным сотрудником Московского охранного отделения, то зачем ему был нужен Малиновский? Он сам бы сообщил и более точно столь ценные сведения. Но вернемся к «агентурным сведениям». Разговор между Малиновским и Джугашвили идет о лицах, избранных в состав «Северного областного бюро». Судя по донесению, Джугашвили упомянул фамилии Калинина и Правдина. О Калинине было известно, что он участвовал в Стокгольмском съезде. Эти сведения передал и Малиновский25. Поэтому далее в донесении идут материалы самого охранного отделения, приводятся сведения о двух Калининых — участниках съезда — рост, возраст, приметы. Это уже разработка полученных от Малиновского сведений самим Московским охранным отделением. И «охранка» не знает, какой же Калинин вошел в состав бюро? Причем, сведения о Калининых дважды взяты в скобки, как лишнее доказательство того, что это сведения охранки. Скобки поставлены начальником охранного отделения Мартыновым.

            Это, кстати, далеко не единичный случай, когда сведения агента подвергаются дальнейшей «разработке» и, в случае необходимости, дополняются сведениями из других источников. Специалисту, знакомому с правилами составления такого рода документов и донесений, сразу становится ясным, что заключенная в скобках информация принадлежит не агенту, а чиновнику охранки, который разрабатывал полученные от Малиновского сведения.

            Так что Джугашвили сведений о внешности членов Северного бюро не давал. Сообщая в Петербург полученные от Малиновского сведения, Мартынов в конце донесения обращается с просьбой при использовании посланных сведений «ссылок на Москву не делать ни в коем случае». Это забота о своем сотруднике Малиновском. А что же Джугашвили? Одновременно в Петербург посылается телеграмма о его выезде из Москвы в Питер, и через несколько дней «Кобу» арестовывают.

            В подтверждение своей версии Серебрякова часто ссылается на книгу А. Орлова (Л. Фельдбина), бывшего чекиста, который пользовался порой очень сомнительными источниками и использовал слухи, исходившие от вторых — третьих лиц. О ней, однако, несколько позднее.

            Письмо *Еремина»

            Среди доказательств причастности Сталина к охранке особое место занимает так называемое «письмо Еремина», текст которого приводится ниже.

            254

            Этот документ неоднократно публиковался в США, ФРГ в 50 —80-х годах. Циркулирующие в настоящее время списки русского варианта документа являются копиями-перепечатками из этих изданий. Что же известно о судьбе этого документа из американских источников? Его владелец — ученый-советолог И. Дон-Левин, автор биографии Сталина, вышедшей в 1931 г. При публикации документа в 1956 г. в журнале «Лайф» он сообщал, что «письмо» получил в 1947 г. от трех лиц «безупречной репутации»: Вадима Макарова — сына известного русского адмирала, Бориса Бахметьева — бывшего русского посла в

            255

            США при правительстве Керенского, Бориса Сергеевского — пионера русской авиации. Они, в свою очередь, получили этот документ от М.П. Головачева — русского эмигранта, проживавшего в то время в Китае. Последний получил его от полковника Руссиянова — офицера, охранявшего до побега и Китай «сибирские документы охранки». «Сообщение о путешествии письма показалось мне убедительным», — добавляет Левин. Он приводит доказательства подлинности письма, исследуя бумагу, шрифт машинки и возможность пользования такой бумагой и машинкой в России, подпись Еремина. Однако, не располагая еще одним автографом Еремина на бумажной основе, он берет за источник выгравированную надпись на подарочном серебряном кувшинчике, который предоставил Левину бывший жандармский генерал Спиридович. Практически Левин имел не настоящую подпись Еремина, а подпись, сделанную гравером в подражание Еремину. И так как документ был на бумажной основе, «не фотокопия», — как пишет Левин, то он решил, что это письмо подлинное. В данном случае хочется отметить, что И. Левин стоял на правильном пути, считая, что, если письмо было подлинное, то оно пришло из Сибири и могло храниться в тех архивах на местах, куда было послано.

            Но, если существовал подлинник, то в архиве Департамента полиции должна была остаться копия отправленного документа. Однако все попытки обнаружить такого рода копию оказались безуспешными. И это, конечно, не случайно, ибо при внимательном рассмотрении и изучении данного документа становится ясно, что мы имеем дело с фальсификацией.

            Попытаемся же проанализировать это «письмо», обратив внимание на его реквизиты, содержание, подпись, то есть на все то, что должно представить основу экспертной оценки документа такого рода. И здесь сразу же возникает масса вопросов.

            Письмо направлено начальнику Енисейского охранного отделения Алексею Федоровичу Железнякову. В одном этом обращении уже содержится несколько ошибок, которые не мог себе позволить такой ас политического сыска, как полковник Еремин, якобы подписавший этот документ.

            Во-первых, в 1913 г. Енисейского охранного отделения не существовало2^, был Енисейский розыскной пункт, и его заведующий имел статус помощника начальника Енисейского губернского жандармского управления. Заведующим Енисейским розыскным пунктом был действительно ротмистр Железняков, но не Алексей Федорович, как указывается в документе, а Владимир Федорович. Встает вопрос: может быть, в штабе корпуса значилось несколько Железняковых? Однако проверка по имеющимся справочникам показала, что в 1913 г. в корпусе жандармов служил один Железняков — Владимир Федорович, 1881 г. рождения, ротмистр, прикомандированный к Енисейскому губернскому жандармскому управлению в октябре 1911 г. 29

            256

            Обращает на себя внимание угловой штамп документа, в котором указывается первая строка «М.В.Д.», вторая «заведующий», третья «Особым отделом» и четвертая «Департамента полиции». В просмотренных материалах Департамента полиции — Особого отдела за 1906 — 1913 гг. автор не встретила ни одного штампа, который был бы идентичен приводимому но расположению строк и шрифту. Как правило, первая строка «М.В.Д.» ставилась только на полном бланке Особого отдела, в том случае, если между Особым отделом и МВД стояло название учреждения — Департамент полиции, документы г таким бланком шли за пределы Департамента полиции. Бланком же «заведующего Особым отделом» пользовались, как правило, для внутренней переписки: между структурами Департамента полиции на имя директора, вице-директора. Стоит уточнить еще одну деталь этого штампа. Во второй половине 1910 г. в Особом отделе были заказаны новые бланки, где в штампе слово «заведывающий» было заменено на слово «заведующий» и уже в бланках второй половины 1910 г. и до конца существования Департамента полиции бланки со словами «заведывающий» не употреблялись.

            Продолжая разговор об оформлении документа, надо отметить, что сомнение вызывает и штамп входящей документации В этот период во всех жандармских учреждениях, как правило, штампы входящей документации проставлялись с зафимированной на каждый день датой номерником и только сам к ходящий номер заполнялся от руки. Месяц и год, как правило, при печатании документа ставил «машинист» (машинистка), Дату своей рукой проставляло лицо, которое подписывало документ. Номер исходящего проставляли в канцелярии при отправке документа, как правило, номерником, реже от руки. В данном случае номер исходящего проставлен на машинке, дата и номер входящей корреспонденции рукописные. Стоит обратить внимание на написание цифр в документе, особенно двойка в дате 12 июля, двойка в номере вх. 152 и в дате 23.VII. написаны очень похоже. Создается впечатление, что цифры написаны одной рукой — и отправителя, и получателя.

            Еще один вопрос встает по поводу номера исходящего документа (2898 от 12 июля 1913 г.), то есть номера, который, якобы, поставил Департамент полиции при отправке документа.

            Делопроизводство в Департаменте полиции велось довольно четко. Почти все журналы входящей и исходящей корреспонденции сохранились. Поэтому не представляет большого и труда выяснить содержание документа, если мы располагаем датой и номером исходящей корреспонденции.

            Согласно распоряжению директора в Департаменте действовала инструкция по ведению делопроизводства, в соответствии с которой каждой структуре Департамента давался с ими диапазон исходящих номеров. В упоминаемой инструкции верилось:

            «В каждой отдельной части Департамента исходящие бумаги имеют особую нумерацию:

            В секретной части с 1 по 1000

            1 Делопроизводстве 1 001 — 10 000

            2 Делопроизводстве 10 001 - 24 000

            3 Делопроизводстве 24 001 — 46 000

            4 Делопроизводстве 46 001 — 52 000

            5 Делопроизводстве 52 001 — 67 000

            6 Делопроизводстве 67 001 - 82 000

            7 Делопроизводстве 82 001 - 87 000

            8 Делопроизводстве 87 001 — 93 000 Особом отделе 93 001 30»

            Так, Особый отдел получает для секретной корреспонденции номера, начиная с № 9300131 и далее; для совершении секретной документации номера, начиная с № 111001 32 и далее. Из вышесказанного следует, что из Особого отдела не

С. 259.

мог выйти документ с приведенным выше исходящим номером - «2998».

            Разберемся теперь, что же означает указанный номер, существует ли такой исходящий в Департаменте полиции?

            Да, он есть, но проходит не по Особому отделу, а по другой структуре Департамента полиции — 1-му делопроизводству, вышел из Департамента не 12 июля, а 16 марта. Вот его краткое содержание. Цитируем по журналу исходящих бумаг: «Письмо Управл. Екатеринослав. губ. Н.А. Татищеву, сообщение по поводу дерзкой выходки трех неизвестных злоумышленников по отношению к стоящему на посту возле силовой станции городского водопровода городовому»33.

            Вернемся теперь к самому тексту документа. Должна отметить, что согласно правилам дореволюционного правописания, в официальной переписке, как правило, отчество писалось без частицы «ич». В просмотренных документах официального характера везде указывается: Иван Иванов, Михаил Петров, Иосиф Виссарионов.

            Вызывает сомнение арест Джугашвили в 1906 г., как указывается в письме. В том же журнале «Лайф» со ссылкой на Троцкого, утверждается, что Сталин был арестован 15 апреля 1906 г. при раскрытии Авлабарской типографии в Тифлисе.

            В связи с арестом Авлабарской типографии в архиве имеется несколько дел, в которых фигурируют 17 человек, арестованных в разное время с 15 апреля по 21 мая по этому делу (Д.М. Ростомашвили, К.Э. Андроников, Ф.Г. Киквадзе, Н.В. Каладзе, В.Е. Гогуа, Б.И. Иашвили, И.М. Балиашвили, З.А. Олиадзе, С.С. Утмелидзе, Н.М. Отаров, Г.А. Караджев, М. Ванадзе, И.Д. Орхелашвили, К.А. Александер, А.К. Очонаидзе, Н.В. Мизюрко, В.М. Мираков). Фамилия Джугашвили в этом перечне отсутствует. В документах за более позднее время арест 1906 г. также никак не отражен, что вызывает сомнение в факте самого ареста в 1906 г. Типография была арестована 15 апреля (ст. ст.) 1906 г., Джугашвили в это время был в Стокгольме на IV съезде РСДРП, который открылся 10 апреля (23 апреля н. ст.). Левин выдвигает версию, что он был арестован 15 апреля (старого стиля), а через 8 дней (23 апреля нового стиля) оказался на съезде, но здесь автора публикации подвел пересчет со старого стиля на новый.

            Не подтверждается версия о том, будто Сталин выдал Авлабарскую типографию. Судя по документам, типография была обнаружена случайно, никаких агентурных данных о ее адресе на территории Авлабар у жандармерии не было. В донесении начальника Тифлисского ГЖУ от 17 апреля 1906 г. в Департамент полиции говорится: «15 апреля рано утром были проведены повальные обыски в разных частях города Тифлиса»,

С. 260.

в тех местах, где наблюдались подозрительные лица числе обысков, производимых на окраине города, в местности 7 участка «Авлабар» — обыск усадьбы Ростомашвили был поручен временно прикомандированному по вверенному мне управлению для производства дознаний ротмистру Юлинцу (начальник Батумского отделения жандармского полицейского управления железных дорог). В подвале флигеля этой усадьбы, покинутой жильцами за три дня перед тем, ротмистром Юлинцем были обнаружены семь стеклянных запалов, употребляемых для взрывания бомб и завернутых в бумаги с типографскими оттисками, что подало ротмистру Юлинцу мысль о возможности нахождения в этой усадьбе тайной типографии»34 (курсив. — З.П.).

            Примечательна и резолюция на этом донесении: «Затребовать подробные приметы и точные сведения о скрывшихся жильцах и арендаторах для последующего розыска»35.

            Возвращаясь к анализу документа, опубликованного в журнале «Лайф», стоит отметить, что — Джугашвили в нем неоднократно называется Сталиным. Однако Департаменту полиции, судя по всему, под этим именем он был известен к.«к автор работ по национальному вопросу, безотносительно к Джугашвили. В материалах Департамента полиции Джугашвили фигурирует, как «Коба», «Coco» — партийные клички. «Кавказец», «Молочный» — как клички наружного наблюдения. Имеется ряд фамилий, под которыми он жил и пользовался ими при переписке.

            Возникает еще один вопрос: мог ли Еремин, крупный специалист по политическому розыску, чрезвычайно ценимым и МВД за свой профессионализм, призванный Столыпиным и Департамент полиции еще в годы революции для поднятия работы Департамента по политическому розыску, автор ряда инструкций по ведению агентуры, в том числе и о правилах переписки, так открыто, без шифра писать о своем агенте, даже и в «совершенно секретном документе».

            Судя по переписке Железнякова с Департаментом полиции, такой шифр существовал.

            Вызывает сомнение подпись Еремина. В его подписи чрезвычайно специфическое написание буквы «Е» и «Р». Для тех сотрудников архива, кто часто сталкивается с материалами Еремина, его резолюциями, подписями, совершенно очевидно, что подпись Еремина подделана. Почерковедческая эксперт за, проведенная кандидатом юридических наук Д.П. Потанппп крупным специалистом в этой области, доцентом кафедры криминалистики юридического факультета МГУ им. Ломоносова, однозначно указала, что «имеющиеся различия признаков и подлинных автографах Еремина и в подписи от имени Еремина»

С. 261.

в письме, датированном 12 июля 1913 г., указывают на то, что подпись «выполнена не Ереминым, а другим лицом». Экспертиза была проведена по ксерокопии, сделанной с книги Исаака Дон-Левина (Stalin's Great Secret. New York. 1956). О том, что Еремин не мог подписать этот документ, говорят и следующие факты: в переписке Департамента полиции сохранилось заявление Еремина на имя директора Департамента от 10 мая 1913 г. с просьбой об отпуске. Приводим его текст:

С. 262.

Стоит обратить внимание на номер исходящего документа который лишний раз подтверждает четкое выполнение Департаментом полиции в переписке своих инструкций, а также и на угловой штамп, которым пользовался Еремин.

            Документ оформлен по всем правилам. И еще один немало важный момент: шрифт машинки, которой пользовался Еремин. Выяснению этого вопроса много времени посвятили ученые США. Изучался класс машинки, которым было отпечатано письмо Еремина, время появления таких машинок в Департаменте полиции. Осбор, исследовавший шрифт, считал, что шрифт машинки класса «Ремингтон» № б, Спиридович — «Ремингтон» № 7.

            Эксперт по машинкам Тайтл сообщил, что машинка, на которой было напечатано письмо класса «Адлер», изготовлена германской фирмой. Русским шрифтом эти машинки были снабжены в 1912 г. Ереминское письмо не могло быть написано в 1913 году, так как шрифт машинки был изношен, стерт, что означало, «что письмо написано многими годами позже»37.

            Сравнивая рапорт Еремина, написанный им на своей машинке, и «письмо Еремина», мы видим различие этих шрифтов.

            Однако с отпуском Еремину пришлось несколько задержаться. 11 июня 1913 г. по приказу штаба корпуса жандармов он переводился на другую работу — начальником финляндского жандармского управления.

            Последний документ Особого отдела им подписан 19 июня 1913 г. (исх. № 101213)38.

            В тот же день 19 июня был издан следующий циркуляр Департаментом полиции (см. след. стр.).

            Недавно обнаруженные документы, связанные со службой Еремина, свидетельствуют, что Еремин с 1 июля 1913 г. уже находился в Финляндии, принимая дела у полковника Уттофа.

            Еремин был человеком скрупулезным, исполнительным, любил точность. Он внимательно изучал финансовую и хозяйственную отчетность принимаемого учреждения, общался с сотрудниками. В эти дни, до 25 июля, плотно работал в жандармском управлении по приемке дел.

            Только 25 июля 1913 г. Еремин рапортом в Штаб отдельного корпуса жандармов сообщает: «Доношу, что финляндское жандармское управление мною сего числа на законном основании принято как по личному составу чинов, так и по состоянию денежных сумм и казенного имущества. Вместе с сим докладываю, что претензий г.г. офицерами, чиновниками и нижними чинами заявлено не было».

С. 264.

            Закон: ст. 12, кн. XX Св. Военных постановлений 1869 г.. изд. 1907 г.

            Приложение: строевой рапорт, ведомость о состоянии денежных сумм и претензии финляндскому жандармскому у и равлению39.

            В связи с изложенными фактами представляется крайне не убедительной выдвигаемая профессором Волковым в его книге версия о том, будто Еремин мог из Финляндии на какое-то время приехать в Петербург, зайти в Департамент и на и бланке отправить это письмо 40. Так кто же автор фальшивки?

            В результате проверки всех лиц, которые имели отношение к письму и которых упоминает в публикации Левин, Руссиянов имел наиболее вероятное касательство к письму Еремина. В «списке общего состава чинов отдельного корпуса жандармов» упоминается Руссиянов Виктор Николаевич и действительно его служба была связана с Сибирью. Ротмистр Руссиянов в октябре 1915 г. возглавил Енисейский розыскной пункт, хотя эта его должность в публикации Левина не упоминается. Из переписки Енисейского ГЖУ с Департаментом полиции выясняется, что Руссиянов вел политический розыск в Енисейском, Туруханском, Приангарском краях в 1915—1917 гг.

            Руссиянов и Джугашвили (Сталин) были ровесниками. Руссиянов родился 30 декабря 1879 г. (по старому стилю). Он окончил Московское реальное училище, затем Московское военное училище и с 1899 г. находился на военной службе. В корпус жандармов перешел в 1910 г., служил во Владимирском ГЖУ, был помощником начальника Пермского ГЖУ, затем работал в ряде ЖПУ ж.д. Во время гражданской войны Руссиянов служил у Колчака, затем эмигрировал в Китай.

            В материалах Временного Сибирского правительства Руссиянов упоминается уже в чине подполковника. В марте 1919 г. он ведет оперативную работу. Приказом министра внутренних дел Сибирского временного правительства он назначается начальником Акмолинского областного управления государственной охраны. Здесь он занимается работой, связанной с агентурой.

            Трудно говорить о личных качествах Руссиянова, но судя по имеющейся переписке, ему были свойственны определенная самоуверенность и амбициозность, а также жесткость по отношению к подчиненным. Порой он превышал свои полномочия, на что ему указывали из Департамента милиции Государственной охраны, требуя согласования решений, особенно в кадровых вопросах. Это не был человек скрупулезно исполнявшим все формальности. Его отличала импульсивность. Учитывая все это, можно сделать вывод, что Руссиянов вполне мог пойти на изготовление фальшивки.

С. 265.

            Судя по фальшивке, она была написана лицом, которое когда-то было связано с учреждениями политического сыска царской России, так как автор знал специфику оформления таких документов. Если бы это было сделано дилетантом, то он бы позаботился составить документ более качественно.

            В данном случае автор «письма» очень понадеялся на себя, на свою память. Если сравнить материалы Сибирского Временного правительства и этот документ, то он имеет больше сходства в оформлении с материалами правительства Колчака, чем с документами Департамента полиции. Речь идет об отдельных малоприметных деталях в оформлении бумаг. Переписка, связанная с Особым отделом Департамента милиции Министерства внутренних дел Сибирского Временного правительства, лучше запомнилась Руссиянову.

            Письмо попало к Левину в 1947 г. Почти целое десятилетие он молчал и только после XX съезда КПСС, после доклада Н.С. Хрущева, когда преступления Сталина были разоблачены, он опубликовал этот документ, считая, очевидно, что наступил благоприятный момент для публикации — теперь поверят.

            Что Руссиянов автор фальшивки, у автора нет никакого сомнения. Когда Д.П. Поташник проводила экспертизу письма Еремина, то она одновременно провела почерковедческую экспертизу руки Руссиянова. К тому времени автор располагала несколькими подписями, резолюциями Руссиянова, но не было какого-либо текста, написанного им. Концовка в подписи Руссиянова и в подписи «письма Еремина» была совершенно одинакова.

            Привожу заключение эксперта. «При сравнении подписи на "письме Еремина" с образцами почерка и подписи Руссиянова В.Н. установлены совпадения ряда признаков почерка: угловатая форма соединения элементов букв "М", "И", "Н", направление движений при выполнении буквы "Р"; форма и направление движений при выполнении росчерка (все подписи Руссиянова заканчиваются буквой "Н", переходящей в росчерк в виде двух дугообразных элементов, выполненных с большим нажимом и большой протяженностью движений вниз от линии письма) см. след. стр.

            В силу краткости исследуемой подписи выявить больший объем совпадений не представляется возможным, а установленные совпадающие признаки могут служить основанием лишь для достаточно обоснованного предположения о том, что подпись от имени Еремина в исследуемом документе выполнена Руссияновым».

            Несмотря на публикации, прошедшие в печати как за рубежом, так и у нас, с безусловным доказательством того, что «письмо Еремина» — фальшивка, некоторые авторы настаивают

С. 266.

на подлинности этого документа, даже указывая, что должен быть подлинный второй экземпляр в ГА РФ41. Хорошо, известно, однако, что подобные материалы не могли иметь копий подлинных документов в 2-х экземплярах.

            На что рассчитывал Руссиянов, создавая фальшивку? За рубежом долго распространялась версия, что материалы Департамента полиции и его Особого отдела погибли в Февральскую революцию. Ограниченный допуск к документам в архиве вплоть до 50-х годов в какой-то мере эту версию поддерживал..

            Увидевший копию документа во время своей командировки в США в Толстовском фонде в 1997 г. профессор Ю. Хечинов посчитал, что это его большое открытие, о чем было сообщение в газете «Известия»42.

            При дальнейших публикациях Ю. Фельштинский этот факт опроверг43, хотя версия о возможной подлинности письма Еремина продолжает оставаться44.

            Примечательно, что никаких новых аргументов авторы не приводят и лишь говорят о необходимости проведения дальнейшей экспертизы.

            Сам же Левин в одной из последних книг «Свидетель истории»45, где касается практически всех сюжетов своей журналистской деятельности, о данной проблеме не упоминает.

            Израильский ученый Эрик Ли, серьезно занимающийся проблемой «письма Еремина», пишет, что чем больше поднималось проблем, тем труднее было Левину найти контраргументы и, можно предположить, что находившийся в глухой обороне автор устал отвечать своим оппонентам и сдался46.

«Роковая папка»

            В уже упомянутом журнале «Лайф» был опубликован еще один материал, якобы подтверждающий сотрудничество Сталина с охранкой. Это была статья А. Орлова, который утверждал, что в 1937 г., накануне ареста группы высших военачальников во главе с Тухачевским заслуживающий доверия источник, а именно его родственник, Зиновий Борисович Кацнельсон сообщил о том, что в Советском Союзе назревает заговор высших военных против Сталина. Основной причиной заговора или, скорее, непосредственным поводом к нему явились неожиданно обнаружившиеся материалы о провокаторской роли Сталина в дооктябрьский период. Обнаружил эти материалы сотрудник НКВД Штейн, которому по заданию Ягоды было поручено найти «компромат» на будущих жертв сталинских репрессий. Материалы эти, по свидетельству Штейна, находились в папке, принадлежавшей бывшему вице-директору Департамента полиции Виссарионову. Орлов пишет о том, что

С. 268.

помимо донесений, написанных рукой Сталина, в папке находилась анкета и фотография Сталина. Донесения относились к работе IV Государственной думы «первой половины 1913 г.».

            Как пишет далее Орлов, содержание папки стало известным ряду оппозиционно настроенных военных и было сделано несколько ее копий. После ознакомления с содержанием папки Тухачевский, Якир, Гамарник и некоторые другие военачальники решили, что Сталин не может оставаться во главе партии и государства. Заговорщики вырабатывают план действий по устранению Сталина. Для этого они планируют «убедить комиссара обороны Ворошилова... собрать конференцию на высшем уровне в связи с военными проблемами Украины, Московского военного округа и некоторых других округов, командование которых было посвящено в конспиративный план... В определенный час или по сигналу два отборных подразделения Красной Армии преградят основные подходы к Кремлю, чтобы блокировать подход войск НКВД. В этот самый момент заговорщики объявят Сталину, что он арестован... Тухачевский и другие военачальники считали, что Сталина надо убить немедленно, после чего собрать ЦК партии и предъявить ему папку полиции...

            ...Косиор, Балицкий, Зиновий Кацнельсон и другие, по-видимому, невоенные члены группы хотели арестовать Сталина на Пленуме ЦК партии и предъявить ему обвинения о его полицейском прошлом».

            Автор подробно цитирует это место из статьи Орлова, в частности, потому, что оно представляет собой до сих пор малоизвестную версию сталинских репрессий против высшего командования РККА. Лишь в своей пространной статье и «Московских новостях», излагая подробнейшим образом со держание статьи Орлова, ее авторы Е. Плимак и В. Антонов47 упоминают об этой версии. Между тем, если признать ее достоверной, то следует заново переписать многие страницы истории сталинских репрессий 30-х годов.

            Как пишет Орлов, Сталин опередил заговорщиков и уничтожил всех, кто в какой-то степени мог быть знаком с содержанием упомянутой папки.

            Любопытно, что и известный доклад Хрущева о преступлениях Сталина на XX съезде КПСС Орлов связывает с провокаторским прошлым Сталина. Разоблачение Хрущева, с точки зрения Орлова, было попыткой упредить события. «Видимо, — пишет Орлов, — произошло нечто такое, что оставило новой олигархии единственный выход: полностью разоблачить Сталина и сделать это немедленно. Я уверен, что этим "нечто" было обнаружение неопровержимых доказательств того, что Сталин был агентом-провокатором царской секретной полиции…

С. 269.

Я считаю, что проклятая папка была предъявлена теперешним хозяевам Кремля кем-нибудь, кто хранил ее все эти годы... Быть может документы были переданы генералу Жукову, и именно он преподнес ее своим партнерам по «коллективному руководству», как раз в тот момент, когда Хрущев готовился провести XX съезд компартии»48. Орлов утверждает, что будучи причастными к преступлениям Сталина, Хрущев и другие руководители партии были кровно заинтересованы в том, чтобы не делать их достоянием гласности. Однако, опасения, что сведения о Сталине, как провокаторе царской охранки станут достоянием гласности, не оставляло им другого выбора.

            Как видим, версия Орлова требует пересмотра прежних объяснений и еще одного ключевого момента советской истории. Вот почему автор полагает, что данная статья требует тщательного анализа и экспертизы.

            1. Начнем с предположения, что папка существовала. Но если это так, то встает вопрос, каким образом до 1936 г. она оказалась никем не замеченной? И каким образом она оказалась в бывшем кабинете Менжинского? Как отмечалось в предыдущем параграфе, в первые дни Февральской революции по указу Временного правительства были созданы комиссии по разбору дел Департамента полиции, ГЖУ и охранных отделений по выявлению секретной агентуры, работающей в этих учреждениях. Фамилия Джугашвили среди разоблаченных агентов не была обнаружена и не была названа на допросах руководителей политического сыска ни Виссарионовым, ни Золотаревым, ни Джунковским, ни Белецким. Надо отметить, что все они на допросах давали довольно откровенные показания. Многие из них хитрили, изворачивались, но эта изворотливость была нацелена на то, чтобы выгородить себя. Что касается директора Департамента полиции Белецкого, то он дал обширные письменные показания.

            2. Судя по описанию папки Виссарионова, она представляла как бы «личное дело» Сталина. В папке имелась фотография молодого Сталина, анкета, доклады, донесения. В принципе могло ли такое быть?

            В дореволюционных учреждениях политического сыска анкеты и отдельно фотографии могли быть только в наблюдательных делах арестованных революционеров. Что касается секретных сотрудников, то дела на них, в целях конспирации, не заводились. Переписка о них, денежная отчетность с грифом «совершенно секретно» хранилась за семью печатями. За свою многолетнюю практику автор только трижды встретила рукописные донесения агентов, в том числе и Азефа, собранные в деле секретного сотрудника с указанием клички, но без указания подлинного имени. Во всех этих случаях материал

С. 270.

касался секретной агентуры, которая работала за рубежом и была связана с Департаментом полиции «напрямую». Если же секретный сотрудник находился в России, то он лично встречался с офицером, который его «вел», на конспиративной квартире. После такой встречи офицер сам оформлял полученные сведения, которые могли размножаться для дальнейшей работы с этими данными, но подписывались они кличкой секретного сотрудника, как его сведения. Все было направлено на то, чтобы как можно меньше оставалось автографов секретной агентуры. Как правило, они оставались лишь в расписках агентов в получении денег. Например, Малиновский подобные расписки писал левой рукой.

            3. В своей статье Орлов пишет, что Сталин знал о провокаторской роли Малиновского, завидовал его партийной и провокаторской карьере и вознамерился занять его место. (Сторонницей этой версии является и Серебрякова.) С этой целью Сталин, якобы, написал, минуя вице-директора, письмо товарищу министра внутренних дел Золотареву, в котором «нападал на Малиновского» и утверждал, что Малиновский «гораздо добросовестней служит делу большевиков, чем полиции». «Но попытка Сталина, — пишет далее Орлов, — удалить Малиновского не удалась. На полях письма Сталина была пометка товарища министра примерно следующего содержания:., этого агента надо отправить в Сибирь надолго. Он сам напрашивается на это».

            Данный пассаж вызывает, по меньшей мере, два вопроса.

            Во-первых, Золотарев не мог наложить резолюцию, которую приводит Орлов. Жандармы секретными сотрудниками очень дорожили и не разбрасывались даже такими, от которых получали случайные, отрывочные сведения. Могли уволить только «шантажистов», которые давали ложные сведения. Если верить документам папки Виссарионова, Сталин был ценным секретным сотрудником и, безусловно, мог быть полезным полиции и в дальнейшем. Товарищ министра не мог единолично распоряжаться судьбой такого агента, как любого агента вообще. Увольнение агента было связано с его денежным обеспечением, пенсией, единовременной выплатой и т.д. В данном случае, как и в случае с «анкетой», автора подводит его мышление современными ему категориями.

            Во-вторых, последний арест Сталина произошел 23 февраля 1913 г., поэтому он не мог давать сведения о деятельности Государственной думы за первую половину года. Несколько позже состоялось постановление Особого совещания (коллегиальный орган) о его административной высылке. Золотарев же покинул свой пост товарища министра 25 января 1913 г. Постановление об административной высылке мог утвердить новый товарищ

С. 271.

министра внутренних дел Джунковский. Так что Золотарев не имел никакого отношения к последней ссылке Сталина и не мог написать приводимую Орловым резолюцию.

            4. Утверждение Орлова о совместной работе в качестве секретных сотрудников Малиновского и Сталина также лишено всяких оснований. Как было сказано выше, вместе могли работать агенты наружного наблюдения — филеры. Они наблюдали за революционерами на улице, в магазинах, в театре и передавали наблюдаемого друг другу. Что касается внутренней секретной агентуры, то полиция действительно была заинтересована иметь в одной организации нескольких сотрудников (часто так оно и бывало), но строжайшим образом запрещалось как-то даже намекать тому или другому об их связях. И в целях конспирации, и в целях их сохранения они не должны были знать о работе друг друга. При этом проверялась достоверность их информации и их «искренность» в даче сведений.

            Член Государственной думы Малиновский, окончательно разоблаченный как секретный сотрудник в апрельские дни 1917 г. и расстрелянный по решению революционного трибунала в 1918 г., в своих показаниях говорил, что ему хотелось знать, кто еще был секретным сотрудником в партии. Он даже стремился наблюдать за конспиративной квартирой, на которой сам встречался с полицией. При этом одного сотрудника он вычислил (Полякова).

            Если бы Сталин был секретным сотрудником и Малиновский знал об этом, то неужели он после своего разоблачения утаил бы этот факт о своих бывших «товарищах».

            Возникает вопрос, являлись ли сведения, приводившиеся в статье Орлова, плодом его собственного творчества или же он был, и, возможно, непредумышленно, сам введен в заблуждение? В своей статье он сам, исходя из собственного богатого опыта работы в НКВД, писал, что сфабриковать «документальные доказательства» не представляло для сотрудников НКВД «большой трудности». «Фальсификация документов, — заявлял он, — была обычным делом для советской полиции».

            Так что изготовить «папку Виссарионова» мог и кто-то из сотрудников НКВД. Но одновременно возникает и другой вопрос. Если папка существовала и, к тому же, была размножена, то как могло случиться, что кроме косвенного свидетельства Орлова, мы до сих пор не имеем даже упоминаний о ней из других источников?

            Впрочем, нельзя исключить и того, что Орлов что-то присочинил и сам. Недаром Э. Радзинский, который, судя по всему, тщательно изучил разоблачения Орлова и его книгу «Тайная история сталинских преступлений», пишет в своей

С. 272.

книге, что он (Орлов) «порой выдумывает». Хотя одновременно и задается вопросом: «Или заговор военных все же существовал? 49.

            В подтверждение этого стоит обратиться к очень интересной, серьезной, аргументированной статье О. Хлевнюка «История "тайной истории"». Анализируя книгу А. Орлова «Тайная история сталинских преступлений», автор приходит к выводу, что «даже поверхностное сопоставление книги Орлова с архивными документами... порождает массу вопросов и законные сомнения в доброкачественности "тайной истории" как объективного исторического источника...

            Как ни печально, — добавляет Хлевнюк, — расставаться со столь удобным и уже неоднократно использованным источником, мемуары Орлова, видимо придется отложить далеко в сторону»50.

            Что касается заговора военных, то, не будучи специалистом, автор не может об этом судить. Но что для него предельно ясно, так это то, что «папка Виссарионова» никакого отношения к реальности не имела.

            Спор автора с Серебряковой, Волковым и другими сторонниками версии о Сталине как о секретном сотруднике ни в коей мере не является спором об оценке личности Сталина. Думаю, что здесь мы единомышленники. Речь идет о другом: о споре относительно характера и достоверности тех «доказательств», которыми мои оппоненты оперируют. Архивист первый заявит о том, что Сталин был секретным сотрудником, если будет найден документ, который с достоверностью свидетельствовал бы об этом. Вся совокупность документов, которая на сегодняшний день находится в распоряжении историков, не позволяет, однако, сделать такого вывода.

Примечания

            1 Don-Levine Isaac. Stalin's great secret. New York, 1956; Edward Ellis Smith. The young Stalin: The early years of an elusive revolutionary New York, 1967; Tregory Aronson. Was Stalin a tsarist agent? // The New Leader. 1956. 20 august. P. 23-24; Hyde H.-M. Stalin: the history of a dictator (New York: Popular Press 1972. P. 612-616 / Eric Lee. The Eremin Letter: Documentary proof that Stalin was an okhrana spy? Oxford, April, 1992).

            2 «Комсомолец Забайкалья». 1988. 20 ноября; «Собеседник». 1988 № 46. ноябрь; Арутюнов Г.А., Волков Ф.Д. «Перед судом истории / «Московская правда». 1989. 30 марта; Перегудова 3., Каптелов Б. Секретный агент Джугашвили // «Комсомольская правда». 1989. 21.06; ил же. Был ли Сталин агентом охранки // Родина. № 5. 1989; их же. Был ли Сталин агентом охранки // Вопросы истории КПСС. 1989. № 4.; их же. К спору о «Кобе» Джугашвили и «Фикусе» // Сб. Историки отвечают на вопросы. М., 1990; Колников М., Черных В., Максимова А. Шатуновская О., Шеболдин С. Версия не подтверждается // «Московская правда». 1989. 2 июля; Медведев Р. О Сталине и сталинизме // «Знамя». 1989. № 4; Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992; Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? //Из глубины времен. 1992. № 1 и др.

            3 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1910. Д. 5. Ч. 7. Лит. Б. Л. 11 об.

            4 Там же. Версия о том, что партийная кличка «Кузьма» принадлежала С. Шаумяну оказалась несостоятельной. Автор доверилась той расшифровке, которую дали в своих работах Г.А. Арутюнов и Ф.Д. Волков. В действительности кличка «Кузьма» принадлежала Сельдякову, одному из активистов Бакинской организации РСДРП (См.: 25 лет Бакинской организации большевиков. Баку, 1924. С. 25.).

            5 Там же. Ч. 6. Лит. Б. Л. 26об.

            6 Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992. С. 16. Давая ссылку на этот документ, профессор Ф.Д. Волков частично искажает его содержание.

            7 Кличка наружного наблюдения, данная филерами Джугашвили.

            8 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1910. Д. 5. Ч. 6. Лит. Б. Л. 18.

            9 Адамович А. Дублер // Дружба народов. 1988. № 11.

            10 Арутюнов Г.А., Волков Ф.Д. «Перед судом истории».

11 ГА РФ. Ф. 4888. Оп. 5. Д. 599. Л. 13-14об.

            12 Там же. Ф. 102. 00. 1910. Д. 5. Ч. 6. Лит. Б. Л. 26об.

            13 Там же. Ф. 4888. Оп. 5. Д. 499, спр. № 9267.

            14 Там же. Ф. 102. 00. 1912. Д. 5. Ч. 6. Лит. Б. Л. 39об.

            15 Там же. Ф. 102. 00. 1911. Д. 82, вх. 90/12.

            16 Там же. Ф. 1913. Д. 5. Ч. 6. Лит. Б. Л. 13об.

            17 Там же. Ф. 4888. Оп. 5. Д. 599, спр. 9296.

            18 Там же. Ф. 102. 00. 1913. Д. 5. Ч. 6. Лит. Б. Л. ЗЗоб.

            19 Там же. Л. 31об.

            20а Там же. Ф. 102. 00. 1910. Д. 5. пр. 3. Л. 43-45.

            20а Серебрякова З.Л. Был ли Сталин агентом охранки? // Родина. 1989. № 9. С. 91; ее же. «Сталин и царская охранка» // «Совершенно секретно». 1989. № 7. декабрь; «Иосиф и Роман» (соратники по охранке) // «Независимая газета». 21.12.94.

            21 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 195.

            22 Там же. Ф. 85. Оп. 3. Д. 5. Л. 77-81.

            23 Orlov A. The sensational secret behind. The damnation of Stalin // Life. 1958. April 23.

            24 Серебрякова З. Иосиф и Роман // «Независимая газета». 21.12.94.

            25 Малиновский, будучи очень осторожным, не стал уточнять у Джугашвили имя и отчество Калинина.

            26 Часть публикуемого ниже параграфа была опубликована автором в соавторстве с Б.И. Каптеловым. Был ли Сталин агентом охранки? // Вопросы истории КПСС. 1989. № 4. С. 90-98; Родина. 1989. № 5. С. 66 — 69; К спору о «Кобе» Джугашвили и «Фикусе» // Историки отвечают на вопросы. М., 1990. С. 171 — 184.

            27 Журнал «Лайф». 1956. 24.04.

            28 Стоит отметить, что Волков Ф.Д. в кн. «Взлет и падение Сталина» обвиняет автора и ее соавтора в том, что, отрицая существование в этот период охранного отделения в Енисейске, они плохо знают свои материалы. В ответ можно только заметить, что профессор Волков не знает историю учреждений политического сыска. Ему неизвестно, что розыскные пункты, охранные отделения, районные охранные отделения, губернские и уездные жандармские управления — это суть не одно и то же. Никто не отрицает существования Енисейского губернского жандармского управления, розыскного пункта. Но увы... охранного отделения не было.

            29 Список общего состава чинов отдельного корпуса жандармом СПб., 1913. С. 40, 692.

            30 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 302. Д. 708. Л. 25.

            31 Там же. Ф. 102. Оп. 273. Д. 53, 54, 55, 56. Журналы исходящей корреспонденции.

            32 Там же. Исходящий с/с журнал Особого отдела за 1913 г. Д. 1.

            33 Там же. Ф. 102. Оп. 273. Д. 356. Л. 128.

            34 Там же. Ф. 102. 7 д-во. 1906. Д. 4889. Л. 10.

            35 Там же.

            36 Там же. Ф. 102, 00, 1913, Д. 46, Л. 204.

            37 См. ссылку № 46.

            38 га РФ. Ф. 102.00. 1913. Д. 46. Л. 293. Копия с документа, подпись Еремина заверена делопроизводителем.

            39 Там же. Ф. 494. Оп. 1. Д. 39. Л. 27-28.

            40 Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1990. С. 13-15.

            41 Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. С. 15.

            42 Сталин был агентом царской охранки // «Известия». 1997. 19 сентября.

            43 Еще раз о Сталине. Агенты охранки // «Известия». 1997. 2 октября,

            44 Ю. Хечинов. Так был ли Сталин агентов охранки?// «Труд». 1997. 24 октября.

            45 Don-Levine Isaac. Eyewitness to history. Memous and reflections of foreign correspondent for half a century. New York, 1973.

            46 Lee Eric. The Eremin Letter: Documentary proof that Stalin was an okhrana spy? Paper presented to the study Group on the Russian Revolution annual conference. Oxford, 1992 April.

            47 См.: Плимак Е., Антонов В. Сталин знал, что я делал // «Московские новости». 1996. № 10. См. их же: Накануне страшной даты. К 60-летию процесса Тухачевского. 1997. Октябрь. № 2.

            4« Журнал «Life». 1956. 23.04.

            49 Радзинский Э. Господи... спаси и усмири Россию. Николай II: Жизнь и смерть. М., 1993. С. 397-398.

            50 Хлевнюк О. История «тайной истории» 1996. // Свободная мысль.№ 3. С. 119.

С. 275.