Иоанн Вознесенский

О всесословном участии народа в церковно-богослужебном пении и о порядке этого пения

Оп.: Вознесенский Иоанн, прот. О всесословном участии народа в церковно-богослужебном пении и о порядке этого пения//Православная жизнь (Orthodox life). 1987. №3 (447). С. 15–24.

«И глас изыде от престола, глаголющ: пойте Богу нашему вси раби Его
и боящиися Его, и малии и велицыи» (Апок. 19, 5).

Богослужение как Ветхозаветной, так и Новозаветной церкви имеет значение богослужения общественного не в том только смысле, что совершается открыто в собрании верных, но в том особенно, что все присутствующие на нем не остаются лишь зрителями и слушателями, а в самом совершении его принимают известную долю непосредственного участия, например через содействие благолепию богослужения, через участие в церковных церемониях или ходах со священными предметами, через общие поклонения, молитвы, возглашение и общее с клиром всенародное пение и прочее. В частности относительно общего пения при богослужении учреждениями и исконной практикой церкви твердо установлено следующее: 1) в храмовом пении могут участвовать все способные к тому лица, без различия состояния, возраста и пола; 2) церковное пение, однако, должно проходить в известном установленном порядке.

Церковное пение во все времена истории церкви было не одним обязательным занятием посвященных только на служение в храме лиц, но занятием дозволенным для всех сословий, обоих полов и разных возрастов; при том считалось занятием высоконравственным, почетным. Ни еврейская, ни христианская церковь не предоставляла своего богослужебного пения одним рабам, как это делали некоторые древние языческие народы (например, египтяне, ассирийцы), но в той и в другой, как в составлении церковных напевов, так по возможности, и в исполнении их при богослужении и вне оного участвовали и цари и их подданные, и высокопоставленные государственные мужи и их подчиненные, великие иерархи церкви, священнослужители и низший клир, а также и масса присутствующего в храме народа: мужчины и женщины, отроки и девы.

О древнем храмовом пении и музыке евреев мы имеем между прочим следующие известия: В книгах Ветхого Завета первым певцом из высокопоставленных лиц упоминается великий вождь и законодатель Израиля пророк Моисей, наученный всей премудрости египетской, а вместе с тем и музыке¹. По чудесном переходе Израиля через Чермное море воспе Моисей и сынови израилевы песнь сию Господеви: Поим Господеви, славно бо прославися². За ними тоже воспели все женщины с предначинанием пения пророчицею Мариамою, сестрою Аароновою. Способ этого пения был попеременный (антифонный) с запевами и припевами и, по тогдашнему еврейскому обычаю, с сопровождением женских голосов тимпанами³. Песнь об источнике (Числ 21, 17) была также всенародною песнею евреев: «Тогда воспе Израиль песнь сию у кладезя, начинайте ему» и проч. Обличительная песнь Моисея (Втор. 32, 44) изучена была также всеми сынами Израиля. Затем песнь судей израилевых Девворы и Варака также указывает с одной стороны на почетность занятия пением у евреев, а с другой — на участие в нем мужчин и женщин, пеших попеременно⁴.

Особенно высокое значение и широкое развитие еврейская музыка и пение получают со времени пророка Самуила и преимущественно в школах пророческих. Музыка была необходимою принадлежностью учеников пророческих, то есть лиц не посвященных на служение храму, притом юношей. Существовали и другие народные хоры мужчин и женщин (1 Цар. 18, 7)⁵. Затем Царепророк Давид развил храмовую еврейскую музыку до замечательного для его времени совершенства. Сам он был не только сочинителем псалмов для пения⁶, но и великим составителем напевов и музыкантом, имя которого доселе с благоговением произносится восточными музыкантами. Сам он назначал начальникам хора способ исполнения своих псалмов и напевов, сам даже приготовлял музыкальные инструменты⁷. Но он в своих псалмах часто приглашает петь Богу Иегове и всех людей: Пойте, говорил он, Богу нашему, пойте пойте цареви нашему, пойте (Пс. 46, 7). И опять: Воскликните Господеви вся земля, воспойте и радуйтеся и пойте (Пс. 97, 4). И еще: Хвалите Бога во святых Его… Всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150, 1, 6). Со времени Давида, вместе с пением входит в состав и музыка, которая и поддерживается во весь период царей до плена Вавилонского. Соломон поддерживал псалмопение на той же степени высоты (2 Паралип. 8, 14–15), на которой оно было при Давиде, и сам составил многочисленные песни (3 Цар. 4, 32). Хоры левитов упоминаются при царях: Иосафате, Езекии и Иосии (2 Паралип. 20, 19, 28; 29, 25–30; 35, 15). Кроме упомянутых вождей и царей Израиля в составлении церковных песнопений принимали участие и некоторые первосвященники, например Симон, Иоханан и другие⁸.

При участии и под покровительством этих и других высокопоставленных гражданских и духовных лиц богослужебная музыка и пение у евреев с одной стороны снабжена была богатыми звуками и материальными средствами, а с другой — стали почетным занятием и приобрели широкое развитие как в храме, так и вне храма — в общенародных религиозных процессиях и в быту домашнем. Всех певцов и музыкантов во времена Давида считалось до 4,000, при 288 начальниках. Они разделены были на 24 череды, сменяющиеся для служения при храме еженедельно; в торжественных же случаях в богослужениях участвовали все певцы и музыканты, при чем разделялись на три больших хора, под управлением Емафа, Идифума и Асафа. О почетности занятия этими искусствами можно судить потому, что имя начальника хора Емафа находится в числе имен четырех мудрецов, уступающих в мудрости разве только Соломону (3 Цар. 4, 31), что хор Асафа пел в храме близ царя (1 Паралип. 25, 2), что в числе певцов упоминаются и сыны известного в истории евреев Корея (1 Парал. 15, 2; 2 Парал. 5, 11–14), наконец, что в Библии сохранены даже имена потомков главных певцов и начальников хоров.

Из вышесказанного, а равно и из других известий видно, что у евреев в храмовом пении и музыке участвовали не только посвященные на служение храму левиты, но и лица не посвященные, а в числе их и женщины, и масса присутствовавшего в храме народа. Однако же, как исполнение священных песнопений в храме совершалось в уставном порядке, так и участие в храмовой музыке и пении лиц не посвященных не было произвольным и беспорядочным вмешательством мирян в дело церковного клира, а было учреждением, которое имело полный порядок и ограждено было известными ограничениями. Так пение в храме было священною обязанностью собственно левитов и могло быть исполняемо только ими и вспомогаемо их семействами; в число же музыкантов принимались лица и не посвященные, находящиеся однако в родстве со священниками и известные своими музыкальными познаниями, честностью жизни и благочестием⁹. Но и левитам не все дозволено было исполнять в храме; именно давать знаки трубою пред алтарем составляло принадлежность только священников¹⁰. В храмовом пении вместе с левитами, говорим, могли участвовать и члены их семейств (не исключая и женщин и детей), но при этом они не занимали назначенного левитам места на клиросе, а стояли на полу у ног своих отцов. В храмовом пении несомненно участвовали и женщины. По объяснению халдейского парафраста (на Еккл. 2, 8), Соломон установил при храме штаты певцов и певиц; между четырнадцатью сыновьями Емафа пели в доме Иеговы и три его дочери; девы-певицы упоминаются при перенесении ковчега завета в Иерусалим, а также между священниками и левитами, возвращенными Ездрою из плена вавилонскаго¹¹. Песнь Анны пророчицы, матери Самуила (1 Цар. 11, 1–10) и песнь Богородицы: «Величит душа моя Господа» (Лк. 1, 46–55), воспетая Ею еще до рождения Спасителя мира, свидетельствуют также о близком участии женщин в пении священных песнопений. Но припевы в храме, по Филону, составляли обыкновенно вне храма особый от мужского женский хор; пели же они преимущественно вне храма и в домашнем быту. Общенародное пение состояло в повторении первого стиха псалма, который на распев читал начальник общества, а главное в повторительных припевах к стихам, например «аллилуиа», а также в восклицания на священнодействиях священников, например «простри руку твою» и прочее¹². Вообще сколь не многочисленны, сколь не разнообразны были по личному составу исполнители священных песнопений в храме, однако же каждая их группа исполняла свое дело в установленном порядке, не вмешиваясь в дело других групп, не допуская личного произвола и производя при богослужении какого-либо беспорядка или замешательства. Каждый исполнитель ведал только свое собственное дело, не выходя из круга своих обязанностей и не предвосхищая ему не принадлежащих.

Игра в храме на инструментах струнных, духовых и ударных, а равно и голосовое исполнение песнопений распределялись, также в известном порядке, по псалмам и по случаям, в которых они употреблялись. Иногда псалмы начинались пением и затем сменялись музыкой, иногда наоборот; хоры певцов пели иногда попеременно (антифонно), иногда совокупно. Светлые голоса и высокие ноты назначались для выражения торжества и радости (например псалом 46), а грустные голоса и низкие ноты для мотивов печальных. Иногда назначалось громкое пение, иногда умеренное, иногда оно сопровождалось постепенным возвышением звуков (например, в песнях степеней) и прочее.

В Новозаветной христианской Церкви трех веков пение прежде всего является делом общенародным, доступным каждому. К тому располагали тогда: и всеобщее равенство членов церкви, и тесное общение христианской любви верующих. Общему участию всем в церковном пении не препятствовали тогда ни его сложность и искусственность, которых тогда еще не было, ни даже инструментальное сопровождение пения, отвергнутое церковью, как чувственное и неразумное, не соответствующее христианскому духовному богослужению. Первым и живым примером общего пения в церкви апостольской было пение Иисуса Христа и апостолов на тайной вечери: и воспевше изыдоша в гору Елеонскую (Мф. 26, 30). По Иоанну Златоусту, «Спаситель воспел, чтобы и мы пели подобным образом»¹³. По чудесном избавлении из темницы апостола Петра и Иоанна, все собрание верующих вместе с апостолами единодушно возвысила глас благодарственной молитвы к Богу (Деян. 4, 24–30). На участии в церковном пении всех верных указывают и все наставления святых апостолов, обращенные не к хорам или отдельным певцам, а ко всем верующим, например Егда сходитеся, кийждо вас псалом имать¹⁴; или: вразумляющее себе самех во псалмех¹⁵ и прочее.

Пение первенствующей церкви предоставлялось свободе певцов, но было благообразное и чинное (1 Кор. 14, 40), то есть состояло из определенных песнопений и происходило в определенном порядке. По составу поющих лиц с первых же веков христианства различается пение священническое, клиросное и общенародное, а по чину и по способам исполнения — пение одиночное, попеременное и совокупное. О трояком способе пения в церкви небесной говорит новозаветный тайновидец Иоанн. В откровении он видел 24 старца, окружающих Агнца на престоле, имевших гусли и певших песнь новую, и ангелов многих окрест престола… певших гласом великим: «достоин есть Агнец заколенный»¹⁶, и народ мног от всякаго языка и колена и людей и племен, стоящих пред престолом и вопиющих гласом великим: «спасение седящему на престоле Богу нашему и Агнцу» (Апок. 7, 9, 10).Образы этих апокалипсических видений очевидно заимствованы от порядка пения земной первенствующей церкви, то есть пения окружающих престол священников, клиросных певцов и народа. Подобное сему различие мы видим и в древних литургиях (например апостола Иакова), где одно представляется возглашать священнослужащим, а другое клиру, и иное народу, а также в возгласе священника на литургии: поюще, вопиюще, взывающе. О пении священников упоминает и святой Игнатий Богоносец († 107): «Достопочтенные ваши пресвитеры, пишет он к Ефесеям, достойно поставленные для Бога, подобно, как струны на цитре, согласуются епископу своему и из многих гласов составляют одну песнь».

Клиросное пение, до установления должности клириков и певцов, предоставлялось всякому присутствующему при богослужении, по его желанию и умению, и исполнялось мирянами поодиночно и посреди храма. По Тертуллиану: «на вечерях христиан, когда умоют руки и зажгут свечи, каждому предлагается выйти на середину и пропеть что-либо во славу Божию из Священного ли Писания, или что может от себя»¹⁷. В правилах апостольских (правила 15, 23, 24, 25, 27, 43) упоминается и о певцах, как о лицах низшей степени клира; но учреждение этой должности до IX века не было повсеместным обычаем, богослужебное же пение отправлялось главным образом певцами из мирян.

Общенародное пение, исполняемое всеми присутствующими в храме было просто, но торжественно и громогласно. Тайновидец Иоанн слышал на небе глас от престола: Пойте Богу нашему вси раби Его и малии и велицыи. И слыша, продолжает он, яко глас народа много, и яко глас вод многих, и яко глас громов крепких, глаголющих: аллилуиа (Апок. 19, 1–7). Общенародное пение состояло или в ответах на возглашения священнослужащих, или же в припевах к пению одиноких певцов. Первый вид пения естественно назвать отвещательным, второй припевным. Так в постановлениях апостольских (окончательно составленных в III веке) сказано: «При общественном богослужении на возглашение диакона народ и прежде всех отроки восклицают: Господи, помилуй». В древних литургиях на возгласы священнослужащего народу указано отвечать словами: «аминь; и духови твоему» и так далее. О пении общенародном припевном в тех же постановлениях апостольских сказано: «после двух чтений из этих (ветхозаветных) книг кто-либо другой пусть поет псалмы Давида, а народ да повторяет голосно концы стихов» (57 глава 2-й книги). При святой Григории Неокесарийском († 250 год), по-видимому, пропетое одним певцом, повторялось всею церковию¹⁸. По Филону у Евсевия, христиане «поют священные песнопения так, что один запевает мерно и приятно, а другие, спокойно выслушивая его, повторяют вместе с ним последние стихи песней»¹⁹. Святой Иоанн Златоуст говорит: «Отцы установили, чтобы народ подпевал сильный стих, заключающий в себе великий догмат». Но были употреблены и особые припевы к известным отделам того или другого песнопения, например «аллилуиа; яко век милость его; славно бо прославися» и другие. Подобным сему образом концы стихов поются отчасти и в наше время, например в навечерии Рождества Христова и Богоявления, а припевы — на акафистах, на паремиях Великой субботы и прочих.

Попеременное или антифонное пение, установленное первоначально в Антиохийской церкви ее епископом святым Игнатием Богоносцем († 107 год), по подражанию пению ангелов, воспевающих Святую Троицу, состояло в переменном исполнении одного и того же песнопения по частям, то есть по стихам, или же строфам, двумя клиросами или вообще двумя поющими сторонами. Обычай такого пения сохраняется в православной церкви и доныне.

Вообще пение первенствующих христиан было единодушное без различия народностей, состояний, возраста и пола. Пение священнослужащих было ровное и тихое, но стройное и согласное, подобное тихим и стройным звукам гуслей и цитры, ибо исполнялось лицами избранными, достойными и благоговейными. Одиночное и клиросное пение церковных певцов, по его устройству и исполнению, естественно было более искусственно, чем пение священническое и народное, ибо совершалось лицами наиболее способными и сведущими в этом искусстве; вместе же с тем оно было велегласное и внятное. Общее пение народа было простое и безыскусственное, вместе же с тем громогласное и величественное, но ровное, бесстрастное и естественное, подобное звукам естественных явлений природы, например шуму моря или грому, не грозным звукам войны или страстным воплям театра, или бесчинным и неистовым кликам празднеств языческих и мирских (Апок. 19, 1–7).

Те же виды церковного пения продолжали существовать и в IV-м и частью даже в V веке, получив только большую определенность и большее совершенство, а вместе и более широкое распространение. По Мефодию епископу Патарскому († 310–312 года) пение дев происходило так: одна, ставши среди хора дева, искусно пела псалом, прочие же ей подпевали²⁰. Подобный сему хор обетных дев устроен был в Эдессе святым Ефремом Сириным для антифоннаго пения в храме в праздники Господские, Богородичные и святых мучеников²¹. При святом Афанасии и Василии Великом певец по древнему обычаю, начинал пение, а народ подпевал последний стих²². В Сирийской церкви, по словам святого Ефрема, все верные заключили чтение Символа веры словами: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века»²³. Молитва Господня «Отче наш», а в последствии и Символ веры иногда читались, иногда же пелись речитативно всеми присутствующими в храме. Антифонное пение в IV веке получило всеобщее распространение как в Восточной, так и в Западной церкви. В творениях св. Ефрема видно антифонное расположение стихов с народными припевами²⁴. В Неокесарии пение это введено вновь убеждениями св. Василия Великаго²⁵. На западе, по примеру восточных церквей, ввел переменное пение (responsorium — пение отвещательное, припевное и антифонное) святой Амвросий епископ Медиоланский²⁶. Те же способы переменного пения мы видим частью и в V веке. Народ любил это пение и предавался ему с увлечением. Преподобный Авксентий (V в.) заставлял народ, стекавшийся к его пещере, петь антифонно, или же с припеванием концов, составленные им краткие хвалебные и благодарственные песни Богу голосом самым простым и безыскусственным, и «приходившие к нему толпы — богатые и бедные, мужи и жены, рабы и свободные пели эти песни, не придуманные суетою, пели иные до третьего часа, и потом отпускаемы были в веселье душевном; другие оставались до шестого часа»²⁷. Песнопения для антифоннаго пения составлялись с ясным делением на стихи или строки.

Но в IV же веке для церковных певцов из мирян последовали и некоторые ограничения. Определенный чин церковного пения, желание преградить доступ в церковно-богослужебную практику элементов чуждых духа церкви (например приемов театральных и еретических) и прекратить некоторые беспорядки со стороны чтецов и певцов из мирян, расположили некоторых пастырей церкви учредить особые церковные степени клиросных чтецов и певцов, каковое учреждение с IV века признано необходимым и во всех церквах. О певцах, как особой степени клира, не раз упоминается уже в правилах апостольских (правила 25, 27, 43). Певцы поставлялись в свое служение малым посвящением и особою молитвою. На соборе Лаодикийском (367 год) относительно церковного пения сделано несколько постановлений и в числе их два главных, именно: правило 15: « Кроме певцов, состоящих в клире, на амвон входящих и по книге поющих, не должно иным некоторым петь в церкви»; правило 59: «Не петь в церкви псалмов не священных и книг не канонических». Первое из этих правил Валсамон дополняет следующим изъяснением: «Кажется, в древности некоторые из простого народа присвояли себе право чтецов, начинали псалмопение, пренебрегая клириком, и пели непристойно и даже неупотребительное. Отцы, запрещая сие, говорят, что кроме клириков, поющих с амвона, никто не должен начинать пения, подпевать же не запрещено простым, но они должны петь только то, что написано в церковных книгах на дифферах или кожах». Поводом к такому запрещению послужило тогда распространение и употребление некоторыми певцами псалмов, песней и молитв, самочинно составленных христианами, неканонических или даже еретических, в замен принятых церковью²⁸.Запрещение петь и читать в церкви мирянам в том же смысле подтверждено и собором Трульским в 691 году, правило 33. В силу этих правил не только миряне, но даже непосвященные монахи и отшельники, не могли исправлять должности клириков, певших и читавших на амвоне²⁹. Таким образом, правило эти клонились не к прекращению участия мирян в общем церковном пении, но к упорядочению этого пения и к пресечению беспорядков. В IV и в V веке они соблюдались и при общенародном пении, соблюдаются в православной церкви и до ныне, хотя участие мирян в клиросном пении всюду практикуется. Причины же прекращения обычая общенародного пения в храмах, как увидим ниже, были другие.

По умирении церкви от внешних гонений торжественные случаи христианского богослужения и присутствие на нем высших слоев общества вызвали в городах потребность в улучшении церковного пения и в заведении особых певческих хоров или ликов. Улучшение пения требовалось не менее того и для огораждения православных от увлечения пением еретиков, обративших словесное и музыкальное искусство на погибель душ человеческих, а также и от увлечения сценическим искусством пения языческого театра. Первым учредителем хорового церковного пения должно считать святого Иоанна Златоустого. Действуя против ариан, он ввел клир особых певцов для совершения Всенощного Бдения и молебных пений, а конечно и для пения на литургии, установил хиромонию и знаки нотописи³⁰. Супруга царя Феодосия великого дала ему и особого придворного учителя, который, обучая певцов, заготовлял и гимны для пения³¹. О хоровых песнопениях упоминается также в житии Порфирия епископа Газзского († 420 год), писанном в X веке³². При императоре Юстиниане в Софийском храме Константинополя было 25 певцов. Певцы при совершении литургии упоминаются в деяниях Константинопольского собора 536 год³³.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Деян. 7, 22; Филон: Vita Mosis, р. 60; Климент Александрийский, Strom. 1, 1.

2 Исход. 14, 32 и гл. 15.

3 Исход. гл. 15, С. 20-21.

4 Суд. Гл. 5. Ср. объяснение г. Олесницкого Древнееврейская музыка и пение// Труды Киевской Духовной Академии. 1871. Т. IV. С. 120-121.

5 1 Цар. 10, 5; и о пророке Елисее: 4 Цар. 3, 15.

6 Давид составил 73 псалма, Асаф 12, Сыны Кореовы 5.

7 Псал. 151.

8 Олесницкий. С. 136. Примечание 2-е.

9 Талмуд. См. у Олесницкого в упомянутом сочин. С. 126.

10 Литфот. Там же.

11 См. 1 Паралип. 25, 5; Псал. 67, 26. У Олесницкого. С. 127.

12 Маймонид. У Олесницкого. С. 131-132.

13 Беседа на Евангелии от Матфея. Срав. Лук. 22, 19.

14 1 Кор. 14, 26.

15 Колос. 3, 16. См. также Ефес. 5, 19; Иак. 5, 13.

16 Апок. 5, 6-9, 11, 12.

17 Apolog., p. 39.

18 Филарет, преосв. Обзор песнопевцев. С. 58.

19 Philo apud Euseb. Hist. Eccl. L. II. C. 17. Греческий текст этого места можно видеть и у Порфирия, архим. Первое путешествие в Афонские монастыри. Ч. II. Отд. 1. С. 183.

20 Пир десяти дев.

21 Обзор песнопевцев. С. 69-70.

22 Созомен. Там же. С. 150.

23 Порфирий, архим. Первое путешествие в Афонские монастыри. Ч. II. Отд. 1. С. 453. Из сочинений Ефрема. Т. I. С. 214.

24 Обзор песнопевцев. С. 73.

25 Там же. С. 58, 83, 85-86.

26 Там же. С. 98, 100.

27 Там же. С. 150; Созомен, 7, 21.

28 Там же. С. 130 и 201.

29 Правила Никона Черногорца. Ч. I, слово 28 о пении тропарей, а также ответы патриарха Николая Афоно-Лаврским монахам. Первое путешествие архим. Порфирия в Афонские монастыри. Ч. I. Отд. 2. С. 216.

30 Обзор песнопевцев. С. 123.

31 Там же. С. 131.

32 Порфирий, архим. Первое путешествие в Афонские монастыри. С. 373.

33 Обзор песнопевцев. С. 124, 163.

О высоком достоинстве и благотворном влиянии на людей церковного пения

Оп.: Вознесенский Иоанн, прот. О высоком достоинстве и благотворном влиянии на людей церковного пения // Православная жизнь (Orthodox life). 1987. №3 (447). С. 1–14.

«Пойте Богу нашему, пойте, пойте Цареви нашему, пойте»

О высоком достоинстве музыки и пения вообще и о их благотворном влиянии на людей много говорят и философы и музыканты всех времен, блюстители нравов народных и воспитатели юношества. По общему и согласному их мнению эти искусства прежде всего расширяют круг наших познаний, а вместе и область нашего бытия. Занятие ими открывает нам целый мир звуков, мир новый, обширный, прекрасный, радостный, благоустроенный, в котором и водворяет нас как его членов. Оно развивает затем наш вкус к прекрасному, облагораживает и утончает наше чувство, наши желания над обыденными или низкими, недостойными человека, привязанностями. Ибо кто в нем упражняется, тот к тому чаще всего обращает и свои мысли и чувства, к тому приобретает навык и склонность, а что выше навыка и склонности к чувствованием духовными к достойному их выражению в искусстве! Далее, развивая свои духовные способности, поющий, через тщательное, совместное их выражение словами и звуками, развивает и совершенствует и те высшие телесные свои орудия, которыми Творец отличил человека от животных, — это органы голоса, речи и музыкального слуха, и тем более возвышается над прочею земною тварью. Затем музыка, особенно же пение, столь сродни и столь близко подчинены нашему духу, что служат наилучшим и утонченнейшим средством для выражения нашего чувства. Ими раскрывается лучше, чем словом, чертами лица и жестами, самые глубокие душевные состояния, самые задушевные, благороднейшие, возвышенные и святые чувства сердца, нередко не находящие в языке человеческом соответственных себе слов и выражений¹. Пением мы выражаем восторг нашего духа, успокаиваем тревожное чувство, прогоняем скуку, услаждаем часы досуга, выражаем грусть о минувшем благе и надежду на будущее, Пение облегчает тяжесть труда, делает сносной бедность и скорбь, увеличивает и упорядочивает нашу радость, веселит юношество, оживляет старость. Пение вливает в душу исполнителя и слушателя огонь благородного одушевления; оно отгоняет малодушие, уменьшает страх опасности, воодушевляет к благим начинаниям; оно теснее соединяет кружки товарищества, объединяет народности. Примеров тому есть бесчисленное множество и в окружающей нас среде, и в истории.

Особенно же, всеми признанное значение музыкального искусства в жизни людей есть то, что оно смягчает нравы народные и умеряет резкое проявление личного чувства. Такое действие искусства весьма ясно обрисовывается во многих древнеэллинских сказаниях, по которым певцы приводили в движение скалы и деревья, останавливали движение рек, укрощали зверей, склоняли на милость неумолимых властителей преисподней. Эти аллегорические сказания должно разуметь о смягчении разных грубых склонностей людских². Более поздние предания того же народа, подтверждаемые и христианскими писателями, сообщают о разных случаях из жизни известных исторических личностей, в которых музыка и пение мгновенно утишали вспышки гнева, возбуждали воинскую отвагу; располагали людей к дружбе и состраданию, к веселому расположению духа или же к религиозным чувствованьям и прочее³. «Пение, — говорит греческий монах Евфимий Зигабен, имеет огромное влияние на образование характера человека, на его изменение и упорядочение»⁴. «Поющий со знанием дела, — говорит А.Ф.Фокаевс, — может возбуждать душевные чувства слушателей по своему желанию, то есть к сетованию и печали, к радости и негодованию и прочее»⁵. Поэтому-то у древних народов (евреев, греков) музыка и пение имели важное значение в деле воспитания юношества и непременно входили в круг наук, преподаваемых в школах, в руках же правителей народных были вспомогательным средством для достижения политических и социальных целей. В греческих школах эти искусства содействовали облагорожению юношества, образованию характеров и склонностей, по желанию педагогов, в гражданской же жизни — к возбуждению в народе тех или иных расположений духа и доблестей; почему руководители народа и назначали во время народных праздников то или иной род распевного чтения, пения и музыки. Так же смотрели на пение и музыку в средние века. Карл Великий (768–814 года), желая смягчить грубые нравы своего народа, ввел общенародное пение в церквах Галлии и Германии и дозволил в них употребление органа. Но и современные нам педагоги вполне признают благотворное действие музыки и пения на смягчение резких обнаружений чувства и направление воли воспитывающихся. Музыка, по словам Догеля, «приучает юношу бессознательно к известной гармонии его чувств: смягчает сильные животные порывы страстей и тем облагораживает их, развивает вкус ко всему прекрасному, изящному»⁶. «Пение, — по словам Фотало, — возвышает душу человека; при нем страдание переходит в тихую грусть; оно просветляет и облагораживает порыв пылкой радости, оно придает живость мысли, способствует пониманию прекрасного и направляет нашу волю к добру»⁷. «Самое материалистическое направление настоящего времени, — говорит Догель, — можно объяснять отчасти недостатком занятий юношества живописью и музыкой».

Таково искусство художественного сочетания и произведения звуков и его благотворное действие в жизни людей. Но предмет нашей беседы есть собственно церковное пение, которое и по содержанию песнопений, и по мотивам, и по действию на людей гораздо выше, достойнее и благотворнее всякого мирского пения и музыки.

С религиозной точки зрения способность к пению составляет отличительное свойство только разумных существ — ангелов, людей. Пение совместно с речью служит для них средством к выражению высоких чувств богопочтения, свойственных их природе. В Священном Писании, а равно и в явлениях святыми благочестивым людям, ангелы представляются сонмом, разделенным на лики или хоры, поющим хвалу триединому Богу. Еще до сотворения человека, лишь только появились на тверди светила небесные, — все ангелы восхваляли Творца гласом велиим (Ис. 6, 3). Пророк Исаия видел серафимов, окружающих престол Господа Саваофа и взывающих друг другу: Свят, свят, свят Господь Саваоф: исполнь небо и земля славы Его (Ис. 6, 3). Новозаветный тайновидец Иоанн в разных местах своего Апокалипсиса неоднократно упоминает о пении блаженных небожителей: старцев, окружающих престол Господа, херувимов, ангелов и великого сонма святых мужей от всех племен и язык, которые в разных выражениях с припевом «аллилуия» воспевали хвалу Богу и Агнцу⁸. Но не пророки только, а и многое благочестивые люди нередко удостаивались слышать ангельское пение. В час рождения Христа Спасителя Вифлеемские пастыри видели множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголющих: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк. 2, 13, 14). Небесную песнь серафимов удостоились слышать так же блаженный Сатур и Перпетуя, жившие в III веке по Р.Х. († 202 год)⁹. Святой Игнатий Богоносец видел ангелов, воспевающих Святую Троицу попеременными песнями, каковой образ пения и передал Антиохийской Церкви¹⁰. Во время землетрясения, бывшего в Константинополе в 439 год, восхищенный на воздух отрок слышал ангелов, поющих: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный помилуй нас», — с этого времени песнопение это и учреждено петь и читать при православном богослужении¹¹.

В земной Церкви пение в подробностях своих напевов не есть предмет богооткровенного учения, но тем не менее в общем своем виде оно есть отзвук пения ангельского на земле, есть голос древних пророков, учреждение людей святых, близких к Богу; это — язык свойственный восторженному состоянию благочестивых людей, это есть благодатное средство к возбуждению и выражению молитвенного собеседования с Богом и небожителями, это — одна из стезей для приближения человека к Богу, одно из средств к испрошению его милостей, одно из обязательных занятий людей, ищущих спасения. В Ветхозаветной Церкви религиозное пение и музыка, кроме употребления при богослужении, были усвоены пророками, у коих находились в тесной связи с дарами словесного творчества и божественных откровений. Царственный пророк Давид восторг своего духа изливал в творчестве псалмов, в бряцании на псалтири и гуслях и в псалмопении. Пророки древнего Израиля изрекали свои пророчества нередко стихами и произносили их нараспев. Девять пророческих ветхозаветных песней послужили образцами и для новозаветных песнопений, входящих в состав канонов. В Новозаветной Церкви пение освящено примерами самого воплотившегося Господа и Его Пречистой Матери¹², учреждено апостолами¹³, умножено и упорядочено святыми отцами. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что Сын Божий принес людям «все обилие благодати, — принес нам небесные песни» и таким образом землю сделал небом¹⁴. И в другом месте: «Спаситель воспел, чтобы и мы пели подобным образом»¹⁵. Люди по выражению святых отцов¹⁶ и церковных песнопений¹⁷, воспевая гимны Богу, становятся общниками небесных сил, подражают и уподобляются им. И это, по Иоанну Златоусту, есть преимущество христиан, которое «принадлежит им по благодати Христовой»¹⁸. «Люди к пению, — гласит церковная песнь, — возставляет благодать»¹⁹. Согласно с этим и на языке человеческом стройное пение приравнивается к пению ангельскому, а способность к пению и его разумению признается особым даром Божиим. Так послы русского князя Владимира, а затем и Степенная книга, греческое пение в Цареградском храме Софии и в Киеве называли ангельским²⁰. Так в сказаниях о новгородском певце XVI века Иване Шайдурове говорится, что Бог открыл ему уразумение смысла знаменных церковных распевов, и он дополнил русскую нотопись особыми знаками (киноварными пометами)²¹. Составителями как церковных песнопений, так и древних их напевов были люди, просиявшие мудростью церковного устроения, благочестием и святостью жизни, а так же и различными духовными дарованиями. В числе их особенно известны имена: святого Игнатия Богоносца, установившего в Антиохийской Церкви пение антифонное (попеременное), святого Климента Александрийского, определившего церковный характер пения, святого Иустина мученика, составившего книгу «Певец», святого Афанасия Александрийского, благоустроившего распевное пение при богослужении, святого Ефрема Сирина — составителя многих песнопений и напевов и учредителя греческой крюковой нотации, преподобного Авксентия, усердно обучавшего народ общему пению, святого Иоанна Златоустого, учредителя и благоустроителя церковных хоров, святого Романа Сладкопевца — творца кондаков и икосов, Анатолия, патриарха Константинопольского, первого песнописца стихир, Космы, епископа Маюмского и Феодора Студита, обильных творцов канонов, особенно же св. Иоанна Дамаскина, составителя многих церковных песнопений и установителя в Восточной Церкви церковного осмогласия, святого Амвросия епископа Медиоланского и святителя Грагория Двоеслова, устроителя церковного пения в Западных православных церквах. — Наконец, есть немало исторических указаний и примеров на то, что церковное пение есть вообще дело угодное Богу, что люди, надлежаще употребляющие его, пользуются особым покровительством Божиим, преимущественно через Пречистую Богоматерь; а некоторые из них удостоились даже особых Ее явлений и через Нее особых милостей Божиих. Святой Роман Сладкопевец получил дар песнопения через свиток, данный ему Богоматерью. Всем известна история отсечения Дамасским калифом руки святому Иоанну Дамаскину и затем исцеления ее явившейся ему Богоматерью. Подобного сему видения Богоматери и исцеления ноги удостоился и греческий (афонский) певец XIV века Иоанн Кукузель²². По Никифору Каллисту, Богоматерь, явившись Косме Маюмскому, сочинителю песни «Честнейшую херувим», с веселым лицом сказала: «Приятны мне те, которые поют духовные песни, но никогда я столь близка не бывала к ним, как когда поют они сию новую песнь твою»²³. Матерь Божия, по церковной песни, духовно утверждает лики всех песнословящих Ее и сподобляет их венцев славы²⁴. Присовокупим к сему, что пение, по учреждению Новозаветной Церкви, составляет необходимый элемент всякого общественного христианского богослужения, апостолами и святыми отцами одобряется для всех христиан, как предмет достойный их упражнения, монастырскими же уставами вменяется в обязанность монашествующим и в келейном быту, как на домашних молитвах, так и при рукоделии.

Действительно, в церковном пении мы увидим истинный дар Божий людям, если рассмотрим в частности благодетельные действия и плоды его в жизни людей.

И древним и новым наблюдателям за жизнью людей известно, что пение есть плод благодушия и в свою очередь располагает певцов и слушателей к благодушию же и соединенным с этим чувством благодетельным последствиям. Так думали евреи, греки и христиане разных времен. По правилу раввинов, «пение возможно только в радости сердца»²⁵. «Музыка, — говорит Иисус, сын Сирахов, — в печали неуместна»²⁶. Пение первенствующей христианской Церкви отличается так же благодушием и благоговейной радостью, сердечностью и благодатным вдохновением²⁷. «Благодушествует ли кто, — говорит апостол Иаков, — да поет»²⁸. Даже погребение умерших христиан совершали, в знак победы Христа над смертью, украшая оное светлыми всенощными песнями и псалмами²⁹. Связь пения с благодушием известна и нашим современникам. «Вообще, — говорится в одном циркуляре для школ, — пение поддерживает то жизнерадостное настроение, которое необходимо не только для отдельных лиц, но и для общественного строя»³⁰. Благодушие же есть внутреннее довольство своим положением, есть духовное наслаждение, которое не только преобладает над прочими чувствами души и так сказать окрашивает их, но мощно управляет ими нередко вопреки внешним неблагоприятным для нас обстоятельствам. Оно влагает в нас благие намерения и располагает нашу волю к добру.

Могущественное и притом многосторонне и разнообразное действие пения и ритма в этом отношении на людей вполне признавалось и многими христианскими писателями. «Мы по природе любим пение и стихи, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — плачущее дитя успокаивается, слушая их. Дорожные люди, трудясь с рабочими животными, пением облегчают скуку пути для себя и для них. Тоже делают земледельцы, виноградари. Когда слушают пение и песни, сноснее становится труд и работа»³¹. Евфимий Зигабен, толкователь Псалтири, упоминает о действии музыки и пения на животных и особенно на людей без различия возраста и пола, продолжает: «Наслаждение (от этого искусства) одинаково овладевает разумною и неразумною частью души человека... Вот почему и было введено в употребление (в церкви) пение псалмов»³². Итак, основанием для употребления пения в христианской Церкви служит то духовное наслаждение, которое получают от него люди без различия пола, возраста и состояния. Церковное пение, по отзывам христианских писателей, то наполняет душу небесным восторгом, то вызывает слезы умиления. Оно возвышает нашу мысль над всем земным, примиряет с самим собою и ближними, уменьшает наши немощи, облегчает наши скорби, согревает наше сердце небесною любовью. Не даром древние христиане спешили в храм Божий, одаряющий столь высокими благами духовными, и не тяготились продолжительностью церковных служб, сообщающих присутствующим на них столь разнообразные духовные наслаждения.

Однако же пение не есть цель церковных собраний, или средство ко спасению, как мечтательно думали некоторые еретики Церкви³³, а есть только вспомогательное средство для привлечения христиан еще к более высоким благам и для руководства их благодатными средствами ко спасению. «Оно, — по выражению святителя Московского Киприана, — служит в похвалу и славу Богу, и Пречистой Его Матери и всем святым, в церковное сладкодушевное утешение и украшение, на пользу слышащим, во умиление и умягчение сердечное к Богу»³⁴. Употребление пения в христианской Церкви, по учению отцов и учителей древней Церкви, происходит не от заботливости о ласкающем слух благозвучии, а по следующим высшим побуждениям:

1) Всякое пение важного содержания и направления, а особенно пение церковное, составляет наилучшее средство к удалению дурных мыслей и преступных пожеланий, к отвлечению от мирских удовольствий и вредных для души наслаждений. «Так как диавол, — говорит Евфимий Зигабен, — посредством наслаждения, обыкновенно скрывающего в себе какой-нибудь его умысел, старается губить человека, от Бог со своей стороны тоже посредством наслаждения, только не носящего в себе какого-либо коварства и лукавства и искусно приспособленного, вознамерился спасти человека от врага»³⁵. Святой Иоанн Златоуст, упомянув о всеобщей любви людей к пению, продолжает: «Итак, поелику сие утешение весьма близко к природе нашей: то дабы диавол не развращал людей сладострастными песнями, Господь установил пение псалмов, дабы из этого мы получали и удовольствие и пользу»³⁶. Наконец, из самой практики древней Церкви мы видим, что благолепное церковное пение в руках ее пастырей было весьма важным и действительным средством для отвлечения христиан от мирских утех, от театральных удовольствий и от участия в еретических собраниях.

2) Еврейские толкователи Священного Писания (мазореты) были убеждены, что распевное чтение Библии по акцентам сообщает звуковую приятность Писанию и увеличивает в слушателях расположение к Слову Божию³⁷. Тоже согласно утверждают о церковном пении и отцы древней христианской Церкви и современные нам воспитатели юношества. Церковное пение, по учению святых отцов и учителей Церкви, возбуждает усердие христиан к священным песнопениям и готовность воспринимать их полезное содержание. «Господь, — пишет святитель Иоанн Златоуст, — соединил с пророчествами мелодию для того, чтобы все, увлекаясь плавным течением стихов, с совершенным усердием возглашали священные песнопения»³⁸. Святитель Василий Великий говорит: «Поелику Дух Святый знал, что трудно вести род человеческий к добродетели, что по склонности к удовольствию мы нерадим о правом пути, то (что делает?) к учениям примешивает приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове»³⁹. «Пение, далее, — говорит Евфимий Зигабен, — умеряет острый вкус духовного врачества (предлагаемого в духовных песнопениях), подобно меду в нем подмешанному и растворенному, полезное делающему вместе с тем и приятным, а известно, что то, что нам нравится, гораздо охотнее воспринимается и дольше в нас удерживается»⁴⁰. Расположение к Слову Божию обнаруживается в людях частым обращением к нему, более ясным его разумением, обильным и прочным его усвоением. В первые века христианской Церкви, при ежедневном повторении в домашнем быту псалмов, самые простые миряне затверживали псалмы на память⁴¹. Подобное сему говорят и современные нам преподаватели Закона Божия и педагоги. Пение церковное, по их наблюдениям, кроме сообщения поющим собственно певческих и музыкальных знаний, служит прекрасным средством как к усвоению ими и разумению церковно-славянского языка, так к заучиванию на память массы всевозможных церковных песнопений и к более наглядному усвоению уроков Закона Божия⁴². То же самое наблюдают и священно церковнослужители при обучении своих прихожан общему церковному пению. А кому нежелательно легкое усвоение и ясное разумение как содержания церковно-богослужебных песнопений, так и основных истин веры, предлагаемых Церковью и православной школой под именем Закона Божия»?

3) Религиозная музыка и пение приводят душу, то есть ее разумные способности, в гармонию и настраивают ее к выспренним мыслям и благим расположением. Весьма замечательные в этом отношении факты представляет нам прежде всего история Ветхозаветной Церкви. Во времена Самуила музыка считалась средством, возбуждающим к принятию божественного откровения⁴³. Поэтому она была важным предметом в школах пророческих⁴⁴. Затем в руках Давида, игравшего на музыкальном инструменте кинноре, она рассеивала припадки душевной болезни царя Саула⁴⁵. подобное же сему действие церковного пения на души людей засвидетельствовано и отцами и учителями Новозаветной Церкви. Святой Афанасий Великий говорит: «Господь, желая чтобы мелодия была символом духовной гармонии души, назначил петь псалмы мерно и читать их нараспев... Сопровождать псалмы пением означает не заботливость о благозвучии, а есть знак гармонического состояния душевных помыслов... Хорошо поющий настраивает свою душу и как бы из неровности приводит ее в ровность, так что пришедши в естественное свое положение, она никаким не поражается смущением, а напротив, делается способною к возвышенным мыслям и сильное получает расположение к благам будущим; настроившись по мелодии слов, она забывает о страстях, с радостью взирает на ум Христов и помышляет только о всем лучшем»⁴⁶. Гармонию души, происходящую от пения, подробнее объясняет Евфимий Зигабен. Вот его мысли в сокращении: «части разумная в человеке, чувствовательная и желательная, по мнению толковников божественного, сравниваются с струнами музыкального инструмента и звуками по их высоте, силе и проявлениям (с основным звуком, квартой и квинтой). В частях души, как и в струнах, от напряжения одной и ослабления другой, при их взаимном согласии и созвучии, происходит прекраснейшая душевная гармония»⁴⁷. Затем, пришедши в гармонию, душа человека получает стремление к благам духовным. «Ничто не возбуждает, не окрыляет так духа, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — ничто так не отрешает его от земли и уз телесных, ничто так не наполняет любовью к мудрости и равнодушием к житейским делам, как пение стройное, как песнь священная, сложенная по правилам ритма»⁴⁸. Подобные сим мысли высказывают и позднейшие наши европейские мыслители и писатели. «Влияние музыки на человека, — говорит один из них, — благодатно... Она наполнит гармонией мира его душу, разовьет в ней предощущение таинства жизни, совлеченной от случайностей, и даст ему легкие крылья, чтобы от низменного дола возноситься горе — в светлую отчизну душ»⁴⁹. Тем более это должно сказать о пении церковном, которое и по содержанию песнопений, и по напевам, будучи чуждо всякой страстности, располагает человека к богомыслию и благочестивым чувствованьям.

4) Церковное пение располагает людей ко взаимной любви и единомыслию. Всякое общественное пение мыслится нами и исполняется как дело не одного отдельного лица, но как совокупное дело многих, или даже и всех присутствующих в собрании лиц. А таким образом оно служит выражением общих мыслей и общего настроения собравшегося кружка товарищей, общины, народа и соединяет их в один братский союз. В общем же деле стушевывается и теряется всякая личная слабость, своенравие, произвол, тщеславие, гордость, и из многих единичных голосов образуется общий голос народа для выражения его интересов и настроения⁵⁰. Наши педагоги, рассматривая подробнее действие совокупного пения в школах, находят, что влияние его на воспитанников обнаруживается: а) навыком к дружному совокупному действию, б) сознанием необходимости действовать не порознь, но вместе, общими силами достигать цели, в) привычкой тщательно выполнять свою собственную деятельность, согласуя ее с деятельностью других, г) взаимным соревнованием в общем деле, д) наконец, усвоением чувства меры, такта, гармонии в согласии с товарищами⁵¹. Так, пение вообще соединяет людей в группу однородных сил, действующих в одном направлении. По мысли богопросвещенных учредителей христианского богослужения, а равно и в практике Православной Церкви наше церковное пение есть так же по преимуществу совокупное пение многих лиц, или даже и всех присутствующих в храме. А потому оно, вместе с словами песнопений, столь часто призывающими верных к единению, по преимуществу способствует насаждению в их душах христианской любви и единомыслия, служа вместе и примером и образом церковного единения. «Часы и песни церковные, — говорит святой Варсонофий (VI век), — установлены преданием и устроены умно для единомыслия людей мирских и тех, которые проводят жизнь общежительную»⁵². Святой Игнатий Богоносец в послании к римлянам, убеждая христиан не оставлять песнопений, говорит: «Старайтесь, составляя лики в единении любви, воспевать Отца во Христе Иисусе». Он же в послании к ефессянам пишет: «Достопочтенные ваши пресвитеры, достойно поставленные от Бога, подобно как струны на цитре, согласуются епископу своему и из многих гласов составляют одну песнь. В согласной и стройной любви вашей воспеваете вы Христа Иисуса и все составляете один хор, чтобы, исполняясь в единомыслии весельем Божьим, петь единомысленно единым гласом». Объясняя действие совокупного пения на людей, Евфимий Зигабен говорит: «Пение обладает способностью поселять в душе поющих любовь и единомыслие; как голоса их при пении сливаются в один общий тон, так точно объединяются различные мнения поющих и как бы сливаются в один стройный звук одно с другим и все со всеми. И что другое так же способно примирять людей, как общее молитвенное пение, всем равно доступное и возносимое каждым и всеми за каждого и за всех»⁵³. Единство богослужения и церковных напевов, наконец, и в России издревле служило началом связующим в одно целое разрозненные местоположением и условиями жизни массы народные. Оно же поддерживает духовное родство и ныне между восточными греко-славянскими Церквами: русские, греки и придунайские славяне, как в составе богослужения, так и в церковных напевах, имеют близкое родство, ощутимое каждым присутствующим в их храмах, и тем, не смотря на разность языка, располагаются ко взаимной христианской любви и единению. Напротив, разность богослужения и напевов всегда и везде ведет к разъединению христианских обществ.

5) Вместе с молитвенным упражнением в пении возбуждается в поющих чувство религиозности или благочестия, служащее столь важным руководительным началом в нашей жизни. «Благочестие на все полезно есть обетование имеюще живота нынешнего и грядущего, — говорит апостол (1 Тим. 4, 8). Церковное же пение само по себе составляет благочестивое занятие для христианина, соединяющее в себе и назидательность словом Божиим, и молитвенное излияние пред Богом и блаженными небожителями благоговейных чувств и расположения. Этим-то и объясняется частое призывание Церковью христиан к молитвенному пению и учреждение молитвенного правила для лиц монашествующих. Если чтение и слушание слова Божия для нас назидательно, то пение его еще более, потому что надлежащее пение требует от нас большего внимания к поемому тексту, чем чтение; своею сравнительною протяженностью оно более дает нам возможности глубокого проникновения умом в смысл поемого, а своими дышащими благочестием напевами невольно возбуждает и наше религиозное чувство. В частности церковное пение, как дело благочестия: а) служит важным условием к благолепию православного богослужения. Если украшение храма Божия и чинное отправление в нем богослужения особенно приличны этому святому месту, потому что выражают собой высокие чувства благоговения к Богу и питают благочестие, то не менее прилично в нем и благолепное пение. Оно сопровождает наибольшую часть песнопений и священнодействий нашего богослужения и придает им особое оживление и торжественность; б) оно дозволяет всем присутствующим в храме деятельно участвовать в богослужении; в) оно предохраняет нас от дремоты и блуждания мысли во время богослужения и настраивает к молитвенному возношению ума и сердца к Богу; г) оно есть наилучший способ изливает пред Богом хвалу Его величию, любовь и благодарность за Его к нам благодеяния, а также наши скорби и страдания и мольбу о помиловании, помощи и заступлении; д) при участие в пение всех или многих присутствующих благоговение в наших храмах становиться возвышеннее и назидательнее, праздники одушевленнее и торжественнее, самая жизнь наша, будучи согреваема чувством благочестивого воодушевления, делается возвышеннее и отраднее⁵⁴. И все это, через участие в пении, доступно каждому, без особой затраты материальных средств, без особых усилий или потери трудового времени, притом без опасений за прочность дела и без предохранительных средств против разрушительного действия стихий. Это по истине духовное сокровище, которое ни червь, ни тля тлит, ни тати не подкапывают и не крадут (Мф. 6, 20). Напротив, без церковного пения, или при низком его состоянии, наше богослужение утрачивает важную часть своего благолепия, становится обыденным, и как бы безжизненным, а потому не имеет и вполне благотворного действия на людей. Поэтому, как у древних евреев, мертвым считался тот город, в котором не раздавалась песня⁵⁵, так в христианстве стояние церквей Божиих без пения или же упадок пения всегда признавались признаком крайне бедственного внутреннего или внешнего положения церкви и возбуждали скорбь и сетование, как пастырей, как пастырей, так и пасомых. Посему-то и святая церковь и в песнопениях и на ектеньях особа молится наравне с прочими благотворителями храмов Божиих⁵⁶. Далее, весьма желательно было бы сближение и единение школы и народа с церковью особенно ныне, когда материальные интересы стремятся стать выше духовных, когда ложные учения пытаются пошатнуть коренные основы жизни семейной, церковной и общественной, когда для некоторых самое ощущение бытия, не согреваемое христианской верой, надеждою и любовью, становится в тягость. Человек, впавший в такое состояние, или близкий к нему, пусть идет в церковь и поет. Он получит от этого знания высокое наслаждение, научиться различать и ценить идеальное, собственными устами будет петь себе духовное назидание и выйдет из храма согретый благодатной искрой религии. Но сближение с церковью и проникновение церковными началами жизни благотворно и вообще как для каждого отдельного лица, так для семейств и обществ, потому что Церковью освящается, укрепляется и упорядочивается все полезное и наилучшее в жизни людей и устраняется все дурное и вредное. А для сближения с церковью, говорят педагоги, едва ли найдется другая точка соприкосновения, более естественная, более постоянная, прочная и практически удобная и применимая, чем участие детей, а впоследствии и взрослых в общественном богослужебном чтении и пении. «Певцы и чтецы, как ближайшие участники богослужения, поставлены в возможность близко и глубоко переживать все выдающиеся моменты церковной жизни, все торжественные дни, как общественные, так и местные; через это они незаметно становятся к церкви в самые близкие, теплые отношения, сродняются с нею, живут ее интересами. Храмовые праздники, великие дни Четыредесятницы и святой Пасхи могучими, в глубину души проникающими впечатлениями ложатся на сердце участвующих и воспитывают в последних такое глубокое чувство привязанности к церкви, которое не только останется в них неизгладимым на всю жизнь, но и послужит неиссякаемым и вернейшим источником охраны и защиты против всех соблазнов, искушений и увлечений. Это нравственное чувство прочно и вековечно»⁵⁷. Наконец, привычка и умение петь дадут участнику в церковном храмовом пении возможность перенести это благочестивое занятие и в свой домашний быт и образовать из семьи, к которой он принадлежит, как бы домашнюю церковь, которая своею назидательностью, благочестием и плодотворностью, была бы некоторым образом отпечатком церкви общественной. Общее молитвенное выражение религиозных чувств семьею будет содействовать сплочению ее еще более крепкими узами, чем телесное родство: оно поддержит и укрепит надлежащие отношения членов семьи и сделает ее действительно участницей в религиозной и общественной жизни своего народа.

Примечания

1 Миропольский С.И. О музыкальном образовании народа.

2 Таковы мифы: об Орфее, о флейте Аполлона, о лире Амфиона и прочее.

3 О некоторых из этих случаев упоминают разные отцы. См., напр.: Василий Великий, свят. Творения. Т. 8. СПб., 1846. С. 360–361; Евфимий Зигабен. Предисловие к Толковой Псалтири. Киев, 1883. Гл. 9.

4 Там же.

5 Musikhon Evhologion. Фессалоники, 1879.

6 Догель. Лекция. 1888.

7 Народная школа. 1885. №8.

8 Апок. 5, 8, 11, 12; 7, 9, 10; 19, 1–6; см.: Иезек. 10, 20.

9 Филарет Черниговский, преосв. Обзор песнопевцев. Спб., 1860. С. 22.

10 Сократ. Hist. ессl., lib. 6, сар. 8.

11 См. «Обзор песнопевцев», преосв. Филарета Черниговского, 23. Св. Прокл.

12 Мф. 26, 30; Лк. 1, 46–54.

13 Постанов. Ап. Кн. 2. Гл. 57.

14 Беседа о Сераф. Т. 6. С. 141. Беседа 23 на послание Ефесянам. 11, § 3.

15 Беседа на Евангелие от Матфея.

16 Кирилл Иерусалимский, свят. Mystagia. 5. 5. Златоуст, Беседа 18 на 2 Кор. Гл. 10. С. 568 и др.

17 На великой вечерни 3-я воскресная стихира. Глас 7-й и «Херувимская песнь».

18 Бес. О Сераф. Т. 6. О Св. Духе, 7, 25, 29.

19 Песнь 8, ирмос 2-го канона на Рождество Христово.

20 Киприан, митрополит Московский в степенной книге о трех греческих певцах, прибывших в Киев при Ярославе I (1053 г.).

21 Разумовский Д.В., прот. Церковное пение в России. С. 159.

22 Жизнь его описана Агапием Афонским под заглавием «Грешным спасение».

23 См. толкование сей песни в Никоновой Скрижали.

24 Песнь 3-я канона Пресвятой Богородице, ирмос.

25 Олесницкий. Древне-еврейская музыка и пение// Труды Киевской Духовной Академии. 1871. Т. 4. С. 133, 411, 413.

26 Сирах. 22, 6. Срав. Псал. 136.

27 Колос. 3, 16; Ефес. 5, 19 и др. Апок. 19, 1–7.

28 Иак. 5, 13.

29 Григорий Назианзин, св.; Григорий Нисский, св. о смерти Констанции и о погребении сестры своей Макрины. Обзор песнопевцев. С. 97.

30 Народная школа. 1888. № 9.

31 Беседа на псалом 41.

32 Предисловие к Толковой Псалтири. Гл. 9. Подобную сему мысль высказывают: Цицерон, Августин, блаж. и др. Церковное пение в России. прот. Разумовского. С. 27.

33 Гностики: Вардесан и Армоний.

34 Степенная книга о трех греческих певцах, прибывших в Россию при Ярославе I.

35 Предисловие к Толковой Псалтири. Гл. 9.

36 Беседа на псалом 41.

37 Олесницкий. Дрвне-еврейская музыка и пение. С. 395.

38 Беседа на псалом 41.

39 Разумовский Д., прот. Церковное пение в России. С. 26.

40 Предисловие к Толковой Псалтири. Гл. 9.

41 Augustini Enarr. in psal. 83. Обзор песнописцев. С. 60.

42 Начальное обучение: Брошюра. №2. Издательство Синодальной Типографии; Карасев А. Методика пения. Пенза, 1891. С. 7–8.

43 Суд. 11, 34; 2 Цар. 3, 15.

44 1 Цар. 10, 5; 2 Цар. 3, 15, о пророке Елисее.

45 1 Цар. 21, 15.

46 О псалмах к Маркеллину.

47 Предисловие к Толковой Псалтири. Гл. 9. С. 14.

48 Беседа на псалом 41.

49 Белинский В. Методика пения А.Карасева. С. 9.

50 Маркс. Всеобщий учебник музыки Маркса.

51 Миропольский С.И. Обзор русской народной учебной литературе. С. 325.

52 Синаксарь Никона Черногорца; слово 28.

53 Предисловие к Толковой Псалтири. Гл. 9. С. 13.

54 Карасев А. Методика пения. С. 11.

55 Плач. Иер. 5, 14, 15; Иерем. 7, 34; 25, 10 и др.

56 См., например, ектенью великую и 2-й канон на Рождество Христово, ирмосы песни 3 и 5.

57 Начальное обучение: Брошюры. Издательство Синодальной Типографии.