Хьюстон Смит
Смит Х. Имеют ли психоделики религиозное значение? // Пути за пределы "эго". Под ред. Р.Уолша и Ф. Воон. - М., 2006, с. 135-139.
Люди, изучающие религию, как правило, считают, что психоделические вещества не имеют к религии отношения. Они согласны с Р.-С. Зенером, который в книге «Мистицизм священный и профанический» «полностью рассмотрел и отверг» утверждения о религиозном значении мескалина, приведенные Олдосом Хаксли в книге «Двери восприятия». Отказ от дальнейшего рассмотрения темы кажется мне в высшей степени преждевременным.
1. ПСИХОДЕЛИКИ И РЕЛИГИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИИ
Почти повсюду люди путем проб и ошибок обнаруживали связь между растениями (сырыми или в виде отваров) или определенными действиями (йоговскими дыхательными упражнениями, кружением в танце дервишей, самобичеванием) и измененными состояниями сознания. В качестве близких нам примеров можно привести пейот, использовавшийся коренной американской (индейской) церковью, и мексиканские «священные грибы», известные более двух тысяч лет. К этому можно добавить индийскую сому (хаому) и коноплю зороастрийцев, греческий культ Диониса, который «везде... учил людей культуре виноделия и мистериям поклонения ему и везде почитался как бог», бензоин в Юго-Восточной Азии. дзенский чай, пятая чашка которого очищает, а шестая «зовет в область бессмертия», «питури» австралийских аборигенов и, вероятно, мистический «кикеон», который ели и пили во время кульминационного завершения шестого дня элевсинских мистерий 1.
135
Еще более интересно, чем связь средств изменения сознания с религией, допущение того, что эти средства могли послужить отправной точкой возникновения определенных религиозных направлений, позднее забывших в своем развитии о своих психоделических корнях. Бергсон 2 связывал поворот индусов и греков к «динамической религии» с «божественным экстазом» от воздействия дурманящих напитков; не так давно Роберт Грейвс, Гордон Уоссон и Алан Уотте высказали предположение, что возникновение большинства религий связано с химически стимулирующими теофаниями. Эта важная гипотеза, несомненно, должна время от времени привлекать внимание историков религии.
2. ПСИХОДЕЛИКИ И РЕЛИГИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ФЕНОМЕНОЛОГИИ
Феноменология стремится к точному описанию человеческого опыта. Вопрос, который ставят психоделики перед феноменологей религии, состоит в том, отличаются ли психоделические переживания от естественных религиозных переживаний, и если да, то каковы эти различия.
Существует бесчисленное множество психоделических переживаний, не имеющих религиозной окраски; они могут быть чувственными или духовными, тривиальными или преобразующими, причудливыми или сакраментальными. Есть одна вещь, с которой не может не согласиться каждый изучающий психоделики: не существует психоделического переживания самого по себе. Каждый психоделический опыт зависит от трех составляющих: самого вещества, психологического состояния человека и ситуации (социальной и психической), в которой принимается вещество. Но при соответствующем психическом состоянии и в соответствующих условиях психоделики могут вызывать религиозные переживания, неотличимые от переживаний, происходящих спонтанно. Как мы можем определить, что опыт, который переживают люди, является действительно религиозным? Можно начать с факта, что люди сами характеризуют свой опыт таким образом.
136
Но если для кого-то предпочтительнее более строгие методы, то они тоже существуют. Уолтер Панке из Гарвардского университета разработал типологию религиозного опыта (в аспекте мистических переживаний), основанную на классических описаниях мистических переживаний, собранных в «Мистицизме и философии» Уолтера Стейса. Затем он провел эксперимент, введя псилоцибин десяти студентам-теологам и профессорам во время службы в страстную пятницу. Эксперимент был «дважды закрытым»: ни д-р Панке, ни его испытуемые не знали, кому достанется псилоцибин, а кому— плацебо, обеспечивающее контрольную группу. Впоследствии «испытуемые, получавшие
псилоцибин, пережили феномены, не отличающиеся или даже вполне тождественные... категориям, выявленным нашей типологией мистицизма»3.
Почему же, имея такие значительные доказательства, Зенер считает, что психоделические переживания не могут быть подлинно религиозными? Можно сделать три предположения.
Первое. Его собственный опыт был «совершенно тривиальным». Это, конечно, доказывает, что не все психоделические состояния являются религиозными; но это не дает основания считать, что все психоделические переживания не являются религиозными.
Второе. Он полагает, что переживания других людей, которые они сочли религиозными, в действительности таковыми не являются. Зенер выделяет три рода мистицизма: естественный мистицизм, при котором душа объединена с природным миром; монистический мистицизм, в котором душа сливается с безличным абсолютом, и теизм, в котором душа предстоит живому, личному Богу. Он допускает, что психоделики могут вызывать первые два рода мистицизма, но не высшее теистическое состояние. В доказательство он
137
анализирует переживание Хаксли, описанное им в книге «Двери восприятия», показывая, что этот опыт представляет собой в лучшем случае смесь природного и монистического мистицизма. Даже если мы согласимся с зенеровским разграничением трех форм мистицизма, случай Хаксли (как и вся книга Зенера) всего лишь доказывает, что не каждое мистическое переживание, вызванное психоделиками, является теистическим. И если Зенер идет дальше этого, утверждая, что психоделики не могут вызывать теистических мистических переживаний, то в таком случае он выходит за рамки собственных аргументов.
Есть и третья причина, по которой Зенер может сомневаться в том, что психоделики способны вызывать, индуцировать истинно мистические переживания. Зенер — римский католик, а доктрина римского католицизма учит, что мистический экстаз — дар благодати, а потому не может быть контролируем человеком. Возможно, это и так. Приведенные эмпирические свидетельства не исключают действительных онтологических или теологических различий между естественными и психоделическими религиозными переживаниями. Однако здесь мы рассматриваем феноменологию, а не онтологию; описание, а не интерпретацию, и на этом уровне различие не обнаруживается. С точки зрения описания психоделическое переживание не может быть отличным от своего естественного религиозного двойника. Когда У. Стейса, который считается авторитетом в области философии мистицизма, спросили, подобны ли психоделические переживания мистическим, он ответил: «Вопрос не в том, похожи они на мистические переживания или нет; они суть мистические переживания».
138
3. ПСИХОДЕЛИКИ И РЕЛИГИЯ С «РЕЛИГИОЗНОЙ» ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Предположим, что психоделики могут вызывать переживания, неотличимые от религиозных, и что мы можем доверять их описаниям. Могут ли они пролить какой-то свет на природу религиозной жизни?
По меньшей мере они могут поместить сам религиозный опыт в новый контекст, проясняя его отношение к религиозной жизни в целом. Психоделики могут, по-видимому, вызывать религиозные переживания, но менее очевидно, что они могут создать религиозную жизнь.
Могут ли химические вещества быть полезными помощниками веры, это другой вопрос. Использование пейота* коренной американской церковью указывает на то, что это возможно. Антропологи положительно характеризуют эту церковь, отмечая среди прочего, что ее подопечные менее подвержены алкоголизму, чем остальное население. Следовательно, психоделики могут способствовать религиозной жизни, но лишь в контексте истинной веры (подразумевая убежденность, что вызываемые ими переживания истинны) и дисциплины (то есть постоянной тренировки воли в стремлении реализовать воспринятое в измененном состоянии сознания в обыденной, повседневной жизни).
--------------------------
* Мексиканский кактус, из которого получают галлюциногенное вещество мескалин
1. Mylonas, G. Eleusis and the Eleusinian Mysteries. Princeton: Princeton University Press, 1961.
2. Bergson, PI. Two Sources of Morality and Religion. New York: Holt, 1935.
3. Pahnke, W. Drugs and mysticism: An analysticism of the relationship between psychedelic drugs and the mystical consciousness. A thesis presented to the Committee for Higher Degrees in History and Philosophy of Religion; Harvard University, 1963. |
