Борис Деревенский

О местонахождении Голгофы и гробницы Христа

К оглавлению

Анализ евангельских данных

В этой главе мы займемся тем, с чего, собственно, должны были начать. Прежде, чем говорить что-либо о местоположении Голгофы и гробницы Иисуса, следует рассмотреть данные первоисточников, — четырех канонических Евангелий и новозаветных писаний в целом, а также раннехристианской традиции, представленной сочинениями церковных авторов II–V вв. Проанализируем соответствующие тексты.

Канонические Евангелия, хотя и с небольшими отклонениями (каждое в свою сторону), воспроизводят в основном одно и то же христианское предание, которое в среде библеистов называется «повествованием о Страстях Господних». Предполагают также, что оно было вначале написано отдельным образом и имело хождение в раннехристианских общинах, пока не сделалось заключительной частью Евангелий.

Предание это содержит непременные эпизоды:

1. Пасхальная вечеря Иисуса с учениками (Мф 26:17–29; Мк 14:12–25; Лк 22:7–38; Ин 13–17);

2. Ночная молитва в Гефсиманском саду на Елеонской горе (Мф 26:30–46; Мк 14:26–42; Лк 22:39–46; Ин 18:1);

3. Арест Иисуса в том же саду (Мф 26:47–56; Мк 14:43–52; Лк 22:47–53; Ин 18:2–12);

4. Допрос (или суд) в синедрионе (или в собрании) иудейских старейшин (Мф 26:57–75; Мк 14:53–72; Лк 22:66–71; Ин 18:13–27);

5. Допрос (или утверждение приговора старейшин) римским правителем Пилатом (Мф 27:1–30; Мк 15:2–19; Лк 23:1–25; Ин 18:28–19:15);

6. Казнь Иисуса через распятие (Мф 27:31–56; Мк 15:20–41; Лк 23:26–49; Ин 19:16–37);

7. Погребение (Мф 27:57–66; Мк 15:42–47; Лк 23:50–55; Ин 19:38–42);

8. Воскресение из мертвых (Мф 28:1 сл.; Мк 16:1 сл.; Лк 24:1 сл.; Ин 20:1 сл.).

Дополнительно к этому евангелист Лука сообщает об участии в деле Иисуса прибывшего в Иерусалим тетрарха Ирода Антипы (23:8–12), вставляя этот эпизод в рассказ о суде Пилата, а евангелист Матфей, со своей стороны, вставляет в повествование эпизоды с раскаянием и смертью Иуды Искариота (27:3–10) и со стражей у гроба Иисуса (27:62–66; 28:9–15).

Из всех мест, где происходили указанные события, бесспорно локализуется только одно: Гефсиманский сад на Елеонской горе, к востоку от Иерусалима. Обо всех остальных пунктах евангельского предания мы можем судить лишь предположительно.

Например, до сих пор не выяснено точно, где Иисуса судил синедрион (или собрание старейшин). Обычно заседания иерусалимского синедриона происходили в особой Каменной палате (Lishkat ha-Gazit), которая, согласно Мишне, находилась во внутреннем дворе Храма (Йома, 25, 1). Однако Матфей, Марк и Иоанн, повествуя о допросе Иисуса, говорят о «дворце» или «дворе» первосвященника (αυ̉λης του α̉ρχιερέως — Мф 26:57; Ин 18:15), а Лука — о «доме первосвященника» (οι̉̃κος του α̉ρχιερέως; 22:54). Действительно, вряд ли судьи Иисуса собрались тогда в Каменной палате при Храме. Есть все основания считать, что заседание это было внеурочное (происходило оно ночью или ранним утром) и даже чрезвычайное. Оно вполне могло происходить в собственном доме первосвященника, где, вероятно, члены синедриона собирались в тех случаях, когда нужно было решить какой-то частный или срочный вопрос (Мф 26:3). По всей видимости, дом первосвященника имел довольно обширный двор (αυ̉λης) с неким возвышением, где происходил суд над Иисусом, в то время как Петр оставался вне или внизу этого возвышения (Мф 26:69; Мк 14:66). Марк говорит даже о «переднем дворе» (τὸ προαύλιον — 14:68), подразумевая, что имелся и другой, внутренний двор. Исследователи полагают, что это был не частный дом, а официальная резиденция иерусалимского первосвященника, в которой позже проживал первосвященник Анания (Иосиф Флавий. Война, II, 17, 6)[1].

Где находился дом Каиафы? Церковная традиция, зафиксированная уже Бордосским путником (333 г.), помещает его в юго-западной части Иерусалима, близ нынешних Сионских ворот, а то и вовсе на горе Сион, за пределами нынешнего Старого города. «С той же дороги (Силоамской), — читаем в Бордосском итинерарии, — подымаешься на Сион, и видно место дома первосвященника Каиафы (domus Caifae sacerdotis), и до сих пор находится здесь столб, у которого бичевали Христа» (CSEL, 39, 22)[2]. О том же говорит «Бревиарий Иерусалима» ок. 530 г.: «оттуда (от церкви Сионской) приходишь к дому Каиафы, где отрекся святой Петр; там есть большая базилика св. Петра» (CSEL, 39, 155). О том, что дом Каиафы был обращен в церковь св. Петра, отмечают и другие византийские авторы, в частности, Никифор Калликст (Церковная история, VIII, 30). Дом Каиафы, в частности, видят на знаменитой Медебской карте (V в.) в строении, изображенном ниже Кардо Максимус, между Сионской базиликой и «башней Давида». На Сионе, перед церковью Апостолов, помещается дом Каиафы и на средневековых картах Иерусалима. Показываемый ныне на Сионе «дом Каиафы», так же как и церковь Апостолов (Cenaculum), были построены в 1229 г. Фридрихом II. Но, вероятно, место их строительства было выбрано не случайно и основывалось на давней традиции.

Эта традиция отчасти подкрепляется и археологическими находками. Немного севернее Сиона, в южной части нынешнего Еврейского квартала обнаружен фундамент богатого здания Иродианского периода, который археологи окрестили «Домом правления» (Beit Hamidot), вполне допуская, что это и есть особняк иерусалимского первосвященника, куда приводили схваченного Иисуса.

Получатся, что арестованного в Гефсиманском саду Иисуса повели через весь город, на другую его сторону. Путь этот весьма интересовал средневековых христиан, желавших определить т. н. Via captivitatis. Полагали, что из Гефсиманского сада Иисуса повели вдоль Кедронского потока на юг, к гробнице Авессалома, где был мост через Кедрон. С этого моста разъяренная толпа столкнула Иисуса, отчего на серой скале под мостом отпечатался след ноги (или руки) Спасителя. Так рассказывает Ансельм Кентерберийский (XII в.) в своем «Описании Святой земли». Далее предполагается, что Иисуса ввели в город через одни из ворот, расположенных в древней стене Иерусалима, которая спускалась от Храма на юг, огибала Офель, источник Силоам и Сионскую гору. Стефан Гумпенбергский насчитывал от Гефсиманского сада до дома Анны 1800 шагов, а между домами Анны и Каиафы — 200 шагов; другие авторы указывали и большие расстояния[3].

Впрочем, установление местоположения дома Каиафы мало что дает для решения вопроса, вынесенного в заглавие настоящей статьи. Уже следующий пункт повествования о Страстях локализовать чрезвычайно трудно.

«От Каиафы повели Иисуса в преторий», — читаем в Евангелиях. Иерусалимскому синедриону было дозволено выносить смертные приговоры за религиозные преступления, но они подлежали рассмотрению и утверждению римским наместником. Приведение приговоров в исполнение также было делом римлян. В Вавилонском Талмуде отмечается, что у синедриона были отняты смертные приговоры за сорок лет перед разрушением Храма (Авода-Зара, 8b), то есть примерно в 30 г. н. э. «Нам не позволено придавать смерти никого», — говорили иудеи Пилату, требуя казни Иисуса (Ин 18:31). Таким образом, в деле Иисуса синедрион был судом первой инстанции, а римский наместник — высшей.

Греческое слово τὸ πραιτώριον воспроизводит латинское praetorium, означающее ставку полководца, а также резиденцию наместника провинции, в том числе и наместника Иудеи (при том, что Пилат, по всей видимости, имел должность префекта[4]). В Кесарии Палестинской такая же резиденция называлась Иродовым преторием (Деян 23:35; ср. Флп 1:13). В Иерусалиме римские наместники появлялись время от времени, главным образом, во время больших иудейских праздников, чтобы наблюдать за порядком при многолюдном стечении паломников. Бывало также, наместники оставались в Иерусалиме довольно продолжительное время, устраивая здесь свою зимнюю стоянку (Иосиф Флавий. Древности, XVIII, 3, 1). Арест Иисуса пришелся на канун Пасхи, так что присутствие Пилата в Иерусалиме вполне объяснимо. В другое время, вероятно, арестованного Иисуса повели бы в Кесарию Палестинскую, как позже апостола Павла, либо заключили бы под стражу до прибытия в Иерусалим римского наместника.

Стоит отметить, что только последний евангелист пишет прямо: «от Каиафы повели Иисуса в преторий» (18:28). Синоптики сообщают лишь, что первосвященники и старейшины народа «отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю» (Мф 27:2; Мк 15:1; Лк 23:1), а термин «преторий» появляется в их повествовании позже, после разбирательства дела Пилатом, когда его воины отвели Иисуса «внутрь двора, то есть в преторий» и подвергли осужденного насмешкам и издевательствам (Мк 15:16; Мф 27:27), отчего у некоторых исследователей возникло предположение, что место суда Пилата и преторий — два разных объекта, и что βήματος («судейское место», «помост» — Мф 27:19, «судилище» — Ин 19:13), на котором восседал Пилат, отстоит на некотором расстоянии от τὸ πραιτώριον, где воины наместника глумились над осужденным Иисусом и откуда повели его на распятие.

Все же более естественно полагать, что термин τὸ πραιτώριον указывает прежде всего на резиденцию римского наместника, правителя провинции. Вероятно, евангелисты-синоптики подразумевали под преторием внутренний двор резиденции Пилата, а под «судейским местом», «судилищем», Лифостротоном — каменный помост перед преторием, открытый для взоров народа, на котором восседал наместник, творя суд[5]. Последний евангелист сообщает характерную деталь: «[иудеи] не вошли в преторий, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (18:28). Следовательно, это был некий двор, окруженный оградой или рядом строений. Будучи занят римлянами, двор этот рассматривался иудеями как «нечистое» место, вступление на которое влекло за собою ритуальное осквернение.

В том же Евангелии читаем, что Пилат увел Иисуса внутрь претория, где и допрашивал его, в то время как обвинители оставались вне претория, и римлянин периодически выходил к ним, обращаясь с речью и предлагая свое решение дела (Ин 18:29, 38; 19:4, 17). Таким образом, по Иоанну выходит, что судейское место (Лифостротон) находилось внутри претория. Как бы то ни было, мы должны заключить, что преторий и «судилище» Пилата тесно связаны друг с другом. После того, как Иисус был осужден на смерть, солдаты наместника в том же претории подвергают его издевательствам, а также по римскому обычаю бичуют перед распятием (Мф 27:27 сл; Мк 15:16 сл).

Как соотносили судейское место Пилата и преторий раннехристианские писатели, знакомые с подобными судилищами не понаслышке? Епифаний Кипрский так перечисляет места крестных страданий Христа: Гефсимания, дом Каиафы, преторий, жилище Ирода-тетрарха, Голгофа (Анхорат, 40, 3), — из чего мы видим, что евангельский суд Пилата связывается с преторием. Бордосский путник пишет: «дом или преторий Понтия Пилата» (CSEL, 39, 22), понимая его как жилище, резиденцию правителя. Само обозначение «преторий Пилата», вошедшее в христианскую литературу (Кирилл Иерусалимский. Поучения, XIII, 39; PG, 50, 813; 814, 816; 59, 455) означает, что церковные авторы разумели, что именно там Пилат и судил Иисуса. Стоит добавить, что в аналогичных случаях, когда деятели ранней Церкви привлекали к суду военно-административной власти, процессы происходили в претории (Мученичество Киприана, 12; Мученичество Дасия, 5, 3).

Итак, все перечисленные объекты: τὸ πραιτώριον, βήματος, Λιθόστρωτον–Γαββαθα относятся к резиденции римского наместника в Иерусалиме. Внутренний двор этой резиденции был достаточно большим, чтобы вместить «весь полк» (Мф 27:27; Мк 15:16), вероятно, когорту — 400–600 воинов. Вполне вероятно, что и апостол Павел, будучи доставлен своими обвинителями к тысяченачальнику Клавдию Лисию, очутился в том самом претории, в который двумя десятилетиями прежде вводили Иисуса. В Деяниях апостолов Лука называет это место крепостью (παρεμβολή — 21:34, 37)[6]. Павел содержался здесь под стражей, пока не был отправлен в Кесарию Палестинскую.

Локализацией претория Пилата мы еще займемся, а пока продолжим изучение Евангелий.

«Когда же насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, одели Его в собственные одежды Его и вывели Его, чтобы распять Его... И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место» (Мк 15:20, 22; Мф 27:31, 33). Евангелисты не указывают, в каком именно направлении повели Иисуса на распятие и как долго продолжалось шествие к Голгофе. Из комедии «Привидение» (Mostellaria) римского автора II в. до н. э. Плавта мы узнаем, что приговоренного к распятию, прежде чем пригвоздить ко кресту, водили по людным улицам с перекладиной (patibulatum) на плечах, стегая бичами в назидание народу (ст. 55–57). Если с Иисусом поступили именно так, то маршрут Крестного пути может быть самым разнообразным. Осужденного долго водили по главным улицам города в том или ином направлении, пока, наконец, не доставляли на место распятия. Так и было бы с Иисусом, если дело происходило бы в Греции или Риме. Но, допустим, в Иерусалиме римляне по необходимости учитывали местные условия. В виду приближающегося праздника Пасхи, до наступления которого оставалось несколько часов, показательный обход города был сокращен или вовсе отменен, и экзекуторы поведи осужденного прямиком на место казни.

Можно представить, что Голгофа находилась в некотором удалении от претория, так как потребовался человек со свежими силами, который мог бы нести орудие казни вместо избитого и обессиленного Иисуса (Мф 27:32 и пар.)[7]. У Матфея сказано: «выходя (ε̉ξερχόμενοι), они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его» (27:32). У Марка встречаем подобное же выражение: «и вывели Его (ε̉ξάγουσιν), чтобы распять Его» (15:20). Эти глаголы «выводить», «выходить» заставляют думать, что они относятся не только и не столько к преторию Пилата, сколько к городской стене, и что место распятия находилось вне города. Последний евангелист определенно указывает, что распятие произошло «недалеко от города» (Ин 19:20), т. е. за чертой городских стен («вне врат» — Евр 13:12), в достаточно людном месте, так что поставленную на кресте надпись «читали многие из иудеев».

По-видимому, рядом с Голгофой проходила оживленная дорога; Матфей и Марк упоминают «проходящих» (παραπορευόμενοι) у креста (Мф 27:39; Мк 15:29), что можно понимать как «идущих мимо по дороге». Лука представляет дело так, что у креста находилась толпа, специально «сошедшаяся на зрелище», которая затем вернулась в город (23:48). Но, по-видимому, Матфей и Марк точнее передают первоначальное предание. Иисус был распят близ дороги, ведущей в город, недалеко от городских ворот (характерно упоминание «врат» в Евр 13:12), что вполне естественно в случае публичной показательной казни. Стоит учесть, что вместе с Иисусом были распяты два разбойника. Вероятно, Голгофа представляла собою обычное тогда место совершения публичных казней. «Всякий раз, когда мы распинаем преступников, — писал Квинтилиан, — выбирается многолюдная большая дорога (celeberrimae eliguntur viae), чтобы многие видели это и страшились, потому что эта казнь служит не только возмездием за содеянное, но и предостережением для других» (Малые речи, 274, 13).

В талмудической литературе Голгофа не упоминается вовсе (как и многие другие евангельские топонимы), но само это слово семитское. Евангельское Γολγοθα передает арамейское Gulgalta’ или Golgota, что означает «череп»[8]. Евангелисты довольно точно переводят это слово как «Лобное место» (Κρανίου Τόπος; в Вульгате: Calvariae locus). Что означает это название? В Евангелиях не говорится, что Голгофа представляла собою возвышенность, но естественно предположить, что это был холм или бугор, своими очертаниями напоминающий человеческий череп. Бордосский путник (333 г.) описывает Голгофу как небольшую горку, холмик (monticulus). Иероним Стридонский и Евхерий Лионский называют ее скалою Креста (crucis rupe). О том, что Голгофа не просто холм, а скала, и притом крутая, мы узнаем из сообщений последующих авторов. «Гора скалистая... — описывает ее Феодосий (ок. 530 г.), — на каковую гору восходят по ступеням: там был распят Господь» (CSEL, 39, 140–141).

Итак, все, что мы можем вывести о Голгофе из Евангелий, а также из раннехристианского предания (в тех случаях, где оно не противоречит Евангелиям), заключается в следующем:

1) Голгофа находилась за пределами города;

2) близ оживленной дороги;

3) недалеко от городских ворот;

4) представляла собою небольшой холм или скалу;

5) и являлась обычным местом публичных казней во времена Иисуса.

Эти пять пунктов необходимо учитывать всякий раз, когда мы будем рассматривать существующие уже варианты локализации Голгофы, либо оценивать вновь предлагаемые.

Последний пункт мог бы стать решающим в нашем исследовании, если бы в источниках сохранились какие-либо указания на этот счет. Но ни в Евангелиях, ни в сочинениях Иосифа Флавия, ни в трудах раннехристианских писателей ничего не говорится о том, где именно совершались казни в Иерусалиме начала I века.

Некоторые исследователи, начиная с XIX века, пытаются связать Голгофу с упоминаемым в Мишне местом побиения камнями (Сангедрин, 6, 1–4), которое находилось за чертою города («вне стана» — Лев 24:14). Связь такая довольно сомнительна. Во первых, в случае с Иисусом речь идет не о процедуре побиения камнями, предписанной в Мишне, а о римской казни через распятие. Во вторых, даже если раввинское место побиения камнями соответствует Голгофе, то это мало что дает для ее локализации, поскольку в Мишне говорится лишь, что камнями побивали «вне стана», а в вавилонском комментарии на это место — «вне трех станов» (ВТ Санг., 42b). В любом случае одного лишь отождествления места побиения камнями и евангельской Голгофы оказывается недостаточным для нахождения места распятия Иисуса, и упомянутые исследователи вынуждены искать дополнительные указания и аналогии[9].

Так, например, рассуждают о представлениях древних римлян относительно четырех сторон света. На западе помещалось царство усопших, а западная стена лагеря или города связывалась со «страною мрака». Римляне выводили преступников на экзекуцию через западные ворота, обычно называемые Судными (porta judiciaria). Предполагается, что и в Иерусалиме во время господства римлян имелись своего рода porta judiciaria, которые находились в западной стене города, у которых производился суд и в которые выводили из осужденных на смерть преступников. «Со времени учреждения “великого синедриона”, — читаем у Н. Маккавейского, — эти ворота в Иерусалиме должны были потерять свое значение места суда, но значение ворот Судных в том смысле, что ими выводили преступников на казнь и у них же совершали ее, должно было оставаться за этими воротами навсегда»[10].

В действительности же у римлян не было никакого твердо установленного правила на этот счет. В Риме казни обычно совершались за воротами Эсквилинскими или Коллинскими (Тацит. Анналы, II, 32; Светоний. Август, 25), находящимися в восточной и в южной стенах города, а никак не в западной. В других римских городах преступников казнили на т. н. Марсовом поле или возле Капитолия, вне зависимости от их расположения относительно городских стен и сторон света. С другой стороны, нет никаких исторических данных, что в библейском Иерусалиме имелись Судные врата. Ни в Ветхом Завете, ни в Новом, ни в сочинениях Иосифа Флавия, ни в трудах раннехристианских писателей, касавшихся топографии Иерусалима, не встречаются ворота с таким названием или же близким к нему. Сама идея, что в древнем Иерусалиме имелись porta judiciaria, как мы увидим далее, возникла лишь эпоху Средневековья.

Переходим к месту погребения Иисуса. Влиятельный в Иерусалиме человек испросил у Пилата тело казненного и похоронил его в новой гробнице (=склепе, =пещере), «высеченной в скале» (Мк 15:46). Матфей добавляет к этому, что это была гробница, принадлежащая лично Иосифу Аримафейскому (27:60), а Лука — что там еще никто не был положен (23:53). Вот, собственно, и все, что донесло до нас синоптическое предание. В окрестностях Иерусалима сохранилось множество древних гробниц, как построенных из камня, так и высеченных в скалах. Иные из них имеют внушительные размеры и были созданы как родовые усыпальницы. «Бейт олам», — называли их евреи, что значит: «дом вечности». В одном из таких склепов, видимо, и был погребен Иисус.

Разумеется, в какой-то мере на евангельский рассказ о погребении Христа повлияло пророчество Исаии: «Ему назначен гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (53:9). Заметна также перекличка с другими ветхозаветными текстами, в частности, с 3 Цар 13:30. Вполне естественно, что евангелисты опирались на существующую традицию и оперировали традиционными образами. Но это не означает, что их рассказ от начала до конца искусственен и не имеет под собою реальной почвы. Стремление максимально приспособить погребение Иисуса к пророчеству Исаии отмечается только у Матфея («богатый человек из Аримафеи» — 27:57); у Марка и Луки это стремление не так выражено («знаменитый член совета» — Мк 15:43; «человек добрый и праведный» — Лк 23:50) и совсем отсутствует у Иоанна, представляющего Иосифа Аримафейского тайным учеником Иисуса (19:38). Во всяком случае мы видим, что эта фигура не вымышлена. Иосиф Аримафейский существовал на самом деле, и, по-видимому, именно он и занялся похоронами галилейского проповедника.

Иоанн вообще дает отличные от синоптиков сведения насчет погребения Христа. Хотя он и называет то же лицо, похоронившее Иисуса, но не говорит ни о какой скале. «А на том месте, где Он распят, был сад, а в саду гроб новый, в который еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко» (Ин 19:41–42)[11]. Последние слова пояснил Татиан в «Диатессароне»: «И Иудеи, из-за пятницы же, говорили: не должно телам ночевать на древе (Втор 21:23), ибо наступает суббота, — а та суббота пришлась на великий праздник» (гл. 52). Поэтому, исполняя данную норму Второзакония, хоронившие Иисуса торопились, и им удалось уложиться в срок, потому что могила находилась недалеко от Голгофы.

Можно ли совместить «гроб, высеченный в скале», как его описывают синоптики, и «гроб в саду» последнего евангелиста? Как правило, церковные экзегеты не находят здесь никаких затруднений и легко совмещают одно с другим. На наш взгляд, здесь имеется серьезное расхождение в показаниях источников. Рассказ Иоанна близок к синоптикам (точнее, к одному Луке) только тем замечанием, что в гробу «еще никто не был положен»[12]. Во всем остальном он разительным образом отличается от синоптической традиции. Иоанн сближает место распятия и место погребения Иисуса, а также вводит понятие «сад» (κηπος), совершенно не известное синоптикам[13]. Мы оказываемся в затруднении: какие данные более верны и что мы должны предпочесть?

То, что еврейские гробницы периода Второго Храма высекались не только в голых скалах, лишенных всякой растительности, но и в таких местах, которые либо соседствовали, либо даже окружались садами и огородами, мы хорошо знаем на примере нескольких иерусалимских кладбищ той эпохи. То есть само по себе сочетание «сада» и «гробницы» в рассказе четвертого евангелиста не является чем-то невозможным. В Ветхом Завете также имеются примеры того, что умерших хоронили в саду, в том числе в приусадебном (4 Цар 21:18).

Нет причин подвергать сомнению и указание Иоанна на близость гробницы к месту распятия. Оба этих места находились за городом и, вполне вероятно, соседствовали друг с другом. Мы должны принять это указание четвертого евангелиста (за неимением подобных указаний у синоптиков), тем более, что описываемая им торопливость хоронивших Иисуса «ради пятницы Иудейской» весьма правдоподобна. Хорошо известно, как у восточных народов тщательно соблюдаются погребальные обычаи и правила, и как они весьма щепетильны на этот счет. «Иудеи так строго чтят погребение мертвых, — читаем у Иосифа Флавия, — что даже приговоренных к распятию они до заката солнца снимают и хоронят» (Война, IV, 5, 2). Впечатление такое, что это написано о Христе. Не случайно в исследовательской литературе появились предположения, что Иосиф Аримафейский руководствовался не столько любовью к Иисусу, сколько стремлением соблюсти еврейский закон и обязательно похоронить покойника до наступления темноты. Ради этого он даже пожертвовал собственной гробницей, оказавшейся неподалеку от места казни.

Так или иначе, в нашем исследовании мы должны исходить из того, что место погребения Иисуса располагалось поблизости от Голгофы, и те географические ориентиры, которые мы вывели из Евангелий относительно Голгофы, относятся также и к гробнице.

________________