Александр Гогун

УПРЕЖДАЮЩИЙ УДАР ИЛИ АГРЕССИЯ?

СПОРЫ О "МЕЛОЧАХ"?

С начала 1990-х в России, а несколько ранее и за рубежом разгорелась оживлённая дискуссия историков о роли СССР во II мировой войне в 1939-41 гг и подготовки СССР к войне с Германией. Сейчас, в 60 годовщину начала советско-германской войны, можно подвести некоторые итоги. И рассмотреть один из важнейших вопросов: кто кого упредил 22 июня 1941 г, зачем, и что кто планировал.

Материалы, увидевшие свет в 1990-х, а также исследования российских историков¹, выполненные на высоком уровне, в общем не оставили камня на камне от традиционной версии о "безусловном миролюбии СССР" в 1939-41 гг. Зарубежные историки тоже "выдали на гора" в 1990-х массу интересных материалов и концепций.

Книги В. Суворова², выход которых послужил одной из причин дискуссии, стали ценным вкладом в историческую публицистику, и способствовали "выплеску" дискуссии "в массы".

Точки в спорах, конечно, ставить рано, но сторонники традиционной версии уже мало что могут возразить. (Часто публикуемые ими документы служат опровержению их же концепции.) В основном официозным историкам осталась критика противников на уровне систематического повторения идеологических заклинаний, "шельмования" и придирок к неточностям.

Однако некоторые, на первый взгляд, мелочи или "неточности", ведут к грубому искажению, а то и фальсификации истории 1941 г.

Общепризнан термин: превентивный (упреждающий) удар – наступление, которое начинается с целью предотвратить и/или сорвать наступление противника, находящееся в стадии подготовки или уже начавшееся.

В российской историографии быстро стала создаваться легенда о том, что СССР готовил превентивный удар по Германии.

Опасность такого мифа пока ещё никем не осознана. Строится легенда на одном (!) слове из плана войны против Германии от 15 мая 1941 г. (так называемые "Соображения…"³). В "Соображениях", которые, как показывает анализ советской действительности 1941 г., были действующим документом, слово "упредить" упоминается два раза.

Но речь идёт не о том, что Германию необходимо упредить в нападении, а о том, что её необходимо упредить в стратегическом развёртывании, т.к. она сама может опередить СССР тоже в развёртывании и нанести внезапный удар. Но развёртывание может проходить и в целях обороны. Вермахт в 1939-41 гг. до вторжения в СССР 4 раза упредил своих противников в развёртывании, но никому в голову не пришло утверждать, что Гитлер наносил упреждающие удары против Дании или Польши.

В общем, можно сказать, что и СССР в 1939 г. опередил в развёртывании польские войска. Об угрозе германского нападения говорится лишь предположительно. А если мы будем учитывать, что Сталин до 22 июня не верил в то, что Гитлер летом 1941 года нападёт, то все разговоры о подготовке СССР не агрессии, а упреждающего удара выглядят, по меньшей мере, странно.

Причём, можно ожидать развитие следующей тенденции: подготовку СССР к агрессии 1941 г. будут объявлять подготовкой к упреждающему удару. Эта тенденция уже просматривается, например, в работах Бобылёва и Горькова. Несомненная историческая удача, что важнейшие документы были опубликованы ко второй половине 90 гг, ибо, например, сегодня тот же Бобылёв уже пытается доказать фальсификацию ряда опубликованных ранее материалов, искажая их содержание. То есть хорошо, что идея объявить подготовку СССР к агрессии подготовкой к превентивному удару пришла в головы официальных историков лишь в конце 1990-х, а не ранее.

Пожалуй, лишь Мельтюхов избежал ошибок или неточностей с термином "упреждение".

Встаёт также вопрос о превентивной войне Германии против СССР. Вопрос осложняется тем, что вторжение фактически упредило советскую агрессию. Но только на основе этого нельзя говорить о превентивном ударе, как это делает Й. Хоффманн, – упреждение советского нападения могло быть случайным. То есть, если основной причиной немецкого вторжения было желание упредить и предотвратить нападение СССР и тем самым спасти Германию (и Европу) от коммунизма, то только в этом случае можно говорить о превентивной войне.

Причём эмоциональное восприятие этой проблемы, как и войны вообще, часто мешает попыткам хоть какого-то объективного рассмотрения вопроса. Бесспорно: в конечном итоге, в 1941 г. столкнулись два сверхагрессивных тоталитарных режима, каждый из которых нёс порабощение не только нейтральным странам, но и народам России и Германии. Тем не менее, взаимоотношения этих режимов позволяют рассмотреть причины крупнейшего конфликта.

Приведём важнейшие аргументы, используемые историками всей Европы в дебатах вот уже, наверное, больше пятидесяти лет. Сейчас эти факты приобретают новое значение в свете новых материалов и исследований.

В пользу версии о нанесении Германией упреждающего удара по СССР 22 июня 1941 г. говорит следующее.

Во-первых, 22 июня 1941 года германский посол в СССР В. Шуленбург вручил наркому иностранных дел В. Молотову ноту о начале войны⁴. В этом объёмном документе СССР обвинялся в широкомасштабной подготовке войны против Германии, и говорилось о начале войны Германии против СССР из-за опасности удара по Германии. Эта нота – важнейший официальный документ государственного значения, пока ещё, кстати, не опровергнутого соответствующим официальным документом (нотой, меморандумом и т.п.) со стороны СССР. Ещё большее значение имеет то, что почти все действия по подготовке СССР войны против Германии, изложенные в ноте, имели место в ещё больших масштабах.

Во-вторых, после войны на Нюрнбергском процессе главные конструкторы германских военных планов В. Кейтель и А. Йодль также подтвердили часть того, что было изложено в ноте от 22.06.1941 ⁵. Альфред Йодль во время войны говорил о превентивном ударе по СССР ⁶.

В-третьих, сам Гитлер, как в своих публичных речах⁷, так и в разговорах в узком кругу соратников⁸ после 22 июня 1941 г. постоянно заявлял о том, что за эту войну ответственен СССР.

В-четвёртых, немецкая военная разведка имела некоторые сведения о подготовке СССР к войне, а германский генштаб разрабатывал план "Барбаросса" с учётом этих сведений. (Вся стратегия блицкрига строилась на уничтожениии основных сил РККА в приграничных районах).

В-пятых, Адольф Гитлер не раз до 22 июня 1941 г. высказывался об угрозе, которую представляет СССР, причём не как о чем-то абстрактном и отдалённым⁹ .

В-шестых, начатая война против СССР была начата в "неподходящий" момент, когда были все шансы принудить Англию к капитуляции, не начиная войны против СССР. Многие, как до, так и во время, а также после войны говорили о нецелесообразности "преждевременного" удара по СССР. Если же принять как рабочую гипотезу о превентивной войне, то удар по СССР именно в июне1941 г. представляется не просто целесообразным, но и единственно верным шагом.

Но есть веские аргументы, говорящие в пользу версии о том, что вторжение 1941 г. – не превентивный удар.

Официальными властями СССР и России всё, изложенное в ноте Шуленбурга, отрицалось и отрицается (часто вопреки историческим фактам).

Против версии о превентивной войне говорит и то, что немецкая разведка не знала о масштабах военных приготовлений и сроках нападения (а также вообще о его планировании), что не было отмечено в немецком меморандуме 22 июня 1941 г.

В высших военных кругах Германии в первой половине 1941 г. не было единого взгляда на то, нападёт ли СССР на Германию в ближайшем будущем, или нет, что наглядно показывает выписка из военного дневника штаба оперативного руководства вермахта от 9 января 1941 г.: "Сталин – властитель России, – умная голова, он не станет открыто выступать против Германии, но надо рассчитывать на то, что в тяжёлых для Германии ситуациях он во всё возрастающей мере будет создавать нам трудности. Он хочет вступить во владение наследством обедневшей Европы, ему тоже нужны успехи, его воодушевляет Дранг нах Вестен. Ему совершенно ясно, что после полной победы Германии положение России будет очень трудным"¹⁰.

Отметим, что эта столь короткая цитата полна противоречий, что отражает всю противоречивость взглядов на вопрос войны с СССР в высших эшелонах военной машины III рейха.

Приведём другой отрывок, на сей раз из записи обсуждения уже запущенного плана "Барбаросса" с участием Гитлера 3 февраля 1941 г. Говорит начальник генштаба сухопутных войск: "Намерения русского командования нераспознаваемы. На границе – крупные силы, возможности отступления ограничены, поскольку Прибалтика и Украина жизненно важны для русских с точки зрения продовольственного снабжения. Работы по созданию укреплений ведутся полным ходом, особенно на северном и южном флангах"¹¹.

Основная часть выживших немецких генералов после войны не говорила и не писала о "превентивной войне".

Не будем забывать, что война Германии против СССР в 1941 г. вполне укладывается в нацистскую теорию "расширения жизненного пространства" для германской нации и лежит в идеологическом русле борьбы национал-социализма против мирового коммунизма. До 22 июня 1941 г. гитлеровская Германия совершила целый ряд актов агрессии против миролюбивых государств и война против СССР кажется простым продолжением этого воинствующего безумия.

Гитлер зимой-весной 1941 г. заявлял, что цель победы над СССР – принуждение Англии к капитуляции и/или превращение СССР в базу для ведения войны против нее.

Йодль – начальник оперативного управления верховного командования Вермахта (ОКВ) в августе 1940 г. предлагал относительно долгосрочные меры по борьбе с Англией, которые должны были переключить на решение "английской проблемы" не только ресурсы Германии, но и Италии, а частично, – вишистской Франции и франкистсой Испании. Следовательно, он не воспринимал угрозу СССР Европе как реальный фактор.

С сентября 1940 г. по июнь 1941 г. (!) главком германского ВМФ гросс-адмирал Э. Рёдер убеждал Гитлера в том, что нападать на СССР не стоит, так как необходимо сначала решить вопрос с выведением из войны Англии.

Если большинство немецкого военного командования было уверено в том, что скорого нападения со стороны СССР ждать не приходится, то значит, как донесения различных разведок III рейха, так и общая военно-политическая ситуация в Европе 1940-41 гг. не говорили однозначно о близком советском нападении лета 1941 г.

Немецкое военное планирование 1940 г. войны против СССР начиналось как планирование агрессивной войны, и в документах встречается как бы даже сожаление по этому поводу. Например, генерал-майор Маркс в проекте плана "Ост" от 5 августа 1940 года записал: "Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас...

Ведение войны со стороны Советской России будет заключаться в том, что она присоединится к блокаде [Германии]. С этой целью вероятно вторжение в Румынию, чтобы отнять у нас нефть"¹².

Это, пожалуй, основные аргументы как против версии о превентивной войне, так и в пользу ее. Конечно, различные аргументы можно отыскивать и приводить далее, как из публикаций, так и из архивов.

Как видим, аргументы против версии об упреждающем ударе выглядят, пожалуй, более простыми, логичными и убедительными. Но всё же на данном этапе развития исторической науки нельзя ещё сделать окончательного вывода о том, была ли война против СССР 1941-45 гг. абсолютной агрессией, или превентивные меры (даже в самом широком смысле этого словосочетания) составляли существенную составляющую целей кампании.

Встаёт аналогичный вопрос: можно ли термин "превентивные меры" СССР против Германии применить в самом широком смысле слова? У Сталина были некоторые основания полагать, что Германия нападёт на СССР после разгрома Англии – в 1942 г. Подобными донесениями были полны сообщения советской разведки.

Кроме того, советское руководство было хорошо осведомлено об идеологической подоплёке войн III рейха, отчего некоторые опасения не могли не возникнуть. Но, в таком случае, все нападения, как на СССР, так и на Германию могут быть объявлены превентивными, поскольку в идеологии этих государств была заложена внешнеполитическая агрессия.

В этом случае термин "упреждение" да ещё "в широком смысле слова" ставит историков на очень зыбкую почву гипотетических рассуждений. Причём, можно полагать, что весьма сложно будет избежать "круговорота" с термином "упреждение", если понимать его широко. Например, война гитлеровской Германии против СССР будет объявлена "превентивной войной в широком смысле этого слова", а подготовка СССР к нападению на Германию летом 1941 г. будет объявлена подготовкой к "превентивной войне в широком смысле этого слова".

Для окончательного ответа на вопрос, насколько верна версия об упреждающем ударе июня 1941 г., нужно привлечь большое количество материалов, прежде всего, на немецком языке. Это должны быть, в первую очередь, донесения германской разведки о событиях в СССР в 1939-41 гг., показания перебежчиков из Советской России, донесения германской, румынской, венгерской, финляндской ПВО и многое другое. Весьма важно выяснить, с какого времени к западным границам СССР в массовом порядке начали перебрасываться советские войска в 1941 году, и что об этой переброске сил знала немецкая разведка.

Необходимо детально выяснить, что по поводу вероятного советского нападения думали, говорили, писали и делали лидеры НСДАП, Вермахта, Абвера именно в 1939-41 гг. Для прояснения этих вопросов необходима ещё долгая работа с привлечением обширного спектра источников.

Нельзя забывать и о намерениях другой стороны – СССР. В частности, ещё требует отдельного рассмотрения вопрос о том, на какой конкретно день была намечена советская агрессия, и был ли вообще этот день точно запланирован высшим руководством государства. Интересный материал для исследований представляли бы конкретные планы советизации Европы. Заслуживающие внимания предположения были высказаны В. Суворовым в 7-й главе "Ледокола", но эти гипотезы требуют проверки на основе архивного материала. Не менее интересны и планы дальнейших действий Сталина после покорения Европы, если они, были зафиксированы.

В любом случае, проблемы, вновь поднятые в 1985 г. В. Суворовым, актуальны и будут вызывать интерес самой широкой общественности ещё долгое время. Объективное раскрытие проблем участия СССР в событиях 1939-41 гг. в Европе и признание правды на официальном уровне руководством РФ (что, к сожалению, маловероятно) будут способствовать укреплению добрососедских отношений России со всеми странами Центральной и Восточной Европы.

¹См., например: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941. – М., 2000; Бушуева Т. "...Проклиная – попробуйте понять..." // Новый мир. – 1994. № 12; Дорошенко В.Л. Сталинская провокация Второй мировой войны // Другая война, 1939-1945 / Общ. ред. Ю.Н. Афанасьев – М., 1996; Наджафаров Д.Г. Начало Второй мировой войны. О мотивах сталинского руководства при заключении пакта Молотова-Риббентропа // Война и политика, 1939-1941. – М.: Наука, 1999; Бешанов В. Танковый погром 41-го. (Куда делись 28 тысяч советских танков?) – М., 2000; Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?… / Сборник материалов. Сост. В.А. Невежин. – М., 1995; Лебедева Н.С. Катынь: Преступление против человечества. – М., 1996; Невежин В.А. Синдром наступательной войны… – М., 1997; Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне (сборник статей). – СПб, 1998; Соколов Б.В. Тайны финской войны. – М., 2000 и др.
²Суворов В. Ледокол. День "М". Кто начал Вторую мировую войну? Когда началась Вторая мировая война? – М., 1996; Очищение: Зачем Сталин обезглавил свою армию? – М., 1998; Последняя республика: Почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну? – М., 1996; Самоубийство: Зачем Гитлер напал на Советский Союз? – М., 2000.
³План опубликован в книге: "Другая война". – М., 1995.
⁴Нота министерства иностранных дел Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года // Военно-истерический журнал. 1991. № 6.
⁵ Военно-истерический журнал. 1993. № 9, с. 56-64., № 11, с. 78-82; Новая и Новейшая история. 1991. № 2, с. 178-202.
⁶Вторая мировая война. Два взгляда. – М., 1995, с. 219.
⁷Там же, с. 170.
⁸Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. – Смоленск, 1993, с. 303, 304 и др.
⁹Вторая мировая война. Два взгляда. – М., 1995, с. 137, с. 138 – 143, 144.
¹⁰Там же, с 136.
¹¹Там же, с. 139.
¹²Там же, с. 119.

ПАРТИЗАНЫ ПРОТИВ НАРОДА

Ист.: ricolor.org/journal/wr/hi/pd/, 2006 г.

Предисловие

Входят строем пионеры: кто с моделью из фанеры,

Кто с написанным вручную содержательным доносом,

С того света, как химеры, палачи-пенсионеры

Одобрительно кивают им, задорным и курносым...

Что попишешь — молодежь, Не задушишь, не убьешь.

Иосиф Бродский Представление. 1986 г.

В советской историографии и мифологии картина нацистской оккупации СССР представлена с помощью нескольких простых схем. В частности, в отношении коммунистического партизанского движения постулирован ряд тезисов, за рамки которых до недавнего времени просто запрещалось выходить:

-   советские партизаны пользовались всесторонней поддержкой мирного населения;

-   главной целью партизанского движения была борьба с немцами, второй задачей была защита населения от террора и репрессий врага;

-   материальное и техническое обеспечение «народных мстителей» осуществлялось за счет трофеев, добытых у противника, при этом часть добытых трофеев возвращалась местным жителям.

Эти тезисы, благодаря многократному повторению, укрепились в сознании людей и в последнее десятилетие почти не подвергались переоценке.

По словам исследователей Игоря Ермолова и Сергея Дробзянко, «о партизанах... написано много, однако в существующих советских и постсоветских источниках партизанское движение представлено далеко не таким, каким оно было на самом деле, а скорее таким, каким его хотелось бы нидеть коммунистическому руководству СССР».1 Точнее сказать, оно представлено таким, каким, по мнению руко-иодства, его положено было видеть населению Советского Союза.

Работая над темой национального украинского Сопротивления, я столкнулся с рядом документов, свидетельствующих о провокационной и репрессивной роли советских партизан на оккупированной нацистами территории. Н принципе, подобную роль несложно предположить. Поскольку красные партизаны были инструментом тоталитарного режима, находящегося в критической ситуации, то их деятельность была продолжением политики сталинской диктатуры на территории, где коммунистической власти временно не было.

Когда же в разговорах со знакомыми я поделился результатами своих изысканий, это вызвало недоверие, в том числе не только у относительно молодых людей, но даже у исследователей II мировой войны: «Как красные партизаны народные герои — могли жечь наши деревни? Зачем? Этого не было, да и не могло быть!»

Могло.

Слово предоставляется народному писателю Белоруссии писателю Василю Быкову, на книгах которого воспитано не одно поколение советских людей: «Спонтанная во многих слу­чаях борьба белорусов против немецких захватчиков была использована большевиками в политических целях. Партизанскoe движение с самого начала инспирировалось и контролировалось партийными органами, засланными из-за линии фронта чекистскими кадрами, которые продолжили свою обычную довоенную деятельность. Белоруссия в этой войне оказалась между огнем и полымем: с одной стороны, жестокостью оккупационной власти, с другой — не меньшей жестокостью «народных мстителей» по отношению ко всем, кто не с ними. Национальная воля белорусов к самоопределению, точно так же, как и самовыражению, не принималась во внимание; война с обеих сторон велась безжалостными методами средневековья без всякого милосердия к мирным жителям.

Каждый террористический акт или акт саботажа стоил белорусам сотен и тысяч жизней заложников — ни в чем не виноватых людей, которые не могли взять в руки оружие и на правах мирных обывателей жили в населенных пунктах. Сотни белорусских сел были уничтожены руками немцев только потому, что их уничтожение было спровоцировано партизанами».2

Это — слово художника, лично пережившего многие описываемые им события. Теперь предстоит сказать слово историкам. Поэтому и решено было написать эту работу, опираясь на доступные документы.

Репрессивно-карательная деятельность советских партизан рассмотрена на примере Украины. В отдельных случаях описываемые события происходили за ее пределами: на пограничных территориях Белоруссии и России. Добавим также, что озвученные в Латвии в ходе дела Василия Кононова материалы и ряд введенных в оборот документов об оккупационном режиме в Белоруссии3 свидетельствуют: красные партизаны грабили и терроризировали население и в других регионах СССР, находившихся под контролем немцев.

«Всенародная поддержка» советских партизан.

Для начала необходим короткий экскурс в историю партизанского движения Украины в годы советско-германской войны.

Исходя из доктрины «малой кровью на чужой территории, РККА и НКВД-НКГБ не подготовились к партизанской войне на территории СССР. В 1937-1939 гг. все то, что было подготовлено для ведения партизанской войны в западных районах Советского Союза, было уничтожено, а подготовленные партизаны либо переквалифицировались в диверсантов, либо подверглись репрессиям.

Но в 1941 году отходящие войска все же успели оставить после себя подпольные коммунистические структуры, по большей части вскрытые оккупантами, а иногда просто сдавшиеся в первые недели и месяцы оккупации. В некоторых районах, например, в Донбассе, коммунисты, зарегистрировавшиеся в полиции, спокойно прожили весь 1942-й год и были расстреляны немцами только в 1943-м — под воздействием поражения под Сталинградом.

Партизанское движение 1941 года в Украине в основном представляло собой плохо организованные группки окруженных и разбитых частей Красной армии. Они были быстро уничтожены оккупантами и местными силами, а частично просто вымерзли очень холодной зимой 1941/42 гонт 15 результате на весну 1942 г. в Украине остались лишь небольшие отряды партизан, оккупантам особого беспокойства не причинявших.

Такое положение дел не устраивало Сталина, объявившего о «всенародной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками». Поэтому уже с 1941 года НКВД Украины в массовом порядке забрасывает за линию фронта подпольщиков, разведчиков и диверсантов.

Согласно «Докладной записке НКВД УССР о работе НКВД УССР по организации и руководству оперативной деятельностью формирований в тылу противника», с 1 августа 1941 года по 1 марта 1942 года украинские чекисты выбросили за линию фронта 1874 партизанских формирования общей численностью 29 307 человек и 830 агентов-разведчиков и связников с партизанскими отрядами.4 Подавляющее большинство этих «партизан», а по сути, шпионов и диверсантов, погибло или попало в плен.

Как это происходило? Как правило, эти молодые, коммунистически настроенные люди проходили краткий курс подготовки, иногда длящийся всего пару недель. Потом они пешком переходили линию фронта, или их группками по 10-20 человек сбрасывали с самолета в тыл врага. Если это замечали немцы, то к месту десанта тут же устремлялись части СС, зачастую вместе с проводниками из местного населения или совместно с местной полицией. После этого десант уничтожался, а даже если засланным с «большой земли» удавалось уйти от преследования, то диверсантам и разведчикам было очень сложно вести какую-либо деятельность на незнакомой территории, население которой отнюдь не всегда принимало сталинских посланцев с распростертыми объятиями.

Нередко парашютистов или диверсантов, пришедших из-за линии фронта пешком, выдавали оккупантам или даже уничтожали сами местные жители, знавшие: за мосты, склады и комендатуры, которые подорвут и подожгут «свалившиеся с неба», придется отвечать всем окрестным селам. Многие крестьяне ненавидели коммунистическую власть и готовы были выдавать ее агентов хоть черту. Кто-то помогал немцам и за обещанную награду.

Цифровых данных именно за этот период в моем распоряжении нет, есть за чуть более поздний период. В 1942-м году 4-м управлением НКВД УССР в тыл врага было направлено 2027 разведчиков-одиночек и 595 разведгрупп. Обратно вернулось 400 разведчиков (20%) и 34 группы (6%).5 Остальные погибли или пропали без вести.

Если, исходя из этих данных за период с 01.08.41 по 01.03.42, предположить, что средний состав разведгруппы в И) 12 году составлял 15 человек, то получается, что за 1942-й год на оккупированную территорию Украины НКВД УССР наслал 11 000 агентов и шпионов, а всего за 1941-1942 годы - около 41 000 человек.

Очевидно, что руководители подполья и партизанского движения абсолютно не ценили жизни своих подчиненных. Одними лишь сложными условиями потери в 80-94% личного состава объяснить нельзя — сыграл роль и такой фактop, как плохая подготовка большинства выбрасываемых в тыл людей и столь же плохое обеспечение операции.

Те же партизанские отряды, которые возникали стихийно по из окруженцев или местных жителей, Москва стремилась взять под контроль, в том числе и с помощью офицерских кадров, засылаемых с «большой земли».

Для руководства «народными мстителями» 30 мая 1942 года и создается Центральный штаб партизанского движения ( ЦШПД), а 20 июня — подчиненный ему Украинский штаб партизанского движения (УШПД). Оба штаба организовывались с участием НКВД СССР и НКВД УССР, поэтому большинство руководящих постов в них занимали сотрудники репрессивно-карательных органов. Партийная номенклaтypa также играла ведущую роль в руководстве красными партизанами. Например, ЦШПД возглавлял Первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пантелеймон Пономаренко, а Первый секретарь ЦК КП(б) Украины Никита Хрущев курировал деятельность УШПД.

Красными партизанами руководили также и армейские структуры — некоторые партизанские отряды подчинялись штабам отдельных фронтов, которые ставили перед ними конкретные задачи — как правило, добыча разведданных и, реже, уничтожение определенных объектов: мостов, переправ, железных дорог, складов.

Руководство — партийное, чекистское и военное — сыграло не последнюю роль в превращении «народных мстителей» в грозу украинских деревень. Партноменклатура стремилась не допустить ухода населения из-под своего политического влияния, репрессивно-карательные органы решали те же задачи, что стояли перед ними до и после войны. А военным было важно проведение боевой операции, и судьба населения оккупированных территорий их особо не занимала, даже если своими действиями партизаны прово­цировали нацистский террор против мирных жителей.

В середине-конце 1942 года в лесах северо-востока Украины и приграничной Брянщины постепенно активизируются насчитывавшие по 1000-1500 человек отряды Ковпака, Федорова, Сабурова и полковника Якова Мельника. Эта активизация, как мы увидим, натолкнулась на противодействие немцев.

Какова же была численность просоветских партизан Украины в тот период?

Советские историки сообщали, что за годы войны через партизанское движение Украины прошло около полумиллиона человек. Безусловно, это сильное преувеличение. Вызвано оно было желанием местной номенклатуры в послевоенные годы показать свою республику «самой партизанской из всех». Историкам дали соответствующие указания, и они вы­дали «на-гора» соответствующие «исследования» и цифры.

Мы же обратимся к документам штабов партизанского движения.

В «Плане действий партизанских отрядов Украины на зимний период 1942/43 гг.», подписанном главой УТТТПД майором госбезопасности Тимофеем Строкачом 22 ноября 1942 года, значилось:

«По состоянию на 15 ноября 1942 года состоит на учете действующих на территории Украины 55 партизанских от рядов общей численностью 6350 человек, из них имеют по­стоянную радиосвязь с Украинским штабом партизанского движения 38 партизанских отрядов общей численностью 5027 человек».6

Как видим, не так уж и много: шесть с половиной тысяч человек. Учтем, что во время переписки с Центром командиры партизанских отрядов нередко сознательно завышали численность своих подчиненных. Во-первых, это происходило из соображений банального очковтирательства: «...за третий квартал текущего года наш отряд вырос на 16,4%, таким образом, задание партии и правительства перевыполнено на 12%...». Кроме того, преувеличение собственной численности делалось при попытках получить от Центра побольше боеприпасов, так как ЦШПД рекомендовал добывать их у врага.

Но, с другой стороны, эта цифра не учитывает участников отрядов, не имеющих никакой связи с Центром. И в данной работе такие партизаны не рассматриваются, поскольку их трудно назвать «красными» или «советскими». Эти партизанские отряды состояли из простых крестьянских парней, к которым нередко присоединялись окруженцы или бежавшие военнопленные. Этим партизанам было наплевать на всевозможные штабы, высокую политику, судьбы Третьего рейха и «Советской Родины», но было отнюдь не наплевать на судьбу собственной деревни. Они прятались в лесах недалеко от прежнего места жительства и старались немцев особо не злить и не тревожить, чтобы не навлечь репрессии на своих родственников и односельчан. Но зато представители оккупационной администрации отлично знали: рядом партизаны, и если у этой деревни отнять последнюю корову или всех жителей попытаться выслать на принудительную работу в рейх — тут же из кустов раздадутся пулеметные очереди, а полицейская комендатура сгорит на следующую ночь.

Эти партизаны, которых советские партизаны называли «дикими», часто не любили «героев невидимого фронта», направляемых Центром, поскольку пришельцы были чужаками, ломавшими и без того хрупкое равновесие между оккупационной администрацией и населением, чужаками, своими действиями провоцировавшими нацистский террор. К тому же прибывшие товарищи тут же стремились взять под контроль партизан местных, что последним, понятно, не всегда очень нравилось.

По  подсчетам  украинского  исследователя  Анатолия Кентия, за все годы нацистской оккупации сквозь ряды советских партизан, подчиненных Центру, прошло 50-70 тысяч человек. Число же не антисоветских, но и не подчиненных УШПД партизан было в 2-3 раза больше.7

Кроме партизан, были еще и откровенные бандиты, никому не подчинявшиеся и ни с кем особо не ладившие — таковых бы и следовало назвать дикими без кавычек. С ними боролись и местные жители, и гитлеровцы, и коммунисты.

Но в общем следует сказать, что это деление довольно условное. Часто по своей деятельности красные напоминали «диких», «дикие» — красных, беспощадно и бесстрашно истребляя немцев, а неформальная крестьянская самооборона погрязала в безделье и грабежах.

С бывшими партизанами встретился в 1944 году на курсах усовершенствования командного состава капитан Георгий Климов. Правда, не в Украине, а в Ленинграде. Вот, как он их описывает: «Здесь можно встретить сравнительно молодых людей, обросших бородами и усами самых диковинных фасонов. Эти угрюмые типы даже в жаркую погоду таскают на голове меховую шапку-кубанку с красной шелковой лентой наискосок — знак партизанского звания.

Это бывшие офицеры и командиры партизанских отряды, из которых теперь выколачивают партизанский дух и приучают к армейской дисциплине.

Вскоре после освобождения Ленинграда из кольца блокады и январе 1944 года в городе торжественным парадом было отмечено вступление партизан Ленинградской области.Через месяц в Ленинград с фронта были поспешно отозваны несколько спецбригад НКВД для разоружения расходившихся лесных вояк. Партизаны вели себя в городе, как завоеватели во вражеской крепости, и с пытающимися призвать их к порядку милиционерами разговаривали не иначе, как на языке ручных гранат и автоматных очередей. Милиционеров они считали своими потомственными врагами и открыто хвастались, кто сколько «лягашей» уложил.

После парада и последующего разоружения всех партизан пел особого шума загнали в телячьи вагоны и переправили и спецлагеря НКВД.

«Диким партизанам поют гимны в газетах как национальным героям-патриотам, но, когда они из лесов попадают на свет Божий, то их первым делом зовут перед ясные очи НКВД. Чем вы, собственно, занимались, граждане партизаны? Одно дело регулярные партизанские отряды из переодетых частей Красной Армии или полурегулярные, имеющие присланных из центра командиров и центральную радио- и авиасвязь. Мо если вы околачивались в лесах и выходили на «продразверстку» только, когда кончались самогон да сало... Тогда держитесь — не помогут вам и красные ленточки на лбу!»8

Как мы увидим далее, не только «дикие» партизаны вели такой образ жизни. Но вожакам подчиненных центру отрядов, бездельничавших и при этом беспощадно грабивших и терроризировавших население, высокое начальство давало не «десять лет без права переписки», а звезды Героев Советского Союза...

Возвращаясь к событиям на Украине. Зимой 1942/43 года немцы обеспокоились активизацией партизанского движения, поэтому разгромили и выгнали большинство «народных мстителей» УССР в Белоруссию и Россию. Об этом свидетельствуют документы УШПД:

«Состояние   партизанского   движения   на   Украине   к 1.1.43 года характеризуется следующими цифрами:

а) Действующих отрядов — 60 с общей численностью 9199 чел., из них вытеснено [противником] с территории Украины — 24 отряда с общей численностью 5533 чел.

б) С начала войны зарегистрировано отрядов 675, общей численностью 25 223 человек».

То есть на начало 1943 г. на Украине осталось 3 666 партизан. А с подавляющим большинством из бывших ранее 25 тыс. связь или утрачена, или вообще не была установлена. Очевидно, они были либо уничтожены, либо не горели желанием восстанавливать связь с УШПД. Документ подводит итог:

«Таким образом, в настоящее время на Украине почти нет ни одного крупного активного отряда, имеющего связь с центром».9

Кстати, цифра в 9 200 человек советских партизан Украины подтверждает безоглядность действий УШПД и НКВД УССР. За полтора года войны в тыл врага выброшено около 40 000 разведчиков, подпольщиков, диверсантов, террористов и партизан, обратно вернулось ничтожное меньшинство, а всех «народных мстителей», подчиненных Центру, почему-то на начало 1943-го года насчитывалось менее 10 000. То есть даже к своим, тщательно отобранным кадрам руководители партизанского движения относились как к пушечному мясу, десятками тысяч высылая свою агентуру на смерть или прямиком в лапы СС и СД.

А то, что население УССР оказывало поддержку красным партизанам и в массовом порядке вступало в их ряды, - очередной коммунистический миф.

Судите сами.

Перед войной население Украины было почти 30 миллионов человек. То есть число красных партизан на конец 1942 г. составляло около 0,01% от этого количества. В последующее время численность партизан Украины при активной поддержке Центра и из-за усиления нацистского террора выросла до 30 тыс. человек— 0,1% от довоенной численности населения республики. Как видим, цифры очень скромные. Ведь партизанские отряды создавались и росли не только и, может быть, не столько за счет местного населения. Да и какого местного населения? Тех, кто сознательно «хату покинул, пошел воевать, чтоб землю Украины у немцев отнять», было немного. В красных партизанах оказывались окруженцы, бывшие военнопленные, засланные с «большой земли» кадры, «искупавшие вину» бывшие коллаборанты (русские, украинцы, кавказцы, словаки и др.), евреи, спасавшиеся от нацистского геноцида, партсовактив, убегавший от террора немцев, крестьяне, ушедшие в лес во время и «охоты на остарбайтеров» для того, чтобы не быть сосланными на немецкую неволю, а с 1943 года — поляки, обозленные террором украинских повстанцев.

Например, согласно советским данным, в пяти крупнейших партизанских отрядах, действовавших на Украине, украинцев насчитывалось лишь 46%, а в дивизии Ковпака – только треть.10 В некоторых красных партизанских отрядах, оперировавших в Западной Украине, украинцы вообще отсутствовали, или их было незначительное меньшинство. Например, уроженец Вильнюса Илья Йонес, проведший в Восточной  Галиции большую часть войны, в своих воспоминай и их указывает: в их партизанском отряде были только польские, русские и еврейские части.11

Но в этом случае Украина — не совсем типичный пример. Цифры, приводимые на основе партизанских отчетов генерал-полковником Г.Ф.Кривошеевым, свидетельствуют, что партизанское движение в СССР имело большие региональные отличия:

«Вот, например, сообщение из Орловской области. К 1 июля 1942 г. на территории Орловщины вели вооруженную борьбу против оккупантов 9 693 чел. К 15 апреля 1943 г. это количество возросло до 14 142 чел.».12

То есть на всей территории Украины к концу 1942 года партизан было в полтора раза меньше, чем летом 1942 года в одной Орловской области РСФСР. К весне 1943 года это соотношение несколько изменилось. Теперь на одного партизана Орловщины приходился один партизан Украины:

«На 1 апреля 1943 года ЦК КП(б)У и УШПД поддерживает регулярную радиосвязь с 74-мя отрядами, насчитывающими свыше 15 000 бойцов».13

К этим данным следует подходить осторожно, так как часть отрядов Брянщины, Орловщины и Курской области находились в оперативном подчинении УШПД. Таким образом получается: часть «украинских партизанских отрядов» — на самом деле русские партизанские отряды, в Украине и не бывавшие.

Большая часть красных партизан, подчиненных УШПД, дислоцировались к весне 1943 года на северо-востоке Украины, а также в РСФСР и Белоруссии, в лесах Житомирской области — там, где были леса.

На рубеже 1942/43 гг. ЦШПД и подчиненный ему УШПД в силу ситуации, складывавшейся на фронте, решили передислоцировать крупные партизанские отряды в западную Украину. А население этих районов, сравнившее и 1939-1941 гг. польские «буржуазно-помещичьи» порядки со сталинской «самой демократической в мире республикой», любовью к последней явно не воспылали.

«Диверсант по призванию» Илья Старинов в шифротелеграмме, посланной заместителю начальника УШПД Тимофею Строкачу 17 марта 1944, сообщал: « [В] освобожденных районах Тарнопольской области население спрятало часть скота, свиней, создав тайные склады для банд националистов, которые пока ушли в подполье, леса, территорию, занимаемую немцами. На работы по ремонту дорог выходит незначительный процент. Есть случаи отравления, убийств, обстрелов. Чувствуется явная враждебность к нам. К немцам эта враждебность еще большая. Действовать партизанам Тарнопольской области будет труднее, чем [в] Германии, такое же положение, видимо, и [в] Львовской области... Четнертую войну воюю, но никогда не встречал такой враждебном среды, как [в] освобожденных районах Тарнопольской области».14

Западные украинцы обиделись на коммунистов не только из-за вакханалии советизации 1939-1941 годов. В первой половине 1944 года в Галиции (Станиславская, Тернопольская, Львовская, Дрогобычская области) рейдами проходили «народные мстители». Об их действиях свидетельствует донесение, написанное тоже 17 марта 1944 года из того же региона — Галиции, той ее части, что еще была занята немцами. Только отправлено послание было не в Москву, а в Лондон — польскому эмигрантскому правительству. Автор - офицер подпольной польской Армии крайовой (АК) «Лавина» (Тадеуш Комаровский). Авторство не оставляет сомнения в объективности оценки: в тот момент АК сражалась против немцев и украинских повстанцев, а Советы воспринимались как вынужденный, но ненавистный союзник, пять лет назад совместно с гитлеровцами растоптавши и   Польшу. Документ называется  «Отряды  советских партизан в округе Львова», в нем, среди прочего, указано: «...советские отряды сражаются хорошо, вооружены очень хорошо, обмундированы убого. Отношение к полякам безукоризненное, украинцев и немцев расстреливают».15

Повторим: враждебность украинцев в значительной мере объясняется поведением самим партизан на территории Украины. И дело не только в том, что к одним «народные мстители» относились безупречно, а других — убивали. При знакомстве с документами опровергается советский миф о том, что партизаны обеспечивали себя продовольствием за счет добытой в бою с немцами провизии, которую ранее нацисты реквизировали у крестьян.

©Александр Гогун

Примечания

(1) Ермолов И., Дробязко С. Антипартизанская республика. — М., 2001. С. 62.

(2) Дуда А., Старик В. Буковинский Куршь в боях за украшску державшсть. 1918-

1941-1944. Кшв-ЧершвцД, 1995. С. 126.

(3) См., например: Александров К.М. Против Сталина. Восточные добровольцы во

Второй мировой войне. Сборник статей и материалов. — СПб., 2003. С. 99.

(4) Органы Государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне / Сб. докум. Том. III. Книга 1. Крушение «блицкрига». 1 января — 30 июня 1941 года. — М., 2003. С. 210-211.

(5) Без мертя: Книга пам'яти Украши, 1941-1945. — Кшв, 2000. С. 224.

(6) IЩАГОУ. Ф. 57, оп. 4 , спр. 190, арк. 193.

(7) Кентш А.В. Украшска повстанська армия в 1942-1943 pp. — Киiв, 1999, С. 124; См. также: Безсмертя: Книга пам'яти Украши..., С.391; Украша партизанська. Партизансыа формирування та органи керiвництва ними (1941-1945 pp.): Науково-до-вщне видання /Автори-упорядники: О. В. Бажан, А. В. Кентш, В. С. Лозицький та ш.; Редкол.: В. А.Смолш та ш. — Киев, 2001, passim.

(8) Климов Г. Песнь победителя. — Краснодар, 1994. С.6-7.

(9) Билас I. Репрессивно-каральна система в ykpaiни. 1917-1953. В 2 кн. Книга друга. — Кит, 1994. С. 357.

(10) Субтельный О. Украина: история. — Киев, 1994. С. 596.

(11) Yones,Eliyahu Die Strasse nach Lemberg: Zwangsarbeit und Widerstand in Ostgalizien 1941-1944 / Bearbeitet von Susanne Heim. Aus dam Hebraeischen uebersetzt im Auftrag der Zentralen Stelle der Landesjustizverwaltungen zur Verfolgung der NS-Verbrechen, Luilwigsburg. — Frankfurt/Main, 1999. S. 156.

(12) Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое

исследование / Под общей редакцией кандидата военных наук, профессора АВН

генерал-полковника Г. Ф. Кривошеева. — М., 2001. // www.soldat.ru/doc/casualities/book/chapter5_13_07.html

(13)         ЦДАГОУ. Ф.57, оп.4, спр. 190, арк.77.

(14) Сергичук В. Десять буремних лгг. Захвдноукрашсью земли у 1944-1953 pp. Hoви документе и материали. — Kиев, 1998. С.32.

(15) Armia Krajowa w dokumentach, 1939-1945. ??m.III. Kweizen 1943-lipiec 1944.-Wroclaw-Warszawa-Krakow, 1990, doc. N.570.c359

БАЛЬЗАМ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ РАНЫ

Grani.ru, 14.07.2003

Настало время освободиться от мучительного прошлого!.. Пусть прощение — дарованное и полученное — разольется, словно целебный бальзам, в каждом сердце. Пусть благодаря очищению исторической памяти все будут готовы поставить выше то, что объединяет, а не то, что разделяет, чтобы вместе строить будущее, основанное на взаимном уважении, на братском сотрудничестве и истинной солидарности.

К этим словам папы римского Иоанна Павла Второго, сказанным об украинско-польской резне 1943 года, присоединились на днях в совместном заявлении президент Украины Леонид Кучма и президент Польши Александр Квасьневский: Склоняя голову перед жертвами злодеяний и всех трагических событий, которые имели место в общей истории, мы убеждены, что взаимное прощение будет первым шагом к полному примирению молодых поколений украинцев и поляков, которые полностью освободятся от предубеждений трагического прошлого. Мы глубоко ценим и разделяем каждое слово, которым прощают, и слово, которым просят прощения, если оно идет от души.

11 июля 2003 года президенты двух соседних стран посетили небольшое село Павливка на Волыни, где открыли памятник погибшим под названием «Память-Скорбь-Единение». Можно сказать, что примирение, бывшее для украинцев и поляков лишь мечтой в последние шесть десятилетий, частично достигнуто. И важность этого события еще предстоит оценить. Бойня, разгоревшаяся на Волыни летом 1943 года, заставила содрогнуться даже видавших виды советских партизан.

Предыстория

Украинско-польское противостояние развернулось на оккупированной немцами территории. В Западной Украине в 1942–1944 годах действовали два националистических подпольных движения — польская Армия Крайова (АК) с сочувствовавшими ей формированиями и Организация украинских националистов (ОУН), сформировавшая Украинскую повстанческую армию (УПА).

АК подчинялась находившемуся в Лондоне польскому правительству, всеми силами стремившемуся, чтобы Западная Украина, аннексированная Советским Союзом в сентябре 1939 года, вернулась в состав послевоенной Польши. ОУН имела своей целью создание независимого украинского государства, в состав которого должна была войти и Западная Украина. Своим главным врагом украинские националисты, в отличие от АК, считали не гитлеровскую Германию, а сталинский Советский Союз, на сторону которого в 1943 году стала клониться победа в войне. Оуновцы, зная о планах поляков, отлично понимали опасность, грозящую землям Галиции и Волыни не только из Москвы и Берлина, но и из Лондона.

Националисты двух стран годах многократно пытались договориться хотя бы о нейтралитете, но противоречия в целях двух сторон были слишком глубоки, а прошлое слишком богато обидами и конфликтами. Последний главнокомандующий УПА Василь Кук так объяснил причины украинско-польского конфликта периода Второй мировой войны: Это было следствием политики поляков на протяжении всего межвоенного периода: они нас притесняли... Например, в 1930 году устроили массовое «замирение» — пацификацию — разгром украинских библиотек, избиения людей, арест националистически настроенных украинцев. В 1934 году они создали концентрационный лагерь унижения в Березе Картузськой для тех, кого подозревали в незаконной деятельности, или тех, кто не нравился полиции. Побои, издевательства... И это вызывало страшную ненависть, антипольский протест и ненависть, ненависть... Поляки на Волыни были в большинстве своем колонистами-осадниками, которым раздавали украинские земли. И чему удивляться, если мы с этими осадниками потом воевали? Поляки хотели получить наши земли назад и начали жечь украинские села. В ответ на их террор УПА начала свой террор.

Украинско-польскую резню в некоторой степени спровоцировали немцы, начавшие в 1942 году выселять с территории украинско-польского пограничья поляков и на их место вселять немцев и украинцев. В ответ польские националистические партизаны убили несколько сот представителей украинской сельской элиты. Между тем в марте 1943 года на Волыни 4–5 тысяч украинских полицейских из коллаборационистских формирований по призыву ОУН перешли к повстанцам. На их место немцы быстро набрали местных поляков, с опаской, а иногда с ненавистью и презрением смотревших на украинских «ризунов» (головорезов). Немецко-польские полицейские отряды начали карательные акции против повстанцев и, разумеется, мирных украинцев. Столкновение между УПА и поляками стало неминуемым.

Волынь, 1943

18 мая 1943 года главком УПА Клим Савур через листовки обратился к полякам: ...В настоящее время наша администрация оставила свои посты, чтобы у немцев не было доступа к нашим селам и они не могли нас уничтожить... Вы первыми добровольно захотели занять их место и помогаете немцам проводить их бандитскую работу... Но помните... Каждое наше сожженное село, каждая наша жертва, которые будут следствием вашей вины, аукнутся вам... Те, которые сейчас служат и помогают немцам, еще могут вернуться, но завтра уже будет поздно. Кто будет и далее служить и помогать гестапо, того не минует заслуженная кара.

Никто из полицейских домой не возвратился. Более того, весной-летом 1943 года волынские поляки, испытывая страх перед УПА, оказывали поддержку советским партизанам, наступавшим из Белоруссии, а нередко и вступали в их ряды. Красные партизаны бились против УПА, грабили и жгли украинские села, расстреливали оуновцев, дезертиров, коллаборационистов и простых крестьян. Все эти события еще больше обозлили украинское население, увидевшего в поляках не только извечного исторического врага Украины (АК), но и агентов коричневого Берлина (полиция) и красной Москвы (партизаны).

Часть украинских историков упорно настаивает на том, что сгоревшие польские села — неконтролируемое следствие боевых действий УПА против немецко-польской полиции, АК и коммунистических партизан. Однако в 1946 году Николай Лебедь, исполнявший обязанности главы ОУН с августа 1941 по май 1943 года, опубликовал недвусмысленное свидетельство: Чтобы не допустить стихийной массовой антипольской акции и взаимной украинско-польской борьбы... Украинская повстанческая армия пробовала втянуть поляков в совместную борьбу против немцев и большевиков. Когда же это не принесло никакого успеха, УПА приказала польскому населению покинуть украинские земли Волыни и Полесья.

Польский историк Гжегож Мотыка полагает, что этот приказ был, вероятно, издан в феврале 1943 года, во время III конференции ОУН... К сожалению, неизвестно, что было исполнением приказов ОУН-УПА, а что — нарушением. Неизвестно также, кого надо было убивать, если поляки останутся на месте: всех или «только» мужчин. Фактически, убивали всех, кто не ушел. Но руководство ли ОУН-УПА приказало сделать это, или к тому времени ситуация вышла из-под контроля?

Красные партизаны доносили в Центр: Необходимо отметить, что националисты не расстреливают поляков, а режут их ножами и рубят топорами независимо от пола и возраста... польская полиция проводит карательные акции против украинцев, причем не за страх, а за совесть.

По подсчетам польского историка Т. Ольшанского, в июне 1943 года на Волыни УПА провела 78 антипольских акций, в июле — 300: из них 57–11 июля, 22–12 июля, в августе — 135, в сентябре — 39. АК и другие польские отряды, в свою очередь, беспощадно уничтожали украинские села. Именно ко дню наибольшего количества антипольских акций — 11 июля — и был приурочен визит Квасьневского на Волынь. Не на жизнь, а на смерть сшиблись и две «армии без государства» — только на Волыни в 1943–1944 годах прошло около 150 боев и стычек УПА с АК, в которых погибли сотни бойцов.

Подавляющее большинство жертв межэтнического конфликта составило мирное население. Только на Волыни под немецкой оккупацией в 1943–1944 годах поляки уничтожили не менее 10 тысяч украинцев, а украинцы — не менее 25 тысяч поляков. Всего же количество жертв этого конфликта на территории Западной Украины и Восточной Польши составляет 100–150 тысяч человек.

Конец войны

В конце 1943 года украинско-польский конфликт перекинулся в Галицию. Несмотря на то, что в Галиции АК была сильнее, чем на Волыни, ее отряды часто терпели поражения от УПА. Уже в марте 1944 года тамошние поляки, традиционно недолюбливавшие коммунистов, с нетерпением ждали прихода Красной Армии, долженствовавшей утихомирить «украинскую бестию».

Красная Армия пришла — и ни польское, ни украинское национальное движение другая армия не достигло своих целей в борьбе за «кровь и почву».

Бойцы Армии Крайовой были частично разоружены, частично влиты в просоветскую польскую Армию Людову, частично репрессированы. На основе АК образовалась подпольная организация «Вольность и неподлеглость», разгромленная коммунистами к середине 1947 года.

УПА продолжала сопротивление до начала 1950–х, но и Западная Украина в конечном итоге подчинилась тоталитарному «паровому катку».

Почти все участники волынской драмы 1943 года погибли, были репрессированы или на долгие десятилетия оказались «на обочине истории».

"ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ" НА КРЕСАХ ВСХОДНИХ

"Посев", № 6, 2006.

В современной российской историографии в качестве наименования войны СССР против Германии и её сателлитов используется термин "Великая Отечественная", введённый в употребление ещё Сталиным. Это определение в той или иной степени вошло также в западную историографию и используется до сих пор.

Термин "Великая Отечественная" диктует рассмотрение событий 1941–1945 гг. в бинарных категориях: против "немецко-фашистских захватчиков" войну вело "Отечество", под которым подразумевается СССР и населявшие его народы. Все остальные участники военно-политического противостояния так или иначе вписываются в эту схему "за или против".

Вместе с тем, такой подход сглаживает многообразие событий, происходивших в рамках той войны. В качестве доказательства спорности применения термина "Великая Отечественная" для обозначения боевых действий, которые вёл Советский Союз, опишем ситуацию, которая сложилась в 1943–1944 гг. на кресах всходних – восточных окраинах II Речи Посполитой.

"Кресами всходними" ("восточными окраинами") в польской историографии принято называть территорию современных Западной Украины, Западной Белоруссии, Южной Литвы (Виленский край). В данной статье кресы преднамеренно несколько расширены на запад, и к ним отнесены также восточные области современной Польши (восточные части Люблинского, Краковского и Жешувского воеводств, всё Белостокское воеводство).

Население кресов на 1939 г. составило около 15 миллионов человек.

В 1920–1930-х это были территории с очень высоким уровнем смешанности различных народов, каждый из которых до II мировой войны имел собственное, хотя бы формальное (как в случае с БССР и УССР), государственное образование: поляки, украинцы, белорусы, литовцы. Все эти земли в 1921–1939 гг. входили в состав Польши.

В 1939–1941 гг. наибольшая часть кресов всходних во время советских агрессии против Польши (1939 г.) и аннексии Литвы (1940 г.) вошла в состав СССР.

В июле 1941-го все без исключения земли II Речи Посполитой (включая восточные окраины) оказались под нацистской оккупацией и были распределены между разными административными частями "Тысячелетнего Рейха".

Кресы всходни поделили следующим образом. Часть Западной Украины (восточная Галиция, а также Холмские земли – восточная часть Люблинского воеводства) вошла в состав Генерал-губернаторства – того административного образования, которое создали нацисты на месте центральной и юго-восточной Польши. Остальная часть Западной Украины и южные области Белоруссии вошли в Рейхскомиссариат Украина (РКУ). Часть Западной Белоруссии и вся Литва (вместе с Виленским краем) вошли в Рейхскомиссариат Остланд (Восточная Земля). А Белостокское воеводство присоединили непосредственно к Германии – к Восточной Пруссии.

И на всех этих землях борьбу с оккупантами повело сразу несколько военно-политических образований. * Где хорошо, там и родина (лат.)

UBI BENE – UBI PATRIA*

* Где хорошо, там и родина (лат.)

Польские партизаны. Польская пословица гласит: там, где два поляка – три мнения. Пословица совершенно справедлива – например, во время войны в польском антинацистском подполье существовали сильные внутренние противоречия.

Самой крупной и известной структурой польского сопротивления была Армия Крайова (АК), в буквальном переводе – Армия Родины, возникшая в 1942 г. на базе подпольного Союза вооружённой борьбы. АК подчинялась польскому эмигрантскому правительству, находившемуся в Лондоне, и боролась за восстановление довоенной Польши – как в политическом, так и в территориальном отношении. Условно эту партизанскую армию можно обозначить как националистическо-демократическую военную организацию.

Нейтралитет с АК поддерживали Национальные вооружённые силы (НВС) – Народове Силы Збройне – консервативно-националистическая организация тех поляков, которые ненавидели коммунизм едва ли не больше нацизма.

К консервативным НВС нейтрально-враждебно, а к АК – союзнически относились левые (социалистические) отряды – Батальоны Хлопски (БХ) – крестьянские вооружённые формирования.

Прокоммунистическая Гвардия Людова, позже переименованная в Армию Людову (АЛ) вступала в союз с БХ, а с АК то поддерживала нейтралитет, то конфликтовала (доходило до стычек). Резко негативно АЛ относилась к консервативным НВС. Да и последние не оставались в долгу, воюя с коммунистами или их агентами по собственной инициативе.

Украинские партизаны. Украинский вариант уже приведённой пословицы звучит несколько по-другому: там, где два украинца – три гетмана. Как раз три структуры украинского Сопротивления в Западной Украине в 1943–1944 г. и действовало. Первой по времени (начало 1942 г.) была создана Украинская повстанческая армия – Полесская Сечь Тараса Бульбы (Боровца). Эта организация существовала только на территории православных Волыни и Полесья и была относительно немногочисленной.

Ещё менее многочисленными были сотрудничавшие с Тарасом Боровцом созданные весной-летом 1943 г. на Волыни, а потом в греко-католической Галиции отряды мельниковцев – одной из двух фракций радикально-тоталитарной Организации украинских националистов (ОУН).

Наиболее многочисленной, известной и активной стала Украинская повстанческая армия ОУН бандеровцев, созданная на Волыни весной 1943 г. Боровшиеся за независимую Украину бандеровцы железной рукой в течение 1943–1944 гг. "навели порядок" в лагере украинских антикоммунистов и либо разоружили, либо переподчинили себе находившихся в Западной Украине мельниковцев и бульбовцев.

Бульба не воевал против немцев, просто создавал партизанское движение, от них независимое, и бился против местной полиции - украинской и польской - на службе у оккупантов, стараясь всеми силами не убить ни одного немца. Он контролировал некоторые территории Полесья, что мешало немцам собирать там дань. Неоднократно предлагал немцам сотрудничество, если они изменят свою политику в отношении Украины ("станут вменяемыми"). В конце 1943 г. во время переговоров с ним его захватили и увезли в концлагерь Заксенхаузен, откуда выпустили в конце 1944 г.

Мельниковцы тоже были в целом нацелены на сотрудничество с немцами, хотя их партизанские отряды в 1943 г. периодически участвовали в стычках с оккупантами. В 1943–1944 гг. партизанские мельниковские отряды разделились на три части: либо ушли на запад, либо вошли в состав вспомогательных формирований Вермахта, либо остались воевать в Западной Украине и позже подчинились бандеровцам.

Бандеровцы в 1943 г. активно воевали против нацистов: чиновников оккупационной администрации и полицейских. Вермахт не трогали, т.к. с их точки зрения трогать было не за что и себе дороже, к тому же не хотели ослаблять его, воюющего против Красной армии.

Бандеровцы подчинили себе значительные районы Волыни и Полесья, полностью сорвав там нацистам сбор урожая в 1943 г. (урожай забрали себе или оставили крестьянам).

В 1944 г. бандеровцы пошли на сотрудничество с немцами по схеме: еда, разведданные и некоторая помощь по «прикрытию» отступающих немецких войск в обмен на оружие.

Литовские партизаны. В Литве, в том числе в Виленском крае воевала повстанческая Литовская освободительная армия (ЛОА), иногда в российской историографии называемая ещё Армией освобождения Литвы. Это была организация, и по-сути и формально являвшаяся преемником Литовского государства, оккупированного СССР в 1940 г. и немцами не восстановленного, зато восстановленного в 1990 г. самими литовцами. У Литвы традиции государственности значительно большие, нежели у Латвии и Эстонии, поэтому эксперимент нацистов по созданию литовской дивизии Ваффен-СС провалился – литовцы хотели сражаться за собственную независимость, а не просто против коммунизма. ЛОА была создана только в 1944 г. в аккурат к приходу Красной армии.

Белорусские партизаны. В отличие, скажем, от литовцев, белорусы ещё со времён позднего Средневековья отличались низким уровнем национального самосознания (национализма). Поэтому в Западной Белоруссии в 1943–1944 годах сколько-нибудь значимых подпольных структур национального Сопротивления создано не было.

Хотя, как советские документы, так и документы АК, а также крестьяне Западной Белоруссии свидетельствуют о существовании небольших групп национальных белорусских партизан в указанное время. Их активность была невысока, поэтому рассказ о них в данной работе ограничивается лишь упоминанием. Белорусские партизаны вели борьбу с красными партизанами (в ограниченных масштаба), а потом с НКВД в тылу Красной армии.

Красные партизаны. Среди красных партизан были представители разных национальностей, которых объединяло общее руководство из Кремля и общая цель.

Советские партизаны – весьма многочисленные в 1943–1944 гг. – пользовались на кресах всходних значительно меньшей поддержкой населения, нежели в РСФСР, восточных областях Белоруссии, центральных и восточных областях Украины, и в ряде случаев даже меньшим сочувствием, чем в центральной Польше. Объясняется это рядом исторических причин, которых в этой статье в силу её размера нет возможности привести, а также тем простым обстоятельством, что в 1939–1941 гг. население кресов всходних ощущало на себе сталинскую руку: настолько сильно, чтобы её возненавидеть, но не настолько долго, чтобы к этой руке привыкнуть.

Посланцы страны Советов пытались проникать на кресы всходние уже с лета 1941 г. На протяжении всей войны у красных относительно успешно получилось сделать это в Западной Белоруссии, хуже – в Западной Украине и Южной Литве.

Как видим, в 1943–1944 гг. под нацистской оккупацией только на восточных окраинах II Речи Посполитой под оккупацией действовало, взаимодействовало и противоборствовало минимум десять различных военно-политических структур. Для участников каждой из них эта война была по-своему великой и по-своему отечественной.

BELLUM OMNIUM CONTRA OMNES*

* Война всех против всех (лат.)

Опишем главные линии конфликтов и сотрудничества основных подпольных организаций в 1943–1944 гг. на кресах всходних.

Самая многочисленная структура национального Сопротивления на восточных окраинах II Речи Посполитой (да и в СССР) – партизанская Армия Крайова – в 1943–1944 гг., помимо борьбы против немцев, вела три антипартизанские войны – в Западной Украине, Западной Белоруссии и Южной Литве.

В Западной Украине она воевала против бандеровской Украинской повстанческой армии, попутно – особенно не разбираясь в тонкостях внутриукраинской политики – воюя против бульбовцев и мельниковцев. Украинско-польская война отличалась большой жестокостью и впечатляющим размахом. В ходе неё сотнями горели польские и украинские сёла, а счёт убитых мирных жителей шёл на десятки тысяч. Значительный масштаб событий был вызван многочисленностью смешанного населения, проживавшего на территории, которую украинцы считали Западной Украиной, а поляки – Юго-Восточной Польшой.

В этом противостоянии красные партизаны однозначно встали на сторону поляков, так как западные украинцы поддерживали ОУН, а польское население готово было встать на сторону каких угодно противников бандеровцев. Глава Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), первый секретарь компартии Белоруссии украинец Пантелеймон Пономаренко считал борьбу с польскими националистами первоочередной задачей, и пытался принудить к этому также красных партизан Украины.

Однако, глава автономного Украинского штаба партизанского движения (УШПД) майор госбезопасности украинец Тимофей Строкач, оценив размах бандеровского движения, занял здравую позицию. Он саботировал и не выполнял указаний ЦШПД, запретив "народным мстителям" масштабные репрессии против любых, даже антисоветски настроенных поляков. Да и сами красные, воевавшие в Западной Украине, отлично понимали необходимость союза с АК: вообще без поддержки хоть какой-то части местного населения партизанам бороться сколько-нибудь продолжительный период невозможно.

Таким образом, УПА, воевавшая против немцев, вела одновременно две антипартизанские войны: против АК и красных "народных мстителей". Кроме этого, в Краковском и Люблинском дистриктах Генерал-губернаторства в 1944 г. УПА воевала против Армии Людовой, Батальонов Хлопских и Национальных вооружённых сил (НВС), не обращая особого внимания на то, что Армия Людова попутно боролась против НВС, и изредка участвовала в столкновениях с АК.

В Западной Белоруссии ситуация была совсем иная. В 1943 г., невзирая на предложения Армии Крайовой вести совместные операции против немцев, красные, выполняя приказы Пономаренко, начали войну против АК. Эта война двух партизанских движений была менее жестокой и безоглядной, нежели война поляков с украинцами.

Этнический фактор тоже давал себя знать – в АК сражались преимущественно поляки, а красные партизаны западной Белоруссии были в основном белорусами. Однако, этот конфликт можно в целом обозначить как политическое, а не этническое противостояние. Хотя репрессии и террор против населения, поддерживавшего противника, проводили обе стороны.

Поскольку белорусские националистически настроенные партизаны были довольно-таки слабыми, в этой войне они существенной роли не играли. Зато в ней играли определённую роль Национальные вооружённые силы – как союзники АК. В качестве не подполья, а вооружённых формирований они были сильны в Белостокском воеводстве, в 1939–1941 гг. принадлежавшем БССР, а после войны отошедшем ПНР. В частности, многочисленные попытки советских "народных мстителей" в 1942–1943 гг. поставить под контроль Белостокскую область наталкивались на то, что НВС исправно истребляли все посланные из Восточной Белоруссии группы организаторов партизанского движения и советскую агентуру.

В Южной Литве друг против друга сражались красные партизаны и АК. Литовцы были представлены коллаборационистской полицией, бившейся против обеих.

Довольно известен в России факт суда в Латвии над бывшими красными партизанами, участвовавшими в военных преступлениях. Однако менее известно то, что в независимой Литве власти провели заочный суд над теми бойцами АК, которые участвовали в терроре против мирного литовского населения.

Так или иначе, в 1944 г. вся территория кресов всходних оказалась под контролем Красной армии, в обозе которой ехали каратели НКВД и НКГБ. В отличие от мер нацистов, контроль коммунистов над данной территорией был относительно эффективным. Поэтому схваткам повстанцев с повстанцами пришёл конец. Новый враг был столь силён, что отвлекал на себя все силы.

VAE VICTIS!*

Горе побеждённым (лат.)

С приходом Советов на восточные земли II Речи Посполитой отечественная война закончилась там для красных партизан, Армии Людовой, но нисколько не закончилась (а в ряде случаев просто вступила в свою решающую фазу) для Литовской освободительной Армии, бандеровской УПА, белорусских националистических повстанцев, а также польских националистов из АК.

Поражению польских антисоветских сил на кресах всходних (да и не только там) способствовал план "Буря", который военно-политическое руководство АК воплощало в жизнь с маниакальным упорством. Смысл стратегии состоял в том, чтобы поднять восстание непосредственно за линией фронта в аккурат перед приходом Красной армии и встретить её не пассивным освобождаемым, а полноправным хозяином польской территории.

В результате этого подполье АК оказалось в целом раскрыто Советами, а в ходе восстаний поляки понесли от нацистов множество бессмысленных потерь. Ну, а коммунисты (которых, к слову, собственными руками остановили в 1920 г. на Висле те, кто в 1942–1944 гг. планировал "Бурю") начали громить АК, до этого основательно ослабленную немцами.

В отличие от руководства АК, лидеры консервативно-националистических НВС обладали чувством реальности, поэтому НВС в "Буре" участия почти не приняли (правда, не смогли остаться в стороне от Варшавского восстания 1944 г.). Понимая, что самый опасный враг не всегда тот, который самый жестокий, но почти всегда тот, что самый сильный, НВС пошли на сотрудничество с немцами и частично ушли на Запад, частично – не раскрывая собственных структур – начали антисоветскую борьбу в Польше. (На кресах НВС были представлены в целом слабо – в основном в виде подполья, наиболее сильны они были в восточной части этнических польских земель, в том числе в Белостокском воеводстве.)

Антисоветскую борьбу везде – а не только в Западной Белоруссии, как в 1943–1944 гг. – вынуждена была начать и АК, в начале 1945 г. переименованная в организацию Свобода и независимость (СиН) – Вольносць и Неподлеглосць. Однако, после того, как Великобритания и США посчитали правомерными притязания СССР на Западную Украину, Западную Белоруссию и Литву с Виленским краем включительно, политическое руководство АК приняло решение о концентрации повстанческой борьбы на территории этнической Польши. Поэтому партизанская деятельность СиН в УССР, БССР и ЛССР была свёрнута, а остатки повстанческих отрядов либо сложили оружие, либо, если смогли, перешли советско-польскую границу.

Добивание СиН в Западной Украине чекистам было облегчено почти полным разгромом АК бандеровской УПА, а также широчайшим проникновением коммунистической агентуры в союзные местным "народным мстителям" в 1943–1944 гг. местные отделения польских националистических структур.

В Белоруссии АК к приходу Красной армии была изрядно потрёпана красными партизанами. Кроме того, новая власть в своей пропаганде использовала факты контактов местных командиров АК с немцами, выставляя Армию Крайову (так же, как в Западной Украине – УПА) холуями и наймитами нацистов.

В целом же польские националисты вскоре потеряли на кресах всходних базу, поскольку в 1944–1946 гг. поляки в большинстве своём были высланы с территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Виленского края – но не в Сибирь, а в Польшу.

Белорусское националистическое Сопротивление, не носившее массовый характер, было довольно быстро разгромлено. Более продолжительно антисоветскую повстанческую войну на кресах всходних вели УПА и ЛОА. Борьба бандеровцев была весьма масштабная, зато ЛОА воевала более умело и эффективно, так как у неё был профессиональный командный состав – офицеры и унтер-офицеры, служившие в армии довоенной Литвы.

Небезынтересно, что в борьбе с коммунистами союзниками стали бывшие злейшие враги – польская СиН и бандеровская УПА – паны и резуны – дело дошло даже до совместных операций на юго-востоке ПНР. Но тактический союз не спас украинских и польских антисоветчиков от разгрома.

К концу 1940-х на кресах всходних установился развитой сталинизм, представители которого рассказывали местным жителям о том, что прошедшая война была "великой отечественной". Но местное население, отлично помня, сколько отечественных войн велось на этих землях в 1943–1944 гг., не особо верило рассказам.

Не верит в большинстве своём и сейчас – в восточной Польше, южной Литве, западных Белоруссии и Украине. Поэтому у человека, посетившего эти места, не может не возникнуть сомнения не только в том, кто победил в "великой отечественной" войне, но и в том, была ли таковая вообще.