Михаил Сабинин

ПОЛНЫЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЯ СВЯТЫХ ГРУЗИНСКОЙ ЦЕРКВИ

К оглавлению

Житие и страдание святого славного мученика Або Тифлисского

Память его 8 января (*1)

Житие и Страдание Святого Славного Мученика
Або Тифлисского

В то время, когда поклонники Магомета простерли свое владычество до пределов Персии, и когда вся Грузия стенала под тяжким игом мусульман, эристав (правитель) Карталинии по имени Нерсес, сын Адарнаса Куратпалата, По доносу злых людей бил вытребован в землю Вавилонскую владетелем этой страны, эмиром Абдалом Муллы, и явился в город Багдад, где в то время пребывал халиф. В Багдаде Нерсес по ненависти злых людей был оклеветан, заключен в темницу и содержался в ней в продолжение трех лет. По смерти эмира Абдала Муллы сыну его Лагде, вступившему в управление халифатом, Премилосердый Бог внушил мысль освободить из заключения невинного Нерсеса и отпустить в Карталинию.
В то время жил в Багдаде восемнадцатилетний юноша Або, происходивший из рода Измаила, сына Авраамова от Агари, и принадлежавший к свободному сословию, столь почетному у аравитян. Он исповедовал мусульманскую веру и был отличным знатоком магометанских книг.

Познакомившись с освобожденным Нерсесом, Або просил эристава взять его с собой, обещая служить у него. Юноша был хорошим составителем благовонных мастей. Оставив отца, мать и всех родных, он отправился с Нерсесом в Карталинию. Здесь своими добродетелями Або заслужил любовь и уважение всего народа. Не любя проводить время в праздности, он изучал грузинский язык, и, когда достаточно преуспел в этом, принялся за изучение Священных книг Ветхого и Нового Заветов.

Чтение слова Божия привлекло его ко Христу. Он стал посещать храм Божий и, присутствуя при христианском богослужении, внимал чтению Евангелия, Апостола и других церковных книг, расспрашивал у знающих христиан о правилах Православной Кафолической Церкви. Наконец, презрев закон Магомета, он всем сердцем возлюбил Сладчайшего Иисуса и прилепился к Нему, повторяя слова Священного Писания: поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой, Господи (Пс. 118, 85).

Впрочем, Або до времени не объявлял себя христианином, но, пребывая в посте и молитве, искал удобного места, где бы он мог принять св. Крещение, потому что боялся магометан, которые снова восстали на Нерсеса и принудили его удалиться из Карталинии.
Господь, однако, сохранил эристава от руки врагов. Он благополучно прошел врата Осетии, называемые Дарьели (Дариали - Б.С.), с тремястами человек, в числе которых был и блаженный раб Христов Або. Но, боясь преследования, Нерсес не остался в земле осетинской, а направился в страну Северную, где жили хозары, народ дикий и свирепый, употреблявший в пищу кровь и не имевший никакой религии, хотя они признавали бытие одного Бога.
Царь хозарский принял эристава как странника и преследуемого врагами: накормил его вместе с его спутниками и снабдил их одеждой. Блаженный Або, увидев, что он в безопасности от преследований магометан, поспешил соединиться со Христом и принял Крещение во имя Пресвятой Троицы от благочестивого иерея. В этой стране были города, в которых не преследовалось служение Христу, потому и св. Або мог безбоязненно исповедовать веру Христову, и благодать Святого Духа осеняла его.

По прошествии некоторого времени Нерсес просил хозарского царя отпустить его в Абхазию, куда он уже отправил мать, жену и детей своих, равно как и все свое имущество, так как там его близкие могли не опасаться магометан. По благоизволению Божию царь отпустил его с богатыми дарами. Эристав со спутниками своими отправился в путь с радостью о Господе, беспрепятственно совершил оный, проходя языческие страны без всякого вреда, и через три месяца вступил во владения абхазского правителя, который благосклонно принял его со всей находящейся при нем свитой. Увидев мать свою, жену и детей, Нерсес исполнился неописуемой радости, славословя Господа за то, что сохранил их в здравии, и за мирное свидание с ними.

Все время путешествия блаженный Або провел в посте и молитве. О его благочестии и строгой подвижнической жизни доложили властителю Абхазии, который был очень рад иметь у себя столь великого подвижника, так же как и весь народ. Благочестивый правитель Абхазии и епископ той страны часто призывали к себе святого и беседовали с ним о спасении верой во Христа Иисуса. На предлагаемые вопросы Або смиренно ответствовал словами, исполненными веры и мудрости. Собеседники удивлялись его уму и ответам и славили Бога, даровавшего ему такую благодать. Святой же пламенно благодарил Бога за то, что свет спасительной веры во Христа ярко сиял во всей стране Абхазской.
Абхазия простиралась от Халдеи до Трапезунда, где была пристань для кораблей, и находилась в некоторой зависимости от византийского императора; в пределах ее не было неверных.

Благочестие жителей этой страны и их ревностное служение Богу возбудили в сердце Або желание подражать им, и вот он, по слову апостола Павла подражайте мне, как я Христу (1 Кор. 4;16), решился со дня св. Антония Великого, т.е. с 17 января (*2), предаться строгим подвигам воздержания и трудам молитвенным в самом городе, как бы в пустыне, воинствуя против невидимого врага христиан. Молчанием и постом утомлял он юношескую плоть свою, чтобы тем тверже стать против стрел лукавого, подражая примеру Спасителя, Который по крещении Своем, перед тем, как выйти на служение роду человеческому, победил искусителя постом и молитвою.

Блаженный Або провел три месяца в молитве, безмолвии и посте и, по истечении этого срока, в день Светлого Христова Воскресения, прекратив строгий пост, разрешил уста для славословия Бога.
По удалении Нерсеса из Карталинии, в 786 г., халиф Лагда пожаловал фирман (*3) на управление этой страной племяннику Нерсеса Стефану, сыну эристава Гургена. Нерсес радовался, что Господь не лишил его дом владения Грузией. Стефан через своих послов усердно просил халифа дозволить дяде его возвратиться в Иверию и, получив просимое, уведомил Нерсеса о дарованной ему свободе. Тот, услышав такое утешительное известие, немедленно собрался в путь. Перед отправлением Нерсеса из Абхазии владетель этой страны призвал к себе блаженного Або и просил его остаться при нем и не ездить в Грузию, которая была занята магометанами. Правитель говорил ему: "Ты был мусульманином, и потому тебя не оставят в покое. Я опасаюсь, как бы тебя волею или неволею не отвратили от христианской веры и не погубили столько трудов твоих" Або отвечал; "Если Господь принял меня, отгнав от меня тьму прежнего неведения моего и удостоив света Своего, то я никогда не отрекусь от славного Его имени, хотя бы давали мне множество золота и серебра, хотя бы осудили меня на биение и всякого рода мучения, ничто не отлучит меня от Сладчайшего Господа моего".
"Не оставляй меня здесь, - продолжал св. Або, - ибо что за радость мне быть там, где нет даже опасности умереть за имя Господа Иисуса Христа? Молю отпустить меня, дабы то. что я христианин, была известно ненавидящим имя Христово, ибо я из Евангелия знаю слова Спасителя нашего, что никто, зажегши свечу, не поставляет ее под спудом, но на свещнице, да светит всем. Так да светит свет ваш пред людьми (Мф. 5:16). Почему же я должен скрыть истинный свет, которым просветил меня Христос? Никуда я не скроюсь от смерти, да я и не боюсь ее". Видя такую твердость веры святого, владетель отпустил его.

Св. Або с Нерсесом прибыл в г. Тифлис, явно показывая, что он христианин. Магометане, знавшие его прежде как своего единоверца, старались то упреками, то кроткими убеждениями склонить его к проясней пере, но блаженный оставался твердым в исповедании Христа, и ничто не могло его устрашить. Три года снятой жил в городе, а иногда в ближних селениях, открыто исповедуя Христа, однако никто не осмеливался причинить ему зла, ибо не пришло еще время его смерти, благочестивые люди, которым была известна святость жизни его, охотно приносили ему одежду и пищу и во всем оказывали помощь.

В лето от Рождества Христова 790, в царствование и Византии императора Константина, сына Льва, а над магометанами - Лагды, сына халифа Муссы, при католикосе Грузинском Самуиле III (789-794 г.г.), в правление Грузией Стефана, сына Гургена Куратпалата, января 6 дня, в пятницу, на праздник Богоявления настало время мученичества святого и блаженного Або, как мы уразумели, - говорит составитель его жития.
Незадолго до этого дня мученика схватили и привели пред Тифлисского судью, который за исповедание Христа приказал заключить его в темницу. Однако по прошествии некоторого времени эристав Стефан упросил освободить его и вывел из темницы, но чрез несколько дней опять явились доносчики на мученика Або. Недовольные и исполненные злобы, они, сговорившись, объявили судье, что в городе находится один юноша, который был рожден и воспитан в мусульманской семье, а теперь, оставив закон Магометов, именует себя христианином, без боязни ходит по городу и многих учит вере своей. "Ныне повели взять его и подвергнуть биению и всем мучениям за то, что он отверг закон нашего пророка Магомета, иначе многие поверят его словам и последуют его примеру", - говорили доносчики.
Об этом доносе узнали некоторые христиане и, пришедши к св. Або, сказали ему: "Тебя хотят взять и подвергнуть истязаниям". Они советовали святому скрыться, но он отвечал: "Готов я за Христа не только на мучения, но и на смерть", - затем, радуясь, вышел из дома и ходил открыто по улицам.

Тогда пришли служители судьи и, схватив св. Або, представили на суд. Судья спросил его; "Что это такое я слышу о тебе, Або? Говорят, что ты. будучи рожден в магометанстве, оставил правую веру и прельщен христианами? Образумься! Молись так, как научили тебя твои родители-мусульмане". Святой же Або, укрепляемый твердой верой во Христа, отвечал: "Эмир, правду сказал ты; я действительно родился от магометан и воспитан своими родителями в законе мусульманском, но веру эту я исповедовал до того только времени, пока не знал христианского закона. Когда же Богу было благоугодно отделить меня от моих братьев и родных и ввести в царство Христа Иисуса, Сына Своего и Бога моего, тогда я оставил закон Магометов, выдуманный людьми, последовал Богу Истинному и принял дарованную христианам веру в Пресвятую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа. Я крещен и поклоняюсь Христу, ибо Он есть Истинный Бог, не скрываю, что я христианин".

"Оставь нелепое свое заблуждение", - говорил ему судья, - если ты последовал христианам из-за того, что ты беден, то я дам тебе больше сокровищ и больше почестей, чем могут дать тебе они". Св. Або сказал; "Золото и серебро да будут тебе в погибель. Почестей от людей я не ищу, ибо я имею дар Христов - неувядаемый венец спасения и вечную славу на небесах". Тогда судья приказал сковать ему руки и ноги железными кандалами и отвести его в темницу.
Блаженный Або радовался, славил Бога и говорил: "Благодарю Тебя, Господи, Спасителю и Боже мой, Иисусе Христе, что удостоил меня быть ради имени Твоего святого заключенным в темнице". Произошло это декабря 27 числа, во вторник, в день памяти св. первомученика Стефана.

Находясь в темнице, блаженный Або день и ночь проводил в посте и молитве и творил благодеяния. Так он, продав все бывшее у него имущество, на вырученные деньги кормил голодных и неимущих, заключенных вместе с ним в темнице. Доносчики и мучители приходили к святому и говорили ему льстивые слова: "Сыне! Пожалей самого себя и свою юность. Не отлучайся от братьев твоих и родных и не присоединяйся к христианам, дабы не причинить самому себе зла и тем не опечалить нас". Некоторые из них ругали блаженного и говорили ему: "Какую пользу тебе доставит Христос твой?" Или: "Кто избавит тебя от наших рук? Огонь и мучения уже готовы, и ты будешь предан им, если не обратишься в нашу пору". Но св. Або не слушал их, постоянно молился и постился.
Однажды, когда магометане пришли к блаженному, он сказал им: "Не говорите мне ничего, ибо я, как глухой, не слышу, и, как немой, не отверзаю уст своих и не имею во устах своих ответа. Отступите от меня, нечестивые, да уразумею закон Бога моего". Тогда они оставили его, и блаженный Або пробыл в темнице еще девять дней, в течение которых изнурял себя постом и бдением.

На девятый день св. Або сказал всем находящимся с ним в темнице христианам: "Завтра предстоит мне изыти из тела моего и приити ко Господу Богу Иисусу Христу, ибо Бог открыл мне чрез Ангела Своего, что я пострадаю за имя Его". Затем Або снял одежду свою, велел продать ее и купить ладан и свечи, которые раздал по всем церквям, через посланных прося священников города зажечь свечи и воскурить фимиам, и принести о мученике теплую молитву, чтобы возмог он устоять в пере в Господа Иисуса Христа, и да удостоится венца мученического.

Сам же св. Або в ночь на Богоявление во время всенощного бдения взял две зажженные большее свечи в руки и стоял на ногах в темнице до утра. Он читал псалмы до тех пор, пока свечи в его руках совершенно не сгорели. Когда же настал день Богоявления, в пятницу, блаженный Або сказал заключенным в темнице: "Велик для нас день сей, ибо вижу двойную победу Господа нашего Иисуса Христа. Во-первых. в сей день Господь вошел в иорданские струи для крещения и сокрушил главы змиев в глубине вод Своим Божеством. Подобает и мне в день сей совлечься тела моего, которое служит одеждой душе моей, и войти в глубину вод в этом городе, и креститься кровию моею. Во-вторых, в день сей, пяток. Господь наш Иисус Христос распятием Своим упразднил силу врага и тем удивил все концы земли. Теперь надлежит и мне восстать на врага христиан. Он захотел страхом смерти удалить меня от любви Господа моего Иисуса Христа,, но я посрамлю замысел его и одержу победу над ним с помощью Божией".

После сего св. Або велел подать воду, умыл лицо свое и помазал маслом свою голову, говоря: "Когда-то был я составителем благовонных мастей, а это помазание на погребение мое. С настоящего дня я не стану уже помазываться более елеем, но буду взывать ко Христу, как научил меня премудрый Соломон в "Песни песней": Воня мира Твоего паче всех аромат... вслед Тебе. в воню мира Твоего, теку, Христе, Царю мой" (Песнь песней, 1; 2-3). Потом мученик послал в церковь, прося причастия Св. Тайн, и, когда Св. Дары принесли, св. Або причастился Тела и Крови Христовых. Это было в третьем часу в день Богоявления.

Приняв Святые Тайны, мученик благодарил Господа следующими словами: "Благодарю Тебя, Господи Боже мой Иисусе Христе, что Ты даровал мне в напутствие Животворящее Тело Твое, в радость же и утешение мне - Честную Кровь Твою, Теперь я знаю, что Ты не оставишь меня, но во мне пребудешь, и я в Тебе. С этого времени не приму другой пищи, хотя и буду алкать, ни другого пития, хотя буду и жаждать. Довольно мне для вечного живота пищи этой, ибо знаю, что если и пойду среди сени смертной, Ты со мною еси (Пс. 22; 4)".

Едва он окончил эти слова, пришли служители судьи взять его. Св. Або простился со всеми бывшими с ним христианами, говоря: "Поминайте меня в молитвах ваших, ибо не увидите меня более в суетном мире сем".
Святого, скованного по рукам и ногам, вывели и потащили по городу. Видя, как его влекут на мучения, христиане горько плакали о нем, но блаженный, обращаясь к ним, говорил: "Не плачьте о мне, но радуйтесь, потому что я иду ко Господу моему. Помолитесь о мне и мир Господень да будет с вами". Между тем, св. Або на пути читал псалом 118: Блажени непорочнии, в путь ходящий в законе Господни, с прибавлением слов покаявшегося разбойника: помяни мя, Господи, во царствии Твоем.

Так он приблизился к дверям судилища и, когда вошел внутрь, смело перекрестился. Его поставили пред лицо эмира, который сказал ему: "На что ты, о, юноша, решился?" Мученик же, исполнившись Святого Духа, отвечал; "Я - христианин и надеюсь остаться им навсегда". Судья продолжал: "Так ты не оставил еще своего юродства и безумия?" "Если бы я находился в неведении и безумии, - сказал св. Або,-то не удостоился бы последовать Христу" "Разве ты не понимаешь, - продолжал судья, - что эти слова приведут к обвинению тебя?" "Если и умру, - отвечал мученик, - верую, что жив буду со Христом. Ты же не медли исполнить то, что хочешь, ибо я, как эта стена, к которой ты прислонился, не слышу твоих слов. Ум мой, как и сердце, обращен ко Христу, Богу Небесному" Тогда судья сказал ему: "Какую же ты получаешь сладость от Христа твоего, что не щадишь жизни своей'?" "Если хочешь узнать эту сладость, - сказал святой, - уверуй во Христа и крестись, и тогда удостоишься уразуметь оную". Эмир пришел в ярость и приказал вывести его и отрубить ему голову.
Служители привели св. Або ко вратам дома. где жил судья, во дворе развязали ему руки и ноги. Блаженный Або поспешил сам снять одежду, в которую был одет, и, нагой, перекрестясь, сказал: "Благодарю и прославляю Тя, Господи, Пресвятая Троице, что удостоил меня мученичества" Сказав это, он положил руки свои за спину крестообразно и с радостным лицом, воздав славу Христу, безбоязненно преклонил голову под меч.
Сначала святого трижды ударили тупой стороной меча, надеясь, что страх заставит его отречься от Христа. Но св. Або в молчании мужественно перенес удары. Наконец палач нанес удар острой стороной, и мученик предал свою святую душу в руки Христа Бога.

Противники Христа, которые донесли на мученика, видя, что он с верой и терпением принял смерть и тем победил их коварный замысел, исполнились великой злобы, вошли к эмиру и сказали: "Нам известно, что есть у христиан обычай красть тела умерших за Христа и воздавать им великие почести, также распространять в народе молву о чудесах от этих тел. Самую же одежду и волосы умершего они обыкновенно разделяют между собой, чтобы врачевать ими своих больных и тем прельщают многих неопытных. Повели тело Або отдать нам, мы сожжем его и пепел развеем в воздухе, и тем воспрепятствуем обману Христиане, увидев сожжение тела, убоятся нас, и люди не последуют им".
Судья сказал им; "Возьмите тело и, куда хотите, туда и поместите его, и. что хотите, то и делайте с ним, как сами знаете". Тогда доносчики, выйдя, подняли живоносное тело мученика Або и положили в мешок вместе с его одеждой. Даже мученическую кровь, которая была пролита на земле, всю, до последней капли, счистили и имеете с землей положили в тот же мешок, взвалили на арбу (телегу) и увезли.

Место, где святому отсекли голову, было близ церкви Сорока мучеников. Оттуда тело св. Або вывезли за город и положили на месте, называемом Сагодебели, т.е. "место плача". Там находилось городское кладбище. Разложив костер из сена и дров и облив честное тело мученика нефтью, подложили огонь и таким образом сожгли все тело страдальца за имя Христово. Это происходило на западной стороне городской крепости, на краю скалы, подле моста чрез реку Куру, известного под названием "мост мученика". Никому из христиан не позволяли подходить к нему, пока совершалось соложение тела св. Або.

Так принесено было всесожжение, благоприятная жертва Святой Троице. Кости же мученика, которые остались несожженными, были брошены в реку под мост, и волны Куры сделались для костей святого одеждой, и глубина реки - гробом св. мученика, чтобы нечестивая рука противников Христа не коснулась их (*4).
Множество рабов Христовых, несмотря на запрещение магометан, устремилось к месту сожжения. Старики шли, опираясь на свои посохи, расслабленные спешили туда, превозмогая свое бессилие, юноши и дети стекались на место кончины святого. Видя благочестивую ревность старцев, женщины, подобно женам-мироносицам, шли туда же, неся в руках ладан и свечи. Вес благодарили Бога, воздавали Ему славу и брали часть земли с места сожжения мученика. Многие одержимые различными недугами притекали на это место с верой и любовью и немедленно получали исцеление душевное и телесное.
Всесильный Господь еще более явил благодать Свою и сотворил удивительное чудо, дабы все уразумели, что Або - доблестный мученик Христов.

Когда день, в который был усечен мечем святой, окончился и наступил первый час ночи, над тем местом, где сожгли тело мученика Христова, появилась звезда, сияющая, как лампада. Она стояла в воздухе до трех часов ночи и дольше. В первую ночь звезда эта издавала свет, походящий на блистание молнии, и освещала собой Тифлис.
Сам судья и весь народ, христиане и магометане, видели знамение Божие своими глазами, и некоторые из слуг судьи даже ходили на то место, чтобы посмотреть на необыкновенное сияние. Они думали, что там на землю поставлена зажженная свеча. Но, подойдя, увидели сияющее тело, похожее на звезду, стоящее в воздухе, и не могли приблизиться к тому месту, будучи одержимы каким-то страхом.

На другой день вода реки Куры излучала еще более удивительный свет, из-под моста выходил огненный столп, который стоял над рекой и освещал как мост, так и берега реки. Все это видно было жителям города, дабы все уверовали в силу и премудрость Божию и уразумели истину слов сказанных Иисусом Христом: Кто Мне послужит, почтит того Отец Мой (Ин. 12;26) Если бренное тело так прославлено, то сколь великой чести и славы удостоился сей праведник, когда Сам Победитель смерти возложил на его главу венец победы! Безумные же богоборцы, отвергающие Божественное учение Христа, будут посрамлены; они преследуют и убивают святых Его, но Господь принимает тех в вечные свои обители на небесах, где они непрестанно славословят Трисиятельное Божество Отца, Сына и Святого Духа и ходатайствуют о православных христианах, вознося их молитвы к престолу Царя Славы, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.
МОЛИТВА СВЯТОМУ МУЧЕНИКУ
АБО ТИФЛИССКОМУ

О добронобедный мучениче Або! Буди всем нам защитником и покровителем ходатайством твоим и многомощными молитвами у престола славы Христа Бога! И приими от нас благодарственное малое сие пение:
Радуйся, крепкий воине Христа Бога; радуйся, веры каменю твердый, злыми коварствы врагов Христовых не сокрушенный.
Радуйся, добродетелями христианскими украшенный; радуйся, Церкве Иверския честная похвала Радуйся, народа грузинского велие утверждение; радуйся, страданьми твоими многих к ревности Божественной подвигнувый.
Радуйся, гордыню богопротивных агарян уничиживый; радуйся, светило лучезарное, во граде Тифлисе возсиявшее.
Радуйся, славо и украшение града того; радуйся, богопротивных ересей гюсрамителю.
Радуйся, крепкая стено и ограждение царства Иверскаго; радуйся, благ у тебя просящим подателю; радуйся, тела моего здравие. Радуйся, мучениче Або, скорое услышание верных.

(*1) 21 января (н. ст.) - Прим ред.
(*2) 30 января (н. ет.) - Прим ред.
(*3) Фирман-указ государя в странах Ближнего и Среднего Востока - Прим. ред.
(*4) Впоследствии на месте стжжения св. Або, С.В.Сафонов, после полученного им исцеления от святого, устроил в каменной скале часовню. Но с течением времени она совершенно разрушилась. Мною в 1868 г часовня была возобновлена и украшена.

Житие и страдание святой славной великомученицы царицы Кахетинской Кетевани

Память ее 13 сентября (*1)

Житие и Страдание Святой Славной Великомученицы
Царицы Кахетинской Кетевани

Эта божественная отрасль вертограда Христова и светлое украшение Церкви и престола иверского происходила из царского рода Багратидов, была дочерью Ашотана, владетельного князя Багратион-Мухранского, и правнучкой карталинского царя Константина III.

Святая и украшенная порфирой небесного царства Кетевань вскоре по рождении своем была крещена в святой купели. Детство и отроческие ее годы украшались изучением Божественных Писаний (*2), благочестивые родители ее наставляли свое чадо в добродетели и нравственной христианской жизни.
Святая дева, возрастая телом, возрастала и духовно. Девственное целомудрие, скромность, мудрость и благоразумие украшали прекрасное лицо ее, нежные уста день и ночь воспевали и славословили Христа, Спасителя нашего. Сладкоименитая Кетевань была милостива к нищим, врачевала больных и в приключившихся бедах была скорой помощницей.

Когда пришло время ей выходить замуж, родители отдали ее за наследника кахетинского престола Давида, происходившего также из рода Багратидов, сына царя Александра II. Юноша был прекрасен лицом, мужественен и украшен многими христианскими добродетелями. Но при всех своих добрых качествах он был человеком горячего характера, властолюбив, был даже отчасти жесток.
Брак был отпразднован с великим торжеством, как подобает высоким царственным особам. По прошествии известного времени Бог благословил их супружеский союз сыном, который в святом Крещении был наречен Теймуразом. Впоследствии царь Кахетинский Теймураз I стал сокрушителем ненавистного ига персидского, украсителем Церкви и устроителем быта своих подданных, он дал своему бедствовавшему народу мир и тишину, и был известен также своей литературной деятельностью, как хороший ритор и славный поэт (*3).

Властолюбивый Давид желал занять престол своего отца преждевременно. Кроме того, грузинская знать ненавидела царя Александра II. Будучи недовольными его правлением, они свергли его и заключили в темницу, а на престол возвели сына его Давида, но последний положительно не умел править царством, и за него управляла славная Кетевань. Она усмирила знать, привела в порядок окончательно расстроенные дела Кахетинского царства, обеспечила благосостояние Церкви Христовой, возвратила ей утраченный мир, которого не было при царях Александре II и Давиде. Кроме того, она во все время правления своего особенно заботилась о построении храмов, устраивала больницы для страждущих и трапезы для нищих, вдов и сирот и оградила царство от внешних врагов.
После шестимесячного царствования Давид умер и был погребен по-христиански. Престол остался свободным. Младший из четырех сыновей царя Александра, Георгий, по причине своей молодости не мог занять престол. Поэтому правление вновь досталось престарелому Александру, но и его царствование было недолгим.
Божественная Кетевань, лишившись мужа своего, лишилась на время и сына Теймураза: он был отправлен ко двору персидскому (*4). Святая оставила попечение обо всем и поселилась в некотором уединенном месте, где находила себе единственную отраду и утешение в чтении Священного Писания и разных богоугодных занятиях. И вот в этом скорбном положении постигло ее еще одно тяжелое горе.

Шах Аббас I, узнав о смерти молодого царя Давида и о том, что наследником остался один только юноша, брат Давида, Георгий, призвал к себе второго сына царя Александра, Константина, который давно, еще со времен шаха Тамаза I, находился при его дворе как заложник. Будучи обращен в магометанство, Константин, по приказанию шаха Аббаса, был правителем Ширвани и ее окрестностей. Для получения же высших должностей он переселился в Испагань и вел при дворе самую порочную и отвратительную для христиан жизнь. Шах Аббас, зная образ жизни Константина и его преданность персидскому престолу, сказал ему: "Отправляйся немедленно в Кахетию и убей престарелого отца твоего и молодого твоего брата Георгия, и займи престол их. Подданных же твоих всеми силами старайся обратить в магометанство".

Шах Аббас испытывал великую неприязнь к Кахетинскому и Карталинскому царствам по той причине, что карталинский царь Луарсаб I в 1534 году положительно отказался быть в зависимости от его деда шаха Тамаза I и не допустил этого шаха подчинить себе Карталинское царство; а также потому, что Ираклий, третий сын царя Александра, поссорившись со своим семейством, уехал в Константинополь искать себе убежища при дворе султана турецкого. Поэтому-то безбожный шах Аббас I и хотел подчинить своему престолу оба царства - Карталинское и Кахетинское, дабы ему было удобнее вести войну с Турцией. Кроме того, шах боялся, что иверские царства войдут в состав России. Сейчас же ему предоставлялся удобный случай для достижения желаемой цели. Но Божественный Промысл устроил иначе.
Нечестивый Константин, получив от шаха такое приказание, взял огромное войско и с ним двинулся из города Испагани в Кахетию, и о своем прибытии уведомил царя Александра. Старец, услышав о возвращении сына на родину и не подозревая о его коварных замыслах, отправился к нему навстречу с младшим своим сыном Георгием. Они встретились в энисельском городе Базаре; радости старца-царя и Георгия не было конца. Они славили и благодарили Бога, ниспославшего им такую милость. Увы! Увы! Отец и сын не подозревали, с чем пришел к ним окаянный Константин. Он поднес им богатые подарки и золотые ткани, посланные через него шахом, устраивал богатые пиры, угождал отцу и брату, тем временем бесстыдно готовя им погибель.

Однажды, когда они все вместе сидели в палатке, Константин сказал отцу и брату: "Имею к вам одно поручение от шаха, которое нужно передать вам секретно. И для сего прикажите всем выйти отсюда, чтобы кроме вас никто не знал этого". При царе Александре остались только его приближенные: Корчибаш, сын Авеля Андроникова (отец Адама Султана), его хорошо знал царь и более всех приблизил к себе за его искреннюю преданность, и брат Авеля, епископ Руставский.
Нечестивый Константин приказал некоторым воинам, как только из палатки выйдут все, кроме его отца и брата, немедленно войти с обнаженными мечами и изрубить на куски Александра и Георгия. Воины должны были наблюдать из палатки, служившей Константину спальней. Когда, по просьбе царя Александра, все присутствующие вышли, внезапно вбежали воины с обнаженными мечами в руках и с великим неистовством, словно дикие звери, изрубили на куски невинные жертвы бесчеловечности Константина: царя, царевича, сына Авеля и епископа Руставского.
"О, ужасный слух! - говорит Святейший Патриарх Антоний I. - Как могла земля принять в себя кровь невинных страдальцев, пролитую рукой сына и брата, кровь престарелого отца и венчанного царя! О преступление! Каин, казалось, имел предлог, будучи первенцем, из-за того, что Господь не принял принесенной им жертвы, убить брата своего Авеля. Братья Иосифа имели к нему неприязнь по причине любви к нему отца их Израиля. А этот окаянный и навеки погибший какой имел повод для неприязни к невинным отцу и брату, столь ласково и радушно принявшим его после давней разлуки?"
Окаянный Константин велел положить их тела на верблюдов и отвезти Кетевани. Блаженная, увидев привезенные тела, исполнилась неописуемой горести и печали. По грузинскому обычаю оплакав их, она похоронила их в Алавердском соборе с великим торжеством.

Нечестивый же Константин, исполнив одно беззаконие, задумал другое. Словно второй Ирод, он захотел взять прекрасную Кетевань себе в супруги. Поэтому, отправив к ней послов, он просил нечестивыми и окаянными устами своими святой ее руки. "Мужчина, - говорили послы Константина Кетевани, - по закону Магомета, по смерти своего брата может взять в супруги его жену, т.е. свою сноху. На основании этого правила Константин и желает, чтобы ты была его женой. Ты будешь опять царицей". Послы грозили от имени Константина, что, если она не согласится, то ее принудят силой.
Раба Христова, услышав, что Константин желает совершить такое беззаконие, удивилась и пришла в сильное смущение. Соблюдая после смерти своего супруга честное вдовство, она, подобно Анне, дочери Фануиловой, готовилась стать невестой одного Бессмертного Жениха. Поэтому она сказала послам: "Чтобы отнюдь не смел беззаконный убийца отца, брата и епископа видеться со мной! Мало ему совершенного им преступления: окаянный и нечестивый, он желает еще видеть меня, - никогда!"

Дав послам решительный отказ, мудрая вдова собрала всю знать кахетинскую и просила не допустить Константина до какого-нибудь беззакония по отношению к ней. Напомнив о совершенных им преступлениях, жертвами которых были его кровные родственники, она объявила, что нечестивый хочет истребить и весь царствующий дом Кахетии, а жителей обратить в проклятое магометанство. "Если не поможете отвратить от меня беззаконие и бесчестие, то я оставлю Кахетию и возвращусь к своему семейству," - добавила царица (*5).
Дворяне, услышав это, тут же поклялись Кетевани быть ей верными подданными до последней минуты своей жизни, и все в один голос сказали: "Кроме тебя, никогда никому другому не подчинимся". Посоветовавшись между собой, они решили как можно скорее покончить с нечестивым Константином. После совета все знатные кахетинцы собрали своих воинов и выступили против отцеубийцы.

Константин, узнав о приближении грузинского войска, прежде всего посмотрел в гадательные книги, которые показали ему неблагополучный исход этого дела (*6). Поэтому он не захотел выступать против грузин и намеревался возвратиться назад в город Базар со своими воинами, но было уже поздно. Воины Константина вынудили его встать во главе войска и выйти против их врагов, грузин-христиан.

Грузинское войско возглавляли знатные вельможи Давид, Тамаз и Бебур. Они, стоя перед рядами вражеских воинов, узнали отцеубийцу. Грузинское войско по данному сигналу стрелой бросилось на персов. Названные вельможи окружили Константина, пронзили его копьями и свалили с лошади, отрубили ему голову и обратили все персидское войско в постыдное бегство. Затем вошли в город Базар, где жил беззаконный, и предали город опустошению. Все войско нечестивца пало от грузинского меча. Истребив врагов веры и отечества, вельможи, радуясь, возвратились к царице с победой. Они славили и благодарили Бога, давшего им силу погубить врага Христова.
Когда подали царице голову отцеубийцы, сладкоименитая Кетевань не обрадовалась погибели окаянного, но пролила за него слезы, оплакивая его горестную судьбу и бедственное положение его души в будущем веке. Вместо того, чтобы тело скверного бросить на съедение собакам, чего тот и был достоин, она приказала зарыть его в землю.

После победы грузин Кахетинское царство на время избавилось от персидского нашествия, спасено было в нем Православие, и снова тишина воцарилась во всей Кахетии. Соседи-враги перестали беспокоить ее границы. И царица Кетевань, как уже единственная из царствующего дома, снова приняла в свои руки бразды правления и из своей резиденции, города Греми, управляла всеми делами царства. Чувствуя, что она, слабая женщина, не может быть во главе царства и желая работать одному Богу, она хотела сложить с себя управление и передать кому-либо другому. К несчастью, не оставалось никого в живых из царского рода, кроме отрока Теймураза, но и тот находился в качестве заложника при персидском дворе.

Мудрая Кетевань, сознавая трудность положения дел, послала почетное посольство с богатейшими подарками к шаху Аббасу I и написала ему такое письмо: "Пресветлейший государь, возврати мне моего сына Теймураза, ибо он нужен для правления царством Кахетинским. Если же не исполнишь того, что прошу, то знай, что царство наше перестанет быть зависимым от тебя, подчинится султану турецкому и всего Востока".

Послы прибыли в Испагань, явились к шаху, поднесли ему от имени царицы богатые дары и вручили письмо. Шах, прочитав письмо, немедленно приготовил царевича к отъезду, щедро одарил его сокровищами и отправил в Грузию. Теймуразу в то время было тринадцать лет, как говорит царь Имеретинский Арчил в своих стихах и "Истории", а другие пишут, что ему было шестнадцать, последнее, по всей вероятности, вернее первого. Но, несмотря на молодость, Теймураз, будучи так долго при персидском дворе, сохранил веру своих отцов, веру православную. Шах имел попечение о царевиче и не хотел принудить его принять магометанство, зная, что этим он не достигнет никакого результата, напротив, может испортить дело. Он хотел как-нибудь мирным путем безусловно подчинить себе всю Грузию.
Царевич Вахушт говорит в своем описании Кахетии, что Аббас, услышав о поражении и смерти Константина, боялся, что Кахетия перестанет быть зависимой от него и присоединится к Турции или к России, поэтому и возвратил Теймураза назад.
Как бы то ни было, царевич прибыл в Кахетию. По дороге в город Греми (*7) он остановился в Кизике, или нынешнем местечке Карагач, у одного поселянина, который радушно принял и угостил царевича. Оттуда он, как подобало, известил мать о своем прибытии и затем отправился в Греми.

Святая, увидев сына своего, исполнилась неописуемой радости. Она, а с нею и все подданные славили и благодарили Бога. Царица в скором времени вручила законному наследнику правление страной, при чем сказала ему: "Любезное чадо мое, теперь освобожусь я от всех мирских забот и беспокойств, и если окажется во мне какая-нибудь нужда, то я буду помогать тебе во всем, пока ты не познакомишься основательно со всеми делами управления, не приобретешь опытности и не придешь в полный возраст. Я же успокоюсь от этого мира, чтобы иметь попечение только о своей душе".
После смерти шаха Тамаза I Кахетия не подвергалась более нападениям персов, но тем временем готовилось новое, самое ужасное и губительное нашествие на страну войска внука Тамаза - шаха Аббаса I.
По приезде своем царевич принял священное миропомазание на царство, на него была возложена корона в соборе св. равноапостольной Нины, и он взошел на царский престол с именем Теймураза I. Это было в 1605 году, Вскоре после венчания на царство он взял себе в супруги дочь владетельного князя Мамия I, княжну Анну, от которой имел двух сыновей, Леона и Александра, и дочь Тинатин.

В 1610 году, после рождения дочери, царица Анна скончалась. Шах Аббас I пригласил царя Теймураза к себе погостить, чтобы несколько развлечь его. Царь приехал в Испагань, и шах с великим радушием принял его, но под этим радушием скрывалось намерение нанести смертельную рану Кахетии, хотя шаху не в чем было обвинить кахетинского царя. Диавол, враг христиан, найдет, что внушить человеку, ставшему его орудием.

В это время в Карталинии правил святой благоверный царь Луарсаб, молодой летами, впоследствии венчавшийся мученическим венцом за исповедание имени Господа Иисуса, пострадав от нечестивого Аббаса I. Шах потребовал, чтобы царь Луарсаб отдал ему в супруги, как будто бы этот окаянный не был уже женат, свою сестру Елену, дочь карталинского царя Георгия Х. Нечестивец был хорошо знаком с законами православной Грузии и знал, что это невозможно, ибо правила Православной Церкви воспрещают подобный брак. При том сам царь Тсймураз не был согласен с этим, а нечестивец хотел найти какой-нибудь предлог обвинить царя в неповиновении ему, а затем начать войну с Кахстией.

Шах сказал Теймуразу: "Я просил царя Карталинского Луарсаба, чтобы он выдал сестру свою за меня замуж, а другую отдаю тебе в супруги за твою верность и любовь ко мне. Таким образом хочу породниться с тобой и водворить между вами обоими мир", - хотя не было никакой вражды между царями Кахетинским и Карталинским. Теймураз отвечал: "Это невозможно, государь, потому что сестра Луарсаба - моя близкая родственница, и Церковь Моя не позволит мне этого". Шах стал настаивать, чтобы его требование немедленно было исполнено. Шах хотел ослабить родственную связь царей, поссорив их между собой, а затем заставить Теймураза принять магометанство.

Замечательно то, что шах не сказал царю, какую именно сестру взять ему, старшую или младшую. Он думал про себя, что если Теймураз возьмет себе старшую, а ему оставит младшую, то этим уже окажет шаху неуважение и непочтение. Если же он возьмет младшую сестру Луарсаба, а ему оставит старшую, то шах скажет, что младшая гораздо нежнее и красивее старшей, которую предполагал шах взять себе в жены. Шах ничего не говорил Теймуразу об этом, а ожидал поступков царя, чтобы в любом случае обвинить его и начать войну с Грузией.

Царь, видя, что отказом он может вызвать неприязнь к себе и навлечь на Грузию нашествие персов, разорение ими святых храмов, уничтожение христианской веры и всего православного грузинского народа, вынужден был обещать исполнить волю шаха. Щедро одаренный Аббасом, он вернулся в Кахетию и, не зная замыслов шаха, женился на старшей сестре царя Луарсаба, Хуарешани. Свадьбу отпраздновали с великолепием в городе Греми в 1612 году. А младшую сестру Луарсаба, Елену, послали к шаху по его требованию. Впоследствии она была насильственно обращена в магометанство, и ей дали другое имя - Фатман-Султан-Бегум.

Царь Луарсаб в то время лишил должности своего бывшего любимца, моурава (*8), хитрого и бесчестного Георгия Саакадзе, а также и тестя его, вельможу Нугзара. Они, будучи удалены от двора царем Луарсабом, отправились искать себе покровительства у шаха Аббаса. Шах, имея в виду свои цели, принял их весьма благосклонно и предоставил им почетные должности. Однажды христоборец сказал этим недовольным, Саакадзе и Нугзару: "Ту сестру, которую я просил у Луарсаба, отнял у меня Теймураз. Нужно защищать свою честь". Под этим предлогом лживый шах хотел исполнить давно уже таившиеся в его душе замыслы.

Собрав огромнейшее войско и взяв с собой изменников государю Георгия Саакадзе и Нугзара проводниками, шах отправился в Грузию. Это было в 1615 году. Остановившись в городе Ганжа (Елиеаветополь), что в Албанской области (*9), нечестивый шах спросил Георгия Саакадзе, которого он осыпал всеми милостями: "Как по вашему обычаю поступает человек, у которого отнимают жену?" Аракил-монах, историк армянский, говорит, что Георгий Саакадзе отвечал ему следующее: "Тот, у кого увидят жену, нападает, если, конечно, имеет силы и возможность, на того, кто увел, и предает все его имущество разграблению и уничтожению".

Георгий сказал так из угождения шаху, зная, что шах имеет великую неприязнь к царю Теймуразу и ищет какого-нибудь повода разорить Кахетию. Шах сказал Саакадзе: "Я - тот человек, у которого увели жену".
Эта ложь шаха не имела под собой никаких оснований. Окаянный искал погубить Теймураза и предать его царство огню и мечу и при этом бесстыдно клеветал на царя, оправдывая клеветой свои поступки.

Жители Кахетинского царства, понимая, что их должно постигнуть великое бедствие, собрались к царю и стали просить: "Царь, пошли мать твою с сыном твоим Александром, чтобы она укротила гнев шаха своими просьбами и умолила его оставить намерение погубить нас".
Тогда царь Теймураз со слезами объявил своей матери просьбу вельмож и народа. Арчил II, царь Кахетинский и Имеретинский, в своем повествовании о царе Теймуразе говорит, что государь думал: "Пошлю мать мою с младшим сыном моим Александром к шаху, дабы через них упросить его не предавать опустошению мое царство". Мудрая раба Христова ответила ему: "Чадо мое, знаешь ты хорошо, сколько раз я избавляла от беды Кахетию и не щадила себя для страны! Бесполезно ехать к шаху, ибо никакие мои просьбы и мольбы не смогут удержать его от опустошения всей нашей страны". Иеромонах Георгий, бывший очевидцем этой трогательной картины, пишет, что едва ли не все жители Кахетии возрыдали пред царицей, говоря ей: "Отправляйся, мать наша, и спасай нас от погибели".
Как бы то ни было, в конце 1615 года царица, взяв царевича Александра, в сопровождении князя Нодара Джорджадзева, с богатыми подарками отправилась в Ганжу и скоро предстала перед шахом.

Шах ласково принял ее и между прочим сказал: "Разве я дядька и воспитатель этого юноши, что он прислал мне младшего сына своего? Пусть царь Теймураз пришлет мне старшего сына, Леона, и я воспитаю его, как приличествует царственным особам". Святая написала все сыну своему, но тайно передала ему, чтобы он ни в коем случае не посылал наследника к шаху.

Царь Теймураз понял, в чем дело, пришел в ужас и не решался отпускать своего сына. Но вельможи царские и народ собрались опять к государю и со слезами просили его уступить шаху: "Не два ли раза ты был у него? - говорили они. - Не оба ли раза он оказал тебе честь и поднес подарки? Зачем своим упорным нежеланием послать к шаху Леона, сына своего, хочешь погубить Кахетию? Мы уверены, что он не причинит ему никакого вреда".

Наконец, после долгих уговоров царь согласился и послал наследника своего Леона к шаху с гофмаршалом, князем Давидом Аслановым. Когда царевич приехал, кровожадный шах, не довольствуясь этим, потребовал к себе и царя Теймураза, написав ему такое письмо: "В преданности твоей мне я нисколько не сомневаюсь: ты пожертвовал своими детьми и матерью. Приди и сам. Прими от меня дары и, возвратившись к себе, мирно царствуй".
Теймураз, получив это письмо, не знал уже, что делать, от горести и печали о том, что он безвозвратно потерял нежно любимых детей и дорогую свою мать. Он чувствовал себя совершенно одиноким и не знал, на что решиться, а испуганные вельможи настаивали, чтобы он ехал к шаху. Но царь всеми силами уклонялся от этого, зная, что ему грозит неминуемая погибель.

Царь лишился также и последнего своего утешения - прекрасной дочери своей Тинатин, неизвестно по какой причине и когда отнятой у него шахом. Святейший Патриарх Антоний I говорит, что она была взята шахом в супруги, а потом отдана Заалу, сатрапу (*10) Лористанскому. Ее, продолжает святитель, помнила мать его, царица Елисавета, когда Тинатин была вдовой и уже в довольно преклонных летах.

После всего этого было уже понятно каждому, что должно последовать за такими злодействами шаха, какой удар готовится Святой Церкви Иверской, царствующему дому и всем христианам. Вскоре шах, видя, что царь лишился почти всего своего семейства и остался один, двинулся с огромным войском прямо в Кахетию, как пишет Аракил, историк армянский. Вот подлинные его слова: "По нашествии персов на Кахетию страшные бедствия постигли Иверию; убиение старцев, которых невозможно было увести в Персию, молодых, которые с оружием в руках воспротивились переселению, смерть иереев, диаконов и даже епископов, монахов и монахинь и пленение их, убиение малолетних, растление девства, срытие святых могил, сожжение святых храмов, прекрасного города Греми и всех городов и сел кахетинских. Как можно высказать все это, когда одно воспоминание наводит великий ужас!"
Нечестивец переселил в Персию всех кахетинцев, оставшихся в живых после того, как страна предана была мечу и огню. Как грустно и горько было слышать св. Кетевани о несчастье, постигшем Кахетию, об осквернении святилищ Божиих и разорении всего царства!

Беззащитный царь Теймураз I нашел убежище у Имеретинского царя Георгия III, вместе с Карталинским царем святым Луарсабом, страна же его стала добычей кровожадного Аббаса I. О бедствиях же, постигших Карталинию, сказано в повествовании о страданиях святого мученика царя Луарсаба.

Как грузинские писатели и, прежде всего, сам царь Теймураз I в стихах о страдании святой великомученицы царицы Кетевани, его матери, так и армянский историк Аракил, а также латинские писатели согласно повествуют, что, когда в руки христоненавистника-шаха попал и наследник престола, царевич Леон, то обоих братьев вместе со святой Кетеваныо шах немедленно отправил в Шираз. Окаянный приказал через посла тамошнему правителю города Беглар-беку заключить их в темницу и иметь за ними тщательный надзор. Сам же кровопийца шах, разорив всю Кахетию и Карталинию, возвратился в Испагань.

Святую царицу держали в темнице десять лет. По прошествии пяти лет у нее отняли последнее из того, что утешает на земле - ее внуков, которых послали к шаху в Испагань. Там их оскопили, и, говорят, что невинный страдалец, наследник престола Леон, не вынес этого мучения и скончался. Это было в 1620 году. Другой же сын царя Теймураза, Александр, остался жив, и Антоний I говорит, что его мать видела Александра уже старцем.
Святая Кетевань предвидела близкую свою кончину и ожидающие ее ужасные страдания телесные, но надеялась непреложно, что от всех сих избавит ее Господь (Пс. 33; 20).
И еще помнила она сказанное в Писании: Если приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу свою к испытанию; управь сердце твое и потерпи. И не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступи, дабы возвеличиться тебе напоследок. Все, что нанесено тебе будет, прими и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив (Сир. 2; 1-4).

Блаженная уподобилась в терпении Иову и в премудрости - Товии. Ни страшные притеснения в темнице в продолжение пяти лет после того, как отняли у нее внуков, лишение которых было горестнее для нее, чем самое темничное заключение, ни все издевательства персидских придворных, ни лукавые предложения шаха сделать ее царицей Персии, ни все предлагаемые ей великие сокровища и богатства мира сего, ни просьбы и уговоры придворных и знати персидской пощадить себя и произнести лишь одно хульное слово на Христа - ничто не могло поколебать страдалицы Христовой. Она осталась верной Небесному Жениху до самой смерти, пролила за Него святую свою кровь и исповедала пред мучителями веру Православную и любовь ко Христу Господу. Так на этой немощной женщине явилось величие благодати Божией. Она посрамила и попрала вечного нашего врага, зияющего пожрети нас и свести во ад живых, ибо Господь в роде праведных (*11).

Как сказано было выше, святую десять лет держали в темнице. Царица устроила в ней себе маленькую церковь, и ее духовник каждодневно совершал для нее святую Литургию. Постом, молитвами, бдением, коленопреклонениями, возлежанием на голой земле с камнем под головой вместо подушки святая Кетевань изнурила совершенно плоть свою, приготовляясь мужественно принять мученичество за пресладкое имя Господа Иисуса. И эта немощная, изможденная жена прославила Христа Бога пред царствами Персидским и Иверскнми.

Христоненавистник шах послал открыть святой Кетевани последнюю его волю: или пусть она отвергается Христа и примет магометанство, или будет предана жестоким мучениям и смерти.
Святая твердо верила словам св. апостола Павла, который сказал, что нынешнее легкое страдание наше соделывает в безмерном преизбытке вечную славу (II Кор. 4; 17). Поэтому она твердо и решительно сказала посланному от шаха правителю города следующее: "Ничто не отлучит меня от любви Господа моего Иисуса Христа: ни болезни, ни страдания, ни притеснения, ни гонения, ни глад, ни нагота, ни заботы, ни меч", - и этим и решительными словами святая нанесла врагу душ наших смертельный удар. "Верю я, - продолжала святая страстотерпица, - что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы и Архангелы, ни Силы, ни Начала, ни этот, видимый, ни тот, невидимый, мир, ни высота, ни глубина, ни иная какая тварь не может разлучить меня от Жениха моего, Христа Господа" (*12).

После этого правитель города стал ласково уговаривать и просить блаженную оставить Христа и пощадить себя ради высокого своего рода. "Чтобы - говорил он ей, - по бесчеловечному приказанию шаха, не растерзали нежное твое тело". Но святая осенила себя крестным знамением и сказала: "Совершенно невозможно, чтобы я оставила благочестивую и православную мою веру, ради нее жертвую собой".
После сего она просила, чтобы дали ей несколько времени. Правитель города исполнил ее желание и отступил от нее. Она вошла в свою маленькую темничную церковь, преклонила колени и с горячими слезами стала молиться, говоря: "Тебя, Бога, Троицу Единосущную, знаю, Непостижимого и Невидимого! Неизреченно, Господи, таинство Твое! Ты повелением Своим подвигаешь горы и потрясаешь основания вселенной. Тебя воспевают и славословят все народы земли во гласе труб и органов! Молю Тебя, Владыко мой. Господи, пошли Ангела Твоего, да избавит душу мою от горьких воздушных мытарств, приими ее Сам, отверзи двери царствия Твоего рабе Твоей и сопричти меня лику угодивших Тебе мучеников! Нет, Господи, числа моим согрешениям, и никто из верующих в Божество Твое не согрешил более моего. Нет ничего сокрытого от пресвятых очей Твоих. Тебя величаю по повелению Твоему! Исцели струпы души моей, призри. Господи. и избавь меня, когда откроют писания сердца моего, даруй сыну моему, царю Теймуразу, победу и совершающим мою память даждь, Господи, утешение сердечное и вечное блаженство!

Верую, Пресвятая и Пречистая Дево, в рождество Твое и в девство Твое до рождества и по рождестве, до Божественного Твоего успения, помилуй меня, верующую в Промысл Сына Твоего и Бога моего" (*13).
Затем, продолжает в стихах о страдании Кетевани царь, святая, окончив молитву, приняла Святые Тайны Тела и Крови Христовых от рук иерея, своего духовника, и, укрепившись на подвиг, сказала: "Царю Христе, Слове Божий, не подобает рабе Твоей отвергнуться Тебя, не предай рабу Свою в руки диавола". Царица осенила себя святым крестом и, уже совершенно приготовившись, с радостью вышла на страдания и безбоязненно сказала мучителям: "Делайте, что замыслили, я готова на все мучения". Она подозвала мучителей, чтобы они исполнили приказание шаха.
Приятная жертва Пресвятой Троице была готова ко всесожжению; мучители окружили царицу, разложили костер и положили в огонь множество железных орудий для мучения невинной страдалицы Христовой. Историк Аракил говорит, что правитель города не мог вынести этого страшного зрелища, стал проливать горькие слезы и ушел. Царь Теймураз пишет, что слуги царицы стали неутешно плакать и рвать на себе волосы. Святая Кетевань, видя, что они горько рыдают, стала просить и увещевать их, чтобы они присоединились к ней и также отошли ко Христу.

Мучители сперва привели к костру слуг царицы для свидетельства о своей вере. Они же при виде этих страшных орудий мучения отверглись Христа и стали просить царицу Кетевань пощадить себя, не губить свою жизнь и не обрекать себя на страшные страдания от раскаленного железа. Но напрасны были их уговоры, святая была непреклонна.
Затем иерея Георгия, духовника царицы, привели на площадь, где пылал страшный огонь и раскаленные орудия ждали исповедников Христовых. Священник затрепетал от ужаса, стал колебаться в своей вере, и видно было, что он решился уступить персам. Громким голосом, как бы повелевающая, царица сказала ему: "Что ты трясешься так, имеретинец? Настает время и для меня засвидельствовать веру мою; многие отвергись Христа, боясь мучений, но кто останется жить вечно на земле?! Лучше бежать нам из этого мира туда, где вечный покой и вечная радость. Не помнишь ли, - продолжала святая, возвысив голос, - как поступили евреи с Сыном Божиим, когда пригвоздили к дереву Его пречистые руки и ноги? Потерпим несчастья и беды, чтобы быть причастными страданиям и воскресению Его!"

Услышав это, все, кто принял было мусульманство, немедленно отвергли скверный закон Магометов, сознали свою вину и снова обратились ко Христу, и сам иерей Георгий укрепился в вере и был удержан от принятия магометанства победоносной мученицей. Царица своими словами, как стрелой, поразила диавола, научившего иерея отвергнуться Христа. После этого всех слуг и иерея немедленно предали мучительной смерти, затем приступили и к самой царице.
Мучители раздели ее донага, на позор пред всеми людьми. Святая стала просить прикрыть несколько ее наготу, но палачи не хотели и слышать ее просьб. Потом, жестоко растянув ее, крестообразно повесили на дерево, привязав к нему нежные ее руки шерстяными веревками. Затем вынули из огня раскаленные клещи; при виде этого ужасного зрелища царица твердо произнесла: "Во имя Отца и Сына, и Святого Духа". Мучители же стали вырывать у нее сосцы.
Совершив это бесчеловечное мучение и не оставив у святой на груди ничего, мучители стали выдергивать кусками мускулы рук и образуемые раны прижигали раскаленными докрасна маленькими сковородками с длинными ручками. Так они обожгли все тело страдалицы Христовой. Когда прикладывали эти раскаленные сковородки к телу, густой дым клубами подымался вверх.

Затем, сняв мученицу с дерева, магометане выгребли из костра бесчисленное множество раскаленных гвоздей и на них положили страстотерпицу. Не довольствуясь этим, они насыпали раскаленные гвозди и сверху и стали давить на них лопатами, производя тем самым страшную и нестерпимую боль. Все тело святой было изодрано острыми раскаленными гвоздями. Царь Теймураз говорит, что со святой кусками падало тело, и кровь ручьями текла из ран блаженной царицы.
После этого, освободив ее, мучители вынули из огня раскаленные, рассыпающие вокруг себя искры вертела, или рожны (длинные, на конце заостренные железные палки), и начали водить ими по всей груди и спине святой. От этого место, по которому проводили ими, немедленно сгорало, и таким образом не осталось ни на груди, ни на спине у нее ни одного места, которое не было бы обожжено раскаленными вертелами.
Боль от раскаленного железа была ужасная и невыносимая, и страдалица, по-видимому, приготовлялась уже предать святую душу свою в руки Подвигоположника Христа и принять от Него мученический венец. Но, как говорит Николай, епископ Мровельский, в своих стихосложениях, после сего еще вынули из огня раскаленную цепь, и святая едва смогла осенить себя крестом и произнести: "Во имя Отца и Сына. и Святого Духа". Раскаленной цепью обвязали поясницу святой. Какова же должна была быть боль?! Мученица была обожжена почти с головы до ног, и приятная жертва Пресвятой Троице была готова.

Тогда мучители вынули из огня раскаленные докрасна железные заступы; царица, едва открыв уста, снова произнесла; "Во имя Отца и Сына, и Святого Духа", и заступами обложили как лоб, так и затылок страдалицы. Святая едва-едва переводила дух. После сего мучители положили в огонь железный котел с узкой шейкой и начали раскаливать его докрасна.

Когда котел был готов, кровожадные вынули его из огня клещами и поднесли к царице. Святая и верная раба Христова, будучи совершенно сожжена, в последний раз с трудом перекрестилась и сказала в последний раз: "Во имя Отца и Сына. и Святого Духа. Аминь". И когда она произнесла эти слова, мучители надели на венценосную голову раскаленный котел и закрыли им полностью голову и шею, до плеч. Густой дым от горения волос и всей головы поднялся вверх. Блаженная предала Богу свою святую душу, которая вознеслась к Престолу Христа для принятия добропобедного венца своим подвигам, 13 сентября 1624 года.

Так пострадала святая царица, великомученица, раба Христова Кетевань, сохранившая до последней минуты веру Православно-Апостольскую, прошла трудное поприще житейское, приняла венец правды и достигла благодатного пристанища небесного, положив душу свою за чад Православной Церкви Иверской.
По отшествии святой к Богу, на площади, при бесчисленном стечении народа, небо засвидетельствовало победу, великомученицы над диаволом и врагами Христа; три светлых столпа опустились на тело страдалицы Христовой и освещали его и просветили сердца многих ко спасению. Некоторые из уверовавших, презрев страх мучителя, с благоговением помазывали себя кровью ее, пролитою за Христа. Бесчеловечный шах повелел тело святой вынести за город и бросить в болото, в которое сбрасывали все городские нечистоты. Небесный свет не переставал и тут стоять над телом блаженной Христовой рабы.

Верные чада Церкви ночью тайно вынули из непотребного места тело святой, положили в гроб и предали до времени погребению. Спустя ровно год после кончины великомученицы открыли могилу и, к величайшему ужасу, не нашли победоносного тела ее. Царь Теймураз говорит, что латинские монахи, бывшие тогда при дворе персидском, принесли шаху сто двадцать тысяч рублей и просили, чтобы он повелел дать им тело мученицы, но шах не хотел и слышать об этом. Тогда они стали тайно разыскивать тело и, наконец, после долгих поисков, нашли могилу ее. Они вынули мощи великомученицы, подвергая опасности свою жизнь, тайно заказали гроб, положили в него честное тело страдалицы Христовой и сохраняли у себя до времени. Чудеса, знамения и исцеления, совершавшиеся у гроба святой, были неисчислимы, ибо Бог почтил Свою верную рабу даром чудотворения.

Спустя семь месяцев после разорения Кахетии царь Теймураз вернулся из Имеретии и принял снова бразды правления. Латинские монахи Августинского ордена, чтобы приобрести расположение царя, утвердиться в Грузии и затем распространить там свою ересь, отделили от мощей честную главу и правую руку и послали в дар царю Теймуразу I.
Царь, услышав, что к нему везут бесценный дар, вышел с Патриархом Захарией (+ 1634г.), со всем духовенством карталинским и кахетинским, со всеми вельможами и народом и с великим торжеством, псалмопением и курением фимиама встретил свою мать, царицу-великомученицу. Всеобщая радость была неописуема, некоторые плакали. Встречая святые мощи, народ веселился духом, что приобрел ходатаицу у Престола Христа Бога и скорую помощницу в своей многомятежной жизни.

С великим торжеством проводили святые останки до кафедрального, именуемого Алавердским, собора великомученика Георгия и после совершения обычных заупокойных служб положили под престолом собора, во утверждение Церкви и народа грузинского.
Оставшиеся мощи латинские монахи тайно отправили в Рим в богатой раке и положили в усыпальнице святого апостола Петра, где они и почивают до сего дня.

Бог прославил свою угодницу чудотворениями: больные и немощные, приходящие к честной главе святой великомученицы, получают душевное и телесное здравие. Эти чудеса и исцеления, происходящие от святых останков страдалицы, побудили Патриарха Захарию и Церковь Грузинскую причислить царицу Кетевань к лику святых и установить празднование ее памяти 13 сентября, в день ее страданий.

Теймураз в день кончины святой, своей матери, раздавал ежегодно большие милостыни и угощал бедных, и этот обычай соблюдал он до своей кончины. До сего времени святая Церковь Иверская празднует память великомученицы и просит ее быть ходатаицей за чад Святой Православной Церкви у Престола Господа нашего Иисуса Христа, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение со Отцом и Святым Духом ныне и присно, и во веки веков.
МОЛИТВА СВЯТОЙ ВЕЛИКОМУЧЕНИЦЕ
ЦАРИЦЕ КАХЕТИНСКОЙ КЕТЕВАНИ

О светозарное светило Церкве Иверския, страстотерпице славная, великомученице царице Кетевань! Освети душу мою, многими грехми потемненную, утверди и настави мя, благоухание райское, похвало и украшение иверское, приведи мя молитвами твоими и всесильным ходатайством ко Престолу Отца Небеснаго, немощных чад своих любящаго, и соделай мя, о чадолюбивая мати, гражданином Горняго Иерусалима! Раствори чашу горестей моих утешением небесным и приими от мене, свете очей моих и радосте души моея, сладкопение сие: Радуйся, жемчугом небесным благодати Божией украшенная; радуйся, крепкая заступнице и ходатаице народа твоего! Радуйся, всем падшим быстрое услышание и подаяние помощи; радуйся, царице, за пресладкое имя Господа Иисуса в темнице заключенная! Радуйся, закона и обычая Магометова посрамительнице; радуйся, уничтожительнице коварных замыслов христоборцев! Радуйся, подобно Ангелу ко Престолу Жениха твоего возлетевшая; радуйся, сожительнице небожителей! Радуйся, розо райская, Церковь Православную благоухающая; радуйся, каменю драгий, украшаяй корону и престол иверский! Радуйся, порфиро златая, похваление царей и народа иверскаго; радуйся, души моея утешение! Радуйся, пресладкая надеждо моя на спасение; радуйся, юности моея украшение! Радуйся, освящение старости моея; радуйся, сопутнице души моея посреде горьких воздушных мытарств! Радуйся, сладкоименитая Кетевань, великая заступнице и скорая помощнице! (*14)

(*1) 26 сентября по н. ст.
Житие и страдание святой сначала было описано очевидцем ее жесточайших мучений, затем ее страдание описал в стихах царь Теймураз I, сын ее, затем царь Имеретинский Арчил II, дядя царя Иессея, отца Католикоса Антония I, описал также страдания ее в стихах Георгий, иеромонах обители святого преподобного Додо Гареджийского, потом блаженный Виссарион, Католикос Иверский (+ 1724г.), затем царевич Вахуштий, в своем описании Кахетии, и Католикос Антоний I, по настоянию и просьбам своей бабушки по матери, дочери царя Ираклия I, блаженной памяти царевны, монахини Макрины. Кроме того, свидетелями жесточайших мучений великомученицы были монахи Августинского ордена.См. Арраm. in annal. - 1617 п. 9 Вisе1. Меd. Hist. sерt. 3, Историю Церкви Флери, том 55, стр. 694, издание латинское.
(*2) По грузинскому обычаю прежнего времени, который отчасти сохраняется и теперь, дети с самого раннего возраста учились Священному Писанию, и в этом заключалось их первоначальное воспитание, отчего так твердо укрепилось и стояло в Грузии Православие, тогда как вся Передняя Азия в то время была населена дикими варварами.
(*3) См. о нем "Картлис Пховреба", на грузинском языке, стр.114 - 123. Царь Теймураз умер схимником в 1663 году в персидском городе Астрабаде - (Астрахан - Б.С.), откуда тело его перевезено было в Алавердский собор и предано земле. Он описал в стихах мученичество своей матери, его перу принадлежат стихотворение "Роза - Соловей" и многие другие.
(*4) Мудрая Кетевань знала, что старый царь Александр любит Георгия и поэтому может завещать престол ему, а не законному наследнику Теймуразу. Знала также, что Георгий, сделавшись царем, может легко погубить Теймураза. Поэтому, призвав к себе своего вельможу Шермазана Чолокаева, взяла с него клятву в верности себе и своему сыну и с ним послала Теймураза к персидскому шаху Аббасу I как заложника. Шах воспитал Теймураза, и тем юноша был спасен от погибели. См. Картлис Цховреба, статья Царь Давид II, стр.112.
(*5) Картлис Цховреба на грузинском языке, стр. 113.
(*6) Исход дела действительно оказался крайне неблагополучным для Константина. Господь попускает совпадения подобного рода, примеры чего мы видим в Священном Писании, это нисколько не говорит об истинности языческих книг: Если восстанет среди тебя пророк или сновидец и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он сказал тебе, говоря: "пойдем и послужим богам иным, которых вы. не знаете", - да не послушаете слов пророка сего или сновидца сего; ибо искушает Господь Бог вас, чтобы узнать, любите ли вы Господа Бога вашего от всего сврдца вашего и от всей души вашей (Втор. 13; 1 - 3). (Прим. ред.)
(*7) Город Греми, древняя столида Кахетии, находился у подошвы гор, отделяющих Кахетию от Дагестана, при речке Греми, впадающей в р. Алазань. Он был основан в глубокой древности, до начала XVI века служил столицей Кахетинских царей. Жесточайший враг Грузии, шах Аббас I, полностью разрушил его, предан совершенному разорению, часть жителей взял в плен, а часть разогнал- Город уже более не восставал из развалин. Из древних памятников в нем уцелел только храм святых Архангелов, где погребен кахетинский царь Леон V, скончавшийся в 1554г. О былом величии города свидетельствует множество развалин, которые находятся в Телавском уезде. См. Географию Грузии Вахушта, стр. 316.
(*8) Моурав (груз - опекун, управляющий) - административная должность в феодальной Грузии, на которую назначались представители дворянской знати. Они следили за исполнением царских указов, судебными разбирательствами и т.д.
(*9) Албания - Кавказская страна, расположенная к юго-востоку от Грузии, включающая бассейн нижнего течения Куры и часть бассейна Аракса- Грузинские Патриархи в своем титуле именовались и Албанскими.
(*10) Сатрап - в древнем Персидском царстве наместник провинции (сатрапии), пользовавшийся всей полнотой административной и судебной власти, (Прим.. ред.)
(*11) Молитвы на сон грядущим, молитва восьмая; Пс. 18; 6.
(*12) См. Римл. 8; 35, 38 - 39.
(*13) Молитва взята из стихов царя Теймураза о мученичестве святой.
(*14) Молитва составлена самим автором этой книги.

Житие и страдание святого славного мученика благоверного царя Карталинского Луарсаба

Память его 21 июня (*1)

Житие и Страдание Святого Славного Мученика Благоверного
Царя Карталинского Луарсаба

Владыка жизни и смерти Христос украшал паству Свою иберскую (иверскую - Б.С.) многими мучениками и ангелоподобными отцами. Среди них были и цари иверские, положившие душу свою за Православие и за верный свой народ. В числе многих венценосцев, пострадавших за Христа, был и мученик царь Луарсаб, украшение престола грузинского.
Его отец, благочестивый царь Карталинский Георгий Х (1600-1603гг.), происходил из рода Багратидов, потомков царя-пророка Давида. Царь Георгий, сын царя Симеона Великого (1582-1600гг.), взял себе в жены дочь знатного вельможи Липарита прекрасную Марию, и в скором времени родился у них младенец мужского пола, благоуханная отрасль, краса царства и Церкви Грузинской. В святом Крещении его нарекли Луарсабом.
Отец Луарсаба Георгий по прошествии некоторого времени отправился по приглашению шаха Аббаса I (1584-1628гг.) в качестве его союзника под армянский город Эривань (Ереван - Б.С.)и со своим войском помог шаху подчинить город его власти, и вместе с шахом вел войну с Турцией.
Отец Аббаса I, Шахудабанд, по причине своей лени и разврата на дела государственные не обращал никакого внимания, а занят был единственно угождением своей плоти. Пользуясь его слабостью, турки отнимали у него одну провинцию за другой. Но сын его, шах Аббас I, при помощи царя Карталинского Георгия Храброго, оружием возвращал потерянные провинции и города. В числе возвращенных Персии городов была и Эривань.
При взятии Эривани началась самая ожесточенная, решающая битва. Георгий со своими воинами показал необыкновенное мужество. Наконец, после долгих усилий, на городских стенах показалось первое знамя, которое было грузинским, и первыми на стенах были грузинские воины. Они истребили турок в крепости, взяли ее и снова подчинили город шаху Аббасу.
Шах, видя необыкновенное мужество и храбрость грузинского царя и его воинов, воспылал к грузинам лютой ненавистью. Он и раньше таил непримиримую вражду к ним, так как царь Карталинский Луарсаб I (1534-1558гг.) не дал осуществиться замыслам шаха Тамаза I, хотевшего покорить Карталинию, и этим приостановил обращение грузин в магометанство. Теперь же Аббас не мог равнодушно смотреть на Георгия и его храбрых и мужественных воинов, которые могли быть опасными для него, и нечестивого мучила зависть, потому что первая слава победы досталась Георгию. Шах тайно поднес ему яд, от чего царь и скончался в 1603 году по Р.Х. У него остался молодой наследник Луарсаб с двумя сестрами, Хуарешанью и Еленой.
Хотя наследник и был молод, но разумом и мудростью уподоблялся Соломону и Гедеону. Несмотря на молодость .святого Луарсаба, Патриарх Захария с соизволения всей знати и народа карталинского венчал его на царство, и он взошел на престол своих отцов с именем Луарсаба II.
По прошествии довольно долгого времени, когда Луарсабу исполнилось шестнадцать лет, он, ничего не замечая и не подозревая об опасности со стороны турок, спокойно проживал в местечке Цхинвали (*2).
После того, как турки были разбиты царем Георгием, они возвратились в Константинополь и со стыдом явились к султану. Султан, несмотря на неудачу, снова собрал огромное войско и направил в Грузию, для краткости же пути - через город Багдад. После взятия его в 1609 году турецким воинам приказано было истребить все царство Карталинское. Огромное войско под предводительством Дели-Мамад-Хана вторглось сначала в области Джавахетскую и Триалетскую, беспощадно опустошило эти богатейшие провинции Грузии и достигло наконец ущелья Манглийского. В войске узнали, что карталинским престолом владеет молодой царь, сын Георгия Луарсаб, и сочли, что он, по своей молодости и неопытности, устрашится и немедленно подчинится им, после чего, думали турки, они смогут сделать с ним, что хотят.
Так помышляли враги христианства и славного царства Грузинского, желая утвердить в Иверии магометанство. Но Бог творит по Своему Промыслу иначе. Он подает силу и крепость немощным, не взирая ни на лета, ни на пол, и нет у Него лицеприятия.
Молодой царь Луарсаб встревожился, узнав о нашествии турок. Он приказал своим полководцам Захарии и Ярали отправиться укреплять главный проход через горные теснины, ведущие к Манглису и местечку Квельта. Это делалось для того, чтобы замедлить дальнейшее продвижение турок и иметь время набрать достаточно воинов и приготовиться к отражению врагов. Сам царь Луареаб поспешил из Цхинвали через Эртацминду (*3) в замок Цхиэрт (*4); с ним отправился туда и моурав Георгий Саакадзе.
Государь задержался на время в Цхинвали по делам своего царства. Передовой отряд, посланный для устройства завалов, во время неосторожного ночлега был полностью истреблен турками. Погибли и полководцы царя Захария и Ярали. Затем враги заняли Манглис, Одзиси и Квельту (*5). Великое чудо Божие спасло от разграбления храм Пресвятой Богородицы, построенный в Манглисе во дни принятия Грузией христианства (*6). Католикос Виссарион говорит, что во все это время храм был покрыт густым, непроницаемым облаком.
После взятия местечка Квельты турки схватили одного иерея, по имени Феодор, человека ученого для своего времени и известного высоким благочестием, прославленного в "Моуравиаде" (*7). Они связали ему руки, начали жестоко мучить, требуя, чтобы он показал им дорогу или, лучше всего, тайно провел бы их туда, где находился в то время юный царь. Но благоразумный служитель алтаря почел за лучшее умереть за государя и отечество, нежели изменить. "Не пожертвую вечною жизнью ради временной и не сделаюсь предателем царя и отечества", - говорил он им.
Несмотря на это, враги тащили его за собой, принуждая указывать путь. Иерей Феодор взялся быть проводником, чтобы погубить турок. Зная, что царь находится в Цхиэрте, он повел войско в противоположную сторону, через высоты Гостибские, мимо Эртацминды, и остановился на дороге в Квенадризи (*8), где пешее войско и конница потерпели ужасное бедствие и понесли большой урон. Увидев, что их положение безвыходно, турки долго истязали и мучили иерея Феодора,и отсекли ему честную главу; так скончался верный раб Божий и отошел к Подвигоположнику Христу, чтобы принять венец своих подвигов.
Претерпев большие бедствия с огромными потерями, шестидесятитысячное турецкое войско наконец спустилось в долину Доэсскуто (*9) и расположилось на местности от Эртацминды до реки Куры, вокруг города Ахалкалаки.
Моурав Саакадзе предложил царю не трогаться с места, сам же с быстротой молнии полетел в местечко Кавтис-Хеви, собрал дружину и к ней присоединил дружину княжества Сабаратиано, гнавшуюся за турками. В семь часов вечера Саакадзе явился к царю Луарсабу с отборным войском.
В долине Ниаби, известной под названием лощина Цхиэртская (*10), молодой царь, при котором были военачальники Георгий Саакадзе и Заза Цицианов, начал битву с турками и окончательно разбил их. Сам военачальник турецкий пал от меча Зазы Цицианова. Царь поспешил принести благодарение Богу и святому великомученику Евстафию Плакиде, храм которого находился в Эртацминде, знамя победы водрузили перед иконой святого, После мирного ночлега на полях, с которых были изгнаны враги, воины царя пустились преследовать их по пути, ведущему в Турцию через Карталинию.
Нашествие турок случилось в июне месяце, когда река Кура, протекающая через всю Грузию, была полноводна. Один армянский священник, ехавший из города Гори, увидел, что уцелевшая часть неприятельского войска направилась на город Гори, чтобы уничтожить его. Священник пустился бежать назад, тотчас разобрал верхние доски моста, подложил огонь под мост и сжег его. Благодаря этому население города и окрестностей было спасено от неприятельского меча (*11). Турки были вынуждены избрать другое направление и остановились в виду теснин Ташис-Карских.
Государь, узнав от священника, сжегшего мост, о местонахождении оставшихся врагов, прибыл с войском в сопровождении Саакадзе к деревне Ахалдаба (*12). Оттуда он немедленно разослал эриставам (*13) Мухранскому, Сабаратиано, Нугзару Арагвскому, Шалве Ксанскому и князю Амилахварову приказание, чтобы они в кратчайшее время собрали войско и выступили вместе с ним против уцелевших турок. По повелению государя эриставы собрали своих воинов и немедленно явились к нему.
Молодой царь Луарсаб повел все войско против неприятелей. Грузины остановились на левом берегу реки Куры, под селением Квенадкоци (*14), и переночевали там, не дав сражения. В эту ночь они со слезами молились и просили Бога сохранить веру Православную и даровать им победу над врагами христианства.
Утром во время Литургии все воины причастились Святых Таин, затем, облекшись в железные кольчуги, латы и панцири, надев железные шлемы и взяв оружие, с царем во главе, пустились вброд через разлившуюся тогда реку Куру. Перейдя благополучно реку, они остановились на конце поросшего кустарником Сурамского острова, образуемого рекой Курой.
Здесь состоялся совет царя со всеми эриставами, на котором решили выслать против неприятеля сперва один маленький отряд самых мужественных воинов. На другой день царь с военачальниками-эриставами расставил по чину воинскому конных и пеших, приказав при этом эриставу Шалве занять теснины Кортанетские (*15), ведущие к главному проходу Боржомскому. единственному пути в Турцию.
Затем войско двинулось на стоящих напротив турок. Царь и Саакадзе бросились в середину рядов неприятельского войска. Началась жестокая битва. Молодой царь и Саакадзе своим примером воодушевляли воинов стоять крепко за веру и отечество. Наконец, после долгой и кровопролитной битвы, турки обратились в бегство. Грузины погнались вслед за ними и до единого истребили врагов православия и Иверии. На долю победителей осталось множество копий, ружей, дротиков, серебряных и золотых седел и сабель. Царь и все оставшиеся в живых воины со слезами радости воздали славу и благодарение Богу, Спасителю своему, даровавшему четырнадцатитысячной грузинской армии победу над шестидесятитысячной армией турок.
После этого подвига, совершенного молодым царем и грузинским народом, Луарсаб послал шаху Аббасу I часть военных трофеев через некоего князя Гераспа. Нечестивый же шах Аббас, предложил Луарсабу, чтобы тот отдал за него замуж свою сестру. Лукавый шах хорошо знал, что по церковному закону иверскому воспрещался брак с магометанами (*16), и в ожидаемом отказе искал только предлога к войне с уже уставшим царем Луарсабом и грузинским народом.
Боговенчанный Луарсаб, услышав это предложение, огорчился духом, и радость его претворилась в неутешную печаль. Поразмыслив о мире церковном и государственном и о том, что он не в силах был выступить с многочисленным войском против шаха, государь решился уступить Аббасу. Царь посоветовался об этом с Патриархом и вельможами и рассудил выдать свою сестру за гнусного варвара.
Призвав к себе Елену, Луарсаб стал просить и умолять ее выйти замуж за христоненавистника: "Если ты не согласишься пойти за шаха, - говорил ей царь, - то будешь виновницей великих бедствий народа, разрушения святилищ Божиих, уничтожения нашего царства и нашего рода". При этом царевну стали просить и приближенные вельможи. Наконец, после долгих уговоров она уступила им и в скором времени была выдана замуж за богопротивного Аббаса.
Безбожник, видя, что он лукавством не мог поймать в свои сети царя Луарсаба, придумал другую хитрость. Он знал, что царь Луарсаб и царь Теймураз Кахетинский - близкие родственники. Бабушка Карталинского царя Луарсаба, царица Нестандареджан, была родной сестрой царя Кахетинского Александра II, деда Теймураза I. По христианскому закону и по благочестивому обычаю иверскому считается преступлением брак между такими родственниками. Потому шах хотел, чтобы другую сестру Луарсаба, Хуарешань (Хорешан – Б.С.), непременно взял за себя Теймураз I, в то время вдовец. Если цари не исполнят его воли, думал шах, он сочтет это ослушанием и тем самым найдет законный предлог к войне с ними обоими.
Разгадав намерение лукавого Аббаса, цари посоветовались между собой и решили для блага Церкви и государств выдать за Теймураза Хуарешань, сестру царя Луарсаба, чтобы не явиться ослушниками воли шаха и тем не навлечь на себя его гнев. Но перед тем оба царя в посланиях умоляли шаха оставить свое желание и не вмешиваться в их христианскую семейную жизнь. Об этом и слышать не хотел беззаконный, и царям пришлось исполнить его волю.
У царя Луарсаба были два любимца. Первым из них был упомянутый моурав Георгий Саакадзе, происходивший из дворян, но не из князей. Когда ему было двадцать лет, то его старший брат подарил Георгия тринадцатилетнему парю Луарсабу для исполнения при нем домашней служебной должности. Царь привязался к нему, полюбил его и стал жаловать своими милостями. Вторым был воспитатель Луарсаба князь Баратов, по имени Шадиман, человек высоких нравственных правил, честный в высшей степени и благородный.
Оба любимца царские не могли жить в мире по причине постоянных интриг Саакадзе. Последний питал к князю непримиримую вражду, потому что был человеком бесчестным, хитрым, лукавым и льстецом, а впоследствии стал изменником царю и народу, а Шадиман Баратов был, как сказано, честен и благороден. Поэтому они никак не могли сойтись.
Саакадзе постоянно искал удобного случая навлечь на юного царя какую-нибудь беду, а в особенности желал погубить Шадимана Баратова. Для этого он задумал пригласить к себе в дом молодого царя и во время пиршества показать ему свою сестру, которая была довольно красива собой. Он думал, что царь, увидев ее, по своей неопытности влюбится и повелит отдать ее за него замуж. "Вельможи, а особенно Шадиман Баратов, не захотят, конечно, чтобы царица их была из дворян, а не из более знатного рода, и этот случай может дать мне повод к исполнению задуманного", - рассчитывал Саакадзе.
Недолго думая, он так и сделал: пригласил царя к себе в Носте (*17), во время пира привел свою сестру и велел ей, чтобы она подала государю в серебряной чаше вино. Царь Луарсаб, увидев красавицу, прельстился ею и захотел взять ее в супруги, но своего замысла никому еще не открывал.
На другой день царь, призвав к себе Георгия, объявил ему, что хочет жениться на его сестре по такой причине: "Она нравится мне, - говорил государь, - своей честностью и скромностью". Георгий, как бы не желая этого, не соглашался и со слезами стал просить и умолять царя оставить это намерение. И мать Луарсаба, вдовствующая царица Мария, дочь князя Липарита, тоже просила и умоляла сына отменить свое решение. Они говорили ему, что неприлично царю брать супругу из дворян и возводить ее в достоинство царицы. "Знай, царь, что этому выбору противостанут вельможи и вся знать, поэтому прошу величество твое, - говорил Саакадзе, - отмени приказание". Несмотря на просьбы Георгия и матери, царь остался непреклонным.
После сего и вельможи царя стали просить и умолять его не совершать поступка, неподобающего, по их мнению, человеку в таком высоком положении. Они опасались, что государством начнет править через сестру лукавый и хитрый Саакадзе. Царю напомнили о его деде, Симеоне Великом, и его отце, Георгии Храбром, и просили его, чтобы он шел по их стопам и не нарушал принятых в обществе установлений. Вельможи открыли царю хитрость и двуличность бесчестного Саакадзе. И царь, увидев себя в сетях обмана, послушался вельмож и отказался от женитьбы на сестре Георгия. Здраво посмотрев на дело, он увидел, в какую беду мог вовлечь себя, породнившись с Георгием. Поэтому приказал тайно заключить Саакадзе в темницу.
Георгий, узнав через князя Баака Херхеулидзе, начальника придворных служителей, о царском приказании, во избежание такого позора бежал к своему тестю Нугзару, который был также недоволен царем Луарсабом, и вместе с Нугзаром уехал к шаху Аббасу. В то время царь Луарсаб находился в местечке Коджоры, находящемся выше селения Цавкиси, в восьми верстах на юго-запад от Тифлиса. где по обыкновению цари проводили все лето по причине благоприятности воздуха, красоты местности и близости Коджор к царской резиденции - городу Тифлису.
Историк Аракил говорит, что Георгий Саакадзе с тестем, прибыв в город Испагань и узнав там, что шах находится в мидийском городе Кирополисе (*18), немедленно явились туда к нему. Он ласково принял их и спросил о причине их прибытия. Георгий льстиво объяснил ему, что он находился у царя Луарсаба на военной службе и заправлял всеми делами карталинскими, что он теперь не хочет служить царю Луарсабу и просит какой-нибудь должности у шаха, желая служить ему верно. Аббас был рад и с готовностью принял обоих изменников.
Однажды шах верхом на лошади ехал рядом с Георгием. Окаянный стал расспрашивать Саакадзе о всех делах грузинских царств. Изменник рассказал ему все подробно. "Эти царства легко можно полностью подчинить твоему владычеству", - сказал шаху Георгий.
Несколько времени спустя шах собрал огромнейшее войско и, взяв с собой проводником Георгия, направился в Грузию. Сперва он напал на грузинскую провинцию Албанию, остановился в городе Ганза и оставался там несколько месяцев.
В одно время шах сказал Георгию: "Когда, наконец, ты введешь нас в Грузию?" "Прошу величество твое, - говорил тот, - подождать несколько, и, когда будет самое удобное время, я доложу тебе и нападем на Грузию". Он выжидал, пока, по прошествии осени, леса, горы и ущелья покроются снегом, чтобы во время нападения на саму Иверию некуда было скрываться жителям страны. Тогда грузины поневоле должны будут сдаться персам, которым достанется огромная добыча и бесчисленное множество пленных.
Царь Луарсаб, узнав о нашествии персов на его царство, написал письмо царю Теймуразу Кахетинскому и, сообщая о несчастье, просил, чтобы тот со своими вельможами и воинами присоединился к нему. Царь Луарсаб просил также назначить и сборный пункт союзных войск, со своей стороны указав для этого одно место, поросшее кустарником и окруженное проточной водой, именуемое Нарекависи (*19). Теймураз, получив такое известие, опечалился. Для того, чтобы защитить собственное царство, он должен был присоединиться к Луарсабу. Поэтому он собрал войско и со всеми вельможами своими прибыл в Нарекависи. Там собрались все силы обоих царств, воины приняли присягу в верности царям и обещали положить души свои за Христа, за веру Православную и за свободу своего отечества. Грузины основательно готовились к встрече врага, войска устраивали завалы и строили дороги.
После этого оба царя написали христоненавистнику дружественные письма, высказывая в них свою преданность и испрашивая мир.
Шах, получив эти письма, узнал, что войска царей соединились для отражения врага общими силами, и, испугавшись того, что у грузин ведется огромная подготовка к войне, прибег к хитрости: написал каждому из царей секретное письмо. Теймураз не знал, что получил Луарсаб, а последний не знал, что получил первый. Этим шах старался расстроить дело в самом начале и посеять между обоими царями вражду. Шах думал, что, поссорив их, легко уже может одолеть и одного, и другого.
Письмо его к Луарсабу было следующего содержания: "Царь Луарсаб, не вверяйся царю Теймуразу, который замыслил убить тебя и завладеть твоим царством, но предупреди его и немедленно убей". То же самое писал он и царю Теймуразу. Оба царя, получив такие письма, увидели в них тайную хитрость шаха, а еще более заметили тут влияние изменника отечеству Георгия Саакадзе, который хотел во что бы то ни стало погубить царя Луарсаба.
Кроме того, Георгий и сам тайно подговорил некоторых грузинских военачальников покориться шаху, за что обещаны были им великие награды. Это были: эристав Ксанский Иессей, Андукапар, Амилахвар, Першангий, Палавандов и Агатангел Херхеулидзе (*20). Эти изменники окончательно подорвали все дело защиты Грузии и погубили свое отечество, перейдя на сторону шаха и поставив царей в безвыходное положение.
Цари не надеялись более устоять против персов и, посоветовавшись между собой, предали все воле Божией. Теймураз со своим семейством уехал в местечко Мухран, а оттуда вместе с Луарсабом немедленно отправился в Имеретию к царю Имеретинскому Георгию III (1605-1639гг.). Это было в конце 1615 года. Тот, узнав, что к нему едут два царя, выехал навстречу в местечко Сачхерес, а оттуда проводил их в столицу - город Кутаис.
В декабре, в день Рождества Христова, враги напали сначала на Кахетию и предали ее опустошению. Затем шах вторгся в Карталинию, предавая и эту страну почти такому же разграблению, но с некоторой пощадой. В городе Гори было объявлено, что он, великий самодержец шах Аббас I, дает полную свободу всему царству Карталинскому, желая, чтобы это царство жило в дружбе с Персией, обещает помилование всем бежавшим, которые возвратятся на свои прежние места, и что все это он делает из одной любви к Карталинии, не желая предавать ее окончательному разрушению: пусть она остается для него и для царя Луарсаба, потому что, объявлялось шахом, он любит царя Луарсаба.
В указе от имени шаха говорилось: "Я знаю его как сына и брата, и добродетельного мужа, и, если явится он ко мне, то возвращу ему царство его, награжу богатством, и сам возвращусь назад в свое царство, если же не явится, то царство его передается в управление Георгию Саакадзе".
После этого объявления шах из пограничного города Али, находящегося между Имеретией и Карталинией, отправил послов к царю Имеретинскому Георгию III с просьбой выдать ему св. Луарсаба и царя Теймураза, за что обещал наградить Имеретинского царя несметными богатствами.
Георгий III, выслушав посольство шаха, взялся быть посредником между ним и обоими царями. Поэтому он, в свою очередь, направил к шаху самое блистательное посольство: Католикос Абхазский и Имеретинский Малахия II (умер около 1628 г.), вельможи Паат, Леон Абашидзе и многие другие отправились к шаху с богатыми дарами и письмом следующего содержания: "Смиренно просим твое величество возвратить царям Кахетинскому и Карталинскому их царства, и каждый из них беспрекословно будет всегда служить твоему величеству".
Пышное и блистательное посольство имеретинского царя сильно повлияло на шаха, и он убедился в невозможности вытребовать царей силой. Поэтому шах прибег к хитрости: призвал к себе воспитателя царя Луарсаба, Шадимана, и сказал ему следующее: "Предаю забвению всю нашу взаимную неприязнь с царем Луарсабом, который заступился за царя Теймураза. Знай это и верь, что, если Луарсаб явится ко мне, клянусь, говоря со слезами, что возвращу ему царство его и обогащу его более, чем должно; он обманут Теймуразом".
Добросердечный Шадиман поверил лукавым словам законопреступного шаха и приготовился к возвращению в Имеретию вместе с послами. Затем шах вручил послам богатые подарки для царя Георгия III и написал письмо следующего содержания: "Царь Георгий, заслуги предков царя Луарсаба обращают на него мое внимание. Если он вернется и явится ко мне, возвращу ему все его достояние и более чем возможно обогащу его".
Шах отдал это письмо послам, которых щедро одарил и отпустил с честью. При этом он поручил послам передать от него царю Луарсабу шашку, украшенную драгоценными камнями. Отправляя с имеретинскими послами Шадимана и одного своего вельможу, евнуха, по имени Сару-Ходжа (*21), Аббас передал Луарсабу свое письмо с увещаниями и письмо от сестры Луарсаба Елены. Письмо шаха к Луарсабу было следующего содержания:
"От шаха Аббаса.
Приветствую тебя великою любовию: радуйся, царь Луарсаб!
Я многократно показывал мое благое расположение к Вам и писал Вам любезные письма, которым Вы не хотели внимать и даже не хотели верить моим словам. Да будет известно Вам настоящее положение дел, да и сами Вы почти очевидец тому, как я предал царство Кахетинское уничтожению, а Ваше царство сохранил для Вас совершенно целым и невредимым, ожидая Вашего прибытия ко мне.
Не слушайтесь злых и безумных Ваших наушников (*22) и не лишайте себя царства своего, ибо я никакой неприязни не имею к Вам и не помню никакого зла от Вас.
Прошу Вас явиться ко мне потому, что желаю на будущее время между обоими народами, моим и Вашим, восстановить вечный мир и союз. Желаю также поручить Вам управление северными областями по эту сторону реки Аракса, да будете повелителем и распорядителем в этих местностях, так что мы не будем вмешиваться в дела этих провинций, а только охранять их от врагов. Пребывайте в вожделенном здравии".
Сестра царя Луарсаба, Елена, в письме уверяла его, что ему не будет никакого вреда, если только он явится к шаху. Луарсаб, получив письма, поверил всему написанному в них и ради того, чтобы не были уничтожены святые храмы и все государство, уступил нечестивому Аббасу. При этом он решился, если не оправдаются обещания шаха, положить душу свою за други своя (*23), по словам Спасителя.
Царь готовился отправиться к шаху, но, более опытные в государственных и житейских делах, Теймураз, Георгий III и мать Луарсаба, царица Мария, со слезами упрашивали и умоляли его не ездить к шаху, указывая на изворотливость и лукавство последнего. Но чистосердечный Шадиман понуждал Луарсаба не слушать царей и не обращать внимания на слезы матери и его сестры, Хуарешани, во всем положиться на Христа и с упованием на Него отправиться к шаху, ничего не опасаясь.
Луарсаб говорил царям: "Шах, придя из своего царства в мое и находясь в настоящее время в моей столице, просит у меня мира. Если я не явлюсь к нему, то он опустошит все мое царство, предаст огню и разрушит наши святилища и храмы и уничтожит само христианство. Все это заставляет меня идти к нему; этим я освобожу всю Карталинию от ига персов. Пока я жив, не хочу сделаться причиной гибели царства и меньшей моей братии. Отправлюсь к шаху, возложив всю надежду мою на Христа, и. какая бы участь ни ожидала меня там, жизнь или смерть, да будет благословен Господь Бог!"
Простившись с близкими, царь отправился к шаху и, переехав гору Лихскую, вступил в укрепленный город Набактеви (*24) лежащий на юге, близ города Али. Оттуда же отправился к шаху, находившемуся в городе Гори. Шах, узнав о прибытии святого Луарсаба, вышел ему навстречу из палаток со всеми своими вельможами. Об этом пишут имеретинский царь Арчил II, царевич Искендр Мунджи Вахушт (*25) и историк персидский. Когда святой царь подошел к шаху, тот выразил при творную радость и нисколько не обнаруживал умысла погубить невинного отрока. У бессовестного Аббаса при виде царя Луарсаба даже текли слезы радости из злодейских очей. Шах между прочим сказал царю: "Разве возможно, чтобы я питал к тебе. Луарсаб, какую-нибудь неприязнь, к тебе, столь храброму, мужественному и прекрасному юноше, никогда не изменявшему мне?" Пишут, что царь Луарсаб именно и был достоин этих слов. Шах был поражен видом святого, его красотой, и велел воздавать царю такие же почести, какие воздавали ему самому.
Шах устраивал для царя великолепные пиры со зрелищами, пением и музыкой, и казалось, что от скверных уст его лился мед, которым он хотел усладить Луарсаба, на самом же деле в них скрывался смертоносный яд. Аббас одарил святого царя дорогим оружием, золотыми тканями и выезженными конями.
Через некоторое время шах вместе с царем отправился в столичный город Тифлис. Перед отъездом он с клятвой уверял Луарсаба; "Оставлю тебя счастливо править на престоле твоем в городе Тифлисе и с миром возвращусь к себе".
Вот образец нравственной низости персов, которые до сих пор, как и прежде, не держат свое слово, не имеют ни чести, ни совести, ни уважения к нравственным порядкам общественной жизни.
Прибыв в Тифлис, шах опять стал устраивать богатые пиры, снова осыпал Луарсаба любезностями и щедро одарил. Во время их пребывания в столице шах пожелал осмотреть город с окрестностями со стен его цитадели Нари-Кала, и взял с собой царя Луарсаба и Георгия Саакадзе.
Стоя на стене цитадели, царь пристально всмотрелся в Сионский собор (*26) и, осенив себя крестным знамением, произнес с глубоким вздохом святую молитву: "Боже, прости моим врагам!" Саакадзе, объятый ужасом, едва слышно сказал царю: "Я враг твой!" И у Саакадзе показались на глазах слезы. "Ты мог мстить мне, - сказал царь, - но не народу, безвозвратно погибшему теперь, и Церкви, возродившей тебя к жизни".
"С этой минуты, - пишет блаженной памяти царевна, инокиня Макрина, - Саакадзе в душе сделался врагом Персии, замыслил рано или поздно свергнуть ненавистное иго и очистить совесть от тяготившей его Душу вины предательства".
После этого шах предложил царю Луарсабу поохотиться с ним в степях Караягских: "Хочу также, чтобы в этом участвовали и мои жены", - сказал шах. Святой царь согласился поехать, и все немедленно приготовились и отправились в степь.
За день до их отъезда сестра царя Елена, жена шаха, написала письмо своему брату, в котором говорила, чтобы он ни в коем случае не показывал ловкость в стрельбе и в верховой езде и держал себя так, как будто бы не умел почти ничего и был необучен этим искусствам. Сестра писала так царю потому, что хорошо знала характер шаха, который ненавидел людей мужественных и умелых в военных делах.
Молодой царь Луарсаб не послушался ее совета. Он подумал, что шах не лишит его принадлежащего ему царства и что ему незачем показывать робость, неловкость и непроворность на охоте (*27). Напротив, царь Луарсаб как бы нарочно отличился успехом; убил собственноручно много джейранов, оленей и даже кабана, чем привел шаха в недоумение, и тот опять поднес царю подарки.
После этого шах стал непомерно ублажать Луарсаба, и при этом зорко наблюдать, чтобы тот не убежал от него. Затем шах сказал ему: «Так как я вижу, что нет равных тебе в воинских доблестях и стрельбе, то желаю еще охотиться с тобой в степях Карабахских в области Албанской». Грузины называли эту часть Грузии Мовакалской областью или просто Мовакан.
Тогда святой царь Луарсаб разгадал коварный замысел шаха заманить его под благовидным предлогом поглубже в Персию и там предать смерти. Святой уже не имел сил и возможности избежать когтей убийцы. Он был вынужден послушаться шаха и отправился с ним в Карабах.
После охоты в степях Карабаха шах снова осыпал царя почестями и сказал: "Нельзя оставить степи Мазандараса в Персии и не поохотиться там" И, взяв с собой святого Луарсаба, он отправился к пределам Персии.
Прибыв в Маэандарас, шах опять стал воздавать царю скучные почести и устроил великолепный пир, а это случилось в самый Великий пост, уже на второй год пребывания царя у шаха. За обедом шах предложил царю есть рыбу, но царь, верный хранитель уставов Церкви, не согласился принимать недозволенной в Великий пост пищи.
Бесчестный шах стал докучать святому ласковыми уговорами, но святой никак не соглашался есть рыбу и отвечал; "Не велено нам в Великий пост есть рыбу, Да если я и соглашусь на это, то ты завтра предложишь мне мясо и заставишь есть его, а это, как нарушение поста, для всех истинных христиан есть мерзость. Если же я исполню и это по твоему желанию, то ты заставишь меня, наконец, отречься от Сладчайшего моего Господа и Творца, Иисуса Христа, и принять магометанство".
Потом святой царь снова сказал шаху: "Лучше приму чашу смерти, нежели буду есть рыбу в Великий пост", но шах все равно продолжал просить и увещевать его есть рыбу. Царю наскучило это, он встал из-за стола и ушел в свои покои.
Шах был рад такому противлению, ибо нашел наконец благовидный предлог излить давно таившуюся в его сердце злобу на ни в чем не повинного молодого царя, чему содействовал и к чему подстрекал шаха изменник и отступник Георгий Саакадзе, желавший смерти святого Луарсаба, Наконец шах объявил свою волю: потребовал, чтобы святой оставил веру Христову и принял магометанство, за что обещал с великими сокровищами отпустить Луарсаба в его царство. За отказ шах грозил святому царю мучительной смертью. Но святой, подобно нерушимой скале и адаманту, благодатию Божией пребыл тверд в вере, укрепляясь молитвами и надеждой на Господа Иисуса, Державу царей.
Святой Луарсаб, встав на молитву, со слезами говорил: "Господи Иисусе Христе, Боже мой! Кроме Тебя, Безначального Отца и Присносущного Духа, Единого Бога приведшего все видимое из небытия в бытие, никого не знаю! Ты силой Своей содержишь все творение рук Своих, единым мановением устрояешь все бытие. Ты знаешь, Владыко мой, что я молод и чужд хитрости и коварства. Избави меня, Всесильне, от рук этого коварного! Ум мой не склоняется к нечестию ласкательством его. Владыко мой, я никогда не изменю любви Твоей и не отвергнусь Пресвятого имени Твоего! Да будет со мной крепкая десница Твоя спасающая, ибо на Тебя надеется дух мой, и в Тебе все упование мое, и я готов уже умереть за Пресвятое и Преблагословенное Твое имя!" После сего святой предался более строгому посту и молитве. "Ибо,-говорит Католикос Антоний I, повторяя слова Католикоса Виссариона,- святой с самого детства был приучен к строгому соблюдению постов и непрестанной молитве".
На умноженные любезности и ласковые уговоры посланных шаха святой не отвечал, возлагая всю надежду единственно на святой Крест, которым беспрестанно ограждал себя, готовясь предстать Царю и Господу Христу.
Тогда шах, видя, что он ни в чем не успел и что нет никакой надежды отвратить святого царя от Христа, велел связать его, увезти в неприступную крепость, именуемую Гулаб-Кала, близ Шираза и заключить там. С царем послали двоих из его слуг.
Святой, узнав об этом, воздал славу и благодарение Христу, удостоившему его за святое имя Свое быть страдальцем и мучеником. Царь предался еще более строгому посту и молитве, принял сам Божественные Тайны, Тело и Кровь Христовы, которые носил постоянно при себе. Он приготовился ради Господа понести тяжелое, мучительное изгнание и, наконец, смерть.
Грузины, бывшие при святом царе Луарсабе, плакали и били себя в грудь от печали, видя, что род царя Симеона Великого пресекается на святом отроке-царе. От неутешной печали все приближенные царя рвали на себе бороды и волосы и со слезами говорили так: "О царь, крепость и красота наша, Луарсаб, юноша могучий, неустрашимый в бранях и в стрельбе не имеющий себе равных, пример всем воинам нашим и удивление всадников, твердый и крепкий в стременах, славный стрелок! Куда идешь, слава и богатство наше? Идешь радоваться с Ангелами и покрываешь нас непроницаемым мраком! Отходишь от нас, свет очей наших, и приобщаешься Свету Неприступному. Умрешь горькой смертью, радость наша, и со смертью твоей погибнет наша крепость! Осиротеем все мы, воины твои! Радость наша уже преложилась в неутешную печаль, а ты прославишься смертью за Христа!"
Так рыдали воины, когда бесчеловечный, вероломный и бессовестный шах послал святого узника в упомянутую крепость.
Николай, епископ Мровельский, в своих стихосложениях говорит, что святой семь лет находился в темнице в оковах и терпел самые ужасные притеснения и частые избиения от служителей темничных. В Синаксарии говорится, что во все время заключения святого в темнице служители понуждали его оставить Христа и принять магометанство.
По прошествии этого времени, изменник Георгий Саакадзе, желая смерти мученика, сказал шаху: "Да будет известно твоему величеству, что царь Имеретинский помог Теймуразу утвердиться на своем престоле. Теймураз может прийти по морю на кораблях и тайно освободить Луарсаба из темницы. Во избежание этого нужно непременно как можно скорее предать Луарсаба смерти, а не то последнее дело будет горше первого, и, доколе жив Луарсаб, дотоле не будет мира в Карталинии.
Шах, услышав это, поверил изменнику и послал в темницу к царю Луарсабу человека, чтобы сказать ему: "Или отвергнись Христа, или немедленно будешь предан смерти". Святой, услышав эти слова, твердо и решительно отказался изменить Христу Богу, ничего более не объясняя послу, потому что он претерпел уже многие пытки, и ему наскучили бесконечные допросы слуг шаха.
Перед казнью святого мучители пришли к нему и сказали: "Царь, пощади свою юность и красоту лица твоего и исполни приказание шаха! Если окажешь ему повиновение, то получишь от него великие почести и дары; в противном же случае примешь ужасную смерть в горьких мучениях". Царь ответил: "Бог прославляем в совете святых Своих, велик и страшен над всеми окрестными Его (*28). Кто изречет могущество Его и возвестит все хвалы Господа нашего Иисуса Христа?" - желая дать понять этим, что он согласен лучше идти на смерть, чем отречься от Господа.
У святого была икона Пресвятой Богородицы, которая стояла в одной из внутренних комнат темницы. Войдя туда, где была икона Владычицы, царь преклонил колена и со слезами произнес следующую молитву: "О Царице наша, Пресвятая Богородице! На Тебя возлагаю всю надежду жизни моей. Ты Хранительница наша! Дай мне, Царице моя, помощь Твою в страданиях моих, буди Ходатаицей пред Сыном Твоим и сопричти меня к святым мученикам, чтобы я с ними славил Пресвятую Троицу, Отца и Сына, и Святого Духа!"
После сего святой царь вышел к своим мучителям, готовый уже доблестно встретить смерть, и они немедленно исполнили над ним бесчеловечный приговор шаха: затянули на его шее толстую шерстяную веревку и повесили агнца Христова. Так окончил течение свое добропобедный мученик, отойдя в жизнь вечную для славословия Пресвятой Троицы, в 1622 году, на тридцать пятом году от рождения своего. Блаженный Католикос Виссарион говорит, что, взирая на подвиги мученика, и два его служителя приняли также за имя Христово подобную же кончину и соединились с ним у Престола Пресвятой Троицы (*29).
В эту ночь мучеников оставили без погребения. В темнице тела их осенил небесный свет, и они казались белыми, словно снег. Свет, стоящий над телами страстотерпцев, поражал самих мучителей, и чудное благоухание, исходящее от тел мучеников, свидетельствовало о соединении их с небожителями.
На другой день нечестивцы вырыли в темнице одну общую могилу и предали земле святые мощи трех Христовых агнцев. Так были сокрыты от глаз верующих бесценные останки святых, а души их предстоят Престолу Всевышнего, ходатайствуя о всем мире и о чадах Иверской Церкви. Мученики эти, слава и украшение Церкви, престола и народа грузинского, приносят молитвы наши к Престолу Безначальной Троицы, Ей же подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.
МОЛИТВА СВЯТОМУ МУЧЕНИКУ
ЦАРЮ КАРТАЛИНСКОМУ ЛУАРСАБУ

О, страстотерпче Христов, венценосный царю Луарсабе! Тебе ведомы болезни и скорби души моея, укрепи и поддержи юность мою в любве и преуспеянии в законе Христове, поели помощь многотревожному сердцу, успокой мя, радосте и свете очей моих и красоте моя! Посли мне всесильными твоими к Богу молитвами утешение в жизни сей скоропреходящей, принеси скорби мой ко Престолу Царя Славы и испроси милости рабу твоему! И приими от мене малое песнословие сие: Радуйся, отроче премудрый; радуйся, твердый воине Церкве Христовы и Иверии непоколебимое утверждение! Радуйся, по слову Господа Иисуса, душу свою за други своя положивый; радуйся, девственниче душею и телом! Радуйся, ластовице богогласия, пением твоим души верных чад твоих услаждающая; радуйся, верный блюстителю обычая отцев наших! Радуйся, крепкий защитниче Православия; радуйся, каменю драгий, венец царства Иверскаго украшаяй! Радуйся, светлая порфиро, озарение престола грузинскаго; радуйся, мучениче за исповедание имене Христова, Церкве Иверския похвале и утверждение! Радуйся, девственников благоухание; радуйся, души моея упование! Радуйся, яко предстоя у Престола Христова, ходатаиствуеши о рабех твоих; радуйся, отчаянныя души моея укрепление! Радуйся, Луарсабе, непостыдная моя надеждо!

(*1) 5 июля по н. ст.
Житие и страдание святого довольно пространно описаны Католикосом Виссарионом (1705 - 1724гг.), затем Католикосом Антонием (1744 - 1788гг.) и многими другими лицами- Я пользовался творениями Католикосов Антония и Виссариона.
(*2) Местечко Цхинвали находится при р. Большой Лиахви в Горийском уезде. В древности это был замечательный город, основанный грузинским царем Асфагуром (ум. в 265 г. по Р.Х.). Население состояло преимущественно из евреев и армян, поселившихся там гораздо позже. Эта местность весьма живописна.
(*3) Эртацминда находится в Карталинии при реке Тедзами, название происходит от искаженного слова "эстатедминда", то есть "святого Евстафия", во имя которого освящен престол эртацминдского храма.
(*4) Цхиэртский замок находится в Карталинии, в княжестве Сабаратиано, расположен между притоками р. Куры, Тедэами и Кавтис-Хеви, на таком же расстоянии от Тифлиса, как и монастырь Кавтисхевский. Замок этот построен в древности грузинскими царями и известен в народном предании как замок царя Симеона Великого, потому что царь Симеон, постоянно воюя с турками, имел тут свою резиденцию. Замок этот до сего времени еще цел. Он построен на самом укрепленном месте, защищенном с трех сторон отвесными скалами и потому неприступном со всех сторон, кроме восточной. В этом замке, теперь совершенно пустом, есть церковь. Из гор подземными трубами в замок проведена ключевая вода.
(*5) Местечко Одзиси находится у истоков маленькой речки Квельтис-Цкали, впадающей в приток р. Куры - Алгет, а Квельта расположена при впадении упомянутой речки в Алгет.
(*6) См. Жизнеописания святых Грузинской Церкви, часть I, Житие и подвиги св. равноап. Нины, просветительницы Грузии.
(*7) Книга 2, куплеты 5 - 7.
(*8) Гостибские высоты находятся между реками Кавтис-Хеви и Тедзами. Местечко Квенадризи при р. Тедзами находилось напротив большой крепости Зеда-Дризи в Карталинии.
(*9) Долина Доэсская - это правая часть низменности, где протекает р. Тедзамис-Цкали, от Эртацминды до места впадения этой реки в Куру и вверх по течению Куры почти до г. Гори, по правому берегу.
(*10) Кавтис-Хеви находится в восьми верстах на с.-в. от Ахалкалаки, а от Тифлиса на с.-з., на расстоянии почти сорока пяти верст, при р. Кавтис-Хеви. Долина Ниаби находится между р. Курой и устьями р. Тедзами и Кавтис-Хеви.
(*11) Каменный фундамент, на котором основан был мост, виден до сего дня на обоих берегах р. Куры, к западу от нового моста.
(*12) Ташис-Кари находится неподалеку от нынешнего г. Сураши, на левом берегу р. Куры.
Ахалдаба находится на правом берегу, неподалеку от нынешнего города Боржоми.
(*13) Эристав - букв. "глава народа" (впоследствии служит и фамильным названием) - чины царской администрации, правители области. (Прим. ред.)
(*14) Селение Квсиадкоци находится в верхней Карталинии, недалеко от устья речки Пзис-Проне, левого притока р. Куры, в Горииском уезде, почти на середине пути между городами Гори и Сурами.
(*15) Кортанетские теснины получили название от местечка того же имени, лежащего близ них на правом берегу р. Куры и на левом берегу речки с тем же названием, впадающей в реку Куру.
(*16) 72 правилом VI Вселенского Собора и 31 правилом Поместного Лаодикийского Собора воспрещается такой брак. Временами грузинских девушек выдавали замуж за магометан, что происходило не от терпимости, а от страха и бессилия. Это вызвало справедливый упрек Греческой Церкви и побудило II Константинопольский Собор постановить по сему предмету особое правило.
(*17) Местечко Носте существует до сих пор. Оно находится верстах, может быть, в пятнадцати на северо-запад от монастыря Кавтисхевского, неподалеку от храма Евстафия Плакиды.
(*18) Город Кирополис лежал на южном берегу Каспийского моря, неподалеку от нынешнего города Решта-Гилянского.
(*19) Это место находится на севере от Мцхета, около десяти верст вверх по течению р. Арагвы, против горы святого Иоанна Зедазнийокого и Сагурамо.
(*20) Так пишет путешественник Шарден, бывший в Персии и Грузии В 1670 году: "Аббас находился в этой стране со своей армией, которую вел моурав из грузин. Численность армии увеличивалась с каждым днем. Упование и обещания сближают одних, страх или желание мести утверждают других". Vоуаgеs dе Сhагdin, tom 3., раg. 127, Париж, 1829г.
(*21)В сочинениях царя Арчила он именуется Мусаибом, а у других историков именуется Сару-Ходжа.
(*22) Шах намекал на царя Теймураза,
(*23) См. Иоан. 15; 13.
(*24) Лихские горы находятся между Карталинией и Имеретией, они разделяют бассейны рек Куры и Квирилы. Город Набактеви лежал на правом берегу левого притока реки Куры - Алис-Проне. На месте этого города в Горийском уезде и доныне существует местечко с тем же названием.
(*25) Извлечение из историка Мунджи, описавшего походы Аббаса I, читаем вBulletin de la Glasse Hist. philolog. de l'Acad Sc. de S..Р.В. tom 3, раg. 4-7.
(*26) Кафедральный Сионский собор - великолепный памятник грузинской архитектуры, украшение Тифлиса. Он заложен тридцать девятым царем Иверии Гурамом в 576 году, а совершенно окончен владетельным князем Адарнасом.
(*27) Эта охота, невидимому, происходила под самую Пасху. Я так предполагаю потому, что зверонравный шах приказал изрубить мечами монахов Гареджийской пустыни в самую ночь Воскресения Христова, во время своей охоты в Караясах, а охотился он в Караясах только один раз, как это показывают все исторические документы. Святая Церковь Иверская причислила этих монахов к лику святых мучеников после того, как стало совершаться знамение Божие, происходящее и до сего дня - истечение святого мира от их костей. Память этих святых празднуется во вторник Светлой седмицы. См. ниже, Страдание шестисот святых отцов, избиенных в Давидо-Гареджийской пустыне.
(*28) Пс. 88; 7 и 105; 2.
(*29) А. Н. Муравьев в житии великомученицы Кетевани упоминает о направленном русским государем к шаху посольстве с ходатайством о царе Луарсабе. Посольство не достигло успеха, так как шах, узнав о его приближении, поспешил задушить святого царя. А.Н.Муравьев, Жития святых Российской Церкви, Сентябрь, стр. 226.

Страдание святого священномученика Авива, епископа Некресского, одного из тринадцати сирийских отцов

Память его 29 ноября (*1)

Страдание Святого Священномученика Авива,
Епископа Некресского, одного из Тринадцати Сирийских Отцов

Хозрой Нуширван (531 - 579гг.), сын персидского шаха Кобада, пользуясь внутренними беспорядками в Кахетии, завоевал Ранскую и Моваканскую области, сверг правителей Кахетии и Заалазанских областей, распространил свою власть и на Карталинию, поставил там своего сатрапа и наложил на всех дань.
Не довольствуясь совершенным покорением Кахетии, персы-огнепоклонники истребляли в захваченной стране все христианское, совершая при этом свое богомерзкое идолослужение. Они отвращали многих христиан от поклонения истинному Богу, устраивали свои капища везде, где только могли, преимущественно в городах. И в Некреси, где была кафедра сего святого мужа, построено было капище и возложено огнище.

Блаженный Авив не мог вынести того, что поблизости находится место совершения богомерзкого поклонения идолам. Исполнившись божественной ревности, он восстал с полной властью против огнеслужения. Епископ пришел к огнищу, облил водой алтарь, на котором горел неугасимый огонь, и потушил его. Совращенные огнепоклонниками христиане снова были обращены к истинной вере. Святитель с крестом в руках ходил по городам и селам своей епархии, искоренял везде грубое суеверие и тушил мерзкие огнища. Дидойцы и жители многих городов Кавказских гор, живущие по левому берегу реки Алазани, благодаря проповеди епископа Авива и совершенным им чудесам, оставили огнеслужение и были возвращены в лоно Церкви Христовой. В короткое время святитель совершенно очистил свою епархию от огнищ и обратил многих персов ко Христу.

Знатные персы, узнав об этом, исполнились лютой злобой. Схватив блаженного, они предали его бичеванию и многим пыткам и от ярости чуть было не разорвали его, а затем бросили в темницу.
После сего они написали письмо к сатрапу, жившему в городе Рехи (*2), и уведомили его о действиях св. Авива и о ревности святителя о вере Христовой. Сатрап приказал немедленно связать святого и представить к нему. Из Рехи пришли вооруженные палицами воины и, связав блаженного, повели, как было им приказано. Во время этого пути с воинами беззаконного сатрапа святой вытерпел множество оскорблений и болезней.

Сей святой муж был другом светильника Сирии, Симеона Столпника Дивногорца (*3). Они имели духовное общение не только тогда, когда виделись и были вместе, но и когда находились вдали друг от друга. Оба святых часто писали друг другу и поддерживали связь между собой через посланников. В то время, когда вели святого Авива связанным к судье, на дороге его встретил посланник от блаженного Симеона Дивногорца, это произошло в деревне, именуемой Икалто (*4). Посол вручил священномученику письмо и жезл святого Симеона и передал от него благословение. Когда блаженный епископ Авив получил письмо, то, прочитав его, исполнился необыкновенной радости, укрепился духом на предлежащий подвиг мученический и, взяв с собой письмо, пошел далее.

В местечке Икалто блаженный простился со своим клиром и со слезами заповедал блюсти строго веру христианскую и уставы Святой Православной Церкви. У святителя была возможность не идти далее, потому что воины, видя незаконность требования сатрапа и познав ложность огнепоклонства, предложили ему возвратиться назад, но блаженный охотно пошел на предлежащий ему подвиг страдания, желая как можно скорее принять мучения за Христа.
И, когда они приблизились к столичному городу Мцхета, священномученик, видя соборный патриарший храм, от духовной радости, подобно Иосифу, как бы к матери своей Рахили, воззвал: "Вот сына твоего Иосифа ведут связанного в Египет, как пленника!" И сказал себе: "Приготовляйся на венчание и шествуй добре этим путем".

Достигнув Мцхета, святой Авив попросил ведущих его воинов, чтобы они отпустили его повидаться с преподобным Шио. Святой Шио тогда пребывал в затворе в яме. Воины уважили просьбу блаженного Авива, он отправился в Мгвимскую обитель и встретился с блаженным Шио. Сотворив прежде всего молитву, они дали друг другу целование.
Во время беседы епископ Авив сказал преподобному: "Помолись, отче, Богу, ибо нечестивые персы укрепились над нами своей гордостью и беззаконием, покорив окончательно нашу страну. Ты знаешь, как язычество притягивает к себе неразумных и как сами же эти персы всеми силами заставляют всех и каждого поклоняться огню. Подобно тому, как некогда три отрока в печи халдейской уничижили силу огня, сего идола персов, развей и уничтожь святыми твоими молитвами беззаконные замыслы и деяния этих безбожных персов, которые стараются уловить в свои сети христиан, заставляя их поклоняться огню".

Преподобный Шио отвечал: "Знаю, Владыко, что ты совершенно уничтожил огнище персов, на которое возлагали всю свою надежду беззаконные. Да подаст тебе Господь силу погасить и тот невидимый огонь, который возжег для тебя диавол, чтобы искусить тебя, ибо ты, святителю, сам хорошо знаешь, что великими трудами и болезнями подобает нам войти в царствие Божие. Не бойся ничего. Ибо, по слову апостола, притеснителям грозит скорбь, а вам, скорбным, уготована радость (I Петр. 4; 13,17). Знай, что скорби, наносимые ими, принесут тебе помилование и нескончаемое утешение, и сия твоя скорбь приведет к их, падению и рассеянию".

После долгой беседы святитель Авив духовно укрепился и приготовился на предлежащий подвиг, радостный и бодрый духом, священномученик возвратился во Мцхета. Наконец, его привели в местечко Рехи и представили сатрапу, который перед тем собрал множество епископов, иереев и областных правителей, чтобы публично перед всеми допросить блаженного. Стечение народа было огромное.
Когда все было приготовлено и привели блаженного Авива, епископа Некресского, сатрап спросил его; "Для чего пренебрег ты владычеством царя царей и убил божество наше?" Святой Авив отвечал: "Я не знаю никакого другого Царя царей, кроме Господа нашего Иисуса Христа, а ваше огнище я потушил потому, что этим желал развеять диавольскую прелесть. При этом прошу, оставьте это неверное и нечестивое служение и познайте единого и Истинного Бога, Которым создано все, и Тому единому служите. Ибо написано в законе: Господу Богу твоему поклоняйся и Тому единому послужи (Втор. 6; 13).

Сатрап говорил мученику: "Я спрашиваю тебя, для чего ты убил наше божество, а ты хочешь привести нас к своему Богу". Блаженный Авив отвечал так: "Да будет тебе известно, что я не убивал бога, но погасил только огнище, которое есть сатанинское служение и не есть божество. Ибо знай, что огонь есть часть материи, которую Бог создал и из которой устроил этот видимый мир. Он устроил его из четырех равных стихий: из земли, воды, огня и воздуха, которые поддерживаются взаимно между собой, и такая огромная масса стоит совершенно прямо, и части ее не перевешивают одна другую.
И ваш огонь, которому вы кланяетесь, есть часть той материи. Вы ее поддерживаете дровами, а я полил водой и совершенно погасил ее, чтобы истребить нечестивое служение ваше. Как видите, вода победила ее, совсем погасив огонь. Я удивляюсь вашему безумию и ярости, и тому, что вы не стыдитесь называть бездушный огонь божеством, тогда как он подчинен вам и служит для ваших нужд. Идол никого не видит и ничего не разумеет. Как же он может быть божеством? Это бездушная статуя, - продолжал он, указывая на идола, - для чего вы устроили в своих селениях и городах, как вы сами говорите. алтари для неугасимого пламени и воздвигли для поклонения золотого, вами же окованного идола, которого называете теперь божеством, и служите ему?"

Сатрап разгневался, когда блаженный Авив так посрамил его, и немедленно велел подвергнуть святого бичеванию и страшным пыткам. После этого мучитель приказал побить блаженного камнями. Это было немедленно исполнено, и святитель принял мученическую кончину подобно святому архидиакону Стефану (*5). Убив святого Авива, слуги веревками потащили его тело за город и бросили на растерзание зверям и хищным птицам. Злочестивые боялись, что христиане тайно унесут святые мощи блаженного и предадут погребению с честью, и потому издали наблюдали за ним.
Тело блаженного долго лежало за городом. Ни звери, ни птицы, ни тление не вредили ему. Тогда мучители решились оставить наблюдение за телом святого. Братия Самтавийской обители (*6) тайно унесли честные мощи страстотерпца и с честью похоронили их в своем храме. Иверская Церковь вскоре причислила мученика к лику святых и установила воспоминание его мученичества 29 ноября.

Мощи святого Авива при правителе Стефане (Степанозе. 639-663гг.) по желанию Католикоса Фавора с честью перенесены были из Самтавийской обители во Мцхетский Самтаврский собор (*7) и положены под святым престолом, где они доселе почивают под спудом, во утверждение Церкви и отечества, во славу и честь Пресвятой Троицы, Ейже подобает всякая слава, честь и держава во веки веков. Аминь.
МОЛИТВА СВЯТОМУ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКУ АВИВУ,
ЕПИСКОПУ НЕКРЕССКОМУ

К тебе, архиерею и ангеле Церкве Иверския, из глубины души моея взываю: покрый мя светлым омофором молитв твоих, погаси пламень страстей моих, приведи мя, святителю, яко заблудшую овцу, к Первосвященнику Великому, соделай мя, о священномучениче, ходатайством твоим жителем Горняго Иерусалима, да и аз сподоблюся зрети Неприступный Свет, Емуже предстоиши; утверди и вразуми мя, о достославне Авиве, красото и похваление иерархов и украшение Иверское.

(*1) 12 декабря по н. ст.
Тринадцать сирийских отцов - ев. преп. Иоанн Зедазнийский и его двенадцать учеников, великие учителя благочестия Иверии, пришедшие туда по повелению Божией Матери, См. жития некоторых из них в I части этой книги, - ред.
Страдание сщмч. Авива описано Имеретинским и Абхазским Католикосом Арсением Великим (1390 г.), возведенным на патриарший престол соединенного царства его современником, имеретинским царем Георгием I, братом Александра I (1389-1392гг.). Описание страданий св.Авива заимствовано было у Католикоса Арсения Великого Католикосом Антонием I и внесено им в его "Мартирику", а затем было внесено в "Большой Синаксарий Иверской Церкви". Я пользовался книгой Антония I, "Синаксарием", различными короткими замечаниями Иосселиани и "Грузинской хрестоматией" Давида Чубинова.
Некреси, где была кафедра св. Авива, находится в горах, близ селения Кварели, в Кахетии, на реке Кварелис-Цкали, впадающей в Алазань. Город был построен царем Фарнаджем в 109 году до Р.Х. Когда Грузия была просвещена верой Христовой, царь Тиридат (393-405гг.) построил там церковь и учредил кафедру всей Алазанской области. В начале XVII в. города уже не существовало, но в местечке Некреси пребывали еще епископы с титулом Гагмамхарских и Дидойских. Последним из них был Амвросий, скончавшийся в начале XIX в. Из древних строений города уцелели остатки укреплений, защищавших его от горцев, и кафедральный собор, который постепенно разрушается. См. Географию Вахушта на грузинском языке, стр.314.
(*2) Город Рехи находился в северной Карталинии на речке Рехис-Цкали. Он служил иногда местопребыванием персидских правителей Грузии. На месте этого города ныне маленькое селение. Оно находится в Тифлисской губернии, почти на границе Горийского и Душетского уездов, недалеко от нынешнего местечка Чала.
(*3) Преп. Симеон Столпник (+596), память 24 мая/6 июня.
(*4) Местечко Икалто до сих пор существует в Верхней Кахетии, в горах Кахетинских, за горами Гомборскими. Там есть большой каменный собор, где почивают под спудом святые нетленные мощи преп. Зенона Икалтского, ученика преп. Иоанна Зедазнийского. Собор постепенно разрушается.
Я полагаю, что святитель сам избрал путь через местечко Икалто, желая по дороге посетить своего собрата и сподвижника-святого Зенона Икалтского, так как св. Авив, будучи затем приведен во Мцхета, посетил также и другого ученика св. Иоанна, преп. Шио Мгвимского, и простился с ним (см. его житие в I части книги).
(*5) Страдание и смерть священномученика последовали при Католикосе Макарии (556-572 гг.), в царствование в Карталинии царя Бакура Ш.
(*6) 0снованной св, Исидором Самтавийским, учеником св. Иоанна 3едазнийского.
(*7) Так говорит и академик Броссе. См. Вахушт География Грузии, стр.314, описание Кахетии, под чертой, первое примечание Броссе. Об этом же говорит и царевич Вахушт. Он пишет, что святитель погребен в Самтавро, а не в Мцхетском патриаршем соборе, как это ошибочно объясняет Пурцеладзе. Самтавро - один из первых храмов, построенный первым христианским царем в Грузии, святым Мирианом, -это нынешний собор Мцхетского девичьего монастыря. Об этом соборе см. "Жизнеописания святых Грузинской Церкви", часть I.

Страдание святого мученика Гоброна-Михаила и ста тридцати трех воинов его

Память их 17 ноября (*1)

Эмир (*2) Адрибежанский Абул-Касим, сын эмира Абу-Саджима, по повелению властелина всего Востока и Персии Моктафи послан был с несколькими тысячами воинов против Буги, одного из самых кровожадных начальников турецкого корпуса. Сперва Абул-Касим напал на Восточную Армению и разорил славную некогда столипу Армении Двини, находившуюся в центре страны, и затем предал всю страну страшному опустошению.

Царь армянский Сумбат не мог противостоять Абул-Касиму, причина же его слабости была в том, что царство его разделено было на совершенно самостоятельные области, которые считались зависимыми от царя, но в действительности почти не зависели от него. Сумбат, видя, что он в критическом положении, оставил все в добычу врагам и бежал в Абхазские горы. Эмир пустился за ним в погоню, но Сумбат скрылся, и некоторое время его не могли найти (*3).
Эмир прошел Албанию, вторгся в Карталинию и, опустошив ее, прибыл в город Тифлис, которым управлял эмир Джафар, сын Али. Из Тифлиса Абул-Касим прошел через Кахетию, предавая все огню и мечу (*4). На левом берегу реки Куры он напал на Джавахетию и Самцхе и опустошил города и села, а крепости и другие твердыни разорил до основания.
Наконец неприятели достигли Каспийской крепости (*5), где собралось множество дворян и знатных людей. В числе их находился и блаженный мученик Гоброн, во святом Крещении Михаил, о котором будет идти речь. С юных лет он отличался мужеством, необыкновенной храбростью и неустрашимостью (*6).

Враги окружили крепость и расставили вокруг нее свои палатки, которых было так много, что место вокруг крепости стало белым, как будто выпал снег. Вражескими палатками можно было бы застроить пять деревень.
Войска приготовились к бою. Началась самая ожесточенная битва. От множества летящих с обеих сторон стрел и копий затмевалось солнце. Впоследствии теми стрелами и копьями нагружены были сотни верблюдов. В этой жаркой битве твердо стояли все грузины, бывшие в крепости. Неприятель ничего не достиг на этот раз, но осады все-таки не снимал. Во время частых вылазок осажденных погибало множество людей, тела которых были брошены на земле непогребенными и гнили, заражая воздух.

Наконец, после осады, длившейся двадцать восемь дней, враги, разрушив стену, вошли внутрь крепости. Тогда блаженный Гоброн со всеми оставшимися воинами напал на врагов, обратил их в бегство и гнал еще довольно долго за стенами крепости. Но святой понимал, что положение безнадежно и неоткуда ждать помощи. Осажденные стали просить мира у вражеского полководца-мусульманина, говоря через посла: "Бог дал тебе перевес над нами, поэтому просим мира". Неприятельский военачальник сделал вид, что согласен.

Когда грузины, успокоенные обещанием мира, не подозревали об опасности, беззаконники-магометане вероломно нарушили договор. Они ворвались в крепость и убили многих, а Гоброна с оставшимися в живых воинами, которых было сто тридцать три, вывели из крепости. Эмир приказал строго следить за блаженным Гоброном, как старшим и знатнейшим из вельмож. Царь Адарнас II выкупил многих пленных, святого же Гоброна враги не хотели уступить ни за что.
Через некоторое время его привели к эмиру и предложили, ради сохранения своей жизни, оставить закон Господа Иисуса и принять обрезание. Но доблестный Гоброн отверг богомерзкое предложение, приготовившись за Владыку Господа Иисуса Христа к страданиям и смерти. "Сам Господь мой Иисус Христос принял за нас смерть, - говорил святой мученик беззаконным. - Жизнь моя - Христос, и смерть за Него для меня—вечное приобретение" (*7).

Тогда, связав мученика, повели его под стражей вслед за войском до города Талини в Триалетии. Каждый свой шаг богомерзкие арабы отмечали пролитием крови мирных жителей, каждый камень был полит кровью христиан. Страшно воистину вспоминать о том времени: чего только не перенесла тогда невинная Грузия!

В скором времени блаженного Гоброна привели к нечестивому эмиру. Эмир хотел ввести в издревле православной Грузии богомерзкий ислам и для этой сатанинской цели стремился отвратить святого Гоброна от Христа, и затем воспользоваться его влиянием на соотечественников. Он сказал страстотерпцу Христову: "Жалко мне красоты твоей, я не желаю предать тебя горькой смерти, уважая твое мужество и воинскую доблесть. Мои приближенные передали мне, что ты один из именитых и знатных грузинских вельмож. И я советую тебе, как любезному сыну: оставь безумную твою веру, которая ничуть не помогла тебе и ни к чему не привела твоих ближних и единоверцев. Исповедуй истинную веру нашего царства, которому подчинено все. Знаю, что сделать это будет очень трудно, но за это обещаю тебе и близким тебе людям какие угодно начальственные должности. Подарю тебе палаты, где ты будешь жить, множество палаток, рабов, богатый двор, верблюдов, множество прекрасного драгоценного оружия и сделаю тебя одним из избранных и приближенных моих".

На льстивые слова эмира страстотерпец Христов отвечал: "Прошу тебя, государь, не принуждай меня оставить веру Христову, в которой я с малолетства моего возращен и утвержден благодатью Святого Духа. Почему ты хочешь предать меня смерти? Ты имеешь под своей властью множество преданных христиан, и я, как они, не буду нисколько противиться твоей власти, но буду усердно повиноваться твоей воле. И знай, государь, что, воистину, ни блага, предлагаемые тобой, ни страшные угрозы не могут заставить меня отречься от любви Господа Иисуса Христа, Это последнее мое слово!"
Услышав это, эмир обратился к своим слугам и сказал: "Вероятно, он не знает, какие скорби причиняет смерть. Выведите его и изрубите у него на глазах его воинов, которые не приняли нашего закона, а его не трогайте и приведите потом ко мне".
Слуги повели святого мученика и поставили его между его воинами-христианами, которых было сто тридцать три. Воины эмира стали беспощадно убивать мечами ни в чем не повинных христиан, твердо стоявших в вере Христовой и проклявших ислам. Кровь мученическая рекой полилась перед глазами блаженного Гоброна, он был обрызган кровью святых воинов, но зрелище страшных мук и смерти не могло поколебать стова.

Мученика привели к эмиру, который, как и прежде, стал ласково уговаривать его и предлагать ему богатства, дабы он оставил веру Христову, но святой был непреклонен. Тогда эмир приказал вывести его во двор и сначала только слегка ударить мечом по шее, чтобы страхом вынудить его отречься от Бога.

Святому связали сзади руки, обнажили шею и два раза слегка ударили мечом по ней, так что из раны потекла кровь. Блаженный страдалец Христов высвободил связанную сзади правую руку, омочил в своей крови палец и изобразил на лбу кровью святой крест. Мученик Гоброн сказал: "Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, Боже мой, что Ты сподобил меня, недостойного и грешного, наследовать это сокровище—мученичество! Господи, сподоби меня получить Твою милость! Сладосте моя, да не остановят меня коварство и хитрости беззаконного эмира, да не воспрепятствуют мне идти к Тебе!"
Связанного мученика привели опять к Абул-Касиму. Лицо святого сияло небесной благодатью, и крест, изображенный кровью на лбу его, блистал молниеобразно. Некоторые христиане, бывшие тут поблизости, видели своими очами над Гоброном светлый венец и укрепились в вере его страданиями за имя Господа нашего Иисуса Христа. Описатель мученичества блаженного Гоброна епископ Стефан говорит, что святой, на лбу которого был кровью начертан крест, был подобен некогда увенчанному терновым венцом Иисусу. Верные, видевшие таким мученика, вспомнили слова Спасителя: Довольно для ученика, чтобы он уподобился Учителю своему и Господу (Мф. 10; 25). Свидетелем этого был и сам царь Адарнас II.

Эмир, к которому вновь привели мученика, опять начал уговаривать его, желая хитростью склонить к магометанскому злочестию, но никак не мог убедить святого оставить веру во Христа. Наконец, видя его непреклонность, эмир стал грозить ему, говоря: "Знай, Гоброн, что, если не подчинишься моей воле, то никак не избежишь смерти. Послушай теперь моего доброго совета: не губи себя и своей молодости! Я прикажу врачам вылечить нанесенную тебе рану. и то, что прежде обещал тебе, исполню немедленно, все дам и даже в избытке!"

Святой мученик Гоброн на это ответил ему: "Делай со мной, что тебе угодно. Я -христианин и никогда не отвергнусь пресладкого имени Господа моего Иисуса Христа". Разъяренный эмир велел немедленно вывести святого во двор и отсечь ему голову. Слуги, исполняя нечестивую волю эмира, вывели мученика Христова и отсекли ему честную главу, 17 ноября, на четвертом году царствования Адарнаса II (917-923гг.), в 920 году по Р.Х.

Тело блаженного было оставлено вместе с телами его воинов на том самом месте, где они пострадали, на съедение зверям. Но звери не касались святых тел, и злочестивый мучитель повелел собрать их и зарыть в одну общую яму (*8).
Чудный свет почти каждую ночь освещал могилу святых мучеников. Множество больных, приходивших на могилу святых, получали здравие. И поэтому святая Грузинская Церковь вскоре причислила страдальцев к лику святых и установила празднование их памяти 17 ноября, в день их кончины.

Так пострадали добропобедные мученики Гоброн-Михаил и сто тридцать три его воина, которые предстоят ныне Подвигополояснику Христу, Который даровал им вечную радость с апостолами и мучениками. Богу же, венчающему святых Своих славой, да будет слава, честь и поклонение. Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
МОЛИТВА СВЯТОМУ МУЧЕНИКУ
ГОБРОНУ-МИХАИЛУ

О, достоблаженный мучениче Гоброне-Михайле, молися о мне на Престоле Своем сидящему Царю неба и земли, Господу нашему Иисусу Христу. Огради мя оружием всесильных молитв твоих, избави мя от видимых и невидимых враг, погубити душу мою тщащихся.
Буди сопутником души моея, внегда проходити ей сквозе мьтарства горькия, и приведи мя, верный рабе и доблестный воине Господень, к Царю и Богу нашему Иисусу Христу, Емуже подобает со Отцем и Святым Духом всякая слава и честь, ныне и в безконечные веки.
Аминь.

(*1) 30 ноября по н. ст.
Страдание святых мучеников подробно описано блаженной памяти святым Стефаном, епископом Мтбевельским, в конце Х века по приказанию правителя Ашота, сына Адарнаса II.
(*2) Эмир (араб.) - титул мусульманского владетельного князя в некоторых странах Азии и Африки. (Прим. ред.)
(*3) Царь Сумбат не мог ни на кого положиться, ибо в борьбе с врагами погибли самые лучшие его военачальники, а впоследствии —неустрашимый воин, мученик Христов Гоброн-Михаил. Силы царя были истощены, и, не зная, что делать, царь заперся в неприступную крепость Эрандшаг (Капоэтскую) со множеством безоружного народа. Эмир, узнав об этом, двинулся к крепости, окружил ее и взял приступом после долговременной осады. Воины эмира убили множество народа в крепости, взяли в плен Сумбата и с ним многих знатных мужей и жен армянских. Оттуда богомерзкий эмир отправился в полуразрушенный город Двини. Он приказал повесить несчастного царя Сумбата на дереве на глазах у всех посреди армянской столицы. О царе Сумбате см. Историю Грузии средних веков князя Баратова, тетр.З, стр.19—22. Картлис Цховреба, стр.195 и 196, Царь Адарнас II.
(*4) St. Martin. sur. I'Armen, t.1, p. 353.
(*5) Знаменитая крепость Квелийская находилась в области Самцхе, на левом берегу речки Джакис-Цкали, впадающей в Куру с левой стороны. Она принадлежала знаменитому Гургену-эриставу. Крепость эта, столь славная в древности, ныне в запустении, находится в Ахалцыхской области, почти на границе между Грузией и Турцией.
(*6) 3а эти качества он был прозван Гоброном, что значит на арабском языке "мужественный, храбрый".
(*7) Ср. Филип. 1; 21.
(*8) Где именно погребены мощи святых - неизвестно.

Страдание святого славного мученика князя Бидзина Чолокашвили и князей-мучеников Элизбара и Шалвы

Память их 18 сентября (*1)

Страдание Святого Славного Мученика Князя Бидзина Чолокашвили
и Князей-Мучеников Элизбара и Шалвы, Эриставов Ксанских

Эти светлые звезды Грузинской Церкви и защитники Иверии явились в царствование грузинского царя-магометанина Вахтанга IV Шах-Наоза (1658-1675гг.), во время изгнания персов из пределов Кахетии.

Безбожный шах персидский Аббас I осквернил и предал разрушению святыни наши и пленил наших царей (*2). Он предал страшным мучениям и истребил бесчисленное множество христиан-грузин за исповедание имени Господа Иисуса и переселил большинство жителей Кахетии в Персию, желая этим уничтожить христианство в Грузии и сам иверский народ.
После сего внук этого шаха, Аббас II (1642-1667гг.), поселил в опустошенной безбожниками Кахетии тысячи семей персов. Они, разместившись на самых лучших землях, по своей привычке во время летней жары переселялись в горы и кочевали там, а зимой опять занимали оставленные ими места. По причине того, что персы обосновались в Кахетии, уничтожилось почти все коренное христианское население этой страны. Оставалось еще немного христиан по ту сторону реки Алазани, в горах Пшавии, Тушетии и Хевсурии, а также изредка встречалась населенная христианами местность в Кахетии.

Персы вели против оставшихся в живых грузин постоянную внутреннюю войну. Убивали их, брали в плен, разрушали и оскверняли святые храмы, превращали их в стойла для награбленного скота, даже и соборный храм Алавердский, построенный в первые века христианства (*3), был обращен ими в мечеть.

Воин Христов Бидзин, видя, что персы заняли все земли, где ранее жили христиане, и ведут с ними борьбу не на жизнь, а на смерть, страдал душою и старался всеми силами спасти погибающий народ и Церковь. Он искал способа освободить страну, и наконец пришла ему благая мысль призвать на помощь эристава Арагвского Заала и своих родственников, эриставов Ксанских, святых Элизбара и Шалву, чтобы совместными силами начать борьбу с христоненавистниками и изгнать их. Это дело святой Бидзин считал возможным и даже легким при помощи Божией.

Однажды к нему пришли по какому-то делу посланные от Заала, эристава Арагвского, и от доблестного Элизбара, эристава Ксанского. Святой Бидзин стал умолять их помочь ему в борьбе с богоборными персами, говоря между прочим; "Верю, что мы победим и истребим богомерзких персов, освободим нашу страну и избавим наши святыни от поругания, посрамим и обратим вспять всех ненавидящих Сиона (*4)". Посланные возвратились и передали Заалу и Элизбару просьбу Бидзина.

Предложение это понравилось обоим эриставам, в особенности святому Элизбару и его племяннику блаженному Шалве. Элизбар не имел детей и был уже в преклонных летах, и потому усыновил своего племянника. Они немедленно собрали войско и, воодушевленные ревностью о Христе, поклялись спасти Церковь и веру своего народа. Под их священное знамя собрались жители Карталинии, Кахетии, тушины, пшавцы и хевсурцы. Эристав Арагвский Заал устрашился персидского шаха и не присоединился сам к воинам Христовым, а собрал только многочисленное войско из самых опытных, избранных мужей и послал его тайно святым.

Войско под предводительством святых мужей выступило наконец против врагов. Оно внезапно вошло в Кахетию, направившись от селения Ахметы и крепости верхней Бактриони (Бахтриони - Б.С.). Всесильным содействием Владычицы Приснодевы Марии и помощью святого великомученика Георгия грузины немедленно истребили почти всех персов, поселившихся по обоим берегам реки Алазани.

Сам султан Пенкархан, поставленный шахом правителем Кахетии, едва спасся бегством. Это произошло в 1659 году. Семейство же султана и все домашнее хозяйство было истреблено мечем воинов Христовых.
Святые военачальники, воздав славу Богу, принялись за очищение и восстановление святынь, в том числе кафедрального Алавердского собора и других оскверненных и разрушенных храмов. В скором времени они привели Алавердский собор в прежнее состояние, и в нем снова стала совершаться Божественная Литургия. Святители, находившиеся в изгнании, вдали от своей паствы, были возвращены на свои кафедры, а священники - в свои храмы.
Победой трех святых военачальников снова утвердилось Евангелие Христово во всей Кахетии и воздвигся повсюду крест Христов. Благочестивые епископы и благоверный народ снова тесно соединились друг с другом. Иереи беспрепятственно уже стали приносить Бескровную Жертву и совершать святые Таинства. Были восстановлены опустошенные и разрушенные монастыри и снова наполнились благоговейными монахами, и кахетинские христиане получили полную свободу.

Блаженный Католикос Виссарион (+1724г.) говорит, что во время войны с персами перед войском христиан все видели в воздухе разъезжающего на белом коне прекрасного юношу. Он как бы предводительствовал войском грузинским и сокрушал врагов. "Все были уверены, что это был святой великомученик и чудотворец Георгий Победоносец," - продолжает блаженный Виссарион.

Он говорит, что восемь тысяч семей персов, поселенных в Кахетии, истреблены были до единого мечами воинов Христовых. Один только султан алдаранский со своими приближенными спасся бегством, уехав к шаху Аббасу II. Султан, с трудом добравшись до шаха, с плачем и рыданием, низко кланяясь ему, рассказал подробно обо всем случившемся. Он донес, как святыми мужами чудесно, внезапно истреблено было огромное персидское население Кахетии. Шах Аббас II, узнав об этом, не смог снести подобного посрамления и унижения. Он написал высочайший указ грузинскому царю Вахтангу IV Шах-Наозу, своему вассалу (вся Грузия в то время была данницей Персии), и послал его через Муртузали-хана. Шах повелевал этих трех воинов Христовых немедленно связать и представить в столицу персидского царства Испагань.

Вахтанг Шах-Наоз, получив указ и повинуясь самодержавному безбожнику, немедленно призвал к себе в дом Бидзина, Элизбара и Шалву. Предав себя всецело Христу, они предстали пред царем, и тот, хотя и сострадая им, но, не смея ослушаться шаха, связал мучеников и послал их к Аббасу. "О! - восклицает описатель страданий мучеников Католикос Антоний I. - Какая была печаль тогда по всей Грузии!" Ибо в то время цари и многие вельможи Иверии из угождения персидским деспотам оставляли Господа Иисуса. Они оскверняли святилища, епископами и иереями ставили людей недостойных и, можно сказать, делали все для того, чтобы народ забыл Истинного Бога. Не было почти никого, кто бы мог сколько-нибудь утешить душу. Оставались одни только эти святые и некоторые другие люди, но и их душ искали.
Когда Бидзина, Элизбара и Шалву связанными привели к шаху, на обычные вопросы они отвечали, что они христиане, не признают шаха и не повинуются его закону. И на все вопросы беззаконного они мужественно, с радостью давали мудрые и достойные ответы. Никто не мог победить в словах или заставить переменить убеждения святых исповедников, стоявших на твердом основании веры в Спасителя.

Шах Аббас II, видя безуспешность своих стараний, послал святых к султану алдаранскому, который в то время жил в Испагани. В письме к султану он высказал притворное сожаление, говоря: "Мне жаль предать их мучительной смерти ради их красоты и мужества. Они могут быть годны для нашего войска и стать военачальниками. Постарайся как-нибудь привлечь их к нашему закону. Если они согласятся и послушаются, пусть будут награждены великими дарами и сокровищами. Если же не станут повиноваться нашей воле, то немедленно предай их страшным мучениям и смерти".
Когда к султану привели князей-мучеников, он ласково принял их и дружески приветствовал, лукаво скрывая свои истинные намерения.

Этот льстец сказал святым: "Великий государь наш шах, которому служит вся Персия, от Индии до Турции, знает о вашем мужестве и храбрости. Угодно ему ради ваших воинских доблестей воздать вам великие почести и наградить вас больше, чем вы того достойны. Он хочет, чтобы вы всегда были при нем. Ему угодно приблизить вас к своему престолу. И мы, рабы его, по его указанию, ради вашей доброты и мужества стараемся и желаем, чтобы вы в этой сладостной жизни были счастливы и прославлены более, чем все ваши соотечественники. Для этого вам необходимо оставить веру христианскую и принять закон Магометов, который с величайшим благоговением содержит множество царей со своими подданными".

Святой Бидзин вместе с другими мучениками отвечал ему так: "Мы от юности нашей приняли веру истинную в Искупителя и Господа Иисуса Христа, которую передали нам наши предки, и веруем в одного Бога, Отца и Сына, и Святого Духа, во имя Которого и крещены. Мы положили на сердце с самых юных лет быть Ему верными во всем. От любви Его не могут отлучить нас ни болезнь, ни нужда, ни огонь, ни отсечение членов, ни боль, причиняемая железом, ни что-либо другое, чем стали бы мучить нас. Ибо желаем любви ради Христовой принять тысячу раз, а не однажды, чашу смерти.
Пусть не думает царь ваш, что для славы, которую предлагает он нам, отвергнемся от Пресладкого Христа. Но если предложит он нам и все царство свое, которое подобно дыму может внезапно исчезнуть, - и тогда останемся верными своему слову. Мы не оставим Бога, Который создал нас, и не будем служить сатане, отступнику от Бога. И не станем повиноваться закону лжепророка вашего Магомета и сопричастников его, которых чуждаемся, как изгнанных и сверженных во ад всегдашних искусителей рабов Божиих.

Погибнем ради Господа нашего Иисуса Христа и будем безгласны, как овцы, ведомые на заколение (*5). Дары и почести ваши нас не прельщают, и мы не ищем ваших милостей. Мы рабы Небесного Владыки Христа и воины Его. Он даровал нам победу над вами, от Него и ожидаем награды нетленной и богатства неоскудевающего, а ваши богатства скоропреходящи. Отрекающихся же от Христа ожидает вечный огонь и бесконечные страдания. Ничто не отлучит нас от Господа. Мы готовы на все, делайте, что вам угодно!"

Султан, услышав такой решительный ответ и видя непоколебимость воинов Христовых, все-таки старался ласковыми увещаниями отвратить их от закона Христова, но все было напрасно. Он обещал им любые богатства и сокровища, убеждал принять сладость сей преходящей жизни, предлагал от имени шаха великие почести и славу.

Святые отвечали: "Сладость мира сего мы давно оставили, как тебе сказано было раньше. Еще будучи в молодых летах, мы решились быть непоколебимыми воинами Христа Бога и еще тогда поняли, что все блага мирские должны быть нам чужды. Мы хорошо уразумели это. Поэтому и воинские почести, и великие богатства, которые обещает нам шах через тебя, скверны и нечисты для нас. Мы желаем, как уже сказали, быть верными воинами Господа Иисуса, от Которого ожидаем нестареющей и бессмертной славы и жизни вечной. Он обещает нам честь, и мы веруем, что обещанное Им истинно. А ваши обещания и сладости этой скоропреходящей жизни для нас скверны, мы уже мертвы для них. Жив в нас Господь Иисус Христос.

Мы ни во что вменяем лютость и жестокость мучений, и даже саму смерть. Как морские волны не могут сокрушить скалу, которую омывают, так и нас ничто не может поколебать, ибо мы стоим на твердом основании веры Христовой. Просим тебя, перестань лучше говорить с нами и прельщать нас. Приготовь скорее для нас чашу смерти!"
Султан, видя твердость духа мучеников, приказал палочникам связать князей, жестоко бить их по всему телу палками и немилосердно таскать по земле. От этого тела их почти изодрались на куски, которые падали на землю, и кровь истекала потоком. После этого святых связали и поволокли в зловонную темницу.
Блаженный Виссарион говорит, что, когда святых били и влачили по земле, христоненавистники старались и тут отвратить их от Христа, предлагая жизнь и помилование. Однако мученики еще более укреплялись в вере и любви ко Господу. Они побуждали друг друга пребыть верными Ему в этих страданиях до смерти и не ослабеть в подвигах, но с радостью принять все мучения.

Изодранные тела мучеников Христовых покрылись в темнице ужасными язвами, но в сердцах их написано было имя Всесвятой Троицы. Безбожные мучители приходили к святым и в темницу, стараясь как-нибудь склонить их к своей вере и отвратить от любви Христовой. Однако князья-оставались несокрушимыми подобно адамантовым скалам, и мусульмане отходили от них со стыдом, ничего не достигнув.

Султан, видя, что нет никакой возможности отвратить святых от Истины, приказал обнажить их и связанными вывести на двор, чтобы солнечный жар опалял, а пчелы и шершни жалили их тела. Бидзин, Элизбар и Шалва, узнав о готовящейся для них новой муке, приготовились с мужеством принять ее. Их вывели и обнаженными привязали к столбам, все тело каждого из них намазав медом. Жгучие лучи южного солнца нестерпимо опаляли мучеников, их тела были облеплены тысячами пчел и шершней, от укусов которых они распухли и вздулись подобно меху.
После этого султан повелел святых эриставов, доблестных Элиэбара и Шалву, привязать к дереву и простреливать их насквозь из ружей, но так, чтобы они оставались живыми. Приказание было немедленно исполнено. Затем изувер велел у мучеников, привязанных к дереву, иссечь шашками голени и, наконец, отсечь головы. Так славные страдальцы Христовы предали святые свои души в руки Божии.

Все это приказано было совершить на глазах святого исповедника Бидэина. После смерти двух эриставов султан велел бросить их тела в яму. Так была принесена благоприятная жертва Пресвятой Троице, и святые упокоились на лоне Авраама, где ходатайствуют о всем мире.

Богопротивные персы предали смерти двух эриставов раньше, чем князя Бидзина, и на его глазах, желая устрашить святого смертью его родственников и вынудить его отречься от Христа. Но они ошиблись. Страстотерпец, увидев, как была принесена приятная жертва Триипостасному Богу, просил Господа принять души страстотерпцев в небесные обители. При этом он молился из глубины души о том, чтобы удостоиться вместе с ними принять венец мученический и участвовать в их небесном блаженстве.

Святой Бидзин и теперь презрел льстивые предложения, которыми понуждали его отступить от истинной веры. Тогда мучитель сперва приказал опозорить святого князя и поругаться над его мужеством и доблестями. Для того султан приказал надеть на него женское платье, посадить на осла и в таком виде возить по Испагани (*6). Мученика возили так по всему городу на глазах у всех людей, всячески оскорбляя его при этом.
Затем нашлись люди, своего рода риторы, которым было приказано отвратить страстотерпца от служения Богу Истинному. Им от имени шаха обещали щедрые подарки и награды в том случае, если они обратят св. Бидзина в магометанство. Эти люди обступили святого мужа и многосложными речами убеждали его оставить веру Христову, прилагая к тому все старание.

Однако, как они ни бились, мученик Бидзин подобно глухому не хотел и слышать их нечистых предложений и советов. Он желал только как можно скорее присоединиться к той блаженной двоице мучеников-эриставов и с ними предстоять Престолу Божию. И так хитрословы ничего и не слышали от святого, кроме того, что жаждет он скорее испить "чашу горести и смерти за Того, Кто за меня испил ту же чашу на Кресте", - как говорил он им. При этих словах святой взглянул на небо и сказал: "Боже мой и Сладосте моя, Христе, к Тебе жаждет дух мой!"
Наконец, видя непоколебимость мученика в вере, прельстители доложили султану, что нет никакой возможности вынудить его отречься. Тогда султан осудил князя на тот род мучения, которым был замучен за Христа шахом Издигердом святой великомученик Иаков Персидский.

По приказанию тирана приготовили различные орудия для мучения святого и сказали ему в последний раз: "Исполни приказание царское, о Бидзин! Отвертись Христа твоего. Которого исповедуешь Богом, и не обрекай себя на горькую смерть!" Святой ничего не отвечал им. Блаженный Виссарион говорит: "Он тихо твердил Никео-Константинопольский Символ веры и молитву Господню".

Затем мучители приступили к исполнению над ним бесчеловечного приговора. Сперва стали острым орудием отделять каждый состав обеих кистей рук, затем ног до голеней. Несколько погодя стали отнимать составы рук до плеч и ног до таза, так что тело мученика стало подобным пню. Потом начали срезывать с тела понемногу мягкие части. Во время этих ужасных мучений страстотерпец не произносил ничего, только призывал к себе на помощь Господа Иисуса Христа, продолжая читать Символ православной веры и молитву Господню.
От тела святого Бидзина не осталось почти ничего, кроме головы и туловища. Но он еще был жив, и мучители тащили его по земле за волосы и сильно ранили тело страдальца, который едва шевелил губами, тихо славословя Христа. Зрелище было ужасное!

Наконец, после долгого поругания над телом мученика Христова, отсекли ему честную голову. Бесчеловечные мучители после этого пронзили еще трепещущее его сердце шашкой. Зарытые прежде тела двух мучеников Христовых вынули и вместе с изрубленным на части телом страстотерпца Бидзина выбросили на поругание и на съедение зверям. Приставили также стражей, чтобы святые мощи не были похищены и с честью преданы земле христианами. Страдание святых Бидзина, Элизбара и Шалвы последовало в 1661 году по Р.Х.

В первую ночь после кончины святого Бидзина Господь прославил Своих рабов. На тела спустился с неба светоносный столп, который видели все. Места, обагренные кровью мучеников, освещались также лучами небесного света. Видя такое необыкновенное знамение Божие, множество персов воздали славу Христу, прославившему так Своих святых Воины, которые стерегли тела, устрашились этого чуда и разбежались по своим домам.
Армяне, жители города Нового Джугами, бывшие в то время в Испагани по торговым делам, пришли ночью тайно, собрали и унесли останки святых, и с величайшей осторожностью, с честью скрыли в своей церкви. От мощей совершилось множество исцелений и дивных чудес.

По прошествии нескольких лет супруга блаженного мученика Шалвы, христолюбивая Кетевань, дочь Арагвского эристава Заала, который умер в 1679 году, и сын ее, эристав Ксанский Давид, послали некоторых христиан и одного армянина в Испагань, чтобы они перенесли оттуда в Грузию мощи страстотерпцев Христовых.

Посланные достигли города и упомянутого места, взяли мощи святых мучеников, положили в приготовленный для них ковчег и благополучно возвратились в Карталинию. Кетевань и сын ее Давид, получив бесценное сокровище, пригласили епископов и множество священников. При бесчисленном стечении народа, с величайшей радостью, пением псалмов, каждением, воздавая благодарение Богу, понесли святые мощи в Икортский Архангельский монастырь (*7). Святые мощи предали земле в соборе, с северной стороны, внутри храма перед колонной. Празднование памяти страдания мучеников было установлено совершать 18 сентября, в славу и честь в Троице поклоняемого Бога, Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.
МОЛИТВА СВЯТЫМ СЛАВНЫМ КНЯЗЬЯМ МУЧЕНИКАМ
БИДЗИНУ, ЭЛИЗБАРУ И ШАЛВЕ

О преблаженнии мученицы Христовы, Престолу Пресладкаго Владыки нашего предстоящии! Молите о мне, многими скорбьми душевными отягченнем, подайте помощь души моей посещением вашим, направите путь мой, святии страстотерпцы, к жизни вечней и приведите мя, многоскорбнаго, вашим ходатайством ко Престолу Царя царей, Господа нашего Иисуса Христа, да и аз вкупе с вами возсылаю славословие Безначальной Троице, Ейже подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков.
Аминь.

(*1) 1 октября по н. ст.
Страдание этих мучеников подробно описано Католикосом Антонием I.
Князья Чолокаевы, потомки святого мученика Бидзина Чолокашвили,или Чолокаева (Матакарани-Тафель-Декера), живут в Кахетии.
(*2) См. жития св. великомученицы царицы Кахетинской Кетевани и св. мученика царя Карталинекого Луарсаба.
(*3 )Этот великолепнейший собор, один из первых в Грузии по своей величине и прекрасной архитектуре, подобно горе красуется в верхней долине реки Алазани, он виден с расстояния почти пятидесяти верст. Собор построен в 567г. по Р.Х. по просьбе святителя Иосифа Алавердского чудотворца, ученика святого Иоанна Зедазнийского, знатным сердарием, присланным во время покорения Кахетии персидским шахом Фарасманом Бакуром для управления ею.
Этот собор неоднократно подвергался страшному опустошению персами, лезгинами и другими народами и не раз бывал разрушен и поврежден. В 1770 году он был возобновлен кахетинским царем Падалом. После него собор этот пришел снова в упадок. Когда Грузинской Церковью правил митрополит Исидор, Алавердский храм был им несколько восстановлен и приведен в нынешнее состояние.
(*4) Пс. 128; 5
(*5) Ср. Ис. 53; 7 и Рим. 8; 36.
(*6) Сидеть на осле в Грузии и Персии считается самым тяжким позором и уничижением для знатных и богатых лиц.
(*7) Икортский монастырь знаменит своей древностью. Первоначально на месте нынешнего монастыря Архангелов в Вирше построена была церковь святых Архангелов. В это время в Греции царствовал или Юстиниан I (627 - 665гг.), или Юстиниан II (686-695гг.), а в Грузии Стефанос II, сын Адарнаса, умершего в 663 году.
Древнее сказание упоминает о Вирще и о виршийском владетеле, построившем церковь Архангелов. Впоследствии храм этот обращен в обитель князьями Эриставами. Монастырь теперь упразднен. Эта древняя святыня Грузии находится на южном склоне горы Орбозали. Высота местности 3600 футов. Она отстоит от Тифлиса по почтовой дороге на 88 верст, а от города Гори на 25 верст. Обитель пребывает теперь в запустении, не совершается здесь Божественная служба, хотя в храме почивают святые нетленные мощи великомучеников.

Страдание святого мученика Евстафия Мцхетского

Память его 29 мюля (*1)

Страдание Святого Мученика Евстафия Мцхетского

В десятом году царствования в Персии Хозроя Нуширвана, вступившего на престол в 531 году по Р.Х., в правление Грузией сатрапа Арванда-Губнаба, тогда как в Иверии царствовал Гурам, родоначальник династии Багратидов (умер в 600г.), прибыл во Мцхета сын какого-то жреца-мага, язычник, именем Бгробандав. Он происходил из персидской деревни Арбукети, ему было тридцать лет от роду. Поселившись в Иверии, он стал трудами рук своих снискивать себе пропитание.
Видя благочестие множества живших во Мцхете христиан и искреннее служение их Господу Иисусу, Бгробандав полюбил веру истинную и обратился ко Христу всем сердцем. Он принял святое Крещение, в котором был наречен именем Евстафий. Затем он сочетался браком с христианкой и вел жизнь добродетельную.

Персы, жившие во Мцхете, однажды собрались совершать свой праздник очищения. Во время самого праздника они пришли к блаженному и сказали ему: "Что же ты не присоединяешься к нам и не исполняешь нашего закона?" Евстафий, услышав это, засмеялся и сказал: "Праздник ваш - праздник тьмы, и вы, совершающие его, так же темны и ничего не понимаете; я запечатлен печатью Господа нашего Иисуса Христа и совершаю теперь Его праздник; я избавлен уже от той темноты, в какую ввержены вы".

Услышав это от исповедника Христова, богопротивники ушли, во после своего праздника доложили начальнику мцхетской крепости: "В этом городе живет человек, который прежде был в нашей вере, а теперь не почтил с нами нашего праздника и даже осмеливался, поносить нашу веру, и этим хочет устрашить нас, говоря, что он христианин. Просим тебя, призови его к себе и расспроси обо всем, и суди его по данной тебе над этим городом власти".
Начальник крепости немедленно приказал одному воину отправиться к Евстафию с повелением явиться к нему. Евстафий, услышав приказ, вначале смутился духом и желал даже скрыться, но потом, раздумав, сказал: "Прежние друзья мои сделались мне врагами. Убоюсь ли людей? Пойду, встану пред лицом властелина и исповедую перед ним Христа, ибо знаю слова моего Господа, Который говорит в Евангелии: Всякого, кто исповедует Меня пред человеками, и Я исповедую пред Отцом Моим Небесным, а кто отвержется Меня пред человеками, отвергнусь того и Я пред Отцом Моим Небесным (Мф. 10; 32-33).

Затем, ознаменовав свое чело и грудь святым крестом, блаженный сказал: "Господь со мной", и пошел с воином к начальнику крепости. Тот сказал персам: "Вот видите, этот человек поносит нашу веру". Затем обратился к блаженному Евстафию: "Скажи мне, из какого ты села или города происходишь и какой веры держишься?" Святой отвечал ему "Я жил в персидском селе Арбукети, принадлежащем городу Ганракили. Отец мой был маг и меня приготовлял к тому же, но я никак не желал сего. Еще в Ганракили, где много христиан, у которых есть епископ и иереи, я познал, что вера христианская превосходит во всем нечестие персов. И вот теперь я верую во Христа и служу Ему".

Начальник крепости сказал святому мученику: "Никто не даст тебе служить твоему Христу, и, если добровольно не оставишь своего глумления над нашей верой, то великие мучения ожидают тебя". Святой Евстафий отвечал: "Не только уготованные тобой мучения я готов претерпеть из любви ко Христу, но и до смерти буду стоять за славу имени Его".
Начальник крепости, видя непоколебимость Евстафия и ревность его о Господе, подумав несколько, сказал: ''Если привяжем его к дереву или заключим в темницу, этим не сможем отвратить его от Христа. Лучше пошлем его в город Тифлис к Арванду-Губнабу, сатрапу карталинскому: один он имеет во всей Грузии власть миловать и казнить". Начальник крепости приказал двум воинам связать блаженного и отвести в Тифлис.

Те же персы, доносчики на святого, пришли вновь к начальнику крепости и сказали: "В городе есть еще люди, державшиеся прежде нашей веры, а теперь исповедующие веру христианскую. Прикажи и их отвести в Тифлис". Начальник крепости спросил: "Кто они такие?" Персы отвечали: "Одного зовут Губнак, другого Багдад, третьего Бурзо, четвертого Панагузнас, пятого Перозав, шестого Зарми и седьмого Стефан".

Начальник крепости немедленно призвал этих людей к себе и, не расспрашивая их о вере. велел связать и вместе с Евстафием представить к Тифлисскому сатрапу, которому написал следующее письмо: "Эти люди держались прежде нашей веры, но оставили ее и стали теперь христианами. Я задержал их и вот, связанных, представил к тебе, так как ты один имеешь власть судить их и выносить приговор".

Сатрап, прочитав письмо, спросил присланных к нему людей: "Кто вы такие и какой веры держитесь?" Каждый из них по очереди рассказал о своем происхождении, из какой он был деревни или города. Затем все вместе сказали в один голос: "Мы прежде держались безбожного персидского Зороастрова учения, но, когда переселились в Карталинию и познакомились с верой христианской, она понравилась нам. Мы приняли эту веру безотлагательно и теперь уже стали христианами; ибо вера христианская есть святая, блаженная и прекрасная, и никакая вера не может сравниться с ней".
Услышав их искренний ответ, судья пришел в ярость и приказал служителям беспощадно бить их по лицу, потом вывести их вон, на двор, обрить им головы, затем беспощадно бить их железными прутьями по спине, просверлить ноздри, наложить им тяжелые цепи на шеи и кандалы на ноги и посадить их в темницу. При этом мучитель сказал: "Если кто-нибудь из них исповедует закон наш, то освободите его и приведите немедленно ко мне. Я обогащу его и сделаю знаменитым во всей стране. А кто не примет веры нашей, умрет в темнице горькой смертью".
Услышав грозные слова сатрапа, Багдад и Панагузнас из страха отверглись Господа Иисуса и приняли зороастризм.

Блаженные же Евстафий, Губнак, Бурзо, Перозав, Зарми и Стефан стояли твердо и непоколебимо в вере Христовой. Когда доложили сатрапу, что двое из узников отверглись Христа, то он обрадовался и приказал привести их к себе. Обласкав их и похвалив, он обещал щедро наградить их и отпустил на волю. Но обещанных им почестей и сокровищ так и не дал никогда, а только обманул несчастных отступников.

Святой Евстафий вместе с другими исповедниками был в темнице в цепях уже около шести месяцев, когда от персидского шаха к Арванду-Губнабу пришло приказание возвратиться в Персию. Тогда к сатрапу пришли Католикос Самуил II (581-587гг.), правитель Карталинии Григорий, Арбуб, главный старшина карталинский, другие вельможи страны и вся Грузинская знать и стали просить его: "Молим тебя, сатрап, выслушай нас, имеем к тебе одну просьбу". Сатрап сказал им: "Просите, что вам угодно, чтобы я сделал для вас". Те сказали ему: "Молим тебя, отпусти Мцхетских граждан, которых велел ты заключить в темницу за то, что они приняли христианство". Сатрап отвечал им: "Этих людей следовало бы предать смерти за то, что они стали христианами, но по просьбе вашей отпускаю их на волю". Патриарх и вельможи поблагодарили сатрапа, и он немедленно приказал освободить христиан.

Когда их вывели из темницы, каждый возвратился к себе домой. Некоторые из них по воле Божией скоро отошли в вечность исповедниками, другие же оставались в живых. Отступник от Христа Багдад, прожив еще немного, скончался горькой смертью. А несчастный Панагузназ окончил дни своей жизни в великой нищете, не имея ни пищи, ни одежды, ни крова в продолжение трех лет, и все это время провел в великой скорби и печали.

По прошествии трех лет в Грузию назначен был сатрапом Бежан-Бузмил, человек жестокий. В Тифлисе явились к нему Мцхетские персы, прежние доносчики на блаженного Евстафия. Они доложили ему, что в городе Мцхете есть два человека, Евстафий и Стефан, которые держались прежде их веры, а теперь отпали от нее и приняли закон христианский. "Прикажи немедленно взять их, - говорили персы, - так как ты один имеешь власть их судить".
Сатрап, услышав это, приказал двум воинам привести к себе блаженных Евстафия и Стефана. Когда воины объявили тем приказание сатрапа, исповедники отвечали: "Придем к вам, не убоимся ничего", и немедленно приготовились идти в Тифлис с воинами.

Святого Евстафия окружили члены его семьи, и он, обратившись к своим теще и супруге, сказал: "Я прощаюсь с вами навсегда, ибо вы не увидите меня более здесь. Не отвергнусь я Христа. Бога моего, не отпустят меня более живым, и смерть моя должна последовать в Тифлисе. Отсекут мне голову, тело же мое по Божией воле будет принесено сюда, во Мцхета, и предано земле". Сказав это, он простился со всеми своими близкими, облобызав каждого.
Евстафий и Стефан оградили себя крестным знамением и отправились в Тифлис. За ними с плачем и рыданием следовали их родственники и домашние. Когда- перешли реку и встали на площадке напротив храма святого креста Мцхетского, мученик Евстафий поднял руки к небу и сказал: "Господи, Господи, если удостоишь меня умереть ради святого Твоего имени, то не допусти, чтобы тело мое съедено было псами и истерзано птицами небесными. Повели, Владыко мой, чтобы тело мое принесено было сюда, во Мцхета, где принял я святое Крещение, и предано земле". Произнеся эти слова, блаженный Евстафий поклонился храму святого креста, простился со всеми провожавшими его и продолжил путь к Тифлису.

Достигнув города, воины явились к сатрапу, представили мучеников Христовых и сказали, указывая на них: "Вот эти самые люди - новые христиане Мцхетские". Бежан-Бузмил спросил Евстафия и Стефана: "Кто вы такие и какой веры держитесь?" При этих словах вельможи родом из Сирии встали со своих мест и сказали сатрапу: "Мы знаем этого Стефана, он из наших мест, родители, братья и сестры его христиане, и он рожден в христианстве". Услышав это, сатрап освободил Стефана из уважения к знавшим его вельможам. Затем Бежан-Бузмил спросил святого Евстафия: "Кто ты такой и какой ты веры?" Святой Евстафий отвечал ему так: "Если спрашиваешь меня, то слушай внимательно, я расскажу тебе все. Я выходец из Персии. Отец мой был маг, братья мои были также магами. Отец мой приготовлял и меня к тому же. Но я не любил отеческой веры, не хотел даже слышать о ней.

Переселившись в Грузию с моим отцом и со всем семейством, я сказал наконец сам себе: "Сравню я закон Христов с нашей верой и, что из них окажется лучше, то и приму всей душой". Днем отец мой учил меня волшебству, а ночью я тайком уходил в христианский храм и, входя внутрь, внимал службе. Молитва и пение христиан казались мне пением ангельским, и я слушал их с величайшим наслаждением.

Однажды, по обыкновению придя к храму, я не мог различить пения и вошел внутрь. Приблизился ко мне архидиакон Самуил, знающий хорошо закон Божий и Священное Писание, и спросил у меня: "Зачем ты вошел в храм?" Я отвечал: "Господин, ты знаешь, кто я такой. Не люблю я закона моих отцов и желаю, чтобы кто-нибудь подробно рассказал мне о верах иудейской и христианской и, какая из них окажется святой, ту возлюблю я всем сердцем и приму".
Тогда архидиакон Самуил отвечал мне: "Если желаешь узнать истину о двух верах, я расскажу тебе о них подробно, но изберешь ли ты истинную веру, зависит не только от тебя, но и от воли Господней". Я стал просить его и сказал: "Укажи и то, с какой из них согласиться и какую из них принять, и какую отвергнуть". Тогда архидиакон начал рассказ свой следующим образом, говоря: "Слушай внимательно! Веру персов, как ты знаешь, ненавидят сами же исповедующие ее и не желали бы иметь ее. Бог возлюбил христиан более иудеев".

Я опять стал просить Самуила: "Господине, не прогневайся, расскажи мне поподробнее, сколько было иудеев и кто такие христиане, которых возлюбил Бог". Тогда архидиакон отвечал так:
"Рассказ этот очень длинный, брат мой. Если усердно станешь слушать меня, то я без огорчения расскажу тебе все.
Был человек нескверный и боголюбезный из Халдейской страны, житель города Ура, имя ему Авраам. Однажды Господь явился ему во сне и сказал: "Выйди из этой страны в землю, которую Я укажу тебе. Я произведу от тебя великий народ" (Быт. 12; 1-2). Авраам поверил словам Господа и сказал Ему: "Да будет на мне, Господи, воля Твоя святая".
И вышел он из земли Халдейской, достиг города Харрана, лежащего на северо-востоке от Месопотамии близ реки Евфрата, Он пришел туда, имея спутником Ангела, и поселился там по приказанию Божию. Затем Авраам оставил это место, и привел его Ангел в землю Ханаанскую, где поселился он близ Хеврона, и тут у Авраама родился сын Исаак, а у Исаака родился сын Иаков, а у Иакова двенадцать сыновей.

Бог приказал Аврааму обрезывать всех детей мужского дола в знамение завета между семенем его и Богом. И расплодилось, и умножилось семя Авраама. Прямые наследники Авраама - народ еврейский, любимый Богом. Подобно тому, как отец любит своих чад, так и они были возлюблены Богом.

По умножении народа Божьего, Господь сошел на вершину горы Синай и Своим перстом начертал на каменных скрижалях заповеди. Вот они:
1. Я Господь Бог твой, да не будет у тебя богов иных, кроме Меня.
2. Не сотвори себе кумира и всякого подобия того, что на небе вверху, того, что на земле внизу, и того, что в водах ниже земли, не поклоняйся им и не служи им.
3. Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно.
4. Помни день субботний, чтобы святить его: шесть дней работай и делай всякие дела твои, а седьмой день - суббота Господу Богу твоему.
5. Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, да будешь долголетен на земле.
6. Не убей.
7. Не прелюбодействуй.
8. Не укради.
9. Не лжесвидетельствуй.
10. Не пожелай жены ближнего твоего, не пожелай дому его, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ни всего принадлежащего ему (*2).

Бог дал каменные скрижали с этими заповедями рабу Своему Моисею, и тот прочитал весь закон народу израильскому.
Народ стал исполнять все повеленное с величайшим старанием, и Господь был посреди них. Тогда собрались иноплеменники и напали на израильтян, но Господь рукой Иисуса Навина поразил их и предал во власть избранного Своего народа землю Ханаанскую, обещанную Им Аврааму и потомкам его.

Через несколько веков народ израильский захотел иметь У себя царя. И дал им Господь по просьбе их царя и устроил у них порядок правления. По прошествии некоторого времени этот избранный царь был убит в сражении с иноплеменниками, потому что не надеялся на Бога, а надеялся на свою силу. Затем принял царство Давид, коему наследовал сын его Соломон.

После них народ начал явно отступать от истинного Бога и поклоняться бездушным идолам. Бог воздвигал пророков, которые проповедовали, что не должно оставлять Живого Бога и служить бездушным истуканам. "Вот, - говорили они, - Господь пошлет на вас меч, смерть и плен и истребит вас с лица земли". Но, несмотря на все усилия их, народ израильский не внимал им и не слушал их. Самих пророков преследовали, изгоняли, а иных и убивали беспощадно.
Господь наконец послал Сына Своего Единородного, Который вселился в чистую утробу Девы и принял от Нее плоть, и вочеловечился от Святой Девы Марии. Но Божество не поглотилось человечеством, и человечество не слилось с Божеством и не уничтожилось. Тайна соединения Божества с человечеством есть тайна великая и непостижимая! А вочеловечился Сын Божий, Господь Иисус Христос, для того, чтобы обратить Израиля и всех людей к Богу Живому.
По человечеству Он принял крещение в Иордане от рук св. Иоанна Крестителя, раба и предвозвестника Своего, и когда выходил из воды, открылись небеса и Святой Дух в виде голубя нисшел на Него, и был слышан с неба голос от Бога Отца: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3; 17).

Затем Самуил подробно рассказал о земной жизни и чудесах Иисуса Христа, Его страдании и смерти, которую Он принял от богоотступного народа еврейского, о воскресении и вознесении на небо, о сошествии Святого Духа на апостолов, чудесном распространении христианской веры и о перемене, какую она произвела в людях. Архидиакон рассказал и о судьбе евреев, рассеянных по всему миру.

Когда, - продолжал Евстафий, - я узнал подробно от архидиакона Самуила обо всем этом и о том, что случилось после с иудеями и христианами, то уверовал в Бога Безначального и в Единородного Сына Его Иисуса Христа, и Святого Его Духа. Я крестился во имя Пресвятой Троицы, и теперь никто не может отвратить меня от Господа Иисуса. До последнего моего издыхания буду Ему верен, а о законе моих предков не хочу, да и стыдно мне говорить.
Ибо могу ли оставить Творца всех и кланяться Его творению? Не будет этого никогда! Не солнце, луна и звезды суть боги, но Бог создал солнце, чтобы оно светило днем, а луну и звезды—чтобы они сияли во тьме ночной. Видишь, что они не боги? Бог повелит облакам покрыть солнце, и тогда оно не дает более света, так же бывает с луной и звездами, И огонь не есть божество. Ибо его зажигает человек и человек угашает. Видишь, что человек-властелин огня? Огонь может сжечь почти все, но когда человек поливает его водой, он немедленно затухает и уничтожается. Видишь, что огонь не божество, а творение? Он дан Богом человеку, чтобы человек им пользовался.

Прежде народ пребывал в безбожии и в беззаконии» не зная даже кровных своих родных, и жил подобно бессловесным животным. А теперь благодатью Божией, с того времени, как люди были просвещены святым Крещением и открыты стали заповеди Христовы, уничтожилось прежнее безобразие и бесчинство.
Но молю Тебя, Господи Иисусе Христе, - возведя очи К небу, сказал праведник, - даруй, чтобы тело мое предано было земле во Мцхете, где принял я святое Крещение от Католикоса Самуила! (*3) От сего времени никто не разлучит меня от любви Твоей и веры истинной, от желания прийти к Тебе. Ибо, скажу с апостолом: ни страдания, ни биения, ни узы темничные, ни меч, ни смерть телесная - ничто не разлучит меня от любви Твоей, Христе Пресладкий!"
Тогда сатрап Бузмил сказал ему: "Сын мой, Евстафий, послушай меня, не сокращай ради веры во Христа дней своей жизни, не оставляй жену свою вдовой и сиротами детей твоих и не разлучайся со своими родными в этой жизни".
Святой отвечал: "Правитель, бывший раньше тебя, мучил меня жестоко, и я не повиновался ему, неужели теперь послушаю тебя?"

Услышав эти слова, сатрап понял, что невозможно поколебать страстотерпца никакими ласками и никакими угрозами и отвратить его от христианства. Поэтому сатрап приказал заключить святого в темницу и тайно отсечь ему голову, чтобы христиане, узнав об этом, не воздали его телу почестей- И велел после этого вывезти его тело и бросить за городом на съедение зверям и птицам небесным.

Получив такое приказание, слуги вывели мученика Христова и повели его в темницу, чтобы исполнить над ним приговор властелина. В темнице мученик обратился с просьбой к воинам, говоря: "Братья мои, я нахожусь уже в ваших руках. Прошу вас только об одном: дайте мне несколько времени, чтобы помолиться Богу моему". Воины позволили. Тогда он преклонил колена, возвел очи к небу и произнес следующую молитву.
"Господи Боже Вседержителю, хотящий спастись всем человекам, уповающим всем сердцем на пресвятое Твое имя! Ты услышал молитву прежде пострадавших мучеников, убиенных мечами иудеев, и тех, которые ради имени Твоего ввержены были во время страшного холода в озеро и умерли, пребыв верными Тебе, и сожженных огнем, и за исповедание имени Твоего брошенных на растерзание и съедение зверям, наследовавших обещанные Тобой вечные блага! Даруй мне, Господи, быть участником их небесной радости, удостоивший меня ради всесвятого Твоего имени в последнее время быть также мучеником!

Ты знаешь, Владыко Господи, Боже мой, Иисусе Христе, что пресвятому Твоему имени не предпочел я ни отца, ни мать, ни братьев, ни семейство, ни родных и близких. Тебя только одного. Господа моего, возлюбил всем сердцем и всей душой моей и ради имени Твоего полагаю голову мою. Владыко мой, прошу еще и молю Твою благость, чтобы тело мое не осталось здесь в Тифлисе, но чтобы оно предано было земле во святом граде Мцхете (*4), где Ты открылся мне. И да источают по Твоей милости кости мои благодатные исцеления всем притекающим к ним во славу всесвятого Твоего имени!"

Страстотерпец услышал свыше голос: "Ничем не будешь умален от прежних мучеников; ни благодатью, ни исцелениями; о своем теле не заботься, но будет так, как ты просишь". Услышав этот голос, блаженный мученик возрадовался духом и благодарил Бога.

По окончании молитвы он обратился к слугам сатрапа и сказал: "Теперь я готов, исполните надо мной повеленное вам". Воины колебались, убивать ли святого Евстафия. Но один из них сказал: "Погибнем мы все, если он останется в живых". Тогда отсекли честную главу добропобедному мученику Христову, в 589 году, 29 июля.
Ночью воины вынесли его тело за город и бросили на поле. Некоторые христиане узнали, где бросили тело страстотерпца, подняли его и с осторожностью тайно перевезли во Мцхета. Там христиане сообщили об этом Стефану, и тот доложил обо всем случившемся Католикосу Самуилу. Первосвятитель был рад принять великое сокровище - мощи мученика Христова. С великой честью он предал их земле под престолом патриаршего Мцхетского собора, освященного в честь двенадцати апостолов, где они доныне источают исцеления.

Мученические подвиги и чудеса, бывшие от мощей святого Евстафия, послужили Католикосу Самуилу II основанием для того, чтобы причислить мученика к лику святых и установить празднование его памяти в день его кончины (*5), в честь и славу Вседержавной Троицы, Отца и Сына, и Святого Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

МОЛИТВА СВЯТОМУ МУЧЕНИКУ ЕВСТАФИЮ МЦХЕТСКОМУ

О непоколебимое утверждение Церкве Иверския и утешение многоскорбныя души моея, славный мучениче Христов Евстафие, моли о мне Господа нашего Иисуса Христа, да ходатайством твоим сподобит мя лицезрети Его и вечно славословити пречестное и великолепое имя Его, со Безначальным Его Отцем и Пресвятым и Благим, и Животворящим Его Духом во веки веков.
Аминь.

Нашествие на Грузию иранского шаха Ага-Магомет-Хана в 1795 году.

О том, как зверствовали мусульмане в Иверии, можно получить представление по запискам очевидца—армянина Артемия (*6) Араратского:
...В деревне Мартгопе (Марткофи - Б.С.), которой жители все разбежались, остановились мы провести ночь и на другой день дошли до деревни Лило, но И здесь не нашли ни одной живой души, только тела убитых, ибо персияне доходили и до сего места. Чем далее шли мы к Тифлису, тем более видели повсюду убитых. В Лило также мы ночевали и к вечеру третьего дня вошли в предместье Авлабар, которое персиянами было все выжжено. Предполагали переправиться чрез реку Куру прямо в Тифлис, но мост на оной персиянами, на возвратном пути их, также был сожжен из предосторожности, чтоб не быть тревожимыми с тылу... С вечера помышляя единственно об отыскании убежища и сохранении себя от столь вероятной опасности быть убитыми, мы не могли заниматься пожаром города; но на утро, прийдя к реке, увидели, что Тифлис почти во всех местах дымился.

...На другой день решились мы идти в Тифлис через Гартискар, несмотря на всю опасность сего места, где и в мирное время всегда водились разбойники. По дороге вздумал я отстать от моих товарищей, с тем, чтобы дождаться разбойников, которые для своей пользы, конечно, не допустят меня умереть с голода, отвезут к себе и продадут какому-нибудь армянину; а как я человек грамотный, то надеялся, что и везде мне будет хорошо. Между телами убитых я сидел целый день; наступила ночь, а потом утро, но, как нарочно, не наехал на меня никто. Между тем, пред полуднем увидел я толпу людей, бегущих со стороны Тифлиса. Они спросили, что я тут делаю. "Хочу идти в Тифлис",—отвечал я. Но они советовали мне следовать с ними в Душети и Ананури, куда укрылись Тифлисские жители, говоря, что они сами хотели посмотреть жилища свои и полюбопытствовать, что в Тифлисе делается; но узнали, что шах опять воротился и приближается к сему месту. Я отказался от их предложения потому, что от них не достал бы ни куска хлеба; в Тифлисе же надеялся я найти в садах какие-нибудь фрукты и находил для себя гораздо полезнее попасться в руки разбойников или персиан, нежели следовать за ними.

Перешел дорогу сию, почти все по трупам, и, пришед в Тифлис чрез Тапитагские ворота, я еще более ужаснулся, увидев даже женщин и младенцев посеченных мечом неприятеля повсеместно, не говоря уже о мужчинах, коих в одной башне нашел я на глазомер около тысячи трупов. Шах, по выходе из Тифлиса в обратный путь, не дошел еще до Ганджи и был от Тифлиса не далее трех суток ходу, как я пришел в оный. Бродя по городу, даже до Ганджинских ворот, я не встретился ни с одним живым человеком, кроме некоторых измученных стариков, коих неприятели, допрашивая, где есть у них богатства или деньги, делали над ними различные тиранства. Город почти весь был выжжен, и еще дымился, а воздух от гниющих трупов, по жаркому времени, был совершенно несносен и даже заразителен. Сие ужасное зрелище остановило меня. Я не имел ни сил, ни духу пройти за город, за Ганджинские ворота на Сейдабатскую дорогу в Керцанис, где думал я найти плодов и посмотреть место сражения, и принужден был в тот же день выйти из него на прежнюю дорогу, где, по крайней мере, мог я отыскать себе в пищу хотя траву...

(*1) 11 августа по н. ст.
Это житие составлено автором в Иверии летом 1871 года, по одному древнему рукописному Синаксарию грузинских святых, относящемуся к концу XVI века.
(*2) См. Исх. 20: 1-17.
(*3) Видно, что мученик Христов принял оглашение от Самуила, когда он был еще архидиаконом, а святое Крещение - когда Самуил был уже Патриархом Иверским.
(*4) Прежде кончины своей мученик просил Стефана, о котором упоминалось выше, чтобы после смерти погребли его во Мцхете.
(*5) День его памяти начали отмечать в царствование Гурама, в 590 г. по Р.Х.
(*6) См. "Жизнь Артемия Араратского, уроженца села Вагаршапат близ горы Арарат". Часть II, СПб., 1813, стр.38-41.

Житие преподобных отцов наших Иоанна и Евфимия

Память святого Иоанна 12 июля,
вместе с преподобным Гавриилом Святогорцем, святого Евфимия - 13 мая (*1)

Житие Преподобных Отцов Наших Иоанна и Евфимия

Когда страна наша особенно нуждалась в духоносных руководителях и отцах, Бог, дивный во святых Своих, не оставлял ее без Своего попечения и промыслительно посылал ей людей, дивных жизнью, делами и учением. В лике сих богодарованных мужей сияют и великие отцы наши, святые Иоанн и сын его Евфимий, другой Иоанн Иверский, Арсений, епископ Ниноцминдский (*2), Иоанн Грдзелидзе (*3) и их ученики, имена которых написаны в Книге Жизни. Мы не имеем полных сведений о всех этих достойных пастырях и отцах Церкви. Здесь мы приводим жизнеописания лишь некоторых из них, сведения о которых имеем. Начнем с рассказа о преподобном отце нашем Иоанне и сыне его Евфимии.

Святой Иоанн был грузин, происходил из знатного и богатого рода, из города Артануджи (*4). Он был известен своей храбростью и военными подвигами на службе у царя Давида Куратпалата, Иоанн был довольно красив и строен, душа его была исполнена добродетелей.

Беседа с некоторым пустынником возбудила в нем ревность к подвижничеству. И в скором времени Иоанн оставил семейство и мирские стяжания и отправился сначала в монастырь, находившийся близ его родины, а затем, как мудрая и трудолюбивая пчела, желая более собрать меду добродетелей с цветов сада духовной мудрости, перешел в монастырь на горе, называемой Колпа, в Имеретии. Между подвижниками славились там в то время отцы Моисей и Геласий. Иоанн, придя в обитель, открыл им свою сердечную тайну и прибавил, что он любви ради Христовой оставил все мирское и пошел в эту пустыню. Святые отцы с радостью приняли пришедшего избранника Божия и по его просьбе постригли в монашество. Блаженный удивлял всю братию лавры своими духовными подвигами.

Царь Давид Куратпалат, узнав о поступке своего любимого вельможи, храброго воина, сильно опечалился и отправился к нему, чтобы склонить его оставить начатое им дело и вернуть его в мир. Но никакие просьбы и уговоры не могли поколебать святого мужа, и царь вернулся домой, не достигнув успеха. Спустя некоторое время преподобный взял благословение у своих старцев и отправился в Грецию, бегая славы человеческой. В одной из обителей горы Олимп он взялся смотреть за монастырскими ослами, проходил и другие послушания (*5).

В то время греческий император вел войну с персами. Желая обеспечить себе безопасность со стороны Грузии, он уступил царю Давиду Куратпалату области Тао и Кларджетию (*6), смежные с владениями Давида. В знак же верности он потребовал от Давида заложников, которыми стали принцы крови, братья супруги блаженного Иоанна, его сын Евфимии и другие князья и дворяне.

Преподобный Иоанн, узнав о том, что его родные прибыли в столицу Греческого царства, вынужден был открыть себя миру. Он отправился в Константинополь и остановился у тестя своего Абуларбиса. Сестра блаженного и его зять с величайшей радостью встретили его. Блаженный, отдохнув несколько, начал переговоры со своим зятем о Евфимии.
Старец требовал, чтобы ему возвратили сына, но зять не хотел уступить преподобному. Святой Иоанн говорил зятю: "Неужели не имеешь ты детей, неужели нет у вас никакой милости, чтобы отдать сына отцу, а не оставлять его в заложниках, как будто он сирота бесприютный? Отдайте его мне, Господь помилует вас за это и воздаст вам должное". Этими и подобными просьбами он смягчил сердца удерживавших отрока, и Божиим Промыслом Евфимия отдали блаженному Иоанну. Старец, получив своего сына, с радостью возвратился с ним на гору Олимп.

Вскоре и греки, и грузины, жившие там, узнали о преподобном Иоанне и сыне его Евфимии и стали оказывать блаженному особенную честь и превозносить его. Это было не по душе святому, и он, бегая суетной славы, решил оставить Олимп. В это время слава добродетелей преподобного Афанасия Афонского достигла даже высочайших гор и неприступных высот, и блаженный Иоанн, взяв своего сына и нескольких близких учеников, отправился с ними на Афонскую гору.

В лавре они были приняты весьма радушно и самим преподобным Афанасием, и братией обители. Скрывая свое знатное происхождение и прежнее жительство, блаженный Иоанн исполнял все возлагаемые на него послушания с величайшим смирением и без всякого ропота и оставался никому не известным шесть лет, живя в лавре под чужим именем. Он сделался искренним другом и истинным послушником святого Афанасия, поэтому впоследствии преподобный Афанасий отзывался о нем с особенною похвалою.

В то время блаженный Иоанн узнал, что знатный вельможа Торникий. брат его жены, будучи еще в Грузии. принял монашество (*7), и Торникий, в свою очередь, узнал, что святой Иоанн, друг и близкий родственник его, живет теперь на горе Олимп. Из величайшей любви и привязанности к нему Торникий оставил милую ему родину и отправился на гору Олимпийскую. Приехав туда после долгого путешествия, Торникий не застал там блаженного Иоанна; тайно разведывая о его местопребывании, Торникий узнал, что Иоанн в обители святого Афанасия на Афонской горе. Торникий уведомил о своем отъезде только одного царя грузинского и тайно отправился на Афон.

В лавре святого Афанасия блаженный Иоанн встретил его с величайшей радостью и принял радушно. Тут уже Торникий не мог скрыть, какое высокое положение он имел в царстве Грузинском. Святой Афанасий первый узнал об этом и почтил Торникия, как должно. Ему последовала вся братия, хотя оказываемые почести и неприятны были благочестивому Торникию по его смирению.

В то время правитель восточных областей империи, Барда Склир, восстал против императорского семейства (*8), возглавив враждебную партию. Он стеснил императорское семейство до того, что держал его под строгим надзором во дворце. Никому не было к ним свободного доступа. потому что Склир поставил бдительную стражу вокруг дворца. Члены императорской семьи решили наконец обратиться с просьбой о помощи к грузинскому царю Давиду Куратпалату, но никак не могли сообщить ему о своем бедственном положении.

И вот они узнали через верных им людей, что в обители Афанасия живут известные всем подвижники Иоанн и Торникий, близкие царю Давиду. Императорская семья и сенаторы отправили в лавру с доверенным человеком письма с просьбой о помощи. Посланный достиг лавры святого Афанасия и, как было велено ему, одно письмо вручил самому блаженному Афанасию, другое - преподобному Иоанну, и третье - подвижнику Торникию.

В этих посланиях было описано бедственное положение греческого двора и государства, в которое поставил их мятежник. "Ныне молим вашу святость, - писали члены императорской семьи, - помогите нам вашей силой и мужеством одолеть врага и освободить столицу". Святые Афанасий и Иоанн смутились духом и стали думать, кого послать в столицу. Наконец выбор их пал на Торникия. Они убедили его отправиться к императорскому двору за поручениями и указаниями.
Блаженный Торникий, уповая на молитвы святых отцов, отправился в Константинополь, и придворный вельможа, постельник, представил его императрице. Она приняла святого с почетом и приказала ему сесть рядом с ней; детям своим Василию и Константину повелела поклониться ему и испросить у него благословения. Императрица сказала: "Святой отец! За тот труд, какой ты понесешь ради этих сирот, за то, что ты сделаешь для этих отроков, Господь воздаст душе твоей сугубо". И прибавила: "Просим тебя, постарайся как-нибудь добраться к твоему царю Давиду Куратпалату и попроси его защитить нас от безбожного Склира". Затем императрица написала грузинскому царю письмо с просьбой о помощи и вручила его блаженному Торникию.

Приехав в Грузию, Торникий, как обычно, представился царю. Увидев его, Давид возрадовался радостью великой. Торникий вручил ему письмо императрицы и объяснил, в каком бедственном положении находятся дела Греческой империи. Общим советом положили собрать в кратчайшее время надежное войско и послать на помощь императрице. Возглавить его должен был монах-воин Торникий. За это просили императрицу уступить царю Давиду пожизненно граничащие с его владениями области Греческого царства, принадлежавшие прежде его предкам.
Были написаны письма к императрице, Торникию вручили знаки отличия и дали бумагу с условиями об уступке земель для представления императрице и другую бумагу, удостоверявшую, что Торникий назначен полководцем. Затем Давид вручил Торникию отборное войско в двенадцать тысяч человек и сказал ему: "Знаю, отец, что Господь поможет тебе, только не изменяй ни нам, ни императрице, и все военные доспехи могут принадлежать тебе". Торникий, напутствуемый общими молитвами и благословениями, сел на корабль со всем войском в гавани Трапезунда и отправился сражаться против Барды Склира.

В скором времени произошла ожесточенная битва на равнине, омываемой рекой Галисом, в Малой Азии. Торникий силой Христовой победил неприятеля и гнал его до пределов Персии, взял в плен знатных вельмож, державших сторону изменника, восстановил законную власть на всем Востоке и водворил мир в империи.
После победы Торникий вернулся в Грузию. Царь Давид принял своего победоносного военачальника с великой радостью, и тот вручил ему богатые подарки от двора греческого и бумагу, по которой иверскому царю уступали "требуемые владения. Затем, простившись, Торникий вновь отправился к императрице, которая с радостью приняла его и не знала как благодарить за оказанное им благодеяние.

Наконец Торникий после продолжительного отсутствия возвратился на Афонскую гору, в лавру святого Афанасия, с огромным богатством, которым одарили его императрица и иверский царь. Братня обители встретили его с большими почестями, славя и благодаря Бога за то, что Он дал рабу Своему столь великую храбрость и. мужество в борьбе с безбожным врагом, спас от всех опасностей смертных и благополучно возвратил на Афон (*9).

Когда пребывание в лавре этих великих и знаменитых мужей стало известно почти всем в империи, в особенности их соотечественникам, грузинам, то последние во множестве стали приезжать на Афон и вступать в число братии обители святого Афанасия. Блаженные отцы, как опытные в духовной жизни, рассудили, что неудобно им со столь многочисленной грузинской братией оставаться в лавре, так как легко могли начаться разные неприятности, недоразумения и столкновения. Поэтому они, посоветовавшись со святым Афанасием, купили землю на расстоянии одной мили от лавры в прекрасной местности на берегу моря.

В 982 году, близ места, где некогда пристал корабль, привезший на Афон Божию Матерь, блаженные отцы построили церковь в честь Иоанна Крестителя, выстроили вокруг нее кельи и обнесли все здания крепкой стеной с бойницами (*10). Тут и поселились блаженные отцы со своими учениками-грузинами. С общего согласия преподобному Иоанну вручено было настоятельство в новой обители, названной Иверской.

Новый монастырь был создан иждивением греческого императора Василия. Императрица пожаловала Иверской обители царскую грамоту с золотой печатью, признала ее совершенно независимой от лавры, дала монастырю большие поместья и сделала ценные вклады. Вместе с ней и грузинский царь Давид весьма рад был этому новому делу и также внес большие вклады, и подарил Иверской обители поместья в Грузии, пожаловав грамоту на пользование имениями.
Блаженный Торникий после сего стал приглашать из Грузии желающих вступить в новую обитель. Таких оказалось много, и они с радостью отправились на Афон. Кроме того. блаженный Торникий для монастырских работ на море, в том числе для рыбной ловли, нанял привычных к этому делу людей из греков, устроил всевозможные мастерские, так что обитель Иверская положительно ни в чем не нуждалась.

Возвратившись на Афон, блаженный Торникий передал преподобному Иоанну богатые подарки, которые получил в награду от царей после победы над бунотовщиком, а сам продолжал прежнее свое монашеское житие, так что всем имуществом обители распоряжался преподобный Иоанн. Блаженный же Торникий стяжал великое смирение, ибо считал его началом всех добродетелей.

Будучи человеком знатного происхождения, почти всю свою жизнь проведшим на военной службе, Торникий имел привычку беседовать с братиями, расспрашивать их о разных обстоятельствах и случаях их жизни и входил в различные разговоры о делах, его не касавшихся, что не подобало монаху-аскету. Видя это, блаженный Иоанн не хотел ничего говорить ему, боясь, чтобы не произошло между ними какого-нибудь недоразумения, хотя опытные старцы обители часто советовали Торникию оставить эту привычку.

И вот наконец блаженный Иоанн был вынужден сказать иноку: "Чадо мое Торникий и возлюбленный брат о Христе! Желаю, чтобы душа твоя не получила никакого вреда, прошу тебя, оставь мирские твои привычки и с этого времени не беседуй более ни с кем, кроме преподобного иеромонаха Гавриила (*11)", Блаженный Торникий пал святому Иоанну в ноги и сказал со слезами на глазах: "Достойный и богоносный отец мой, для чего ты молчал до сих пор и не говорил мне этого?" Святой поднял его с земли и сказал: "Господь простит тебе, чадо мое. Но от сего времени остерегайся всего и не веди более никаких бесед с братией, разве кто другой посетит нашу обитель, с кем можно разговаривать, и то очень мало". Торникий с великой радостью принял наставление святого и начал как бы совершенно другую, новую, уединенную жизнь, в этих подвигах окончил дни свои и преставился ко Господу (*12).

Эти дивные отцы и учителя Иверии обогатили множество монастырей Афонских огромными вкладами. Между прочим они внесли в лавру святого Афанасия значительное количество денег, золота, серебра и драгоценностей, много священных книг, церковной утвари и часть Животворящего Креста Господня. Святой Иоанн подарил лавре жалованный ему императором Василием остров, именуемый Неоси, откуда лавра стала получать значительные доходы. Богатые пожертвования сделал он по смерти блаженного Торникия и прочим обителям Святой Горы.

После смерти блаженного Торникия святой Иоанн решил взять своего сына Евфимия и нескольких своих близких учеников и вместе с ними отправиться на Синайскую гору, чтобы избавиться от житейских забот, связанных с настоятельской должностью. Ибо он принял ее на себя преимущественно ради блаженного Торникия, чтобы помогать ему в построении и утверждении новой Иверской обители.

Преподобный знал, что на Синае живут в монашеском чине многие грузины. Желая отправиться туда, он пошел на берег моря и нашел там торговый корабль, который должен был заходить во все палестинские и египетские порты. Затем блаженный отправился к настоятелю лавры, святому Афанасию, открыл ему свое намерение и желал проститься с ним. Преподобный Афанасий огорчился и настаивал на том, чтобы Иоанн отказался от путешествия.

Афанасий делал все для того, чтобы оставить блаженного Иоанна на Афоне. Но, видя его непреклонность, наконец сказал ему: "Отец святой, сам знаешь, какую любовь питает к тебе государь. Если отпущу тебя, то он будет мною недоволен. Потому, если не желаешь отказаться от своего намерения, подожди, пока я напишу об этом государю, и, что он прикажет, то и будешь делать". Блаженный согласился. Афанасий же написал императору письмо, в котором сообщил ему обо всем.

В скором времени пришло приказание, чтобы старец Иоанн немедленно приехал в столиду и явился во дворец, Старец отправился и был принят государем с великой честью. Император высказал святому свое сожаление о его отъезде на Синай и присовокупил: "Отец святой, мы имеем к твоей святыне великое почтение и надеемся на твои молитвы. Что же значит то, что вы бежите от нас в чужую страну?"

Святой Иоанн отвечал: "Благочестивейший и самодержавный государь, я, ничтожный, жил в мире и претерпел много бед и скорбей. После всего пережитого я пожелал найти утешение в странствовании по святым местам и провести остаток дней в бедности и лишениях любви ради Христовой. Намерение это давно жило в моем сердце, но я не спешил исполнять его, ради блаженного брата Торникия. Для него я должен был войти в разные хлопоты и беспокойства, связанные с настоятельской должностью. И вот, когда он отошел уже ко Господу, хочу наконец быть свободным от всех житейских попечений и заботиться единственно только о своей душе".

Государь стал просить святого не оставлять настоятельской должности и продолжать руководить братию новоустроенной обители Иверской, "которая, - говорил император, - придет в запустение без твоего тщательного надзора и попечения". Наконец блаженный уступил его убедительным просьбам и дал слово остаться в обители. Государь пожаловал ему великие дары и с честью отпустил на Афон. Так святой опять принял под свое управление Иверскуто обитель.

Спустя некоторое время святой Иоанн впал в тяжелую болезнь У него стали пухнуть ноги, отчего, будучи в преклонных летах, он долгое время лежал в постели, претерпевая великие страдания, но за все благодарил Бога, пославшего это испытание. Будучи болен, святой просил сына своего Евфимия принять в свои руки управление монастырем. Евфимий, не желая огорчить старца-отца, принял на себя все заботы и хлопоты по обители как его наместник. Невозможно выразить на языке человеческом сердечной его доброты, христианской внимательности ко всем и каждому и неподражаемого его смирения, с каким он служил четырнадцать лет больному своему родителю.

В то время в лавре блаженного Афанасия жили другие дивные старцы Иверской страны: Иоанн Грдэелидзе и Арсений, епископ Ниноцминдский, который подвизался в выкопанных им самим ямах, пребывая в непрестанной молитве. Подобно оленям, стремящимся на источники вод, и сии блаженные мужи желали более уединенной и пустынной жизни, ибо приходящие из Грузии странники беспокоили их. Обсудив все обстоятельно, они отправились в Понтийскую страну. Тут они нашли в одной пустынной местности малую обитель и, придя к настоятелю той обители, рассказали ему о себе откровенно. Настоятель принял их с радостью, как Ангелов небесных, и отвел им для подвигов удобное место.
Рабы Божии продолжали по-прежнему строгую подвижническую жизнь и долгое время были совершенно никому не известны. Наконец, святые Иоанн и Евфимий узнали о месте их пребывания и послали туда одного монаха, вручив ему письмо, в котором говорили: "Молим теперь святость вашу: возвратитесь опять, в наш монастырь, и будем жить вместе. Сами знаете, что и мы живем здесь на чужбине. Будем вместе славословить Бога".

Посланный, достигнув обители, отыскал блаженных подвижников и передал им низкий поклон от своих отцов и настоятеля, затем вручил им письмо. Через год они отправились назад на Афон. Взаимная радость при встрече была неописуема. Все воздавали славу и благодарение Богу и стали по-прежнему проводить подвижническую жизнь.
Через некоторое время блаженный Иоанн, отец святого Евфимия, чувствуя приближение кончины, собрал братий и преподал им наставление. Он повелел своему сыну передать послушание духовника братии, которое он проходил, святому Григорию, известному под именем Нового Авраама, человеку, исполненному христианских добродетелей, происходившему из знатного рода. Святой заповедал также, чтобы Григорий в случае смерти Евфимия принял настоятельство, а на должность духовника поставил человека достойного этого послушания и исполненного мудрости и разума.

Кроме того, блаженный Иоанн раз и навсегда положил, чтобы по смерти каждого настоятеля немедленно поставлялся на место его другой, и повелел, что если найдется в обители такой, кто посмел бы противиться воле и власти настоятельской, того немедленно изгонять из обители как непотребного члена.
Затем блаженный положил вручить попечение и надзор над обителью самому государю. 'Потому что, - говорил он, - очень важно и даже необходимо для обители иметь высокого покровителя; ибо и мне при построении этой обители вспомоществовал государь, он поддерживал меня во всем. Ему же вручаю и сих отцов, Евфимия и Григория, так как государь милостив и благ ко всем требующим его помощи, тем более, что он оказывал нам милость еще с самого основания этой обители".

Обратясь к братии, преподобный сказал: "Вы, любезные и милые чада мои, приняли на себя исполнение заповедей Господних, желая жить по правилам и канонам Святой Церкви. Прошу вас, имейте чистосердечное послушание своему настоятелю и храните между собой мир и единство. Надеюсь на Господа, что вы не лишитесь никаких благ. Чада мои, не забывайте странноприимства, имейте любовь к нищим. По силам вашим уделяйте им, что можете. И еще, чада мои, возлюбленные о Господе, поминайте меня в святых ваших молитвах и молитесь о прощении всех бесчисленных грехов, соделанных мною. Не забывайте и духовного моего брата, ангелоподобного Торникия, пришедшего к нам с великой надеждой и верой из Грузии, и. духовного отца нашего Афанасия. День памяти этих преподобных отцов прошу ежегодно почитать совершением Божественной Литургии."

Сказав это, блаженный велел подать чернила и бумагу и записать все данные им наставления и правила. Потом, благословив святого Евфимия и предав его воле Божией, простился с братией, приобщился Св. Таин и скоро с миром предал свою святую душу в руки Господа, 14 июня 998 года по Р.Х. Блаженный Евфимий с честью и славой похоронил его в обители Иверской и вскоре на могиле своего отца построил храм в честь Всех святых преподобных отцов. От гроба блаженного Иоанна стали истекать благодатные исцеления. До сего дня одержимые духами нечистыми приходят ко гробу святого, помазываются маслом от лампады, горящей на нем, и получают совершенное здравие во славу Бога, поклоняемого в Троице, Царя неба и земли.

Возвратимся теперь к рассказу о детстве блаженного Евфимия. Когда он был еще отроком, святой Иоанн отвез его для научения книжной премудрости с горы Олимп в столицу. Сначала отец отдал Евфимия учиться грузинскому языку и литературе, чтобы он узнал их полностью и основательно, затем отрок должен был изучать греческий язык. Евфимий был наделен необыкновенными способностями, хорошей памятью и имел большое прилежание к книгам. Окончив с успехом обучение, он возвратился к отцу на Афон.

Возможно, напряженные занятия, воздержание во всем и строгий пост изнурили жизненные силы отрока. Он сильно заболел и был уже почти при смерти. Святой Иоанн, не надеясь уже на помощь людей, оставил сына в келье и, придя в храм, пал пред Иверской иконой Пресвятой Богородицы, тепло со слезами молясь Владычице о выздоровлении отрока. Затем он пошел к священнику и просил его прийти с запасными Дарами и причастить Евфимия.
Возвратясь в келью, к величайшему своему удивлению, святой Иоанн ощутил в ней чудное и необычайное благоухание и увидел, что сын его сидит на кровати совершенно здоровый. Пораженный этим, старец сказал: "Чадо мое, что это такое с тобой!" Евфимий отвечал: "Не знаю, отец. Меня посетила окруженная славой Царица и сказала мне по-грузински: "Что это такое, и что случилось с тобой, Евфимий?" Я отвечал Ей: "Царице моя, умираю!" Тогда Она приблизилась ко мне, взяла меня за руку и сказала: "Нет более с тобой никакой болезни, не бойся!" - и затем сделалась невидимой, С того времени я, как видишь, совершенно здоров".

Услышав это, блаженный пал ниц на землю и воздал благодарение Царице неба и земли, Преблагословенной Деве Марии. "От того времени, - говорил преподобный Иоанн, - сын мой Евфимий получил необыкновенную благодать и дар знания грузинского языка".
Такая очевидная милость Божия и заступление Пренепорочной Девы Богородицы были новым побуждением для Евфимия и возлагали на него священный долг - более прежнего посвятить себя подвижническим трудах При содействии благодати Божией, он действительно был для своего времени светлым образцом иноческой жизни, достойным не только подражания, но и удивления.

Божественный Афанасий видел прозорливыми духовными очами, что святой Евфимий, за сердечную чистоту, был избранным сосудом Святого Духа, и потому начал убеждать его принять священство. Долго не соглашался на это смиренный Евфимий, отзываясь своим недостоинством и важностью священного сана, однако наконец, как истинный послушник, отдал себя в волю святого Афанасия и принял рукоположение. В этом высоком сане Евфимий возвысился более прежнего тайными подвигами, прилагая воздержание к воздержанию и добродетель к добродетели.
Однажды преподобный Иоанн сказал отроку: "Сын мой, ты знаешь, что в нашем отечестве Святая Церковь имеет великую нужду в богослужебных книгах. Вижу, что Господь даровал тебе премудрость, и прошу тебя: начни трудиться над переводами священных книг с греческого языка на грузинский, и приумножишь мзду свою, которую ожидаешь от Господа". Святой Евфимий, послушный отцу во всем, принялся за порученное ему дело с усердием и охотой.

Вдохновленный благодатью Святого Духа, с благословения отца он начал свой труд с перевода Евангелия с самого древнего подлинника и, окончив его в скором времени, послал царю Давиду Куратпалату. Царь, увидев первый труд святого, исполнился великой радости, славословил и благодарил Господа. "Благодарю, - говорил он, - Бога, Который в наше время воздвиг нам второго Златоуста". Он написал блаженному благодарственное похвальное письмо, в котором просил его продолжать переводить святые книги для обителей и храмов Иверии.

Блаженный, получив добрый отзыв государя о своем первом труде, принялся за дело с большим вниманием и прилежанием; не давая себе отдыха, днем и ночью переводил он священные книги. Работа шла с Божией помощью очень скоро. Святой Евфимий, просветитель своего отечества, предоставил Церкви Иверской перевод Божественного Писания, украсив и очистив грузинский язык. Кроме того, он составил много полных высокой мудрости книг и собственного своего произведения.

Чтобы яснее показать великие труды святого на благо нашей Церкви, перечислим здесь его переводы:
1) Евангелие от Иоанна;
2) Апокалипсис св. ап. Иоанна Богослова;
3) Псалтирь, переведенная с верного греческого подлинника;
4) полная Библия (*13);
5) все поучения свтт. Василия Великого, Григория Богослова, творения препп, Мартирия, Иоанна Кассиана Римлянина, Максима Исповедника, Аввы Дорофея, Исаака Сирина, "О мести детей Каиновых" свт. Василия Великого, "Диалоги" свт. Григория Двоеслова, Папы Римского, "Лествица" преп. Иоанна Лествичника, "Беседы" преп. Макария, "О восьми пожеланиях" преп. Максима, "О двух естествах Сына Божия" преп. Иоанна Дамаскина, учение о вере святого Зосимы, творения других святых отцов;
6) "Слово евт. Григория Нисского на смерть его брата, свт. Василия Великого", его же "Слово о девстве" и толкование на молитву Господню, его же "О посте", и "О жизни св. пророка и Боговидца Моисея";
7) "О Рождестве Пресвятой Богородицы";
8) "Сказание о чудесах святых Архангелов";
9) жития святых: ап. Андрея Первозванного, апостола и евангелиста Иоанна Богослова, свтт. Василия Великого, Кесарийского, Григория Богослова, Николая Чудотворца, Афанасия Великого, Александрийского, сщмч. Климента, Папы Римского и Климента Анкирского, сщмч. Акепсима, вмч. Димитрия Солунского, вмч. Евстафия Плакиды и чад его, мчч. Баграта (Панкратия), Стефана Нового, Анфима, Феодора Стратилата, Феодора Пергильского и Евстратия, мч. Эласия и двух монахов, мчч. Мины, Ермогена, и Евграфа, прмц. Февронии, препп. Антония Великого, Онуфрия Великого, преп. Марии Египетской, трех святых отроков Алфия, Филадельфа и Киприана;
10) Чин монашеского пострижения;
11) О пострижении в схиму;
12) Полный Номоканон IV Вселенского Собора св. Иоанна Постника, Полный устав и история VI Вселенского Собора, бывшего при императоре Константине Погонате, внуке императора Ираклия, в 680г., с приложением к ним Прохиронов царей Леона Мудрого и Константина (практическое руководство для судей, один из источников православного церковного права), "Вопросы и ответы" Тимофея, архиеп. Константинопольского, Сказание о VII Вселенском Соборе и Василикон императора Василия Македонянина, часть Номоканона Иоанна Схоластика и Патриарха Константинопольского Фотия;
13) Постановление о Православной вере;
14) Чинопоследование полунощницы;
15) греческие молитвы Отцов;
16) каноны;
17) Краткий годичный Синаксарий;
18) ирмосы на весь Великий пост и на праздничные дни;
19) Книга "Об образе подвигов стояния", написанная блаженным по просьбе одного брата.

Все эти и множество других книг блаженный Евфимий переводил в продолжение всей своей жизни, часть - еще на горе Олимп, часть - на Афоне, и осталось еще много неоконченных трудов. Кроме того, святой трудился над исправлением богослужебных книг, которыми пользовались в Грузии и в которые вкралось множество ошибок. Но окончательно исправил эти книги уже блаженный Георгий Святогорец, другое светило Иверии.

Все перечисленные книги переведены были блаженным, когда он еще не был связан настоятельской должностью, еще при жизни отца его, святого Иоанна. Когда же, по смерти отца, Евфимий принял настоятельство, то, будучи в этой должности двенадцать лет и имея попечение о трехстах братьях и управлении обширным монастырем, он уже не имел ни времени, ни возможности продолжать труды над книгами. Кроме того, святой приходил с каждым годом все в большее изнеможение от великого утруждения себя иноческими подвигами, а потому неоконченное его дело - перевод священных книг должен был продолжить блаженный Георгий Святогорец.

Еще при жизни преподобного Иоанна из Рима на Афон приехал помолиться один вельможа, человек известный своим благочестием и своим богатством во всем Риме, с шестью приближенными. Святые отцы, увидев украшенное добродетелью и мудростью его лицо, приветствовали и с радостью приняли его, и через некоторое время просили его остаться в монастыре. Слух о том, что этот вельможа живет в Иверской обители, довольно скоро разнесся даже по отдаленным местам, и множество знатных мужей стало стекаться к нему и принимать монашество.

Святые отцы однажды сказали ему: "Брат о Господе, видишь, сколько добродетельных мужей принимают монашество благодаря твоему влиянию на них. Следовало бы и тебе принять его". Он послушался и принял пострижение с именем Леона, после чего уединился в одном месте, отстоящем не так далеко от обители Иверской. К нему стало поступать на жительство множество монахов. Так появилась новая обитель, братия которой говорила на латинском языке, жили они по правилам святого Венедикта (*14). Монастырь этот получил название Римского.

Святые отцы, основатели Иверской обители, часто посещали преподобного Леона, будучи в великой духовной дружбе с ним. Кроме этого святого мужа, духовным другом блаженного отца нашего Евфимия был преподобный Гавриил, удостоившийся явления Пресвятой Владычицы Богородицы, Которая повелела ему взять из моря икону Свою.
Иеромонах Гавриил жил в келье, высеченной в скале, недалеко от обители. Святой Евфимий часто приходил к нему для духовных бесед, особенно вечером, и оставался до утра. Прийдя. он останавливался у входа в келью, творил молитву, святой Гавриил отвечал и выходил ему навстречу. Но преподобный Евфимий не входил никогда в саму келью: оба подвижника садились у входа и начинали духовную беседу. Она продолжалась до утреннего клепания в било, когда святой Евфимий уходил в обитель на утреннее стояние.

Георгий Святогорец говорит, что так блаженный Евфимий посещал преподобного Гавриила всю свою жизнь. Подобным образом святой Евфимий посещал и блаженного Леона, основателя обители Римской, чему, как говорит Святогорец, были свидетелями все братия обители и многие святые отцы Афонской горы.
В те дни Фессалоникийскую кафедру занимал епископ (имя его не названо жизнеописателем), муж святой жизни, исполненный христианских добродетелей, который был в большой дружбе со всеми святыми отцами Иверсвой обители и часто обменивался с ними посланиями. В то время в Солуни жил один еврей, знавший основательно Ветхий Завет. Епископ всеми силами старался обратить его в христианство, и однажды между ними начался спор о вере, при котором присутствовал и блаженный Евфимий. Благодаря основательному знанию Писания еврей стал брать верх над епископом. Тот, видя это, просил блаженного продолжить спор; еврей не смог отвечать на вопросы святого и должен был уступить. Наконец, выйдя из терпения, он стал поносить веру христианскую и Самого Христа Спасителя. Святой, услышав это богохульство, возмутился духом и чрезвычайно оскорбился, и сказал: "Да будут уста твои нечестивые замкнуты", - и в то же мгновение еврей онемел, упал на землю, и богохульные уста и глаза его извратились.

При споре присутствовало множество любопытных евреев. Они, видя столь дивное знамение и наказание Божие, постигшее их единоверца, припали к ногам блаженного Евфимия и просили его помиловать согрешившего. Святой отвечал: "Да помилует его Тот, Кого он злословил, и да приведет его к истинной Своей вере, я же прощаю ему". Стал просить и епископ помиловать еврея и помолиться о нем. Преподобный внял их просьбам и встал на молитву, затем осенил еврея крестным знамением, и уста его разверзлись. Еврей, видя на себе столь дивное знамение Божие, припал к ногам святого и просил у него крещения, и тот тотчас исполнил его просьбу. В изъявление благодарности за исцеление новообращенный пожертвовал святому много серебра, но тот отказался от него и повелел раздать нищим. Впоследствии этот еврей окончил жизнь свою в великом благочестии христианском, как говорит преподобный Георгий Святогорец.

Другой еврей, раввин, человек весьма образованный, приобретший известность своей ученостью, знанием Священного Писания и тем, что любил спорить о вере, пришел однажды к святому и настаивал, чтобы тот вступил с ним в спор. Блаженный Евфимий не хотел соглашаться. помня слова Спасителя о том, что не должно метать жемчуга перед свиньями и почитая пустословием излагать и объяснять Божественные таинства веры отъявленным врагам Христовым. Но отец его, святой Иоанн, желая защитить правую веру от нареканий, побудил Евфимия войти в спор с евреем.

Они начали задавать друг другу вопросы о Божественном Откровении. Святой сохранял спокойствие и обдумывал слова. Раввин же горячился и не мог слышать хладнокровных вопросов и ответов святого. Наконец, когда стало очевидно, что победа на стороне блаженного Евфимия, еврей начал злословить и хулить веру христианскую и Самого Христа. Тяжело и грустно было слышать святому дерзкие хуления нечестивца, и он сказал: Если читаешь слово Писания и спрашиваешь нас о смысле его, то мы ответим тебе. Но поскольку ты, ничтожный, дерзаешь поносить Существо Превысшее, то да будут богохульные уста твои сомкнуты!" К величайшему ужасу присутствовавших, еврей замолчал и не мог при напряжении всех сил произнести ни одного слова. Он упал на землю, испуская пену, а на другой день злейшим образом изверг окаянную свою душу.

По всей Афонской горе сделалась однажды страшная засуха, и в продолжение четырех летних месяцев не было ни капли дождя, от чего жители Святой Горы были в великой нужде и печали. Около обители Иверской была маленькая церковь святого пророка Илии с несколькими монашескими кельями. Настал праздник святого пророка, и старец Иоанн сказал сыну своему, блаженному Евфимию: "Чадо мое сладкое, возьми нескольких из братии обители нашей, ступай в храм святого пророка Илии и соверши там ночное молитвенное бдение". При этом было множество братии в обители, которые пришли к святому Иоанну по какому-то делу. "Надеюсь, - продолжал святой старец, - что не оставит Господь молитв наших тщетными," - и велел инокам взять с собой епанчи от дождя.

Преподобный Евфимий отправился в храм с несколькими монахами. Когда настало время бдения, блаженный облачился в ризы и начал богослужение со слезами и коленопреклонением. Во время чтения первого Евангелия вдали показалось едва заметное облако, и в непродолжительное время весь небосклон покрылся густыми и темными тучами. Служба закончилась, и Господь послал дождь. От конца службы до вечернего клепания в било на другой день шел проливной дождь, который напоил всю землю живительной влагой.

Братия, увидев такое милосердие Божие, явленное им по молитвам святого, благодарили Бога, дивного во святых Своих, и с воздетыми руками славословили Его, Отслужив затем Божественную Литургию и приняв пищу, иноки возвратились домой, славословя и благодаря Бога.
Однажды на праздник Преображения Господня святой Иоанн пожелал взойти на вершину Святой Горы. и, взяв с собой Евфимия и братию, он отправился туда. По обычаю, существующему до сего дня на Святой Горе, там собралось для совершения всенощного бдения множество людей. Служба продолжалась до самого утра.

Иноки усердно просили ев. Евфимия совершить Божественную Литургию, и послушный пресвитер уважил просьбу братии. Облекшись в ризы, он готовился приступить к служению. Вдруг все увидели, что вершина Святой Горы, на которой они стояли, окружена страшным высоким пламенем. От этого зрелища всех присутствовавших охватил страх и трепет, и все попадали на землю. При этом слышно было пение множества голосов, самое сладкое и умилительное, потрясающее душу человеческую, и вся гора тряслась. Преподобный стоял на молитве и, когда по малом времени небесное видение кончилось, поднял лежащих, говоря: "Братия мои, встаньте и радуйтесь, что Господь призрел на нас недостойных и посетил нас посещением Своим, и ради вас прославил день этот знамением". После этого иноки отслужили Литургию и, воздав славу Богу, возвратились к себе в монастырь.

В то время на острове Кипр скончался архиепископ. Император Василий II отправил посольство с собственноручным письмом к преподобному Евфимию, в котором убедительно просил его принять пастырский жезл управления Кипрской Церковью. Святой, по своему смирению, отказался и пожелал закончить дни своей жизни в монастырском уединении и тишине, отзываясь тем, что при своем недостоннстве он не только не может управлять другими, но и сам требует стороннего водительства на крестных стезях иноческой жизни.
Царь Давид приглашал преподобного к себе в Грузию. Любовь к отечеству и ревность о славе Божией заставили труженика оставить на время свое уединенное место жительства. В Грузии царь, весь освященный собор и народ приветствовали блаженного Евфимия, украшение своей страны. Было необыкновенное торжество, и радость была всеобщая.

Святой пробыл в Грузии четыре года и все это время учил народ и исправлял его нравы и обычаи. Он основал монастырь в Кахетии в честь святого первомученика Стефана (*15). После этого ев. Евфимий снова возвратился на Афон. к трудам своей настоятельской должности, и был принят братией с великой радостью.

Блаженный отец наш Евфимий, несмотря на самоотверженные труды на благо Церкви Иверской и преклонный возраст, раньше всех приходил в храм к полунощнипе и заутрене. Никогда блаженный не садился и не приклонялся к стене. Стоя в храме, он опирался на костыль, который постоянно носил с собой. Глаза святого почти всегда были опущены вниз. Все братия старались подражать своему отцу и начальнику в благоговейной молитве в храме, тогда как богослужение на Святой Горе, по обычаю, существующему там с самого начала, чрезвычайно продолжительно.
Святой Евфимий имел обычай в понедельник, среду и пятницу не выходить из своей кельи и не принимать пищи до захода солнца. В эти дни он вкушал хлеб и воду. и то в самом малом количестве, а в остальные дни блаженный ходил на общую трапезу вместе с братией. Если же приходили к нему гости или странники, то обед отсылался им от лица братии туда, куда приказывал святой.

Садясь за трапезу, блаженный приказывал виночерпию подать себе вино для пробы. Если вино оказывалось кислым или смешанным с водой, то св. Евфимий делал виночерпию замечание, говоря: "Врат. ведь ты знаешь, что братия не имеют никакого другого утешения за трапезой, кроме этого, а ты подаешь им это негодное вино". Сам же блаженный отнюдь не употреблял вина, кроме какой-нибудь особенной нужды. Правило это соблюдал он до последних дней своей жизни.
Пищу святой также сначала пробовал, а потом приказывал подавать на стол. Если она оказывалась негодной, после трапезы блаженный призывал к себе повара и говорил: "Брат, со страхом Божиим исполняй послушание свое, чтобы не терять свою мзду. Смотри, береги душу свою, чтобы не погубить ее".

Святой Евфимий положил за правило, чтобы никто не беседовал за трапезой. Если бывали гости и разговаривали, что случалось изредка, монахи отвечали им. Если гость нуждался за трапезой в чем-либо, то сидевший рядом с ним брат потихоньку передавал послушнику, служащему при трапезе, и тот исполнял то, что требовалось. Так же поступали братия, если им самим нужно было что-нибудь. Если же кто-либо из братии нарушал тишину за трапезой, то трапезарь, по данному ему настоятелем праву, налагал на него послушание, для исполнения которого по своему выбору назначал воскресный или какой-либо праздничный день.

Если в обитель приходило послание от государя или от епископа, и дело касалось всего монастыря, святой имел обыкновение предлагать его на рассмотрение общему совету монастырской братии, а дела частные, касающиеся монастырского хозяйства, полностью отданы были в ведение эконома обители.

Преподобный Евфимий был в деятельности неусыпен и бдителен, и слово священных уст его, исполненное мудрости и утешения, источало для всех врачевство духовное. Два раза в месяц, по воскресным дням блаженный преподавал братиям своей обители поучения и наставления в духовной жизни. Слова святого были просты и понятны, от уст его исходили благодатные струи Божественного учения, наставления его умиляли души слушающих. Часто повторял блаженный Евфимий следующее: "Братия, если мы пришли в эту святую обитель, постараемся не провести жизнь свою напрасно и бесполезно, и чтобы исход наш из этого мира в вечность был не без приобретения добра и безопасен для шествия среди горьких мытарств, удобрим и украсим путь этот покаянием". Многое другое говорил своей братии блаженный, как любвеобильный отец, заботившийся о спасении духовных своих чад.

В обители Иверской был диакон, человек достойный, сын знатных и богатых родителей. При вступлении в монастырь он внес немалый вклад. У него было собственное диаконское облачение, которое он любил, и он не хотел, чтобы кто-либо из братии одевал это облачение во время богослужения.

Однажды св. Евфимий пожелал принести Бескровную Жертву и велел одному из диаконов служить с ним и надеть стихарь того диакона. Диакон отвечал блаженному: "Отец святой, боюсь, чтобы брат тот не оскорбился этим. Он не желает, чтобы кто-нибудь надевал его облачение". Преподобный, услышав это, подозвал к себе диакона, которому принадлежало облачение, и кротко сказал ему: "Диакон, приготовившийся служить со мной, наденет твой стихарь". Тот, услышав это, оскорбился и всем своим видом показывал, что не хочет уступить свой стихарь. Святой заметил это и велел служащему диакону надеть другой стихарь.

После окончания богослужения блаженный Евфимий позвал к себе диакона, имевшего облачение, и спросил его: "Скажи мне, брат, поистине: поступив в эту обитель, что оставил ты в мире?" Диакон отвечал: "Святой отец. ничего я не скрыл от тебя: я оставил родителей своих, братьев и все мое огромное имение, и, что внес в обитель, - ты сам знаешь о том". Святой сказал ему: "Любезное чадо мое, знай, что лишишься мзды своей за все это через твое облачение". Диакон ответил: "Да не будет сего, отче", - и просил позволить развести огонь. Огонь развели, и, в присутствии святого и других иноков, диакон бросил в огонь свое облачение. Когда оно сгорело, диакон, припав к ногам святого, просил прощения и затем принес из кельи и те одежды, которые когда-либо не дал брату, и бросил их в огонь, говоря себе: "Господь повелел душу свою положить за други своя, а ты одежду предпочитаешь брату своему. Поэтому пусть она сгорит". Так молитвами и наставлениями блаженного Евфимия диакон избавился от всего того, что мешало его духовной жизни.

Многие богатые люди оставляли мир, вступали в обитель святого, делая при этом большие вклады, и просили пострижения. Святой многих принимал, а многим и отказывал, говоря: "Вы люди мирские и не можете вынести строгости нашей жизни. Кроме того, вы люди именитые, а мы - нищие, не имеющие никакого значения, к тому же чужестранцы". Приходили также в обитель и незнатные люди, например из сословия ремесленного, и просили святого принять их в число братии. Блаженный с радостью принимал их и всячески упокоивал. Святой делал это не без житейской мудрости.

Многие знатные люди из Византии и из других мест, вступавшие в обитель, приносили с собой разные привычки светской распущенной жизни, что бывает нередко и теперь. Они, естественно, не могли вынести строгого порядка аскетической жизни, установленного в монастыре святым, и их поведение становилось соблазном для младшей братии. Принимая же в монастырь людей незнатных, блаженный Евфимий приучал всех к жизни деятельной и послушанию уставу монастырскому.
В обитель Иверскую пришел и хранитель царских сокровищ, армянин, приверженец монофизитской ереси. Он принял Православие, а затем монашеский постриг, и при пострижении был наречен Арсением. При нем находился племянник, сын его сестры. По прошествии многих лет он попросил у святого позволения повидаться со своими знатными родственниками и собрал там значительное количество пожертвований для обители, которые отдал блаженному.

Пришел также в обитель некто Афанасий Перитурийский с сыном. Он имел на Карее киыовню, а также большое имущество. Свою киновию он продал за сорок драхм и из этой суммы половину отдал на содержание братии иверской, а половину - на храм. До конца своих дней он пребывал в обители, проводя строгую жизнь.
Все братия обители, по заповеди святого Евфимия, или были на богослужении, или заняты были работой монастырской. Одни ловили рыбу, другие трудились в виноградниках, апельсиновых и лимонных садах или внутри обители. Редко кто из братии проводил время праздно. Те. кто были непривычны к тяжелым трудам, занимались переписыванием книг, переводами, сочинением духовных песнопений и тому подобным. Примером для всей братии был сам святой, который никогда ни в чем не давал себе отдыха.

Если кто-либо из иноков приводил своего молодого родственника, чтобы подготовить его к монашеской жизни, то преподобный Евфимий не сразу принимал его в обитель, а отсылал к какому-нибудь опытному в духовной жизни старцу, живущему вне монастыря, и не принимал его, прежде чем у юноши не вырастала борода.

Святой Евфимий позволял мирянам посещать обитель и оставаться в ней до трех дней. По прошествии этого времени они должны были беспрекословно оставить обитель. Братии позволялось принимать у себя мирян и готовить для них особый стол. Кроме этих случаев ни один монах не смел иметь у себя в келье какую-либо пищу или питье. Если у брата не было в гостях странников из других мест, то он был обязан ходить на общую трапезу.
Преподобный Евфимий возобновил многие храмы и больницы и таким образом возвеличил Святую Гору с ее пустынями, и придал им еще большую красоту.

Диавол, вечный враг слуг Божиих, ненавидел святого Евфимия за его высокую жизнь, желал погубить его и тем лишить многих духовного вождя. Этот окаянный избрал своим орудием некоего инока, который, забыв строгие свои обеты и ужасные последствия сатанинского замысла, увлекаясь завистью к доброй славе Евфимия, решился на убийство,
Убийца, вооружившись мечом, вошел в башню, где была келья блаженного. Но Бог не дал жезла грешного на жребий праведного. В это время келейник святого также вошел в башню и поднялся по лестнице, ведущей в келью. На ступенях встретил его разъяренный убийца с мечом и спросил: "Настоятель дома? Я иду к нему", Келейник отвечал: "Время ли теперь идти к настоятелю? Ступай назад". Убийца хотел ворваться в келью святого, но келейник запер дверь и не пустил его туда. Неудача взбесила несчастного: он поразил мечом блаженного ученика святого и, ударившись бежать, встретил другого келейника, которого в неистовстве также ударил мечом и оставил едва дышащим. Потом убийца признал, что сделал это по воле диавола, и его вскоре постиг праведный суд Божий; произнося хулы нечистыми своими устами, он ударился о землю и испустил дух.

Когда, услышав крик и шум, сбежались братия и блаженный узнал, что произошло, то, взяв Святые Дары и схимнические одежды, немедленно облек умирающих келейников в схиму и причастил Святых Таин, после чего они сразу же мученически скончались за своего старца.

В другое время диавол научил садовника обители убить святого Евфимия. Садовник уже взялся за оружие, чтобы исполнить свой злодейский замысел, но Божиим смотрением отсохла у него преступная рука. Сознавая свою вину, он припал к ногам святого, исповедал ему грех, просил прощения и исцеления. Святой помолился о согрешившем брате, и Господь даровал тому душевное и телесное здравие.

Преподобный стяжал многие великие христианские добродетели, сердце же имел бесстрастное и любвеобильное и в случаях, подобных описанным, никого не судил, и старался всеми силами обратить согрешившего к свету Истины. Святой твердо помнил, что осуждением брата своего или врага может заслужить сам суд, по сказанному: не судите, да не судимы будете (Мф.7;11), и всегда прощал и наставлял всех с должной пастырской и отеческой любовью.

Лицо святого и блаженного отца нашего Евфимия было всегда спокойно, характера он был простосердечного, в Божественных Писаниях и в деле спасения душ был просвещен и благорассудителен, в подвигах монашеских - неподражаем, был ревнителем и защитником. Православия и украшением Иверской Церкви, о чем свидетельствует множество его писаний, которыми пользуются при богослужении в Иверии до нынешних дней. Святой носил вместо рубашки толстое шерстяное длинное одеяние, на нем - тяжелую кольчугу, и поверх нее - монашескую мантию. Блаженный был целомудрен душою и телом, ибо знал, что невозможно войти в царствие небесное рабу греха.

Спустя двенадцать лет по преставлении святого Иоанна, упомянутые отцы, архиепископ Арсений и Иоанн Грдзелидзе уговорили блаженного оставить настоятельскую должность, ибо замечали они, что, занимая ее, Евфимий медлил с переводами книг. Собрав братию, преподобный при всех передал настоятельство, по завещанию отца своего Иоанна, преподобному Григорию Святогорцу, своему родственнику, а сам уединился в келье. Хотя блаженный отец сложил с себя настоятельскую должность, он все-таки имел надзор за ходом дел и в обители Иверской, и в лавре св. Афанасия. И если где-нибудь возникала необходимость каких-либо царственных пособий, то святогорские отцы просили его ходатайства пред императором, и он с удовольствием принимал на себя труд лично ходатайствовать пред ним и просить о пользе Святой Горы. А император, зная его с давнего времени и постоянно слыша прекрасные отзывы о святой его жизни, с особенной внимательностью и чувством уважения принимал его просьбы и тотчас исполнял их.

В одно время в лавре святого Афанасия стали происходить разные смуты и часто сменялись настоятели. Слух об этих беспорядках дошел до императора Константина II Порфирогенита. Государь потребовал к себе блаженного Евфимия, ибо слышал, что он имеет непосредственный надзор над лаврой и попечение о ней. Евфимий, получив приглашение явиться в столицу, собрал братию Иверской обители, утешил их и заповедал твердо и неизменно хранить обеты свои и повиноваться настоятелю, блаженному Григорию. Затем, приведя все в надлежащий порядок, святой отправился в Константинополь. Там он остановился у одного благочестивого пресвитера, по имени Феофан, человека безукоризненной жизни, ученого и писателя. Блаженный Евфимий был с ним в самой близкой дружбе.

Император принял Евфимия с великим почетом и спросил его о причинах смут в лавре. Преподобный подробно рассказал обо всем, и государь принял надлежащие меры, чтобы привести в порядок дела лавры, что заняло довольно много времени. Блаженный все это время оставался в столице. Наступил праздник святого Иоанна Богослова, и, по обычаю своему, святой Евфимий отпраздновал этот день, раздав нищим щедрую милостыню. Он устроил трапезу для монахов в том доме, где жил, и сам прислуживал братии за столом.

После обеда, несколько отдохнув, блаженный взял икону св. Иоанна Богослова, призвал к себе своего послушника и дал ему ее со словами: "Отнеси эту икону к живописцу (преподобный назвал его имя), чтобы он поправил ее, и затем пусть он же и отдаст оковать ее серебром". Послушник, взяв икону, хотел идти, но блаженный остановил его и сказал: "Нет, верни мне икону и оседлай для меня ослицу; я сам поеду к нему; боюсь, что ты не передашь ему так, как нужно". Послушник оседлал ослицу, которая не была еще хорошо выезжена, - ученики святого не знали об этом, потому что они купили ослицу недавно; старец сел на нее и отправился к живописцу.

На дороге сидел нищий, весь в лохмотьях. Увидев блаженного, он протянул руку за подаянием. Сострадательный Евфимий остановился, чтобы дать ему денег, а нищий встал с места и приблизился к нему. Но бессмысленное животное, испугавшись движений нищего, одичало, стало брыкаться, метаться и бросаться из стороны в сторону. Преподобный не в силах был удержать ослицу, и наконец она сбросила его с себя, святой упал на землю и смертельно разбился, К нему собралось множество народа, так как его хорошо знали жители столицы. Христиане подняли его и отнесли едва дышащего туда, где он временно пребывал.

Государь, узнав об этом, прислал своих приближенных узнать о состоянии здоровья блаженного Евфимия. Кроме того, к нему стали стекаться во множестве знавшие его именитые лица, в том числе из придворных, и греков, и грузин. Все плакали и горевали о том, что лишаются великого учителя своей страны. Блаженный, чувствуя приближение кончины, причастился Тела и Крови Христовых и мирно предал свою душу в руки Божии, от сотворения мира в 6536 году, от Рождества Христова в 1028 году, в понедельник, 13 мая. на шестьдесят пятом году от рождения, 11 индикта.
Святые мощи блаженного с честью, с пением псалмов перенесли на Святую гору в Иверскую обитель и с великим торжеством предали земле в церкви святого Иоанна Крестителя, которая была построена в обители первой. Бог даровал святым мощам блаженного Евфимия силу благодатных исцелений: недужные, с верой приходя К ним, получают душевное и телесное здравие и возвращаются, славя и благодаря Бога, Творца чудес.

Позже мощи святого Евфимия блаженный Георгий Святогорец перенес из первой церкви обители в главный соборный храм Успения Пресвятой Богородицы и положил в великолепную мраморную гробницу, где почивают они до сего дня. Он же повесил над ней неугасимую лампаду, для которой общим советом положили каждый год в день памяти блаженного отпускать ключарю на целый год масла.

Спустя некоторое время, в 1089 году, при царе Иверском и Абхазском Давиде III Строителе, во Мцхете проходил Поместный Собор Иверской Церкви (*16). Собор этот назвал преподобного Евфимия святым и блаженным просветителем Иверии. "Просветителям нашим, святым блаженным отцам Евфимию и Георгию Святогорцам, вечная память," - было сказано на Соборе. Православная Иверская Церковь свято чтит память преподобного Евфимия, испрашивая его молитвенного ходатайства о чадах своих пред Престолом Пресвятой Троицы, Ейже подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

МОЛИТВА ПРЕПОДОБНОМУ ОТЦУ НАШЕМУ ЕВФИМИЮ

О преславная похвале Церкве Иверския и утешение народа грузинскаго, дивне Евфимие, славне! Моли о нас Сидящаго на Престоле, Емуже предстоиши, да избавит Церковь Свою и стадо Свое верное от всех напастей, враг видимых и невидимых; отгони, о апостоле Церкве Христовы, всех врагов Церкве Иверския и противников нашего благочестия, охрани стадо свое иверское, еже упасл еси и напоил безсмертным твоим учением, и приведи нас к Незаходимому Свету, да купно с тобою удостоимся славословити пресвятое имя Его, ныне и в безконечныя веки.
Аминь.

(*1) 25 июля и 26 мая по н.ст.
Житие преподобного Иоанна мы извлекли из жития преподобного Евфимия, которое составил преподобный Георгий Святогорец, один из первых настоятелей Иверской обители. При чтении этих рукописей и книг, относящихся ко времени св. Евфимия, изумляет плавность слога, богатство, выразительность и чистота грузинского языка, который в них совершенно чужд влияния другого языка. Из этого можно заключить, что язык грузинский в полной своей силе и красоте процветал во времена этих святых отцов, а позже он в некоторой степени утратил эти свойства.
(*2) Он жил во времена царя Баграта, Гургенова, сына; в 1014г. приняв монашество в Иерусалиме, он был вызван в Грузию и возведен в сан епископа Ниноцминдского, затем оставил кафедру, отправился на Афон и жил в лавре св. Афанасия. Умер и погребен в Иверской обители. Он перевел с греческого на грузинский язык "Богословие" Иоанна Дамаскина, одно из сочинений св. Григория Нисского и метафразы в честь некоторых святых.
(*3) Жил при царе Баграте IV Куратпалате (1027-1072гг.), сын царя Георгия I Багратида. Из сочинений его особенно замечательны: „Опровержение магометанского учения" и „Слово к сарацинам об обращении их в христианство", „Описание истории семи Вселенских Соборов", „Неполная церковная история" Феодорита, перевод с греческого, полный молебный канон Иверской иконе Божией Матери (Портаитиссе).
(*4) Артануджи - знаменитый город с крепостью, построенный в начале V века царем Вахтангом Гургасланом. Находится у верховья р. Чорох, при речке Артануджие-Цкали, впадающей в Чорох с правой стороны (см. Иосселиани, Города существующие и существовавшие в Грузии, стр. 22; Вахужг, География Грузии, стр.116-117, на французском языке).
(*5) На горе Олимпийской грузины имели свою, отдельную от греческих обитель, которой управляли настоятели также из грузин.
(*6) Тао и Кларджетия лежали по всему течению нынешней реки Чорох-су. Первая обширная область лежала по всему левому берегу верховья реки Чорох до впадения в нее Шканис-Цкали и касалась границ Персии и западной Грузии. Вторая же область лежала по берегам левого рукава реки Чорох - Испири и касалась восточных малоазиатских границ Греческой империи, и частично ограничивалась южным берегом Черного моря. Тао и Кларджетия занимают всю нынешнюю Трапезундскую область, или области Трапезунд, Олтиси и Арзерум.
(*7) Блаженной памяти защитник Иверского царства и украшение народа грузинского Торникий происходил из рода князей эриставов Ксанских. См. Путешествие Тимофея, архиепископа Тифлисского, по святым местам, на грузинском языке, стр. 34, а о военных подвигах Торникия - см. Картлис Цховреба, часть I, стр.206. См. также о нем Барского Путешествие по святым местам, изд. 2, стр.580 и далее; затем греческого историка Зонара,т.2, параграф 251; о нем упоминает также и историк Кедрин.
(*8) По смерти императора Иоанна Цимисхия, в 976г., царствовали братья, дети Романа II, Василий II и Константин VII, из которых старшему, Василию, при вступлении на престол едва было двадцать лет. Мать их звали Феофанией. Бунт Барды Склира начался в 978г.
(*9) Об этом событии см. „Картлис Цховреба", стр.206, на грузинском языке, об этом же пишут Лебо и Чимчиан и говорят летописи Иверского монастыря и надписи на стене храма Сафарекого, который существует до сего дня. Этот храм, Покрова Божией Матери, находится в семи верстах от Ахалцыхе. Он построен в Х веке наместниками грузинских царей в западной Грузии, которые впоследствии именовались атабегами. Храм этот, дивной красоты и необыкновенной архитектуры, находился в руках турок, но в 1829г. был возвращен православной Грузии графом Паскевичем Эриванским. Об этом храме см. Дюбоа: Voyage author du Caucase, tom 2, pag, 292-299. Многие другие современники Торникия и нынешние писатели также рассказывают о его подвигах весьма много.
(*10) См. Slavishe Bibliotek oder Beitrage fur slavishe Philologie und Geschichte herauagegeben von. Fr. Miklosich, Wien, 1851, erster Band, S.148.
(*11) Преподобный Гавриил Святогорец, грузин, сотрудник и друг Иоанна. Он был жизни строгой и нрава детски-простого; летом безмолвствовал на вершинах неприступных скал, зимой сходил в нижайшие места или в обитель; всегда носил власяницу и питался былием, пил одну воду и жил, как земной ангел и небесный человек. Когда икона Пресвятой Богородицы стояла на воздухе в виду Иверской обители, ему явилась Сама Царица неба и земли и повелела пойти по волнам моря и принять ту икону. Дивный Гавриил открыл свое видение настоятелю и всей братии и затем вынес икону на берег. По преставлении святого от его мощей совершались чудеса и знамения; мощи почивают в Иверской обители на Афоне.
(*12) Смерть блаженного Торникия последовала 25 индикта, но какого года, преп. Георгий не говорит.
(*13) Впервые переведенная на грузинские языке полностью.
(*14) Известно, что еще и в XIII в. на Афоне были православные монахи, говорившие на латинском языке. См. Протокол Констанинопольских Патриархов в Журнале Министерства народного просвещения, 1847г., и Письма с востока Муравьева.
(*15) Монастырь этот находится между горами Гуржанскими, в Телавском уезде Тифлисской губернии, ныне остались лишь развалины. См. Географию Грузии Вахупгга, стр. 113.
(*16) См. Краткую грузинскую церковную историю Иосселиани, стр. 73 и далее.

Житие преподобного и богоносного отца нашего Георгия Святогорца

Память его 27 июня (*1)

Житие Преподобного и Богоносного Отца Нашего Георгия Святогорца

По преставлении святого и великого отца нашего Евфимия, Господь наш Иисус Христос даровал стаду Своему, православному народу грузинскому, для утверждения и наставления в вере другого пастыря и просвещенного мужа: преподобного отца нашего Георгия, именуемого Святогорцем.

Святой и преподобный Георгий, родом грузин, был племянником святого Иоанна и двоюродным братом св. Евфимия. Родители его происходили из Самцхийской области, а сам он был уроженец Триалетской области. Отца его звали Иаковом, а мать - Марией.

Иаков был одним из приближенных грузинского царя Георгия I (умер в 1027 г.). Однажды Иаков по приказанию царя Георгия отправился послом к шаху персидскому. После благополучного возвращения Иаков поселился в поместье, где жило семейство Марии. Иаков, увидев благочестие ее родителей, полюбил добрые и простые их нравы и истинно христианскую жизнь. Единственная дочь была благословением сей благочестивой четы. По любви к родителям Мария не хотела выходить замуж, хотя было немало знатных людей, желавших взять ее в супруги.

Иаков, видя красоту Марии и ее благонравие, просил ее родителей: "Соблюдайте для меня дочь вашу. Если я возвращусь благополучно, то возьму ее себе в супруги, останусь жить у вас и буду вам сыном". С Божией помощью Иаков одержал победу над врагами и возвратился домой благополучно. Царь встретил его с почетом и щедро наградил. Иаков приехал к родителям Марии, которые и выдали дочь свою за него, и совершили обряд венчания по уставу Церкви Православной.
Бог благословил супругов, как праотцов Иакова и Рахиль, как обилием богатства, так и чадородием: родились у них три сына и три дочери.

Благочестивые супруги дали обет посвятить Богу своего первенца, и первой родилась у них дочь, которая во святом Крещении наречена была Феклой в честь первомученицы Феклы. Когда ей исполнилось семь лет, родители отдали ее в Самцхийский девичий монастырь, именуемый Тадзрийский (*2), и вручили ее игумений Сабиани, жене святой жизни. Она приняла отроковицу с великим радушием, как свою дочь, и воспитала ее в строгой христианской нравственности.
После дочери у Иакова и Марии родился сын, которого во святом Крещении нарекли Феодором, а по свидетельству "Патерика Афонского" - Иоанном. После этого родители дали обет; если родится у них еще младенец мужского пола, посвятить его Богу.

Однажды Мария увидела во сне светлого и окруженного славой мужа, который сказал ей; "Вот родится у вас сын, агнец, который избран Богом. Посвятите его Владыке Христу по данному вами обету и назовите его Георгием". Проснувшись, Мария со страхом и радостью рассказала виденный ею сон Иакову. Оба со слезами возблагодарили Бога и стали ожидать исполнения предсказания.
По прошествии девяти месяцев, в 1014 году, родился у них освященный и избранный Богом младенец, обещанное сокровище Иверской Церкви. В святом Крещении родители, согласно приказанию, полученному в сновидении, нарекли его Георгием, что значит "возделыватель земли", И воистину: возделал этот священный муж ниву святой Иверской Церкви и утучнил ее своими наставлениями, подвигами и писаниями.

Отрок возрастал телесно и духовно, направляемый Духом Святым, и уже в малолетстве исполнен был страха и любви Божиих. Он уподоблялся дереву, насажденному у божественного источника, которое давало в благое время обильный плод.
Когда блаженному отроку было семь лет, родители исполнили данный Богу обет; отдали его в упомянутый Тадзрийский девичий монастырь, где пребывала его сестра. Праведник яко финике процветет, и яко кедр, иже в Ливане, умножится; насаждени в дому Господни во дворех Бога нашего процветут (Пс. 91; 13), - говорит Псалмопевец, И блаженный отрок возрастал в благочестии в том женском монастыре и поучался Священному Писанию от сестры своей Феклы.
Подобно Моисею, отрок Георгий был чрезвычайно красив лицом и имел стройное телосложение. Он жил в монастыре три года, ему было десять лет, и уже в это время отрок Георгий показывал необыкновенную остроту ума и благоразумие во всех делах, подобно старцу, украшенному сединами мудрости. Он был для всех предметом удивления: как для близких и родственников, так и для знавших его. Рука Божия хранила блаженного еще с отроческих лет.

Был я, - рассказывал сам святой, - во время прогулки на берегу реки, именуемой Кция. По ту сторону увидел я отрока, одетого в платье пламенного цвета, который стал звать меня к себе, говоря: "Приходи ко мне, будем петь здесь с тобой и играть!" Когда я направился туда, прекрасный отрок, одетый в светлое платье, внезапно взял меня за руку и сказал мне: "Будь со мной, ибо я лучше его и более тебе друг, чем он," - и не дал мне идти к тому отроку. Таким образом он спас меня от погибели. Потом уже узнал я, что звавший меня к себе отрок, одетый в платье пламенного цвета, был враг душ наших, диавол, который хотел погубить меня в водах реки. Отрок же взявший меня за руку и спасший от потопления был Ангел Хранитель, приставленный Богом ко мне со дня святого Крещения".

Богоизбранный отрок Георгий и в другой раз был избавлен чудесным образом от погибели. Когда он еще находился в вышеупомянутом женском монастыре, страшный пожар вдруг охватил всю обитель, а юный Георгий крепко спал в своей келье. Ему опять предстал светлый отрок, который разбудил его, взял за руку и вывел из огня невредимым. Недалеко от обители, на расстоянии ста пятнадцати шагов, была маленькая часовня, Ангел Божий привел его туда, поставил там и сделался невидим.

Блаженный имел двух дядей по отцу, которые были старше его родителя, людей исполненных страха Божия, богоносных отцов. Старший, Георгий, прозывался "писателем", потому что был некогда начальником над письмоводителями при дворе царя Давида Куратпалата. А младшего звали Саввой. Они оба жили в монастыре Хахульской Божией Матери, что на берегах реки Куры, в добром согласии друг с другом, потому что, при богатстве внешнем, богаты были и духовно.
Эти богоносные отцы, услышав о добрых свойствах души их племянника, написали своему брату Иакову, чтобы он прислал или привез к ним в обитель сына своего. Иаков немедленно исполнил их волю и повез Георгия в Хахульскую обитель. Приехав туда, Иаков сперва ввел сына в храм Пресвятой Владычицы и поручил его Ее покровительству, затем отдал Георгия своим братьям и отправился домой, славя и благодаря Бога.

Увидев, что отрок украшен старческим благоразумием и кротостию души, его дяди возрадовались и возблагодарили Бога, и привели Георгия к игумену той лавры, отцу Макарию. Настоятель возрадовался духом и благословил отрока, приняв в число своих духовных чад.
После этого отрока повели принять благословение великого подвижника и светила Иверской страны Василия, сына Баграта (*3), который, ради жития иноческого оставив высокий свой сан, был просветителем Иверии. После этого Георгия привели еще к Антонию (*4), по прозванию Светило, богоноеному отцу, который благословил отрока и с миром отпустил его. Так, приняв от всех подвижников благословение, Георгий возвратился к себе.

Преподобные отцы, дяди отрока, желали дать племяннику должное христианское воспитание, чтобы он впоследствии послужил Церкви Христовой. Посему они отдали его одному строгому подвижнику, просвещенному Святым Духом, великому Иллариону Тулаеву, или Туалели, сиявшему житием своим (*5). Старец духом провидел, что Георгий будет украшением Церкви, принял его и начал воспитывать.
Георгий, возрастая телесно, преуспевал и в изучении Священного Писания, церковного пения, греческого языка, философии, риторики и всего чиноположения церковного. Он превосходил своих сверстников во всем, отличаясь необыкновенной памятью и рассудительностью. Юноша подробно изучил все церковные книги, особенно же прилежно - Ветхий и Новый Завет.

Фероз, сын Джоджика, и его добродетельная супруга, царевна, сестра упомянутого Василия Багратида, желали найти богобоязненного добродетельного человека, который бы мог руководить их в духовной жизни и неотлучно пребывал бы с ними. В конце концов они вместе решили пригласить Георгия-писателя, дядю блаженного юноши. В нем Фероз и его супруга видели то сокровище, которое искали, и стали умолять его поселиться с ними и быть их руководителем. Наконец, после долгих уговоров старец согласился, оставил Хахульскую лавру и стал жить у них. Фероз с супругой имели его наставником во всех делах, и духовных, и житейских. Старец взял с собой в дом Фероза Георгия, бывшего в то время уже канонархом и отлично знавшего все церковные песнопения Юноша был опорой своего дяди во всех делах, ибо дядя его был уже в довольно преклонном возрасте.

Благочестивые супруги, увидев благонравие юноши Георгия, были рады, и жена Фероза даже усыновила его. Юноша достаточно долго оставался в доме этих благочестивых людей. Спустя некоторое время Фероза оклеветали, обвинив в измене государю, и по приказанию царя Василия Вулгаронтона обезглавили (в то время область Триалетская находилась под влиянием Византии), а жену Фероза государь приказал отправить в Константинополь, где она оставалась двенадцать лет.
В столице греческого царства нареченная мать дивного юноши отдала его для научения философии и риторике не светским учителям, а монахам, основательно знавшим эти науки и украшенным добродетельной жизнью. Итак. в продолжение тех двенадцати лет юноша Георгий весьма тщательно изучал науки, так что даже вызывал удивление своих учителей.

По прошествии двенадцати лет, по приказу царскому. вдова Фероза возвратилась в Грузию, в свое поместье Тварпатап в Триалетии, и взяла с собой блаженного юношу. Тут он узнал, что мать его преставилась, а отец его, Иаков, по причине преклонных лет, одиночества и телесного расслабления, жил у брата своего Георгия в Тварцатапе.
Юноша Георгий отправился в Хахули к своему дяде Савве и остался там. Святой с отроческих лет стремился к монашеской жизни; когда же ему было двадцать пять лет, он принял постриг от рук великого аскета, престарелого блаженного Иллариона Тулаева, украшения подвижников Хахульской лавры, который был прежде еще, как было сказано, по вступлении Георгия в обитель, первым его наставником в добродетельной жизни.

Вскоре после этого монаху Георгию захотелось удалиться от всех, кто нарушал его покой,и поклониться святым местам Палестины. Такое намерение промыслительно внушено было ему Богом. Сила Божия руководила и сохраняла будущего светильника Иверии и на пути в Иерусалим.

Старец Макарий и все братия лавры, узнав о решительном поступке блаженного Георгия, сильно огорчились и разослали людей по всем дорогам, чтобы во что бы то ни стало найти его. Блаженный знал, что его будут разыскивать, и поступил по примеру Афанасия Великого: снял с себя свои одежды, отдал их нищему, а его ветхое рубище надел сам. Взяв себе в попутчики одного мужа, одержимого нечистым духом, юноша отправился с ним дальше и таким образом скрылся от искавших его.

Во время пути, - говорил сам святой, - мы вошли в лес, и здесь нас застигла ночь. Была страшная гроза, и дул сильный ветер. Семь раз дух повергал попутчика моего на землю с криком и плачем. Я, - говорит святой, - встал на молитву и молился всю ночь, прося Господа об исцелении бесноватого".

По молитве блаженного Господь даровал его спутнику здравие, и Георгий привел его в один монастырь, который был на их пути. Там исцеленный и остался жить, а преподобный отправился дальше, терпя всякие беды и напасти.
Блаженный только раз в день принимал пищу, несмотря на трудности пути. Наконец он достиг Черной горы, что в Малой Армении, где некогда спасался великий пустынник Никон с двумястами учениками. На этой горе была обитель, где подвизались монахи - грузины и греки. Отсюда Георгий отправился на Дивную гору, в монастырь святого и блаженного Симеона Дивногорца, поклониться гробам блаженного Симеона и преподобной Марфы, матери его. Он обошел все обители на этой горе, посетил множество святых подвижников, живущих там, и, приветствуя каждого из них, просил их молитв и благословения.

Затем преподобный стал искать себе наставника, которому он мог бы открыть свои намерения и душевные тайны, зная, что монаху нет никакой возможности пребывать в подвигах без руководителя Наконец он обрел себе наставника, некоего строгого подвижника, живущего в расселине скалы, мужа святого и богодухновенного. Сей дивный затворник был Георгий (*6), родом грузин, светило своего времени. К нему-то и пришел Георгий, открыл ему тайны души своей и сделался его учеником и последователем в подвигах, подобно тому, как святой Иоанн поревновал подвигам дивного Мартирия (*7) на горе Синайской.

Великий подвижник Георгий, провидя духом будущее величие соименного ему ревнителя благочестия и талант, скрывавшийся в нем, возрадовался и возблагодарил Бога, что в стране Иверской есть еще люди, которые могут быть полезными Церкви. Был он рад и тому, что украсившие грузинский язык и литературу труды святого Евфимия, прекратившиеся с его смертью, могут быть продолжены усердием этого ученого и богодухновенного мужа.
Строгий подвижник, провидя это, поселил пришедшего к нему блаженного Георгия в монастыре святого Романа. Блаженный пребывал в этой обители три года в великих подвигах душевных и телесных. Ему было тридцать лет. Старец-подвижник, зная, что его ученик достиг в меру возраста Христова и стяжал мудрость духовную, облек его в великую схиму. Наконец старец послал Георгия в желанный для него путь - в Иерусалим.

Достигнув Святого Града, блаженный с великим усердием поклонился всем его святым местам. Прожив некоторое время в Иерусалиме, блаженный возвратился опять к своему наставнику, старцу Георгию.
Вскоре старец вручил ученику книги Священного Писания на греческом языке, чтобы тот перевел их на грузинский. Блаженный Георгий по своему смирению отказывался взять на себя такой ответственный труд, как перевод священных книг, говоря наставнику: "Отче, невозможно требовать от меня этого, такое дело по силам только богобоязненным и премудрым мужам, подобным отцу нашему, святому авве Евфимию". Старец отвечал: "Чадо мое, Тот, Кто сего святого мужа избавлял неоднократно от смерти, удостоил его дара ведения языков и помог перевести на грузинский язык Священное Писание. Тот даст и тебе помощь, потому что Он милует и любит наш род, мы же будем молиться святому Евфимию, чтобы он помог тебе довершить начатое им святое дело".

Так наставник с большим трудом убедил наконец блаженного Георгия отправиться на святую Афонскую гору оканчивать труд преподобного Евфимия. Перед отъездом старец говорил блаженному: "Сказано в Писании у пророка Исаии, что от Сиона выйдет закон, и слово Господне - из Иерусалима (Ис.2;3). Так как страна наша просвещена отсюда, т.е. из Иерусалима, то и закон должен исходить отсюда же. Доселе страна наша держалась правой и непорочной веры, а теперь здесь сеются семена лжеучения богомерзких армян и начинают распространяться книги, переведенные ими сообразно их заблуждениям в вере. Поэтому Всемилостивый Бог обратился к нам и воздвиг из среды нашей нового Златоуста, отца нашего Евфимия. Апостол нашей страны, он очистил Церковь нашу и перевод Св. Писания от вкравшихся лжеучений. обогатил Церковь переводами многих священных книг на наш язык и составлением канонических правил. Как бы орошенная от источника жизни, вся наша страна исполнилась книгами, содержащими учение истинно православное".

Напутствуемый сими и другими наставлениями, блаженный Георгий отправился на святую Афонскую гору. Проходя через Анатолию, святой достиг некоей реки и, так как она была глубока, не мог перейти на другой берег. Вдруг он увидел на противоположном берегу пре красного юношу, сидящего на белом коне, который сказал ему: "Входи в реку, не бойся," - после чего, устремившись к нему навстречу, взял Георгия за руку, благополучно перевел его на другой берег и стал невидим. Сам блаженный говорил потом, что хранителем и руководителем его был святой великомученик Георгий.
Оттуда с Божией помощью святой благополучно дошел до святой горы Афонской и прежде всего поклонился иконе Пресвятой Владычицы Богородицы, именуемой Иверской, затем с великим усердием поклонился гробам блаженных и святых отцов наших Иоанна и Евфимия. Братия обители с великим радушием приняли блаженного Георгия и успокоили его после долгого странствия.

В обители святой по своему обыкновению жил по строгим правилам монашеской жизни и семь лет провел в беспрекословном послушании у всей братии. Смирение пришельца, строго исполнявшего все послушания монастырские, было столь велико, что его приняли сперва за простеца и невежду: ибо в продолжение этих лет никто не мог предполагать в нем глубоких его познаний. И духовник его, старец Георгий, узнав, что блаженный ученик его не посвящен в сан иерейский, а потому и не начинал труда над переводом Священного Писания, весьма огорчился и послал к нему с Черной горы ученика своего Феодора, мужа благочестивого, и высказал через него свое негодование по причине неповиновения и непослушания его старческой воле.

Блаженный же Георгий не начинал труда не потому, что не хотел или же не умел переводить, но потому, что считал и называл себя недостойным исполнить такое великое дело, ибо знал сказанное в Божественном Писании: смиряющий себя вознесется (Лк.14;11), и сказанное в писаниях Святых Отцов, что мать всем порокам - суетная слава. Но теперь, получив от старца строгое вразумление, он смиренно со слезами решился принять сан иерейский.
В скором времени Георгий был назначен благочинным при соборном храме и начальником над певчими, и занимал эти должности некоторое время. Наконец, почувствовав, что его долг - употребить свой дар на благо Церкви, и из послушания своему старцу, он стал завершать перевод церковных книг, неоконченный святым Евфимием.

Начал свой перевод блаженный Георгий с Синаксария, ибо книга эта была только вкратце изложена Евфимием, которому потребовалось много времени для перевода других книг. После Синаксария блаженный Георгий полностью перевел Евангелие по зачалам, затем праздничные паремии. Большой требник, затем книгу Бытия, завершил и пополнил неоконченный святым Евфимием перевод Минеи сентябрьской, как первого месяца церковного года, затем перевел апостольские послания. Эти переводы блаженный сделал, будучи благочинным обители Иверской.

Братия обители, видя святую и непорочную жизнь преп. Георгия и то, какой светильник возжегся на их горе, возвели его в сан игумена и посадили на месте святого отца нашего Евфимия. Это совершилось против воли св. Георгия и не без препятствия со стороны части братией, которые избрали на это же место другого, отчего на одной должности оказалось два лица. Долго противился этому преподобный и требовал, чтобы избрание одного из двух совершилось по жребию.
В обители был такой обычай бросать жребий: имена избранных писали на листах бумаги и полагали под престолом соборного храма. По принесении Бескровной Жертвы вынимали один из листов, и тот, чье имя было написано на бумаге, поставлялся настоятелем. И теперь поступили так же. Три раза выпадал жребий с именем блаженного, и все единогласно признали, что Георгий поставляется на эту должность Промыслом Божиим. Поэтому он принял жезл настоятельский.

От сего времени преподобный умножил подвиги и труды свои и совершенно отказался от вина и сочной пищи, под верхним платьем носил вретище и во всем служил примером для всей братии обители. Своими делами показывая истинный путь в царствие Божие, он, подобно опытному кормчему, направлял других к благочестивому житию. Тогда явился весь его талант мудрого строителя дома Божия. Преподобный Георгий живо напомнил братии святого Евфимия - основателя обители Иверской. Он исправил весь чин монастырской жизни, а особенное внимание обратил на богослужение. Братия беспрекословно принимали от него все, как будто это исходило из уст самих святых апостолов и святых отцов.

С самого прибытия своего на Святую Гору блаженный старался тщательно и подробно расспросить братии обители и близких учеников преп. Евфимия об ангелоподобной жизни сего святого мужа, блаженного отца его Иоанна, Торникия и подвизавшихся вместе с ними в этой обители других святых отцов Иверской страны. Затем блаженный Георгий подробно узнал о начале построения святой Иверской обители, об обычаях ее и правилах, установленных святым Евфимием. Святой Георгий выведал в точности все, что только можно было, от знавших св. Евфимия и по оставшимся после него разным рукописям и составил его житие в назидание будущим поколениям. Над этим святой трудился, еще будучи благочинным.
Став настоятелем, блаженный вновь воздвиг от основания соборный храм Успения Пресвятой Богородицы. Об этом свидетельствует и надпись, сделанная святым на медном кругу, лежащем на полу в центре собора под паникадилом: "Я утвердил столпы эти, и ввек не подвигнутся. Георгий, монах, ивериец и ктитор".

Окончив построение собора, блаженный установил в нем драгоценную раку для мощей святого и богоносного отца нашего Евфимия, с великой честью перенес их из церкви Крестителя в собор, где они и почивают до сего дня. Десницу же Евфимиеву, богомудрыми писаниями просветившую народ иверский, положил в особенный ковчег, вместе с честными мощами святого первомученика и архидиакона Стефана, святого священномученика Игнатия Богоносца, святого мученика Иакова Персского, который был рассечен по суставам, святых мучеников Космы и Дамиана Аравийских, святых сорока мучеников Севастийских, святого великомученика Пантелеймона и многих других святых. И ковчег этот всегда носил с собою, так что имя Евфимиево от Святой Горы до горы Черной славилось нераздельно с именами других великих угодников Божиих.

Желая благоговейно почтить и мощи преподобного Иоанна, блаженный Георгий перенес их из церкви Всех Святых в соборный храм и положил вместе с мощами его сына, преподобного Евфимия.
После сего стал он искать и мощи блаженных отцов. трудившихся вместе с Евфимием над переложением Священного Писания на грузинский язык: Арсения, епископа Ниноцминдского, ради безмолвия на Святой Горе оставившего свою кафедру в Кахетии, и святого, исполненного божественной мудрости монаха Иоанна Грдзелидзе. Их мощи почивали вне монастыря, близ церкви преподобного Симеона Столпника. Эти святые мужи в тесных кельях. у самой этой церкви, вели строгую аскетическую жизнь и там мирно скончались о Господе. По обычаю хоронить великих подвижников на местах их трудов, они и погребены были близ храма, в их кельях.

Не зная, где именно положены мощи, блаженный был в великой скорби и печали. Но Промысл Божий открыл ему это. На могиле этих блаженных отцов выросли финиковые деревья, корни которых обвили тела блаженных отцов так, что они находились между корнями как бы обернутыми во что-то, и от этих фиников исходило необыкновенное благоухание. После долгих поисков блаженный Георгий наконец нашел эти мощи в корнях деревьев, вынул их, торжественно перенес в соборный храм и положил ниже мощей святых Иоанна и Евфимия, в притворе южной части соборной церкви, где они и почивают до сего дня. Преподобный повесил над гробницами святые иконы с неугасимыми лампадами и установил, чтобы три неугасимые лампады горели на гробницах.

Соборный храм не был покрыт свинцом, и потому, когда шел дождь, вода просачивалась внутрь и портила драгоценные фрески. Блаженный решил просить у императора Константина Мономаха пособия, чтобы покрыть храм, и для сего отправился в 1050 году в Константинополь.
Когда государю доложили о прибытии блаженного Георгия, государь был очень рад, ибо почитал святого и уповал на его молитвы; царь сам вышел к нему навстречу и после приветствия и поздравления с благополучным прибытием спросил: "По какой причине пожелала явиться к нам святыня Ваша, человек Божий?" Святой отвечал "Радуйся о Христе, о пресветлейший, благочестивейший и самодержавнейший государь! Я, один из слуг твоих, осмеливаюсь предстать пред тобою и прошу твое величество приказать дать нам свинец для покрытия храма Пресвятой Богородицы, чтобы он совершенно не разрушился от дождя, и да возносятся в нем молитвы о здравии и благополучии твоего величества!"

Император с радостью принял просьбу блаженного и приказал немедленно отпустить ему столько свинца, сколько нужно, из собственной его казны и доставить на Афон на царских кораблях. Блаженный возвратился в свою обитель и немедленно покрыл свинцом собор, затем построил над ним купол, покрыв также свинцом, поэтому храм этот до сего дня остался невредимым и сохранил свой прежний вид. Кроме того, блаженный испросил новые хрисовулы (*8), которыми подтверждались древние, и тем немало расширил владения монастырские.

В то время, когда благочестивейший царь всей Грузии Баграт IV и мать его царица Мария, супруга царя Георгия I, посетили Константинополь, блаженный Георгий отправился в столицу, чтобы представиться своему царю.
Царь и царица Мария со всеми вельможами, видя святого, были в великой радости, потому что знали о нем еще с молодых его лет и много слышали о его высокодобродетельной жизни. Они приняли благословение преподобного и благодарили Бога, что удостоились видеть светило и украшение Грузинской Церкви. Благодаря оказанным ими милостям св. Георгий привел в надлежащий порядок все монастырские дела.

После сего Мария, мать царя, сделалась ученицей блаженного и приняла от его рук иноческое пострижение. Она испросила у Мономаха на годовое содержание монастыря литру золота и сама дала преподобному столько же на вечное поминовение своей души. Примеру царицы последовали и вельможи: одну литру пожертвовал ученик святого Георгия, некто Арсений (*9), на поминовение своей души. Получив в дар от разных людей много других сокровищ, блаженный Георгий возвратился на Афон, в обитель Иверскую.

Когда царь Баграт пребывал в Константинополе, он услышал странное известие о том, что в городе живет некто, родом самарянин, будто бы происходящий из рода Симона-волхва, по имени Инкан, известный своим чародейством и волхвованием, и с ним его товарищи, знающие это искусство. Узнав об этом. Мономах приказал привести к себе Инкана с его помощниками и велел, чтоб они своим чародейством истребили диких зверей вокруг столицы. Получив это приказание, они истребили множество зверей.

Тогда и царь Баграт IV призвал их к себе и просил объяснить, каким образом истребили они такое множество диких зверей. Те отвечали ему: "О государь, этого достигли мы нашим искусством, а истребляем мы их таким образом. Там, где есть дикие звери, мы кладем большой кусок мяса, над которым мы прежде того нашептывали, сами влезаем на дерево, растущее рядом, и кричим так, как кричат те звери, которых мы хотим истребить. На наш голос во множестве сходятся дикие звери и, найдя мясо, начинают есть его и немедленно издыхают".

Царь сказал: "Пока не увижу сам, я вам не поверю". Волхвы попросили тут же для удостоверения приказать привести собаку и, когда ее привели, положили перед ней кусок мяса, над которым произнесли заклинание.
При царе находился и блаженный, который скорбел духом, помышляя о том, что неприлично смотреть на это не только царю, но и простым людям. Он изобразил крест на куске мяса, который бросили собаке, и собака съела кусок. Ее вывели, чтобы она не издохла в комнате, но, выйдя во двор, собака осталась невредимой.
Посрамленные чародеи стали просить царя, чтобы он приказал отвести св. Георгия во внутренние комнаты и велел привести другую собаку. По просьбе царя блаженный вошел внутрь дворца, и была приведена собака; ей бросили другой кусок мяса, над которым сначала нашептали, и собака, съев кусок, немедленно пала на землю бездыханной. Все стоявшие тут, увидев, что не издохла та собака, которая съела кусок мяса, осененный святым крестом, а издохла другая, поняли, что тут действовала благодать Божия, посрамившая безумцев.

После сего царь Баграт, увидев добродетельную, благочестивую, ангелоподобную жизнь блаженного Георгия и будучи сам очевидцем описанного чуда, предложил ему принять сан епископа и занять первую кафедру в Мингрелии, Чкондийскую, стараясь всеми силами уговорить старца поехать с ним в Грузию. В Чкондийской епархии была знаменитая обитель с тем же названием (*10), богатая гробами многих мучеников и славная своей просветительской деятельностью среди горцев-язычников. Царь в соборном храме этой обители приготовил себе склеп. В то время архиепископ, который был и настоятелем монастыря, скончался, и кафедра оставалась свободной. Эту кафедру царь и предлагал занять святому, но афонский труженик смиренно отказался принять сан святительский. Пробыв несколько времени в столице и приведя в порядок все монастырские дела, преп. Георгий поспешил возвратиться на Святую Гору в свою обитель, где с любовью встретила его братия.

Вскоре после сего он снова явил свою силу над духами нечистыми. В одном из отдаленных поместий Иверской обители, в пустынных ущельях Фракии, в деревне, именовавшейся Ливадой, жили славяне, выходцы из далеких стран. Тогда это были люди крайне дикие, грубые, не просвещенные истинной верой, поклонявшиеся мраморному женообразному идолу-бабе. Они приписывали идолу творение всевозможных чудес, думая, что он посылает и снег, и дождь, освещает землю солнцем, луной, звездами, и приносили ему разные жертвы.

Узнав об этом, блаженный скорбел о таком душевном омрачении словесных творений и, странствуя сухим путем в Царьград, посетил этих язычников. Жители деревни, признававшие над собой господство обители Иверской, гостеприимно встретили ее настоятеля и между прочим предложили ему: "Если хочешь получить во всем благополучие, то помолись нашей богине, чтоб она помогла тебе". Святой отвечал им: "Хорошо, покажите только мне вашу богиню". Святой отправился с ними в глухие дебри, где находился истукан и, взглянув на идола, сказал: "Отложим молитву до завтра, а завтра я поговорю и посоветуюсь с нею", - и отправился назад.

На другой день на рассвете святой, взяв с собой эконома своей обители и еще двух мужей, отправился с ними к идолу. Придя на место, преп. Георгий осенил себя крестным знамением и начал читать первую главу Евангелия от Иоанна: В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Слово было Бог, и далее. Идолопоклонники сказали ему: "Молчи, а то богиня поразит тебя смертью". Святой, улыбнувшись, продолжал читать святое Евангелие. Окончив чтение и снова осенив себя крестным знамением, он взял в руки тяжелый молот и стал колотить им по идолу, мрамор стал крошиться, и блаженный таким образом полностью разрушил идола. Всем народом овладел ужас и страх, но преподобный проповедал им Христа Спасителя и с помощью Божией обратил их к святой вере. Блаженный Георгий обладал и даром пророчества, что, по словам описателя жития его, служит свидетельством его непорочной жизни.

В то время империей правила вдова Мономаха императрица Феодора (*11), бывшая уже в преклонных летах. Она просила царя Баграта, чтобы он отдал ей дочь свою царевну Марфу на воспитание и затем писала ему, что хочет сделать ее наследницей своего престола. Царь Баграт IV с большой охотой исполнил эту просьбу и послал свою дочь в Константинополь, под надзор матери своей, царицы-инокини Марии, находившейся в то время в столице. Вскоре по приезде царевны императрица скончалась, и в то самое время прибыл в столипу по монастырским делам и преподобный Георгий.

Когда царевна прибыла в столицу, блаженный, по духу прозорливости, вслух пред всеми сказал: "Сегодня царица отошла к Богу, и сегодня же въехала другая". Царевна, пробыв несколько времени в столице, возвратилась к отцу. Но спустя некоторое время император Константин Дука просил царя выдать дочь свою Марфу за его сына. Слышавшие прежде предсказание блаженного удивились, что так явно исполнилось его пророчество, и благодарили Бога.
Преподобный начал тяготиться настоятельством, он жаждал строгой, уединенной жизни. Часто странствуя в Царьград по делам своей обители и в самой лавре - обремененный непрестанною заботою о многочисленной братии, блаженный Георгий с прискорбием сознавал, что завещание духовного его отца, затворника сирского, не исполняется и данный ему от Бога талант зарывается в землю, ибо перевод священных книг - постоянная благочестивая цель всей его жизни - вперед не подвигался.

Посему преподобный начал просить себе увольнения от должности настоятельской. И сколько ни умоляла его братия, со слезами припадая к ногам его, Георгий, приведя в порядок все монастырские дела и устроив все по чину, оставил обитель. Не взяв с собою ничего, оставив при соборном храме даже все переведенные им книги, он вышел из обогащенного им Иверского монастыря в таком убожестве, что некоторые боголюбивые люди сочли нужным дать ему немного хлеба для продолжения странствия.

За этим вскоре последовало и второе его бегство, ибо сперва он уклонился только от должности настоятельской и хотел водвориться в уединении на Святой Горе, но потом, видя, что и в пустыне не может обрести желанного безмолвия от молвы людской и непрестанных посещений, решился совершенно оставить Афон.
Блаженный пришел к своему наставнику, преподобному старцу Георгию, на Черную гору. Тот, увидев его, опечалился и сказал: "Не знаешь ли, что сказал Господь апостолу Петру: "Если любишь Меня, то паси овец Моих" (Ин.21;15). А ты оставил стадо Христово и пришел ко мне". Старец убедил святого возвратиться назад, и блаженный сын послушания отправился на Святую Гору.

Братия при виде своего отца с великой радостью приняли его и снова вручили ему обитель, но Георгий снова недолго оставался настоятелем: через некоторое время после возвращения с Черной горы, устроив дела монастырские, он снова оставил обитель, желая беспрепятственно заниматься переводами священных книг. Так как братия не хотела отпустить его, он отправился в столипу и просил императора освободить его от настоятельской должности. Государь не желал лишиться столь великого мужа и всячески удерживал его. Но, уступая просьбам преп. Георгия и ходатайству царицы Марии, матери царя Баграта, как сказано выше, проживавшей в столице, наконец дал ему отпустительную грамоту. Заручившись царской грамотой, блаженный отправился опять на Черную гору к своему старцу и был с великим радушием принят братией обители Черной горы.

После сего царица Мария отправилась в Антиохию, желая оттуда поехать в Святой Град Иерусалим на поклонение Живоносному Гробу Христову. Правителю города и Патриарху Антиохийскому заранее было послано императорское приказание принять царицу с подобающей честью и так же, с почестями, проводить ее в Иерусалим. Прежде же они были уведомлены о том святым Георгием, который тогда находился в Антиохии.
Градоправитель советовался с Патриархом в присутствии святого Георгия; "Как поступить, - говорили они, - подобает ли православной царице, матери иверского православного царя, отправиться во владение сарацин?" -ибо в то время Святая Земля находилась в руках неверных. Когда царица приехала, ей доложили через блаженного Георгия об этом неудобстве и советовали отложить путешествие в Святую Землю. Царица хотя и огорчилась, но не противилась благоразумному предостережению Патриарха и других мудрых людей. Однако, желая исполнить данный ею обет, она просила блаженного Георгия отправиться в Палестину с дарами и пожертвованиями от нее храму Воскресения Христова и иерусалимским бедным и немощным, а также с приготовленной ею церковной утварью для разных монастырей.

Это поручение нелегко было для труженика, который более всего искал уединения и покоя, чтобы ничто не отвлекало его от перевода божественных книг, однако приятно было ему исполнить и волю царственной своей дочери, для спасения души ее. Помнил он и апостольские слова: дело служения сего не только восполняет нужды, свлтых, т.е. верных Богу, но и избыточествует многими благодарениями Богу и прославлением Бога за покорность Евангелию Христову и за искреннее общение (II Кор. 9; 12 - 13), И при помощи Божией, с одним лишь учеником св. Георгий благополучно прошел все опасные места на пути к Святому Граду.

Там святой посетил многих подвижников, раздал щедрую милостыню царицы бедным, нищим, вдовам и сиротам, а церковную утварь и сокровища передал туда, куда они предназначались.
В то время преподобный Прохор, по воле благочестивого царя Баграта, строил в Святом Граде грузинскую обитель в честь Животворящего Креста, на том месте, где срублено лено было древо для Креста Господня. Георгий помог этому блаженному отцу во многом и споспешествовал скорому построению обители. Преподобный Прохор просил Георгия прислать для его обители переведенные им священные книги, из числа первых его трудов, но в то время блаженный не мог исполнить сей просьбы. Уже после кончины преп. Прохора его ученики приобрели у блаженного Георгия месячные Минеи, полную Цветную триодь и другие богослужебные книги.

Окончив дела, преподобный отправился из Святого Града на Черную гору, а оттуда в Антиохию, где пребывала царица Мария. Блаженный утешил царицу извещением об исполнении ее поручения, и она скоро отправилась в Грузию, к сыну своему царю Баграту, где и окончила дни свои.

Преподобный Георгий, возвратившись из Палестины, вновь принялся за переводы святых книг на грузинский язык, продолжая богоугодное дело блаженного Евфимия. Святой Георгий трудился и днем, и ночью без всякого отдыха, не оставляя при этом и своего обычного иноческого правила и церковных служб. Как трудолюбивая пчела, готовил он сладчайший мед в своем улье - переложение священных книг на язык иверский, которым усладил этот дотоле несовершенный язык, исправив все, что было до него переведено неверно или грубо, и неоцененным сокровищем обогатил свою Церковь.

На основании самого верного текста преподобный исправил грузинский перевод Нового Завета, сделанный еще в V веке (*12), а также другие священные книги, которыми пользовались в Грузии, в которых, по причине невежества или невнимательности переписчиков, а иногда, может быть, и умышленно, были допущены грубые ошибки, искажавшие подлинный смысл текста. Это происходило потому, что в то время армяне-монофизиты, жившие во множестве в Грузии, переписывая для грузин книги, вносили в них свои еретические заблуждения (*13). Все, что было начато или не вполне изложено блаженным Евфимием, Георгий окончил, распространил и тащательно сличил с подлинниками греческими.
Блаженный трудился над переводами и в безмолвии монастыря на Черной горе, и во время путешествия в Иерусалим по поручению царицы, на Афоне и в Константинополе. Местом пребывания св. Георгия были то обитель св. Симеона Дивногорца, то пустынь Романова, или монастырь Калиппост.

Будет назидательно перечислить те книги, которые блаженный перевел на грузинский язык и которыми пользуются в Иверии до сего дня, да будут известны всем труды и пастырская деятельность преподобного во утверждение Православия. Вот некоторые из этих книг:
1) Полный Синаксарий,
2) Деяния апостольские, все послания святого апостола Павла и Соборные послания всех апостолов,
3) Апостол на годовые праздники,
4) двенадцать Миней,
5) стихиры, тропари и кондаки на все Господские и Богородичные праздники, а также на праздники некоторых великих святых,
6) стихиры и ирмосы, много других церковных песнопений и все стихиры постные,
7) "Шестоднев" Василия Великого,
8) Послания священномученика Игнатия Богоносца,
9) Псалтирь,
10) Часослов (*14),
11) Октоих,
12) Цветная триодь,
13) "Поучения, читаемые в Великий пост" Феодора Студийского,
14) Пятокнижие Моисееве с толкованием св. Иоанна Златоуста,
15) книга Деяний VI Вселенского Собора,
16) Соборные послания св. Кирилла, Патриарха Александрийского, и других святых против несториан,
17) книга св. Григория Нисского первого.

Блаженным было переведено и много других святых и назидательных книг, коими он обогатил свою Церковь. Неусыпными своими трудами и ревностью о благе Церкви Георгий равно изумлял и греков, и грузин, и сирийцев. Сам Патриарх Антиохийский Иоанн весьма уважал его, часто призывал к себе для духовной беседы и советовался с ним не только о пользе душевной, но и о делах церковных.

Некогда злоумышленники подожгли город, и среди других прекрасных зданий сгорел и соборный патриарший храм святого апостола Петра. Патриарх был в глубокой печали, блаженный своими речами увещевал и утешал его, и по прошествии некоторого времени первосвятитель оставил свою скорбь. Он сам говорил блаженному: "Если бы ты, отче, не был со мной в то время, когда я был в неутешной печали, то душа моя вселилась бы во ад (*15)".

Когда на Антиохийскую кафедру возведен был Феодосий III, преемник Петра с 1057 года, философ, человек ученый и опытный в духовной и гражданской жизни, особенный случай сблизил и сего Патриарха с блаженным.
В Сионской обители на Дивной горе, кроме братии-греков, много было и грузин. Частью по любоначалию и зависти, частью вследствие недоразумения, монахи-греки старались выжить грузин из этой обители. Они искали благовидного предлога к тому и, наконец, высказали подозрение, что грузинские братия неправославны.

Посоветовавшись между собой, греки послали своих доверенных к Патриарху Феодосию III, и те сказали ему: "Помоги, Святейший Владыко, и освободи нас от великой беды! Избавь нас от людей пришлых, иноземцев - грузин, которых в нашей обители около шестидесяти человек. Они не понимают сами, что толкуют, и не имеют никакого понятия о вере христианской. Таких людей нельзя терпеть".

Услышав это. Патриарх сказал им: "Может быть, эти грузины неправославные и не имеют общения с грузинами православными?" Греки ответили: "Не знаем, грузины они или армяне (*16) но только мы никогда не видели, чтобы их старший служил святую Литургию в нашем храме".

Правду сказали они, что начальник грузин не служил Литургию. Не служил же он по следующей причине.
Старейшим над грузинами в этой обители избран был один из отшельников, пришедший из провинции, который по обычаю ходил в сандалиях и короткой мантии. Придя в соборный Сионский храм, он стал у колонны и как-то нечаянно запачкал ее пьедестал. Увидев это, монахи-греки оскорбились и стали смотреть на грузин недружелюбно. Когда же этот отшельник служил святую Литургию в короткой мантии, надев поверх нее священническое облачение, и в сандалиях, то это послужило им соблазном.

В действительности же монахи-отшельники иверские до последнего времени, почти до конца ХVIII века, ходили все без исключения в сандалиях и в короткой монашеской мантии. Этому же обычаю следовали и все грузинские монахи, жившие за пределами Иверии. Даже совершая Литургию, они не снимали своей одежды, а только поверх нее надевали священническое облачение, Так же поступал и начальник грузин в Сионской обители. Греки же увидели в этом что-то еретическое и положили не дозволять грузинам совершать святую Литургию в соборе обители, хотя он построен был грузинами. Никакой же другой причины для этого запрещения не было, и сами греки не могли такой представить.
Патриарх удивился рассказанному и сказал доверенным греков: "Нет ли между этими грузинами такого, который бы умел говорить по-гречески и знал Священное Писание?" Грекам не хотелось признаться, что им известен такой человек, так как они знали, что блаженный Георгий лучше их понимает Писание и основательно знает грузинский и греческий языки. Но против воли они должны были сказать, что есть среди грузин один монах - грамматик, который переводит греческие книги на свой отечественный язык, по имени Георгий. Узнав об этом, Патриарх приказал немедленно привести его к себе.
Они привели блаженного к святителю. Патриарх приветствовал его и, пригласив сесть, начал беседовать с ним, предлагая разные вопросы из священных книг. На все вопросы блаженный давал достойные и мудрые ответы. Патриарх сказал ему наконец: "Честной отец, благословен Бог, что я видел твою святость! Милостью Божией вижу я, что, хотя ты родом и грузин, но основательно знаешь греческий язык, как если бы ты был греком. Но вот в вероисповедании твоих соотечественников-монахов есть некоторые недостатки". И, указав на вышеизложенное, прибавил: "И поэтому между ними и нами есть некоторого рода разделение".

Услышав это, блаженный тремя перстами осенил себя крестным знамением и прочитал вслух Никео-Константинопольский Символ православной веры. Затем он изложил основы православного исповедания грузин, и все были удивлены таким неожиданным исходом дела, ибо Дух Святой говорил его устами.

Благословен Бог во всем! - воскликнул Патриарх.-Кто это нашел у грузин недостатки в исповедании православной веры? Не более ли других исповеданий, - сказал он, имея ввиду армян и католиков, - Грузинская Церковь отличается чистотой, святостью и апостольским вероучением?" Этому публичному исповеданию свидетелями были несколько митрополитов, епископов и знатных вельмож Антиохии, все единодушно славили Бога, ублажали Георгия и осыпали его похвалами.
Патриарх разгневался на доносчиков-монахов и наложил на них церковную епитимию, но блаженный стал просить Патриарха простить их, и тот внял его просьбам. Эти люди, желая причинить грузинам зло, напротив, сделали им добро и оказали великую услугу, возвысив их в глазах первосвятителя и всех знатных людей Антиохии. С того времени Патриарх утвердил пребывание грузин в Сионской обители, а блаженного Георгия отпустил с великой честью, сказав ему: "Иди, отче, с миром, ибо теперь я сам увидел и удостоверился, что вы благочестивы и нет у вас ничего противного православному закону".

Блаженный оставил святителя и, радуясь о Господе, отправился на Черную гору.
Вслед за тем на грузин возвели новую клевету. Те же самые монахи, прийдя к Патриарху, сказали ему: "Святый Владыко, храмы грузин и епископы их не подчиняются ни одному из Патриархов. Все свои церковные дела они решают вообще без ведома восточных Патриархов, они сами поставляют себе Католикоса и епископов. Это не по церковному правилу. Ни один из двенадцати апостолов не был у них и не основал у них Церковь, поэтому их должно подчинить нашему Антиохийскому патриаршему престолу святого апостола Петра, как это и было прежде. Так как грузинская паства весьма малочисленна и Иверия граничит с областью, подчиняющейся нашей Патриархии, они должны здесь посвящать своего Католикоса, чтобы было одно стадо и один пастырь".

Посоветовавшись об этом с близкими ему людьми. Патриарх снова призвал к себе блаженного Георгия и осторожно заговорил о сем деле: "Блаженный отец, хотя ты и из грузин, но образованием и знанием Священного Писания нисколько не уступаешь нам. Следовало бы, чтоб Церковь ваша и пастыри ваши подчинялись нашему престолу, и вот почему. Ваша область граничит с нашей, и вначале, после того, как она была просвещена проповедью святой Нины, она была в ведении Антиохийского Патриархата. Следует восстановить прежний порядок. Это можешь сделать только ты. Если ты напишешь своему царю, то, из уважения к тебе, он сделает все, что нужно. Я знаю, что ты напишешь только доброе и благое, как ревнитель о благе своей Церкви, а если царь не послушается, то я напишу другим Патриархам о жестокосердии вашего царя и народа. Напишу также, что Иверская дни вашего царя и народа. Напишу также, что Иверская Церковь управляется не по апостольским канонам и правилам, и что она не основана ни одним из двенадцати апостолов. Это поставит вас в затруднительное положение, и тогда царь ваш все-таки приедет к нам и изъявит полное подчинение нашему престолу, за себя и весь народ свой". И многим другим Патриарх угорожал Георгию.

Блаженный кротко ответил: "Святейший Владыко! Как я могу сделать это без затруднения? Какие безумцы внушили это тебе? И почему ты считаешь безумным и несмысленным наш народ, столь простосердечный и кроткий, и в вероисповедании своем совершенно согласный с Церковью Греческой? Позволь мне, последнему из моих братий, дать за них ответ. Вели подать сначала книгу о странствованиях и деяниях святого апостола Андрея, и я докажу вам, что Церковь наша была основана апостолом", Патриарх приказал Феофилу Грузину, который впоследствии стал митрополитом Тарсийским, находившемуся при нем , принести эту книгу. Блаженный, прочитав начало, обратился к Патриарху со следующими словами: "Святейший Владыко, ты хвалишься тем, что занимаешь кафедру святого первоверховного апостола Петра. Знай, что мы просвещены Первозванным Андреем, братом апостола Петра, который самого Петра призвал ко Христу и показал ему Свет Истины. Мы достояние и паства св. Андрея, им крещены в святой купели. А один из двенадцати апостолов, Симон Кананит, и погребен в нашей стране, в области Абхазской, в древней Никопсии (*17).
Этими апостолами просвещена наша страна, и мы с того времени, как познали Единого Бога, ничего противного Его закону не делали, и никогда наша Церковь не была единомысленна с прежними мучителями стада Христова и со всеми другими противниками Православия, она проклинает и чуждается их. Церковь наша была и есть верна апостольским преданиям и канонам. На каком же основании следует нашей Церкви подчиниться вашему престолу?

Святой, прикровенно обличая неверность предложенных доводов, сказал: "Святейший Владыко, званный должен подчиниться звавшему. Святой апостол Петр, как званный своим братом, должен подчиниться ему, как звавшему и показавшему Истину. Поэтому и престол ваш, как престол святого апостола Петра, должен бы подчиниться нашему престолу, престолу его брата, апостола Андрея Первозванного.

К сему святой прибавил: "Святый Владыко, кто это называет нас не знающими веры Христовой и не понимающими закона Божия, тогда как себя вы величаете хранителями и блюстителями истин Православия? Владыко, были времена, когда во всей Греции до такой степени потрясено было Православие, что трудно было найти в ней такую церковную область, где бы исповедовали чистую апостольскую веру. Между тем в то время, как и теперь, наша страна твердо хранила преданное ей апостолами сокровище православного исповедания. В то трудное время почти не было православного храма в греческих областях, так что негде было посвятить во епископа св. Иоанна (*18), поэтому его рукоположили у нас, в нашем патриаршем храме у животворящего и мироточивого столпа Мцхетского, и затем он послан был на кафедру Готфскую, как об этом свидетельствуют и наш, и ваш Большой Синаксарий".

Когда святой окончил свою речь. Патриарх сказал епископам и стоявшему там народу: "Видите этого монаха? Как он один всем нам дает во всем полный и правильный ответ! Постараемся не противоречить ему. а то он докажет нам незаконность нашего требования и словом, и делом, и мы будем побеждены им".

После сего публичного исповедания веры и защиты Иверской Церкви блаженным Георгием, его стали любить и уважать и Патриарх, и все граждане антиохийские. Все смотрели на него как на своего учителя и наставника, сам Патриарх во всем, касающемся спасения его души, спрашивал совета у блаженного. Подобно своему предместнику, блаженному Иоанну, он посылал за ним и приглашал к себе ради душеполезных советов.

Благочестивый царь Баграт узнал, что святой Георгий окончил перевод почти всего канона церковных книг и что переведенными им книгами пользуются во всех монастырях на Дивной горе, населенных большей частью грузинами, а также и во всех иверских монастырях в пределах Антиохийекого и Иерусалимского Патриархатов, и повелел переписать эти книги, чтобы по ним совершалось богослужение в самой Грузии. Над этим много трудился блаженный Антоний Липарит, происходивший из княжеского дома Орбелианов, настоятель обители святого Варлаама в Абхазии, где и узнал благочестивейший царь Баграт о трудах блаженного Георгия на благо Церкви.

Антоний послал из своей обители святому Георгию богатые дары за его труды и впредь положил до своей смерти посылать их блаженному каждый год, и всячески содействовал его трудам, понимая великую их пользу. Кроме того, Антоний писал много похвальных речей и отзывов о трудах святого Георгия. Через некоторое время все храмы и монастыри Грузии украсились и обогатились книгами, переведенными преподобным, в каждой обители и в каждом храме старались иметь списки книг блаженного Георгия и даже считали это своей обязанностью. Прежде же в таких переводах чувствовалась во всей Грузии самая крайняя нужда.

Царь Баграт со своим наследником Георгием, вдовствующая царица Мария и Католикос со всеми епископами единодушно положили вызвать блаженного из Антиохийской области в Грузию, желая лицезреть украшение и утверждение их Церкви, принять от святого благословение и получить назидание. Царица Мария, духовная дочь преподобного Георгия, убеждала его в письме от лица своего сына. царя Баграта: "Святой отец! На Дивной горе обители наши малы, и страна эта нам чуждая. Наше же царство обширно и славно среди других государств, и епископских кафедр, храмов и монастырей в нем много. Господь Бог да умилит святость Вашу прибыть к нам, чтобы благословить нас и просветить наши души. Святой отец, пусть не только трудами Ваших рук будут украшены наши храмы, хотим и сами просветиться и вверить Вам нашего наследника и все наше семейство, чтобы его руководила и наставляла святыня Ваша". Получив это письмо, блаженный Георгий смутился духом. Он не хотел соглашаться, всячески избегая славы человеческой и житейских забот. Кроме того, святой боялся, что на него возложат епископский сап и тем лишат сладостного монашеского уединения. Поэтому блаженный старец написал царю, что не желает оставить своего уединения и не знает, есть ли па то воля Божия. Тогда благочестивый царь Баграт собственноручно удостоверил святого, что не будет ничего сделано вопреки его воле. Георгий по долгом размышлении решил бросить жребий, как он и всегда поступал перед началом какого-либо предприятия. Обычно он брал два листа бумаги, на одном писал, а другой лист оставлял чистым и полагал их под святым престолом. После совершения на этом престоле Литургии преподобный Георгий вынимал бумагу и поступал так, как указывал жребий. На этот раз выпал лист с надписью "отправиться". Заключив, что на это есть воля Божия, старец написал второе письмо боговенчанному царю Баграту IV, сообщая, что хочет приехать. Царь весьма обрадовался и прислал за ним своих слуг, а с ними ослицу и деньги для путешествия, и написал Патриарху Антиохийскому письмо с просьбой не задерживать блаженного, но всячески способствовать его скорейшему приезду на родину. Блаженный скоро собрался в путь с некоторыми близкими ему учениками. Прежде всего они помолились у гроба святого и преподобного Симеона Дивногорца (*19) и у гроба его матери преподобной Марфы, испросили у всех братии обители молитв и благословения, взяли проводников и с миром отправились в Грузию по пути через Месопотамию, верхом на ослах. Но, достигнув реки Евфрата, путники узнали, что турки-сельджуки овладели всей Месопотамией и прилежащими к ней областями Греческой империи. Чтобы не попасть в руки варваров, блаженный Георгий и его ученики изменили направление пути и поехали через Севастию, думая, что этой дорогой они смогут, не подвергаясь опасности, благополучно добраться до места. Однако турки и там опередили их и предали город сначала грабежу, а потом и огню. Не ведая о том, путешественники чуть было не попали в руки врагов, но Промысл Божий сохранил их. Приближаясь к городу, они вдруг услышали голос "Куда идете?" Голос этот привел их в смущение, они повернули в противоположную сторону и пробирались через дикие горы, подвергаясь величайшей опасности, и после утомительного странствования днем и ночью прибыли наконец в Кесарию Каппадокийскую. Оттуда путники отправились дальше и прибыли в город Евхаит, где пострадал в гонение Диоклетианово святой великомученик Феодор. Епископ города, муж святой жизни, оказал им гостеприимство и беседовал с ними о спасении души. Погостив несколько времени у него и отдохнув, святой Георгий и его ученики отправились в грузинский город Самисон, расположенный на берегу Черного моря. Тут они продали своих ослов, сели на корабль и благополучно прибыли в крепость Поти, при устье реки Риона, древнего Фазиса.

Потийский правитель города сообщил о приезде их царю Баграту, который тогда находился в северо-восточных областях государства, т.е. в Карталинии, Царь немедленно послал к инокам одного из своих сановников с приказанием принять блаженного с великой честью и привести его во дворец в город Кутаис. Им сопутствовал епископ Кутаисский Иларион, смиренно ставший в число учеников аввы Георгия Они вместе отправились в Карталинию, где находился тогда царь.

Когда иноки были на расстоянии трех часов пути от царского лагеря, царь выслал навстречу святому епископов и вельмож, а сам дожидался его у входа в свои палаты. Царь встретил блаженного с великой радостью, обнял его, облобызал, принял его благословение и, взяв за руку, ввел в свои палаты, где была приготовлена трапеза. Царь посадил блаженного рядом с собой и от величайшей радости вдруг воскликнул: "Благословен Бог! Ныне спасение моему царству, ибо я удостоился видеть пред собой нового Златоуста".

Вместе с царем радовались все богобоязненные и христолюбивые его вельможи и в веселии говорили: "Благословен Господь, явивший нам такового мужа для спасения нашего!" Все понимали, что к ним пришел отец и учитель, светило Грузинской Церкви и царства.

В то время царь Баграт вел войну с мятежными князьями Абашидзе, которые, возгордившись своим богатством, силой и множеством подвластного им народа, хотели взять самого царя в плен и опустошить его владения. Долго царь готовился усмирить мятежников, наконец, собрав войско, он окончательно подавил мятеж и взял в плен пятерых братьев Абашидзе. Когда царь возвратился с победой, преподобный Георгий вошел к нему в палаты и поздравил его с благополучным окончанием похода. Царь ответил: "Отец святой, много раз я поднимал оружие на врагов Христовых, но никогда не имел успеха, ныне же ради твоего пришествия совершилось чудо, и Бог даровал нам победу святыми твоими молитвами".
Когда был вновь установлен порядок в местности, где был мятеж, царь снял свой лагерь, так как уже наступали холода и начиналась зима, и отправился в Абхазию. где предполагал провести зиму вместе со своим войском и отдохнуть. В Абхазии зимой бывает довольно тепло, благодаря близости морд Царь взял с собой и блаженного Георгия. По пути они заехали в Чкондийскую обитель Епископ, настоятель обители, ученик святого, просил его перезимовать там, и блаженный остался в монастыре.

Весной благочестивый Баграт, возвращаясь в Карталинию, заехал в Чкондийскую обитель к св. Георгию. Царь дал блаженному в управление славную обитель Недзви в Карталинии, бывшую тогда лаврой (*20). Затем царь перевел святого оттуда, дав ему славную и богатую обитель Шдберди в Кларджетии, находившуюся близ его резиденции.
Царь желал, чтобы блаженный бывал при нем как можно чаще, и не раз говорил ему; "Отче святый, мы поторопили тебя с прибытием к нам, потому что желали, чтобы ты руководил души наши ко спасению и избавил Церковь нашу от вкравшихся в ее учение недоразумений и недостатков. Отче, тайное обличи тайно, а явное уврачуй явно, без всякого лицеприятия, - сказал царь, - ибо все, что прикажешь мне твоим отеческим повелением, то приму, как бы из уст самих апостолов, и исполню".

Сказав это, царь взял за руку своего наследника Георгия и подвел к блаженному со словами: "Вручаю тебе душу отрока сего и потребую ее от тебя на Страшном Суде пред Господом". Старец благословил наследника и, помолившись Богу, сказал: "Господи Боже, прослави отрока сего в сей жизни и в жизни будущей и возвеличи его, подобно Константину Великому, и покори ему всех врагов его".

Так старец взял на себя воспитание отрока и стал наставлять его, как приличествовало званию и положению царевича. Блаженный написал для отрока душеполезные сочинения, по которым он должен был заниматься, и для каждодневных занятий дал ему письменные правила из Священного Писания и из разных светских полезных книг.
Царевич с величайшим прилежанием и старанием стал изучать все, что преподавал ему блаженный учитель его.
Георгий стал духовником царя, его семейства и Католикоса, многие епископы и священники также обращались к нему за духовными советами, равно как и многие знатные вельможи, дворяне, иноки и инокини, люди богатые и бедные. Просвещенный свыше, человек Божий просветил и всю свою страну, где прежде было много неустройств в духовных и гражданских делах. Пользуясь своим положением при дворе и уважением клира и народа. блаженный обратил внимание царя и Католикоса на имеющиеся недостатки.

Первое свое обличение бесстаршно и нелицемерно обратил он против самого Баграта, увещевая его, чтобы кафедр епископских не вверял он невеждам и нечестивцам, привыкшим к суете мира и бродяжнической жизни, но чтобы избирал людей достойных, знающих Св. Писание и церковное чиноположение, воспитанных в иночестве добрыми наставниками, дабы молитвами их преуспевало в мире царство и миряне не были осуждены за грехи духовных.
Благодаря стараниям святого было установлено, чтобы епископы не возлагали рук на людей неопытных в духовной жизни, чтобы те, кого поставляли на церковные должности, были хорошо знакомы с учением Церкви и своими обязанностями и украшены благочестивой жизнью. Епископам предписывалось внимательно следить за жизнью иереев их епархий, не с превозношением и тщеславием, а в духе кротости, желая спасения их душ, и наставлять священников не допускать до причастия Святых Таин людей недостойных. Требовалось, чтобы иереи и диаконы хранили любовь и повиновение епископам, с благоговением совершали богослужение и вели добродетельную жизнь, которая бы служила назиданием для прихожан.

Святой старец поучал также царя о суде и правде, внушая ему, чтобы он, по слову Давида, оправдывал смиренного и убогого и из лицеприятия не склонял весов правосудия, особенно же - чтобы возлюбил он милостыню, ибо милость и правду любит Господь, и чтобы царь Прежде исправлял недостатки в себе самом, а потом уже искоренял бы их в народе.
Подобным образом наставлял блаженный иноков и инокинь, не оставил без своего попечения судей и народ, но учил их соответственно нуждам каждого звания: невеждам напоминал он о нужде познания, богатым внушал милосердие, бедным - терпение, и не с пустыми руками отпускал своих слушателей. Георгий укреплял и восставлял падших, исцелял уязвленных стрелою невидимого врага, спасал утопающих в волнах страстей, не допуская их до конечной гибели, и, как искусный кормчий, направлял всех к безбурной пристани. Многими своими трудами святой возвысил нравственность и образование народа.

С согласия царя и Католикоса он учредил училище для восьмидесяти мальчиков, чтобы воспитать из них будущих пастырей и учителей отечественной Церкви. Народ сразу же хорошо понял благотворность этого учреждения, матери с великой радостью приводили туда своих детей. В училище принимались дети из всех сословий, и, таким образом, высшее духовное образование проникало во все слои общества. Этим блаженный более всего содействовал просвещению Иверской страны. Ученик св. Георгия Григорий так рассказывает о том, как совершилось собрание сирот и каким образом блаженный совокупил воедино такое множество их: "Сначала мы узнали, что на своей родине бедствуют близкие великого аввы: два его племянника, сыновья его сестры, и их малолетние дети. Георгий принял их, по словам Писания: присного рода твоего да не отвергнеши. Других сирот собрал он из чуждых мест: тех обрел в пустыне, этих выкупил из рабства или спас от погибели нравственной и от такого падения возвел их на степень пресвитеров Христовых. Весть о том, что Георгий призревает сирот, распространилась по всей Иверии, и дети стали собираться к нему отовсюду. Иных приводили родители и иногда тайно оставляли у дверей его дома, зная, что святой позаботится о них. Другие дети сами убегали из родительских домов под кров блаженного и, бросаясь к нему на грудь, просили принять их к себе. И таким образом собралось их до восьмидесяти человек, К тому, чтобы собрать этих сирот было много причин: во-первых, богоподражательное милосердие святого, во-вторых, сильное его желание, чтобы его соотечественники еще в детстве изучали переведенное на родной язык Священное Писание. Выла еще и третья причина; блаженный, много видевший подвигов, совершаемых иноками Святой Горы, и знавший, что немного ученых мужей приезжает оттуда в страну Иверскую, и те вскоре возвращаются на Афон, желал собранных им детей, как словесное стадо, привести в святую церковь отца нашего Евфимия и сделать их певцами или чтецами, чтобы память богоносных мужей совершалась здесь торжественно." Блаженный избрал некоторых опытных и знающих Священное Писание мужей и сделал их своими сотрудниками в училище, а сам был главным преподавателем Закона Божия. Предметами изучения были Священное Писание, церковное чтение и пение, преподавались и некоторые другие предметы.

Несмотря на множество забот, Георгий никогда не оставлял иноческого правила, исполняя его строго, по данному Богу обету. Он всегда пребывал в посте и молитве. Потому он и имел дар наставлять и исправлять других.
В то время, когда блаженный находился со всеми близкими ему в Чкондийской обители, к епископу, настоятелю обители, приехал один диакон, имевший к нему рекомендательное письмо от архиепископа. Диакон принял иноческий постриг от рук блаженного. По неопытности в духовной жизни и самомнению (по причине знатного происхождения и видной внешности), он хвалился своими подвигами, любовью ко Христу и дерзновением к Нему и даже говорил, что Сам Христос явился ему в видении. Диавол, вечный враг спасения душ человеческих, навел на этого брата страшное уныние и сожаление о том, что он, будучи таким молодым, оставил мир и стал монахом. Несчастный не подумал пойти к духовному отцу и открыть ему это. Он дошел почти до отчаяния и чуть было не лишился веры во Христа.

Пришел он ко мне, - пишет ученик преподобного Григорий, - и сказал: "Должен ли всякий человек открывать своему духовнику брань, восставшую в его душе, и просить у него молитв об избавлении?" Я сказал ему, - говорит Григорий, - "Конечно, честнейший брат, дело это весьма доброе и полезное, и благоугодно оно Богу". Он отвечал мне на это: "Окажи мне любовь, отче, найди мне монаха, который бы мог быть мне духовником, и расскажи ему о постигшем меня бедствии"
В то время блаженный был у епископа Чкондийского, и, когда он возвратился, Григорий поведал ему о несчастье брата. На другой день блаженный велел Григорию позвать к себе иеродиакона. Когда тот пришел, Григорий ввел его сперва в свою келью и наставлял его без страха открыться во всем св. Георгию. Затем Григорий отвел его к блаженному и ушел.
Иеродиакон открыл святому свою душевную брань, и блаженный сказал ему: "Чадо, не пей более вина, чтобы избавиться от постигшего тебя бедствия". Иеродиакон ответил ему: "Отче, страна эта жаркая, а там, где я живу, бывает страшная жара. Я пью вино по необходимости, чтобы не впасть в болезнь". Блаженный же сказал: "Чадо, я буду посредником между тобой и Богом? если только сохранишь заповедь мою и не будешь пить вина, то не постигнет уэке тебя никакая болезнь, ни душевная, ни телесная".

Иеродиакон умолял святого сделать его своим учеником, но святой отказался исполнить его просьбу, пока иеродиакон не оставит своего прежнего духовника: "Не положено. - сказал святой, - в одно время иметь двух духовников", - и отпустил его.
Иеродиакон возвратился к Григорию совершенно спокойным и радостным. С того времени он совершенно перестал касаться вина, разве только когда принимал Святые Тайны, и немедленно избавился от своего недута. Впоследствии он говорил Григорию, что с того времени, как тот ввел его к блаженному, он почувствовал такую внутреннюю свободу, что в его душе не осталось даже никаких следов прежней тяготы и болезни.

В Иверии был один знатный и весьма богатый епископ, который всей душой заботился о том только, чтобы украшать храмы Боясии и делать вклады из своих средств для поминовения его после смерти в монастырях. Для этого он собирал деньги и крепко хранил свое сокровище, нисколько не обращая внимания на бедных и нищую братию, заботиться о которых - прямая обязанность каждого епископа.

Однажды этот епископ пришел к св. Георгию и открыл ему свои мысли и борьбу, происходившую в его душе, блаженный же сказал ему: "Владыко, эта брань восстала в твоей душе по наущению диавола, который вложил в тебя мысль украшать храмы и делать вклады в монастыри, чтобы тем самым лишить бедных и нищих самого необходимого. Своим жестокосердием ты доводишь многих почти до голодной смерти. Между тем Господь не заповедует украшать Его храмы, а говорит: алкал Я, и вы не дали Мне есть, жаждал, и вы не напоили Меня (Мф.25; 42). И вселенский великий учитель святой Иоанн Златоуст наставляет, что милостыня, данная нищим, приемлется Самим Богом, и как нужно заботиться о них, чтобы иметь надежду на милость и благоволение к себе Самого Владыки Христа!" (*21)

Блаженный указал на примеры сострадания и нищелюбия в Ветхом и Новом Завете: "Смотри, Владыко, как свидетельствует об этом книга Царств, где повествуется, что, когда пророки, укрываясь от гнева царицы Иезавели, спрятались в Гергесинах в двух пещерах, их немало времени питал царедворец Авдий. Не из любви ли к Богу делал это вельможа? Не от Него ли ожидал себе воздаяния? Не читаем ли и о святом Клименте (*22), как он учил детей, а блаженная София, его мать, содержала их и была ему сотрудницей во всем. Также поступали и Зотик-священник, жена, дети и рабыни его, и Сампсон Странноприимец (*23) , который оказывал всем без исключения великие благодеяния, а священномученик Вавила, епископ Антиохийский (*24), был благодетелем для своей паствы". Этими и многими другими примерами блаженный Георгий наставил епископа на путь истинный и вразумил, как богоугодно распорядиться своим имуществом.
Когда по грехам нашим, говорит описатель жития Григорий, Иверская страна подверглась нападению султана сельджукидов Альп-Аслана, блаженный с учениками своими находился в городе Ахалкалаки Джавахетском (*25). Однажды в полдень, когда святой был среди своих учеников, на лице его внезапно выразились сначала изумление, потом испуг. Немного погодя, он сказал: "Скоро гнев Божий постигнет этот город", - и немедленно велел всем собираться в путь. Мы все, около восьмидесяти человек, удалились из города вечером того же дня, а чрез три дня город был действительно опустошен и сожжен, а жители частью перебиты, а частью уведены в неволю.

Пребывая в земле Иверской, многое исправил блаженный Георгий в церковных обрядах и всем показал путь к вечной жизни, объяснив заповеди и церковные правила письменно и словесно. Так умножил он данный ему от Бога талант, - ибо просвещение и принесение стольких душ в жертву Богу едва ли не выше было и чудного его перевода Божественных книг блаженный Георгий довершил дело проповеди святых апостолов Андрея и Симона, ибо Первозванный прошел всю Иверию, а Кананит совершенно вселился в ней: там почивают святые его мощи (*26).

По откровению свыше Георгий уразумел, что уже приблизилось время его кончины, и подвигея духом идти на Святую Гору, желая положить свои кости там, где воссиял ему свет разума Божественных Писаний. Помолившись Богу, он отправился к царю, чтобы объявить ему о своем намерении оставить отечество и сказал: "Благочестивейший государь! Как послушник твой, я повиновался воле твоей, оставив место своих трудов, где я был покоен вдали от мирских треволнений. Теперь послушай же и меня, убогого: прощу тебя, отпусти меня в места моих прежних подвигов, пошли меня назад и напутствуй твоими святыми молитвами и благословением. Я хочу быть близ могил моих духовных отцов и по кончине моей лечь рядом с ними, подобно патриарху Иакову, который скончался в Египте и был перенесен по его завещанию в общую гробницу его отцов, и положен вместе с Авраамом и Исааком. Если благочестие твое приобрело что-нибудь от моего присутствия и устроилось твое царство, благодать и честь принадлежат тебе, а не мне, потому что ты призвал меня возделывать ниву божественную, а не сам я пришел сюда. Во свидетельство тому прими свое письмо ко мне, в котором ты написал, что я живу без всяких забот о своей стране и Церкви Иверской, Я прибыл к тебе, в царство твое, и все должное исправил, теперь же отпусти меня к Царю вселенной, в Царьград, собирающий и упокоевающий всех тружеников, Велий Господь и хвален зело во граде Бога Сил, как говорит Псалмопевец (Пс. 47; 2)".

Государь проливал слезы от печали, умолял святого оставить свое намерение, но ничто не могло удержать преподобного Георгия от исполнения принятого решения. Все царство скорбело о нем, все, как дети, плакали о разлучении со своим отцом, ибо все сановники и епископы были его духовными чадами. Царь проводил святого с большим почетом, написал дружественное письмо императору Константину Дуке, вручил это письмо и богатые подарки для императора своему сановнику, который сопровождал святого.

Преподобного Георгия также сопровождали знатный муж Свингизи, монах Петр, бывший некогда патрикием (*27), архиепископ Иоанн Бедиели, вельможа Аарон и много учеников блаженного. Они отправлялись в путь в то время, когда царевна Марфа (*28) выдана была замуж за сына Константина Дуки. Царица Мария, прощаясь с Георгием, напомнила ему: "Отче, вот как исполнилось твое предсказание о том, что Марфа будет царицей!"

Блаженный со своими учениками сел на корабль и после многотрудного плавания достиг Константинополя.
На другой день по прибытии преподобный Георгий был приглашен в царские палаты императором, который и прежде знал его, и теперь слышал о нем похвальные отзывы. Когда святого провели в царские палаты, он поклонился венценосцу, произнес краткое приветствие, сотворил молитву о нем и благословил его. Царь, увидев ангелоподобное лицо блаженного и подивившись красноречию его, сказал Патриарху, стоявшему подле: "Благодарю Бога и царя Баграта Севастоса, что он послал нам сего подобного Ангелам мужа. Хотя он родом и грузин, однако хорошо знает православное учение и уставы нашей Церкви".

Императору подали письмо от царя Баграта Севастоса, и он прочитал вслух следующее: "Радуйся, о боголюбезный государь! Посылаю твоему величеству человека, подобного бесплотным, наставника всего нашего царства, Прими его, как подобает твоему величеству. Молитвами его Господь Вседержитель да утвердит царство твое". Между вельможами, окружавшими императора, когда тот беседовал с Георгием, было много знатных латинян и армян. Среди них был и царь армянский Гагик, бежавший в Царьград из своей столицы Ани. покоренной сарацинами. Вероятно, для того, чтобы рассеять ложное мнение некоторых греков, считающих грузин невежественными и не вполне православными, и для того, чтобы все увидели мудрость старца, а также и для общего назидания, император Константин начал при всех расспрашивать святого о различии между верой православной и другими исповеданиями, а затем о причине разделения двух Церквей. Святой дал мудрый и обстоятельный ответ.

Царь спросил еще преподобного, в чем разница между Грузинской Церковью и армянской, и нет ли в первой каких-либо отступлений от правил и постановлений Церкви Греческой. Блаженный, услышав это, громко, от лица всей Церкви Грузинской произнес Символ веры. Затем он подробно изложил по порядку православное вероучение и мудрыми словами в защиту веры своего народа удивил императора и всех его вельмож.

Затем святой сказал государю: "Вот вера, которую исповедует наш народ от времен святых апостолов и святой равноапостольной Нины до наших дней. Один раз приняли мы ее и уже никогда не изменяли и не изменим ей. И. если Богу будет угодно, наш народ будет содержать ее до скончания века". Тогда император сказал блаженному: "Благодарю Бога, что Он удостоил меня видеть тебя и слышать твои дивные суждения о вере".

Государь, обрадованный тем, что Георгий, приведя ясные доказательства, достойно и мудро защитил вероисповедание грузин пред всеми вельможами и знатью, снова обратился к блаженному, говоря: "Если имеешь, отче, нужду в чем-нибудь, то я с великой радостью исполню твою просьбу", - и милостиво отпустил его.
Святой возвратился к себе. Тут встретил его настоятель Иверского монастыря на Афоне Георгий Олтисели (*29), муж высокой подвижнической жизни, бывший тогда в Царьграде. Он возрадовался, увидев блаженного, и сказал: "Благословен Бог! Сам Господь привел тебя обратно. Вот и монастырь твой пред тобою".

На другой день преподобного опять позвали в царские палаты. Он вместе с настоятелем обители Иверской отправился туда. и через некоторое время они предстали пред императором. Он ласково принял их и сказал блаженному: "Отправляйся, честнейший отец, в свою обитель, где начал ты свои подвиги, и продолжай там воспитание твоих сирот, ибо так писал о тебе нам наш брат. царь Баграт Севастос. Доброе дело, что он прислал к нам настоятеля лавры Иверской, но покажи мне твоих сирот, чтобы я мог оказать им милость". Император обещал исполнить тотчас все, о чем они попросят его, затем он повелел Георгию отправляться снова на Афон, сказав: "Если тебе не достанет чего-либо, отче, немедленно уведоми меня, и я помогу тебе". Получив такие обещания, иноки возвратились к себе.

На другой день, 24 июня, был праздник рождества святого Иоанна Крестителя. Георгий с некоторыми близкими учениками своими отправился в Студийскую обитель, чтобы поклониться честной главе великого проповедника и Предтечи. Поклонившись святыне, они причастились в обители Святых Таин и отправились на подворье их монастыря - Ксеалон.

Возвратившись домой, блаженный почувствовал небольшой жар. Близкие ученики святого думали, что это сделалось с ним после путешествия от чрезмерной усталости, так как святой имел привычку ходить пешком и никогда не ездил.
По причине болезни преподобного Георгия его ученики оставались три дня дома, не выходя никуда, а на четвертый, накануне праздника святых апостолов Петра и Павла, блаженный велел готовиться к встрече с императором. Незадолго перед тем его уведомили, что государь желает видеть его сирот за городом в долине, называемой Филопатрос.
Близкие ученики просили святого, чтобы он отложил встречу с императором по причине своей болезни до другого, удобного времени. Святой во всеуслышание сказал: "Если нынче не явимся к государю и не увидим его, то завтра уже не будем иметь никакой нужды в нем". Окружающие не смели противоречить ему, поэтому, собравшись, отправились к указанному месту.

Святой по причине слабости поехал на ослице. Достигнув долины Филопатрос, Георгий стал ожидать приезда государя. Тут был уже упомянутый Петр-монах, сопровождавший царевну Марфу, и вместе с ним Георгий составил челобитную государю.

Когда император приехал, все пали ниц, поклонились и пропели ему многолетие. Государь был изумлен множеством детей и их малолетством, ибо некоторым было едва ли по семи лет, и все они были облечены в короткие монашеские мантии.(*30) Державный похвалил милосердие страннолюбивого старца.
Блаженный подал челобитную царю и сказал ему: "Я собрал этих сирот в Иверии и обучил их с помощью Божией, а теперь представил их пред лицо царского твоего величества. Воспитывай их по своему благоволению и охраняй как молитвенников о душе твоей, ради благоденствия собственных твоих чад. После Бога вручаю их души тебе". Рядом с императором стояли три его сына, армянский царь и римские сановники.

Государь приказал детям пропеть по-гречески наизусть часы, они тотчас исполнили это, затем приказал исполнить некоторые другие песнопения. После этого сам блаженный велел пропеть "Ныне отпущаеши", возвещая свое близкое отшествие к Богу. По окончании пения св. Георгий сказал, что завтра он переселится в вечность, но никто из слышавших не мог понять сказанного.

В конце царь поблагодарил и похвалил блаженного за просвещение его соотечественников и распространение между ними греческого языка, приказал выдать тысячу златиц сиротам и сказал: "Честнейший отец, монаршей милостью благоволю исполнить все, о чем ты просишь в челобитной, и с радостью сделаю это". Услышав о такой милости, все поклонились государю, и он уехал во дворец в сопровождении своей свиты.

Святой со своими сиротами отправился к себе. День клонился уже к вечеру, приближалось навечерие праздника святых первоверховных апостолов Петра и Павла. По обыкновению отслужили великое повечерие, святой благословил всех на отдых, а сам лег в постель, выпив самую малость какого-то напитка. Келейники хотели бодрствовать при нем и служить ему, но он не согласился и просил, чтобы остался только один из них на случай какой-либо крайней нужды.
Начинался день праздника, была среда, 29 июля. Отслужили утреню по полному чину. Затем блаженный призвал к себе старших из братий и сказал: "Настал день моего отшествия в вечность, и поэтому прошу вас утешить всех". Он завешал по отшествии его соблюдать установленный чин и порядок. В то время некоторые братья отправились в храм Апостолов Петра и Павла, а некоторые оставались дома со старцами-дворянами и придворными вельможами Стефаном и Симеоном, которые в этот день находились у преподобного.

В третьем часу дня святой велел по обыкновению зажечь восковые свечи, воскурить фимиам и начать четырем чтецам читать по очереди, каждый по главе, святое Евангелие. Святой во время этого чтения сидел в постели и слушал. Когда последний чтец окончил Евангелие, то Георгий, перекрестив его, сказал: "Слава Тебе, Господи".

Сохранивший до своей блаженной кончины стремление к уединенной жизни, он не желал, чтобы во время его успения произошло какое-либо смятение, поэтому просил соблюдать молчание. Затем он вытянул ноги, сложил крестообразно руки и, погодя немного, осенил себя крестным знамением. На болезненном лице выступили капельки пота, блаженный произнес слова Господа: "В руце Твои, Господи, предаю дух мой", - глубоко вздохнул и предал святую свою душу в руки Божии, имея от роду пятьдесят два года, в 1066 году. Старцы велели иеромонаху, стоявшему у его главы, закрыть ему очи.
По переселении святого в вечную жизнь братия дали немедленно знать об этом Петру-монаху. Он отправился во дворец и сказал государю; "Мир державе твоей и вечная радость тебе с чадами твоими! Тот святой старец, монах, который вчера представил тебе восемьдесят сирот и вручил их твоему попечению, ныне отошел к Богу. Ты, владыка земли, предпослал его к Владыке небесному. Вчера в это время он прощался с тобой, а нынче, разлучившись от святого своего тела и получив прощение от всех, достиг пристани Божественной. Вчера просил он у тебя милости своим сиротам, а нынче он молится о тебе Отцу сирот. Защитнику вдов и Владыке царей земных".

Император прослезился, на некоторое время задумался и затем сказал: "Слава Тебе. Господи Боже, что душу блаженного старца Георгия, подобно душам других праведников, Ты принял в обители Свои! Блажен ты, святой старец, что отошел ко Господу, - говорил государь, - надеюсь на твои святые молитвы, коими можешь помогать мне. Волю твою исполню непреложно". И приказал при нести к себе челобитную, поданную ему блаженным. В вей было написано следующее: "Государь боголюбезный, приими под свое покровительство этих сирот, как подобает твоему величеству, и оставь их, чтобы они возносили за тебя молитвы Господу нашему Иисусу Христу и чтобы благоденствовали чада твои. Для утверждения Афонского Иверского монастыря пожалуй царскую грамоту с золотой печатью, чтобы обитель наша была совершенно свободна и чтобы эти сироты воспитывались и содержались в ней, и чтобы за все сие живущие в обители молились за тебя вечно Богу".

Прочитав, император благосклонно принял просьбы святого и немедленно приказал своему протонотарию приготовить две царские грамоты с двумя золотыми печатями. Одна из них, как просил блаженный, подтверждала все жалованные грамоты, имеющиеся в Иверской обители, и предупреждала всякое посягательство на ее права. В силу второй грамоты никто не смел выселить сирот из обители Иверской или причинить им какое-либо зло, так что они могли воспитываться и содержаться как чада Церкви на счет обители.

Император вручил обе грамоты монаху Петру, дал ему деньги, множество свечей и ладана и варенье с миндалем, велел поставить все это у гроба святого, сказать, что государь просит у него благословения, и прибавить от имени царя: "Вот, я исполнил твою волю и ныне прошу тебя: не забывай меня в святых твоих молитвах пред Господом". Петр, приняв грамоты и дары от государя, исполнил все, как было ему приказано, орошая гроб блаженного слезами.

В то время, когда честное тело Георгия лежало в доме, пришла одна женщина, бывшая ученицей святого, которая не успела увидеть его после того, как прибыл он из Грузии. Теперь, узнав о его кончине, она пришла и припала к его ногам, проливая горячие слезы и рыдая неутешно, и со скорбью говорила преподобному, как живому: "О отец мой святой, что ты сделал со мною? Я имела в душе много тайного, что желала передать тебе, и с нетерпением ожидала тебя, но долгое время не видела твоего святого лица," - и многое другое, рыдая, говорила она и затем ушла домой.

Эта женщина написала на бумаге все тайное, что имела в душе, положила бумагу в пакет и запечатала. Придя на другой день ко гробу, она положила пакет на грудь блаженному, при этом принесла ко гробу множество свечей и ладана и пожертвовала для братии овец. Женщина проливала у ног блаженного горячие слезы, затем взяла с его груди пакет и сказала ученику святого Григорию: "Прошу тебя, честнейший брат, положи этот пакет за пояс блаженному. Надеюсь, что Господь помилует меня и изгладит грехи мои". За сим она со слезами поклонилась телу святого и с плачем пошла к себе, Григорий исполнил ее просьбу и положил пакет за пояс блаженного.

Тело святого Георгия положили в ковчег из негниющего дерева и торжественно перенесли на корабль. Вся братия и все сироты, и ученики сели на тот же корабль и отправились на Афон. Когда приближались они к месту, называемому Эксамини, корабль остановился, с него сняли ковчег с мощами и отправились далее уже сухим путем, поскольку была угроза нападения морских пиратов. Путникам предстояло пройти шесть миль до того места, где их должен был ждать тот же корабль.

На большую телегу положили ковчег с мощами, все книги и вещи блаженного, а все братия, окружив телегу, . с пением и славословием сопровождали мощи богоносного отца. Впереди телеги шли диаконы, сзади - иереи, а с обеих сторон - остальная братия с сиротами.

Из сирот блаженного самым младшим был Пантелеимон, которого преп. Георгий любил более всех. В пути он занозил себе ногу, нагнулся, чтобы вынуть колючку, и попал под колеса телеги, так что она проехала по его спине. Братия, увидев это, закричали в один голос, думая, что телега раздавила его. Но верный слуга Господень, блаженный Георгий, по милости Христа Человеколюбца, получил от Него такую благодать, что и по смерти своей подавал сиротам своим помощь. По естественным законам такая тяжелая телега должна была раздавить отрока, но, к изумлению всех, он тотчас встал на ноги и пошел.

Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев, творяй чудеса Един (Пс. 67; Зб)! Братия расспрашивали Пантелеимона, не болит ли у него спина. "Я не чувствовал даже, что по мне проехала телега", - ответил он. И не по годам разумно добавил: ''Благодать святых мощей сделала колесо столь тяжелой телеги таким легким, что я ничего не почувствовал". И, невредимый, отрок продолжал путь.

Наконец процессия перешла Эксамини, все снова взошли на корабль и благополучно достигли Святой Горы. Монахи обители Иверской с величайшей радостью приняли путешественников, своих братий, и усопшего отца своего, как бы живого наставника и пастыря. С теми же почестями, с какими некогда встречали они блаженные останки Евфимиевы, встретили и раку Георгия: ученики святого с молитвами и псалмопением принесли ее в соборный храм Успения Пресвятой Богородицы и поставили пред гробницею святого и великого отца нашего Евфимия.

Братия монастыря не могли назначить места погребения без указания Католикоса Иверского Иоанна III и Петрамонаха, и тело святого оставалось сначала близ гроба святого Евфимия, а по прошествии трех дней перенесено было в церковь Всех святых, где стояло целый год. Ровно через год с согласия всей братии лавры и монаха Петра, по приказанию Католикоса настоятель Иверской обители Георгий Олтисели открыл гроб, и, к величайшему удивлению всех, тело святого оказалось совершенно нетленным, ни один волос не спал с его головы и бороды. Даже самое платье его сохранило совершенно прежний свой цвет и вид.

Тогда ученик блаженного Григорий вспомнил про письмо, которое он положил святому за пояс, и наедине рассказал об этом одному иеромонаху. Иеромонах по просьбе Григория вынул из-за пояса святого запечатанное письмо, раскрыл его у гроба преподобного и с величайшим удивлением увидел, что лист был совершенно чистым, все, что было написано на нем, изгладилось. Письмо снова положили святому за пояс.
Затем братия обители торжественно, с псалмопением перенесли гроб блаженного из церкви Всех святых в соборный храм и положили в мраморной раке близ раки святого Евфимия, 24 мая, в день памяти святого Симеона, чудотворца Дивногорского (+ 596 г.). По благословению Католикоса Грузинская Церковь установила в этот день празднование памяти св. Георгия.

По распоряжению Патриарха Иверского была написана великолепная икона Божией Матери, изображающая Ее сидящей на престоле с Предвечным Младенцем на руках. Справа Ей предстоит святой Евфимий Святогорец, а слева - блаженный Георгий, украситель нашей Церкви и просветитель народа иверского. Братиям обители приказали поставить эту икону между двумя раками святых и повесить пред ней неугасимую лампаду, во славу и похвалу Пресвятой Троицы, Ейже подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.

МОЛИТВА ПРЕПОДОБНОМУ И БОГОНОСНОМУ ОТЦУ НАШЕМУ
ГЕОРГИЮ СВЯТОГОРЦУ

О преподобне и богоносне отче наш Георгие, собеседниче Ангелов, апостолов сотрудниче, наставниче иноков, украшение отцев, святителей славо, похвало иереев, христианом покрове и всем нам, тепле молящим ти ся, скорый помощниче и великий заступниче! О всеблаженне Георгие, славо, державо, звездо и украшение Церкве Иверския, моли возлюбленнаго тобою Господа Сил, да сохранит бедствующую Церковь Иверскую и избавит нас от всех зол и от враг, видимых и невидимых. Умоли, отче преподобне, Царя Славы, да подаст рабом Своим благочестивую христианскую жизнь, веры православныя непорочное исповедание, кончину непостыдну и водворение со Ангелы, сожительство с преподобными, сопричастие с мученики, да удостоимся лицезрения в Троице поклоняемаго Бога, Емуже Единому подобает всякая слава, честь и держава ныне и в безконечныя веки.
Аминь.

(*1) 10 июля по н. ст.
Житие и описание апостольских трудов составлены преданным его учеником, блаженной памяти Григорием, на грузинском языке, Подлинник рукописи, переведенный на греческий язык, хранится в библиотеке Иверской обители на Афоне. Это житие переписано с подлинника, оно содержится в рукописном "Патерике Грузинской Церкви".
(*2) Тадзрийская обитель находилась в Самцхийской области, расположенной по обоим берегам верхнего течения р. Куры.
(*3) Блаженной памяти Василий был сыном иверского царя Баграта III, Гургенова сына (980-1014 гг.). Как думает Католикос Антоний I, он перевел о греческого на грузинский язык "Лавсаик" и сочинения святого Ефрема Сирина.
(*4) 0н скончался в царствование Георгия, в 1086г. Из его писаний сохранился до сего времени канон преподобному Евфимию, подлинник рукописи находится в библиотеке Иверской Портаитской обители на Афоне, где провел молодые годы этот блаженный старец.
(*5) Преподобный Илларион по фамилии Тулаев, наставник преподобного Георгия, до принятия монашества именовался Иоанном. Он скончался в Грузии в 1041 году. Он же и облек святого Георгия в иноческий образ в 1039г.
(*6) 0н скончался в глубокой старости, в 1068г., на месте своих подвигов. О нем говорит Католикос Антоний I в Слове в честь знаменитых мужей Грузии, в двух последних стихах 722 куплета.
(*7) Имеются ввиду преп. Иоанн Лествинник и его наставник преп. Мартирия.
(*8) Хрисовулы - торжественные грамоты византийских императоров; в форме хрисовул публиковались законы, государственные договоры, важнейшие императорские пожалования.
(*9) Арсений - в монашестве, в миру именовался Парсманом. Он был сын весьма богатых родителей, много содействовал украшению Иверской обители, скончался в ней в 1082г. и погребен там же.
(*10) Чкондийская епархия получила название от большого дуба, под которым проповедовал слово Божие мингрельцам св. апостол Андрей Первозванный. На том месте и была построена великолепная Чкондийская обитель. Она находится в Кутаисской губернии, в Сенакском уезде. Чкондийский епископский собор, или "Мартвира", построен грузинским царем Георгием I, отцом царя Баграта IV, он же учредил там епископскую кафедру. В Чкондийской обители и жил архиепископ.
Епископский собор стоит при реке Цхеиис-Пкали, впадающей в Рион с правой стороны. См. Географию царевича Вахушта, стр. 394 и примеч. 2 на французском языке г. академика Броссе. Ныне этот собор, обращенный весьма давно в монастырь, не имеет уже прежнего значения, но замечателен своими древними памятниками старины.
(*11) Феодора царствовала в 1055-1056 гг.
(*12) После принятия христианства Грузией церковные книги читали там на греческом языке, некоторые из книг потом перевели на грузинский в школах, учрежденных самими греками, где готовились проповедники Православия. Ко времени основания школ нужно отнести и первые переводы Священного Писания с сирского и церковных книг с эллинского, сделанные Давидом и Стефаном. Они учились в школе, основанной в Иерусалиме в V в. усердием князя Татиана, который построил в Святом Граде монастырь, служивший первоначально прибежищем для грузин.
(*13) Например,1 стих 20 главы Евангелия от Иоанна в рукописях, писанных армянами на грузинском языке, читался так (как и ныне у армян): "Мария Магдалина пришла вечером, когда было темно". На этом основании армяне и начинают праздник Воскресения Христова с вечера.
(*14) Рукописный подлинник святого принадлежал царевичу Баграту, скончавшемуся в 1841 году в Санкт-Петербурге.
(*15) Пс. 93; 17.
(*16) То есть православные или держатся армянской ереси.
(*17) См. об этом в целом Предисловие I части этой книги, а в частности - стр.10-11. Муравьев, Грузия и Армения, часть III, стр. 295. Иосселиани, Грузинская церковная история, стр.4. История средних веков Грузии князя Баратова, тетрадь II, стр.4.
(*18) Св. Иоанн Готфский посвящен был в г. Мцхете в VIII веке, во время иконоборчества в Греции. In vita sanctis Ioannis Gothiae Episcopi, qui saeculo Ecclesiae octavo ciaruit ipse legitur, non Constantinopolim, de prisco more, sed in Iberiam potius ad gentis hjus Catolieum perrexisse, a quo concecraretur, quia per omne Bysantinum Imperium iconomachrum haeresis grassabatur, a qua proinde Iberiae immunis sarta tectaque manserat. Oriens Christ, tom. I, pag. 1333. То же самое читаем и в Синаксарии на 1 октября, помещенном в грузинской годичной Минее, и в других книгах.
(*19) Преподо6ный Симеон Столпник, скончался в 459г., память его 1/14 сентября.
(*20) Славная лавра Недэви находилась в Средней Карталинии, на берегу речки с тем же названием, левого притока р. Куры. Ныне обитель совершенно разрушена, остались одни развалины.
(*21) См. "Беседы Иоанна Златоуста к антиохийскому народу", переведенные с греческого на русский язык при С.-Петербургской Духовной Академии, том II, стр.582, беседа 32.
(*22) Память его 23 февраля/7 марта.
(*23) Память его 27 июня / 10 июля.
(*24) Память его 4/17 сентября.
(*25) Ахалкалаки был основан первым царем Грузии Фарнаозом Великим, современником Александра Македонского, город лежит при слиянии двух правых притоков реки Куры: Ахалкалакской речки, выходящей из озера Абоци, и, так называемого,Джавахетского Кура. Пока город находился под властью турок, он стал почти совершенно мусульманским, и лучшие храмы его обращены были в мечети. Когда в 1828 году "Адрианопольским миром" он снова был возвращен матери своей, православной Грузии, в нем уже не оставалось христианского населения. Ахалкалаки находится в Тифлисской губернии, Ахалцыхском уезде, лежит на границе Грузии к Персии.
(*26) В Ново-Афонском монастыре в Абхазии, под спудом в храме св. ап. Симона. (Прим. ред.)
(*27) Инок Петр был любимым учеником святого, много трудился в переписывании книг, переведенных блаженными Евфимием и Георгием, скончался в 1075г. и погребен в Иверской обители на Афоне.
(*28) Или Мария, как называли ее при греческом дворе, супруга сына Дуки, впоследствии императора Михаила VII (1072 - 1078гг.), после многих злоключений, скончалась в одном из константинопольских монастырей, в царствование Алексея Комнина. По ее просьбе блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский, писал свое толкование на Евангелие.
(*29) Георгий Олтисели был настоятелем Иверской обители после св. Георгия. Олтисели его называют, так как он происходил из г. Олтиси. При нем преставился св. Георгий и был им погребен. Георгий Олтисели перевел с греческого языка на грузинский устав обители Саввы Освященного, поучения св. Максима Исповедника и "Золотой источник" святого Иоанна Златоуста. Он скончался на Афоне в 1072г., и погребен там.
Олтиси - город с большой крепостью в верховьях реки Чороха, был основан царем Мирваном за два века до Р. Х. Царь Давид VI (1264-1294 гг.) укрепил и расширил его. Турки, овладев западными провинциями Грузии, поставили здесь пашу, отчего, казалось бы, должно было исчезнуть или ослабеть христианство. Но благочестивые нравы и национальный язык жителей остались прежними до сей поры. В этом городе очень много памятников древнего христианства, у жителей хранятся дорогие рукописи. Ныне Олтиси находится под властью турок.
(*30) Афонскнй патерик, М., 1994.

Страдание Шестисот Преподобных Отцов, Избиенных в Давидо-Гареджийской Пустыне

Память их во вторник Светлой седмицы.

Святой преподобный и богоносный отец наш Давид Гареджийский (*1) был в числе двенадцати учеников великого Иоанна Зедазнийского, пришедших вместе с ним в Иверию из Сирии по повелению Божией Матери.
Ученики святого Иоанна были посланы проповедовать слово Божие по всей Грузии, каждый из них стал основателем монастыря и из него выходил на проповедь. Обители их служили источниками духовного просвещения и научения строгой христианской нравственности. Из основанных учениками святого Иоанна монастырей выходили архипастыри, пастыри, проповедники и великие подвижники Церкви Иверской, которые почти до наших времен были единственными светочами православной веры среди племен диких варваров, окружавших Грузию.
Одним из этих источников духовного просвещения была и обитель Давидо-Гареджийская, Фиваида Грузинская, сиявшая всей Иверии почти до середины XVII века, когда, вследствие многих обстоятельств, погас этот светильник Церкви Православной. По правилу святого Давида в основанную им обитель запрещалось вступать сразу. Желающего жить с преподобным сначала посылали на пустынно-уединенную жизнь, подвизаться в пустыне, в высеченной им самим где-нибудь в скале маленькой и узкой келье, в продолжение трех лет. Если он выносил страшное даже для взора пустынное уединение, то святой отшельник принимал его. Подтверждением сего служат многие события жизни преподобного отца нашего Давида.
Часто выходило так, что испытавший такую суровую уединенную жизнь не возвращался уже к святому Давиду, а мирно пребывал до смерти на избранном им месте, славословя Бога и имея самое близкое духовное общение с преподобным Давидом. К пустыннику с течением времени собирались желавшие подражать его жизни, так же, как и он, высекали себе киркой в скале кельи и начинали жить по уставу, данному святым Давидом.
Так, еще при жизни святого Давида, вокруг его обители возникли новые монастыри, основанные самыми близкими его учениками: обители святого Додо, напротив обители святого Давида, и святого Лукиана. присного ученика преподобного Давида, именуемая ныне Иоанно-Крестительской пустыней, и другие. Так что через некоторое время во всех скалах, окружающих обитель святого Давида, были высечены пещеры для двенадцати святых обителей и для бесчисленного множества келий и киновий, которые существуют до сего дня. Обитель, основанная преподобным Давидом была самой маленькой из окружавших ее монастырей.
Эти двенадцать обителей-Воскресенская (Мученическая), Бертубани ("Квартал иноков"), Святого Додо, Иоанно-Крестительская, Чичхитури, Тетрсенакеби ("Белых келий"), Магазана, или Мгвиме, Колагири, Мохатули ("Расписанная"), Веран-Гареджа, Пир-Укугмари и сама лавра святого Давида, Теперь все они в запустении, за исключением двух монастырей.
Иноки Давидо-Гареджийской пустыни имели обыкновение, когда был храмовый праздник в какой-либо из обителей, сходиться в нее отовсюду и единодушно праздновали этот день. В 1651 году все братия встречали Пасху в монастыре Воскресения Христова (*2).

В то несчастное для Иверии время зверонравный персидский шах Аббас I с бесчисленным войском напал на Грузию, предав всю страну разорению и опустошению (*3). Он, насытившись кровью христианской, отправился охотиться в степях Караягских, принудив ехать с ним святого царя Луарсаба. Шах превозносился своими делами подобно Навуходоносору и думал, что в Караягах не осталось ни одной живой души,-и что же? К величайшему своему удивлению, ночью, лежа в палатке и предаваясь мечтам, шах увидел, что на краю пустыни, на горе, движется бесчисленное множество огоньков: это монахи всей Гареджийской пустыни обходили крестным ходом маленькую церковь, воспевая радостное для всякой христианской души ''Христос воскресе!"
Зверонравный в изумлении спросил своих приближенных: "Что это за огни двигаются на краю степи?" Приближенные отвечали ему, что это монахи гареджийские празднуют Пасху Христову. С яростью заревел алчный зверь: "А! Значит, не вся Грузия предана мечу! Еще остаются в живых монахи, а я думал,-говорил он,-что вся Грузия стерта под моими стопами! Изрубить всех их, чтобы к утру не осталось ни одной живой души, слышите? И все их жилища предать опустошению, и разоритьвсе до основания!"
Напрасно приближенные просили и умоляли его пощадить ни в чем не повинных монахов: '"Напротив,-гово рили ему,-они в этой пустыне дают пищу и питие всем неимущим, приходящим к ним. Кроме того, таких молитвенников велит щадить сам Магомет".-"Смеете ли вы противоречить моему вседержавию и величию?" И сами заступники чуть было не сделались жертвами гнева шаха. Они были вынуждены повиноваться своему зверонравному владыке. Немедленно был снаряжен отряд воинов и послан прямо к монастырю Святого Воскресения, потому что он находится в скалах, обращенных к степи Караягской.
Ночью, перед пасхальной утреней, Ангел Божий явился настоятелю обители, которого звали Арсений, и сказал ему: Господь наш, Иисус Христос призывает вас всех в небесный Свой чертог через принятие вами смерти от меча. В эту ночь будет великое испытание для вас: вы будете посечены мечем. Кто хочет спасти свою жизнь, пусть бежит или скрывается. А кто не хочет-будет посечен и увенчается от Господа. Объяви это всем собравшимся в обитель". Затем Ангел Божий стал невидим.
Настоятель глубоко задумался о том, как открыть это братии, собравшейся для встречи Светлого Воскресения, а не для встречи меча агарянского. В таком расположении он приготовился служить после утрени святую Литургию.
В это время к о. Арсению вошел по какому-то делу его келейник. Он увидел печаль на лице настоятеля и удивился этой странной перемене в нем. Келейник спросил кротко; "Отче, что с тобой? Почему на честном лице твоем глубокая и непонятная для меня скорбь, которая, как замечаю, предвещает великую напасть и горе?" После долгого молчания настоятель наконец ответил: "Чадо мое прелюбезное и ангелоподобное, в нынешнюю ночь Ангел явился мне и принес весть". "О чем?"-в изумлении спросил его послушник. "О том,-отвечал настоятель,-что все собранные здесь призываются через посечение мечом к вечери Христовой, и мне велено объявить, что, кто хочет спасти свою жизнь, пусть бежит, а кто не желает, пусть ожидает острого меча и смерти. И теперь я не знаю, что делать, как объявить это собравшейся у нас братии". Послушник воскликнул: "Отче, стоит ли об этом горевать? Господь призывает нас к Себе,-неужели не идти к Нему, спрашиваю тебя? Для чего собрались мы в эту пустыню, как не ради того, чтобы нести взятый нами крест до конца? Напротив, отец мой, радуйся и обрадуй нас известием о том, что мы в эту ночь предадимся в руки Господа нашего Иисуса Христа. Думаю, что не будет здесь ни одного, кто бы мог не пожелать подобного исхода себе. Объяви отче, не бойся, все с радостью примут слова твои и приготовятся через смерть соединиться с Господом".
Сказав это, келейник вышел, и в скором времени вся братия узнала через него о том, что повелел Ангел, и все приготовились к принятию смертной чаши.

В монастыре Святого Воскресения началась пасхальная служба: братия обходили крестным ходом малую церковь на горе; спустившись оттуда, стали служить утреню и затем Литургию. Неожиданно в конце Литургии обитель окружили воины шаха, при громе барабанов и звуках зурны. Настоятель немедленно вышел к военачальнику и со слезами сказал: "Во имя единого Бога, позволь нам кончить Ему службу, а затем, что угодно будет, то и делайте с нами!" Слезы и прошения старца уважили. Очистив грехи свои горьким плачем и молитвой, все братия приобщились Святых Таин, и по окончании службы настоятель и за ним все монахи надели мантии.
Настоятель вышел с крестом и жезлом в руках, и за ним вышли шестьсот иноков, в числе коих были братия всех обителей Гарджийских; настоятель встал лицом к липу с военачальником и сказал: "Теперь мы готовы. Делай, что повелели тебе! Мы стоим перед тобой без оружия, не почитаем государя твоего-шаха, ни во что не ставим закон вашего Магомета, отвергаем и проклинаем его! Лучше принять смерть, нежели повиноваться вашему бого мерзкому закону и вам, и вот, голову мою даю тебе, а за мной,-сказал настоятель, указывая на собор иноков,- и они радостно встретят меч твой".
Настоятель первым был усечен, а затем разъяренные подобно зверям воины бросились с обнаженными мечами на других святых иноков и убили всех без исключения, разбросав их тела по всему двору монастырскому. Их оставили там на съедение птицам небесным и диким зверям, которых так много до сего дня в этой безотрадной пустыне. Затем всю обитель предали страшному опустошению и разрушению.
Разоряя монастырь, несколько воинов вошли в маленькую церковь, в которой служил один схимник, старец высокой жизни. Они застали его почти перед самым Причастием. Бесчеловечные воины хотели в ту же минуту сбросить с маленького престола Святую Жертву, но старец немедленно принял всю Чашу и тем сохранил Святые Тайны от поругания варварами. Воин схватил за бороду святого старца и немедленно отсек мечем честную его голову. Так окончил дни своей жизни подвижник, имя которого внесено перстом Божиим в Книге Животной.
Неистовый воин положил честную голову на престол, а тело осталось лежать на земле. Кровь из головы полилась потоком по каменному престолу и быстро запеклась, и доселе остается заметной на нем для взора благоговейного христианина. Кровь мученика обагрила также потолок и стены маленькой церкви и остается до сего дня видимым свидетельством этого события.
На внутренних стенах церквей и келий Воскресенской обители до сего дня видны пятна крови убитых там мучеников, во свидетельство о их святой кончине. Остальные обители также преданы были мечу и поруганию. Таким славным был исход обителей, бывших почти двенадцать веков светочами Православия и святой жизни в Грузии.
Небо засвидетельствовало мучения святых. На их тела, изрубленные в куски, опустились три светоносных столпа и стояли над всей местностью Гареджийской в продолжение трех суток, и в воздухе видно было бесчисленное множество венков из роз, источавших необыкновенное благоухание.

Только два послушника из всех братий, узнав о том, что возвестил Ангел настоятелю, убоялись смерти, и, посоветовавшись между собой, ушли из монастыря. Они перешли лощину между двумя обителями, святого Давида и святого Додо, поднялись на гору, называемую теперь Пер-Шихлу-Кярвань-эль. Перейдя гору, в которой высечена обитель св. Додо, они шли поспешно среди темной и глухой ночи, бегая смерти, и рассуждали между собой о случившемся.
Наконец один спросил другого; "Куда идем? И зачем идем? Мы пришли в монастырь не из мира ли, а теперь подобно псам возвращаемся на прежнюю блевотину. Отчего не умерли мы с нашими отцами? Ради чего нам оставаться одним в этой горькой и тревожной жизни? Идем, брат,-говорил один другому,-умрем с нашими отцами и будем с ними в царстве Отца нашего Небесного".
Внезапно их облистал свет, спускавшийся с неба в виде трех столпов на тела мучеников, и от этого света ночь почти что превратилась в светлый день. Братия обернулись назад и увидели, что с неба спускалось на обитель множество венков из роз, а два венка жалко плыли в воздухе вверх. Увидев это, послушники пустились бежать, как олени на источник, туда, где они жили прежде, к телам их убитых вождей духовных. Они спустились в лощину, разделяющую два монастыря, на дорогу между обителями св. Давида и Иоанна Крестителя, почти напротив маленького монастыря святого великомученика Иакова Персидского, над которым до сего дня стоит пирг, или сторожевая башня, с несколькими кельями.
Там на дороге послушники встретили разъяренных подобно волкам воинов, перед которыми они исповедали Христа Бога, прокляли Магомета и его закон. Воины тут же изрубили страдальцев Христовых на мельчайшие куски и разбросали по земле их останки на съедение птицам и диким зверям.
Но Бог, любящий и прославляющий святых Своих, и на сем месте явил знамение. Там, где были изрублены мученики, впоследствии выросла роза, растущая до сего дня на безводной, сухой и каменистой почве, ровно на самой середине дороги между обителями святого Давида и святого Иоанна Крестителя, которые существуют доныне.
Роза эта вырастает не выше окружающей ее травы, потому что зимой пасущиеся там стада, принадлежащие кочевым татарам, выедают растительность почти до самого корня. Затем весной роза снова вырастает вместе с травой и цветет с мая месяца до самого конца июня. Она зеленеет посреди безотрадной пустыни, где вся растительность высыхает и обгорает от страшного зноя. Эта роза темно-малинового цвета и источает удивительное благоухание. Многие с верой пользуются ею для облегчения своих недугов и, молитвами святых, получают исцеления, чему я сам был свидетелем. Роза эта служит единственным украшением двух обителей в три дня Пятидесятницы. Сколько бы раз ни пытались пересаживать эту розу вместе с грунтом, поддерживая температуру, при которой она цветет, но на новом месте она не жила и засыхала.
Впоследствии царь иверский Арчил II со всей тщательностью собрал кости мучеников и положил их в маленькой недостроенной церкви, в продолговатой, высеченной вверху в скале каменной гробнице. Христиане могут видеть их с южной стороны при святом престоле в алтаре. Святые кости стали источать благовонное миро и источают до сего дня, в подтверждение и верное свидетельство святой мученической кончины иноков.
Это чудесное истечение мира из костей святых мучеников побудило новую братию, населившую лавру святого Давида и Иоанно-Крестительскую пустынь, просить Католикоса Антония I составить мученикам службу и установить празднование их памяти во вторник Светлой седмицы, на третий день Пасхи. Православная Иверская Церковь, празднуя этот день, просит святых мучеников быть ходатаями у Престола воскресшего Господа, да воскресит Он народ иверский для жизни будущей и соделает чад ее гражданами Небесного Иерусалима (*4).

МОЛИТВА ШЕСТИСТАМ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКАМ ДАВИДО ГАРЕДЖИЙСКИМ

О небеснии граждане вышняго Иерусалима, преподобнии отцы наши, свётлыя звёзды пустыни Гареджийския и благоухание райское! Облагоухайте Церковь Иверскую молитвами и покрыйте покровом вашим! От рук Самаго Подвигоположника мзду трудов ваших приявшии, оградите своим покровом словесное стадо ваше от нашествия врагов невидимых, души верных чад Православия попрати и убити тщащихся! Отгоните от стада вашего ересей нечестивых нашествие и, предстояще Престолу всех Царя и Господа Иисуса, молитеся, да сподобит и нас предстательством вашим стати одесную Его и вкупе с вами славословити пречестное и великолепое имя Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.
Аминь.

Молитва святых Божиих
("Троицкие листки")

Пророк Божий Исаия, изображая Иерусалим под особенной охраною Господа, восклицает: Сия глаголет Господь: блажен, иже имеет племя в Сион и южики е Иерусалим! (Ис. 31; 9). То есть, счастлив тот, кто имеет близких на горе Сионе и сродников в Иерусалиме: он найдет у них безопасное убежище и защиту от врагов в стенах священного города. Самим Господом охраняемого и покрываемого!

Если так говорит Господь об Иерусалиме земном, то не относится ли сие слово Его еще с большей силою к Иерусалиму Небесному? Поистине, блажен тот, кто имеет в горних селениях призных себе по вере в Спасителя нашего угодников Божиих, к которым может он прибегнуть в день скорби и просить у них благодатной помощи и заступления пред Господом!

Все святые, возлюбившие всем сердцем своим Господа и ради Него возлюбившие нас как братий своих о Христе, молятся за нас, побуждаемые любовию, которая николиже отпадает (1Кор. 13; 8) и едина вечно пребывает. Пребывая во свете лица Божия, они еще лучше, чем живя на земле, видят все наши нужды, скорби, все опасности, которые грозят нам на этом многотрудном жизненном пути. Любовь христианская есть дар благодати Божией неоскудевающий, она есть дыхание Духа Божия в душе человеческой: Бог есть любовь (1Иоан. 4; 8). Любовь Божия премлет молитву молящихся за нас святых Божиих, ибо в сей молитве они сами обретают свое блаженство, соделываясь участниками любви Божией к нам грешным! Знаем мы, что Бог не нуждается в чьем-либо ходатайстве за людей, ибо един Ходатай между Богом и человеками - Христос Иисус; но любовь Божественная ведает, сколь сладостно святым Божиим молиться за братий своих, за которых они и на земле готовы были, если бы можно было, сами отлучены быть от Христа (Рим. 9; 3) и быть изглажденными из Книги Жизни (Исх. 32; 32); ведает Господь, что в их святых сердцах обитает и влечет их к молитве. Его же любовь Божественная, и потому исполняет их молитвы во славу Свою и во спасение наше.

Возьмем пример. У тебя есть малютка-дитя; вот пришел ты в церковь Божию, хочешь поставить к иконе свечечку или подать нищему милостыню. Скажи мне: если ты подашь эту милостыню или поставишь эту свечечку рукою твоего малютки, не будет ли это для тебя приятнее, чем сделать это самому? А какая будет радость для малютки, когда ты его сделаешь участником твоего дела доброго! Вот так же и Господу Милосердному приятно проявлять Свое милосердие к людям чрез Своих угодников. И Он дивно проявляет любовь Свою к нам, грешным, в любви к нам святых Божиих, сродных нам по естеству нашему. Так любовь Божия объемлет нас отовсюду, содевая наше спасение в недрах Церкви Православной. Будем же со святым дерзновением прибегать к молитвенному заступлению святых угодников Божиих, наипаче же к Пресвятой Владычице нашей Богородице, предстоящей одесную Сына Своего и Бога и честнейшей Херувимов и Серафимов.

(*1) См. житие преподобного Давида Гареджийского в первой части книги "Жизнеописания святых Грузинской Церкви".
(*2)Довольно большая, великолепная обитель Воскресения Христова расположена на юге, за хребтом, в котором высечена лавра святого Давида- До последнего времени в Воскресенской обители сохранялись соборный храм Воскресения Христова с росписями, множество маленьких церквей, длинная трапезная с каменными столами и скамейками, расписанная византийской живописью, и маленькая церковь, наподобие ротонды Гроба Господня, устроенная на горе над монастырем для совершения крестного кода в ночь на Пасху.
(*3) См. в этой книге жития ев, вмчц. Кетевани и св. мч, Луарсаба.
(*4) О страдании шестисот преподобных отцов рассказал мне иеромонах Иоанно-Крестительской пустыни Герасим при следующих обстоятельствах. В 1868 году, 21 июня я отправился на богомолье в Крестительскую пустынь вместе с пожилой, благочестивой женщиной Екатериной Алексеевной Барсуковой. Здесь мы, взяв в проводники послушника обители, пошли осматривать близлежащие пещеры и наконец достигли обители, высеченной в скале, как и вообще все обители Гареджийской пустыни. Это была та обитель, где во множестве пострадали иноки, убитые по приказанию безбожного шаха Аббаса I, почему она и называется Моцамети, т.е. "мученическая". С благоговением осматривали мы памятники любезного для серца минувшего времени. Осмотрев восточные пещеры, шли дальше на запад от одной кельи к другой.
Наконец послушник привел нас в одну полуразрушенную церковь, где виден еще маленький жертвенник. В каменной стене церкви мы увидели продолговатое углубление, где собраны кости пострадавших здесь мучеников. Мы ощутили такое благоухание, что должны были спросить послушника о его источнике. Он ответил, указывая на святые кости: "Вот откуда источается благоухание: видите миро, исходящее из сухих костей".
Взяв в руку теменную кость, он показал нам на поверхности кости душистое масло, наподобие мелкой крупинки. Я собрал пальцем это святое миро с кости и изобразил на челе своем крест. Поклонившись святым мощам, мы с большой осторожностью спустились с этой высокой горы и пришли в Крестительскую обитель. На другую ночь после нашего посещения обители Моцамети блаженной памяти иеромонах Герасим рассказал мне все, что было изложено выше.
Иеромонах Герасим, человек высокой аскетической и святой монашеской жизни, со дня вступления в монастырь до блаженной кончины своей в 1870г. жил в обители почти шестьдесят лет безвыходна Этот древний муж застал в Крестительской пустыни еще многих аскетов и анахоретов прежнего времени, довольно хорошо и обстоятельно знавших эти события по рассказам прежних старцев. Когда пустынножитель в ночной беседе 22 июня 1868г. между прочими душеспасительными разговорами передал мне и этот рассказ, я немедленно записал его, как драгоценное воспоминание, услышанное из уст святого мужа. Эта моя с ним беседа была последней. Я уехал в Россию, а он переселился в Небесный Иерусалим.
Обитель Моцамети не обитаема никем, кроме орлов и степных ласточек, заменивших лик монашеский. Они одни остаются здесь славословящими своего Творца с высоты этой обители.

Вот еще одно свидетельство о бесчинствах беззаконных магометан в Иверии:
Письмо царя Ираклия II генерал-аншефу Гудовичу от 14 сентября 1795 г.
(См. "Грамоты и другие исторические документы ХVIII столетия, относящиеся до Грузии".Подред.А.А.Цагарели.Том II, вып. II, СПб., 1902, стр. 104-106.)
10-го сего месяца Ага-Магомет-Хан, с войском прибыв, осадил Тифлис. В первый раз передовое его войско мы разбили. На другой день со всем своим войском сделал он приступ, и мы с нашим малым войском вышли к нему навстречу, и с утра до вечера было великое сражение: три раза был от нас разбит, но однако убитых у нас много было, войска же числом у него было больше нашего, наконец он, разбив наше войско, взял Тифлис, а мы с фамилиею прибыли в деревню Мтиулетскую и большую часть мощей, взяв из Тифлиса, имеем при себе; также Тифлисских, Казахских, Шамшадильских, Шамхорских и Карабахских жителей отправили мы в крепкие места. Наше прошение состоит в том, чтобы, пока он сюда пришлет силу и столько народу разорит, подать вскорости помощь и столько народу избавить из плену, чрез что войско ваше получит похвалу и славу. Всепрещедрым Божиим именем уверяем Ваше Высокопревосходительство, что приобретенное как нашими предками, так равно и нами имущество и пожалованные от Всемилостивейшей Государыни корона, скипетр, порфира, знамя, пушки, также детей и верноподанных наших имение, от святых церквей драгоценные образа, кресты, ризницы и протчая церковная утварь,-словом сказать, все Тифлисское богатство попало в его руки. Сверх того взяты им в плен множество князей с их женами и министра нашего князя Г. Чавчавадзева сестра, Тархановой фамилии дом и протчее. Мы уверены, что сие Аги-Магомет-Хана действие и причиненное, к крайнему нашему прискорбию, разорение без отмщения и не оставите (...). Теперь же мы и народ просим, в рассуждение верности к Богу и Всемилостивейшей Государыне, столько народу и городов от Российской Империи вечно не потерять. Ежели ж чрез десять или двенадцать дней от вас помощи не будет, то столько народу и городов от неприятеля разорятся,-и на сие прошу немедленно почтить ответом.