|
К оглавлению
Говоря о столь важных для генезиса чистилища концепциях Августина, невозможно не упомянуть о двух связанных с ними проблемах. Первая обнаруживается в небольшом сочинении "О заботах, подобающих ради мертвых" (421—423), обращенном к Павлину Ноланскому. Августин здесь возвращается к одной из своих излюбленных тем, которую уже затрагивал в молитве за мать Монику в IX книге "Исповеди". Он решительно ополчается против погребальной роскоши, которой предавались некоторые христиане, подражая обычаям богатых язычников. Мертвым достаточно минимума забот, и если Августин допускает отдавать определенную дань внешним приличиям при погребении и на кладбищах, то лишь из простого человеческого уважения. Семья находит в этом определенное утешение, которое вполне можно простить. Во второй части этого сочинения (De cura pro mortuis gerenda) Августин затрагивает проблему привидений. Прежде всего, он подтверждает их реальность, приводя отдельные примеры. Рассказывают о достоверных явлениях, которые, как мне кажется, придают спору достойную внимания сложность. Говорят, что какие-то мертвые появляются либо во время сна, либо всяким иным способом персонам живущим. Персоны оные не знали места, где искомый труп упокоился без гроба. Они, указывая место, молили обеспечить им должное погребение. Ответствовать, что сии видения ложны, значит проявить бесстыдное противоречие письменным свидетельствам христианских авторов и убеждениям людей, утверждающих, что с ними такое было. Истинный ответ таков. Не следует думать, что мертвые действуют как существа сознательные и действительные, когда они кажутся говорящими, указующими или просящими во сне, как нам сообщают. Ибо живые тоже, не зная того, являются во сне живым. Они узнают через видевших их во сне персон, что они говорили и делали во время видения. Кто-то таким образом может увидеть меня во сне, свидетельствующем ему о прошлом событии или предсказывающем событие будущее. И тем не менее я совершенно не знаю этого и мне нет дела не только до сна, который он видит, но бодрствует ли он, когда я сплю, спит ли он, когда я бодрствую, бодрствуем мы или спим оба одновременно, когда он видит сон, в котором видит меня. Что же тогда удивительного в том, что мертвые, ничего не зная и не чувствуя, бывают видимы во сне живыми и говорят такое, в чем, по пробуждении, узнают истину? Я был бы склонен верить в связи с подобными явлениями, во вмешательство ангелов, которые с позволения или по велению Божьему дают знать видящему сон, что такие-то умершие должны быть похоронены, причем без ведома самих мертвых. Время от времени случается также, что ложные видения ввергают в тяжелые ошибки людей, заслуживающих, впрочем, впадения в них. Например, некто видит во сне то, что Эней видел в преисподней, как рассказывает нам поэтический и обманчивый вымысел (Энеида, VI), то есть образ человека, лишенного погребения. Этот человек обращается к нему с речью, которую поэт вложил в уста Палинура. И вот по пробуждении он находит тело умершего в том самом месте, указанном ему во сне вместе с просьбой похоронить. Поскольку действительность соответствует сну, он будет склонен верить, что мертвых надо предать земле, чтобы дать душам возможность добраться до тех обителей, куда, как он воображал, законы ада их не пускают, поскольку тела не получили гроба. Однако если таково его верование, то не слишком ли далеко он ушел с пути истины? Такова, однако, слабость человеческая, что, увидев умершего во сне, верят, что видели его душу, тогда как если приснится живой, то вполне понимают, что видели не его тело или его душу, но только образ. Как будто мертвые не могут являться подобно живым, не в виде души, но в облике, воспроизводящем их черты. Вот случай, за который я ручаюсь. Будучи в Милане, я слышал рассказы о том, как некий заимодавец, чтобы добиться уплаты долга, пришел с долговой распиской за подписью недавно умершего должника к сыну последнего. Долг же был уплачен ранее. Но сыну это было неведомо, и впал он в большую печаль, удивляясь, что, умирая, отец, оставивший все-таки завещание, ничего не сказал ему о долге. Но вот в крайнем расстройстве он видит явившегося к нему во сне отца, который указывает ему местонахождение грамоты, аннулирующей долговую расписку. Он находит ее, предъявляет заимодавцу и не только опровергает его лживые возражения, но и вступает в обладание сдачей, которая не была возвращена отцу в момент уплаты долга. Таким образом, налицо случай, когда душа покойного может прослыть беспокоящейся за сына и явившейся ему во сне, чтобы открыть ему то, чего он не знал, и вывести его из великого расстройства. Почти одновременно со слухами об этом происшествии, когда я был еще в Милане, в Евлогии случилось другое. Мне по возвращении в Африку рассказал об этом учитель элоквенции из Карфагена, мой ученик в этом искусстве, как он сам мне напомнил. В ходе занятий по риторике Цицерона и подготовки к предстоящему на следующий день уроку он наткнулся на темное место, которое не мог понять. Озабоченный, он претерпел все муки мира, пытаясь уснуть. И вот я ему явился во время сна и объяснил фразы, которые не поддавались его разумению. Это, бесспорно, был не я, но, без моего о ведома, мой образ. Я был тогда весьма далеко, по другую сторону моря, занят другими делами и, видя другие сны, не имел ни малейшего понятия о мире его забот. Как произошли эти два события? Я того не ведаю. Но как бы они ни случились, почему мы не можем поверить, что мертвые являются нам в сновидениях наших в виде образа, точно так же как живые? Кто их видит, где и когда? Ни те, ни другие этого не знают и не беспокоятся об этом. Рассуждения о видениях, которые бывают в бредовом или летаргическом состоянии, Августин заключает советом не доискиваться сих тайн: Если бы кто-нибудь мне ответил случайно словами Писания: "Не ищи вовсе того, что слишком высоко для тебя, не доискивайся того, что слишком неприступно для тебя, довольствуйся беспрестанным размышлением о заповедях Господних" (Екк. 3:22), я с признательностью принял бы этот совет. В сущности, это немалая выгода, когда речь идет о темных и неопределенных местах, ускользающих от нашего понимания, иметь по крайней мере ясную уверенность, что их не надо изучать и, когда есть желание учиться с намерением узнать нечто полезное, что не вредно оставаться в неведении. Общее заключение этого сочинения повторяет мысль о действенности заступничества за мертвых с оговоркой, что только заслужившие спасение могут им воспользоваться. Но при той неуверенности, какая существует в отношении уготованной Богом судьбе, здесь лучше перестараться, чем сделать меньше. Таково еще одно подтверждение тройственной помощи умершим, новообретаемой с чистилищем: месса, молитва, подаяние: Исчерпав
тем самым все решения задачи, будем вполне убеждены, что умершие, к которым устремляются наши заботы, получат только пользу от торжественных прошений,
совершаемых ради них в богослужении у алтаря, в наших молитвах и наших подаяниях. Сделаем, однако, оговорку, что такие прошения не являются полезными
для всех, но только для тех, кто в течение жизни был удостоен ими воспользоваться. Но, поскольку мы не можем выделить тех, кто приобрел такую
заслугу, мы вынуждены просить за всех воскрешенных, дабы не упустить никого из тех, кто может и должен получить от этого пользу. В сущности, пусть
лучше наши благие дела будут сделаны напрасно, ради тех, кому они не принесут ни пользы, ни вреда, нежели пропустить тех, кто может извлечь из
этого пользу. Во всяком случае каждый проявляет больше рвения, совершая их ради своих близких в надежде, что они воздадут ему тем же.
Я столь щедро цитировал эти удивительные тексты только потому, что чистилище будет иметь большое значение для привидений: оно станет их тюрьмой, но им будет позволено покидать ее, чтобы на миг предстать перед живыми, рвения которых недостаточно для помощи этим душам. Важно, что Августин еще раз проявил себя как авторитет. В сущности, здесь он, христианский интеллектуал, всегда готовый опровергнуть народные суеверия, разделяет общее мнение. С другой стороны, он теряется перед интерпретацией снов и видений. Христианство, сокрушив античную науку толкования снов, подавляло или отвергало народные практики гадания. Поскольку дорога снам была перекрыта, родились кошмары. Людям Средневековья потребуется немало времени, чтобы восстановить мир сновидений. |
