| |
Джеффри К. Зейг, В. Майкл Мьюнион
К оглавлению
VIII. СИСТЕМНАЯ И СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ
Последователи семейной терапии придерживаются теории, согласно которой
решения проблем определяют изменения в семейной динамике. Легко заметить существенное
отличие данной теории от теорий, рассматривающих только внутриличностную динамику
и исходящих из того, что семейный и социальный контексты представляют собой относительно
статическую окружающую среду, к которой должен приспособиться индивид, возможно,
с помощью психотерапии. Текущее функциониревание семьи является фактором, способствующим
как сохранению проблем, так и их решению. Семья как таковая становится фокусом
анализа и интервенции. Психотерапевт и клиент исследуют межличностную функцию
проблем, существующих в контексте семейной системы, для того чтобы изменения стали
возможными.
Первичной "единицей анализа"
являются отношения. Соответственно, в центре внимания психотерапевта оказываются
такие широкие категории, как паттерны общения, распределение власти, конструирование
реальности и развитие семьи. Каждый аспект может изучаться в сочетании с каким-либо
другим аспектом или несколькими другими аспектами, что порождает множество подходов.
Подобное многообразие — характерная черта развития семейной терапии, которой присуща
децентрализация (в отличие от психоанализа).
Некоторые исследователи пытаются
объявить родоначальником семейной терапии Фрейда, ссылаясь на консультирование
им отца "Ганса", проходившего у него лечение в 1909 г., но большинство
все же соглашается с тем, что до начала 50-х годов обращение к семье в ходе работы
с индивидом считалось противоречащим принципам психотерапии. Семейная терапия
возникла почти одновременно на восточном и западном побережьях США. На Западе
она была обязана своим возникновением Грегори Бейтсону, Джею Хейли, Доналду Джексону
и Джону Уикленду, совместно разрабаты-
261
вавшим теорию двойной связи. Это
учение о роли семьи в возникновении шизофрении, основанное на теории коммуникации,
оказало влияние на многих психотерапевтов, в том числе и на Виржинию Сатир. На
Востоке работу с целыми семьями и наблюдения за зависимостью между взаимодействиями
в семье и проблемным поведением первым начал Джон Белл. Получившие психоаналитическую
подготовку Натан Аккерман и Мюррей Боуэн также начали вести систематические наблюдения
за отношениями между членами семей. В середине 1960-х годов Сальвадор Минухин,
работавший в Филадельфии (в последние годы с Хейли), разработал свою структурную
модель семейной терапии.
Таким было начало. Далее развитие
семейной терапии пошло быстрыми темпами. Между современными подходами существуют
большие различия, касающиеся продолжительности процесса психотерапии, числа вовлеченных
в него поколений, роли, приписываемой инсайту, степени и типа вовлеченности психотерапевта
(наблюдатель или участник?), а также используемых техник (например, указания,
касающиеся стратегии действий, улучшение навыков общения и т.д.).
Настоящая глава разделена на четыре
раздела: общая семейная терапия, стратегический и структурный подходы, терапия
супружеских пар, а также раздел, посвященный различным подходам в семейной терапии:
проблемно-ориентированному и ориентированному на техники.
Карл А. Витакер
Психотерапия является профессиональным видом временного приемного родительства,
функция которого состоит в том, чтобы способствовать усилиям клиента в большей
степени быть самим собой.
Психотерапия, если она эффективна,
является родом символического опыта. Обучение — не психотерапия. Психотерапевт
берет на себя роль родителя, чтобы вынудить клиента к регрессии. Затем психотерапевт
вынуждает клиента вновь взять на себя ответственность за свою жизнь и отделиться
от приемного родителя.
Работа с семьей направлена на то,
чтобы вновь дать ее членам возможность оказывать терапевтическое воздействие на
существующие в данной семье группы и на отдельных ее членов. Символический опыт
необходим для того, чтобы разрушить запрограммированные сценарии, обусловленные
прошлым каждого из членов семьи.
Карл А. Витакер отдал психотерапии более сорока лет. Степень доктора медицины
он получил в 1936 г. в Сиракузском универси-
263
тете. На протяжении девяти лет Витакер
являлся профессором и руководителем отделения психиатрии в медицинском колледже
университета Эмори. Почти двадцать лет — профессором психиатрии в медицинской
школе Висконсинского университета. Витакер — один из отцов-основателей семейной
терапии, лауреат премии Американской ассоциации семейной терапии. Предложенный
им подход получил название "экспериенциальная школа". Витакер является
соавтором двух книг, почти шестидесяти глав в книгах, более семидесяти статей,
введений и предисловий к книгам, автором-составителем одного сборника. Существует
книга, посвященная его подходу.
Napier, A. Y., & Whitaker, С. А. (1978). The
family crucible. New York: Harper & Row.
Джеймс Л. Фрамо
В моем подходе к психотерапии трудности, с которыми в данное время сталкивается
клиент в браке, родительстве, а также трудности интрапсихического характера, рассматриваются
как компенсационные усилия, направленные на то, чтобы контролировать, исправлять
и переживать старые конфликтные отношения, существовавшие в родительской семье
клиента. Большинство психотерапевтов полагают: эти проблемы лучше всего могут
быть решены с помощью отношений, устанавливаемых с психотерапевтом. В рассматриваемом
здесь межпоколенческом подходе проблемы адресуются к прошлому, к тому периоду,
когда они начались. Мы подготавливаем клиентов, проходящих индивидуальную психотерапию
или психотерапию супружеских пар, к сессиям, где они лицом к лицу встречаются
с родителями, братьями и сестрами. Семья клиента обсуждает на них трудные вопросы
прошлого и настоящего. Такие сессии могут оказывать более сильный эффект, чем
весь курс психотерапии.
264
Теоретической основой межпоколенческой
семейной терапии служат объектные отношения* в их применении к психотерапии (индивидуальной,
супружеских пар или семейной). В центре внимания находятся отношения между интрапсихическим
и трансакционным. В идеале работа должна строиться на сплаве динамической и системной
концепций, обеспечивая мост между личностным и социальным. Подчеркивается значение
переплетающихся, мультиличностных мотивационных систем, существующих при близких
отношениях, и выражается точка зрения, что люди, находящиеся в близких отношениях,
как бы по тайному сговору выполняют друг для друга определенные психические функции.
(Например, в соответствии с бессознательной сделкой: "Я буду выражать твои
запретные желания, если ты никогда не покинешь меня").
Наиболее серьезным препятствием
для изменений становится привязанность людей к их родительским интроектам. Когда
люди женятся или выходят замуж, они отреагируют и проживают свои внутренние объекты**
со своими партнерами по браку и детьми. Дети и партнеры по браку, таким образом,
оказываются вовлеченными в процесс переноса: супруг или ребенок должны восприниматься
определенным образом (как недоброжелательные, испорченные, воспитывающие, требовательные,
некомпетентные и т.д.), и что бы этот человек ни сделал, ничего не изменится в
том, как он воспринимается. Соответственно, актуальные трудности в семейных или
супружеских отношениях рассматриваются как вариации на тему паттернов отношений,
сложившихся в родительской семье индивида.
Актуальные проблемы в супружеских
отношениях рассматриваются как производные опыта, полученного в общении с членами
родительской семьи клиента. Партнеры пытаются найти решение внутрипсихических
(интрапсихических) конфликтов в межличностных отношениях, преобразуя эти конфликты
в обвинения, предъявляемые партнеру по браку. Проблемы, возникающие в ходе отношений,
такие как недоверие, "доведение друг друга до белого
*Объектные отношения — в психоанализе мир общения
с "внутренними репрезентациями людей", отличающихся от реальных личностей.
Это мир переживаний, населенный значениями и ощущениями, а не реальными событиями.
— Примеч. переводчика.
**Термин "объект" используется
здесь в психоаналитическом смысле. — Примеч. переводчика.
265
каления", споры на тему, кто
о ком должен заботиться, бесконечные перебранки, отстраненность, супружеские измены,
борьба за власть, трудности в сексуальных отношениях, пустота отношений между
супругами, а также дилемма слияния или дифференциации, могут быть объяснены тем,
что понятиям интимности, любви, агрессии, самостоятельности, уединенности и т.д.
партнеры придают различный смысл, усвоенный в тех семьях, из которых они происходят.
Я разработал метод подготовки взрослых, проходящих индивидуальную или семейную
терапию, а также психотерапию супружеских пар, к терапевтическим консультациям
с участием их родителей, братьев и сестер, на которых обсуждаются этиологические
источники их теперешних трудностей. Были разработаны специальные процедуры, позволяющие
справляться с такими трудностями, как сопротивление участию в сессиях членов их
родительских семей, подготовке к ним, проведению сессий, а также с такими задачами,
как помощь членам семьи в работе над проблемами прошлых и настоящих отношений.
В ходе этих сессий ко-терапевты работают с семейными мифами, с уязвленными чувствами
и старым непониманием, дающими знать о себе, когда взрослые дети и родители пытаются
прийти к согласию. После таких сессий острота проблем, связанных с отношениями
в родительских семьях клиентов, обычно снижается (отчуждение между членами семьи
уменьшается). Обычно происходят положительные изменения, касающиеся внутренних
проблем клиентов, их супружеских отношений и способности относиться к своим детям
как к людям, обладающим определенными правами.
На основании теорий, согласно которым
скрытые силы, действие которых охватывает не одно поколение, оказывают решающее
влияние на теперешние отношения человека с самим собой и своими близкими, я разработал
метод прямого участия членов семей клиентов в работе с индивидами, супружескими
парами и семьями, позволяющий отнести проблемы к тому периоду времени, когда они
возникли.
Психотерапия с участием членов родительских
семей клиентов может считаться аналогом серьезной хирургической операции. Как
266
и при всякой серьезной хирургической
операции, здесь возможны побочные эффекты и трудности. Сессии с участием взрослых
детей (включая братьев и сестер клиента) и их родителей часто оказывают очень
сильное воздействие, вызывают беспокойство у клиентов и проходят весьма интенсивно.
Мы имеем дело с тайнами, обидами или гневом, связанными давним отвержением или
недостаточным вниманием, неосуществленными желаниями и взаимным непониманием и,
наконец, с прощением, когда находят выражение позитивные чувства. Риск, связанный
с проведением таких сессий, заключается в том, что члены семьи теряют душевное
равновесие, сталкиваясь с правдой, которая долгое время замалчивалась, и существуют
опасения, что в семье произойдет раскол. Возникает вопрос: для чего вообще нужны
такие сессии с участием членов семей клиентов? Вот ответ: большая часть опасений
никогда не подтверждается, а польза от таких сессий велика. Родители начинают
воспринимать своих детей как взрослых, а взрослые дети узнают своих родителей
как жывых людей, а не исполнителей определенных ролей. Взрослые дети приходят
к пониманию того, что их родители сделали максимум возможного в тех ситуациях,
с которыми имели дело.
Старые семейные конфликты и распри
выносятся на обсуждение и устраняются. Потери и травмы прошлого впервые могут
открыто обсуждаться. Появляется возможность эффективно справляться с печалью,
возникшей в далеком прошлом. После этих сессий члены семьи часто сообщают, что
теперь они чувствуют себя более здоровыми и адекватными; психологические симптомы
нередко исчезают. Улучшение отношений в "расширенных" семьях обычно
имеет многочисленные последствия: устраняется изоляция кого-то из членов семьи,
улучшаются отношения между братьями и сестрами, в разъединенных семьях отношения
становятся более близкими, "слипшиеся" семьи становятся более дифференцированными.
Решение важных вопросов с родителями, братьями и сестрами высвобождает психическую
энергию, которую индивид может "инвестировать" в себя, в своего партнера,
своих детей, результатом чего бывает менее патологическое использование проективной
идентификации.
Интервенция с участием родительской
семьи клиента — это не рутинная процедура, не законченная форма психотерапии и
не "метод на все случаи", который может быть использован во всех или
в большинстве клинических ситуаций. Это в высшей степени специа-
267
лизированная процедура, оказывающая
очень сильное действие, когда ее применяют в интеграции с другими формами психотерапии.
Можно делать предположения о том, уменьшается ли продолжительность всех видов
психотерапии, если в их контексте в уместные моменты проводить сессии с участием
членов родительской семьи. Подобная процедура особенно полезна в следующих ситуациях:
идцивид оказывается не в состоянии
установить какие-либо отношения, не обсудив предварительно эти вопросы с одним
из родителей, братом или сестрой; родители подвергались в детстве абъюзу и в настоящее
время испытывают опасения, что повторят подобный паттерн по отношению к своим
собственным детям; налицо негативные последствия развода родителей индивида, происшедшего
в прошлом; в случаях разъединенных семей с историей "отрезанных ломтей";
в случаях взрослых детей, желающих прийти к согласию со своими родителями, прежде
чем те умрут; взрослые не способны установить дающие удовлетворение близкие отношения;
в случаях семей с вторгающимися
матерями и дистанцированными отцами, а также в ряде других случаев. Многие из
проблем наших отношений с другими своими корнями уходят в наши узы и в нашу скрытую
лояльность по отношению к людям, которые сформировали нашу жизнь. Необходимо позволить
себе простить старые обиды и старую боль. Необходимо знать тех людей, которые
так или иначе всегда будут жить внутри нас, и пусть эти люди знают нас.
Джеймс Л. Фрамо — профессор семейной терапии в Международном университете
США в Сан-Диего, Калифорния. Степень доктора психологии он получил в 1953 г. в
университете штата Техас. Он пользуется международной известностью как один из
первых специалистов по семейной терапии. На эту тему у Фрамо имеется свыше пятидесяти
публикаций. Он был одним из основателей и президентом Американской ассоциации
семейной терапии.
Главным вкладом Фрамо в практику
психотерапии стали предложенные им сессии с участием членов семей клиентов, проходящих
индивидуальную психотерапию или психотерапию супружеских пар. Дж. Л. Фрамо автор
книг "Межпоколенческий подход к семейной терапии и терапии супружеских пар",
"Брак, развод и семья клиента", "Снова дома" (в соавторстве
с Тимоти Вебером и Филис Левин).
268
Framo,
J. L.
(1972). Symptoms from a family transactional viewpoint. In N.
Ackerman et al. (Eds.). Family therapy in transition. Boston: Little, Brown.
Framo, J. L. (1976). Family of
origin as a therapeutic resource for adults in marital and family therapy: You
can and should go home again. Family Process, 15, 193— 210.
Framo, J. L. (1982). Explorations
in marital and family therapy: Selected papers of James L. Framo. New York:
Springer.
Framo, J. L. (1990). Family
of origin consultations: An intergenerational approach (Vol. 1). New York:
Brunner/Mazel.
Джеральд Р. Уикс
Психотерапия представляет собой сложные отношения между людьми, которым
невозможно дать простое определение и описание. Цель психотерапии заключается
в том, чтобы изменить симптоматическое поведение индивида. Симптом — это поведение,
сочетающее в себе спонтанность, неконтролируемость и непроизвольность. Чтобы изменить
такое поведение, психотерапевт должен создать парадокс. Создать условия, при которых
спонтанно возникнет желаемое. Человека нельзя заставить измениться. Изменение
должно произойти в ходе особых отношений, позволяющих индивиду измениться как
бы спонтанно. Под влиянием этого феномена индивид испытывает большее чувство свободы,
внутренней силы. Возрастает его мотивация, предотвращаются рецидивы. Человек научается
контролировать свое поведение, которое прежде считалось симптоматическим.
Несколько групп психотерапевтов и исследователей пришли к выводу, что
парадокс является универсальным элементом в психотерапии. Они рассмотрели различные
психотерапевтические подходы и обнаружили, что все они содержат парадоксальные
страте -
269
гии. Цель любой психотерапии заключается
в том, чтобы независимое от воли поведение заменить произвольным, спонтанное —
планируемым, а неконтролируемое — контролируемым.
Способ достижения этих целей сложен,
но он может быть сведен к нескольким основным концепциям и принципам, основанным
на парадоксе. Во-первых, психотерапевт должен осуществлять свое влияние так, чтобы
это не было заметно. Во-вторых, психотерапевту следует поддерживать позитивный
взгляд на симптом. Симптом не является врагом клиента или психотерапевта. Он для
чего-то существует, и использовать его следует в качестве отправного пункта. Позитивно
относиться следует не только к симптому, но также к самому человеку, принимать
его вне зависимости от того, насколько сильно он отвергает себя сам и ожидает
такого же неприятия со стороны психотерапевта. Эти положения касаются отношений
между психотерапевтом и клиентом. Их парадоксальность заключается в том, что клиент
ожидает от психотерапевта нечто совершенно противоположное.
Процесс изменения берет свое начало
в этих отношениях и основывается на них. Как клиенту воспринимать свое изменение?
Он должен почувствовать, что стал иным, а не просто делать что-то иначе. Клиент
должен быть способен сказать: "Я — иной". Такое заявление знаменует
изменение в отношении. Человек, которого принудили осуществить какое-либо изменение,
будет ощущать, что он действует иначе, а не стал другим. Для того
чтобы изменить смысл поведения (симптом), клиент должен считать, что это изменение
осуществил он сам (самоатрибуция), а не психотерапевт. Осуществление такого процесса
и является самой лучшей психотерапией.
Использование методов, основанных
на парадоксе, — один из способов спонтанного следования и самоатрибуции. Мы явно
наставляем клиента продолжать его симптоматическое поведение, неявно наши слова
содержат предложение изменить такое поведение. Адресованное клиенту парадоксальное
предписание позволяет ему почувствовать, что он может контролировать свой симптом,
тем самым изменяя его определение или значение: симптом становится "несимптомом".
Большинство психотерапевтов действуют в открытую, или, по крайней мере, создают
такое впечатление. Эти психотерапевты меньше полагаются на описанный процесс изменений,
а больше надеются на парадоксальную природу самой психотерапии. В любом случае
клиент обретает большую силу и на-
270
учается самоконтролю, а психотерапевт
приписывает осуществление происшедших изменений клиенту. Психотерапевт использует
техники, позволяющие увеличить следование желаемому, и в то же время дает клиенту
возможность почувствовать, что изменения осуществил он сам.
Подход к психотерапии, сторонником которого я выступаю, является
относительно новым и развивающимся. Он заявил о себе десять лет назад* как открыто
парадоксальная работа. Первая теоретическая презентация системы состоялась в 1989
г. Таким образом, эти идеи обсуждаются публично недостаточно долго, чтобы их критика
успела оформиться.
На основании моей предшествующей
работы я могу представить себе два источника критики. Первый связан с тотальным
отвержением некоторыми группами терапевтов идеи о том, что их терапевтические
действия на самом деле являются парадоксальными. Например, гештальт-терапевты
в основном отвергают такой способ описания. Тем не менее, они применяют на сессиях
"усиление симптома", и один видный автор в области гештальт-терапии
заявлял, что парадоксальная теория изменений касается самой сути гештальт-терапии.
Второй может выливаться в формулировку, что этот путь концептуализации терапии
является абстрактным, сложным и философским, вследствие чего терапевту, находящемуся
еще на техническом уровне, трудно будет пользоваться данной системой. Для нее
требуется теоретическая и философская изощренность, владение многими терапевтическими
модальностями и продвинутый опыт использования собственного "я".
Главное преимущество данной системы
состоит в том, что она основана на "основополагающем" мышлении. Ныне
терапевтические системы очень размножились, причем никто толком не знает, как
они связаны между собой или что имеют общего. Цель же данной системы — создание
общей теории, или метатеории психотерапии. Метатеоретическое понимание позволит
нам подняться над частными терапиями, к которым мы порой пытаемся "подогнать"
наших клиентов.
*По отношению ко времени выхода английского оригинала
данной книги — 1990 г.
271
Джеральд Р. Уикс — директор тренинговой подготовки и адъюнкт-профессор
клинической психологии Совета по семейным проблемам Филадельфии и отделения семейных
исследований Медицинской школы Пенсильвании. Уикс опубликовал множество научных
статей, был членом различных редколлегий, является автором или издателем пяти
книг. Он дипломированный семейный и супружеский терапевт. Проработал два срока
президентом Американского совета по семейной терапии.
Seltzer,
L. (1986). Paradoxical strategies in psychotherapy: A comprehensive overview and guidebook. New York: Wiley.
Strong, S., & Claiborn,
C. (1982). Change through interaction: Social psychological processes of counseling
and psychotherapy. New York: Wiley.
Weeks, G. (1977). Toward a
dialectical approach to intervention. Human Development, 20, 277-292.
Weeks, G. (1985). Promoting
change through paradoxical therapy. Homewood, IL:
Dorsey Press.
Weeks, G. (1989). An intersystem
approach to treatment. In G. Weeks (Ed.), Treating couples: The intersystem
model of the Marriage Council of Philadelphia (pp. 317—340). New York: Brunner/Mazel.
Weeks, G., & L'Abate, L.
(1982). Paradoxical psychotherapy: Theory and practice with individuals, couples,
and families. New York: Brunner/Mazel.
Пол Вацлавик
Психотерапия стремится изменить представления людей о природе реальности
— представления, которые считаются верными, объективными аспектами "реального"
мира, согласно Платону. В системно-конструктивистском подходе такие представления
считаются результатом человеческой коммуникации, их цель заключается в том, чтобы
заменить вызывающие боль конструкты реальности менее болезненными конструктами
за счет введения в данную систему отношений других паттернов взаимодействия.
Признанным во всем мире критерием психического здоровья или болезни является
степень адаптированности индивида к реальности. Данная концепция предполагает
существование объективной реальности, осознаваемой здоровыми людьми в большей
степени, чем людьми с отклонениями.
С другой стороны, современный конструктивизм утверждает: реальность —
это всего лишь более или менее практически удобная выдумка. Практически она удобна
потому, что позволяет в большей или меньшей степени избегать в жизни боли и проблем.
В то же время реальность является выдумкой "как если бы", поскольку
представляет собой сложную сеть представлений, систем убеждений
273
и, прежде всего, подвижных и сложных
взаимодействий на уровнях личности, семьи, общества, культуры и на других уровнях.
В связи с такой сложностью и невозможностью
свести реальность к отдельным компонентам системная психотерапия даже не пытается
анализировать происхождение и развитие вызывающих боль и мало соответствующих
действительности представлений о якобы объективной природе реальности. Не пытается
она и вызвать инсайт. Вместо этого системная психотерапия старается произвести
изменения здесь и сейчас.
Психотерапевт старается прежде всего
получить описание (не объяснение!) существующей проблемы. Для этого он не может
основываться на информации, поступающей только от одного человека. Психотерапевт
должен также выявить функцию конкретной проблемы в контексте данной системы человеческих
отношений. Иными словами, психотерапевт не спрашивает: "Почему?", а
задает вопрос: "Для чего?".
Затем психотерапевт выясняет, к
каким решениям проблемы пришли члены системы до настоящего времени. Эта информация
позволяет ему прекратить попытки псевдорешения, поддерживающие существование проблемы,
и заменить их активным вмешательством в функционирование системы. Он делает
это, например, предъявляя требование изменить поведение. Такие изменения поведения
— лучше всего, если они бывают небольшими и, на первый взгляд, незначительными,
— самими клиентами не осуществлялись, поскольку в их схеме реальности выглядели
бессмысленными.
Согласие клиента с этими предписаниями,
касающимися поведения, изменяет его реальность. Далее может, хотя и не всегда,
последовать инсайт, но это будет инсайт после действия, а не инсайт как
предварительное условие и предшественник изменений, о котором говорят классические
школы психотерапии. Или, цитируя известного биокибернетика Хайнца фон Ферштера:
"Если вы хотите увидеть, учитесь действовать".
Преимущество данного подхода заключается в том, что это практически
удобная фикция, о которой говорил Вейхингер, позволяющая существенно сократить
продолжительность и сложность психотерапии. Далее, поскольку осуществляемые психотерапевтом
274
интервенции незначительны, если
они и не помогают, то по крайней мере и не вредят.
Это обстоятельство часто подвергается
критике. Критики говорят о неглубоком или косметическом характере интервенций,
не соответствующем сложности проблемы, внешним проявлением которой является симптом.
Критики не понимают, что представление о глубоком, неосознаваемом конфликте —
всего лишь еще одна фикция, хотя и менее удобная.
Другое часто высказываемое возражение
против данного подхода сводится к тому, что он носит манипулятивный характер.
Сторонникам этой точки зрения еще предстоит найти такой вид оказания помощи, который
не был бы манипулятивным в положительном смысле слова. В конце концов, люди приходят
к психотерапевту для того, чтобы получить помощь, для того, чтобы испытать его
влияние и подвергнуться изменениям. И даже самых недирективных психотерапевтов
можно обвинить в том, что они прибегают к манипуляциям, хотя и объявляют используемые
ими техники неманипулятивными.
Возможно, что наиболее распространенная
причина неудач, связанных с применением подобных техник, заключается в неспособности
психотерапевта побудить клиентов к такому поведению, которое представляется непонятным,
не связанным с проблемой и, следовательно, бессмысленным. В этой связи знание
эриксоновских техник (например, изучение психотерапевтом языка клиента и разговор
на этом языке, рефрейминг и т.д.) представляется исключительно полезным.
Другая причина неуспеха связана
не только с данным подходом. Ее описал еще Альфред Адлер. Речь идет о неспособности
определенных клиентов прийти к соглашению относительно цели. Совершенно
очевидно, что психотерапевтическая работа при отсутствии цели будет долгой и неконкретной,
особенно если психотерапевт убежден в том, что он лучше, чем клиент, знает, в
чем тот на самом деле нуждается.
Пол Вацлавик с 1961 г. является научным сотрудником Института психических
исследований в Пало Альто. В настоящее время он клинический профессор факультета
психиатрии и поведенческих
275
наук в Стенфордском университете.
Вацлавик родился в Австрии в 1921 г. Степень доктора философии получил в 1949
г. в университете Венеции. С 1950 г. по 1954 г. учился в Институте К.Г. Юнга в
Цюрихе, где получил диплом по аналитической психологии. С 1957 г. по 1959 г. Вацлавик
преподавал психотерапию в Медицинской школе и на факультете психологии университета
Эль-Сальвадора. В 1960 г. был научным сотрудником Института исследований в области
психотерапии в Филадельфии. Вацлавик автор одиннадцати книг (переведенных на пятьдесят
языков), 85 глав в книгах и множества статей в научных журналах. Свободно владея
пятью языками, он преподавал в университетах и центрах подготовки психиатров в
Северной и Южной Америке, а также в Европе. В последние десять лет работает консультантом
в больших международных корпорациях.
Vaihinger,
Н. (1924). The philosophy of "as if. "
London: Kegan Paul, Trench, Trubner & Co.
von Foerster, H. (1984). On
controlling a reality. In P. Watzlawick (Ed.), The invented reality, pp.
41—61. New York: Norton.
Watzlawick, P. (1978). The
language of change: Elements of therapeutic communication. New York: Basic
Books.
Watzlawick, P., Weakland,
J. H., & Fisch, R. (1974). Change: Principles of problem formation and
problem resolution. New York: Norton.
Ричард Фиш
Поскольку я не думаю в терминах "души" или "лечения",
то, давая определение психотерапии, должен обратиться к другим, более широким
и нетрадиционным терминам. Я рассматриваю психотерапию как формальное или неформальное
соглашение между двумя или большим количеством людей, в результате которого осуществляется
преимущественно вербальное взаимодействие, когда один человек использует свои
знания и умения для того, чтобы ока-
276
зать влияние на другого (или на
других) с целью избавить от проблем личного или межличностного характера, причиняющих
боль.
В приведенном определении намеренно не проводится различие между клиническими
проблемами и проблемами вообще, ничего не говорится в нем и о формальных документах,
подтверждающих квалификацию эксперта. Избавление от проблемы может быть осуществлено
двумя способами: или путем изменения ситуации, порождающей проблему, или с помощью
нового определения ситуации, исключающего ее трактовку в качестве проблемной.
С самого начала существования человечества известно, что люди
постоянно сталкиваются с причиняющими боль ситуациями, в основе которых лежат
внутренние или межличностные проблемы. Когда причиняющие боль ситуации не могут
быть исправлены общепризнанными способами, мы называем их исключительными и полагаем,
что они порождены какими-то особыми причинами. На несовершенство общепризнанных
способов решения проблем редко обращают внимание. В более близкое нам время появилась
точка зрения о том, что специальные случаи вызываются неясными причинами, скрытыми
или в самом индивиде (интрапсихические факторы), или в той социальной матрице,
в которой представлена проблема (интеракционные факторы). Таким образом, проблема
(сложная или простая) создается или поддерживается какой-то инфраструктурой, о
которой испытывающий проблему индивид (индивиды) ничего не может сообщить; это
могут быть, например, бессознательное или подразумеваемые "семейные правила".
Кроме того, эта инфраструктура рассматривается как нежелательный фактор, то есть
как нечто патологическое, и для ее характеристики применяется следующая терминология:
"отреагирование", "вытеснение", "дефицит научения",
"дисфункциональный семейный гомеостаз", "нарушения метаболизма",
"ограничивающие семейные правила" и т.д.
Общепринято, что все эти факторы
больше соответствуют истине и "духу просвещенности", чем такие традиционные
объяснения, как сумасшествие, влияние звезд, злые духи или влияние богов. Однако
и те, и другие объяснения являются неопределен-
277
ными и выражают игру сил, отделяющих
человека, испытывающего серьезные проблемы, от тех людей, проблемы которых поддаются
обычным решениям.
В последние 22 года сотрудники Центра
краткосрочной психотерапии в Институте психических исследований в Пало-Альто,
Калифорния, разработали модель обращения с проблемами, отличающуюся от традиции,
согласно которой проблемы рассматриваются как нечто патологическое и "исключительное".
Предлагаемая нами модель охватывает
весь диапазон личностных и межличностных проблем, с которыми сталкивается человек,
начиная с банальных ("мой сын не хочет учиться") и кончая катастрофическими
(самоубийство, доведение себя до голодной смерти, шизофрения). Наш подход, по
существу, объясняет "живучесть" проблем тем, что человек, испытывающий
проблемы, постоянно прилагает усилия, направленные на их поддержание. Происхождение
проблемы не считается релевантным. Стратегические усилия, направленные на поддержание
проблемы, фактически подпитываются желанием решить проблему и чаще всего предпринимаемые
усилия согласуются со здравым смыслом. Следовательно, нет необходимости объяснять
существующие проблемы патологией: людям надо прекратить делать то, что не приносит
результатов, хотя то, что они делают, и может представляться логическим или соответствующим
здравому смыслу.
Таким образом, главная задача специалиста
по психотерапии заключается в том, чтобы понять, где застряли его клиенты, что
они преимущественно делают для того, чтобы выйти из застоя, и как повлиять на
них, чтобы они прекратили делать то, что считают логическим или необходимым. Решение
этих задач требует вербального обмена (устного или письменного), но не формального
контракта. Сказанное означает, что психотерапию можно осуществлять в ходе неформальных
контактов с друзьями, родственниками или, если уж на то пошло, с посторонними.
Не обязательно также, чтобы психотерапия ограничивалась клиническими проблемами.
Такое разделение бывает скорее непродуктивным, чем полезным. Хотя причиняющие
боль события могут быть весьма разными (в зависимости от контекста, участвующих
в этих событиях людей и других факторов), общим элементом как личных, так и межличностных
проблем, согласно нашей модели, является то, что люди, испытывающие проблемы,
пытаются применить к ним решения, не дающие результатов.
278
Критика ведется по двум основным
направлениям. Чаще всего нас критикуют за то, что наш подход, безусловно, является
манипулятивным, а наша работа — неэтичной, в первую очередь потому, что мы можем
сказать клиентам такие вещи, в которые не верим сами. Такая критика, по-нашему
мнению, игнорирует то обстоятельство, что психотерапия по своей природе манипулятивна.
Эта критика не принимает во внимание различия в этических принципах, зависящие
от трактовки психотерапевтом своих моральных обязательств перед клиентом. По нашему
мнению, обязанность психотерапевта заключается в том, чтобы решать проблему быстро
(а не в том, чтобы быть "честным") и нести ответственность за осуществляемые
манипуляции.
Второе направление критики исходит
от наших обучающихся, а также от нас самих. Поскольку наша модель кажется простой
(обманчивое впечатление), а ее применение оказывается делом трудным, мы испытали
разочарование, обнаружив ограниченность наших педагогических умений, когда пытались
облегчить студентам переход от привычных для них моделей к нашей. Участники тренингов,
в свою очередь, выражали мнение, что язык в нашем подходе должен быть более точным
и убедительным. Они указывали также, что нам следует подумать вот о чем: необходимо,
чтобы люди делали то, что следует делать, а не просто понимали,
что следует делать. В общем, наш подход критиковали за то, что его применение
требует, как утверждают критики, особой одаренности или таланта и, следовательно,
ему нелегко научить большинство психотерапевтов. Понимая, что переход от одной
системы к другой сопряжен с трудностями, мы считаем, что причины, мешающие учебе,
коренятся не в занимающихся, а в недостаточном преподавательском опыте наших тренеров.
Преимущества нашего подхода вполне
очевидны. Во-первых, он позволяет существенно сократить продолжительность психотерапии.
Мы просто не видим необходимости в большом объеме работы. Нам не нужно времени
для проработки прошлого, для того чтобы люди получили инсайт, для непродуктивной
борьбы с недостаточно мотивированным клиентом, для проработки "семейного
гомеостаза". Работа и задачи ограничиваются сбором четкой информации о том,
где "застрял" клиент и как он продолжает удерживать себя в этом состоянии,
а также определением оптимальных формулировок, для
279
того чтобы убедить клиента начать
делать что-нибудь другое. Это нелегкие задачи, но объем работы по их решению имеет
вполне определенные пределы. Направленный на решение проблем подход сопряжен с
меньшим риском профессионального "сгорания" для психотерапевта. Каждый
клиент — это новая и особая шахматная партия; работа при нашем подходе как бы
бросает нам вызов, и в этом нет или почти нет мрачности, тяжести. Поскольку мы
считаем, что люди попадают в проблемные ситуации из-за того, что упорно придерживаются
неверных способов решения, то психотерапевт обычно не склонен считать их хрупкими
существами, требующими осторожного обращения. Повседневная жизнь и проблемы получают
новое измерение, особенно если человеку нравится решать проблемы.
Главный же недостаток заключается
в том, что это тяжелая работа. Она требует настойчивости и концентрации, чтобы
люди получили четкое представление о происходящем. Необходимо дополнительное время
для планирования сессий, а также нелегкие размышления о стратегиях и формулировках
заданий для клиентов.
Кроме того, приходится искать темы
для разговоров со старыми друзьями — психоаналитиками: теперь вы уже не сможете
больше обсуждать с ними то, что они называют "случаями".
Ричард Фиш — частнопрактикующий
психотерапевт. Он живет в Пало-Альто, штат Калифорния. В 1966 г. он организовал
Центр краткосрочной психотерапии при Институте психических исследований в Пало-Альто
и является его директором и старшим исследователем. Степень доктора медицины Фиш
получил в 1954 г. в Нью-Йоркском медицинском колледже, а подготовку в области
психиатрии прошел в больнице им. Шеппарда и Эноха Праттов в Таусоне, штат Мэриленд.
Фиш (вместе с П. Вацлавиком и Дж.
Уиклендом) является соавтором книги "Изменение. Принципы формирования проблемы
и решения проблемы". В соавторстве с Дж. Уиклендом и Л. Сигалом он написал
книгу "Тактика изменений: как проводить краткосрочную психотерапию".
Кроме того, он автор многочисленных статей и глав в книгах, посвященных краткосрочной
психотерапии и семейной терапии. В 1981 г. Фиш стал лауреатом премии Ассоциации
семейной терапии, присуждаемой за разработку новых направлений в семейной терапии.
280
Fisch, R., Weakland, J. H., &
Segal, L. (1982). The tactics of change: Doing therapy briefly. San Francisco:
Jossey-Bass.
Watzlawick, P., Weakland,
J., & Fisch, R. (1974). Change: Principles of problem formation and problem
resolution. New York: Norton.
Маурицио Андольфи
Психотерапия — это возможность роста как для клиентов, так и для психотерапевта.
Рост обоих участников процесса может происходить только при условии, что человек
испытывает достаточно сильную боль и чувство бессилия и в то же время имеет возможность
добровольно принять участие в психотерапевтическом процессе. Симптомы представляют
собой синтез деструктивности и страхов, существующих в семье, и дают метафору,
в которой могут быть найдены альтернативы и решения. Однако деструктивность зачастую
содержит и позитивные ресурсы, и их нужно выявлять в семье, а не придумывать или
привносить в семью извне.
Возникновение патологии рассматривается как критический момент в эволюции
семьи, которая на определенной стадии своего развития оказывается неспособной
использовать свои собственные ресурсы. Подобная неспособность может порождать
чрезмерные и беспорядочные требования к этим ресурсам, что, в свою очередь, блокирует
развитие семейной системы. Именно подход к психическим заболеваниям с позиций
развития явился тем аспектом моей работы, который стимулировал появление новых
идей.
Другой важный момент — позиция психотерапевта при построении терапевтического
сюжета. Я обязательно учитывал ее в своей клинической работе и преподавании. Психотерапевт
призван целиком использовать самого себя, включаясь в семейный сюжет, идя
281
на такой же риск, на какой, по его
мнению, следует идти семье. Так, например, если психотерапевт желает, чтобы семья
сдвинулась с места и преодолела свое сопротивление, чтобы вернуть себе "большую
аутентичность, он не может оставаться в роли наблюдателя и не проявить себя личностно.
В тех случаях, когда мы не можем
понять семейный опыт с позиций развития семьи, нам следует спросить себя: где
больше патологии? В действиях клиента или в наших головах? Усилия психотерапевта
должны быть направлены на то, чтобы научиться упорядочивать гипотезы, которые
он выдвигает в ходе психотерапии. Опыт убедил меня в том, что когда психотерапевту
это удается, семья принимает его как своего и изменения в ней происходят легче
и быстрее.
В последние годы я расширил свое
определение семейной терапии. В своей концептуальной схеме я перешел от модели
нуклеарной семьи к модели, включающей также поколение бабушек и дедушек, что позволило
мне не только привлекать к психотерапевтическим сессиям больше людей, но и лучше
понимать клиентов. Благодаря специфическим способам взаимодействия с семьей, включающей
три поколения, индивид предстает как сложное существо, полное противоречий и конфликтов.
Для искусного наблюдателя эти взаимодействия становятся инструментами для понимания
внутреннего мира индивида. Наблюдатель старается понять связи между его теперешним
поведением и переживаниями, с одной стороны, и не удовлетворенными в прошлом потребностями,
— с другой.
В моих попытках понять исторический,
эволюционный аспект семьи исключительно полезным оказалось изучение мифов. Я спрашиваю
себя, существует ли строгая зависимость между способностью индивида измениться
за определенное время и той степенью свободы, которую ему дают семейные мифы,
и, соответственно, большей или меньшей ригидностью его роли и той функцией, которую
он выполняет дома.
Я вижу в мифах подвижные структуры,
изменяющиеся с течением времени. Разрабатывая их в ходе психотерапии, мы помогаем
членам семьи дистанцироваться от того, что выступает в мифах в виде предписаний,
но в то же время принять части мифов, не вступающие в конфликт с их личностной
идентичностью.
Время представляет для меня фундаментальный
параметр при оценке изменений в ходе развития семьи, особенно в тех случаях, когда
она сама создавала препятствия на пути такого развития. И
282
я использую время в качестве параметра
рассмотрения фаз психотерапии, как чередование периодов сближения и отдаления
психотерапевта и семьи.
Мой интерес к теоретическим формулировкам и стратегиям парадоксальной
интервенции, сокращающим поле наблюдения, уменьшился. Особенно я воздерживаюсь
от создания гипотез о функционировании семьи, исключающих психотерапевтический
контекст как место, наилучшим образом походящее для разработки и проверки данных
гипотез. Именно это внимание к субъекту, к эмоциональным и когнитивным состояниям
психотерапевта, заставили меня отойти от концепций, резко противоречащих индивидуальному
подходу, и обратиться к психотерапевтическому контексту, как "нейтральной
территории", где формируется новый опыт и принимаются новые решения. В этом
смысле принятие или непринятие психотерапевтом атрибуций, формируемых данной семьей
по отношению к психотерапевтическому контексту, становится частью новой системы
— психотерапевтической. (Не будем сейчас рассматривать намерения данной семьи
при формировании этих атрибуций.)
Таким образом, от психотерапевта требуется быть внутренне цельным, что
позволит ему создать необходимую для установления раппорта атмосферу. Психотерапевт
в значительной мере включен в процесс сближения и отдаления. Такое установление
равновесия между болезненными и полезными эмоциональными силами требует от психотерапевта
гибкого, открытого и лишенного защитных реакций использования собственного "Я",
часто осуществляемого в игровой манере.
Когда психотерапевт использует в психотерапии игру, она становится техникой.
Он должен научиться играть. Психотерапевты, способные заново открыть для себя
ценность игры, научатся не принимать себя слишком серьезно и смогут рассматривать
предложенные ими самими и другими объяснения реальности как нечто временное и
подверженное изменениям в силу гибкости их собственных когнитивных процессов.
Игра в психотерапии может также содержать элемент провокации. Важно, однако,
чтобы психотерапевтическая провокация сопровождалась установкой на единение. Что
это значит? Речь идет
283
о том, что, провоцируя и усиливая
кризис, психотерапевт должен дать понять, что он готов оказать помощь системе,
что он разделяет ее боль. Провокация часто включает в себя использование метафор
и метафорических объектов, таких как игрушки, а также игровое использование собственного
"Я" и системы.
Доктор медицины Маурицио Андольфи — профессор психологии Римского университета.
Он научный директор Института семейной терапии в Риме, президент итальянского
общества семейной терапии и издатель итальянского журнала "Семейная терапия".
Подготовку по семейной терапии он прошел в Аккермановском институте семейной терапии
и Детской консультативной клинике Филадельфии; подготовку по психоанализу — в
Клинике Карен Хорни в Нью-Йорке. Он автор многочисленных статей в журналах и нескольких
книг.
Andolfi,
M. (1979). Family therapy: An interactional approach. New York: Plenum.
Andolfi, M.;Angelo, C., &
DeNichilo, M. (1989). The myth of Atlas — Families and the therapeutic story.
New York: Brunner/Mazel.
Andolfi, M., Angelo, C., Menghi,
P., & Nicolo-Corigliano, A. (1983). Behind the family mask. New York:
Brunner/Mazel.
Andolfi, M., & Zwerling,
I. (1980). Dimensions of family therapy. New York: Guilford.
Стив де Шазёр
Психотерапия имеет дело с недостаточно полезными способами описания людьми
своих истолкований реальности. Это разговор, в котором участвуют по крайней мере
два человека, один из них (называемый психотерапевтом) выступает в роли редактора
описа-
284
ний, которые делает другой. Как
редактор психотерапевт указывает направления, в которых может развиваться этот
рассказ. В случае успешной психотерапии клиенты со временем начинают иначе описывать
реальность, в которой они живут.
В то время как большинство направлений психотерапии основывается на метафоре
"силового сопротивления", моя модель, напротив, основывается на метафоре
сотрудничества.
Следует сказать, что "психотерапия" — неверный термин.
Термин "терапия" предполагает, что имеется какая-то болезнь, от которой
следует вылечить человека, а термин "психо" подразумевает, что болезнь
влияет на психику, то есть мы имеем дело с психологическим явлением. Важно помнить,
что психика является метафорой и, следовательно, эта болезнь — метафорическая.
Следовательно, психотерапевт старается лечить больные метафоры.
Цель психотерапии должна отвечать
цели клиента. Следовательно, если клиент говорит, что желает выйти из состояния
депрессии, то успех психотерапии может быть оценен лишь клиентом, — тем, что он
больше не жалуется психотерапевту на то, что испытывает депрессию. Для того чтобы
такие изменения стали возможны, нет необходимости даже знать, в чем заключается
проблема, возможно, это вообще нельзя узнать, и, следовательно, клиенту и психотерапевту
остается лишь начать ее решать.
Мое собственное, особое толкование
психотерапии берет свое начало в предпосылке, согласно которой психотерапевт и
клиент сотрудничают в работе по созданию психотерапевтической реальности. Кирпичами,
из которых строится здание этой реальности, являются слова, а те понятия, которые
эти слова описывают, — известковым раствором, соединяющим кирпичи в единое целое.
На формирование моей позиции особое влияние оказал Людвиг Витгенштейн, утверждавший,
что значение слова можно узнать только исходя из того, как данное слово используется
в ходе "языковой игры" или в специфическом социальном контексте, например,
в психотерапии.
В ходе разговора между клиентом
и психотерапевтом первый использует слова, описывающие его реальность. Они несут
в себе все предшествовавшие варианты использования, имеющиеся в опы-
285
те и клиента, и психотерапевта.
Установить, что именно отражают эти слова, невозможно. (Важно понять, что это
не проблема, которую следует решать, а просто факт, и его следует принять к сведению.)
Следовательно, клиент вместе с психотерапевтом должны договориться о значении
этих слов в контексте именно данной психотерапии.
Когда начинается психотерапия, клиент
использует слова (карту), для того чтобы описать проблемную реальность (территорию).
Например, детей, спокойно сидящих в кабинете психотерапевта, описывают как всегда
ведущих себя плохо. Психотерапевту предстоит решить, как ему следует неправильно
понять данное описание.
Часто начало этому процессу может
положить психотерапевт, помогающий клиенту найти и описать исключения к утверждениям,
описывающим проблему. Например, клиенту предлагается рассказать о тех моментах,
когда он не испытывает депрессию или испытывает ее в меньшей степени,
или когда думает, что другие считают, что он не испытывает депрессию, или когда
рисует в своем воображении, что означает "перестать испытывать депрессию".
Разговор — это исходные факты психотерапии
в самом прямом смысле слова. Как психотерапевтов, нас — моих коллег и меня — интересуют
слова, описывающие изменения. Мы рассматриваем разговор об изменениях, наступивших
в ходе психотерапии, как карту, изображающую реальность клиента, и, следовательно,
как изображение изменений на территории реальной жизни.
Поскольку психотерапия имеет дело
с настоящим и будущим, нас больше интересуют "разговоры о решениях",
чем "разговоры о проблеме". Разговоры об исключениях или о невидимых
районах проблемной карты клиента позволяют нам начать формировать решение, чтобы
помочь клиентам изменить их карту и, таким образом, изменить проблемную территорию.
Эти изменения затем проявятся в "разговорах об изменениях" и "разговорах
о решениях".
Предложенную мною модель часто упрекают в том, что она "слишком простая"
или даже "наивная". Что же, я считаю эти обвинения справедливыми. Однако,
занимая минималистскую позицию, я вижу достоинство в том, в чем мои критики видят
недостаток.
286
Большинство форм психотерапии основывается на том, что представляется
общепринятым, опирающимся на здравый смысл: для того чтобы иметь возможность решить
проблему или излечить человека от болезни, следует выяснить, что здесь "не
так". Большинство направлений психотерапии исходят из предположения, что
тщательный анализ проблемы ведет к ее пониманию и к пониманию лежащих в ее основе
причин. Говоря другими словами, жалобы, с которыми клиенты обращаются к психотерапевту,
считаются симптомами.
Данное предположение ведет к представлению о том, что симптомы являются
следствием каких-то других проблем. Такими "исходными проблемами" бывают,
в частности, неадекватные иерархии, скрытые родительские конфликты, низкая самооценка,
отсутствие индивидуации, различные "травмы", девиантная коммуникация,
подавленные чувства, грязные игры и т.д. Часто указывают на то, что симптомы играют
позитивную роль, препятствуя чему-то еще более опасному. Так, анорексия трактуется
как нечто, предотвращающее распад семьи. Подобный подход ведет к мысли, что в
семье должна существовать какая-то проблема, создающая ситуацию, в которой возникает
анорексия. Общепринятой является следующая точка зрения: психотерапия направлена
на устранение причин, что позволяет решить проблему (или излечиться от болезни).
Таким образом, цели психотерапии включают устранение механизмов, поддерживающих
существование проблемы.
Но ведь возможны и другие точки зрения. Хотя они и не обязательны, но часто
оказываются полезными. Различные модели психотерапии, рассматриваемые в совокупности,
объясняют, как возникают проблемы и почему они продолжают существовать. Дополняя
друг друга, они описывают всю историю целиком: семьи предстают в виде сложных
систем, имеющих социологический, психологический, идеологический, биологический
и биохимический аспекты. Дело не в том, что различные модели представляют собой
разные уровни описания. Скорее, они являются "пазлами" — различными
кусочками одной головоломки.
Эта точка зрения ведет к сложной и, возможно, противоречивой модели, выходящей
за доступные нашему пониманию пределы, к ситуации, которую специалисты по компьютерам
называют "комбинаторным кошмаром". Такой избыток описательных метафор
заставляет вспомнить о бритве Оккама: если что-то может быть
287
достигнуто меньшими средствами,
тщетно пытаться достичь этого большими. Единственный способ избежать неприемлемых
противоречий, связанных с осуществлением такого проекта, заключается в полном
изменении восприятия ситуации.
Нам, пожалуй, нет необходимости
заниматься истолкованием проблем и причин, в силу которых они существуют. Вместо
этого нам необходимо получить ясное представление. Лучше всего об этом сказал
Витгенштейн: "Наиболее важные для нас аспекты явлений скрыты от нашего взора
в силу их простоты и привычного вида. (Человек не способен заметить что-то, поскольку
это что-то постоянно находится у него перед глазами)". Такое направление
мышления ведет к тому самому "слишком простому" видению психотерапевтических
изменений.
Во всех моделях психотерапии об
успехе судят, по крайней мере отчасти, на основании описанных, наблюдаемых или
измеренных изменений поведения: когда (неважно по какой причине) кто-то сообщает,
что он стал делать что-то иначе, или когда о ком-то сообщают, что он делает что-то
иначе, или когда кто-то действительно делает что-либо иначе, чем прежде. Согласно
принятой в системном подходе метафоре, любое изменение может привести к коренным
переменам. Любое изменение может оказать влияние на социологический, психологический,
идеологический, биологический или биохимический аспекты системы.
Однако мой подход воспринимается
как "слишком простой" и пренебрегающий слишком многим из того, что в
психотерапии считается общепринятым. Используя общепринятую в психотерапии метафору,
можно сказать, что мои критики считают недостаточным начинать психотерапию с конструирования
решений, вместо того чтобы заняться выяснением, чем данная проблема "является
на самом деле".
Стив де Шазер — один из основателей и содиректор Центра краткосрочной
семейной терапии в Милуоки, штат Висконсин. Он автор трех книг: "Паттерны
краткосрочной семейной терапии" ("Patterns of Brief Family therapy", 1982), "Ключи к решению в краткосрочной психотерапии"
("Keys to Solution in Brif Therapy",
288
1986) и "В поисках решений
в краткосрочной психотерапии" ("Investegating Solutions in Brif Therapy",
1988 г.). Он является также автором многочисленных статей. Де Шазер состоит в
нескольких редакционных советах, сотрудничает со многими научно-исследовательскими
и учебными заведениями в США и Европе. Он проводил семинары и тренинга в США,
Европе и Азии. В настоящее время Стив де Шазер и его коллеги работают над созданием
"экспертной системы" оказания помощи специалистам краткосрочной психотерапии
в разработке методов воздействия.
de Shazer,
S. (1980). Brief family therapy: A metaphorical task. Journal of Marital
and Family Therapy, 6(4), 471—476.
de Shazer, S. (1982). Patterns of brief family therapy.
New York: Guilford.
de Shazer, S. (1985). Keys to solution in brief therapy.
New York: Norton.
de Shazer, S. (1988). Clues: Investigating solutions
in brief therapy. New York: Norton.
Wittgenstein, L. (1958). The blue and brown books.
New York: Harper;
Wittgenstein, L. (1968). Philosophical investigations
(rev. 3rd ed.). New York: Macmillan.
Ева Липчик
Психотерапия представляет собой процесс взаимодействия человека, получившего
необходимую подготовку, и человека (одного или нескольких), испытывающего эмоциональную
боль или поведенческие трудности или же воспринимаемого другими в качестве такового.
В ходе взаимодействия, ведущую роль в котором играет психотерапевт, внимание уделяется
настоящему, будущему и имеющимся ресурсам. Это взаимодействие ведет к изменению
реальности клиента, имеющей отношение к проблемной ситуации, что, в свою очередь,
порождает у клиента необходимую уверенность и мотивирует его на поиск других возможностей
решения.
289
В сформулированном мною определении подчеркивается интеракционный аспект
психотерапии, поскольку краткосрочная психотерапия, центрированная на решениях,
является системной по своей сущности. Теоретически решение бывает результатом
различий, порождаемых процессом интеракции в психотерапевтической "надсистеме"
(психотерапевт или группа психотерапевтов, с одной стороны, и клиент или несколько
клиентов — с другой), созданной на период психотерапевтической работы. Проводимые
психотерапевтом интервью и интервенции, в основе которых лежит постулат о том,
что в каждой проблеме заложены ресурсы и существуют исключения, бросают вызов
убежденности клиента в отсутствии решений его проблемы, что открывает путь альтернативным
мыслям, поведению и чувствам, а тем самым ведет к необходимым изменениям.
Теоретической основой данной модели
служит эриксоновская гипнотерапия с ее косвенным внушением и отсутствием концепции
сопротивления. Психотерапевт с уважением принимает реальность клиентов и терпеливо
помогает им сформулировать цели, а это создает особую атмосферу отношений, где
нет места защитным реакциям и облегчен доступ к внутренним ресурсам. Ближе к концу
каждой сессии устраивается перерыв, после которого психотерапевт зачитывает свое
послание, содержащее похвалу клиентам за то, что они уже делают хорошо. Такой
прием порождает "да"-установку, побуждает клиента к выполнению домашних
заданий. Выполнение заданий вне сессии предотвращает зависимость клиента от психотерапии.
Хотя в последние два десятилетия
фокус психотерапевтической работы сместился с интрапсихических проблем в сторону
интерперсональных, в центре внимания по-прежнему остается предъявляемая проблема,
трактуемая или как повторение паттернов, передающихся от поколения к поколению,
или как дефект структуры; как нечто, выполняющее определенную функцию для данной
системы, или как неудачная попытка решения.
Разрабатывавшаяся в Милуоки в течение
последних десяти лет модель краткосрочной психотерапии, центрированной на решениях,
уделяет основное внимание настоящему и будущему, поскольку в данной модели не
рассматривается причинная связь между прошлым и настоящим или между проблемой
и решением. Считается, что изменения неизбежны, но они могут быть различными.
в зависимости от конкретного контекста.
290
Исследования, проведенные в Центре
краткосрочной семейной терапии в Милуоки, показали, что решения могут быть лишь
в малой степени связаны с проблемами, описанными клиентами или психотерапевтами.
Это служит еще одним подтверждением того, что время, потраченное на попытки понять
проблему, оказывается потраченным впустую, и психотерапевты, несмотря на все их
знания и опыт, не всегда знают наверняка, какое из решений окажется правильным
для данного клиента. (Но они могут, разумеется, указать допустимые с социальной
и этической точек зрения границы такого решения.) Таким образом, роль психотерапевта
в основном заключается в том, чтобы облегчить клиенту работу по поиску уникального
решения, подходящего именно к данной ситуации.
Клиенты, обратившиеся к психотерапии,
обычно совершенно не видят своих позитивных возможностей, поскольку "ослеплены"
отрицательными эмоциями из-за своих проблем. Но выявление отрицательной информации
и деталей, связанных с жалобами клиента, полезно лишь в той мере, в какой позволяет
узнать ожидания клиента, касающиеся будущего, и дать ему возможность почувствовать,
что его слушают и понимают. "Строительными блоками" для решения являются
также концентрация внимания на четко сформулированных целях, ясно обозначенные
шаги к их достижению и небольшое количество положительной информации, собранной
во время интервью. Психотерапевт выбирает прямые и непрямые техники, необходимые
для поддержания духа сотрудничества: похвала за прилагаемые усилия, комплименты
по поводу сильных сторон клиента, определенные задания, рефрейминг, предписания,
касающиеся симптомов, и некоторые ограничения. Краткосрочность психотерапии является
не целью, а естественным побочным следствием принятых нами основных принципов:
сотрудничество вместо сопротивления, эффект снежного кома, когда одно изменение
влечет за собой множество других, и индуктивная методология.
Чаще всего модель краткосрочной психотерапии, центрированной на решениях,
критикуют за ее резкое отклонение от традиционных методов психотерапии. В наше
время, когда все большее значение придается точным данным, модель, отказывающаяся
от использования диагностических категорий в качестве ориентиров для планирования
и оценки психотерапевтической работы, а вместо
291
этого оценивающая каждый случай
и в каждом случае работающая в соответствии со специфическими целями, установленными
клиентом, воспринимается как слишком резкий отказ от принятых норм. Но изучение
краткосрочных немедицинских моделей свидетельствует об устойчивой удовлетворенности
получаемыми результатами.
Краткосрочную психотерапию, центрированную
на решениях, часто критикуют за то, что она является психотерапией "первой
помощи", и результатом бывает замещение симптомов, поскольку она концентрируется
на симптомах, сформулированных клиентами, а не на достижении инсайтов, касающихся
причин этих симптомов, сформулированных психотерапевтом. Однако не существует
статистически достоверных доказательств того, что подобная критика более обоснована,
чем убеждение в том, что инсайт ведет к устойчивым изменениям. Любой опытный психотерапевт,
концентрирующийся в своей работе на решениях проблем, подтвердит, что инсайт обычно
формируется как побочный продукт поиска решения, хотя цель его достижения не ставится.
Одним из самых больших достоинств
этой психотерапии является польза, которую получают клиенты. Когда подход к клиенту
не ограничен рамками ложных диагностических категорий, а внимание направлено не
на патологию, а на сильные стороны клиента и его позитивное поведение, то возможностей
решения оказывается намного больше. Проводя диагностическое интервью, психотерапевт
будет руководствоваться своими знаниями симптоматологии, и в данном случае он
скорее найдет "подходящий" симптом, чем если будет опрашивать клиента,
стараясь понять природу его жалоб и представлений о самой возможности и путях
решения проблем. В большинстве случаев клиент выигрывает, когда используется второй
подход, поскольку в этом случае он испытывает меньше боли, затрачивает меньше
времени и избегает опасности, сопряженной с недостаточно точным диагнозом, что
может направить психотерапевтическую работу в неподходящее русло.
Возникает вопрос: "Не склонен
ли психотерапевт игнорировать важные моменты психотерапевтической работы из-за
того, что не ищет специфическую информацию, касающуюся данной проблемы? Ответ
на него таков: хорошая оценка, в том числе и в рамках краткосрочной модели, должна
включать в себя понимание специфики жалобы. Однако клиенты культурально запрограммированы
на то, чтобы обеспечивать психотерапевтов негативной информацией, и в любом случае
склонны прямо или косвенно ее сообщать. Обычно они не осознают позитивные аспекты
и маловероятно, что станут рассказывать о них, если только психотерапевт не проявит
292
настойчивый интерес к этой теме.
Сбор информации с упором только на негативное нередко приводит к тому, что существующая
реальность покажется еще хуже, чем есть на самом деле. Поэтому психотерапия, центрированная
на решениях, пытается отвлечь клиента от подобного подхода. И наконец, поскольку
цель психотерапии, независимо от теоретической ориентации, заключается в том,
чтобы клиент хорошо функционировал за пределами психотерапевтического кабинета,
желателен такой метод психотерапевтической работы, который был бы позитивным и
с самого начала помогал клиенту поверить в себя.
В чем заключаются преимущества психотерапии,
центрированной на решениях, для психотерапевта? Во-первых, психотерапевт испытывает
значительно меньший стресс, работая в атмосфере сотрудничества с клиентом, чем
тогда, когда он вступает в конфронтацию с ним, пытаясь преодолеть сопротивление.
Во-вторых, ответственность за изменения в конце концов несет клиент. Слишком многие
психотерапевты годами ведут борьбу с клиентами, которые не желают изменяться в
соответствии с целями, установленными этими психотерапевтами. В работе, центрированной
на решениях, психотерапевт должен использовать любую стратегию, для того чтобы
помочь клиенту поверить самому себе. Если клиенты, несмотря на это, отказываются
изменяться (или не хотят этого, или ожидают, что за них это сделает кто-то другой),
тогда психотерапевт признает свое поражение и предлагает расстаться. В этом случае
клиенты, скорее всего, или возьмут на себя какую-то часть ответственности за решение
или же уйдут, но позже, когда будут готовы взять на себя ответственность, вернутся.
Неортодоксальный характер нашей
модели иногда вызывает трудности ее применения там, где люди с ней не знакомы
или отвергают ее. Однако если иметь достаточно терпения, то этот позитивный подход
может быть использован психотерапевтами и для решения проблем, связанных с коллегами.
Ева Липчик ведет частную практику в Милуоки, а также работает как независимый
тренер и консультант. Магистерскую степень она защитила в 1978 г. в университете
Висконсина, штат Милуоки. Девять лет Липчик была штатным сотрудником Центра краткосрочной
семейной терапии в Висконсине и участвовала в разра-
293
ботке модели краткосрочной психотерапии,
центрированной на решении. Наибольший вклад она внесла в разработку проблематики,
связанной с интервьюированием клиентов. На эту тему Липчик много писала, выступала
с лекциями, подготовила специальный материал для "Journal of Strategic and
Systemic Therapies" и написала книгу.
Bowen,
M. (1978). Family therapy in clinical practice. New York: Jason Aronson. de Shazer, S. (1982). Patterns
of brief family therapy. New York: Guilford. de Shazer, S. (1985). Keys
to solution in brief therapy. New York: Norton. de Shazer, S. (1988). Clues:
Investigating solutions in brief therapy. New York: Norton. de Shazer, S.,
Berg, 1. К., Lipchik, Е., Nunnally, Е., Mol-nar, Е., Gingerich, W., & Weiner-Davis,
M. (1986). Brief therapy: Focused solution development. Family Process, 25,
207-222.
Erickson, M. H., & Rossi, E. (1979). Hypnotherapy:
An exploratory casebook. New York: Irvington.
Erickson, M. H., Rossi, E., & Rossi, S. (1976). Hypnotic
realities. New York: Irvington.
Gingerich, W., de Shazer, S.,
& Weiner-Davis, M. (1988). Constructing change: A research view of interviewing.
In E. Lipchik (Ed.), Interviewing. Rockville, MD: Aspen.
Matsui, W. T. (1988). The process of structural family
therapy: Level of experience makes a difference. In E. Lipchik (Ed.), Interviewing.
Rockville, MD: Aspen.
Minuchin, S. (1974). Families and family therapy.
Cambridge, MA: Harvard University Press.
Selvini-Palazzoli, M., Boscolo, L., Cecchin, G. F., &
Prata, G. (1978). Paradox and counterparadox. New York: Jason Aronson.
Weakland. J., Fisch, R., Watzlawick, P., & Bodin,
A. (1974). Brief therapy: focused problem resolution. Family
Process 13, 141—168.
Мичелин Рими-Стифенсон
Психотерапия фокусируется на оценке личностных ресурсов, а не на определении
патологии. Это директивный, ориентированный на цель процесс, в ходе которого клиенты
приобретают новый опыт, который изменяет устаревшие внутренние карты и жесткие
паттерны
294
взаимодействия, поддерживающие симптоматическое
поведение. Безоценочный подход, принимая индивидуальные восприятия, чувства и
попытки решений как нормальные, позволяет избежать сопротивления. В атмосфере
доверия, устанавливающейся в отношениях между психотерапевтом и клиентом, с помощью
языка изменений закладывается новое начало. Будучи психотерапевтом, я отрицаю
обвинения, но вывожу на первый план реальность выбора, принятия ответственности
за поведение и принятие естественных последствий. Будучи психотерапевтом, я занимаюсь
всем: оказываю влияние на окружающую среду, шаманствую, решаю проблемы и занимаюсь
целительством.
Теоретические положения, которыми я руководствуюсь в своей работе, заимствованы
из стратегической психотерапии (я имею в виду ее основные, радикальные положения)
и из биологических наук, более всего из этологии. Я исхожу из того, что люди —
это прежде всего одна из форм жизни, составная часть более широкой экологической
системы. Важное пояснение: говоря о теоретических положениях, я не говорю об "истине".
Я согласна с Хейли, что ценность теории для клинической практики определяется
тем, "работает" ли данная теория. Я не верю, что людям нравится быть
несчастными. Я вижу свою первую задачу в том, чтобы вселять в них надежду. То,
во что верит мой клиент и во что верю я, определяет границы достижимого, и я полагаю,
что человек может измениться только в том случае, если приобретает какой-то новый
опыт, испытывает что-то новое. Инсайт сам по себе не ведет к изменениям.
Я руководствуюсь в своей работе
прежде всего положением о необъективном характере реальности. Согласно этому положению
о реальности (как и о красоте), у каждого свое представление; вы находите то,
что ищете. Это положение, сформулированное в терминах концепции внутренних карт,
позволяет воздерживаться от обвинения и избегать критических суждений.
Человеческие существа с их высокоразвитым мозгом больше полагаются на научение
и в меньшей степени, чем другие формы жизни, — на создаваемые подсознанием карты.
Бейтсон указывал, что люди научаются паттернам, сюжетам. Корзыбский считал, что
люди в своих действиях руководствуются скорее внутренними картами, чем сенсорным
295
опытом. Для меня оказалось полезным
представление о том, что клиенты в своем поведении руководствуются внутренними
картами, отражающими условия выживания, ранний жизненный опыт индивида, семейный
и культурный контекст. Карты вносят в жизнь порядок, делают ее предсказуемой.
К этим определяющим пути выживания картам, часто устаревшим, люди склонны
обращаться особенно в те моменты, когда изменения в окружающей среде повышают
уровень стресса, например, при переходе от одной стадии жизни к другой. Соответственно,
решения, принимаемые на основании этих карт, предсказуемы, как и жесткие паттерны
взаимодействия (сложившиеся в результате попыток каждого индивида найти решение),
которые составляют часть симптомов. Не бывает грома среди ясного неба.
Мои представления о решении проблемы
находятся в полном соответствии с представлениями о возникновении проблемы, что
согласуется с подходом Института психических исследований. Моя задача, следовательно,
заключается в том, чтобы увидеть и принять представление каждого индивида о проблеме.
Затем следует оценить и признать как нормальные внутренние карты, а также связанные
с ними попытки найти решения и провозгласить "новое начало". В ходе
этого процесса неоценимы генограммы и наблюдения за культурной средой. Бросается
вызов системам убеждений. Новые решения, больше способствующие адаптации, предлагаются
и структурируются путем домашних заданий, которые дают новый опыт, открывающий
доступ к ресурсам индивида, что и ведет к изменениям. Установление измеримых целей,
определение рамок для описания изменений позволяют избежать "дрейфа".
Для того чтобы подчеркнуть это "новое начало", используются ритуалы.
Проясняются исходные посылки, путем переговоров устанавливаются задачи, стоящие
перед индивидом в жизни, определяются внутренние обязательства.
Несколько слов об отношениях между
психотерапевтом и клиентом. Психотерапевт, по существу, составляет часть экологии
клиента. Мои исходные посылки, ценности, способ бытия в мире косвенным образом
оказывают и испытывают влияние, подобно тому, как изменения в реке отражают изменения,
происходящие в лесу. Я воспринимаю своих клиентов не как больных, не как пациентов,
а как людей, оказавшихся в тупике, который можно было предвидеть. Мои отношения
с другими за пределами психотерапевтического кабинета можно охарактеризовать как
комфорт-
296
ные на достаточно интимном уровне.
Так же я взаимодействую и со своими клиентами. Самораскрытие помогает нормализовать
человеческую дилемму. Поскольку я поощряю своих клиентов делать реальный выбор
и брать на себя ответственность за свое поведение, то и сама я должна принимать
собственные решения и нести ответственность за свое поведение. Поскольку я учу
своих клиентов прощать самих себя, я и сама должна прощать себя снова и снова.
Психотерапия — относительно подходящие рамки для того занятия,
которым я зарабатываю себе на жизнь. Нет такой школы психотерапии, положения которой
я бы разделяла полностью. Обычно я работаю с парами и семьями. Более важным, чем
психотерапевтическая школа, является образ моего мышления. Я считаю себя экосистемным
психотерапевтом и семью рассматриваю как критическую часть экологии. Я выступаю
против высокомерия, которое отделяет человеческий род от экологии в широком смысле
этого слова. Психотерапия, в которой преимущество отдается "приспособлению",
"соответствию" перед линейной причинностью, хороша тем, что позволяет
мне избежать когнитивного диссонанса. Гомеостаз может быть легко нормализован
в понятиях защиты и выживания вида. Страх перед неизвестным присущ, вероятно,
не только людям.
В центре внимания оказывается паттерн,
а не причинившее вред событие. Карту мы не путаем с территорией. То, что произошло,
нельзя стереть, но получающиеся карты можно изменить. Это психотерапия, исполненная
надежды. В результате использования ресурсов членов семьи (а мы имеем дело с подлинными
участниками событий) поведенческие роли исполняются более адекватно, вследствие
чего происходит более эффективное изменение дисфункциональных паттернов. Как вид,
мы оказались брошены в поток ведущих к катаклизму изменений, порожденных нашим
собственным коллективным разумом. Нет ничего удивительного, что по мере того как
карты быстро становились все более однородными, а ценные ритуалы, облегчающие
переходы, оказались потеряны, все легче образуются тупики. Ритуалы образуют структуру,
уменьшают тревогу. Ритуал прощения, исполненный духовности, содержит в себе скрытое
послание: "Ты находишься именно там, где
297
должен быть, для того чтобы попасть
туда, куда идешь". Возможно, существует универсальный архетип нового начала,
воплощенный в форме весеннего обновления.
Когда возмущение и обида ясно услышаны,
но обвинение не допускается, — тогда инсайт может быть использован без какого-либо
сопротивления. Когда карты поднимаются на уровень сознания и принятые решения
получают объяснение, ответственность за поведение акцентируется. Роль жертвы уже
немыслима. Прощая себя, мы прощаем и других: супруга или супругу, родителей —
тех, кто располагает собственным набором устаревших карт. Этот вид психотерапии
исключает эмоциональную изолированность, идет на пользу новым поколениям. Раскрывая
себя, я показываю, что тоже уязвима, и это позволяет клиенту избежать ощущения
чрезмерного раскрытия и барьера близости, сопутствующих подобным дисбалансам.
По мере того как устанавливаются отношения доверия и взаимного уважения, клиенты
начинают охотнее выполнять указания.
Каждое явление содержит в себе как
положительные, так и отрицательные аспекты. Любой вид психотерапии предполагает
вмешательство в жизнь людей. Если изменяется один человек — изменяется экология.
Затрагиваются и те люди, которые не подписывали психотерапевтический контракт.
Нет сомнений, что директивный подход предполагает значительное вмешательство.
Я нахожу оправдание себе, поскольку убеждена в том, что люди имеют право обращаться
за помощью и защитой для улучшения качества своей жизни. Я нахожу способы, позволяющие
ограничить подобное вмешательство. Я признаю, что у меня есть предубеждения. Я
бываю осторожна, предлагая помощь. Избегаю применения техник — они могут навредить
клиенту. Мой способ действий естественным образом вытекает из моей системы убеждений.
Рефрейминг и парадокс не воспринимаются мной как техники. Рефрейминг — просто
реорганизация данных, осуществляемая для того, чтобы они соответствовали другому
паттерну, другой реальности. Что касается парадокса, то здесь мы имеем дело с
хорошо известной напряженностью между изменением и избеганием изменения.
Я научилась усиливать мои естественные
склонности, чтобы придать им больший заряд. Где-то я прочитала утверждение Сократа:
лечение душ осуществляется с помощью
определенных заклинаний, и эти заклинания представляют собой волшебные слова.
Я слежу за языком, использую естественный транс, рассказываю массу историй. Поскольку
я избегаю использования техник, моя работа
298
по обучению других становится все
сложнее. Похоже, что существует спрос на техники. В последние годы я уделяю основное
внимание тому, чтобы помочь тем, кого обучаю, испытать другие реальности, получить
доступ к своим ресурсам и увеличить их — найти подходящую для себя нишу. Ничего
особенного в моей работе нет. Главное в ней, вероятно, — чувство ответственности.
Я воспринимаю сопротивление как нечто, что происходит между людьми, а не коренится
в клиенте. Раскрытие себя порождает уязвимость. Я должна отвечать за свои слова,
заботливо ухаживать за своим сердцем. Следует тщательно отслеживать рамки, границы.
И наконец, существует опасность, что я слишком доверяю своим клиентам. Однако
когда психотерапия работает, создаются новые истории, новые рассказы, и мои клиенты
вместе со мной получают более совершенные средства, с помощью которых в будущем
можно будет выбраться из тупиковых ситуаций.
Мичелин Рими-Стифенсон и ее муж Рик Стифенсон — частнопрактикующие психотерапевты,
специализирующиеся в супружеской и семейной терапии, получившей название "Перспектива".
Степень магистра она получила в 1979 г. в университете штата Джорджия; была директором
социальной службы Броунерского Института психиатрии, где занималась проблемами
объединения индивидуальной, групповой и семейной терапии с целью предотвращения
случаев повторной госпитализации больных. Затем руководила последипломной подготовкой
психотерапевтов, разрабатывала тренинговые программы обучения психотерапевтов
системному мышлению. Мичелин Рими-Стифенсон занималась подготовкой учебных фильмов
и учебной литературы по стратегической и системной терапии. Она является членом
редакционного совета "Журнала стратегической и системной терапии".
Alcock,
J. (1975). Animal behavior: An evolutionary approach. Sunderland, MA: Simaur Associates.
Cousteau, J. Y. (1953). The
silent world. New York: Harper.
Bateson, G. (1979). Mind
and nature: A necessary unity. New York: Dalton.
299
Carter, P. (1982). Rapport
and integrity for Ericksonian practitioners. In J. Zeig (Ed.), Ericksonian
approaches to hypnosis and psychotherapy. New York: Brunner/Mazel.
Dell, P. (1982). Beyond homeostasis:
Toward a concept of coherence. Family Process, 21, 21-41.
Haley, J. (1979, April). Workshop
on strategic therapy. Washington, DC.
Haley, J. (1976). Problem-solving
therapy. San Francisco: Jossey-Bass.
Hoffman, L. (1981, April).
Workshop: Dialogues in family therapy; a little humor, a little madness. Atlanta
Institute for Family Studies.
Lankton, S. (1980). Workshop:
Psychological level communication. International Congress on Ericksonian Approaches
to Hypnosis and Psychotherapy, Phoenix, AZ.
Rabkin, R. (1977). Strategic
psychotherapy. New York: Basic Books.
Reamy-Stephenson, M. (1983).
The assumption of non-objective reality: A missing link in the training of strategic
therapists. Journal of Strategic and Systemic Therapies, 2(2), 51-68.
Reamy-Stephenson, M. (1984).
Psychiatric inpatient units. In M. Berger, G. L. Jurkovic, and Associates (Eds.).
Practicing family therapy in diverse settings. San Francisco: Jossey-Bass.
Reamy-Stephenson, M. (1986).
No bolts from the blue. In D. Efton (Ed.), Journeys: Expansions of the strategic-systemic
therapies. New York: Brunner/Mazel.
Ward, В., & Dubos, R. (1972). Only one earth. New York: Norton.
Watzlawick, P., Weakland, J.,
& Fisch, R. (1974). Change: Principles of problem formation and problem
resolution. New York: Norton.
Weakland, J., Fisch, R., Watzlawick,
P., & Bodin, A. (1974). Brief therapy:
Focused problem resolution.
Family Process, 13(2), 141—169.
Zeig, J. (1980). A teaching
seminar with Milton Erickson, M.D. New York: Brunner/ Mazel.
Джоэл С. Бергман
Краткосрочная системная терапия представляет собой попытку быстрой концентрации
на существующей проблеме и решение ее за минимально возможное количество сессий.
Я стараюсь понять две вещи: во-первых, как данная проблема связана с теми или
иными изменениями в цикле жизни семьи, во-вторых, как она подпитывается той семейной
системой, в которой проявляется данный симптом. Получая соответствующую информацию
и выдвигая гипотезу о функции симпта в семейной системе, я делаю соответствующее
предписание, устанавливаю задачу или ритуал, следствием чего оказываются кардинальные
изменения в поведении клиента в сфе-
300
ре межличностных отношений. Эти
изменения затем приведут к изменению стабилизирующей функции, выполняемой в семейной
системе любым симптомом.
Психологические симптомы возникают в результате кризисов, связанных с
переходными периодами в жизни семьи. Эмоциональные проблемы возникают в тех случаях,
когда люди испытывают затруднения, особенно если пытаются расстаться с кем-то
и эмоционально вырасти. Симптомы появляются в определенное время, например, когда
единственный или последний ребенок в семье собирается покинуть дом; когда муж
или жена хотят развестись;
когда кто-то хочет вступить в брак
и должен эмоционально отделиться от своих родителей.
Клинические гипотезы "работают" в тех случаях, когда они не
только объясняют, почему возникает тот или иной симптом, но и отвечают на вопрос,
как поддерживается или усиливается симптом в той социальной системе, где он существует.
Любой симптом имеет свой межличностный (социальный) контекст, который его поддерживает,
и чтобы изменить симптом, необходимо понять, какое действие оказывают такие контексты.
После того как сформирована клиническая гипотеза, разрабатывается ритуал
или предписание, которые могут изменить поведение носителя симптома в его социальном
окружении. Если клиническая гипотеза верна, то в результате подобных изменений
симптоматическое поведение утратит свою остроту, а в семейной системе наступит
переходный кризис. Такой переходный кризис необходим, чтобы семья могла перейти
на следующую стадию своего жизненного цикла. Если наступает переходный кризис,
то семейная система может быть реорганизована, и тогда возможно несимптоматическое
решение. Это может произойти благодаря помощи психотерапевта, но и без нее тоже.
Техники, которыми я часто пользуюсь для того, чтобы собрать информацию
и разработать предписание для клиентов, основаны на работах Боуэна, представителей
Миланской школы (Сельвини-Палаззоли, Босколо и др.), а также трудах Милтона Эриксона.
Они включают реверсирование, позитивные коннотации, и рефрейминг, предписания
симптома, системы или сопротивления; предписания ритуалов и задач, цель которых
— вызвать новые формы
301
поведения и расшатать мощные коалиции.
Сюда же относится использование метафор и рассказывание историй, несущих определенное
послание.
Поскольку в краткосрочной системной психотерапии все симптомы трактуются как
проблемы сепарации между двумя поколениями, мы часто приглашаем на сессию представителей
двух или трех поколений. Такие трудные симптомы, как психозы, нарушения, связанные
с едой, или хроническая депрессия, рассматриваются как защита ребенком родителя
(родителей) от нерешенных проблем сепарации в отношениях между одним или обоими
родителями и бабушкой/дедушкой или бабушками/дедушками. В таких случаях участие
в сессии представителей трех поколений дает возможность работать с двумя "наборами"
вопросов сепарации в отношениях представителей трех поколений. Если к психотерапии
могут быть привлечены все члены семьи, то психотерапия становится более эффективной
и требует меньше времени.
Краткосрочную системную психотерапию часто обвиняют в том, что она поверхностна
и не обращается к реальным проблемам или к глубоко укоренившимся причинам, порождающим
симптомы. Это спорное обвинение, поскольку я не знаю ни одного исследования, которое
подтверждало бы подобную критику.
Иногда выдвигают другое обвинение
— в манипулятивном характере данного направления психотерапии. В моем понимании
слово "манипулятивный" означает "обманный". Его можно отнести
к кому-то, кто получает определенные выгоды за счет других. Поскольку краткосрочная
психотерапия проводится на основании двустороннего и отнюдь не секретного соглашения
между психотерапевтом и клиентом, в котором указывается цель психотерапии — изменение
поведения, я не понимаю, о каких манипуляциях можно говорить в данном случае.
Этот метод представляется более
эффективным, чем некоторые традиционные направления долгосрочной психотерапии.
Как следствие, в клиниках, зачастую слишком переполненных, можно принимать больше
пациентов и семей.
Этот вид психотерапии может быть
также предложен семьям и клиентам, относящимся к низшим социо-экономическим классам,
302
вместо принятого лечения с использованием
психотропных фармакологических средств. Поскольку этот подход в большей степени
ориентирован на действия, чем различные направления "разговорной психотерапии",
краткосрочная системная психотерапия может показаться более привлекательной для
представителей таких семей, вербальные способности и финансовые возможности которых
невысоки.
Предлагаемый подход может считаться
и более корректным: мы постоянно занимаемся предъявленной проблемой до тех пор,
пока она не будет решена, к другим же проблемам не обращаемся, если только клиент
этого не просит. Подход может считаться более корректным еще и потому, что системное
мышление включает значительное депатологизирование и позитивную коннотацию, и
большинство людей предпочитает расценивать свои трудности скорее как тупик, чем
как болезнь.
Краткосрочная системная терапия,
пожалуй, более привлекательна для американской публики, поскольку она прагматична,
понятна и не требует много времени. Публика относится с подозрением (иногда оправданным)
к психотерапевтам, продолжающим работу с клиентом дольше, чем это необходимо.
Еще одно достоинство данного направления: поскольку число встреч психотерапевта
с каждым из клиентов невелико, психотерапевт больше стремится к решению проблем;
наш подход предъявляет также более высокие требования к его интеллекту. И наконец,
краткосрочная системная психотерапия имеет еще одно достоинство:
поскольку клиенты меняются часто,
психотерапевт чаще получает удовлетворение от своей работы и поэтому стимул заниматься
ею оказывается более сильным.
Для некоторых семей предлагаемый вид психотерапии не подойдет.
Речь идет о тех семьях, которые не желают проходить психотерапию, если это отказывается
делать тот, кто занимает в семье ключевые позиции. Если клиенты, страдающие анорексией,
алкоголизмом, психозами или шизофренией, отказываются проходить психотерапию,
то психотерапевту, возможно, придется отложить семейную терапию. Если психотерапевт
соглашается работать с семьей в отсутствие этих "идентифицированных пациентов",
то психотерапия возможна, но модель краткосрочной психотерапии может оказаться
неприемлемой.
Краткосрочная системная терапия
как метод больше подходит для опытных психотерапевтов, чем для начинающих. Начинающему
303
психотерапевту потребуется определенное
время для того, чтобы пройти необходимую подготовку, а затем время для работы
под наблюдением методиста-супервизора — для роста и принятия себя. Кроме того,
необходимы годы, чтобы выработать собственный стиль и клинические нормы, научиться
использовать то, что "работает", и отказаться от того, что "не
работает". Начинающие психотерапевты могут проводить краткосрочную системную
психотерапию, но я полагаю, что курс у таких специалистов будет несколько более
продолжительным, чем у опытных.
И наконец, об еще одном "недостатке" краткосрочной системной психотерапии.
Частнопрактикующему психотерапевту понадобится значительное число клиентов, в
противном случае он не сможет заработать себе на жизнь. Поэтому данный вид психотерапии
больше подходит для работы в условиях больших городов, где велико число потенциальных
клиентов.
Джоэл С. Бергман — старший методист и основатель Проекта "Краткосрочная
психотерапия" в Институте семейной терапии в Нью-Йорке, где он также занимается
и частной практикой. Степень доктора психологии он получил в 1970 г. Бергман проводит
консультации по менеджменту для корпораций и семейного бизнеса, разрабатывает
вопросы краткосрочной психотерапии и много пишет на эту тему. Его последняя книга
называется "Как ловить морскую щуку. Практические вопросы краткосрочной системной
психотерапии" ("Fishing for Barracuda: Pragmatics of Brief Systemic
Therapy").
Bergmann, J.S. (1985), Fishing/or
barracuda: Pragmatics of brief systemic therapy. New York: Norton.
Bowen, M. (1978). Family
therapy in clinical practice. New York: Jason Aronson.
Haley, J. (Ed.). (1967). Advanced
techniques of hypnosis and therapy. Selected papers of Milton Erickson. New
York: Grime & Stratton.
Selvini-Palazzoli, M., Boscolo,
L., Ceccin, G, & Prata G. (1978). Paradox and couterparadox. New York:
Jason Aronson.
Watzlawick, P., Weakland, J.,
& Fisch, R. (1974). Change: Principles of problem formation and problem
resolution. New York: Norton.
304
Г. Чарльз Фишман
Структурная семейная терапия имеет дело с актуальными социальными воздействиями
настоящего, под действием которых сохраняется проблема данного индивида. Психотерапевт
отслеживает дисфункциональное поведение в системе, к которой относится клиент
(семья, расширенная семья и другие значимые социальные силы), и стремится преобразовать
эти дисфункциональные паттерны. Оценивается структура системы (близости и дистанцированности
между членами семьи и другими членами системы), а также состояние системы по сравнению
с тем, что должно быть на данной стадии ее развития. Затем психотерапевт следует
ходу психотерапии, стремясь преобразовать дисфункциональную систему и упрочить
новые структуры этой системы.
Структурная семейная терапия была разработана Сальвадором Минухиным, испытавшим
при этом, как он сам говорит, сильное влияние "многих голосов". Это
системная психотерапия, в которой психотерапевтическое воздействие направлено
на индивида и на то окружение, тот контекст, в котором он находится. В системных
направлениях психотерапии считается, что причинные связи бывают круговыми, то
есть каждая часть системы оказывает воздействие на другую часть. Соответственно,
индивид — это тот, кто организует других, и организуется другими.
Центральное место в системной теории занимает идея организации. Структурная
семейная терапия отличается от других направлений психотерапии тем, что предлагает
эксплицитное объяснение структуры окружения индивида. Концепция структуры, возникшая
в древности, возродилась в XX веке как структурализм. И в самом деле, в
нашем столетии структуралистические описания коснулись каждой области жизни. Упомянем
работы Леви-Стросса по антропологии, Барта и Хомского по лингвистике, Пиаже и
Брунера по психологии развития, фон Берталанфи по биологии и системным
305
исследованиям, Фуко по психоанализу.
Согласно структурализму, истина заключается в отношениях, а паттерны отношений
могут быть обрисованы.
Применение структурализма к клинической
работе предполагает изучение отношений между социальной экосистемой, непосредственной
семьей, расширенной семьей, а также между семейной системой и другими социальными
учреждениями — школой, судами, более широким окружением и людьми "помогающих"
профессий, таких как врачи и психотерапевты. В клинической работе важную роль
играет не только контекст семьи, но также контекст клинициста. Оказывает ли контекст
клинициста влияние на работу с семьей и наоборот?
По мере того как психотерапевт оценивает
систему, складывается схема активной интервенции. Внимание психотерапевта направлено
на крошечную вселенную деформированных отношений. На структурную карту, таким
образом, наносятся путь и цель психотерапии — работа с данной системой для улучшения
нарушенных отношений.
Клиницист, работающий с широкой
системой и стремящийся как можно быстрее осуществить изменения, всегда сталкивается
с одной и той же проблемой: где осуществить интервенцию. Когда я использую модель
структурной семейной терапии, то в поисках ориентира обращаюсь к концепции "гомеостатической
поддержки".
Гомеостаз — статическая дескриптивная концепция, находящая применение в исследованиях,
посвященных проблематике семьи с самого их начала. Дон Джексон и Вирджиния Сатир
дали описание замечательно поставленного семейного танца, в котором участвуют
находящиеся в зависимости друг от друга члены семьи. Для психотерапевта, однако,
больше информации дают результаты обследования семьи, когда в ней есть те или
иные нарушения. Исключительно важная информация становится доступной, если психотерапевт,
вызвав возмущение в системе, затем устанавливает, кто именно активизируется таким
образом, чтобы восстановить в системе статус-кво. Далее психотерапия может
быть направлена на устранение стереотипных способов реагирования, неэффективных
для данной семьи.
Структурная семейная терапия испытала
также влияние теории катастроф. Ренэ Том и другие математики говорят о существовании
в природе более чем одного вида изменений. Дифференциль-ные исчисления Ньютона
и Лейбница описывают постепенные
306
изменения. Во время землетрясения,
однако, происходит стремительное преобразование системы. В структурной семейной
терапии психотерапевт стремится к стремительному преобразованию системы. Поскольку
в кабинете психотерапевта присутствуют люди, занимающие важное место в жизни клиента,
велика вероятность того, что эти новые паттерны получат распространение и за стенами
кабинета.
И тут мы подходим к другим важным источникам влияния на структурную семейную
терапию. Речь идет о гештальт-терапии и работах Фрица Перлза, а также о психодраме,
созданной Дж. Л. Морено и Зеркой Морено. Основная техника в этой модели — отыгрывание
— основывается на идее, согласно которой системы изменяются тогда, когда изменяются
привычные паттерны взаимодействия. Психотерапевт побуждает членов семьи проиграть
в психотерапевтическом кабинете свои обычные взаимоотношения. А затем с помощью
второго психотерапевта семья проигрывает более функциональные паттерны взаимодействия.
В определенном смысле структурная семейная терапия является своего рода гештальтистской
психодрамой: члены семьи и в самом деле приобретают в психотерапевтическом кабинете
новый опыт. Отличие данного вида психотерапии от гештальт-терапии и психодрамы
заключается в том, что в структурной семейной терапии принимают участие люди,
занимающие важное место в жизни индивида, так что опыт, переживаемый при исполнении
ролей, изменяет их. В результате увеличивается вероятность того, что изменения
сохранятся и в домашних условиях.
Метод отыгрывания, или исполнения ролей, является основным
не только при разрешении конфликтов как таковых, но и при проигрывании решения
осевых конфликтов — конфликтов, лежащих в основе испытываемых семьей трудностей.
Рассмотрим, например, случай с анорексией: побуждая родителей сделать так, чтобы
дети ели, мы содействуем изменению разрушительных паттернов, способствующих анорексии.
И психотерапевту действительно удается реструктурировать систему на материале
значимых конфликтных вопросов.
Структурная семейная терапия в последние десять лет испытала сильное влияние
эволюционного мышления. Прежде о детях писали так, как если бы они одни росли
в лесу или в чашках Петри*. В литературе приводится все больше доказательств того,
что люди,
*Вид посуды, используемой
в химических лабораториях. — Прим. переводчика.
307
окружающие ребенка, также проходят
в своем развитии определенные стадии. И в самом деле, согласно Даниелю Левинсону,
взрослые, как и дети, проходят в своем развитии определенные этапы. Более того,
и семьи, как социальные организмы, регулярно претерпевают определенные изменения,
которые можно предвидеть.
Эволюционные идеи приобретают исключительную
важность в тех случаях, когда структура используется как клиническая концепция.
Для того чтобы выявить структуру той или иной системы, психотерапевт должен оценить
близость и дистанцию между членами семьи, сравнивая полученные результаты с тем,
что должно происходить на данной стадии развития. Более того, концепции развития
оказывают заметное влияние на цели психотерапии. В сферу деятельности психотерапевта
входит работа с системой, которая проводится не только до тех пор, пока смягчается
симптом, но и до того момента, пока не произойдет стабилизации системы на новом
уровне сложности, соответствующем стадии развития данных индивидов.
В заключение я хотел бы привести
высказывание Шарко, которым восхищался Зигмунд Фрейд: "Теория — это хорошо,
но она не может прекратить существование фактов". Я верю, что структурная
семейная терапия, являясь теорией, тем не менее, позволяет приблизиться к фактам,
поскольку пытается наблюдать полунатуралистические паттерны взаимодействия, проявляющиеся
в психотерапевтическом кабинете.
Занимаясь преподаванием структурной семейной терапии, я часто обращался
к словам Вильяма Джеймса о философии, названной им прагматизмом: "Если она
"работает", значит, она верна". Созданная первоначально для работы
с бедными семьями из Гарлема, структурная семейная терапия прагматична и основывается
на здравом смысле. Психотерапевт стремится вовлечь в психотерапию всех
значимых лиц и все организации, способствующие поддержанию проблемы. В результате
работы с этими действующими в данное время силами, могут произойти быстрые
изменения. И поскольку мы работаем с паттернами взаимодействия "здесь и теперь",
психотерапевт может видеть изменения данных паттернов в психотерапевтическом
кабинете.
308
Принцип "Покажи мне",
являясь вызовом, вносит определенную объективность в оценку системы и ход психотерапии.
Помню, как в молодые годы, разочарованный субъективностью философии и психоаналитической
теории, я обратился к этой модели психотерапии и в ходе соответствующего тренинга
был очарован ею.
Я вспоминаю случай, произошедший
во время работы над исследовательским проектом по психосоматике в Детской консультативной
клинике Филадельфии в начале 1970-х годов. К нам была направлена одна семья, поскольку
врачи детской больницы полагали, что потеря веса 14-летней девочкой вызвана анорексией.
В нашу программу исследований входила оценка семьи с помощью видеозаписи заданий
по взаимодействию. Затем эту запись оценивали нейтральные специалисты, чтобы определить,
не является ли данная семья "психосоматической" семьей, то есть семьей,
демонстрирующей такие характерные паттерны взаимодействия, как слияние, избегание
конфликтов, ригидность и триангуляция. Результаты оказались неожиданными: семье
не были присущи паттерны, характерные для психосоматических семей. Получив эту
информацию, врачи провели дополнительное обследование и обнаружили, что у девочки
опухоль гипофиза.
Если критиковать эту модель, то
имеет смысл последовательно рассмотреть отдельные ее компоненты. Требование работать
со всеми социальными силами, поддерживающими гомеостаз, существенно для всех клинических
ситуаций. Составление карты семейной системы является полезным инструментом для
создания общего представления о системе и постановки целей. Проигрывание дисфункциональных
проблем семьи имеет первостепенное значение для оценки проблемы.
Модель, которую я описал как модель
структурной семейной терапии, предполагает, что психотерапевт работает поблизости
от семьи. За прошедшие годы я понял, что эта модель в высшей степени эффективна
в работе с психосоматическими семьями, с большинством делинквентных семей (тяготеющих
к слиянию) вообще с типом семей, характеризующихся тяжелой дисфункцией границ.
В таких семьях всегда возникает множество проблем.
Существуют, однако, определенные
системы, где близость психотерапевта может привести к тому, что он быстро станет
частью системы, находящейся в состоянии застоя. В определенных "хронических"
системах и в разобщенных семьях близость психотерапевта не помогает. В таких случаях
необходимы определенные интервен-
309
ции — парадоксы и задания. По мере
прогресса психотерапии психотерапевту следует в качестве показателей достижений
использовать не только симптом, но также и паттерны взаимодействия членов семейной
системы.
Используя эту модель на протяжении
многих лет, я обратил внимание: для того чтобы поддерживать изменения, психотерапевт
должен быть в высшей степени чувствительным к окружению, в котором существует
семья. Так, например, работая с несовершеннолетними преступниками, важно делать
все возможное для того, чтобы поместить своего клиента (юношу или подростка) в
некриминальный контекст и тем самым поддержать и укрепить его некриминальное "Я".
Другим проявлением моего нарастающего смирения (когда-то я верил, что семейная
терапия — вполне достаточный для изменения контекст) является использование, где
только возможно, групп самопомощи для поддержания перемен.
По моему мнению, хорошо разработаны
такие аспекты модели структурной семейной терапии, как психотерапевтические техники
и парадигмы супервизорской работы. Недостаточно разработанной остается теория
работы с внешними системами и теория конвергенции систем. Сегодня структурная
семейная терапия — это модель, "работающая" лишь внутри семьи. Не существует
хорошо разработанных интервенций, выходящих за ее пределы, кроме тех, что направлены
на помощь психотерапевту. И наконец, не изучены отдаленные результаты структурной
семейной терапии. Кроме того, необходимо разрабатывать специальные интервенции,
соответствующие тем или иным видам систем и проблем.
Г. Чарльз Фишман — исполнительный директор Института семьи в Принстоне,
штат Нью-Джерси. Степень доктора медицины он получил в медицинском колледже Висконсина,
а подготовку по детской психиатрии прошел в Пенсильванском университете, а затем
в Детской консультативной клинике в Филадельфии. Фишман имел возможность тесно
сотрудничать с Джеем Хейли, Карлом Витакером и Сальвадором Минухиным. Чарльз Фишман
является соавтором книги "Техники семейной психотерапии" (с Сальвадором
Минухиным) и "Разработка моделей изменений в семье" (с Бернис Росмен),
а также автором книги "Семейная терапия в ра-
340
боте с трудными подростками".
Фишман часто выступает с лекциями и признан одним из самых авторитетных специалистов
по структурной семейной терапии и ее применению в работе с детьми и подростками.
Davidson,
М. (983). Uncommon sense: The life and thought of Ludvig von Bertalanffy,
father of general systems theory. Boston: Houghton Mifflin.
Gay, P. (1988). Freud: A
life for our time. New York: Norton.
Haley, J. (1973). Uncommon
therapy. New York: Norton.
Hampden-Tumer, C. (1982). Maps
of the mind. New York: Macmillan.
Levenson, E.A. (1972). The
fallacy of understanding. New York: Bacic Books.
Levinson, D. J. (1978). The
seasons of a man's life. New York: Knopf.
Minuchin, S., Montalvo, В., Guerney, B.C., Jr., Rosman, B.L., & Schumer, F.
(1967). Families of the slums. New York: Bacic Books.
Piaget, J. (1970). Structuralism.
New York: Bacic Books.
Sheridan, A. (1980). Michel
Foucault: The will to truth. London: Tavistoc Publication.
341
Эллин Бейдер, Питер Пирсон
Психотерапия представляет собой искусство создания среды (ментально, метафорически
и фактически), облегчающей изменения. Психотерапия супружеских пар представляет
собой процесс оказания помощи парам в создании среды внутри их отношений, которая
способствует росту и продолжению самодифференциации каждого из партнеров, позволяя
в то же время отношениям развиваться и становиться более зрелыми. Следовательно,
предлагаемый подход противоположен установке большинства клиентов, обращающихся
к психотерапии пар. В ней они видят возможность изменить своего партнера.
В основе нашего подхода лежит эволюционная
модель. Говоря конкретнее, мы видим сходство между отмеченными Маргарет Малер
стадиями эволюции в детстве (симбиоз, разделение, практика и новое сближение)
и стадиями в отношениях между людьми, составляющими пару. Мы убеждены в том, что
отношения между образующими пару взрослыми проходят несколько стадий, прежде чем
завершаются более полной близостью.
Каковы же эти стадии? В западном
мире многие отношения начинаются с "безумной влюбленности" — симбиотической
стадии, когда границы исчезают и имеет место интенсивная связь. Главная цель этой
стадии заключается в создании взаимной привязанности.
312
Взаимные узы формируются отчасти
благодаря тому, что сходство между образующими пару людьми преувеличивается, а
различия игнорируются. С течением времени один из партнеров начинает замечать
различия, и тогда он снимает возлюбленную или возлюбленного с пьедестала.
Тогда внимание переносится с другого
на самого себя. Это стадия разделения — время для определения и выражения своих
мыслей, чувств и желаний. Начинаются "переговоры" с самим собой о сложном
процессе — быть в паре и сохранять индивидуальные границы. На этой стадии возможно
проявление печали и чувств потери или вины и гнева, но одновременно создаются
условия для успешного личностного роста, невозможного на стадии симбиоза.
Успешное решение вопросов стадии
дифференциации позволяет индивидам перейти к практике, когда меняется направление
приложения энергии. На этой стадии энергия направляется во внешний мир. На первый
план выходят автономия и индивидуация. Партнеры вновь открывают самих себя как
индивидов, как людей — вне рамок отношений. Центральными становятся вопросы самоуважения,
личностной силы и компетенции.
Наступает этап нового сближения,
и как только каждый из партнеров сформирует более четко обозначенную, компетентную
идентичность, вновь возникает уязвимость. Партнеры вновь ищут друг у друга поддержки
и утешения. Периоды возросшей близости чередуются (иногда гладко, иногда болезненно)
с усилиями, направленными на восстановление независимости.
По мере того как подобное чередование
начинает происходить все более гладко, а каждый из партнеров обретает большую
силу за счет усвоенных навыков и понимания того, что они любят друг друга, пара
может войти в стадию взаимозависимости. Теперь совершенное примирилось с реальным,
и пара построила отношения, в основе которых лежит скорее рост, чем потребность.
К сожалению, не все отношения складываются
хорошо и одинаково быстро. Иногда остановка происходит еще до начала движения,
закрепляется паттерн слияния враждебности или зависимости. Отношения могут зайти
в тупик, потому что один из партнеров развивается, а другой желает сохранить статус-кво,
а это нарушает существующее равновесие и создает раскол между партнерами.
Когда отношения заходят в тупик,
это пагубно сказывается на партнерах. Мы трактуем психотерапию пар как процесс
интервенции, осуществляемой в момент критического тупика, направлен-
313
ный на то, чтобы дать возможность
этим отношениям самостоятельно развиваться далее.
Мы ставим перед собой цель диагностировать тупиковую ситуацию, а затем провести
интервенцию, чтобы помочь паре создать в рамках существующих отношений среду,
благоприятную для необходимых изменений. Для этого в психотерапевтическом контракте
мы уделяем основное внимание будущему. Мы спрашиваем: "Если наша совместная
работа будет успешной, что вы предпримете совместно?" После того как контракт
согласован, мы концентрируем внимание как на изменениях каждого индивида в отдельности
(имеется в виду возвращение собственных проекций и использование в качестве объекта
перемен себя, а не другого), так и на проработке таких проблем развития, как сепарационная
тревога, расплывание границ, недостаточное постоянство объекта и неспособность
к дифференциации "Я — другой".
Поскольку в нашей модели развития основное внимание уделяется интрапсихическим
факторам, активизируемым в отношениях "здесь и сейчас", вне поля зрения
в определенной степени оказываются другие важные силы (экономические, культурные,
социальные, генетические), оказывающие значительное влияние на надежды и ожидания
в браке. А это значит, что хотя с помощью нашей модели эволюции можно легко разобраться
в отношениях, сложившихся во многих парах, некоторые проблемы выявить непросто.
Кроме того, научиться нашему подходу
нелегко. Он требует основательных знаний и владения разнообразными сложными навыками.
Психотерапевты, использующие нашу модель, должны быть сведущи в индивидуальной
психодинамике, в динамике отношений в парах, в теории объектных отношений, должны
владеть рядом техник, необходимых для преодоления трудностей интрапсихического
характера. Даже если психотерапевт обладает всеми этими умениями, часто нерешенной
остается проблема неравных мотиваций к изменению у партнеров. На данный момент
одной нашей модели оказывается недостаточно для решения таких сложных вопросов,
как различия в желаниях изменить отношения или личностного роста партнеров.
314
Хотя иногда мы и завершаем работу
с парами менее чем за двенадцать сессий, нашу психотерапию нельзя назвать краткосрочной.
Главная задача заключается в том, чтобы помочь парам создать такую среду, такую
атмосферу в отношениях, где каждый из партнеров мог бы найти для себя надежную
поддержку. Для достижения этой цели наша работа с парами в большинстве случаев
продолжается от шести месяцев до полутора лет. Поэтому мы не соответствуем критериям
Службы медицинского страхования, постоянно требующей меньшего числа сессий и более
быстрого достижения результатов.
В центре нашего внимания оказываются отношения между партнерами,
но изменения, происходящие с каждым из них, также интересуют нас. Таким образом,
мы одновременно способствуем как положительным сдвигам в отношениях между партнерами,
так и личностному росту каждого из них. А это значит, что в некоторых случаях
наш метод быстрее даст результаты, чем индивидуальная психотерапия. В любом случае
он может служить эффективным дополнением к краткосрочной индивидуальной психотерапии.
Наш подход фокусируется на цели
и содержит план действий и для партнеров, образующих пару, и для психотерапевта.
Предлагаемая нами структура развития позволяет паре и психотерапевту составить
контракт, содержащий четко обозначенные цели. Эта модель делает взаимодействие
между психотерапевтом и клиентами на каждой сессии более целенаправленным и помогает
последовательно двигаться в выбранном направлении от сессии к сессии. Такая целенаправленность
— неотъемлемая черта тренингов, которые мы проводим с психотерапевтами, имеющими
самую различную подготовку. Они сообщают о том, что усовершенствовали свои навыки,
а также стали лучше разбираться, когда следует применять ту или иную технику из
числа освоенных ими в ходе прежней подготовки.
Наконец, наш подход снимает с психотерапии
пар покров таинственности. Когда мы кратко знакомим партнеров со стадиями развития
пары, они упорядочивают свои усилия и меньше обвиняют друг друга. Рассматривая
драматические события своей жизни в контексте движения каждого из партнеров к
своей психологической идентичности, они начинают лучше понимать события.
Последнее замечание касается одновременно
и достоинств, и недостатков нашего подхода. Дело в том, что предложенная нами
315
модель относительно нова. Наши идеи
и стратегии постоянно совершенствуются. Таким образом, наша модель, предназначенная
для того, чтобы способствовать развитию пар, является незавершенной, ее совершенствование
продолжается.
Эллин Бейдер и Питер Пирсон являются основателями и директорами Института
пар в Менло-Парк, Калифорния. Бейдер получила степень доктора психологии в 1976
г. в Калифорнийской школе профессиональной психологии. Пирсон в 1973 г. в университете
Миссисипи получил степень доктора психологии. Бейдер также является директором
клиники факультета психиатрии медицинской школы при Стенфордском университете.
В прошлом она была президентом Международной ассоциации трансактного анализа.
Бейдер и Пирсон проводят тренинговые программы по психотерапии пар как в США,
так и в других странах. Ими написана книга о своем подходе к психотерапии пар.
Bader, Е., & Pearson, P. (1988). In quest of the mythical
mate. New York: Bnm-ner/Mazel.
Goulding, M. M., & Colliding,
R. L. (1979). Changing lives through redecision therapy. New York: Brunner/Mazel.
Mahler, M., Pine, F., &
Bergman, A. (1975). The psychological birth of the human infant: Symbiosis
and Individuation. New York: Basic Books.
Чарльз Р. Фигли
Психотерапия представляет собой концепцию клинической терапевтической
работы психологов, клинических социальных работников, семейных терапевтов, психиатров
и других. Эта работа заключается в усилиях, направленных на то, чтобы вызвать
такие изменения в клиенте, которые предотвратили бы или ограничили нежелательные
симптомы, паттерны поведения или восприятия и вызвали бы чувство благополучия
и удовлетворенности жизнью. Я оптимист и верю в то, что каждое человеческое существо
или система способны преодолеть любые трудности. Роль психотерапевта заключается
в том, чтобы помогать клиентам, снабжая их информацией и обучая их. (Психотерапевт
может, например, повысить эффективность процесса принятия клиентами решений, эффективность
решения проблем и навыков общения.) В результате клиенты смогут не только решать
текущие проблемы, но и более эффективно справляться с проблемами в будущем, так
что иногда таких проблем удается полностью избежать.
Значительная часть моей работы заключается в оказании помощи людям и группам
людей, испытавшим сильный стресс. Я помогаю им восстановиться эмоционально и восстановить
свое до-
317
стрессовое поведение. Таким образом,
моя работа имеет корни в теориях человеческого стресса, особенно в теориях адаптации
к травматическому стрессу.
В работе с клиентами, демонстрирующими симптомы, связанные с нарушениями, вызванными
посттравматическим стрессом (ПТСН), я стараюсь решить восемь различных задач.
В ходе работы я использую различные инструменты, с помощью которых оцениваю достигнутые
успехи. Итак, я решаю следующие задачи:
(1) установление раппорта и отношений
доверия между психотерапевтом и клиентской семьей; (2) прояснение роли психотерапевта;
(3) устранение нежелательных последствий; (4) построение сети социальной поддержки
семьи; (5) формирование новых правил и навыков общения в семье; (6) способствование
самораскрытию; (7) воссоздание травматических событий; (8) формирование для семьи
теории исцеления.
Обычно такая психотерапия включает
пять стадий. На первой стадии (принятие обязательств, связанных с целями психотерапии)
я пытаюсь увидеть существующие проблемы и цели глазами клиента, а также помочь
клиенту заручиться обязательствами всех членов испытавшей травму семьи работать
со мной, чтобы добиться целей, сформулированных в нашем соглашении. Эти цели включают,
разумеется, решение задач, о которых говорилось выше, но не ограничиваются ими.
Если семья не готова оказать хотя бы минимальную поддержку, переход ко второй
(или любой другой) стадии не имеет смысла. Но как только основы сотрудничества
членов семьи с психотерапевтом заложены, можно переходить к структурированию проблемы
семьи.
На второй стадии (структурирование
проблемы) я побуждаю клиента или семью клиента рассказать о том вызвавшем травму
событии, которое привело их ко мне. Особенно меня интересует в жизни клиента то,
что является для него неприятным и требует изменений. Обычно речь идет о различных
неприятностях и симптомах, связанных с ПТСН члена семьи, а также с распадом или
дисфункцией семьи, тоже связанных с ПТСН.
После того как эти проблемы идентифицированы,
к удовлетворению всех членов семьи, которые хотели бы считаться клиентами, начинается
третья стадия (реструктурирование проблемы). Она включает оказание помощи клиентам
в открытии для себя более приемлемых способов мышления о своем затруднительном
положении. Эти новые инсайты или восприятия обычно содержат основные "ингредиенты"
теории исцеления семьи.
318
На четвертой стадии (разработка
теории исцеления) выдвигается ряд положений, касающихся данной ситуации. Они могут
оказаться полезными как для объяснения актуального затруднительного положения
и оказания помощи, так и для прогноза на будущее. Теория исцеления семьи складывается
в ходе продолжительной дискуссии, которую ведут ее члены. Будучи менее элегантной,
чем большинство научных теорий, теория исцеления семьи предлагает, тем не менее,
семантическое противоядие или лекарство для лечения травмы, от которой страдает
семья как система, и для устранения последствий этой травмы.
Пятая стадия — успешное окончание
интервенции, когда члены семьи не только достигают поставленных в психотерапии
целей, но и оказываются хорошо подготовленными к будущим превратностям судьбы.
Эта стадия бывает или самой трудной, или самой легкой. Важно, чтобы семьи, прошедшие
психотерапию, оценили свои достижения. Они успешно справились с чрезвычайно сильным,
травмирующим стрессом, и им'предстоит осознать, что они обладают достаточными
ресурсами (в виде навыков и установок) для того, чтобы справиться с травмирующими
ситуациями и в будущем, если они возникнут.
Психотерапевты, с которыми я общался как тренер, супервизор
или консультант, проявляли искреннее желание помогать клиентам, перенесшим травмы.
Однако большинству трудно поверить в то, что единственное травматизирующее событие
или ряд таких событий может явиться причиной нарушений, испытываемых клиентами
продолжительное время спустя.
Мало кому из психотерапевтов нравится
работать с жертвами, с людьми, страдающими от ПТСН. И очень многие жертвы выражают
неудовлетворение результатами психотерапии, которую проходили в прошлом. Вину
за такое положение не несут ни клиент, ни психотерапевт. В большинстве случаев
психотерапия строится на предположении, что текущие проблемы являются следствием
длительных нарушений в функционировании индивида. Часто неправильный диагноз ставится
клиентам, жалующимся на депрессию, общую тревожность, нарушения сна, навязчивые
образы и реакции испуга, связанные с ПТСН, или на безуспешность предпринимаемых
319
ими попыток справиться с этими симптомами
(социальная изоляция, злоупотребление определенными препаратами, физическая или
вербальная агрессия в отношении самих себя или других). Неправильный диагноз может
оказаться следствием неспособности психотерапевта или клиента увидеть связь между
симптомами и событием, вызвавшим травму, или следствием недостаточного знания
симптомов ПТСН, или же дискомфортом, сопутствующим мыслям и разговорам о травматических
переживаниях.
Мой подход предполагает высокую степень концентрации на проблеме и ограниченность
во времени. Возможности его применения ограничены довольно узкой прослойкой населения:
он предназначен для оказания помощи тем семьям, в функционировании которых наблюдаются
отклонения, вызванные в первую очередь травматизирующим стрессом. Достоинства
моего подхода заключаются в том, что с его помощью могут быть довольно быстро,
обычно в течение трех месяцев, устранены интрапсихические и межличностные конфликты,
связанные с травматическим стрессом.
Чарльз Р. Фигли — профессор семейной терапии и социальной работы в Университете
штата Флорида. Он организовал Международное общество по изучению травматического
стресса и является его президентом. Фигли — автор более ста научных статей и десяти
книг. Степень доктора философии он получил в 1974 г. в Университете штата Пенсильвания.
Figley, С. R.
(Ed.). (1978). Stress
disorders among Vietnam veterans: Theory, research, and treatment. New York:
Brunner/Mazel.
Figley, C. R. (1983). Catastrophes: An
overview of family reactions. In C. R. Figley & H. I. McCubbin (Eds.), Stress
and the family: Vol. 2. Coping with catastrophe (pp. 3— 20). New York: Brunner/Mazel.
Figley, C. R. (1985). From victim to survivor:
Social responsibility in the wake of catastrophe. In C. R. Figley (Ed.), Trauma
and Us wake: The study and treatment of post-traumatic stress disorder (pp.
398—416). New York: Brunner/Mazel.
Figley, C. R. (1986). Traumatic stress:
The role of the family and social support system. In C. R. Figley (Ed.), Trauma
and its wake: Vol. 2. Traumatic stress theory, research and intervention (pp.
398—416). New York: Brunner/Mazel.
320
Figley, C. R. (1988). Victimization, trauma, and traumatic
stress. Counseling Psychologist, 16(4:), 635-641.
Figley, C. R. (1989a). Helping
traumatiwd families. San Francisco: Jossey-Bass. Figley, C. R. (Ed.). (1989b).
Treating stress in families. New York: Brunner/Mazel. McCubbin, H. I.,
& Figley, C. R. (Eds.). (1983). Stress and the family: Vol. 1.
Coping with normative transactions. New York: Brunner/Mazel.
Рут Мак-Клендон,
Лесли Б. Кадис
Психотерапия представляет собой интерактивный процесс, основанный на закрепленном
контрактом соглашении между клиентом и психотерапевтом. Психотерапия использует
естественное окружение семьи клиента для формирования того контекста, в котором
осуществляется индивидуальная трансформация. Изменения межличностного и внутриличностного
характера происходят в результате изменений паттерна взаимодействия в актуальном
семейном контексте. Они происходят в процессе оказания клиенту помощи в изменении
принятых ранее решений и внутренней системы убеждений, ставших причиной его дисфункционального
поведения.
Семейная терапия нового решения,
являющаяся основой, на которой мы строим свою психотерапевтическую работу, объединяет
в себе два подхода — системный и индивидуальный, — и предлагает трехэтапную модель.
На первом (системном) этапе наши усилия направлены на симптом или решение проблемы.
На втором этапе (изменения решений) мы концентрируемся на трансформации личностной
структуры. На третьем этапе (реинтеграции) мы учим клиентов, как следует предотвращать
личностные и системные "поломки" в будущем.
Семейная терапия нового решения
утверждает, что индивиды изменяют способы своего взаимодействия с другими людьми
или системами, когда они в состоянии изменить свои убеждения, касающиеся и себя,
и других. Мы называем такие убеждения "ран-
321
ними решениями". Ранние решения
— это активные и здоровые процессы, благодаря которым маленький ребенок приспосабливается
к членам семьи и к семейному окружению. Ранние решения составляют основу всех
будущих убеждений, касающихся себя и других, а также основу всего поведения в
будущем. Изменение ранних решений требует эмоционального опыта, затрагивающего
чувства в раннем возрасте. Когда устанавливается связь между чувствами и убеждениями,
которые они отражают, появляется возможность сравнить их с теперешними обстоятельствами,
и ранние решения могут быть изменены.
Цели семейной терапии нового решения таковы: (1) помочь индивидам и семьям
в решении тех проблем, с которыми они обращаются к психотерапевтам; (2) положить
начало изменениям в самих индивидах, чтобы их внутренние разговоры и внешнее поведение
изменились в желательном для них направлении. В основе семейной терапии нового
решения лежат следующие положения:
1. Психотерапия основывается на модели здоровья, использующей естественные
сильные стороны всех ее участников.
2. Клиенты должны как сохранять, так и изменять себя.
3. Психотерапевты не изменяют людей. Они конструируют такое окружение, в котором
люди соответствующим образом ведут себя и изменяются сами.
4. Ходом процесса всегда управляет клиент, а не психотерапевт.
5. Кабинет психотерапевта — это всего лишь один шаг в процессе изменения индивида
или семьи.
6. В процессе психотерапии устанавливаются строгие границы, формируются конкретные
ожидания и четко формулируются контракты.
7. Психотерапия является активным процессом.
8. Психотерапия наиболее эффективна в тех случаях, если аффективный опыт основан
на актуальной действительности и достигает когнитивного разрешения.
Семейная терапия нового решения представляет собой интегративный подход
к психотерапии. Это активная модель, в которой начинают с семейной системы, затем
переходят к индивиду как создателю системы, а заканчивают системой как здоровым
и оказывающим поддержку образованием.
Достоинства семейной терапии нового
решения заключаются в следующем:
322
1. Она придает смысл изменениям, происходящим как во внутренней, так и во внешней
среде клиента, фокусируя внимание на индивиде в его контекстуальной реальности.
2. Она постоянно концентрируется на здоровье индивида и сбережении его личностных
ресурсов, тем самым подтверждая его ощущение личной значимости.
3. Она дает возможность клиентам взять на себя ответственность за свою жизнь
и поддерживает их способности осуществить сказанное выше.
4. Провоцируется мощный аффект, облегчающий обнаружение архаического материала,
помогающий избавиться от вредных влияний прошлого на настоящее, а также способствующий
разоблачению мифов и оказывающий гуманизирующее воздействие. Эта гуманизация,
в свою очередь, способствует переоценке архаических убеждений.
5. Она упрочивает изменения индивидов и систем, предоставляя инструменты для
постоянного решения проблем в ходе естественных циклов развития семьи и индивида.
6. Она начинает с настоящего, движется
к прошлому и вновь устанавливает связь с настоящим. Такой метод позволяет включить
в модель многие психотерапевтические принципы и техники.
Недостатки семейной терапии нового
решения таковы:
1. Аффективный опыт является большой силой, но налагает ограничения на тот
материал, который индивид может и хочет представить. Некоторые из ограничений
связаны с присутствием других членов семьи (во всяком случае, в психотерапевтическом
кабинете), а некоторые объясняются тем, что материал нередко вызывает страх у
детей.
2. Активный директивный подход может помешать получению важных данных, касающихся
личности клиента и лежащих в основе ранних решений. А это создает опасность, что
изменения будут лишь поверхностными, а не интегрированными по-настоящему.
Рут Мак-Клендон — соосновательница и содиректор Института семейного бизнеса
— организации, предлагающей помощь семейным фирмам в США и входящей в Институт
семейной фирмы (национальный форум занимающихся семейным бизнесом). Она занимается
также частной психотерапевтической практикой в Аптосе и Сан-Франциско, штат Калифорния.
Магистерскую степень Мак-
323
Клендон получила в 1967 г. в Мичиганском
университете. В течение последних пятнадцати лет проводила тренинга и обучала
профессионалов в США, Европе и Южной Америке. В прошлом она была президентом Международной
ассоциации трансактного анализа. Рут Мак-Клендон является одним из издателей "Американского
журнала семейной терапии".
Лесли Б. Кадис работает преподавателем
психиатрии в Нейро-психиатрическом институте имени Лэнгли Портера в Сан-Франциско;
является содиректором Института семейного бизнеса. Ведет частную практику в Санта-Круз
и Сан-Франциско, Калифорния. Степень доктора медицины он получил в 1961 г. в университете
имени Альберта Эйнштейна. Кадис имеет большой опыт преподавания семейной терапии
в США, Европе, Канаде и Мексике. Вместе с Рут Мак-Клендон он является автором
книги "Шоколадный пудинг и другие подходы к интенсивной семейной терапии",
а также составителем книги "Психотерапия изменения решений:
большие перспективы". Он автор
и соавтор многочисленных статей. В настоящее время Кадис — один из издателей "Американского
журнала семейной терапии".
Goulding, R., & Goulding,
M. (1979). Changing lives through redecision therapy. New York: Brunner/Mazel.
Kadis, L. В., & McClendon, R. (1984). Integrating redecision and family therapy.
In A. Gurman (Ed.), Family therapy (pp. 147—154). New York: Brunner/Mazel.
McClendon, R., & Kadis,
L. B. (1983). Chocolate pudding and other approaches to intensive family therapy.
Palo Alto, CA: Science and Behavior Books.
Флоренс У. Каслоу
В основе моей преподавательской и психотерапевтической деятельности лежит
убеждение в том, что психотерапия представляет собой процесс целительства. Этот
процесс происходит, если психотерапевт и клиент сумеют установить прочный терапевтический
324
альянс. Клиенты могут исследовать
свои установки, ценности, поведение, демонов, фантазии и цели — любой беспокоящий
их аспект своей интрапсихической и межличностной жизни.
Моя "диаклектическая", интегративная модель позволяет выбирать такие
модальности психотерапевтической работы и такую психотерапевтическую персону,
которые лучше всего подойдут для того, чтобы помочь клиенту противостоять потерям
(внутренним и в межличностных отношениях), страхам и т.д.
Диаклектическая модель постулирует: ни одна модель, теория или стратегия
интервенции не может служить психотерапевтической панацеей для всех клиентов,
проблем или синдромов. Человеческое интерактивное поведение, особенно в его дисфункциональных
или патологических формах, вызывается многими причинами и, будучи сложным, редко
поддается одним лишь упрощенным оценкам и интервенциям, основанным на стандартных
рецептах. Наши клиенты — не роботы на сборочном конвейере, к которым можно применять
заранее заготовленные рецепты.
Люди приходят к психотерапевту со своими чертами (как общими для всех,
так и присущими только им), характеристиками, чувствами, устремлениями, паттернами
взаимодействия и поведения. Чтобы оказать наиболее эффективную помощь, мы должны
кое-что знать о том, как они воспринимают себя и семейную систему (а также других
членов семьи), частью которой являются. Психотерапевтическая работа должна проводиться
строго индивидуально с учетом таких факторов, как количество времени и усилий,
которые клиенты готовы уделить психотерапии, характер симптоматики (острый или
хронический), цели пациента, острота и характер проблем, а также доступные ресурсы
— то, что окажет клиенту наиболее действенную помощь в данный момент.
Теоретическая ортодоксия, согласно которой любой теоретический подход
и любой вид психотерапевтической работы является правильным и наилучшим, ведет
к контрпродуктивной ригидности. Поэтому я пытаюсь как можно лучше ознакомиться
с многочисленными теориями и техникам психотерапии и семейной терапии и пользоваться
ими. Руководствуясь здравым смыслом, я постоянно заимствую что-нибудь из удивительного
богатства су-
325
ществующих подходов или же, при
необходимости, создаю новые. Это не какая-то атеоретическая или нетеоретическая
парадигма. Это, скорее, говорит о расширении параметров, о поиске новых форм синтеза
различных теоретических систем в поиске наилучшего понимания затруднительного
положения клиента и более совершенных психотерапевтических средств.
Термин "диаклектическая"
был предложен "для того, чтобы показать, что эта "немодельная"
модель выборочно и эклектически прибегает к заимствованиям из многих источников
и ищет новый, более совершенный диалектический подход к анализу трудностей, существующих
в семье, и облегчения выхода из трудных ситуаций и устранения нарушений. В результате
психотерапевтическая работа бросает вызов психотерапевту и клиенту, совместно
проводящим исследование, настраиваясь друг на друга (на осознаваемые и неосознаваемые
процессы), а также осуществляя вербальную и невербальную коммуникацию" (Каслоу
Ф.У. "Диаклектический" подход к семейной терапии и практике. Журнал
семейной терапии и терапии супружеских пар, 1981, № 7(3), с. 348.) Таким образом,
в зависимости от обнаруженных нарушений или от моих планов, я могу использовать
"круговые вопросы", рефрейминг, предписание симптома и другие парадоксальные
стратегии, поведенческое предписание или подкрепление, прояснение или интерпретацию,
проигрывание роли или семейную скульптуру или же сочетание интервенций, выбранных
из множества возможных. Такой широкий подход к миру психотерапии позволяет объединить
все лучшее, что есть в науке и искусстве психотерапии.
Эклектизм обычно осуждают за ненаучность и недостаточную точность. Многие
считают его винегретом и полагают, что психотерапевты, использующие этот подход,
не стоят на твердой почве теории, техники, методологии исследований и недостаточно
знакомы с имеющимися данными. Пуристы считают отклонение от классической традиции
их школы мышления ересью, проявлением мятежной нелояльности по отношению к основателям
школы. Продолжительные динамические изменения, позволяющие отказаться от старых
представлений, совершенствовать и расширять
326
теорию, иногда даже (если осуществляется
новый синтез) включать в нее на первый взгляд противоположные идеи из соперничающих
школ, — все это приводит "правоверных" в замешательство. Кроме того,
преподавать динамическую теорию, находящуюся в постоянном развитии, труднее, чем
теорию статическую, развитие которой, как полагают, уже завершилось.
Другой вызывающий смятение аспект:
любой метод, провозглашающий уникальность и индивидуальный подход к планированию
психотерапевтической работы и интервенций, предоставляет большую свободу действий
психотерапевту, который может наделать ошибок. О таких критиках можно сказать
следующее: они полагают, что если человек следует по дороге, вымощенной желтыми
кирпичами, то она всегда приведет его в страну Оз, к магическому исцелению.
Далее. Эклектизм критикуют за то,
что он может вызвать еще больший хаос в головах как у клиентов, так и у психотерапевтов.
Однако личность психотерапевта и качество терапевтического альянса являются критическими
факторами, определяющими успех или неудачу психотерапии. И сводить к нулю значение
стиля психотерапевта означало бы преуменьшать силу, необходимую для мобилизации
энергии клиента и желательных изменений. Золотая середина находится где-то между
непреклонным "Вот как это следует делать" и вызывающим хаос лозунгом
"Занимайся своими делами". Диаклектический подход ищет эту чашу Святого
Грааля.
Флоренс У. Каслоу является директором Института семьи и пар
в Вест Палм Бич, штат Флорида, профессором медицинской психологии в Университете
Дьюка и профессором психологии в Институте технологии в Мельбурне. Степень доктора
философии она получила в 1969 г. в колледже Брин Мор. Каслоу лауреат многочисленных
премий, в том числе премии американской психологической ассоциации 1986 г. Она
является первым президентом Международной ассоциации семейной терапии.
Каслоу автор или составитель двенадцати
книг, свыше 100 статей и глав в книгах. Она состоит в редакционных советах шестнадцати
американских и иностранных журналов.
327
Kaslow,
F. W.
(1981). A "diaclectic" approach to family therapy and
practice: Selectivity and synthesis. Journal of Marital and Family Therapy,
7(3), 345—351.
Kaslow, F. W., & Schwartz,
L. L. (1987). Dynamics of divorce: A life cycle perspective. New York:
Brunner/Mazel.
Фрэнк С. Питтмен
III
Психотерапия представляет собой обучающий и опосредованный переживанием
процесс психического целительства, в ходе которого один человек или более заняты
определением проблемы, ее решением и изменением поведения в некоторых конкретных
сферах, где существует эмоциональная напряженность. После изменения происходит
инсайт. Благодаря ему люди могут изменить свое отношение друг к другу, к своему
прошлому и будущему, к своему восприятию мира и особенно к восприятию самих себя.
Мой подход основывается на теории
терапии семей, испытывающих кризис, но я провожу также индивидуальную психотерапию
с людьми, находящимися в различных переходных состояниях и испытывающими трудности
с принятием решения. В философском плане это один и тот же процесс. Я предпочитаю
начинать психотерапию с четкого определения конкретной проблемы. Делаю я это не
потому, что ожидаю, что весь процесс психотерапии будет связан с данной проблемой,
а потому, что хочу сосредоточиться на боли, испытываемой клиентом, или на трудностях
принятия решения, заставивших клиента предпринять нечто необычное — обратиться
к психотерапевту.
Психотерапия, которую я провожу
в случае семейного кризиса, предусматривает семь шагов. Первый из них — реакция
на критическую ситуацию. В начале психотерапии я исхожу из того, что
328
клиент воспринимает свою ситуацию
как критическую, и предлагаю ему помощь. Клиент в это время может испытывать отчаяние,
но я не позволяю себе в ответ на это состояние предпринять какие-либо действия
(госпитализация, следование заранее составленной схеме проведения психотерапии,
обязательство сохранять какую-либо тайну). Впоследствии это может помешать изменениям.
Второй шаг заключается в том, что я организую такое участие семьи в психотерапии,
какое считаю целесообразным. Я не настаиваю на присутствии всех членов семьи,
а всего лишь приглашаю всех к участию и тем самым вовлекаю в процесс. Я могу начать
психотерапию с одним человеком, но при этом не обещаю ему держать происходящее
в тайне от других членов семьи.
В-третьих, я стараюсь сформулировать
определение проблемы. Для этого я ищу ответ на вопрос "Почему это произошло
именно сейчас?", чтобы выявить стресс, повергающий семью в кризис. Я не могу
предписывать изменения до тех пор, пока не узнаю, что вывело эту систему из состояния
благополучия. После того как мы дали определение кризису, я могу сделать четвертый
шаг: дать "биологический рецепт", то есть назначить средства для "облегчения
симптомов и боли". Это могут быть психотропные средства, указания, касающиеся
мер по облегчению стресса, или всего лишь то состояние комфорта, которое в данной
ситуации испытывает психотерапевт. Далее. Я даю конкретные указания по решению
конкретных проблем. Так, например, если проблема связана со злоупотреблением алкоголем,
я предлагаю клиенту прекратить пить. Если симптомом является страх — могу порекомендовать
вхождение в фобические ситуации. Если ребенок находится без присмотра, я указываю
родителям на необходимость присмотра за ним. Даются символические или практические
задания.
Шестой шаг — обсуждение сопротивления
изменениям. И если для первых пяти шагов может быть достаточно нескольких минут,
этот шаг потребует нескольких недель или даже лет. Задача заключается в том, чтобы
понять, почему люди не предпринимают разумных действий, способствующих решению
проблемы, понять, чего они боятся, где они научились делать то, что делают, и
прежде всего — что заставляет их избегать изменений. Выявляются и устраняются
скрытые причины негибкости семьи. И хотя обсуждать сопротивление изменениям можно
на протяжении всего процесса психотерапии, в центре внимания все время остается
боль, вызванная стрессом.
Наконец, я делаю седьмой шаг — отдаю
предпочтение мягкому завершению психотерапии: жизнь полна стрессов, и на ее крутых
329
поворотах создаются условия для
возникновения новых кризисов, которые, в свою очередь, делают людей негибкими.
Это затрудняет безболезненные переходы от одного жизненного периода к другому.
Возможно, людям понадобится поупражняться в нескольких повторениях кризиса и выходах
из него, прежде чем они освоят новое поведение и новый взгляд на вещи. Это, вероятно,
потребует тренировки и обучения.
Специфические проблемы требуют специфических решений. Диапазон простирается
от определенных биологических состояний с соответствующими психологическими и
поведенческими проявлениями (маниакально-депрессивный синдром, шизофрения) до
чисто структурных ситуаций, таких как насилие или супружеская неверность. Процесс,
в принципе, один и тот же. Психотерапия направлена на адаптацию к реальности,
на эмоциональное научение и опыт изменений. Похоже, что решать эти задачи легче
в рамках семьи. Семья не обязательно способствует возникновению патологии, но
изменениям способствует наверняка.
Психотерапия семейного кризиса представляет
собой наиболее мощную и эффективную альтернативу госпитализации. Она может сделать
госпитализацию в психиатрическом лечебном заведении ненужной, но приспосабливается
и к ситуациям, когда один или несколько членов семьи госпитализированы. В большинстве
случаев семьи, испытывающие кризис, легко вписываются в расписание психотерапевта,
но бывают случаи, когда сделать это крайне трудно, и тогда госпитализация одного
или всех членов семьи поможет сократить нагрузку на психотерапевта, особенно если
он уже работает с больничными пациентами. Сложно оправдать отказ от госпитализации
человека в выраженно маниакальном состоянии или буйного пьяницы, но трудности,
возникающие при этом, носят временный характер, пожалуй, они приносят пользу членам
семьи — учат их доводить друг друга до разумного состояния.
Изучение отдаленных результатов
психотерапии семейного кризиса обнадеживает. Исследования, проведенные в Денвере,
а затем опыт, полученный в Службе психического здоровья Атланты, показали: число
самоубийств, убийств или распада семей не увеличилось. Сократилось количество
случаев последующей госпитализации в психиатрических лечебных заведениях. Данный
подход
330
вполне годится для частной практики,
приемлем, если в семье происходит какое-либо несчастье, но он "работает"
и в тех случаях, когда семье не удается безболезненно перейти от одной стадии
своего жизненного цикла к другой. Он хорош для работы с такими семьями, которые
в структурном отношении лишены гибкости и регулярно испытывают кризисы, характеризующиеся
обострением проблем. Он хорошо сочетается с психофармакологией и с тем, что называется
"психовоспитанием", при психиатрических расстройствах, вызванных нарушениями
в химии мозга.
Начав с психотерапии семейного кризиса, можно продолжить работу в виде любого
сочетания тех или иных направлений индивидуальной, семейной, групповой психотерапии
или психотерапии пар — в зависимости от требований конкретной ситуации. По мере
того как кризис ослабевает, центр внимания в психотерапии перемещается: мы переходим
к рассмотрению уязвимых мест семьи или индивида или же попросту обращаемся к тайнам
бытия.
Психотерапию можно понимать как
передачу здравомыслия от психотерапевта к клиентам. Это происходит за счет того,
что психотерапевт в нужной мере проявляет спокойствие, сталкиваясь с эмоциями,
порожденными ситуацией, и также в нужной мере огорчение, связанное с теми или
иными действиями. Психотерапевт должен с пониманием и толерантностью относиться
к широкому спектру человеческих дилемм и вызываемых ими эмоций, но ему необходимо
также уметь хорошо разбираться в существующих условиях, чтобы помогать клиентам
в выборе действий, способствующих достижению контроля, комфорта, уверенности в
себе и других составляющих психического здоровья. Вне зависимости от того, старается
ли психотерапевт оставаться нейтральным или отрыто проявляет свою приверженность
директивному подходу, он все равно оказывает влияние на ход событий. Система ценностей,
принятая психотерапевтом, оказывает очень сильное влияние — прямое и опосредованное.
Оставаться нейтральным нежелательно, даже если бы это было возможно. Задача психотерапевта
— предложить альтернативное видение реальности и тех возможностей, которые она
открывает. Такое альтернативное видение будет, вероятно, более объективным и менее
пессимистичным, чем представление клиента о своих возможностях. Предполагается,
что психотерапевт должен быть специалистом не только по психическим болезням,
но и по психическому здоровью и здоровому решению проблем.
Распространено мнение, что семейные
терапевты возлагают на семью вину за возникающие в ней проблемы и даже видят в
ней
331
причину шизофрении. О сессиях семейной
терапии существует представление как о безудержном проявлении эмоций. Но упреки
семье в связи с существующей в ней патологией и провоцированном стычек между ее
членами не обязательно должны быть частью семейной терапии. Семья может научиться
такому образу действий, который будет скорее ослаблять, чем усиливать патологию.
Семья может быть "ко-терапевтом", так же как и "ко-пациентом".
Психотерапия семейного кризиса — директивная психотерапия, нередко она бывает
даже очень директивной, а психотерапевт выступает в роли тренера. Психотерапевты,
использующие директивный подход, могут причинить большой вред, если им не хватает
мудрости и чуткости. Но немудрые и нечуткие психотерапевты, последователи недирективных
подходов, могут причинить такой же и даже еще больший вред. Психотерапия семейного
кризиса созидает, а не разрушает.
Фрэнк С. Питтмен III — психиатр и семейный терапевт, он ведет частную практику в Атланте,
штат Джорджия. Он много времени уделяет преподавательской деятельности в США и
других странах. Степень доктора медицины он получил в 1960 г. и с середины 1960-х
годов занимается семейной терапией.
Питтмен автор свыше ста статей,
обзоров и эссе — главным образом о психотерапии семейного кризиса. Наибольшей
известностью пользуется его книга "Психотерапия мокрого кокер-спаниэля: эссе,
посвященное технике семейной терапии".
Langsley, D.G., Kaplan
D.M.,
Pittman F.S., Machotka,
P., Flomenhaft,
К., & DeYoung, C.D. (1968). The treatment of families in crisis. New York: Grune & Stratton.
Pittman F.S. (1984). Wet cocker spaniel therapy: An essay
on technique in family therapy. Family Process, 23(1), 1—9.
Pittman F.S. (1987). Turning points: Treating families
in transition and crisis. New York:
Norton.
IX. ГРУППОВАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ
Групповая психотерапия не базируется на какой-либо теории личности. Объяснение
группового процесса основывается, скорее, на наблюдениях, сделанных в ходе практики,
и это обстоятельство объясняет тесную связь между теорией и историей групповой
психотерапии. В 1907 г. Джозеф Пратт проводил групповые сессии, на которых больные
туберкулезом обсуждали свои проблемы. Групповую работу с клиентами, страдающими
психозами, впервые проводил Э.У. Лайзел (1921 г.), а затем, в 1931 г.,— Л. Коуди
Марш. Важный вклад в развитие групповой психотерапии на первом этапе ее истории
сделали В.Р. Бион, С.Х. Фулкс, Пауль Шильдер, С.Р. Славсон, Дж. Л. Морено и Джордж
Бах. В начале 1950-х годов большое распространение получают группы различного
рода, в том числе группы самопомощи (Анонимные Алкоголики, Синанон), группы личностного
роста (группы встреч, тренинга сензитивности), а также группы, где работа велась
с использованием тех или иных техник (психодрама, когнитивные группы, трансактный
анализ).
Общей для всех этих групп является идея о том, что групповая работа таит
в себе меньшую опасность, чем индивидуальная психотерапия. Еще важнее то, что
социальный контекст позволяет получить определенную обратную связь и оценку со
стороны равных по статусу, что недостижимо в условиях индивидуальной психотерапии.
Считается, что во всех группах успех достигается в ходе процессов, связанных с
конфликтами, различными стадиями развития, сотрудничеством, новыми членами, сплоченностью
и групповой динамикой. Характер групповой психотерапии дает возможность обращаться
к различным теориям психотерапии, так что существуют такие, например, направления,
как психодинамическая групповая психотерапия, центрированная на клиенте групповая
психотерапия и группы семей. Выбор определяется или теоретической базой психотерапевта,
или особенностями контингента и характера работы, требующими определенных параметров
группового процесса (как это происходит в группах, направленных на рост
333
самоуважения). Первичной единицей
анализа являются отношения. Люди — социальные животные, и в большой степени подвержены
воздействию социальных сил. Взаимодействия в семье — лишь один тип отношений.
При взаимодействии людей в менее естественных группах проявляются доступные коррекции
паттерны взаимодействия.
В данной главе в обзорном разделе
рассматривается групповой процесс, а в разделе, посвященном модальностям, — некоторые
конкретные подходы. Сол Шайдлингер четко формулирует представления о конвергенции
группового процесса и теоретически обоснованной техники, а также подробно обсуждает
типы групп. Джон Гладфельтер говорит о психотерапии вообще и в контексте терапевтической
группы.
Зерка Морено в первой статье раздела
модальностей проясняет философские основания психодрамы. Психодраматический метод
является функциональной основой клинической ролевой игры, описываемой Дэвидом
Киппером как валидная техника, независимая от каких-либо конкретных теоретических
истоков. Дэвид Рот подробно обсуждает преимущества группы как контекста когнитивной
интервенции.
Небольшое количество статей в этой
главе, возможно, отражает факт интегрированности групповой терапии в общую терапевтическую
практику. Многие профессионалы используют группу в качестве дополнения, не идентифицируя
себя как главным образом групповых терапевтов.
Anthony, E.J. (1971). The history of group psychotherapy. In H. I. Kaplan & B. J. Sadock (Eds.),
Comprehensive group psychotherapy (pp. 4—31). Baltimore: Williams &
Wilkins.
Сол Скидлинжер
Групповая психотерапия представляет собой один из специфических методов
клинической практики, состоящей из множества направлений психотерапии. Она подразумевает
психосоциальный процесс, в ходе которого получивший специальную подготовку специалист
по вопросам здоровья (обычно это психиатр, психолог, социальный работник или медицинская
сестра) использует эмоциональное взаимодействие в маленьких, тщательно сформированных
группах с целью улучшения личностных функций специально подобранных для этого
индивидов. Каждый член группы предварительно диагностируется: выявляются его личностные
проблемы и сильные стороны. Каждый член группы выражает согласие на прохождение
групповой психотерапии (иногда в сочетании с другими психотерапевтическими подходами)
для изменения патологического способа функционирования.
Прежде чем определить клиентов в ту или иную группу, необходимо встретиться
с каждым из них в отдельности хотя бы несколько раз, для того чтобы выяснить,
принесет ли им пользу групповая работа сама по себе или в сочетании с другими
интервенциями. Кроме того, при формировании группы следует помнить: группа должна
быть сбалансированной по таким критериям, как пол, возраст, этническое происхождение,
социоэкономичес-
335
кое положение, образовательный уровень
и особенно характер патологии ее участников.
Сочетание индивидуальных и групповых
сессий, проводимых раз в неделю, особенно полезно в случаях глубоко укоренившейся
патологии, когда целью становится перестройка характера. Индивидуальные сессии
дополняют эффект групповых занятий, обеспечивая повторения и медленный процесс
усвоения позиций и инсайтов ("проработка"), берущих начало в групповой
работе.
Любое теоретизирование в групповой
психотерапии должно включать интеграцию двух в корне отличающихся, но тем не менее
связанных концептуальных систем, представляющих собой самостоятельный комплекс
идей. Речь идет: (1) о системе группового процесса, когда ставится вопрос:
"Что заставляет группы "работать?" (вопрос, относящийся ко всем
группам); (2) о системе групповой психотерапии, т.е. о модальности клинической
интервенции с соответствующими психотерапевтическими элементами и специфическими
техниками, предназначенными для стимулирования изменений поведения каждого из
членов группы. В группе происходит непрерывное взаимодействие между проявлениями
индивидуальной личности, с одной стороны, и группового процесса — с другой, протекающее
на уровнях сознания и бессознательного. Я провожу различие между динамически-современным
и генетически-регрессивным уровнями группы.
На первом из них мы имеем дело с
легко поддающимися наблюдению преходящими выражениями осознаваемых потребностей
и эго-адаптивных паттернов, групповых ролей, симпатий и антипатий, а также со
структурой группы. Поведение здесь представлено в основном реакциями на реальные,
связанные с ситуацией в группе факторы, в силу чего задействованными оказываются
внешние аспекты личности. На генетически-регрессивном уровне мы имеем дело с бессознательной
и предсознательной мотивацией, паттернами защиты и конфликтами — с такими типичными
для клиники феноменами, как перенос, контрперенос, сопротивление, идентификация
или проекция. На каждом из этих уровней имеют место групповые и индивидуальные
напряжения различной глубины и интенсивности.
Таким образом, каждый член группы
может воспринимать другого члена группы и психотерапевта совершенно по-разному:
или такими, какими они являются в действительности, или же в самом искаженном
виде, причем эти искажения порождаются внутренни-
336
ми мотивами, нарушениями функций
Эго, а также возникают под влиянием ситуации в группе. Какой-либо участник группы
может восприниматься другим участником как партнер и реалистический объект симпатии,
эмпатии или отвращения. Этот же самый клиент на более глубоком уровне нередко
воспринимается как объект переноса, пользующийся любовью или вызывающий ненависть
(брат, сестра или один из родителей), из предшествовавшего периода жизни. Точно
так же группа в целом может восприниматься весьма по-разному: как группа равных,
как семейная группа, вплоть до глубочайших символических идеаций (например, материнская
группа).
Вербальная и невербальная коммуникация
в группах недирективной психотерапии сродни свободным ассоциациям и подвергается
интервенциям со стороны психотерапевта и других членов группы, причем участники
группы в данном случае играют роль психотерапевтов из собственного круга. Главные
психотерапевтические элементы в групповой психотерапии связаны с возможностью
в безопасной обстановке снова пережить и проработать ранние переживания собственной
жизни и жизни семьи, произвести тестирование реальности и получить поддержку от
товарищей по группе и группы в целом — принимающей и структурирующей среды. В
дополнение к этим преимущественно экспериенциальным факторам проводятся также
интервенции, направленные на "придание смысла". Их диапазон широк: начиная
с прояснений посредством конфронтации и кончая интерпретациями неосознаваемых
элементов мотивации, лежащих в основе поведения.
Мое определение и описание групповой психотерапии составлены так, чтобы их
можно было сопоставить с тремя другими дополнительными видами групп оказания помощи
людям в институтах психического здоровья и в непосредственном социуме. Они тесно
связаны друг с другом, но между ними есть и существенные различия. К первой категории
относятся терапевтические группы, берущие на вооружение все групповые подходы
(отличающиеся от групповой психотерапии) и используемые персоналом помогающих
служб (не обязательно получившим соответствующую подготовку) в условиях стационара
и в амбулаторных условиях. Их спектр — от встреч терапевтического сообщества психиатрических
больниц до групп "очередников" амбулаторного лечения. Вторая категория
— группы развития и тренинга. В данном случае речь идет скорее об аффективном
и когнитивном обучении. К этой категории относятся
337
многочисленные группы повышения
сознания и группы повышения уровня восприятия, открытые для широкой публики. На
другом конце спектра находятся различные мероприятия, посвященные тренингу и организационному
развитию.
Обычно применяются три различных
подхода: (1) лабораторный метод с теорией и практикой Т-групп, начало которому
было положено в 1940-х годах нашего века в Бетеле, штат Мэйн; (2) группы самоанализа,
используемые в конфликтологических службах университетов и посвященные отношениям
в группах (конференции А. К. Раиса), основанные на теориях группового процесса
В.Р. Биона. Третья категория включает группы самопомощи и группы взаимной помощи.
Это добровольные групповые структуры, где встречаются люди, страдающие одной и
той же болезнью и стремящиеся к достижению изменений и в самих себе, и в обществе.
Вот некоторые из хорошо известных групп подобного рода: Анонимные Алкоголики,
Синанон и Риковери (группы реабилитации).
Этим описанием разнообразных групп
помощи мы вовсе не хотим показать, что они менее полноценны, чем групповая психотерапия.
Мы лишь обращаем ваше внимание на то, что они другие. Только исходя из потребностей
конкретного клиента можно определить оптимальные модальности для конкретного случая.
Я выступаю с позиций плюрализма в спорах о том, что важнее в групповой психотерапии
— индивидуальные интрапсихические контексты, межличностные контексты или контексты
группы как целого. Едва ли стоит провозглашать, что тот или иной из этих элементов
(которые в совокупности я считаю гештальтом) в теоретическом отношении стоит выше
других элементов. Лишь психотерапевт, проводящий групповую психотерапию, руководствуясь
своими соображениями о том, что окажет наиболее сильное целительное воздействие
в данный момент, может уделить большее внимание одному или нескольким из этих
элементов, планируя интервенции для кого-либо из членов группы или всей группы
в целом.
Приводимый ниже список функций группового
психотерапевта (возможно, неполный) включает как те, что нацелены в первую очередь
на сохранение группы, так и те, что носят терапевтический характер:
• Составление группы, выбор времени, места встречи, вопросы
оплаты.
• Структурирование сессий с учетом требования конфиденциальности,
повестки дня, допустимости физического контак
та, использования результатов, полученных с помощью метода свободных ассоциаций,
социального взаимодействие вне группы и т.д.
• Эмпатическое принятие каждого клиента и забота о нем в сочетании с верой
в то, что клиент обладает необходимым для изменений потенциалом.
• Поощрение открытого выражения чувств.
• Поддержание атмосферы терпимости и принятия чувств и поведения в сочетании
с концентрацией внимания на "Я", исследовании межличностных отношений
и осознании. Психотерапевт побуждает к участию в этой деятельности всех членов
группы.
• Контроль за выражением клиентами своих побуждений, за уровнем напряженности
и тревоги клиентов, осуществляемый в приемлемых границах.
• Контроль за групповыми проявлениями, осуществляемый как в интересах
каждого из клиентов, так и в интересах поддержания морального состояния группы
на оптимальном уровне.
• Использование вербальных интервенций — от простых наблюдений до психоаналитических
интерпретаций, — направленных на тестирование реальности и выявление значения
и генетических связей.
Сол Скидлинжер — доктор психологии, профессор психиатрии в колледже медицины
имени Альберта Эйнштейна. Он также читает лекции в отделении детской психиатрии
Медицинского и хирургического колледжа Колумбийского университета в Нью-Йорке.
Степень доктора психологии Скидлинжер получил в 1951 г. в Нью-Йоркском университете.
В прошлом он был президентом Американской ассоциации групповой психотерапии и
издателем "Международного журнала групповой психотерапии". Скидлинжер
является автором трех книг и более семидесяти глав и статей по групповым процессам
и психическому здоровью. Будучи последователем психодинамической философии, он
был одним из первых, кто начал заниматься адаптацией классических техник групповой
работы к особенностям клиентов, происходящих из неблагополучной социальной среды.
339
Scheidlinger, S. (1980). Psychoanalytic
group dynamics: Basic readings. New York: International Universities Press.
Scheidlinger, S. (1982). Focus on group psychotherapy:
Clinical essays. New York: International Universities Press.
Scheidlinger, S. (1987). On
interpretation in group psychotherapy: The need for refinement. International
Journal of Group Psychotherapy, 37, 339—352.
Джон Г. Глэдфелтер
Психотерапия — это психологическое ремесло, которым занимаются профессионалы,
для того чтобы уменьшить психологический (эмоциональный и когнитивный) дистресс,
стремясь избавить душу от страданий. Наибольший эффект достигается в тех случаях,
когда психотерапия профессионально точно (по построению и форме) проводится с
группой людей, испытывающих дистресс. Между каждым из членов группы и психотерапевтом
заключается контракт. Цель психотерапии — помочь людям обрести большую внутреннюю
свободу и душевное равновесие. Этот вид терапии отличается от других тем, что,
во-первых, заключается партнерское соглашение для излечения испытывающего дистресс
индивида, во-вторых, используются разнообразные подходы (гипноз, техники гештальт-терапии
и поведенческой психотерапии, трансактный анализ и психотерапия нового решения)
и, в-третьих, проводятся групповые сессии, в атмосфере которых индивид в процессе
своих изменений ощущает поддержку и защищенность.
Психотерапия — сложное искусство межличностных отношений. Его составляющими
являются навыки контактирования людей, бесконечные в своем многообразии. Эти навыки
позволяют создавать определенную атмосферу, вызывать чувство доверия, надежду,
а также веру в то, что может произойти нечто такое, чего обычно в отношениях между
людьми не бывает. Ни одна из существующих
340
психологических теорий не служит
солидной теоретической базой психотерапии. Аналитическая теория, пожалуй, может
в ограниченной степени объяснить динамический процесс, но даже она не в состоянии
дать исчерпывающее объяснение причин изменения людей. Я думаю, что психология
имеет такое же отношение к психотерапии, какое ботаника — к обработке древесины.
Психология хорошо объясняет структуру личности, показывает, как личность функционирует
и какие процессы при этом происходят, но мало что говорит об искусстве изменять
людей. Психотерапия же, подобно ремеслу обработки древесины, требует умения пользоваться
инструментами, разбираться в их назначении, а также знания рабочих характеристик
древесины, гвоздей, крепежных скоб, клея и т.п. Психотерапевт может выявить то,
что человек содержит в себе, нередко способствует тому, что имеется, но он не
в состоянии создать нечто такое, чего нет в реальности.
Цели психотерапии определяются в
контракте между клиентом и психотерапевтом. Выбираются и дополнительные, временные
цели, оказывающие терапевтические воздействия (но при этом не являющиеся психотерапией)
и, следовательно, способствующие улучшению отношений, облегчению жизни в ее физическом
и эмоциональном аспектах и усилению чувства удовлетворения повседневной жизнью.
Цель интегрированной психотерапии заключается в том, чтобы дать возможность клиенту
облегчить страдания, обрести смысл существования и через изменения отдать должное
своей душе. Душу я понимаю здесь в соответствии с выдвинутой Фрейдом концепцией
человеческого духа, который всегда возникает в пределах биологических границ человеческого
тела и всегда превосходит их.
В практике интегрированной психотерапии
применяется множество психотерапевтических техник, описанных в работе Раймонда
Корсини "Учебник новых направлений в психотерапии", вышедшей в Нью-Йорке
в 1981 г. Психотерапевт должен научиться делать то, что "работает" применительно
к данному клиенту, что уменьшает остроту симптомов и служит коррекции или профилактике.
Соответственно, после завершения оценки ситуации психотерапевт и клиент заключают
психотерапевтический контракт, разработанный и одобренный ими обоими. Затем психотерапевт
начинает использовать приемы гипноза, поведенческой психотерапии, работы с телом,
психообучения, психоанализа, гештальт-терапии, психотерапии нового решения, а
также другие приемы,
341
если это необходимо для выполнения
контракта. Если клиент находится в состоянии депрессии и желает избавиться от
нее, то психотерапевт выбирает приемы, способные облегчить положение клиента.
Клиент может почувствовать себя лучше и принять решение прервать данный процесс
еще до того, как с ним произойдут изменения, и в этом случае он тоже будет считать,
что психотерапия принесла пользу. Задача психотерапевта заключается в том, чтобы
показать клиенту важное значение изменений, но если это неизбежно, психотерапевт
должен согласиться с решением клиента завершить психотерапию еще до того, как
произойдут изменения.
Психотерапевтический процесс проходит
в группе, функции которой заключаются в оказании поддержки клиенту, его одобрении,
отражении того, что характерно для него, в проявлении заботы о нем и интереса
к нему, а также в том, чтобы служить образцом для процесса изменений. Клиент наблюдает
за процессом изменения каждого из членов группы, участвует в нем и переживает
его. Каждый из пациентов высказывается о том, что он желает в себе изменить, и
о своем понимании себя. Степень откровенности этих высказываний он выбирает сам.
Опыт участия в группе позволяет клиенту осуществить очень важные изменения и просто
за счет того, что он наблюдает за процессом изменений и переживает его, ничего
не высказывая.
Различие между психотерапевтическим
изменением и психотерапевтической пользой велико. Многое зависит от особенностей
клиента, и психотерапевту следует научиться уважать нужды каждого клиента и действовать
соответствующим образом.
Психотерапия как подлинное искусство изменения людей возникла в XX веке,
когда на смену обществу выживания пришло общество экзистенции. По мере того как
для обеспечения выживания требовалось все меньше и меньше времени, людям стала
доступна такая роскошь, как возможность изучать себя и размышлять об экзистенции.
Вместе с такой свободой пришла и ответственность за себя и за других, а также
тревога, всегда сопровождающая ответственность в межличностных отношениях. Развитие
искусства психотерапии было направлено на взаимодействие с широким спектром человеческих
слабостей и страданий, а также человеческого опыта
342
в целом. Многие межличностные процессы
и связанные с ними переживания обладают целительными свойствами и служат важными
психотерапевтическими интервенциями для уменьшения дистресса. Такое ослабление
дистресса не обязательно приводит к изменениям. В моем понимании слово "психотерапия"
может относиться лишь к тому, что вызывает изменения как во внутренних психологических
процессах индивида, так и в психологических процессах, связанных с его функционированием
в обществе.
В интегрированной психотерапии психотерапевт с помощью различных техник вызывает
изменения в клиентах, чему способствует проведение групповых сессий. Преимущество
данного подхода заключается в том, что психотерапевт предлагает клиенту широкий
набор средств для повышения качества его жизни, а также для оказания ему помощи
(уменьшения остроты симптомов, поддержки в трудных ситуациях), не запуская процесс
изменений. Если клиент сделает выбор в пользу изменений, то психотерапевт может
использовать многие из этих же приемов (технических и связанных с межличностными
процессами) для того, чтобы привлечь его к работе в группе, заключив соответствующий
психотерапевтический контракт.
Теперь о том, что ограничивает интегрированную
психотерапию. Это, в частности, требование, согласно которому психотерапевт сам
должен быть вовлечен в процесс изменения, т.е. он сам должен изменяться. Далее.
Психотерапевт должен получить широкую подготовку и владеть разнообразными приемами
работы с клиентом. Между тем, психотерапевты отдают предпочтение определенным
направлениям, и возможности прохождения подготовки, а также опыт каждого из них
бывают ограничены. Пока еще нет такого места, где можно было бы овладеть всем
многообразием психотерапевтического мастерства. А это значит, что тем психотерапевтам,
которые решат совершенствовать свое мастерство, предстоит в одиночестве проделать
длинный, бесконечный, полный неожиданностей путь.
Преимущества интегрированной психотерапии заключаются в том, что психотерапевт
может предложить клиентам более разнообразный "сервис", чем это делают
психотерапевты, получившие традиционную подготовку. В силу многообразия техник,
которыми владеет психотерапевт, и его нетрадиционного подхода, он может работать
с широким кругом клиентов. Психотерапевты часто рассматривают как ограничение
знакомство лишь с несколькими видами психотерапии — это позволяет им работать
лишь с оп-
343
ределенного рода проблемами или
только с определенными контингентами клиентов.
Другое достоинство интегрированного
подхода заключается в том, что психотерапевт проходит подготовку на протяжении
всей своей жизни и может больше заниматься изменением самого себя и своим личностным
ростом, чтобы стать любящим, нравственным, независимым человеческим существом.
Поиск смысла в теориях психотерапии или личности становится невеселым, разочаровывающим
занятием, если его рассматривать только как способ осуществления изменений. Теория
изменений должна создаваться по ходу самого процесса изменений и повышать нашу
компетентность. Развитие теории изменений часто подрывает необходимость преждевременно
завершать психотерапию. Это нередко происходит в результате действия различных
посторонних факторов, не имеющих прямого отношения к процессу. Речь идет о плате
за психотерапию, о том, кто должен платить, о проблемах страхования здоровья и
их политических последствиях.
Джон Г. Глэдфелтер является координатором научных исследований в Институте
Филдинга в Санта-Барбара, Калифорния. Он живет и занимается частной практикой
в Далласе, Техас. Степень доктора психологии Глэдфелтер получил в 1957 г. в Хиустонском
университете. Он проводит многочисленные семинары и тренинги по различным техникам
психотерапии.
Corsini,
R.J.
(1981). Handbook of innovative psychotherapies.
New York: Wiley.
Зерка Т. Морено
В "методах действия" и психодраме обмену высказываниями придается
меньше значения, чем взаимодействию членов группы, когда клиент участвует в сценах,
отражающих реальность или фантазии и касающихся важных для него событий прошлого
или настоящего. В этом смысле цель психотерапии заключается в том, чтобы устранить
или смягчить психические или поведенческие нарушения, препятствующие оптимальному
использованию всех способностей клиента в его личной и социальной жизни.
В социометрии психическое здоровье понимается не как нечто исключительно
внутриличностное. На его состояние влияют как внутриличностные, так и межличностные
факторы. Условием здоровья является "социостазис" — сбалансированная
и функционирующая сеть отношений в личной, профессиональной и социальной сферах
жизни индивида.
Какие-либо нарушения в любой из этих трех областей могут отрицательно
сказаться на остальных. Психотерапия нацелена на устранение основных причин, создающих
эти трудности, и может включать работу со всей семьей или групповую работу. Поэтому
оценивается способность клиентов быть частью сети взаимоотношений, взаимодействовать
с нею. Морено писал: "Целью подлинной психотерапевтической процедуры должно
быть все человечество, на
345
меньшее мы не согласны". Такой
утопический идеал недостижим, но, не претендуя на столь широкий размах, мы, тем
не менее, стараемся в своей работе затронуть как можно больше аспектов мира клиента.
Исследование ролей во взаимодействиях со значимыми лицами осуществляется с помощью
"ролевых" диаграмм и инсценировок. Мы предлагаем клиентам составлять
свои социограммы и распознавать обнаружившиеся дисбалансы. Коррекция восприятия
себя в отношениях с другими происходит через обмен ролями со значимыми другими
(если это возможно), со вспомогательными "я" или с самим собой.
Многие трудности в ходе групповой
психотерапии связаны с проблемой конфиденциальности. Происходит утечка информации.
Особенно часто это происходит в небольших городах, а также в группах, состоящих
из представителей одной профессии или одной социальной прослойки. Идеального решения
этой проблемы не существует. Лучше всего открыто обсуждать каждое нарушение конфиденциальности,
разглашения тех или иных сведений за пределами группы. Другая трудность связана
с созданием внутри группы тайных коалиций — группировок или пар. Их также следует
выявлять и тактично обсуждать.
Иногда критика в группе достигает
такого уровня, что можно говорить даже о тирании группы. В некоторых группах это
становится проблемой, и психотерапевт должен отслеживать эти ситуации и противодействовать
им.
Преимущество группового подхода
заключается в том, что индивид выходит из состояния изоляции, создаются условия
для установления контактов с другими людьми, он начинает иначе воспринимать себя
и других, возникает новое чувство "Я" или изменяется прежнее, создаются
условия для изменения образа действий в отношениях с другими. Задача психотерапевта
состоит в том, чтобы уравновешивать конфронтации, возникающие в группе, и осуществлять
поддерживающее руководство. Психотерапевты-интеракционисты считают, что с помощью
одних лишь вербальных методов невозможно успешно решать те сложные проблемы, с
которыми сталкивается каждый человек.
346
Зерка Т. Морено — почетный президент американского Общества групповой
психотерапии и психодрамы, а также почетный член Международной ассоциации групповой
психотерапии. Образование Зерка получила в Голландии и Англии, а в^1941 г. она
стала ученицей Дж. Л. Морено. В 1942 г. в Нью-Йорке были открыты Институты психодрамы
и,социометрии. В них она и начала свою работу в качестве младшего научного сотрудника.
С тех пор Зерка Т. Морено написала много работ. Она вышла замуж за Дж. Л. Морено
и, начиная с 1951 г., сопровождала своего мужа в поездках по Европе, в том числе
и в страны, находившиеся за "железным занавесом". Она деятельно помогала
ему в создании различных организаций, одной из которых была Международная ассоциация
групповой психотерапии. Зерка Т. Морено продолжает работать и совершать поездки
за рубеж.
Malcolm, А. (1975). The tyranny of the group. Totowa, NJ: Litt-lefield, Adams &Co.
Moreno, J. L. (1946). Psychodrama
(Vol. 1). Beacon, NY: Beacon House.
Moreno, J. L. (1953). Who
shall survive? Beacon, NY: Beacon House. (Original work published 1934).
Moreno, J. L. (1966). Psychiatry
of the twentieth century: Function of the universalia, time, space, reality and
cosmos. Group Psychotherapy, 19, 146—158.
Moreno, J. L., & Moreno,
Z. T. (1959). Psychodrama (Vol. 2). Beacon, NY: Beacon House.
Moreno, J. L., & Moreno,
Z. T. (1975). Psychodrama (Vol. 3). Beacon, NY: Beacon House.
Дэвид А. Киппер
Психотерапия с помощью метода клинической ролевой игры представляет собой
применение психологических знаний в систематической процедуре, включающей отыгрывание
личных пере-
347
живаний с помощью техник имитационного
моделирования в соответствующих условиях. Применение таких техник и создание подобных
условий облегчает психологические процессы, связанные с желательными для участников
изменениями.
Клиническая ролевая игра не является
новой формой психотерапии. Это, по существу, новая концепция существующего метода
психодрамы, другие процедуры исполнения ролей и репетиции поведения. Можно сказать,
что наш подход представляет собой попытку дать методу ролевой игры самостоятельное
обоснование и предоставить ему отдельный статус, независимый от какой-либо психотерапевтической
теории. Формулировка такого отдельного подхода означает более широкое принятие
психологической работы с клиентами, основанной на ролевой игре, и уменьшает потенциальный
конфликт с большинством существующих психотерапевтических модальностей.
Почему до сих пор не складывалась
такая объединяющая, "идеологически нейтральная" концепция? Не странно
ли это? Дело в том, что классическая психодрама (о которой думали, что она будет
способствовать широкому использованию в психотерапии ролевой игры) добилась, в
известном смысле, противоположных результатов. Психодраматический метод, предложенный
Дж. Л. Морено, всегда считался неотделимым от его теории спонтанности-креативности.
Такая характеристика этого метода порождает концептуальный конфликт у многих клиницистов,
придерживающихся других теорий.
Для тех, кого привела в смятение
эта дилемма, и для тех, кто ее решил, отказавшись от теории Морено, но продолжая
применять ролевую игру, необходимо было найти новое рациональное обоснование подобных
интервенций. И в самом деле, это привело к разработке нескольких принципов, на
основе которых и была создана независимая концептуальная система в виде парадигмы
имитационного моделирования поведения. Это позволило использовать метод, получивший
известность как клинические ролевые игры.
Наиболее важным концептуальным элементом
стала трактовка ролевой игры как особой формы имитации. Такая точка зрения привела
к двум выводам: (1) конкретное изображение конфликтов и форм поведения, связанных
с рассматриваемой в психотерапии
348
проблемой, следует считать ценным
компонентом психотерапевтического процесса; (2) использование таких "симуляций"
в психотерапии заслуживает одобрения.
Конкретизация (непосредственное
проигрывание личностного опыта) расширяет значение предъявляемых проблем, поскольку
создает оптимальные возможности как для спонтанной, непроизвольной коммуникации,
так для и символической, намеренной. Следовательно, для психотерапевтов конкретизация
означает повышение вероятности того, что их реакции действительно "встречаются"
с реакциями и опытом клиентов. Клиентам же конкретизация дает прямой способ
выражения своих трудностей. В ходе интерактивного процесса конкретизация облегчает
устранение взаимного непонимания и способствует точности восприятия.
Другой характерной чертой психотерапевтического
аспекта клинической ролевой игры является использование техник имитации в контексте
"симулированных" условий. Мы исходим из предположения, что различные
виды таких условий создают различные связанные с опытом (то есть феноменологические)
состояния. Это, в свою очередь, облегчает возникновение различных психологических
процессов, имеющих различные исходы. Клинические наблюдения и начальные эмпирические
данные подтверждают правильность подобного предположения.
Приведенное выше определение характеризует
клиническую ролевую игру как один из видов "систематической" психотерапевтической
процедуры. Оно подразумевает, что ведение психотерапевтического процесса является
направленным, и последовательность изображаемых эпизодов подчиняется определенным
правилам. Сформулированное положение объясняется необходимостью обеспечить адекватное
участие в исполнении ролей.
И наконец, требование, согласно
которому метод должен основываться на "психологическом знании", не является
чем-то присущим только клинической ролевой игре. Я полагаю, что это требование
является общим для всех методов психотерапии.
Рассмотрим несколько интересных аспектов психотерапии с использованием
клинической ролевой игры. Во-первых, как уже указывалось, ее основная парадигма
основана на концепции имитационного моделирования — идее, которая может быть включена
349
во многие психотерапевтические подходы.
Во-вторых, используются понятия и гипотезы, поддающиеся экспериментальной проверке.
В-третьих, этот метод позволяет клиентам экспериментировать с различными видами
поведения, принятия решения и своими реалистическими или фантазийными устремлениями,
не сдерживая себя из страха перед неизбежными последствиями в реальной жизни.
В этом смысле наш метод является уникальной лабораторией, где происходит репетиция
жизни. Клиническая ролевая игра предлагает осмысленную среду для разрешения неразрешенных
проблем и эмоциональных конфликтов. При использовании в групповой психотерапии
(а именно там чаще всего применяется клиническая ролевая игра) участие других
членов группы как помощников для работы с различными техниками вносит инсайты
в групповую динамику и ее социометрические структуры.
Важным ограничением клинической
ролевой игры является то, что она представляет собой в первую очередь метод
работы, а не теорию развития человека или психопатологии. Следовательно,
планируя ход психотерапевтических интервенций (их содержание и фокус, психологические
процессы и их цели), психотерапевт исходит из предпочтительных для себя теорий
личности и психотерапии. Более того, данный метод не является единственной формой
психотерапии. Он может использоваться в качестве главной психотерапевтической
оси, дополняемой другими видами психотерапевтической работы — как вербальными,
так и невербальными.
Далее. Исследования подтвердили
ряд предположений, касающихся эффективности различных компонентов метода, например,
в уменьшении сопротивления и скованности. Но многие другие компоненты все еще
ждут своей эмпирической оценки. Получив такую информацию, мы наверняка узнаем
больше как о достоинствах, так и о недостатках клинической ролевой игры.
Дэвид А. Киппер — профессор психологии университета Бар-Илан в Рамат-Гане,
Израиль. Степень доктора психологии он получил в 1969 г. в Университете Дархема,
Англия. Киппер изучал психодраму под руководством Дж. Л. Морено и проходил стажировку
в Университете штата Нью-Йорк. Он является сертифицированным психодрама-тренером
и президентом Американского
350
общества групповой психотерапии
и психодрамы. Киппер опубликовал много работ, в том числе и книгу "Клинические
ролевые игры и психодрама". Он был одним из издателей "Журнала групповой
психотерапии, психодрамы и социометрии".
Kipper,
D. А. (1986). Psychotherapy through clinical role playing. New York: Brunner/Mazel.
Kipper, D. A. (1987). On the
definition of psychodrama: Another view. Journal of Group Psychotherapy, Psychodrama
and Sociometry, 40, 164—168.
Moreno, J. L. (1964). Psychodrama
(Vol. 1). New York: Beacon House.
Дэвид М. Рот
Главными целями когнитивно-межличностной групповой психотерапии является
устранение эмоционального и психосоциального дистресса. Психотерапевты, придерживающиеся
данной концепции, полагают, что эти цели могут быть достигнуты в ходе выявления
и коррекции дисфункционального мышления и дезадаптивных паттернов отношений. При
этом применяются когнитивно-поведенческие техники и техники совершенствования
навыков отношений. Психотерапевтическая группа, с предлагаемыми ею разнообразными
социальными стимулами, служит оптимальной средой, в которой человек может обнаружить,
проверить, исправить или изменить свои ошибочные убеждения и неэффективные способы
взаимодействия с другими людьми.
Основное положение когнитивно-межличностного подхода заключается в том,
что симптоматический дистресс представляет собой проявление дисфункциональных
убеждений индивида отно-
351
сительно себя и других. Так, например,
клиент, считающий себя неполноценным, а других — безразличными к нему, подвержен
повышенному риску впасть в состояние депрессии.
Можно утверждать, что иррациональные
и пораженческие убеждения часто порождают соответствующие неэффективные паттерны
поведения в межличностной сфере. Отсюда следует второе основное положение когнитивно-межличностной
модели: как непродолжительные, так и длительные нарушения межличностных привязанностей
и принадлежностей способствуют дальнейшему подрыву эмоциональной целостности индивида.
Человек, считающий себя неполноценным, а других людей — безразличными к нему,
вряд ли получит от своего окружения поддержку, ободрение и утешение.
Третье основное положение данного
направления психотерапии: дисфункциональные паттерны межличностных отношений и
когнитивные схемы постоянно воссоздают самих себя. Повторяющиеся неэффективные
схемы межличностных отношений не только не ведут к возникновению корригирующей
обратной связи, но могут вызывать у социального окружения реакции, подкрепляющие
основные убеждения. Человек, чувствующий себя неполноценным, вероятно, будет выслушивать
от своих друзей поучения; подозрительный супруг может способствовать тому, что
его жена станет скрытной; а клиенты, считающие, что их нельзя любить, скоро обнаружат,
что психотерапевт уделяет им слишком мало внимания.
Психотерапевтическая группа представляет
собой удивительную, близкую к естественной среду, где ее участники могут обращаться
к сферам соприкосновения с дисфункциональными убеждениями, дезадаптивными межличностными
отношениями и симптоматическим дистрессом. В такой среде может раскрыться вся
глубина, весь масштаб и вся сложность внутрипсихических процессов и межличностных
связей. В ходе психотерапевтической работы, идущей месяц за месяцем, человек вступает
во взаимодействие с товарищами по группе. Оно дает ему важный в клиническом отношении
материал, касающийся его когнитивной сферы и особенностей взаимодействия с другими.
В ходе индивидуальной психотерапии получить подобный материал было бы невозможно.
Далее. Поскольку застарелые пораженческие паттерны индивида систематически провоцируются,
а затем ставится под вопрос их оправданность, группа создает условия, в которых
может быть рассмотрено и понято поведение индивида в сфере межличностных отношений,
— поведение, вызывающее такие паттерны и способствующее их сохранению.
352
Умение применять когнитивно-поведенческие
техники является необходимым, но недостаточным условием эффективного проведения
когнитивно-межличностной психотерапии. Необходимо также понимание группового процесса
и умение использовать его в своей работе. Слишком часто когнитивная групповая
психотерапия принимает форму индивидуальной терапии то одного, то другого участника
группы, а вся остальная аудитория при этом просто скучает.
Компетентное соединение когнитивно-поведенческих
методов и приемов, используемых в групповой работе, оказывает мощное психотерапевтическое
воздействие. Своевременные когнитивные интервенции могут проходить как на групповом,
так и на индивидуальном уровне. Вполне в когнитивно-поведенческом духе клиент
может получить помощь со стороны членов группы и психотерапевта, для того чтобы
научиться выявлять, проверять, подвергать сомнению и корректировать когнитивные
нарушения и дезадаптивные паттерны во взаимоотношениях. Психотерапевт — специалист
когнитивно-межличностной групповой психотерапии может не только способствовать
приобретению навыков, но и использовать для дальнейшего смягчения симптоматического
дистресса такие качества группы, как сплоченность, альтруизм и универсальность.
Более того, такая межличностная среда способствует личностному росту и является
относительно безопасной для экспериментов с новыми и потенциально рискованными
убеждениями, отношениями и навыками совладания. Подобным образом группа может
выявлять, проверять, ставить под сомнение и модифицировать свои собственные дисфункциональные
нормы и ритуалы. Так, например, группа может предположить, что она использует
в качестве "козла отпущения" одного из участников, во всеуслышание объявившего
о своей "неполноценности". Или же использовать стандартные упражнения
на самоутверждение как катализатор открытого выражения агрессии по отношению к
сильным фигурам группы. Так или иначе, каждая успешная психотерапевтическая интервенция
воздействует как на группу в целом, так и на отдельных ее членов.
Межличностные сравнения — обычный атрибут терапевтической группы. Практика
групповой работы позволяет участникам группы живо прояснять относительные достоинства
и недостатки уникаль-
353
ных личностных характеристик. Мудрость
группы напоминает нам: в одних обстоятельствах данное качество может быть достоинством,
а в других — нет. Сравнение концепций позволяет исследователю выявить как сильные,
так и слабые стороны той ориентации, которой он придерживается.
Когнитивно-поведенческая психотерапия
по традиции считается индивидуальной психотерапией. На заре ее существования когнитивно-поведенческий
консультант был своего рода учителем, проводившим уроки в соответствии с требованиями
дидактики. Этот подход превратился в когнитивно-межличностную психотерапию, когда
было достигнуто важное понимание того, что психотерапевтическая работа осуществляется
в ходе взаимоотношений двух людей (диадических отношений). Учитель повзрослел
и ныне помогает своему ученику использовать психотерапевтический контакт (встречу)
как еще один род значимых отношений, в ходе которых могут подвергаться проверке
и коррекции основные дисфункциональные убеждения и паттерны взаимодействия.
Группа же, являясь социальным микрокосмом,
создает такие возможности диагностирования и психотерапии, которых нелегко добиться
при работе в диаде. Разнообразие и многочисленность социальных стимулов пробуждает
массу убеждений и паттернов взаимодействия. Психотерапевт, выступая в роли диагноста,
нередко наблюдает важные для психотерапии явления, события, а не узнает о них
из сообщений своих клиентов, часто искажающих истину. Строя мост между психотерапией
и средой, находящейся за пределами психотерапевтического кабинета, мы способствуем
реализации изменений, происшедших с клиентом в ходе психотерапии, в его повседневной
жизни.
Группа представляет собой удобное
и относительно безопасное место, где человек может выявить и исправить ошибки
своего восприятия окружения. На деле для многих клиентов группа является единственной
дружественной и безопасной социальной средой, где они могут выполнять домашние
задания психотерапевта, связанные с межличностными отношениями. Убежденность клиента
в том, что он одинок в этом мире и никто не способен понять его проблемы, усиливает
симптоматический дистресс. Неотъемлемое свойство группы стимулировать сплоченность
и акцентировать то обстоятельство, что с проблемами экзистенции сталкивается каждый
человек, имеет большую психотерапевтическую ценность.
Сказанное не относится к некоторым
клиентам с сильными клиническими или характерологическими нарушениями, для которых
воздействие группы оказывается слишком сильным. Индивиды,
354
страдающие параноидными, шизоидными
и шизотипическими нарушениями личности, инвалидизирующими социальными фобиями
и депрессиями ангедонического типа, могут оказаться не готовыми к тому, чтобы
посещать группу. Некоторые люди за свою жизнь получили так много синяков и шишек
или так часто им не уделяли никакого внимания, что они не видят в группе надежной
среды, в которой можно получить поддержку. Многие из них никогда не смогут войти
в психотерапевтические группы. Однако значительной части это удастся, но только
после индивидуальной психотерапии, в ходе которой будут установлены глубокие отношения
доверия с психотерапевтом.
В заключение — несколько слов о чрезмерном увлечении когнитивно-межличностной
психотерапией. Симптоматический дистресс, расстройства мышления, нарушенные отношения
часто являются результатом биохимических нарушений. В таких случаях, как обострение
шизофрении или маниакальные эпизоды, групповая конитивно-межличностная психотерапия
может быть лишь слабым дополнением к фармакотерапий. Однако если клиент в состоянии
поддерживать контакт с реальностью, следует рассмотреть возможности ее применения.
Дэвид М. Рот руководит несколькими программами в больнице города Балтимор,
штат Мериленд. Он является также профессором факультета психиатрии Медицинского
института имени Джона Хопкинса. Степень доктора психологии Рот получил в 1977
г. в Питтсбургском университете. Он часто выступает с лекциями о когнитивной психотерапии.
На эту тему им написаны многочисленные статьи и главы в книгах.
Beck, А. Т., Rush, A. J.,
Shaw, В. F., & Emery, G. (1979). Cognitive therapy of
depression. New York: Guilford.
Bowlby. J. (1982). Attachment
and loss: Vol. I. Attachment. New York: Basic Books.
Bums, D. (1980). Feeling
good: The new mood therapy. New York: William Morrow.
Roth, D., &Ross, D. (1987).
Short-term cognitive-behavioral group therapy/creating disorders. Unpublished
manuscript.
Roth, D., & Ross, D. (1988). Long-term
cognitive-interpersonal group therapy for eating disorders. International Journal
of Group Psychotherapy, 38(A), 491—510.
|
|
|
