Чунг Хьюн Кьюнг

Chung Hyun Kyung

Фамилия - Чунг.

Её: Экология, феминизм и афро-азиатская духовность.

Род. ок. 1957, в 1981 г. окончила ун-тет в Сеуле, в 1989 - унионистскую семинарию в США. Преподает теологию в Пресвитерианской церкви Кореи, и в той же унионистской семинарии. Автор книги "Struggle to be the Sun Again", 1990. Прославилась речью в 1991 г. В публикации 2002 года её сочли мужчиной и бывшим профессором - напрасно.

Прииди, Святой Дух, — обнови все творение

 Из кн.: Экуменическое движение. Антология ключевых текстов. Сост. М.Киннемон и Б.Коуп, М., «Библейско-Богословский Институт св. Апостола Андрея», 2002.

Седьмая ассамблея ВСЦ, Канберра, 1991

В истории экуменистического движения найдется немного речей, которые были бы такими драматичными, противоречивыми и широко обсуждаемыми, как эта речь, произнесенная в 1991 г. на седьмой ассамблее ВСЦ. Чунг Хьюн Кьюнг был профессором теологии в женском университете Сеула, Южная Корея. • Signs of the Spirit: Official Report, Seventh Assembly, World Council of Churches, ed. Michael Kinnamon, Geneva, WCC, and Grand Rapids, MI, Eerdmans, 1991, pp. 38—47.

Призывание

…

Со смиренным сердцем и телом прислушаемся, как вопиет творение и Дух Внутри него.

Прииди, Дух Агари, египтянки, черной рабыни, которую эксплуатировали, а затем покинули Авраам и Сара, наши предки по вере (Быт 21:15-21).

Прииди, Дух Урии, верного солдата, которого великий царь Давид, взалкавший его жены Вирсавии, послал на смерть в сражении (2 Цар 11:1-27).

Прииди, Дух дочери Иеффая, жертвы отцовской веры, вознесенной на всесожжение Богу за победу в войне (Суд 11:29-40).

Прииди, Дух младенцев, убитых солдатами царя Ирода после рождения Иисуса.

Прииди, Дух Жанны д'Арк и многих других женщин, сожженных в средние века на «процессах ведьм».

Прииди, Дух всех умерших во время крестовых походов.

Прииди, Дух туземных народов земли, ставших жертвою геноцида в эпоху колониализма и в период великой христианской миссии языческому миру.

Прииди, Дух евреев, умерщвленных в газовых камерах во время Холокоста.

Прииди, Дух убитых атомными бомбами в Хиросиме и Нагасаки.

Прииди, Дух корейских женщин, которые во время Второй мировой войны были рекрутированы в японскую армию проституток, где их терзали жаждавшие насилия солдаты1.

Прииди, Дух жителей Вьетнама, убитых напалмом, оранжевым веществом или умерших от голода на дрейфующих в океане лодках.

Прииди, Дух Махатмы Ганди, Стива Бико, Мартина Лютера Малькольма X, Виктора Хары, Оскара Ромеро и многих безвестных борцов за свободу, женщин, погибших в борьбе за освобождение своего народа

Прииди, Дух погибших в Бхопале и Чернобыле, дух младенцев, зараженных в тихоокеанской зоне ракетно-ядерных испытаний.

Прииди, Дух тех, кто был раздавлен танками в Кванчжу, на площади Тянанмынь и в Литве.

Прииди, Дух тропических лесов Амазонки, которые каждый день гибнут.

Прииди, Дух воды, земли и воздуха, которых нещадно терзает и эксплуатирует жадный до денег человек.

Прииди, Дух солдат, гражданских лиц и обитателей моря, которые ныне стали жертвами кровавой войны в Персидском заливе.

Прииди, Дух Освободителя, нашего брата Иисуса, замученного и убитого на кресте.

1 Во время Второй мировой войны Япония силой вербовала бедных деревенских женщин Кореи в «армию трудовых сил». Однако вместо того, чтобы работать на фабриках, их, с согласия властей, заставляли заниматься проституцией с японскими солдатами. Большинство из них умерло от венерических заболеваний или погибло во время войны. Более подробно об их судьбе см. мою статью «Han-pu-ri: Doing Theology from Korean Women's Perspective», The Ecumenical Review, vol. 40, No 1. January 1988.

В земле Духа с этими духами, полными Хана

Я родом из Кореи, земли духов, полных Хана. Хан — это гнев. Хан —возмущение. Хан — это горечь. Хан — это сокрушенное сердце и непросветленная энергия борьбы за освобождение. В моей традиции несправедливо убитые и умершие становятся духами-скитальцами, духами, одержимыми Ханом. Они не находят себе места, ища случая исправить неверное. Поэтому живые должны прислушиваться к голосам духов, одержимых Ханом, и участвовать в этой их работе. В истории нашего народа эти духи, одержимые Ханом, являются посредниками, через которых Святой Дух выражает Свое сострадание и мудрость этой жизни. Если мы не будем слушать их воплей, мы не услышим и голоса Святого Духа. Надеюсь, что, присутствуя здесь, вместе с нами, духи всех наших предков не заставят вас чувствовать себя неуютно. Для нас они — иконы Святого Духа, который стал для нас зримым и осязаемым. Благодаря им мы ощущаем конкретное, телесное историческое присутствие Святого Духа среди нас, мы осязаем и обоняем его...

Мы молимся Духу, в отчаянии прося Его о помощи: «Прииди, Святой Дух, — обнови все творение».

Но что мы понимаем под этой молитвой? «Боже! Мы опять все напутали. Прииди и разреши все наши проблемы». Быть может, мы говорим так: «Прииди, Святой Дух, прииди и останови войну в Персидском заливе, предотврати экологическую катастрофу»? Или, может быть, так: «О Боже, мы знаем, что Ты — самый сильный воитель, самый могущественный... мы не сомневаемся в том, что твое оружие мощнее, чем у Саддама и Буша»? Если мы молимся именно так, боюсь, что тем самым мы возвращаемся к детской молитве. Не испытываем ли мы искушения остаться бездеятельными, используя молитву как предлог не участвовать в борьбе вместе со всеми прочими формами жизни? Я знаю, что после многих лет такой инфантильной молитвы не наступает магического исцеления нашей греховности, наши раны не заживают. Я знаю и то, что больше не верю во всемогущего бога-воителя, который спасает хороших парней и наказывает плохих. Я скорее полагаюсь на сострадательного Бога, который вместе с нами оплакивает эту жизнь посреди ее жестокого уничтожения.

Дух этого сострадательного Бога всегда с нами со времени творения. Бог родил нас и всю вселенную Своим Животворным дыханием (ruah), дуновением жизни. Это дуновение жизни, эта животворная Божья сила есть Дух, который дал людям возможность выйти из Египта, который воскресил Христа и положил начало Церкви как освободительной общины. Мы ощущаем животворный Божий Дух и в борьбе нашего народа за освобождение, в жгучей тяге к жизни, красоте и дарам природы. Божий Дух учит нас «мудрости выживания», которая известна бедным, воплями духов нашего народа, одержимых Ханом, а также благословениями и проклятиями природы. Только тогда, когда мы услышим этот вопль о жизни и увидим признаки освобождения, мы сможем понять, что в средоточии страдания, переживаемого творением, действует Святой Дух.

От духа Вавилона к Духу Пятидесятницы

Но сейчас мы видим вокруг себя знаки смерти. Мы задыхаемся от ее дуновения. Что отделяет нас от этого животворного Божьего дыхания? Я бы назвал это нечестивым духом Вавилона (Быт 11:1-9). Это дух так называемого неуемного стремления вверх, стяжательства и разделения. История Вавилона — это история человеческой жадности, не знающей границ. Эта башня алчности разделила все народы. Они обращаются друг к другу, но больше друг друга не понимают. Порабощенные своей алчностью в ущерб другим, они утратили способность чувствовать друг друга. Однажды наш брат Иисус назвал это алчное стяжательство «маммоной». Он сказал: «Никто не может служить двум господам… Не можете служить Богу и маммоне» (Мф 6:24). Неся на спине большое богатство, маммона эксплуатирует, калечит и убивает людей, чтобы завладеть еще большим. Это безумие ради обладания разделяет человеческие сообщества и, в конце концов, разрушает нашу хрупкую землю. Именно злой дух производит ракету, которая дороже миллиона долларов и сильнее ядерных бомб и химического оружия — производит для того, чтобы поддерживать свой несправедливый мир.

Маммона, разделяющий людей, действует всюду, а не талько в Персидском заливе. Он заявляет о себе в разделении Кореи на Северную и Южную, в Южно-африканском апартеиде, в геноциде австралийских аборигенов, в обеих Америках и многих других частях света, в пренебрежительном отношении к женщинам и детям, к людям иного цвета кожи и иных прав, в господствующем положении стран Европы и Америки, в безобразном уругвайском раунде переговоров и, наконец, в экологическом убийстве нашей земли. Этот же злой дух распял и Иисуса Христа.

Однако дух маммоны не смог одолеть духа нашего сострадательного Бога. Бог не оставил нас в отчаянии. Он не позволил нам быть беззащитными жертвами, полными жалости к самим себе. Бог призвал нас выйти из темницы отчаяния, цинизма и угнетения. Он дал нам возможность выбрать жизнь. Когда Божий Дух снизошел на людей в Пятидесятницу, Бог явился их сокрушенным сердцам и призвал их к ученичеству. Кошмар, порожденный видением смерти Иисуса, сменился апокалиптическим видением нового мира. Горький плач Марии и Рахили по своим детям стал основой для созидания нового сообщества во имя жизни. Когда животворная сила Духа излилась на верных, они увидели новый мир:

и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши,

и юноши ваши будут видеть видения,

и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут;

и на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего,

и будут пророчествовать (Деян 2:17-18).

Порыв неистового ветра и жизнетворного огня, исходящих от Бога заставили их оставить свою культуру, где царили молчание, насилие и и смерть, и призвали говорить каждого на своем языке. Для общения им больше не нужен язык их поработителей, правителей и владык. Они слышат Благую весть на своем родном языке. Тот единый язык, который они утратили, когда жадно возводили Вавилонскую башню, совершенно по-иному восстановился на Пятидесятницу. Отныне они слышат и понимают друг друга, но не благодаря единообразному языку Римской империи, а благодаря многообразию собственных языков. Это был язык освобождения, сплоченности и единения, набиравший силу снизу. Неистовый Божий ветер обрушил вавилонскую башню, а вместе с нею и всякое разделение внутри нас, среди нас и вокруг нас. Этот неистовый ветер жизни призывает нас горячо трудиться ради нового творения.

Призыв к метанойе: на пути к «политической икономии жизни»

Итак, что мы должны делать, когда Дух призывает нас? Прежде всего  — покаяться. Готовясь к этому выступлению в Корее, я имел возможность какое-то время побыть вместе с простыми женщинами, христианскими активистками. Я спросил их, что мне передать христианам всего мира, представители которых соберутся в Канберре для обсуждения темы «Прииди, Святой Дух, обнови все творение». Они сказали: «Передайте им, чтобы они не тратили слишком много сил на призывание Духа, потому что Он уже здесь, с нами. Не надо Его беспокоить постоянным призыванием. Он и так сильно занят, совершая с нами свою тяжелую работу. Единственная проблема в том, что у нас нет глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать Духа, настолько мы поглощены нашей алчностью. Скажите им: «Покайтесь»!1 Итак, братья и сестры, я передаю вам «не очень приятный привет» от своих сестер: «Покайтесь!». И действительно, покаяние — первый шаг в любой истинной молитве. В чем нам каяться? Во многом, но, прежде всего, в нашей тайной любви к маммоне и потаенном желании построить вавилонскую башню. Для того чтобы приготовить путь Духу, нам надо освободиться от чар маммоны, опустошив самих себя. В Азии практика «добровольной нищеты» является основой религиозной жизни. Освободившись от собственной алчности путем внедрения этой практики в любую сферу нашей жизни, мы обретем нравственную силу сражаться против «вынужденной нищеты» во всех ее проявлениях.

1 Это было сказано, когда я беседовал о Святом Духе с сестрами из корейской Ассоциации ХристианскихЖенщин за Демократию. Прежде всего хочу выразить свою признательность Сон Евн Вха, Мюунг Но Сун, Кхо Ае Шин и Ким Юнг Су за их проникновенные слова.

Истинное покаяние, метанойя, также означает радикальную перемену направления в нашей личной и общественной жизни. Для того чтобы почувствовать присутствие Святого Духа, нам надо двигаться туда, куда дует ветер жизни, куда устремляется дуновение Святого Духа. Куда же оно устремляется? К созданию, освобождению и поддержанию жизни в ее наиболее конкретных, осязаемых земных формах. Святой Дух дает нам возможность двигаться в этом направлении в нашей борьбе за целостность жизни. Такова «политическая икономия жизни» Святого Духа2. Она не основывается на господстве капитала, оружия или каких-либо манипуляций. Она зиждется на животворной силе взаимности, взаимозависимости и гармонии. Если первое представляет собой «политическую икономию смерти», то второе — «политическую икономию жизни».

2 Выражением «политическая икономия жизни» я обязан корейскому теологу миньяна Су Кванг Суну.

Для того чтобы стать деятельным поборником «политической икономии жизни», надо, как я считаю, осуществить три самых неотложных перемены, если мы на самом деле хотим дать этой умирающей планете возможность выжить.

Во-первых, надо перейти от антропоцентризма к жизнецентризму. Одна из самых актульных проблем нашего поколения заключается в том, чтобы научиться жить на этой земле, способствуя гармонии, упорядоченности и многообразию. Традиционная христианская теология творения, а также западное мышление привели к тому, что все человеческое, и, особенно, сам человек, стали средоточием сотворенного мира, и в результате человек получил возможность господствовать и осуществлять контроль над творением. Современные модели науки и общественного развития основываются на этой предпосылке. Однако мы должны помнить, что такой образ мысли чужд многим азиатским и коренным народам мира. Для нас земля — источник жизни, а природа «священна, исполнена цели и полна смысла»1. Человек — всего лишь частица природы, которая нисколько ее не превышает. Для филиппинцев, например, земля — это мать. Они называют ее Ина, что на тагальском языке и означает «мать». Ина — великая богиня, дающая начало всякой жизни. Вы должны уважать землю, как уважаете мать. Но разве в христианской традиции мы не говорим, что все выходим из земли? Бог создал всех нас из праха земного.

1 Квок Пуй Лан, неопубликованное библейское исследование, зачитанное на Международном собрании по проблемам справедливости, мира и целостности творения 8 марта 1990 г. в Сеуле, Корея.

Если бы мы сократили всю земную историю до двадцати четырех часов, то «органическая жизнь началась бы лишь в пять часов пополудни… млекопитающие появились бы в 11.30 пополудни... и среди них лишь за несколько секунд до наступления полуночи — наш вид»2. Итак, на эту землю мы приходим последними. Она не мертва, она «жива» творческой энергией. Земля — это место, исполненное Божьего дыхания и присутствия3. Люди долгое время расхищали и опустошали землю, и теперь земля и природа начинают нам мстить. Они больше не дают нам чистой воды, воздуха и пищи — ведь против всего этого мы совершили немало греха.

2 Joanna Macy, Thinking Like о Mountain, p. 42.

3 Jay McDaniel, The Ecumenical Review, Vol. 42, April 1990, p. 167.

В мире богословия различные виды теологии освобождения выражают горячее желание увидеть человека цельным. В них эхом звучат голоса угнетенных — бедных, черных, женщин, туземцев, людей далит. Они перечитывают Библию и по-новому осмысляют христианскую традицию и теологию, исходя из своего опыта угнетения и освобождения. Быть может, настало время, когда и нам пора перечитать Библию глазами птиц, воды, воздуха, деревьев и гор — одним словом, всех тех, кто в наше время находится в самом бедственном положении на этой земле. Для того чтобы выжить, нам надо научиться мыслить так, как «мыслит» гора, сместив центр тяжести с человека на все живые существа.

Вторая важная перемена заключается в том, чтобы от привычки мыслить с точки зрения дуализма, перейти к мышлению в контексте взаимосвязи. Во многих регионах мира человеческая жизнь организована по принципу дуализма. Тело и дух, чувства и разум, мир и Бог, имманентное и трансцендентное, женщина и мужчина, черные и белые, бедные и богатые — бесконечный перечень полярностей приводит к «разорванной культуре»4, где второй элемент полярности оказывается более ценным и важным, нежели первый. Разорванная культура порождает «разорванную личность»5. В этой культуре «мы разделены в самих себе»6. Мы забываем, что у всех нас один и тот же источник жизни — Бог, и все нити нашей жизни взаимосвязаны. «В начале» было взаимоотношение. Страстное желание Бога установить связь с космосом привело к сотворению всей вселенной. Сотворив ее, Бог увидел, что она прекрасна, и полюбил ее. Она была прекрасна, потому что находилась в «правильном отношении»7 никакой — эксплуатации, никакого разделения. Она обладала своей собственной цельностью, все существа вселенной танцевали свой танец в едином ритме с Богом, не нарушая его. Но когда во имя науки, философии и религии в нас укоренилась привычка мыслить дуалистически, мы начали объективировать «других», отделяя их от самих себя. В дуалистическом мышлении другие — это объекты, которые можно контролировать по своему усмотрению. На этом основывается всякая военная акция. Открывается огонь по врагу (людям), и когда мишень (люди) поражена, говорят об ощущении «благого кровопролития»8. В такой объективации нет никакого равновесия, взаимности и взаимозависимости. Кроме того, при таком образе мыслей не появляется никакой способности чувствовать вместе с другим. Речь идет только о стене разделения между врагами.

4 Susan Griffin, «Split Culture», in Judith Plant ed., Healing the Wounds: The Promise of Ecofeminism, Philadelphia, New Society Publishers, 1989.

5 Ibid., p. 7.

6 Cm. Dorothy Soelle, To Work and To Love: A Theology of Creation, Philadelphia, Fortress (о теологии творения, основанной на взаимоотношении между Богом и нами).

7 См. Carter Heyward, OurPassionforJustice, New York, Pilgrim, 1984 (о понятии справедливости как «правильного отношения»).

8 Так сказал пилот союзных сил после бомбардировки Ирака. Я прочитал это в одной австралийской газете 20 января 1991 г.

В духовной традиции Северо-Восточной Азии жизненная энергия называется словом ци1. Для нас ци — дыхание и ветер жизни. Оно расцветает в гармонической взаимосвязи неба, земли и людей. Когда возникает какое-либо разделение, ци (жизненная энергия) не может течь, и это приводит к болезни и уничтожению всего живого. Поэтому для нас обновление означает разрушение стены разделения и обособления, чтобы ци получило возможность дышать и течь в гармонии. Если мы хотим выжить, мы должны научиться жить не в атмосфере разделяющего дуализма, а в цельной взаимосвязи всего сущего.

1 Такому пониманию ци я обязан корейскому теологу и исследователю Нового Завета Ан Бьюнг My. О сходной природе ци и руах я узнал из его лекции «Ци и Святой Дух», прочитанной во время богословской подготовительной встречи к седьмой ассамблее ВСЦ, организованной Корейским национальным советом Церквей.

Третья перемена, которая, с моей точки зрения, необходима для метанойи — это переход от «культуры смерти» к «культуре жизни». Самым ярким примером «культуры смерти» является то, что сейчас происходит в Персидском заливе. Предполагается, что путь разрешения конфликта — это смерть врага. Они считают, что, устранив противоборствующую сторону, они достигнут мира. Однако мир, обретенный путем такого насилия, ввергнет всю планету в состояние еще большего угнетения. Ничем нельзя оправдать невинную кровь, пролитую в войне. Кто, в конце концов, идет на эту войну, и чья кровь проливается? В основном, это молодые люди из бедных семей. У многих из них не белый цвет кожи. Почему они идут на войну? Не ради своих собственных интересов, а ради экономических и политических интересов небольшой кучки людей, наделенных властью, и в большинстве своем довольно пожилых.

Война — следствие патриархальной культуры «господства». В такой культуре сохранение иерархии, отстаивающей интересы господствующей группы, оказывается важнее сохранения жизни. На протяжении всей человеческой истории женщины оплакивают своих братьев, мужей и сыновей, погибших на войне. Они знают, что патриархат означает смерть. Когда мужчины проливают кровь, женщины льют слезы. Эти слезы являются искупительной животворной энергией, направленной на лишенную слез историю, творимую мужчинами. В истории человечества плач — «первое пророческое действие»1. Только научившись сострадать (сочувствовать), мы сможем преобразить «культуру смерти» в «культуру жизни». Корейские женщины, входящие в Церковь, заявили, что будут по-прежнему участвовать в движении за «животворную культуру». Кроме того, они готовятся к «юбилейному году», провозглашенному Корейским национальным советом Церквей. Для нас «юбилейным» является 1995 г., пятидесятый год разделения Кореи на Северную и Южную. Это разделение, возникшее в результате борьбы мировых держав Запада и Востока, стало причиной смерти многих корейцев. Пограничная линия между Севером и Югом задушила наше ци (жизненную энергию) и заставила нас постоянно ощущать всю тяжесть закона о национальной безопасности и угрозу войны. Мы хотим, чтобы в юбилейный год наш народ объединился. Мы хотим вновь сочувствовать и сострадать нашим северо-корейским сестрам и братьям, соединяя движение за «культуру жизни» с движением «юбилейного года», чтобы тем самым способствовать этому единению. Движение за справедливость и здоровую экономическую среду во всем мире — движение за жизнь. Без справедливости, мира и целостности творения не может быть никакой культуры жизни».

1 См. Walter Brueggeman, The Prophetic Imagination, Philadelphia, Fortress Press, 1978.

Разрушим стену мудростью и состраданием

Свое размышление о природе Святого Духа я хочу завершить рассказом о том, как я Его представляю в контексте своей культуры. Для меня этот образ вбирает в себя три вида изменений, которые я охарактеризовал как необходимые для метанойи: жизнецентризм, взаимосвязь и культура жизни. В основе этого образа лежат не мои академические занятия систематической теологией, а то глубокое чувство, укоренившееся в коллективном бессознательном моего народа, которое берет начало в нашей духовной традиции, насчитывающей не одну тысячу лет.

Для меня образ Святого Духа восходит к образу Гуаньинь. В народны верованиях Восточной Азии женщины этого региона почитают Гуаньинь как богиню сострадания и мудрости. Она является бодхисаттвой, просветленным существом, и в любое время может войти в нирвану, но отказывается это делать. Сострадание ко всему страждущему заставляет ее оставаться в этом мире и помогать всем живым существам в достижении просветления. Ее сострадающая мудрость исцеляет любую форму жизни и дает ей возможность приплыть к берегу нирваны. Она неустанно ждет, пока вся вселенная, люди, деревья, птицы, горы, воздух, вода достигнут просветления. Затем все вместе войдут в нирвану, где и будут жить сообща в вечной мудрости и сострадании. Быть может, это женский образ Христа, Первенца среди всех нас, пошедшего прежде других и увлекшего их за Собою.

Дорогие сестры и братья, давайте же силою Святого Духа разрушим все стены разделения, стены той «культуры смерти», которая нас разъединяет. Прикоснемся политической икономии Святого Духа, сражаясь за свою жизнь на этой земле вместе со всеми другими живыми существами и созидая общество справедливости, мира и полноты всего творения. Пусть Святой Дух овеет нас своим буйным дуновением. Давайте же примем Его, сообразуя свою жизнь с Его неистовым жизненным ритмом. Прииди, Святой Дух, и обнови все творение. Аминь!

Эти ответы касаются некоторых вопросов, поднятых в речи профессора Чунга, особенно там, где речь идет о взаимосвязи Евангелия и культуры. • Signs of the Spirit, - op. cit., pp. 280-283.

Православные с интересом, но в том же время и с некоторым беспокойством наблюдают за теми тенденциями в ВСЦ, которые ведут к расширению его целей — в том, что касается отношений с другими религиями. Православные поддерживают различные инициативы, предполагаемые диалогом, и особенно те, которые призваны содействовать большей открытости, взаимному уважению и гуманитарному сотрудничеству с нашими ближними, исповедующими другую веру. Участвуя в диалоге, христиане призваны к тому, чтобы свидетельствовать чистоту своей веры. Подлинный диалог предполагает серьезные богословские усилия, направленные на то, чтобы христианская весть была понятна различным культурам нашего мира. Однако все это должно совершаться на основании тех богословских критериев, которые определят пределы многообразия. Нельзя изменять библейскую веру в Бога. Определение этих критериев предполагает богословское исследование и должно являться основным приоритетом ВСЦ ввиду желаемого им расширения своих целей.

Православные с тревогой выслушали некоторые доклады по теме этой ассамблеи. Что касается самой темы, то православные все еще ожидают окончательных текстов, однако отмечают, что в некоторых выступлениях наблюдается склонность довольно легко заявлять о присутствии Святого Духа во многих движениях и тенденциях без какого-либо их различия. Православные хотели бы обратить внимание на фактор греха и заблуждения, присутствующий в любом человеческом действии, и отделить от него Святой Дух. Необходимо избегать стремления подменять Святой Дух, исходящий от Отца и покоящийся в Сыне, неким «частным» духом, мировым духом и прочими духами. Наша традиция исполнена уважительного отношения к местным и национальным культурам, однако, мы считаем, что нельзя призывать духов «земли, воздуха, воды и морских созданий». Пневматология неотделима от христологии, а также от учения о Святой Троице, исповедуемого Церквами на основе божественного Откровения.

* * *

Христиане евангелических Церквей приняли приглашение ВСЦ относительно участия в ассамблее по теме «Прииди, Святой Дух, обнови все творение» (Канберра). Мы почувствовали, что наше участие в диалоге было желанным, и смогли внести свой конкретный вклад на всех уровнях. Мы, например, внимательно следили за тем, как участники ассамблеи обсуждали проблему библейской теологии творения, актуальной для того экологического кризиса, с которым мы столкнулись. Когда речь зашла о том, что надо внимать Духу, совершающему Свою работу в каждой культуре, мы вместе с другими высказали предостережение, согласно которому необходимо обладать особой проницательностью, чтобы точно определять Дух Иисуса Христа и определять критерии и пределы богословского многообразия. Мы ратуем за высокую христологию, которая может служить единственной подлинно христианской основой диалога с людьми, исповедующими иную живую веру.

В своем докладе председатель Центрального Комитета ВСЦ сказал, что Совету не удалось развить «жизнеспособную и последовательную теологию». Опыт, полученный нами на этой ассамблее, подтверждает сказанное. Экуменическое движение нуждается в теологии, укорененной в христианском Откровении и отвечающей современным проблемам. В настоящее время мы недостаточно прояснили отношение между исповеданием Господа Иисуса Христа Богом и Спасителем, согласно Писанию, личностной природой и деятельностью Святого Духа, а также теми вполне обоснованными и актуальными моментами, которые являются частью повестки дня ВСЦ. Мы разделяем многие из них и в частности те, которые имеют отношение к справедливости, миру и целостности творения, к необходимости включить Евангелие в тот или иной культурный контекст, а также к проблеме религиозного плюрализма. Эта богословская недоработка не только мешает осуществлять ВСЦ свое христианское свидетельство, но и способствует росту напряженности между Церквами, которые являются членами Совета.

ЮДЖИН КАРСОН БЛЕЙК

Открытая дверь

Проповедь-диалог с Мартином Нимёллером, 1965

Блейк был весьма почитаемым экуменическим лидером в Соединенных Штатах. В 1966 г. он стал вторым по счету генеральным секретарем Всемирного Совета Церквей. Это одна из проповедей, которые он читал Великим постом 1965 г. совместно с антинацистским активистом, президентом ВСЦ Мартином Нимёллером. • Facing Jesus Christ: Martin Niemoller and Carson Blake Discuss the Mission of the Church, ed. MarleneMaertens, London, CareyKingsgate, 1966, pp. 23—28.

Как некоторые из вас, вероятно, знают, я родился в Сент-Луисе, штат Миссури, как и мой отец. Осенью 1917 г., когда мне было одиннадцать, мы все — мои родители, сестра и брат — переехали жить в Вашингтон. Причиной этому первому переезду моей семьи со Среднего Запада на Восточное побережье послужило вступление нашей страны в Первую мировую войну в качестве союзников Великобритании и Франции против Германии с ее императором, кайзером Вильгельмом, во главе. Мой отец, работавший в сталелитейном бизнесе, стал государственным служащим с символическим окладом, сотрудником Комитета по распределению стали при федеральном правительстве — во время той войны это было небольшое учреждение по сравнению с тем, как мы научились делать такие дела тридцать лет спустя.

Я упоминаю об этих личных материях в начале наших проповедей-диалогов, участвовать в которых вместе с моим дорогим другом, выдающимся человеком Мартином Нимёллером, для меня большая честь, упоминаю о них для того, чтобы напомнить вам, что в тот самый год, 1917, Мартин Нимёллер служил офицером на подводной лодке Императорского военно-морского флота Германии.

Как странно, что чуть ли не пятьдесят лет спустя мы с ним обращаемся к вам с одной и той же кафедры, теперь уже как христианские служители под началом одного и того же Верховного Владыки — Самого Господа Иисуса Христа. Добавьте к этой странности, если пожелаете, еще и то, что кафедра эта епископальная, поскольку он — лютеранский пастор, а я с самого своего крещения — пресвитерианец.

В 1917 г. я еще слыхом не слыхивал о Мартине Нимёллере, и уж тем более он ничего не слыхал обо мне. Но за эти лихорадочные военные годы в Вашингтоне я очень наслышался о Германии и об ее императоре, которого мы видели только на карикатурах, как эдакого Адольфа Гитлера более раннего поколения. И хотя я ничего не знал о реестре офицеров германского подводного флота, я в свои одиннадцать лет, как и все американцы, очень даже знал о немецких подлодках, чья ничем не сдерживаемая война против торгового судоходства служила официально объявленной причиной нашего вступления в эту «европейскую войну», и именно на стороне Великобритании и Франции, и именно против Германии.

Так вот, давайте вместе поразмыслим над таким вопросом: что случилось за эти пять десятилетий, что свело нас, меня и Мартина Нимёллера, в одной Церкви? Ведь меня с детства научили ненавидеть эту страну, издеваться над ее императором, испытывать отвращение ко всему, за что он сражается и, в особенности, презирать «новое варварство», символизируемое воинственными действиями немецких подводных лодок, откровенно являющее на обозрение всему миру зло в голом виде, зло гуннов, как мы тогда называли немцев. Будь я немного старше, я, несомненно, тоже служил бы своей стране в вооруженных силах. Могло так случиться, что один из нас убил бы другого. Что же произошло с нами, с Церковью, с миром, что сделало возможным эти проповеди-диалоги?

Если говорить кратко, ответ таков: экуменическое движение. Оно настолько преобразовало мое христианское сознание, что теперь мне интереснее услышать, что скажет сегодня этот немецкий лютеранин, Мартин Нимёллер, этому моему городу Филадельфии во имя Иисуса Христа, чем послушать чуть ли не любого другого проповедника или пастора в целом мире...

Автор Откровения писал свою книгу ровно в тот момент, когда христианство впервые выходило за рамки и ограничения одного народа и одной культуры (Израиля) в ойкумену — «весь населенный мир» — с его множественными языками, раздельными историями, разными верами. Послания к семи Церквам в Азии, целиком составляющие вторую и третью части этой странной книги, весьма символичны, по крайней мере, отчасти, в том смысле, как автор старается подвигнуть тогда еще новые, юные Церкви на новую целостность и новую степень проникновения в мир. И теперь, почти два тысячелетия спустя, сказанное Богом через автора Книги Откровения всем сущим тогда Церквам остается тем же, что Он говорит Церквам сейчас, Церквам уже не новым и не юным, Церквам, которым, тем не менее, угрожает сегодня вероотступничество, апостазия в формах, продиктованных порой их древними традициями и укорененностью в раздельных и ограниченных культурах. Открытая дверь, о которой мв говорим, дверь, открытая перед нашими Церквами, это благоприятная возможность для нас дерзновенно выйти во имя Иисуса Христа в открытое море экуменического движения на утлом челне с крестом вместо мачты, оставив уютные стоянки в тихих гаванях нашего прошлого.

Послание к Церкви в Филадельфии, маленьком городке Малой Азии, становится основополагающим текстом нашей серии проповедей-диалогов в этой Филадельфии, большом городе Нового Света. Начинается оно так: «И Ангелу (лучше перевести «посланнику») Филадельфийской Церкви напиши: так говорит Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет — и никто не затворит, затворяет — и никто не отворит: знаю твои дела; вот, я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее» (Откр 3:7-8).

В эти пятьдесят лет Всевышний Бог ойкумены отворил дверь перед Церковью — перед всеми нашими Церквами. Затворить ее не может никто. Только Бог. Он не заставляет Церкви пройти в нее. Церкви могут, если захотят, сделать вид, что дверь закрыта. Они могут отказаться покинуть уют своих домашних очагов с их ларами и пенатами. Но экуменическое движение нашего времени — это открытая дверь. И совсем не очевидно, готовы ли Церкви в Филадельфии илигде бы то ни было в мире дерзнуть пройти в эту дверь веры. Не очевидно и то, как долго эта дверь останется открытой, как она открыта сейчас. Ибо Бог Который есть Бог истории, Бог истории древнего Израиля (Он имеет ключ Давидов!) и всех отдельных историй всех народов всех шести континентов, этот самый Бог открыл перед нами дверь сегодня, как Он открыл ее для Павла и Варнавы, когда они впервые пустились из Антиохии, чтобы поделиться Иисусом Христом, Сыном Давидовым и Сыном Божьим, со всей населенной землею. Тогда Бог открыл дверь, использовав существовавшее тогда единство греческого языка и греческой культуры и существовавшие тогда в Римской империи порядки.

Разочаровавшиеся и впавшие в уныние мужи часто определяли двадцатый век просто как век двух ужасных войн и нависшей угрозы третьей, еще более ужасной, как век политического, экономического, нравственного и социального упадка. И наш век действительно можно охарактеризовать именно так. Но не просто,не только так. Ибо в этот раздираемый век Бог открыл перед Своей церковью дверь, которая была тысячелетиями закрыта. Мир вошел в новую эру истории человечества. Филадельфийская Церковь, как Церковь любого другого города в целом мире, не может больше изолироваться от христианской Церкви какой бы то ни было страны. Церковь существует в Европе и на обоих американских континентах. Церковь живет и свидетельствует в Африке, в Австралии, в Азии, на островах в океане. Церковь сохраняется в Китае, в СССР, в Восточной Европе, в Венесуэле, в Испании, на Кубе. И нам никто не запрещает, как и в 1917 г., считать, что в «неприятельских странах» у Бога свидетелей нет.Мы можем списать со счетов Индонезию или Конго — по разным причинам, но можем, если захотим. Дверь открыта, но Бог нас в нее не толкает. Однако экуменическим движением, движимым Господом Иисусом Христом, Бог открыл дверь в весь населенный мир, и сегодня здесь, в Филадельфии, я обращаюсь к вам с призывом: не будем поворачиваться спиной к этой двери, которая открыта перед нами.

Чтобы закончить мою часть этого первого диалога, мне осталось добавить одно слово. Я говорил об этой открытой двери, как если бы она вела нас просто через географические границы и стены, сквозь политические и культурные различия — и это так. Но теперь я хочу напомнить вам, что на протяжении этих десяти лет Бог действовал в Церкви столь же активно, как и в мире. Символомэтого может служить то, о чем я говорил вначале: что обращаются к вам лютеранин и пресвитерианский пастор, обращаются к представителям своих конфессий, но и, я уверен, многих других, и происходит это в епископальном храме. Если наш мир на протяжении этих пяти десятилетий мировой истории встряхнули Божьи деяния, то ничуть не меньшими были революционные потрясения в структуре Церквей Самого Иисуса Христа.

Четыреста пятьдесят лет не открывал Бог двери Своим Церквам на Западе так широко. Тысячу лет не приглашал Он пройти через столь широко открытую дверь Своим Церквам на Востоке, как и на Западе. И все же как просто для всех нас повернуться спиной к этой открытой двери в христианское единство и заняться своими конфессиональными играми, которые вскормили наши прошлые предубеждения, — и это в такой момент, когда подразделения окруженные со всех сторон неприятелем церковной армии взывают к объединенному командованию Иисуса Христа, чтобы вместе противостоять наступающим на Церковь силам атеизма, скептицизма, ненависти и беспорядка.

Так вот, экуменическое движение дает нам благоприятную возможность смело выступить, если мы того пожелаем, из открытых Богом дверей не только сквозь политические и географические водоразделы глубоко разделенного мира, но и через гораздо более высокие стены, да еще увенчанные острыми зубцами, разделяющие Церкви в каждом из конкретных мест, скажем, здесь, в Филадельфии, где живут, трудятся и свидетельствуют, каждый своим способом, своему Господу — христиане.