Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.
К оглавлению
Глава 4
ТРАДИЦИОННЫЕ ВЕРОВАНИЯ
Религия как форма общественного сознания занимала огромное место в жизни народов побережья Бенинского залива. Несмотря на довольно раннее проникновение в этот регион проповедников мировых религий — ислама и христианства, о чем говорится в глав'е 3, влияние последних на социокультурное и политическое развитие региона до XIX в. было незначительным по рравнению с автохтонными или так называемыми традиционными африканскими религиями. Становление местной государственности, развитие наиболее значительных достижений культуры, таких, например, как искусство Ифе и Бенина, началось задолго до попыток христианизации и исламиза-ции населения стран побережья Бенинского залива. Формирование государственной идеологии происходило на базе местных религий.
Предлагаемая читателю глава не претендует на сколько-нибудь полное освещение сложного и противоречивого комплекса автохтонных религий. Проблемы религии освещаются лишь постольку, поскольку они необходимы для раскрытия общей идеи работы; по мере надобности они рассматриваются и в других ее разделах.
Б, И. Шаревская делит автохтонные религии Африки южнее Сахары на две большие группы: родо-племенные, или гентильно-трибальные, и политеистические государственные религии [122, с. 12]. Обе эти группы были широко представлены в регионе. Первая составляла основу религиозной жизни окраин, периферии ранних государств, тогда как в Ойо, других йорубских государствах, Бенине, Дагомее наряду с сохраняющимися архаическими верованиями развивался политеизм (многобожие).
Наличие пантеонов — характерная особенность социокультурного региона побережья Бенинского залива, выделяющая его из большей части Тропической Африки. Возникнув исторически еще на стадии разложения родо-племенного строя, политеизм и его форма — пантеон, иерархия, богов и духов, были результатом усложнения представлений о мире и дальнейшей «социализации» божеств, отражением в религиозно-идеологической сфере процессов социальной дифференциации и го-сударствообразования. «Нижние этажи» политеистической иерархии составляли, не сливаясь с ней полностью, обожествленные предки; на основе культа предков по мере формирования раннегосударственной организации вырастал культ царских предков.
В качестве господствующей формы религии культ предков скорее характерен для народов, стоящих на более низкой стадии общественного развития, чем население государств Бенинского побережья. Стадиально он, как известно, соответствует патриархально-родовому строю, но он может также сохраняться в раннеклассовых и даже классовых обществах, коль скоро в них продолжают существовать, как это и было на побережье Бенинского залива, общинные организации в качестве первичных социальных ячеек и свойственные им почитание и власть патриархов — глав общин и хранителей общинных традиций.
Идейной предпосылкой для развития культа предков служило усложнение понятий о душе умершего. Отмечая генетическую сложность культа предков, С. А. Токарев подчеркивает, что по своему содержанию образ почитаемого предка, «сверхъестественного патрона» общины, есть «продукт контаминации трех первичных представлений: идеи души умершего, тотемического прародителя и семейно-родового покровителя» [105, с. 277].
Культ предков, был связан с верой в иной мир, а более конкретно — с комплексом представлений о смерти как о переходе некоей части умершего («души» или «духа») в мир предков; об ином, потустороннем, мире как о подобии земного и об их тесной взаимосвязи; о возможности возвращения из потустороннего мира в земной.
По понятиям йоруба, эдо, аджа, человек помимо бренного тела имел несколько «душ». Смерть разрушала тело, но «душа», или «жизненная энергия», могла при определенных обстоятельствах («хорошей», т. е. естественной, смерти в старости и соблюдении погребальных обрядов) даже возрасти после смерти.
В представлении йоруба, тело человека (ара) есть бренное святилище его души. Живому телу повсюду сопутствует его тень — оджиджи, видимая часть человеческой личности. Телу можно повредить посредством колдовства, воздействуя на тень [145а, с, 157]. Последняя исчезает вместе с погребением или разрушением мертвого тела. Ум человека, его сознание — ийе также гаснет, когда он умирает. Кроме того, имеется жизненная сила, или дух — эти (эмин), который связан с дыханием, но не равнозначен ему. Он вечен, при жизни человека он соединяет его с божеством, а после смерти покидает тело.
Так же как и эми, бессмертна душа — окан. Она существует до рождения человека, а после аго смерти продолжает участвовать в жизни живых членов семьи и может возродиться в потомке, иногда в животном, изредка в растении [222, с. 254—255]. Молитва, произносившаяся во время похоронных обрядов, включала в себя мольбу, звучавшую примерно так: «скорее возродись снова в нашей семье» (отсюда такие, например, имена, как Бабатунде и Йетунде, которые буквально означают «отец придет снова» и «мать придет снова»). Отзвуки веры в возможность обратного вселения души в животное иди растение нашли отражение в поэтической сказке о непобедимом военачальнике Олусегбе, который одной лишь силой своего желания превратил в прекрасных женщин цветок, птицу, чистый ручеек, газель, бабочку и орех.
Слово окан имеет два смысла. Во-первых, это сердце, во-вторых — духовное и невидимое начало, определяющее личность человека. В этом втором своем значении окан включает в себя ум ийе и так называемую внутреннюю голову ори ину, даруемую человеку богами [145а, с. 159: 222, с. 247].
Ори ину помещается в голове (ори). Представление об Олори — хозяине головы, ее хранителе, вселяющемся в мозг, продолжает бытовать и в XX в. у приверженцев традиционных верований. С ори связывается достижение личного успеха, особенно если, он добыт умом и предусмотрительностью ее владельца. Олори, или Ори, поклоняются как семейному божеству. Ему приносят в жертву орехи кола, толченый ямс, рыбу, петуха, кровь жертвенного животного или же два вставленные друг в друга конуса [281, с. 428]. Его образ — половинка калебасы, наполненной связками раковин каури. Ори почитается лишь взрослыми людьми.
По мнению верующих, судьба человека предопределена заранее, до его рождения. Однако же у него всегда есть выбор, как распорядиться ею наилучшим образом. Средствами для достижения успеха в выполнении своего жизненного предназначения считались умилостивление богов и ори, колдовство и лцчные усилия человека, следование советам бога судьбы. Значение культа головы в системе йорубских религиозных представлений подкрепляется мифом, утверждающим, что при сотворении мира первый человек, вылепленный из глины, состоял из одной лишь головы. Но дух ее вскоре понял, что он не может наслаждаться миром в одиночку, и по его просьбе богом судьбы были, вылеплены другие части тела [150, с. 13]. По-видимому, обилие терракотовых и «бронзовых» голов в скульптурных находках Ифе порождено комплексом древних местных верований о сакральных свойствах головы, могущественных возможностях духов умерших предков и о сакральности царских предков.
С культом головы связана вера в существование Ипори — стража «тропы головы», или «местоположения головы во время движения», обитавшего в одном из больших пальцев ног. Ему приносили жертвы (кровь домашней птицы, смешанной с пальмовым маслом) те, кто собирался в путешествие. Если, начав путь, верующий ушибал правую ногу, это считалось знаком удачи, если он ушибал левую, это расценивалось как дурное предзнаменование и серьезное основание для того, чтобы вернуться домой.
Кроме того, в теле человека, в его желудке, обитал еще один страж — дух Ипин Иджейин. Все три стража были подчинены уже упоминавшемуся духу эмин и душе окан [222, с. 250]. Когда человек умирал, дальнейшая судьба его души окан зависела от родственников умершего. Она теперь называлась не окан, а либо оджи («бестелесный дух, отдыхающий в могиле»), либо ивин («бестелесный дух, блуждающей в ожидании похоронных обрядов»). Душа не знает успокоения, если похоронные обряды не исполнены должным образом. Ее важнейшее качество — это то, что она принадлежит не только отдельному человеку, но и большесемейному коллективу, включая его умершие и не родившиеся поколения. Пребывая в могиле, дух усопшего йоруба продолжает вмешиваться в земную жизнь семьи. Он также нуждается в питье и пище, и поэтому в могилах было принято оставлять отверстия, через которые мертвым доставлялась еда. Духи мертвых могут являться живущим, как правило, в облике птиц или других летающих существ (точно так же в верованиях древних славя» дух умершего обычно являлся живым в образе птицы).
В народном сознании с детства закреплялось представление о том, что в критические моменты жизни человека возможно благотворное вмешательство в его1 жизнь сверхъестественных сил. В йорубсшм фольклоре бедняки — невинно осужденные, добрые, хорошие люди — в момент крайней опасности, крайней несправедливости по отношению к ним обычно получают помощь от духюв умерших родителей. Бедный сирота йорубских сказок, угнетаемый жестоким опекуном, приходит на могилу матери, жалобной песней вызывает ее дух, и тот дает ему силы и советы, как справиться с бедами. В другой волшебной сказке дух матери спасает жизнь молодой женщины, которую собирались принести в жертву местному божеству на том основании, что она имела физическое увечье — у нее не было зубов. Участь женщины была уже решена, когда в ночь перед жертвоприношением ей явился дух умершей матери, и благодаря его волшебной силе у женщины мгновенно выросли зубы, после чего она уже не могла быть принесена в жертву.
У йоруба до сих пор существует несколько культов, связанных с почитанием духов умерших: Оро, или Адемо (у иджебу), Адимуориша, Эгунгун. Однако наиболее распространен культ Эгунгун (от слова Эгун — общего названия духа тех, кто перешел в иной мир). Культ Эгунгун связан с представлениями о способности духа умершего, называемого в этом случае ара орун, т. е. жителем небес, временами возвращаться в мир живых.
В некоторых городах последователи культа Эгунгун образуют нечто вроде тайного союза. Его члены могут появляться на улицах города в любое время суток в масках и в специальных костюмах, изображая «жителя небес» и его «свиту».
Несмотря на устрашающие маски, Эгунгун пробуждает в верующих хорошие чувства, так как его главная функция — укрепление нерасторжимых уз между живыми и мертвыми членами общины. Ежегодно (как правило, в июне) последователи этого культа устраивают праздник поминовения умерших, который длится семь дней и обычно принимает массовые масштабы. В последний день празднества члены союза Эгунгун обычно танцуют перед царским дворцом [220, с. 345]. Считается, что во время праздничных церемоний они могут превращаться в животных и менять свой пол. Вера в эти способности стойко держалась в народе.
Представления о мире и человеке в Бенинском царстве имели много общего с йорубскими. Согласно традиционным верованиям бини, помимо видимого мира людей, носящего название агбон, существует невидимый мир эриви, населенный божествами, духами некогда живших на земле людей и прочими сверхъестественными существами. Земной мир окружен со всех сторон водой, в которую впадают все реки. Дорога в невидимый мир сверхъестественных сил проходит по этой воде, и именно этим путем человеческие души идут из мира эриви к рождению и из земного мдара агбон в невидимый после смерти.
Человек состоит как бы из двух частей: личности, живущей в земном мире, и ее духовного двойника — эхи, который пребывает в мире эриви [155, с. 58]. Подобно йоруба, бини верят, что со смертью человека его духовный двойник не умирает и может возродиться в потомке или животном. Перед рождением в видимом мире каждый человек предстает перед божеством-создателем, говорит ему о том, что он собирается делать со своей земной жизнью, и испрашивает у божества материальные и духовные средства и возможности для выполнения своей жизненной задачи. Духовный двойник эхи стоит в это время за спиной человека и подсказывает ему, что просить у создателя. Если жизнь человека оказалась неудачной, это объясняется тем, что он плохо выполнял свое предназначение или же шел против судьбы, которую он сам себе просил, и когда он умирает, плакальщики призывают его выполнить его задачу в следующем воплощении. Терпя жизненные неудачи, человек может принести жертвы своему эхи, чтобы обеспечить его заступничество перед создателем [155, с. 58].
Бини верили, что между миром мертвых и живых нет непроходимой грани. Предки оказывают непосредственное влияние на природу, на мир живых, интересуются их жизнью. Религиозные церемонии в честь предка осуществлялись перед домашними алтарями старшим сыном и (или) братом покойного. У последователей традиционных верований и сейчас считается, что умерший предок продолжает участвовать в жизни живых, следит, как и при жизни, за поведением членов семейной группы и может наслать на провинившегося болезнь или даже смерть. Покаяние или клятва перед домашним алтарем предков служит эффективным традиционным средством морального воздействия на члена семьи, виновного во лжи или ином дурном поступке.
Наряду с культом предков по мужской линии существовал культ умершей матери. Предполагается, что культ царицы-матери возник в царстве Бенин в XVI в. С этого времени ведут начало алтари, посвященные матери царя и матерям богатых вождей. На царские алтари водружались бронзовые скульптурные изображения женской головы в высокой конической шапочке. Одна такая скульптура имеется в собрании МАЭ. Что же касается придворных, то они имели право водружать на алтари своих предков по женской линии лишь скульптурное изображение петуха (МАЭ, колл. 595-6), т. е. образ приносимой жертвы.
Так же как и йоруба, бини поклонялись голове и, кроме того, руке. Голова считалась вместилищем взглядов, решений, желаний и чувств человека и имелл непосредственное отношение к его судьбе, удаче. Человек мог делать жертвоприношения своей голове в знак умилостивления, благодарности после жизненных удач, а также по случаю окончания старого и начала нового года. Ежегодный цикл обрядов в честь головы царя имел общегосударственное значение. Во время этой церемонии царь натирался снадобьями, приготовленными для этой цели специальной группой титулованных лиц, с тем чтобы его силы возросли в предстоящем году. Поклонение голове не требовало возведения алтарей. Считалось, что жертвы приносятся непосредственно голове, каждый верующий время от времени совершал такие жертвоприношения по различным поводам [191, с. 20].
Другим объектом религиозного поклонения была рука, воплощавшая способность человека достигать успеха в практических делах. Поклонение руке совершалось до и после каких-либо действий в знак благодарности за успех предприятия или 'для умилостивления сверхъестественных сил. Царь и придворные возводили специальные алтари в честь руки, ее ритуальным воплощением служил деревянный или бронзовый цилиндрический предмет. Культ собственной руки бьш особенно распространен среди воинов и преуспевающих людей — носителей традиционных должностей.
Поклонение частям тела — свидетельство сохранения элементов глубокой архаики в религиозных верованиях эпохи раннего государства: в частности, сакрализация руки прослеживается в разных районах мира с палеолита. Отпечатки руки, обведенные красной, коричневой, фиолетовой, черной, желтой или белой краской, были первым объектом изобразительной деятельности человека [89, с. 33]. (Правда, смысл древней символики пока не расшифрован.)
Сходные идеи о человеке имели народы эве и фон (аджа). Они также выделяли в нем физическое тело, тень, душу-личность и нечто вроде духовного двойника, хранителя человеческой судьбы, физическим воплощением которого была голова. Эти народы полагали, что душа, или жизненная сила, может оставлять тело во время сна и возвращаться в него вновь; в момент смерти душа улетала из тела к духам предков. Она могла в могиле воссоединиться с тенью и возродиться в ряду будущих поколений. Считалось, что каждый умерший член общины не только возрождается, но иногда и точно повторяется в облике и характере одного из потомков [145а, с. 170—171].
Повсюду в странах побережья Бенинского залива считалось, что духи умерших предкой могут оказать благодетельное воздействие на природу, на людей, поскольку они связаны с высшими силами — божествами и могут служить посредниками между ними и людьми. Поэтому у йоруба, например, вознесению молитвы божеству должно предшествовать обращение к духам предков.
С понятием души человека связано и ведовство. С. А. Токарев отмечает, что такая связь особенно очевидна у народов с развитыми представлениями о душе [105, с. 98—101]. Это в полной мере относится к странам побережья Бенинского залива, где страх перед ведовством, или вредоносной магией — «совершенно обособленной формой религиозно-магических представлений и обрядов» [105, с. 80], был распространен повсеместно, и можно сказать, что вера в могущество вредоносной магии оказала определенное воздействие на структуру и функционирование раннегосударственных институтов. Суеверные представления о том, что человека можно «испортить» и даже извести, тайно воздействуя на его невидимую душу, стойко сохраняются и в современных обществах социокультурного региона [145а, с. 249].
Традиционное общественное сознание разделяет носителей вредоносных сил на колдунов-профессионалов и ведьм. Последние (йоруба называют их адже, фон — азе) внушают особый ужас суеверным людям. Они верят, что душа ведьмы может разрушать тело, имущество, ум других людей. Эту способность ведьмы обычно наследуют от своих матерей или же приобретают при определенных обстоятельствах (например, вместе с пищей). Ночью тело ведьмы спит, а ее душа покидает тело и летит на сборище себе подобных на спине птицы или же оборачивается на время летучей мышью, черной кошкой и т. п. Верующие думают, что если такое временное воплощение души ведьмы убить, в тот же миг погибает ее подлинное тело. Души ведьм собираются на вершинах больших деревьев, высасывают кровь или съедают души своих жертв.
Как правило, ведьмы сами признаются в своих способностях — добровольно, на смертном одре или в ходе судебного расследования, необходимой частью которого является «божий суд». Хотя подавляющее большинство ведьм — женщины, считается, что некоторые мужчины также обладают их свойствами [145а, с. 248].
В отличие от ведьмы колдун — это профессия, которой овладевают в процессе обучения. Считается, что колдун может извести своего врага, наслать на него порчу, околдовать, используя его ногти, волосы, слюну, мочу, воду, которой он умывался, ношеную одежду, спальные циновки, следы ног и вообще все, связанное с телом (тип парциальной магии). Жертву можно уничтожить посредством чар и заклинаний, производимых над ее образом; в этом случае, называя имя человека, колдун вызывает его дух и, поражая образ оружием, убивает тем самым его душу (сочетание вербальной и имитативной магии). Он может также наслать на свою жертву ядовитую змею, молнию и т. п. Распространенной разновидностью подобного чародейства является уничтожение жертвы в калебасе: называя жертву по имени, колдун вызывает ее душу в калебасу, разбивает последнюю дубинкой и таким путем якобы убивает душу жертвы.
Вера в могущество ведовства порождала на государственном уровне систему охранительных мер против вредоносной магии, особенно в отношении представителей царской власти. Магические способности «своих» колдунов всегда учитывались при подготовке и организации военных походов в качестве одного из важнейших средств обеспечения победьи и успеха. Индивидуальные средства защиты включали различного рода обереги, волшебные снадобья, которые принимались внутрь, втирались в надрезы на коже головы, запястий, предплечий, магические кольца, ожерелья, браслеты, пояса, подвески, а также заклинания и обращение к помощи божеств.
В отличие от духов предков, действовавших на общинно-семейном уровне, сферой влияния божеств были государство, город, деревня, округа.
У йоруба общим названием для любого божества или духа природного явления (например, духов холмов, ручьев, больших деревьев и т. п.) служит слово ориша, а для обозначения духа предков — баба-нла. Существует несколько противоречивых вариантов мифов о происхождении ориша. Традиционная точка зрения состояла в том, что божества некогда спустились с небес, произвели людей и затем обратились в камни или же ушли в землю. В частности, древнейшие памятники Ифе — каменные статуи, монолиты — в исторически известный нам период считались окаменевшими ориша или же их окаменевшими атрибутами: жезлами, щитами, наковальнями и т. п. Прекрасной иллюстрацией к народному представлению о происхождении ориша служит легенда об Опа Ораньяне — одном из древнейших и самом знаменитом каменном памятнике Ифе. Опа Ораньян («Жезл Ораньяна» в переводе с йоруба) — это гранитный монолитный обелиск высотой в несколько метров, украшенный железными гвоздями и пока не расшифрованными знаками, выбитыми в его верхней части. По преданию, это сооружение было некогда царским жезлом и принадлежало Ораньяну — мифическому основателю династий Ойо и Бенина. Состарившись, Ораньян ушел в землю, в могильный склеп, но в критические периоды жизни Ифе он выходил из могилы и разил его врагов своим жезлом. Однажды по ошибке его жезл поразил «его детей» — жителей Ифе; после этого в знак скорби и стыда Ораньян обратил в камень свой жезл, а сам въехал на коне в могилу и тоже превратился в гранитную глыбу [208, с. 12—13].
В период созидания земного мира ориша были подобны людям во всем, кроме присущих им сверхъестественных свойств. Уйдя в землю, они сохранили способность влиять на судьбы людей и управлять стихиями.
Иными словами, это обожествленные предки, ставшие уже не предками, а божествами. К другой группе ориша относятся божества, живущие на небе; в общем, неясно, как они произошли. И наконец, третья категория ориша — это уже упоминавшиеся многочисленные духи, олицетворения сил и явлений природы. К примеру, в г. Ибадане верующие до сих пор убеждены в том, что в районе Оке-Ибадан (Ибаданского холма) обитает дух этого холма — покровитель жителей города в прошлом и настоящем [145а, с. 73].
Почитание ориша существенно отличалось от культа мифического предка-основателя рода или культа умерших родителей человека. Ритуалы, связанные с почитанием людских предков (мифических или реальных), имели по преимуществу частный характер (кроме государственных культов царских предков, церемоний эгунгун и ему подобных), тогда как культы ориша включали в себя публичные действа: многодневные карнавалы, массовые религиозные песнопения и пляски, сложные обряды со строго определенным распределением ролей и т. п. Культ предков отправлялся членами семейной группы под руководством ее старейшины, а культы главных ориша обслуживались жрецами-профессионалами. Жертвоприношения в честь ориша и наиболее важные обряды осуществлялись в святилищах и храмах, доступ в которые не был ограничен принадлежностью к родственной группе. Святилища в Иле-Ифе, например, имели и имеют общейорубское значение и известность.
Образы большинства йорубских божеств антропоморфны. Лишь некоторые из них были антропотериоморфными изображениями, сочетавшими в себе черты человека и животного.
Традиционная религия йоруба имеет разветвленный, но слабо упорядоченный пантеон. Функционально многие боги дублируют друг друга; мифология, связанная с некоторыми божествами, содержит неразрешимые противоречия; связи между отдельными божествами пантеона не всегда ясны, иерархия божеств прослеживается нечетко. Однако сонм йорубских богов достаточно обширен и стар, чтобы различать в нем более или менее значительные, более или менее могущественные и популярные божества. Значение отдельных ориша отличается от местности к местности. Процессы государствообразования, в первую очередь превращение Ойо в крупнейшее йорубское государство, в «империю», а также развитие института царской власти способствовали объединению племенных божеств в общейорубский пантеон, однако этот процесс так и не был завершен в доколониальный период.
Многое в традиционном йорубском пантеоне остается неясным для исследователя, несмотря на то что написано по этому поводу довольно много. Дело в том, что первые описания йорубских верований были сделаны европейцами, не знавшими местных языков и обычаев, или же христианизированными африканцами, ставившими перед собой определенную цель: доказать как можно большее сходство между христианством и традиционными верованиями и культами или же непременно выявить происхождение местных верований и культов от какой-либо «престижной» религии, например древнеегипетской. Позднее, когда изучением религии йоруба занялись всесторонне подготовленные исследователи, они столкнулись с искаженной устной традицией, с. изменением ее содержания под влиянием распространения христианства, грамотности, появления йорубской письменности и письменной традиции.
Считается, что йорубский пантеон состоит из 401 божества (по другим представлениям, число ориша достигало 201, 660 или 1700). На деле круг богов, «активно вмешивавшихся» в жизнь людей и имевших развитые культы, был гораздо уже.
Во главе йорубского пантеона стоит Олорун, дословно — «хозяин неба». Олорун не имеет образа, жречества, жертвоприношений, храмов, святынь, ритуала. Иными словами, не существует организованного поклонения этому божеству. По-видимому, это одно из наиболее архаических ориша. Сейчас поклонение ему имеет общейорубское распространение. Похоже, что черты верховного божества, создателя, появились у него под влиянием христианства. Гораздо в большей мере, чем Олорун, репутацию творца имеет Обатала — главный мужской ориша йорубского пантеона. По одному из мифов, именно Обатала сотворил из глины первых мужчину и женщину. Подобно большинству божеств йорубского пантеона, Обатала полифункционален. По распространенному поверью, он формирует дитя в материнской утробе, и если он при этом ошибается или же хочет наказать родителей за грехи, то ребенок рождается физически неполноценным. Поэтому люди с врожденными физическими недостатками — карлики, хромые, альбиносы, горбуны — считаются посвященными Обатале. Кроме того, это бог чистоты. Он считается также защитником городских ворот и часто изображается в виде всадника на коне, сопровождаемого змеем, рыбой, черепахой и леопардом. Обатала был известен в разных городах Йорубы под разными именами. Он имеет жену по имени Одуа, или Одудува (Одудуа), которая является одним из самых сложных и противоречивых образов в сонме йорубских богов.
Иоруба. Оше шанго — танцевальные жезлы и ритуальные дубинки жрецов. Дерево
Одудува — божество-андрогин, т. е. меняющее свой пол. В мифах, которые, по-видимому, являются наиболее ранними, Одудува, олицетворяющая божество Земли, выступает в женском облике в качестве сверстницы Олоруна и его помощницы по созданию вселенной. В одном из вариантов этого мифа Одудува — жена Обаталы. Символом их союза служат две выбеленные калебасы, тесно прижатые друг к другу — образ нерасторжимого объятия.
Позднее, по мере зарождения и развития йорубской государственности, Одудуву стали считать прародительницей йорубского народа, и в мифах появились детали, подчеркивающие в ней черты руководителя, вождя, героя. Об Одудуве стали рассказывать как о божестве мужского рода, которое спустилось с небес, чтобы создать землю, бросив горсть песка в океан в том месте, где впоследствии вырос город Иле-Ифе. (Правда, существуют и другие мифы о создании мира без помощи Одудувы.) Олокун, богиня океана, стала женой Одудувы, Оран-мийан и Иседале — их детьми, а Огун, бог железа и войны, — его внуком. Таким образом, в этом мифе божество изменило свой пол и соединилось браком не с небом, а с водой. Однако его главная характеристика — связь с землей — сохранилась. «Одудуа, — пишет Б. И. Шаревская, — также богиня плодородия земли и плодотворящей любви... Культ Одудуа почти полностью совпадает с почитанием другого божества — Ориша Око, считавшегося покровителем земледелия» [121, с. 142]. В то же время мифологически Одудува самым тесным образом связан с зарождением института царской власти у йоруба и бини.
Йоруба. Характерная черта предметов культа Шанго — «двойной топорик», символическое изображение двух неолитических топоров-кельтов, «стрел бога». Дерево
Дальнейшее развитие йорубского пантеона происходило следующим образом: от брака Обаталы и Одудувы родились Агинджу — бог земли и Йемоджа — богиня рек и ручьев. Они стали мужем и женой и породили сына Орунгана, который, став взрослым, начал преследовать мать. Йемоджа в конце концов изнемогла от его домогательств, потоки воды вырвались из ее тела и образовали лагуну. Вместе с водой из ее тела вышли 15 ориша. По другой версии, Йемоджа была женой младшего сына Одудувы Ораньяна, или Оранмийана, и от их брака родились три сына: Дада, Шопоно и Шанго. Первая версия является более распространенной.
Сонм богов, вышедших из тела Йемоджи, связан либо со стихиями, либо с человеческой деятельностью. К первой группе относятся богиня лагуны Олоша, бог моря Олокун, бог грома и молнии Шанго, его жены — богини рек Ошун, Оба и Ойя (богиня р. Нигер, а также распорядительница сильными ветрами и тайфунами), божество скал и холмов Оке, божество Солнца Орун, богиня Луны Ошу, божество растительности Дада. Во вторую группу входят божество войны, железа и огня Огун, охотников — Ошоси, земледелия — Ориша Око, богатства — Адже Шалуга, и, наконец, особняком стоит божество оспы Шопоно.
Из этих ориша за пределами Африки широко известен Олокун, славу которому в мировой африканистике создал известный немецкий этнограф Л. Фробениус. На деле роль Олокуна в йорубском пантеоне скромнее, чем это принято считать. Большинство йорубских государств, включая Ифе и Ойо, отстояли далеко от моря. Культ Олокуна имел большее распространение в Бенинском царстве, где он был связан с царским культом. У йоруба же Олокун — лишь бог моря в отличие от многих других ориша, соединивших в себе в ходе развития йо-рубской государственности и культуры функции нескольких племенных богов. В основном йорубский Олокун выступает как мужское божество, однако есть мифы, где он фигурирует в женском облике в качестве жены Одудувы. Олокуну поклоняются в основном жители приморья — рыбаки и лодочники. В Лагосе, который в течение длительного времени находился под сильным культурным и политическим влиянием Бенинского царства, в честь Олокуна устраивали массовые пышные церемонии, сопровождавшиеся ритуальными танцами, заплывами в море, пиршествами и жертвоприношениями, включая человеческие.
В образе Шанго, божества грома и молнии, смешались космогонические представления йоруба с культом царских предков. С одной стороны, Шанго — олицетворение одной из самых грозных стихий. С другой стороны, это четвертый представитель царской династии государства Ойо, могучий и воинственный царь, который прославился также тем, что обладал способностью управлять грозами. По преданию, Шанго нечаянно сжег свой дворец, жен и детей во время демонстрации своих магических способностей перед приближенными и потому был вынужден покинуть Ойо. По одной версии, он повесился, отвергнутый народом, но позднее был обожествлен, по другой — вознесся на небо, где живет в сверкающем дворце и имеет много жен и лошадей. Оттуда Шанго набрасывает на тех, кто прогневал его, раскаленные металлические цепи, выкованные Огуном. Правители государства Ойо считали себя потомками Шанго.
Йоруба. Предметы культа. Дерево
Второе имя Шанго — Джакута, дословно: «Тот, кто бросает камни»; так же называется и день поклонения Шанго, отмечаемый через каждые четыре дня на пятый. По-видимому, Джакута — древнее божество грома и молнии, позднее поглощенное культом Шанго. В Иле-Ифе, где поклонение последнемуполучило распространение в XIX—XX вв., более известен бог-громовержец Арамфе. В его культе не используется ни один атрибут культа Шанго: ни деревянный резной жезл осе (так называемый «двойной топорик Шанго»), ни трещотки шере из тыквы, ни кожаный мешок лаба. В то же время в числе древнейших памятников Иле-Ифе имеется голова барана, высеченная из камня. Баран — животное, посвященное Шанго. Подобно коровам в Индии, священный баран, находившийся на попечении специального жреца в Ойо, мог беспрепятственно поедать все, что ему заблагорассудится, на городских рынках. Главные жрецы культа Шанго якобы могли беспрепятственно носить на голове горящее пламя. Как и в других районах мира, неолитические каменные топоры-кельты почитались в качестве стрел бога-громовержца. Из них перед йорубскими жилищами воздвигались алтари в честь Шанго. Если молния все же поджигала дом, его обитатели могли использовать в качестве ночлега лишь хижину-времянку или кузницу; их не пускали ночевать в другие дома до тех пор, пока из земли не извлекались так называемые стрелы бога.
Попадание молнии в дом было знаком того, что Шанго посетил город или деревню, где это случилось. По обычаю, правитель города (кроме алафина, царя Ойо) должен был прибыть на место пожара и принять участие в обрядах в честь Шанго, за что получал подношения от почитателей культа: определенное количество связок раковин каури (местные деньги), козла и раба. На время — между ударом молнии и извлечением из земли «стрел бога» — все селение отдавалось на милость приверженцев культа Шанго, которым позволялось захватывать все, что ни попадалось им на улице, — мелкий рогатый скот и т. п. [126, с. 622].
Культ Шанго сочетался с культом плодородия. Один из символов бога, двойной топорик, клали в зерно перед посевом. Наиболее распространенное изображение Шанго — фигурка вооруженного всадника, однако среди скульптур, связанных с его культом, очень часты образы коленопреклоненной женщины с ребенком.
В образе божества земледелия, плодородия, урожая Ориша Око подчеркивался его фаллический характер. Это нашло отражение как в его скульптурных изображениях, так и в других символах культа — железных жезлах или дубинках. (Столб и конус символизировали фаллос в земледельческих обществах и за пределами Африки [108, с. 99].) Пчелы, появление которых предвещало счастье, считались гонцами Ориша Око. Храмы в его честь воздвигались почти в каждом городе или деревне и обслуживались в основном жрицами. Жреческие функции наследовались в пределах линиджей-мдшге, но даже при таком положении посвящение в жрицы требовало значительного вступительного взноса. Массовые церемонии в честь Ориша Око устраивались ежегодно в связи с праздником урожая; кроме того, женщины поклонялись ему каждое новолуние.
Некоторые обряды сопровождались узаконенной сексуальной свободой жриц. Важной функцией Ориша Око было разрешение споров по обвинению в колдовстве. Если, например, такое обвинение падало на двух женщин, их обеих заключали на три дня в храм Ориша Око. Перед заключением они должны были вручить жрецу, живущему при святилище, по белой калебасе каждая. После консультации с божеством жрец возвращал женщинам их калебасы. Внутренность одной оставалась белой, а дно другой оказывалось зачерненным. Та женщина, чья калебаса потеряла белизну, объявлялась виновной, и жрец убивал ее железной дубинкой. Вторая женщина, с которой снималось подозрение в колдовстве, должна была выкупить дубинку за большую цену, после чего она становилась «невестой», т. е. жрицей Ориша Око [222, с. 110].
Огун — один из самых почитаемых ориша йорубского пантеона. Это божество железа и войны, покровитель воинов, охотников, кузнецов. В толковании современных йорубских богословов, он прокладывает путь к добродетели и ведет к победе [150, с. 6].
В Илеше — столице доколониального государства Иджеша, Огун считался главным божеством. Там в честь Огуна устраивались ежегодные церемонии ибегун, и на площади перед царским дворцом в жертву Огуну приносили собаку. В других йорубских городах и деревнях подобное жертвоприношение производили кузнецы. Развитие мототранспорта в XX в. дало ну как бы вторую жизнь: шоферы, автомобилисты стали считать его своим патроном. Символ Огуна — железо. Священными считаются молот и наковальня, мечи и наконечники копий и т. п. Это суровый бог. Клятвопреступник, клявшийся Огу-ном, карался смертью. Перед началом военных операций Огу-ну приносились человеческие жертвы. Как правило, жертвой был раб, купленный на средства, взятые из общественного фонда города. За день до заклания, раба одевали в царское платье и с почетом и пышными церемониями проводили по городским улицам и рыночным площадям. Считалось, что наградой за его смерть и сопутствующие ей жертвоприношения будет его возрождение в будущем в качестве царя.
Выше уже отмечалось, что магистральным направлением усложнения йорубского пантеона по мере развития общества было появление у ориша новых функций, объединение в одном ориша нескольких локальных божеств, что, в свою очередь, отражало незавершенный процесс формирования всейорубской этнической общности. Еще одним путем развития йорубского пантеона было появление комбинации из нескольких ориша, слитых в одном образе. Таков, например, Олори Мерин, или «хозяин четырех голов», божество-покровитель городов и деревень. Он изображался в виде получеловека-полузверя с ногами бабуина или козла, но с четырьмя человеческими головами, которые символизировали четыре стороны света и четыре главных ветра, дующих над Йорубой. Образ божества помещали на холме или на специально сделанной насыпи за пределами города (иногда делали насыпь с четырьмя круглыми вершинами) и верили, что оно оберегает поселение со всех сторон от нападений вражеских армий и эпидемий (оспы, чумы и т. п.).
В некоторых городах, однако, Олори Мерин превратился в общий образ четырех известных божеств йорубского пантеона: Джакуты, Ифы, Обаталы и Одудувы, которые в таком случае выступали представителями Востока, Запада, Севера и Юга и являлись совместными хранителями города. Считается также, что божество это иногда является по ночам в образе зйея. По-видимому, именно с этим поверьем связано предание, согласно которому Ораньян выбрал место для основания Ойо по совету змея, явившегося ему ночью у холма Аджа. Четыре раза в год Олори Мерин приносили в жертву новорожденного младенца в возрасте трех-четырех дней. Обряд жертвоприношения должен был осуществляться в присутствии матери жрецом, который перерезал ребенку горло и собирал кровь в кале-басу, которая позднее ставилась близ образа божества; тело ребенка разрезалось на куски и захоранивалось в разных местах городского вала [222, с. 166].
В сонме йорубских богов есть также три божества традиционного врачевания, божество новорожденных и растительного царства и бесчисленное количество других ориша.
Ифа — божество предсказания судьбы, ориша ворожбы, занимает особое место среди йорубских богов, йоруба—приверженцы традиционных верований — до сих пор советуются с ним о всех сколько-нибудь значительных жизненных делах. Ифа подсказывает, покровительства какого божества следует добиваться верующему. Он имеет титулы (или другие, местные имена) Орунмила, Олодумаре, Икуфориджи и многие другие. Происхождение его культа йоруба связывают с г. Ифе. Согласно одним мифам, Ифа был человеком, искусным предсказателем, обожествленным после смерти. По другой версии, он — личный ориша Одудувы.
Основой ворожбы Ифа являются 256 комбинаций, или перестановок, — оду, всего их насчитывается 4096. Каждая имеет свое название и складывается в ходе манипуляций, производимых жрецами с восемью гадальными орехами, которые считаются священными, земным воплощением воли Орунмилы [281, с. 448]. Каждая комбинация имеет ряд «стихов» (притч), с ней связанных; притча может быть так или иначе привязана к вопросу, который волнует посетителя жреца Ифа (бабалаво). Клиент не поверяет бабалаво суть дела, с которым он пришел к нему; когда в результате подбрасывания гадальных орехов выпадает определенная комбинация, гадатель наугад произносит те или иные стихи, связанные с ней. Посетитель сам выбирает стих, который, по его мнению, созвучен его делу. Бабалаво истолковывает притчу и дает ему советы от имени божества Ифы.
Есть предположение, что система гадания Ифа была занесена в Йорубу из Азии и затем распространилась среди их соседей. Ее варианты или сходные системы гадания имеются у бини, эве, фон, идома, игала, западных игбо, джукун и тив. Анализ шести словарей народов Гвинейского побережья дал основание для предположения о том, что это культурное заимствование распространилось по региону в сравнительно недавнее время [203, с. 137]. В то же время, органическая связь культа Ифы с другими традиционными культами и с культурой йоруба в целом слишком очевидна, чтобы можно было называть его иноземным институтом.
Гадание предполагает необходимость жертвоприношения Эшу — посланцу богов, который передает жертву Олоруну. Так же как и Ифа, Эшу стоит особняком в йорубском пантеоне. Он выполняет роль посредника между ориша и людьми. Ему приносят умилостивительные жертвы до жертвоприношений любому другому божеству. Это божество — оборотень, способное и зло подшутить над человеком, и оказать ему благоволение. С ним связано представление о верховной силе зла и об управлении человеческой судьбой по капризу божества. Культ этого ориша широко распространен по всей Иорубе и за ее пределами. Подобно многим другим ориша, Эшу — божество-андрогин, имеющее то мужской, то женский образ. Существует множество вырезанных из дереза изображений Эшу — коленопреклоненного нагого человеческого существа с женской грудью и с «фаллической» прической. Иногда у него два лица, как у Януса, иногда все его тело обвешано раковинами каури. На спине и боках фигурки проводят 17 борозд (16+1) отражающих связь Эшу с гаданием Ифа. Согласно одному из мифов, он еще и раб Ифы, бога ворожбы. Святилища Эшу — камни, воткнутые в землю, глиняные или деревянные столбики или вкопанные в землю глиняные горшки — устанавливали перед входом в каждый город, часто — перед входом в дом.
Йоруба. Культовые предметы ориша Обатала. Дерево
Подобно богам древнегреческого Олимпа, йорубские божества наделены человеческими слабостями. Владение сверхъестественными способностями не мешает им при-известных обстоятельствах проявлять бессилие, недогадливость, трусость и т. п. Боги не только внушают страх и благоговение, иногда над ними подсмеиваются. Так, в одной йорубской сказке черепаха любительница петь и играть на флейте, прячется на огороде у крестьянина. Не разобравшись, кто поет, он смертельно пугается, предполагая неведомое колдовство, и обращается за помощью к самым грозным богам йорубского пантеона — Шанго и Огуну. Однако оба они ведут себя точно так же, как трусливый земледелец: едва заслышав звуки флейты, бросаются наутек. При этом Шанго от страха роняет свое смертоносное оружие — молнию. Лишь после того как почти все другие боги также побывали на злополучном огороде, божество колдовства Осанин вместе со своим помощником-кузнецом выманивает на свет черепаху, съевшую за время «расследования» почти все овощи земледельца.
Йоруба. Изображения и культовые предметы ориша оспы Шопоно. Дерево
Эта лукавая насмешливая сказка по своей сути — призыв не к вере, а к разуму. Она высмеивает тех, кто, столкнувшись с неизвестным, не пытается разобраться, что к чему, не верит в собственные силы. Есть также сказки, в которых люди действуют против богов, если те поступают жестоко или несправедливо. Так, юный герой другой йорубской сказки, спасая царевну, которую требует себе в жертву бог моря Олокун, не задумываясь вступает в единоборство со слугой Олокуна — шестиглавым морским чудовищем. Битва длится два дня и две ночи и в конечном счете герой побеждает с помощью бога Шанго, который насылает на море бурю и убивает чудовище молнией.
В народной поэзии также часто фигурируют боги. Есть стихи (точнее, песнопения, которые обычно поются под аккомпанемент музыкальных инструментов), посвященные Огуну, Шанго, Эшу, Ифе и другим. Они глубоко поэтичны, эмоциональны и часто, как, например, в песне, посвященной богине реки Ошун, пронизаны светлым чувством, преклонением перед красотой природы и животворящей силой богини. Читатель может легко убедиться в этом, ознакомившись с русскими или английскими переводами народного творчества йоруба [19; 282]. В наши дни с Ошун связываются представления об успехах народа: она «Великая мать», повелительница рек, ручьев и других вод, а также покровительница торговли и банков [150, с. 10].
Поклонение человека тому или иному ориша приверженцы традиционных культов объясняют обычно тем, что он «рожден этим ориша». Чаще всего после смерти родителей человек продолжает поклоняться тем же ориша, что и они. Иногда он оказывается «призванным» стать последователем того или иного культа. Иногда человек до старости не знает, что он «посвящен» какому-либо ориша. Но вот с ним случается несчастье, он обращается к бабалаво — жрецу Ифы, и бабалаво объясняет ему, какой ориша способен помочь ему выбраться из беды.
Как правило, и сейчас, если люди веруют, они поклоняются сразу нескольким божествам, являясь приверженцами нескольких культов.
Помимо старейшин семейных групп, руководивших отправлением культа предков, организацией религиозной жизни у йоруба занималось профессиональное жречество, имевшее сложную, детально разработанную титулатуру. Оно выполняло функцию посредничества между божествами и людьми, передавая «своим» богам людские просьбы и жертвоприношения. Жрецы вершили также правосудие «божьим судом», разделяя с зачаточными органами государственной власти контроль над соблюдением общепринятой морали. В функции определенной категории жрецов входило предсказание будущего, выяснение судьбы. Они также приготовляли и продавали лекарственные составы, различного рода обереги и. т. п. В зависимости от выполняемых функций и их общественной значимости жрецы делились на высшие и низшие группы. Кроме того, степень влиятельности тех или иных групп жречества могла варьировать в зависимости от степени распространения культа того или иного божества в разных йорубских государствах.
Институционализированная иерархия существовала лишь в рамках отдельных культов. Например, среди жрецов бога Шанго выделялись магба — главные жрецы. Сложную иерархическую структуру, нашедшую отражение в титулатуре, образовывали жрецы Ифа. Считалось, что они стояли рангом выше жрецов Шанго, однако это не было закреплено в социально-политической структуре йорубских государств.
Впрочем, араба Ифа (высший ранг жрецов Ифы) имели привилегию не простираться ниц перед любым правителем любого йорубского государства. Это особенность не только организации культа, она связана с идеологическими представлениями раннего государства и ролью оракула в жизни царя (подробнее см. главы 6 и 7).
Каждая группа жрецов имела единый по всей стране йоруба цвет одежды (красный у жрецов Шанго, белый у жрецов и жриц Ориша Око и т. п.) и особые знаки отличия: например, жрецы Огуна носили железный браслет на левой руке, жрецы Ошун — янтарно-желтые ожерелья из бус и латунные ножные и ручные браслеты, жрецы Ифы — браслеты из пальмового волокна или из белых, голубых и красных бус, коровий хвост и священный жезл, жрецы Шанго — ожерелья или браслеты из красных, белых и черных бус и т. д.
Жреческие титулы, как правило, наследовались в пределах кровнородственных групп. Посвящение в жреческий титул требовало уплаты вступительного (посвятительного) взноса, в ряде случаев весьма значительного. Передача титула жреца по наследству не исключала необходимости профессионального обучения. Жрецы некоторых культов проходили длительную и дорогостоящую профессиональную подготовку. Так, обучение жрецов Ифы длилось от трех до семи лет.
Личность жреца считалась священной и неприкосновенной. Оскорбление или насилие по отношению к ним строго наказывалось. Их боялись и уважали. Профессия служителей культов, связанных с предсказаниями, с необходимостью значительных умилостивительных жертвоприношений, была прибыльным делом.
Отправление культов большинства божеств происходило в специальных молитвенных местах. В традиционном йорубском жилище агболе божеству — покровителю семьи отводилась специальная небольшая обмазанная глиной площадка, место молитвы и жертвоприношений. Могущественным, популярным божествам, культ которых отправляли жрецы, обычно воздвигались храмы — глинобитные строения, покрытые травой или пальмовыми листьями. Более скромными молитвенными местами служили расчищенные площадки, обозначенные камнями, покрытые крышами из листьев, поддерживаемыми каменными или глиняными столбиками. Кроме того, сооружались многочисленные святилища в густой лесной чаще — игбо. Там совершались тайные ритуалы, доступные лишь посвященным.
Для богослужения тем или иным ориша были отведены определенные дни, повторяющиеся через равные промежутки времени. (В соответствии с ними назначались и рыночние дни.) Празднества в честь ориша, связанных с земледелием, приурочивались к естественным вехам природно-земледельческих циклов.
Подобно верованиям и культам йоруба, традиционная религия бини — политеистическая, но их пантеон беднее. Творцом всего сущего считается бог Осанобуа, или Оса. По его поручению жизнь на земле создали божества-антиподы: Осанова, хозяин домов, городов, деревень, и Осаноха — хозяин лесной чащи. Подобно йорубскому Олоруну, Осанобуа, видимо, наиболее архаическое божество пантеона, однако он, вероятно, теснее связан с миром людей, чем верховное божество у йоруба.
Осанобуа антропоморфен. В мифах он предстает как царь, окруженный многочисленными женами и детьми. В некоторых деревнях он и в XX в. является объектом специального культа, который отправляется перед его скульптурным глиняным изображением в одеждах и регалиях традиционного бенинского правителя — обы.
Гораздо более значительную роль в религиозной жизни би-ни играет старший сын Осанобуа, бог моря Олокун. Частично он делит с Осанобуа функции творца. Фактически это самое могущественное божество пантеона, его культ имеет всеобщее распространение. В африканистике бытует точка зрения, что он был привнесен в древний Бенин из йорубских государств, но скорее всего это не так.
В отличие от своего йорубского тезки Олокун у бини — божество мужского рода. Он полифункционален: бини отождествляют его с морем, с водной стихией. В Бенинском царстве в устье р. Бенин ежегодно в жертву Олокуну приносили трех-четырех человек, чтобы корабли могли беспрепятственно подойти к берегу [217, с. 69]. Рыбаки совершали в честь Олоку-на жертвоприношения в надежде на хороший улов в месяцы, наиболее благоприятные для рыбной ловли [153, с. 156].
Кроме того (или прежде всего), Олокун связан с человеческим плодородием, его главный эпитет — «приносящий детей», поскольку, по представлениям верующих, души новорожденных проникают в их земную оболочку из мировой водной стихии, окружающей землю. С поклонением Олокуну связаны умилостивительные обряды с просьбами об удачных родах и здоровье детей, и в этом качестве он более известен, чем другое божество, Обиенвен, также связанное с человеческим плодородием. Другая его функция — даровать богатство. По мере формирования бенинской государственности наметилась тенденция к превращению культа Олокуна в общегосударственный: он был связан с культом царских предков. Символ Олокуна — рыба или царь с ногами в виде рыб — одна из излюбленнейших тем бенинской иконографии. Изображения царя в его божественном воплощении — в центре так называемой триады (царь с ногами в виде рыб, опирающийся на двух придворных) — неоднократно повторяется на бронзовых пластинах ама, некогда украшавших столбы царского дворца, на резных слоновых бивнях, водружавшихся на алтари царских предков, и на бронзовых подвесках, прикреплявшихся к поясам бенинской знати. Итересно, что в Бенине только Олокун, как божественное воплощение царя, воспроизводился в слоновой кости и в бронзе.
Согласно бенинской мифологии, коралловые бусы — необходимая принадлежность царского платья — были добыты одним из первых бенинских царей (обой Эсигие, правившим приблизительно в начале XVI в.) в притоке р. Нигер в результате единоборства с Олокуном [191, с. 23].
Бенинский Огун, бог железа, металла, аналогичен йорубскому Огуну и дагомейскому Гу. Помимо кузнецов и мастеров по бронзе и латуни Огуну поклонялись охотники и воины. У него есть другое имя: Эфае. Это, очевидно, древнее божество охоты и войны, культ которого после вступления бини в эпоху металла был поглощен культом Огуна. Святилища этого бога — алтари, украшенные различными металлическими предметами, устраивались при кузницах, а также совмещались с семейными алтарями, посвященными предкам. В жертву Огуну бини, как и йоруба, приносят собаку и, кроме того, черепах, змей и пальмовое масло.
Проклятие и клятва именем Огуна считаются очень сильными. Приверженцы его культа верят, что Огун убивает клятвопреступника.
Значительное место в пантеоне бини отводится Осуну — божеству врачевания и знахарства. Это, в основном, объект домашнего культа, хотя у знахарей принято устраивать ежегодные массовые ритуальные праздничные шествия в честь Осу-на. Считается, что в результате ритуальных танцев и церемоний обновляется и возрастает сила знахарей и их снадобий. Культ Осуна был тесно связан с культом царя, с представлением о том, что благополучие народа непосредственно зависит от поддержания жизненной силы последнего. До наших дней сохранились характерные атрибуты культа, употреблявшиеся во время религиозных церемоний в царском дворце: большие жезлы или ритуальные столбы из железа и бронзы и бронзовые скульптуры, изображавшие голову человека со змеями, выползающими из его ноздрей, и птицами, венчающими его лоб. Один из ритуальных столбов был детально обследован Б. И. Шаревской [118, с. 128—140].
Поклонение Огиуву, «царю смерти», было также тесно связано с представлениями о царе как о вместилище некоей сакральной силы, оскудение которой грозило бедствиями народу. В центре г. Бенин находилось святилище Огиуву, служителем божества был один из царских придворных. От имени царя, просившего божество об отсрочке его смертного часа, на алтарь Огиуву регулярно приносились жертвы: мужчина и женщина, бык, козел. Личный гонец Огиуву офое призывал умерших в мир духов. Офое изображался в виде вырезанной из слоновой кости или отлитой из латуни или бронзы человеческой головы с руками и ногами. Говорят, что царь посылал скульптуры офое подданным, когда хотел предупредить, что он ими недоволен [155, с. 54].
Пантеон бини включает также йорубского бога ворожбы Ифу (его другое имя, Орунмила, тоже йорубского происхождения). Связь бога ворожбы с предполагаемым местом зарождения культа — Ифе — подтверждается тем, что в Бенине для гадания могли использоваться только пальмовые ядра, завезенные из Ифе.
В отличие от йорубских государств в Бенине не было организованного жречества. Жреческие функции выполняли на семейном уровне главы общин, а на государственном — должностные лица, совмещавшие жреческие обязанности со светскими.
Традиционные религиозные верования и культы народов западной части социокультурного региона — территории Даго-мейского царства — во многих своих существенных чертах разительно напоминают йорубские. Дагомейское царство на протяжении всей своей истории испытывало сильное влияние йорубской культуры, а в XVIII в. — культурную экспансию со стороны йорубской державы Ойо. Если вспомнить о более древнем культурном субстрате, то обнаруживаются еще более тесные культурные связи между йоруба и дагомейцами: согласно устной традиции, йорубские государства и Дагомейское царство образовались из одного культурно-исторического центра в результате миграции народов группы аджа, в которую входили йоруба и фон [204, с. 302, 311]. Миграции в Дагомею с запада, со стороны современного Того, привнесли в страну верования этнической группы эве. Известное влияние на религиозную ситуацию оказал также обычай дагомейских царей XVIII— XIX вв. заселять так называемые царские поместья рабами-иноплеменниками, которые принесли с собой религиозные представления и культы их родных мест. На протяжении нескольких веков существования Дагомейского царства на его территории формировалось несколько пантеонов. Среди племен и народов, населявших Дагомею, бытовали (и до сих пор бытуют) две группы мифов об образовании дагомейских родов. Традиция нескольких родов (точнее, линиджей) утверждает, что они произошли от людей, некогда спустившихся с неба или вылезших из нор в земле. Это нисколько не похоже на то, что думали по поводу своего происхождения йоруба и бини, и, напротив, напоминает представления народов акан, которые тоже, полагали, что родоначальницы их матрилинейных линиджей либо спустились с неба, либо вылезли из земли. Согласно преданиям другой группы родов, их предки произошли в результате сексуальных сношений между человеческим существом и животным или растением. Есть роды, ведущие свое происхождение от свиньи, собаки, гиены, и т. п. Существо, появившееся на свет от брака человека и нечеловека, называлось тохвийо и было объектом культа членов данного рода. Роды первой группы не имели тохвийо. Они связывали поклонение своим первопредкам с поклонением одному из воду.
Воду дагомейских верований равнозначен ориша йоруба. Это общее обозначение для божества и духа. Некоторые главные воду разительно напоминают йорубских ориша. Один из дагомейских пантеонов связан с воду Маву-Лиса.
Маву-Лиса — это дагомейский вариант йорубских ориша Одудувы и Обаталы. Традиция связывает его появление и распространение в Дагомее с царем Тегбесу и его матерью. До вступления на дагомейский престол Тегбесу провел много лет в Ойо; став царем, он энергично внедрял в Дагомее обычаи и порядки, которые наблюдал при дворе правителей крупнейшей йорубской державы. Дагомейский Маву-Лиса — двуединый воду, божество-андрогин; в нем преобладает идея единства, слитности. Маву — это женское начало, земля, запад, луна, ночь, плодородие, материнство, мягкость. Лиса — мужское начало, небо, восток, солнце, день, сила, воинственность, стойкость. Вместе, как целое, Маву-Лиса — это единство мира в его двойственности [139, с. 176].
Говоря о Маву-Лиса, дагомейцы, как правило, называют ее «Маву» и употребляют местоимение женского рода. По представлениям верующих, это божество имеет два лица: первое, Маву, обращенное к ночи, — это лицо женщины, ее глаза — это луна. Другая сторона, другое лицо, Лиса, обращенное к дню, — это лицо мужчины с глазами солнца [201, с. 125]. Кроме того, Маву-Лиса — божества-супруги. Подобно Одудуве и Обатале, Маву-Лиса символически изображается в виде двух половинок выбеленной калебасы, обозначающих соединение земли и неба. Впрочем, традиция, записанная в XX в., разделяет Маву и Лиса; иногда Лиса изображается не супругом, а сыном Маву [201, с. 134].
В дагомейской мифологии мир создали Маву-Лиса и воду по имени Айдо-Хведо. Происхождение последнего не вполне ясно. Возможно, это — творец мира. Во всяком случае, в момент создания вселенной Айдо-Хведо в образе гигантского змея нес Маву-Лиса во рту. Изгибы земли — это движения Айдо-Хведо, горы — его испражнения. Когда мир был сотворен, оказалось, что он очень перегружен горами, деревьями, слонами и т. п. Надо было землю на что-то положить. Поэтому Маву-Лиса приказали Айдо-Хведо свернуться в кольцо и снизу поддерживать землю. Для удобства Айдо-Хведо Маву создала воду, в которой он теперь живет. Когда змей шевелится, происходят землетрясения [201, с. 135—137]. По другим представлениям, Айдо-Хведо является людям в виде радуги.
Маву-Лиса породили множество детей, которые управляют отдельными силами и явлениями природы и делами людей: это Аге — воду зарослей и диких животных, покровитель охоты, Джи — воду грома, воду Локо и Меджи, связанные с культом дерева Локо, Аджакпа — воду питьевой воды, Айаба — божество домашнего очага и др. В функции воду Вете и Алаве входило оберегать богатство их отца Лиса, а Айзу и Аказу должны были охранять имущество их матери Маву. Младший сын Маву-Лиса — Легба был гонцом, посредником между Маву-Лиса и другими божествами.
Йоруба. Ритуальные сосуды культа Ифы. Дерево
Подобно Эшу, Легба является также посредником между людьми и воду, передавая последним желания и просьбы людей. Поэтому, когда приносились жертвы богам, первая, предварительная жертва всегда предназначалась Легбе. С помощью этого воду верующие легко объясняют земные несчастья и неудачи, не теряя веры в могущество божеств и духов и в пользу молений и жертвоприношений: любое бедствие, например засуха, голод, могут быть объяснены капризом Легбы или его нерасторопностью, его неудачей в роли посредника между воду.
Важная роль в пантеоне Маву-Лиса отведена их четвертому сыну, Гу, — божеству железа, точнее, не железа, как такового, а свойства железных изделий колоть и рубить. Гу также — олицетворение всех человеческих умений, связанных с использованием железа. Ему поклоняются кузнецы. Подобно йорубскому Огуну, он также бог войны. Интересно, что древнейшие изображения Гу были сделаны из камня, лишь позднее к его каменному туловищу стали добавлять большой железный меч. В XX в. появились антропоморфные изображения этого бога.
Считается, что Гу — это сила Маву. Благодаря ему земля не осталась дикими зарослями. И в этом смысле Гу можно скорее назвать не богом, а культурным героем. В мифах, записанных в XX столетии, с его именем всегда связывается окульту-ривание природы, улучшение условий жизни людей [201, с. 125, 134].
Параллельно с воду сонма Маву-Лиса существует пантеон Со, связанный с морскими стихиями и громом, соединяющимся с морем во время дождя. По преданию, культовым центром воду группы Со была приморская деревня Хевие, и большинство приверженцев этой группы — приморские жители [139, с. 181]. Глава пантеона Согбо, как и Маву-Лиса, — божество-андрогин, живущее на небе. Его дети — близнецы Агбе (мужское начало) и Наэте (женское начало). Агбе, охотник, поселился в лесных зарослях и стал управлять животными и птицами, а Наэте положила начало множеству божеств и духов, связанных с морем, бурями, с круговоротом воды.
Йоруба. Ритуальные сосуды культа Ифы. Дерево
Третья группа воду мифологически выводится из пантеона Маву-Лиса, хотя, по-видимому, представляет собой самостоятельную группу божеств земного пантеона. Во главе его стоит Сагбата — «царь земли», «хозяин почвы», воду всего, что находится на почве. Кроме того, это еще и божество оспы, культ которого, по некоторым преданиям, проник в Дагомею с севера после жестокой эпидемии оспы.
При наличии многобожия и при отсутствии развитой системы жречества религиозным «путеводителем» дагомейца служила система Фа — дагомейский вариант гадания Ифа, способ предсказания, которым владеют профессионалы — жрецы-гадатели.
Дагомейцы утверждают, что о системе Фа они впервые узнали от йоруба во время правления дагомейского царя Агаджи, т. е. в период экспансии йорубской державы Ойо в сторону Дагомейского царства. Традиция объясняет быстрое внедрение этого культа тем, что йорубский жрец с помощью Фа определил, какие жертвы надо принести богам, чтобы пошел дождь, и спас дагомейцев от засухи [201, с. 179—180].
Орудия ворожбы — 16 пальмовых орехов и гадальная доска, посыпанная песком или забеленная мелом. На ней в ходе ворожбы пальцем наносятся знаки. Процедура гадания в основных своих чертах напоминает йорубскую, но в отличие от Ифа в Фа разработано не 4096, а всего 256 комбинаций, или позиций, образуемых в результате манипуляции с 16 пальмовыми орехами.
Олицетворением Фа считается Гбаду, живущая на верхушке небесной пальмы, откуда она видит все, что делается на небе, земле и на воде. У Гбаду 16 глаз. Каждое утро брат Гбаду, Легба, открывает ей столько глаз, сколько она хочет, выражая свое желание не словами, а числом орехов. Маву поручила Гбаду научить людей «языку» Маву, т. е. способности узнавать судьбу, определяемую богами. Иными словами, она вручила Гбаду ключи судьбы каждого человека. Поэтому, когда человек хочет узнать, как ему действовать в той или иной ситуации, он должен произвести гадание Фа, и это откроет глаза Гбаду в соответствии с той или иной позицией на гадальной доске. Ключи судьбы — это дом с 16 дверями, где каждая дверь соответствует глазу Гбаду, и в те двери, которые открываются после гадания, становится видно судьбу человека. Каждый человек имеет воду, которого он должен почитать, но без Фа он может ошибиться. Поэтому надо, чтобы все почитали Легбу, который знает язык Маву и Фа и может вмешаться в судьбу. Дело в том, что все происходящее на земле, уже совершилось на небе раньше. Фа (Гбаду) и Легба могут быть советчиками людей потому, что сами они уже решили все возможные ситуации на небе [201, с. 173—180].
И по сию пору верующие аджа считают, что гадальные орехи выражают желания богов во всех случаях, влияющих на человеческую судьбу. Большинство приверженцев традиционных верований узнают или «получают» своих Фа несколько раз в жизни, начиная с рождения и получения имени и далее при переходе из одной возрастной группы в другую. Кроме того, человек сталкивается с необходимостью обращения к Фа в экстраординарных случаях, когда ему требуется, чтобы Фа определил, какому воду ему следует принести жертвы, чтобы благополучно выйти из сложной ситуации.
Традиционные религиозные верования народов стран побережья Бенинского залива имели общие стадиальные черты: это были религиозные верования обществ либо догосударственных, либо раннегосударственных. Они причудливо сочетали в себе родо-племенные верования и новые представления эпохи зарождения классового общества.
Появление государственной религии предполагало развитие соответствующих институтов: а) в области религиозного воспитания; б) в области подготовки служителей культа; в) в области организации отправления культа и культового строительства; г) в обеспечении воспроизводства религиозного реквизита. Рассмотренные с этих точек зрения общества побережья Бенинского залива обнаруживают свой переходный характер, выступая как общества раннегосударственные.
Методами религиозного воспитания были знакомство с мифами, передаваемыми старшими членами семьи и старейшинами линиджей; участие в обрядах, связанных с основными этапами жизненного цикла (рождения, инициации, свадьбы, похороны); приобщение к обрядам и церемониям общественного характера. Иными словами, не существовало специализированных институтов для организации религиозного воспитания и образования. В основном оно осуществлялось на догосударственном уровне.
Йоруба. Ориша Эшу. Как божество-андрогин, часто изображается в виде женской фигурки с «фаллической» прической. Дерево
Подготовка служителей культа протекала по преимуществу в семейно-родовых группах, и большинство жреческих титулов наследовалось в этих общинных коллективах; ряды жрецов пополнялись также за счет посвященных — особенно одаренных для исполнения жреческих функций лиц. Лишь у йоруба некоторые группы жрецов, например бабалаво (гадатели Ифа), формировались на базе платного профессионального обучения. Большинство служителей культов сочетали светские и жреческие обязанности. Царский культ обслуживался придворными, наделенными и жреческими функциями, часть из них рекрутировалась из числа рабов. Нет оснований говорить о жрецах как об особой социальной прослойке, тем более что они не составляли каст, если пользоваться определением касты, предложенным Ю. М. Кобищановым [46, с. 147—148].
Традиционные религии не имели священных книг, будучи религиями бесписьменных народов. Тексты молитв, песнопений передавались устно от поколения к поколению. По иронии судьбы записи священных текстов не только в форме научных публикаций, но и как руководство для верующих появились уже в XX в. как побочный результат научно-технического прогресса.
Йоруба. Ориша Эшу. Дерево
Формами религиозного ритуального действа были жертвоприношения, поклонения божествам, магические обряды, молитвы; существовали определенные молитвенные позы (у йоруба, например, это — простирание ниц перед изображением божества или его воплощением; коленопреклонение; позы, образуемые ритмическими движениями тела в процессе ритуального танца), дифференцированный набор ритуальных жестов для отправления тех или иных культов. Развитие государственной религии — культа царя и царских предков — вызвало к жизни появление социально дифференцированных ритуальных танцев (танцы царей, танцы для царей, танцы евнухов, различных категорий придворных и т. п.).
Самым существенным элементом жертвоприношений были (и остались до сих пор) орехи кола и вода. Считалось, что использование воды перед любым религиозным действом обязательно для создания атмосферы чистоты и умиротворения вокруг молящегося [150, с. 16], и это, очевидно, связано с представлениями о праматери-воде, о ее сакральной роли в сотворении мира. Для жертвоприношений употреблялись также домашняя пища, домашние животные, охотничья добыча, производились ритуальные возлияния вином или кровью. Человек считался высшей формой жертвы божеству. В источниках нет сведений о совершении человеческих жертвоприношений отдельными людьми (исключение составляли похоронные обряды должностных лиц в Бенине, они всегда сопровождались принесением в жертву рабов). Человеческие жертвоприношения носили общегосударственный характер, и, за исключением тех случаев, когда они были связаны с тайными культами (например, с некоторыми дворцовыми церемониями), заклание людей производилось публично и обставлялось пышными церемониями. Развитие царского культа и участие ранних государств в трансатлантической работорговле вызвали к жизни массовые человеческие жертвоприношения во время некоторых общегосударственных празднеств.
Отправление культов происходило на нескольких социальных уровнях, прослеживается несколько форм социальной организации культа: индивидуальные моления и жертвоприношения, магические действия; отправление культа на уровне ли-ниджа; общегосударственные религиозные церемонии; тайные обряды и церемонии, связанные с особой царя, а также с таинствами политико-религиозных организаций, именуемых этнографами «тайными союзами». Несмотря на то что, как уже говорилось, не существовало жречества как особой профессиональной прослойки, прослеживается четкое социальное размежевание в отправлении культовых действий, особенно на уровне государственных церемоний. Участие (активное и пассивное) во многих церемониях было доступно только знати; общенародный характер государственных праздников — также условное понятие: хотя в них в той или иной форме принимало участие все городское население, уже существовало социальное распределение функций и деление участников ритуалов на активных и пассивных.
Незавершенность процесса вычленения жречества из общинных структур на всех уровнях отражено и в культовой архитектуре: обособление, вычленение культовых сооружений имело место, но оставалось незавершенным. В источниках упоминается храм Олокуна в Гвато (Угхотоне), храм Одудувы в Старом Ойо, храм в Бадагри. Очевидно, что в действительности их было намного больше, но не они определяли культовую архитектуру. Не храм, не церковь, а главная рыночная площадь перед царским дворцом была местом массовых религиозных церемоний; по улицам города двигались процессии, сопровождаемые музыкой и танцами. Тайные церемонии происходили в священных рощах. По мере развития ранней государственности и роста царской власти происходило не столько вычленение культового помещения в храм, сколько сращение дворца с культовым домом, ибо дворец — обиталище священного царя — был не только святыней сам по себе, но, кроме того, за его стенами сосредоточивались важнейшие государственные святилища: алтари царских предков, царские усыпальницы, многие священные рощи.
Изготовление предметов культа и пользование ими также были социально дифференцированы. Существовали различия в одежде и украшениях у последователей культов различных божеств. Социально дифференцированное пользование предме-тами культа прослеживается в Бенине: там только царь имел право на владение бронзовыми скульптурными изображениями голов своих предков, его высшие сановники могли ставить на домашние алтари лишь изображения из глины. Владение коралловыми бусами, обладавшими в глазах бенинцев магической силой, также было привилегией царя; они раздавались придворным как знак особой милости.
Религия не обещала верующим загробного вознаграждения или, напротив, наказания за грехи на этом свете. Традиционные верования не включали в себя понятий «ада» и «рая»; душа умершего человека, попадая в иной мир, не подвергалась суду за свои земные деяния, боги не производили отбора «чистых» и «нечистых» душ. Основа традиционных верований — культ предков; нерасторжимая связь живых, умерших и неродившихся поколений была противоположна идее «отбора». Фигура, подобная святому Петру с ключами от рая, — это персонаж, который не вписывается в йорубский, в бенинский или в дагомейский пантеон. И когда этнографы и религиоведы сравнивают бога Эшу с дьяволом, то это не столько религиозно-функциональная, сколько морально-этическая оценка этого божества. Эшу любит делать пакости людям, но он не имеет никакого отношения к адским мукам грешников, которые просто не входят в круг традиционных религиозных представлений.
Почитание духов умерших предков продолжало занимать огромное место в системе традиционных верований народов региона. Служение любому божеству предварялось молитвенным обращением к духу предков; считалось, что это увеличивает силу молитвы. Пример предков, почитание предков и старейших членов общины, почитание носителей титулов служили идеологическими средствами воздействия на людей. Развивающаяся государственная религия — культ царских предков — также не содержала представлений о воздаянии за добро или зло. Последнее могло быть наказано при жизни посредством вредоносной магии. Господствующая идеология не только освящала царскую власть и стоящую за ней должностную иерархию, она воспитывала страх и покорность перед недоступной людскому пониманию волей богов.
У народов социокультурного региона Бенинского залива, по-видимому, не было понятий борьбы за истинную веру или веротерпимости. Наиболее сильные государства сознательно насаждали свои верования и культы в завоеванных территориях, но если бы не отмеченное отсутствие религиозной нетерпимости, вряд ли йорубский пантеон так легко распространился бы на обширную территорию современных Южной Нигерии и Республики Бенин. Дагомейские правители не просто терпели — они вводили в официальный пантеон божества разных этносов, составлявших Дагомейское царство. Во время первого этапа христианизации Бенина христианские святые легко и органично вошли в государственные культы как новые могущественные духи-покровители и потом, по-видимому, столь же легко были забыты.
Подобного рода «веротерпимость» была свойственна и восточным обществам древности. Исследователи Древнего Востока связывают это идеологическое явление с особенностями архаического мышления. Мифология (идеологические представления доклассовых и раннеклассовых обществ воплощались преимущественно в мифах) «предоставляла язык символов, одинаково удовлетворительный для всех слоев и общественных группировок. Безразличие носителей построенных на ассоциациях по семантическим рядам мифов к логическим противоречиям порождало равное отношение к параллельно существующим культам, что нашло продолжение в своего рода веротерпимости, характерной для древневосточных обществ до времени появления мировых религий» [49, с. 6].
