ПРИЛОЖЕНИЯ К ТОМУ 5

1

СВИДЕТЕЛЬСТВА О СУЩЕСТВОВАНИИ У НАС СЛАВЯНСКОЙ КОРМЧЕЙ В ДОМОНГОЛЬСКИЙ ПЕРИОД

Свидетельства эти троякого рода:

1)               Свидетельства митрополитов Иоанна II и Никифора и епископа Смоленского Мануила, из которых первый в своих Ответах Иакову черноризцу, второй — в послании к Владимиру Мономаху, а третий — в грамоте об учреждении Смоленской епископии то ссылаются на некоторые правила, соборные и отеческие, то даже приводят их буквально. Но названные святители, как греки, могли пользоваться греческими правилами и переводить только те из них, какие находили нужными для своих славянских сочинений.

2)               Свидетельства Новгородского епископа Нифонта и иеромонаха Кирика. Нифонт привел сполна два правила святого Василия Великого в своих ответах Кирику, а Кирик говорит о себе: «И прочтох ему (Нифонту) правило св. Тимофея». Это действительно показывает, что, по крайней, мере в Новгороде существовала и употреблялась при епископе Нифонте Книга правил на славянском языке, хотя нельзя сказать, заключала ли она в себе все церковные правила или только правила некоторых святых отцов.

3)               Свидетельство новгородского монаха Зиновия. В своем сочинении против ереси Феодосия Косого Зиновий в главе 52-й говорит, что он видел Книгу правил древнего перевода, писанную еще при великом князе Ярославе и первом Новгородском епископе Иоакиме, и приводит из нее слова Символа веры Второго Вселенского Собора о Святом Духе, а в главе 56-й, сославшись на правила Собора Неокесарийского и VI Вселенского, замечает: «Правила, яже предложих ныне вам, имут оправдание истине, понеже писана книга «Правила» на кожах при Изяславе князе, Ярославли сыне, при внуке великаго Владимира, крестившаго Русскую землю» (Зинов. Истины показание. С. 955, 993. Казань, 1864 [284]). Но кроме того, что этот свидетель жил уже в XVI столетии, он не выразил ясно, почему он относил виденные им списки правил ко времени великого князя Ярослава и Изяслава, по своим ли только соображениям и догадкам или потому, что в самих списках с точностию означено было время их написания. Если только по соображениям, то не мог ли он обмануться и пергаменные списки Кормчей XIII или XIV в. признать за списки XI в.? И если у него под руками действительно находился список Кормчей времени еще Ярославова, то почему же не на этот древнейший список сослался наш автор в оправдание изложенных им правил, а уже на список времени Изяслава? Кажется, что один и тот же список, который в 52-й главе по догадке автор отнес ко времени Ярослава, в главе 56-й он отнес ко времени Изяслава. Наконец, из слов Зиновия не видно, все ли церковные правила заключались в виденных им древних списках или только некоторые.

2

ПРАВИЛА МИТРОПОЛИТОВ ПЕТРА И ФОТИЯ О ВДОВЫХ СВЯЩЕННИКАХ

1. «О вдовствующих попех поучение, иже во святых отца нашего Петра митрополита, всея Руссии чюдотворца

Аще у попа умрет попадья, и он идет в монастырь, стрижется,— имеет священство свое паки; аще ли же имать пребывати и любити мирския сласти — да не служит. И аще не имать слушати моего писания — будет неблагословен и те, иже приобщаются с ним. А иже который поп имеет упиватися — да не явится тот истинный священник Христов» (Стогл. Гл. 77 [400]).

2. «О том же послание Фотия, митрополита всея Русии, во Псков о вдовствующих попех

Слышание во уши моя внидоша, что у вас суть которые попы и дияконы вдовые, тако пребывают, в мирских священствуют: ино священником мирским вдовым, когда Богу ожидающу их обращения. Жил в мире с подружием своим, и тогда служил; а егда Богу вземшу их подружие, то мертво есть, и земля своего тела естественнаго в растление и червем прият: и таковии должны суть, благодаря Божий судьбы и Его повелении, в монастыря отходити, во иноческое одеяние, от настоятеля духовнаго игумена острищи себе, от своих согрешений, и о своей кончине, и о своем ответе рыдающи, и обновив себе о всем чистым покаянием ко Господу и к своему духовному отцу,— и аще суть достоин и тогда священствует. И се убо, по преданию Божественных отец, во всей своей митрополии, отнюду же в ню приидох, и таковое запрещение и заповедь священником вдовствующим возложих. Но и ныне, како грех ради наших и нужди ради Божиих казней смертоносных, належащих на ны, на мало время от воздержания тех разреших. А ваше великое Божие священство благословляю от мирских прейти со обновлением, всяк к духовным по достоинству священноиноческая, и юже ризу подобия одеяния ангельскаго восприяти хощете, и тако сию нескверну и чисту потщтеся соблюсти и со единородною своею и безсмертною душею представити своему Владыце; а ослушание о сем да будет в вас, еже в мирских священствовати» (Стогл. Гл. 78 [400]).

 

3

ДВЕ ПАТРИАРШИЕ ГРАМОТЫ 1393 г. К НОВГОРОДЦАМ ПО СЛУЧАЮ СПОРОВ ИХ С МИТРОПОЛИТОМ О МЕСЯЧНОМ СУДЕ

1. (6902) 1393 в сентябре индикт. 2. Патриарх убеждает епископа, клир и народ новгородский подчиниться митрополиту Киевскому

«Боголюбезнейший епископ Великого Новгорода и ты, благороднейший посадник, тысяченачальник и все чины, священствующие, монашествующие и прочий христианский народ Божий! Мерность наша и Божественный священный Собор наш, заботясь по долгу своему о христианах всей вселенной, не перестает писать и учить всему тому, что относится к миру и спасению их.

Посему, после особенного старания нашего успокоить многочисленный народ русский, утвердить, укрепить и исправить святейшую Русскую митрополию, очистить умирить ее от многих происшедших по ненависти лукавого великих соблазнов, когда в бытность еще здесь с нами святейшего митрополита Киевского и всея Руси препочтенного, возлюбленного о Святом Духе брата нашей мерности и сослужителя, заседавшего в священном Соборе, предложено было о случившихся между вами клятвах, чтобы не судиться пред митрополитом Русским, которые вы произнесли к соблазну во время епископства Пимена, мы немало смутились и опечалились, увидев душевную опасность, в которую вы впали, и с отвращением смотрели на образ действия злого демона, и удивлялись, как он вас, еще не совсем освободившихся от прежних искушений, опять подвергнул другим искушениям. Вследствие чего я послал к вам грамоты, в которых указывал вам на ту душевную опасность, в какую вы чрез клятву свою впали, а вместе убеждал и поучал вас, как отец и владыка духовный христиан всей вселенной, поставленный Богом, с тем чтобы не оставлять их неосторожно и безрассудно под ударами демона, издревле завидующего роду человеческому. Ваше преступление немаловажно и неслучайно: если вы в самом деле так поступили, как мы слышали, то не клялись ли вы тем нарушить священные и Божественные каноны? Не судиться пред митрополитом, не оказывать по древнему порядку повиновения, не подчиняться первому архиерею вашему и не принимать от него духовного суда — это и есть то, в чем вы клялись, а не другое что. Притом же, как я узнал, вы не приняли послания нашего, которое я писал в назидание и научение ваше, и прочитав сие послание, не исправились, не пришли в раскаяние, не приложили заботы о душе, но бросили оное как нечто лишнее и бесполезное — что сказать об этом? Я изумляюсь, кто вас возбудил дерзнуть против нашего послания, чего никогда еще и ни один христианин не дерзал. Наше то писание служило для вас на место Евангелия, потому что содержало в себе слова Христа и научало вас спасению, и кто дерзнул против оного, согрешил против Христа. Ибо Он сам сказал в святом Евангелии к своим ученикам и апостолам, а чрез них учителям христиан: Слушаяй вас. Меня слушает и отвергающийся вас. Меня отвергается. Посему ваш митрополит, видя непокорность, упорство и упрямство ваше и что вы не только не слушаетесь убеждений его отказаться от незаконной клятвы своей, но и небрежете о нашем послании, наложил на вас отлучение по требованию Божественных и священных канонов, ибо другого ему ничего не оставалось делать. Вы же и после сего отвергаете митрополита и приняли отлучение, поставляя ни во что Божественные и священные каноны, которые святые и богоносные отцы для твердости христиан установили по вдохновению Святого Духа. Между тем тридцать первое правило святых апостолов говорит: «Если какой пресвитер, презрев собственного епископа, отдельно будет составлять собрания и алтарь иной водрузит, не обличив своего епископа ни в чем противном благочестию, да будет извержен как честолюбец, ибо похититель власти есть. Так же точно и прочие клирики, которые к нему пристали; миряне же да отлучатся». Ты, епископ, сам соединился с мирянами, сходишься с ними и первый же утверждаешь беззаконную клятву, не представляющую никакой даже телесной выгоды, но соединенную с нарушением Божественных и священных канонов, повелевающих следующее: «Ни по какой причине ни епископу, ни мирянам, ни клирикам не отделяться от своего митрополита, если митрополит явно не проповедует ереси, противной благочестию, и догматов, чуждых Церкви Христовой». Какая вам польза от того, что вы отказались от митрополита, подчинения ему и суда его? Совершенно никакой, кроме одной непокорности, непослушания и гибели душевной. Будучи отлучены с тою целию, чтобы вы отложили свою клятву, вы еще более остаетесь упорными, не желая нарушить ее. А это нелепо и дурно, ибо гораздо лучше было бы вам оставить клятву злую, данную вами и состоящую в том, чтобы отстать от митрополита и убивать приходящих к нему от вас и от него к вам, нежели упорствовать в ней, как и Ироду лучше было бы нарушить клятву свою, нежели убить праведного Предтечу, о чем и священные церковные песни поют, что лучше было Ироду солгать, но жизнь даровать, нежели истину сохранить, но главу отрубить Предтече. Хуже еще и безрассуднее то, что вы, священники, находящиеся под запрещением, крестите, священнодействуете, совершаете таинства, составляете собрания, праздники и народные торжества, вопреки священных и Божественных канонов. Ибо апостольские правила в тридцать втором из них говорят: «Если какой пресвитер или диакон будет в отлучении от епископа, такой не может уйти и быть принят другим, кроме одного отлучившего его, разве только в таком случае, когда отлучивший его епископ умрет». Ты же, епископ, как я узнал, единомудрствуя с столь неисправимыми священниками, действительно совершаете все священнодействия против канонов, отделяясь и отсекаясь от своего первого и главы и делаясь чрез то мертвыми, ибо тело без головы жить не может. А чтобы вы знали, в какое зло впали, не последовав нашим убеждениям, послушайте апостольского тридцать четвертого правила: «Епископам каждого народа должно ведать первого между ними и почитать его как главу и ничего особенного не делать без его ведома». Так же и пятое правило бывшего священного Собора в Антиохии говорит, осуждая схизмы и тайные сборища, которые некоторые, презирающие епископов, допускают: «Если какой пресвитер или диакон, презревши своего епископа, отделился от Церкви, и своевольно составил собрание, и жертвенник водрузил; не послушался епископа, не захотел ни подчиниться ему, ни выслушать, когда он требовал его и раз и два,— таковой совершенно да низвергнется и никогда не может принять чести своей; если же пребудет возмутителем и ниспровергающим порядок церковный внешнею силою, то его, как возмутителя, удалять». То же самое и шестое правило того же Собора говорит: «Если кто отлучен своим епископом, то другим не прежде может быть принят, пока не будет разрешен от своего епископа, что должно относиться и к мирянам, клиру и ко всем, записанным в список клира». А что всем епископам епархии должно воздавать подобающую честь своему митрополиту, как принявшему на себя заботу о всей пастве, послушайте девятое правило того же Собора: «Епископам в каждой стране должно ведать, что предстоящий в митрополии епископ принимает на себя заботу всей епархии для того, чтоб все, имеющие дела, сходились в митрополию; почему надлежит принимать его с честию, прочим же епископам ничего особенного не делать без него по древнему, действующему от святых отцов правилу, кроме того лишь, что принадлежит каждому в собственной епархии и ее пределах: больше же ничего не совершать и не предпринимать без епископа митрополии». К тому же и десятое правило бывшего Собора в Карфагене говорит: «Не должно забывать, что если кто, будучи замечен от своего епископа в какой-либо слабости и уличен в высокомерии, сочтет выгодным отдельно совершать Святые Тайны, или исполнять другое какое-либо священнодействие, тот не остается без наказания», и опять: «Если какой епископ, разгневанный на своего епископа, допустит схизму, да будет анафема». Вот что вещают Божественные и священные каноны, установившие порядок и устройство, которые простираются на небесное и земное. Вы же, христиане, обязанные подчиняться сим канонам, пренебрегли сначала своего митрополита, а потом и мерность нашу; да что говорю: меня и митрополита? Самые священные каноны вы ни во что поставили, церковные учреждения отвергли и упорствуете в нежелании оставить свою клятву, которую во зле постановили. Во всяком случае ваша клятва есть зло и пагуба; и можно ли ожидать кому-либо из людей какой-либо пользы от клятвы, которая нарушает закон Христа, повелевающего не клятися всяко? Истинные и православные христиане избегают клятв, как бежит всякий от змеи. Ваша клятва хуже всех других и не заключает в себе ничего доброго, а ведет ко всякому злу. Да это ли одно? Только демонам свойственна неисправимость и нераскаянность; а людям, одаренным умом и рассуждающим, напротив свойственно раскаяние, и исправление погрешностей, и с падением восстание, с заблуждением обращение на путь истинный и прямой. Посему и вы должны исправить самих себя и, поняв в какое зло впали, должны подчинить себя митрополиту вашему, раскаяться в чем оскорбили его и сложить с себя клятву. Я говорю сие как отец и патриарх ваш, вы должны направить свои мысли на одно доброе, на смирение, любовь, послушание Церкви и митрополиту своему, должны просить прощения в чем согрешили, должны отдать должное повиновение Церкви Божией. И так как нет греха, побеждающего человеколюбие Божие, то если б только вы сознались, что согрешили, и попросили разрешения и прощения у митрополита своего. Бог, повелевающий чрез апостолов повиноваться наставникам вашим, кои бдят о душах ваших и отдадут о вас отчет в день суда, хорошо ведает, как отпустит вам то, в чем вы согрешили. Если же сего не сделаете с сокрушенным сердцем и смиренномудрием, а останетесь до конца при прежнем вашем неверии и упорстве, то никто из нас не разрешит наложенного на вас отлучения. Если вы думаете, будто имеете Церковь или епископа, или освящаетесь, или сообщаетесь, или совершается у вас какое священнодействие без разрешения запрещения, то вы заблуждаетесь, потому что вы находитесь вне всякого освящения, которое одно действительно против силы и действия лукавого демона; и такой народ не может получить славы Христовой и Царствия Небесного. Трезвитесь и скорее поищите исправления, примиритесь и успокойтесь! Ради сего мы с общего желания нашего с державнейшим благочестивым самодержцем моим послали к вам настоящих послов: святейшего архиепископа Вифлеемского, возлюбленного о Господе брата нашей мерности кир Михаила и близкого к дому благочестивого царя моего, возлюбленного сына нашей мерности кир Алексия Аарона, людей благоразумных и друзей истины, да идут и узрят вас, да откроют вам прямо заповедь Божию и призовут вас в общение с нами и да примирят и помирят вас с митрополитом. Отныне, если вы не послушаетесь, мы ни в чем не виновны пред Богом за вас. Он ведает, что мы сделали свое, делали это с старанием и сильным желанием и раз, и два, и три, говоря не только от самих себя, но и от канонов святых отцов, довольно подробно предлагая в назидание ваше и научение. А ваше дело было понять пользу душ своих и поискать мира и освящения, без которых никто не может узреть Господа. После сего, если у вас случится какой соблазн, вы не должны необдуманно и самовольно распоряжаться; а как богомыслящие и принадлежащие к Церкви Христовой должны обращаться к нам и искать разрешения и исправления, «ибо спроси, говорит, отца твоего, и возвестит тебе, и пресвитеров твоих, и скажут тебе». А я есмь вселенский судия, и всякий согрешивший христианин обращается ко мне и получает разрешение. Посему, если и вы что несправедливо допустили против своего пастыря, должны обратиться к нам, и мы готовы вам сделать прощение во всяком поступке, чрез который вы допустили соблазн. И ныне на том же основании, если имеете в чем нужду до нас для собственной пользы, не воспрещаем вам прийти к нам, впрочем после мира, прекращения вражды и отдачи митрополиту его чести и подчинения, которых вы его лишили. Если имеете что сказать, почему вы допустили скандал, вы скажите это, пришедши к нам, и обретете надлежащее исправление и уврачевание, если только то, чего намерены искать, окажется справедливым и законным. Напротив, если то, чего вы намерены искать, несправедливо и нововведение какое вне священных канонов, то тщетны останутся и путь ваш и ваши труды, ибо мы ни за какие дары, ни за какие заслуги, ни по дружбе не намерены делать чего-либо несправедливого со вредом и потерею прав; но с охотою сделаем то, что может принесть для душ ваших оправдание и пользу, а нам честь. Посему, если желаете прийти с справедливыми требованиями, которых вы не находите у своего митрополита, то он не будет препятствовать вам, ибо он человек добрый, благоразумный и знающий каноны и законы церковные, по которым желающий имеет право прибегать к нам и просить. А если чем и оскорбится, то дозволит и в этом случае, так как он знает, что только хорошее и справедливое может быть допущено нами. И так со всем старанием исполните, что и как мы вам советовали, ибо все то, что митрополит законно и канонически благословит" или не благословит, принимается с удовольствием и нами, и если только раскаетесь и он разрешит вас, то и мы признаем вас разрешенными и благословенными и помолимся о вас Богу да получите и от Него прощение» (Act. Patriarch. Const. 2. 181— 187 [425]).

 

2. Патриарх утверждает отлучение епископа и народа новгородского, положенное митрополитом Киевским

«Боголюбезнейший епископ Великого Новгорода, и ты, благороднейший посадник, тысяченачальник, и прочие чины, и все христиане, а также игумены, монахи и прочий христианский народ! Возлюбленный во Святом Духе брат нашей мерности кир Димитрий Афинейский пришел сюда недавно в качестве посла от святейшего митрополита Киевского и всей Руси и от сына моего, благороднейшего князя всей Руси кир Василия и передал мерности нашей, и Божественному Великому Собору, и державнейшему, благочестивому моему самодержцу все случившееся между митрополитом и вами и как вы дали клятву письменно не судиться у митрополита, за что он, следуя Божественным священным канонам, вынужден был отлучить вас. Выслушав сие и усмотрев, в какое зло впали вы, мы написали увещательные и вразумительные грамоты, какие следуют по определению Божественных и священных канонов к вашему исправлению и назначили послов, чтоб шли к вам, объяснили все это и научили лично, как надобно поступить вам для примирения с митрополитом; а затем, если имеете что сказать, чтобы вы прислали к нам кого-либо, потому что от ваших пределов едва ли был хотя один здесь. Ныне же, пред выходом наших послов, пришел сюда посол от вас Кирилл и другие с ним люди и принес грамоты ваши к нашей мерности и к Божественному священному Собору, и благочестивому царю. Рассмотрев оные соборне, мы ничего особенного не нашли, кроме того, что слышали от кир Димитрия; но составляли Собор и раз, и два, и три, на котором присутствовали архиереи: Кизикийский, Никомедийский, Сугдейский, Херсонский, Зикхейский, Мавровлахийский, Мидийский, Деркский и архиепископ Вифлеемский. В каждом заседании был и Кирилл с прочими своими людьми, и мы, вопрошая Кирилла неоднократно, не имеет ли он сказать что-нибудь еще, не слышали от него ничего, кроме слов: «Мы не желаем судиться от митрополита; не желаем, чтобы он, когда позовет нашего епископа, уничижал его; чтобы митрополит, когда придет в Великий Новгород, судил в продолжение одного месяца; чтобы митрополит, если бы даже кто позвал его, присылал к нам человека своего для производства суда. Мы разрешим себя от данной клятвы, если вы дозволите быть так, как нам хочется. Просим благословения от тебя, патриарх, и от архиереев; а если вы не благословите нас, желаем быть латинами». Все это говорили и требовали они противу священных канонов; ибо всякий человек обиженный имеет право обращаться к своему митрополиту, а он должен принять его и рассудить. А если митрополит не выслушает бедного, страждущего, обиженного, беспомощного, вдовицу, монаха, священника, когда они терпят от сильных и притесняются ими, то кто другой выслушает таких? Пришлось бы, чтоб сильные давили слабых, богатые бедных, если б не было кого постарше над ними. Когда мы услышали притом такую речь, что «желаем быть латинами», нам сделалось еще прискорбнее, потому что это повело бы к совершенной гибели душ ваших. Прилично ли христианам, когда они грешат, а их обращают к покаянию и исправлению, говорить, что мы уйдем от своей веры? Если будете иметь такое намерение, то оно непременно повлечет за собою явную погибель душам вашим. Мы, несмотря на слова, сказанные вами, желаем сохранить закон Божий и учреждения церковные, ибо наш прямой долг для пользы христиан всей вселенной говорить, чего требуют священные каноны и закон Божий, и учить их, как Сам Христос и Бог наш повелел. Слушаяй нас слушает Христа, не слушающий же нас и отвергающий нас Христа отвергает и обрящет у Христа возмездие в день суда, как обрящет Царствие Его тот, кто слушал нас. Об этом несколько раз и мы, и державнейший, благочестивый самодержец мой лично говорили Кириллу, об этом и прежде писали к вам и теперь пишем, и из грамот ваших и от людей ваших мы узнали, что митрополит законно и канонически отлучил вас по требованию Божественных и священных канонов. А посему знайте, что вы отлучены и не благословлены законно и по справедливости до тех пор, пока раскаетесь и принесете покаяние пред ним, и сложите клятвы ваши, и предоставите ему все права его, которые он имел на вас по-древнему. И если поступите так, можете получить разрешение и благословение от митрополита вы и народ весь, и священники, как он сам заблагорассудит. Ибо если епископ и священники после того, как он запретил их, дерзнули касаться священнодействий, то они подлежат его власти и суду. Когда же вас Бог помилует и получите благословение митрополита, то он охотно напишет ко мне, и мы готовы разрешить вас и благословить. Ничего огорчительного вы не должны видеть в том, что мы ныне не приняли вас и не исполнили ваших просьб; мы пишем, имея в виду важность отлучения митрополита и долгом считаем, как духовные врачи, поколику вас вяжут и решат, сказать во здравие душ ваших. Если бы мы говорили вам о том только, что увеселяет, этим мы уготовляли бы вас на мучения, и тогда мы уже не были бы учителями Церкви Христовой. Мы хорошо знаем, что митрополит ваш по истине наставлял вас и имеет полную власть на вас, на весь тамошний народ и народ русский, как поставленный Богом во отца для оного, и имеет право от Бога на то, чтобы связанное им оставалось связанным, а разрешенное им было разрешено. Посему постарайтесь и позаботьтесь поступить так, как повелевает Церковь Христова, которая имеет власть на всю вселенную. Я слышал, что сын мой, благороднейший великий князь всей Руси, требующий вашего подданства и подчинения, движет войска и между вами льется кровь ради непокорности вашей и клятвы, данной вами; и вы не слагаете этой незаконной клятвы, а митрополит не имеет возможности прийти и помирить вас с князем. Позаботьтесь же об исправлении своем с особенным старанием, как скоро получатся настоящие грамоты и придут послы наши. Другого ничего об этом вы не услышите от нас» (Act. Patr. Const. 2.177—180 [425]).

4

О СОЧИНЕНИЯХ МИТРОПОЛИТА КИЕВСКОГО КИРИЛЛА II

Вопрос о сочинениях митрополита Киевского Кирилла II имеет свою историю в русской литературе. Карамзин первый сказал об этом архипастыре как о писателе, отыскав в одной древней Кормчей под его именем Правило, предложенное на Владимирском Соборе 1274 г. Императорское Общество истории и древностей российских не замедлило обнародовать драгоценную находку в первой части «Русских достопамятностей». А митрополит Евгений внес имя Кирилла II в свой «Словарь русских писателей духовного чина», заметив, однако ж, что Правило издано хотя по харатейному списку XIII в., но не совсем исправному и полному и без увещательной речи первосвятителя к духовенству. При ближайшем знакомстве с древними славянскими Кормчими и вообще рукописями, благодаря трудам барона Розенкампфа, Строева и Востокова, найдены многие другие списки этого Правила, и подлинность его, несомненная, впрочем, со времени самого открытия, признана ныне всеми [435]. Между тем мало-помалу начали приписывать митрополиту Кириллу II и другие сочинения, хотя уже не с такою основательностию и не с таким единодушием.

В некоторых славянских Кормчих непосредственно за Правилом митрополита Кирилла следует «Поучение к попом»; в других оно хотя и помещено отдельно от Правила, но под заглавием: «Поучение к попом Кирилова». Розенкампф не усомнился назвать это поучение прямо поучением митрополита Кирилла II, а Востоков сказал, что оно, вероятно, принадлежит знаменитому митрополиту Кириллу и есть, может быть, та самая увещательная речь к духовенству, недостающая в издании Московского исторического общества, о которой упомянул Евгений. Но так как в поучении речь идет от имени не митрополита, а епископа к священникам его паствы, то отец протоиерей Горский (по крайней мере, ему приписывает молва статьи о Русских митрополитах, помещенные в «Прибавлении к Творениям святых отцов») счел вероятнейшим, что оно принадлежит Кириллу епископу, и именно Ростовскому, современнику митрополита Кирилла II, известному по своей учености. Преосвященный Филарет в своем «Обзоре русской духовной литературы» назвал сомнения отца протоиерея напрасными и снова признал поучение за митрополитом Кириллом. Но академик Шевырев в своей «Истории русской словесности» склоняется на сторону отца Горского и повторяет его мнение [436].

В некоторых списках Кормчей непосредственно за «Поучением Кирилла к попом» следует послание безымянного епископа Владимирского к великому князю, сыну великого князя Александра. Востоков приписал с вероятностию и это сочинение митрополиту Кириллу; отец Горский заметил, что оно не может принадлежать митрополиту Кириллу, потому что писано епископом Владимирским, а Кирилл митрополит не занимал Владимирской кафедры; напротив, преосвященный Филарет говорит решительно: «Как по связи послания с «Поучением к попом», так и по современности митрополита Кирилла с великим князем Александром и его сыновьями нет сомнения, что это послание писано также заботливым о благоустройстве Церкви блаженным митрополитом Кириллом. Что касается до того, что сочинитель послания называет себя Владимирским епископом, то митрополит Кирилл мог назвать себя так не только по смирению, но и потому, что до посвящения Серапиона он действительно сам управлял Владимирскою епархиею и проживал во Владимире по целым годам» [437].

В 1846 г. г-н Розов нашел в одном Сборнике XVII или XVIII в. Слово какого-то Кирилла Философа на день архистратига Михаила и прочих небесных сил. В средине Слова оказалось известное «Поучение к попом» Кириллово, только в распространенном виде. Это подало повод г. Розову высказать свои соображения о том, что поучение, а с ним и все Слово, принадлежат митрополиту Кириллу II [438]. Мы имели случай коснуться этого Слова и назвали помещенное в нем «Поучение к попом» весьма неудачною вставкою. Г. Шевырев повторил ту же мысль и прибавил, что Слово о небесных силах встречается в рукописях под именем Авраамия и требует еще особого исследования. Но в «Обзоре русской духовной литературы» все Слово вместе с поучением без всякого колебания и оговорки приписано митрополиту Кириллу II [439].

Наконец в том же «Обзоре» митрополиту Кириллу II в первый раз приписано довольно обширное поучение к великому князю Василию, составляющее начало известного рукописного юридического сборника «Мерило праведное», и затем приписаны еще четыре Слова о судиях и властях, следующие за поучением в предисловии к «Мерилу праведному» [440].

Кому же после этого следовать, какого мнения держаться? Все ли исчисленные сочинения действительно принадлежат митрополиту Кириллу II или одни принадлежат ему несомненно, другие могут быть приписываемы только с вероятностию, а третьи приписываются вовсе напрасно? Позволяем себе, вслед за другими, высказать об этом предмете и наше мнение.

О Правиле митрополита Кирилла II, предложенном на Владимирском Соборе 1274 г., мы уже заметили, что оно признается подлинным всеми,— и весьма справедливо, потому что сохранилось под именем этого первосвятителя в одной Кормчей, писанной еще или при его жизни, или вскоре по смерти [441]. Можно только спросить, на каком же основании Правило усвояется одному митрополиту Кириллу, когда оно содержит в себе определения целого Владимирского Собора и даже надписывается именами епископов, присутствовавших на Соборе [442]? Точно ли оно составлено лично митрополитом? В начале Правила находится вступление, в котором митрополит говорит прямо от своего лица: «Аз Кирил, смереныи митрополит всея Руси, многа оубо виденшем...» и прочее. Затем, переходя к изложению самых правил, он также говорит от своего лица: «Ныне же аз помыслих, с святым Събором и с преподобными епископы, некако о церковных вещех испытание известьно творити». Почти в самой средине изложения правил еще говорит от своего лица: «Не взимати же оу них (у поставляемых на церковные степени) ничто же, разве якоже аз уставих в митрополии, да боудеть се в всех епископьях». Кроме того, митрополит не ограничивается голым изложением правил, а иногда делает обращения к своим слушателям или читателям и увещания, например: «Оуже прочее, братие, слышим вси и не преслушаемъся правил Божествьных, да некогда отпадем; яко не златом, ни сребром искоуплени быхом от соуетнаго жития, но драгою Кровью Агньца Божия, непорочна, пречиста Христа» [443]. Все это приводит нас к заключению, что хотя содержащиеся в Правиле определения и составлены по совещанию и с согласия целого Владимирского Собора, но они написаны самим митрополитом в виде особой речи и предложены им от собственного лица, вероятно, пред закрытием Собора, а потом разосланы для руководства по всей Церкви. По содержанию — это правила Владимирского Собора, а по составу и форме — это речь, или Слово, собственно митрополита Кирилла II.

«Поучение к попом» Кириллово мы также считаем принадлежащим митрополиту Кириллу II, но только не как особое сочинение, а как заключение того же самого Правила, или речи, произнесенной на Владимирском Соборе, или, пожалуй, и как особое сочинение, но составляющее существенное дополнение к этой речи и находящееся с ним в непосредственной связи, и, следовательно, мы разделяем мнение митрополита Евгения и Востокова. Вероятность этого мнения подтверждают разные указания, внутренние и внешние. Внутренние: 1) Правило, предложенное митрополитом в виде речи, со вступлением и обращениями к слушателям, оканчивается во всех известных списках ех abrupto [внезапно — лат.] — без всякого наставления со стороны святителя, без всякого заключения, даже без обычного аминя — это неестественно. 2) Судя по содержанию Правила и «Поучения к попом», последнее могло быть весьма приличным заключением первого. Изложив в торжественной речи на Владимирском Соборе его определения, касавшиеся не только епископов, но еще более низшего духовенства и вверенного ему народа, митрополит весьма естественно мог обратиться наконец к присутствовавшим на Соборе иереям (которые обыкновенно у нас допускались на Соборы) и преподать им увещание к достойному прохождению своего долга. 3) «Поучение к попом» начинается словами: «Слыши, иерей Сборе преподобный, к вам ми слово»,— или по другим спискам: «Слышите, иерейскый преподобный Сборе, к вам ми слово» [444]. Здесь, очевидно, обращение к Собору иереев, т.е. когда они были собраны или находились на Соборе, и обращение («к вам ми слово») такое, которое заставляет предполагать, что пред тем Слово относилось к другим или вообще ко всем слушателям, все это очень естественно, если допустить, что «Поучение к попом» есть только заключительная часть речи, произнесенной митрополитом на Соборе. Но начинать такими словами поучение, которое предполагал святитель разослать к священникам, находившимся по своим приходам, по крайней мере, менее естественно. 4) В «Поучении к попом», чрез несколько строк после начала, читаем: «Аз бо, грешный епископ вашь, вся ркох вам и ничего от вас не скрых». Слова эти очень понятны и уместны в заключении такой речи, какую произнес святитель на Владимирском Соборе и в которой он действительно сказал подведомым ему пастырям все, что счел нужным, и ничего от них не скрыл, но непонятны и неестественны в кратком поучении, и притом прежде, нежели оно доведено до половины. Внешние указания: 1) Игнатий Кульчинский, писатель первой половины прошлого века, нашел в одном старинном славянском Служебнике Правило митрополита Кирилла II вместе с «Поучением к попом», или увещательною речью к духовенству, помещенною в конце Правила под именем этого митрополита [445]. 2) В некоторых рукописных Кормчих «Поучение к попом» следует прямо за Правилом митрополита Кирилла, хотя без повторения его имени в самом заглавии, так что оба сочинения могут считаться за одно целое [446].

Но если действительно «Поучение к попом» было первоначально только заключительною частию Правила митрополита Кирилла, то отчего же оно отделено от Правила и в некоторых Кормчих встречается гораздо прежде Правила, в других — после, а в некоторых рукописях — вовсе без Правила, как самостоятельное сочинение? Отделено оно могло быть очень легко и с разумною целию. Оно представляет по содержанию своему нечто целое и собственно наставление священникам. Неудивительно, если епископы наши воспользовались им и рассылали его по своим епархиям для наставления лицам духовным, отчего иногда и оглавлялось оно в рукописях: «Поучение епископле к иереом», а в означение источника, откуда заимствовано: «Поучение епископле к иереом Кирилове», или только: «Поучение к попом Кирилове» и под. [447] Примеры подобного отделения частей от целого сочинения у нас бывали: так, отделена была заключительная молитва митрополита Илариона от его «Слова о законе и благодати» и употреблялась в церквах в день новолетия и при других случаях. Кроме того, известно, что наши переписчики нередко позволяли себе подразделять, иногда не совсем удачно, довольно обширные сочинения на части и ставить над частями особые заглавия — так и могло произойти первоначально особое заглавие над заключением Правила митрополита Кирилла: «Поучение к попом». А последующие писцы, приняв это частное заглавие за имя отдельного сочинения, и начали переписывать его отдельно от Правила, отнюдь не имея преднамеренности отделять часть от целого.

В самом поучении находятся два места, которые, по-видимому, противоречат мысли, что оно принадлежит митрополиту Кириллу II. Первое место мы уже приводили; оно читается: «Аз бо, грешный епископ вашь, вся ркох вам и ничего от вас не скрых». Но если достоверно, что епископы от своего лица рассылали иногда это поучение, каждый по своей епархии, они неизбежно должны были изменять в нем, что им не приличествовало, и вместо: «Аз бо, грешный митрополит вашь», писали: «Аз бо, грешный епископ вашь», или: «Аз, смиренный архиепископ», как читаем в некоторых списках и как мог назвать себя и митрополит [448]. Другое место следует чрез несколько строк и гораздо более важно: «Аще ли кто от вас недоумеет, мене вопросите; аз же не ленюся вам глаголати. Аще кто вспротивится вашему правоверию, мне повеждьте, аз обличу и от Церкви отжену». Митрополиту так нельзя было сказать ко всем иереям Русской Церкви, имевшим у себя своих епархиальных архиереев. Но и это место могло быть несколько изменено при переписке епископами применительно к их епархиальному служению, а в первоначальном тексте не читалось ли так: «Аще ли кто от вас недоумеет, епископа вопросите; он же не обленится вам глаголати; аще кто вспротивится вашему правоверию, ему повежте, он обличит и от Церкви отженет»? Предположение это представляется тем более вероятным, что и далее в поучении подобное наставление священникам выражено в такой же форме: «Тем подобает с великими вещьми епископ възвестити (по другим спискам: епископа докладывати), да расудити по правилом апостольским и отческим...» Не сказано: «мене...» А что при переписке сочинения прежних авторов у нас делаемы были изменения не только маловажные, но и значительные, об этом нечего и говорить.

Впрочем, считаем нужным заметить, что на основании изложенных нами соображений о «Поучении к попом» как сочинении митрополита Кирилла II, и именно как заключительной части его Правила, мы признаем подлинность этого сочинения только вероятною, а отнюдь не несомненною. Если же смотреть на «Поучение к попом» как на особое сочинение, совершенно отдельное от Правила, в таком случае мы не видим достаточного основания приписывать поучение митрополиту Кириллу II даже с вероятностию, напротив, находим вероятнейшею мысль отца Горского, что оно написано Кириллом, епископом Ростовским, или и другим, жившим во времена владычества монгольского над Россиею.

Третье сочинение — послание к сыну великого князя владимирского Александра вовсе не принадлежит митрополиту Кириллу II и несправедливо ему приписывается. Чтобы убедиться в этом, стоит только снести указания послания с указаниями летописей. 1) Послание писано от епископа Владимирского: «А ныне, сыну княже,— говорит автор,— аз, отец твой, епископ Володимерьскы...» Мог ли митрополит Кирилл называться епископом Владимирским? Мог, но только до 1274 г., потому что, проживая до этого времени большею частию во Владимире, вероятно, сам управлял Владимирскою епархиею, по крайней мере, со смерти (в 1262 г.) Ростовского епископа Кирилла, простиравшего, кажется, свою духовную власть и на Владимир [449]. В 1274 г., дав Владимиру особого епископа Серапиона, митрополит удалился в Киев, и ряд епископов Владимирских непрерывно продолжался до конца XIII в. [450] Следовательно, если митрополит Кирилл II мог написать это послание, то никак не позже 1274 г. 2) Послание писано к княжившему во Владимире сыну великого князя владимирского Александра: «Веждь, сыну княже,— говорит Владимирский епископ,— како были велиции князи, твои прадеды и деды, и отец великыи князь Олександр, украсили церковь Божию клирошаны и книгами, и богатили домы великыми десятинами...» Но из всех великих князей владимирских Александром назывался один только святой Александр Невский, а из сынов его княжили во Владимире двое: Димитрий (1276—1294) и Андрей (1294—1304). Следовательно, послание писано между 1276 и 1304 г., когда митрополит Кирилл уже не мог называться епископом Владимирским, потому что во Владимире были свои епископы, хотя и жил до 1280 г. 3) В послании епископ Владимирский напоминает князю о разграблении соборной церкви, которую так украшали и наделяли десятинами предки его и отец: «А ныне... поминаю ти, сыну своему, о церкви Божий, а сам, сыну, ведаешь, церкви та ограблена и домы ея пусты». Когда же это Владимирская соборная церковь была ограблена при детях святого Александра, княживших во Владимире? Летопись отвечает, что в 1293 г. при князе Димитрии Александровиче татарские полчища, призванные другим сыном Александра, Андреем, «пришедше, взяша Владимер, и церковь владимерскую разграбиша, и чудное дно медное выдраша и сосуды священныя вся поимаша», а вслед за тем взяли еще четырнадцать окрестных городов «и всю землю пусту сотвориша» [451]. Значит, послание писано после 1293 г. к великому князю Димитрию Александровичу (')' 1294) или преемнику его Андрею Александровичу (1294—1304) и писано отнюдь не митрополитом Кириллом, который давно уже скончался, а кем-либо из Владимирских епископов — Иаковом (1288— 1295) или Симеоном (1295-1299).

Укажут ли на связь этого послания с «Поучением к попом», которое приписывается митрополиту Кириллу? Но связи между ними нет никакой, ни внутренней, ни внешней: первое обращено к князю, последнее к священникам и трактуют о предметах совершенно различных; поучение отделяется от послания приличным заключением и словом «аминь». А потому только, что одно сочинение помещено в рукописи вслед за другим, разумно ли приписывать их одному автору? Впрочем, отвергая мнение, будто послание к сыну святого Александра Невского принадлежит митрополиту Кириллу II, мы тем не менее считаем это послание замечательным памятником нашей небогатой древней литературы, оно несомненно относится к концу XIII в. и написано Владимирским епископом Иаковом или Симеоном.

Равным образом и четвертое сочинение — Слово на Собор архистратига Михаила, доселе известное только по одному списку XVII или XVIII в., вовсе не принадлежит митрополиту Кириллу II и несправедливо ему приписывается. Из самого содержания этого Слова можно видеть, что оно составлено отнюдь не раньше XV в. В первой части Слова сочинитель говорит: «И устави Господь урок житию человеческому на земли 7000 лет и что ся соберете в ту седмь тысящь лет святых, ходящих по заповедем Его и по закону Божию поживших, и теми святыми исполнить Господь ангельский чины, спадшие с небесе». В последней части он обращается к слушателям или читателям с следующими словами: «Се уже видимо, любимии, кончина миру приближайся, и урок житию нашему приспе, и лета сокращаются, и уже мало время жития нашего века сего видети. Яко же Господь во Евангелии сице: Встанеть бо язык на язык и царство на царство... И вся сия збышася. Глаголет же, яко по седмих тысящах лет приход Христов будет» [452]. Не ясно ли, что сочинитель жил незадолго пред окончанием седьмой тысячи лет от сотворения мира, т.е. пред 1492 г., когда ожидалась кончина мира? Мог ли митрополит Кирилл II с лишком за два столетия до этой предполагавшейся кончины выразиться: «Се уже видимо кончина мира приближися, и урок житию нашему приспе, и уже мало время жития нашего века сего видети»? Кроме того, хотя в конце XIV в. мысль о кончине мира по истечении семи тысяч лет уже известна была нашим предкам, но существовала ли она у нас еще в XIII в., не знаем [453]. Напротив, в XV столетии она распространена была и в Греции, как свидетельствует тогдашний греческий писатель Иосиф Вриенний [454], и в России. У нас мысль эта резко обнаружилась три раза: в 1408 г., когда окончился великий индиктион (13-й) и надлежало сделать пасхальное расчисление на следующие годы, никто не осмелился продолжить его далее 1492 г. В 1459 г., когда Пасха случилась в день Благовещения, многие по этому самому ожидали кончины мира, и летописец привел под этим годом замечание, находившееся в пасхалии: «Зде страх, зде беда велика... в онь же чаем всемирное пришествие Христово». Наконец, когда миновал роковой 1492 г., бывшие тогда у нас еретики — жидовствующие начали укорять православных неисполнением их заветного ожидания, и Новгородский архиепископ Геннадий по определению Собора сделал расчисление пасхальное на первые семьдесят лет осьмой тысячи [455].

Если же Слово на Собор архистратига Михаила и прочих бесплотных сил небесных, изданное г. Розовым, явилось не прежде XV в., то необходимо допустить, что оно составлено из двух или даже из трех других Слов, существовавших прежде. В этом Слове можно различать два: во-первых. Слово под заглавием «О небесных силах, и чего ради создан бысть человек, и о исходе души», встречающееся в двух сборниках Иосифова Волоколамского монастыря, в одном — с именем Кирилла Философа, в другом — с именем Авраамия [456]; и во-вторых, «Поучение к попом Кириллово». Первое Слово подразделяется еще на два, которые, по всей вероятности, извлечены из него и встречаются в одних и тех же рукописных сборниках как особые поучения, именно: а) «Слово о небесных силах и чего ради создан бысть человек на земли» и б) Слово о исходе души, или о мытарствах [457]. К обоим последним Словам приделан в начале один и тот же приступ, начинающийся так: «Понеже тайна си не всем откровена бысть и многими человекы неведома, но яко же Кирилл Философ рече...»,— и заставляющий предполагать, что то и другое Слово извлечены кем-то из какого-то сочинения Кирилла Философа [458]. Не знаем, к какому веку принадлежат помянутые сборники Волоколамского монастыря, заключающие в себе Слово «О небесных силах, и чего ради создан бысть человек, и о исходе души». Но Слово собственно о исходе души, по всей вероятности заимствованное из этого, существовало еще в XIV в., равно как и «Поучение к попом» известно по списку того же XIV в. [459] Значит, автор Слова на Собор архистратига Михаила, писавший не раньше XV в. и включивший оба эти сочинения в свое Слово, несомненно воспользовался ими.

Самым ясным доказательством и той мысли, что Слово на Собор архистратига Михаила писано не митрополитом Кириллом II и не раньше XV в. и той, что оно составлено или сшито из сочинений, прежде существовавших, служит слог этого Слова. Стоит только прочитать две-три его страницы и сравнить с Правилом митрополита Кирилла, чтобы заметить, какая между ними разность. Правило написано не совсем удобопонятно, исполнено древними оборотами речи и вообще довольно сжато; а Слово — ясно, свободно, удобопонятно и отличается многословием, как начали у нас писать с конца XIV и начала XV в., со времен митрополита Киприана, иеромонаха Епифания († 1420) и других. Если рассмотрим Слово о исходе души, или о мытарствах, и «Поучение к попом» в том виде, как они встречаются отдельно в рукописях, и в том, как они внесены в Слово на Собор архистратига Михаила, то убедимся, что в последнем Слове они изменены, поновлены, распространены многословием и вставками.

Вот, для примера, изображение первых десяти мытарств:

 

В Слове о исходе души

В Слове на Собор архистратига Михаила

«Первое мытарьство — оболгание, елико будем лгали от оуности и до старости; второе мытарьство — оклеветание, елико человекы оклеветахом; третие мытарьство — зависть, елико комоу завидехом; четвертое мытарьство — иже будем гнев держали долго на кого когда; 5-е мытарьство — ярость с гневом или на чада, или на рабы, или на всякаго человека; 6-е — гордость («елико коли разгодехом», т.е. разгордехом); 7-е — боуесловие, и срамословие, и бестоудная словеса, и плясание («еже») и в пиру, и свадбах («и на свадбах»), и в павечерницах, и на игрищех, и («на») оулицах; 8-е — грабление («резоиманье, гребленье») насилмтое, и резоимание, и мездоимание; 9-е — тщеславие, когда створихом хвалы ради человеча («славы ради и хвалы человеческыя»); 10-е — сребролюбие и златоюбие».

«1-е мытарство — оболгание, иже когождо оболгахом в животе сем, от юности и до старости маститыя. 2-е мытарство — оклеветание, елико есмя в житии сем живуще на земли многия человеки оклеветахом языком своим, 3-е мытарство — зависть, елико есмя на земли живуще, многим человеком во всем завидехом. 4-е мытарство — лжа, елико есмя на земли живуще, многим человеком лгали во всем житии своем, и ту бо со держатся лжи наши от юности и до старости, 5-е мы тарство — ярость, когда мы жихом на земли, и со многими человеки бихомся и ярихомся, и гнев наш на кого долго имели: на отца, или на матерь, или на братию и на чада, или на рабы своя и на всякаго человека. 6-е мытарство — гордость, иже есмы на сем свете пред человеки величалися в богатстве своем и разгордехом. 7-е мытарство — буесловие, и празднословие, и срамословие, и ина безстыдная словеса, и плясания в пирех, и на свадьбах, и в вечерях, и на игрищах, и на улицах, и басни бающе, и кощуны творяще, и всякия позорный игры: сопели сатонинския, и плескание ручное, и скакание ногами, и всякия повестныя зоры испытаеми ту суть. 8-е мытарство — резоимание, и чюждее грабление с насилием, и мздоимание, и еже по мзде друг друга судяще и мзды себе приемлют. 9-е мытарство — тщеславие, еже жили есмя на сем свете, славил(и)ся самахотием своим и не быша блази, но возносилися, славы ради и хвалы человеческия все то есмя творили, 10-е мытарство — златолюбие и сребролюбие, мира сего прелестнаго».

 

Непосредственно после изображения мытарств в Слове на Собор архи стратига Михаила следуют обширные разглагольствия о прощении обид, о любви к ближним, о милосердии, чего вовсе нет в Слове о исходе души. Или вот еще сказание о кончине мира:

 

В Слове о исходе души

В Слове на Собор архистратига Михаила

«Се оуже видимь конець мироу приближающься, и оурок житию скончавается; но оуже мало нашего живота и века. Вся, якоже рече Господь («сбышася»): Встати имать язык на язык, царство на царство, страна на страну, князь на князь («царь на царя и князь на князя»), епископ на епископа, черьнець на черньца и брат на брата,— и боудоут глади, и пагубы, и троуси по местом: вся же та в начало болезнем. По скончании же том солнце и месяц померкнет («и луна померкнета») в свиток, и силы небесныя явятся, и по сем («по семь») Сын Божий с славою придеть, хотя судити всемоу мироу. Сконьчавшю бо ся оурокоу («року») жития, оставьшимся тремь летом седмыя тысящи, боудеть в та лета 3 царство антихристово; по скончании же 3-го («трии лет») царство его («сего»), послеть Господь Михаила и Гавриила («Гав рила») и въстроубять в рога овня: в мьгновеи («в мегновеньи») ока въскресноуть мертвии; праведници же въскресноуть преже, светли по добродетели их, напосле док же грешници («преже светле по добродетели их, последи же грешници») помрачени по злым их делом».

«Се уже видимо, любимии, кончина миру приближися, и урок житию нашему приспе, и лета сокращаются, и уже мало время жития нашего века сего видети. Яко же Господь во Евангелии сице: Востанетъ бо язык на язык и царство на царство, и страна на страну, и царь на царя, и князь на князя, и сильный на сильнаго, и святитель на святителя, и чернец на чернеца, и сосед на соседа, и брат на брата; и будут глады велицы, и пагубы, и трусы по местом, страхования же и знамения велия с небеси будуть; и все же сие начало болезнем, и вся сия збышася. Глаголет же, яко по седмих тысящах лет приход Христов будеть. Когда же пришествие Его будеть никто же весть: се бо Господь и апостолом утаив, обаче убо знамения некая яви предварити. Преди же Христова пришествия приидеть супротивник Христу, мерзость запустения, сын безаконный, предтеча диаволов и всякому нечестию вина, еже есть антихрист; и родится, яко же глаголеть Божественный Ипполит, папа Римский и пре подобный Ефрем Сирии, из жены скверны, девицы, от еврей сущи, колена Данова, иже бяше отрок Иякову; будеть же царства его три лета, о нем сказуеть пророк Даниил: Егда бо узрите во Иерусалиме мерзость запустения, сидящу на месте свите.,— егоже Гос подь духом убиеть уст Своих,— и тогда приидеть кончина миру. По скончании же третиаго времени владычества его, паки Господь наш Спаситель при идеть со славою, со тмами святых ангел судити живым и мертвым и воздати комуждо противу дел его, яко молния блистаяся с небесе, и от страха Его вся тварь потрясется, солнце и луна померкнуть, и звезды небесныя спадуть яко свиток; и послеть Господь архангелы своя, Михаила и Гавриила, вострубити в рога овня, и глас трубы, глаголющь з грозою: «Востаните спящий, се прииде Жених». Тогда отверзутся гробы и услышить истлевшая персть великое и страшное при шествие Спасителево и в мгновении ока востанеть всяко родство человеческое с своими телесы и душами. И приидуть внезапу от конець земли в Иерусалим, яко среда миру той. И прежде востануть праведнии светли по добродетелем их, последи же воскреснуть грешницы и помрачени будуть злыми своими делы».

Нельзя не заметить, что и в Слове о исходе души, даже по древнейшим его спискам, конца XIV и начала XV века, которыми мы пользуемся, говорится о кончине мира с окончанием седьмой тысячи лет, но говорится так, как можно было говорить за столетие, если не за два, до этого предела. А составитель Слова на Собор архистратига Михаила выразил то же самое гораздо сильнее и таким образом, какой естествен был человеку уже довольно близ кому к ожидаемой эпохе.

 Но для нас интереснее видеть, каким переменам подверглось в Слове на Собор архистратига Михаила «Поучение к попом», приписываемое нами с вероятностию митрополиту Кириллу II. Представим три-четыре выписки:

Из «Поучения к попом»	Из Слова на Собор архистратига Михаила
«Слыши, иерей Сборе преподобный! К вам ми слово. Понеже вы нарекостеся земнии ангели, небеснии человеци. Вы со ангели предстоите у престола Господня; вы с серафими носите Господа. Вы сводите с небеси Дух Святый и претворяете хлеб в Плоть и вино в Кровь Божью, человеком невидимо, и святии бо мнози видеша. Вы бо просвещаете человекы крещением святым; вы связаете, вы разрешаете. Вами совершает Господь тайну спасения роду человечьскому; вас стража постави и пастухы словесных овец Своих, за няже Кровь Свою излия. Вам преда талант Свой, егоже хощеть истязати во Вторый Свой приход: како будеть умножили даный вам дар; како будеть упасли словесное стадо Христово; како будеть зблюли святыню вашю неоскверньну; како будеть не соблазнили люди верных.	«Слышите убо, отцы о Господе, архиерейский, и священноиноческий, и иерейский преподобный и священный Соборе, к вам ми слово сказати предложить. Понеже вы нарекостеся по благодати, данней вам от Бога, и по апостльскому завещанию земныи ангели и небеснии человеци, и свет и соль земли, яко же глаголеть Божественное Писание. Вы же и со ангелы предстоите у престола Господня, и сводите Дух Святый с небесе, и пре творяете хлеб в Плоть Христову и вино в Кровь Его, человеком невидимо, сие же мнози святии видеша и ныне достойнии видять. Вы просвещаете человеков святым крещением. Вы аще свяжете на земли, Бог не разрешить на небеси, вы аще раз решите на земли. Бог не свяжеть на небеси. Вами даеть Господь тайны спасения роду человеческому, вас стражи и пастыри постави Господь пасти Свое стадо словесных овец, за нихже Христос Бог нашь пролия Плотию честную Свою и святую Кровь, вам преда талант, егоже хощеть многосугубно от вас истязати во Второе свое пришествие на праведием Своем суде и испытании. Вам же бо есть слово воздати в будущий век за всех челове ков согрешения...» И далее все в том же роде.
Лживых книг не почитайте; еретик укланяйтеся; чародей бе гайте; глаголющим не от Божест венных Писаний загражайте уста. Аще ли кто от вас недоумееть, мене вопросите. Аз же не ленюся вам глаголати. Аще кто ся противить, мне повежте. Аз обличю и от Церкви отжену. Разумейте, како духовныя дети учити: ни слабость, да не ленивы будуть; ни жостко, да ся не отчають; не дару деля прощающе, ни невзятья ради горко наскакающе. Разумей те, кого отлучити Тела и Крови Господни, кого ли от Церкви, коли от оглашенных, на колико время.	«Ложных же книг не почитайте, и от еретиц уклоняйтеся, и общения с ними не имейте, а буесловцем, и сквернословцем, и во всяческих бого хульником, не от Божественных Писаней и суетная и ложная глаголющим, яже на пагубу право верным душам, устие заграждайте и возбраняйте, от писаний святых слово приимше. Иже убо кто от вас несть чему в разуме достижен, той искуснейшаго вопрошаеть. Аще ли кто будет сопротивлятися соборные Церкве преданию и вашему поучению по святых отець указанию, и вы таких по церковным правилам и по святых отец законнеуставных положении общим праведным судом воздавайте, и на истинны пути ведущи, в вечный живот наставляйте; зельно жь непокоряющихся и прекословящих и от Церкви отжинайте, дондежь исправятся и на истинный путь обратятся. Прочее ж убо паки глаголю: научите, запретите, настойте, понудите люди Божия ко благочестию, яко время убо обуреваемо есть, и дние лукавии суть, и люди на зло уклонишася. Того ради дети своя духовныя неослабно наказуйте страху Божию и от всяких богомерзких дел возбраняйте, ово молением, ово наказанием от Божественных Писаний. К сим же разумейте, кого отлучити и от Тела Христова, таже и от Церкве на колико либо время.
Челядь же имейте в наказания учения Господня; довольно им творите кормлю и порты. И люди тому же научите, первие сами в богобоязньстве пребывающе: не обидяще, не крадуще, не лжюще, не упивающеся и останущеся всякоя неправды. Си бо вся любя вы написах. Се же творите — молитва ваша от Бога услышена будеть, на земли нашей налога от погании утешаться, обилье много Господь нам подасть, аще ли в волу Его будемь, заповеди Его творяще».	Челядь же свою наказуйте страху Божию и гладом не морите, ни наготою, ни босотою не томите, но любите их, яко своя уды, или яко Христос всех нас, тако же творите, дети своя духовныя наказуйте. И аще сохраните сия вся завещанная, то Бога возвеселите, и ангелы уди вите, и молитва ваша услышана будеть от Бога, и земли нашей от иноверных бесерменских стран облегчится, и милость Божия на вся страны Русския земли умножится, и пагуба и тли плодом и скотом престануть, и гнев Божий утолится, и народы всея Русския земли в тишине и безмолвии поживуть, и милость Божию получать в ны нешнем веце, паче же в будущем».

Спрашиваем всякого, сколько-нибудь знакомого с памятниками нашей древней литературы, может ли он на основании представленных выписок при знавать Слово на собор архистратига Михаила произведением XIII в. и при писать митрополиту Кириллу II? Что же касается, в частности, до «Поучения к попом», помещенного в этом Слове, то при самом небольшом внимании легко убедиться, что поучение есть здесь вставка, и вставка весьма неудачная и неуместная. Изобразив двадцать мытарств и потом как истязуются на них души добрые, составитель Слова продолжает говорить, как истязуются на мытарствах души злые, и, не докончив речи весьма немного, вдруг прерывает ее длинным обращением к Собору духовенства и тогда-то уже оканчивает пре рванное сказание в двух-трех строках. Поводом к этой вставке, вероятно, послужило то, что в речи о истязании грешников упомянуто об отце духовном, и именно сказано: «И таковии оба осудятся, отец духовный и с сыном своим, приимут муку вечную, понеже видая сия грехи его, и не положил ему за то епитимий, а он такоже ведаючи, изыскал себе отца духовнаго, потаковника своим грехам, и за то оба осудятся». Вслед за этим составитель Слова про должает от себя: «Бедно же есть и поползновенно повинующимся избирати себе наставника по своему хотению, ибо таковии в местех погибельных шествуют. Слышите убо, отцы о Господе, архиерейский, и священноиноческий, и иерейский преподобный и священный Соборе, к вам ми слово сказати подлежить. Понеже...» и прочее. И изложив все «Поучение к попом» в распространенном виде, он заключает: «Ныне же на предлежащее возвратимся. И потом восхитима душа та (какая?) лукавыми бесы и биема люте, и не дадуще ей и перваго мытарства пройти. И потом затворима бываеть во аде и во тме и сени смертней, идеже суть души грешных от века затворени, и ту сидяще, плачющеся, до дне суднаго и страшнаго».

Но как же, говорят, автор Слова делает обращение к архиереям: «Слышите убо, отцы о Господе, архиерейский, и священноиноческий, и иерейский преподобный и священный Соборе»? Не речь ли это митрополита? Нет, это только распространение краткого начала «Поучения к попом»: «Слыши, иерей преподобный Сборе»,— потому что далее во всем Слове сам автор ведет речь только к иереям, ни разу не упоминая об архиереях. А не значит ли, что автор жил в XIII в., при начале ига монгольского над Россиею, если он выражается: «И земли нашей от иноверных бесерменских стран облегчится»? Нет, так мог выражаться он и под конец монгольского ига, во 2-й половине XV в.

Пятое сочинение — поучение к великому князю Василию, которое встречается в предисловии к Мерилу Праведному и в первый раз приписано митрополиту Кириллу II в «Обзоре русской духовной литературы», приписано без достаточных оснований. В «Обзоре» об этом сказано следующее:

«Древность списков и языка указывает на древнего сочинителя поучения, а тон поучения показывает в учителе митрополита. Итак, по содержанию и языку надобно признать за несомненное, что великий князь Василий, которому предлагается поучение, есть сын благоверного князя Александра Невского, а сочинитель поучения — митрополит Кирилл» (с. 58). Действительно, списки Мерила Праведного восходят к XV и XIV в., и по языку поучение может быть относимо к XIV или даже к XIII в., хотя отнюдь не дальше последней половины и даже четверти, потому что в поучении приводятся известные слова из Правила митрополита Кирилла II: «Не разсея ли ны Бог по лицу всея земли? Не взята ли быша грады наши...» и прочее [460]. Но, во-первых, в тоне поучения решительно нет ничего, что приличествовало бы только митрополиту, а не епископу и вообще всякому лицу духовному, в чем легко убедиться, так как большая часть поучения напечатана у Розенкампфа [461]. Во-вторых, сын святого Александра Невского Василий никогда не был великим князем; а из великих князей в последней половине XIII и в XIV в. носили это имя Василий Ярославич (1272—1276), современник митрополита Кирилла II, и Василий Дмитриевич (1386—1425); чтобы поучение было писано к первому, а не ко второму, и если к первому, то именно митрополитом Кириллом, а не другим кем-либо, например Серапионом, епископом Владимирским (1274—1275),— на это нет никаких доказательств. В-третьих, может быть, поучение написано первоначально к великому князю не Василию, а Димитрию, и первое имя поставлено вместо последнего уже позднейшим переписчиком, потому что в некоторых списках действительно стоит имя Димитрия [462]. Но великих князей с этим именем к концу XIII и в XIV в. было четверо: Димитрий Александрович (1276—1294), Димитрий Михайлович (ок. 1325), Димитрий Константинович (1359—1362) и Димитрий Иоаннович Донской (1363—1389), чем доказать, что поучение писано к первому, а не к последнему, или не ко второму, и третьему? В-четвертых, вероятно, что и имя Димитрия вставлено в поучение переписчиком, тогда как имя великого князя, которому адресовано было поучение самим сочинителем, нам неизвестно, потому что в некоторых списках стоит имя князя Михаила, в иных — князя Владимира, и еще в некоторых имя князя выскоблено [463]. Наконец, можно еще сомневаться в русском происхождении всего поучения: две-три русские вставки в него еще ничего не доказывают, когда известно, что такие вставки у нас делывались нередко в чужие сочинения. Итак, нет основания признать не только за несомненное, но даже за вероятное, что это поучение принадлежит митрополиту Кириллу II. В поучении приводятся известные слова из Правила митрополита Кирилла о татарском иге. Но разве не мог привесть их другой писатель, как и приводятся они в одном из поучений Владимирского епископа Серапиона, хотя не буквально [464]?

Остальные четыре статьи, приписываемые митрополиту Кириллу II в «Обзоре русской духовной литературы», еще менее могут выдержать справедливый суд критики. Об них сказано: «За поучением к князю следуют в Мериле выписки из Священного Писания, из Пчелы, из Русского летописца; потом читаются статьи: а) «Слово на немилостивые князи»; б) «Слово о гордости властителей»; в) «Слово о судиях и клеветах...» Все эти четыре статьи, без сомнения, русское сочинение. А что они принадлежат митрополиту Кириллу, доказательством служит связь их с поучением великому князю, одинаковость языка и строя, равно и то, что они помещены и в Кормчих Кириллова разряда» (с. 59). Но а) точно ли статьи суть сочинение русское,— это еще не доказано; б) принадлежит ли поучение митрополиту Кириллу II, также не решено; в) связи с поучением статьи не имеют никакой, напротив, отделяются от него, по словам самого «Обзора», выписками из Священного Писания, из Пчелы и из Русского летописца; г) по языку и строю статьи имеют такое же сходство с поучением, как и с другими древними нашими сочинениями и переводами XII—XIV в.; д) в «Кормчих Кириллова разряда», как всякому известно, помещено много статей не только греческого, но и русского происхождения, вовсе не принадлежащих митрополиту Кириллу II.

Итак, из девяти сочинений, приписываемых митрополиту Кириллу II, только одно Правило несомненно ему принадлежит, а другое — «Поучение к попом» — может быть усвояемо ему с вероятностию; прочие семь приписываются ему несправедливо или неосновательно [465].

Критики, побольше критики — вот чего надобно желать нам в истории нашей литературы! Знакомясь более и более с нашею древнею письменностию, частию по умножающимся описаниям рукописных библиотек, частию по самым памятникам, делающимся день ото дня более доступными, мы спешим решать литературные вопросы без дальних изысканий и соображений, спешим первые произнесть свой приговор об открываемых сочинениях и наделяем ими авторов с большою щедростию, тоном смелым и самоуверенным, на основании каких-нибудь самых слабых указаний и догадок, а иногда и совершенно произвольно — примеров этому можно бы привести бесчисленное множество. Такие решения и приговоры, сколько бы мы ни обольщали ими сами себя, отнюдь не оставляют вклада в сокровищницу науки и не подвигают ее вперед; напротив, остановляют ее и запутывают, потому что представляют одни лишние затруднения последующим изыскателям в той же области, которые не могут же простираться далее, прежде нежели пересмотрят, разберут и оценят мнения своих предшественников. Критики, побольше критики — вот чего нам нужно желать в истории нашей литературы!

5

СКАЗАНИЕ ОТЦА АНДРЕЯ О МУЧЕНИЧЕСКОЙ КОНЧИНЕ МИХАИЛА, КНЯЗЯ ЧЕРНИГОВСКОГО, И БОЯРИНА ЕГО ФЕОДОРА

«Слово новосвятою мученику Михаила, князя русского, и Феодора, воеводы первого в княжении его. сложено вкратие на похвалу святыма отцем Андреем.

В лето 6746 бысть нахожение поганых татар на землю христьянскую гневом Божиим за умножение грех ради. Овии убо затворяхуся в градех; Михаилу же бежавшю во угры; инии же бежаша в земли дальний, инии же крыяхуся в пещерах и в пропастех земных, а иже в градех затворишася, ти исповеданиемь и со слезами Богу молящеся, тако от поганых немилостивно избьени быша; а инии же крыяхуся в горах, и в пещерах, и в пропастех, и в лесех — мало от тех остася. Техже не по колицех времянех осадиша в градех, изочтоша я в число и начаша на них дань имати татарове. Слышавше же се, иже бяху ся разбегли на чужи земли, и взвратишася князи, и вси людие на свои земли, что их избылося. Начаша их звати татарове нужею, глаголюще: «Не подобаеть жиги на земли канови и Батыеве, не поклонившеся имя». Мнози бо ехаша и поклонишася канови и Батыеве. Обычай же имяше кан и Батый, аще убо приедеть кто поклонится ему, не повелеваше первое привести пред ся, но приказано бяше волхвом вести сквзь огнь и поклонитися кусту и идолом. А иже с собою что приношаху дары цареви, от всего того взимающе волсви, вметахуть первое во огнь, то же пред царя пущахуть самехь и дары. Мнози же князи с бояры своими идяху сквозь огнь и поклоняхуся солнцю, и кусту, и идолом славы ради света сего, и прошаху кождо их власти; они же без взбранения даяхуть им, кто которыя власти хотяше, да прелстятся славою света сего. Блаженному же князю Михаилу, пребывающу в Чернигове, видя многи прельщающася славою света сего, посла Бог благодать и дар Святаго Духа на нь, и вложи ему в сердце ехати пред царя и обличити прелесть его, еюже летать крестьяны. Блаженный же князь Михаил разгоревся благодатию Божиею, хотя ехати и к Батыеви, и приеха к отцю своему духовному, поведа ему глаголя: «Хощу ехати к Батыеви». И отвеща ему отець: «Мнози ехавше и сотвориша волю поганаго, прелстишася славою света сего, идоша сквозе огнь и поклонишася кусту и идолом, и погубиша душа своя; но ты, Михаиле, оже хочеши ехати, не створи тако, ни иди сквозе огнь, ни поклонися кусту и идолом их, ни брашна ни пития их не прими во уста своя, но исповежь веру христьянскую, яко недостоить христьяном ничему же кланятися твари, но токмо Господу Богу Иисусу Христу». Михаил же глагола ему: «Молитвою твоею, отче, яко же Бог дасть тако и будет; аз бых того — хотел кровь свою пролияти за Христа и за веру христьянскую». Такоже и Феодор глаголаше. И глагола отець: «Вы будета в нынешнем веце новосвятая мученика на утвержение инем, аще тако сотворита». Михаил же и Феодор обещастася ему се створити и благословистася у отца своего. Тогда отец дасть има причастие на путь и благослови я, отпусти, рек: «Бог да утвердить ваю и послеть вама помощь, за Негоже тщитася пострадати». Тогда Михаил еха в дом свой и възя от имения своего, еже на потребу на путь. Многи же земли преехавшю ему, и доеха Батыя. Поведаша Батыеви: «Князь великий русский Михаил приехал поклонитися тобе», царь же повеле призвати волхвы своя, волхвом же пришедшим пред онь, глагола им царь: «Еже есть по обычаю вашему створите Михаилу князю, потом приведете его пред мя». Онем же шедшим к Михаилови и глаголаша ему: «Батый зоветь тя». Он же, поемь Феодора, и идяше с ним, и доидоша места, идеже бе накладень огнь со обе стране. Мнози же погании идяху сквозь огнь и покланяхуся солнцю и идолом. Волхви же хотеша Михаила вести и Феодора сквозь огнь; Михаил же и Феодор глаголаста им: «Не достоить христьяном ходити сквозь огнь, ни покланятись емуже ся сии кланяют; тако есть вера христьянская — не покланятися твари, но покланятися Отцю и Сыну и Святому Духу». Михаил же глагола Феодорови: «Луче нам есть не кланятися емуже ся си кланяют». Они же, оставльше ю на месте, идеже беста приведена, идоша и поведаша цареви: «Михаил повеления твоего, царю, не слушает, сквозе огнь нейдеть, а богам твоим не кланяеться; глаголеть: «Не достоить христьяном ходити сквозе огнь, ни покланятися твари: солнцю и идолом, но токмо кланятися створшему вся си — Отцю и Сыну и Святому Духу». Царь же, взьярився велми, и посла единого от вельмож своих именем Елдегу и глагола ему: «Рцы Михаилови, почто повеление мое преобидел еси, богом моим не поклонился еси; но отселе едино от двою избери собе: или богам моимь поклонишися, и жив будеши, и княжение приимеши; аще ли не поклонишися богам, то злою смертью умреши». Елдега же, приехавь, рече ему: «Тако глаголеть царь: «Почто повеление мое преобидел еси, богам моим не поклонился еси, и отселе едино от двою избери собе: или богам моим поклонишися, и жив будеши, и княжение свое все приимеши, аще ли не поклонишися богам, то злою смертью умреши». Тогда отвеща Михаил: «Тобе, царю, кланяюся, понеже Бог поручил та есть царство света сего, а емуже велиши поклонитися, не поклонюся». Рече ему Елдега: «Михаиле, ведая буди, мертв еси». Михаил же отвеща ему: «Аз того хощю, еже ми за Христа моего пострадати и за православную веру пролияти кровь свою». Тогда глагола ему внук его Борис, князь ростовский, с плачем многим: «Господине, отче, поклонися»; такоже и бояре глаголаху: «Вси за тя приимем опитемью со всею властию своею». Тогда глагола им Михаил: «Не хощю токмо именем христьян зватися, а дела поганых творити». Егда же глаголаше к ним Михаил, Феодор глаголаше в собе, еда како ослабееть Михаил молениемь сих, помянув женьскую любовь и детей ласкание, и послушаеть сих. Тогда, помянув Феодор слово отца своего, и рече: «Михаиле, помниши ли слово отца наю, иже учаше нас от святаго Евангелиа; рече Господь: Иже хощеть душю свою спасти, погубить ю, а иже погубить душу свою Мене ради, то спасеть ю; и паки рече: Кая польза человеку, аще и всего мира царство прииметь, а душу свою погубить; и что дасть человек измену на души своей; иже постыдиться Мене и словес Моих в роде сем... исповесть Мя пред человеки, исповемь и и Аз пред Оти,ем Моим, Иже есть на небесех; аще ли кто отвержеться Мене пред человеки, отвергуся и Аз его пред Отцем Моим Небесным». Се же глаголющу Феодору к Михаилови, они же начаша прилежно молити и глаголюще, да послушаеть их; Михаил же глаголаше к ним: «Не слушаю вас, ни души сея погублю». Тогда Михаил сойма коць свой и верже к ним глаголя: «Приимете славу света сего, еяже вы хощете». Слышав же се Елдега, яко сии не увещаша его, тогда еха ко цареви и повода ему, еже рече Михаил. Бяше же на месте том множество христьян и поганых, и слышаша, еже отвеща Михаил ко цареви. Тогда Михаил и Феодор почаста пети собе и по отпетии взяста причастие, еже има дал бе отець ею, И се глаголаху предстоящей: «Михаиле, се убийци едут от царя убивати ваю; поклонитася и жива будета». Михаил же и Феодор, яко единеми усты, отвещаста: «Не кланяевеся, а вас не слушаеве славы ради света сего»; и почаста пети: «Мученици Твои, Господи, не отвергошася Тобе»; и паки: «Страдавше Тобе ради, Христе», и прочая. Тогда убийци приехаша, скочиша с конь, и яша Михаила, и растягоша за руце, почаша бита руками по сердцю; посемь повергоша его ниць на землю и бияхуть и пятами. Сему же надолзе бывшю, некто быв преже христьян и последи же отвержся веры христьянския и бысть поган законопреступник, именем Доман, сии отреза главу святому мученику Михаилу, и отверже ю прочь. Потом глаголаша Феодорови: «Ты поклонися богом нашим, и приимеши все княжение князя своего». И глагола им Феодор: «Княжения не хочю, а богом вашим не кланяюся, но хощю пострадати за Христа, якоже и князь мой». Тогда начаша Феодора мучити, якоже и преже Михаила; после же честную его главу урезаша. И тако, благодаряще Бога, пострадаша и предаша святей свои души в руце Божий новосвятая мученика; святей же телеси ею повержене бысте псом на снедь; на многи же дни лежащим, Божиею благодатию соблюдено бысте неврежене. Человеколюбец же Господь, милосердый Бог наш, прославляя святыя своя угодники, пострадавшая за Нь и за православную веру, столп огнен от земля до небесе явися над телесема ею, сияющь пресветлыми лучами на утвержение христьяном, а на обличение тем, иже оставиша Бога и покланяются твари, и на устрашение поганым. Святей же и честней телеси ею некими христьяны богобоязнивыми схранене бысте. Бысть же убиение, ую в лето 6753 месяца сентября в 20 день, еюже молитвами достойнии будем вси обрести милость и отпущение грехов от Господа Иисуса Христа в нынешний век и в будущий, славяще вкупе Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и в веки веком, аминь» (из сборн. Новгор. Соф. библ. XIV-XV в. № 578. Л. 192-197 [13]).

6

ОТРЫВОК ИЗ ПОУЧЕНИЯ СВЯТОГО ПЕТРА МИТРОПОЛИТА

Отрывок из поучения святителя Петра, не находящийся в списке, напечатанном в Прибавлении к Творениям святых отцов. 2. 85—90 [359] и найденный в другом списке. После слов: «Тогда же возможете и дети своя духовныя научити», помещенных в печатном списке на с. 88, строки 13—14, находится следующее отделение по новому списку: «Всяк бо, рече, творя и уча велик есть в Царствии Небесном. Должен бо ерей молитву приносити Богове преже за ся, також и за людская прегрешенья, дети ж своа поучати преже страху Божию духовныа, такоже покаянью о гресех, любви, кротости, смиренью, милостыне. Без эпитемьи детей своих не дерьжите, но подайте заповедь противу греху комуждо по своей силе: во время подобно связати, в время разрешити. Поучайте же дети своа всегда удалятися от блуда и пьяньства, от чародейства, от волхвования, от резоимьства, от запук и от всех кобий, и от всех мирьских дел, да не будуть раби греху. Аще бо, дети, творите тако и учите, яко же вы есмь написал по закону Божию, тогда возможете рещи Богови: «Господи, се мы и дети, иже ны еже Си дал. Тогда же приимете похвалу от Бога и радость неизглаголаньную. Аще, дети, сего не творите и не упасеть стада своего: велика вы пагуба ждет и вечное мучение. Ничто же бе Богове всего сего света божества противу единой души человеческой». Затем следуют слова: «Тем же, дети. Бога ради...» и далее, помещенные с 15 строки 88 с. по печатному списку до самого конца.

7

ПОУЧЕНИЕ ВЛАДЫКИ САРАНСКОГО МАТФИЯ

Поучение владыкы Матфеа Саранского г детем моим

Чяда моа милаа! Первое — имейте веру праву к Богу, Отца и Сына и Святаго Духа; потом же и в послушание святых Его апостол и святых отец, иже пострадаша Христа ради; в вся дни живота своего в послушании блюстися, да не погыбнем, якож бо пръвое погыбл бе Адам с Евгою,— и услыша Бог. Любовь же имейте к всем — богату и убогу, к нищим и бедным, в узах страждущих,— якоже Христос к всему миру, не избирая, дая нам образ, не избирав Собою, прииде с небесе и родися от Девы в врьтпе. О милостивый Господи, нас ради с человекы поживе и крещение приа, не имеа греха, и преобразися светло, уверенна ради нашего. Связан и в темници затворен бысть, нам же повелевав в таковой беде не сътужати себе. На Кресте распят бысть, нам всяко спасение сътворяа, и в гробе полежав, не имеа греха, и въскресе, изводя ны на свет, и взыде на небеса, повелевав вам въсхытитися, по апостолу, в сретение. Все же то сьтвори любовию или волею, да научит ны собою хытрости спасениа, хотя ны спасти и от мукы в предидущий век.

Се и еще молю вы, слушайте, пост имейте чист, егда достоить в постныя дни поститися, да прииметь светлость. Якоже Моисей и Илиа постом и молитвою огнь угасиша, такоже и вы, постящеся, нищим раздробляете хлеб свой и убогыя милуйте, нищим, и немощьным, и на улицах лежащих и седящих, посещайте сущая в темницях, и в бедах милуйте и утешайте, нагыя одевайте, босыя обувайте, сирых домочадець не толцете, но паче милуйте и гладом не морите, ни наготою. То бо суть домашний нищий: убогый бо себе инде испросит, а сии в твои руце зрять. Правым же помогайте, а грешныя милуйте; странныя в дом свой въводите и от трапезы своеа напитайте я, въдовиць призирайте, в бедах сущаа избавляйте. Старци чтите, попы и диакони, яко служители Божий суть. Челядь же свою милуйте и учите и на спасение и на покаание, старыя же на свободу отпущайте, уныя на добро и на послушание поучайте, якоже Авраам, кажа от разбоа и от татьбы. Суседа же не обидите и не отемлите от него земли; рече бо Моисеови Господь: Пришельца не обидите. Ахав бо и Азавель погыбоста отимания ради земли, и Нафан же и Авирон такоже поглоти я земля имениа ради неправеднаго. При Златоустом же Иоане Еудоксиа царица не погибе ли отиманиа ради винограднаго? Бог бо не единому человеку велить на земли жиги, но и многым; темже, братиа, блюдетеся и не отемлите чюжаго.

Манастыри же блюдите, чяда моя, то бо суть домове святых и пристанище сего. И въшедше видите игумена, пасуща стадо свое, и черньци въпрекы не глаголюща страха ради Божиа, и ового видите, горе руце въздевша, и очи долу имуща, и сердце горе у престола Божиа, иного ж плачащася в келий своей, ница лежаща, яко на делех стоаща, акы исцеплыи, а другыи у церкви стоаща, яко камены, непреступны и мъртвы, к Господу възглашающе, за весь мир хотя Бога умолити; овии же в монастырех, инии же в пещерах и на стлъпех около Иерусалима и по всей земли, имъже мяса костем прильпоста сухоядию, иже могут верою в сердци въскоре всяко прощение творити, рекше больным и недужным помагати, всякого гнева Божиа и напасти молитвами своими. Всяку скорбь отженете, к святым местом приходите, у тех благословенна просите и дети своя к ним посылайте, благословенна им хотяще, и тех в домы своя въводите благословения ради и поучениа ради, якож и Закхей Христа в доме свой прият благословенна деля. Епископа же чьтите, якоже Петра и Павла, а в домы церковный, и в суды, и в земли церковныя не въступайтеся. Аще же кто епископа не чьстит, да благословенна от него не прииметь ни зде, ни в будущем веце: тот бо есть всего мира молитвеник за ваша душа и домы и за ваше спасение. Бельци же чьстите попы достойно и диаконы, яко слугы Божиа, ти бо за вы молитвы творят к Богу по вся дни. Аще ли поймете черньца в дом свой или причетника и хощете я чьстити, то боле трех чяшь не нудите его, но дайте ему волю, да же ся сам упиеть и сам за то отвещаеть; а вам не надобе грех той. Но паче речено есть в Ветсем Законе: «Приведе к жертвънику вол твои, и овен твои, и козел твои, и имениа твоа». Петр же такоже апостол в учении своем повеле принести к церкви вся данаа благая. Нелзе слугы Божиа до сорома упоити, но с поклоном отпустити я и благословение вземши от него.

Князю же земли своеа покаряйтеся и не рцете ему в сердци своем; приясте ему головою своею, и мечемь своим, и мислию своею, и възмогут противитися на войне князю. Аще ли добре приасте своему князю, и обогатееть земля ваша, и плод мног всприимете от неа. Аще ли начнете прията инем князем от своего, то подобии будете жене блядиве мужате, якоже с всеми блясти хощеть, и последи же мужь еа устережеть ю, и псы ею накормить, и весь род еа в сраме будеть велице. Паче и еще глаголю вы, чада моа, иже кто о князе своем зло мыслить к другому князю, а достойную честь приемля от него, то подобен есть Июде, иже любим есть Господем, ти умысли Его предати князем жидовъским, купи им село крови гроба и с прочими дарми. От великыя печали сетуася семо и овамо, и от всех людий проклят, и в Иерусалим бежа, от Иерусалима по пути от туты и печали великыа приа болезнь, и отек, аки бочка, пад под полем, разседеся на полы. Епископьство его прииме ин, и дети его, по пророку, в хлупу въпадоша — да и вы, сынове мои милые, не мозете работати иному князю, да в то же зло не въпадете. Другом же великым и малым покаряйтеся; на пир звани будете, сядите на последнем месте; по Евангелию бо рече: «Егда зван будеши на брак, не сяди на преднемь месте. Егда кто честней тебе будеть званый, и пришед звавый тя, и речет ти: «Друже, дажь се место иному»,— а ты въстани; тогда начнеши с соромом поседати ниже. Но егда будеши зван на пир, шед, сяди на последнем месте, да егда прииде звавый тя и речеть тебе: «Друже, сяди выше»,— тогда будеть ти честь и слава пред всеми людьми, седящими с тобою, яко всяк възносяйся смирится, а смиряйся възнесеться».

Имейте же, чяда, в сердцах своих страх Божий присно; писано бо есть: Заняло премудрости — страх Господень. Поне бо Господь не велит ничтоже лихо творити; вера бо страхом Господним поминати велить смерть на всяк час: поминай страшный день суда. Страх бо Господень приимше перьвии праведници и спасошася; апостоли Господни и мученикы страха ради терпяще в пещерах и в пустынях, такоже овы в горах чающе мзды великаго Бога. Такоже и вы, чяда, страха ради Господня все добро творите спасениа ради своего. Грех же аще кто творить по диаволю попущению, да того же дни покается. Блюсти же ся смерти внезаапу; писано бо есть: В чем тя застану, в том ти сужу. Темже, чяда моя, будите и вы страхом Господним спастися. Чяда моа, еще вы глаголю: челядь свою кормите, якоже и до сыти им давайте и обувайте. Или холопа вашего убиють у татбы или робу, то за кровь его тебе отвещати и за душу его. Темже доволите сироты своа всем и учите я на крещение, и на покаание, и на весь закон Божий. Ты бо еси, яко и апостол дому своему; кажи грозою и ласкою; аще ли не учиши, то ответь въздаси пред Богом за то. Авраам же научи своих домочядець 318 въсему добру закону и добру нраву. Страх бо Господень приимше, не опечалятся на старость. Аще не послушають тебе нимало, то жезла не щади на ня, яко же Премудрость Божиа глаголеть, до 4, или до 6 ран, или до 12. Аще раб или рабыня не послушаеть и во твоей воли не ходить, то не щади я до 6 или 12 ран; аще ли велика вина, то 20 ран; аще ли вельми зла вина, то до 30 ран велим, а боле того не велим. Аще тако их кажеши, то душу его спасеши, а тело его избавиши от мукы, и после въсхвалять тя любо раб, любо рабыни, аще тако кормиши их и добре одеваеши, да услышить блаженный он глас Христов истиннаго Бога: Приидете благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царство от сложений миру. А милость Божиа и святыа Богородица и мое благословение да будет с вами.

8

ДРЕВНИЕ СПИСКИ ЭТОГО ПОУЧЕНИЯ, И МОЖЕТ ЛИ ОНО БЫТЬ ПРИЗНАНО ЗА СОЧИНЕНИЕ МИТРОПОЛИТА
КИРИЛЛА I

1. Список краткой редакции этого поучения указан нами в примечании 224. Списка обширной редакции нам известно два: один, из Златой Цепи XIV— XV в., напечатан в «Москвитянине». 1851. № 6. С. 119 [341] и отчасти в Исторической хрестоматии г. Буслаева. С. 478—482 [239]; другой находился в сборн. Новгор. Соф. библ. XIV—XV в., по старому каталогу за № 94 [12], под заглавием: «Зборница разная разных св. отец». Л. 113—115. В первом списке поучение разделено на 18 статей, именно: «О вере», «О посте», «О суседи», «О монастырех», «О епископе», «О попех», «О князи», «О друзех», «О страхе», «О челяди», «О женнеи смерти», «О волхвех», «О тайне», «О снех», «О смирении», «О храборстве», «О рабех», «О молитве»; впрочем, первая статья не оглавлена. Во втором списке, судя по содержанию, только 17 статей, ибо статья «О рабех» не находится, и озаглавлены только три статьи: «О монастырех», «О епискупех», «О волхованьи»; для заглавий же некоторых других статей оставлены места, а для заглавий большей части статей не оставлено даже места, и они писаны безраздельно. До какой степени произвольно и неудачно сделано разделение на статьи, или главы, можно видеть из того, что в статье, например, под заглавием «О посте» заключаются наставления не только о посте, но и о молитве, и о милосердии к нищим, о снисхождении к домашним, о почтении к старцам, священникам и диаконам, о миловании челяди и прочее. Третий список обширной редакции рассматриваемого нами поучения находится в рукописи Царского XIV в. № 361 [221]. Судя по «Описанию», в этом списке поучение разделено только на десять глав и оканчивается главою «О снех», и следовательно, короче, нежели в двух других списках (Описан. С. 341 [404]).

2. В «Обзоре русской духовной литературы» говорится, что это «Поучение Христианом» «должно быть признано за сочинение» митрополита Киевского Кирилла I, и в доказательство представляются следующие соображения: «Всего важнее то, что наставление (поучение) христианам в полном его составе — наставление не епископа, а митрополита. Это ясно показывает собою статья о епископе; то же видно и по духу всего наставления, где, при всей кротости наставника, высказывается лицо с сильною властию, лицо, свободно наставляющее и князя и раба. Надобно сказать и то, что поучающий пастырь знает не только все Священное Писание, но знает и постановления апостольские, и жизнь учителей восточных; вообще, образованность его — греческая, а не русская, что опять показывает в сочинителе высшее духовное лицо, лицо митрополита из греков, каковым был Кирилл» (1. С. 46—47 [417]). Но а) и епископ Сарайский Матфей мог говорить своей пастве о почитании епископа, особенно заочно, в своем окружном послании точно так, как Новгородский владыка Симеон прямо наставлял в своем поучении своих пасомых: «Вы, сынове, честь воздавайте своему святителю и отцам вашим духовным...» (П. собр. р. лет. 4. 118 [351]); б) во всем поучении отнюдь не видно такой власти, которая бы не приличествовала епископу по отношению к его пастве, и он вовсе здесь не наставляет самого князя, а учит только подчиненных покоряться князю земли своей и не изменять ему ради других князей; в) поучение отнюдь не показывает, чтобы автор его знал все Священное Писание и обладал какими-либо обширными познаниями в постановлениях апостольских и житиях учителей восточных: несколько текстов и два-три примера, приведенных из всего этого,— недостаточные доказательства; г) ниоткуда не известно, кто был Матфей, епископ Сарайский,— русский или грек; д) если бы даже необходимо было допустить, что поучение написано митрополитом и греком, то отсюда далеко еще до заключения, будто этот митрополит был именно Кирилл I, а не Максим, не Феогност, не Фотий или кто другой.

9

О ПОСЛАНИИ ПРОТИВ СТРИГОЛЬНИКОВ, ПРИПИСЫВАЕМОМ ЦАРЬГРАДСКОМУ ПАТРИАРХУ АНТОНИЮ

В сборнике Московской Синодальной библиотеки № 268 [58] находится статья под заглавием «А сие списание от правила св. апостол и св. отец дал владыце Наугородцкому Алексею Стефан, владыка Перемыскый на стриголники». Оказывается, что статья эта, кроме начала, есть то самое послание, которое с именем Константинопольского патриарха Антония напечатано в Акт. ист. 1. № 6 [228]. Посему составители Описания рукописей Синод. библиотеки, изложив свои сомнения о том, чтобы послание могло принадлежать патриарху Антонию, выразили мысль, что «надписание статьи скорее дает право почитать сочинителем ее епископа Перемышльского Стефана, которого имя, доселе неизвестное в истории нашей иерархии, невольно напоминает собою современного ему просветителя Перми, святого Стефана, епископа Пермского» (Опис. Кн. 4. С. 303 [254]). А автор «Обзора русской духовной литературы» в своих дополнениях к нему простерся еще далее и решительно утверждает, что это «прекрасное послание надобно считать за сочинение пермского просветителя святого Стефана» (Прибавл. к Черниг. епархиал. ведом. 1863. С. 656 [417]). Но 1) по содержанию своему послание это отнюдь не может быть признано посланием одного епископа к другому. Ни в начале, ни в конце, ни в продолжении всего послания нет ни малейшего обращения от лица одного иерарха к другому, ни малейшего даже намека на то. Напротив, 2) из содержания послания видно, что оно писано прямо к стригольникам. Сочинитель постоянно обращается к ним: «Смотрите, стригольницы, наипаче же еретици... Рцете, еретици, где хощете попа взята себе... Како деремусте уничижити святителя... Вы, еретици, тако глаголите...» и прочее. И вообще опровергает разные части учения стригольников, как бы беседуя с ними лицом к лицу. Но написать послание прямо к стригольникам, жившим в Новгороде и особенно в Пскове, обличать и учить их непосредственно могли только или патриарх Цареградский, или Русский митрополит (которые действительно, как известно, и обращались с своими посланиями к стригольникам), или, наконец, Новгородский владыка, а из прочих епископов русских ни Перемышльский, ни Пермский и никакой другой не имел права и не мог посылать в чужую епархию такого послания. 3) Охотно соглашаемся, что послание, приписываемое патриарху Антонию, повреждено, как это замечено было и прежними нашими исследователями. По крайней мере, оно могло принадлежать ему, и из летописей известно, что патриарх Антоний в 1394 г. действительно прислал в Новгород свою грамоту «О проторех и исторех на поставлениях священных», следовательно, против стригольников (Ник. лет. 4. 255 [374]) и что митрополит Киприан, находившийся тогда в Новгороде, действительно переслал оттуда в Псков какую-то «патриаршу грамату» чрез Полоцкого владыку Феодосия (П. собр. р. лет. 4. 194 [351]). 4) Если бы даже допустить, что послание это написано не патриархом Антонием, а владыкою Перемышльским Стефаном к Новгородскому владыке Алексею, все же отсюда не следует, чтобы оно было написано Стефаном, епископом Пермским,— такое заключение более, нежели смелое. Пусть история нашей церковной иерархии доселе не знала, что тогдашний епископ Перемышльский назывался Стефаном — а она, как известно, не знает по именам и многих других наших прежних епископов,— из этого никто, конечно, не станет выводить, что такого епископа Перемышльского вовсе не существовало.

10

ОБЗОР СОЧИНЕНИЙ МИТРОПОЛИТА ГРИГОРИЯ САМВЛАКА

Всех сочинений Григория Самвлака известно нам до 26. Это почти исключительно проповеди, и именно: восемь на праздники Господни и Богородичные, семь на праздники святых и шесть на дни воскресные, недельные и на особые случаи. К проповедям надобно присовокупить три исторических сказания о святых, полемическую статью против латинян и богослужебный стих на Успение Пресвятой Богородицы.

I. Слова на праздники Господни и Богородичные

Восемь Слов Григория Самвлака на праздники Господни и Богородичные суть следующие: 1) в неделю ваий, или цветную, 2) в Великий Четверток, 3) в Великий Пяток, 4) на Вознесение Господне, 5) на Преображение Господне, 6) на Воздвижение Честного Креста, 7) на Рождество Пресвятой Богородицы и 8) на Успение Пресвятой Богородицы.

1. В начале первого Слова [466] видны уже приемы ораторские. «Пакы Спас в Иерусалим въсходить,— восклицает проповедник,— и пакы чудеса! Пакы въскресениа уверение, пакы мерьтвии въстають! Но не якоже вдовыя сына втьскреси, тако и Лазаря! Онаго бо абие умеша и из града износима от одра въздвиже — сего же четверодневна и смердяща из гроба възва словом. Тогда убо смиренейше Божества Своего силу открывайте — понеже и еще далече бяше время спасительныя страсти,— иудейское възражая стремление; ныне же — понеже на сие пришел бяше — с многою властию Себе являет. Грядет же преже шестиих дний Пасхы, яко да не смутное праздника съхранит, яко до Пасхы радостное тогда исполнит народом; понеже сетование тем предлежаше, на праздник Тому распинаему, и светилом померкшим, и земли от основания трясущися».

В самом Слове проповедник по порядку рассматривает обстоятельства и подробности празднуемого события и то показывает их преобразовательное значение, то сводит относящиеся к ним пророчества, то делает перифраз евангельского сказания. Например: «Изыдоша, рече, а сретение Его,— и не просто, но вземше вайя от финик. И не се токмо, но и звааху и не кое земное и обычное царем благохваление, но паче человека и Богу единому достойное: Осанна, благословен грядый в имя Господне, Царь Иизраилев. Осанна — «спаси» же толкуется по-еврейскому, яко же в сто и седмьнадесятом псалме преведено бысть от седмьдесятих. Господи, спаси же — еже на Бога единого всходит. Аще ли же кто-либо прится ключим быти сей речи тогдашних царей благохвалению, да слышит Давида в псалме поюща: Не спасется царь многою силою, и исполнил не спасется множеством крепости своея. Иже убо себе спасти царь не мог бы многою силою, како от толика множества на спасение призыватися хотяаше? Но сие от Богоотца пророчьскы речено бысть издавна, ныне же конець приат. Кому бо от царей рекоша сие, еже благословен грядый в имя Господне? Ни кому же; но ниже кого от пророк тако почтошя тогда отци их. Но взыщем, кто сих подвиже, кто научи таковем образом Того сретати, кто упремудри тако звати, кто таково съгласие толикым народом вложи, кто непознаваемьм от различных мест люди в единогласие благохвалениа управи, кто простыя невежда, на селех живущая богоподобными хвалами и паче о Нем писаными усретати сътвори. Кто ин, разве Иже вся действуяй Дух Святый?..» Или вот другой пример: «Радуйся зело, дщи Скокова,— не отчасти, не в меру, но зело, паче всех радостей, бывших в тебе. Забуди, рече, первыя радости, в благоденьствиих твоих усретьшая тя, понеже злодейства живущих в тебе умножишася, на злоденьство благоденьствия твоя преложиша, и веселиа праздникы твоя — на плачь и сетование, понеже посещение истинныя радости далече бяше от тебе. Ныне же зело радуйся: грядет бо, уже в тебе есть, омываяй тя от беззаконий твоих Своею кровию, избавляяй тя из рукы враг твоих, подписуя ти свобожение не узрети злаа к тому. Се Царь твой грядет тебе кроток, и спасаа. Слыши сего кротка и спасающа; да не мыслиши такова быти, якоже Давида, понеже и он царь бе, и кроток нарицаашеся, якоже молятся в песни, уже от пленении людии: Помяни, Господи, Давида и всю кротость его,— и Голиафа убита, и победу въздвиже Иизраилю, и отраду немалу. Но кроток есть, понеже яко овча на заколение грядет, яко Бог же ада устраши, и Лазаря въскреси многою властию, и небеснаа с земными съединити хощеть Кровию Завета Своего. Радуйся зело, дщи Скокова, проповедуй дщи Иерусалимова. Что повелеваеши, о пророче, проповедати? Проповедуй, въздвижа глас, величиа Божиа, понеже призре на смирение твое Царь твой, понеже въцаритися грядет в тебе, еже погубити оружие из Ефрема и конь из Ерусалима и потребити оружие бранное. Се бо о нем же пророк глаголааше: Лук съкрушить, и сломить оружие, и щить съжжет огнем. Проповедуй зело радостным гласом, понеже Избавитель посети тя, понеже Свободитель помилова тя, да не ктому в работу будеши, да не ктому в страсе и подвизе, но в смирени и тишине велицей будеши, яко оружиа и меча на орала и серпы прековати; занеже не ктому копие враг твоих ко вратом приближится. Крест бо Царя твоего посреде тебе станет, сьхраняяй тя. Проповедуй, дщи Иерусалимова, проповедуй, яко от Сиона изыдет закон и слово Господне от Иерусалима. Поели проповедникы дщери Вавилоньстей, сътрывшей тя и пленившей иногда; сказуй той пришедшую ти славу и радость... Поели и на въстокы благовестиа: ибо въсток имя Ему, якоже в псалме пишет,— и истинно есть писание: въсиа бо нам в тме и сени смертней сидящим. Поели на запады, възвещая възшедшаго на запады, да яко вся сдержа и исполнит Своя славы, и на лучьшаа възведет. К югу же не труди посланникы — сам бо оттуду прииде по Аввакуму: Бог от юга приидеть...» и прочее.

Заключение Слова состоит из нескольких строк: «Егоже (т.е. Иисуса Христа) и мы ныне с отрокы, яко победителя смерти, вспеваем; яко Царю и Богу нашему покланяемся — сподобити нас и тридневному своему Въскресению, в Второе же Его пришествие достойны сътворит нас срести Его на облацех, по блаженному Павлу, и с чистою сьвестию явитися лицю Его, и тако всегда с Ним быти. Яко Тому подобает слава, и держава, и покланяние с безначальным Отцем и с Пресвятым Духом, ныне и присно и в бесконечныя векы, аминь».

2. Слово в Великий Четверток [467] вовсе не имеет приступа, а прямо начинает говорить о тех великих событиях, которые совершились в этот день. Оно состоит из трех частей: в первой оратор беседует о предании нашего Господа Иисуса Христа Иудою Искариотским; во второй — об установлении Господом таинства Евхаристии, причем сильно восстает против латинян за употребление ими опресноков; в третьей, составляющей как бы нравственное приложение первой части, возбуждает милосердие и порицает сребролюбие, которое и погубило несчастного Иуду. При составлении этого Слова Григорий Самвлак несомненно находился под влиянием подобного же Слова в Великий Четверток Златоустова, откуда и заимствовал некоторые мысли [468], но, несмотря на то, вполне сохранил характер самостоятельности как в порядке и раскрытии, так и в изложении своей проповеди. Эту проповедь мы представили целиком в самом тексте нашей Истории.

3. К числу лучших надобно отнести и Слово Григория Самвлака в Великий Пяток [469]: по местам оно исполнено истинного одушевления и священной поэзии, хотя вообще очень растянуто. В Слове этом можно различать две половины.

В первой проповедник рассматривает самое Распятие нашего Господа и сначала выражает изумление и ужас пред величием события, пред слепотою, неблагодарностию и ожесточением иудеев. «Моисей великий он, иже море разделивый, иже Египет казнивый, иже фараона потопивый, духом пророчя бюдущая: Узрите, рече, живот ваш пред очима вашими висящь. И се днесь исплънися. Господу славы на Кресте висящу! Ужаснися небо, и земля основаниа потряси, яко Иже вас в начале сътворивый — посреде вселенньм на Кресте плотию стражеть; Иже морю положивый предел песок — гвоздми пригвождяется; Иже Адама създавый — от рабов на смерть осуждается, от рабов неблагодарных, от рабов неверных, от рабов законопреступных. О дивных вещей! О ужасных тайнеств! От христоубийць жидов тръпить волею Благодатель, иже тех праотца от работы избавлей горкыя, Иже темь Чермьную глубину на сушу преложивый и Иже тех наставлей столпом огненом, ихже в пустыни препита лет четыридесяте пищею готовою и безтрудною, имже Мерру услади, ис камени источивый воду, имже закон дасть, явлейся на горе, и землю обетованиа предасть в наследие. Узрите живот вашь висящь пред очима вашима. Узреша богоубийца иудеи, тщание на дело изведши, свой живот пред тех очима висящь...» и т. д. Потом проповедник изображает, как вся тварь сочувствовала страждущему Господу и готова была восстать против распинателей: «Кто не удивится крайнему длъготръпению Владычню? Кто не ужаснется, приемь в ум, яже тогда деавшаася от неразумных людий? Како сътръпешя мысленыя силы таковое смеание безаконных? Како млъчанием пренесоша стихыя дръэаемое? Како не раступився, пожреть земля тако досаждающих Избавителю, якоже иногда сени купно и сродства всего Кореова събора ради еже на Моисеа роптаниа? И слънце убо померче, и луна в мрак преложися — жестокосердечный же Иизраиль в чювьство не прихождааше милости, и одушевленаа тварь бездушныя беаше нечювьственейши. И камение распадаашеся, сьстражда Зижителю — пророкоубийственный же събор и господоубийствен нарещися спешааше. Сего ради всяка тварь, с страхом изменяющися, подвигнутся готова бяше, которааждо по своему естьству, казнити безаконныя: небо свыше, якоже пращами, громы, и млъниами, и камением градным — побивати досадителя, солнце же, и луна, и звезды, и прочее огня естьство — трескновениа пламенем поядати; въздух — съгущением задавливати; земля — зинув пожирати; море, расторг пределы,— песком потопляти и вторый потоп съделовати всякой плоти. Но не оставляше сих в дело изыти вседейственная Распятаго сила, понеже смотрение бяше съвершаемое. Но и премирнью агтельскыя силы вся, приникше свыше, к отмщению оставитися моляху Господа славы: «Остави, Владыко, глаголюще, остави, да въскоре суд нанесем злосмертному роду, иже толико облагодетельствованному и в толико суровьство исшедшему. Тебе, непостижимаго Бога нашего, смерти осудиша!» Сиа ли суть въздааниа, яко вся видимая и невидимая тех ради уготова! Сиа ли тебе въздають, яко от персти тех създа и рай дарова, насадив на въстоцех? Сиа ли, яко суща тем в делание и пищу управи?..» и прочее. Наконец проповедник вооружается против еретиков и, снося пророчества о Распятии Господа и евангельские сказания, доказывает, что Он есть и совершенный Бог и совершенный Человек: «О бесмертное и бестрастное естьство Божественое! Но слава длъготерпению Твоему и неизреченному смотрению, вся бо хощеши обновити Крестом и страстию Ти. О сем бо смотрении глаголааше Давид в псалме: Възсшел ecu на высоту, пленил ecu плен, приял ecu даание в человецех. О сем възнесении Исаиа възывааше: Се разумееть отрок. мой, и възнесется, и прославится, и възнесется зело; имже образом удивятся мнози о тебе, сице обезславится от человек видение твое и слава твоя от сынов человечьскых, и пакы: Несть видениа его, ни славы, и видехом его, и не имяше видениа, ни доброты, но видение его бесчестно, изчезновено от сынов человечьских. Человекь в язве сый, ведый тръпети болезни. Да постыдятся иже Божеству страсть прилагающей, и пакы — иже худа человека глаголющей Господа: единым бо сим вержением пророк, иже от обоюду стояща ереси, низложи. Еже бо рещи: Человек в язве сый, — человечьству страдати устави; а еже: Ведый тръпети болезни, — си рече, ведяше вся хотящая быти. Бога бо есть единого, ведящаго яже прежде бытиа,— Егоже естьство бестрастно пребысть, тръпевши болезни с единившейся Тому по сътаву плоти. Но они, и от сего пророка обличаеми, к истине слепотующим и свою ересь съставити хотяще, на ино прибегают. Добре бо от Господа реченное, зле же от них приемлемое: «И аще не худ бе человек,— рече,— како моляшеся, яко оставлен, глаголя: Боже, Боже Мой, въскую Мя оставив» Мы же к нимь: аще не въскресе по третнемь дни, Иже сиа рекый? Тако есть, яко же глаголеши еретике! Аще не камение распадеся, Тому волею плотню стражущу? Аще не померкоша светила? Аще не земля потрясеся? Аще не гроби отвръзошася, святых телеса жива издающе? Аще не тма бысть по всей земли, от шестаго часа до девятаго, о нейже чюдный прорек Амос: И будеть в полудне тма, ни день, ни нощь и к вечеру свет? Сиа о просте человеце и от случьшихся едином неключимо бе съдеатися, аще не съврыцен в обоих быти хотяше Господь нашь, Божестве глаголя и человечьстве...» и прочее.

Во второй половине Слова проповедник излагает главные обстоятельства, последовавшие за Распятием Господа. Тогда как все близкие и знаемые оставили распятого Иисуса и разбежались, приходят ко Кресту Его Матерь Его с двумя благочестивыми женами и возлюбленный Его ученик — Иоанн. И Пречистая, «разделяя матерскы сыновняя страсти», так изливает свою скорбную душу: «Что страшное сие и Моима очима нестерпимое видение, Владыко? Что всяку мысль и самыя солнечныа заря отемневающее чюдо, Сыну Мой? Что недоуменное сие таиньство, сладкый Иисусе? Не тръплю, Превъжделенне, зрети пречистыя Твоя пригвождаемыя уды; не приемлю нага видети, Иже облакы одевающаго небесныя круты. И Ты убо, неприкосновенный Свете, одеваешися светомь, яко ризою — воини же о одежди метают жребиа, еяже Аз руками истках. И Аз растерзаюся ютробою: се ли есть престоль отца твоего Давида, Иисусе Мой, Егоже Гавриил, небесный он воин, обетоваше от Бога датися Тебе? Ныне не яко царя, но яко злодея посреде двою разбойнику зрю. И единого убо с Собою вводиши в рай, языком носящаго образ; сего же долготръпиши хуляща, иудейскаго суровьства знамения носяща. Но ты, Жизнодавче, на высоце посреде вселеныя древе простер руце, събрати хощеши языкы и исцеляеши простершаяся древле неудръжанно в рай к снеди древа рукы — Аз же печалию задавляюся. О зависти! вся иже от века праведныя обходя, и Моему коснуся сладчейшему Чаду. Но Он греха не сътвори, ни обретеся лесть в устех Его, и Сам предварив рече, завещавая учеником Заветь Нов, яко грядеть мира сего князь и в Мне обрящеть ничтоже. Блаженна в матерех Рахиль, понеже продание Иосифово не виде — Аз же ублажихся убо паче, Иже от века бывших матерей всех, такова рождьши Сына, Иже Соломону премудрость давшаго, но на плачь преложиша Ми ся блаженьства, не точию продана, но и прободаема зрящи Тебе, иже аггелом Царя... О солнце! Състражди сладкому Моему Чяду, в мрак оболкъся, уже бо помале под землю зайдет свет Моею очию. О луна! Съпрятай лучи, уже бъ в гроб входить душа Моея заря. Ныне сьбышася на Мне, яже Ми Симеон иногда, престаревыйся человек он. Духом прорече, егда по закону в святилище възнесох Тя, Иже святилищу Господа,— и сердце Мое оружие горко проходить. Где доброта Твоя зайде, краснейший от сынов человечьскых? Где светлость очию Твоею, бездны иссушающее Око?..» После этого плача Богоматери, изложенного весьма обширно и представляющего в одном месте ту странность, что Пресвятая Дева приводит изречение святого апостола Павла, проповедник изъясняет слова Распятого, сказанные к Ней: Жено, се сын Твой, и сказанные к Иоанну: Се Мати твоя, выражает подробнее, как много должна была страдать Пречистая Дева при виде страждущего на Кресте и умирающего Своего Божественного Сына, представляет речь Ее к Иосифу Аримафейскому о снятии со Креста Тела Иисусова, речь Иосифа к Пилату, плач Иосифа при снятии и погребении Тела Господня и заключает: «С нимже (Иосифом) и мы, искуплении от законныа клятвы честною Ти Кровию, покланяемся безстрастию ходатайственым Ти страстем и смерти волной, нас оживлыпой; целуем же и Крест, и губу, и трость, и копие, и гвоздиа с багряницею, еюже поруган бысть. Сладости церковнаа. Прилагаем к сим устны, и очи, и сердца и просим тридневное Ти Въскресение видети, в оставление, ихже съгрешаем Ти на кыйждо день, грехов, и вечных Твоих сподобитися благ. Яко Тебе подобает всяка слава, честь, и покланяние, и великолепие с безначялным Ти Отцем, и Пресвятым и благым и Животворящим Ти Духом, ныне и присно и в векы веков, аминь».

Нельзя не заметить, что настоящее Слово Григория Самвлака, в котором он влагает длинные речи в уста Богородицы, Самого Спасителя и Иосифа Аримафейского, живо напоминает собою подобное же Слово другого нашего проповедника — Кирилла Туровского о снятии Тела Христова со Креста, хотя и не содержит в себе никаких заимствований из этого последнего Слова.

4. Слово на Преображение Господне [470] начинается так: «Небесе подобна днесь устройся Фаворская гора, славы ради Спасовы, ныне явлъшеся на ней, Божества бо красоту изъобличиста не ней, иже и певец издалеча, плета песнь, глаголаше: Гора Божия, гора усыренная, гора тучная, гора, юже благоволи Бог жити в ней. На ту бо вшед Владыка крестную произъявити тайну. На той воскресениа светлость предпоказа. На той славу святых предзнаменова. На той извести, яко живыми и мертвыми владает. На той зависть иудейскую обличи, и яко не бо противен есть и научи. На той славу Свою учеником верховнейшим яви, яко да навыкнут, учителе хотяще быти вселенней». Далее проповедник сравнивает Фавор с Араратом и находит, что первый славнее последнего, потому что на Арарате остановился ковчег, а на Фаворе — Сам Господь, наведший потоп и спасший от потопа остаток человеческого рода.

После такого приступа вития переходит к изъяснению дневного Евангелия и посвящает ему всю свою последующую беседу. Главные черты изъяснения позаимствованы у святого Иоанна Дамаскина [471], кроме следующих слов, направленных против лжеучения Акиндинова, которые мы потому и приведем: «Просветися лице Его, яко солнце, ризы же. быша белы, яко свет. И зде свет не рече свет суще, яко да не вмениши созданнаго света белость ризам, и просветение Владычняго лица солнечныя зара блесок, но вспомянеши на лица падшая ученикы, от еже не терпети несозданнаго онаго и Божественнаго естества лучи, от Пречистыя Господня Плоти изскачающая, елико взможно быше стерпети боговидцем. Ниже взможе евангелист другое светило обрести светлейши к изъявлению, ниже бо от видимых солнца светлейши. Аще бо обрал (обрел) что иное светлейшее, не рекл бы: яко солнце, или: яко свет, но яко се или оно. Еже и Марко исправляя рече: Ризы Его быша блещащася белы зело, яко снег, яковых не может белилник убелити на земли. Зриши ли, како от преумножениа евангелисты скверныя еретиком, яко же некоторый пуще мечеве, языки пресепают? Еже бо реши: яко солнце и яко свет, и еже: Видение его им, и одияние его бело блистаяся, и еже: Ризы его блещащася белы зело, яко снег, и таже яковых же не может белилник уселити на земле, и еже учеником на земли Божественно являет и присносущно сияние света онаго. Всегда бо созданнаго на службу света видим и к самому солнечному кругу опираем очи, и ничто же таково страждем, яко бо пострадша светии они, не возмогше и вещи суще невещественнаго причастие вместити. Таже о славе будущаго воскресения вверено бяше творимое, егда солнцу, якоже Господь рече, померкнути нужда, луне не дата света своего, звездам же яко листвию спаднути, егда праведницы просияют паче солнца. И какая бяше нужда, рцы ми, о будущей славе взирающу временная тогда и погибающая в среду приводити? Но окаянных акинъдианы таковая умышления».

5. Слово в день Воздвижения Честного Креста [472] от начала до конца есть одна непрерывная и вдохновенная речь о силе и действиях Креста Христова.

Прежде всего проповедник изображает эти действия в общих чертах, но действия главные, относящиеся непосредственно к нашему искуплению. «Возносится днесь Крест — и пленяется ад, и поклоняется Христос. Сие бо Давид с веселием поя издалеча, пророчествуяше глаголя: Вшел ecu на высоту, пленил ecu плен, приал ecu даание во человецех. Крест возносится — и царьствует Распятый; Крест возносится — и род иудейскый погыбает, кровь бо Господня, яже на себе призваша, глаголюще: Кровь Его на нас и на чадех наших, уже тех постиже. Крест возносится — и торжествует христианский род. Крест возносится — и совозносит землю, еяже посреди водружен бысть. Крест возносится — и бывают вся нова. Крест возносится — и четвероконечный мир собирает. Крест возносится — и небеса земля соединяется:

Тому бо посреди сих обоих ставшу, падеся средостение. Да приидеть Адам с праматерию и с нами да возносить Его и со Давидом вопиеть: Возносите Господа Бога нашего и покланяйтеся подножию ногу Его, яко свят есть. Да веселится, объемля Его; да величает славу Его, да проповедует силу Его, да исповедует спасение Его,— иже древа ради из раа изгнан бысть, и нетленныа одежда обнажен, и в поте лица своего хлеб снедати осужден, и последнее знамение — в землю возвращатися от неяже взят бых... О чюдесе! Тамо древо — и зде древо: оно посреди рая — и се посреди земля; и оно убо зелено, и благораслено, и листаем украшено, и плодом угобзено, и плодом привлачающим очии, поджигающим желанием; добре бо бяше насаждено, аще добре потребоватися хотящим; но преслушание введе, но смерть исходатаи, но роду клятву нанесе. Сие же невлажное, сухое, деланное, но благословение нанесе, но безсмертие дарова, но преслушание исправи. Елма бо убо гордыни и прослушание всем злым и смерти виновна бывши, смирением и послушанием Христовым вся блага и живот вводится, да спротивными спротивнаа праведно низложатся. Имиже со суда диавол над человеки воцарися, темиже паки и царства да изгнан будет и смеху да предан будет...» и так далее.

Потом вития указывает различные образы Креста как во внешней природе, так особенно бывшие в Церкви ветхозаветной, которые, будучи только образами Креста, являют, однако ж, или являли спасительные действия. «И зри, како не токмо воображаемь и носимь спасаеть действия. «И зри, како не токмо воображаемь и носимь спасаеть всекрекый, но и просто образа его виды спасительни бывают. Вселеннаа бо четырьми конци описуется, и четырьми стихиами человеческое естество составляется; четырьми времены круг лету венчавается и четырьми ветры вселеннаа прохлажается. Но и человечьское видение Креста подобие носить: сего ради боговидець он собою Того преобрази на горе, внегда побеждати Амалика, простертиемь руку на высоту. Но и корабляный катарть, без негоже безбедно невозможно плавати, пучину крестообразно стоить, рогама, якоже некоторыма крылома горе, над волнами держа корабль и не оставляв тяготы ради погрузитися. Что же ли нарицаемаа тропи, о нейже все ставление корабленое содержится, не потомужде ли Креста виду согвождена есть? Темже и сама всегда в водах, рыбе подобно, плаваа неисходне, прочее корабля всей людие бремя на себе нося немокрено водами храня. Аще же и кивот Завета испытаеши: по томужде образу устроен обрящеши. Такоже и храм, и жертвеник, и рога, яже на олтари,— вся четвероуглена, Креста сладкое видение являющи: и ниедино же сих тще и всуе бываема, но вся ко спасению ключима, вся по неисчетеной и сильной Божий Премудрости действуема, по блаженому паки Павлу, к ефисеом пишющю: Да возможете постигнуты со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота, разумети же преспеющей разум любве Христовы, да исполнитеся во всяко исполнение Божие. Сего и во благословении внуков великий он патриарх прояви преложши руку: яко бо юнейшаго внука, от левыа бедры поставлена ощюти, старейшаго же — одесную, прелагаеть Духом руки крестообразне и десною касается главе юного благословляя... Сего образ и во Чермнем сотвори превеликое чюдо, пресек непресецаемо естьство... Сего Елисей проназнаменова, внегда древом извести из глубины железное естество... И что ми Креста, яже от пророк, исчитати образы и гаданиа? Самии серафими, царьскаго оного престола и превознесеннаго служителие и предстателие. Сего образу тайно научиша великаго Исаиа, внегда лица и ногы закрывати прочима крилома, среднима же летати,— и познавше пророк Креста таинство... Медную ону в пустыни змию Моисий воздвиже внегда людем вредитися от змий. О чюдеси! Медный змиа, недвижимыа, нечувственое воздвижение живых и ядовитых змий вред потребляаше — единемь токмо на ня возрением. Да аще образ Креста толико спасителен, какова самаа истинна, яже небо, и землю, и воздух исполняв исполни силою! Видиша бо вси, иже во аде от века. Того видеша силу, внегда вереямь и вратом медным от лица Его сокрушатися; видеша разбойника. Крестом в рай ликовствующа; видеша пламенное оружие, отлучаемо и входа не браняющее иже Крест носящим».

Наконец святитель перечисляет некоторые спасительные действия Креста, известные из истории Церкви новозаветной. «Такова Креста дарованиа! Такови плодови Голгофиньскаго древа! Сего царие благочестивии держаще, сопротивныа полки побеждають: скипетрь бо есть Небеснаго Царя, имже все воиньство гордаго низложися, и адова твердыня раззорися. Сим небо украсися, внегда звездным видом того показати блаженному оному и первому во царех Костянтину: с ним персы, и парфы, и миды, и колесничныа скифы победи, и пределы распространи христианскыа. Крестом святителие, иже апостолом приемници, бесом жертвища, ова убо от самых оснований развратиша, ова же затвориша, и яже в них действуа прелести силу затвориша, крепость прочее не имети, ниже простиратися на пагубу человеком, запретивше, и слово истинное распространивше, доброе приемьство благодати в роды родов преподавающа, и церкви составляющи во славу Троици, имже Крест утвержение. Крестом мученицы вооружившеся и сташа, мужески сопротивлшеся прельсти, и сведетели бывающе истинни и непобедими. Чюдо — зрети же и слышати толиких лет прельст, толиких времен басенныа лжа, толикаа изобретениа бесовскиа хитрости единем истинным словом разоряема, и безгласию поедаема... Сего и иже на земли ангели, иноци глаголю любомудрени, и наставника, и хранителя, и оружие, и пищю, и питие, и одежду имуть. Того бо любовию вземше, повеление Господне послушавъше, глаголющее: Иже аш,е не возмет Крест свой и последует Ми, несть Мне достоин, ставляеми суть ангельской ретитися жизни, и токмо по плоти обложением славы онех остаяти... Оружие же тем есть: понеже, на Нь надеющеся, исходят на мысленная борениа, и вся рати, и вся прилоги, вся ополчениа, в мысли состоящаяся, побеждають, низлагають. Той бо тем хоругва, и копио, и щить, и мечь, и лук, и тул, исполнень благополучных стрел, и броня, и шлем...» и т. д.

6. Приступ Слова на Рождество Пресвятой Богородицы [473] запечатлен особенною торжественностию. Здесь, с одной стороны, выражается чувство живейшей радости по случаю Рождения Пресвятой Девы Марии, а с другой — ублажаются родители Ее, Иоаким и Анна. «Да предначинаеть настоящему торжеству Давид Богоотец, созывав тварь всю к веселию, и да играеть, ударяа в гусли! Се бо кивоть присходит упокоения Божия и престол готовится, хотяй подьяти Царя Иизраилева. И да поеть псаломскыа воздвижа гласы: Слыши, дш,и, и виждь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего, и вожделееть царь доброте твоей. Да радует же ся Иоакимь и Анна, яко родиша намь хотящую паче Слова Зижителя ражати, хотящую бывати человеком к Богу залог, хотящую Бога ко человеком примирити; яко израстиша нам от неплодных боку живоносную ветвь; яко прозябоша нам от сухаго корене сад богоданьный, хотящий плодоносити мир Иизраилю и спасение языком. Да веселится и первый он человек Адам, яко родися того внука, упразднити хотящаа пламенное оружие; не ктому стрещи врата Едему; не ктому затворена тому будуть врата райскаа вожделеннаго оного и Божественаго жилища; не ктому змий, тамо позавидевый ангельской оной и безсмертной жизни; не ктому листвие смоковное преступлениа опоясаниа нелепое, и не ктому терние и волчьца осужена будеть тому приносити земля, ниже проклята быти в делех его или в поте лица своего снедати хлеб,— и не услышит прочее: Яко земля ecu и в землю пойдеши. Вся бо сиа на благо преложи рождешиася Всецарица: рай отверзе, змиа прогна, одежду раздра преступлениа, терние и волчьца искорени, клятву потреби, благословение распростреть, хлеб небесный и Христа предложи, от Него же ядущеи не умираемь, и не в землю отходити, но на небо преселятися устрой. И простой всякой твари радость возвещаеть своим Рождеством Богоотроковица. Да срадуются Иоакиму колена Иизраилева, яко породи дщерь, хотящую избавление родити дому Иаковлю. И Анне да сликовствують матеря, яко достоять питательницу жизни нашеа. Блажен в родителех он и в племени Июдове светлейший! Блаженна и ты в матерех, богомудраа Анно, и плод чрева твоего благословен! Призре Господь на смирение ваше, и на сетование ваше умилися, и молитвы услыша, отъять поношение безчадия, в ризу веселия облече благочадиемь, светлитися сотвори и проявляти, а не крыти и плаката, красящимся ко храму приходити и дары приносити, а не возвращатися с дары болезненою душею и лица стыдением. Дар бо принесосте Господеви, небес высочайше, и самых ангел без рассужениа святейши. Паче всех человек ублажистеся, паче всех колен благословистеся, паче патриарх и пророк возвеличистеся, от родов бо пронареченой, от пророк превозвещенной родителе бысте, всебогатии, в няже вселится Бог, расточенаа собрата Иизраилева и страстьми обетьшавшаа, обновита человечество».

Во всей трактации, т.е. самой главной часта Слова, проповедник перебирает разные прообразы Пресвятой Богородицы, бывшие в Ветхом Завете, каковы: ковчег Ноев, сень Авраамова, лествица Иакова, купина Моисеева, переход чрез Чермное море, руно Гедеоново и прочее, а затем сводит разные предсказания о Ней и видения пророков: Давида, Исаии, Даниила, Аввакума и других. Вот некоторые отрывки из этой части: «Ноев бо он ковчег, сохранивый семя второму миру от всероднаго потопа онаго, сию (Марию) образоваше: спасе бо от потопа душевнаго не останок роду мал, но всю вселеную. Но и сень Авраамова сию сенописааше, являюще, яко на последняа времена, от Семене его вплотився. Бог с человеки поживеть... Но и купина она, явльшиася на горе Моисею, еяже убо и посреди и окрест пламень обвивааше, зеленейшу же и младейшу сохраняаше, палительному огню на влажное прелагающуся,— что ино прописуаше, разве Богоотроковицю сию? Неопально бо приять Божества огнь во естьстве тленном, и нетленно Плоть Тому от чистых своих кровий заимствовах. И понеже безсмертию виновна хотяше бывати, изути сапог ногу своею повелевашеся пророк, яко святу сущу месту, на немже стоаше... Приидемь отсюду на Гедеоново руно, еже на гумне приимшее росу в невремя росы, и узрим гумно убо вселенную всю, руно же Марию, росу же Еммануила, прохладившаго естьство согоревшее Адамово. Отсюду преидемь на Давида и Сломона и узрим тамо явственнешаа о Ней проречениа. Что убо рече Давид? Предста царица одесную тебе, в ризах позлащеннах одеона и преиспещрена, подобающую честь Матери воздающу Сыну во славе Своей деснаго предстояниа, позлащенныа же ризы превосходящая всяку мысль Божественныа славы дарованиа. Достоаше бо таковаго Царя бывшей Матери спричастници быти славе сыновней и царскими украшатися ризами чистоты... Видим и Даниила, мужа желаний, по премногу таковых Божественным тайнам наученаго, и царем видениа решающаго: что наричеть непорочную сию Деву, внегда сказовати вавилонскому царю видение? Гору некую высоку, от неаже без прикосновенна руки мужескиа камень отсечеся, о немже камени учитель церковный вопиет Павел: Камень же бе Христос, Иже сокруши и истни образа оного, Иже на поли, злато, и сребро, и мед, и железо, и скудель, и возрасте и исполни вся земля».

В заключение вития обращается к дщерям иерусалимским и взывает: «Дщере иерусалимския! Взыграйте и во след Ея потечете; начните со Давидом в тимпани и лици псаломское оно пение поюще: Приведется царю девы во след ея, искренняа ея приведутся тебе, приведутся в веселие и радость, приведутся в церковь цареву. Се бо церкви царева, в нюже великий внидеть Святитель, оцищение устрояа Иизраилево. И, девы, восплещете, се бо произходить девая и Мати Царева. Отроковица, веселитеся,— Богоотроковицю светлу сретающе. Обыдете Ея, лик составите о Ней и девственыа венца исплетайте Ей, Та бо есть одр Соломонов, егоже шестьдесят окружаху сиании, вси вооружени, мечи опоясани. Возвысите глас, Сию восхваляюще... Вопросим вас, сионенкы юныа, аще весте, вопросимь вас: кто Сиа явьшиася и от котораго рода? «Вемы,— рече,— от песней степеных навыкше: се слышахом Ю во Ефранфе, обретохом Я в полех дубравы, слышахом Я,— рече,— человечьскаго роду сущу, Семене Давидова, пророческого и царьскаго, и от Вифлеема града Егова...» и прочее.

Рассмотрев шесть Слов Григория Самвлака из числа осьми на праздники Господни и Богородичные, мы опускаем без разбора два остальные Слова, как не бывшие у нас под руками: Слово на Вознесение Господне [474] и Слово в день Успения Пресвятой Богородицы [475], и переходим ко второму отделу сочинений нашего автора.

II. Слова на праздники святых

К этому отделу относятся Слова большею частию похвальные, и именно:

1) похвальное святому пророку Илии, 2) на рождество святого Иоанна Крестителя, 3) на усекновение главы святого Иоанна Крестителя, 4) похвальное святым апостолам Петру и Павлу, 5) похвальное святому великомученику Георгию, 6) похвальное святому великомученику Димитрию и 7) похвальное святым сорока мученикам.

1. Похвальное Слово святому пророку Илии [476] изображает, как и естественно, жизнь, отличительные свойства и деяния великого пророка.

В приступе все это излагается кратко, общими чертами: «Пророци оубо вси въплощение Единороднаго послани быша жестосердному проповедати Иизраилю. Илиа же к Иизраилю послан бысть, по Второму Его пришествию предотечя съхранен бысть, за еже проповедати, яко же о убо при дверех Владычних приход и лукаваго предсказати мечтательное и лукавое царство, антихристово глаголя, о немже к июдеом глаголаша Спас: Аз приидох о имени Отца Моего, и не приемлете Меня; аще же ин приидет о своем имени. сего приемлете с радостию. Илиа, видевый Бога на Хориве иногда в гласе хлада тонка, сени служа закона, и пакы той в благодати плодоносяща оузре на Фаворстей горе, и третее чая и оувидети и оусрести на облацех с славою грядуща Судию живым и мертвым. Илия — гражанин горы Кармиловы, за еже един единому сбеседовати; последний мученик в пророцех, яко во апостолех Стефан первый. Илиа — Езавелин потребитель, якоже Креститель — Иродиядин; иже ключя положивый небу по обычаю не напояти земли, иже огнь с небеси молитвою низведе и студныя священникы студа исполнь; егоже горьсть мукы сарефътанина вдовица не оумалися и малый чванец масла не оскуде; егоже молитвою тоя отрок оумрый въскресе, и въсприят жена от въскресениа мертваго своего, яко же премудрый апостол рече. Иже аще хощеть, да яже о нем въкратце въсприемши, ваший любви скажем».

В трактации Слова проповедник излагает деяния пророка в трех частных отделах.

В первом повествует, как Илия обличил нечестие Ахаава и Иезавели, предсказал им гнев Божий и действительно казнил все царство их страшным бездождием и засухою, а сам удалился на гору Кармил, где получал пищу от врана. Любопытно замечание, сделанное на это последнее обстоятельство. «Что творит благокозненый Бог? Врана посылает на кийжды день пищу тому приносит, яко да питаем от такова пища оумилится совести того обличающи и своеплемянному разрешить казнь, есть бо чядоненавистин сей птица. Егда бо родить яйца, сих греет в гнезде, дондеже птенци оустроятся; егда же сих тако водить оставляет сих безспромысленыи тако изомрети, и сам отлучается во иная места; птенци ж, гладом оудручаеми, зияют, подвижющи оумиленно главы и глас испущающи горе зряще. Всякому же дыханию промышляй Бог, посылает от воздуха мухы — и некыя, и тоя пищи достойныя, и приходящи сами влетают в тех оуста; та ж сих поглотают и питаются, дондеже возрастут и летати возмогуть. О сих г[лаго]лаша пророк: Дающему скотом пищу и птенцом врановым, призывающим Его. Сего ради такова питателя посылает Бог пророку, яко глаголал бы к нему обличительно: «Виж, како сей вран таковый лоукавый, чядоненавистный, дивий, нечистый, иже спасъшему его Пою от потопа иногда веру не съхранивый, како тебе работает человеку, не человекы токмо, но и скоты, и птица оуморити хотящему, како хотя трудится о трапезе твоей, иже своя чяда презираяй. Таже аще ин, своя презирая птица, обычаю служит своего рода, и еже от отца пострада, тожде и той птенцем въздает, оному подобяся — ты же не подивишися Аврааму и Моисею, отцем своим, егда ово оубо глаголаше ко Мне о содомлянех: Не погуби праведного с нечестивыми, и будвть праведный яко нечестив, хотяй судити всей земли. Моисей, егда хоте на воде пререканиа потребити люди, молящеся глаголя: Аще оубо хощеши сих помиловати, помилуй; аще ли же и меня с ними потреби. Сего ради и ты состави томление. Да якоже ниже таковым образом прелагаше сей»,— повелевает Бог, и поток исше, от негоже пророк пиаше, ту пребывание творя и страдаше».

Во втором отделе изображаются пребывание и чудеса пророка в Сарепте Сидонской, причем, повествуя о воскрешении Илиею сына сарептской вдовицы, проповедник говорит: «И дунув на отрочища трижды, Троица таинество являет, и яко, кроме еже в Ту исповедания, невозможно вечный получити живот, призва Господа и рече: «Не презри прошение мое, аще и аз преслушах повелевающу Ти, да възвратится душа отрочища сего в онь; да прославится, рече, имя Твое, моего Господа и Бога, въскресшу отроку Твоим призванием; да будет сей отрок начало въскресениа мертвым в образ Твой, понеже и Ты пьрвенець из мертвых будеши; да познают вси, яко преступление оубо смерть исходатаи. Твоя же благость — въскресение. Оутеши вдовую, оу неяже аз страньствую, еяже трапезы стыжусь, еяже служениа срамляюся, еюже чтом есмь, яко Твой служитель да не начало прихода моего радостно той, исход же последняя исполнь печяли будеть, и да възвратиться душа отрочища сего в онь, да будет он проповедник преже Лазаря Твоея власти, яко от мертвых того въскреси и рукою моею рукам отдаст матерним»,— и бысть тако...»

В третьем отделе повествуется о новом пришествии Илии к Ахааву, о чуде, совершенном пророком над жертвою, и низведении дождя, об избиении Вааловых жрецов и удалении пророка в пустыню, о хоривском боговидении и вознесении Илии на небо. При этом в создании жертвенника Илиею проповедник находит следующие символические преобразования: «Вземлет же, зижда жерътвенник, дванадесять камений, равночисленыи коленом дванадесятиим, патриарх: мню образом сим сердца людей Божиим жерътвам създавати чистым законом; зане и Давыд сердце чисто създатися в нем Богови молися; но и дванадесять апостол таковое число назнаменовает. Илие же бескровный създа жертвеник, ископа окрест, рече, вмещение воды глубоко, яко да вода, обьстоя дрова и жертвы, преславно сътворить жертвы таинество, понеже и тайно не како явлеши и крещение баня и нашу жертву; но и водоносы апостолы непщую предсказывати, ибо оутра являеми дванадесять бывают:

«Оудвойте»,— рече, но утроиша, и пакы Троица трисоставное являет, яко же над мертвым отроком дунув трищи...» А сказав о хоривском боговидении, передает так беседу Божию к Илии: «Елма ты, Илия, человек жесток еси, Иизраилю сьгрешающу тръпети не можеши, ниже человеческыми страстьми преклоняешися, первие не ключится тебе с человекы жиги; но взыди ты ко Мне, да Аз к человеком сниду, измена да будет посреди нас: да вьзыдет человек и да снидет Бог. Аз бо не Иизраиля единого, но всех язык неправды беззакония зря и долготерпя крайныя ради благости, понеже человеколюбец Аз и грех их понесу, кроме греха тем оуподоблеся, рех бо Давиду: Аще оставит сынове твои завет Мой, в судах Моих не пойдут, аще оправдания Мои осквернят и заповеди Моя не съхранят, посещу жезлом беззаконна их и ранами неправедных, милость же Моя не разорю от них. Взыди ты с плотию, да Аз сниду взята плоть, безплотный; взыди ты на колеснице огненней ко Мне, да Аз к тебе сниду, якоже на руно дождь: ты — яко в трусе на небо, Аз же — яко в тишине на землю; ты горе яко да снидеши, Аз же долу яко да вьзыду, обожив въсприатие. Аз сниду, елма ты не можеши в богоразумия мрежах люди оудержати, и вселенную всю обойму Петровою мрежею и тростию Ивановою».

Заключение Слова, как и многих других Слов Григория Самвлака, весьма кратко: «Мы же, зде бывше, славу въздадим образы и вещьми темь преславная съделавшему Сыну Божию Господу нашему Иисусу Христу, с Нимже безначялному Его Отцу, слава и держава и покланение Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и в векы и веков».

2. Слово на рождество святого Иоанна Предтечи [477] очень обширное, начинается выражением радости по случаю наступившего торжества и краткою похвалою Крестителю Господню: «Креститель нам днесь раждается, и кто не возрадуется? Предтеча нам является, и кто не возвеселится? Воин царев предгрядет, и кто не притечеть? Глас Слова вопиеть, и кто не услышить? Вси усретаем, вси радуемся, вси торжественная празднуем, и руце простерше с веселием на пеленах того держати мнимся. Иоанн раждается, иже во пророцех больший и до егоже пророчества: Вси бо, рече, пророии до Иоанна прорекоша. Иоанн, емуже точен никтоже вста в рожденных женами. Иоанн — предначинатель крещения и составитель обрезания. Иоанн, иже от пророков пророк, священническых и престарившихся чресл священнейшая и младая отрасль, неплодныа и старица сад богоданный и многоплодный. Иоанн — другий Илья пустыньства токмо образом, житием же и достоиньством и того и всех превшедый. Звезда, превозславающиа праведному Солнцу; горлица пустыннаа, весну предвозвещевающиа спасительну; друг Женихов, иже во чреве играя и в пустыни вопиа: Покайтеся, и во аде благовествуяй. Иоанн, иже от обетования рожденный, иже рожением своим отчее разреши безгласие и матернее неплодие...» и прочее.

Самое Слово состоит все из толкования на дневное Евангелие о рождении Иоанна Предтечи и обстоятельствах рождения. В этом толковании проповедник то показывает смысл евангельских сказаний, то делает им перифраз и распространяет их своими соображениями, то обращается к виновнику торжества — святому Иоанну и снова восхваляет его. Например: «Мнози от обетованиа рождени быша и неплодных матерей, но не многым даром, якоже Иоанн, сподобишася, ниже в рожденныих женами больши свидетельствовани быша. Рожден бысть Исаак от старческыих Авраамлих чресл и неплодныа Сарры и от обетования; рожден бысть и Сампсон, крепкий он в человецех, от обетования; подобно роди и Анна молитвеннаго плода Самуила. И Исаак убо еже о нем исполнитися обетованию дар прият, и еже царем от него изыти, от негоже и Христос по плоти. Сампсон еже судити Израилю, еже назорей быти, еже иноплеменники побеждати. Самуил же от младеньства дан быти Богови, еже помазовати царя, еже зватися зряй предняя. Иоанн же многим и великим даром тайник бысть от самых зачал зачатия, от самых матерних ложесн, еже Духа Святаго исполнитися прежде рождениа, еже пророк всех большему быти, еже ходатаю Ветхаго и Новаго Завета, еже от Гавриила благовещену быти, еже всемирныя Радости Предтечи явитися, еже уединенное и несмесное житие, еже пустыня предпочести жестокая, еже паче человека пища имети, еже и проповедати покаяние и крещати во Иердане, исходящи к нему всей Иудейской стране и Иерусалимской, еже познати во плоти крыющагося Бога, еже Того показовати народом: Се Агньць, глаголя, Божий, вземляй грехи мира; еже рукою коснутися пречистому оному и нетленному Верху и в речных погрузити струях, еже Отечь глас слышати Крещаемаго свидетельствующий, еже Дух Святый видети чувственныма очима, яко голубь, сходящь на Нь, еже люди учити подобающему крещениа и покаянна житию, еже чистоту законополагати и воины наказовати любомудрствовати и довольни быти своими оброкы, еже царя обличити беззаконнующа, еже не бегати Иродиады бояся, якоже Илья Иезавелина прещениа четыридесяте дне и толикых же нощий; еже с дерзновением обличити приходящая иудеа и исчадия ехиднина нарицати, еже в темници мечем усечену быти и во аде благовестити чаемое избавление. Таков Елисаветин плод неплодныа старица!» И далее: «Что ж к нему ангел? Не бойся, Захариа. Сице и к Девеи рече: Не бойся, Мариам, и женам у гроба явлейся ангел. Не бойтеся, рече. Обычно сие благому оному и безплотному естьству, еже первие страх отгонити и тако благовестие приносити, яко да прочее безмятежне устроени бывше, сладце приимет благовествуемое. Не бойся, Захариа, понеже услышана молитва твоя и жена твоя родить тебе чадо. Тоже не о еже молитись родити сына, но о людех услышана бысть молитва твоя; прията бысть, рече, а не отриновена, якоже хотящих по тебе в той бывати службе. Они бо егда воздеют руки своя к Богу, якоже Исаием Господь глагола, отврати лице Свое от них, всесожжениа овен, и тук агнечь, и кровь юнец и козел не хощет, аще принесут семидал, суетно, фимьям мерзость Ему есть, новомесячиа и субботы их и день велик не терпит, посты и праздники их ненавидит душа Его; аще умножать молитву, не послушает: руце бо их исполнь будут Крове Сына Его. Твоя же молитва услышана бысть, яже сотворил еси о себе и о людскых невежествиих. И якоже Аарон первый в сей службе бысть, тако и ты последний тоя будеши: уже бо закон, обетшавший, изнемогший, упокоити хощет, Иже закону Господь. И не токмо молитва твоя услышана бысть, но и жена твоя родит тебе чадо, изменится и неплодства печали и поношение, иже от неплодиа; не ктому сетован и поничущи на землю к храму приидеть явитися Господеви, но светла и хвалящеся о благочадии. И наречеши имя ему Иоанн, понеже не сени закона, якоже ты, но благодати Сына Божия служитель будеть... Будет, рече, велик пред Богом. О непостижимых Божиих судьбах! О крайняго человеколюбия! О величеству достоинства Иоаннова! Будет велик пред Богом. Ангели, служебнии дуси, но не велици пред Богом, тьмы бо ангел служат ему, яко же в Даниле пишется, и тысяща архангель. Но и серафими не велики пред Богом: являет же ся во Исаи лица и ноги закрывающе с толицем страхом, с толицем спрятанием стояще окресть престола оного царскаго и превознесеннаго. О Иоанне же ть самый Гавриил, иже ангелом начальник, будет, рече, велик пред Богом. И в лепоту такову достояше быта другу Женихову!.. Бысть, рече, яко услыша Елисавет целование Мариино, взыграся младенец, во чреве еа. Позна раб своего Владыку, виде воин своего Царя, в багряницу плоти облачащася, якоже в чертозе коем ложесн Марииных, и весь некако любо пряшеся ко исходу. Елма же сему время не у пришло бяше и язык не еще вещающь имяше. Играет убо во чреве, Тому кланяяся, матери же дает своего языка дар пророчествовати и почести Цареву Матерь пришедшую. Аще бо он не взыгрался бы, Елисавет не исполнитися хотяше Духа Свята. Темже яже от неа к Марии глаголи Иоаннови бяху. О чюдеси! Свершен пророк бяше, не еще чувства свершена имеяй младенец, ниже еще на воздух дхнув! Кто виде или кто слыша младенца-пророка не на руках, не в пеленах, не отдоена, но в чреве шестомесячна? Тогда бо и Духа Святаго исполнися, егда и возыграся,— а идеже Дух, вся совершена суть действом Его и недостаточная прелагаема на совершение». Или еще: «Отроча же растяше и крепляшеся духом и бе в пустынях до явления его ко Израилю, поелику бо телом растяше и духовное дарование приемляше, ращению телесному спротяжютися благодати, дондеже мужа свершена того возрасти, и духовнаго устрой, и крепляше Духом. Дивлюся, помышляв, и ин от иного бываю, како отроча, матерняго сосца лишено, и пеленнаго одеяниа, жестость стерпе пустынную! Но Дух тому сьсец бяше, и одеяние, и прочаго попечениа матерняго место исполняйте, яко да непричастен будет иже в мире злобам, яко достойно верен будет от пустыня явлься ко Израилю, яко да благоприятно будет его во свидетельство о Христе, яко да честен будет всем от крайняго пустыньства, от одианиа, от нестяжаниа, от пища безпищныа, яко да обличителен будет, яко да не на лица зрить. И достоит со мнозем опасьством Божественнаго оного мужа смотрити житие, како в естьстве человечесте бе и выше человека пребыванием зряшеся. Кая бо пища Иоанова? Вермие дубное и медь дивий — самоуготована трапеза, нетруднаа, неотяготительна, нетучнеющиа, не могущаа воевати на духовную крепость. Что ж питие? Вода чистительнаа, быстраа, трезвеная, не смущающая надглавный мозг. Каково ж одеание? Вельбужии власа — любомудреное украшение, пустыннаа багряница, древнее прародителей одеание. Что ж пояс? От кожа — мужественное являа отсюду и еже в подвизе быта всегда и делании, а не в сластолюбии и разслаблении, и понеже кожа мертва животнаго есть часть, назнаменоваше о чреслех его стоя усьменый он пояс, яко весь Христу живяше, мертв же бе от человеческых всех».

3. Слово в день усекновения главы святого Иоанна Предтечи [478]. Начало этого Слова заимствовано, с некоторыми переменами, из знаменитого Слова Златоуста против Евдокии: «Паки Иродиада беснуется...» И наш проповедник восклицает: «Пакы Иродия (Иудея?) жадает пророческия крове, пакы Илии ищет Езавель на смерть, пакы на колесницы гонит! И она убо, гоня, не постиже праведника — тоя же прелукавая внука беззаконным прошением главу Предтечеву на блюде посреде пира непреподобнаго носитися устрой, главу, апостолом честную; главу. Отец (Отечь) глас слышавшую, и Сына крестившую, и Святый Дух видевшую...» и прочее.

Упомянув потом об Ироде и сообщив о нем несколько исторических заметок, проповедник обращается к изъяснению дневного Евангелия об убиении Предтечи. Это изъяснение, составляющее содержание всей проповеди, сделано вообще по руководству святого Иоанна Златоуста, а толкование стиха: И послав, усекну... даже буквально взято из проповеди Златоустовой [479]. Потому приводить отрывки из настоящего Слова считаем излишним, кроме следующего, где Самвлак говорит от себя против дочери Иро диады и ее пляски: «Егда подобающим девам стыдением и с сьпратонисом, еда благоуправлено ступая, и благоговейно зря, и благочинно вещая, егда умолити царя образы умильными и словесы премудрыми сущих в темници свободити? Несть се, несть — но плясати вниде (дочь Иродиады) и плясавши угоди Иродови. Таковыми таковци угождаеми бывают: блудный страстными ухищренми веселятися. Что бо от иже страстей подвижущих, но творяше сквернаа она игранница тогда, от еже плясати рукама обнаженныма до лактей или множае, и некия гласы ухищренныя, паче неже естественныя, испущати и словеса подобная сим прилагати и едино от обоих страсти творити взгорение, от еже извиватися, и въскакати, и главе семо и онамо обращатись, и власов соединению на многа разделятися части. Яже вся беснующихся суть, а не целомудрствующих. О безстудныя оны! И девам ли достоит играти тако и плясати посреде пира назирателей блудных или крытися и бегати со многим тщанием и стыдением?..»

Проповедь свою проповедник заключает так: «Люблю, аще кто отънесл и поставил бы мя тамо, да припад приложу лице ко святому оному праху и почерплю освящение, благожелания не мало прием исполнение — о Христе Иисусе, Господе нашем, Емуже слава...» и прочее.

4. Слово похвальное святым апостолам Петру и Павлу [480] по объему своему есть самое обширное из всех Слов Григория Самвлака, но не отличается ни отделкою, ни последовательностию. Много в нем восклицаний и разных метафор, но мало жизни и теплоты чувства. Содержание Слова — жизнь и подвиги первоверховных апостолов. Для примера достаточным считаем привести из него один-два отрывка.

Вот начало Слова: «Возсияша нам днесь светила великая и незаходимая, Церковь веселящая и вселенную просвящающая, Петр и Павел, Троице служебная двоица и избранная, лику апостольскому верховнии, полку учительскому израднии, тму прогонителе и ко свету руководителе и Царствия наследницы, Евангелия проповедателе и вышнего Ерусалиму граждане, иже язви Господа Спаса на теле носяще и от бесов уязвленыя целяще, врачеве великосочтения уврачевавше посреде волков и волчее стремление отвращающе на овчую кротость, разделеная телесы, а совокупленая духом и Евангелие ревностно же и течением образом скончания. Петр — камень веры, последовавый первее иных Учителю, оставивый корабли и Церковь восприимый, повергий мрежа и Евангелие распростревый, отринувый море и вселенную удержавый, иже рыбное ловление презрев и человеки ловити научився,— рече бо к ним Спас: Грядите по Мне и сотворю вас ловца человеком. Петр — твердый основания камени церковнаго, Петр — теплейший во апостолех, иже со Учителем и умрети и ради сего хваляйся. Петр даже до двора Каияфина со Избавителем связанным вниде. Коликими, рцы ми, стрелами скорби Петрово сердце уязвляемо бяше, тогда зрящу в таковых Господа? Аще бо и отвержеся, но явлей бяше от неже последовати, от неже плаката по отвержении, яко со Учителем усерден бе умрети. И осмотрительно отвержению быти попусти Спас: ово убо человеческую обличая немощь и не хвалитися наказуя, ово же и апостола милостива быти творяй согрешающим. Понеже предстательство тому даровати хотяще вселенныя и ключи вручати Царствия Небеснаго, да от иже сам помилован бысть, щедр будет согрешающим. И кто блаженнаго сего мужа свовом, яже ко Учителю, представит любовь теплейшую? В Кесарии бо Филипове иногда бывшу Христу и вопрощающу ученики, на лучшая мудрования их возводящу: Кого Мя глаголют человецы сына суща человеческого,— они же реша: Иоана Крестителя, инии же Илию, овии же Иеремию или единого от пророк. Вы же кого Мя глаголете быти? Отвещава теплый Петр, всем апостолом устроився язык: Ты ecu, рече, Христос. Сын Бога живаго. О блаженнаго языка онаго! О самых небес высочайшаго мудрования!..»

Вот объяснение слов Спасителя к апостолу Петру: Любиши ли Мя... «Симоне Ионин, рече Господь, любиши ли Мя паче сих? Тому ж любити отвещавшу и того самаго любимаго свидетеля поставльшу любви: Паси агнца Моя, рече Спас. Таже паки второе: Симоне Ионин, любиши ли Мя? И паки любити рекшу и тогожде поставльше свидетеля: Паси, рече, овца Моя. И не доволен бысть сими Иже сердца и утробы испытуяй, но и третие приложи вопрошение: Силоне Ионин, любиши ли Мя? Оскорблшу же ему ради множественнаго вопрошения: Господи, Ты вся, рече, веси. Ты веси, яко люблю Тя,— Ты веси, рече, яко и хвалился есмь умрети с Тобою; Ты веси, яко и ныне готов есмь по Тебе умрети. Но якоже тогда предрекл ми еси отвержение никакоже поучаемое во мне, тако и ныне от еже вопрошатися трижды мною некое мое падение зде Ти всезрительному Ти оку хотящему мне приключатися праведная. Се назнаменоваше еуангелист глаголя: Оскорбе же Петр, яко рече ему третие: любиши ли Мя. Еже оскорбе — убояся рече. Обычно Божественному Писанию именем скорби страх назнаменовати, якоже и Давид, в страсе сый и подвизе, егда гоним бяше,— скорби и беды обыдоша мя, рече. Паси овца Моя: в пастырния подвиги влагаю тя, рече, ихже ничтоже величайше, темже еже о овцах твое попечение Моея любви будет знамение. Аз искупих их Моею кровию, ты же упаси их своими поты. Сладок тобе буди иже о них труд, ибо и Аз сладце о них умрох, добрый бо пастырь душу свою полагает за овцы. Такова Петрова любовь к Учителю и таковии чести от Него сподобись. Понеже таково и велико стадо приимаше и с волки боротися хотяше, ихже полна бяше тогда вселенная. Ключимо бяше не нагу изъята, но одеятися силою свыше, юже прият купно с прочимы апостолы».

Из этого последнего отрывка видно, что русский митрополит объяснял беседу Спасителя с апостолом Петром (любиши ли Мя...) согласно с древними православными учителями, а не как толкуют ее нынешние ревнители папства.

5. Слово похвальное святому великомученику Георгию [481] принадлежит к числу лучших Слов Григория Самвлака, а в ряду похвальных должно быть поставлено по справедливости на первое место.

«Вчера, любимици,— так начинается Слово,— светлый Въскресениа празновахом празник, и днесь страстотръпца всемирное торжество. Вчера горкый и несытый попран бысть ад, и съмерть оумерщвена бысть, и диавол постыдеся — и днесь страстотерпець мучителя низложи, и врага посрами, и победы оувязеся венцем. Вчера нам владыка, еже на диавола одоление постави, и диаволее моучительство разруши, и ради въскресениа поуть нам в спасение дарова — и днесь мученик с диаволом съплетъся и мужскы к ополчению оустремився, на землю храборскы того низверже, и всю его супостатноую силу оубежати сътвори, и се ни щитом, ни копием, ни бронями, ни шлемом, но назем телом и знамением Креста. О сило Креста! Ороужиа въполчаються, мечеве обнажаються, огнь претить, коло дръзает, скары огнем изваряемы суть, все воиньство в подвизе есть,— инаго тело с знамением крестным вся препобеждает... Днесь, братие, ангели играют и вся небесныя силы веселятся, человецы тръжествоуют, въздух очищается, рекы быстро течение истекают, море оутишаеться, делфини играют, земля сады испущает, сади цвети процветают и страстотерпець язвы, яко дары, всех Владыце приносит, всяк праздноують Христову Въскресению, вся поклоняються, вся прославляют Иже из мертвых въсиавшаго. Да не кто иудей зде, да не кто еллин, да не Анна и Каиафа, да не Диоклетиан и Магнентие; да възмется нечестивый и кождо их, яко да не видить славы Господня. Сынове же Сионови да възрадуются о Цари своем, да въсхвалят имя Его в лице, в тимбане и псалтири да поют Ему, ов убо Въскресениа ради таинства, ово же ради съвозсиавшаго страстотерпца торжества. Не тако испещрена есть земля различными цветы, якоже страстотерпеское тело различными ранами. Не тако источници различие истекают, якоже мученика язвы кровныя струя. Въси оубо мученичьстии подвизи прославлени и чюдимо есть всюду праведных страдание. Но идеже обзорное приводится страстотръпца поприще, тамо и безгласный язык к похвале въздвижется. Кого бо не привлачи к похвале блаженный Георгие, иже единем точию именем свой назнаменовает сан? Вси оубо мученици нареченна имоут различна, но и Георгие възделан Богом бысть; Георгие, иже в мученицех светлый; Георгие, в бранех светлейший храборник; Георгие, твердейший адамант и душею и телом; Георгие, в бедах скорый предстатель. Видите ли, любимици, каково постигохом торжество? Видите ли, какова сьторжника стяжахом?..»

В трактации Слова вития излагает повествование о мученическом подвиге святого великомученика, но излагает не как спокойный историк, а как вдохновенный оратор, с силою и чувством, делает отступление, замечания, воззвания и подобное. Сказав, например, что никакие пытки не могли поколебать веры святого Георгия, проповедник восклицает: «О сокровище неотъемлемое стяжавшему тя! О сокровище веры, никым же наветоватися могущее! Имамы бо, рече, скровище в съсудех скудельных. О сокровище Божественныя любви! Сие сокровище тщаатеся объята диавол и слугы его, но и страдалець верою непреклоним пребысть. И ни до сего доволни быша немысленни, но пакы горшаа раны от первых приготовают, сугоубы низводящаа капля от телесе, овы оубо крове текущая, овы же плоть таящая. Святый же на лествици, яко на одре оукрашене, и яко на цветах, на юглиех лежа бяше и аще с сладостию бываемая зряше. Ты же, слышав лествицу мисленую, яже виде Иаков, досяжоущую до небес, внимли оубо с опасьством лествица и лестница: оною оубо сьхождааху ангели, сию же оубо възыде мученик, на обою же оутвержаася Бог». И спустя несколько: «Два подвига и ополчени беша тамо видети: едино ополчение — мученичьско и другое — мучительско, но ови оубо суть въоружени, ов же назем телом одолевает и победа нагаго, а не въоруженных бывает. Кто оубо не оудивиться? Биемый одолевает биющемоу, связанный — разрешенному, съжагаемый — съжагающому, оумираяй — оубивающему. И оубо на чювьственей брани воинства обоюду стоя огражденна, светящася оружием, и землю озаряюща, и стрелы пущаемы соуть отьвсоуду, и многа въсоуду троупиа, якоже на жатве класовом, сице воином друг от друга низлагаемом. Сиа оубо аще и страшна, но и по естьствоу бывают; она же всяко превъсходять естество и всяко вещем последование, да навыкнеши, яко благодати Божиа есть все. Что сея брани неправеднейшее? Что брений тех законопреступнейше? На бранех бо обои ополчаются ратующеися; зде же не тако, но и ов оубо наг есть, ови же въороужени. В подвигах пакы: обоим леть есть руце въздвизати; зде же ов оубо связан есть, ови же с властию наводят раны. Сице съплетаються с святым и ниже тако побеждают; но и Георгие всяк вид моукам претръпев, яже на диавола постави победу, да не бо единем образом победник, иже истинный подвижник показоваашеся, но и к всякому виду злобы тогда мучителем действующим, себе различною добродетелию разделив всем съплетеся и преодоле всем». Окончив сказание о мученической кончине святого Георгия, оратор набрасывает следующий очерк его доблестей: «Кый убо похвалный язык того доблести похвалити възможет? Душя кроткое, нрава благоприступное, обычая милостивное, нищьми питателное, болным съпострадателное, в темницах сущим посетителное, к другом благоуветливое, к рабом благоказателное, к странным благоприятное, к святым благоусръдное, к церквам неленостное, к родителем благопокорное, к окъръстным непререкателное, и сиа оубо душевнаа. Телесе же пакы: възраста сродное, лица зелное благообразие, власов красное,— и ськращенне рещи: въсяко благо в нем обрести бяше. Сиа предведый, яко же мню, Соломон глаголааше: Веселися, юно, в юности своей и красуйся в путех сердца своего. С въсеми оубо своими благыми великый Георгие изряднее чистоту и целомудрие храня бяше, поминая присно въсех, иже прежде его чистоту съхраншиих. Чистота Иосифа от рова свободи и от темниця избави и царя Египту съдела. Чистота Исуса, сына Навиина, слугу сътвори и Моисеу преемника сътвори. Чистота зверя оукроти и съниа сказати съдела. Чистота пещь огньную угаси и небо не одъждити оустрон, и Иордан милотию раздели. Чистота Захарии язык связа. Чистота нас к небесным съчета. Чистота девственника Богословца съдела. Чистота ада попра, и съмерть раздруши, и въскресение въсему миру дарова, и на небесе възыде, и седе одесную величьствиа на высокых. Сиа оубо великый Георгие Богови съприносит дары. Сиа Георгиева исправлениа произвелениа, отвръжение мира и яже в мире сущих — житие чисто, веру несомненную, благочьстие, оусръдие еже страдати, сердце смирено, ихже ничтоже вышьшее, ихже кроме видети Бога невъзможно, от нихже оуготовися к подвигом и не смоутися. Доблый оубо Георгие, подвигом добрым подвизася, течение сконча, веру съблюде, темже и прият победный венець от Спаса Христа и ныне с въсеми святыми въдворяется, наслажаяся тамо, иже паче оума блаженства с пророкы, с апостолы, с мученикы, с святителии, с патриархы, с преподобными».

Замечательно и заключение этого Слова, потому что содержит в себе назидание слушателям, чего в других проповедях Самвлака мы доселе не встречали. «Подражаим и мы,— говорит он,— страстотерпца, взлюбим възлюбъшаго нас, будем и друг другоу блази, милостиви, милосерди, братолюбии конец же въсем — любы от чиста сердца и сьвести правы. Живописуем страданиа мученика в нашей души, овогда оубо того на сковрадах лежаща, овогда же по юглию простърта, овогда палицами биема, овогда же волуами жилами, овогда в ров въръжена, овогда же в сапогы железны обувена, овогда к древу привязуема, овогда же главе отьемлеме, яко да различием живописательства сего светлоу строивше храминоу, ключимо Небесному Царю поставим обиталище, и аще видит такова в нашей мысли писаниа, приидет с Отцем и Святым Духом и обитель в нас сьтворить. Но, о страдальцем украшение, Георгие, и благовъ зделанный класе, и благочестию нерушимаа стено, яко имея дерзновение к Господоу, помилуй нас, огради нас теплым своим предстателством, въстааниа язычьская оутоли, сирыим боуди помощник, алчающиим питатель, скоръбным оутешитель, в бранех поборник, старости подпор, юнныим казатель, плененыим свободитель, въсем подаждь яже ко спасению прошениа. И въся, иже в храме твой славный пришедшяя днесь, съхрани и съблюди въсякаго навета вражиа ненаветны, непоткновены, незазорны, и прииди посреде нас невидимо и въсех нас молениа, яже тебе ради Богови въсилаемаа, приими и пренеси исходатайстьвне въсех Творцу и Избавителю, Иже в Троици Святей поклоняемому, истинномоу Богу нашему, яко да съгрешениом оставление полуочивше в день судный вечных благ приимем благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Нимже Отцу купно с Святыим Духом слава и велелепие, честь и покланяние, ныне и присно и в бесконечны век веком, аминь».

6. Слово похвальное святому великомученику Димитрию [482] резко отличается от предыдущего: сколько то живо и одушевлено, столько это тихо и спокойно. От начала до конца оно представляет собою простой исторический рассказ о страданиях и смерти святого Димитрия, почти без всяких замечаний и соображений со стороны автора и более походит на житие, нежели на церковное поучение. Прочитаем для примера начало Слова; «Преже Христова плотьскаго смотрениа человеком страшна бяше смерть; егда же Он человек бысть и смерть за человекы вкуси, тогда сладка человеком оустроися смерть и со многою любовию искома и приемлема, яко да тоя ради возданиа сотворять иже нас ради оумершемоу и страстьми почтут пострадавшаго Владыку. Аще оубо Он о рабех, таже согрешших, оумреть, много паче рабом достояше согрешшим со мнозем оусердием о таковем Владыце еже съмерти възмездие творити. Темже и великий он и непобедимый истинный страдалец Димитрие доброе днесь сотвори возмездие, многоценныа дары принес великодаровитому Цареви, время полоучив от мног томоу желаемое, яко да не благочестие сам к себе хранит и свое отечьство томоужде оучит, но исповесть яве пред всеми, еже Господня любве явленнейшее есть знамение: Иже бо аще исповесть Мя, рече, пред человеку, исповем его и Аз пред Отцем Своим, Иже на небесех».

7. Слово святым четыредесяти мученикам Севастинским ^[483] написано несомненно под влиянием такого же Слова святого Василия Великого [484], хотя прямых или буквальных заимствований не представляет.

Приступ Слова очень краток: «Елма праведному похваляему, яко же рече Соломон, возвеселятся людие: како не весь мир възвеселится четыредесятим мужем похваляемом, четвероконечнаго мира светилом и защитником, иже похвал всяческих вышши суть? Толикий и таковый лик, лик богоизбранный, лик святый, воинство небесное, връста богоставнаа, братиа духом, а не рождением, паче же и порождением, еже свыше, едина душа и четыридесятих разделени телесы, едино дышуще, на едино зряще, едино смотряюще земное из небесном изменити воинства».

В самом Слове начертана подробная картина страдания и смерти святых сорока мучеников. Изображая при этом, как святые страстотерпцы утешали друг друга, будучи ввергнуты в озеро, проповедник влагает в уста их следующую речь: «Приимем в ум, о братие, како в толики брани входяще многажды за еже в едино дръжатися, и едино мудръствовати, и едино исповедовати, еже в Христа веру, полкы обращаху чужих, и всем страшни и ужасни бехом и тем самым бесом, от тленнаго же царя чюдими и честем сподобляеми, от другов и от велможей удивляеми и благохвалими, и сиа нам сладка являхуся тако в погибель ведущая; ныне же ли не победим съпротивныя полки, к коим нам брань, яко же рече наш учитель — церковныа очи — Павел: Яко несть нам брань к крови и плоти, но к началом, к властем, к миродръжителем тмы века сего, к духовным злобе поднебесным? Не възвеселим ли Небеснаго Царя, желающаго нас венчати нетленна венцы? Не снидут ли к нам аггели, укрепляюще и помогающе нам и конечное съотводяще Церкви силам? Мало претрьпим страждуще, да вечно радуемся; пренебрежем плоть, да одеемся нетлением; претрьпим мраз, яко да съгреет нас патриарха Авраама недро; яра зима, но приатен рай; болезнен лед, но сладко въсприатие; нужно разлучение еже от тела, но нужнейши еже от духа; всяко бо аще не умрем ныне, не умрем ли по последованью естьства помале? Темьже сътворим нужду любочестие, умрем похвалною смертию, ни на самой кончине не дадим порока славе нашей, не уничижим воинства имя — делы имянование запечатлеим, пройдем тесными враты и прискорбным путем, вводящем в живот, яко же нас учить в Еваггелии Господь; погубим душа Его ради, яко да приобрящем я, да не како раслабившеся сими малыми и ничто же сущи, погубим душа своа — и что прочее дамы измену за душа своя? Но отпадет нога, да с аггелы ликовствуеть, всяко бо отпадеть растлеваема в гробе, аще сию и ныне съхраним; да отскочит рука, яко да речем с дръзновением: «Въздеание руку нашею жрътва не вечерняа, но всегдашняа», яко да въздеется к Богу, очищена водою и отсечена; такоже и око да затворится, яко да с многоочитыми взираем славу Единороднаго; но и язык да свяжется, яко да с серафимы въспевает. Но естьствено есть студу изгнати душю от тела нужно; сего ради паче того възлюбим, яко да наскоре нас в кровы небесныа отслет...»

Заключение вполне соответствует Слову и довольно обширно: «Кто сих не удивится тръпению? Кто не подражаеть усердию? Кто не ублажит еже в всех тех искусное и с премудростию бываемое? Не бысть тем Сиона, долнее воинство к добродетелем, но сие преходяще горнее тщахуся достигнута. Паки же егда предсташа, како опасно тех бяше и непристрашно видение, и стояние, и движение? Что же ли ответа мали убо, но огнь объемлюще гордую ону и нечестивую мучителю дущю; в езере же какова тех яже друг к другу поучениа к терпению в оной лютости, яже токмо и въспоминаема грозу соделовает? О ополчение храброе и венечници еваггелстии! И ныне не токмо благочестивии, елицы населяют землю, тех на помощь призывают и мощем покланяются, но и парфа и мидяне, прьси же и масагеты, индияне же и ефиопляне, от своих движущеся отечьств, Севастайский град достижут и месту покланяются припадающе, идеже подвизашася они, в лепоту непобедимии, таков бо наш Владыка и тако прославляет иже Того прославльшим. Аще бо жене грешней, приступлыци и алавастр мира излиавши, за еже грехом приати оставление. Он не точию сие дарова, но идеже проповесться, рече. Евангелие cue в всем мире, речется, еже сътвори та в память ея; просимаа убо дарми превосходя, и от преумножениа прослави ю. Како сиих, иже крови своея излиявших, не прославита хотяше достойною славою? К нимже и мы рцем: о благосъставное воинство и церковный звезды, и ныне нас, иже вашу память вседушне целующих и подвиги блажащих, свыше посетите, и нынешнее и предъ идущее наше жительство наставляюще к полезным и ближайшим, и мутныя потоки ереси всякия иссушающи молитвами вашими, яко да едина Церковь вси бывше, единеми усты и сердцы единаго прославим, Иже в Троици Бога, Сына в Отци с Святым Духом, яко Тому подобает слава и честь, великолепие же и покланяние, ныне же и не в скончаемыя векы векомь. Аминь».

III. Слова на дни воскресные, недельные и на особые случаи

К этому отделу мы относим: 1) Слово «О пяти днех», сказанное Григорием в воскресение пред Рождеством Христовым (именно за пять дней до праздника); 2) Слово о преподобных отцах, в посте просиявших, сказанное в субботу недели сыропустной; 3) Слово о иноческом житии, сказанное за несколько дней прежде [485]; 4) Слово об усопших, сказанное, вероятно, в день общего поминовения их; 5) Слово в похвалу Терновскому патриарху Евфимию, который еще не был тогда причтен к лику святых, произнесенное, может быть, в день его памяти, и 6) Слово надгробное Киприану, митрополиту Русскому, также еще не прославленному в то время, и произнесенное, вероятно, в день его памяти. Но из этих Слов мы остановимся только на двух первых, так как последние четыре нам известны по одним своим заглавиям [486]. Оба эти слова — черта их особенная — имеют нравственное направление.

1. Слово «О пяти днех» или, как в другом списке, «О Божественных Тайнах» [487] сказано 20 декабря, в день предпразднества Рождества Христова, когда верующие готовились приступить к Святым Христовым Тайнам, и вместе в день памяти святого отца нашего Филогония. А потому состоит из двух частей: в первой говорится о достойном приготовлении к таинству причащения и к великому празднику Рождества Христова, равно как о самом Рождестве, или воплощении, Сына Божия; вторая посвящена вся святому мученику Филогонию.

«Обыкоша,— начинает проповедник первую часть,— иже к царю земному грядущей, егда близ будут уже ко входу двора царскаго, тогда множайшим страхом ограждати себе: тако и мы елма спасительнаго, якоже некый долг путь, прейдохом и близ уже рожественскаго праздника Владычняго и хощем приступати к безсмертной трапезе, всяко спрятание и всяко истязание совести достоить имети. Пять дни посреде суть, и праздник приходить, и праздником начало, и хощет трапеза предлагатись, имуще Тело Владычине и Кровь. И блюдете, с какою совестию приступати хощете; слышите, что рече уста Господня Павел: Да испытует каждо себе и тако от хлеба сего да яст и от чаши да пиет, да не в суд себе яст и пиет, ядый бо и пия недостойне суд себе яст и пиет. Не презирай Божественна, человече, не дерзай совести обличающи, уступай страхом и трепетом. Аще бо ризе земнаго царя скверными рукама коснувся кто тмами подъемлет злаа — и ты не избежиши геены. Телу Божественному и пречистой Крови причащаяся оскверненною душою. И которую милость имети хощеши, рци ми, который ответ? Не веси ли, яко по яже приати окаяному Иуде недостойне хлеб, вниде в него сатана? Зри, да не и ты искусишися Божиим гневом. Ибо еже о судиах сказует писание, яко ковчегу завета и иногда возиму юнцу, Оза некто коснуся колеси, за еже поддержати, абие попален бысть. Та же нужа таковей настоящи и бедующу к ниспадению кивоту правым притече и благочестив разумом, но понеже недостоин бе таковаго приближенна, ниже в таковое служение избран бе, в правду искусися. Аще убо кивот окованный златом, иже от земля изыемым, в немже бе стамна токмо, имущиа манну, и скрижали завета, и жезл Ааронов прозябший, и попали дерзнувшаго онаго: како ты не трепещеши, хотя приступати к таковым таинством, яже обстоять ангели со страхом и ужасом? И ты убо священника зриши, не зриши же мысленныя силы. Идеже бо честнаа священнодействуют и предстоят с благоговением, дивящеся Владычней иже к нам любви. Толико бо Свое создание возлюбив Создатель, елико и Сына Своего соприсносущнаго дата нам на смерть, да Тем нас оживит».

Изъяснив таким образом, какую чистоту должны иметь христиане, чтобы достойно встретить праздник Рождества Христова и приобщиться Святых Тайн, проповедник обращает внимание своих слушателей на некоторые священнодействия литургии, где выражается тоже требование чистоты. «Слыши, что глаголет диакон велегласно, хотящу иерею раздробляти святыи хлеб:

«Вонмем». Что еще глаголеть — «Вонмем»? Себе, рече, испытаем сердце, истяжим совесть, изьвьпрошаем мысль, да не кто блудник, да не кто прелюбодей, да не кто немилосерд, да не кто презорив и горд, да не кто памятозлобив, да не кто пианица и скверножителен. И аще обрящешися таков, уступай, рече, да не опален будеши, приходя недостойне. Таже по еже рещи диакону «вонмем», таже внутрь иерей обема рукама подвижа святыи хлеб на высоту, показуя того к хотящим причаститися, глаголет велегласно: «Святая святым». А еже глаголет, се есть святая не иным даются, токмо святым; и аще свят еси, приступи: Святы будете, яко Aз свят есм. Аще Исаи подобен еси, приступи и страхом Божественнаго огня прими устнами, да услышиши и ты от иереа, паче же от серафима: «Се коснуся устом твоим и вся грехи оцести...»

Главными условиями к приобретению чистоты душевной проповедник полагает искреннее сокрушение сердца и прощение обид. «Таковым очищением предочистимся, имже Богоотец он на каждо день обновляше себе и нас уча, глаголаше: Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. И пакы: Оклеветакщаго тай искренняго своего, се изгонях... Таковыми миры помажем себе, уготоваимся к приатию Иже нас ради младеньствовавшаго Владыку. Аще пост принесеши, аще девство, аще бдение, аще низу легание, сердце же съкрушено не принесеши, ниже оставиши брату своему; ничтоже пользовася, но и речется к тебе, еже и к Израелю речеся пророком: Не таковь пост хош,у, глаголет Господь. Слыши, что глаголет Господь к верховному апостолом Петру, воспросившу Его: «Аще до седмицы брат согрешит, отпущати ли ему?» Иисус же не до седм крат, но и седьм седьмерицею. Сие являет, яко, аще и в всей своей жизни съгрешают тебе братиа, оставляти им и аще не оставляеши долг брату своему, како речеши в молитве: «Отче наш, Иже еси на небесех, остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим»? И пакы: Аще оставляете человеком съгрешения их, и Отец ваш Небесный оставит вам съгрешениа ваша».

Следующие затем наставления показывают в проповеднике наблюдательность над самолюбием сердца человеческого. «Но многы слышах глаголюще: «Не могу оставити; зело преобиде мя, вельми обезчести мя, премного опагуби мя, врага и ратника судом приложися мне». Не глаголи ми студныя сия и смеху достойны глаголы, но истрезвися, яко от пианства, безсловесныа ярости и познай, кто бе первее и кто еси ныне. Не враг ли бяще первее Божий и ныне друг, пременен Кровию Сына Его, яко же рече Павел? Не тебе ли ради ныне раждается, и пеленами повивается, и в худе вертепе и скотиах яслех полагается? Не тебе ли ради Он человек бывает и по естеству и подейству, яко да ты Бог будеши? Аще убо Христос не обладетельствова тебе, суща врага и ратника, ниже ты обидившему тя. Аще ли Он, поискав тя, и обрет и на рамо взем к Отцю принесе, сьнаследника тя творя Отчая славы, который получиши ответ, не пременяяся на опечалившаго тя, которую милость и который суд? И Владыка убо о распинающих моляшеся: Отче, остави им грех сей,— и ты глаголеши: «Не могу оставити». Можеши и ина величайша исправити, аще токмо восхощеши, аще писаниа исправиши, аще христианскым потечешь путем. Таже почему уверимся, яко христианин есмь (еси), аще не от еже терпети сладце обидиму бывающу и гониму, уничижаему и хулиму?»

Противопоставив внушениям самолюбия требования закона Божественного, от исполнения которого зависит внешнее и внутреннее благосостояние христианства, Самвлак направляет слово свое к иудеям, которые, издеваясь над христианскою верою, возражали против учения о предвечном рождении Сына Божия от Отца. «Поболезновавше о такой хуле, речем к ним: Сына убо раждает Отец соприсносущна, и бездетна, и превечна неизреченно и несказано, Имже и творить мысленныя силы, служителе своеа славы и веспевателе немолчныа, яко же бо Иов глаголет: Егда быша звезды, въсхвалиша Мя ангели Мои, оградих же море ветры, егда раждашеся. И понеже рожден есть, яко отрасль от корене, и сиание от солнца, и слово от ума. Сын наречется Слово и Отец наречется Отец, понеже раждает бездетно единосущное Слово. Слово же не несоставно непщуй, якоже наше, и на въздух разливаемо, но съставно (т.е. ипостасное). Свой имея Състав (Ипостась), понеже Сын в сем подобен Отцу, кроме нерождениа, равномощно и равносильно, Имже вся быша и без Него ничтоже бысть еже бысть, по Богослова гласу, Имъже векы сотвори, по премудрому Павлу. Слыша и пророка от Бога свидетельствованнаго и от нас приемлемаго: Словесем Господним небеса утвердишася и духом уст Его вся сила их. Не смея (пророк) рещи явленно Отца с Сыном и Духом, яко да не едино Божество на три неподобии разделяют части и славы, иже единого Бога, оставльше и идолам языческим поклонишася; ниже пакы умолча всяческы, но премудро некако и покровено Святыа Троица единовластие и Божество в малих сих словесех проповеда. Еже бо рещи словвсем Господним — Отца с Сыном, и Духа Святаго, внегда — духом уст Его вся сила их. Но и великий Моисей ким путем прииде к вам, яко да не слышавше Отца, имуща Сына, страстно вменити Божественное, но премудро сложив едино Божество Троица, кратными убо, мног же разум имущими, словесы научи, рек: Слыши, Израилю, Господь Бог твой Господь един есть. Еже бо рещи Господь Отца сказует, а еже Бог твой — Сына и пакы Господь — Духа Святаго, сиречь едино Божество трием сим и Пребожественным Сьставом (Лицам). Видеши ли, о иудею, Отца, имуща Сына соприсносущна, и нетленна, и бездетна?»

Продолжая речь о Сыне Божием, вития касается тайны искупления, в котором выразилась беспредельная любовь Божия к людям: «Понеже согреши и паде человек, и падшю тому вся смятошася: смерть укрепися от Адама до Моисея, земля проклята бысть, ад разверзеся, рай затворися, небо заключися, диавол же воинствуаше на нас, тогда Бог, человеколюбец сый и не хотя погубити еже по образу человеку, глаголаше: «Кого послю и кто пойдеть». Ибо и прежде, егда хотяше създати человека по образу Нашему и по подобию; сице и зде в поновлении и наздании естества: «Кого послю и кто пойдеть?» Всем же молчащим, глаголаше Сын: «Се Аз; поели Мя». Тогда глагола: «Иди»; дасть Ему человека, яко да будет самое Слово плоть, и приемь плоть, во всем исправить. И родися от Девицы, чистыя и неблазненыа, и Тоя девство соблюдей в богорождении, ниже от безлетнаго рождества иступи ради въсприатиа, но прием еже не бе, и еже бяше, пребысть в двою естеству един Състав; предает бо ся тому, яко врачу, исцелити угрызение змиево; яко животу, въздвигнути мертваго; яко свету, просветити тму; яко Слову сущу, обновити словесное. Яко убо тому предашя вся и быв человек, абие исправишася и съвершишася вся: земля вместо клятвы благословена бысть, рай отверзеся разбойнику, ад устрашися, и гроби отверзошася, въстающим мертвецом, двери небесныя взяшася».

Во второй части Слова изображаются высокие подвиги святого Филогония. Цель, какую предположил при этом проповедник, есть та, чтобы воспламенить в слушателях большее усердие в стремлении к добродетели. Сначала он описывает время, в которое жил Филогоний,— время, жесточайшее всякой зимы и бури, в которое самый даже воздух осквернен был «сварами». Отец предавал на смерть сына, брат — брата, грады опустели, но люди Божий соглашались лучше жить со зверями, нежели с бесовскими служителями, покидая имения, села и стяжания. Узилища и темницы были наполнены людьми благочестивыми. В такое смутное время для христиан явился и Филогоний, подобно звезде, сияющей среди ночи. С юности еще он любил упражняться в чтении Божественного Писания и прежде принятия епископского сана знал апостольское учение и славился добродетельною жизнию. Не только словом он научал остерегаться прелести людской, но ходил по темницам для укрепления в вере слабых христиан, выкупал пленных и подражал Христу, полагая душу свою за ближних. Таков был блаженный Филогоний!

Он имел жену и был отцом единородной дочери, но супружеская жизнь нимало не препятствовала ему быть ревнителем добродетели. Потому общим согласием архиереев и благодатию Святого Духа он посвящен во епископа, чтобы противоборствовать возникшим в то время ересям. И в этом отношении был другим Давидом, потому что пращею слова низложил гордого Голиафа — Маркиона. Но и по прекращении гонения Филогоний не оставил епископской кафедры, подобно Ионе, а препоясавшись упованием, мужественно управлял волнуемым кораблем Церкви Христовой. И не столько прославился Авраам пленением царей, пленивших Лота, сколько Филогоний истреблением еретиков. И не столько Иосиф пропитал пшеницею во время глада, сколько этот — восточные и южные страны словом Божиим. Когда он почил от своих трудов, то весь Восток плакал об нем, как будто лишился света. И ныне он с апостолами новый апостол, с мучениками новый мученик, с пастырями добрый пастырь, стаду любезный, волкам страшный. Таков был блаженный Филогоний!

Проповедник увещевает своих слушателей последовать ревности и добродетелям празднуемого святого, представляя для каждого возраста примеры подражания в его жизни. «Юнии (поревнуют) в юности того подвигом и к добродетели течению; состаревшеися, иже в старости, того премудрости и опаству; иже въспражени того чистоте и странноприимству. Ибо он и детству сложит, достойно и чисте брак почте, и архиерейство прослави».

В заключение Слова Григорий Самвлак молит своих слушателей, чтобы они старались навыкнуть любомудрствовать и, как сыны света, сияли всеми добродетелями, дабы потом достойно «встретить Владыку, грядуща смесити земная с небесными, во Второе же и страшное пришествие услышать блаженный он глас: Приидите, благословенный Отца Моего...» и прочее.

Здесь справедливость требует заметить, что при составлении настоящего Слова наш проповедник воспользовался в главных чертах таким же Словом святого Иоанна Златоустого, с тем только различием, что Златоуст в первой части проповеди сказал о добродетелях блаженного Филогония, а в последней — о приготовлении слушателей к празднику Рождества Христова и таинству причащения, тогда как Григорий Самвлак сделал наоборот [488]. Замечательно также, что в настоящее Слово Григорий внес известный нам отрывок из Слова своего в Великий Четверток об опресноках против латинян.

2. В приступе к похвальному Слову святым отцам, в посте просиявшим [489], Самвлак выражает сознание своей слабости пред величием предмета: «Хощу к похвале отец язык подвинута — и ужасаюся; хощу онех помянута — и недоумение объемлет мя; хощу тех в среду привести — и весь умом изступаю, помышляя о них высокое, и непостижения покрывает мя облак. Убо желание не оставляет, нудя, недостоинство безгласием связует язык: иже бо онех хотя творити слово, онем подобен во всем достоин быта, яко да к величеству похваляемых течением слова достигнет. Обаче ниже возможет в теле сый. Аще бо Павел толикий и таковый, до третьяго небесе восхитивый, о ихже тамо виде и слыша, глаголюще, нам сказуя... како ин кто, много от Павловы добродетели отстоя, возможет по достоянию онех неизреченную славу похвальным представити словом?»

В трактации Слова проповедник сначала обозревает разные обетования, общие всем праведникам, а потом обращается к некоторым из них в особенности с похвалою. Прежде других говорит он об Антонии Великом, сравнивает его с Авраамом и Иаковом и, рассуждая о духовной брани отца подвижников, спрашивает: «Кто такову победу виде когда, военачальнику купно с воины безмольствующу, и сопротивным падати всем?» Одержал победы и «македонян он», но ни един герой древности не превзошел Антония, потому что победа над целою вселенною ничто в сравнении с победою, одержанной подвижником над дьяволом. И величайшие из мудрецов греческих должны сознаться в своем невежестве и неразумии пред Антонием, потому что никто из них не имел понятия о смиренномудрии: «Что к сему речет Платон, иже нарицаемую Стою афинеом показавый, или Пифагор, и Сократ, и Аристотель, и прочих философ сонм? Всяко вопрошаеши, яко истукани были бы к ответу молчаще. И яко Моисеев жезл пожрал жезлы ложных змий египетских волхвов, сице и онех суетное любомудрие обличено бысть и истынныя премудрости мужа явленными образы. Что же ли нарочитый он философ, иже в делве (бочке), егоже что достойно похвалим, общеполезно человеком никакоже слышахом сотворша, токмо еже сидение в делве?..» Далее вития замечает, что о Зороастре Замолксе очень немногие знают, тогда как об Антонии имеют понятие и скифы и дети.

От Антония проповедник переходит к изображению подвигов Антониевых подражателей. О святом Ефреме Сирине говорит: «Колицы афинеи, колицы философы, колицы риторы возжелели бы, да поне от тысящи единой сего Ефрема похвале причастницы будут! Но понеже любомудрствоваша, сего ради и онех память с шумом погибе. Аще ли же что где о сих помянется, смеху паче, а не пользе, достойно судится. Сирианин же по всей вселеннеи чуден есть и похваляем, и готова наказания многажды князи, и вельможи, и сами царие, на руку держаще, прочитают и паче меда и сота свои души услаждают». После святого Ефрема вития перечисляет еще до 80 подвижников с краткою похвалою каждому, повторяя один и тот же оборот: «вем такого-то» или: «веси такого-то...»

В заключении Слова проповедник убеждает своих слушателей, чтобы воспоминание о святых не осталось для них мертвым, а послужило бы им лестницею от земли на небо.

IV. Остальные сочинения Самвлака

Из трех исторических статей Григория Самвлака одна — «Сказание о перенесении святых мощей преподобной Параскевии в Сербскую землю» — известна нам только по имени [490], а две издавна печатаются в общедоступных книгах, именно: «Повествование о сербском царе Стефане» — в Прологе под 9-м числом мая, и «Страдание святого великомученика Иоанна Нового, Сочавского» — в Чети-Минеи [259] под 2-м числом июня. Потому останавливаться на этих статьях считаем излишним, хотя не можем не заметить, что слог последней статьи, помещенной в Чети-Минеи, значительно изменен и поновлен [491]. Что касается до богослужебного стиха на Успение Пресвятой Богородицы, то он напечатан нами в приложении 20-м к 4 тому нашей «Истории». А о полемической статье Григория против латинян мы сказали в самом тексте.

11

ГРАМОТА ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА К ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ МОСКОВСКОМУ ВАСИЛИЮ ДИМИТРИЕВИЧУ (около 1393 г.)

«Благороднейший великий князь московский и всей Руси, возлюбленнейший сын нашей мерности, кир Василий! Благодати, мира, милости, здравия души и тела, молитвы, благоволения и всего, что есть доброго, а вместе и спасения, желает мерность наша от Бога Вседержителя благородству твоему. Благородство твое знает, какое разделение и смятение не так давно произошло в Церкви Русской, по поводу которых и вы опечалились и мы имеем очень тяжелое дело. С тех пор как по судьбам, которые ведает Бог, мерность наша взошла на высокий патриарший престол, мы особенно заботились и очень много старались о том, чтобы умирить Церковь сию и возвратить ее в прежнее положение, что при содействии Господа, умиротворяющего всяческая, удалось: опять поставлен святейший митрополит Киевский и всея Руси и препочтенный, возлюбленный во Святом Духе брат нашей мерности и сослужитель Киприан — единым митрополитом на всю Россию по древнему порядку, а по смерти его также будет один. Не так давно присланный от вас посол митрополита и благородства твоего, возлюбленный во Святом Духе брат нашей мерности кир Димитрий Афинейский донес державнейшему и благочестивому моему самодержцу и царю и нашей мерности о схизмах и отпадении, происшедших в Великом Новгороде. И мы чрезмерно опечалились, тем более что Церковь Христова едва только успокоилась у вас, по благодати Христа, соединившего расстоящая, разрушившего средостение врага и примирившего Крестом небесное с земным, и едва стихли у вас несогласия и смятения, как опять дьявол воздвиг означенные схизмы на погибель тамошних христиан. Нет ничего, впрочем, удивительного: демону, всегда склонному к возмущениям и охотнику до брани, свойственно воздвигать сие против христиан; природа лукавая и человеконенавидящая не может смотреть на христиан, наслаждающихся спокойствием, почему воздвигает на них всякую брань, а особенно ныне, когда он постыжден и побежден силою Христа Спасителя нашего, сказавшего, что Церковь будет крепче самых врат адовых. Мерность наша, возревновав вместе с державнейшим и благочестивым моим самодержцем, заботливым поборником Церкви, опять писала для исправления сей Церкви; что имеет увидеть благородство твое. Поелику же мерность наша имеет тебя как сына ближайшего и друга и принимает участие в пользах души твоей и чести и власти твоей, то чего бы ни просило у нас благородство твое, лишь бы было позволительное, справедливое и законное, считаем необходимым исполнить то, как и исполняли. Мы исполнители Божественных законов и канонов и обязываем к тому всех христиан, тем более людей великих, повелителей народов и градоначальников, как благородство твое. И все сие насколько сделано канонически и законно, благородство твое имеет узнать из грамот, которые мы писали. Я, как общий учитель всех христиан, необходимым считаю, если только где слышу о чем-либо, допущенном тобою, вредном для души твоей, писать тебе и пишу как отец и наставник с увещанием и убеждением, да исправишь то. А ты как христианин и сын Церкви обязан исправить. Отчего ты не уважаешь меня, патриарха, и, не воздая должной чести, какую воздавали предки твои, великие князья, не почитаешь не только меня, но и людей, которых я посылаю к вам и которые не получают ни чести, ни места, всегда и везде принадлежавших патриаршим людям? Неужели не знаешь, что патриарх носит образ Христа и Им поставляется на владычний престол? Ты не уважаешь не человека, но Самого Христа, потому что воздающий честь патриарху почитает Самого Иисуса Христа. Почему же мы ради общих согрешений не бросали областей и стран ваших, а теперь должны терпеть еще пренебрежение от христиан? Пусть мы не пользуемся мирскою властию; но христианство владычествует повсюду, и нам принадлежит та самая честь, которую имели апостолы и их преемники. И они не пользовались ни славою человеческою, ни властию мирскою, а более были гонимы, хулимы нечестивыми и по вся дни умирали; но величие их и сила, какие имели на христиан, были выше всякой чести. Посему, сын мой, пишу, убеждаю и советую благородству твоему, дабы ты почитал как Самого Христа, так и патриарха, а вместе и слова его, грамоты, указания и людей, которых он посылает. Ибо сие полезно тебе как для души твоей, так для чести и власти твоей. Если же ты не брежешь и не чтишь Бога, внимай, каков Он будет некогда отмститель за Себя: Страшно, говорит, впасть в руки Бога живого, и опять чрез пророка говорит: «Видите ли, презрители, и подивитесь, и удалитесь от глаз». Это я обязан возвестить и внушить благородству твоему; а ты, как сын Церкви, обязан послушаться и исправиться. Кроме того, слышу некоторые слова, которые произносит благородство твое о державнейшем и благочестивом самодержце моем и царе, и скорблю, что ты возбраняешь, как говорят, митрополиту поминать Божественное имя царя на сугубых ектениях,— это дело небывалое! Слышу, что ты говоришь: «Мы имеем Церковь, но царя не имеем». Не думаем, чтоб и это было хорошо. Царь, как царь святой, имеет большое значение в Церкви: он не такой царь, как другие начальники и местные правители. Изначала цари утверждали и поддерживали благочестие по всей вселенной; они же собирали Вселенские Соборы и сами подкрепляли и законом предписывали решать все, относящееся до православных догматов и образа жизни христиан согласно с Божественными и священными канонами; они же много потрудились против ересей и издавали указы о кафедрах архиереев, о разделении епархий и разграничении их пределов. А потому и имеют великую честь в Церкви. И хотя по допущению Божию языческие народы окружили державу царя и пределы, несмотря на это, царь доныне имеет такое же посвящение от Церкви, как и прежде, удостаивается такого же миропомазания и поставляется в царя и самодержца римского, т.е. всех христиан. И во всяком месте, где только есть христиане, имя царское поминается всеми патриархами, митрополитами и епископами, чего ни один из других начальников или местоблюстителей не имеет нигде. Царь имеет такую власть над всеми, что и сами латины, не имеющие никакого общения с нашею Церковию, воздают ему ту же самую честь и то же самое уважение, какое оказывали в прежние времена, когда были с нами в единении; тем более православные христиане обязаны оказывать ему это. А из-за того, что народы языческие стеснили державу царя, христианам отнюдь не следует презирать его; напротив, это обстоятельство должно послужить им уроком и сделать их благоразумнее: если и великий царь, владыка вселенной и глава, облеченный толикою властию, доведен до такого стеснительного положения, то чего не могут потерпеть другие, удельные местоблюстители и начальники небольших владений? Так и твое благородство и твои области часто терпят и пленяются от нечестивых. Но это не дает нам права пренебрегать тобою; напротив, мерность наша и благочестивейший царь по древнему обычаю пишем к тебе и воздаем тебе ту же самую честь, какую имели от нас прежде бывшие князья, в грамотах, сношениях и чрез послов. Итак, очень нехорошо, сын мой, что ты говоришь: «Церковь имеем, а царя не имеем». Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Царство и Церковь имеют между собою тесное единение и общение, и невозможно отделять одно от другого. Христиане отвергают только царей-еретиков, которые неистовствовали против Церкви и вводили догматы, извращенные и чуждые учению апостольскому и отеческому. Но державнейший и благочестивый мой самодержец по благодати Божией есть православнейший, вернейший поборник Церкви, защитник и блюститель, и невозможно, чтобы нашелся такой архиерей, который бы не поминал его. Послушай верховного апостола Петра, который в первом своем соборном послании говорит: Бога бойтесь, царя чтите. Не сказал: «царей», дабы кто не подумал об именуемых царях отдельно у каждого народа, но — царя, показывая тем, что один есть кафолический царь. Какого же это царя? Конечно, нечестивого, который был в то время и преследовал христиан. Но святой апостол, провидя в будущем, что христиане будут иметь и единого царя, повелевает чтить даже нечестивого царя, дабы они научились из того, как должно почитать царя благочестивого и православного. Если же некоторые из христиан усвоили самим себе имя царя, то это неестественно, незаконно и допущено более по произволу и насилию. Ибо какие отцы или какие Соборы и какие каноны говорят об этих царях? Но о прирожденном царе сверху и снизу вопиет все: его законоположения, повеления и распоряжения принимаются по всей вселенной; имя его одного, а не другого кого, поминают повсюду христиане. Итак, сын мой, пишу к благородству твоему и советую...» (конца недостает) (Acta Patriarch. Const. 2. 188—192 [425]).

12

ГРАМОТА ЦАРЕГРАДСКОГО ПАТРИАРХА К МИТРОПОЛИТУ КИЕВСКОМУ О ПОСОБИИ (1397)

«Святейший митрополит Киевский и всея Руси, возлюбленный о Святом Духе брат нашей мерности и сослужитель! Благодать и мир да будет от Бога с священством твоим! Священство твое знает, что державнейший и благочестивый самодержец кир Мануил и мерность наша писали и отправили послов к священству твоему и благороднейшему сыну моему, преславному великому князю всей Руси, и прочим князьям, дабы вы, как помогли нам в недавнее время присланными вами пожертвованиями, которые употреблены на утешение города и в помощь христианам и великой церкви, так и теперь прислали, и от себя самих и от приношений прочих христиан, вспомоществование нам, стесненным от облежания и браней окружающих нас врагов. По прошествии долгого времени, употребленного для изгнания их отсюда, святые цари наши при содействии и помощи умиротворяющего все Христа и Бога нашего примирились между собою и соединились, как бы отец и сын, и узнало естество само себя; не стало более ни разногласия между ними, ни брани, ни битв. И святой царь кир Мануил отошел в пределы Фриггии для помощи и обороны города и христиан, а святой царь кир Иоанн, двоюродный брат его, возвратился сюда из Силиврии с державнейшею святою царицею, своею материю, и со всеми чиновниками, и, приняв царство от рук державнейшего и благочестивого моего самодержца, дяди своего, сделался самодержцем и царем христиан милостию Божиею, и начал борьбу, и все приготовляет для защиты и спасения города и христиан. Чтобы у вас не распространились превратные слухи о делах, здесь происходящих, мы сочли за лучшее чрез наших хороших людей и грамоты известить вас о всем. Почему и посылаем вам подробное описание только что случившегося у нас. Других побуждений к тому мы не имеем, кроме тех, о которых писали к вам с прежними нашими послами. Для большей же чести вашей мы избрали и посылаем к вам послом своим святейшего архиепископа Вифлеемского, возлюбленного о Святом Духе брата нашей мерности и сослужителя, как известного в ваших местах и друга твоего священства. Он должен, сколько возможно, поспешать и сойтиться с прежними нашими послами, а те да примут его к себе в помощь и, если что Бог помог им собрать от христиан, пусть вместе несут сюда поскорее собранное, ибо мы в великой крайности. Враг наш, услышав о примирении наших святых царей и о том, что державнейший, благочестивый мой царь кир Мануил с оружием приближается от пределов Фриггии для защиты города, неистовствует и злобствует на нас. Посему у нас ныне крайность от нападения врага и от больших издержек, потребных для нашей защиты, гораздо более, чем была прежде. И мы надеемся из ваших стран значительного и великого пособия; желаем также, чтоб и священство твое не отказался от участия в содействии нам своими благами, за что будут молиться за тебя святые отцы, брат возлюбленный! Если тебе нужно будет потрудиться, то потрудись, как человек расположенный к римляням (т.е. грекам), научи, уговори и убеди всех, чтобы они сделали так, как мы предлагаем и считаем справедливым. Объясни всем хорошенько, что данное для защиты святого города имеет более цены, нежели данное за совершение литургий, для милостыни бедным и освобождения узников, и что кто принесет жертву в помощь нам, тот обретет у Бога большую награду, нежели воздвигнувший храм и монастырь или оказавший им пособие. Ибо сей святой город есть краса христиан всей вселенной, утверждение, освящение и слава. И каких монастырей не создал бы иной, скольких пленных не освободил бы, чтобы только спасти монастыри святого града и живущих в нем? Таким создателем и освободителем будет тот, кто, вразумленный Богом, подаст милостыню и сделает приношение на помощь нашему городу и христианам. Священство твое, убеждая всех к тому, да явится и ныне главным деятелем» (Acta Patriarch. Const. 2. 359-361 [425]).

 

Далее