Книга 1. Пространство и история
К оглавлению
ГЛАВА ВТОРАЯ
НАСЕЛЕННЫЕ ПУНКТЫ: ДЕРЕВНИ, ГОРОДКИ, ГОРОДА
II
ГОРОДОК: ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
В иерархии населенных пунктов между деревней и настоящим городом располагается
городок (мы употребляем это слово в самом широком смысле, подразумевая
под ним и крупную деревню, и маленький город). Для сельского общества городок
нередко воплощает в себе весь внешний мир, являясь как средоточием административной
и судебной власти, так и центром торговли... Через городок проходят, направляясь
в самые отдаленные уголки страны, "мельчайшие вены и артерии большой коммерции";
впрочем, их "роль в оживлении торговли более чем пропорциональна скромному
объему перевозимых товаров"367.
Так повелось издавна; уже в Х веке, как пишет Жорж Дюби368,
городки отличаются от примыкающих к ним деревень и деревушек: "Наименьшая
единица юридического деления [в Маконнэ] - vicaria (...) В нее входит древний
vicus [деревня или городок], расположенный, как правило, подле большой
дороги и брода, а также около полутора десятков деревушек, находящихся
в радиусе одного лье; за полдня всякий крестьянин может добраться до городка,
подать прошение или принять участие в судебном разбирательстве, а затем
вернуться домой. Такой кантон представляет собою единицу географическую,
демографическую и религиозную; территория его ограничена водоемами, лесными
массивами, невозделанными холмами - всем, что преграждает крестьянину путь;
археологические раскопки показывают, что люди издревле селились именно
в центре кантона, а его святилище украшают древнейшие литургические тексты".
Однако залог существования подобных кантонов - наличие в них одного или
нескольких рынков, а также хождение среди крестьян денег (как ни скромна
была в ту отдаленную пору их роль).
Городок: как он устроен.Всякий городок живет лишь благодаря тому, что
его рынки, ярмарки, службы, площади приносят пользу окрестным деревням
и деревушкам. Неразрывно связанный с деревнями и дополняющий их, городок
"извлекает средства существования [и оправдывает само это существование],
лишь вступая в многообразные сношения с окружающим миром, разрастается
только благодаря этим сношениям. Как правило, он располагается на перекрестке,
чаще всего при въезде в долину или при выезде из нее, всегда или почти
всегда на границе двух краев с различной специализацией, жители которых
обмениваются между собою плодами своего труда. Дело городка - служить местным
рынком, общим "базаром" для нескольких деревень. В промежутках между ярмарками
или базарными днями этот мерцающий огонек почти угасает. Центр его - площадь,
окруженная трактирами; в назначенные дни она оглашается гомоном заезжих
клиентов, заполняется лавочниками, законниками"369,
кабатчиками, ростовщиками, мелкими заимодавцами, многоопытными барышниками...
В городке устраиваются также празднества и торжественные процессии.
В мае 1583 года засуха в окрестностях городка Бар-сюр-Сен принимает столь
угрожающий характер, что жители соседних деревень отправляются туда, дабы
в течение трех дней молить небеса о дожде. Естественно, дело кончается
беспорядками. "Скажу без утайки,- рассказывает очевидец,- что белые эти
девы [то есть одетые в белые одежды], по большей части из служанок, к вечеру...
напились допьяна и ночь напролет скитались в полях, предаваясь там блуду
и всякому распутству..."370 Точно
так же частенько оканчивались и ярмарочные увеселения.
Городок, как правило, подчиняет своему владычеству все окрестные деревни,
которые нуждаются в его услугах, но без которых он сам очень скоро бы зачах.
Деревни эти обычно удалены от городка не больше чем на 5-10 километров,
чтобы крестьянин успел за один день дойти туда пешком, доехать верхом или
в повозке и, сделав все необходимое, вечером возвратиться домой. Первого
Вентоза V года (1797) в только что созданном департаменте Луара производится
подсчет жителей. В Сен-Семфорьене, маленьком центре кантона, проживает
1936 человек "в возрасте двенадцати лет и старше"; вокруг расположены четыре
деревни: Но (462 жителя), Фурно (445 жителей), Вандранж (275 жителей),
Сен-При-ла-Рош (323 жителя)371.
Около 1850 года очень маленький альпийский городок Шатильон в краю О-Дива
служит столицей для десяти коммун: Бонваль, Бульк, Шатильон, Крейе, Гландаж,
Люла-Круа-От, Манглон, Равель-э-Феррье, Сен-Роман, Трешеню,- в которых
проживает в общей сложности 6 600 крестьян. Скромный центральный городок
имеет собственную почтовую контору и собственного податного инспектора,
бригаду жандармов, мирового судью, нескольких нотариусов, врача; каждую
неделю крестьяне съезжаются сюда на рынок, несколько раз в год тут устраиваются
ярмарки; в день святого, покровительствующего городку, на улицах происходят
многолюдные гулянья; в городке трудятся несколько лавочников и ремесленников,
"не считая бакалейщиков, булочников и трактирщиков, мясников, тележника,
бочара и портных..."372 Дюрталь,
что в Анжу, играет аналогичную роль по отношению к семи окрестным деревням.
Количество людей, проживающих там в наши дни (1962), дает представление
о величине кантона: в самом Дюртале 3102 жителя, в Барасе - 420, в Домре
- 1106, в Этрише - 887, в Юилле - 526, в Монтинье - 397, в Моранне - 1694,
в Ле Рери - 810.
Такова модель взаимоотношений между городком и зависящими от него деревнями,
модель, воспроизводящаяся на всей территории Франции тысячи и тысячи раз.
Городок не только обладает социальным и экономическим превосходством над
деревнями, но и дает приют блюстителям общественного порядка: до революции
здесь размещались прево1* и подразделения
жандармерии, находившиеся, впрочем, в состоянии беспрерывной реорганизации.
В городах вся эта система усложнялась и утяжелялась: законников, адвокатов,
прокуроров и прочих крючкотворов было здесь куда больше, чем требовалось.
Напротив, в деревнях роль современного мирового суда играл суд сеньора.
Часто эти различные судебные инстанции сталкивались в пределах одного и
того же кантона, что порождало немало недоразумений.
С течением времени у каждого городка образовывалась собственная зона
влияния. Возьмем для примера Танн, центр сеньории в эльзасских Вогезах;
в средние века он умножает число зависящих от него деревень. В 1344 году
в его юрисдикцию попадают деревни Вье-Танн, Эрбенайм, Аспак-ле-Ба и Аспак-ле-О;
в 1361 году - Родерен, Раммерсмат, Отценвиллер, Лаймбах; в 1497 году жители
Танна узаконили свое право пасти стада в Серне, Штайнбахе, Виттельшайме,
Лютербахе, Рененге, Швайгузе, Эрнвиллере, Михельбахе, Бичвиллере, а в дальнейшем
расширили свои владения за счет деревень Бефор, Лаов, Сентайм, Гевенайм,
Севен; походя Танн устранил двух потенциальных соперников - деревни Сент-Амарен
и Данмари. Все эти успехи стали возможны лишь благодаря неуклонному росту
и процветанию городка, где то и дело появлялись новые здания: коллегиальная
церковь и больница в 1518 году, рынок в 1519 году, ратуша около 1550 года,
и где царила вызывающая роскошь - например, устраивались соревнования по
стрельбе из аркебузы, причем победителям вручались богатейшие призы373.
Нельзя ли в таком случае сказать, что Танн превратился из городка в город?
Ни для кого не секрет, что граница между этими двумя понятиями подчас весьма
зыбка, и даже документы не всегда проливают свет на эту проблему. Ведь
в них городками именуются Фекан и Эльбеф374.
И даже Роанн375.
Впрочем, обычно какого-нибудь текста, намека, детали оказывается достаточно,
чтобы опознать в том или ином населенном пункте не город, а городок. Вспомним
Мелан, расположенный подле моста через Сену ниже Парижа, или Гре, выстроенный
на Соне, недалеко от того места, где она становится по-настоящему судоходной,
или Оре, живописный населенный пункт в трех десятках километров от Лорьяна,
бывший некогда столицей "королевского сенешальства, обнимающего девятнадцать
приходов", и до сих пор сохраняющий свой старинный облик, или Бар-сюр-Об,
о котором в официальном письме (от 6 марта 1720 года) читаем: "Хотя город
сей сам по себе весьма незначителен, однако... пребывает он центром одного
из обширнейших краев Шампани, и все окрестные землепашцы привозят сюда
на продажу зерно и другие товары",- что, конечно, прекрасно, но вне всякого
сомнения весьма далеко от прежнего великолепия шампанских ярмарок, которые
не миновали и Бар-сюр-Об. Вспомним также Сент-Африк (ныне входящий в департамент
Аверон) и десяток окружающих его коммун, где в XVIII веке, несмотря на
отъезд многих протестантских купцов и работников, продолжали валять грубое
сукно.
Быть может, чтобы определить, городок перед нами или нет, достаточно
выяснить, проживает ли там врач или нотариус, имеется ли там рынок, куда
съезжаются окрестные земледельцы, и происходят ли там ярмарки? В Ружмоне
(департамент Юра) еще в начале нашего столетия базарный день был целым
событием. С самого раннего утра торговцы в фургонах прибывали в городок
и устанавливали свои лотки на главной площади рядом с лотками колбасников
(единственных местных торговцев, которые выставляли свой товар под открытым
небом), а тем временем в городок стягивались "пестрые вереницы карет, тильбюри,
повозок и телег, а также пешие женщины с тяжелыми кошелками в руках". Крестьянки
"в черных платьях... и белых чепцах либо шляпах усаживались под липами
и предлагали на продажу яйца, масло, цыплят, кроликов, овощи..." На столах,
покрытых синими, красными, зелеными скатертями, и в лавочках на площади
к услугам покупателей имелось все что душе угодно: вилы, грабли, косы,
кухонная утварь, посуда, ткани, белье, конфеты и пряники, сосиски и окорока...
В дни ярмарок здесь же сновали торговцы лекарствами, костоправ и зубодер377.
Рынок, пожалуй, и сегодня - главный атрибут городка, население которого,
однако, нынче выросло и доходит до десяти, а то и до двадцати тысяч жителей378
(в средние века столько народу проживало в большом городе). Возьмем, например,
Апт с его II 612 жителями. Расположенный между двумя городами: Кавайоном
(где проживает 21 530 человек и до которого 31 километр) и Карпантра (где
25 463 жителя и до которого 48 километров), Апт играет по отношению к окружающим
его деревням ту самую роль, какую играли городки в прошлом. Выехав в субботу
утром из большой деревни Пейран и прибыв в Апт, вы попадете на рынок, существующий
в этом городке больше четырех столетий: "Все площади заняты лотками. Улицы
и лавки полны народа, так что кажется, будто в городок набились жители
всех без исключения окрестных деревень... Приемные врачей забиты до отказа...
аптекари гребут деньги лопатой. Чтобы купить лекарство, приходится выстоять
очередь из пятнадцати - двадцати человек... У адвокатов тоже полно народу.
Нотариусы встречаются с клиентами в кафе, куда частенько заходят также
мэр и его помощники. У каждого кафе - свой круг завсегдатаев, неизменно
назначающих здесь свидания..." Там и сям на площадях "крестьяне продают
зайцев, певчих дроздов, лавандовую эссенцию и лавандовый мед, пчелиный
воск" или трюфели, а также фрукты и овощи. Сомнений быть не может: не покидая
дня сегодняшнего, мы совершаем путешествие в день вчерашний379.
Гондрекур (департамент Мез) и окружающие его деревни в 1790 году: социально-профессиональная
структура.Чтобы перейти от устройства городка вообще к жизни конкретного
городка во всех ее подробностях, я искал пример, подкрепленный достаточным
числом документов. Сначала я думал обратиться к блистательному исследованию
Р. Шапюи, посвященному удивительной долине От-Лу, которая тянется между
Безансоном и Понтарлье среди горных гряд Юра; в центре этой долины расположен
красивый маленький городок Орнан. Однако виноградарство, промышленность,
контрабандная торговля - в частности, торговля солью,- тесные контакты
с соседними краями (в XIX веке орнанцы устраивали ярмарки двадцать четыре
раза в год, в первый и третий вторники каждого месяца) - все это превращает
долину Лу в случай нетипичный, исключительный, и мы поговорим о ней позже.
Привлекал меня и городок Осонн, крепость на берегу Соны, центр крохотного
края, который, приютившись между герцогством и графством Бургундскими,
долгое время хранил независимость от обоих, упорно отстаивал свои привилегии
- по крайней мере от королевских сборщиков податей - и в борьбе за право
эти подати не платить ссылался среди прочего на "бесплодность" своей территории382.
Однако и этот случай чересчур исключителен. Думал я также о крае Жекс,
но у тамошних жителей слишком много недвижимости, и это усложняет картину.
Одним словом, в конце концов я остановился на примере менее блестящем,
более тривиальном, но, благодаря этому, более типичном; я выбрал Гондрекур
в департаменте Мез - центр кантона, образованного в 1790 году и объединившего
целый ряд маленьких краев с нечеткими границами, но четко выраженной тягой
к автономии: Орнуа, Блуа (или Блезуа), Вуад, Во, Валлаж, Бассиньи...
Расположенный на юге департамента Мез, Гондрекур - центр одного из самых
бедных его кантонов. Это - область плато (самая высокая точка департамента,
Бюиссон д'Аманти, поднимается над уровнем моря на 423 метра). Здесь довольно
холодно: в конце XVIII века виноград выращивали только в Уделенкуре, Сен-Жуаре
и Тревере (в 16 километрах от Гондрекура), всерьез же виноградарством занимаются
лишь по другую сторону северной границы кантона, на спуске в долину Орнена,
где климат более мягкий. Например, в Линьи (220 метров над уровнем моря)
и в Бар-ле-Дюке (184 метра).
Этот обыкновенный, ничем не примечательный кантон расположен на стыке
двух известняковых плато разной структуры: плато Мез (или, если хотите,
Мезских холмов) на востоке и плато Барруа (или, если угодно. Барской возвышенности)
на севере и на западе. Плато эти, прилетающие одно к другому неполностью,
разделены глинистыми или мергелевыми впадинами: в них-то и выстроены деревни,
включая Гондрекур, ибо именно во впадинах вода, просачивающаяся в толщу
известняковых пород, выступает на поверхность, образуя родники, колодцы,
ручьи и реки. Перед с умом устроенной запрудой ручей широко разливается
и может приводить в движение мельничное колесо - как, например, в Люмевиле-ан-Орнуа,
где мельница существовала уже в 1261 году383.
Известняковые плато изрезаны бесчисленными карьерами, поэтому в здешних
краях так много каменных домов, поражающих взор всякого, кто попадает сюда
из соседней влажной Шампани, где в начале XVIII столетия дома строились
только из дерева и глины, а крыли их соломой и тростником384.
Почти везде в окрестностях Гондрекура известняковые породы образуют
небольшие холмы, свидетельствующие о том, каким был рельеф много столетий
назад. Вершины их поросли буками, грабами, каменными дубами, однако настоящего
подлеска здесь нет, вдобавок на западе леса эти куда менее густы, чем на
востоке (на плато Мез, плавно поднимающемся по направлению к реке, лес
такой густой, что там еще и сегодня можно заблудиться). Между лесами и
низменностями тянутся голые каменистые склоны; крестьяне нередко распахивают
их плугом, который тянут четыре, шесть, а иной раз и десять лошадей. При
этом на поверхность выбрасывается столько камней, что земля из черной превращается
в белую; ее расчищают, но без толку: в следующий раз камней обнаруживается
ничуть не меньше. Итак, если луга находятся обычно на той же высоте, что
и деревня, то пшеницу сеют на склонах холмов, возвышающихся над домами.
Во время жатвы четырехколесные телеги, ломящиеся от тяжести снопов пшеницы
или овса, с оглушительным грохотом катятся вниз, в деревню, и возница,
изо всех сил натягивая поводья, едва сдерживает коренника.
Почвы в этих местах не особенно богаты. В сотне гектаров пахотные земли
занимают не больше половины (причем повсюду царит трехполье), десятая часть
приходится на залежи, треть - на леса, остальное - на луга и сады. Начиная
с 1730 года истинным спасением края стала картошка, прижившаяся здесь,
как и в соседней Лотарингии, очень рано.
В целом жизнь в кантоне, конечно, нелегкая, но сносная. В 1796 году
здесь проживало 6903 человека, в 1803-м - 8263, а в 1851 году население
достигло 11 668 человек; позже численность его пошла на спад. Перепись
1796 года386 (из которой следует
среди прочего, что 253 человека были мобилизованы в армию, причем 133 из
них уже погибли) дает представление и о составе населения (мужчин 1605,
женщин 1629, мальчиков 1589, девочек 1515), и о поголовье скота (быков,
коров и телят 3680, лошадей, в том числе беспородных кобыл, 1633, овец
7181, коз 625, свиней 939, ослы и мулы отсутствуют).
Итак, скотоводство здесь развито мало: лошади и быки низкорослые, на
коровах пашут, овцы некрупные, но "добрые" (по всей вероятности, у них
вкусное мясо), свиней покупают на ярмарках. По моим подсчетам, производство
хлеба доходило тут в среднем до 3 центнеров на душу.
В кантоне, как и повсюду в департаменте Мез. имеется своя металлургическая
промышленность, а следовательно, свои рудники, свои доменные печи (в XVIII
веке высота их достигала шести-семи метров), свои кузницы и мельницы для
дробления породы. Однако металл здесь производится не постоянно, поскольку
для непрерывной работы доменных печей потребовалось бы слишком много топлива.
Кроме того, летом свободных рук становится меньше, а реки, приводящие в
движение мельницы, пересыхают, если же попытаться удержать воду в водоемах,
она может выйти из берегов и затопить поля. В железной руде, "рудном камне",
поблизости от Гондрекура недостатка нет, а леса - в котором черная металлургия
нуждается крайне остро, ибо для производства ста килограммов железа необходимы
сто кубометров дров,- к счастью. даже больше чем достаточно (проблема заключается
в его транспортировке). Рубят лес на плато Барруа (на западе), а еще чаще
на востоке, на тех плато, что поднимаются к Маасу (Мезу): в центре этого
лесного края находится Вутон-О - деревня, славящаяся опытными лесорубами.
Доменные печи и кузни, нуждающиеся в услугах мельников, располагаются в
разделяющем два плато ущелье, на берегах Орнена и двух его небольших притоков,
В целом перед нами край, схожий с Лотарингией как обилием лесов, так
и говорами и обычаями; в Лотарингии люди живут в тех же просторных и прочных
домах, к которым пристроены амбары и конюшни; за каждым домом разбит
небольшой садик, а перед ним проходит широкая улица, обе стороны которой
заставлены телегами, плугами, боронами; здесь же, на улице, куда выходят
широкие двери сараев, громоздятся кучи навоза. Крыши крыты круглой черепицей,
которую называют римской, хотя нынче уже никто не думает, что она в самом
деле получена в наследство от римлян.
В 1803 году Гондрекур насчитывал 1139 жителей, в 1852 году их стало
1692. Крут деревень, связанных с ним разнообразными хозяйственными и административными
узами, ограничен наличием в округе других, более развитых городков: на
северо-западе это Линьи-ан-Барруа (2800 жителей в 1803 году, 3234 - в 1852-м),
на севере - Вуа, который по числу жителей почти не отличается от Гондрекура
и был некогда мелким портом и торговым центром на берегу Мааса; Вокулер,
также стоящий на берегу Мааса и по величине близкий к Линьи-ан-Барруа;
и наконец Нефшато (3380 жителей около 1788 года), также расположенный на
берегу Мааса; наличие всех этих городов-соперников приводит к тому, что
долина Мааса совершенно выпадает из сферы влияния Гондрекура, не простирающейся
дальше, да и на том спасибо! - деревень Бутон и Ле Руаз.
На западе и на юге от Гондрекура находятся Монтье (1257 жителей в 1803
году), стоящий на берету речушки Со, которую горы обступают еще теснее,
чем Орнен; Жуанвиль, стоящий на берегу Марны (2210 жителей в 1788 году),
и, наконец, Андело, выстроенный на берегу Роньона, притока Марны, который
мы упоминаем лишь потому, что одна часть Гондрекурского кантона находилась
накануне революции в ведении прево из Андело, а другая - в ведении бальи2*
из Шомона...
Кантон, столицей которого является Гондрекур,- это и самый обширный
из кантонов департамента Мез (его площадь 341 квадратный километр) и -
в начале XIX века - самый редконаселенный (24 человека на квадратный километр).
В соседних кантонах: Вуа площадью 274 квадратных километра и Монтье-сюр-Со
площадью 199 квадратных километров - плотность населения соответственно
37 и 29 человек на квадратный километр. Таким образом подтверждается правило,
гласящее, что чем меньше народа проживает в пределах системы городок -
деревни, тем больше ее диаметр. Без сомнения, именно большая площадь кантона
объясняет существование рынков в деревнях - таких, как Бонне, Тревере и
Деманж-оз-О, которые, насколько мне известно, служат дополнением к ярмаркам,
проходящим четыре раза в год в Гондрекуре.
Самый яркий показатель способности городка вдыхать жизнь в целую сельскую
зону - это, разумеется, соотношение его населения с населением всего кантона.
Если принять первое число за единицу, то второе в 1803 году колебалось
от 1,37 (в кантоне, прилегающем к городку Бар-ле-Дюк) до 11,47 - в кантоне,
окружающем Данвиллер. В этой иерархии кантон, окружающий Гондрекур (6,95),
отстает не только от Данвиллера, но и от кантонов, в центре которых стоят
такие городки, как Виньоль-лез-Аттоншатель (11), Ден-сюр-Мез (9,44), Суйи
(8,34), Вуа (8,32), Монфокон-ан-Аргонн (7,8). Хотя все эти цифры нуждаются
в комментариях (деление на кантоны удобно, но далеко от совершенства),
они достаточно красноречивы: их малая величина указывает на тесную связь
и четкое распределение обязанностей между центром и периферией и подтверждает,
что перед нами - города, чья сфера влияния выходит за пределы тото или
иного кантона. Так обстоит дело в Бар-ле-Дюке (1,3), Вердене (1,45) и даже
в Сен-Мийеле (2,75). Напротив, если эти цифры достаточно велики, это означает,
что населенные пункты, о которых идет речь, лишь кажутся городками, а на
самом деле являются просто-напросто большими деревнями, живущими обычной
крестьянской жизнью, как, например, Данвиллер или Виньоль-лез-Аттоншатель.
В конечном счете Гондрекур со своим коэффициентом 6,95 выглядит не хуже
других, что подтверждается и социально-профессиональным составом населения
самого этого городка и окружающих его деревень. Почти исчерпывающую информацию
на этот счет дают списки дееспособных граждан, составленные в мае 1790
года различными муниципалитетами (или, как они себя иногда называли, "общинами")
по приказу Учредительного собрания387.
В эти списки включены все мужчины старше двадцати пяти лет, знающие какое-либо
ремесло, хотя в принципе к активным гражданам, иначе говоря, низовым избирателям,
причислять следовало лишь тех, кто в качестве собственников или арендаторов
платили налог, равный цене трех рабочих дней, то есть приблизительно трем
ливрам. Хотя сумма эта очень мала, некоторые муниципалитеты, кажется, не
принимали во внимание и ее, ибо в гондрекурский список вошли даже нищие
и - еще того хуже - несколько вдов. В общем и целом картина получается
совершенно ясная: согласно спискам, на 8 263 жителя кантона (по данным
на 1803 год) в 1790 году приходилось 1715 активных граждан, иначе говоря,
20,7 процента населения - цифра, близкая к той, какою обычно выражается
пропорция между крестьянскими дворами, или хозяйствами, и всеми жителями
того или иного населенного пункта; две эти величины чаще всего относятся
одна к другой как единица к четырем или пяти.
Списки дееспособных граждан содержат массу любопытных сведений. Из них
явствует, например, что во всем кантоне был один-единственный булочник,
проживавший, само собой разумеется, в Гондрекуре. Следовательно, крестьяне
сами пекли себе хлеб; после 1789 года в каждом хозяйстве еще имелась -
или могла иметься - собственная печь, а квашня или даже кадка, в которой
квасят и месят тесто, была самым заурядным предметом обихода. Другой примечательный
факт - отсутствие мясников повсюду, даже в Гондрекуре; исключение составляла
лишь большая и расположенная на проходе деревня Моваж; мясом в розницу
постоянно Торговали только в городках Линьи-ан-Барруа и в Бар-ле-Дюке (в
Линьи проживало пять мясников, в Бар-ле-Дюке - четырнадцать). Кабатчики
и трактирщики (я причисляю их к одной категории) также были немногочисленны:
в общей сложности их в списке значится восемнадцать, причем лишь в семи
населенных пунктах из двадцати четырех, в том числе два трактирщика в Гондрекуре,
один трактирщик и два кабатчика - в Бонне, три кабатчика - в Денвиль-о-Форже,
один трактирщик и три кабатчика - в Деманж-оз-О, три кабатчика в Розьер-ан-Блуа...
Судя по карте, приведенной нами на с. 140-141, кабатчики открывали свои
заведения лишь в отдаленных деревнях. Итак, в избранном нами для рассмотрения
кантоне алкоголь и вино еще не употреблялись открыто, а мясо еще не стало
более или менее постоянной пищей. Вдобавок в кантоне не было ни одного
бакалейщика.
И ни одного врача. Четырех врачей (из них двое - хирурги) можно было
найти в Линьи и целых семерых (в том числе четырех хирургов) - в Баре.
Наш же кантон располагал только цирюльниками, сведущими отчасти и в хирургии,
да и тех было немного: в общей сложности семеро, из них двое в Гондрекуре,
двое в Моваже, один в Шарсе (ныне Шассе), один в Бонне, один в Вутон-О.
Зато (хотя списки, естественно, об этом умалчивают) повсюду имелись повивальные
бабки, испокон веков значащиеся в актах гражданского состояния.
Что касается школьных учителей, или ректоров (recteurs d'ecole), то
тут картина более обнадеживающая: на двадцать четыре населенных пункта
их приходилось одиннадцать. Да и это еще не все, ибо, вероятнее всего,
духовенство также занималось образованием. Ведь в здешних краях грамотность
была распространена с давнего времени: из брачного свидетельства мы знаем,
что школьный учитель в такой безвестной деревне, как Люмевиль, имелся уже
в 1689 году389. А в XVIII веке
мужчины в отличие от женщин, как правило неграмотных, уже почти всегда
умели написать свою фамилию; об этом свидетельствуют акты гражданского
состояния, где свидетели (прежде всего крестные отцы и матери) должны были
ставить свою подпись390.
Обозначены в наших списках и "буржуа", именуемые рантье (но насколько,
собственно говоря, были они состоятельны?): в общей сложности их одиннадцать,
причем пятеро - в Гондрекуре. Упомянем также пятерых кавалеров ордена Святого
Людовика, из которых в Гондрекуре проживали четверо.
Постоянно присутствует в списках разделение на хлебопашцев (зажиточных
крестьян) и работников, или, как сказали бы в других местах, "батраков",
которые, впрочем, иногда владели клочками земли: на 1715 активных граждан
кантона приходился 491 хлебопашец и 478 работников. Тот факт, что обе цифры
примерно равны, свидетельствует, на мой взгляд, о скромном достатке зажиточных
крестьян (в окрестностях Меца391
на одного землепашца приходится два работника). Впрочем, как ни мало социальное
неравенство, оно все-таки существует. Деревенское общество устроено не
менее несправедливо, чем городское. В деревне также всегда имеются свои
"толстосумы".
Можно взглянуть на деревенское общество и с другой точки зрения: для
этого необходимо оценить соотношение трех секторов, именуемых первичным
(прежде всего земледельцы), вторичным (ремесленники) и третичным (к нему
я причисляю всех, кто не занимается физическим трудом: адвокатов, купцов,
учителей, священников, рантье).
В Гондрекуре в первичном секторе было занято 33,18 процента населения
(следовательно, в городке бурно развивалось сельское хозяйство), во вторичном
секторе - 46,28 процента, в третичном - 20,52 процента. Эти цифры выглядят
особенно красноречиво на фоне подсчетов, сделанных для окружающих Гондрекур
деревень (для простоты мы не рассматриваем каждую деревню в отдельности
и приводим средние данные): первичный сектор - 62,07 процента, вторичный
- 26,84 процента, третичный - 11,08 процента. Да и эта последняя цифра,
пожалуй, завышена, ибо я отнес к третичному сектору все сомнительные случаи.
Главный итог заключается вот в чем: в сельском хозяйстве центр кантона
играл сравнительно с деревнями роль достаточно скромную; напротив, во вторичном
и третичном секторах городок первенствовал. Отсюда следует, что уже сама
организация пространства создает иерархию и неравенство. Маркс видел в
противоречии между городом и деревней самое древнее проявление борьбы классов
- мысль бесспорно гениальная.
Если перейти от городков к городам, маленьким и большим, указанная асимметрия
лишь усиливается. Для сравнения я поместил рядом с графиком, посвященным
Гондрекуру, соответствующие цифры для Линьи-ан-Барруа и Бар-ле-Дюка; в
Линьи население распределялось по трем секторам таким образом: 19,44 процента,
46,61 процента, 33,93 процента; в Бар-ле-Дюке так: 25,06 процента, 46,88
процента, 28,05 процента. Поначалу тот факт, что в Бар-ле-Дюке сельский
сектор развит сильнее, чем в Линьи, вызывает удивление. Все дело в том,
что в Баре проживало 343 виноградаря, которые, по всей вероятности, трудились
на окружающих город склонах, нынче превратившихся в залежи.
В целом более всего поражает меня активность ремесленников, большой
процент людей, чья деятельность была призвана удовлетворять местные нужды.
В Гондрекуре, Линьи или Баре едва ли не половина жителей принадлежала к
числу ремесленников. А в деревнях - что еще более удивительно - ремесленником
был каждый четвертый (вероятно, не переставая при этом обрабатывать свой
клочок земли). Поражает меня число сапожников, тележников, каменщиков,
каменотесов, волочильщиков, ткачей, возчиков, лесорубов, гвоздарей, шорников
(varcolier)392, "конных" и даже
"пеших" почтарей...
Вышло так, что я пока еще ничего не сказал об истории Гондрекура, впрочем,
плохо изученной и мало связанной с моей темой. Маленький городок, с виду
напоминающий деревню, извлекал выгоды из своего расположения на перекрестке
дорог (Базель - Реймс, Шомон - Верден). Он был окружен укреплениями, но
это не помешало ему дважды - в XIV и XV столетиях - попасть в руки врагов,
которые оба раза сожгли его дотла. К своему несчастью, Гондрекур располагался
в опасной зоне: рядом пролегали границы Шампани (с 1285 года сделавшиеся
границами Французского королевства), герцогства Бар (королю Франции принадлежала
- с 1302 года - лишь часть этого герцогства, именуемая королевским Баром)
и герцогства Лотарингского. Следовательно, на Гондрекур и на право взимать
с него подати претендовали сразу несколько хозяев. Самыми грозными были
французские сборщики податей, обосновавшиеся в Лангре. Однако из этой путаницы
можно было извлечь и некоторую выгоду: например, в Гондрекуре уважали шампанское
обычное право, согласно которому сын простолюдина и дворянки мог требовать
у герцога Барского дворянскую грамоту и, представив соответствующие доказательства,
получить ее, даже не отдав взамен треть состояния, унаследованного от отца-простолюдина
(законы Бара предписывали отдавать эту треть, но для земель вокруг Гондрекура
делалось исключение)394.
Гондрекур - крепость, утратившая былое значение,- состоял из двух частей:
наглухо закрытого верхнего города с его стенами и башнями, и более оживленного
нижнего города где жили торговцы; нижний город лучше снабжался водой;
каждую пятницу крестьяне съезжались сюда на рынок, и здесь же устраивались
ярмарки, приносившие Гондрекуру немалую выгоду; вдобавок здешним жителям
было куда легче отводить скот на пастбище, чем обитателям верхнего города,
которых стражники, несшие караул у городских ворот, подвергали строгому
досмотру. Гондрекур нельзя назвать крепостью, занимавшей ключевое положение,
скорее то был сторожевой пост, выстроенный в виду лесов, где мог притаиться
любой противник. В 1635 году397,
когда Ришелье начал борьбу иротив австрийского дома, герцог Ангулемский,
командовавший французской армией, которая защищала королевский Бар, поспешил
разместить в Гондрекуре маленький отряд: он знал, что "никому не миновать
этого места". Когда же Людовик XIV, дабы упростить охрану границ, приказал
разрушить гондрекурские укрепления (от которых сегодня не осталось ничего,
кроме "островерхой башни"398 и
звучного названия Замок Гондрекур), это уменьшило военное значение городка,
но ничуть не ослабило его связей с окрестными деревнями, не умалило хозяйственной
активности его жителей. Сохранился документ399,
удостоверяющий, что гондрекурский прево - представитель низшей судебной
власти - вершил суд в двадцати девяти деревнях. А в ведении гондрекурского
настоятеля (подчинявшегося архинастоятелю, проживавшему в Линьи, выше которого
стоял епископ Туля) находилось двадцать пять приходов400.
О далеком прошлом города напоминает церковь (романская и готическая), где
покоятся несколько знаменитостей, в том числе храбрый воин, сражавшийся
под командой Франциска I и участвовавший в битве при Павий (1525) и осаде
Неаполя (1528); упомянем также дом Реколле, куда в 1790 году вселились
муниципальные власти и администрация округа (Гондрекур некоторое, очень
недолгое время был столицей округа)... Однако все эти достопримечательности
- включая бездействующий лепрозорий, больницу и фабрику, с самого начала
XVIII века производившую превосходную саржу,- не отменяют того неоспоримого
факта, что Гондрекур - городок весьма незначительный, выделяющийся (не
слишком резко) лишь на фоне бедных окрестностей, в которые он, можно сказать,
вдыхает жизнь.
1* Прево - во Франции в XI-XVIII вв. королевский чиновник,
обладавший судебной, фискальной и военной властью в подведомственной ему
местности (с XV в.- только судебной). (Ред.)
2* Бальи - королевский чиновник, глава судебно-административного
округа в северной части Франции в средние века. (Ред.)
|
