|
СЕНТЯБРЬ 2000 Г. ДЕТИ, НЕ ПЛАЧЬТЕ! РУССКИЕ СЕГОДНЯ НЕ ПРИДУТ!
Моя седьмая за эту военно-репрессивную кампанию России в Чечне поездка в регион
конфликта преследовала несколько задач:
Это и содействие строительству механизма контроля за положением российских военнослужащих,
плененных силами Сопротивления. К сожалению, по стечению ряда обстоятельств, в
том числе из-за волн “зачисток”, прошедших через села, где я находился, продвинуться
в решении этой задачи не удалось.
Это и милосердная помощь нуждающимся - оказали на 76 тысяч рублей.
Это и, как всегда, поддержание в себе чувства погруженности в то, что происходит
в Чечне, поддержание в себе стремления помочь, защитить как-то уничтожаемых моей
Россией жителей Чечни…
Вместе со мною в этой поездке приняли участие бывшая учительница грозненской школы
Наташа и мой друг Ваха Банжаев, прошедший через российские “фильтры” еще в ту
“войну”, расстрелянный, но оставшийся наперекор всему живым, хотя и с переломанным
позвоночником.
12 сентября мы совершенно незаметно для себя пересекли на “маршрутке” границу
с Чечней, проехали улицами Грозного, оскалившимися скелетами домов, но до запланированного
места завершения дневного маршрута, селения Турты-хутор так и не добрались. Нас
тормознули на блокпосту близ села Джугурты, где все мужчины должны были выйти
из автобуса, предъявить документы и отметиться в специальном журнале. Старший
на блокпосту не решился пропустить нас вглубь, как он выразился, “района активных
военных действий”, связался с начальством и получил приказ доставить нас в полк.
Наташа оказалась в связке со мною, потому что это именно к ее тете мы ехали в
Турты-хутор.
Доставляли нас внутри БМП, опасаясь, что с брони мы свалимся. Когда ехали, грохотало,
это било по ушам, но воспринималось как естественное для нашего транспорта звуковое
сопровождение. Хуже стало, когда БМП затих и стала слышна та матерная лексика,
на которой общаются солдаты. А надо сказать, что в чеченских селах в отличие от
русских мат не только не является основой разговорной речи – его здесь вообще
не услышишь. После того как БМП остановился, нам еще довольно долго не разрешали
выйти. Судя по доносившимся до нас обрывкам разговора где-то рядом с нами шел
то ли допрос, то ли уточнение чего-то относящегося к сидящим в яме людям. Когда
же, наконец, мы выбрались из утробы БМП на ту лужайку, где он стоял, то первый
вопрос, который нам задал Николай, представившийся “комендантом зоны 15 полка”,
был: “Не били ли вас?”
Мы успокоили его, что не били, что отношение к нам было корректное, и что мы вполне
понимаем и то недоверие, и ту обеспокоенность, которые вызвали. После короткой
беседы, оставив наши паспорта на проверку, нас уже в сумерках любезно подбросили
до соседнего села Ялхой-Мохк, где нам и пришлось заночевать. Через три дня паспорта
были возвращены, но слух о нашем мнимом задержании уже вызвал переполох в Назрани,
так что Наташе пришлось срочно выезжать и успокаивать всех, кого этот слух взволновал.
Но вначале мы все-таки успели, пока еще были беспаспортными, посетить не только
Наташину тетю в Турты-хуторе, но и побывать в тамошней школе…
* * *
Когда мы вошли 14 сентября в свежепобеленную школу в селе Турты-хутор Ножай-Юртовского
района Чечни, в ней стоял плач. Оказалось, что ребят напугал взрыв подорванного
перед нашим приездом фугаса. Растерянные учителя пытались успокоить ребятишек
словами: “Дети не плачьте – русские сегодня не придут!”
Среди утешавших были и три русские учительницы – Валя, Нина и Раиса,- когда-то
направленные сюда на работу молодыми специалистами из Краснодара, вышедшие здесь
замуж, да так и оставшиеся, обросшие за эти годы детьми и внуками… В семье Вали
Коломбет, например, 10 человек. Спрашиваю у Вали как сложилась жизнь, какие у
нее сегодня основные проблемы?
“Проблема такая, что на этой земле не дают работать. Раньше мы жили здесь богато
(правильнее было бы сказать “достойно”, в горных селах никогда не было такого
достатка, как в равнинных – В.П.), но и работали день и ночь. А сейчас мало того,
что все разорено, но и работаем и живем под постоянным страхом за жизнь свою и
своих близких. Прополку делаем, – стреляют, убегаем, а потом вновь возвращаемся.
Что делать? – кормимся-то только от земли. На минах подорвалось пять человек,
а шестой, Машаев, вообще погиб, его лошадь наступила на противотанковую мину…В
общем, невесело живем, одно хорошо – зарплату нам учителям наконец-то платить
стали. (Но и это не везде. В Мескетах, например, зарплату учителям выдали только
за один месяц – В.П.). А вообще народ бедствует, на земле работать, как видите,
опасно, да и избыток урожая сейчас сбыть проблема, а иных рабочих мест нет. Многим
ребятам из моего класса даже в школу надеть-обуть нечего, так что нередко ходят
по очереди – сегодня один придет, а на завтра в той же обувке другой. Так что
у меня единственная просьба – помочь бедным детям из моего класса. Например, Малике
Хасбулатовой, у нее в семье 8 детей, Зуре Евдагаевой, у которой в семье 10 детей
и другим. Обувь, особенно резиновая, куртки, свитера, пусть поношенные, лишь бы
целые – это все очень могло бы помочь нашим детям …”
Тут к разговору подключился директор школы Заурбек Алиев:
“Одежда, обувь, действительно, одна из самых острых проблем для наших ребят. Но,
увы, не единственная. И если говорить о помощи, то мы были бы очень благодарны
за помощь с учебниками, с тетрадями. Купить все это можно на рынке в Гудермесе,
но у родителей нет денег ни на автобус, ни на учебники с тетрадями. В результате
у нас в школе вообще нет ни одного учебника по русскому языку, очень плохо с учебниками
для начальных классов, крайне недостаточно учебников и по другим предметам”.
Я им сказал: “С учебниками плохо, но школа у вас чистенькая, свежеотремонтированная
– это что, заботами районной администрации?”
“Да нет, стараниями самих учителей. Администрация может и рада была бы нам помочь,
но у нее для этого ничего нет – ни денег, ни стройматериалов. Причем ремонтировать
школу нам пришлось в этом году дважды – вначале, так сказать, планово, а потом
уже в самом конце августа экстренно, после проведенной федеральными силами “зачистки”.
Школу-то мы, как видите, отремонтировали, хуже с душами ребят, с их психикой,
ломающейся такими “зачистками”, такой “борьбой с терроризмом”. Дети сейчас все
время на грани нервных срывов, отсюда и тот плач малышей, что вы застали…
* * *
Добавлю, что о том же свидетельствует и случай в другом селе, в Ялхой-Мохк, где
плач ребенка вызвал не взрыв фугаса, а его столкновение на улице со мною, с подчеркнуто
русским по облику человеком. И поверьте, это результат воздействия фактов той
жизни, которой живут ребятишки, тех “зачисток” и обстрелов, что они видят, ужас
которых они проживают, а отнюдь не следствие антирусской или антироссийской пропаганды
взрослых. О какой антирусской пропаганде взрослых чеченцев можно говорить, когда
и сегодня, несмотря на все эти долгие годы далеко не лучших отношений между Россией
и Чечней, почти что все чеченцы считают, что их дети должны знать русский, что
одна из самых больших бед – это не столько разоренные дома, сколько выросшее из-за
войн и нестабильностей малообразованное поколение их детей, поколение, оторванное
Россией от России, от российской культуры.
Я немного времени провел сейчас в предгорных чеченских селах, но и за эти несколько
дней успел столкнуться в каждом из них со свидетельствами свежих действий, которыми
Россия отрывает от себя чеченцев…
* * *
В Ялхой-Мохк, где я напугал до слез мальчика, через несколько дней после этого
исчез Доуев Байсолнан Алимович – мужчина лет 60,- пошедший утром 17 сентября в
лес за коровой. На следующий день было найдено его тело с несколькими огнестрельными
ранами и следами побоев. Байсолнан был застрелен и сброшен с обрыва…
* * *
14 сентября была “зачистка” в Аллерое Ножай-Юртовского района, в ходе которой
было задержано первоначально 15 человек, потом 13 из них отпустили, но двух оставили
с ультиматумом их матери, что ее сыновей отпустят из ямы, если придет их средний
брат...
Кроме того, в ряде семей были изъяты метрики несовершенолетних детей – тоже с
расчетом на встречу с их родственниками, с расчетом на то что они захотят как
то вернуть себе эти метрики…
Мародерства здесь было немного, так только, кое-где притомившиеся солдаты вскрыли
банки и попили домашнего компота. Правда, был еще случай с забранным видеомагнитофоном,
расстрелянным телевизором и взорванной легковой машиной, но как пояснил Николай
(“комендант зоны 15 полка”, причисляемого вместе с его сотрудниками офицерами
и солдатами этого полка к ведомству ФСБ), хотя все это и было сделано без приказа
и, конечно, не имеет правовой основы, но и требовать наказания за эти действия
он не может, так как они имели место в отношении семьи сбежавшего масхадовского
связного…
Сами жители села (включая главу администрации Бакара Закриева) считают, что никакой
этот парень не связной. Тем не менее, возможно, что прав Николай, а не они, но
вряд ли уничтожение имущества может быть отнесено к числу убедительных аргументов
в этом споре.
* * *
Тогда же, 14 сентября, была “зачистка” и в Мескетах, родном селе крупнейшего чеченского
писателя Абузара Айдамирова. С его слов здесь было задержано трое. Одного по ходатайству
писателя отпустили на следующий день, двух других обещают отпустить. Один из последних
действительно воевал, но в прошлую войну, сделавшую из него пьяницу…
К числу же подлежащих изъятию трофеев “зачистки” в Мескетах были отнесены запасы
лекарств и хирургического инструментария, обнаруженные в доме детского хирурга
Вахи Вазутовича Висурова. Через два дня радиостанция администрации Кадырова “Чечня
свободная” передала, что в Мескетах был обнаружен госпиталь, где лежали боевики,
а хозяин дома скрылся. Правда же состоит в том, что эти лекарства и инструменты
Ваха Вадутович привез с собою из Грозного год назад в преддверии широкомасштабных
военных действий в этом городе. Всю зиму и часть весны хирург оказывал медицинскую
помощь своим землякам в Мескетах и окрестных селах, а сейчас, по-видимому, вернулся
на работу в родную больницу в Грозном…
* * *
А вот факт, интересный уже с точки зрения оценки эффективности “зачисток” как
средства выявления пособников и участников сил сопротивления.
18 сентября я оказался в одном из не очень легкодоступных сел Веденского района
– в Гезенчу. У моего провожатого в этом селе были родственники, и он хотел их
проведать, а мне было интересно узнать, как складывается у людей жизнь в этой
глубинке. Однако ничего у нас не получилось. Жителям Гезенчу оказалось не до традиционного
чеченского гостеприимства. Прошел слух, что “боевики” где-то напали на российскую
колону и что “федералы” в ответ на следующий день планируют проведение “зачисток”
в кусте сел, в том числе в Гезенчу, Хашки-Мохк и Эникали. В связи с этим нас попросили
как можно быстрее покинуть село, чтоб не подставлять ни себя, ни жителей села…
Действительно, обнаружение у проверяемых отсутствия местной регистрации почему-то
нередко считается достаточным основанием для задержания этих лиц. Так в селе Турты-хутор
во время уже упоминавшейся “зачистки” 26 сентября, от которой пострадала местная
школа и несколько домов, чьи хозяева отсутствовали, (эти дома сожгли, предварительно
ограбив), были задержаны сын (Хизир) и внук (Шамиль) больной женщины Бици Хажмирзаевой,
приехавшие к ней из Шелковского района. Их отпустили лишь после того, как по требованию
возмущенных женщин врач “федералов” установил, что Бици действительно серьезно
больна сердцем, и даже сделал ей укол. Когда Хизира отпустили, он был сильно покрасневшим.
На вопрос: “Тебя что, избили?- Хизир ответил – Нет, током вдарили…”
Короче, хотя мы не чувствовали за собою никакой вины, но и попадаться “федералам”
после всех этих рассказов нам не хотелось. Поэтому жителям Гезенчу не пришлось
долго уговаривать нас – мы сразу же отправились в обратный путь. Однако до ночи
мы успели добраться только до Эникали, откуда поутру вышли хоть и рано – в шесть
часов, но встречи с “федералами” не избежали. Едва мы отошли от села, как они
неожиданно вынырнули из-за поворота дороги. Остановили, проверили документы, сразу
же возникли вопросы, но на наше счастье меня опознал один из офицеров, знакомый
с проверкой моей личности, уже проведенной Николаем, “комендантом” 15 полка, и
нас отпустили.
Понятно, что если в селах и были люди действительно причастные к силам сопротивления,
то, узнав о грядущих “зачистках”, они не остались в селах и не побежали подобно
нам навстречу “федералам”. Так ради чего же тогда задействуется вся эта мощь,
вся эта армада техники?- близ Эникали было сосредоточено порядка 40 единиц бронетехники
и “Уралов”. Что это – просто глупость, просто “эксцессы исполнения”, соединенные
с предательской утечкой информации? Или это имитация деятельности, необходимая
военным для оправдания своего присутствия в Чечне, для обоснования получения дополнительного
вознаграждения за риск? Или это действо, имеющее целью не лобовую борьбу с силами
чеченского сопротивления, а психологическое воздействие на население – запугивание?
Побочным следствием этого неизбежно становится углубление недобрых чувств к России,
обеспечивающих приток новых сил в эти отряды.
Прошедший через страшные избиения, пытку током и ямы Омар Байтымаев склоняется
к варианту ответа: “эксцессы исполнения”. Просто “офицеры не смотрят за своими
солдатами”. Точнее “не в силах в случае с контрактниками заставить их слушаться
себя.” В пользу этого варианта говорит горький опыт общения Омара с “федералами”.
Его задержали 26 августа на блокпосту близ села Шуани пьяные солдаты. Задержали,
избили, сфотографировались, сидя на его груди с ножом, приставленным к горлу –
снимок на память о героических подвигах в Чечне… Затем Омара доставили в воинскую
часть, расположенную близ села Ахкинчу-Борзой (жителям она известна как “15 полк
ГРУ”, на записке, выданной мне Николаем вместо временно изъятого паспорта значится
– “комендатура 15 МСП в/ч 73881-2”), и вновь избивали, пытали током в течении
двух часов. Избивавшие были пьяны. Потом Омара кинули с завязанными руками, ногами
и глазами в болото четырехметровой ямы. В последующие дни его дважды в день вытаскивали
из ямы для того только, чтоб вновь избить. Никаких действий по проверке личности
Омара не предпринималось. На третий день Омар слышал, как какой-то майор говорил
солдатам, чтоб те его отпустили, но они в ответ послали майора куда подальше…
Омар скорее всего исчез бы подобно многим иным бесследно исчезающим после задержания,
но ему повезло – на четвертый день в его яму был брошен солдат-наркоман, попавшийся
на воровстве ампул. Его пришел допрашивать прикомандированный к этой части “полковник
Николай” – сотрудник ФСБ,- обнаруживший в яме вместе с солдатом Омара. В течение
суток он проверил информацию Омара, его записи, убедился в невиновности этого
человека и освободил его, предварительно накормив и напоив. Это была первая еда
и питье Омара за эти дни если, конечно, не считать воды из той лужи, в которой
он валялся на дне ямы.
У Омара переломаны ребра, он получил в яме острую пневмонию, но у него нет никаких
претензий к Николаю и Александру, освободившим его сотрудникам ФСБ. Напротив,
Омар им очень благодарен. Понятно, они спасли ему жизнь. Но у меня претензии к
ним есть, точнее не столько к ним, сколько к их начальству. Для меня абсолютно
ясно, что не пресечение этими офицерами беспредела, творимого военнослужащими
части, к которой они прикомандированы, возможно только в силу соответствующего
приказа старших начальников этих офицеров, в силу решений государственных структур
России, ответственных за формирование и осуществление политики России в Чечне.
Да, именно так и никак иначе, потому что отсутствие контроля, отсутствие какой-либо
ответственности за допущенное беззаконие даже в случае огласки фактов этого беззакония
– все это уже не просто “эксцессы”, не просто “некомпетентность”, но это политика.
Случаи, подобные описанным, не исключения. Исключение – это когда человек был
задержан и не был подвергнут физическим и психическим издевательствам; это когда
была проведена “зачистка” и не было несправедливо пострадавших. Правило же – немедленное
игнорирование “федералами” закона всякий раз, как только у них возникает в этом
потребность
- в связи ли с собственными корыстными интересами – отсюда вымогательства, мародерство..,
- в связи ли с собственной тягой к садизму – отсюда многие издевательства, изощренные
пытки, в том числе членовредительством, пытки током, пытки половыми извращениями..,
- в связи ли с интересами выявления и уничтожения всех причастных к сопротивлению
по принципу лучше 10 невинных погибнет, чем один виновный улизнет. Правда, “виновным”-то,
как правило, удается уходить, а вот невиновные в соответствии с этим принципом
уничтожаются, и очень успешно.
В подтверждении сказанному можно было б привести также огромное число случаев,
зафиксированных и мною, и представителями различных правозащитных организаций.
Не могу не привести отрывки из свидетельств, собранных сотрудниками ПЦ “Мемориал”
Хедой Саратовой и Асей Мажаевой по ходу проведения “зачистки” 5-8 сентября в селе
Старые Атаги. После этой зачистки многие дома оказались разрушенными и поврежденными
в результате артобстрела. В частности, по улице Центральная в дом многодетной
семьи Мехтиевых (9 детей) 6 сентября попал артиллерийский снаряд, который по какой-то
причине не взорвался…
Саперы пришли посмотрели и отказались откапывать, потому что снаряд ушел слишком
глубоко под дом. Успокоили семью словами, что снаряд может пролежать не взорвавшись
лет 8-10… В дом Магомеда Яндарбиева по ул.Нагорная, 63 также попало два снаряда.
Разрушен снарядом и дом Зары Сайхаевой по Нагорная, 58. Ночью с 5 на 6 сентября
была сильно обстрелена из артиллерии средняя школа №3. Эта школа уже была сильно
повреждена в результате обстрела перед выборами 20 августа…
Свидетельствует учительница школы №3 Малика Кадырова:
После окончания “зачистки” мы увидели жуткую картину. В спортзале все было погромлено,
классные комнаты загажены, школьно-письменные принадлежности, выданные в качестве
гуманитарной помощи, унесли, парты и столы разбиты, на досках написали нецензурные
бранные слова…
Рамзан Ахмадов:
То, что российские солдаты делали в нашем селе в эти дни можно назвать только
словами – полнейший беспредел… Когда я попытался вслед за ними войти в дом своего
брата, меня прогнали и сказали буквально следующее: “Тут мы будем работать.” Я
сидел во дворе и ждал, когда они закончат “работу”. На моих глазах они выносили
из дома завернутые в пледы и одеяла вещи моего брата и грузили их в бронетранспортер…
Рассказ Демильхановой Айны:
В мой дом также ворвались солдаты. У меня двенадцатилетняя девочка больная, она
немая. Солдаты направили на нее автоматы. Дочка страшно испугалась, побледнела
и побежала куда глаза глядят под хохот солдат. Я задала им вопрос: “Почему вы
издеваетесь над людьми, воруете, мародерствуете?” Они ответили, что им начальство
разрешает, так как России нечем платить зарплату: “Путин велел нам самим здесь
собирать зарплату…”
Свидетельство Лабазановой Зары:
- 5 сентября в 7 утра забрали моих сыновей Идигова Балавди и Идигова Билала. Мои
сыновья не имеют никакого отношения к войне и к военным действиям. Сразу от меня
потребовали два автомата. Нам пришлось у них же, у российских солдат, купить эти
автоматы и выкупить за них своих сыновей…
Всего по данным администрации Старых Атагов во время “зачистки” было задержано
7 человек. Шестеро из них впоследствии были освобождены за автоматы и деньги.
Все они были подвергнуты избиениям и пытками током. Судьба седьмого парня стала
известна из рассказа Малики Каимы – свидетельницы его задержания, и от Исаевой
Маританн, опознавшей 13 сентября в трупе молодого человека, обнаруженного во вскрытом
захоронении близ Старых Атагов, своего брата Исаева Эделбека. На его теле были
четко видны колотые раны, шея сломана, лицо изуродовано, руки-ноги переломаны…
Рассказ Малики Каимовой:
…Солдаты оцепили атагинскую больницу, стали ходить по палатам. В одной палате
находился Эделбек Исаев, раненный во время бомбардировки в марте селения Халкелой,
где он находился с семьей беженцем из Грозненского района. От попадания бомбы
в дом погибло 11 человек, в том числе женщины и дети, отец и брат Эделбека, а
сам он был тяжело ранен в ногу. Вместе с другими ранеными в сопровождении федералов
он был доставлен в атагинскую больницу, где его сестра Маританна была постоянно
рядом с ним. Эделбек ходил на костылях. Солдаты набросились на него и со словами
– “они тебе больше не понадобятся” – выбросили его костыли. Несмотря на сопротивление
медперсонала и больных военные затолкали раненного в БТР и увезли. Это был БТР
№Р107. Мужчины говорят, что солдаты эти относились к 245 полку генерала Шаманова…
|
