«Говорим то, что созрело в нашей душе...»,

или

- В наше время это понятие очень размытое, и до сих пор нет четкого общепринятого, прописанного где-то определения, поэтому и подход к должности катехизатора размылся. Я объясню почему. Были когда-то давно времена, когда существовала четкая граница между призывом людей и между принятием их в церковное тело. Мне кажется, в этом есть принципиальная разница. Одно дело подойти к человеку, который еще просто гуляет по улице, и своими словами, своей жизнью пробудить в нем сначала интерес, потом доверие ко Христу и к Церкви. И совсем другое дело, когда человек уже принял решение, пришел и сказал: «Я готов». И эта разница, на мой взгляд, сейчас мало учитывается.

Поэтому возникает такая ситуация, когда люди, не имеющие глубокого личного решения, приходят и говорят: «Я хочу креститься». Отвергнуть этих людей нельзя. Ведь у них уже есть доверие. Но проблема в том, что это их общее доверие еще не сформулировалось в конкретную веру во Христа и доверие конкретно к Церкви. А почему это важно? Прежде всего потому, что, вступая в Церковь, человек берет огромную ответственность за принятие православной христианской традиции и за построение жизни в соответствии с этой двухтысячелетней традицией. С практической стороны человек берет ответственность за принятие большого корпуса дисциплинарных требований. Вот человек гулял себе и гулял, ни о чем не думал, и тут вдруг ему говорят, что он должен соблюдать посты, что он не должен поступать так и так, не должен переходить определенную грань в дружбе с девушками (или с молодыми людьми), каждое воскресенье должен ходить в храм и т. д., вряд ли он этому обрадуется. Получается, что люди приходят креститься, приходят в храмы и не понимают, что, вступая в Церковь, они обязаны принять все это, как бы это для них ни звучало - плохо или, наоборот, хорошо. Я думаю, что среди прочего такая ситуация складывается именно из-за размытия понятий миссии - призыва людей ко Христу - и катехизации как отклика на решение о принадлежности к Церкви.

Под катехизаторами на практике сейчас понимаются все, кто так или иначе причастен к делу проповеди и воцерковления людей. А катехизации в том понимании, которое было когда-то в Церкви, сейчас вообще нет. Мы должны быть правдивы. Кто-то, может быть, обидится, скажет, что это неправда, но ее действительно нет. А какая она должна быть? Это должна быть очень серьезная и глубокая воспитательная работа, которая вводит человека в церковную традицию. Эта педагогика веры обращена к тем, кто пришел и сказал: «Я верю, но ничего не знаю, хочу креститься». И тогда начинается первый этап подготовки к крещению. Пожалуй, нельзя крестить человека, который не понимает, что такое крещение, Кто такой Иисус Христос, не знает самых азов веры, нельзя крестить человека, который не попробовал свои силы в православной дисциплине жизни: нравственные правила, молитва, участие в богослужении, воздержание и т. д. И это все должно быть до крещения, потому что после крещения человек не может сказать Церкви: «Нет, я буду жить как хочу». Но самая ценная, самая глубокая работа, начинается, конечно, уже после крещения. Крестившийся человек ни в коем случае не должен остаться в «безвоздушном пространстве», а на практике остается, прежде всего потому, что нет церковных общин.

Итак, в идеале катехизатор - это человек, который воспринимает тех, кто принял решение креститься, готовит их ко крещению и после крещения помогает войти этим людям в церковную жизнь, церковную общину. Именно этого в виде системы сейчас нигде нет: нет ни первого пункта, ни второго. В отдельных приходах бывают энтузиасты, которые занимаются чем-то подобным. В Москве, может быть, есть 5-10 таких приходов. Но пока нет системы, нет такой штатной должности, как катехизатор, поэтому и нет катехизации. Но есть, безусловно, люди, которые хотят этим заниматься.

- Я знаю, у вас есть Школа молодежного служения и при ней Курсы катехизаторов в центре. Расскажите, как вы готовите катехизаторов.

- Я бы не сказал, что мы обучаем профессиональных катехизаторов. Мы работаем по такому принципу: если человек готов потрудиться, мы можем его немного подготовить, в чем-то сориентировать, предоставить ему некое поле для деятельности, чтобы частичку своего свободного времени при желании он уделил служению Церкви в деле миссии и катехизации.

У нас есть первый год обучения - общий лекторий Школы молодежного служения, а на второй год набирается уже какая-то группа активных молодых людей, стремящихся в чем-то себя проявить. Учебный год у нас включает около 25 учебных встреч, это соответствует примерно одному семестру. Мы проговариваем актуальные вопросы современной жизни, основы педагогики, основы групповой работы, есть небольшой спецкурс по мировым религиям, по сектам. Ребята могут попробовать себя в работе в социальных и медицинских учреждениях: это и трудные подростки, и дети из неблагополучных семей, больные дети, одинокие пожилые люди. Прежде всего это нужно, чтобы ребята сориентировались, где они хотят приложить свои силы.

- Юрий, к вам как к катехизатору люди часто обращаются с вопросами о вере, о Церкви. Но в такой ситуации, я думаю, оказывался хоть раз в жизни каждый христианин: когда человек «со стороны» задает какой-то подчас непростой богословский вопрос. И в такой момент, я думаю, каждый чувствовал искушения и сомнения: а что мне ответить, а правильно ли я отвечу, а поймет ли меня другой человек? Что бы вы посоветовали делать в такой ситуации?

- Да, здесь действительно много трудностей. Раньше я был довольно категоричен в этом плане. Для меня было ценно, чтобы ответ был, скажем так, догматически выверен. Но со временем я понял вот что: ответ в очень маленькой степени влияет на вопрошающего. В лучшем случае человек берет ваш ответ как один из вариантов, которые у него есть, в худшем - просто пропускает мимо ушей. Потому что иногда вопрос бывает задан просто ради вопроса. Это из разряда «почему у вас Патриарх на лимузине» и тому подобное. Но когда ты чувствуешь, что вопрос задан искренне, то правильный ответ приходит сам и почти никогда не касается каких-то правильных богословских схем. И здесь важно, чтобы этот ответ созрел у нас в душе. Например, если вопрос вызывает затруднения, можно ответить так: мне ответить сложно, вот я уверен, что дело обстоит так и так. Может быть, это и есть самое ценное, когда человек говорит: «Я попробую тебе это прокомментировать так, как я это понял, если ты хочешь, я, может быть, вспомню пару книг, посоветую тебе интернет-форум, где ты можешь задать вопрос более знающим». Это будет правильно. Отказываться от ответа, думаю, не стоит.

К катехизаторам, конечно, как правило, обращаются, чтобы исполнить услышанное. Но здесь тоже есть опасность. Катехизатор может дать какую-то поведенческую линию (как свечку поставить, как поклоны класть) или линию мышления (Бог - это Троица и т. д.). Но чего не может дать катехизатор, так это личного опыта, который человек может обрести только сам в совместном проживании христианства с другими верующими. И вот в этом, на мой взгляд, огромная трагедия нашего времени. Не создав общин, где люди могут набраться какого-то опыта, за 20 лет церковной жизни, всем в головы уже вложили правильную веру (а на самом деле знания о вере) и тем самым выхолостили до уровня идеологии. Сейчас появилось много людей, которые, не имея глубокого личного опыта веры, а может быть, только приобретая его, не пройдя еще испытаний сомнениями, испытаний жизненными трудностями, начинают проповедовать всем вокруг: «Вот я прочел у Святых отцов, и я уверен, что только так правильно». Но в таком идеологическом подходе мы забываем о самом вопрошающем, мы забываем о человеке, который к нам обращается. Такие ответы часто простое фарисейство. Чтобы было понятно, приведу пример от обратного. Был такой случай, насколько я его помню. К митрополиту Антонию Сурожскому пришла женщина и говорит: «Не могу поверить. Что делать?» А он ей отвечает: «А вы дайте место самому Христу в вас откликнуться». Она спрашивает: «А это как?» - «Вы приходите завтра, я буду молиться, вы будет молиться, вы причаститесь». - «Я же неверующая». - «А вы придите и дайте Христу возможность изменить это». И она пришла, причастилась и действительно обрела веру, потому что это чудо. Но этот случай не вписывается в «букву закона». Расскажите этот случай кому-нибудь из горе-ревнителей Православия, и вас за него «сожгут». Скажут, это что-то такое, это как так можно. А вот митрополит Антоний мог себе позволить такие свободные отношения с «правилами» ради человека, ради его спасения. Вот такие, мне кажется, ответы нужны: мы смотрим на человека, он нам дорог, и мы ему говорим то, что созрело в нашей душе.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ЛИЧНОГО ОПЫТА

"Татьянин день" http://www.taday.ru/text/409438.html, 4.5.2010

Так сложилось, что постсоветское православное миссионерство в основном пошло по "назидательно-академическому" пути, с сильным креном в аскетическое восприятие личного опыта, как во многом ошибочного и поврежденного грехом. К тому же, миссионерские свидетельства о том "как я пришел к вере", "что Бог сделал в моей жизни" были дискредетированы «понаехавшими» в Россию проповедниками и воспринимаются православными негативно. И все же тема личных свидетельств в православной миссии достойна внимания и развития, хотя бы потому, что академическо-назидательная проповедь очень часто "повисает в воздухе". Миссионерское свидетельство вне контекста личного опыта легко уклоняется в демагогию и идеологию.

Очевидно, что миссия - дело сложное. Оно должно включать в себя знакомством со Словом Божьим и церковной традицией, но в основе его все-таки должно лежать личное свидетельство о своей вере и христианской жизни. Вспомним, что митрополит Антоний Сурожский решился открыть собеседникам свой опыт встречи со Христом в ответ на честный и глубокий вопрос. Владыке сказали примерно следующее: "Все, что вы говорите о вере - хорошо и правильно, но какое это имеет отношение к вам лично? Вы встретили живого Бога? Вы можете на собственном опыте утверждать, что Бог не просто существует, но ему есть дело до каждого из нас?" Подобные вопросы постоянно приходится слышать православным миссионерам. Я думаю, что только благодаря честным нелицемерным ответам на них, можно достигнуть основную цель христианской миссии - пробудить личное доверие ко Христу, к Церкви, пробудить произволение ко спасению.

О разных складах характера

Размышляя о "личных свидетельствах" и тех людях, к кому они обращены, я заметил, что новообращенных христиан можно условно разделить на две группы: с "психологическим" и с "философским" складом характера и акцентами в мировозрении. Первым важно разобраться в своих чувствах, переживаниях, в своих желаниях, соотнести их с опытом других людей. К этому часто подталкивает современная культура. Для вторых первичны идеи, смысл происходящего, "математические модели".

Первые более восприимчивы к "личным свидетельствам". Для них, чтобы обрести свой опыт, важно встретится лицом к лицу с чужим опытом, важно чтобы кто-то сопереживал (со-проживал) им, важно увидеть пощупать, пережить опыт ближнего. Для таких людей необходимо быть услышанными в личном, иметь тех, кто им доверился и самим доверять. Может быть, они не очень волевые, более хрупкие, но для них важно быть честными перед самими собой, важно опереться на свой внутренний ресурс, важно найти стОящие мотивы и примеры.

Я думаю, что люди с "психологическим складом" обретают жизненные ценности и веру в сопереживании, в совместном бытии, они как бы прививают ценности к себе от чужой лозы. Если не будет лозы, если не будет живого свидетельства и опыта переживания влекущих к себе, то не будет и отклика и доверия к чужим словам.

Для лиц с "философовским складом" значение "личных свидетельств" не так велико, им трудно говорить о «том, что Бог сделал в их жизни», о том «как они уверовали». Они меньше доверяют людям, но более волевые, для них важно познакомиться с идеями, узнать правильный путь. Думаю, веру и жизненные ценности они обретают в виде задач, которые надо философски (богословски) осмыслить и решить. Для таких людей более важны знания, информация, возможные "конструкции" и "технологии".

Но все же и у "философов" есть "личный аспект". Они готовы услышать и понять не только учение Церкви, но и то, что созрело у проповедника в душе, готовы говорить о том мировоззренческом поиске и даже синтезе, что произошел у них самих благодаря изученному и принятому извне. Порой такой путь не менее личностен и глубок, чем путь свидетельств о своем опыте, о своих чувствах, переживаниях, опасениях.

О личном свидетельстве

Священное Писание предлагает христианам распространять веру не в форме идеологии, а прежде всего через личное свидетельство и нравственную жизнь. Моисей, Авраам, апостолы лично лицом к лицу встретили Бога. Основа их проповеди - апелляция к своему опыту встречи. Далеко не все израильтяне и христиане имели и имеют такой же опыт как у апостолов и пророков, но они доверились их свидетельству, а впоследствии - свидетельству их последователей. Я думаю, что момент зарождения веры тесно и неразрывно связан с опытом личной встречи верующего и новообращенного, опытом встречи не формальной, а глубокой, доверительной, сердечной.

Ответственность за умножение верующих и распространение веры возложена на самих верующих, а те, в конечном итоге, не имеют ничего, кроме личного опыта, личного осмысления и проживания «церковных истин».

Я убежден, что «личные свидетельства», прежде всего, учат ответственности, честности, диалогу. С одной стороны, как уже говорилось, личное христианское свидетельство - это разговор о собственном свободном выборе, о том, "что Бог сделал в моей жизни", что "я сделал для Бога и для ближних", свидетельство о том, "кто я такой" и "в чем моя вера". С другой стороны, миссионерство, христианское свидетельство не исчерпывается монологом, это всегда личная встреча проповедующего и слушающего, это всегда два свидетельства. Нельзя заранее знать, о чем будет свидетельство слушающего, того, кому проповедуют, но необходимо помнить, что слова проповедующего не будут иметь цены, если они не будут пропитаны доверием к слушающему и готовностью понять и принять чужое мнение и чужой опыт.

Я думаю, что для более глубокого понимания темы личного свидетельства, полезно обратиться к опыту групповой психологической работы, которая доказала эффективность «личных свидетельств», важность их в терапевтической области, важность не только для слушающих, но и для говорящих. Те принципы, что с годами были выработаны в психотерапевтических группах могут быть очень полезны и важны, они оберегают диалог, не дают возможности встрече распасться. Основные из них гласят: говорить от себя и за себя, говорить о своем опыте, своих чувствах, своих мыслях; не осуждать, не оценивать свидетельства других; говорить честно именно то и именно так, как в этот момент откликается услышанное в нашей душе.

Вполне корректно говорить о личных свидетельствах, как о некоторых миссионерских технологиях, наряду с привычными беседами о Символе веры и все более популярными группами по изучению Священного Писания. Можно даже сказать, те или иные миссионерские методики не только могут, но и должны быть дополнены личными свидетельствами. Вспомним беседы митрополита Антония Сурожского. В них постоянно звучат примеры из личной жизни. Владыка очень часто делится со слушателями своими мыслями, переживаниями, воспоминаниями. "Я вам такой пример дам... Мне вспоминается... Я говорю о том, что созрело у меня в душе... ", - говорил митрополит Антоний.

В заключение скажу, что тема личных свидетельств в миссионерстве тесно связана с темой общин. Общинность (если она есть), а отнюдь не догматика и каноника, является противовесом персонофицированности и гарантом того, что личное свидетельство - лишь ключик к двери, за которой открывается опыт христианской жизни как евхаристической общины, как единой семьи глава которой Христос.

О МАССОВОЙ МИССИИ

Из блога.

Постараюсь без системы, но по пунктам сказать свои мысли.

1. Быть или не быть массовой миссии - вопрос решенный. Быть. Более того, не за горами концерт на сотню тысяч человек с участием первых лиц РПЦ и т.д.

2. Надо разделять тех, кто «мочит» миссию и тех, кто высказывает сомнения и беспокоится о том наследии, что было создано за 20 прошедших лет.

3. Мне памятны времена, когда достаточно небольшое число людей высказывалось за активную миссию, за ее развитие. Гораздо больше людей говорило, что звать людей в Церковь не надо, надо работать с теми, что придут сами. Наш молодежный Центр всегда был за миссию, за призыв, за активную работу. Хотя, именно массовых акций мы не проводили. Еще год-полтора назад были достаточно яркие полемики на тему о необходимости миссии.

4. Теперь, когда многое изменилось, я для себя понял, что с большим уважением нужно отнестись к голосу тех, кто считал и считает, что активно звать не стоит, кто уверен, что желающие должны прийти сами и в то же время готов трудиться в области катехизации, готовы помогать в воцерковлении. В этом есть своя правда, она во-первых, в ожидании ответственного решения обратившихся, во-вторых в том, что нет ресурсов для работы с вновь пришедшими. Нужно время для создания системы и "собирания" ресурсов.

5. Почему надо услышать и поддержать тех, кто осторожно смотрит на массовую миссию? Да потому, что по сути они - за катехизацию, за ответственность. Думаю, что после всех этих перепалок, настало время разделить «сферы_влияния»: одни призывают, другие принимают тех, кто откликнулся на призыв. Нельзя заставить одних делать работу других и тем более, всех делать одно и тоже.

6. Мои опасения вызывают те, кто вообще ничего не хотят делать и еще больше те, кто «перекрасился», кто год назад доказывал ненужность активной работы, отвергал реальные методы миссии и катехизации и вдруг стал активным масс-миссио-филом. Некоторые из тех, кто с опаской смотрит на массовую миссию мне выражали свое удивление о внезапной «перекраске» различных деятелей.

7. При разговоре о массовых миссиях ни в коем случае нельзя забывать о христианском персонализме!

8. Из опыта я знаю, что порой вполне возможно сотрудничество и плодотворная работа вне каких-то обид и наездов и развязывания конфликтов. В церковной среде есть те, кто умеет выслушивать и принимать решения совместно - это важно. Если не начать диалог со сторонниками катехизации, то у них опустятся руки и мы потеряем уникальный опыт.

Сейчас время, когда не до ссор. Пока есть яркие личности и доступен их опыт, надо их использовать и для трансляции опыта последующим поколениям миссионеров и катехизаторов. Надо, как я уже говорил неоднократно создать школу молодежных лидеров, миссионеров, катехизаторов и т.д.

9. Очень важным симптомом я считаю размолвку из-за отношения к истории России. Тут два аспекта.

Первый, в том, что люди не понимают, что философия, личное мировоззрение - это в общем-то «слова», а служение церкви и своим ближним – это жизнь. Личное мнение – это право каждого. Важно уважать мнение людей. Не важно как я отношусь, к примеру, к Новодворской. Важно с кем и как я работаю. Мои личные взгляды вполне могут не мешать моему сотрудничеству и вполне могут находиться в диалоге с другими точками зрения. Когда этого понимания нет, когда из-за признания одних людей в своем отношении к чему-то, вдруг они превращаются в врагов народа, вдруг отвергается опыт и плоды их работы, вдруг появляются подлые провокации, тогда становится грустно и обидно, прежде всего за дело. Это говорит, что совместное дело – не главное, главное всех построить под свое мнение.

Второй аспект в том, что по всей видимости, что для многих людей важна не столько сама миссия и катехизация, сколько попытка отстоять свое личное пространство, отстоять свой сложившейся мир. Это вызвано, среди прочего, до сих пор отсутствием озвученной программы действий со стороны священноначалия. Люди находятся в «судорожном состоянии», они не понимают что делать, как делать, зачем делать. Очень многие боятся, а страх – это отнюдь не двигатель чего-то хорошего. Я от многих слышал свидетельство о тревоге, о боязни ошибиться, пойти против «начальства». Думаю, и поэтому тоже люди перешли на личные отношения и споры_о_вкусах, стараясь излить свою тревогу и даже агрессию в тех областях, где это не опасно. Если бы была определена задача, ресурсы, ответственные, то ради дела могут объединяться и разномысленные, что показывает Селигер 2009.

10. Позитивный опыт сотрудничества был и в прошлом. Я уверен, что Александр Ракитин смог это осуществить в рамках Федоровского городка, который стал площадкой диалога, обучения, творчества, где было общее дело, общая тема, общая задача. Не смотря на разномыслия молодежь - деятельная молодежь смогла там работать. Эту площадку необходимо поддержать и развивать для совместной работы лидеров для разработки программных документов для обучения новых и обмена опытом.

11. Я уверен, что имеет смысл вспомнить устоявшиеся в некоторых кругах понятия. Миссия - пробуждение доверия к церкви и евангелию, предкатехизация - свидетельство о Христе и христианской жизни, катехизация - помощь в воцерковлении. Очень было бы важно, чтобы так или иначе об этом высказались авторитетные профессионалы: архиепископ Иоанн (Белгородский) и его некоторые сотрудники, архиепископ Илларион, о.Всеволод Чаплин, о. Андрей Кураев, о.Максим Козлов, о.Петр (Мещеринов). Важно услышать мнение Александра Рактина. Речь не о кратких высказываниях а о системной оценке какие дела зачем делаются, какая общая практическая цель, какие приоритеты, какие ресурсы, что вообще недопустимо, как соотносятся миссия, предкатехизация и катехизация и т.д.

На практике получается, что за разговорами о "байкерах" и голых девках тонут проблемы реальных миссионеров и катехизаторов, молодежных лидеров. Вопросы обучения, переподготовки, трудоустройства, профессиональной, психологической и пастырской поддержки.

12. Крайне необходимо помочь тем, кто служит церкви в области миссионерской, молодежной и катехизаторской областях разобраться в новых понятиях, в ответственных лицах, в концепциях. Да, будут несогласные, но будет и ясность. Гордеев узел непонимания, хаоса должен быть разрублен.

13. Мне обидно, что до сих пор никто авторитетный не высказался о необходимости создания и поддержки "тылов", создания хоть в виде азов системы катехизации, возрождения миссии в прямом смысле слова - как проповеди о Христе и его Церкви.

Обидно, что существующие направления миссии и молодежной работы, которые складывались и выкристализовывались 20 лет не были до сих пор поддержаны публично священноначалием или авторитетными пастырями. Есть сотни людей, которые бескорыстно служат церкви и служили и не хотят бросать свое служение. Этими людьми нельзя пренебрегать! Это наше сокровище.

Возрождение семьи - общецерковная задача.

Размышления о наших ресурсах.

Доклад на XV Международных Рождественских образовательных чтениях. 2007 год. http://www.cdrm.ru/project/rch-2007/03.htm

Предложенный доклад представляет собой опыт осмысления 15 летней работы в области миссионерства, катехизации и семейного просвещения. За это время накопилось множество острых вопросов, которые перед нами ставит сама молодежь. По своей сути все они сводятся к следующему: какими реальными ресурсами для возрождения семьи мы располагаем, что нам делать на практике?

1. Некоторые замечания о современном обществе.

Для того, чтобы понять может ли "возрождение семьи" стать общецерковной задачей, мы предлагаем провести оценку, во-первых, некоторых сторон нашей общественной жизни, противостоящих институту семьи, и, во-вторых, тех ресурсов, которые православная Церковь может затратить на поддержание и даже на возрождение семьи.

Одним из ярчайших проявлений общей секуляризации культуры является потеря человеком опыта переживания себя как личности, отчего происходит бесцельность и бессмысленность жизни большинства людей в нашей стране. Не имея тех или иных нравственных и жизненных ценностей, человек не может серьезно осмыслить ни своего существования, ни бытия окружающего мира. Мы не можем без скорби наблюдать, что естественные ценности, например семья, родина, память об умерших предках, в наше время становятся все менее актуальными.

Экономика современных стран привела к тому, что в большинстве семей работают вне дома и отец и мать. В нашей стране фактически ничего не способствует семейной жизни и рождению детей. Куда не взгляни, все говорит именно об этом, начиная с транспорта, не приспособленного для перевозки маленьких детей и заканчивая крайне разваленной системой здравоохранения. На лечение ребенка могут уйти все силы и средства. Мало кто в наше время может рассчитывать на собственное жилье. Люди боятся ютиться в одной комнате с родственниками, люди боятся болеть, люди понимают, что иметь детей это страшное для них напряжение. Мы убеждены, что общий упадок и развал в стране способствует тому, что человек не готов взять ответственность за других по причине криминала, по причине невозможности прокормить и воспитать детей. Люди оскудели в любви, нет опыта семейной жизни, люди развалены действительностью.

Конечно, семья, все еще, - это самая глубинная, самая органическая сила, на которой держится человечество, и, несмотря на все пороки современной семейной жизни, все-таки именно в семье сохраняются самопожертвование, взаимная любовь, прощение, ответственность друг за друга. Мы не можем подходить к современной семье только с критикой, мы призваны делать то, что в наших силах. Но нужно осознавать, что на фоне указанных принципиальных перемен в самой структуре общества становятся очевидно-нелепыми попытки вспомнить какой-либо традиционный уклад жизни и попытки воззвать к возрождению такового. Как бы это нам не нравилось, необходимо признать необратимость указанных изменений и выстраивать нашу проповедь семьи с учетом этих факторов.

2. Церковь и современное общество.

Осуществляя свое служение на миссионерском поле, мы столкнулись с тем, что для многих православных миссионеров вопрос о браке и половых отношениях занимает неподобающее ему место, он перешел в разряд военных конфликтов. Полем боя давно стала не граница между Церковью и миром, а территория "мира сего". Миссионеры ошибочно пытаются активными выпадами убедить весь нецерковный мир в его плохости и гнусности, ибо многое у него соответствует церковным меркам.

Очевидной видится необходимость обратиться к истинному свидетельству Евангелия, к возрождению церковной общины. Я хочу привести слова замечательного пастыря, уже почившего, протоиерея Бориса Ничипорова, сказанные им ещё десять лет назад по этому поводу: "В церковной среде стало неписанным правилом публично клеймить все антихристианские проявления. По этой ревности даже судят о "церковности" и "духовности" православного. Редкая книга, редкая газетная статья, редкая проповедь обходится без критики безбожного современного мира и сетования на трудности жизни в нем. Возникла своеобразная православная мода на разоблачение язв и пороков общества. Но что же предложили мы, православные, этому самому обществу, и детям в частности, за почти что 10 лет легальной церковной деятельности? Какую альтернативу нашли мы той потребительской философии, которая с шиком и блеском подается нам с Запада?" Вопрос, так остро поставленный о. Борисом, актуален и сейчас.

Церковь может завоевать авторитет в обществе скорее за счёт внутренней церковной работы, когда богатство и полнота церковной жизни реализуется в нас самих, в наших семьях, в наших общинах, чтобы люди, видя наши добрые дела, прославляли Отца нашего Небесного (Мф. 5, 16).

Мы понимаем всю глубину и укорененность секулярного мировоззрения и образа жизни. Более того, мы понимаем, что в сознании наших современников секуляризм более традиционен, чем христианство, которое часто воспринимается как новшество и даже революция. Мы видим отсутствие каких бы то ни было церковных ресурсов по переделке общества в целом.

Наши размышления привели нас к выводу, что Церковь сама по себе не может и не должна менять весь окружающий ее мир, а призвана лишь поддерживать благие начинания тех, кто Церкви доверяет, сколь бы мало таких людей не было. Евангелие не призывает нас к переделке общественного строя и общества, оно призывает к личной проповеди, к личному свидетельству о Царстве Божием и к личному и свободному отклику. Именно поэтому мы предлагаем обратить наш взор на церковную жизнь и постараться понять, а можем ли мы говорить о возрождении семьи по отношению к церковным людям.

3. О наших ресурсах.

В г. Москве около 300 приходских храмов. Общее количество духовенства в Москве - примерно 1200 священников и 500 диаконов.

Можно утверждать, что православные храмы Москвы могут принять не более 500 000 проживающих в г. Москве людей (3% от общего числа). Окормляемых духовно христиан не более 150 000 человек, то есть не более 1% москвичей. Для сравнения. В Москве более 1 000 000 людей с химической зависимостью (алкоголиков и наркоманов). На каждого реального православного христианина приходится как минимум два "алкоголика". В Москве ежегодно распадаются 50 000 семей. То есть ежегодно распадается количество семей примерно равное общему количеству православных семей.

Крайне редки примеры, когда хотя бы 5% средств от дохода храма отчисляляется на просветительскую и социальную деятельность. Как правило, все ограничивается парой-тройкой штатных преподавателей воскресной школы и несколькими добровольцами. До сих пор распространена ситуация отсутствия финансирования даже воскресных школ. В средней московской воскресной школе не более 30 человек, а в целом по Москве - не более 10 000 детей. Во всех православных молодежных организациях г. Москвы не более 2 000 человек. В православных вузах обучается не более 3 000 человек. Количество активной православной молодежи в г. Москве не превышает 500 человек.

Важно осознать, что в подавляющем большинстве случаев зарплата подвизающихся на церковной ниве людей для г. Москвы не превышает 200$, при прожиточном минимуме 300$ на человека и 600-700$ на семью.

Главная и самая существенная проблема - отсутствие делателей. Кадры уходят из-за отсутствия нормальной оплаты труда и тоталитарного менеджмента. Система работает на неофитах, пока они не обретут потребность в заработке. То есть постоянно идет перезапуск системы с нуля: старые ушли и новые все начинают заново. Не построено тиражируемой общецерковной системы работы с детьми. Здесь действует принцип "во славу Божию": есть энтузиаст - ну пусть он работает, мешать не будем. Нет энтузиаста - ну что ж, нет так нет... Получается следующая вещь: Церковь оказывается реально не заинтересованной в детской социальной работе. Все говорят: "Нет денег"... на Круглом столе (Вызовы времени и пути развития церковной жизни - 21 июня 2006 года) о. Андрей Кураев исчерпывающе высказался по этому поводу. Он сказал: "Песню о том, что у Церкви нет денег, я предлагаю забыть".

Исходя из приведенных цифр, единственно верной стратегией представляется фокусирование наших сил на развитие именно внутрицерковной семейной работы, благодаря которой вырастут дети, жизненно усвоившие семейные ценности, стремящиеся создать истинные христианские семьи. Это новое поколение сможет в будущем стать основой церковного возрождения семьи.

4. О просветительской работе.

а) Православное учение о браке.

В настоящее время нужно констатировать отсутствие четко сформулированного общепринятого учения о браке, способного лечь в основу церковного просвещения. Дискуссионными вопросами до сих пор остаются ключевые моменты. Есть глубокие и красивые теории, но как их соотнести с укорененной аскетическо-монашеской практикой и уничижением брака?

Вот пример из современной книги: "Ценность N 1 в правильной иерархии ценностей - спасти душу. Все остальное - второстепенно, третьестепенно - ибо преходяще: семья, работа, учеба, развлечения, богатство, слава - все пройдет и оставлено будет здесь, перед порогом вечности".

Для нас жизненно важно серьезно откликнуться на вызовы современности и сформировать не только высокое и красивое учение, но и вплести его в ткань жизни, в ткань семейной церковной жизни. Отрицательно сказывается на деле проповеди семьи отсутствие литературы адекватно описывающей семейную жизнь и способной популяризировать учение о браке по отношению к современному человеку.

За семь лет так и не смогли на практике повлиять на церковную проповедь многие общецерковные документы, в частности "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви". По сути этот документ так и остался декларацией о намерениях.

б) Идеология и морализаторство.

В новый XXI век русское православие вступило не столько как новая жизнь, способная преобразовать мир, сколько как некая идеология, порой граничащая с фанатизмом. По словам православного педагога Л.В. Суровой мы "подняв знамя духовного воспитания и загоревшись масштабностью задачи, вдруг неожиданно стали прибегать к идеологическим, еще не очень забытым методам. Вновь грохочет императивность нравственных установок, но теперь она сопряжена с возможностью получить для себя пользу духовную, даже не пользу, а прямую выгоду в вечном <...> Но беда даже не в этом, а в том, что любая идеология рано или поздно приводит к глухоте сердца, к тому, что принципы и установки становятся более значимыми, чем живой человек с его судьбой, с его страданием. Как бы стремление поскорее навести порядок в стране, в душах и умах юношества не подтолкнуло нас к воссозданию безличной педагогической машины".

В период расцвета громких проповедей о семье и многодетстве хочется привести честные и серьезные размышления заведующего кафедрой религиозной педагогики, Русского христианского гуманитарного института Ф.Н. Козырева: "Морализмом грешат многие наши пастыри. "Люби Бога, люби родину, люби свою супругу", - эти призывы с амвонов стали восприниматься как нормальное явление, хотя те, кому они адресованы, а именно не могущие по тем или иным причинам полюбить родину, Бога или свою супругу, едва ли могут воспринять такие слова иначе, как издевательство. Это как в анекдоте про преуспевающего человека, встретившего на улице своего школьного приятеля, впавшего в нищету. На дежурный вопрос "как живешь" нищий жалуется, что несколько дней не ел, а богач трясет его за плечо, заглядывает в глаза и с большим одушевлением шепчет: "Нельзя, старик, надо себя заставить". (Церковь и пол. Размышление второе: О седьмой заповеди).

Нам как можно скорее необходимо отказаться от тоталитарно-запретительного стиля пропаганды семьи, примером которого являются многие современные книги и статьи, в частности труды известных психологов Т.Л. Шишовой и И.Я. Медведевой. Та агрессия, жесткость, непримиримость и в то же время некомпетентность в церковных вопросах с которыми они пропагандируют семейные ценности, а точнее ведут "охоту на ведьм" только мешают становлению церковно-просветительской работы по отношению к семье. Вот пример. Нормальной, с точки зрения указанных авторов, является ситуация, когда путь воцерковления женщины представляет собой тотальную войну со всеми близкими и родными. Обоснованием для такого пути воцерковления служит провозглашенный ими принцип: "современная жизнь - вся целиком! - построена на неправославных, а зачастую и антиправославных основаниях" (http://www.pravoslavie.ru/jurnal/061225125099). Таким образом отвергается все "мирское" и радость и здоровье и культура.

Совершенно иначе смотрел на жизнь, на христианство и на проповедь семьи митрополит Антоний Сурожский, кстати жестко критикуемый указанными авторами. По его мнению, "в первую очередь христианская семья должна быть счастливой. Это не значит, что надо потакать друг другу во всем. Но если христианская семья представляет собой картину несчастливого сочетания двух или четырех людей, то всякий неверующий или полуверок, глядя на неё, скажет: Ну, если это — все, что Бог может сделать!.. Или ещё хуже: Если вторжение Бога в отношения двух людей приносит такие плоды, то лучше без Него. В центре семьи должна быть любовь, должна быть радость, а не постоянная мука во имя какого-то идеала, часто выдуманного. счастливая семья - убедительное доказательство того, что, приди Бог в человеческую обстановку, она может расцвести так, как никакая другая не может."

в) семейная жизнь и аскетика.

Нигде не развита вполне ожидаемая мысль о том, что сама семейная жизнь - жизнь малой церкви - и есть путь спасения. Напротив популярна идея о том, что в семье трудно или невозможно спастись. Термин "мирская жизнь" имеет негативный привкус. В сознании многих верующих аскетика как бы стала прокрустовым ложем для этой "мирской жизни". Получается, что жизнь христианина как бы складывается из двух разнонаправленных векторов, она уподобляется полету на воздушном шаре. Сам шар, влекущий вверх, - это аскетика, а балласт, тянущий вниз, - мирская семейная жизнь.

Хотелось бы напомнить, что истинно церковное понимание монашества исходит из того, что именно в монастыре, если можно так выразиться, труднее спастись, чем в семье. В монастырь, по идее, должны идти избранные, желающие совершенства и готовые потрудиться до крови, а не те, кто бежит от трудностей.

В силу преобладания аскетико-индивидуального типа церковной жизни, мы пришли к тому, что сейчас общепринятое народное понимание Церкви часто не включает в себя саму идею Тела Христова. В результате, аскетика и брак теряют ту базу, на которой они только и могут правильно стоять и плодотворить в Церкви. На практике такой базой должны были бы стать христианские общины, центром жизни которых была бы Евхаристия, направлением жизни Евангельские заповеди, а наполнением жизни - любовь.

г) О примерах семейной жизни

У нас нет примеров брака, способных лечь в основу просвещения. Ветхозаветные примеры, упоминаемые в молитвах Таинства Венчания, почему-то редко вспоминаются при разговоре о браке. Никогда православная Церковь не канонизировала семьи, за исключением семей мучеников. Известен только один пример канонизированной семьи (да и тот можно привести с натяжкой) - это семья страстотерпцев Романовых.

Показательно, что в православных СМИ часто приводят пример Петра и Февронии. Ажиотаж вокруг этих имен сложился на нашей памяти, скорее всего, из-за стремления развить паломничество в известный городок и из желания найти альтернативу "Валентинову дню". Смущает тот факт, что в качестве идеала нам предлагается образ, имеющий мало общего с реальной семейной жизнью и не обладающий воспитательным действием. Мы знаем некую полумифическую красивую историю любви и ухода в монастырь. До сих пор исследователи спорят, кто на самом деле были эти князья.

Многие современные богословы сходятся в мнении, что христиане муж и жена и после смерти перед Богом предстают как муж и жена, то есть их брак переходит в вечность. То, что до пострига Петр и Феврония жили благочестиво - это прекрасно. Но для идеала надо еще и остаться семьей до конца.

Трудно найти евангельское обоснование отказу от семейной жизни. Христос никогда не призывал людей разрывать семейный союз. Более того, он свидетельствовал о принципиальной нерасторжимости брака. Даже служение Себе, Господь не ставит причиной развода.

Пример Петра и Февронии и подобные ему встают серьезными препятствиями попыткам Церкви поддержать семью.

5. Воцерковление и семья

Воцерковление семьи - сложное явление. Исходя из понимания семьи как малой Церкви, можно сказать, что задача воцерковления семьи должна заключаться в том, чтобы семейная жизнь стала путем спасения во Христе. С практической стороны этот процесс можно условно разделить на личное воцерковление мужа и жены, воцерковление их союза как брака о Господе и воцерковление детей.

катехизацию взрослых членов семьи или молодых людей стремящихся к браку;
церковное воспитание детей;
приобщение к общинной жизни (как к богослужебной ее стороне, так и к внебогослужебной);
пастырское окормление;
труд семьи по воспитанию детей и по созиданию семейной жизни как малой церкви;
психологическое и педагогическое сопровождение семьи
Остановимся на некоторых аспектах подробнее.
Катехизация
Совершенно очевидно, что не только к вступлению в церковную жизнь, но к вступлению в брак необходимо серьезно и длительно готовиться. Невозможно себе представить семейную работу Церкви без катехизации взрослых людей и без церковного образования детей.
Правильное знание своей веры, знание церковного учения о браке могут впоследствии стать очень важным жизненным подспорьем церковного человека. Очевидно, как катехизация, так и научение перед венчанием призваны быть адекватными современной ситуации, призваны помочь человеку связать традицию Церкви и современность, ответить на его личные чаяния и запросы. При подготовке к семейной жизни необходимо использовать современные знания по психологии и педагогике. Очень важно привить человеку иерархию христианских ценностей.
Отсутствие катехизации перед Крещением и перед Венчанием катастрофично для нашей Церкви. Как в Церковь, так и в семью вступают явно не готовые люди, которые попадают в некую дисциплинарно-каноническую ловушку. До крещения или венчания им говорят обо всем в радужном свете, и требуют, по сути, только деньги и соблюдение формальностей. После Таинства вдруг оказывается, что люди должны соблюдать целое море писанных и неписанных предписаний, касающихся в том числе и их личной и интимной жизни.
В древности человек обретал веру и крестился, чтобы причащаться и быть со Христом. Крестясь, он достигал ожидания своей веры - единение со Спасителем и воплощал свою веру в Евхаристии и в исполнении евангельских заповедей. Так же и при вступлении в брак. Люди вступали в церковный брак, чтобы обрести единение не только друг с другом, но и единство во Христе и, опять же центром их жизни становилась именно Евхаристия. Сейчас все наоборот. Людей крестят и венчают и потом именно как обязанность, а не как воплощение их веры, им предлагают исполнение многих правил и требований.
Именно и только катехизация, по сути, будучи желанным предвкушением церковной жизни, может снять это недоумение и быть и испытанием веры и обретением знаний и вхождением в традицию. Обучение и назидание перед вступлением в брак, по сути, преследует ту же цель: начать путь по воцерковлению семьи и путь семейной жизни как спасения во Христе.
Общинная жизнь
Трудно переоценить роль церковных общин в деле возрождения семей в Церкви, однако до сих пор общинная жизнь так и не стала нормой церковной жизни.
Рассмотрим некий идеал общины. Центром жизни церковной общины должна быть Евхаристия, областью деятельности - богослужение, осуществление духовной жизни на приходском уровне и их выражение во внешнем служении, то есть благовестии словом и делом. Приобщившись Христу в Евхаристии, христиане призваны нести Его дар в мир через свою жизнь и христианское, в том числе социальное, служение.
Приходская внутриобщинная жизнь призвана перенести акценты от необходимости исполнения внешней обрядности на внутреннюю жизнь человека и сделать саму жизнь богослужением и богообщением.
Важно, чтобы Венчания, Крещения и прочие Таинства и обряды совершались в общине с участием большинства ее членов. Община призвана принимать участие в жизни молодых семей, деликатно поддерживать их в бытовом и других отношениях. В свою очередь священник призван участвовать в жизни семьи своих прихожан, знать членов семьи, посещать их. Пастыри призваны помогать новообращенным в построении христианских взаимоотношений с родителями и ближними.
Когда-то именно с жизнью общины была тесно связана христианская проповедь: община, как чудная семья, принимала новых своих чад. Если человек отказывался от какого-либо греховного занятия ради христианства, например жречества или актерства, то община брала его на свое содержание. Церковь помогала до тех пор, пока он не сможет обрести новый образ жизни и нормальную профессию, что часто длилось годами. Предлагая человеку изменить себя, или, предлагая создать христианскую семью, мы обязаны деятельно помогать "новообращенным".
Мы прекрасно понимаем, что указанный идеал никак не осуществим в общецерковном масштабе. Как минимум должно вырасти новое поколение христиан и пастырей, стремящихся к общинной жизни и способных возродить общины. Современная жизнь являет множество серьезнейших препятствий для общинной жизни, начиная от общего стремления людей к самодостаточности и заканчивая плотным графиком работы, не позволяющем включиться во что-то еще. Для нас важно другое. А есть ли стремление к общинной жизни внутри Церкви, внутри приходов? Воспитывается ли оно в людях и в детях при их воцерковлении? Сеем ли мы семена общинности? Поскольку это дело требует внутреннего перерождения приходской жизни, отход от коммерциализации, отказа от клерикализма и "старцепоклонничества", требует вступление в область жертвенных, доверительных отношений и в область ответственности, мы вынуждены ответить отрицательно.
Естественный консерватизм Православной Церкви порой и в этой области играет отрицательную роль. Традиции и уклад жизни приходов, сложившиеся вследствие определённых исторических факторов на протяжении нескольких десятилетий, начинают восприниматься чуть ли не как святоотеческие, искони православные. В результате, некоторые из настоятелей приходов боятся что-либо менять на своём приходе, в том числе, созидать общинную жизнь.
Сегодня уже становится очевидным, что внимание церковной общественности важно переориентировать с возрождения внешних церковных форм и попечения о материальном благосостоянии на созидание общинной жизни и творческую церковную работу. Именно это и будет деятельным содействием возрождению семейной жизни.
Духовное окормление
Серьезная трудность в деле семейного духовничества связана с тем, что наша семейная проповедь направлена на воцерковляющуюся молодежь, на неофитов. Людям, не обратившим взгляд в сторону Церкви, наша проповедь просто не интересна. Неофитство же, как известно, связано, зачастую, с неправильным направлением духовных усилий, идеализацией внешней жизни Церкви, склонностью искать непререкаемые духовные авторитеты (в том числе священников) с целью переложить на них ответственность за свою жизнь. В частности нередки примеры, когда воцерковляющийся человек склонен воспринимать встречающиеся в святоотеческой литературе частные практические рекомендации как общецерковные законы. Бывает, что на повседневную жизнь христианина переносится монашеский уклад жизни. Особо надо отметить, что воцерковляющийся человек склонен идеализировать священников, считая, что благодатные дары священства обеспечивают пастырю личную святость. В результате некоторые православные христиане ошибочно воспринимают священника как наивысший авторитет, стараясь выстроить всю свою жизнь в соответствие с любым его мнением и пожеланием. Указанные недуги начального воцерковления пагубно сказываются на желающих создать семью и на молодых семьях.
Люди, вступая в брак, берут полноту ответственности друг за друга и за своих деток перед Богом, друг перед другом и перед близкими. Строить свою жизнь придется именно мужу и жене со своими детьми, а не духовнику, у которого есть своя семья или монашеская община. Поэтому при решении о вступлении в брак и при каких-либо решениях после свадьбы невозможно продолжение столь глубокого "подчинения" духовнику как прежде. Крайне вредна для семьи и воспитания детей такая ситуация, когда супруги продолжают перекладывать на духовника ответственность за те жизненные вопросы, которые после свадьбы находятся только в их компетенции и подлежат только и именно семейному решению. Духовник в данном случае может стать только советчиком и может войти лишь в ту область жизни семьи, которую эти люди свободно доверят ему как пастырю Христову. При этом пастырь призван осознавать меру своей ответственности перед Богом, этой семьей и, что очень важно, перед их близкими.
Дисциплинарные вопросы.
В Церкви с самых первых времен существовало две точки зрения на грех. С некоторой долей условности можно различать грех сущностный и дисциплинарный. По сути, грех - это осознанное совершение зла по отношению к себе, ближнему, миру и Богу. Это определение говорит о грехе как об объективном явлении. Категория зла определяется нравственными ценностями, шкалу этих ценностей определяет воля Божья, явленная в Священном Писании.
Дисциплинарное понимание греха применимо только к православным христианам. Оно тесно связано с ответственностью за исполнение церковной дисциплины, исполнять которую человек обязался, став христианином. Нужно сказать, что неисполнение дисциплины не всегда приводит ко греху в сущностном смысле. В зависимости от времени и места дисциплина может меняться, в этом - ее особенность. В первые века христианства новоначального христианина обстоятельно знакомили с основами веры, церковной жизни и, конечно, с дисциплиной. Понимая истинное место дисциплины в церковной жизни, он принимал на себя ответственность исполнять ее после таинства Крещения. То же касается и вступления в брак.
Говоря об иерархии христианских ценностей, необходимо отметить, что наивысшей ценностью в Церкви является Господь Иисус Христос. Вся остальная церковная жизнь направлена ко Христу и имеет значение лишь в той степени, в которой позволяет к Нему приобщиться благодатью Святого Духа. Средствами приобщения являются Таинства Церкви и жизнь по Евангелию. Что касается иных сторон церковной жизни, то в главном должно быть единство, во второстепенном - разнообразие, и во всем любовь.
Очень часто лейтмотивом церковной жизни бывает - "человек для субботы". По отношению к семье это выражено во многом. К примеру, матерей не только не допускают на Таинство крещения (в силу их некоей "скверности"), но и не допускают к причастию, в силу невозможности с их стороны соблюсти все (пусть и смягченные) дисциплинарные требования. Более того, церковная дисциплина вторгается и во внутрисемейную жизнь.
Редко встречается понимание того, что литургический пост не должен быть ни физически, ни морально обременителен для маленького христианина и затмевать его радость встречи со Христом. Воспитывать в ребенке стремление и возможность воздержаться от приема пищи перед причащением, необходимо постепенно, сообразуясь при этом с физическим, моральным состоянием ребенка, с временем, потраченным на дорогу к храму, с продолжительностью богослужения, с его усталостью младенца.
Еще одну "щепетильную" тему мы проиллюстрируем мнением священника, высказанным в интернет-дискуссии. "Я считаю вредной, и в духовном смысле в том числе, любую регламентацию и схематизацию ("график" на стене) супружеских отношений, кроме воздержания в ночь перед Причастием и аскезы Великого поста (по силам и взаимному согласию). Я считаю совершенно неверным обсуждать вопросы супружеских отношений с духовниками (особенно монашествующими), так как наличие посредника (третьего лица) между мужем и женой в этом вопросе просто недопустимо, и до добра никогда не доводит."
Венчание и Крещение
Отдельно стоит остановиться на Таинствах Венчания и Крещения. На уровне общецерковной практики есть единственное условие к участию в этих Таинствах - это оплата запрошенной суммы. Ситуация усугубляется наличием множества предрассудков, навязываемых людям околоцерковной молвой и никем не опровергаемых.
Серьезная проблема состоит в отсутствии подготовки к участию в указанных таинствах, то есть отсутствии катехизации. Крестить ребенка и повенчать желающих и через это ввести в Церковь очень просто. Но что дает Церковь молодоженам и молодым родителям на практике (при отсутствии катехизации): непонятное для них богослужение; жесткие требования к причастию; требования постов и супружеских воздержаний. У нас нет развитой общинной жизни, нет даже такого понятия как миссионерское богослужение, нет адаптации некоторых храмовых помещений и околохрамовых пространств для семьи.
Мы хотим сказать, что в нашей ситуации, при минимальных требованиях к вступлению в Церковь и к созданию малой церкви мы предлагаем людям огромную строгую внешнюю дисциплину православной жизни. Должно же быть иначе. Наша задача подготовить человека к Таинству так, чтобы оно было семенем, посаженным на подготовленную и удобренную почву. У нас же Таинства крещения и венчания являются большей частью семенем, брошенным на землю замусоренную и заросшую, и мы оправдываем себя и говорим человеку: молись, постись и очищай землю и тогда семя Таинства взойдет. Получается, что есть весь труд и ответственность возлагаются на него самого.
Остановимся на крещении младенцев. В общественном сознании Крещение младенцев представляется как старинный бытовой обряд, обязательный для русского человека и нередко осуществляемый при участии даже неверующих в качестве "крестных".
Истинным основанием для крещения детей должна являться их принадлежность к церковным семьям, а не вера родителей или восприемников, заменяющая веру детей. Как мы можем надеяться на возрождение семьи, когда сами не соблюдаем важнейшего принципа крещения: крестить можно только детей сознательных христиан или при гарантии того, что восприемники могут оказывать серьезное воспитательное воздействие на детей при их воцерковлении. Крещенные, но выросшие вне церковного покрова дети, в подавляющем большинстве не будут иметь стремления к созданию христианских семей - малых церквей.
Особо стоит сказать о разводах и вспомнить слова митрополита Антония Сурожского: "Ведь мы венчаем без разбора всякого человека, который придет и может доказать, что он крещен. Разве это основание? Разве речь идёт о том, чтобы два человека соединились "по праву"? Нет, христианский брак должен быть иконой взаимного отношения Христа с Церковью, то есть совершенной отдачей одного другому, готовностью всей жизнью и всей смертью любить человека, забыть себя до конца ради любимого человека, и это редко встречается. На самом деле большая часть тех, кто приходит венчаться, ищут радости взаимной встречи, но и не думают о крестоношении. Поэтому, когда они сталкиваются с трудностями во взаимоотношениях, оказывается, что они не готовы к этим трудностям совместной жизни, — и они расходятся. Пока мы будем венчать формальных "христиан", людей незрелых, у нас будут продолжаться разводы.
Скажете: что — надо было бы тогда прекратить венчания? Нет, но надо бы воспитывать людей, причём воспитывать их не словом, не проповедью, а примером. Как может молодой человек, молодая девушка знать, научиться, что по-настоящему их может соединить крестная ликующая любовь, если в христианском обществе этого не бывает? И поэтому я считаю, что ответственность за развод лежит на всей Церкви, на всем христианском обществе. И этим объясняется то, что Церковь допускает развод, потому что виновата она в лице своих служителей и своих членов: родителей, священников, окружающего общества. Но трагедией развод остаётся, - может быть, самой большой, - потому что это момент, когда двое, бывшие хотя бы зачаточно едиными, вдруг перестают быть едины и делаются друг другу чужими."
Церковное воспитание детей
Безусловно, за последние 15 лет церковной жизни многое было сделано. Достаточно назвать имена известных пастырей протоиерея Глеба Каледы и протоиерея Бориса Ничипорова, которые своей жизнью и своей церковной деятельностью во многом способствовали становлению работы с детьми. Необходимо упомянуть серьезнейшее наследие, доставшееся нам от русского зарубежья: труды Софии Сергеевны Куломзиной, протоиерея Василия Зеньковского и других педагогов оказали большое влияние на современную церковную педагогическую практику. Вопрос в том, как мы смогли распорядиться этим богатством? Приумножили или зарыли в землю? Вот честное признание о. Бориса Ничипорова о плодах православного воспитания: "Мы теряем еще одно поколение. Очередное поколение, которое воспитано уже без жестких коммунистических установок, поколение, взросление которого пришлось на то самое время, когда Церковь получила в России свободу говорить людям правду о Боге, тем прискорбнее и больнее осознавать факт совершающейся потери. Что такое православная школа сегодня? Какое влияние имеет христианство на детей и подростков в наши дни? Увы, почти никакого, очень малое. Дети уходят из Церкви, предпочитая христианству те самые ценности, над развенчанием которых так долго и так много трудились батюшки и педагоги. Есть о чем серьезно задуматься".
Некоторые выводы.
В начале 90-х годов прошлого века началось возрождение Русской Православной Церкви. На волне религиозного подъема, произошло становление ресурсной базы, легшей в основу всей сегодняшней деятельности Русской Церкви. Прежде всего, это относится к миссионерству, катехизации, воспитательной работе с детьми и социальной работе (в том числе помощь семьям). Под ресурсной базой мы имеем в виду и активных людей, стремящихся послужить Церкви, и доверие общества, и финансовая и материальная помощь и развитость отношений с государственными и общественными структурами. Опыт показывает, что серьезного обновления и развития ресурсов не происходит.
Есть много причин, которые препятствуют церковной проповеди и, в частности, не дают возможность Церкви развивать "внешнюю" работу с семьей и молодыми людьми. Мы убеждены в глубокой укорененности указанных явлений и необратимости их. Церковь не может нейтрализовать эти пагубные явления каким-либо противодействием. Безусловно, в самой Церкви они могут быть преодолены по сути, но именно в Церкви, а не вне ее ограды. Наша проповедь семьи по отношению к обществу не оправдана ни с точки зрения эффективности, ни с точки зрения распределения церковных ресурсов.
Что касается внутрицерковной работы, то необходимо признаться, что некое развитие института семьи в Церкви, осуществляется, скорее вопреки призывам и декларациям, чем благодаря им. Практическая неразработанность православного учения о браке, манихейские и аскетические монашеско-ориентированные нотки, неоправданно жесткая дисциплина - все это только препятствует ее становлению. Неразвитость общинной жизни приводит к практической невозможности напитаться опытом христианской жизни и включенности семьи целиком, именно как малой Церкви, в таинственную жизнь Церкви. Духовнический произвол, критикуемый определением Священного Синода 1998 года (Об участившихся в последнее время случаях злоупотребления некоторыми пастырями вверенной им от Бога властью вязать и решить), порождает безответственное восприятие жизни и отказ от личного и серьезного построения семейной жизни. Особенно в таких случаях страдает практическая и социальная сфера семьи.
Церковь не может показать обществу пример достойного отношения к семьям. Даже для "своих" семейных и многодетных мы не можем создать достойного рынка труда. На церковные зарплаты невозможно содержать семью даже из трех человек. Это зачастую относится и к коммерческим областям церковной жизни. По признанию священника Андрея Лоргуса, семьи священников, в силу их уникальности, не могут быть примером для подражания. Нередки случаи распада семей священнослужителей по причине "отсутствия" отца семейства дома и из-за финансовых трудностей.
Церковно-воспитательная работа остановилась в своем развитии в конце 90-х годов прошлого века. С тех пор фактически не слышно о новых серьезных "проектах" в этой области. Более того, известны факты упадка и развала некоторых крупных воскресных школ из-за полного отсутствия финансирования. Известны случаи, когда уникальные специалисты, проработавшие в воскресных школах по 10 - 12 лет, уходят. Не произошло серьезного развития в педагогической и психологической областях. Нет притока профессиональных кадров. На этом фоне совершенно дикой кажется ситуация расцвета маргинальных "учителей" - борцов с различного рода врагами и проповедников "сектантского" православия. Православные семьи зачастую выступают неким рассадником различных маргинальных идей. То, они не принимают "прививки", то отстаивают "домашние роды", то настойчиво внедряют "раздельное питание", то не доверяют нашим школам и детским садам.
Самое печальное, что со стороны Церкви нет деятельной помощи современным семьям и тем более многодетным семьям. Только зарождается социальная работа, отсутствует юридическая, медицинская, и психологическая помощь. Конечно, есть энтузиасты, есть уникальные в своем роде небольшие организации, но они не предоставляют системы. К сожалению до сих пор организована какая-либо координационная работа в этой области. Самое удивительное, что в нашей Церкви нет синодального отдела по вопросам семьи. Получается, например, что вопросы взаимодействия с армией и вооруженными силами для нас важнее, чем семья.
Что же нам делать?
Важно признать, что кредит доверия по отношению к Церкви иссякает со стороны общества и государства. Ни о каком масштабном сотрудничестве в наше время говорить не приходится. Именно поэтому, для нас жизненно важно развивать честные деловые отношения с теми людьми и организациями, которые доверяют Церкви.
Понимая, что семейность воспитывается только в семье и никак не зависит от "проповедей о семье", для нас жизненно важно отказаться от идеологизированной безответственной проповеди и призывов. Необходимо обратить наши ресурсы на деятельную помощь, прежде всего, христианским семьям.
Желательно было бы создать синодальный отдел по делам семьи и воспитанию детей. Очень важно хотя бы в виде декларации подготовить "Основы семейной концепции" в которых было бы не только изложено православное учение о браке, но четко расставлены акценты по отношению к аскетизму и "манихейству". Важно, чтобы в этом документе были затронуты дисциплинарные вопросы и сведена воедино уже излагавшаяся в Церкви позиция по отношению к тоталитарному духовничеству и "старцепоклонничеству".
На уровне приходов и благочиний необходимо проводить деятельную заботу о семьях и тратить на это ощутимую часть доходов храма.
Важно понять, что семья прорастет сама, если удобрять почву вокруг нее, а не утрамбовывать. Семья должна жить в свободе, поскольку она живой организм, решающий не только церковные задачи, но и свои собственные. Семья не инструмент; как писал протопресвитер Александр Шмеман, "Семья не имеет "цели", она не "прагматична". Она источник, она - та жизнь, из которой вырастают цели".

Юрий Белановский