КНИГА ВТОРАЯ. Люди и вещи.
Часть 1. Численность народонаселения и ее колебания на протяжении веков
К оглавлению
Трудность заключается в том, чтобы найти гипотезы, имеющие
какое-то отношение к действительности.
Джоан Робинсон1
ПРЕДИСЛОВИЕ
В предыдущих главах я рассматривал историю Франции как историю ее пространства
- слишком обширного и одновременно слишком богатого контрастами, в котором
тем самым должны были сосуществовать бок о бок множество Франции. Если
же теперь взглянуть на Францию в ее самых общих хронологических рамках,
то она предстанет целой чередой Франции, последовательно сменяющих друг
друга, разных и похожих, попеременно то тесных, то широких, то единых,
то раздробленных, то благополучных, то страждущих, то удачливых, то неудачливых.
Именно эти состояния Франции и их последовательные изменения - я бы предпочел
называть их общими циклами - мне бы и хотелось принять здесь за исторические
вехи и в значительной мере за объяснения. Приливы и отливы этих циклов,
чередуясь, приводили в движение живые массивы нашей истории, подобно тому
как приливы и отливы без устали волнуют воды морей.
Сначала я озаглавил первую часть второй книги моего сочинения "Долговременные
циклы в истории Франции", но потом побоялся, что это заглавие приведет
к известной двусмысленности, поскольку слово "цикл" употребляют, как правило,
только экономисты. В их терминологии каждый цикл включает в себя две истории,
два склона по обе стороны от некоторой верхней точки. Существует, таким
образом, восходящая ветвь цикла - подъем, и нисходящая - спад; вершина
отделяет одну от другой. Восходящая ветвь исходит из определенной нимсней
точки, нисходящая завершается другой нимсней точкой. Как раз такого рода
колебания я и намерен здесь проследить, но на протяжении весьма длительного
периода, какой для самих экономистов и тем более для историков безусловно
непривычен. Однако я искренне верю, что историческая наука нуждается в
этом понятии и в той рискованной постановке проблем, которую оно предполагает.
Нужно раз навсегда условиться: эти долговременные, многовековые циклы
- не только экономического происхождения. Они несоотносимы с историческим
материализмом, для которого экономика выступает причиной и главнейшей движущей
силой жизни людей. Причины и следствия в них, как всегда и бывает, переплетены
друг с другом и связаны определенной системой feed back1*,
которая превращает их поочередно то в причины, то в движущие силы, то в
следствия. Всякий затяжной упадок, всякий вековой подъем уровня жизни,
всякая экономическая депрессия, не преодолимая в короткие сроки, безусловно
предполагают взаимодействие множества факторов, в число которых может входить
что угодно - политика, общественная жизнь, культура, развитие техники,
войны и т. д. Это целостность, прекратившая полезное действие и ставшая
вредоносной либо вновь становящаяся полезной и подготавливающая подъем.
Короче, мы наблюдаем общий упадок или оживление, но почти никогда не можем
определить их истинные причины.
В конечном счете я надеюсь, что читатель, освоивший язык современных
экономистов, пусть даже по ежедневным газетам, согласится с тем расширительным
толкованием, которое я в этой книге вкладываю в слово "цикл". Историки,
конечно, будут более сдержанны. Действительно, мы привыкли рассматривать
каждую из сменяющих друг друга Франции саму по себе: у нас есть специалисты
по доисторической эпохе, специалисты по независимой Галлии или галло-романской
античности, есть медиевисты, исследователи новой истории и т.д. И без этого
никак нельзя обойтись. Однако все эти Франции нужно сблизить между собой.
Нелишне упомянуть, что история каждой из них неумолимо циклична. Они рождаются,
достигают расцвета, клонятся к упадку. Они приходят на смену одна другой
- но разрыва между ними нет.
В этой, второй книге, называющейся "Люди и вещи", я, чтобы в общих чертах
обрисовать наше прошлое, обратился к языку двух наук, демографии и экономики,
поскольку именно в этих областях обнаруживаются наиболее очевидные, легкоуловимые
признаки подобных глубинных сдвигов. Люди: сколько их? Вещи: как они позволяют
людям жить, выжить, заставляя их в случае необходимости двигаться вперед
либо отступить с той или иной линии, позиции, завоеванной раньше? Численность
народонаселения - Андре Пиатье говорит в подобном случае о "человеческом
капитале" - является здесь первичным "индикатором" и даже, по утверждению
Ги Буа2, "наименее произвольным критерием".
Ей и посвящены по преимуществу главы I и II "Население Франции от доисторического
периода до 1000 года", "Население с Х века до наших дней". Главы III и
IV посвящены крестьянской экономике до XX века; их названия: "Инфраструктуры"
и "Суперструктуры" - я объясню в свое время.
1* Обратной связи (англ.).
|
