Борис Рамм

ПАПСТВО И РУСЬ В X-XV ВЕКАХ

К оглавлению

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв.

Глава I. КАТОЛИЧЕСКАЯ ЭКСПАНСИЯ В ПРИБАЛТИКЕ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIV в.

Новый период в истории католической экспансии, отмеченный явным ослаблением завоевательных усилий папства и даже его стремлений к церковной унии, начинается с конца XIII в.

В длительной борьбе с императорской властью папство сумело организовать силы, которые в 60-х годах XIII в. сокрушили империю Гогенштауфенов. Папство, по-видимому, достигло вершины своего могущества. Победа над германским императором устраняла как будто бы главное препятствие к утверждению теократических притязаний Рима.

Утратив с потерей Константинополя и Латинской империи свои главные позиции на Востоке, папство, казалось бы, могло беспрепятственно упрочить свои позиции в самой Европе. Однако эти расчеты не оправдались. Очень скоро стало ясным, что главным препятствием для папства на пути к всемогуществу была вовсе не империя Гогенштауфенов,, а реальная историческая обстановка, с которой папское стремление к миродержавию оказалось в непримиримом противоречии.

Папство могло быть сильным и претендовать на господство, пока оно оставалось единственным «интернациональным центром феодальной системы» Западной Европы, где сталкивались в ожесточенной борьбе противоречивые интересы самовластных феодалов. Однако в XIII в. возникли такие феодальные монархии, как Франция и Англия, укрепилась королевская власть и во многих других странах Западной Европы. В лице королевской власти появилась новая авторитарная сила, которая в каждом государстве стремилась поставить церковь в зависимость

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV

от себя и ограничить притязания папства. Она давала защиту классу феодалов, возводила их классовый интерес в закон, поддерживала их стремления к новым захватам. Если раньше феодализм освящала только церковь и богословские трактаты Фомы Аквинского должны были служить в качестве феодальной конституции, то в XIII—XIV вв. на службе королевской власти появились еще юристы-легисты, глубоко и всесторонне отстаивавшие интересы господствующего класса.

Что не менее важно — изменилась и материальная база церкви. Период крестовых походов, как известно, ознаменовался значительным ростом торговли, а папская казна сделалась крупнейшим мировым финансовым и кредитным центром. Церковные поборы, особенно церковная десятина, взимаемая в размере '/го и Vio части ГОДОВОГО дохода каждой пребенды (духовное феодальное владение),1 представляли собой богатейший источник доходов римской курии. В конце XIII в. общая сумма церковной десятины, поступавшей за год в распоряжение курии, составляла около 800 тысяч фунтов (серебра), сумму, в три раза превышавшую доходы французской короны.2

Однако в условиях развивающегося производства и торговли, расширяющегося денежного обмена, бурного роста многих городов и активной роли горожан церковь теряет свои прежние экономические и политические позиции. Ее политические идеи, и прежде всего постоянное стремление к неограниченной экспансии, не находят более той поддержки, которой они пользовались, когда на общественной арене почти монопольную роль в качестве хозяев положения играли феодалы.

В ряде стран, и особенно в Италии, в XIII в. выдвинулись новые силы в лице патрициата городов и крупного купечества. Их отношения с церковью оказались сложнее, и между ними далеко не всегда существовало взаимопонимание.

Таким образом, папство, как будто добившееся огромной исторической победы в двухсотлетней борьбе с Империей, закончившейся гибелью последней, само потеряло свое прежнее положение, оказалось подорванным в самых основах своего исторического существования.

Политическое поражение Гогенштауфенов, завершившееся обезглавлением в 1268 г. проклятого папой шестнадцатилетнего Конрадина, внука Фридриха II, было и поражением самого папства. Авторитет теократической власти пал, реальная сила папства значительно ослабела.

1 Н. Feine. Kirchliche Rechtsgeschichte, Bd. I. Die Katholische Kirche, Weimar, 1955, стр. 306.

2 Там же, стр. 307.

182 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв

Григорий X сделал еще одну попытку поднять этот авторитет, укрепить позиции папства на созванном им II Лионском соборе (1274 г.). Здесь снова была декларирована уния с восточной церковью, устроен торжественный прием послам монгольского императора, провозглашен новый крестовый поход в Палестину.

Но все эти усилия остались тщетными. Папство все больше становилось орудием политики французских феодальных группировок. Уже Мартин IV был креатурой Карла Анжуйского, после победы над Гогенштауфенами овладевшего королевством обеих Сицилии и хозяйничавшего в южной Италии. В угоду Карлу папа отлучил от церкви византийского императора, облегчая воинственному королю организацию завоевательного похода на восток и рассчитывая на новое усиление католической экспансии, на этот раз силами французских рыцарей.

Однако события 31 марта 1282 г., когда в Палермо началось всеобщее народное восстание, вошедшее в историю под названием «сицилийской вечерни», изменили все планы и проекты. Массовое истребление французских феодальных захватчиков и изгнание их из пределов страны были ответом народа Италии на папскую политику подчинения Франции.

Тем не менее французское влияние на папство, сказавшееся уже в 70-х годах XIII в., не ослабевало.

С появлением на папском престоле Бонифация VIII (1294— 1303 гг.) отношения между папством и Францией обострились до последней степени.

Бонифаций VIII продолжал линию таких наиболее властолюбивых средневековых пап, мечтавших о всемирном господстве, какими были Григорий VII или Иннокентий III. В 1296 г. Бонифаций издал свою знаменитую буллу «Clericis laicos», а которой запрещал императорам, королям, князьям или кому-либо другому под угрозой строгих церковных кар облагать духовенство налогом.3 Однако заявив этим претензию на монопольное право распоряжаться доходами церкви в любой стране, он толкнул всю финансовую политику папства по наклонной плоскости, так как прямым следствием папских требований явился отказ Франции, где протест короля Филиппа IV против папских притязаний нашел широкую поддержку в различных общественных прослойках, а затем и Англии платить курии какие бы то ни было взносы, а вместе с тем — решительное стремление окончательно освободиться от папской зависи-

3 С М i г Ь t. Guellen. . ., стр. 161.

4 Feine, ук. соч., стр. 412.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 183

Так же энергично были отвергнуты и политические претензии папы, выраженные им в известной булле «Unam sanctam», изданной в ходе его ожесточенной борьбы с Филиппом IV. В этой булле, датированной 18 ноября 1302 г., папа не только возвращается к идее своих предшественников о превосходстве духовной власти над светской, папы над государями, но прямо заявляет о том, что папа владеет «двумя мечами» — духовным так же, как и светским. А это означало, что папе принадлежит право предоставлять трон я корону любому государю, а также у любого отнимать их. Императорская власть объявлялась инструментом папской вселенской власти.5 Заканчивается булла утверждением, что «всякая тварь человеческая подчинена папе в силу необходимости спасения».6

Претензии папской власти, провозглашенные в послании Бонифация VIII, явились наиболее полным выражением идеи папского миродержавия, какое только имело место в истории. Неудивительно и то впечатление, которое она вызвала в лагере противников папства. Уже и раньше французский король в ответ на претензии папы велел сжечь присланную ему буллу и писал ему издевательский ответ: «Филипп, божией милостию король французов, Бонифацию, мнящему себя папой. Да будет известно вашему великому чванству (fatuitas), что, как светская власть, мы никому не подчинены... Те же, кто думают иначе, те дураки и безумцы».7

После буллы «Unam sanctam» и последовавшего за нею отлучения Филиппа от церкви, объявления его низложенным и «передачи» папой короны Франции (на словах, конечно) ничтожному Альбрехту Габсбургскому, носившему титул германского императора, французский король решил арестовать носителя папской тиары. Однако посланные короля столь энергично выполнили свою миссию, что Бонифаций от понесенных им обид и потрясений умер.

Смерть папы была вместе с тем окончательным крушением идеи папского миродержавия. Это был действительный конец более чем двухсотлетней борьбы между папской и светской властью. Последний эпизод этой борьбы напоминает ее начало: Бонифаций VIII подражает Григорию VII, Филипп IV — Генриху IV. Но, как часто случалось в истории, повторение событий было чисто внешним, существо же их совершенно раз-

5 Там же, стр. 399.

6 С. Mirbt. Quellen . ., № 309, стр. 164

7 Е. Lavisse. Histoire de France. Paris, 1911, t. Ill, part 2, стр. 149.

184

личным. Уместно вспомнить мысль Маркса, что «...все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды...: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарсам.8 Именно такими и были события 1301—1303 гг.

Отныне папство могло продолжить свое существование, только окончательно отказавшись от миродержавной программы средневековых пап. Только перейдя на положение орудия могущественной власти, только сделавшись инструментом в политике французских королей, папство могло найти новые формы существования. Это и случилось.

После краткого шестимесячного понтификата ничтожного Бенедикта XI папой был избран французский кардинал Бертран де Го, архиепископ бордосский. Новый папа отказался выехать в Рим, а потребовал приезда кардиналов во Францию. Впервые за всю историю папства папа короновался не в Риме. Торжественная церемония состоялась 14 ноября 1305 г. в Лионе, в присутствии короля Франции и королевской знати. Новый папа принял имя Климента V.

Климент V не только не появился в Риме, где все дела вершили назначенные им полномочные викарии (наместники), но в 1309 г. окончательно перевел папскую резиденцию из Рима в Авиньон, город, находившийся на границе с Францией и с 1273 г. принадлежавший папам. Начался семидесятилетний период в истории папства, известный под названием «авиньонского пленения пап», после которого наступил сорокалетний раскол папской церкви, когда одновременно существовало двое пап — один в Авиньоне, другой в Риме. Лишь в 1415 г. на Констанцском соборе была предпринята попытка восстановить единство церкви на Западе. Но и после этого было еще далеко до действительного укрепления папской власти. .

В течение всего этого времени на папском троне восседали политики и воины. Их интересы и внимание были целиком направлены на дела итальянские, и прежде всего на свои собственные и своих многочисленных родичей. Вне Италии всякие поползновения пап на политическое вмешательство встречали решительный отпор, теперь уже не только в быстро усиливавшейся Франции, которая, преодолев феодальную раздробленность и выйдя из Столетней войны, шла быстрым шагом к абсолютной монархии, но и в Англии, и даже в феодально-раздробленной и политически слабой Германии, где папских эмиссаров также встречали без энтузиазма.

8 К. Маркс. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8. М., 1957, стр. 323.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 185

Таким образом,. XIV и XV вв. в ИСТОРИИ католической

церкви являются периодом долгого кризиса папства, периодом упадка и бессилия. Идея__всемирного господства пап_и_подчи-

нения им светских государей отошла в прошлое-Крушение средневековойконцепции папской власти как власти миродержавной, происшедшее в XIV в., было настолько явным, что его понимали и современники событий. Так, Петр Дюбуа, магистр Парижского университета, автор ряда книг, проникнутых смелым духом нового, входившего в жизнь средневековой Европы в связи с развитием городской жизни и ростом городской культуры, писал о том, что прежний взгляд на христианство как на «союз государей под духовной гегемонией папы», чья власть распространяется на все, как светские, так и духовные интересы людей, сделался «пустым призраком».9 Он настаивает на- том, что папство должно открыто отказаться от всяких притязаний на светскую власть, от всех попыток восстановить свое былое могущество, должно отказаться от территориальных претензий.

Конечно, ни Петр Дюбуа, ни подавляющее большинство его современников не понимали под этим умаление роли папства как руководящей силы католической церкви и признавали ее авторитет как высшей моральной, воспитательной и идеологической силы современного им общества. Больше того, они считали, что только отказом от светского господства папство может обеспечить за собой упрочение авторитета такой моральной силы. Они признавали и необходимость укрепления и распространения этого морального авторитета папства не только в странах Западной Европы, но и на Востоке, снова возвращаясь к вопросу об единстве двух христианских церквей. Но теперь речь могла идти только о религиозном объединении. А такое понимание было, как известно, чуждо папству. Во всех своих стремлениях к унии оно всегда выдвигало на первый план подчинение папской власти и лишь этим в действительности и интересовалось.

Потеряв всякую самостоятельность, превратившись в один из рычагов французской политики, папам нельзя было всерьез думать о восточной экспансии в прежних формах. Это, однако, не означало, что Русь' и подступы к ней—-Прибалтика, Галиция, Литва — совсем выпали из сферы внимания папской курии. Как ни ослабел авторитет носителей тиары, католическая экспансии на восточных рубежах западноевропейского мира про-

9 Р. D u Ь о i s. De recuperatione terrae sanctae. Paris, 1891, стр. 33.

186

должалась, принимая в зависимости от обстоятельств места и времени различные формы.

Рига продолжала быть крупнейшим в Прибалтике центром не только оживленной торговой деятельности, но и важнейшим центром католического миссионерства на северо-востоке, которое стремилось, под руководством местного епископата, развивать свою деятельность в соседних странах. В этой связи Рига не выходила из круга интересов папской курии.

Главной заботой, непрестанно заставлявшей папство вмешиваться в дела Прибалтики, была в начале XIV в. не столько организация дальнейшей экспансии на восток, сколько стремление упорядочить отношения между различными ее агентами, не перестававшими жестоко враждовать в борьбе за захваченные ими земли и имущество.

В основном в Прибалтике действовали три силы католического лагеря: 1) церковное руководство под главенством архиепископа рижского и трех епископов, ему подчиненных: дерпт-ского (тартусского), эзельского и курляндского; 2) немецкий орден (Ливонский, являвшийся ответвлением Тевтонского), 3) вассалы короля Дании. Формально все они признавали верховное руководство папства, изъявляли во всех своих посланиях готовность беспрекословно ему повиноваться. В действительности же они преследовали собственные, глубоко своекорыстные интересы. Обстановка в католическом лагере на протяжении долгих десятилетий была напряженная, то и дело вызывавшая военные столкновения.

Борьба внутри собственного лагеря постоянно переплетается с повторяющимися нападениями, а иногда и более широкими военными операциями против соседей — литовцев и русских в особенности. Факты говорят, что ради выступления против своих соседей враждующим силам внутри католического лагеря быстро удавалось найти общий язык и на время прекращать взаимную борьбу. Такой характер имел союз, заключенный 25 февраля 1304 г. между орденом, датскими рыцарями и епископами дерптским и эзельским против «неверных, т. е. русских и литовских язычников».10 Союз этот не потерял своего значения даже через 45 лет, когда шведский король Магнус, подготавливая новую агрессию против Руси, обновляет его специальной грамотой.11

Договор 1304 г. выдержан в крайне энергичных тенах. Союз объявляется принудительным и обязывает всех, не только при-

10 «. .. infidelium, scilicet Ruthenorum et paganorum Lethowinorum» (LUJB, II, № 608) 11 12 Там же и Regesta № 1049. 13 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАНСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 187

нявших в нем участие, но и тех, кто оставался еще в стороне, в частности архиепископа рижского, присоединиться к нему. В том же случае, если добровольного присоединения не последует, то договаривающиеся стороны обязывались и клялись, что они применят всяческую силу, пока не добьются такого «согласия». Такие же меры оговорены были в отношении тех, кто в дальнейшем вздумал бы отойти от союза.

Очень интересно упоминание о «всех тех, особенно рижских торожанах, которые осмелются, пренебрегая этим соглашением, поддерживать торговлю с русскими или язычниками». Их должно, по словам договора, рассматривать как «опасных врагов, к которым необходимо применить открытое принуждение силой».12

Даже по понятиям того времени этот договор был не столько соглашением о военном союзе, сколько разбойничьим сговором, имевшим целью терроризировать всю Прибалтику и обеспечить «союзникам» безраздельный экономический и политический контроль над нею. Главным инициатором и вдохновителем этого сговора являлся орден. Можно усомниться, в какой степени этот договор имел реальную силу. Во всяком случае, его грозные статьи не заставили рижан ни присоединиться к нему, ни посчитаться с ним. Торговые связи с русскими, с Новгородом, являвшиеся основой экономического процветания Риги, да и всей Прибалтики, не прекратились, а в ответ на имевшие, очевидно, место попытки помешать им, последовало внушительное выступление датского короля Эриха Менведа. В специальном указе от 18 мая 1305 г. король твердо гарантирует всем купцам в Прибалтике, вплоть до реки Наровы (до русской границы), неограниченную свободу торговли и, в частности, оговаривает право беспрепятственного проезда в Новгород.13 Характерно, что, как говорится в королевском указе, это распоряжение вызвано просьбами горожан северонемецких городов — Ростока, Любека и Штральзунда. Это свидетельствует о том большом жизненном значении, которое приобрела для западных стран прибалтийская торговля и, в частности, торговля с Русью.

Орден пытался усилить свой контроль над этой торговлей. В этой связи следует рассматривать покупку орденом у цистер-щианских монахов монастыря Дюнамюнде, превращенного в крепость, господствовавшую над нижним течением Двины и контролировавшую непосредственно торговлю Риги.14 Естественно,

12 Там же.

13 LUB, II, № 613 и Regesta №№ 705, 706

14 Там же, № 616 и Regesta № 710.

188

что рижане возбудили спор с орденом по поводу этой покупки. Дело дошло до военного столкновения, в котором рижане, несмотря на помощь со стороны литовцев, потерпели поражение под Дубеном в 1305 г. Не желая все же примириться с новым положением вещей, рижане перенесли свой спор в Авиньон. Здесь рижский архиепископ Фридрих фон Пернштейн изложил папе жалобы на бесчинства, творимые орденом, но представитель последнего все обвинения просто отверг.16

Насколько трудно было обуздать тевтонских рыцарей, свидетельствует дальнейшее развитие этого спора. После длительного расследования папа Климент V лишь в 1312 г. вынес решение по этому делу. Оно подтвердило целиком обвинение, выдвинутое рижанами. Орден должен был подвергнуться серьезным карам: отлучению, интердикту, штрафу и т. д. Но орден сумел добиться нового расследования, воздействовать на посланного папой кардинала Джакопо Колонна.17 Откупившись через него от всех наказаний, орден возобновил свои бесчинства, вносившие расстройство в экономическую жизнь Прибалтики.18 Что же касается Дюнамюнде, то, как ни боролись рижане за сохранение его, в 1319 г. папа, вопреки возражениям архиепископа рижского, утвердил за орденом владение этим монастырем-крепостью.19

Еще до этого, 23 апреля 1316 г., было заключено соглашение между орденом во главе с магистром, рижским духовенством в лице «всего церковного капитула», однако без участия архиепископа, и владетельными рыцарями — васса'лами рижской церкви. Это соглашение было аналогичным договору от 25 февраля 1304 г. и носило такой же разбойничий характер. И здесь было упомянуто, что соглашение направлено против Руси и Литвы под двойным предлогом: во-первых, «для защиты» от якобы грозящей с их стороны опасности, во-вторых, ради «укрепления христианской веры», что являлось неизменным словесным прикрытием агрессивных действий. Договор требовал соблюдения установленных статей и грозил за их нарушение тягчайшими карами: заранее объявлял нарушителей клятвопреступниками, бесчестными, беззаконными, лишенными права выступать в каких бы то ни было правовых актах, а кроме того, подлежащими огромному штрафу — в размере 10 тысяч

15 В. Г. Васильевский. Обращение Гедимина. ЖМНП. 1872. ч. CLIX. отд. II, стр. 149.

16 LUB, II, № 616 и Regesta № 714.

17 Там же, № 643 и Regesta № 743.

18 VMPL, I, № 204; LUB, II, № 630 и Regesta № 728.

19 LUB, II, № 670 и Regesta № 785.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ Б XIV—XV вв. 189

марок серебром. При этом оговаривалось, что из штрафных сумм одна треть должна отчисляться в пользу папской курии.20 Несмотря на возвещенные в договоре «благочестивые» его цели, несмотря и на то, что курия получала прямую выгоду от него, новый папа Иоанн XXII специальной буллой от 21 декабря 1317 г. и особыми посланиями в адрес ордена и рижского капитула аннулировал этот договор, объявил его «недействительным и ничтожным» и под страхом отлучения запретил заключение подобных соглашений впредь. Все клятвы и обязательства, принесенные участниками этого соглашения, папа объявил потерявшими силу.21

Папа руководствовался вовсе не соображениями гуманности и сострадания к жертвам разбойничьего сговора прибалтийских феодалов. Дело обстояло проще: насилия, чинимые немецкими рыцарями, привели местное население в состояние такой возбужденности, вызвали такое негодование, что это стало угрожать самым основам немецко-католического господства в Прибалтике. Папа сам картинно описывает разгул орденских братьев, «не знающих пощады ни к полу, ни к возрасту, творящих беззакония и доводящих многих до того, что они возвращаются к язычеству», не желая вследствие обид и притеснений, чинимых орденом, оставаться в христианской вере. «Они, — заявляет папа в своей булле от 23 февраля 1318 г., — страдают больше от безбожия христиан, чем от враждебности язычников».22 Нужно ли более убедительное свидетельство того, что представляло собой господство крестоносцев в Прибалтике?

Бесчинства ордена терроризировали и саму церковь. Этим и объясняется столь энергичное вмешательство папы в эти дела. Под угрозой лишения всех постов и имуществ, а в случае дальнейшего неповиновения — под страхом отлучения от церкви, папа потребовал от ордена немедленного прекращения беззаконий, возвращения всего того, что было самочинно захвачено, недопущения чего бы то ни было подобного в будущем и явки его представителей к папскому престолу для ответа на предъ-явленные обвинения.

Однако борьба с орденом была делом непростым. Он имел, по-видимому, сильных и авторитетных заступников и в папской курии. Действуя сначала методом затяжек и проволочек, представители ордена через некоторое время перешли от обороны

20 Там же, № 654 и Regesta № 758.

21 Там же, №№ 659, 660 и Regesta №№ 765, 766; VMPL I № 214

22 LUB, II, № 661 и Regesta № 769.

23 Т ам же

190 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв.

к нападению и летом следующего, 1319 г., представили папе длинный список тяжких обвинений по адресу рижской церкви, не прекращающей, мол, «свои незаконные посягательства» на имущество ордена. Этим ходом орден добился превращения угрожавшего ему чрезвычайного процесса в обычную бюрократическую тяжбу, одну из тех, вести которые папские куриалы были непревзойденными мастерами. В особых буллах, изданных, по этому случаю, папа назначил до десятка расследователей и судей, привлекая архиепископов и епископов изо всех стран Европы.24

Все эти действия, предпринятые Иоанном XXII сначала с большой горячностью, вскоре, под давлением скрытых сил, пущенных в ход орденом, были основательно заторможены, никаких результатов не дали и общее положение вещей в Прибалтике не изменили. Во всяком случае, с 1321 г. обострилась борьба между орденом и архиепископом рижским Фридрихом фон Пернштейном. Архиепископ выступает в интересах города и горожане предпринимают энергичные меры, чтобы защитить себя от насилий, творимых орденом. Разгоревшаяся борьба вышла за рамки прежних стычек и вскоре приняла характер открытой войны. Архиепископ вступает в союз и с литовцами, которые не меньше рижан страдали от постоянных злодеяний немецких рыцарей.

Как ни далека была от Рима арена, где разыгрывались эти события, в папской курии не упускали их из виду и следили за всякой возможностью использовать их в своих целях. Такая возможность, как казалось папским дипломатам, представилась на рубеже первой и второй четверти XIV в.

Глава II. ПАПСТВО И ЛИТОВСКО-РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО ПРИ

ГЕДИМИНЕ

Воспользовавшись ослаблением политической силы ряда русских феодальных княжеств в результате их борьбы друг с другом, литовский князь Гедимин (1316—1341 гг.) широко развернул свою агрессию на восток. Наступление Литвы и захват ею ряда русских областей облегчались тем, что отдельные русские князья в своих феодальных междоусобицах сами обращались за помощью к литовскому князю. Постепенно под литовское господство подпали территории Белоруссии и часть украинских земель. Вслед за присоединением еще в начале XIV в. Полоцка и Полоцкой земли, литовские феодалы захватили при Гедимине-

24 Там же, № 669 и Regesta № 780—784.

192

Минск и Витебск и, овладев Турово-Пинским княжеством, дошли до границ Киевской и Чернигово-Северской земли, достигнув левобережья Днепра.25 Захватив эти исконно русские земли, Гедимин стал называть себя «королем Литвы и Руси» и принял активное участие в феодальных междоусобиях русских князей, поддерживая Тверь против Москвы, Псков против Новгорода.

Расширение Литовского государства и усиление великокняжеской власти в Литве было связано и с тем, что в росте могущества Литвы местные феодалы рассчитывали найти опору для борьбы с татарами, а еще больше — с немецкими рыцарями, не перестававшими угрожать своими захватническими действиями. Орден не был уже способен к ведению больших войн на востоке, к совершению дальних походов, но он не прекращал постоянных нападений, частичных захватов отдельных городов или земель, особенно близлежащих. Эти набеги повторялись-все чаще.

В 1309 г. резиденция великого магистра Тевтонского ордена была из Венеции перенесена в Мариенбург, в устье Вислы, и это послужило как бы сигналом к новой активизации наступательных действий ордена против Польши — в Поморье и против Литвы. Орден укрепил свои позиции в Прибалтике на территории от Вислы до Наровы, отрезав от моря Польшу, Литву и русские земли. Заодно орден добивался также захвата датских владений в северной части Эстонии с Ревельским замком, из-за чего еще в XIII в. шла долгая и упорная борьба.

Немецкая агрессия становилась все более угрожающей для Литвы, и в 20-х годах XIV в. князь Гедимин в поисках заступничества и помощи против дерзких нападений ордена решил обратиться к папе римскому.

Папская политика в эту пору находилась под сильным влиянием французских королей, мало интересовавшихся планами восточной феодально-католической экспансии. С другой стороны, усиление Тевтонского ордена и его ответвления — Ливонского ордена в Прибалтике — ставило, как мы видели, в очень стесненное положение рижское архиепископство, которое в папской курии продолжали рассматривать как миссионерский центр на. северо-востоке Европы и базу для дальнейшего проникновения католической церкви на восток. С Ригой поддерживалась ожип-ленная связь, и курия пыталась сохранить за собой руководство» действиями «миссионеров» в Прибалтике.

25 Очерки, II, стр. 518—522.

192 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв

В этой связи следует понять обращение папы Иоанна XXII (1316—1334 гг.) вскоре по вступлении его на папский престол, к литовскому князю Гедимину (3 февраля 1317 г.). Пространное послание исполнено богословско-схоластических рассуждений об «истинности» догматов римско-католической церкви. Здесь нет ни исторических ссылок, ни политических посул, лишь в заключении этого религиозно-поучительного наставления говорится о смысле всего писания в таких словах: «... если ухо твое ты склонишь к просьбам и увещаниям нашим и благочестиво обратишься к богу, сердце наше многажды возрадуется в господе» и «ты найдешь отверстыми врата милостей апостолического престола для возвеличения чести твоей». Напыщенными речами папа пытался воздействовать на князя и туманными обещаниями побудить его к подчинению римскому престолу.26 Такое отвлеченно-схоластическое послание вряд ли могло вызвать при дворе литовского князя живой интерес, и неудивительно, что оно осталось без ответа.

Тем же днем датировано другое папское послание, обращенное к «русским князьям» (Ducibus Ruthenorum). По-видимому, имелись в виду мелкие князья на Украине, которых папа призывал «вступить в единение с римско-католической церковью».27

Очевидно, что с самого начала понтификата Иоанна XXII в курии снова пробудился интерес к «русскому вопросу». Вышедший из среды кагорских ростовщиков и спекулянтов, Иоанн XXII известен необычайной изобретательностью, с которой он взялся за налаживание финансовых дел папства, понесшего в начале XIV в. в ряде западноевропейских стран значительные потери. В стремлении компенсировать эти потери Иоанн XXII и обратил внимание на Русь, являвшуюся не только обширной страной с многочисленным населением, но и ближайшим соседом католических западноевропейских государств.

Между тем положение в Ливонии становилось все напряженнее. Самочинству рыцарей, грабивших горожан или совершавших свои «рейзы» (набеги) на земли, подвластные литовскому князю, не было конца. Само собой получалось, что рижане объединялись с литовцами в постоянной борьбе, которую и тем и другим приходилось вести против ордена.

26 Это письмо, впервые извлеченное из Ватиканского архива (Regesta Vaticana, t. 63, f. 358, п. 104), напечатано в: Wl. Abraham. Powstanie organizacyi kosciola lacinskiego na Rusi, t. I, Lwow, 1904, стр. 365; PUB, II, № 174. См.: Н. Spliet Die Briefe Gedimins. Sinsheim, 1953, стр. 10.

27 PRU. I, № 36.

193

Третьей стороной, самым ходом событий включавшейся в борьбу против рыцарей как общего врага, были русские, жившие вне литовских владений, прежде всего новгородцы и псковичи. Основой, скреплявшей их общий фронт, были экономические связи — прочные и давние, приобретшие характер постоянных, взаимовыгодных экономических сношений.28 Бесчинства рыцарей наносили серьезный вред этим экономическим интересам, и поэтому рыцари возбуждали против себя ненависть и местного населения, и его ближайших соседей, а также рижского духовенства, заинтересованного в этих торговых сношениях.29

Общими силами литовцы и русские, поддерживаемые местным населением в Прибалтике, не раз наносили рыцарям чувствительные ответные удары. Тяжелые потери понесли немцы весной 1322 г., когда пытались организовать очередную «рейзу» в земли литовцев. Рыцари забили тревогу, и папа Иоанн XXII вынужден был для пополнения поредевших рядов «защитников веры» объявить проповедь «крестового похода» для поддержания «верных» в Пруссии и Аивонии. Проповедь поручалась ордену доминиканцев, о чем курия изготовила специальную буллу.30 Крестоносцы во главе с мелкими немецкими и польскими князьями, общим числом, как утверждает летописец, 20 тысяч человек, обрушились на земли жмуди. Описывая грабеж, разрушения и массовую резню, которые учинили рыцари, летописец ордена сообщает, что «не были пощажены даже неразумные мальчики».31

Развернувшаяся в странах Западной Европы, в особенности в Германии, Чехии и Польше, проповедь «крестового похода», особые «милости», которые церковь предоставляла отправляющимся с этой целью в Ливонию, создавали для литовцев опасное положение и заставляли Гедимина искать из него выхода, по крайней мере возможности получить передышку. Гедимин решил обратиться к папе, чтобы добиться его поддержки против ордена.3" Многое подталкивало его к этому решению: дав-

2Ь В Новгороде в это время существовали «гостиные дворы» для иноземных купцов при католических церквах: св. Петра и св. Олафа (S р 1 i e t, ук. соч., стр. 8)

29 Торговые связи Риги с Западной Европой простирались в это время через Нижнюю Германию и Скандинавию до самой Анг\ии и Франции (Sp I iet, ук. соч.. стр 9).

30 LUB, И, Regesta № 800. 31 SRP, I, 186

32 Интересны письма рижан к Гедимину, в которых они настаивают на том, чтобы князь, а также его подручный Давид Гродненский ни в коем

194 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV

ление, которое на протяжении ряда лет пытался оказывать на него рижский архиепископ, папское послание от 3 февраля 1317 г., проповедь нищенствующих монахов, которых он допустил в свои земли, где они развернули активную деятельность, добившись даже положения советников короля, но прежде всего — здравый государственный ум, позволивший ему понять трудное положение папской власти в Прибалтике в связи с разгоревшейся борьбой папы с императором. Все эти стимулы способствовали формированию плана крупного дипломатического маневра, который Гедимин начал своим письмом 25 января 1323 г., адресованном из Вильны папе римскому в Авиньон.33 Письмо представляет собой пространную жалобу на орден с перечислением беззаконий, совершенных рыцарями ча последнее время. Этими насилиями, которыми рыцари возбудили против себя ненависть мирного населения, Гедимин объясняет то, что князья литовские отступили от христианства, в свое время принятого Миндовгом и начавшего распространяться в стране: «... жестокие оскорбления и постоянное вероломство рыцарей немецкого ордена заставили и его отступить от христианства и нас принуждают до сих пор оставаться в заблуждениях, унаследованных от предков». Далее Гедимин приводит ряд фактов бесчинства рыцарей: «...разоряя и превращая в пустыню земли моих подданных, они говорят, что это делается для защиты христианства», писал он. Князь особо подчеркивал свою веротерпимость и полную свободу христианской проповеди, какой пользуются в его землях монахи нищенствующих орденов: «Если я веду войны против христиан, то не для того, чтобы разрушить католическую веру, а лишь ради своей собственной защиты, отражая обиду и насилие, как это делают все христианские короли и князья». После картинного описания бедствий, причиняемых орденом, и уверений в проявленной им до сих пор полной лойяльности к католичеству, князь просит папу обратить внимание «на наше печальное положение» и заявляет: «... мы готовы вам во всем повиноваться, подобно всем прочим христианским государям, мы готовы принять католическую веру, если только мы ничем не будем при этом обязаны вышеуказанным палачам, т. е. вышеуказанным Магистру и рыцарям». В заключительной части письма Гедимин заявляет, что он «избирает папу в качестве отца себе, своим детям и потомкам»

случае не заключали бы мира с орденом без участия города и архиепископа

Риги (LUB, VI, № 3068 и Regesta № 803b; RLU, № 53).

33 Письмо это включено в папскую бу\\у от 1 июня 1324 г. (HRM

I, № 109 и VMPL, I, № 290)

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НЛ РУСИ В XIV-XV вв 195

и просит «прислать к нему своего легата».34 Письмо Гедимина рисовало перед римскими политиками реальные перспективы неожиданных значительных приобретений.

Однако общеполитическая обстановка для папства была слишком сложной и искушенные папские дипломаты не спешили с конкретными мерами. Они боялись обострить положение еще больше, так как открытая враждебность в отношении ордена могла бы усилить лагерь главного врага папы в эти годы — германского императора Людовика Баварского, толкнув орден на союз с ним.

Между тем Гедимин энергично пытался расширить круг своих сторонников, на поддержку которых он мог бы опереться Одновременно с письмом в Авиньон он обращается с посланием «ко всем почитателям христианства, рассеянным по всему миру, мужчинам и женщинам, а особенно к важнейшим городам: Любеку, Штральзунду, Бремену, Магдебургу и Кельну».35 Ясно, что города эти выбраны не случайно: все они, наиболее тесно связанные с Ригой и вообще с Прибалтикой, были весьма заинтересованы в устранении всех помех на пути свободной торговли в этих районах. Отметим, что все поименованные города— главные члены Ганзейского союза, начинающего складываться в эту пору.

Справедливо придавая первостепенное значение тому, что бесчинства немецких рыцарей создают невыносимые условия для купцов, поддерживающих торговые связи между Западом и Востоком, Гедимин, искавший со стороны папской курии помощи против рыцарей, вместе с тем не забывал о том значении, какое имели вопросы, связанные с развитием торговли в Прибалтике. Более того, он учитывал и тягу к колонизации во многих районах Германии и в некоторых других странах, где люди, стонавшие под гнетом феодалов, искали лучшего места под солнцем.

Письмо свое он писал как манифест, объявив всему миру о льготах и вольностях, которые он предоставляет каждому, кто пожелает переселиться в его владения: «Мы открываем всем и каждому, кто имеет к тому добрую волю, свободный доступ в земли, владения и царство наше воинам, оруженосцам, купцам, ремесленникам всякого рода: кузнецам, тележникам, сапожникам, кожевникам, мельникам, мелким торговцам — всем им мы готовы дать земли, каждому по его достоинству. Те, которые захотят поселиться у нас как земледельцы, могут пользо-

34 Там же

35 RLU, № 54, LUB, VI, № 3069 и Regesta № 805с

196

ваться нашей землею в продолжение десяти лет без всякой подати. Купцам мы открываем беспрепятственный вход и выход в наших владениях, без всяких пошлин и повинностей. Все вообще переселенцы будут пользоваться правами города Риги, если только по совету знающих людей они не найдут более выгодным для себя избрать право какого-либо другого города. Мы желаем с настоящего времени укрепить вечным союзом мир, братство и любовь со всеми последователями Христа».

Гедимин заявлял также, что он готов с охотой принять у себя епископов, священников и монахов любого ордена, только бы их жизнь не была порочной и «не были бы они подобны тем, которые строят монастыри, собирая пожертвования у добрых людей, а потом (эти монастыри, — Б. Р.) продают».36 В конце послания выражена просьба о том, чтобы городские власти повелели бы списать копию с него и немедля отослали бы эту копию в соседний город с тем, чтобы обо всем сказанном было бы «ведомо всем».

Таким широковещательным обращением Гедимин серьезно укреплял свои позиции. За этим первым шагом, последовали и другие. В мае того же 1323 г. литовский князь делает новую попытку обеспечить себе поддержку со стороны курии, рижской церкви и широкой общественности Западной Европы в борьбе с орденом и в своем стремлении усилить его политическую изоляцию. С этой целью он рассылает почти одновременно 4 письма

Первое из этих писем, точная дата которого неизвестна, адресовано Гедимином, «королем литовцев и многих русских>, как он себя именовал,37 папе Иоанну XXII.38 В основном оно повторяет январское письмо к папе и написано в духе миролюбия и доброжелательства по отношению к католической церкви и католикам. Автор заявляет, что рыцари ордена постоянно препятствовали и продолжают препятствовать попыткам сближения его с церковными властями, при этом они утверждают,

Дк

36 Здесь Ге дичин делает намек

продажу монахами Дюнамюнде своего монастыря рыцарям ордена.

37 LUB, II, № 687 и Regesta № 808, RLU, № 56.— Таково же име нование Гедимина в имперских и папских посланиях ("rex Letwinorum et mul- torum Ruthenorum»)

38 Ряд авторов не признает подлинности этого послания Последний из исследователей, занимавшийся этим вопросом, Герберт Сплит считает (ук соч., стр. 12), что было бы невероятно, даже не\епо («widersinmg»), посы- лать два письма так скоро одно за другим (конец января и май), да к тому же с почти одинаковым содержанием (ук соч , стр 21). В большой литера туре, посвященной этому вопросу, имеются сильные доводы у сторонников обеих точек зрения.

197

что «защищают христианскую веру». Между тем он, Гедимин, в своей стране не только не враждует с христианами, но напротив предоставляет полную свободу проповеди монахам францисканцам и доминиканцам, которых он держит и при своем дворе в качестве советников. В заключение князь просит папу войти «в его горестное положение» (in flebilem statum nostrum) и объявляет себя готовым «во всем повиноваться и принять католическую веру, как другие христианские государи», поскольку, добавляет он, он ни в чем «не будет зависим от вышеупомянутых мучителей, т. е. Магистра и братьев»

Хотя письмо кажется оборванным и не имеет обычных заключительных формул, оно тем не менее, очевидно, существовало, так как Гедимин ссылается на него в трех других письмах, разосланных им почти одновременно с этим. Подтверждается и его содержание, которое подробно излагается в папской булле от 1 июня 1324 г.39

Таким образом, Гедимин обратился в мае 1323 г вторично к папе, изъявляя готовность стать под его власть и выражая свое согласие принять католическую веру.

К этому сводилось содержание майского письма к папе, приписываемого Гедимину, а также трех других писем от его же имени, которые, как уже упомянуто, были разосланы также в мае. Датированные 26 мая того же 1323 года, они вкратце повторяют письмо папе, об отправке которого и сообщают: в одном — «ученым и благочестивым мужам, магистрам Ордена проповедников (доминиканцев, — Б. Р.) всех провинций, либо приорам, всем братьям, особенно же магистру Саксонскому и приорам, стоящим под его началом»,40 в другом же — представителям ордена «меньших братьев» (францисканцев), поименованных также подробно, и снова — «особенно же начальнику Саксонии»41 (саксонской провинции ордена францисканцев).

Последнее из серии майских писем Гедимина обращено, как и его письмо от 25 января того же года, к городам Любек, Росток, Штральзунд, Грейфсвальден, Штеттин, о. Готланд «к купцам и ремесленникам всякого состояния».42 Оно и по содержанию сходно с этим январским письмом, адресованным «ко всем христианам», а также с майскими письмами монашеским орденам. Центральное место в нем уделяется широкому провозглашению свободы веры и многих льгот, которые будут

34 LUB, VI, № 3069

40 Там же, II, № 688 и Regesta № 809

41 Там же, № 689 и Reqesta № 810

42 Там ж». № 690 и Regesta № 811

198 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв

предоставлены каждому, кто переселился бы во владения короля. И здесь князь просит свое послание широко обнародовать и, списав с него копию, отослать без промедления в другие города, чтобы «воля наша была бы возглашена всем».

Сохранился еще один документ, связанный с этими тремя письмами. Это нотариальный акт, составленный в городе 7\ю-беке 18 июля того же 1323 г. общественным нотариусом Иоанном Бременским и заверенный целым рядом лиц, в том, что два члена рижского городского совета, Генрих Кальмар и Иоанн Роген, предъявили три письма Гедимина, адресованные доминиканцам, францисканцам и городам Любек, Росток и другим. Эти письма, содержание которых текстуально излагается и совпадает с упомянутыми письмами, признаются подлинными, составленными по должной форме и снабженными подробно описываемой печатью литовского короля Гедимина.43

Письма Гедимина получили распространение и вскоре оказали свое воздействие на политическую обстановку в Прибалтике. Своей миролюбивой политикой Гедимин содействовал значительному усилению позиций пролитовской группировки среди рижского населения. 10 августа 1323 г. представители сословий собрались в Эрмесе, где обсудили и приняли мирные предложения Гедимина.44 Спустя же два месяца (2 октября) на этой основе Гедимин заключил в Вильне мир с полномочными представителями ливонских и эстонских феодалов.

Сохранилась королевская грамота и встречная грамота самих послов по этому поводу. Из этих документов становится ясным, что Гедимин одержал над орденом крупную политическую победу. Наряду с представителями архиепископа и епископов-суффраганов (дерптского и эзельского), а также рижского капитула и городских властей Риги и Дерпта, мирное соглашение подписали и представители датских феодалов (королевских вассалов) и обоих нищенствующих орденов — доминиканцев и францисканцев, а самое главное — и представители Ливонскою ордена.

Следует отметить, что Гедимин в своей грамоте упоминает прежде всего русских — «айшоуты, самеиты, псковичи и все нам подчиненные рутены» (русские), в чьих интересах заключен этот «прочный мир».41 Условия соглашения предусматривают пол-

43 Там же, № 690 и Regesta № 812

44 S р 1 1 е t, ук. соч., стр. 25.

45 LUB, II, №№ 693, 694 и Regesta №№ 815, 816 —Высказанные по поводу этих документов сомнеьия в подлинности, по-видимому, неоснова тельны поскольку весь текст соглашения помещен в бу\ле папы

199

ную свободу передвижения по всем сухопутным и водным путям сообщения, а также свободу торговли, исключительно мирное разрешение всяких могущих возникнуть конфликтов, законность и право для каждого в соответствии с законами каждой страны. Одним из пунктов соглашения является взаимное обязательство возвращать беглых крепостных. Это относилось, очевидно, главным образом к Литве и свидетельствует о развитии в ней феодальных отношений

Позиции Гедимина укрепились, соотношение сил между ним и орденом резко изменилось в его пользу. Вместе с тем выгоду из майских писем Гедимина извлек и рижский архиепископ, который мог в папской курии представить новую позицию короля как результат своего влияния на него и своего церковного рвения. Тем самым архиепископ опровергал жалобы на него со стороны ордена, обвинявшего его в «сговоре с язычниками», как его враги стремились изобразить добрососедские отношения между Ригой и Вильно.

В ордене были очень обеспокоены тем, какое впечатление письма Гедимина произведут на всем Западе, и особенно в Авиньоне. С лихорадочной активностью орден предпринял свои контрмеры. Об этом свидетельствует новая серия документов от октября 1323 по январь 1324 г. В течение этих трех месяцев в папскую курию поступает ряд единых по своему значению, общих по духу и аналогичных по содержанию писем, посвященных миру, заключенному с Гедимином. Все эти письма явно инспирированы орденом, хотя орден сам или его прямые представители открыто и не выступают. Это понятно, поскольку, как упоминалось, орден также принял участие в мирном соглашении 1323 г. Но это участие было вынужденным. Мирные отношения налагали узду на агрессивную политику рыцарей, что их отнюдь не устраивало. Они принимают энергичные меры, чтобы скомпрометировать этот мир, изобразить Гедимина «врагом христианства», коварно таящим опасные замыслы. Вторая задача. которой орден добивался, — снять с себя те обвинения, которые возводили на него майские письма Гедимина, особенно по вопросу об «обращении» литовцев. В условиях того времени обвинение в том, что своими действиями орден не только тормозил распространение христианства в Литве, но содействовал возвращению уже «обращенных» к язычеству, звучало достаточно серьезно и могло повлечь за собой крутые меры церковного руководства.

Иоанна XXII от 31 авпста 1324 г. (LUB. II, № 707 и Regesta № 832)

200

Этим и следует объяснить поток писем и официальных заверений в защиту ордена. 16 октября 1323 г. такого рода послание, составленное в очень энергичном тоне, публикует епископ эрме-ландский (Пруссия) совместно с остальными руководителями и всем капитулом этой епархии.46 Авторы не скрывают своей задачи и объясняют свое выступление желанием оправдать орден от обвинения в том, что он препятствовал литовцам принять христианство. Они пишут, что всякие обвинения против ордена не заслуживают доверия. Несколькими днями позднее (24 октября) тот же епископ, совместно с другими прусскими епископами — самландским и помезанским, а также пробстом кульмским (епархия была до декабря вакантной) и другими представителями этих епархий, публикует послание, обращенное ко всему духовенству Прибалтики, к феодалам, рыцарям и вассалам, к городским советам Риги, Дерпта, Ревеля и других городов и ко всем общинам, в котором в патетических выражениях объявляет, что мир, заключенный с литовцами, является «делом дьявола» и что он приведет к погибели не только их самих, но и Пруссию, а потому пусть, пока еще не поздно, все откажутся от этого мирного соглашения.47

Еще месяцем позже выступил представитель ордена францисканцев, глава прусской провинции этого ордена, Николай, который обратился совместно со своими подначальными, к папе с ходатайством за Тевтонский орден, возводя на Гедимина тяжкие обвинения.48 Аналогичное послание Николай публикует «ко всем верным христианам».49 17 января 1324 г. письмо, дословно повторяющее эти послания Николая, направляют в папскую курию в Авиньон аббаты двух монастырей: оливского — Павел и пёльплинского — Иордан.30

Одновременно орден предпринял и другой маневр. Желая иметь спокойный тыл на случай дальнейшего обострения отношений с Литвой, орден добивался умиротворения на востоке. С Новгородом был заключен договор, в котором объявлялся «вечный союз» (ewige Vorbindige) и взаимопомощь против литовцев, а также их союзников.51

46 LUB, II № 695 и Regesta № 817.

47 Там же, № 696 и Regesta № 819; RLU, № 59.

48 LUB, II. № 696 и Regesta № 822.

49 Там же № 698 и Regesta № 821; RLU, № 60

50 LUB, II, № 699 и Regesta № 824.

51 Там же, № 685 и Regesta № 806; RLU, № 55. — Опубликован не самый текст договора, а сообщение о нем 6 представителей ордена, подписавших его. Неясна точная дата документа. В нем говорится, что договор был заключен в 1323 г в последнюю пятницу перед «святым христовым

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 201

Между тем и Гедимин не сидел сложа руки. Стремясь закрепить достигнутое им в Прибалтике более выгодное соотношение сил, он старался заручиться поддержкой папы. В Авиньоне дело об «обращении» литовского короля было принято настолько серьезно, что Иоанн XXII счел нужным еще 7 ноября 1323 г. сообщить своему фактическому патрону — французскому королю Карлу IV о том, что Гедимин написал ему о своей готовности подчиниться римской церкви и просил прислать к нему полномочных легатов.52

В пользу Гедимина действовала и значительно возросшая напряженность отношений между Авиньоном и орденом. Дело в том, что «прочный мир», как он был назван в договоре 2 октября 1323 г., призванном упорядочить отношения в Прибалтике, вовсе не оказался прочным. Враждебные столкновения не прекращались, население по-прежнему страдало от бесчинств и грабежей. Виновником, как легко догадаться, был орден, для которого, как уже сказано, заключение мира было лишь вынужденной необходимостью и являлось помехой в развертывании их наступательных действий на восток.

Однако заручиться поддержкой в курии на этот раз ордену не удалось. Дело осложнилось для него политической борьбой, которую в 1323—1324 гг. Иоанну XXII приходилось вести с германским императором Людовиком Баварским. Последнего поддержала часть итальянских городов — Милан, Триент и другие. В конце 1323 г. эта борьба приняла особенно острый характер. Папа вызвал Людовика к себе на суд, приказал вывесить о том объявление в кафедральном соборе Авиньона. Император апеллировал в манифесте к Европе на папское решение. В своей борьбе с папой он использовал выдающегося ученого своего времени Марсилия Падуанского.

Между тем Тевтонский орден являлся одним из орудий имперской политики, хотя и действовавшим достаточно самостоятельно. Связи немецких рыцарей в Прибалтике с феодалами собственно Германии были очень тесными и заставляли орден идти в курсе имперской политики. Естественно, что это возбуждало сильное недовольство в курии. С другой стороны, враждебность между орденом и рижским архиепископством также создавала для ордена невыгодные условия в Авиньоне. Этим

Днем» («vor des heiligen kerstes dage»). В литературе существует разноречие относительно этого выражения. Авторы, понимающие под ним «Срет1 -ние», празднуемое 2 февраля, приходят к датировке документа 28 января Другие, понимающие под ним «Рождество», что кажется более правдоподобным, датируют ею 23 декабря.

52 LUB, II, № 697 и Regesta № 820.

202 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв

необходимо объяснить то, что несмотря на энергичные меры,

которые принял в это время орден, чтобы подорвать обвинения, возведенные на него Гедимином, в курии на этот раз одержали верх защитники архиепископа и орден оказался осужденным.

10 февраля 1324 г. папа издал буллу, явившуюся грозным обвинительным актом против ордена. В ней говорилось о поступивших к папе серьезных жалобах на орден, которые, хотя руководители ордена (магистры и комтуры) их и отвергают, требуют прямого папского вмешательства, поскольку касаются дела всей церкви. Далее одна за другой перечислялись эти жалобы, рисующие картину дикого самоуправства и насилия, жестокой эксплуатации местного населения рыцарями ордена. Булла упоминала и о сговоре 1316 г. и подтверждала объявленное уже ранее аннулирование этого и всякого подобного соглашения. Орден обвинялся в том, что он препятствовал проповеднической и «миссионерской» деятельности доминиканцев и особенно францисканцев, что чинил помехи в сношениях с папой представителей римской церкви, а также папских легатов, что захватил имущество и права рижского архиепископа и других церковных феодалов, а также имущество и права города Риги и его граждан, что препятствовал свободному проезду паломников и других христиан, направляющихся в Ригу, что совершал

нападения на них и подвергал их задержанию53. Булла упоминала о том, что рыцари держатся многих враждебных христианству языческих обычаев, практикуют добивание раненых, трупо-сожжение, гадание, прорицания и т. п. Все эти и многие другие упомянутые в папской булле проступки предлагалось под страхом строгих наказаний, вплоть до отлучения, немедленно прекратить, впредь не допускать, все незаконно захваченное возвратить владельцам.04 Булла ярко освещает тот режим бесправия и насилия, который немецкие рыцари установили в Прибалтике, рассматривая ее как завоеванную страну, где все принадлежит завоевателю, а те, кто смеет сопротивляться, подлежат физическому уничтожению. Папа выступил против «методов» экспансии ордена, понимая, что они грозят сорвать вообще все дело проникновения католицизма на восток, тем более, что папа получал новые сообщения о готовящемся официальном подчинении литовского короля римской церкви.

В начале 1324 г. Гедимин поручил францисканцам Генне-кину и Бертольду, помогавшим ему в его сношениях с Западом, составить письмо к папе с просьбой прислать своих легатов. Ку-

53 VMPL, I, N° 279 LUB. II № 700 и Regesta № 825.

54 Там же

203

рия отправила к Гедимину двух полномочных папских нунциев,— епископа алетского (электенского) Варфоломея и аббата Бернарда из Бенедиктинского монастыря св. Теофреда в городе Пюи. По этому случаю была изготовлена целая серия папских посланий, оповещавших весь «христианский мир» о таком важном событии, как «обращение короля литовцев и многих русских». Всего курией было изготовлено 11 посланий, датированных 1 июня 1324 г. и касавшихся поездки нунциев в Вильну.55

На первых порах дело шло как будто к благоприятному для папы концу. Нунции отправились по назначению. 22 сентября они прибыли в Ригу с намерением отправиться в Вильну, где должна была состояться церемония крещения короля и его приближенных. Предварительно они отправили к королю своих уполномоченных, которым поручалось провести подготовительные мероприятия.

В Риге нунции опубликовали 20 октября послание, обращенное к ордену, в котором требовали неукоснительного соблюдения мирного соглашения 1323 г. под угрозой строгих наказаний, вплоть до отлучения и интердикта. При этом, как указывалось в послании, эти наказания могли быть сняты только самим папой или же авторами послания.56

Одновременно и папская курия 31 августа того же 1324 г. опубликовала буллу, утверждающую мирный договор ливонских феодалов с Гедимином от 2 октября 1323 г. и также требовавшую строгого соблюдения этого соглашения.57

Посольство, отправленное папскими нунциями в Вильну, возвратилось 25 ноября 1324 г. в Ригу, принеся с собой ошеломляющее сообщение: Гедимин не только не собирается «обращаться», но объявляет письмо папе подложным. Он, оказывается, вовсе не велел писать то, что в письме было написано, и никаких лапских легатов он не ждет. Более того, их самих — уполномоченных — Гедимин не пожелал принять иначе, как на официальной аудиенции, в присутствии своих приближенных, и поэтому они не могли передать ему всего того, на что были уполномочены.

Боясь, видимо, как бы их самих не сочли виновниками неудачного исхода миссии, послы нунциев просили, чтобы Гедимин отправил с ними в Ригу своего посла, который сам сообщил

55 HRM I №№ 101 — 111; LUB, II, №№ 703—705 и Regesta №№ 828—830; RLU, № 63, 64.

56 LUB, II, JVe 708 и Regesta № 833; RLU, № 66

57 LUB, II, № 707 и Regesta № 832

204

бы об ответе Гедимина Этот посол и облегчил их задачу, заявив папским представителям все, что было сказано князем. Он подчеркнул, что хотя князь не имеет намерения креститься, как, в сущности, не имел такого намерения и ранее, однако по-прежнему никаких препятствий католическому духовенству чинить не собирается, если только оно само не будет нарушать законные порядки государства. Об этом сообщает даже резко враждебный Гедимину Петр Дусбургский.59

Таким образом стало ясно, что все планы, связывавшиеся с намеченным «крещением» Гедимина, рухнули.60 После краха этой затеи необходимо было как самому архиепископу Фридриху, приложившему немалые усилия к этому делу, так и папским нунциям принять меры к тому, чтобы оправдать себя в глазах папы Вину за все происшедшее должен был понести орден, который беспрерывными жестокими насилиями скомпрометировал католическую миссию в Прибалтике. Конечно, была в этом значительная доля правды, но независимо от действии ордена католическая экспансия была глубоко ненавистна народам Прибалтики, рыцари же многократно усиливали эту не нависть Лишь только выехали из Вильны послы папских нунциев в сопровождении посла Гедимина, чтобы доставить в Ригу ответ литовского князя, как он послал сильные отряды против рыцарей. Эти отряды отбросили врага, вторглись в Розитенский округ и нанесли здесь ливонским рыцарям серьезный удар.61

Вновь обострившаяся борьба позволяла архиепископу и нунциям с большой убедительностью изобразить виновными во всем только рыцарей. Весной 1325 г. этот план был приведен в исполнение. В торжественной обстановке, в присутствии папского нунция аббата Бернарда, всего духовенства и огромного числа прихожан, в соборной церкви Риги архиепископ Фридрих провозгласил церковное проклятие магистру Ливонского ордена и всему ордену и объявил все их владения под интердиктом Церемония была проведена трижды — 4, 5 и 7 апреля, о чем сохранилась нотариальная запись в Рижском архиве. Соответ ственное оповещение было прибито на воротах рижского собора, зачитано на площадях и разослано по всем церквам рижскою архиепископства.62

58 RLU, № 67 59 SRP, I, 192

60 Подробюе изложение всех обетоятельств дела сохранилось в от чете города Риги за ноябрь 1324 г (LUB, VI, № 3073

61 SRP, I, 192, RLU, № 69

62 Codex diplomatcus prussicus, hrsg v J Voigt, Bd II № CX! Konigsberg 1842, LUB, II, № 710 и Regesta № 837.

205

Более подробно обстоятельства всего этого эпизода выясняются из донесения, составленного в ноябре 1324 г послами папских нунциев и архиепископа Фридриха по их возвращении из Вильны. В сохранившемся черновике этого донесения63 излагаются все переговоры в Вильне и обстоятельства, связанные с майскими письмами Гедимина

Авторы донесения утверждают, что хотя князь и знал об отправке писем, но точный текст их ему не был известен, а того, что в них сказано, он «писать не велел». Против приписываемого ему якобы желания принять христианство он решительно возражал, а свои слова о том, что он готов считать папу «вместо отца», объяснил тем, что папа старше его по возрасту, а таких он почитает как отца, а младшего себя считает сыном, равных себе — братом.

Дальше, по донесению послов, Гедимин заявил' « пусть христиане (католики, — Б. Р.) чтут бога по своему обычаю, русские — по своему обряду, поляки — по своему, а мы чтим бога по нашему обряду, и все имеем единого бога» Одним словом, «смысл писем» (tenorem litterarum) он подтвердил, за исключением только вопроса о его крещении, так как он «не желает креститься» При этом он высказался в таких словак' «Что вы мне говорите о христианах? Где найти больше беззакония, большую несправедливость, насилие, губительство, стяжательство, чем среди христиан, и особенно среди тех, которые, как крестоносцы, представляются набожными, а творят одно зло, хватают епископов, держат их в заточении, в бедственном состоянии, пока не выговорят за них удовлетворяющего их возмещения, некоторых изгоняют, клириков и монахов убивают, причиняют величайшие бедствия рижской общине» И далее Гедимин говорил о том, как рыцари неверны слову, даже присяге, постоянно нарушают мир, как убивают мирных послоч, отправляемых им.

Было бы неверно понять весь этот эпизод только как результат своеобразного подлога, совершенного францисканцем, писавшим письмо от имени короля, как неверно и предположение, что Гедимин заранее продумал всю эту мистификацию

Свет на действительный смысл событий бросает заключительная часть донесения, в которой авторы сообщают, что, как им по секрету сообщили в Вильне, «прусские братья (рыцари ордена, — Б. Р.) дали много тканей и всякого добра вождям самеитов (жмуди) с тем, чтобы они выступили против короля (Гедимина) и заявили ему, что если он примет вер\ (католи-

63 RLU № 67

206 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв.

ческую), они его вместе с его родичами свергнут и в союзе с братьями Тевтонского ордена изгонят из королевства и полностью истребят. Угрожали королю подобным образом и русские, и вследствие всего этого король и отказался от принятия веры (католической), и поэтому не было больше и речи о крещении».64

Помимо рыцарей, натравивших, по словам авторов донесения, жмудинов и русских против Гедимина, действовал в том же направлении и доминиканец Николай, состоявший также в числе Гедиминовых советников и изображавший ему в мрачных красках перспективы подчинения власти папы или рижского архиепископа, которые, мол, совершенно бессильны против ордена. Вместо этого он якобы тайно советовал Гедимину сблизиться с каким-либо сильным государем — королем венгерским или чешским, которые могли бы оказать ему защиту и поддержку. Интересно также сообщение уполномоченных об их беседе с переводчиком Гедимина, тоже францисканцем, Генне-кином, который решительно утверждал, что князь имел вполне серьезное намерение принять католичество и что он с большой охотой велел писать письма (майские). Почему же князь отступил от этого намерения, он объяснить не мог, сославшись на дьявола, «посеявшего свое семя».

Донесение приоткрывает, таким образом, завесу над острой борьбой, развернувшейся при дворе литовского князя в связи с папской экспансией на востоке.

Столкнулись не только сторонники и противники этой экспансии, но вместе с основными противоречиями выявились и сплелись в общий клубок и острые противоречия между архиепископом и орденом, и борьба между доминиканцами и францисканцами. Политическая борьба, разгоревшаяся в крупных масштабах в Европе, борьба между папой и Людовиком Баварским, преломленная через вражду рижской церкви и Ливонского ордена, через монашеское соперничество доминиканцев и францисканцев, получила свое отражение при дворе литовского князя в Вильне.

Авторы донесения сообщают еще об одной интересной стороне этого дела. По их словам, когда 7 ноября, через два дня после первой официальной встречи с Гедимином, они попросили вторичной аудиенции, выразив желание поговорить с князем без свидетелей, им было отвечено, что это невозможно и что вообще встретиться с ними князь больше не сможет, поскольку в Вильно прибыли татарские послы, с которыми он ведет пере-

64 Там же, № 67, стр. 47.

207

говоры. Эти послы были присланы могущественным ханом Золотой Орды Узбеком, находившимся, однако, во враждебных отношениях с великим ханом, с которым папская курия, как известно, пыталась в эти годы вступить в связь. При этих обстоятельствах прием Гедимином представителей папских послов, а тем более самих послов, находившихся в Риге, мог бы осложнить ход переговоров с послами Узбека, чего Гедимин никак не хотел, стремясь заложить основу мирных отношений с грозным ханом Золотой Орды.

Этот эпизод еще полнее раскрывает сложную политическую обстановку, в которой Гедимину, очевидно, не оставалось никакого другого выхода, как отказаться от прежних обещаний и от переговоров с представителями папской курии.

Папство оказалось, таким образом, перед совершенно неожиданным для него крушением, казалось, совсем реальных планов значительного расширения своей власти на востоке.

В конце мая, после восьмимесячного совершенно бесплодного пребывания в Риге, папские послы отправились в обратный путь, потребовав напоследок, чтобы епископы и орден уплатили бы им 380 золотых гульденов. Так как орден остался глух к требованиям представителей «апостолического престола», они предали его, главным образом для самоутешения, новому проклятию.65

Насколько папская курия была скомпрометирована всем происшедшим, ясно из того, что ни имя Гедимина, ни злополучные «майские письма» ни в каких папских посланиях, ни в письмах рижского архиепископа, ни в писаниях францисканцев более не упоминаются.

Что касается Гедимина, то он продолжал борьбу против своего главного врага — Ливонского ордена. Отражая оружием посягательства рыцарей и вторгаясь в пределы их владений, производя временами серьезные опустошения, литовский князь Упорно боролся и за усиление политической изоляции ордена. Он рассылал послания с обвинениями против рыцарей, стремясь возможно шире разгласить факты нарушения мира 1323 г. со стороны ордена и уличая его в вероломстве и предательстве.66

Гедимин рассматривал вопросы религиозные прежде всего как вопросы политические. А так как важнейшей политической задачей он считал закрепление своих позиций на подвластных ему землях и учитывал, очевидно, что значительная часть

65 LUB, II, № 712. 66 67 RLU, №№ 69, 71; LUB, VI, № 3075. 68 208

его владений связана с Литвой достаточно слабо, будучи по своим национальным, историческим и культурным традициям исконно русской, то он проявлял веротерпимость и терпимость национальную. В Вильно были основаны два католических монастыря, проповедовали доминиканские монахи, католические священники. Вместе с тем Гедимин не препятствовал распространению православия, строительству православных церквей. Сын его исповедовал православие, хотя сам Гедимин, очевидно, христианской веры не придерживался — ни православной, ни католической. Борьбу с орденом Гедимину пришлось вести до конца своей жизни, хотя в последние годы рыцари, сильно ослабленные в ходе этой борьбы, успешной для Литвы, значительно умерили свой пыл и не решались на прежние попытки больших захватов на территории. подвластной литовскому князю.

Глава III. АНТИРУССКАЯ ПОЛИТИКА ПАПСКОЙ КУРИИ В XIV И НАЧАЛЕ XV в.

Неожиданный исход авантюры с «обращением» Гедимина заставил курию временно отказаться от надежды установить свое влияние на обширных литовско-русских землях. Правда, летом 1327 г. Иоанн XXII снова обращает взоры в эту сторону: в своем послании королю польскому Владиславу Локотку он предлагает обратить в католичество, как он его называет, «князя Руси Болеслава, внучатого племянника твоего» (pronepos tuus).67 Болеслав был зятем и единомышленником Гедимина. В дальнейшем, добившись княжеской власти на Украине, он вел борьбу с боярами, которые в конце концов отравили его. В другом послании, адресованном самому Болеславу, папа также убеждает его насчет «единой веры».68 Но это единичный, не имевший серьезного значения факт.

По-прежнему внимание папства к восточным границам его сферы влияния во второй четверти XIV в. привлекала Прибалтика. Здесь основательно укрепились позиции Тевтонского ордена, и Авиньону пришлось с этим мириться. В сложной и временами трудной борьбе, которую курия снова была вынуждена вести в эти годы с императором, рыцари заставили церковную власть пойти на большие уступки. В 1330 г. было за-кЛючено перемирие в длительной войне, происходившей между орденом, с одной стороны, Ригой и архиепископством — с дру-

67 HRM, I, № 112; VMPL, I, № 383- PRU. I, № 40. 68 HRM, I, № 113; VMPL. I. № 384,: PRU. I, № 41.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПЛПСКОИ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV ва 209

гой.69 И хотя магистр ордена Эбергард Мангеймский подтвердил все привилегии города, перемирие было связано с явным ущемлением позиций последнего. Ливония обязалась ежегодными значительными платежами в пользу ордена,70 а вскоре имперским указом Людовика IV Баварского ордену были предоставлены и права власти и суда в городе.71 Все эти уступки рыцарям курия принимала как неминуемое зло или необходимую жертву ради того, чтобы не порвать отношений с орденом.

Однако при новом папе Бенедикте XII (1334—1342 гг.) курия начинает усиливать противодействие притязаниям ордена в Прибалтике. Рыцарей объявляют незаконно захватившими владения рижской церкви и именем папского престола им предлагается возвратить все захваченное.72 В ответ на возросшую активность церковных властей орден добился от императора передачи ему в 1339 г. всей Эстонии с Ревелем (Таллин) и Ревельским замком.73 Так как земли эти находились во владении датского короля Вальдемара II, была проведена сложная матримониально-политическая комбинация: Вальдемар уступил Эстонию сыну императора в качестве приданого за своей сестрой Маргаритой,74 а император в те же дни обратился с посланием к своему сыну, предлагая ему вступить в переговоры с орденом о совершении этой сделки.75 В результате Эстония сделалась владением Тевтонского ордена, заплатившего в течение 5 лет датскому королю за нее ничтожную сумму— 19 тысяч марок серебром.76 В 1347 г. король датский Вальдемар III официально известил папу Климента VI о состоявшейся продаже Эстонии Тевтонскому ордену.77 Папе не осталось ничего другого, как утвердить эту сделку, невзирая на то, что папским позициям в Прибалтике был нанесен ощутительный удар.78

Существует еще один документ, могущий свидетельствовать о том, как широко развернул свою экспансию в Прибалтике Тевтонский орден. Это грамота императора Людовика Баварского, которой он «дарует» ордену всю Литву с Жмудью. Русью

69 LUB, II, №№ 740, 741

70 Там же, № 745.

71 Там же, № 749.

72 Там же, №№ 773. 778.

73 Там же, № 786.

74 Там же, №№ 790, 798.

75 Там же, № 791.

76 Там же, №№ 805. 814. 850. 852. 855.

77 Там же, № 877.

78 Там же, № 885; HRM, I. .4° 115.

210 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв

и др.79 Уже давно высказаны серьезные сомнения о подлинности такого, единственного в своем роде, документа, который, если бы был подлинным, мог бы явиться лишь иллюстрацией поразительной невежественности некоторых политических деятелей того времени, не отдававших себе отчета в реальном положении вещей.

Ослабление папских позиций в Прибалтике усиливало позиции ордена. Его верховный магистр признавался уже с этого времени имперским князем.80 Все это побуждало орден к активности. Как всегда, прикрываясь фальшивым флагом «насаждения веры», рыцари принялись с новой силой неистовствовать в своих «владениях». Особенно бесчинствовали они в эстонских землях. Если раньше они подвергали эстонцев опустошительным набегам как враги, то теперь они свирепствовали здесь как «хозяева».

Эстонский народ не вытерпел издевательств и летом 1343 г. поднялся в единодушном протесте против своих мучителей. Началось народное восстание, в короткий срок охватившее почти всю страну. Рыцари были застигнуты врасплох. Многие были уничтожены. В условиях вспыхнувшего восстания, прежние трения между феодалами были забыты. Духовенство и феодалы в Эстонии, а также именитые горожане Ревеля поддержали рыцарей, с которыми незадолго до того находились в длительном раздоре.81 Не только местное духовенство, но и папская курия стояла, конечно, целиком на стороне ордена в его борьбе с эстонским народом. Восстание рассматривалось как безбожное, еретическое выступление, а кровавое его подавление как дело благочестия, заслуга перед верой и церковью. Интересное свидетельство об этом сохранилось в папской булле от 9 февраля 1346 г. В ней архиепископу рижскому предлагается предоставить диспенсацию (освобождение от наказания) некоему схоластику по поводу совершенного им в 1343 г. убийства одного эста, отказавшегося от католичества.82 В этом документе интересно указание на то, что восставшие отказывались от католической веры, которая в их сознании теснейшим образом сплеталась с иноземным угнетением и феодальной эксплуатацией

79 RLU. № 79 См М Н е i n Die Verleihung Lithauens an den Deutschen Orden durch Kaiser Ludwig von Bayern im J. 1337, Altpreuss Forsch., Bd. 19, 1942, стр. 36—54.

80 I. Ficker. Vom Reichsfurstenstande, Bd. I, Innsbruck 1861. стр 97 и 281. 81 82 LUB, II, № 820 83 82 L Arbusow Romischer Arbeitsbencht, II. Acta Universitatis Lat-

viens Bd. XX, 1929, стр. 530, № 74a.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв 211

В папской курии отдавали себе отчет в том, насколько опасны выступления угнетаемого населения и для католической миссии. В 1327 г. Иоанн XXII в специальной булле потребовал от архиепископа гнезненского и епископа любушского, чтобы они тщательно следили за «пограничными с Русью областями» (circa finem Russiae), дабы предупредить возможные там восстания, против которых он обязывал применять решительные меры.83 У папы были основания опасаться ненависти народов Прибалтики к католическим «миссионерам», в которых простые люди распознавали агентов вражеских сил. Об этом свидетельствовали не только эстонские события 1343 г., но и события в Вильне в 1332 г., когда возмущенное население истребило 14 папских агентов, францисканских монахов.84 То же имело место в украинских городах. Даже небеспристрастный польский историк Длугош пишет, что ненависть к католичеству, принудительно навязанному литовско-русскому населению, находившемуся под польским владычеством, была столь велика, что оно искало против польско-католических угнетателей помощи у татар. На территории, захваченной в 40-х годах XIV в. поляками, закрывались православные церкви или их превращали в католические; русско-украинское духовенство подвергалось жестоким преследованиям. Особого интереса заслуживает сообщение о том, что в Галиче православную церковь называли «крестьянской церковью», в противоположность католической церкви, которую воспринимали как церковь господ.85

Спустя 25 лет после провала планов папской курии, которые были связаны с «обращением» Гедимина, папа Климент VI предпринял новое наступление на Русь, на этот раз с севера. Он поддержал шведского короля Магнуса Эриксона, вознамерившегося захватить Прибалтику. Король начал в 1348 г. агрессию против Новгорода, окончившуюся для шведских рыцарей в 1351 г. поражением, после которого Магнус вынужден был заключить с новгородцами мир на условиях полного отказа от агрессии. За несколько месяцев до плачевного исхода своей военной авантюры Магнус постарался заручиться помощью папы. В связи с этим 14 марта 1351 г. в папской курии было составлено 7 булл, имевших целью помочь Магнусу в его войне против русских.

Одна из них была адресована епископам эзельскому, дерпт-скому и препозиту рижской церкви, которым предлагалось при-

83 VMPL, I, № 376; PRU, I, № 39.

84 The catholic encyclopaedia, N. Y., 1911, v. XIII, стр. 255.

8s Ed. Winter. Byzanz und Rom im Kampf um die Ukraine (955— 1939). Leipzig, 1942, стр. 35.

212 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV во

нять строгие меры к недопущению продажи оружия, железа, лошадей и продовольствия русским — «врагам католической Веры».86 В этой булле рисуются всевозможные ужасы, которые якобы ожидают чуть ли не весь «христианский мир», если русские не будут побеждены Магнусом, названным в булле «дражайшим во Христе сыном нашим, великим королем Швеции». О русских говорится, что они «нападают с чудовищной свирепостью, истребляя одних мечами, других повешением на деревьях, третьих укусами собак, а четвертых умерщвляя в невообразимых пытках». В этой грубой и лживой антирусской агитации звучит давняя острая вражда папства к Руси и русскому народу.

Вторая булла в адрес ордена предлагала рыцарям оказать шведскому королю помощь в его войне против русских.8 В третьем и четвертом посланиях папа адресуется к польским прелатам.

Своими посланиями папа стремился создать единый фронт антирусской агрессии, связав шведское наступление с захватническими действиями польского короля Казимира III, вторгшегося в галицкую землю и насильственно водворявшего здесь католичество. Папа в своей булле устанавливает на четыре года во владениях Казимира особый сбор, в размере 1/10 всех церковных доходов, на помощь польскому королю в его «священном» деле «обращения русских», т. е. попросту на войну против Руси.88 Наконец, пятое, шестое и седьмое послания содержат распоряжения, адресованные архиепископам трех скандинавских церквей с их суффраганами, о том, что, по просьбе шведского короля, «крестоносцам против русских» даруется такое же отпущение грехов, какое получали крестоносцы, отправлявшиеся в Палестину.89 В другом распоряжении папа хлопочет о посылке на южную Русь доминиканских монахов для католической

проповеди.90

Если Климент VI проявил столько энергии в оказании помощи шведскому королю в его нападении на Русь, то его преемник Иннокентий VI всемерно готов был помочь тевтонским рыцарям в новом нападении на русские земли, которое ими предпринималось. С этой целью папа направляет 23 ноября 1353 г. два послания: одно герцогу мазовецкому,91 другое

86 VMPL, I, № 700; LUB, VI, № 2846 и Regesta № 1103a. *7 VMPL, I, № 701; LUB, VI, № 2847 и Regesta № 1103b. 38 VMPL, I, №№ 702 и 703; PRU, I, № 43.

89 HRM, I, № 166. См.: Arbusow, ук. соч., стр. 558, № 162a—с.

90 VMPL, I, № 964; PRU, I, № 58. 91 VMPL, I, № 727; PRU, I, № 46.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 213

венгерской королеве Елизавете,92 требуя от обоих, чтобы они не допускали среди своих подданных благожелательного отношения к литовцам и русским, против которых собирается воевать орден.

Несколько позже (в 1356 г.) тот же папа издал буллу, запрещавшую ливонским купцам торговать с русскими. 93 Через 10 лет об этом запрете упоминается в переписке советов города Любека и Штральзунда.94

Насильственное насаждение католичества «а южнорусских землях, захваченных польской короной, связано особенно с именем папы Григория XI (1371—-1378 гг.). Едва лишь вступив на папский престол, он издал буллу в адрес гнезненского архиепископа и его суффраганов, в которой требует от них особого внимания к францисканцам, «ведущим проповедь в русских областях» (in partibus Russiae).95 В послании от 19 июля 1372г., адресованном епископу краковскому, папа уже прямо предлагает отстранить «схизматических епископов» от их церквей.96 В булле 1373 г. подобное же указание дается монахам-францисканцам, и наконец в булле от 13 февраля 1375 г. («Debitum pastoralis officii») папа приказывает удалить православных епископов с кафедр в Перемышле, Галиче, Владимире-Волынском и Холме и передать эти кафедры католикам, подчинив их епископу любушскому.97 При этом упоминается, что кафедральные соборы каждого из указанных городов принадлежали ранее «схизматикам и еретикам», как папские куриалы называли русских. Все папское послание выдержано в резко враждебном тоне. В нем предъявляется требование «полностью истребить всякие заблуждения этого рода» (имеется в виду православная вера) на Руси.

Что агрессивность папской церкви в ее стремлении обосноваться на южнорусских землях возрастала и что, с другой стороны, все сильнее становилось народное сопротивление этой религиозно-политической агрессии, доказывает, по нашему мнению, папская булла от 3 марта того же 1375 г. на имя архиепископа гнезненского и его суффраганов, в которой курия предлагает сообщить им свое мнение о целесообразности перенесения архиепископской кафедры латинской церкви из Галича во

92 VMPL, I, № 728; PRU, I, № 47.

93 VMPL, I, № 765.

94 LUB, II, № 1037.

45 VMPL, I, № 900; PRU, I, № 52.

96 HRM, I, № 118; VMPL, I, № 910; PRU, I, № 54.

97 VMPL, I, № 964; PRU, I, № 58.

214 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАНСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв

Львов.98 За этим, казалось бы чисто административным вопросом можно, однако, рассмотреть серьезные трудности, которые испытывало католическое духовенство на южнорусских землях. Главным обстоятельством, диктовавшим необходимость перенесения церковного центра из Галича, было, как об этом сказано в папской булле, отсутствие городских стен, что делало архиепископство беззащитным «перед татарами с одной стороны, литовцами и схизматиками (русскими, — Б. Р.) — с другой».99 Во Львове же стены были хорошо укреплены, а главное— можно было больше довериться его населению, которое «резко выделяется, будучи более довольным и благожелательным к архиепископству».100

Другим, не менее убедительным свидетельством напряженных отношений, сложившихся у католического духовенства с местным населением, может служить малоизвестное папское послание 1381 г.,101 предписывающее магистру ордена доминиканцев назначить специального инквизитора «для Руси и Валахии».102 В булле подчеркивается право и обязанность инквизитора, пользуясь всеми средствами, какими инквизиция располагает, искоренять «заблуждения» на Руси103 и особенно бороться с проявлениями недовольства или возмущениями против апостолической власти.

Методы расправы католической церкви с инакомыслящим;; папа пытался перенести с Запада на Русь.

Несколько позднее, в 1387 г., тот же папа предложил насильственно обращать в католичество русских на землях, подвластных католическим князьям в Литве, Польше и т. п., применяя со всей строгостью принудительные меры вплоть до телесных наказаний. Одновременно, в том же году, папа отправил своих послов на Русь для переговоров. Об этом сохранилось глухое сообщение в литовской рукописи.104

98 VMPL, I, № 967; PRU, I, № 60.

99 Там же.

100 «et populo plenus extitit, sufficientior et aptior pro sede archiepisco- pali» (там же). — Эта папская булла была опубликована еще в HRM, где она ошибочно датирована 1232 г. и приписана Григорию IX вместо Григо рия XI (HRM, I, № 37). Грубую ошибку А. И. Тургенева изобличает са мое содержание документа, в котором идет речь о татарах, наседающих на галицкие земли, и прямо говорится о правителе Галича Владислава Ополь- ском, по инициативе которого и поднят был вопрос о перенесении архиепи скопства и который правил в 1375 г.

101 Название месяца и число в сохранившемся тексте буллы опущены.

102 HRMS, № 164.

103 «ad extirpandos errores in Russia» (там же).

104 См.: Д. А. Толстой. Римский католицизм в России, т. I. СПб.

1876. стр. 7.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв. 215

Настойчивость, с которой католическое духовенство действовало в соседних с Русью землях, давала известные результаты. В связи с политической унией (Кревской) Польши и Литвы, заключенной в 1385 г., все литовцы были обязаны принять католичество.

Снова ожили папские планы распространения католичества на Руси. Любушский епископ рассматривает ее как сферу своего влияния и в одном из своих посланий заявляет, что «вся Русь принадлежит любушской епархии».103

Не раз возвращалось папство и в XIV в. к своей идее о «восточной унии», неизменно рассматривая ее как путь к гегемонии над Византией и Русью. Эти предложения (о призчании главенства папы) привезли в Константинополь легаты Бенедикта XII в 1334 г.106 Они же были предметом переговоров в Авиньоне в 1339 г., когда туда прибыл из Константинополя посол императора Варлаам Калабрийский, который заявил в своем выступлении латинянам: «Не столько различия в догматах отделяют от вас сердца греков, сколько ненависть против латинян, вошедшая в их души из-за многих больших бедствий, которым греки в различные времена подвергались от латинян и еще теперь иногда подвергаются. Пока эта ненависть не будет уничтожена — уния не может состояться».10'

Новые переговоры по поводу унии пытался повести и папа Климент VI, который предлагал императору Иоанну VI Кан-такузину собрать вселенский собор для этой цели. Император на эти призывы не отозвался. Но уже следующий папа, Иннокентий VI, добился от византийского императора Иоанна Па-леолога I значительных уступок. Император в 1356 г. принес папе клятву в верности и повиновении как верховному главе церкви и обещал предоставить епископские кафедры лицам, готовым повиноваться папе. Он предлагал папе основать в Константинополе три школы для духовенства и даже поставил первым в списке будущих питомцев этих школ имя своего сына.108

А спустя еще 13 лет император Иоанн V Палеолог, отправившись в Рим, выразил папе Урбану V полное признание его супрематии и подписал личную унию с папской церковью.

105 «tota Russia pertinuit ad episcopatum Lubucensem» (В. Мацеев-ский. История первобытной христианской церкви у славян. Варшава. 1840, стр. 153 и 232, примеч. 374).

106 Norden . ук. соч., стр. 702.

107 MPGr, CLI, col. 1336. См.: ВВ, т. VIII, стр. 134.

108 Ray па ldi, а. 1353. § 20/1 и а. 1356, § 33—35.

109 A. A. Vasiliev. II viaggio dell'Imperatore Bizantino Giovanni V Paleologo in Italia (1369—1371) e l'Unione di Roma del 1369. Studi Bi- zantini e Neoellenici, 1931, (III) стр. 151 — 193.

216 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV

Все эти «успехи» папской политики, однако, оставались пустой декларацией. Никакого сближения между католичеством и греками не происходило, никакой реальной власти папа на Востоке не получил. В самой Византии уступки императора папству вызывали резкий протест.110 Главной же причиной бесплодности усилий папства было то, что при всех этих переговорах об унии римской и греко-византийской церкви оно игнорировало русскую церковь и русское государство, в то время как по территории и населению Русь давно сделалась важнейшей частью всего греко-византийского (православного) мира.

Быстро растущее к концу XIV в. значение Москвы как центра складывающегося в Восточной Европе мощного государства, ее роль как объединяющей силы, сплачивающей воедино феодальные княжества Руси, освобождение от татарского ига, — все это способствовало укреплению традиционных связей с Константинополем. Во второй половине XIV в. оживляются торговые сношения с Византией через черноморские колонии в Кафе и Судаке, возрождается русская торговая колония в Константинополе, хотя и существовавшая издревле, но после татарского нашествия фактически прекратившая свое существование. Интересные сведения об этом сохранились в «Хождении митрополита Пимена в Царьград» (1389 г.).111

Экономические, политические и культурные связи московской Руси с Византией получили идеологическое закрепление в вероисповедной общности обеих стран, другой стороной которой была чуждость странам католическим.

В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что сепаратистская антимосковская политика в ряде русских княжеств, особенно в Полоцке, Пскове и Новгороде, оказывалась в XIV в. окрашенной подчас и в прокатолические тона. Бросается в глаза, что в этих центрах росло влияние католической пропаганды, строились новые католические церкви, в большем числе появлялись монахи различных орденов. Основой этих процессов были сравнительно оживленные торговые сношения Полоцка и Новгорода с Прибалтикой, экономические интересы

этих торговых центров, направленные на запад.112

110 Католический временник, вып. 1, Париж, 1927, стр. 30.

111 М. Н. Тихомиров. Византия и Московская Русь. Историч жури., 1945, № 1—2, стр. 9—10.

112 И. Тихомиров. Торговые сношения Полоцка с Ливонией в XIV в. ЖМНП, 1877, ч. CXCIV, отд. II, стр. 232—239; М. П. Лесни ков. Тор говые сношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV—начале XV в. Историч. зап., № 39, 1952, стр. 259—278.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV во 217

Все же, когда перед русскими людьми появлялась внешняя опасность, эти интересы отдельных групп населения отступали перед общими задачами сплочения сил формировавшейся нации, в ее стремлении отстоять свою независимость. Это ярко показали события начала XV в. В исторической Грюнвальдской (Танненбергской) битве 15 июля 1410 г., когда немецкие рыцари в последний раз попытались прорваться на Восток, Тевтонский орден понес полное поражение от соединенных сил польско-литовско-чешско-русских войск. Хорошо известно, что решающий перелом в ходе сражения определило неожиданное для немцев выступление смоленских полков под начальством князя Юрия Лугвиниевича. Смоляне поддержали дрогнувшие было польско-литовские полки, приняв на себя главный удар врага, выстояли в критический момент боя и тем самым повернули битву к роковому для немцев исходу. Даже в германской шовинистической литературе битва под Грюнвальдом оценивается как тяжелый удар, понесенный орденом, вследствие которого дальнейшие попытки наступления немецких рыцарей на восток были окончательно пресечены.113

Значение этого поражения ордена достаточно ясно характеризуют слова крупного исследователя истории борьбы за Балтику Ю. В. Готье —- «дальнейшая история Тевтонского ордена

является историей его падения».114

Полстолетия после Грюнвальдской битвы привели орден к потере своей независимости: он признал себя вассалом Польши и великого княжества Литовского. У рыцарей остались только низовья Вислы, Немана и часть соединяющего их морского побережья.115

Крушение Тевтонского ордена было одновременно тяжелым ударом по позициям папской курии. Независимо от того, каковы были в тот или иной исторический момент взаимоотношения между папством и орденом, приобретавшие временами весьма напряженный характер, власть ордена в Прибалтике означала активную экспансию папской церкви на востоке. Самый характер ордена как рыцарско-монашеской организации способствовал такой экспансии. С ослаблением военных сил ордена, с падением его политического авторитета неизбежно ослабевал натиск католической пропаганды на восточных границах этого немецко-католического аванпоста.

, 113 Н. Aubin. Die Ostgrenze des alten deutschen Reiches... HVJ, 1933r H. 2, стр. 266.

114 Ю. В. Готье. Балтийский вопрос в XIII—XVI вв. Историк-марк сист, 1941, кн. 6, стр 89. 115 116 Там же. 117 218 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв.

Показательно и то, что в таких центрах, как Вильно, Полоцк, Витебск, создавалась благоприятная почва для антикатолических выступлений. Об этом говорит восторженный прием, который жители этих городов оказали Иерониму Пражскому — сподвижнику великого чешского реформатора Яна Гуса, когда он в 1413 г. совершал поездку по этим городам. Некоторые соратники и ученики Гуса были тесно связаны с Русью и Украиной.116

Однако политика правящих кругов польско-литовского государства во главе с королем Ягайло (1386—1434 гг.) делала снова резкий поворот в сторону западных соседей и, в частности, благоприятствовала новому усилению агрессивного католицизма. Способствовала этому еще в конце XIV в. своим религиозным рвением королева Ядвига, а после ее смерти (в 1399 г.) и сам Ягайло, хотя он лишь незадолго до этого (с 1386 г.) принял католическую веру. Его двоюродный брат Витовт, правивший его именем литовскими и русскими областями, держался иной ориентации и стремился заручиться поддержкой православного духовенства, не слишком благоволя к католикам. Не добившись осуществления своего плана об утверждении константинопольским патриархом Киева как митрополичьего центра и представленного им кандидата в качестве митрополита, Витовт, после того как патриарх назначил московским общерусским митрополитом грека Фотия (1408 г.), созвал в 1415 г. в Новогрудке восемь западнорусских и украинских епископов, избравших из своей среды киевского митрополита в лице Григория Цамблака.117

Новоизбранный митрополит в сопровождении внушительного числа епископов и прочего духовенства, а также и представителей светской знати, общим числом около 300 человек, явился 19 февраля 1418 г. на Констанцский собор с тем, чтобы вступить в унию с католической церковью. При этом намечалась уния с сохранением большей части православной обрядности, однако с признанием папы вместо патриарха во главе церкви.118 Среди сторонников унии были и более крайние ревнители католичества, настаивавшие на «reductio ad ritum latinum» (принятии латинской обрядности). Однако всем этим планам, даже тем, которые поддерживались умеренными сторонниками унии, не суждено было осуществиться. На аудиенции у папы Мартина V

116 Winter, >к. соч., стр. 43. 117 118 Там же, стр. 38; Н. Jablonowski. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. Leiden. 1955, стр. 76. 119 118 Winte r, VK соч . стр. 39.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв. 219

25 февраля 1418 г. Цамблак произнес большую речь на латинском языке, в которой предложил в целях заключения унии созвать собор с тем, «чтобы с обеих сторон собрались сведущие и опытные в законах, разбирающиеся в вопросах веры и в не-согласиях между этим народом и святой римской церковью».119

Цамблак имел в виду православное население Литвы, т. е. в основной массе—русских, населявших области, входившие в состав польско-литовского государства. Несмотря на всю соблазнительность для папской курии такого расширения ее сферы влияния, какое обещала возможность предложенной Цамблаком унии, от более конкретных шагов в этом направлении пришлось отказаться, так как слишком очевидной была вся сложность осуществления этой затеи. Противоречия интересов были чересчур острыми, единства достичь не удавалось. Представители украинского духовенства понимали, что гораздо важнее укрепить отношения с Константинополем, чем искать иллюзорного соглашения с Римом. Между тем патриарх объявил киевского митрополита ослушником. Договориться на соборе о сохранении православной обрядности было невозможно, так как основное требование — «причастие под обоими видами»—было отвергнуто, а главный его проповедник Ян Гус был подвергнут сожжению, после чего поддерживать такое требование на этом соборе, было, конечно, бесцельно.

Хотя в своей речи Цамблак заявлял, будто среди русских «имеются многие, которые желают этой святой церковной унии», однако ясно, что митрополит представлял папе картину действительных отношений в розовом свете, выдавая желаемое за сущее.120

Русское население об унии ничего не хотело знать. Небольшая группа сторонников унии имелась в составе посольства Цамблака, однако ничего общего с массой населения эта группа не имела. Так, ничего не достигнув, Григорий Цамблак возвратился в Киев, а через несколько лет умер (в 1420 г.).

Папская курия не упускает по-прежнему из своего внимания русские земли. В конце февраля 1415 г., незадолго до своего низложения за многие преступления по постановлению Кон-станцского собора, папа Иоанн XXIII назначил Ягайло и Ви-

119 «ut utrimque congregenlur periti et experti juris, qui discernant de nego- ciis fidei et hanc differenciam inter illam gentem cum sancta Romana ecclesia» (Acta Concilii Constantinensis, ed. H. Finke, t. II, Miinster, 1898, стр. 167; Jablonowski, ук. соч., стр. 86). 120 121 «qui cupiunt hanc sanctam unionem ecclesiae» (Acta Concilii Con stantinensis, ed. H. Finke, t. II, Miinster, 1898, стр. 167; Jablonowski, УК. соч., стр. 88). 122 220

товта генеральными викариями во владениях Новгорода и Пскова,121 что, правда, не имело какого-либо реального значения, если не считать постройки новой католической церкви в Новгороде для иностранных «гостей»,122 но свидетельствовало о том, что папы все же не забывали о восточной экспансии. Назначение, произведенное Иоанном XXIII, было впоследствии подтверждено его преемником Мартином V (1418 г.)-123

Если в Новгороде и Пскове назначение Ягайло и Витовта имело только номинальное значение, то обращение Витовта в католичество имело реальные последствия в самой Литве. Папство неослабно следило за ходом распространения католичества в этой стране, особенно в 1421—1423 гг.

Интересные документы, связанные с этим и до сих пор, по-видимому, не опубликованные, хранятся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве (ЦГАДА). Они представляют собой заверенные списки различных посланий из секретного архива Тевтонского ордена, находившегося в Кенигсберге. Списки эти изготовлены там в 1813 г., очевидно, по требованию Н. М. Карамзина, который использовал часть из них в своей «Истории государства Российского».

В послании от 31 мая 1421 г. папа Мартин V запрещает рижскому архиепископу и его суффраганам создавать какие-либо ограничения самаитам (жмуди), русским и литовцам, принявшим в государстве Витовта католичество. Этим неофитам (в тексте «nocofitae») должно быть обеспечено, как сказано в булле, всякое покровительство и безопасность.124 Несколько позднее, 11 сентября 1421 г., другой буллой папа провозглашает приобщение к римско-католической церкви самаитов, обращенных «благодаря содействию короля польского Владислава и князя литовского Витовта».123 О тех же новообращенных подданных Витовта пишет и ливонский магистр в своих посланиях великому магистру и архиепископу рижскому.126 В 1423 г. великий магистр сообщает ливонскому магистру о посольствах к нему от князя литовского Витовта и от короля (Ягайло) и запрашивает его мнение о целесообразности отправки посольства на Русь.127 Несколько позднее, в 1424 г., тот же великий

121 Н. В е 1 1 ё е. Polen und die romische Kurie m den Jahren 1414—• 1424. Berlin—Leipzig, 1914, стр. 6.

122 См.: Т о л с т о й, ук. соч., стр. 15.

123 HRM, I, №№ 119 и 120.

124 ЦГАДА. Ф. 147/1, д. № 5.

125 Там же, д. № 7.

126 Там же, д. №№ 9 и 10.

127 Там же, д. № 16.

221

магистр запрашивает из Мариенбурга ливонского маршала о том, не собирается ли Витовт воевать с русскими.128

По-видимому, орден, как и папская курия, не переставал возвращаться к вопросу о русских землях, ища возможности проникновения на Русь то путем дипломатических интриг, то путем войны.

Глава IV. ФЛОРЕНТИЙСКАЯ УНИЯ 1439 г., ПАДЕНИЕ ВИЗАНТИИ И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА ВОСТОКЕ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Упадок средневекового папства, обозначившийся уже со второй половины XIII в., завершился крушением самой идеи папской власти, в понимании средневековья, в конце XIV—начале XV в. Раскол («схизма») католической церкви с двумя папами — в Риме и в Авиньоне, каждый из которых объявлял другого узурпатором, в короткое время лишил папство почти всякого авторитета. Оно вызывало к себе резко критическое отношение даже в лагере самой католической церкви. Видные ее представители, особенно во Франции, — Жан Жерсон, богослов Парижского университета, ученые прелаты Пьер д'Альи, Николай Кузанский и другие, становятся выразителями широкого движения, требующего поставить папскую власть под контроль церковных соборов.

Это «соборное движение» не ограничивается теоретической борьбой, оно добивается и некоторых практических успехов. Созыв в 1409 г. нового вселенского собора в Пизе, после столетнего перерыва (с 1311 г.) положил начало почти непрерывной сорокалетней полосе вселенских соборов (Пизанский, Кон-станцский, Павийский, Сиенский, Базельский, Феррарский, Флорентийский и Римский). Один этот факт свидетельствовал о глубоком кризисе папской власти. Еще ярче говорили об этом действия соборов, вплотную занимавшихся реорганизацией всего строя католической церкви.

В этих условиях вопросы, связанные с восточной экспансией отступили на второй план, хотя на соборах они иногда и всплывали. Так, ка Констанцском соборе в феврале 1416 г. бурно обсуждался вопрос о враждебных отношениях между Тевтонским орденом и польско-литовским государством. Ничего реального это обсуждение не дало, если не считать рекомендации не прибегать к войне для разрешения споров, продлить заключенное ранее перемирие и не нарушать его, для чего собор отправил своих послов к обеим сторонам. На Базельском со-

128 Там же, д. № 43.

222 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв

боре в октябре 1431 г. снова разбирался спор между Польшей, орденом и Литвой. И на этот раз собор был бессилен оказать какое бы то ни было реальное воздействие на ход событий и ограничился новой отправкой послов с выражением своих сетований по поводу возобновившихся военных действий.129 Через три года тот же вопрос опять встал перед собором.

Не раз обращался Базельский собор и к вопросу об унии церквей. В октябре 1431 г. собор предложил папе написать польскому королю Ягайло и литовскому великому князю Свидригайло, «чтобы они способствовали приведению русских к унии и отправили бы (послов, — Б. Р.) на собор.130 Неизвестно, писал ли папа на восток, но непосредственные сношения собора с литовским князем завязались довольно активно и продолжались до 1435 г., когда после своего военного поражения 1 сентября в битве с войсками Сигизмунда Кейстутовича у реки Свенты Свидригайло потерял авторитет в глазах собора.131

Переписка между Базелем и Вильно неоспоримо доказывает, что идея унии получила известную поддержку в части феодальной (боярской) знати на Литве. Так, в письме Свидригайла Базельскому собору от 14 июля 1433 г. говорится, что он, Свидригайло, всеми средствами убеждения воздействует на «князей, воевод и знатных русских» (principes, duces et seniores Ruthenorum), чтобы склонить их к унии с римской церковью и чтобы они отправили своих послов на собор.132 Сохранилось и другое письмо от 22 марта 1433 г., в котором к Базельскому собору по тому же поводу обращаются сторонники Свидригайлы, именующие себя «князьями, знатными, боярами, военными, городскими (людьми, — Б. Р.) и горожанами русских земель» (principes, nobiles, boiari, militares, civitates et oppidani terrarum Russiae).133 Несмотря на упоминание о «городских людях» и «горожанах», среди подписей нет представителей действительно городского населения, все подписи сделаны знатными — боярами и воеводами, связанными с правящими кругами. Нет и подписей духовенства.134

Однако в 1434 г. русский митрополит Герасим, поставленный в предшествующем году константинопольским патриархом

124 К Forstreuter. Preussen und Russland lm Mittelalter. Osteurop Forsch, N. F., Bd. 25, Konigsberg—Berlin, 1938, стр 40 и сл.

130 Jablonowski, ук. соч , стр 89 131 132 Там же. 133 134 Man si, XXX, col. 627. 135 136 Jablonowski, VK. СОЧ., стр 90 134 Там же 137 223

и вернувшийся в Смоленск (до поставления он был здесь епископом),135 поддержал инициативу Свидригайлы и отправил посольство к папе Евгению IV, которое заверило его в готовности Герасима заключить унию.

Папа ответил письмом 20 октября 1434 г.,136 потребовав созыва местного собора православного русско-литовского духовенства, который принял бы формальное решение об унии, после чего предлагал оформить ее в Риме. Отвечал ли митрополит папе, неизвестно. Вскоре Герасим, обвиненный в поддержке врагов Свидригайлы, был арестован и предан сожжению. На этом оборвались, очевидно, переговоры об унии с представителями русско-литовского духовенства.137

Однако этот вопрос не выходил из круга внимания Базель-ского собора. Председатель собора папский кардинал Джу-лиано Чезарини выступил в июле 1434 г. с большой речью на эту тему, закончив ее призывом преодолеть разногласия и добиться заключения унии.138 О том же пишет и папа Евгений IV в послании собору от 20 октября того же года.139

Затем в течение трех лет шли переговоры между Базелем и Римом с одной стороны и Константинополем с другой о подготовке совместного собора с участием как латинского, так и греческого духовенства.140 После долгих споров по ряду вопросов, в частности и по вопросу о месте, в котором собрался бы такой совместный собор, было достигнуто предварительное согласование различных точек зрения.

Собор открылся 8 января 1438 г. в городе Ферраре, а с 26 февраля следующего года он продолжил свою деятельность во Флоренции, куда был перенесен под предлогом эпидемии чумы, разразившейся в Ферраре. На этом соборе обсуждалась и, как казалось, была решена стародавняя проблема католической церкви, которую без преувеличения можно считать важнейшей в политике папства на протяжении столетий, — «соединение» восточной и западной церквей. Не в первый раз церковный собор утверждал унию. Она была провозглашена уже на I Лионском соборе в 1245 г. и на II Лионском соборе

135 ПЛ, стр. 42.

136 J а b 1 о п о w s k i, ук. соч., стр. 91.

137 Яблоковский подчеркивает, что Герасима, несмотря на имеющееся письмо папы к нему, нельзя считать ревностным сторонником унии. Пере говоры имели, очевидно, только предварительный, формальный характер (J abl onows ki, ук. соч., стр. 91—92).

138 Eug. Ceccoiri. Studi storici sul Concilio di Firenze, 1869, parte I, стр. LXVIII—LXXIX.

139 Там же, CV—CVI.

140 Там же, стр. 58—202.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПЛПСКОП ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв.

1274 г. Известно, сколь призрачными и бесплодными оказались эти решения. Но и на этот раз «уния» не стала более жизненной.

На феррарско-флорентийском соборе вопрос о соединении церквей занял центральное место. Предложенная правящими византийскими кругами, во главе с императором Иоанном VIII Палеологом, уния с Римом была ценой, за которую Византия надеялась получить военную помощь Запада против турок-османов, фактически уже подступивших к самой столице Импе-рии. Император был уже данником турецкого султана и видел перед собой неминуемую угрозу окончательной гибели Империи. После долгих предварительных переговоров, которые с лета 1434 г. уполномоченные императора вели с заседавшим в это время Базельским собором, Иоанн VIII, отчаявшись найти спасение иным путем, решил пойти на унию с католической церковью. Выехав в 1437 г. из Константинополя, император отправился, однако, не на Базельский собор, а к папе Евге-нию IV, который вел с собором серьезную борьбу. Летом 1437 г. собор предложил папе явиться в Базель на суд по ряду предъявленных ему обвинений. В ответ папа опубликовал буллу о переносе собора в Феррару, где он рассчитывал стать хозяином положения, тем более, что в перспективе имелся такой шанс, как уния с греками.

Этой сложной обстановкой и воспользовался император, ре- шившийся пойти на унию, но стремившийся добиться за это от папства возможно больших уступок. Было очевидно, что пози-ции Евгения IV слабее, чем у Базельского собора, что папа более заинтересован в достижении соглашения, и потому от

него можно было ждать большего. Споры между папой и собором в Базеле привели к новому Расколу, часть прелатов во главе с председателем собора кар-диналом Чезарини переехала в Феррару. 8 января 1438 г. папа открыл в этом итальянском городе собор, на котором должен был решаться вопрос об унии церквей. На соборе присутство-вали представители греческой церкви, прибывшие вместе с императором Иоанном VIII и константинопольским патриар-хом Иосифом. В их числе были представители и трех других восточных патриархов (сами они отказались поехать), до 20 архиереев, клирики Софийского собора и несколько ученых богословов. Прибыли представители из Валахии и Грузии.141

141 Ф. И. Успенский. История Византийской империи, т. III. М.—Л., 1948, стр. 771.

1

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV— XV вв. 225

Позднее (8 октября 1438 г.) прибыли и представители от русской церкви. Во главе их стоял незадолго до этого назна- ченный из Константинополя русским митрополитом грек сло-вакского происхождения Исидор, занявший в последующих событиях одно из первых мест. С Исидором приехало до 200 человек, между которыми, однако, был лишь один высший представитель церкви — суздальский епископ Авраамий. Многочисленность русских представителей подчеркивала, что для церковной унии с восточной церковью особое значение имела уния с церковью русской. Для обеих сторон вопрос об унии на Феррарско-флорентийском соборе был вопросом чисто политическим.

Если для греков уния имела практическое значение единственно в том, что только под этим условием можно было рассчитывать, через посредничество папы, на помощь от европейских государств против наседавших все более турок, то для Рима Византия в политическом отношении уже не могла являться в это время главной целью: в Риме достаточно понимали обстановку, чтобы не обольщаться пустой надеждой на уничтожение турецкого владычества на Востоке. Больше того, приходилось серьезно опасаться дальнейшего турецкого нашествия на Европу.

Что же в таком случае составляло для Рима политическую цель унии в 1439 г.? Эту цель следует видеть прежде всего в Руси, в подчинении папству стран и народов, подвластных московскому великому князю. В этом только и мог быть реальный смысл церковной унии для папства и для тех сил феодальной Европы, которые стояли за ним. Привлечение Московской Руси в папский лагерь являлось для этих политиков осуществлением самых смелых мечтаний. При этом условии можно было вернуться к надеждам противостоять туркам, отстоять Константинополь, остановить их нашествие на Балканах, создать им прямую угрозу с севера и востока. С другой стороны, папство неожиданно для себя оказывалось перед осуществлением своих многовековых устремлений на восток.

Наконец, такое укрепление папского лагеря должно было существенно изменить соотношение сил между ним и его политическими противниками, поддерживавшими враждебный папству Базельский собор. И с этой точки зрения позиция Москвы была также очень важна для Рима, тем более, что Польша вследствие политики Ягеллонов перестала в это время быть «верной дочерью» в глазах римской курии.

Католическая версия истории Флорентийского собора Дошла до нас в своеобразной форме диалога, составленного

226 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV

папским чиновником Андреа ди Санта Кроче и дополненного в 1638 г. библиотекарем Ватикана Джустиниано. Этот документ, хотя он и содержит некоторые ценные указания, в общем очень субъективен, неточен и не может дать ясной картины всех событий.142

Главным источником по истории Флорентийского собора обычно считается труд грека Сиропула, опубликованный еще в XVII в. Робертом Крейтоном. Сиропул был главным экклесиархом собора св. Софии в Константинополе, одним из крупных греческих церковных деятелей из числа пяти ближайших советников и помощников константинопольского «вселенского» патриарха, так называемых «ставрофоров». Он принимал активное участие во всех работах собора и составил его историю, имеющую мемуарный характер. Она носит выразительное название: «Правдивая история неправедной унии между греками и латинянами».143 Однако уже давно установлено, что изложение Сиропула тенденциозно и сильно искажает действительный ход событий. В значительной мере виновником этих искажений был издавший Сиропула Крейтон.144 Страдают тенденциозностью также греческие «Деяния Флорентийского собора»—плод усилий ученых секретарей и проунионистской редакционной обработки, вошедшие в многотомный свод католической истории соборов Манзи.145 Сохранились также описания деятельности Флорентийского собора, принадлежащие перу русских участников событий, — епископа суздальского Авраа-мия146 и суздальского иерея (он называет себя священноино-

142 Man si, XXXIB, col. 1431 и ел См.: Th. F г о m a n n. Kritische Beitrage zur Geschichte der Florentiner Kircheneinigung. Halle a'S, 1872. стр. 43—45.

143 Sylvestros Syropulos. Vera historia unionis поп verae inter graecos et latinos... Ed. R. Creyghton, Hagae—Comitis, 1660 —Название дано издателем, в рукописи оно отсутствует.

144 Fromann, ук. соч., стр. 52—56.

145 Acta Concilii Florentini — см.: М a n s i. XXXIA. — В настоящее время началось новое издание греческих «Деяьий» (Quae supersunt Acta Graecorum Concilii Florentini, ed. Josefi Gill, v. V, fasc. I—II, pars 1—2 Res Ferrariae Gesta. Res Florentiae Gesta. Roma, 1953). Автором этих «Дея ний» долгое время признавали Виссариона Никейского (Гефеле, Леклерк. Васт). В новых исследованиях (Жилль, Лоран, Гофманн и Др.) доказано авторство греко-латинского сторонника унии Дорофея Митиленского. Это предположерие было выдвинуто еще Фроманом (ук. соч.. стр. 68—79) Подробнее см: D. J. G e a n a k о р 1 о s. The Council of Florence (1438- 1439) and the problem of union between the Greek and Latin Churches Church History, 1955, XXIV, Dec, № 4, стр. 338, примеч. 14.

146 «Исхожение Авраамия Суздальского на осьмый собор. . .» (см А. Попов. Историко-литературный обзор древнерусских полемических со- чинеьий против латинян (XI—XV вв ). М., 1875, стр. 400—406).— Рассказ

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 227

ком) Симеона.147 Около 1461 г. неизвестным автором на Руси была написана еще одна история собора, известная под названием «Слово избрано. . .».148

Кроме упомянутых, особый интерес вызывает сочинение некоего русского клирика, изданное еще в 1598 г. в городе Остроге, являвшемся в ту пору крупным центром юго-западного русского православия.149 Это сочинение существенно дополняет другие сохранившиеся источники по истории Флорентийского собора и дает яркую картину того бесчинства, под знаком которого было проведено оформление флорентийской унии. Рукопись этого сочинения была еще в 30-х годах прошлого века обнаружена в Ватиканском архиве и кратко описана русским исследователем С. Шевыревым.'50

«История» острожского клирика сообщает многие подробности, важные для понимания политики папства на Флорентийском соборе в отношении Московской Руси, роли митрополита Исидора и общего характера собора, оценку которого автор дал уже названием своего сочинения. Особый интерес вызывает сообщение о том, как Исидор появился в Москве в роли «митрополита киевского и всея Руси», вопреки явному нежеланию великого князя Василия Васильевича II и московских иерархов. Оказывается, что это назначение, произведенное греческим патриархом, было результатом особого ходатайства папы римского.151 Если учесть, что прямые обращения папы к патриарху — явление чрезвычайно редкое, а такое прямое вмешательство в дела греко-византийской церкви просто беспрецедентно, становится ясным, что должны были существовать особые серьезные причины, заставившие папу предпринять этот шаг. Нам представляется несомненным, что папа выполнял намеченный уже ранее план вовлечения Руси в союз с западной церковью. Не исключена возможность того, что и патриарх

о соборе во второй Софийской хронике — ПСРЛ, т. VI, стр. 151—163 и в Воскресенской хронике — ПСРЛ, т. III, стр. 100—109.

147 «Повесть Симеона Суздальского». Имеются две редакции, напечатан ные Новиковым в «Древней Российской Вивлиофике» (т. VI, стр. 27—70), а также в кн. А Павлов. Критические опыты по истории древней греко- русской полемики против латинян. СПб., 1878, стр. 198—210.

148 См.: Попов, ук соч, стр. 359—395.

149 История о \истрийском, то есть разбойническом, Феррарском, або Флоренском соборе. Острог, 1598. См: РИБ, XIX, СПб., 1903, стб. 433— 476.

150 С Шевырев Новые известия о Флорентийском соборе, изв\е- чениые из ватиканской рукописи ЖМНП, 1841, ч. XXIX, отд. II,

стр. 60—79.

151 РИБ, XIX, стб. 437.

15*

228 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв.

был в какой-то мере посвящен в тайные планы курии и потому пошел на такой шаг, как явное нарушение воли великого князя, который после смерти в 1431 г. митрополита Фотия представил в Константинополь на утверждение своего кандидата, рязанского епископа Иону, фактически отправлявшего уже несколько лет функции митрополита.152

В острожской (условное наименование) «Истории» говорится о грамоте, привезенной Исидором в Константинополь, в которой папа просил посвятить Исидора «не омешкиваючи на архиепископство русской столицы».153 Патриарх Иосиф, очевидно, уже готовившийся к проведению унии, удовлетворил просьбу папы, и Исидор получил назначение в Москву.154

Однако вскоре прибыл в Константинополь и московский кандидат Иона с ходатайством от великого князя, ничего еще не знавшего о состоявшемся назначении Исидора. Патриарх не мог отказать московскому князю и дал посвящение в качестве митрополита русского также и Ионе с оговоркой, что данное посвящение будет иметь силу, «когда богу будет угодно или смертью или каким-либо другим случаем устранить Исидора от митрополии».155

Таким образом, в Москве оказался митрополит русской церкви, чуждый и враждебный не только русскому народу, но и стране, культуре ее народа и даже церкви, которую он «представлял». Исидор пробыл в Москве всего четыре месяца, с первого дня занятый подготовкой отъезда в Италию для участия в соборе, план которого, по-видимому, разрабатывался в Риме совместно с ним. Как сообщают источники, Исидора в Москве усиленно убеждали не ехать в Италию, но он не слушал никаких увещаний. В свете упомянутых подробностей относительно назначения Исидора на Русь его поведение в Москве до отъезда в Италию становится более понятным.

В лице Исидора папство имело на Флорентийском соборе ревностного проводника унионистской политики в среде греческого духовенства. Такую же роль выполнял и Виссарион Никейский, а также Дорофей Митиленский. Однако среди них именно Исидор являлся главным орудием сторонников унии. В сущности, по главному вопросу — об унии церквей — собор ожидал его приезда. Серьезные прения по этому вопросу начались лишь после прибытия русской делегации.

152 Там же, стб. 436—437

153 Там же.

154 Там же, стб. 438. 155 Там же.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв 229

Сиропул оставил подробное описание всех бесконечных заседаний, переговоров, прений. С патетическими речами выступали сторонники унии — от греков более всего «русский» митрополит Исидор и Виссарион Никейский. Противоположную позицию упорно отстаивал третий главный оратор от греков — Марк Евгеник Эфесский. Трудно было защитникам непримиримых точек зрения прийти к соглашению. Главное, что их разделяло, были не канонические и догматические споры, которым официально посвящалась большая часть времени, а политическая сторона дела — неизбежное в случае согласия на унию подчинение Востока папской власти. Понимая, насколько критическим было положение Византийской империи, представлявшей собой уже почти только один Константинополь, поскольку остальные ее территории были захвачены турками, понимая, что, совершенно истощенная, она не имеет надежды спастись от угрозы окончательного завоевания, большинство греков все же противилось унии.

Острожская «История» сообщает интересные подробности о работах собора, особенно о самом заключении соглашения об унии.

По словам автора рукописи, когда паписты увидели, что, несмотря на все их усилия — и убеждения, и угрозы, они все же не могут склонить греков к принятию выдвинутых ими требований, прежде всего о признании папского примата, они впали в уныние и не знали, что им делать дальше. Тогда к папе обратился великий магистр ордена родосских рыцарей Ипатий и предложил применить к членам собора силу. Евгений IV согласился, и рыцари приступили к делу. Далее рассказывается о том, как ночью, накануне назначенного в церкви Санта Марии Новелла подписания унии, были разосланы специальные вестники ко всем католическим и проунионистским участникам собора с сообщением о том, что они должны явиться наутро не в церковь, а в папский дворец, куда якобы перенесена церемония подписания унии. В церковь же собрались, таким образом, одни лишь противники унии, с которыми явившиеся туда же родосские рыцари жестоко расправились.

Автор рассказывает, что 60 епископов, 150 пресвитеров, син-келов и протосинкелов греческой церкви, отказывавшихся подписать унию, подверглись нечеловеческим пыткам и истязаниям— их морили в темницах, подпекали, душили и давили. Многие были замучены до смерти. Среди них были митрополиты амасийский, силиврийский, халкидонский, никомидийский, филиппийский, трапезундский. Захоронили их тайно, а затем под соглашением об унии были поставлены их поддельные под-

230 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв

писи.156 Три монаха удушили патриарха Иосифа, вложили ему в руку лист с завещанием о согласии поставить свою подпись под унией.157 А затем было объявлено о внезапной смерти патриарха и проведено торжественное погребение его. Некоторые из греческих иерархов сами подписывались, не имея более сил выдержать мучения, которым их подвергали.108 Рассказывает автор «острожской» рукописи и о том, что когда кое-кто из несогласных, в том числе и русские, сделали попытку бежать, за ними отправили погоню, они были пойманы, избиты и силой возвращены в город.

Все эти факты лишний раз подчеркивают, что паписты не останавливались ни перед чем, чтобы навязать унию русской церкви. Русские участники собора, по-видимому, отдавали себе ясный отчет в происходившем. Об этом говорят составленные ими описания событий. «Инок Симеон, иерей суждалец», как он себя сам именует, оставил «Повесть, како римский папа Евгений состави осьмый собор со своими единомышленники».160> Симеон рассказывает, как подкупом и насилием паписты добивались согласия на унию. Видимо, трезво оценивая обстановку, этот суздальский иерей понял второстепенное значение схоластических споров о «filioque» и других догматических тонкостях. Он уловил, что все значение происходящего — в стремлении латинян подчинить себе восточные страны, в том числе и его родину, в попытках продвинуть на восток границы папской власти. Он утверждал, что Марку Эфесскому, до конца непреклонно отрицавшему унию, угрожали даже сожжением. По сообщению Симеона, и Авраамий Суздальский пытался уклониться от скрепления своей подписью неприемлемого для него и для его родины акта. Однако и он был подвергнут заключению, что заставило его, скрепя сердце, уступить насилию.

Возмущение Симеона всем происходившим было так велико, что в конце концов он не выдержал, как он говорит, «мучений совести» из-за того, что должен принимать участие во всем этом деле, и на обратном пути, когда все русское посольство

156 Там же, стб. 464—465.

157 Там же, стб. 465—466

158 С. Шевырев, рассматривавший подлинник сог\ашения, утверждает, что даже подпись императора Иоанна сделана дрожащей, нетвердой рукой, свидетельствуя о его волнении Что же касается подписи епискэпа Авраамия, то у С. Шевырева вызывает подозрение тот факт, что вместо буквы «ж» в слове «суждальский» стоит буква «м». Не является ли, таким образом, подпись главного русского представителя (не считая Исидора) подделкой?

(ЖМНП, 1841, ч. XXIX, отд. II, стр. 75).

159 Попов, ук. соч., стр. 344—359. 160 161 Там же. 162 231

находилось в Венеции, тайно сбежал, чтобы скорее возвратиться домой.

6 июля 1439 г. в кафедральном соборе Флоренции Санта Мария дель Фиоре, существующем и по сию пору, был торжественно провозглашен акт о «воссоединении церквей». Это постановление собора, зачитанное кардиналом Джулиано Че-зарини на латинском и Виссарионом Никейским на греческом языках, было подписано присутствовавшими членами собора. С греческой стороны на нем значились подписи императора, 4 заместителей патриархов, 16 митрополитов, 4 дьяконов, послов ряда греческих князей. Решительно, несмотря на убеждения и угрозы, отказался поставить свою подпись Марк Эфесский. Со стороны латинян соглашение об унии подписал папа, 8 кардиналов, 8 латинских патриархов, 61 архиепископ и епископ, 40 аббатов, 4 генерала монашеских орденов, послы герцога бургундского (остальная Франция, по требованию короля Карла VII, запретившего в 1438 г. своим епископам принять участие во Флорентийском соборе, не признала этого собора и заключенной на нем унии).

В знаменитой библиотеке-музее Лоренцо Медичи во Флоренции и сейчас можно видеть оригинал этого акта. Наряду с греческими и латинскими подписями стоит и русская подпись: «смиренный епископ Авраамий Суздальский».161

Впоследствии Авраамий клятвенно заверял, что подписать постановление собора его заставил насильно Исидор в качестве киевского митрополита. Этому, очевидно, можно поверить. Исидор был не столько блестящим полемистом, сколько политиком, организатором и вдохновителем греческой пролатинской партии. Он умел воздействовать на людей, вынуждая их к согласию не столько глубиной и неотразимостью теоретических принципов и железной логикой полемических построений, сколько умением выдвинуть на первый план животрепещущие практические интересы. Так, по рассказу современника, когда в конце марта 1439 г. среди греков все еще не было согласия по вопросу об унии и многие склонялись к тому, чтобы уехать из Флоренции, ссылаясь на всякие соображения догматического характера, не позволяющие принять условия папистов, Исидор выступил с краткой речью, в которой отчетливо показал безвыходное положение греков, подчеркнув при этом, что у них

161 Польын текст соглашения об унии на латинском и греческом языках с перечислением всех подписей напечатан в: Monumenta spectantia ad unionem ecelesiarum graecae et romanae, Ed. ab A. Theiner et Fr. Miklosich. Vindobonae, 1892, № XII, стр 46—56.

232 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV

нет даже денег, чтобы добраться домой. «Нет ничего легче, как уехать, — говорил он, — но куда? Когда и как отправиться? Я не знаю!». Следует указать, что весь многолюдный собор, насчитывавший 800 человек, находился на полном содержании папы, что, кстати сказать, также было использовано с целью оказать давление на несговорчивых, которым папские куриалы иногда по месяцам задерживали выплату папской субсидии. Папа доставил на своих галерах греков из Константинополя, он же должен был, согласно условиям, доставить их и обратно. Ясно, что при такой зависимости от папы греки оказывались вынужденными к соглашению, что умело использовал Исидор. Император Иоанн неоднократно поручал Исидору переговоры с папой, в частности при выработке технических условий оформления унии.162 Исидор был прежде всего политиком, человеком, умевшим и любившим плести интриги, строить тайные козни, готовить заговоры. Вся его деятельность рисует его крайне честолюбивым, настойчивым и упрямым, властным и резким, с деспотическим характером, человеком, не останавливавшимся перед грубым насилием, чтобы добиться своего.163 Многочисленные свидетельства его коварства, лицемерия и жестокости сохранились в большинстве описаний Флорентийского собора — у Сиропула,164 Симеона Суздальского165 и других. Они рассказывают, как Исидор обрушился с бранью на престарелого митрополита гераклейского за его несогласие с некоторыми условиями унии; 166 как он предлагал просто не допускать к голосованию греческих противников унии, чтобы не рисковать оказаться в меньшинстве; 167 как он требовал даже провозгласить анафему несогласным с унией.168 В других случаях Исидор действовал хитростью и обманом, убеждая греческих епископов согласиться на «filioque».169 Когда же все эти средства не давали результатов, он пользовался и пыткой и застенком, чтобы принудить своих противников к согласию. Так, по словам Симеона Суздальского, продержал он и русского епископа Авраамия «неделю полную» в заключении, чтобы вынудить его подписать унию.170 Так же обошелся он позднее

102 F г о m a n и, >к. соч., стр. 149.

103 Там же, стр. 150—151. 164 Sуropulos, ук. соч.

165 ПОПОВ. JK. СОЧ., СТр. 344 359.

166 S у г о р и 1 о s, ук. соч , VIII, 5. 167 Там же, IX, 8. 168 Там же, X, 5. 169 Там же, IX, 8. 170 Попов, ук соч., стр. 354.

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV вв. 233

в Венеции и с самим Симеоном, отказывавшимся отправлять богослужение по латинскому обряду.171

После заключения унии Исидор оказался перед задачей, не менее сложной, чем все перипетии только что закончившегося Флорентийского собора. Ему предстояло реализовать унию на Руси. Для Рима в этом была, можно сказать, главная задача. Что значила истощенная, политически беспомощная, территориально ничтожная Византия, прикрывающая нищету жалкими лохмотьями когда-то пышных императорских одежд, в сравнении с Русью, необозримой в своих пространствах, неистощимой в своих богатствах, с многочисленным населением! Весь смысл «соединения церквей», все значение унии заключалось для папы в том, чтобы русские были обращены в католичество, чтобы на русских землях установилась бы власть папства.

Как всегда, лишенные способности дать реальную оценку фактам, действительному соотношению сил, упрямо верящие в какую-то магическую силу «авторитета апостолического престола», в действительности давно не существовавшего и на Западе, а на Руси и вовсе никогда не признававшегося, папские политики полагали, что достаточно зачитать торжественно в церквах состряпанное во Флоренции постановление, чтобы русские люди благоговейно преклонились перед римским властителем церкви, забыв о древних традициях непреклонной борьбы со всякой чужеземной властью, а тем паче с властью папы римского. Сотни лет русские люди боролись против этой опасности — на Неве и на Чудском озере, под Ярославом и Грюнзальдом, в кровопролитных боях с тевтонскими рыцарями и в сражениях с воинами шведского короля Магнуса, боролись не на жизнь, а на смерть не для того же, чтобы после всего покорно склонить головы под папское владычество.

Но политики римской курии, всегда рассматривавшие события только с собственной точки зрения, высокомерно пренебрегавшие интересами и точкой зрения тех, к кому они обращались, считали цели свои достигнутыми и ждали окончательных плодов своей победы. В уверенности, что ему предстоит пожать эти плоды, и отправился из Рима Исидор, уже не только митрополит киевский или «русский», как его величали в документах, не только викарий патриарха антиохийского, в качестве которого он выступал на соборе, но и кардинал римско-католической церкви, каким за заслуги на соборе его провозгласил папа Евгений IV 18 декабря 1439 г. Одновременно кардинальскую шляпу получил и Виссарион Никейский

171 Там же, стр. 355.

234

Митрополит киевский, он же «кардинал св. Петра и Мар-целлина», как звучал его новый титул, не очень спешил с возвращением на Русь. Он задерживался в Риме, стремясь еще больше удовлетворить свое исключительное честолюбие. Источники сообщают, что он упорно домогался у папы назначения на ставший после смерти Иосифа вакантным патриарший престол в Константинополе. Несмотря на все свои заслуги перед папой, добиться этого ему не удалось, зато папа провозгласил его 17 августа 1439 г. специальной торжественной буллой особоуполномоченным легатом (a latere) для Литвы, Ливонии, всей Руси и польских областей, входивших в ведение киевской митрополии. Булла о назначении Исидора не скупится на восхваление учености, ревностного служения папской церкви и других высоких достоинств нового любимца папы, которому предоставлялись во всех делах, касающихся церкви, самые неограниченные полномочия. Все обязаны, по словам буллы, оказывать легату полное и абсолютное повиновение, принимая его

распоряжения как распоряжения самого папы.172

В конце октября 1439 г. Исидор во всеоружии папских полномочий двинулся в путь Через Пизу он достиг Венеции, где сделал продолжительную остановку. Отсюда он отправился в Венгрию, где опять остановился на несколько дней. Из Венгрии Исидор 5 марта 1440 г. разослал «окружное послание» в адрес высшего духовенства, католического и православного, Литвы и Руси, в котором извещал об унии и убеждал поддержать и соблюдать ее.173 Затем Исидор проехал в Польшу В пасху, в переполненном краковском соборе, он отслужил службу по греческому обряду (флорентийская уния признавала обрядовые различия вер несущественными). Однако когда митрополит пытался проделать то же во Львове, где в православной церкви он служил по католическому обряду, русское население пришло в возбуждение, и ревностному поборнику унии пришлось покинуть город, ничего не достигнув Население Львова, за последние 100 лет неоднократно убеждавшееся в том, как неразрывно связан католицизм с ненавистным политическим владычеством иноземцев, не желало унии.

Наконец, Исидор прибыл в «свою» митрополию, в Киев Князь Александр Владимирович, правивший именем польско литовской короны, в чьей власти находилась киевская земля, готов был принять унию, поскольку это укрепляло его позиции

172 VMPL, II, № 56. HRM, I № 121

173 ПСРЛ, т XII, стр 36—38, The catholic encyclopaedia, N —\ 1911 v XIII, стр 255

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-Xv' в 235

как ставленника чужеземной власти. Но с населением города митрополит не мог найти общего языка. Кончилось дело тем,

что Исидор был с позором изгнан киевлянами.

Уже первые шаги новоявленного апостола католицизма на

Руси показали ему, что взятая им на себя задача много труднее, чем он думал. А между тем главное оставалось впереди Нужно было провести унию в Москве. Даже самонадеянный я чуждый понимания страны, в которой он собирался дей- ствовать, Исидор видел эти трудности. Именно этим и надо объяснить, почему он не проехал из Италии прямо в Москву, что он непременно бы сделал, если бы был уверен в своем успехе на Руси. Он надеялся заручиться поддержкой на пери- ферии, прежде всего западной, и, опираясь на уже завоеванные, как он думал, позиции, рассчитывал легче преодолеть сопро- тивление, с которым, как понимал, ему неизбежно придется столкнуться в Москве. Но оказалось, что опереться было не на

e

ого. Помимо таких, как киевский князь или князь Юрий Смоленский, да еще кое-кого из боярской знати, сторонников унии на Руси не было. Но Исидор не принадлежал к людям осто-* рожным и, видимо, не очень взвешивал обстоятельства, пола- гаясь на собственную энергию и настойчивость, на силу своего личного воздействия.

Еще в Италии Исидор разжигал политические вожделения папы обещаниями, столь же заманчивыми, сколь и пустыми. «Они все в моих руках, — уверял он, рассказывая о Руси, — все

князья и епископы. Никто из них не отваживается спорить

со мною. Великий князь молод, а епископы не книжны суть и все боятся меня». Исидор обещал папе, что русские легко при- мут латинскую веру. «Я приведу к тебе всех князей и христи- анство все, — говорил он, — от греческой веры в латинскую приведу. Я приведу их в Рим и к тебе приведу и принесут к тебе дары многие. А в Царьград не пойдут, а епископов от тебя

поставлю>>174

Ход дела вскоре показал, что у Исидора не было реши-

тельно никаких оснований рисовать столь радужными красками

перспективы русско-папских отношений. В сущности, если он и мог бы отдать себе отчет в реальном соотношении сил, то остановить ход событий было уже не в его силах. Пути к от- ступлению были отрезаны уже тогда, когда он решился возвратиться из Флоренции на Русь в сане митрополита и

с кардинальской шляпой

174 Попов, ук соч , стр 356—357, В Малинин Старец Елеаза-Рова монастыря Филофей и его послаьия, Киев, 1901, стр 112

236 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV вв.

Весной 1441 г. Исидор отправился в Москву, чтобы официально провозгласить там флорентийскую унию. 11 марта он совершил торжественный въезд в столицу. Его встречали как митрополита «всея Руси», он же явился как «легат апостолического престола». Перед ним несли латинский крест и три булавы, знаменовавшие его кардинальский сан. А в богослужении, которое он совершил в Успенском соборе, при возглашении многолетия митрополит, неожиданно для всех присутствующих, помянул имя папы Евгения IV вместо имени вселенского патриарха греческой церкви. По окончании же службы, которая была проведена по православному обряду, торжественно было оглашено папское послание об унии и текст соглашения, заключенного во Флоренции. Бурное возмущение этим открытым отступничеством от установленного порядка богослужения и самочинным провозглашением унии охватило всех присутствовавших.

Великий князь московский Василий Васильевич тут же в соборе с гневом отверг зачитанную унию, объявив согласие митрополита, данное им во Флоренции от имени русской церкви, не имеющим силы, и повелел взять его под стражу и отправить в Чудов монастырь, где ему предоставлялось ожидать решения обо всех его действиях, которое должен был принять специально созываемый для этого собор православных иерархов. Исидору вскоре удалось бежать из-под стражи, и он отправился за рубеж. В Твери он еще раз был задержан, но ему снова удалось сбежать, и наконец, после долгих перипетий он возвратился в Рим. Здесь он мог вздохнуть свободно. Евгений IV щедро вознаградил своего кардинала за «ревностное проведение» унии на Руси несколькими доходными церквами и еще больше приблизил к себе.

Весь рассказ летописца о злополучном митрополите убедительно свидетельствует о том, как на Руси в XV в. настороженно и непримиримо относились к проискам папистов, справедливо опасаясь не столько изменений в обрядности и культе. сколько политических махинаций, угрожавших национальной независимости и государственной самостоятельности страны. Для Руси все эти события имели немаловажные последствия, однако прямо обратные тем, на которые рассчитывали сторонники унии

В том же 1441 г. великий князь Василий Васильевич распорядился подготовить послание константинопольскому патриарх) Митрофану и греческому императору, в котором он сообщал обо всем происшедшем, об отступничестве Исидора от православия и испрашивал согласия на поставление на Руси другси о митрополита по избранию и рукоположению русских еписко-

237

пов.175 Послание, однако, отправлено не было, так как в Москве стало известно, что новый патриарх — приверженец у.нии. Через два года это послание было переписано заново, очевидно, на имя нового патриарха Григория IV Маммы, который, будучи еще более ревностным сторонником унии, по-видимому, оставил его без ответа. В Москве из этого были сделаны свои выводы — собравшийся в 1448 г. собор русских иерархов дал самостоятельное поставление Ионе как митрополиту.176 Этим актом русская церковь объявила себя независимой от Константинополя, она стала церковью автокефальной.

В июле 1452 г., когда Византия была, в сущности, уже в состоянии агонии, Василий II адресуется в Константинополь к последнему греческому императору Константину XI Палео-логу с просьбой, чтобы тот утвердил со своей стороны избрание и поставление русского митрополита.177 В этом послании московский князь подробно излагает все обстоятельства постав-ления митрополитом Исидора, который, «покрывшись овечьей кожей, дела совершил подобно волку».178 Далее великий князь просит о благоволении к Ионе как к митрополиту «киевскому и всея Руси», поставленному по всем законам каноническим. В послании искусно обойден вопрос о том, что избрание митрополита не санкционировано патриархом. Это объясняется тем, что «не ведаем, есть ли в Царьграде святейший патриарх православный или нет, поскольку ни от кого не слышали о нем и имени его не знаем, и потому ни о чем ему не писали еще».179

Таким образом, Московская Русь не только отвергла всякие посягательства латинской церкви, связанные с флорентийской унией, но создала в этих условиях совершенно самостоятельную русскую церковь, зависевшую от московского государя, а не от Византии, что свидетельствовало об укреплении и авторитете развивавшегося все большими темпами русского государства.

175 Акты исторические, собранные Археографической комиссией, т I, СПб., 1841 № 39; РИБ. VI, стб. 525—536; Вторая Софийская летопись,

ПСРЛ, т. VI, стр 162—167.

176 Для придания этому постановлению полной законности было исполь зовано прежнее посвящение Ионы в митропохиты (в 1437 г.), произведен ное патриархом Иосифом. Объявление Исидора лжемитрополитом и осу ждение его собором создавало то условие, о котором была сделана оговорка в словах патриаршего посвящения, что оно будет действительно «по смерти Исидора, либо в том случае, если по другим причинам он будет устранен от митрополии». На это патриаршее посвящение и ссылался Иона в посла нии о своем поставлении (см : РИБ, VI, стб. 539—540

177 РИБ, VI, стб 575—586

178 Там же, стб. 580.

179 Там же, стб. 584

238 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV-XV

Не удалось и осуществление унии на Востоке. В Иерусалиме в 1443 г. три восточных патриарха — антиохийский, иерусалимский и александрийский — созвали собор восточной церкви, на котором провозгласили осуждение унии и всех ее приверженцев предали анафеме.

Несмотря на все торжественные заверения и подписи под соглашением византийского императора и представителей византийской церкви, уния в Византии не была официально провозглашена ни непосредственно после возвращения греческой делегации из Флоренции, ни в ближайшие годы. Иоанн VIII не решился на такой шаг, отдавая себе отчет в том, какую реакцию вызвало бы опубликование декрета. Уния была тогда введена в Византии без всякого провозглашения — de facto В торжественном пасхальном богослужении в Софийском соборе, в присутствии императора, двора и папского легата, и во второй раз — спустя восемь дней, во время патриаршей службы в храме «Св. апостолов» было помянуто имя папы.

Однако даже и такая, более чем скромная форма, в которую облеклось введение унии, вызвала сильнейший протест и возмущение. Не только население, но и значительная часть духовенства решительно выступили против унии. Ненависть к латинянам приобретала в Византии почти всеобщий характер. Она превосходила даже страх перед турецким владычеством.

Между тем над Византией навис меч турецкого завоевания Древняя империя не имела более сил сопротивляться. Истощены были ее экономические и материальные ресурсы, оскудел народный дух. Люди, вовлеченные в бесконечные религиозные распри, стали почти безразличными к судьбе Империи В стране не оказалось условий для формирования национальных сил. Различные народности, населявшие страну, были разобщены. Немало было таких, которые, видя перед собой неминуемую гибель Империи, говорили: «Лучше турецкая чалма, чем папская тиара». Византийский историк этого времени приписывает эти слова крупному придворному сановнику Луке Нотаре 180 В них нашла выражение глубокая ненависть к агрессивной политике западноевропейских феодалов, на протяжении многих столетий проводившейся под знаменем папской церкви. Вместе с тем в словах этих следует видеть и другое классовую солидарность высших слоев византийского общества с турецкой военно-феодальной верхушкой, совместно стремив-

180 Due as Corpus Scriptorum Historiae Buzantinae Bonnae, 1834, cap 19, стр 93 Цит по Н Evert-Kappesowa La tiare ou le turban Byzantmoslavica, 1953, (XIV), стр 245

КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В 4IV-XV вв 239

шихся к подавлению народных движений и обеспечению широкой эксплуатации населения.181 В народе же кипела ненависть к эксплуататорам и власти, их поддерживавшей, зрело понимание того, что нужно самим защищать свои интересы Учащались вспышки народных восстаний.

В 1452 г. император Константин XI, делая как бы последнее отчаянное усилие, официально утвердил флорентийскую унию и все ее условия. В ноябре этого года прибыл из Рима в Константинополь специальный папский легат, чтобы от имени папы Николая V принять в подчинение греческую церковь Этим легатом был кардинал Исидор. Уния была торжественно провозглашена в Софийском соборе, после чего с участием 300 священников была отслужена месса по католическому обряду 182 Однако вся торжественность этих церемоний, проповеди папского легата кардинала Исидора, пышный прием, который ему был оказан при дворе, — все это нисколько не способствовало утверждению идеи унии в сознании масс.

В противовес унионистам множились и укреплялись ряды врагов унии. Народ и слышать не хотел о латинской церкви, о подчинении папе римскому. Там хорошо знали, что всякое с ним «соглашение» не что иное, как подчинение. И потому, как ни энергичен был Исидор, осуществить унию на Востоке не смог и он.

Центральными фигурами массового движения греков в борьбе против флорентийской унии в Византии стали деятели Флорентийского сооора Марк Евгеник Эфесский и прежний сторонник унии Георгий Схоларий, принявший монашество под именем Геннадия. Он вывесил на дверях своей кельи анафему по адресу латинян и угрожал сторонникам унии.183 Но сильнее, чем протесты против религиозных новшеств, звучал голос возмущения политическим подчинением папе, которое, как каждый понимал, неизбежно следовало за унией.

Под давлением народных масс уния была решительно отвергнута восточной церковью. Уже в 1443 г. на Иерусалимском го-боре три патриарха греко-византийской церкви, как выше уже было упомянуто, осудили ее, объявили всех ее сторонников отлученными от церкви и обратились с соответствующим посланием к императору Иоанну VIII; 184 в 1450 г., в присутствии пап-

181 3 Удальцова Борьба византийских партий , стр 106—132, Evert-Kappesowa, ук соч , стр 259.

182 Evert-Kappesowa, ук соч, стр 250

183 MPL. CLVII. col 1058

184 Leo Allatius De ecclesiae occidentals atque onentahs perpelui consensione Colomae 1648, стр 939—945

240

ского легата Леонарда, четыре патриарха (кроме упомянутых — константинопольский патриарх Афанасий) снова осудили и отвергли унию с папской церковью и так решительно объявили о низложении папско-унионистского патриарха константинопольского, которым был Григорий Мамма, что тому ничего не оставалось, как сбежать в Рим.18' Наконец, в 1472 г на новом Константинопольском соборе патриархи, собравшиеся под председательством константинопольского патриарха Симеона, еще раз подтвердили свое осуждение унии.

В Византии унию признавал только императорский двор, и это делало ее тем более ненавистной в глазах народа, справедливо видевшего в ней не только орудие папской экспансии, но и средство укрепления позиций правящей клики.

Флорентийская уния не только не помогла, как ее представляли паписты, ратовавшие за нее, защите Византии от турецкого завоевания, но, внеся раздоры и несогласие в жизнь народа, помешала организации его сил и борьбе за существование государства.186 Навязанная папской политикой уния фактически ускорила гибель Византии, еще более деморализовала ряды ее защитников, подрывая еще сильнее и без того угасавший дух сопротивления.

Бесплодной была уния и в военно-политическом отношении. Во время Флорентийского собора одним из важнейших аргументов сторонников унии было уверение в том, что, как только она состоится, подымется «весь христианский мир», сокрушит турок и спасет Византию. Этого не произошло. Уже в 1440 г. турки напали на Белград, проникли в Венгрию и Трансильва-нию и, наконец, разгромили 10 ноября 1444 г. шестнадцати-тысячное венгерско-чешское войско под Варной. Несмотря на героизм и отвагу венгров, сражавшихся под предводительством Яноша Гуниади, и восставших против турецкого владычества храбрых албанцев во главе с Георгием Кастриотой (Скандербегом), турки нанесли венграм в 1448 г. новое решающее поражение на Косовом поле.

Правители западноевропейских государств оставались глухи к призывам о помощи народам балканских стран, юго-восточной и средней Европы. Папская курия расточала защитникам Европы от турок лишь «благословение божье» да изощрялась

185 Там же, стр 1182—1183 186 У д а л ь ц о в а, ук соч , стр 131 —132 187 J. М а с и г е к Турецкая опасность и сред! яя Европа Byzantinosla-

vica, 1953 (XIV), стр. 144—149

I

1 I ;

241

в изобретении пышных наименований для них.188 Никакой ни материальной, ни военной поддержки ни папа, ни другие правители Запада не оказали, предоставив грекам, чехам, венграм и албанцам самим вести борьбу с опасным и сильным врагом, а когда же турки оказались победителями, папство нашло с ними общий язык.

Борьбу с турками вели лишь сами народы в тех странах, которые непосредственно подверглись турецкому нашествию И только Московская Русь, начавшая с середины XV в серьезную борьбу за окончательное освобождение от татарской зависимости и за воссоединение исконных русских земель, вела энергичную внешнюю политику, которая в известной мере отвлекала внимание турок и тем самым объективно помогала борьбе народов против турецкой агрессии. В этом еще раз сказалась историческая заслуга русского народа, не в первый раз выступившего в роли защитника народов Европы от грозившей им опасности порабощения

А 29 мая 1453 г., после короткого, но яростного штурма Константинополя и захвата его турками, Византия перестала существовать. Столица греческих императоров стала столицей турецких султанов.

Окончательно потерпели крушение все затеи папства относительно унии на греческом Востоке, поскольку с этих пор этот Восток перестал быть греческим, так как ею греческое (и негреческое) население оказалось под турецким владычеством.

Ради точности следует отметить, что папству удалось навязать унию части православных армян, а также части «якобитов», или греческих монофизитов, в Месопотамии, Сирии и Восточной Индии, в свое время изгнанных из Византии, как и «несторианам» и «маронитам» с острова Кипра.189 Однако общая численность всей этой новой паствы папы римского составляла ничтожную цифру.

Оставались еще некоторые области, приведенные к унии Исидором в южной и юго-западной Руси, на землях, находившихся под польско-литовским господством.

21 июня 1458 г. курия назначила на эти епархии, объединенные в одну церковную область, ближайшего соратника Иси-Дора, монаха Григория из монастыря св. Димитрия, получившего звание архиепископа киевского, литовского и всей Малой Руси. Одновременно папа сделал попытку добиться через польско-литовского короля Казимира воздействия на Москву,

188 Там же, стр 150

189 Addis, Arnold, Scannel. A catholic dictionary, 1951. стр. 342—343

242 КРИЗИС И КРУШЕНИЕ ПАПСКОЙ ПОЛИТИКИ НА РУСИ В XIV—XV

чтобы там признали папского ставленника как митрополита «всея Руси». При этом митрополит Иона, избранный собором после бегства Исидора, был назван в папской булле «честолюбивым, непокорным, нечестивым, самозванцем, сыном беззакония и погибели». Тем самым была сделана открытая попытка вмешаться во внутренние дела русского государства. Никакого успеха эти усилия не имели. Великий князь Василий Васильевич отвечал по этому поводу Казимиру решительным отказом: «От Рима у нас митрополиту не быть».190 Папский архиепископ мог после этого действовать только на тех русских землях, которые были во власти Казимира, да и здесь он встречал сильное противодействие и со стороны местного духовенства, а главное — со стороны самого населения. Вся же остальная Русь стала для папской церкви после Флорентийского собора еще более недосягаемой, чем прежде.

В постоянном стремлении обосновать «исторические права» Ватикана и католической церкви хоть на какую-нибудь часть русских земель в проватиканской литературе повторяются попытки противопоставить западнорусские области с Киевом центральным и северным областям Руси, объединенным Москвой. Признавая эти последние территорией, на которой со времени Флорентийской унии окончательно утвердились «схизматики» и «возмутившиеся», как с тех пор неоднократно именуют русских православных в папских буллах, католическая литература стремится провести тезис о прочном утверждении унии на территориях, относившихся непосредственно к Киеву.191

Попытки эти восходят еще к середине XV в. В весьма своеобразной форме они были сделаны в нескольких папских посланиях Пия II 3 сентября 1458 г., в которых говорилось о Руси как о двух странах, одна из которых называлась «верхней Русью» (Russia superior), а другая «нижней» (inferior). Особенно интересна в этом отношении булла, в которой курия рекомендует «капитулу, клиру, народу и вассалам киевской диоцезы и киевского государства» новоназначенного киевского митрополита Григория II.192 В этой булле, ныне впервые опубликованной, уже в обращении фигурирует формула «всей

140 Об этом упомянуто в «Грамоте Великого князя Иоанна Васильевича Новгородскому архиепископу Ионе» (1465—1470). См.: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской имп Археографической экспедицией Акад. наук, т. I. СПб, 1836, № 80.

191 О. Н а 1 е с k I The ecclesiastical separation of Kiev from Moscow in 1458. Studien zur alteren Geschichte Osteuropas, Th. I (Festschrift fur H. Fr. Schmid), Graz—Koln, 1956, стр 19—32; Jablonowski, ук. соч

192 PRU, I, № 85.

243

нижней Руси» (totius Russiae inferioris), которая в дальнейшем несколько раз повторяется, применяемая в основном к Украине и противопоставляемая областям «московским и верхней Руси» (Moschovensis et Russie superioris partibus), «отделившимся и разделенным».

Можно согласиться с предположением, что эта нелепая, до тех пор небывалая, политико-географическая концепция была плодом изобретательности митрополита без митрополии злополучного Исидора.193 Понимая, что возможности захватить руководящие позиции в русской церкви для него и вообще для ставленников папской курии окончательно закрыты, Исидор стремился создать видимость резкой обособленности Украины и западнорусских областей, где имелись якобы прочные корни католицизма. При этом особенно подчеркивалось то обстоятельство, что эти земли были подчинены польско-литовскому католическому королю Казимиру Ягеллону (1447—1492 гг.), который, однако, в действительности вовсе не являлся столь «верным сыном» папской церкви и вовсе не играл роли послушного орудия католической экспансии, каким его хотели бы сделать Исидор и папские куриалы. Еще в 1451 г. Казимир, ссылаясь на доброе согласие между ним и Василием II, признал Иону православным митрополитом и над областями, входившими в эту пору в сферу его владений, и предоставил ему Киев как митрополичью кафедру.194

Когда в 1458 г. папа Пий II назначил со своей стороны в Киев католического (униатского) митрополита в лице бази-лианского монаха Григория, близкого к Исидору и наследовавшего после него аббатство св. Димитрия в Константинополе, это было политическим шагом, имевшим целью усилить папское влияние во владениях польского короля. Сугубо политический характер этого назначения виден и в том, что одновременно с монахом Григорием 17 января 1459 г. в Киев был отправлен папой некий Николай Якуби (также Ягупи). В проходном листе, выданном ему папской канцелярией, ныне впервые опубликованном,195 он именуется дворянином, рыцарем и «нашим графом священного Латеранского дворца и нунцием апостолического престола», направляемым «в русские области» (ad partes Ruthenorum). Тем же днем датировано и другое рекомендательное письмо тому же Николаю Якуби, «держащему

193 Halecki, ук. соч., стр. 21. 194 РИБ, VI, № 67, стб. 564. 195 PRU, I, № 94.

16»

244

путь в Московию» (iter usque in Moskoviam faciebat) 196 Курия приняла меры и к тому, чтобы польский король Казимир ока-

зал содействие этой миссии197

Не сохранилось никаких подробностей о дальнейшей судьбе этой папской миссии, но ясно, что она преследовала прежде всего политические цели. В известной мере они были достигнуты римской курией, поскольку с 1458 г литовско-русские епархии были Казимиром вопреки его прежнему (1451 г.) соглашению с Василием II, отняты у митрополита Ионы и отданы Григорию, митрополиту-униату, поставленному Римом

198 199

Казимир даже попытался ходатайствовать за Григория перед Москвой, но великий князь Василий II решительно отверг эти попытки. Сын же его, Иван III, направил новгородскому архиепископу Ионе пространное послание, в котором, ссылаясь на события, имевшие место еще при его отце, решительно потребовал, чтобы архиепископ не признавал, не принимал и не слушал бы ни Григория, ни его послов (от униатского патриарха),198 и предписывал ему «в землю свою впущать не ве-

леть»

Таким образом, и во второй половине XV в Москва занимает твердые антипапские и антиунионистские позиции, соответствовавшие национальной политике московских великих князей, особенно Ивана III, направленной на создание сильного, централизованного и, прежде всего, независимого государства. Эта политика требовала, чтобы и русская церковь была независимой от внешних сил, свободной от подчинения Риму или Константинополю, и вместе с тем была бы подвластной московском) великому князю

Историей крушения Флорентийской унии на Руси как бы подводится итог католической экспансии на землях нашей родины в средние века. Не потому, что в последние два столетия этой исторической эпохи папство не делало более попыток проникнуть на Русь, но потому, что попытки эти носили уже совершенно иной характер, осуществлялись в иных условиях

И в истории нашей родины, где государственное объедине ние русских земель вокруг Москвы, будучи важнейшим ус\о вием окончательного освобождения страны от татарского владычества и польско-литовского господства на ее западных ок-

196 Там же примеч 109 См О Siege, t I, Pans, 1896, стр 88—89 187 PRU, I, № 83 198 рИБ VI стб 707—712 199 Там же стб 711

Р 1 е 1 1 1 ng La Russie et le Saint

245

раинах, привело в XV в. к образованию руского централизованного государства, с быстро развивавшейся экономикой и сильной центральной властью; и в истории Западной Европы, на которою в ту пору обрушилось грозное нашествие турок, обосновавшихся на Босфоре, и где к этому времени возникли крупные феодальные монархии, сложились национальные государства, в которых была преодолена экономическая и политическая раздробленность, а в связи с этим и средневековая рутина и отсталость в культуре, и, наконец, в истории самого папства, которое оказалось перед лицом новых условий в жизни народов, когда «духовная диктатура церкви была сломлена»,200— во всем историческом развитии, рубеж XV и XVI в оказался новой ступенью, переходом к ликвидации феодального строя, кануном эпохи «бури и натиска» буржуазных революций, началом могучего подъема национального самосознания и революционной активности народных масс.

Католическая церковь в тех формах, в каких она существовала более тысячи лет, с той политикой, какую она проводила на всем протяжении средневековья, с теми методами, которые она применяла, изжила себя Она пришла к крупнейшему кризису в своей истории — к Реформации, означавшей глубочайший раскол всей церковной организации Западной Европы и начало приспособления христианской религии к требованиям буржуазии

В этих условиях и экспансия католицизма, широко осущест-влявшаяся на протяжении многих столетий, приняла иной характер; в частности, она была перенесена в страны, ставшие объектом колониальных захватов европейских держав. Здесь като лическая церковь шла рука об руку с колониальными за-воеватечями и снова пролагала крестом и проповедью путь западно-европейским захватчикам

Но и в самой Европе, когда панство перешло в наступление против Реформации, оно снова вернулось и к политике широкой экспансии Однако в новой исторической обстановке папская экспансия и. в частности, попытки утверждения католичества на территории русского государства приобретали новые формы, осуществлялись иными методами.

Традиционная политика папского миродержавия отошла в прошлое; само же папство все более становилось живым «обломком средневековья»

200 К М а р к с и Ф Э н г е л ь с, Соч , т XIV, стр 476