Очерки учения православной церкви.
К оглавлению
Первая и прямая задача всякого богослужения есть общественная
молитва, совершение таинств и, наконец, жертвоприношение, которое в христианской
Церкви имеет образ бескровной евхаристической жертвы. И эту общую задачу всякого
богослужения художественно и боговдохновенно исполняет православное богослужение.
Его неисчислимые молитвы и молитвенные последования накоплялись в сокровищнице
церковной в течение всех веков существования Церкви, в частности чинопоследования
таинств с дивным и древним чином восточной литургии св. Василия Великого, св.
Иоанна Златоуста и св. Григория, папы Римского (литургия преждеосвященных даров).
Православие имеет обширное и очень сложное богослужение для каждого дня седмичного
и годичного круга, а также для особенных времен года, в частности постов и прежде
всего великого поста, затем великих (так наз. двунадесятых) и других праздников
и т.д. Однако прежде этих частностей следует указать общие черты православного
богослужения. Оно представляет собою нечто единственное во всем христианском мире
по своей красоте и многообразию. В нем соединяется с высшим христианским вдохновением
драгоценнейшее наследие античности, воспринятое чрез Византию, видение красоты
духовной сплетается с видением красоты этого мира. К этому следует еще добавить
в отношении к русскому богослужению, - в это священное наследие Византии влилась
еще и свежая волна от русской одаренности в искусстве, делающей русскую Церковь
продолжательницей Византии. Каждой из исторических ветвей вселенского христианства
дан свой особый дар, преимущественно ее выделяющий: католичеству - организаторский
дар власти и организации, протестантизму - этический дар честности житейской и
интеллектуальной, православным же народам, и прежде всего Византии и России -
дано видение умной красоты духовного мира. И это видение, это духовно-художественное
созерцание, изнутри определяет характер и православного благочестия, и православного
богослужения. Последнее есть "небо на земле", явленная красота духовного мира.
В православном богослужении элемент красоты, как Славы Божией, наполняющей храм,
занимает свое самостоятельное место, наряду с молитвой и назиданием, оно есть,
по крайней мере в своем устремлении, умное художество, которое, само по себе,
дает "сладость церковную". Естественно, что при известных условиях оно способно
вызывать и ревность иногда одностороннюю и чрезмерную, которая абсолютизирует
обряд в его неприкосновенности (что и случилось в русском расколе старообрядчества
в XVII веке). Вторая черта православного богослужения есть его религиозный реализм.
Не только по заданию, но и по соответствующему ему восприятию оно содержит не
только воспоминание об евангельских и, вообще, церковных событиях, облеченное
в художественные образы, но и самое их свершение, как бы новое их становление
на земле. В рождественном богослужении не только воспоминается рождество Христово,
но и действительно Христос таинственно рождается, так же как во св. Пасху Он воскресает,
- и то же можно сказать об Его преображении, входе во Иерусалим, и о свершении
тайной вечери, и о страстях и погребении и вознесении; равным образом и о всех
событиях из жизни Пресв. Богородицы от рождества Ее до успения. Жизнь Церкви в
богослужении являет собой таинственно совершающееся боговоплощение: Господь продолжает
жить в Церкви в том образе Своего земного явления, которое, совершившись однажды,
продолжает существовать во все времена, и Церкви дано оживлять священные воспоминания,
вводить их в силу, так что мы становимся их новыми свидетелями и участниками.
В частности подобную же силу получают и евангельские чтения, как часть богослужения.
Это можно сказать про все вообще евангельские чтения, но особенно это имеет силу
относительно важнейших евангельских событий, которые не просто воспоминаются,
но как бы заново совершаются в Церкви. Все вообще богослужение приобретает, поэтому,
значение богожития, а храм - места для него. В самой архитектуре православного
храма, - в куполе Византийской Софии, который так дивно изображает небо Премудрости
Божией, смотрящееся в землю, как и в деревянном или каменном куполе русских храмов
с их ласковой теплотою, выражается эта черта: не напряженное стремление готики
к трансцендентному с противоестественным вытягиванием себя ввысь и все-таки остающимся
чувством непреодолимости этого расстояния, но пребывание в доме Отца по совершившемся
богочеловеческом соединении Божества и человечества.
Таково основное чувство православия, которое непосредственно
отражается на его культе. Весь он есть и свидетельство и осуществление этого жизнепонимания,
истинного ведения боговочеловечения, завершившегося в воскресении. И в
силу этого чувства православие имеет в себе, действительно, ведение первохристианства
и его радость. Конечно, оно не имеет исторической простоты первохристианства,
потому что несет в себе бремя богатства и сложности веков. Однако под этим, иногда
тяжелым, златокованным покровом оно таит в себе эту живую воду, - внутреннюю непосредственность
ведения веры, знание Христа и свет Его воскресения. Мистерия православного богослужения
достигает наибольшей своей высоты и силы в богослужениях Страстной седьмицы и
св. Пасхи. Красота, богатство и сила этих богослужений неотразимо овладевают душой,
неся ее в своем мистическом потоке. Священные воспоминания ее первых дней, завершающиеся
помазанием ног Господа женою - грешницей (вел. среда), приводят к чистому четвергу,
к установлению Тайной Вечери. Далее богослужение великого пятка во всей силе воспроизводит
страсти, смерть и погребение Господа. "Последование страстей", содержащее 12 евангельских
чтений об этих страстях и сопровождающееся соответственными песнопениями, заставляет
молящихся присутствовать у креста. По благочестивому обычаю, зажженные свечи,
которые все держат в руках во время евангельского чтения, приносятся в жилища,
и вся церковь с горящими огнями движется в ночной темноте, подобно свету "который
светит во тьме, и тьма его не объяла". Вечернее (точнее дневное) богослужение
великой пятницы сопровождается изнесением на средину храма изображения тела умершего
Христа (плащаницы), которое полагается на возвышении, подобно гробу, и ему с трепетным
чувством и со слезами поклоняются верующие, его лобызая.<<*1>> Следующее
богослужение, в связи с этим, утреня вел. субботы, есть вообще вершина литургического
творчества православия, это чин погребения Христа Спасителя. Он состоит из особых
"похвал", чередующихся антифонно со стихами 118 псалма: образ ветхозаветной праведности,
в нем начертанный, дивно соединяется здесь с новозаветным образом сходящего в
землю и даже до ада, но и на небе пребывающего Христа. Изображение Христа выносится
из храма и трижды обносится вокруг него, как бы при погребении. За этим следует
дивная литургия великой субботы, во время которой - после чтения 15-ти ветхозаветных
паремий происходит переоблачение священнослужителей из темных в светлые ризы и
раздается весть воскресения, сначала в священных гимнах, а затем в чтении Евангелия
о воскресении. Эти службы, конечно, византийского происхождения, нашли для себя
новую форму на русской земле, которая, возлюбив их, облекла их по-новому этой
любовию и своей красотой. Страстные службы нужно было видеть и пережить в России,
в Москве или в деревне, в столице или провинции, чтобы познать ту высшую, небесную
действительность, которая в них открывается. Страстная седьмица представляет собою
сердце православного богослужения. Можно сказать, что ее ожидают и к ней готовятся
в течение всего года, она, так сказать, задает ему тон, дает свою окраску. Велика
красота и радость богослужений и великих праздников, вместе с приготовляющими
их и последующими за ними (предпразднеством и попразднеством), и Благовещения,
и Рождества Христова, и Крещения, и Пятидесятницы, и Успения пресв. Богородицы
и др., но все это отступает пред грандиозностью богослужений вообще всего великого
поста и Страстной седьмицы.
Однако и эти светила гаснут, как ночные звезды, при свете восходящего
солнца, в свете и радости пасхальной ночи Христова Воскресения. Воскресение Христово
есть праздник всего христианского мира, но нигде оно не является таким светлым
и таким небесным, как в Православии, и нигде оно, добавляю, не празднуется так,
как в России, на русской земле, вместе с нежной и прозрачной, светлой и торжествующей
весной. Пасхальная ночь с ее ликующей радостью уносит нас в жизнь будущего века,
в новую радость, радостей радость навеки. Перед полуночью собираются в храм верующие,
чтобы проститься с плащаницей, которая уносится из средины храма пред пасхальной
заутреней. В полночь, по удару колокола, отверзаются главные врата алтаря, и священнослужители
со свечами движутся среди моря огней - и в руках у верующих и пред всеми иконами,
- с пением: "Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси, и нас на земли
сподоби чистым сердцем Тебе славити". Все выходят крестным ходом из храма под
звон колоколов; по обхождении храма, процессия останавливается пред запертыми
дверями храма, который уподобляется запечатанному гробу, от которого камень отвалит
св. ангел. Наконец, храм отверзается, и в него входят священнослужители с ликующим
пением: "Христос воскресе из мертвых". Камень отваливается от душ, они увидели
воскресение Христово. И начинается пасхальная заутреня, вся состоящая из пения
пасхального канона, ликующая, скачущая, исполненная божественного веселия, и когда
она пролетает, священнослужители выходят приветствовать народ, чтобы дать и принять
пасхальное целование, христосоваться. Все целуют друг друга, с приветственными
словами: "Христос воскресе - воистину воскресе". Это есть поистине сама первенствующая
Церковь, то первохристианство, постигнуть которое ныне ищут мудрецы и книжники
века сего. Прииди и виждь! Этот обычай пасхального приветствия с поцелуем сохраняется
в течение всей пасхальной недели, не только в богослужении, где священнослужители
непрестанно, вместе с каждением, приветствуют народ восклицанием "Христос воскресе"
и принимают встречное приветствие "воистину воскресе", но и в домах, даже при
встречах. По окончании заутрени освящаются пасхальные яства, - красные яйца, особо
приготовленный творог и печенья, для вкушения на домах, после сурового и продолжительного
великого поста и, особенно, Страстной седьмицы. Немедленно же после заутрени совершается
литургия, также с пасхальными песнопениями. Ее особенность, между прочим, составляет
чтение Евангелия (Пролог Евангелия от Иоанна) на разных языках, по образу Пятидесятницы
и древней глоссологии.
Праздник Пасхи составляет сердце Православия, а вместе и живое
свидетельство его полноты и истинности. Он есть ощутительное действие Духа Св.,
явление Пятидесятницы, а вместе с тем и именно потому - явление воскресшего Христа
на земле, хотя и незримо, ибо уже после Вознесения. Если в чем-либо можно видеть
подтверждение той общей мысли, что в православном богослужении не только воспоминается,
но и совершается воспоминаемое, то об этом свидетельствует нам пасхальная ночь,
которая непосредственно связана со Страстною седьмицей и ее замыкает, с нею нераздельна,
как тьма и свет, печаль и радость, муки и блаженство, но в свете будущего века,
в свете воскресения Христова она гаснет и растворяется, становясь только памятью
того, чего уже нет, как и поется в одном из пасхальных гимнов: "вчера спогребохся
Тебе, Христе, совосстаю днесь".
В православном богослужении, как и во всем христианстве, центральное
место принадлежит литургии, которая совершается по древнему чину св. Василия
Великого и св. Иоанна Златоустого (кроме того, св. Григория, папы Римского, -
преждеосвященных даров). Сравнительно с западной литургией, более поздней, православные
литургии отличаются большей продолжительностью и, при наличии известных общих
частей (апостольское и евангельское чтение, евхаристический канон), они имеют
части, совершенно отсутствующие в католической мессе, именно - проскомидию, приготовление
св. даров, с молитвенным поминовением святых, а также живых и умерших (которое
сопровождается изъятием особых частиц во имя их). Общее содержание Евхаристии
определяется не только тем, что в ней совершается освящение св. даров, но и воспроизводится
все таинство боговоплошения, от Вифлеемской пещеры до Елеонской горы, от Рождества
Христова до Его Вознесения. Это выражается в символических действиях, чтениях
и молитвах. Освящение св. даров, которое в западном богословии приурочивается
к произнесению священником установительных слов Христа ("сие есть тело Мое", "сия
есть кровь Моя"), согласно православному пониманию, происходит в течение всей
литургии начиная уже с проскомидии, однако совершается и заканчивается оно чрез
произнесение слов Господних и следующее за ними призывание Святого Духа (έπίκλησις).
Причащение, как известно, совершается под обоими видами, телом и кровью Христовыми,
как для священников, так и мирян, - православие удержало эту древнюю практику,
утраченную католичеством, в прямое нарушение воли Господа ("пийте от нея все").
Присутствующие за литургией, но не причащающиеся, помимо своего духовного участия
в евхаристической трапезе, вкушают от освященного евхаристического хлеба (просфора).
В православии не существует обычая каждодневного причащения для мирян, теперь
практикуемого в католичестве и, отчасти, в англиканстве, хотя в последнее время
входит в обычай более частое причащение и в православии. Для причащения больных
и умирающих на дому оставляются запасные святые дары, сохраняемые в особой дарохранительнице
на св. престоле, но для особого поклонения вне литургии они не выставляются, как
это вошло в обычай в католичестве.
Кроме литургии, православие имеет целый ряд богослужений повседневных
(утреня, часы, вечерня, полунощница и повечерие) и чрезвычайных (праздничных и
специальных). Православное богослужение представляет собой чрезвычайно сложное
целое, состоящее из частей постоянных (положенные чтения, молитвы и песнопения)
и переменных, состоящих преимущественно из службы праздника или дневного святого,
а то и соединения нескольких служб. Правила богослужения определяются особым уставом
(типикон) представляющим собою соединение иерусалимского устава монастыря св.
Саввы и византийского монастыря преп. Феодора Студита. Однако точное выполнение
этого монастырского устава является непосильным, и он упрощается в применении
к современности. В своем составе православное богослужение имеет части, принадлежащие
глубокой древности: кроме литургий, осьмигласник (октоих), по которому совершаются
каждодневные службы, восходит к св. Иоанну Дамаскину (VIII век), хотя есть службы
и более позднего, даже новейшего происхождения, так что богослужение отражает
на себе историю Церкви, есть исторический конгломерат. Древнее византийское происхождение
многих церковных гимнов отражается и на их характере: им присуща словесная пышность
и торжественная витиеватость позднего византизма, иногда затрудняющая их уразумение.
Но в службах великих праздников мы имеем недосягаемые образцы религиозно-поэтического
вдохновения, которые и в церковно-славянском переводе имеют для себя достойное
художественное отображение.
Общее содержание православного богослужения слагается, во-первых,
из библейских чтений ветхозаветных (псалмы, как постоянная часть почти всех богослужений,
чтения из книг Ветхого Завета: пятокнижия Моисея, исторических, учительных и пророческих,
- и из всех книг Нового Завета, кроме Апокалипсиса, в установленном порядке),
во-вторых, из особых молитвенных прошений (ектении) и молитв, и в-третьих, из
священных песнопений разного типа (стихиры и каноны). Их содержание имеет исторический,
учительный и молитвенный характер. Кроме того, сюда же относятся и установленные
поучения, которые, впрочем, читаются преимущественно в монастырях. В богослужение
входит и проповедь. Однако она в православии не имеет того центрального значения,
которое она получила в протестантизме, по той простой причине, что само богослужение
преизобилует учительными элементами, оно столь назидательно само по себе, что
даже не является необходимой особая проповедь, которая в протестантизме восполняет
скудость литургического содержания служб. Однако проповедничество занимает видное
место и в православном богослужении, и проповедь священника или епископа за литургией,
после чтения евангельского или в конце ее, является общим правилом, хотя и не
законом. В православном богослужении не отводится, по характеру его, такого широкого
участия народу, как в протестантизме. Чтение и пение выполняется особыми лицами,
чтецами и певцами, и только в виде исключения бывает общее пение. Зато православие
свободно от применения музыкальных инструментов в богослужении, органа, а то и
целого оркестра, которые его обмирщают, заменяя человеческий голос и слово, человеческое
славословие, бессловесными и неразумными звуками, хотя бы и музыкально красивыми.
Это не соответствует духу православной трезвенности, которая не мирится с заменой
духовного возношения эстетической эмоциональностью (как это, впрочем, начинает
проникать в сознание и западного мира, где по местам начинают возвращаться к древнему
грегорианскому пению без музыкального сопровождения). Зато красота человеческого
голоса, именно хорового пения, высоко ценится в православии, и широко известно
в настоящее время русское церковное хоровое пение. Недостаточно еще известна и
оценена красота древних церковных напевов, сохраненных в так наз. обиходе,
круге церковного пения.
Кроме богослужения общественного и кроме личной, домашней молитвы,
которая обязательна для всех, существуют еще частные богослужения, удовлетворяющие
особым нуждам того или другого лица. Сюда относится, прежде всего, совершение
таинств, а кроме того, молитвы или священнодействия, вызывающиеся частными нуждами.
В частности широко, распространены особые молебные службы определенного содержания:
о болящем, о путешествующих, о заключенных в темницу, об учащихся, благодарственные
и т.д., а равно и моления об определенных лицах, иногда обращенные преимущественно
к тому или иному святому. Особую важность, при этом, представляют богослужения
об усопших, погребение и заупокойные службы, панихиды. Память об усопших чрезвычайно
жива в православном сознании, и молитвы об усопших, которые совершаются на литургиях,
особенно так наз. заупокойных, занимают самое важное место в частных богослужениях.
Эти заупокойные служения (панихиды) совершаются и у тела усопшего ранее его погребения,
и в храме, и на кладбищах у могилы. Есть особые дни, когда Церковь творит общее
поминовение, и есть особые сроки (третий, девятый, сороковой, годовой день), когда
поминаются отдельные усопшие. Церковь молится об успокоении души и оставлении
грехов почившего, ибо верит в действенность этих молитв, особенно же евхаристической
жертвы, для облегчения загробной участи отошедших. Хотя в православии и нет учения
о чистилище, как особом месте или состоянии, где умершие должны отбывать следуемое
им наказание, однако, согласно верованию и православной Церкви, молитвы об усопших
сильны помогать им и даже изводить из ада тех, которые в своем общем состоянии
не имеют к тому непреодолимых препятствий. Нельзя достаточно оценить то значение,
которое имеет молитва за усопших в православии, ибо всегда и непрестанно совершается
преселение из этого мира в мир загробный, и молитвы, в которых испрашивается "вечная
память" Божия для усопших, непрестанно совершаются Церковию, и чин заупокойных
служб отличается совершенно особой умилительностью, трогательностью и красотой
и производит неотразимое впечатление и на инославных (заупокойное песнопение "со
святыми упокой" вошло, между прочим, в англиканское употребление).
Заслуживает особого внимание еще одна черта православного богослужения,
его космизм. Оно обращено не только к человеческой душе, но ко всему творению,
и оно освящает и это последнее. Это освящение стихий природы и разных ее предметов
выражает собою ту общую мысль, что освящающее действие Святого Духа чрез Церковь
распространяется и на всю природу, ибо судьбы ее связаны с человеком, и от него
повредившаяся природа чает своего исцеления. С другой стороны, Господь, восприяв
истинное человечество, связал Свою жизнь и со всем природным миром. Он ходил по
этой земле, взирал на ее цветы и травы, птиц, рыб и животных, вкушал от ее плодов,
крестился в водах Иорданских и ходил по водной стихии, пребывал в недрах земли;
и ничто во всем земном творении (кроме греха и зла) не осталось не воспринято
в Его человечество, и что не восприняло бы - чрез человека - сошествия Св. Духа,
носившегося над землею еще при сотворении мира. И Церковь освящает этою силою
земное творение, в разнообразных освящениях: цветы, травы и древесные ветви, которые
приносятся в храм в праздник св. Троицы, плоды и виноград - в Преображение, разные
яства - в пасхальную ночь, разные места и вещи - по надобности. Особенно следует
отметить торжественное освящение храма, чрез которое он делается достойным местом
для богослужения и совершения божественной Евхаристии, а также и различных предметов
священного культа: одежд, сосудов, колоколов и т.д. Сюда же относится и освящение
мира (для таинства миропомазания) и елея для разных нужд, хлебов на Евхаристии
(просфоры) и вне ее, а также и вина и т.д. Следует особо отметить освящение воды,
которое совершается в канун дня и в самый день Крещения, а может быть и всегда
совершено особым чином, по желанию (и этим освящается вообще водная стихия), для
вкушения и кропления освящаемых вещей или мест. Общий смысл и основание всех этих
освящении тот, что в них уже предваряется (а вместе и приуготовляется) новая тварь,
преображение твари, "новое небо и новая земля". Спиритуалистический рационализм
в протестантизме всего легче видит в этом "магизм" или языческое суеверие, умаляя
и ограничивая силу христианства одним духовным миром человека. Но человек есть
воплощенный дух, существо космическое; в нем живет и с ним освящается и космос,
ибо Господь есть Спаситель не только души, но и тела, а в нем: и всего мира. Поэтому
в космизме православного богослужения проявляется эта полнота христианства, ибо
Церковь имеет в человеке и космическую силу, и Господь, освятивший землю и воды
Иордановы, и ныне освящает их Духом Св., посланным Им от Отца Церкви Своей. А
потому освящение природное связано и с освящением духовным, мы и сами освящаемся
чрез вкушение освященного естества, напр. хлеба или св. воды, по образу того великого
освящения, которое дано нам Христом в хлебе жизни, в божественной Евхаристии.
В ней освящается вещество мира, прелагаясь в тело и кровь Христовы и нам подавая
общение с Ним. Но это вещество мира связано со всем мировым веществом, и это общее
его освящение чрез совершающееся как бы вновь боговоплощение в себя включает,
как свои низшие предварительные ступени, и все возможные предварительные освящения.
К числу предметов, освящаемых в культе, относятся и его принадлежности, как то:
различные священные предметы и, прежде всего, сосуды, а также облачения, которые,
по своему византийскому происхождению, сохраняют черты античности. Смысл этих
облачений в том, что человек не может в своем обыденном состоянии приближаться
к святыне. Он должен его совлечься и облечься в священные ризы, которые его ограждают,
образуя как бы непроницаемый слой вокруг человека. (По древнему обычаю, следует
даже избегать брать голыми непокрытыми руками св. чашу, крест, евангелие, иконы).
Употребление ладана, возжение свечей, золото и серебро в украшениях храма, облачениях,
иконах и т.д., все это связано с мистикой богослужения, чувством реального присутствия
Божества в храме. Природные мистические качества и символическое значение этих
веществ издревле дают им место в богослужении, - символика и мистика каждения
и свеч, можно сказать, самоочевидна и засвидетельствована в Откровении
св. Иоанна.
Мистерия православного богослужения в своей величественности
и красоте говорит непосредственно уму, чувству и воображению присутствующих, и,
по древнему сказанию, наши русские предки, искавшие веру и попавшие на богослужение
в царьградский храм Св. Софии, свидетельствовали о себе, что они не знали, где
они находятся, на земле или на небе. Нельзя отрицать, что этот путь постижения
православия имеет свои трудности для западного человека: здесь препятствует не
только трудность понимания, но и самая продолжительность богослужения вместе с
отсутствием привычных мест для сидения, однако этот путь есть самый интимный и
верный, ибо сердце православия здесь, в богослужении.
*1 Любители "религиозно-исторических параллелей"
о воскресающем и умирающем боге усматривают здесь отголосок соответствующих торжеств
погребения Диониса, Озириса, Таммуза и пр. Но все эти языческие предчувствия и
прообразы не умаляют, но увеличивают силу и смысл данного христианского богослужения,
несущего в себе - ведомо и неведомо - и наследие древней античности, освобожденное,
однако, от языческой ограниченности.
