Свящ. Борис Михайлов

Церковь расположена на высоком берегу Москва-реки при впадении в нее речки Пресни. В 1681 году это место было приписано к патриаршим владениям, Новинскому монастырю. "7193 (1685) года Маия 24, Святейший Патриарх Иоаким ходил домового Новинского монастыря на землю и за речкою Преснею на горе меж дворов новоселебных, из оброка живущих всяких чинов людей, благословил строить деревянную церковь во имя Великого во Пророцех Иоанна Предтечи святаго его Рождества и по благословении места ходил на домовой пруд, что под Новинским монастырем, и дорогою нищим поручно милостыни 13 алтын 4 деньги дано" [1]. 

Эту дату можно считать началом строительства храма. Небольшой однопрестольный храм могли построить быстро. Бывало, что такие храмы по обету строили в один день. Если в мае были заготовлены материалы, что обыкновенно делали до получения благословения на строительство, то уже через месяц, 24 июня, в день Рождества св. Иоанна Предтечи, могли освящать новый храм. Однако, 22 сентября, накануне праздника Зачатия честнаго славного Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна, Святейший Патриарх снова "ходил на Пресню в новопостроенную слободу и на домовый пруд, что построен подле Новинского монастыря, и по дороге милостыни нищим дано 16 алтын 4 деньги" [1]. О храме ничего не говорится. Можно подумать, что строительство или отделка и убранство еще не были закончены. В противном случае можно было бы ожидать известия о служении в нем. 

Как бы то ни было, если строительство затянулось до осени, вряд ли его не завершили до наступления октябрьских холодов. Поэтому, скорее всего, 1685 год можно считать временем начала и окончания строительства предтеченской церкви. Этому предположению не противоречит и то обстоятельство, что храмовая икона "Рождества св. Иоанна Предтечи" датирована в надписи на ней 1686 годом. Началом года в то время было 1 сентября, таким образом, икона могла быть закончена и поставлена в иконостас к освящению храма осенью 1685 года. 

В Переписной книге Патриарха Иоакима, учиненной в слободах за рекой Пресней в 1687 году, церковь не описана. Как она выглядела, мы не знаем, но местоположение ее на церковной земле представимо. Передвигаясь вдоль нынешнего Нововаганьковского переулка в сторону предтеченского храма переписчики возле крайнего двора отмечают "переулок по другую сторону", очевидно тот, который мы теперь называем Малым Предтеченским. И здесь дворы: истопника, предтеченской просвирни, той же церкви пономаря, дьякона, дьячка. Затем переписчики останавливаются и поворачивают в обратном направлении по переулку, который мы теперь называем Большим Предтеченским: "От церкви Иоанна Предтечи идучи к Ваганькову на правой стороне слободы двор попа Варфоломея Кузмина" [2]. 

Итак, выход из церкви, обращенный, естественно, на запад, открывался в переулок, ведший к Ваганькову, - не к современному кладбищу, а к тому месту в трехстах метрах, где уже стояла в то время деревянная Никольская церковь. Справа от предтеченской церкви через переулок располагался обширный двор настоятеля храма священника Варфоломея Кузмина. Эта усадебная земля, в отличие от церковного места и кладбища, измерялась, поэтому можно представить каждый участок в соотношении с другим. Слева по выходе из церкви располагались узко нарезанные дворы предтеченского причта, упомянутые в описи. Таким образом, здесь показано расположение усадебной земли священно- и церковнослужителей предтеченского храма, фиксированное впоследствии на картах и сохранившееся в общих очертаниях до наших дней. Сложилось оно с самого начала, в конце XVII века, при отводе церковной земли под храм, кладбище и дворы причта. Здание храма при этом выходило непосредственно к переулку и располагалось где-то на месте современной колокольни и притвора. Когда позднее вместо него стали строить каменный храм, его заложили, отступя к востоку, на церковной земле на его теперешнем месте, и после освящения деревянный храм разобрали. Новый храм оказался в глубине церковной земли, что, видимо, сознавалось как неудобство. Поэтому когда столетие спустя стали строить каменную колокольню, ее снова вынесли на красную линию переулка и затем соединили с обширной трапезной с двумя приделами. Но это было уже а XIX веке. 

Первые сведения о предтеченском приходе относятся к 1693 году. В приходной книге Патриаршего Казенного приказа о сборе оброчных денег под 7201 (1693) годом сказано, что с церкви Рождества Иоанна Предтечи, что за Преснею, по указной статье положено дани 3 рубля 3 деньги со всех дворов церковных (их было четыре) и приходских: "с 3 стольниковых, с 117 капитанских, поручиковых, подполковниковых, подъячих и посадских людей, с 32 истопниковых, садовниковых, конюховых, иконописцевых, сторожевых, трубниковых, боярских людей и платежных чистильников, да с загородных, и с псарева, да с работников с 44 дворов", итого было в то время 196 приходских дворов [1]. Со временем эта цифра возрастала. В 1702 году в приходе числилось уже 240 дворов. Деревянный храм, очевидно, уже становился тесным, и в 1714 году речь зашла о сооружении каменного. В прошении клира и прихожан читаем: "В прошлых годех построена у нас приходская наша церковь деревянная во имя Рождества Иоанна Предтечи, что за рекою Преснею, которая от давних лет весьма обветшала". Вместо нее просят дать указ построить каменную. В Синодальном казенном приказе на справку выписано: " В печатной книге за 1714 г. написано: апреля в 26 день, запечатан указ о строении церкви по челобитью церкви Рождества Иоанна Предтечи, что за Никитскими воротами, за рекою Преснею, попа Михаила Варфоломеева с прихожаны, велено на том же кладбище построить вновь церковь Рождества Иоанна Предтечи каменную" [1]. 

Очевидно, строительство началось, но вскоре было прервано, так как вышел указ, запрещающий каменное строительство но всей империи ради скорейшего возведения Санкт-Петербурга. В 1728 году запрещение было отменено, строительство храма возобновилось, однако, в 1730 году все еще не было закончено. Поэтому новый настоятель с прихожанами запрашивают: "Мы, нижайшие, по обещанию своему желаем, чтоб для зимнего времени в той строящейся каменной церкви, в трапезе, по левую сторону пристроить теплый придел каменный во имя св. Мученика Иоанна Воина, а без повелительного указа и без благословения Св. Правительствующего Синода того придела построить не смеем и чтоб указом повелено было о строении того придела дать нам указ". Определено: "1730 г. марта в 21 день, о строении придела дать указ". Выдан указ священнику Петру Михайлову, велено: "Вышеозначенный каменный придел в Предтеченской церкви для зимнего времени построить во имя св. Мученика Иоанна Воина по подобию прочих святых церквей и, устроя, убрать святыми иконами и прочим церковным благолепием". 1731 г. декабря 7 священник Петр Михайлов с приходскими людьми просили в Синодальном казенном приказе об освящении новопостроенного придела во имя Иоанна Воина и о выдаче освященного антиминса. Определено: "декабря 11, о освещении придельной церкви и выдаче антиминса дать указ" [1].

Посвящение придельного храма св. мученику Иоанну Воину связано с особым почитанием этого святого в тогдашней Москве. Храмовый образ его стоит теперь у бокового столпа придела в отдельном киоте. Св. Иоанн изображен в рост, в доспехах, с семиконечным крестом в правой руке, который является символом мученичества. Над головой св. Иоанна изображена новозаветная Троица и слева от него небольшой картуш с текстом: "Великий всемилостивый страдальче дивный Иоанне воине послушный небесного царя прими моления от недостоинства моего раба стояще. Мрак настоящия от хищения злаго и будущаго мучения избави ми смиренно вопиюще. Алилуйя трижды". Это обетная икона, построенная кем-то из благочестивых прихожан храма. В нижней части доски надпись: "Се свты образ иконописец Тимофе Кирилов". Известно, что иконописец Тимофей Кириллов в 1685 году писал иконы Страстей Христовых в Смоленский собор Новодевичьего монастыря. По своим стилевым и иконографическим особенностям икона соответствует тому живописному направлению, к которому принадлежал Т. Кириллов. Можно предположить, что икона была написана в то время и пользовалась в предтеченском храме особым почитанием. Поэтому когда позднее вознамерились строить теплый придел, его посвятили св. Иоанну Воину. 

Вскоре было завершено строительство главного храма. В 1734 году настоятель священник Петр Михайлов с прихожанами писал в Синодальный казенный приказ: "В прошлых годех в Никитском сороке построена у нас приходская церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи, что за рекою Преснею, деревянная, которая от давних лет весьма обветшала и в прошлом же 1714 годе вместо оной деревянной церкви велено построить каменную церковь во имя того же храма Рождества Иоанна Предтечи, которая ныне совсем построена и церковь благолепием убрана; чтоб указом повелено было новопостроенную каменную церковь во имя Иоанна Предтечи освятить и о том освящении дать указ и освященный антиминс выдать". Определено: "Дать указ о освящении церкви и священный антиминс выдать. Октября 11 дня 1734 г." [1]. 

По традиции освящение новопостроенных церквей в Москве совершало духовенство кафедрального Успенского собора. Того же года, октября 15, протопопу Большого Успенского собора Никифору Иванову был выдан указ "новопостроенную каменную церковь, буде построена и прочим церковным благолепием убрана, и во оной церковный престол равномерно в вышину аршина 6 вершков, в ширину аршина 4 вершка, в длину аршина 8 вершков построен, святить на выданном из Синодального дома освященном антиминсе, по новоисправленному требнику, во имя Рождества Иоанна Предтечи" [1]. 

Построенный храм представляет собою четверик в два света с наличниками верхних окон в иконографии нарышкинского барокко.  Четырехскатная кровля завершается световым барабаном и небольшой главой с четырехконечным кованым золоченым крестом с ажурным обрамлением и цепями. С востока к четверику примыкает внушительная круглящаяся абсида с тремя малыми окнами[рис.3,4]. Строение для первой трети XVIII века весьма скромное, сдержанное в отношении выразительных средств, целиком еще находящееся в сфере действия средневековой традиции, достаточно типичное для рядового приходского храма той поры. Следует отметить красивые пропорции храма.  В плане он представлял собою тогда архитектурно неравномерное строение, так как с северной стороны имелся придел, а с южной такого придала не было. При входе в церковь была построена прямоугольная в плане деревянная колокольня [3]. Храм оказался отнесенным от улицы в глубину церковного участка, занятого кладбищем. В таком виде он простоял почти сто лет. 

Спустя почти два года после освящения храма иерейским чином, 19 июля 1736 года, в канцелярию Синодального правления поступило прошение от митрополита Романа об освящении церкви во имя Рождества Иоанна Предтечи и выдачи антиминса. 24 июля антиминс был напечатан на представленной митрополитом Романом тафте и направлен в Синодальную контору [4]. Очевидно, вскоре последовало архиерейское освящение предтеченского храма. 

Митрополит Самтаврийский и Горийский Романос (Эристави, ок. 1693 - ок. 1750) был сыном арагвийского князя Георгия. Он рано принял монашество в Гареджийском монастыре, где провел 12 лет. В то время православная Грузия, теснимая Персией и Турцией, искала помощи и защиты у России. По поручению царя Вахтанга VI архимандрит Романос в 1722 году прибыл в Москву для переговоров, жил он тогда в Донском монастыре и имел жалование 100 рублей. В 1724 году Вахтанг VI с царевичем Бакаром и тысячами грузин переехал в Москву. Сестра Романоса Анна Эристави была замужем за царевичем, что обусловливало особую близость будущего митрополита ко двору. В 1729 году Вахтангу со свитой был пожалован бывший царский двор на Пресне. Там же на берегу верхнего пресненского пруда землю получил и грузинский иерарх. Его дом находился, очевидно, на месте нынешнего музея "Грузинское подворье" (Б. Грузинская ул., 7-а). В предтеченском храме митр. Романос служил, живя на Пресне. Он принес в дар храму честные мощи св. бессребреника Кира, хранившиеся в особом серебряном ковчеге [5]. Вместе с архиепископом Иосифом (Самибели) он был послан в 1733 году в Санкт-Петербург, где провел год. Ему принадлежит большой вклад в работу грузинской типографии в Москве, издававшей, в частности, Библию на грузинском языке и "Венец Веры" Симеона Полоцкого, переведенный Романосом. Книги переправлялись в Грузию. Сам он неоднократно бывал на родине в качестве доверенного лица Вахтанга. В конце 40-х гг. лезгины уничтожили его семью и родовое поместье в Арагви. Романос вернулся в Москву. В главном алтаре предтеченского храма над жертвенником располагается закладная доска из белого камня с вырезанной надписью: "помяни Господи Романа митрополита и остави ему всякаго согрешения его словом и делом елика согреших в мире сем от юности своея поживе мира сего 27 лет архимандритом 16 лет во архиепископстве 14 лет всего поживе 57 лет". 

С самого начала при храме состояли священник, дьякон, дьячок, пономарь и просвирня. Первые два именуются а Русской Православной Церкви священнослужителями, вторые два - церковнослужителями. Обязанности дьякона состоят в помощи священнику при совершении таинств и обрядов. Дьячок преимущественно занимался церковным чтением и пением, пономарь прислуживал: зажигал свечи, готовил кадило, звонил на колокольне. Со второй половины XIX века дьячков и пономарей заменили псаломщики. В 1722 году были введены духовные штаты: один священник и два причетника на 100-150 дворов. На Пресне приходских дворов бывало и больше, однако количество служащего духовенства не увеличивалось до начала XX века. 

Первым священником и настоятелем храма был Варфоломей Кузмин, его двор отмечен в Переписной книге 1687 года [2]. Последний раз его имя встречается в 1701 году. За ним следуют священники Михаил Варфоломеев (1702-1718), его сын, и Петр Михайлов (1719-1734), его внук. Такое наследование настоятельского места было традиционным. В 1736 году упоминается священник Феодор Логинов, в 1745-1752 - священник Василий Петров, с 1755 - священник Никита Самуйлов (г. р. 1723). Умер он от моровой язвы осенью 1771 года, когда в Москве от эпидемии погибли тысячи людей и множество духовенства. В нашем храме налицо оказался лишь пономарь Иван Никитин [4]. Затем в храме служили о. Георгий Иванов (1774-1781), о. Иоанн Юматов (1781-1790). С 1790 года тридцать шесть лет настоятелем храма был священник Иоанн Степанов. 

О дьяконском служении известно не так подробно. Первым дьяконом был Иоанн Борисов (1687). Затем: Сергий (1700), Симеон (1701-1712), Стефан Иванов (1720-1726), Родион Иванов Афанасьев (1735-1738). О последнем известно больше благодаря прискорбному обстоятельству: он был отмечен в служении в нетрезвом виде, покаялся и понес наказание: воздержание от служения в течение 12 дней с метанием по 50 земных поклонов [1]. В дальнейшем отмечены на служении дьяконы Александр Алексеев (1757), Феодор Гаврилов Григорьев (1776-1777) и Иаков Иванов (1777-1818). 

Известные с конца XVII века имена причетников храма - дьяков, пономарей и просвирен приведены в приходском синодике. Поступали на эти должности, главным образом, из духовного сословия. Среди просвирен часто встречались вдовые матушки и причетницы. 

Каждый приходской храм средневековой Москвы окружало небольшое кладбище. Уже в первом упоминании о пресненском храме в 1687 году отмечено "место церковное и кладбище". Кладбище располагалось на самом большом участке церковной земли по сторонам от церкви. Впервые это видно на плане 1783 года [6], затем на планах 1803, 1827 и 1876 годов [3]. К этому времени на кладбище уже давно не хоронили, а теперь о нем свидетельствуют лишь две закладные доски на северной стороне храма с плохо сохранившимися надписями: "Лета 7242 го(д)а от рождества Христова 1733 году ноебрия в 20 день преставися раба божия ........ (ж)ена Григория Кир(ил)о(в)ича ........ жития ........". Сохранность второй доски лучше: "1774 го(да) июня в 19 де(нь) преставися раб божий провинцыал фискал Григорий Кирилович Ярославов жития его было 60 лет и погребен (пр)отив сей таблицы от на 4 .... на нем же зна(к)е написание". 

Итак, на небольшом расстоянии от стены храма находились могилы супругов провинциал-фискала Григория Кирилловича Ярославова и его жены. В Табели о рангах 1722 года "провинциал-фискал" - это налоговый инспектор, занимавшийся сбором пошлин с внутреннего производства в провинции. Его должность соответствовала последнему, 14 классу гражданских чинов. В ноябре 1733 года была похоронена его юная жена. Самому Григорию было тогда 20 лет. Что-то особенное было в этой кончине. Ни родовитостью, ни общественным положением супруги не отличались, однако место упокоения усопшей было отмечено закладной доской и память об этом супружестве сохранялась, потому что когда сорок лет спустя в вечность отошел и вдовец, супруги легли рядом, а на стене появилась еще одна закладная доска.

В 1804 году сгорела деревянная колокольня предтеченского храма. Сам он в ту пору был неказист: с несимметрично расположенным левым приделом, неразвитым языком архитектурных форм он явно отставал от времени, и, видимо, сознавая это, духовенство и приход решились на дерзновенный проект: не только строить трехъярусную колокольню свыше 25 метров с крестом, но и вынести ее из глубины участка на красную линию улицы и соединить оба строения в единое целое. 

В 1806 году строительство колокольни было начато церковным старостой купцом Феодором Резановым и завершено в 1810 году. Нижний ярус прямоугольный с рустованными углами представляет собою не только основание для верхних, но и торжественно устроенный вход с использованием палладианского мотива сдвоенной арки, вписанной в рустованные пилоны. Средний ярус колокольни трактован как монументальный подиум верхнего, а сам верхний, открытый арочными пролетами во вне, имеет ротондообразную форму, прекрасные пропорции и является великолепным завершением массивных нижних форм. Среди колоколов наибольший - 316 пудов и 23 фунта - был отлит по заказу прихода и освящен св. Филаретом Московским в 1848 году [7]. 

Сооружение трапезной началось в 1828 году. В прошении отмечалось, что "теплая трапеза, в коей придел Св. Великомученика Иоанна Воина стенами и внутри иконостасом приходит уже в ветхость, при том очень темна и для прихожан непоместительна, почему мы имеем желание трапезу распространить, перестроив совершенно вновь каменным же зданием с двумя приделами" [8]. Архитектором был Федор Михайлович Шестаков (1787-1836), академик архитектуры, выдающийся зодчий церковной Москвы эпохи ампира. Им построены ансамбль Даниловского кладбища с церковью, флигелями и въездными воротами (1828-1830), флигеля и ворота на Пятницком кладбище (1830), колокольня и трапезная церкви Николы в Толмачах (1833-1834), церковь Вознесения у Никитских ворот (1827-1830-е). Это был архитектор доброй выучки и большого строительного опыта, мастер ансамбля. Он умело соединил разностильные и разновременные части храма: петровского времени основной четверик и классицистическую колокольню - лаконичными и монументальными формами трапезной. 

Сбережения храма и пожертвования не покрывали сметных расходов, а кроме возведения трапезной предстояли еще роспись стен, устройство иконостасов и приобретение утвари для нового, южного придела. Наверняка искали доброхотных жертвователей, и таковой нашелся: "Храмоздателем Софийского придела был доктор медицины Матфей Яковлевич Мудров (придел освящен 1848 г. 28 января при церковном старосте мещанине Адребежанове)" [7]. 

М. Я. Мудров (1776-1831) - лучший русский терапевт первой четверти XIX века - был сыном священника Девичьего монастыря в Вологде. Учился сначала в Вологодской семинарии, но желая избрать светское поприще и поощряемый в этом отцом, перешел в Главное народное училище и окончил его. Девятнадцатилетним юношей Мудров прибыл в Москву и поступил сначала в гимназический класс Московского университета, а в 1796 году стал казенным студентом и начал заниматься медициной. Случай свел его с семейством профессора истории и богословия Х. Я. Чеботарева. Он выходил больную одиннадцатилетнюю дочь профессора Софию. Растроганный отец просил юношу быть ее женихом. Состоялось обручение, после которого дом Чеботаревых стал родным для Матвея. Здесь он познакомился с университетской элитой тогдашней Москвы: И. Тургеневым, И. Лопухиным, П. Ключаревым, А. Лобзиным - все масоны - и стал вхож в лучшие московские дома.

Получив при окончании университета две золотые медали, Мудров в 1801 году едет за казенный счет учиться в Берлине и Париже, откуда в 1804 присылает диссертацию, скоро становится профессором и в 1813 году открывает на свои средства клиники Московского университета. У Мудрова была обширная частная практика, в "Войне и мире" Толстой упоминает его как одного из московских светил. Богатый человек, он был милосердно попечителен и сострадателен к несчастью ближнего. В его доме постоянно проживало несколько родственников и воспитанников. Никто не смел при нем ударить собаку или поставить ловушку на мышей. "И оне - творение рук Божиих", - говаривал он. - "Поместьев не имеют, жалования не получают, надо же им питаться! Нас не объедят, все сыты будем" [9].

М. Я. Мудров был убежденным и деятельным масоном, к которым он примкнул еще в доме своего тестя. Масонство представляло себя как всемирное тайное братство людей, стремящихся к достижению царства любви, истины, всеобщего благополучия путем нравственного, умственного и физического совершенствования каждой отдельной личности. Для России оно было первым атеистическим поветрием из Европы, павшим, однако, на подготовленную почву духовного кризиса, который разразился во времена церковного раскола во второй половине XVII века и усугубился европейским строительством Петра I и появлением вследствие этого отпавших от Церкви образованных русских людей, волею судеб поставленных во главе нации и страны. Они воспринимали современную им православную Церковь как пережиток прошлого, как религию длиннобородых отцов и дедов, запутавшихся в своих долгополых одеяниях. Церковь утратила для них значение авторитета, ей отдавали дань лишь как традиции, но спасения искали на стороне. Заблуждение многих было совершенно искренним. Основные постулаты масонства о человеческом братстве и нравственном самоусовершенствовании звучали для многих согласно с христианским учением. И там и здесь предполагалась борьба с грехом, служение ближнему, только у масонов оно казалось более действенным. Жизнь во Христе свелась для многих просвещенных русских людей к исполнению устаревших церковных обрядов, в то время как масонство, соблазняя новизной, своими нравственными устремлениями успокаивало русскую совесть и казалось наступлением новой эры. В 1822 году вышло распоряжение о закрытии всех лож [10-12]. В 1831 Мудров скоропостижно скончался, заразившись холерой во время эпидемии. Перед смертью звал священника, но за скоротечностью кончины напутствуем не был. В ознаменование его пожертвования на солее Софийского придела был поставлен образ соименного храмоздателю святого апостола Матфея, выполненный на липовой доске в живописной манере. Позднее его перенесли на южную сторону прохода к основному храму из трапезной. 

Инициатором и душою строительства был следующий многолетний настоятель храма священник Федор Иванович Соловьев. Он родился в 1797 году в семье священника. Обучался в Московской семинарии наукам богословия, церковной истории, философским, физико-математическим, словесным и всеобщей истории, языкам еврейскому, латинскому и французскому. В 1826 году Высокопреосвященнейший Филарет архиепископ Московский и Коломенский рукоположил его во священники к нашей церкви. С появлением молодого настоятеля начались перемены: за строительством трапезной в 1833 году был перестроен дом священника, сохранившийся с незначительными изменениями до наших дней [13]. Ежегодно о. настоятель произносил 12 проповедей. Указами Консистории он назначался увещателем в Пресненский частный дом, т.е. в тюрьму, был законоучителем приходского городского училища. В 1862 году о. Феодор Соловьев ушел на покой и еще в 1876 отмечен проживающим недалеко от храма в собственном доме [14, 15]. 

В это же время в храме служил дьякон Александр со странной фамилией Ураносов. Дело в том, что в ту пору дети низшего духовенства фамилий, как правило, не имели и записывались в учебные заведения под именем отца. Фамилия же им давалась в духовной школе в зависимости от успеваемости и прилежания, в силу какого-либо таланта, курьезного случая или склонности. Успевавшие на отлично получали звучные фамилии по названиям двунадесятых праздников, чтимых икон и т.д. Соловьев наверняка отличался голосом, а Ураносов, очевидно, необычной формой самой выдающейся части лица или неумеренным любопытством. 

В консисторские штаты не входила, но всегда в числе причта состояла просфорня, должность невидная, но необходимая: службы в храме совершаются едва ли не каждый день и просфоры требуются постоянно. Обычно на эту должность поступали овдовевшие жены лиц духовного звания. Просфорня должна быть хорошей хозяйкой, молитвенной жизни и не обремененной собственным домом. На Пресне для проживания просвирниц был отведен участок земли к востоку от алтаря, вдали от проезжей части, дворов священников и причта - вдовье место, приходской "монастырь". 

Должность церковного старосты была введена указом еще в 1721 году. Поначалу единственной обязанностью старосты была продажа свечей. Затем ему стали поручать хранение церковных денег и всего приходского имущества. Первым известным нам старостой храма был еще в середине XVIII века купец 2-й гильдии Петр Иванов. Купцы - люди надежные, хозяйственные и благочестивые. Достоинством в их среде считалось не богатство, как таковое, не нажива, а употребление капитала на пользу общества. В церковные старосты шли не за почетом, а для угождения Богу. 

В конце XVIII века зажиточный крестьянин, пивовар из Хамовников Василий Иванович Прохоров и купец Федор Иванович Резанов купили березовую рощу у Трех гор, пониже церкви Иоанна Предтечи. В 1799 году возникла Прохоровская ситценабивная фабрика. У купца Ф. Резанова было свое дело на обширном участке земли, который начинался по линии Верхне-Предтеченского и Нововаганьковского переулков и спускался а сторону Москва-реки. Здесь располагался усадебный дом с садом и прудом к востоку и работное место к западу. Красавица колокольня нашего храма была построена церковным старостой Ф. Резановым во многом, очевидно, на его средства. Отойдя от дел в 1820-е годы, он продолжал поддерживать новые строительные начинания прихода и в 1828 году был одним из поручителей в прошении о строении трапезной. В это время церковным старостой был уже другой купец, московский мещанин Егор Иванов Адребежанов. На его плечи выпало строительство трапезной, сбор пожертвований. При его участии был освящен Софийский придел и в 1848 году отлит 300-пудовый колокол, о чем была сделана надпись на его поверхности [7]. 

Среди поручителей о строении трапезной в 1828 году первым от прихожан подписался статский советник Николай Васильевич Ушаков. Гражданский чиновник 5-го класса, по воинской табели между полковником и генералом, он был состоятельным помещиком Калязинского уезда Тверской губернии. С женой Софьей Андреевной Ушаковой у них было пятеро детей: Василий, Владимир, Иван, Екатерина и Елизавета. Перебравшись в Москву в 1821 году, он поступил на службу в Комиссию от строений и, надо думать, как наиболее сведущий человек помогал приходу в подыскании хорошего архитектора и наблюдении за ходом работ. 

В Москве Ушаковы купили два дома на Средней Пресне (ныне ул. Заморенова). Первый, двухэтажный с шестиколонным портиком, располагался на правой стороне улицы идучи от пруда почти напротив Предтеченского переулка. Вход в дом был со двора. Малая лестница вела в подсобные помещения подвала, большая - в покои первого и второго этажей. Во дворе располагались жилые и хозяйственные постройки, за ними начинался сад [16]. Второй дом, приобретенный для сдачи в наем, располагался напротив. Сохранились воспоминания младшей дочери Ушаковых, Елизаветы, в которых она описывает жизнь семейства в Москве: "Отец страстный был охотник до музыки (некогда сам играл на скрипке) и возымел желание дать учителя пения сестре... Мы были абонированы постоянно... частыми посещениями оперы наш музыкальный вкус развился чрезвычайно... Иногда концерты были у нас..." [17]. 

Современники свидетельствуют, что в доме Ушаковых собирались не только известные музыканты и певцы, но также литераторы: князь Петр Вяземский, Н. Иванчин-Писарев, П. Шаликов и другие. С конца 1826 года у Ушаковых стал бывать Пушкин. На одном из балов он увидел старшую из дочерей - Екатерину и сильно увлекся ею [рис.13]. Сохранилось изображение этой девушки, сделанное не совсем умелой, но увлеченной рукой: приятные черты лица, золотистые кудри, карие глаза с выражением задумчивости и погруженности в себя. Екатерина была девушкой живого ума и сердца. Об этом свидетельствует сам Пушкин из Петербурга в ответ на получение письма:

"Я вас узнал, о мой оракул, 
Не по узорной пестроте 
Сих неподписанных каракул, 
Но по веселой остроте, 
Но по приветствиям лукавым, 
Но по насмешливости злой 
И по упрекам... столь неправым, 
И этой прелести живой. 
С тоской невольной, с восхищеньем 
Я перечитываю вас 
И восклицаю с нетерпеньем: 
Пора! в Москву! в Москву сейчас! 
Здесь город чопорный, унылый, 
Здесь речи - лед, сердца - гранит; 
Здесь нет ни ветрености милой, 
Ни муз, ни Пресни, ни харит!" [18]. 

От той поры сохранился знаменитый "Ушаковский альбом", исписанный рукой Пушкина. Он принадлежал младшей из сестер Ушаковых, Елизавете, которую поэт также не обошел вниманием: 

Ел. Н. Ушаковой 
в альбом 

Вы избалованы природой; 
Она пристрастна к вам была, 
И наша вечная хвала 
Вам кажется докучной одой. 
Вы сами знаете давно, 
Что нас любить не мудрено, 
Что нежным взором вы Армида, 
Что легким станом вы Сильфида, 
Что ваши алые уста, 
Как гармоническая роза... 
И наши рифмы, наша проза 
Пред вами шум и суета. 
Но красоты воспоминанье 
Нам сердце трогает тайком - 
И строк небрежных начертанье 
Вношу смиренно в ваш альбом. 
Авось на память поневоле 
Придет вам тот, кто вас певал 
В те дни, как Пресненское поле 
Еще забор не заграждал" [18]. 

В середине прошлого века Москва оставалась еще преимущественно городом деревянным. Граничили друг с другом не фасады домов, а отдельные владения в виде усадеб с заборами и воротами, с массой зелени, садами, которые располагались иногда прямо как целые парки. Многочисленное население двухэтажной Москвы той поры помещалось в городе благодаря тому, что в каждом владении, кроме главного дома, существовали флигеля, сдававшиеся в наем. 

В 1863 году о. Ф. Соловьева сменил новый настоятель о. Алексий Александровский, 42-х лет. У него с женою было четверо дочерей. Кроме них на дворе священника по найму проживало 8 человек, у дьякона - 9, у дьячка - 21, у пономаря - 1, у просвирни - 10. Аренда давала ежегодно немалый доход. В 1869 году дома причта были выкуплены в собственность прихода [20]. В результате появилась возможность с большей выгодой регулировать общий доход и содержание духовенства. 

В 1885 году новым настоятелем храма был назначен священник Феодор Ремов. Начало его служения совпало с рядом мер, направленных на упорядочение и совершенствование приходской жизни. Дьячков и пономарей сменили псаломщики. Забота об увеличении церковного имущества, о правильном вознаграждении клира, о содержании приходских благотворительных учреждений возлагалось на приходское попечительство. Членами их избирались прихожане на определенный срок. Непременными членами попечительства состояли настоятель и церковный староста. У нас такое попечительство было учреждено в 1893 году. С 1880 года в ведении приходских священников находились церковно-приходские школы. О. Феодор преподавал в предтеченском приходском училище, а в 1892 году еще и в реальном шестиклассном училище при евангелическо-лютеранской церкви св. Михаила в Басманной части [21]. 

У о. Феодора было много детей. Один из них, Николай, стал епископом. Сохранились его воспоминания, из которых мы кое-что узнаем о жизни семьи: "Я родился в Москве, на Пресне 3 декабря 1888 года. Я был третьим ребенком, но на 4-м месяце моей жизни смерть унесла моих старших брата и сестру, тоже младенцев, и мои родители стали особенно беречь меня, беспокоясь, как бы я не умер... Мое детство проходило тихо и не было богато разнообразием внешних впечатлений и событий. Мы никуда далеко не выезжали. Мой отец был священником а храме Иоанна Предтечи, и во дворе церковного дома и в нашем садике мы гуляли зимой и летом... Первое событие, которое осталось в моем сознании, - моя первая молитва во время моей болезни перед Иверской иконой Божией Матери, когда мне было четыре года. У меня был круп, и врачи боялись, но сила детской веры вместе с верой моих родителей превозмогла болезнь. Я просил отца привозить мне масло от великомученика Пантелеимона (из его часовни) и постоянно пил его с горячей водой; затем я выразил желание, чтобы ко мне привезли "глазастую Божию Маму" (так я называл тогда образ Богоматери Иверской, который в Москве из часовни возили но домам). Вот я и помню себя склонившимся перед этой иконой, когда ее принесли в нашу комнату, где я находился. После этого я вскоре поправился на удивление врачей, не ожидавших благополучного исхода... Отца моего почти никогда не было. День и даже иногда вечер у него были отданы урокам (законоучительству), да и в свободные вечера, если он не выезжал из дома, он был занят... В церковь я ходил со своей матерью и только уже лет восьми мой отец стал брать меня с собою в алтарь" [22]. 

Вскоре после назначения на наш приход о. Ф. Ремов обеспокоился расширением дома настоятеля. В апреле им и старостой Егором Матюшиным было подано прошение в Московскую городскую управу о сломе хозяйственных построек за домом настоятеля и прибавлении к его торцу пристройки для увеличения жилых покоев [13]. Завершалась постройка деревянным крыльцом. Дальняя часть участка была отведена под сад. В саду стояла деревянная решетчатая беседка. В этом-то садике и гулял маленький Коля Ремов. По описанию 1913 года в доме священника насчитывалось 6 светлых комнат, передняя, кухня и ретирада; три окна выходили в Малый Предтеченский переулок, пять - в Большой, семь окон и две двери - во двор. Все почти сохранилось неприкосновенно до наших дней, только дом занимает музей "Красная Пресня" [23]. 

Проектировал пристройку художник архитектуры Николай Алексеевич Ипатьев, наш сосед, живший на Средней Пресне в доме, купленном у С. А. Ушаковой. Он служил при строительном отделе Московского губернского правления и в 1860-1880-е годы проектировал и строил в Москве. 

В мае 1889 года о. Ф. Ремов и староста Е. С. Митюшин обратились в Городскую управу за разрешением сломать все строения на церковной земле и построить каменный двухэтажный дом причта и каменный сарай. Проектирование и строительство доверялось архитектору Никите Герасимовичу Зеленину (род. 1858). Он также был художником архитектуры и служил внештатным техником строительного отдела Московского губернского правления. Первый этаж состоял из семи светлых комнат, одной темной, 3 передних и 3 кухонь. Здесь располагались квартиры дьякона, псаломщика, чайная и колониальная торговля с квартирой владельца торгового дела. На втором этаже было 11 светлых комнат, 1 темная, 3 передних и 2 кухни. Этаж был занят под квартиры второго священника и псаломщика [24]. Дом хорошо сохранился. На переднем фасаде видны две заложенные позднее двери, предусмотренные но проекту: одна в магазин, другая в чайную [25]. 

Вскоре по завершении строительства дома причта, в мае 1892 года настоятель о. Ф. Ремов и староста Е. С. Митюшин вновь обращаются в Городскую управу и просят разрешение построить на пустопорожнем церковном месте слева от дома причта еще одно жилое строение по проекту того же архитектора. Летом строительство началось, а 10 октября 1893 года состоялось освящение и открытие церковно-приходской школы и богадельни на 8 престарелых женщин. "Для этих двух учреждений, как сообщает местный священник о. Ф. Ремов, - писали в "Московских церковных ведомостях", - выстроен каменный дом на средства, отказанные по завещанию умершего московской 1-й гильдии купца Ф. И. Беляева (10.000 на устройство дома и 15.000 на его обеспечение) и значительно увеличенные пожертвованием, сделанным в память его же и его сына (тоже умершего), отрока Феодора, супругою его А. И. Беляевою (на построение дома израсходовано было 19.000 р., а на содержание дома и школы положен "вклад на вечное время" 25.000 р. из четырех процентов годовых). Торжество освящения совершено было местным священником, отметившим значение этого события в местно-приходской жизни в церковном слове, приветствии благотворительнице, произнесенном в школе, и назидании детям. В школу принято пока 20 мальчиков. И сама жертвовательница Беляева и все прихожане изъявили желание памятный день освящения школы ознаменовать подпиской на открытие церковно-приходского попечительства. Подписано было до 20.000 р." [26]. Возглавлял это попечительство коллежский секретарь Константин Николаевич Постольский, живший в 1908-1917 годах на Средней Пресне в собственном доме. Высочайшим повелением Государя Императора и определением Святейшего Синода школе и богадельне в 1894-1895 годах было разрешено именоваться "Беляевскими" в честь жертвователей на их сооружение и содержание [27, 28]. 

В первом этаже, в церковной богадельне, было четыре светлых комнаты, коридор, две кухни и два туалета; шесть окон открывались в Нововаганьковский переулок, четыре - в Малый Предтеченский и четыре во двор. Во втором этаже располагалась церковно-приходская школа. Там тоже были четыре светлых комнаты, коридор, передняя, кухня и туалет. Фасад дома со всеми деталями показан а проекте [25]. Сам дом хорошо сохранился до наших дней. В советское время к нему была сделана 4-этажная пристройка средней школы. Над входом с переулка - киот, в котором некогда стояла икона. 
К концу XIX века возникла необходимость увеличения трапезной части храма. В январе 1894 года священно-церковнослужители и староста обращаются за благословением к митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию, излагая суть дела: "Прихожанин церкви Рождества Святаго Иоанна Предтечи, за Преснею, Рогожской слободы ямщик Александр Павлов Напалков изъявил желание на собственные средства сделать каменную пристройку к означенной церкви, с северной и южной стороны паперти и колокольни, для увеличения трапезы и устройства особых помещений ризницы и кладовой. Староста же церкви, московский купец Георгий Стефанов Митюшин заявил готовность пожертвовать средства для штукатурки и окончательной отделки всей пристройки. Находя таковое расширение церкви весьма желательным, а устроение ризницы и кладовой необходимым, просим разрешить произвести означенную пристройку" [29]. В марте последовала положительная резолюция, а в мае 1894 года была совершена закладка трапезы при приделах храма по проекту архитектора П. А. Кудрина [30]. Как всегда, весеннее начало предполагало спорую работу в погожее летнее время с завершением стен и перекрытия до наступления ненастья и холодов. Возможно, следующим летом, когда устоялась кладка, пристройку заштукатурили и покрыли колером в цвет всего храма. 

Можно сказать, что этим завершилось строительство каменного храма, начатое в 1714 году. И в натуре и на плане 1913 года хорошо видно, что храм стоит косо по отношению к Малому Предтеченскому переулку, на который он выходит. Храм смотрит а сторону Ново-Ваганьково, которое было для него главным ориентиром а конце XVII - начале XVIII веков. Затем в топографии местности возобладали параллельно расположенные Пресненские улицы, система градостроительных координат сместилась к северу и храм в нее не вписался. Пристройки боковых объемов 1894 года этот перекос пытались сгладить за счет удлинения западного фасада храма и придания ему плоскостно-монументального характера. Вблизи неправильность расположения храма действительно незаметна, но издали видно, что храм расположен под углом и смотрит не в XIX век, а в XVII-й. 

Внутреннее убранство храма зафиксировано впервые описью 1861 года. Придельные иконостасы имели форму ротонды и были ампирными по стилю [31]. К концу века они морально устарели и обветшали. Возобновление их было произведено почти одновременно в июле и августе 1892 года, о чем сообщалось в церковной газете: "30 июля в храме Св. Иоанна Предтечи, что за Пресней, было совершено освящение возобновленного на днях придела во имя Св. Иоанна воина. За левым клиросом в особом ковчеге помещена чтимая окрестными жителями святыня: часть главы св. бессребреника Кира, принесенная в дар этому храму грузинскими митрополитами, имевшими в древности при этом храме подворье. Освящение и божественную литургию совершил настоятель храма о. Ремов при пении хора певчих" [5]. "15 августа, в храме Св. Иоанна Предтечи, что за Пресней, было совершено освящение придела во имя Софии, Премудрости Божией, возобновленного усердием ктитора и прихожан. Освящение и литургию совершало местное духовенство при пении хора певчих. Настоятелем церкви о. Ремовым было сказано, по окончании литургии, поучение. Богомольцев было множество" [32]. 

На месте ампирных иконостасов появились сохранившиеся до наших дней алтарные преграды с характерной для того времени резьбой, подражавшей древним образцам. Следует иметь в виду, что в 1880-1890-е годы были построены и освящены два величественных храма России: храм Христа Спасителя в Москве (1883) и Свято-Владимирский собор в Киеве (1894). Художественное великолепие и притягательная сила нового церковного искусства, явленные в них, были столь велики, что сразу же стали объектом подражания для всей православной России. Повсюду возникло желание быть вровень со своим временем. Отсюда широкое заимствование отдельных композиций, стилевых образцов, декоративных мотивов в церковном убранстве разных храмов и монастырей по всей России. Не остались в стороне и на Пресне. Так, запрестольный образ придела Иоанна Воина "Поклонение волхвов" является воспроизведением аналогичной композиции В. П. Верещагина из Храма Христа Спасителя, а роспись конхи этого придела следует основным мотивами росписи малого купола придела свт. Николая того же храма "Слово плоть бысть" проф. живописи Н. Кошелева. "Снятие со креста" на южной стороне главного алтаря нашего храма повторяет алтарную роспись Храма Христа Спасителя работы В. П. Верещагина. 

 Главный алтарь претерпел изменения еще раньше боковых. Опись 1861 года фиксирует здесь алтарную преграду в 5 ярусов. По составу и стилевым признакам этот иконостас относился, вероятнее всего, к XVIII веку. Для второй половины XIX он представлялся устаревшим и был обновлен с сохранением основных ярусов [33]. 

Пристройка 1894 года потребовала обновления стенных росписей и создания единой композиций. Роспись всего храма, за исключением четверика и прохода к нему, подразделяется на декоративную и изобразительную. Декоративная использована на стенах и архитектонически значимых дугообразных частях сводов. Она имитирует лепнину и отделку в технике искусственного мрамора.  Геометрически правильные части сводов отведены под изобразительные сюжеты. Они подразделяются на три цикла в соответствии с тремя нефами трапезной части храма. В центральном нефе, ориентированном на главный алтарь, представлены господские праздники, в северном нефе придела Иоанна Воина росписи страстного цикла, в южном - богородичного. Схожим образом под лепнину и искусственный мрамор расписаны стены главного алтаря. Исключение составляют только росписи главного храма. У них другой образец и источник - росписи Свято-Владимирского собора в Киеве работы В. М. Васнецова.  "Бог Слово" в сводчатой части алтаря, "Отечество" на восточном своде храма, "Положение во гроб" в нише над гробницей у северной стены, - все это выполнено в точном подобии киевским росписям крепкой рукою большого мастера, вероятнее всего, самого В. М. Васнецова, о котором известно, что в 1890-е он бывал в нашем храме и руководил росписями стен [34]. Об этом же свидетельствует излюбленная Васнецовым техника мозаики из подцвеченного стекла, столь характерная для эпохи модерна. Особенно красивы своды главного храма, почти целиком исполненные из мозаики с доминирующим серебристо-патинированным фоном. 

В 1898 году работы были закончены. За неполных 12 лет, с 1886 по 1898, при настоятеле о. Ф. Ремове и старосте Е. С. Митюшине была выполнена целая строительная программа: завершен храм, полностью обновлено его внутреннее убранство, построены новая школа, богадельня и дом причта. 

В 1899 году о. Феодор тяжело заболел и перешел на должность второго священника в храме свт. Николая в Новом Ваганькове, продолжая жить на Пресне и оставаться начальником и законоучителем в училище Прохоровской мануфактуры. В 1905 году рабочие Трехгорки во время вооруженного восстания пришли к дому священника, чтобы защитить его от возможных посягновений. Первым из священников нашего храма о. Феодор получил академическое образование, любил просвещение, любил в нем широту и не чурался таких сугубо светских предметов, как например, рисование. Похоронен он на Пятницком кладбище в Москве. На могиле невысокий памятник из черного полированного гранита в виде аналоя. На нем Евангелие: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга...". 

С 1901 года по штатному расписанию в нашем приходе было положено уже два священника. О. Ф. Ремова сменил о. Алексий Алексиевич Флерин (1863-1937) . Из семьи священника он рано остался сиротой, учился в московских духовных школах, МДА закончил в 1887 году и восемь лет занимался преподаванием. В 1901 он сначала священник, а в 1909 уже настоятель нашего храма. Женат был на дочери священника Олимпиаде Петровне Шумовой (1872-1944), у них было четверо детей. О. Алексий преподавал в Московском мещанском мужском училище, в Беляевской церковно-приходской школе и состоял председателем Попечительства нашего прихода [35].

Со второй половины XIX века упорядочивается содержание духовенства. За многие столетия сложились три способа материального обеспечения клира: вознаграждение за требы, жалование от государства или епархии и получение вознаграждения от прихода. Наиболее правильным и распространенным является третий способ, когда приход дает клирику определенное жалование натурой, предоставляет жилье вместе с денежным содержанием. Духовенство, как правило, преподавало в начальной и средней школе. По окончании духовного учебного заведения будущий пастырь не сразу принимал сан, а сначала на педагогическом поприще развивал способности детоводительства ко Христу, получал знание людей и жизни, обзаводился семьей и тогда приступал к духовному служению, не оставляя порою и до конца своих дней педагогического поприща. 

На рубеже веков дворянская некогда Пресня становится купеческой и разночинной. Дворяне утратили былую первенствующую роль. Поднялось значение духовенства, купечества и новых людей. Священники теперь получали хорошее образование, их руководство распространялось не только на духовную жизнь прихожан, но и на все формы социального и благотворительного служения Церкви. Со второй половины XIX века вся самая значительная часть работы на приходе совершалась вкладами, пожертвованиями, попечением и энергией купечества. 

Самым крупным жертвователем была семья купца 1-й гильдии Федора Петровича Беляева. Недаром построенные на их средства богадельня и школа получили право именоваться "Беляевскими". В 1869 г. они купили усадьбу Ф. И. Резанова рядом с храмом и в 1880-е возобновили двухэтажный хозяйский дом с мезонином. Рядом известный уже нам архитектор Н. Зеленин построил двухэтажные флигеля. Так эти строения без одного флигеля и сохранились до наших дней. За домом располагался сад. В саду была беседка в виде террасы, с которой, надо полагать, открывался замечательный вид на нижний пруд и пологий берег Москва-реки. Где-то до 1892 года Федор Петрович скончался. Еще раньше умер отрок-сын. Дочери вышли замуж и покинули Пресню. Вдова Александра Ильинична Беляева скончалась 11 июля 1905 года, о чем сохранилась запись в метрической книге нашего храма. Имение, завещанное дочерям, сдали в аренду. В 1912 году на бывшей фабрике Беляева работала конвертная и коробочная фабрика г-на Б. И. Катлама с электрической передачей силы [36]. 

Другой жертвователь и храмоздатель Александр Павлович Напалков (ок. 1842-1912) происходил из ямщиков Рогожской заставы (напалок - ямщицкий кнут) из бедной многодетной семьи, где одних только мальчиков было восемнадцать человек и одни валенки на всех. Был неграмотен, расписывался крестом. Разбогател на покупке и своде леса. Торговал землею, строил имения. Одно из них - Криуши в 8 км от Кубинки. В 1882 году он уже владел усадьбой на Средней Пресне, где построил большой дом. Родственники вспоминают большую гостиную, детскую, спальню, кабинет А. П., помещения для прислуги, кладовые, огромную резную террасу, чудесный сад и двор с каретными сараями. Этот дом простоял до 1970 года (№31), на его месте теперь ведомственная поликлиника. Одаренный редкой памятью, самородок и самоучка он был дружен со Склифосовским, много жертвовал на его больницу. Похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от церкви. 

Новые люди, поднимавшиеся из низов, приобретают в это время бывшие дворянские владения. Так, например, усадьба на углу Малого Предтеченского и Средней Пресни, принадлежавшая в 1803 году бригадиру Н. А. Сумарокову, на протяжении столетия переходила из рук в руки и все время ею владели дворяне. У последней владелицы ее купил в 1905 году прихожанин нашего храма московский мещанин Иван Ильич Вавилов, на средства которого производилась промывка стенной живописи в храме в 1911 году. Он родился в семье крепостного крестьянина в 1859 году. По совету священника оставил родное село Иванково под Волоколамском и пришел в Москву учиться на певчего. Был зачислен в хор при Николо-Ваганьковской церкви, но из-за смерти отца вскоре был определен "мальчиком" к купцу Сапрыкину. Его организаторские способности и природный ум были замечены Прохоровыми - владельцами "Трехгорной мануфактуры". Вавилов становится директором магазина фирмы, потом заведующим торговым отделением и, наконец, одним из директоров компании. В 1917 году он состоял директором товарищества на паях "Н. Удалов и И. Вавилов", был гласным Московской городской думы. В 1878 году Иван Ильич венчался с А. М. Постниковой. В семье было семеро детей, двое из них - знаменитые ученые: Николай Иванович Вавилов (1887-1943), основоположник учения о биологических основах селекции и центрах происхождения культурных растений, и Сергей Иванович Вавилов (1891-1951), физик, президент Академии наук СССР. Обоих мальчиков крестили в нашем храме. Детские и юношеские годы они провели на Пресне. После революции Иван Ильич покинул Россию, жил в Болгарии и в Берлине. В 1928 году старший сын выхлопотал ему разрешение вернуться на родину. Рассказывают, что радость встречи омрачила отповедь отца, преподанная сыновьям за атеизм. Вскоре после возвращения И. И. Вавилов умер. 

На противоположной стороне переулка большим угловым участком в 1803 году владел полковник А. В. Марков. Его сын продал его С. А. Ушаковой. Затем участок был разделен на три части и продан в разные руки: угловой с деревянным домом и мелочной лавкой купил в 1884 году мещанин А. Ф. Орехов. В 1912 и дом и участок были проданы крестьянину Александру Федоровичу Галкину за 24.500 р. И уже через год новый владелец возводит на месте углового дома 6-этажный каменный "небоскреб" и вплотную к нему еще один такой же, по высоте перекрывший колокольню. Оба гиганта красуются на своих местах до сих пор [37]. 

Историк церковного прихода, приступая к описанию советского периода, оказывается в полной растерянности. Исчезают привычные источники летописания, даже справочник "Вся Москва" уже не дает никаких сведений о приходе, ибо Церковь отделена от государства и помещена во внеисторическое пространство. Ее лишили, в частности, прав юридического лица и всего имущества, церковных святынь, которые веками создавались н недрах Церкви верующим народом на его средства. Власти искали повод воспользоваться злоприобретенным правом на церковное достояние. В 1922 году по всей России было произведено изъятие церковных ценностей якобы в помощь голодающим Поволжья. Как теперь документально установлено, подавляющая часть ценностей пошла в переплавку, а полученные с продажи суммы были потрачены на проведение самой кампании по их изъятию, на увеличение зарплаты партийного и советского аппарата и оборону [38]. 31 марта 1922 года изъятие было произведено в нашем храме: серебряные ризы, сосуды, лампады, - всего восемь с лишним пудов серебра, несколько бриллиантов и драгоценных камней [39]. 

Несмотря на это богослужения продолжались. Дважды на престол, в день Рождества св. Иоанна Предтечи в храме совершал Литургию Святейший Патриарх Тихон - 24.VI/7.VII.1921 и 1923 гг. [40]. В начале 1930-х годов церковь лишили звона. Старожилы вспоминают, как разоряли колокольню, сбрасывали колокола, оскверняли храм и старое кладбище. В марте 1930 года городские власти приняли решение о закрытии церкви по ходатайству рабочих и передаче ее под культурно-просветительские цели [41], однако решение не было выполнено. Очевидно, верующие обратились с жалобой во ВЦИК и в этом случае их просьба была удовлетворена. Все эти годы настоятелем продолжал оставаться о. Алексий Флерин. Во многом, видимо, благодаря ему наш храм избежал сетей обновленческого раскола, богослужения в нем не прерывались и в самые темные тридцатые годы. В апреле 1937 в связи с кончиной о. Алексия местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) назначил настоятелем о. Димитрия Делекторского (1879-1970). Как известно, к концу войны положение Церкви изменилось. Это выразилось, в частности, в увеличении числа молящихся. По сообщению советского чиновника, на пасхальной заутрени весной 1944 года в тридцати московских церквах было "большое переполнение верующих", в частности, в церкви Иоанна Предтечи на Красной Пресне - до шести тысяч человек, из них до двухсот военнослужащих [42]. Через год посещаемость нашего храма на Пасху возросла до 11 с половиной тысяч. Народу сходилось так много, что было трудно войти в переулок [43]. По воспоминаниям одной из прихожанок нашего храма, молитвенная дисциплина в послевоенное время была строгой. На клиросе и за ящиком прислуживали монахини, жившие в колокольне. Детям не разрешалось во время службы ходить по храму, взрослые не разговаривали. Опоздавшие стояли сзади всех. Под большие праздники и воскресенья о. Димитрий после всенощной служил молебны. Хор уходил, и оставшиеся прихожане становились певчими, поэтому молитвы запоминались наизусть. 

С оживлением церковной жизни появилась возможность заняться ремонтом храма. Он к этому времени стоял запыленный, живопись на сводах и стенах облупилась, поблекла, иконы были слабо освещены. Сначала растесали массивную арку, отделявшую основной храм от прохода в трапезную и выложили свод прохода мозаикой из подцвеченного стекла с изображением креста и монограммой "БОГ'" в центре его на голубом фоне. Крест наложен на перекрещивающиеся четырехугольники - символ вселенной. Эту же тему развивают расходящиеся от креста радугой и чередованием голубой и белой волны кольцеобразные сферы. Иконография восходит к древнему образцу - мозаике баптистерия Альбеньи в Италии V века. Автор пока не установлен. Молва приписывает особую возглавительную роль в исполнении этой мозаики священнику Иоанну Павлову (1881-1951), который служил в нашем храме с 1935 года. Власти с пристрастием допытывались у него, откуда у церкви деньги на ведение таких монументальных работ. 

Следующий значительный цикл работ в нашем храме приходится на 1960-е годы, когда старостой был Николай Иванович Боголепов. Сын репрессированного священника, он сумел, несмотря на постоянное противодействие властей, восстановить живопись стен и позолоту иконостасов, решетки на солеях заменить мраморной балюстрадой, иконы местного ряда расположить в новых киотах в настоящем порядке, соорудить крестильню и построить необходимые служебные помещения. 

Наряду с созидательными усилиями духовенства и прихожан послевоенный период отмечен стремлением властей стеснить деятельность прихода, ограничить ее пределами храма. Для проведения крестного хода с выходом на улицу требовалось, например, специальное разрешение. Активность пастыря вызывала подозрения и недовольство. Власти сознательно поставляли на ответственные приходские должности людей, способствовавших развалу прихода. Большая твердость и духовная опытность требовалась от священников, чтобы в этих условиях исполнять пастырский долг. Таковым был о. Димитрий Делекторский, прослуживший в нашем храме настоятелем с 1937 по 1970 годы, - не меньше, чем в былые, более благополучные времена. Его сменил ныне действующий настоятель протоиерей Николай Ситников, который впервые пришел сюда юношей в 1954 году помогать в алтаре и читать на клиросе. 

В послевоенные годы наш храм превратился из когда-то окраинного в один из самых почитаемых и посещаемых в церковной Москве. Здесь неоднократно служили первосвятители нашей Церкви - Святейшие Патриархи АЛЕКСИЙ I, ПИМЕН, АЛЕКСИЙ II, митрополиты Минский ФИЛАРЕТ, Сурожский АНТОНИЙ, Святейшие Патриархи Александрийский НИКОЛАЙ, Иерусалимский ДИОДОР. Среди множества прихожан последних десятилетий старожилы вспоминают блаженного Марка, обладавшего даром прозрения, строгой жизни монахинь Марию, Евникию, Агнию, Александру, Евдокию, Ольгу, подвизавшихся на клиросе, за свечным ящиком, занятых златошвейным делом. 

С окончанием советского периода открылись реальные возможности разносторонней деятельности прихода. При храме организована воскресная школа, курсы катехизации для взрослых. Постановлением Правительства Москвы приходу возвращена часть бывшей церковной земли, на которой предполагается соорудить приходской дом с новой крестильней и купель для полного погружения. К старым образам в храме прибавились иконы новопрославленных в недавнее время святых: прпп. Максима Грека, Паисия Величковского, Амвросия Оптинского, св. прав. Иоанна Кронштадтского, св. блаж. Ксении Петербургской, св. патр. Тихона, св. Игнатия (Брянчанинова). 

По церковным понятиям, "святой" означает "взятый в удел" (1 Петр. 2,9), выделенный из мира, посвященный Богу. В этом смысле слова "святой", "освященный" употребляются и по отношению к предметам, используемым за богослужением. Но не только предназначение предмета определяет его святость. По своему материалу, видимым качествам и невидимой, духовной значимости священные предметы являются откровением Неба земле, несут отблеск незаходимого Света и потому превозносятся и почитаются Церковью. 

Сам храм и все в нем - святыня, но в каждом месте есть особо почитаемые предметы, прославленные древностью и явленными чудесами. Согласно Метрике 1886 года, наиболее древними иконами нашего храма считались: "Икона Спасителя (в алтаре, писана на полотне), Божией Матери Феодоровской, Иоанна Предтечи с главою в левой руке и Прп. Сергия Русского письма. Чудотворных и явленных икон нет. Особо чтимые иконы: Преподобного Сергия Радонежского, Божией Матери Феодоровской, разных святых с частицами мощей и св. Кира (также с частью св. мощей сего Угодника Божия)" [7]. Эти и другие святыни нашего храма описаны в последний раз Комиссией по охране памятников искусства и старины в 1919 году [44]. С прискорбием приходится констатировать, что почти все они оказались утраченными. Исключение составляет только икона "Св. Иоанн Предтеча - Ангел пустыни", которая датируется первой половиной XVII века [45], она располагается в главном храме в отдельном киоте у левого клироса. Что и когда произошло с другими, сказать трудно. Ясно только, что их исчезновение связано с событиями советского периода. В то же время у нас появились большие храмовые иконы из закрывавшихся окрестных церквей: св. прав. Филарета Милостивого из Ермаковской богадельни за Трехгорной заставой [46], свв. мчч. Кизических из Девятинской церкви, св. вмч. Георгия из Георгиевской церкви в Грузинах, парные иконы свтт. Николая и Димитрия Ростовского из Никольского храма в Новом Ваганькове, Покрова Божией Матери из Покровской церкви в Кудрине. 

Самыми древними и почитаемыми святынями нашего храма остаются иконы главного иконостаса: Спасителя иБожией Матери Рудненской по сторонам Царских врат работы царских изографов конца XVII века, храмовый образ Рождества св. Иоанна Предтечи, работы иконописца Ефима Иванова 1686 года, а также иконы св. мч. Иоанна Воина (кон. XVII в.), Божией Матери Всех Скорбящих Радосте (первая треть XVIII в.), Божией Матери Неопалимая Купина (XVIII в.), Божией Матери Бысть Чрево Твое Святая Трапеза (кон. XVII в.). В последние годы святыни храма пополнились образом "Ветхозаветной Троицы" работы, предположительно, костромских иконописцев конца XVII - начала XVIII веков (вклад прихожанина Ю. Г. Малкова). Для этой святыни построен напольный киот. Под стеклом у края ковчега - кора Мамврийского дуба со Святой земли. 

Опись 1861 года сообщает также о святынях, хранившихся в ризнице: Евангелия и Апостолы, напрестольные кресты, сосуды, Дарохранительницы, кадила, венцы, облачения престолов, жертвенников, облачения священнослужителей, Плащаницы. Сохранилось большое праздничное Евангелие, идущее в Описи под номером первым, писанное диаконом города Дмитрова Введенской церкви Алексеем Васильевым в 1811 году. Длиною в аршин оно обложено медными золоченными чеканными досками с рельефными изображениями Спасителя, Божией Матери, четырех евангелистов, херувимов и надписями на финифти. Тяжелого веса оно располагается в главном алтаре на специально изготовленном для него аналое. Все множество иных предметов старинной ризницы до наших дней не сохранилось. Исключение составляют лишь темно-зеленые и красные бархатные облачения священников, сшитые в 1913 году к 300-летию дома Романовых. На красных оплечьях золотой нитью выведено изображение креста в обрамлении дубовых и пальмовых ветвей и надпись: "Сим победа". 
 
 

Здесь приведен фрагмент полного Синодика храма Рождества св. Иоанна Предтечи на Пресне. В левом столбце - имена и годы служения или деятельности на приходе настоятелей и старост нашего храма, в правом - биографические данные.
 

Иереи
Варфоломей (1685-1701)	Варфоломей Кузмин
Михаил (1702-1718)	Михаил Варфоломеев
Петр (1719-1734)	Петр Михайлов
Феодор (1736)	Феодор Логинов
Василий (1745-1752)	Василий Иванов Петров
Никита (1755-1771)	Никита Самуйлов (1723-1771)
Георгий (1774-1781)	Георгий Иванов (род. 1725)
Иоанн (1781-1790)	Иоанн Егоров Юматов (род. 1749)
Иоанн (1790-1826)	Иоанн Степанов (1767-1826)
Феодор (1826-1862)	Феодор Иванов Соловьев (1797-после 1876)
Алексий (1863-1885)	Алексей Николаевич Александровский (1821-1885)
Феодор (1885-1901)	Феодор Георгиевич Ремов (20.IV.1853-5.III.1907)
Алексий (1901-1937)	Алексей Алексеевич Флерин (1863-5.IV.1937)
Димитрий (1937-1970)	Димитрий Николаевич Делекторский (1.VII.1879-12.IX.1970)

 
 

Старосты
Петр (1743)	Петр Иванов
Феодор (1806-1828)	Феодор Иванов Резанов
Георгий (1827-1848)	Егор Иванов Адребежанов
Иов (1869)	Иов Егоров Егоров
Георгий (1876-1894)	Егор Степанов Митюшин
Симеон (1899-1908)	Симеон Иванов Базыкин
Павел (1911-1913)	Павел Петров Колпаков
Феодор (1914-1917)	Феодор Вонифатьев Левыкин

 
 
 

	ИСТОЧНИКИ
1).	Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей, собранные из книг и дел прежде бывших Патриарших приказов В. И. и Г. И. Холмогоровыми. М., 1884, стб. 746, 772.
2).	Переписная книга Патриарха Иоакима 1687 года. - РГАДА, ф. 235, оп. 2, д. 126, л. 20об-24об.
3).	ЦАНТДМ, ф. 1, Пресненская часть, д. 216/214.
4).	Скворцов Н., прот. Архив Московской Св. Синода конторы. Материалы по Москве и Московской епархии за XVIII в. вып. 1. М., 1911, с. 82, 120, 601-603, 606, 610.
5).	Московские церковные ведомости. М., 1892, №32, с. 391-392.
6).	РГАДА, ф. 248, оп. 160, д. 1749, кн. 6852, л. 220.
7).	Метрика для получения верных сведений о древне-православных храмах Божиих, зданиях и художественных предметах, Города Москвы, Никитского сорока. Церковь во имя Рождества св. пророка Иоанна Предтечи. - Архив ИИМК РАН, ф. Р-III, арх. №3850, л. 1об, 9об, 10.
8).	ЦИАМ, ф. 203, оп. 213, д. 8, л. 1-3.
9).	Колосов Г. Проф. М. Я. Мудров. Его личность, научно-общественная деятельность и значение для русской медицины. Пг., 1915, с. 49-50, 52-53, 72-74, 79, 84, 87-88, 90, 93-94.
10).	Масонство в его прошлом и настоящем. т. 1-2. Б.м., 1915.
11).	Бакунина Т. Биографии русских франк-массонов XVIII-XIX вв. (на франц. яз.). Брюссель, Б.г., с. 346.
12).	Бахтина З. Масон и доктор медицины М. И. Багрянский. // Моск. мед. академия им. Сеченова. Исторический вестник. т. 1. М., 1992, с. 105-113.
13).	ЦАНТДМ, ф. 1, Пресненская часть, д. 218/236.
14).	Ведомость о Церкви Рождества Иоанна Предтечи, что за Пресней, с ее причтом и приходом, состоящей в Москве в Никитском сороке, 1826 г. - ЦИАМ, ф. 203, оп. 744, д. 1741, л. 120-122об.
15).	Ведомость о Церкви Рождества Иоанна Предтечи, что за Преснею, состоящей в Москве, в Никитском сороке, за 1847 г. - ЦИАМ, ф. 203, оп. 744, д. 2263, л. 97-102об.
16).	ЦАНТДМ, ф. 1, Пресненская часть, д. 260.
17).	Майков Л. Знакомство Пушкина с семейством Ушаковых (1826-1830). М., 1895, с. 6, 8.
18).	Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в десяти томах. т. 3. М., 1963, с. 105, 164.
19).	Артамонов М. Прикосновение к Пушкину. (Машинопись). М., 1985, с. 60.
20).	Дело касательно покупки домов причта Предтеченской, за Преснею церкви в собственность оной. 27 Августа 1869 г. - 18 Декабря 1869 г. - ЦИАМ, ф. 203, оп. 653, д. 46.
21).	Вся Москва за 1892 год. М., 1892, с. 376.
22).	Варфоломей (Ремов), архиепископ. Автобиография. // Альфа и Омега. М., 1996, №2/3, с. 364-368. (Архиепископ Варфоломей (Николай Федорович Ремов) (3.X.1888-10.VII.1935) учился в Московских духовных школах, в 1911 г. пострижен в монашество, профессор МДА по кафедре Ветхого Завета, в 1921 г. - епископ Сергиевский, викарий Московской епархии, в 1923-1935 окормлял Высоко-Петровский монастырь и храм Рождества Богородицы в Путинках. В конце 1920-х принял тайное католичество восточного обряда. Арестован и расстрелян 10.VII.1935 г. См. об этом: Осипова И. "Сквозь огонь мучений...". М., 1998, с. 131-135.
23).	ЦИАМ, ф. 179, оп. 62, д. 7122.
24).	Страховая оценка строений, принадлежащих Московской, Иоанно-Предтечевской, за Пресней, церкви Никитского сорока Московской епархии. 2 августа 1910 г. - РГИА, ф. 799, оп. 33, д. 929, л. 53.
25).	ЦАНТДМ, ф. 1, Пресненская часть, д. 215.
26).	Московские церковные ведомости. М., 1893, №42, л. 549.
27).	Московские церковные ведомости. Офиц. отд. М., 1894, №3, с. 9.
28).	Московские церковные ведомости. Офиц. отд. М., 1895, №45, с. 117.
29).	ЦИАМ, ф. 203, оп. 463, д. 4, л. 1.
30).	Московские церковные ведомости. М., 1894, №22, л. 287. Архитектор Павел Александрович Кудрин (1830-1901), художник архитектуры.
31).	Главная опись церковного и ризничного имущества Московской Иоанно-Предтечевской, что за Преснею, церкви, 1861 г. - ЦИАМ, ф. 203, оп. 645, д. 1, л. 14об, 21, 21.
32).	Московские церковные ведомости. М., 1892, №34, с. 431.
33).	Московские церковные ведомости. М., 1884, №27, с. 360.
34).	Рассказ Т. А. Напалковой (19.IX.1998 г.) со слов ее отца А. А. Напалкова, которому об этом говорил дед А. П. Напалков.
35).	ЦИАМ, ф. 2303, оп. 1, д. 154, л. 2об.
36).	ЦАНТДМ, ф. 1, Пресненская часть, д. 201/200.
37).	ЦАНТДМ, ф. 1, Пресненская часть, д. 250/269.
38).	Кривова Н. А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг. М., 1997, с. 121.
39).	Переписка по изъятию церковных ценностей Краснопресненского района с актами и описями. 1922 год. - ЦГАМО, ф. 66, оп. 18, д. 288, л. 14, 15, 306-307.
40).	Богослужебный дневник Святейшего Патриарха Тихона. 1917-1925 гг. Список Губонина. Библиотека СПбДАиС, Р-1358, л. 75, 103.
41).	ЦГАМО, ф. 2157, оп. 1, д. 205, л. 136.
42).	ГАРФ, ф. 6881, оп. 1, д. 31, л. 34.
43).	ЦГАМО, ф. 7383, оп.1, д. 5, л. 15, 17.
44).	Акт осмотра церкви Иоанна Предтечи на Пресне на предмет учета его художественных и исторических ценностей, 20 мая 1919 г. - ГИМ ОПИ, ф. 54, оп. 1, д. 1127, л. 122, 122об.
45).	Памятники искусства XVI - начала XX вв. в немузейных собраниях (Москва, церковь Иоанна Предтечи). Каталог. I. // Художественное наследие. Хранение, исследование, реставрация. т. 12. М., 1989, с. 81.
46).	ЦГАМО, ф. 4570, оп. 1, д. 21, л. 96.
47).	Сытин П. В. История застройки и планирования Москвы. вып. 1. М., 1950, вклейка между с. 156 и 157.
48).	Звонарев С. (Паламарчук П. Г.) Сорок сороков. т. 3. Париж, 1989, №С3.
49).	А. С. Пушкин и его время в изобразительном искусстве первой половины XIX в. Л., 1985, №155, 156, 157.
50).	Московская изобразительная пушкиниана. М., 1991, с. 250.
51).	Архив храма Рождества св. Иоанна на Пресне.
52).	Москва. Соборы, монастыри и церкви. ч. IV. М., 1883, №30.
53).	ЦИАМ, ф. 54, оп. 181, д. 1529, л. 32.
54).	Архив Т. А. Напалковой.
55).	План города Москвы. Приложение к "Адресной и справочной книге г. Москвы" на 1894 г. М., 1894, 1 л.