|
Оп. 1918 г.
К оглавлению
V. Психология политики и общественности
Слова и реальности в общественной жизни
I
Слова имеют огромную власть над нашей жизнью, власть магическую Мы заколдованы
словами и в значительной степени живем в их царстве. Слова действуют, как самостоятельные
силы, независимые от их содержания. Мы привыкли произносить слова и слушать слова,
не отдавая себе отчета в их реальном содержании и их реальном весе. Мы принимаем
слова на веру и оказываем им безграничный кредит. Сейчас я предполагаю говорить
исключительно о роли слов в общественной жизни. А в общественной жизни условная,
но ставшая привычной фразеология приобретает иногда власть почти абсолютную. Ярлыки-слова
- самостоятельная общественная сила. Слова сами по себе воодушевляют и убивают.
Кажется, Теккерей сказал: "Мужчин убивают дела, а женщин - слова". Но
и мужчины очень походят на женщин, - и их убивают слова. За словами идут массы.
Всякая агитация в значительной степени основана на власти слов, на гипнозе слов.
Привычная фразеология скрепляется и инстинктами масс. Для одной массы нужно употреблять
"левую" фразеологию, для другой - "правую" фразеологию. Демагоги
хорошо знают, какие слова нужно употреблять. Общественная жизнь отяжелевает от
рутины слов. Как много значат и как сильно действуют слова "левый",
"правый", "радикальный", "реакционный" и пр., и
пр. Мы загипнотизированы этими словами и почти не можем общественно мыслить вне
этих ярлыков. А ведь реальный вес этих слов не велик, и реальное их содержание
все более и более выветривается. В общественном словоупотреблении царит номинализм,
а не реализм. Я слышу, как говорят: это очень "радикальный" человек,
подавайте за него голос. А этот "радикальный" человек - адвокат, зарабатывающий
20000 руб. в год, ни во что не верящий и ничему не придающий цены, за радикальной
фразеологией скрывающий полнейшее общественное равнодушие и безответственность.
Личная пригодность человека для общественного дела отступает на второй план перед
условной и рутинной фразеологией. Качества личности вообще у нас мало ценятся
и не ими определяется роль в общественной жизни. Поэтому у нас так много совершенно
ложных общественных репутаций, много имен, созданных властью слов, а не реальностей.
Инерция слов и условностей мешает разглядеть настоящие характеры. В общественной
жизни совсем почти не происходит естественного подбора личных характеров. А в
жизни государственной явно происходит подбор характеров негодных и недоброкачественных.
При помощи условной фразеологии у нас легко превращают людей глубоко идейных,
с нравственным закалом характера чуть ли не в подлецов, а людей лишенных всяких
идей и всякого нравственного закала высоко возносят. Более всего не терпят людей
самостоятельной и оригинальной мысли, не вмещающихся ни в какие привычные рутинные
категории. У нас часто убивают людей посредством приклеивания ярлыков - "реакционер",
"консерватор", "оппортунист" и т. п., хотя, может быть, за
этим скрывается более сложное и оригинальное явление, неопределимое обычными категориями.
В другом лагере убивают при помощи слов противоположных. И все боятся слов и ярлыков.
Огромная масса людей живет не реальностями и не существенностями, а внешними
покровами вещей, видит лишь одежду и по одежде всякого встречает. Широкие слои
русского интеллигентного общества особенно как-то живут фикциями слов и иллюзиями
покровов. Власть инерции поистине ужасна. Если велика власть инерции и привычных,
заученных категорий в обывательских кругах, то там это понятно и простительно.
Но интеллигенция претендует быть носительницей мысли и сознания и ей труднее простить
эту леность и вялость мысли, это рабство у привычного, навязанного, внешнего.
Трудно жить реальностями. Для этого нужны самостоятельная работа духа, самостоятельный
опыт, самостоятельная мысль. Легче жить фикциями, словами и покровами вещей. Огромная
масса людей принимает на веру слова и категории, выработанные другими, вампирически
живет чужим опытом. Никакой собственный реальный опыт уже не связывается со словами,
которые, однако, определяют все оценки жизни. Слова были реально содержательны
для тех, у кого были свой опыт и своя мысль, своя духовная жизнь. Но эти же слова
стали номинальными и бессодержательными для тех, которые живут по инерции, по
привычке и подражательности. Так бывает и в жизни религиозной, где слишком многие
питаются чужим опытом и живут чисто словесной догматикой, и в жизни общественной,
где заученные партийные лозунги, формулы и слова повторяются без всякого самостоятельного
акта воли и мысли. На этой почве вырабатывается политический формализм, не желающий
знать реального содержания человеческой жизни. В общественной жизни все ведь -
в силе, в энергии духа, в характере людей и обществ, в их воле, в их творческой
мысли, а не в отвлеченных принципах, формулах и словах, которым грош цена. Самое
ведь важное и существенное - люди, живые души, клетки общественной ткани, а не
внешние формы, за которыми может быть скрыто какое угодно содержание или полное
отсутствие всякого содержания. Демократическая республика, в которой все построено
на прекрасных формулах и словах, может быть самым отчаянным рабством и насилием.
Это давно уже обнаружено горьким опытом жизни европейского человечества, который
должен был бы научить нас недоверию к чисто внешним формам и к прекрасной фразеологии
равенства, братства и свободы. Столь же формальным, столь же номинальным может
оказаться и любой социалистический строй. Вот почему необходимо устремить свою
волю к существенной свободе, к перерождению клеток общества, к осуществлению ценностей
более высокой жизни изнутри. Этот внутренний процесс неизбежно приводит к внешнему
изменению общественного строя и общественной системы, но всегда в соответствии
с реальным содержанием и направлением народной воли.
II
Многие думают, что главная беда России в том, что русское общество недостаточно
либерально или радикально, и ждут многого от поворота нашего общества влево в
традиционном смысле этого слова. И в этом мнении называется фатальная для нас
власть слов и формальных понятий. Наше общество - либеральное и левое, но этот
либерализм и эта левость - бессильны и выражаются по преимуществу в оппозиционной
настроенности или негодовании. Главная беда России - не в недостатке левости,
которая может возрастать без всяких существенных изменений для русской общественности,
а в плохой общественной клетке, в недостатке настоящих людей, которых история
могла бы призвать для реального, подлинно радикального преобразования России,
в слабости русской воли, в недостатке общественного самовоспитания и самодисциплины.
Русскому обществу недостает характера, способности определяться изнутри. Русского
человека слишком легко заедает "среда", и он слишком подвержен эмоциональным
реакциям на все внешнее. "Радикалы" и "левые" могут быть совершенно
негодным материалом для новой, возрожденной России. Не следует поддаваться иллюзиям
словосочетаний. Важно и существенно, каков сам человек и каков народ, а не каковы
его словесные лозунги и отвлеченные политические понятия.
Так, например, наши "правые" были плохим материалом для истинного
консерватизма. Они всегда были скорее разрушителями, чем охранителями каких-либо
ценностей. Патриотическая, национальная и государственная фразеология "правых"
- слова, слова и слова. Наши правые круги лишены истинного государственного и
национального сознания. Такое сознание можно встретить у отдельных лиц, но не
у общественных слоев и групп. Полное отсутствие настоящего консерватизма - фатальная
особенность России. "Правая" Россия начала уже разлагаться, когда "левая"
Россия еще не вполне созрела. Все приходит у нас слишком поздно. И мы слишком
долго находимся в переходном состоянии, в каком-то междуцарствии.
России нужна, прежде всего, радикальная моральная реформа, религиозное возрождение
самих истоков жизни. Но, увы, и религиозное возрождение может быть номинальным
и формальным. Велика власть слов и в религиозной жизни. Ярлыки - "православный",
"сектант", "христианин нового сознания" и пр. приобрели несоответствующее
их реальному весу значение. "Православный" номинализм давно уже отравляет
религиозную жизнь в России. Религиозная фразеология правых кругов давно уже выродилась
в отвратительное лицемерие и ханжество. Но не поможет нам и утверждение какого-нибудь
"левого" религиозного сознания, применяемого к общественности извне
и формально. В глубине клеток народной жизни должно произойти перерождение, идущее
изнутри, и я верю, что оно происходит, что русский народ духовно жив и что ему
предстоит великое будущее. Смутная эпоха пройдет. Пора сбросить внешние покровы
и обнаружить истинную сущность вещей, истинные реальности. Величайшая наша моральная
задача - переход от фикции к реальностям, преодоление гипноза слов. Бесстрашие
перед словами - великая добродетель. Положительной стороной этого бесстрашия всегда
бывает любовь к правде. Пафос правдолюбия - великий пафос народа. А вокруг наших
слов, формул и понятий, правых, левых и средних, накопилось слишком много условной
лжи и гнили. Поистине, одну великую революцию предстоит нам свершить, революцию
свержения ложных и лживых, пустых и выветрившихся слов, формул и понятий. Нужно
перестать бояться ярлыков, которые так любят наклеивать, чтобы словесно ими возвеличивать
или унижать людей. Нужно прозревать за словами реальности. А настоящее прозрение
есть также презрение к многому, ничтожному и несущему. Так должно совершиться
воспитание самостоятельности общественного характера, созревание самостоятельной
общественной мысли.
III
Трагедия войны дает перевес делам над словами - она выявляет реальности и
низвергает фикции. Так правая бюрократия со своей национально-государственной
фразеологией явно жила фикциями и пустыми словами. Это обнаружено. Ложь низвергнута.
Теперь уже яснее становится, кто действительно патриот, кто любит свою родину
и готов служить ей. Слова националистов взвешены на весах истории. В прошлую зиму
у нас начало было распространяться лже-патриотическое настроение, не допускавшее
в России самокритики, настроение безответственное и приводившее к самохвальству.
У одних оно выражалось в реставрации религиозно-славянофильской фразеологии, более
возвышенной, у других - фразеологии государственно-националистической, менее возвышенной.
Но эти настроения были сметены событиями. В это лето начался подлинный, здоровый
патриотический подъем, возросло чувство общественной ответственности, которое
всегда предполагает самокритику. Словам и фикциям противопоставлены реальности.
Нездоровый патриотизм, боявшийся правды и выражавшийся в словесной идеализации
того, что есть, заменяется здоровым патриотизмом, глядящим бесстрашно в глаза
самой горькой правде, выражающимся в служении тому. что должно быть. И дышать
стало легче, хотя события мрачны и тяжелы. Можно говорить правду и призывать к
делам правды. В той удушливой атмосфере, которая одно время образовалась, могли
раздаваться лишь лживые слова, расцветали лишь фиктивные идеологии.
Для низвержения фиктивной власти слов нужна свобода слова.
В атмосфере несвободы процветают пустые слова, и они неопровержимы. Слово
само по себе божественно, и божественный смысл слов может быть выявлен лишь в
атмосфере свободы, реализм слов в борьбе побеждает номинализм слов. Несвобода
питает пустую фразеологию "левую" и пустую фразеологию "правую".
Реальности, стоящие за словами, не могут быть выявлены. Совершенная свобода слова
есть единственная реальная борьба с злоупотреблением словами, с вырождением слов.
Только в свободе правда слов победит ложь слов, реализм победит номинализм. Свобода
слов ведет к естественному подбору слов, к выживанию слов жизненных и подлинных.
Лживые и пустые слова будут продолжать звучать, но они не будут иметь того ореола,
который создается для них атмосферой гнета и придавленности.
Сделайте слово более властным, и прекратится власть слов над общественной
жизнью: слова - реальности победят слова - фикции. Свобода ведет к ответственности.
Несвобода все делает безответственным. Восстановление смысла слов, правдивого,
реального и полновесного употребления слов ведет к тому сознанию, что общество
наше должно не переодеться, хотя бы в самый радикальный костюм, не покровы переменить,
а действительно переродиться, изменить ткань свою. Власть слов была властью внешнего.
А мы должны обратиться к внутреннему. Вся жизнь должна начать определяться изнутри,
а не извне, из глубины воли, а не из поверхностной среды.
Опубликовано в августе 1915.
|
