РЕЛИГИЯ, ЦЕРКОВЬ, ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

Борис Дубин

Динамика приобщения и показатели доверия

Опубликовано: Свободная мысль, 1997, №11. Страницы указаны в прямых скобках и выделены линейками.

См. библиографию.

«Православный ренессанс», «второе крещение» постсоветской России и т.п. клише наших СМИ требуют, разумеется, эмпирической проверки. Данные регулярных и репрезентативных опросов, проводимых ВЦИОМ с 1989 года, позволяют как проанализировать количественный аспект проблемы (число верующих в динамике за ряд лет, частота посещения ими храмов, соблюдение основных обрядов), так и проследить связи между декларируемыми религиозными верованиями россиян, с одной стороны, и их ценностными ориентациями иного плана (этнические стереотипы, представления о прошлом, политические установки), с другой. Речь пойдет о Русской православной церкви (РПЦ): порядок величин по приверженцам прочих христианских деноминации и инославных конфессий в обычных опросах ВЦИОМ близок к границам статистической достоверности — к статистически допустимой ошибке; максимум приверженцев (около 4 процентов) имеет ислам, остальные не достигают и одного процента, поэтому другие вероисповедания в дальнейшем не рассматриваются, а понятия «верующий» и «православный» условно употребляются как синонимы'.

в целом по выборке

в вещие сны

в предсказания

астрологов

в вечную жизнь

Нарастающая волна приобщения к православной вере и церкви стала ощутима после июня 1988-го, когда в СССР было широко и официально отпраздновано тысячелетие крещения Руси. Массовый масштаб этому процессу придали на тот период два момента. Во-первых, снятие табу — эффект государственной «разрешенное™» и публичного признания православия и РПЦ «сверху», со стороны реформаторского крыла власти и средств массовой коммуникации.
Во-вторых, общий рост социальной активности «снизу», мобилизованности разных групп и слоев советского общества (особенно — более образованных жителей крупных городов, людей активного возраста), вовлеченности их в процесс осознания объявленных перемен, в усвоение идей и лозунгов социального сдвига, в поддержку олицетворяющих его фигур. Право на декларирование своей приверженности к вере и церкви на тот период расценивалось, среди прочего, как одна из свобод, провозглашенных в ходе перестройки.
Собственно принадлежность к кругу верующих, к церковной жизни, личные обязательства по отношению к вере и церкви во многих социальных группах (особенно — среди интеллигенции) часто до неразличимости сливались с демонстративной терпимостью по отношению к религиозным идеям и символам даже со стороны неверующих или всего лишь симпатизирующих. Все это к тому же усиливалось эмоциями социального участия, соли- [95]

дарности, активности, возможность которых впервые открылась населению СССР в таком масштабе. В глазах нарождающегося общественного мнения православие, в числе прочего, на тот момент противопоставлялось главному тогдашнему врагу — партократии, консерваторам «наверху». Собственно религиозное обращение, как и более аморфная демонстрация невраждебности к верующим, выражение диффузного доверия к церкви вливались, таким образом, в общий поток перемен, усиливали его (даже опережали реальные трансформации), но и сами, в свою очередь, питались энергетикой общего сдвига, реформаторских процессов, развивавшихся параллельно надежд и иллюзий.
Далее ситуация стала меняться. Во-первых, исчезали новизна, непривычность, особая нагруженность религиозной символики в общественной жизни. В массах, в частности, возникало насыщение информацией о религии и церкви, публицистическими выступлениями на эту тему, стал соответственно угасать и читательский/зрительский интерес. Если, например, в 1989-м 60 процентов опрошенных считали, что о религии и церкви «пишут сегодня слишком мало», то уже на следующий год этой оценки придерживалось 48 процентов и т.д. Кроме того, снижались уровень и градус общей мобилизованности, возбужденности социума. Наконец, распались привычные общие рамки идентификации — Советский Союз. Был сломлен партократический режим — исчезал или, по крайней мере, размывался образ единого для всех врага, какой в этом режиме видели.
А с 1992—1993 годов в обществе начали ощущаться процессы социального расслоения, нарастать социальные противоречия. В этом контексте убывал авторитет интеллигенции. Заметно упало доверие к «ангажированным» средствам массовой информации, во многом питавшимся идеями и кадрами прореформаторского образованного слоя. Динамика приобщения к православию2 за последующие годы видна из таблицы ( N — число опрошенных; данные по иным конфессиям и по затруднившимся с ответом не приводятся):
Считаете ли Вы себя верующим человеком, и если да, то какую религию исповедуете?
( в % ко всей выборочной совокупности)

	1989 год	1993 год	1994 год	1996 год	1997 год
	(N=1300)	(N=1930)	(N=2957)	(N=2404)	(N=2406)
Неверующие Православные	65 30	40 50	39 56	43 44	37 48

После взлета 1993—1994 годов доля населения РФ, причисляющего себя к православным, стала убывать и в целом близка сейчас к уровню начала 1990-х. В августе 1994-го важность для себя религии россияне оценили так: для 46 процентов она оказалась в сумме «очень» и «достаточно важна», для 43 — «не очень» и «совершенно не важна» (10 процентов затруднились с ответом); в мае 1995-го соответствующие показатели составили 38 и 45 (при 16 процентах затруднившихся ответить). При этом, как и во всех прежних замерах ВЦИОМ, доля верующих в России (если брать самую общую тенденцию) выше среди женщин, в группе наиболее пожилых россиян, у жителей Москвы и Санкт-Петербурга. По данным репрезентативного опроса в мае 1997-го (1532 респондента), к православным себя причисляют 41 процент москвичей-мужчин и 58 процентов москвичек, причем среди самых молодых (до 24 лет) жителей столицы — 40 процентов, а среди москвичей старше 55 лет — 56 процентов.
На 1993-й приходится и перелом в показателях массового доверия к РПЦ. Он виден по данным следующей таблицы (ответы на регулярно повто- [96]

ряемую ВЦИОМ серию вопросов о доверии к самым разным институтам российского общества — от правительства и парламента до армии и профсоюзов): В какой мере, на Ваш взгляд, заслуживает доверия православная церковь? (в % к числу опрошенных)

	1993 год январь	1994 год февраль	1995 год май	1996 год март	1997 год март
	(N=1640)	(N=2005)	(N=2550)	(N=2328)	(N=2395)

Вполне заслуживает	57	52	37	39	37
Не вполне
заслуживает	15	11	18	16	19

Совсем не заслуживает	2	5	9	9	11

Затрудняюсь ответить	25	32	36	35	33

Если в начале 1993-го доля "вполне доверяющих" церкви превышала долю целиком отказывающих ей в доверии в 28,5 раза, то через два года этот показатель снизился до 4,1, а сегодня составляет 3,4 раза. Причем группа вполне доверяющих РПЦ по величине практически сравнялась с группой россиян, не имеющих ответа и затрудняющихся сказать, доверяют ли они православной церкви вообще.

Максимум доверия церкви — как, напомним, и максимальную склонность к православной вере — выказывают пожилые россияне (старше 55 лет); опрошенные с неполным средним образованием и ниже; женщины; жители столицы. По роду занятий это наиболее часто пенсионеры или домохозяйки. Напротив, заметно чаще других групп "не вполне доверяют" РПЦ наиболее молодые и образованные мужчины (они же чаще и затрудняются с ответом). А вот "целиком отказывают" церкви в доверии несколько чаще других опять-таки пожилые россияне. Это респонденты, тверже остальных сохранившие советские идеологические стандарты и поэтому раздраженные нынешним демонстративным союзом государства и церкви;

можно сказать, упрек здесь не столько обращен впрямую церкви, сколько — косвенно — власти.

Приобщенность к православию, понимание религии, характер веры По данным всесоюзного (тогда еще) исследования ВЦИОМ "Советский человек" (1989), показатели прошлой (применительно к родителям опрошенных), настоящей и будущей (применительно к их детям) приобщенности россиян к православной вере распределялись следующим образом (1250 опрошенных по России, данные в процентах к соответствующим социально-демографическим группам):

Крещены	в целом	мужчины	женщины	до 20	40-^9	60 лет
	по выборке			лет	лет	и старше
Сами
респонденты	62	56	67	49	62	73
Их родители	58	53	63	34	67	79
Их дети	27	21	32	22	22	33

При этом оказалось, что крещение практически не прибавляет ни уважения к себе, ни гордости общенациональной верой, ни символической значимости религии (православия) в обобщенном образе своего народа, ни [97]

благодарности родителям за приобщение к религии, ни защищенности от большинства страхов (крещеные подвержены им как раз гораздо больше остальных), — но усиливает авторитетность церковных праздников и значимость обрядов, молитвы, а также ощущение божественного всемогущества и страх наказания за грехи в представлениях респондентов о Боге. При этом каждый седьмой из приобщенных к православной вере при мысли о Боге прежде всего думал о том, что Его нет.

Сравнительные данные о твердости россиян в православии и о характере их верований показывают, что доля тех, кто не сомневается в своей вере, выросла между 1991 и 1993 годами вдвое (до 25 процентов опрошенных в 1993-м) за счет двух групп: за счет вовсе не веровавших и за счет сомневавшихся, есть ли Бог, можно ли это как-то установить и т.д. Однако за это же время не сократилась и даже выросла до 20 процентов группа тех, кто "не верит в Бога как личность, но верит в некую высшую силу" (объем "иногда верящих в Бога, иногда — нет" не изменился). По данным исследования "Советский человек", самые молодые россияне, размышляя или слыша о Боге, прежде всего думают о Христе; о божественном всемогуществе; о религиозном искусстве и вечной жизни. Их, условно говоря, матери и отцы — прежде всего о том, что Бога нет, а затем (по степени распространенности) о церковных обрядах и молитве. Как видим, общего между "отцами" и "детьми" на религиозной почве (если брать "ядерные" представления и символы) немного. Те же, кто по возрасту годится нынешней молодежи в "бабушки" и "деды", при мысли о Боге в разной мере думают о Христе и о том, что Бога нет (21 процент из тех, кому 60 лет и больше), о божественном всемогуществе и воздаянии за грехи: здесь некоторые элементы общего с молодежью присутствуют, хотя и включены, конечно, в совершенно иной контекст. Можно сказать, что на фоне других групп религиозные представления молодых, с одной стороны, более отвлеченны (идея вечной жизни), а с другой стороны — более эстетичны и интеллектуализированны, навеяны и окрашены художественной культурой.

По сравнению с искусством, собственно Писание (Четвероевангелие, иные священные книги) слабо связано с представлениями о Боге во всех возрастных группах, включая молодежь (думая о Боге, вспоминают о священных книгах 10 процентов молодых, 9 — их "отцов" и 6 — "дедов"). Примерно в каждой четвертой семье (1993-й) есть Библия или Евангелие, причем в 70 процентах случаев эти книги появились в домах в самые последние годы, тогда как имелись в семье еще до рождения респондента лишь в одном случае из десяти. Свыше трех пятых опрошенных в 1993-м (61 процент), включая, стало быть, как минимум половину крещеных, вообще никогда в жизни не читали Священного Писания; читали его хотя бы раз в течение последнего месяца лишь 7 процентов опрошенных.

"Религиозную литературу" (в более общей и размытой формулировке) хотя бы иногда, изредка читают, по данным опроса "Культура" (июнь 1992-го, 1809 опрошенных по России) 24 процента, причем по поколениям этот показатель не меняется. Добавим, что книги по астрологии, сверхъестественным способностям психики и т. п. в среднем читают примерно столько же (26 процентов), однако в этом случае наиболее активно поколение отцов и молодежь до 20 лет (до трети их хотя бы время от времени читают такие книги), но особенно — 20—25-летние россияне: в их возрастной группе показатель чтения астрологической литературы и книг о "тайнах психики" достигает 48 процентов. Приведем сравнительные данные по верованиям различного характера из того же исследования 1992-года: [98]

Верите ли Вы ... (в % соответствующим социально-демографическим группам):

Исходя из приведенных данных допустимо предположить, что передача религиозных чувств, символов, идей, приобщение к вере осуществляются, так сказать, "по женской линии" и, скорей всего, в семье (авторитет священника как наставника и духовника в массе россиян и даже среди верующих чрезвычайно невелик). При этом женщины не только чаще мужчин разговаривают о Боге и вере со своими родителями, но и чаще ведут такие разговоры со своими детьми. Насколько можно судить по цифрам о вере в приметы, сны, гороскопы и т.п., предмет разговоров относится здесь не только к собственно христианству и к православию в частности, но и к более диффузной квази- и проторелигиозной "озабоченности" внебытовым, сверхъестественным порядком вещей и явлений (здесь явно более активны молодые женщины). Традиционное почитание могил предков также более характерно для женщин, но на этот раз — старших возрастных групп (для сегодняшних россиян день поминовения, когда они, обычно лишь раз в год, только и бывают на кладбищах, объединен с Пасхой, крашением яиц, выпечкой кулича и т.п.; см. об этом ниже).

В предварительном порядке и в самом общем виде можно выделить как бы два полюса православной религиозности в сегодняшней России. К одному, по ориентациям более традиционалистскому, "ритуальному" (религиозность здесь может как означать приверженность к прежнему, досоветскому, так и соседствовать с советским) тяготеют пожилые и менее образованные россияне, жители небольших городов и промышленных поселков, сельское население. К другому, более новому, идеологизированному, "интеллектуально-эмоциональному" (тут религиозность, напротив, равнозначна постсоветскому) испытывают тяготение более молодые и образованные столичные жители, для которых эмоциональное переживание символического ореола православия соседствует с общей озабоченностью сверхъестественным, с тягой к нетрадиционным верованиям, магии и астрологии.

Включенность в церковную жизнь Более активную церковную жизнь ведут, как правило, именно пожилые и менее образованные респонденты; женщины; пенсионеры. Приведем данные о частоте посещения служб в храме в "крайних" стратах (июль 1996-го — 2404 опрошенных, в процентах к социально-демографическим группам):

	Посещают церковные службы			Не посещают церковных служб
	раз в месяц и чаще	несколько раз в год	раз в год и реже	Не посещают церковных служб
	1	2	3	4
Мужчины Женщины До 24 лет 55 лет и старше	3 10 7 12	10 22 16 17	17 16 19 14	70 52 58 57

[99]

	1	2	3	4
Москва и Санкт-Петербург Большие города Небольшие города Села	9 7 6 7	29 16 15 15	17 14 18 16	45 63 60 62

Согласно итогам московского опроса в мае 1997-го, не реже раза в месяц службы в храме посещают б процентов мужчин и 14 — женщин, 4 — самых молодых и 15 — самых пожилых жителей столицы.

В целом колебания данного показателя (как и частоты причащении) за последние шесть лет повторяют описанную выше траекторию увеличения и сокращения доли верующих среди всего населения России: общий рост после 1991-го, пик этого роста в 1993-м и снижение после 1994-го с "возвращением" к 1996—1997 годам на исходный уровень. Причем доля приходящих к службе минимум раз в месяц за эти годы существенно не менялась. Динамику же (в сторону уменьшения) можно наблюдать лишь в группе тех, кто бывал в церкви редко и очень редко. В среднем россияне посещали церковные службы за это время так (в процентах к опрошенным при каждом замере):

	1991год	1993год	1994год	1996год	1997год
	(N=3000)	(N=2000)	(N=2957)	(N=2404)	(N=2406)
Уаз в месяц и чаще От одного до	5	5	7	7	5
нескольких раз в год Реже	20	35	28 21	17 16	16 14
Не посещали	65	45	43	60	62

Свыше половины (55 процентов в 1996-м, 54 — в 1997-м) назвавших себя православными практически не посещают церковные службы. Еще около трети (соответственно 31 и 34 процента) посещают их не чаще нескольких раз в год. По данным на 1996 год, почти две трети респондентов вовсе не ходят к причастию, в январе 1997-го их доля достигла 68 процентов. Еще 17—18 процентов причащаются примерно раз в год и реже. По букве церковных правил, эти 82—85 процентов относящих себя к православию людей вообще не могли бы считаться членами Церкви. Ежемесячно же причастие (минимальная частота, рекомендуемая православным) принимали в 1996—1997 годах не более 4—5 процентов признающих себя православными. Среди посещающих церковные службы наиболее регулярно (как минимум раз в месяц) доля людей, с той же частотой причащающихся, приближалась к одной трети, а свыше четверти наиболее активно посещающих церковь не причащались вообще никогда³^. Религиозность и социальные установки В опросе ВЦИОМ "Советский человек-2" (октябрь 1994-го, N=2957) 50 процентов респондентов согласились с тем, что "церковь в нашей стране мало влияет на политику, на повседневную жизнь, на нравы людей" (19 процентов не приняли этой точки зрения, 29 — затруднились ответить). Вместе с тем 68 процентов признали, что "многие люди сейчас хотят пока-[100]

зать свою причастность к вере и церкви, но мало кто верит по-настоящему" (11 процентов этой оценки не приняли и 20 — затруднились с ответом).

В целом принадлежность респондентов к православию связана сегодня даже не столько с их собственно национальной идентификацией (позитивным ощущением себя русским, живущим в России, и т.п.), сколько с представлением об угрозе России и русским, с ностальгическими воспоминаниями о детстве, с перенесением фокуса самоотождествления на "предков", "древность" и с другими компонентами негативного самоопределения, ретроспективной "идентификацией от противного". Так, среди называющих себя православными доля тех, кто отождествляет "родину" с деревней или городом, где они родились и провели первые детские годы, составляла в 1996-м 34 процента (аналогичный показатель для неверующих — 26 процентов). Полагают, что настоящих русских можно скорее встретить сегодня "в глубинке, в старинных русских городах", 32 процента православных (и 27 процентов неверующих); прежде всего гордятся в русской истории "древностью, былинной стариной" 19 процентов православных (и 14 — неверующих) и т.д.

"Православный" равнозначен "русскому" менее чем для трети самих православных (31 процент) и для каждого десятого среди неверующих. Сравним, по данным того же опроса 1996-го, представления верующих и неверующих об угрозе стране и русскому народу извне или со стороны "чужаков" (в процентах к обеим группам без учета затруднившихся с ответом, доля которых в обоих случаях одинакова):

	Неверующие	Православные
Угроза военного нападения на Россию...
существует	34	41
не существeт	51	44
Нерусские пользуются сейчас слишком большим влиянием в стране
в целом согласен	37	47
в целом не согласен	37	27

При том, что и уровень ксенофобии у называющих себя православными в среднем выше, нежели среди неверующих, негативные установки в отношении, скажем, цыган и чеченцев резче всего выражены именно у тех, кто причащается и посещает церковные службы с наибольшей частотой (что, как уже говорилось, чаще характеризует людей старшего возраста и более низкого образования).

Верующие охотнее соглашаются с суждением о том, что "Россия возвращается сегодня к своим духовным истокам" (мнение 46 процентов православных и 37 — неверующих). Однако опору для духовного возрождения страны гораздо чаще видят не в церкви (так считают лишь 12 процентов православных при 5 процентах неверующих), сколько в "мощном русском государстве" (точка зрения 50 процентов православных и 46 — неверующих).

Религиозность и политические предпочтения Если сравнивать электораты наиболее крупных партий на парламентских выборах 1995-го по признаку их принадлежности к православной вере, то верующие сегодня больше всего представлены среди тех, кто голосовал тогда за Партию самоуправления трудящихся С.Федорова (67 процентов от всех ее приверженцев), движения "Наш дом — Россия" (56) и "Женщины [101]

России" (50 процентов). Это и понятно: в электорате перечисленных партий преобладали женщины, причем чаще — зрелого возраста, а среди них, как уже говорилось, верующих в процентном отношении больше всего.

Среди сторонников тех или иных кандидатов на президентский пост в июле 1996-го (1 тур президентских выборов) наиболее приверженными православной вере оказались избиратели Жириновского и Явлинского (по 52 процента и того и другого электоратов относят себя к православным). Меньше всего верующих — среди тех, кто вообще не пошел на выборы;

меньше всего неверующих опять-таки среди приверженцев Явлинского. Фигура лидера "Яблока", как видно по данным социологических опросов за ряд лет, мобилизует по преимуществу женщин, образованные слои, жителей крупнейших городов, а среди них выше среднего доля верующих, причем верующих по соображениям идеологическим и эмоциональным.

Доли верующих в электорате двух финалистов президентского марафона не различаются. К православным относили себя около 46 процентов электоратов как Ельцина, так и Зюганова, что примерно соответствует средним данным по стране (44 процента).

Теперь изменим точку отсчета: взяв за основу отношение россиян к вере, сравним электоральное поведение и политический выбор верующих и неверующих. Доля сторонников Зюганова и его партии среди верующих и неверующих одинаковая: у тех и у других она близка к четверти. А вот избирателей Ельцина среди православных оказалось несколько больше (до трети), чем среди неверующих (где их — около четверти).

Сторонников "партии власти" (НДР) среди православных тоже больше, нежели среди неверующих. Чуть выше среди верующих, в сравнении с неверующими, и доля сторонников "Яблока". Напротив, среди неверующих преобладают те, кто не участвовал в президентских выборах и не симпатизирует ни одной из существующих партий. Можно сказать, что заявленная религиозность коррелирует сегодня у россиян с политической вовлеченностью — точнее, с ее минимумом (наличием вообще хоть каких-то политических предпочтений и выбора). Верующие при этом делятся на сторонников нынешней президентской власти, с одной стороны, и приверженцев партийной ей оппозиции — преимущественно коммуно-патриотической и отчасти социал-демократической (в последнем качестве воспринимается "Яблоко"), с другой.

Но это касается тех, кто вообще заявил, что считает себя православным. В ориентациях и оценках более активных участников церковной жизни — картина несколько иная. Среди тех, кто часто и регулярно посещает церковные службы, доля "зюгановцев" равна доле "ельцинистов" (около трети и тех и других), а в первом туре президентских выборов даже ее превышала. Группа же готовых поддержать КПРФ (31 процент воцерковлен-ных православных) лидирует среди сторонников иных партий (20 процентов воцерковленных поддержали бы НДР, 25 — "Яблоко"). И лишь среди тех, кто ходит к церковным службам редко (это более молодые респонденты), "яблочники" и "ельцинисты" преобладают над приверженцами коммунистов.

Некоторые итоги и обобщения

Как видим, объявленная религиозность (принадлежность к православию), особенно — в традиционно-обрядовом ее варианте, не может избавить в сегодняшней России от индивидуальных и национальных страхов, не гарантирует от неоязычества, не исцеляет ни от ксенофо-бии, ни от этатизма. В целом россияне, признающие себя православными, заметнее неверующих тяготеют к государственническим позициям и [102]

поддерживают нынешнюю власть (примерно таковы же и ориентации иерархов РПЦ).

В то же время традиционно-верующие, наиболее воцерковленные россияне (усиливая общегосударственнические ориентации до "державных") нередко склоняются к оппонирующим нынешней власти коммунистам и "патриотам". Сторонников политического и экономического либерализма можно при этом скорее найти среди относящих себя к православию, но слабо включенных в культовую жизнь ("отчасти интересующихся религией и церковью"), чем среди вовсе неверующих ("полностью отстраненных от религии и церкви"). Заинтересованность религией переплетается в подобных случаях с любопытством в отношении всего сверхъественного, внебуд-ничного порядка вещей, "пограничных" ситуаций и "предельного" опыта.

Последний тип локализован в определенных возрастных стратах столичной молодежи и при этом дополнительно окрашен, ценностно нагружен собственно возрастной семантикой — поисками своего места в жизни, ценностным экспериментированием в некотором диапазоне возможностей (пусть даже достаточно узком при современном уровне цивилизационности российского общества).

В этом смысле для социолога допустимо говорить о нескольких складывающихся сейчас разновидностях (и траекториях развития) православия. Если брать его как широкий социальный феномен, выходящий за пределы особых, узколокальных кружков, то здесь можно выделить: бытовое магическое двоеверие (или суеверие) и традиционалистское церковное обрядо-верие более пожилых и менее образованных слоев населения, "социальной периферии"; этатистское "инаковерие" коммуно-державного толка; наконец, поисковую проторелигиозную озабоченность, характерную для более образованной молодежи крупных городов (и нередко осложненную знаками символической демонстративности, поколенческой конформности, стилизацией некоего "нового эстетизма" и даже экстатического неоязычества, вообще свойственными любой молодежной субкультуре переходных эпох).

В целом, в массе, социально-символическая значимость и культурная нагрузка самого факта крещения, брака по церковному обряду, принадлежности — нередко демонстративной — к православной вере и церкви, как видно по нашим данным, за последние три-четыре года снизились. Можно сказать, что православные верования — и особенно активная, церковная религиозная жизнь — за это время вообще постепенно смещались в более пожилые, необеспеченные, малообразованные слои общества.

Но более консервативными, неотрадиционалистскими в идейном плане стали в тот же период и так называемые "элиты" (интеллектуальная, политическая, представители "четвертой власти")⁴. Это не могло не повлечь за собой сдвиг в структуре и иерархии самих верований, переакцентировку их смыслового состава, изменение удельного веса различных компонентов.

В то же самое время государственно-властные и державно-патриотические обертоны в семантике православия и РПЦ — а как раз эту семантику теперь формируют, задают и транслируют наиболее доступные россиянам средства массовой коммуникации (прежде всего, телевидение) — напротив, усиливаются. Учащаются и демонстративные (опять-таки тиражируемые как государственными, так и "общественными" каналами телевидения) акты солидарности государственной власти и РПЦ. В этом смысле очень показательно — и даже диагностично — то соединение демонстративного обрядоверия с бытовой ксенофобией, агрессивного популизма с "державностью" и поисками "внешнего" и "внутреннего" врага, которое в последнее время демонстрирует в своих действиях и высказываниях (по поводу, например, Чечни, Севастополя, Белоруссии, расширения НАТО) такой популярный публичный политик, как вроде бы собирающийся баллотироваться в президенты московский мэр. Кстати, в пасхальные дни 1997-го и

Дубин Борис Владимирович — ведущий научный сотрудник Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).