Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы: Россия в 1990-е.
ИНТЕРВЬЮ
Анализ Кротова, 2014.
Оп.: Московские новости, №39 4-11 октября 1998.
Леонид Никитинский: "Сообщение из космоса". Приходится признать, что Юрий Батурин вернулся на Землю совершенно другим человеком
В течение пяти лет своей работы в Кремле Батурин никогда не был особенно щедр на детали взаимоотношений во власти. Но время от времени обещал: `Когда меня уволят, я тебе все расскажу`. Действительно, он позвонил из Звездного 12 февраля, буквально минут через двадцать после того, как телевидение сообщило о его увольнении с поста помощника президента. Мы поговорили, интервью было подготовлено к публикации, но на всякий случай я отправил текст Батурину по факсу. Он попросил, если можно, его не печатать.
Вернувшись из космоса, он вскоре снова позвонил и дал "добро", хотя несколько абзацев все же вычеркнул. Я попросил его о продолжении разговора. В результате получилось два диалога об одном и том же, но со мною говорили как будто два разных человека. Единый предмет разговора - власть - позволяет соединить два интервью в одно, однако, чтобы показать, как изменилось отношение говорящего к этому предмету, я буду датировать две части этого диалога.
26 сентября 1998 г.
- О чем ты думал, глядя на землю со стороны?
- Там время расписано по минутам, но в числе экспериментов, которые я проводил, были и достаточно рутинные, можно было и поразмыслить. Мне повезло в том смысле, что много времени я должен был проводить у иллюминатора, наблюдая Землю. То, что я увидел, превзошло мои ожидания. Но и думается там тоже как-то по-другому. Оперативная память слабеет: получив задание с Земли, его надо или сразу же выполнить, или записать, иначе забудешь. О будущем не думается. Зато прошлое как будто разворачивается в целостную картину. Там мысль не уходит по боковым ответвлениям, как бывает на Земле, и ощущается какое-то очень густое информационное поле, хотя я не знаю, что это такое, и использую как метафору.
Я даже нарисовал там схему своей жизни. Я назвал ее `Автобиографическая карта бифуркаций` - обозначив на ней те 7 или 8 точек, где траектория или история моей жизни могла пойти совсем по другому руслу. Но интересно, что я начинал с космоса, когда работал на фирме Королева после института, туда и же и вернулся в конце концов.
Когда мы пролетали над Тянь-Шанем, я пытался разглядеть высокогорное озеро, куда стараюсь ездить каждый год, ты знаешь. Вспоминал, как в августе 1996 года, лежа на дне лодки, принял там для себя решение, что надо уходить из власти и попробовать вернуться в космос. Еще вспоминал один день в Вербилках - это поселок в Московской области, где жили и умерли мои дедушка и бабушка, - в прошлом августе мы с тамошними мужиками пили водку на берегу реки Дубны и обсуждали, надо ли мне лететь в космос. Все мужики сказали: не надо, нечего тебе там делать, на Земле хватает забот. Единственным человеком, который меня поддержал, была моя дочь. Она сказала: `Папа, надо лететь, потому что это интересно`. Тоже аргумент...
- Это, может быть, главный аргумент, только на взрослом языке он иначе называется. Скажи, а в космосе ты думал о власти?
- Некоторым образом я даже вынужден был там об этом думать. Мой друг, политолог Михаил Сиверцев, с которым мы записали на диктофон еще в Кремле, а потом в Звездном несколько диалогов о природе власти, подготовил для меня вопросы и запечатал в конверт с условием вскрыть его в космосе. Конверт я взял с собой под скафандр и вскрыл на шестом витке еще в транспортном корабле. Не хочу отбирать хлеб у Сиверцева и рассказывать о всех вопросах и ответах, которые диктовал на пленку, но там было такое задание: `Вспомни (здесь и сейчас) одного или двух людей (не больше), котоые сыграли самую негативную роль в твоей кремлевской эпопее. Простил ли ты их?`
- Очень интересно, Что же ты ответил?
- Ты знаешь, когда я прочел этот вопрос там, слово `простил` меня даже как-то резануло. Ведь прощение требует какого-то усилия. А мне это показалось так неважно... Не думаю, что это фактор времени, тем более, что времени прошло еще совсем немного. Это все-таки космос. Несколькими днями раньше, до полета, я на этот вопрос, вероятно, ответил бы иначе.
16 февраля 1998 г.
- Какие были у тебя там, во власти, самые трудные моменты в жизни, когда, может, думалось: ну, вот, все пропало?
- Сентябрь 1993-го, указ N 1400 о роспуске Верховного Совета. Конечно, декабрь 1994 года: о начале военных действий в Чечне я узнал по телефону, меня загодя отправили в командировку. В июне 95-го во время операций в Буденновске все время надо было что-то делать, а вот сразу после тоже было такое ощущение... Не то что бы стреляться, но хотелось взять и поставить точку.
И еще... Хотя нет, это уже слабее, личное: летом 1997 года я понял, что меня выдавливают. Еще в июне мне тайком показали копию с наброска указа, который в конце концов будет подписан в другом виде 28 августа - о снятии меня с поста секретаря Совета обороны. У меня даже была мысль, не затеять ли контригру, время и возможности были. Может, я тогда продержался бы в Кремле и еще полгода, но это не решало бы никаких вопросов.
- А светлые моменты, ощущение каких-то побед, тоже были?
- В начале 1996 года я летал по вопросам обороны на Дальний Восток. Когда мы возвращались, нас из Читы завернули в Душанбе, где произошло резкое обострение противостояния между Рахмоновым и оппозицией. По всем данным, кровопролитие в Таджикистане в тот раз было неизбежно, кто-то подал Борису Николаевичу мысль послать нас туда без подготовки, еще в унтах: пусть-ка Батурин попробует, может, сломает себе шею. Со мной было несколько генералов, они тоже не были специалистами по Таджикистану, но благодаря решительным действиям нам удалось предотвратить столкновение. Я испытал тогда большое удовлетворение...
- Однако ты улетел, а таджики спустя несколько месяцев передрались.
- Не все в нашей власти. Я сделал то, что мог.
- И каков же итог, баланс сделанного и потерянного?
- Очень трудно оценивать результат не по тому, что случилось, а потому, что могло бы случиться и не случилось. Я думаю, что довольно много ситуаций мне удалось предотвратить. Было не до подвигов, время такое, что мы не можем, к сожалению, показать пальцем: вот это построено, а вправе только иногда поставить себе в заслугу, что вот это не рухнуло.
- Ты понял, что такое власть, в чем кайф власти?
- Может быть, в этом есть что-то от спорта. Есть любительская власть - в каком-нибудь клубе собаководства, есть профессиональный спорт власти. Тогда это рассматривается как сама жизнь и как способ заработать деньги, много денег. Игроки даже могут без всякого ущерба переходить из команды в команду, или клубы могут их друг другу продавать. Кайф, видимо, по природе везде один и тот же, но власти больше или меньше, и деньги разные.
- В спорте соревнуются, кто быстрее, сильнее, а тут, кто главнее?
- Борьба за позиции. Каждая позиция означает доступ к тем или иным новым ресурсам власти. Это и деньги, и связи, и авторитет - их много. Но игра ведется с так называемой нулевой суммой: то, что я выиграл, ты проиграл, и наоборот. Поэтому я могу относиться к человеку с личной симпатией, но если мне нужна его позиция, то извини... Так же и к тебе.
