Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

Романо Гвардини

ГОСПОДЬ

К оглавлению


ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

АПОКАЛИПСИС: ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ

1. КНИГА ТАЙНОГО ОТКРОВЕНИЯ

Жизнь Господа, в Которого мы веруем, не ограничивается временем от Его рождения до смерти. Период Его существования не начинается в первом году нашего летоисчисления с тем, чтобы прерваться в середине четвертого десятилетия; у него совсем иная протяженность. Она начинается в вечности, - об этом говорит Иоанн в начале своего Евангелия и Павел в первой главе Послания к Колоссянам. Господь, есть «Слово, ставшее плотью», Первородный прежде всякой твари. После своей смерти Он восстает к новой жизни, о чем повествуют все евангелисты; еще сорок дней Он пребывает на земле, а затем восходит на небо, чтобы «возвратиться» и в качестве духовного Христа царить в каждом отдельном верующем и в Церкви. Но некогда Он возвратится открыто, для суда, и положит конец истории. Творение и история будут восприняты вечностью, а Он станет вечной жизнью искупленных и светом преображенного творения... Вот та связь, о которой мы должны поведать, «жизнь Ии-еуса, который есть Христос». О последней и вечной части этой книги Господа и повествует Книга Тайного Откровения. Глава из книги DerHerr, Munchen 1980, О Тайном Откровении ап.Иоанна.

Для понимания Апокалипсиса требуются некоторые предварительные знания, и прежде всего - знакомство с соответствующей исторической эпохой в особенности с поздним иудаизмом, с его ощущением непрочности всех вещей и ожиданием грядущих таинственных событий, а также с первыми христианскими общинами и их отношениями с окружающей средой. К тому же в книге активно используется символика, а ее искусное построение носит мистически-литургический характер, для понимания чего также необходима определенная подготовка. Но мы оставляем подобные вопросы в стороне; нужные сведения читатель может почерпнуть из соответствующих комментариев. Мы же постараемся осознать две особенности последней книги Писания, которые важны для предмета нашего рассмотрения. Прежде всего: Тайное Откровение -это книга Утешения. Не богословское учение об истории или ее конце, но утешение, которое Бог вложил в руки Своей Церкви на исходе апостольского века. В этом утешении она нуждалась, ибо была в чрезвычайно тяжелом положении. Римское государство объявило христианство своим противником. Нельзя сказать, чтобы оно только теперь впервые проявило враждебность к нему: об отдельных ее проявлениях вскоре после Пятидесятницы говорится уже в Деяниях Апостолов, а при императоре Нероне свирепствовало великое гонение. Но тогда еще не была распознана особая сущность христианства; оно представлялось общественному мнению или одним из многих религиозных течений, возникавших повсюду, или элементом иудаизма, ведь и при Нероне первые репрессии были направлены против иудеев и только потом распространились на христиан. Но позже Римское государство, внимательно присмотревшись к христианству, поставило вопрос так: или - или. Тогда и начались настоящие гонения. Они продолжались более двухсот лет -запомним эту цифру. Во время первого из них, при Домициане, и возник Апокалипсис. В его первой главе, в девятом стихе читаем: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби... и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа».

Как же утешает Бог? Он не говорит, что «беда не так уж велика», - она велика, таковой ее и видят. Не обещает Он и никаких чудес. Время и силы, которыми располагает история, не отменяются даже тогда, когда они обращаются против Бога. Но над этой земной действительностью проступает небесная. Над воинствующими силами истории встает в молчаливом ожидании Тот, на Кого они ведут наступление, - Христос, Ему принадлежит вечность. Он видит все, взвешивает все, от сокровеннейших побуждений сердца до конечных проявлений их воздействия на ход событий, и все записывает в «книгу» Своего безошибочного знания. И когда-нибудь пробьет час, когда время, положенное всем вещам, кончится. Тогда все они прейдут, Христос же останется. Все предстанет пред Ним, и Он скажет слово, оценивающее всякое человеческое деяние, воздающее по заслугам каждому и пребывающее вечно... Вот в чем утешение. Утешение веры, предполагающее, что слушатель совершает подвиг веры. И относится оно не к завтрашнему дню, и не к будущему году, и вообще не к этой жизни, а к вечности, лежащей по ту сторону смерти, утешая настолько, насколько для слушателя реальны Бог, и Христос, и вечность.

Это утешение, даруемое Апокалипсисом, содержится не в богословских рассуждениях и не в набросках Дальнейшего хода истории, не в изречениях и наставлениях конкретного характера, но в образах и символических событиях. Однако, эти образы должны быть правильно поняты. Можно заниматься ими рассудочно: задаваться, скажем, вопросом, что значат цифры «семь», «двенадцать», «двадцать четыре». Можно изучать символику драгоценных камней - ясписа, берилла, сардоникса. Можно исследовать значение встречающихся здесь образов животных: агнца или дракона. Все это хорошо, но все останется для нас мертвым, если мы не отнесемся серьезно к тому, что сказано во вступительной части первой главы: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: «... то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаоди-кию». Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому» (1.9-13). Здесь говорится, что тот, кто писал Апокалипсис, Иоанн, был «восхищен», «вознесен в Духе», находился в том состоянии, в котором у пророков были видения, переданные ими нам в книгах, о чем мы уже однажды говорили. Следовательно, образы Тайного Откровения также представляют собой видения. В пятой главе, например, сказано: «и взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец, как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю» (5.6). Как может ягненок быть закланным и тем не менее живым? Как может у него быть семь глаз и семь рогов? Можно успокоиться на рассудочном объяснении, что это символ Христа, который умер и воскрес, а значит принадлежит и к числу умерших и к числу живых. Можно сказать, что глаза - органы зрения, Он же видит все, и это символизируется семью глазами, так как семь - это священное число, означающее полноту. Ему принадлежит также всякая власть на небе и на земле, а рог в библейском языке - символ веры, поэтому Ему могли приписать семь рогов. Все это верно, но останется мертвым и не подводит нас к самой сути. Мы не продвинемся ни на шаг вперед, если попытаемся представить себе эти образы так, как они описаны - точно и однозначно, наподобие обычных вещей, о которых нам кто-то рассказал. Некоторые художники пытались именно так представить образы Тайного Откровения, например, Альбрехт Дюрер в своем Апокалипсисе. Но достаточно взглянуть на него, чтобы увидеть, что этим путем идти нельзя.

Нам нужно предпринять попытки иного рода. Где еще мы могли видеть животное со смертельной раной на шее, мертвое и, однако, живое? Настолько полное жизни, что наши чувства уже не могут оторваться от этого образа? Да - во сне! Во сне можно увидеть такое существо, живое и все же мертвое, непостижимое, и все же не ощущаемое нутром как загадочное, пусть это и нельзя выразить словами. Или появляется некто, дающий нам почувствовать, что он обладает неслыханной силой зрения, - у него всюду глаза, все в нем видит. И он могущественен всем своим существом. Все в нем оружие, ударная сила, рог. Подобные вещи могут возникать во сне. А если рассудок возражает, то его заглушает внутреннее чувство причастности. Почему это так? Потому что во сне замкнутость образов расплывается. На поверхность проступает иная, глубинная реальность, она принимает форму вещей, перерабатывает и преображает их; и не только так, Как это делает воображение художника, которое всегда бывает ограничено рамками окружающей действительности, даже если оно раздвигает их шире того, что возможно в реальности, - но так, что мерки возможного и невозможного вообще перестают действовать. Критическому рассудку здесь уже нечего сказать. Здесь господствует течение внутренней жизни, тайная воля инстинкта, внутренний смысл существования, о котором бодрствующее сознание не знает ничего. Все это пользуется осязаемыми образами, выражая себя прикровенно, и все же просвечивая сквозь них. Спящий человек внутренне согласен со всем этим и чувствует значение образов, даже если он наяву не мог бы уловить ничего... Здесь перед нами похожее состояние - с тем существенным различием, что данное состояние определено «свыше», от Бога. Оно заключается не в успокоительном действии сна, когда отключается рассудок с его критичностью и воля с ее властностью, - здесь человеком овладевает Дух Божий, выводит его за пределы его собственного существа и превращает его в принадлежность чего-то, что превосходит его человеческие разум и волю. Этот высший смысл выражается, как в вещах, процессах и образах мирского существования, так и во внутренней жизни пророка. Фантазия работает во сне, чтобы удовлетворять подспудные желания, порождаемые жизнью, - в видении же царит Дух Божий и придает образам, заимствованным из мира, новые формы, чтобы выразить ими некое божественное содержание. Эти образы оказываются в иной атмосфере, они замешаны на другом тесте, они следуют иным законам строения и развития, чем в земном существовании, -подобно тому, как образы сновидений носят иной характер, чем картины реальности. Образы видений сливаются в мощный поток. Они выплывают из него, меняются, переходят друг в друга, снова тонут в нем. Открывается же при этом тайна несказанного священного бытия безмерной полноты, невыразимого грядущего, исходящего от Бога преобразования и завершения - новизны как таковой.

В той же главе, с первого по четвертый стих, сказано также: «И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями, и видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее? И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу и даже посмотреть в нее» (5.1-4). Почему этот человек плачет, притом так, что этот плач потрясает до глубины души? Опять можно было бы попытаться найти рассудочный ответ, что книга эта символизирует смысл бытия в настоящем и будущем, и что тайно-зритель хотел бы его познать, но священный смысл остается сокровенным, никто не может его разгадать, а потому он и грустит. Но это не было бы полнокровным объяснением... Однако каждому случалось видеть во сне, что вот стоит нечто, или лежит, например, книга на столе, и она закрыта, а он знает самим нутром, что все зависит от того, чтобы эту книгу открыть! Но это невозможно, и он приходит в полное отчаяние. Если кто-нибудь спросил бы, отчего он плачет, он указал бы на книгу и сказал: да разве ты не видишь? вот книга! и она не раскрывается! Во сне рушатся преграды между «здесь и там», между мной и Другими. Единый поток жизни течет сквозь все, и в образах сновидения, отчужденных и все же глубоко трогающих, спящий узнает себя самого. С испугом, но вместе с тем и с чувством узнавания, он встречается в этих образах с самым глубоким, самым сокровенным и неведомым, что есть в нем самом. Вон там - книга, а в ней - смысл его жизни, ее сохранность... Или стоит светильник, и кто-то говорит: это тот человек, которого ты любишь. Это твое счастье. Если светильник опрокинется, счастье разобьется. Не говорится, что это символ счастья, поскольку счастье, скажем, нечто светлое и теплое, оно беззащитно, как огонек на высоком подсвечнике, - нет, сказано: это пламя -твое счастье. Спящий же слышит это, быть может, удивляется, и однако понимает: конечно, это так. И он всем существом своим боится за слабый колеблющийся под ветром огонек, ибо во сне его жизнь - не только в нем самом, но и в этом огоньке.

Нечто подобное происходит и здесь, только человек, посещаемый видениями, находится не в состоянии сна, а «в Духе». И то, что он ощущает, что переполняет и его и образ, - это не природная жизнь со своими инстинктами, страхами, надеждами, но святая, новая жизнь от Бога. Она заявляет о себе, раскрываясь в появляющихся образах: что в них, то и в ней. Но если книгу нельзя открыть, появляется ужасающая, до глубины души проникающая боль. Обо всем этом нужно иметь некоторое представление, если мы хотим понять Апокалипсис. Нужно подняться выше жесткой замкнутости образов повседневности и допустить их текучесть. Все то, что мы знаем из повседневной жизни, нужно препоручить господствующей силе и следовать за ней. Нужно развить в себе внутренний слух, стать духовно послушным, настроиться на волну образов, чтобы принимать их такими, какими они появляются, чувствовать их. Тогда мы поймем - насколько Бог даст понимание.

Тогда и исследования и знания обретут смысл, и можно будет с пользой для себя узнать, как строится Книга Тайного Откровения, что означают упоминаете в ней символы, каковы исторические предпосылки тех или иных утверждений и т.д. Но сначала нужно проникнуться тем пониманием, той особой способностью видеть и чувствовать, о которых мы только что говорили.

2. ВЛАСТВУЮЩИЙ

Тайное Откровение начинается великим видением: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: ... то, что видишь, напиши в книгу, и пошли Церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию. Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир (длинную одежду) и по персям опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его - как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его - как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд; из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его - как солн-ые, сияющее в силе своей. И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою, и сказал мне: не бойся, Я есмь Первый и Последний и Живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь. И имею ключи ада и смерти. Итак, на-ииши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего. Тайна семи звезд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников есть сия: семь звезд суть Ангелы семи Церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь Церквей» (19-20).

Какая мощь в этой картине Тайновидца, во время гонений сосланного на пустынный остров Патмос, в воскресный день его охватывает Дух и возносит выше его собственного существа к созерцанию и опыту, которые от Бога... Затем он слышит позади себя голос. Мы чувствуем приближение того внезапного, непредсказуемого, таинственного, что свойственно видению... Он оборачивается, чтобы увидеть, «чей голос, говоривший» с ним. Тут его взору представляются семь светильников. Между ними сидит Некто, «подобный Сыну Человеческому». Очевидно, не Он был «голосом», говорившим сначала и звучавшим, как труба. То был только «голос», говорящий элемент видения, зов, обращенный к человеку. Тот, Который здесь сидит, говорит по-другому. Его голос - «как шум вод многих»; он не возвещает, как труба, но преисполнен полноты мира. Восседающий подобен Сыну Человеческому - Он такое же существо, «как» человек, но выходит за пределы всего того, что поддается описанию. Его голова и волосы белы, «как белая волна, как снег». Образы, сменяясь, дают почувствовать что-то не по-земному сияющее и чистое. Ноги Восседающего «подобны халколивану, как раскаленные в печи». Нам вспоминаются картины того художника, которому, одному из очень немногих, было дано изображать видения, - Маттиаса Грюневальда. На Изенхаймском алтаре члены Воскресшего раскалены изнутри, а лик Его не освещен, но сам излучает свет. Тайновидец сражен этим видением. Оно повергает в ужас, сотрясает основы повседневности, но в то же время и дает силы вынести это. Сын Человеческий склоняется над поверженным, кладет на него Свою десницу, мощную, властную, поднимает его и говорит: «Не бойся». При этом Он открывает, кто Он, - и это тоже видение, ибо реальность, являющаяся свыше, может быть воспринята только с помощью ее собственного свидетельства о себе. К ней нет пути; путь ведет только от нее. Ее не постигают ни природным опытом, ни земной логикой, она истолковывает себя сама: «Я семь!» - говорит то, что здесь выступает. То, что здесь открывается: свет, в котором оно предстает, глаз, который это воспринимает, сила, благодаря которой можно вынести откровение - все это составляет единое целое.

Тот, Кто здесь открывает Себя-Христос. Он называет Себя «Первым и Последним». Он был до всякого творения. Итак, снова появляется образ Христа из вступления к Евангелию от Иоанна, - образ Логоса, Который был вначале, - а также из первой главы Послания к Колоссянам. И Он пребудет, когда пройдет все. Более того, Он - творящее завершение, равно как и говорящее начало. Через Него было сотворено все сотворенное, и Им завершается все конечное. Конец вещей приходит не сам собой и не естественным ходом событий, но кладется Тем, Кто положил начало... И Он «живой», Тот, Который стоит над жизнью и смертью. «Жизнь и смерть» объяты его всемогущей реальностью, поэтому Он владеет «ключами ада и смерти». Он сильнее тех сил, которым ничто не могло противостоять. Он познал все, что есть между рождением и смертью, и преодолел это, потому что Он -Вечно Живой и сама Любовь.

Некоторые детали видения поражают своей мощью. «Из уст Его выходил острый с обеих сторон меч». По обычным представлениям этого не может быть. Меч выходит все время, все время обнажается. Это - беспрестанная угроза. Притом изо рта! Достаточно вспомнить изображение, принадлежащее кисти Альбрехта Дюрера, чтобы убедиться, что это невозможно себе представить, используя повседневные образы. Здесь же действие происходит в Духе, и только в Духе его можно узреть... Далее говорится, что Он держит «в деснице Своей семь звезд», а эти звезды - «Ангелы семи Церквей». Под «Ангелами» подразумеваются епископы, те, кто послан в церковные общины, охранять, вести и просвещать их. Звезды не только означают хранителей общин, - например, в том смысле, что люди, руководящие Церковью, должны быть полны жара и духовного света, у всех на виду, и постоянно быть готовыми помочь, - нет, звезды «суть» эти «Ангелы». Епископ Ефесский и первая звезда в руке Сына Человеческого - одно и то же... То же самое относится и к золотым светильникам. Эти высокие колонны, посреди которых пребывает Сын Человеческий, - общины, их жизнь, их светоподобная реальность. И если ниже говорится: «Сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (2.5), то этим демонстрируется таинственное единство.

Тот, Кто здесь открывает Себя, - тот же Христос, Который был на земле, умер и воскрес. Теперь Он живет в вечности. Но все, что произошло, остается в Нем. Он пребывает посреди семи светильников, над миром, над суетой и ущербностью бытия.

Тот, кто живет в этой ущербности и видит игру мирских сил, повторяет вопрос псалма: «Восстань, что спишь, Господи! пробудись, не отринь навсегда» (43. 24). Бытие кажется брошенным на произвол судьбы. Кажется, что нет Бога. Люди могут поступать вопреки воле Божией, и ничего с ними не случается. Люди могут хулить Бога, заявлять, что Бог мертв, и молния с небес не ударяет в них. Может казаться, что нет ничего, кроме мира; только тоска мятущихся, или утешение отделенных, или уязвимость слабых вопиют о каком-то Боге, Тайное же Откровение показывает Его, вознесенного над миром, но не пребывающим в олимпийском спокойствии и блаженствующим в собственной славе, не шествующим над облаками и презирающим ничтожества, кишащие внизу. Нет, там, где Он, стоят светильники общин. У тех, кто верует в Него на земле и кажется там безумием, есть там наверху, в вечном, свои светильники, среди которых пребывает Он. Земные силы кажутся самовластными, история кажется делом человеческой воли. В действительности над ними господствует Христос. Христианское бытие кажется обреченным. В действительности же Он оберегает его. Оно кажется подчиненным случайности, - но во всем, что происходит, вплоть до его разрушения, исполняется извечный замысел, который может быть нарушен только неверностью самих людей. Ничто не может коснуться светильника - никакой враг, никакое событие, никакая случайность. Господь оберегает его. Никто не имеет власти над золотым светильником, - но если тот, смысл жизни которого был заложен в этом светильнике, утратит верность, то Господь «сдвинет светильник с места его». Тогда Господь проявит Свою власть. За видением, описанным во вступлении, следуют семь посланий, которые Христос через Тайновидца направляет семи общинам и которые содержатся во второй и третьей главах. В первую очередь имеются в виду те семь об-Щин, которые здесь названы: Ефеса, Смирны, Перга-ма, Фиатиры, Сардиса, Филадельфии и Лаодикии, -но кроме того и все общины вообще - очаги небесного огня на земле, ячейки Царства Божия, сколько бы их ни было, так как семь - это священное число восполнения. Все послания построены одинаково. Сначала указывается, к кому они обращены: «Ангелу Ефесской Церкви напиши...»

Затем следует имя Посылающего, и в том, как Он Себя именует, проявляется бесконечная полнота властвующего могущества Христа: «Так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых светильников»... «Так говорит Первый и Последний, Который был мертв, и се, жив»... «Так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч»... «Так говорит Сын Божий, у Которого очи - как пламень огненный, и ноги подобны халколивану»... «Так говорит Имеющий семь Духов Божиих и семь звезд»... «Так говорит Святый Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет - и никто не затворяет, затворяет - и никто не отворяет»... «Так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Бо-жия». Выражения полноты могущества все время повторяются. В них открывает Себя Богочеловек и Властелин, Которому «дана всякая власть на небе и на земле (Мф 28.18).

Далее говорится: «Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое»... «Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем, ты богат)»... «Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны»... «Знаю твои дела, и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых»... «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв»... «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч». В этих речениях звучит осведомленность Того, Который видит все. Каждому сообщается, что Тому, Кто среди светильников, он известен со всем, что есть в нем хорошего и плохого, с тем, что открыто перед глазами у всех, и что сокрыто, что иллюзорно и что истинно. Там, где звезды и светильники, известно все.

И надо всем идет суд: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою»... «Но имею немного против тебя; потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное»... «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв»... «Ибо ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и слеп, и нищ, и наг».

Послания содержат также призыв к обращению и угрозу наказания: «Вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела»... «Покайся, а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих»... «дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. Вот я повергаю ее на одр и любодей-ствующих с нею в великую скорбь, если не покаются в-делах своих»... «Бодрствуй, и утверждай... близкое к смерти; ибо я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни, и покайся»... «Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей; и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть. Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся».

Во всех посланиях содержится далее призыв все выдержать и преодолеть. Это нужно правильно понять. Имеется в виду преодоление сопротивления мира тому, что исходит от Бога. Сопротивление это так велико, что у верующего то и дело появляется чувство, будто его вера есть нечто чуждое миру или вообще бессмысленное. Так возникает опасность соблазна: то, что исходит от Бога, представляется миру безум-HbiM или противоестественным, - а ведь к миру относится и наше собственное бытие. Тем не менее мы должны держаться, пронести веру через все, верить, когда всякая вера кажется невозможной - это и есть «преодоление». Оно вносит в мир то, что идет от Бога. Через него христианское начало становится в мире реальностью, совершается становление нового творения.

Улавливать этот смысл в кажущейся нелепости, верить в становление нового, хоть все говорит против этого, человек не может своими силами, а только Духом Божиим. Поэтому во всех посланиях повторяются слова: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит Церквам». Он говорит, что преодоление возможно.

И Он возвещает наступление бесконечной полноты: «Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия»... Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни»... «Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает»... «Кто побеждает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками, и будет пасти их жезлом железным; как сосуды глиняные, они сокрушаются, как и Я получил власть от Отца Моего. И дам ему звезду утреннюю»... «Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его перед Отцом Моим, и перед Ангелами Его»... «Побеждающего сделаю столпом во храме Бога моего и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, Нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего и имя Мое новое»... «Побеждающему дам сесть на престоле Моем, как и Я победил и сел с От-цем Моим на престол Его».

О смысле этих обетовании мы еще поговорим подробнее.

3. ПРЕСТОЛ И ВОССЕДАЮЩИЙ НА НЕМ

Три первые главы Тайного Откровения составляют вступление. Они показывают нам Христа, как Властелина истории. Он - Тот, Кто ходит «посреди... золотых светильников» (2.1). Он знает, что случается с теми, кто принадлежит к Нему, видит, что они дела-КУГ, и Ему известны их самые сокровенные помыслы. Через тайновидца Он направляет Свое послание семи общинам, причем число «семь» означает в то же время и все множество существующих общин, Царство Бо-жие, распространившееся повсюду. Он говорит, что видит их, увещевает их проявлять стойкость и предвещает им исполнение в вечности. Четвертая глава вводит нас в собственно апокалиптические события — в историю конца времен.

Здесь сказано: «После всего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал:

взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего. И тотчас я был в Духе; и вот престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий. И Сей Сидящий видом был подобен камню яспису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы. И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели пред престолом, которые суть семь духов Божиих; и пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был есть и грядет. И когда животные воздают славу и честь и благодарение Сидящему на престоле, живущему во веки веков, тогда двадцать четыре старца падают пред Сидящим на престоле, и поклоняются живущему во веки веков, и полагают венцы свои пред престолом, говоря: достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено» (4.1-11).

Вспомним, что мы говорили о видении в предыдущих главах. Это дает душе ключ к образам и событиям. Это позволяет нам ощутить истинное значение всего, с чем мы встречаемся в Апокалипсисе... Обратимся же к отдельным высказываниям. Тайновидец говорит, что он «взглянул». То, что он увидал, не дано видеть любому, имеющему глаза, но это и не плод его фантазии. Оно является от Бога. Тайновидцу сообщается Святым Духом состояние открытости. Ему даруется более острое зрение, и перед его глазами помещается то, что он должен узреть. Все это вместе и есть видение.

Он «на небе». Однажды мы уже размышляли о том, что такое небо: не межзвездное пространство и не при-кровенность души, а святая отдаленность Бога. Небо там, где Бог Один с Самим Собой, - Свет Неприступный. Туда видение возносит тайновидца.

На этом небе «отверста дверь». Нет никакого смысла доискиваться рассудком, что это «означает». Надо спрашивать тех, кто имеет опыт такого видения. Они говорят, что это бывает, - дверь в духе. Что есть стена между одной духовной областью и другой, но есть и дверь, дающая возможность шагнуть из уже открытого в остававшееся до тех пор сокровенным. Некоторые двери может открыть сам идущий, проявляя терпение, очищаясь, сосредоточиваясь, прилагая усилие. Другие доступны, только если их откроют... Здесь одна дверь открывается, и голос призывает тайновидца войти. «Голос» этот очевидно тот же, что и звучавший во вступительном видении, могучий, как трубный звук. Не сказано, кто здесь говорит: это - «голос», призыв в Духе, - как об Иоанне Крестителе сказано, что к нему «был глагол Божий в пустыне».

Голос говорит: «Взойди сюда». И это бывает - высота в Духе, как бывает глубина его проникновения внутрь и распространения вширь. Дух жив, свят, Он творит, Он преобразовывает. В Нем совмещено бесчисленное множество сил, событий и различий - больше, чем во всем земном.

Сразу после призыва тайновидец оказывается «в Духе», - он вознесен выше своего собственного существа, на более высокий уровень сознания, и поставлен перед чем-то, что было до тех пор недоступным. Это И есть то «восхождение», к которому призывал голос, одновременно давая тайновидцу силы для этого.

На небе, в неприступности, стоит престол. Восседающий на нем с виду напоминает сверкающий драгоценный камень. Более подробно о нем не говорится ничего, ни о Его общем облике, ни о Его лице. Все утопает в недоступном блеске. Сказано только, что сидящий подобен камню яспису и сардису.

Вокруг престола - или дугою изгибаясь над ним, точно определить это нельзя, - стоит радуга, «подобная смарагду». Один образ сменяется другим, чтобы Дать понять нечто, невыразимое словами. Вокруг престола стоят двадцать четыре других, и на них си-Дят старцы в белых одеждах с золотыми венцами на головах. Восседающий на престоле - Бог, Творец и Отец. Двадцать четыре старца перед Ним воплощают человечество. Это глубокие старики. Не юность выражает суть человека. Ее предельным выражением служит старость, когда испытания пройдены, глубины и высоты позади и все достигло зрелости.

От престола исходят «молнии и громы и гласы» -проявления разрушающей, глаголющей, сотрясающей Божией мощи. Семь факелов горят перед Ним. Мы уже говорили о них: это «семь духов Божиих» и вместе с тем «семь общин» - рассеянная по миру реальность Царства Божия.

Перед престолом же «море стеклянное, подобное кристаллу» - бесконечный блеск.

Посредине перед престолом стоят четыре таинственных существа. Они напоминают те, с которым мы встречаемся в Ветхом Завете, в видении пророка Ие-зекиля (Иез 1.5). Это небесные существа, «исполненные очей». Все в них видит, они целиком - взор, сила зрения, острота и глубина восприятия. Это херувимы, и куда же делся их необычный, устрашающий облик, когда их превратили в сентиментальных ангелочков! Они выглядят как животные - и нам придется еще поразмыслить о том, что означает образ животного в сфере божественного. Первое из этих животных -лев, вернее говоря - «подобное льву», потому что точно определить его невозможно. Второе подобно тельцу. У третьего человеческое лицо. Четвертое напоминает летящего орла. У каждого шесть крыльев, а значит - могучая сила взлета, способность возноситься в духовную высоту и ощущать духовный простор. Крылья испещрены глазами, и это воплощение зрячести, преодолевающей всякую высоту, всякую даль, всякую бездну, разряжается потрясающим, нескончаемым возгласом изумления и поклонения: «Свят, свят, свят Господь Бог вседержитель. Который был, есть и грядет». Возглас этот превосходит все человеческие представления. Сверхчеловеческие существа захвачены вечной реальностью. То, что составляет все во веем, вторгается в них и потрясает их, так, что все их бытие выливается в один могучий вечный возглас. ;: И каждый раз, когда животные испускают свой возглас, старцы падают ниц перед Восседающим на престоле, поклоняются Его вечной жизни и слагают свои венцы к Его ногам. Безнадежны все попытки охватить мыслью то, что тут сказано. Ведь написано, что животные «ни днем, ни ночью не имеют покоя», что они беспрестанно издают свой потрясающий возглас. И каждый раз старцы падают ниц и слагают свои венцы к подножию престола. Здесь описывается нечто бесконечное, процесс беспрестанный и каждый раз происходящий заново в строгой тишине вечности.

Из полноты этого видения мы выделим один момент: стоит престол, и сидит на нем Некто. Здесь есть нечто, безнадежно утраченное нами. Современный человек уже не знает, что такое престол и что значит восседать на престоле.

Если мы оглянемся назад, то увидим в египетском изобразительном искусстве яркий мотив, изображающий восседающих на престоле. Какая мощь, какой покой в этих образах богов и царей! Позже этот мотив вновь появляется в раннем греческом искусстве. В христианском варианте мы находим его в мозаиках первых веков и в живописи начала Средневековья. Затем он исчезает. Изображенные сидят, но не на престоле. Вместе с тем их позы становятся более беспокойными. Древнее восседание на престоле не было чем-то застывшим, но движение выражалось мощью образа, его спокойствием, его внутренним содержанием. Теперь оно обретает чисто внешнее выражение. В позе сидящего уже нет монументальности, словно это не более чем мимолетное мгновение между приходом и уходом. Что-то переменилось в самих основах мироощущения. Если спросить современного человека, как он воспринимает жизнь, то ответ в различных вариантах всегда сведется к одному и тому же: жизнь - это усилие, поиски цели и стремление к ней, творчество, разрушение и новое творчество, то, что бурлит и находится в движении, несется потоком и бушует. Поэтому современному человеку трудно почув-стовать, что жизнь есть также и могучее присутствие, сосредоточенная в себе сокровенность, сила, парящая в спокойствии. По его представлениям, жизнь неотделима от времени. Она - изменение, переход, постоянная новизна. Той жизни, которая выражается в длительности и устремляется к вечной тишине, он не понимает. Если ему случается представить себе Бога, то он думает о Нем, как о Творящем без устали. Он склонен даже представлять себе Его Самого в постоянном становлении, созидающим Себя на пути от бесконечно далекого прошлого к столь же далекому будущему. Бог, пребывающий в чистом настоящем, неизменный, Сам Себя исчерпывающий в невозмутимой реальности, не говорит ему ничего. И если он слышит о «вечной жизни», которая должна быть исполнением всякого смысла, то легко приходит в замешательство: что это за существование, в котором ничего не происходит?... Престол означает величие Бога, пребывающего в чистом настоящем, - Живого в вечной тишине, Того, Который во вневременной непреложности Своей воли сотворил все, несет все, управляет всем. Перед Ним земное творчество и борьба преходящи, и их притязания на то, чтобы быть подлинной жизнью -безрассудны. Этот образ Божества встает над Апокалипсисом. Он появляется уже в самом начале собственно апо-калиптических событий, и все, что происходит потом, совершается пред Ним. Этот Бог не говорит, но Он владеет смыслом всех вещей; в пятой главе говорится о книге в Его руке, которая запечатана семью печатями и не может быть раскрыта никем, кроме Агнца. Он не действует, но всякое могущество исходит от Него. Все сотворено Им и все, что происходит, диктуется Его волей. Даже Его облик остается туманным, - есть только сверкание драгоценностей, в котором взгляд не различает деталей, каждый всплывающий образ получает форму и смысл от Него. Он кажется только присутствующим, но подлинно зрячие, четыре существа и двадцать четыре старца, потрясены Его абсолютной реальностью и исповедают ее и воздают Ему честь. Ему одному подобающую - поклонение.

То, что имеет вид действия, совершается пред Ним, причем, действующий - Его Сын. Мы уже встретились с Ним, с «Ходящим посреди семи золотых светильников» и Направляющим историю (2.1). Скоро мы увидим Его в образе Агнца, совершившего искупление и потому обладающего властью над смыслом существования, пожертвовавшего Собой и потому вовлекающего все творение в брачный пир вечной жизни. Мы увидим Того, Кто скачет на белом коне и ведет Своих к победе, Судию, восседающего на высоком белом престоле и Творящего суд над историей, и, наконец, Того, Кого Апостол призывает в конце апокалипсиса: «Гряди, Господи Иисусе!». Но послал Сына Тот, Кто сидит на престоле. Действия Сына - от Него. Сын осуществляет Его волю. К Нему Он возвращается, Ему передает все.

4. ПОКЛОНЕНИЕ

В предыдущей главе речь шла о видении престола -о Божием всемогуществе, которое выше всего преходящего и, однако, направляет все, что происходит. В том же тексте говорится об отзвуке Божиего величия в человеке — о поклонении. Здесь сказано: «И когда животные воздают славу и честь и благодарение Сидящему на престоле, Живущему во веки веков, тогда двадцать четыре старца падают пред Сидящим на престоле, и поклоняются Живущему во веки веков, и полагают венцы свои пред престолом, говоря: достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено» (4.9-11).

Величественная картина: двадцать четыре старца, в лице которых человечество предстоит перед Богом, облеченные в праздничные одежды, с золотыми венцами на головах, встают, падают ниц и низлагают свои венцы перед восседающим на престоле.

Стоять прямо - обычная поза человека. Она означает: «Я существую. Вот я стою здесь. У меня есть сила и воля, я выступаю за свое дело и защищаю свое право!» Всем этим жертвует тот, кто поклоняется. Первоначально падение ниц означало, что вассал отдает себя во власть того, кому он обещает служить. То же распространяется и на духовную область. Поклоняющийся заявляет: «Ты обладаешь властью, а не я, Ты Сущий, а не я!» Он уступает место Тому, к Кому обращается, чтобы Его власть возвеличилась. В личностной сфере должен утвердиться Бог, Тот, Кто собственно есть и властвует. В акте поклонения есть неизмеримая глубина. Это предоставление места Богу, это желание, чтобы Он был собственно Сущим, и чтобы царила Его власть, может осуществляться с еще -большей чистотой, полнотой и проникновенностью. Пространство, которое при этом предоставляется Богу, может становиться все более значительным.

Но все это составляет только одну сторону того, что мы называем поклонением, - есть и другая сторона. Для телесного бытия могущество есть нечто однозначное. Буря сильнее меня, значит я должен уступить. Болезнь сильнее меня, поэтому она меня одолевает. Враг сильнее меня, поэтому я оказываюсь побежденным. Все это ясно, и если я сопротивлялся с честью, то в моем поражении нет ничего позорного. Иное дело, когда затрагивается внутренняя жизнь: личность и ее достоинство. Когда я вынужден внешне уступить превосходящей силе, я могу признать этот факт, не склоняя перед нею головы. Чтобы заставить меня уступить и внутренне, сила должна быть оправдана с точки зрения истины, справедливости, добра. Представим себе на мгновение немыслимый случай, что Бог, бесконечная реальность и всесильная мощь, был бы только мощью, только силой, и больше ничем, -тогда я не должен был бы внутренне склоняться перед Ним. Он мог бы уничтожить меня физически, но не добиться от меня поклонения. Чтобы я Ему поклонился, Он должен не только обладать могуществом, но и быть достойным обладать им. Поэтому в нашем тексте и сказано: «Достоин Ты, Господи, принять славу, и честь, и силу» (4.11). Отчего же Он достоин? Оттого, что Он «сотворил все», а из этого явствует, что Он истинен, благ и свят. Его святость - вот причина, по которой Он достоин обладать могуществом. Теперь поклонение имеет смысл. При этом перед Богом склоняются не только физически, но и духовно, Его могуществу подчиняется не только чувство, но и свободная личность. И не только потому, что Он есть подлинная Реальность и непреодолимая мощь; Он есть также и святая истина и добро. Склониться перед Ним - не только неизбежно, но и праведно. Поклонение Богу есть выражение истины, неистощимой, неисчерпаемой, раскрывающейся все глубже. Поэтому поклонение есть благо. Поэтому от него не страдает достоинство человека, - больше того - оно им определяется, ибо достоинство человека проистекает из истины, и когда он склоняется перед Богом, он прав и свободен.

В акте поклонения есть нечто бесконечно истинное, благотворное, созидательное. Здесь переплетаются многие связи и отношения.

В сфере духа существует жар, проникновенность, глубина, парение, творческое начало: все, что есть в осязаемом мире, есть и в мире духовном, - собственно, именно там. Есть в нем и чистота. Чистота духа есть нечто воистину великое. Есть чистота телесная, есть чистота душевная, - есть она и у духа, и ею он здоров.

Чистота духа связана с истиной. Чист тот дух, который проводит различия и соблюдает границы, тот, который великое называет великим, а малое - малым, никогда не превращает «да» в «нет», а «нет» - в «да» и никогда не путает добра и зла с их непреложным «или - или». Это и значит, что человек тем самым уже делает добро и избегает зла, здесь имеется в виду первичная установка: никогда не называть добро злом, а зло добром. Чистота духа заложена в его первом движении, когда он определяет свое отношение к сущему и должному. Чистота - это та первичная правильность, при которой в слова всегда вкладывается их подлинный смысл, отношения трактуются реалистически, а границы проводятся четко. Нечистым дух становится от обмана. Он еще не нечист - как дух и в окончательном смысле - если, делая зло, он при этом знает и внутренне сознает, что это зло. Нечистым он становится, когда зло называет добром. Дух еще не нечист в смысле загрязнения его истоков и помрачения его существа, когда он лжет, если при этом совесть терзает его. Нечистым он становится тогда, когда не хочет больше понимать, где истина. Дух еще не становится нечистым, когда он заблуждается, неверно понимает факты, ошибается в понятиях, судит вкривь и вкось, неправильно применяет слова и путает образы. Нечистым он становится тогда, когда у него нет больше воли видеть то, что есть, когда ясность понятий становится ему безразличной, когда в своих суждениях он перестает ощущать ответственность перед вечными законами, и уже не верит, что почитание истины -дело чести, когда он загрязняет смысл слов, также являющийся смыслом и вещей и существования, когда он лишает образы их благородства и строгости. Об этом можно было бы сказать еще многое.

И от этой нечистоты духа человек может заболеть - заболеть совсем по-иному, чем от несчастного случая или от заразы. И не так, как болеют от беспорядочной жизни, становясь жертвой собственных инстинктов или фантазий. То было бы психическим заболеванием, здесь же речь идет о заболевании духа. «Болезнь духа» - как говорят иногда, не задумываясь. Может ли дух заболеть? Чаще всего так говорят по недомыслию, подразумевая под «духом» клетки головного мозга или инстинкты. Но можно ли воспринимать это выражение серьезно? Может ли заболеть Дух, как таковой? Может - от своего отношения к истине. Не тогда, когда он грешит против истины, - это еще не болезнь - но тогда, когда он упраздняет истину как таковую, или отступает от нее, или подчиняет ее какой-нибудь цели, или ее затемняет. Тогда дух заболевает, - и трудно сказать, сколько так называемых психических болезней происходит в сущности от этого, ибо дух живет от истины, а душевная и телесная жизнь-от него.

Залогом чистоты духа служит поклонение Богу. Пока человек поклоняется Богу, пока он склоняется перед Ним, как перед Тем, «Который достоин принять и славу, и честь и силу», потому что Он Истинный и Святой, человек защищен от обмана.

Чистота и здоровье духа - сила человека, но они же - его ахиллесова пята в земной жизни. Они нуждаются в охране. Должно существовать нечто, постоянно открывающее человеческому духу, что истинно и что ложно, что чисто и что нечисто. Плохо, когда человек, зная, как нужно поступить, не делает этого; за это он «повинен суду». Но неизмеримо страшнее путаница по отношению к самой истине, обман, который виден уже по глазам человека, потому что он гнездится в самом духе. Поэтому должно существовать нечто, благодаря чему сердце все время обновляется в истине, дух очищается, взгляд проясняется, характер утверждается в своем долге. Это «нечто» и есть поклонение. Для человека нет ничего важнее, чем научиться склоняться своим внутренним существом перед Богом, чем предоставить Ему место, где он мог бы возвыситься и быть Сущим, потому что Он достоин быть таковым. Думать, что Бог, в силу Своей истинности. достоин бесконечного, безоговорочного поклонения и внутренне это совершать - дело святое и великое, и оно оздоровляет человека в самой его основе.

Выше мы не часто говорили о практических вещах. Наше внимание было все время направлено на то, чтобы понять Христа. Но здесь мы скажем кое-что на эту тему, ибо коснулись того, на чем зиждется все наше существование. Нам следовало бы дать обет исполнять поклонение. Есть два особо важных времени суток: утро и вечер. В наше время их значимость ощущается не так сильно, потому что появление света и наступление ночи уже не имеют над нами такой власти, как над тем человеком, который еще ощущал более глубокую связь с природой. Но мы в какой-то мере чувствуем, - может быть и не отдавая себе в этом отчета - что с началом дня мы словно начинаем жизнь сначала, а конец дня служит предзнаменованием ее конца. Это и есть время, предуказанное для поклонения. Именно тогда и надлежит в нем упражняться. Именно упражняться, а не только совершать его тогда, когда чувствуешь в нем острую потребность. Молитва - не только выражение внутренней жизни, стремящейся проявиться вовне, но и действие человека, воспитывающего себя самого. Поклонение Богу не есть по нашей сути нечто легкое; ему нужно учиться, а для этого необходимо упражнение. Встанем на колени и отдадим себе отчет в том, что Бог есть, что Он царит, что Он достоин обладать всякой властью, - достоин быть Богом... Быть может, мы найдем великое счастье в этой мысли: Бог достоин быть Богом! Святые воспламенялись от нее любовью.

Когда нам понадобятся слова для поклонения, будем искать их в Писании. Одно такое место мы уже видели в Апокалипсисе (4.1-11). Другое - в седьмой главе: «И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали перед престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь» (7.11-12). Великолепные строки, преисполненные поклонения, содержатся в Псалмах. И у пророков мы можем найти замечательные тексты... Но возможно, что слова придут к нам сами собой. Или наше сердце вообще не будет нуждаться ни в каких словах и будет преклоняться, преисполнившись понимания и благоговения. Может также случиться, что мы почувствуем отупение, или усталость, или неохоту, тогда встанем перед Богом и немного постоим -говоря самым обыденным языком - с уважением. Эти мгновения будут влиять на нашу жизнь и утверждать истину, в особенности, если мы постараемся оплодотворять ими наши поступки. Например, воздерживаться от лжи потому, что Бог есть истина, или воздавать должное другому человеку потому, что Бог восседает на престоле Своей святости.

5. АГНЕЦ

Сидящий на престоле - это Тот, от Которого все исходит и к Которому все возвращается: Отец, Творец мира, Владыка бытия. Он царит надо всем, что происходит в Апокалипсисе. Но непосредственно действует не Он, а Тот, Кого Он послал, - Христос. С Христом мы встретились уже во вступительном откровении как с Тем, Кто ходит среди светильников. В пятой главе Он показан в другом облике - как Агнец. Там написано: «И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее? И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее. И один из старцев сказал мне: не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее. И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю. И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали пред Агнцем, имея каждый гусли и золотые чаши, полные фимиама, которые суть молитвы святых. И поют новую песнь, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле. И я видел и слышал голос многих Ангелов вокруг престола и животных и старцев, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом: «достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение. И всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава и держава во веки веков. И четыре животных говорили: аминь. И двадцать четыре старца пали и поклонились» (5.1-14). '' Агнец стоит вблизи престола, четырех животных и старцев. Это значит, что Он стоит перед Сидящим. Это «перед» имеет важное значение. Оно означает пространство творения. Все вещи существуют, все происходящее происходит «перед Богом». Все это, Им сотворенное, поставлено перед Ним, Им поддерживается и сохраняется в бытии, находится под Его взо-РОМ и Им судится. Это нужно понять для правильного познания Бога. Когда я сосредоточиваюсь для молитвы и говорю: «Я здесь и Бог здесь», то это присутствие «здесь» в обоих случаях не однородно. Бог находится в этой комнате не так, как я, но абсолютным образом, Сам в Себе и безотносительно ко всему другому. Комната же, и я, и стол, и стул, и все прочее находится «перед Ним». Молитва будет правильной, если она будет адресована этому Богу, Который существует... И вот, Агнец стоит «перед» Восседающим на престоле, потому что Сын Божий вошел в творение. Христос жил «перед Богом», и не только фактически, оттого, что Он был человеком в мире и во времени, но и оттого, что Он любил Отца и жил в послушании Ему. При этом Сам Он, конечно, Бог, поэтому глава, о которой мы говорили, завершается поклонением одновременно Сидящему на престоле и Агнцу.

К образу Агнца мы привыкли, благодаря богослужению и христианскому искусству, а также благодаря самому Священному Писанию: не только в Апокалипсисе, но и в Евангелии от Иоанна Искупитель видится в образе Агнца (1.29 и 36). Может, однако, возникнуть вопрос: как же так, Сын Божий, т.е. Бог, в образе животного? Тут нам вспоминается, что и Святого Духа видят в образе голубя, - что же это означает?

В каком облике Бог показался бы нам предствленным правильно? Первое побуждение диктует ответ: ни в каком! Ведь Он «безобразный», как называли Его мистики, Действительный, Всеисполняющий и дарующий блаженство, но Он выше всякого облика. О Нем можно сказать только одно: Он не небо, не море, не дерево, не человек, ничто из того, что может быть названо. Он есть Он, Тот, в Кого веруют по слову Его, о Себе Самом свидетельствующему, Тот, Кто одновременно и близок и чужд познающему Его сердцу. Тем не менее Он должен быть выражен также в образах. На первом этапе постижение Его безобразности свидетельствует о великой чистоте, но в конце концов это может привести к тому, что Он исчезнет из нашей жизни. Следовательно, мы должны Его называть, должны обозначать Его какими-то образами, и Писание так и поступает. Но какой облик представлялся бы тогда наиболее подходящим? Думаю, что, по всей вероятности, наше чувство ответило бы на это: человеческий облик. Почему? Потому что это наш облик, наиболее нам знакомый, - а потому он и служит великим соблазном. Соблазн мог бы идти двумя путями: или мы полагали бы, что Бог - человекоподобное существо, чрезвычайно великое, чрезвычайно могущественное, превосходящее наши мерки, но сравнимое с нами, как считали греки и некоторые другие язычники; или, как это делает застывшее единобожие иудаизма, ислама, просветительства, утверждали бы противоположное: тот, кто является в человеческом облике, не может быть Богом. Отсюда опасность соблазна, когда христианство говорит, что Бог стал человеком; а между тем это первое и последнее слово Его благовествова-ния. Человеческий образ Иисуса представляет собой откровение Бога живого. Если мы хотим знать, каков Бог, то мы должны смотреть на Лик Христа и понимать Его образ мыслей. В каком-то очень глубоком смысле Бог есть «Бог человеческий», - правда при этом Он не подлежит смешению или отождествлению с чем-либо иным. Таким образом, слово о человечности Бога исходит не от человека, но от Него Самого, как Его откровение о том, Кто Он на самом деле.

Какой же облик представился бы наиболее подходящим для того, чтобы выразить Бога? Самым вероятным был бы ответ: тот, который наиболее далек от человеческого. Например, пустое пространство. Есть яечто великое в том, что Ислам в своих мечетях выражает присутствие Божие одним только пустым про-eтpaнcтвoм без всяких изображений и утвари. Небес-Яая ширь, или молчание горы, или солнце - велика выразительная сила этого немого творения, так велика, что может совратить в магию.

Но между этой областью и человеком находится животное. Оно нам близко, потому что живет, как мы, и тем не менее чуждо. Мы знаем, как ведет себя животное, овладеваем им и пользуемся им, но суть его остается скрытой от нас. Смотрит ли животное на нас когда-нибудь так, как человек смотрит на человека? Чтобы мы получили возможность понять, нужно, чтобы на нас посмотрели: понимание начинается только тогда, когда взгляд говорит «ты» и становится открытым, выражая стремление к общению. Животное видит в человеке опасность или выгоду, бежит от него или его принимает, включает его в свое окружение, в свою жизнь, но никогда не присматривается к нему, потому что это доступно только личностному духу. Тем не менее в животном есть нечто такое, что для человека является открытием. Задатки человеческого существа, устремления, инстинкты, телесно-душевное поведение, могут выступать в облике животного потрясающим образом, - например, когда мы вдруг замечаем: вот этот человек похож на лисицу, или на лошадь, или нахищного зверя! Или наоборот: в лисице, в лошади, в тигре воплощаются человеческие свойства! Если в комплексе качеств человеческой личности отдельные черты выступают не так резко, смягчаются, то, будучи вырваны из него, они представляются особенно яркими.

Вот та точка отсчета, которую мы искали, ибо нечто подобное относится и к Богу. Так как животное близко к силам природы, так как оно не «некто», а «нечто», божественные черты могут получать в его облике сверхчеловеческое, истинное, внечеловечес-кое выражение. Так и Христос появляется в образе ягненка. Этот образ был хорошо знаком первым читателям. На юге ягненок принадлежит к числу тех животных, которые служат пищей; он был также, особенно в ветхозаветном культе, одним из тех животных, которые чаще всего приносились в жертву. Поэтому его образ представляет нам Искупителя и вводит Его в наши чувства, как Того, Кто «предал Себя в руки грешников» и был отдан на заклание. Вспомним то, что мы говорили о видении. Именно так мы и должны представлять себе и воспринимать Агнца: как белоснежное, беззащитное животное, - «закланное», как сказано в тексте. Стало быть, оно несет в себе смерть и все же преисполнено такой силы, которая аатрагивает самые корни существования. Оно чуждо нам, ибо исходит из Божией непостижимости, и все же затрагивает глубины нашего существа. Один художник сумел донести это до нас - Матиас Грюневальд с его великой картиной Распятия. Ягненок, стоящий там под крестом, - апокалиптическое животное. В тексте и идет речь об этой силе. Агнец может снять печати с книги... Бытие полно вопросов. «Что это?» - спрашивает ребенок. Взрослый отвечает рассудочными словами. А они, в сущности, не выражают того, что хочет знать ребенок, который если и удовлетворяется ими, то скорее всего лишь потому, что он извлекает из ответа не то, что имел в виду отвечающий. Ребенку хотелось бы ответа по существу, а его никто Веможет дать. Дать его мог лишь Адам, когда он «на-рек» именем всех животных. «Как наречет человек Какую душу живую, так и было имя ей», ибо слово соответствовало ее сущности (Быт 2.19). Нам эта сущ-йасть недоступна. Еще труднее вопрос: «почему это?» так как он возникает в конечном итоге из противоречия между нашим сердцем и окружающим бытием. Почему все таково, каково есть? Почему существуют Разочарования, боль, разрушение, вина? Наука не дает на это никакого ответа, как и философия, которая сама задает вопросы. Разве не оправданы сомнения, если постоянно появляются люди, принимаемые другими всерьез, а еще больше принимающие всерьез самих себя, и дают пространные ответы, а вопрос продолжает быть открытым и остается таким, каким был? «Никто не может снять печати». Мир, о котором задан вопрос, запечатан так крепко, что ответ может прийти только с другой стороны. И не просто от Бога; так говорить было бы не по-христиански, ибо для запутавшегося человека «Бог» как таковой - Сам предмет вопроса. Не от Отца: Восседающий на престоле среди херувимов не говорит Сам. Не раскрывает он и книги - она лежит запечатанной в его деснице. Он передает ее Тому, Кто может ее раскрыть - Христу, Агнцу. Христос вправе раскрыть книгу, потому что Он до конца претерпел мир с его вопрошанием, хотя и не был ему подчинен. Он может дать ответ. И не только тем или другим конкретным учением, но и светом, который от Него распространяется на все, и раскрепощением, которое Его дыханием свершается в человеческом сердце. В той мере, в какой верующий приобщается к Христу, печати снимаются, и он познает суть, даже если не может выразить ее словами.

Об Агнце говорится, что Он выкупил погибших из рабского подчинения чувствам, из духовной гордыни, из беспросветного труда, из всевластия смерти. Это рабство довлеет надо всеми, и тем сильнее, чем уверенней чувствует себя человек и чем больше он разглагольствует о свободе. Агнец освободил людей от него, потому что сошел на самое дно бытия. Однажды мы уже говорили о темном «Ничто», в которое Христос проник Своим искупительным подвигом. Искупленных Им Он сделал «царями и священниками Богу», даровал им святыню и господство. И не только тем или Другим, не только одаренным, не на основании особых человеческих способностей. Он - «из всех языков, племен и народов», из всех частей человечества собрал воедино великий новый народ искупленных, неисчислимое множество людей. Впервые мы слышим голос апокалиптических масс. Нам еще придется пэворить о них подробнее.

В седьмой главе опять появляется образ Агнца и Его искупительной силы: «После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло перед престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу! И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных и пали перед престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь. И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии, облеченные в белые одежды, кто, и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца. За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему День и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаж-Дать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, который среди престола, будет пасти их и во-№ть их на живые источники вод; и отрет Бог всякую Сяезу с очей их» (7.9-17). Здесь люди искуплены не из рабства, но от вины. Они «омыли одежды свои и убелили... кровию Агнца». И они искуплены от скорби существования - от голода и жажды, от солнечного зноя и всякой муки. Искуплены для полноты жизни.

И о том же - в четырнадцатой главе: «И взглянул я, и вот Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал звук, как бы гусляров, играющих на гуслях своих. Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу. И в устах их нет лукавства; они непорочны» (14.1-5). Здесь говорится о тех, кто вовлечен Агнцем в особый круг близких Ему людей, связанных с Ним любовью и отказавшихся ради Него от всякой другой любви. Смысл их жизни в том, чтобы следовать за Агнцем куда бы Он ни пошел, и в песне, которой кроме них не может научиться никто.

6. СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ

Предыдущее рассмотрение помогло нам получить доступ к Тайному Откровению. Обратимся теперь к первому этапу событий, получивших в нем свое выражение.

В четвертой главе тайновидец повествует, как открывается «дверь на небе», Дух призывает его войти, и он оказывается во внутреннем пространстве. Там он видит престол и Сидящего на нем Бога - Отца. Вокруг Него он видит двадцать четыре старца и четырех херувимов и слышит вечный возглас поклонения. На право же от Сидящего лежит запечатанная семью печатями книга, которую никто не может раскрыть. В ней - смысл существования и будущее. Перед престолом стоит Агнец, несущий в Себе смерть и все же живой. Он одолел и искупил, поэтому Он имеет власть над печатями, берет книгу и раскрывает ее. :, Далее сказано: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец, и вышел он, как победоносный, и чтобы победить. И когда Он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс (хлебная мера) пшеницы за динарий, и три хи-никса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай. И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть» и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником Души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не су-Дищь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказа-во им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их, и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число» (6.1-11).

Агнец снимает первую печать. Первое из четырех животных возглашает «иди!», и сразу же появляется всадник на белом коне. У него венец и право побеждать. Не говорится, откуда появляется всадник, - он здесь. Так происходит и во второй раз, и в третий, и в четвертый. Четыре коня, - первый белый, второй рыжий, третий вороной, четвертый бледный, - и каковы кони, таковы и всадники. Четыре всадника, означающие или, вернее, представляющие собой четыре силы - опасности жизни, грядущие события.

Когда снимается пятая печать, появляется жертвенник. Раньше о нем не было речи. «Под» жертвенником находятся души, их много, и они вопиют громким голосом. Вспомним сказанное нами о видении, о том, с чем мы можем встречаться во сне: возвышается нечто, как бы жертвенник, под ним есть какое-то пространство, куда мы можем заглянуть, и оно полно живых существ, плененных, стесненных и чего-то жаждущих. Им дают белые одежды - символ чистого, праздничного существования и им говорят, что их беде уже определен конец, пусть они подождут.

Снятие шестой печати вызывает новые зловещие видения. Они предваряют страшные события, которые должны сотрясти все человеческое существование, в равной мере наводя ужас на сильных и слабых, на богатых и бедных, на господ и рабов. И раздаются слова, которые Христос в судных речах предсказал как выражение грядущего ужаса: горы, падите на нас! холмы, покройте нас! (Лк 23.30).

За этим следует отступление: «После сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево. И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живого. И воскликнул Он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревьям доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего. И я слышал число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых. Из колена Иудина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Рувимова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Гадова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Асирова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Неффалимова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Манассиина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Симеонова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Левиина запечатлено двенадцать тысяч; из колена Иссахарова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Завулонова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Иосифова запечатлено двенадцать тысяч; из колена Вениамино-ва запечатлено двенадцать тысяч» (7.1-8).

Ангелы держат четыре ветра - символы непогоды, несущие бурю с четырех сторон света, чтобы они не начали буйствовать. Так возникает защищенное пространство; туда спускается Ангел с печатью избранничества. Печать - это знак принадлежности Богу, глубочайшей связи с Ним (крещение и миропомазание тоже представляют собой печати — важнейшие вехи на пути подготовки к этой окончательной, вечной печати). Запечатленные принадлежат Богу. Они Его избранники, о которых в судных речах сказано, что если бы это было возможно, то и они не устояли бы При последних ужасах. Но это невозможно, потому ято Бог наложил на них Свою руку. Они избраны из Двенадцати «колен сынов Израилевых», под которы-Чи подразумевается совокупность человечества, - из каждого колена по двенадцати тысяч. Двенадцать -это число совокупности. Двенадцать раз двенадцать -уже огромное число. Умноженное на тысячи, число это возрастает до небывалых размеров.

После этого следом за избранными внезапно появляются еще большие множества: «После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло перед престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле и Агнцу! И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали перед престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь. И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии, облеченные в белые одежды, кто, и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и сидящий на престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их» (7.9-11).

Среди картин разрушения возникает эта картина спасения, разливающегося могучим потоком. Бесчисленные множества людей призваны к полноте жизни. Содержание же их жизни в том, что Восседающий на престоле обитает в них, а они служат Ему, Агнец же оберегает их, пасет, водит к источникам - и тут нам вспоминается слово о едином Пастыре и едином стаде.

За этим следует снятие седьмой печати: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли перед Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Агнец, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога» (8.1-4).

Сначала на небе воцаряется безмолвие, «как бы на полчаса» - на половину короткого времени. Затем вырисовываются семь Ангелов, которые стоят перед Богом, в Его сокровеннейшем присутствии. Им дают семь труб. Труба - таинственный инструмент - знак проявления Божией мощи. Вспомним Синайские трубы, трубы под Иерихоном и те, которые возвещают суд.

Семью трубами открывается новый этап событий, и теперь мы можем бросить взгляд на структуру Тайного Откровения. Во вступительном видении появляется образ запечатанной книги. При снятии с нее печатей развертываются семь первых событий. Седьмое влечет за собой появление семи ангелов, и их трубы в свою очередь определяют семь новых событий. Так одна цепь образов возникает из другой.

Что означает все это? Не то, что эти образы действительно появятся на земле такими, какими они здесь описаны. Скорее, всадники означают нечто, присущее самому миру и земным событиям. Они не проносятся по миру один-единственный раз, в тот час, о Котором шла речь, но появляются снова и снова, причем их появление связано со вполне определенными событиями.

Мы говорили здесь о четырех образах, известных нам под названием апокалиптических всадников, - но что такое «апокалиптический»? Не просто предвещающий то, что грядет; апокалипсис - это столкновение нашего преходящего существования с вечностью, -то, что происходит с тленным, когда врывается вечное, заполняя все вокруг. Как людям, нам свойственно ощущение, что наше бытие имеет корни в себе самом. Оно кажется нам первичным и естественным, данным, само собой разумеющимся, тем, из чего исходит, не касаясь того, что стоит за ним. Как только мы устанавливаем, что то или другое возникло естественным путем, все кажется понятным и упорядоченным. Напротив, вечное представляется нашему чувству вторичным явлением. Оно в стороне или сверху, как задний фон или перекрытие, которые смутно угадываются, вызывая страх или надежду. Оно не достоверно, не самоочевидно. О нем можно думать по-разному. Можно вытеснить его из своего сознания. Можно и дойти до заявления а может быть, даже до убеждения, что его и нет вовсе и что временным исчерпывается все... Здесь же, в области Апокалипсиса, проявляет себя вечное. Оно становится силой, поднимается, надвигается. Преходящее, казавшееся прежде таким надежным, оказывается поколебленным. Его «естественность» исчезает. Оно раскрывает свою истинную сущность, и мы видим ограниченность твари, восставшей против Творца, жившей, как если бы Бога не было. Страшное состояние балансирования над бездною. Апокалипсис дает представление о том, что происходит с преходящим, когда надвигается вечное. Узреть это было дано Иоанну. Получить такое зрение - отнюдь не счастье: Тому, кто его приобрел, наше существование уже не покажется мирным. Для него нет ничего стабильного. Все границы сдвигаются. Нет ничего, на чем можно утвердиться. Со всех сторон вырастает нечто чудовищное, встает из глубины, низвергается сверху. Для такого человека нет больше «просто существования». Бремя такой жизни возлагается на тайновидца для того, чтобы он учил нас. То, что он нам возвещает, должно дать нам почувствовать истинное положение вещей. Нам следует не просто слушать пророчество о грядущих событиях, не говоря уж о том, чтобы спрашивать о времени и обстоятельствах их прихода. Все это несерьезно. Важно только одно: что происходит с нашим существованием, когда вечное приходит в движение? И правильно читает Апокалипсис тот, кто в какой-то мере начинает это чувствовать.

Мы говорили об апокалиптических всадниках, появляющихся один за другим и отправляющихся в мир: первый на белом коне, второй на рыжем, третий на вороном, четвертый же, за которым следует ад, на бледном. Точно обозначить их невозможно, потому что их символика не очерчена достаточно четко. О последнем сказано, что имя его - смерть. Но смерть несут и второй и третий, а война вызывает голод. По-атому скажем, что это - образы ужаса... В чем же их апокалиптический характер? Можно ответить, что Ойи предвещают последние ужасы, те, о которых говорится и в судных речах Господа. Но христианское Чувство всегда исходило из предположения, что четыре апокалиптических всадника давно уже скачут по земле, каждый год и каждый час, что их следует относить не только к отдаленному будущему, но и к настоящему.

Попытаемся это истолковать. Первому дано побеждать, и он выезжает, чтобы одержать победу. Очевидно, можно сказать, что он тот, кто приносит победу истине, как всепроникающая сила, преодолевающая обман и определяющая истинную ценность вещей. Как он это делает? Может быть, согласно изречению, что история мира есть суд над миром, иначе говоря, что в ходе событий все раскрывается до конца и становится ясным, что хорошо и что плохо, что подлинно и что ложно? Но размытость границ между добром и злом, истиной и фальшью, по-видимому, присуща истории, и если где-то что-то и проясняется, то в другом месте запутывается зато еще больше. Во всяком случае разграничение, о котором идет речь здесь, означает нечто другое. Да, - выявление истинной сути, оправдание добра, суд над делами человеческими, но так, чтобы при этом воссияла окончательная ясность, исходящая от Бога. Зарницы вечного суда, сверкающие при каждом торжестве истины здесь, на земле, - вот что такое Апокалипсис. Конечно, видит это только тот, кому даны глаза, - тайновидец, и тот, кто верой научен различать «знамения времен» (Мф 16.3). Слово же тайновидца помогает достичь ясности христианину, ощущающему нечто подобное... Следующий всадник - на рыжем коне - это война. Это не значит, что война как таковая представляет собой нечто апо-калиптическое, до тех пор, пока сквозь убийства и разрушения не начинает просвечивать по воле Божией ужас перед падшим человеком как таковым... То же относится и к третьему всаднику, который может означать голод, и к четвертому, о котором сказано, что он — смерть: умирание, тление и ужасы смертной тьмы. Это - бичи человеческого существования, но воспринимаемые не просто как факты, и не как социальное зло, с которым надо бороться, и не философски, как элементы исторической жизни, и не этически, как отмщение за предшествующую вину, - а как откровение последних ужасов. Это - те болевые точки человеческого бытия, которыми предвещается вторжение в мир вечности, первые всплески последнего потопа, предвестники той идущей от Бога катастрофы, которая должна выявить все, что есть в человеке злого, фальшивого и испорченного.

То же можно было бы сказать и о последующем видении. Тот факт, что люди подвергаются насилию за истину и имя Божие, ужасен даже и по нашим представлениям. Но в видении при снятии пятой печати содержится нечто большее. Здесь мы видим, как подвергшиеся насилию вопиют к небу и небо отвечает: перемены грядут, хотя и кажется, что ничего не происходит. Не дайте обмануть себя Божиим молчанием. Бог молчит, и люди думают, что их могущество неколебимо. На самом же деле предел уже определен. Неправда разрастается, и когда мера станет полной пред Богом, придет возмездие. То грозное, что проглядывает в любом акте насилия, где бы он ни происходил, -Апокалипсис.

Что же касается видения при снятии шестой печати, то оно, по-видимому, говорит о последних мировых потрясениях. Наука пожимает плечами по поводу предсказаний конца мира, но вера знает, что он придет, ибо мир не есть нечто само собой разумеющееся и имеющее опору в себе самом. Он и не возник естественным путем, и не сохраняется естественным образом, но сотворен и поддерживается волей Бога. Поэтому он и прейдет, - опять-таки не по естественной необходимости, а потому, что Бог положит ему конец. А так как грех совершился и совершается все время, конец этот должен быть ужасен, он должен быть гибелью и судом. Достаточно восприимчивый человек ощущает это при каждом стихийном бедствии.

И еще вспомним о том, что снимает печати Агнец.

Жизнь и деяния Иисуса Христа продолжаются в Апокалипсисе. Перед нами - гибель мира, и Он - в центре событий. Они совершаются через Него, Он придает окончательный характер всему, судит и завершает.

7. ВЕЩИ

Читающему Тайное Откровение бросается в глаза обилие предметов. Вся книга полна вещей. В первом видении появляются семь золотых светильников и семь звезд. В обетованиях посланий говорится о дереве и венце жизни, о белом камне с начертанным на нем именем, о столпах в храме Божием и об общей трапезе. Во втором видении мы слышим о престоле, о двадцати четырех старцах с венцами и в белых одеждах, о гуслях и кадильницах, о запечатанной книге, об Агнце и четырех животных. Затем появляются всадники на четырех конях. Мы наблюдаем самые разнообразные явления природы; упоминаются небо, земля, море и ветер, звезды, луна и солнце, деревья и нивы. Во множестве стоят люди с пальмовыми ветвями в руках. Даются семь труб и ставится Божия печать. В различных обликах выступают противники Бога, а также силы кары и мщения. Молнии и громы говорят своим языком. Тайновидец получает от ангела маленькую книгу, которую он должен проглотить, затем измерительный прибор, и тут же возвышается храм, который должен быть измерен. В небе появляется женщина, источающая сияние, и на помощь ей прилетает орел. Серп срезает спелый плод, и виноград закладывается в пресс. Изливаются семь чаш гнева и приносят ужасные бедствия. Под конец небесный град сверкает драгоценностями - золотом, хрусталем и жемчугом, смарагдами, сапфирами и прочим бесчисленным сверкающим великолепием... Что подразумевается под всем этим? Для чего это обилие вещей? Ведь Апокалипсис говорит о вечности, поднимающейся и врывающейся во время, о том, как вечность овладевает преходящим, подрывая его корни, - что же означают здесь вещи?

Вечное, Бог и Его Царство, обращаются к человеку; иначе его жизнь не имела бы смысла. Но как это происходит? Каким образом говорит Божественное?

По всей вероятности, мы лучше всего восприняли бы обращение без каких-либо образов и форм, - если бы Бог, отличный от всего сотворенного, коснулся нас изнутри и свидетельствовал бы о Себе без промежуточных средств. Ведь существуют люди, сознающие, что Бог при них, рядом с ними, в них, что они живут под его водительством, в Его свете, под Его охраной, - все это не поддается описанию и однако совершенно ясно. У других людей это сознание менее определенно, у многих отсутствует совсем. Правда, можно представить себе, что Бог говорит в каждом человеке, даже когда он и не знает об этом. Ведь в каждом есть то, что духовные наставники называют «дном души», или «острием духа», или «внутренней искрой». Поэтому можно представить себе, что этот тихий голос Божий постоянно раздается в каждом человеке по ту сторону всякой формы и всего, что выразимо словами, и что наше конкретное существование среди всего чуждого, случайного, бессмысленного, можно вынести лишь потому, что до нас все время доходит эта тайная весть, раскрывающая его смысл, даже если она не осознается. Ведь нам преподано, что мы происходим от вечного Слова Отца, - поэтому можно представить себе, что это вечное Слово все время тихо звучит в глубине нашего существа, обнажая смысл нашего существования. Правда, это Слово раздается среди смятения, ибо человек не является чистой реальностью, которая могла бы по-настоящему воспринять вечное Слово. В нем Оно понимается неверно и искаженно. Тщеславие, глупость, фантазерство замутня-ют тот смысл, который привносит вечное Слово, чтобы воспользоваться им для самоутверждения, - и не только в мирской области, но и в религиозной. Следует постоянно напоминать себе о том, что в искуплении нуждается не только мирское в нас, но и наше благочестие. Все дурное, что есть в человеке, не в последнюю очередь представлено и в религиозной области. Поэтому тайное сокровенное слово Божие не воспринимается нами до тех пор, пока Он не посылает нам Свое ясное, открытое слово. А это слово — Христос. Только через Него беззвучные речи достигают нашего слуха.

Бог может, однако, обращаться к нам и по-иному, с противоположного полюса - через все, что существует и что происходит. Ведь все происходит от Него, и приходит беспрестанно. Божие творчество не предоставляет вещи самим себе после их создания, они все время существуют только Им. Иоанн говорит нам. что все сотворено Словом Отца, Его Словом все обретает существование, истинность и ценность. Таким образом, вечное Слово говорит устами каждой вещи, каждого дерева и каждого животного, небесной шири, горы и моря, орудием моего труда и моей пищей. Есть люди, хорошо воспринимающие этот язык, звучащий на тысячу ладов, но всегда один и тот же. Каким-то образом, в некоторые часы или мгновения. многие, вероятно, понимают язык вещей. Правда, чаще этого нет, а у некоторых людей не бывает, быть может, никогда. Но бессознательно понимаем его по всей вероятности мы все, иначе существование было бы невозможно. Каким образом мы чувствуем вещи и понимаем их язык? Конечно же не благодаря понятиям, а благодаря внутренней соотнесенности, — да и сами понятия представляют собой нечто большее, чем только «понятия». Возможно, что мы можем понимать вещи лишь потому, что слышим в них эту внутреннюю речь вечного Слова. Происходит это бессознательно, и поэтому кажется, что мы воспринимаем их глазами, или ушами, или чувством, или понятиями. И все же возможность понять даруется нам подспудным потоком смысла, текущим к нам через каждую вещь от божественного Слова. Я думаю, что это действительно так. И если мы что-то знаем, то только поэтому. Только поэтому любим. Только благодаря этому мы все соединены общей связью. И если бы эта внутренняя Божия речь вдруг исчезла изо всех вещей, а они продолжали бы существовать, какими страшными, пугающе недостижимыми вещами мы были бы окружены: чуждыми существами, которых невозможно любить! Но и эта божественная речь лишена ясности, не сама по себе, а из-за нас. Мы все время оскверняем ее и злоупотребляем ею. Святую речь Творца, составляющую ценность вещей и событий, мы используем для своего услаждения, берем текущее слово, дающее смысл существованию, и подгоняем его под самость мира, устраиваем в нем свое собственное царство и не замечаем, что все это - разбой и воровство. Мы пытаемся совместить глубинный поток смысла со своими высокомерными и пустыми мыслями, чтобы придать им видимость истины. Здесь тоже нужно искупление. Большая ошибка - считать, что человек находит истину непосредственно внутри себя или в ве-Щах. Случается, что от того, кого почитаешь за его глубокое, прирожденное благочестие, вдруг услышишь такие вещи о Боге и о Христе, настолько неверные, настолько непостижимо искаженные, что они буквально кричат о неискупленности и о сомнительности именно благочестивых людей. Слово Божие, тысячекратно звучащее во всех вещах, должно быть подкреплено единожды сказанным словом Откровения. Оно должно разграничить и внести ясность, открыть глаза на то, что такое человек, научить послушанию и любви - и только тогда язык вещей станет понятен.

И здесь мы подошли к третьему способу, которым может говорить Бог. Он, - не только Сокровенный, Иной, Безобразный и не имеющий облика, не только вмещающий в Себя все бесконечное разнообразие возможного, но и Владыка надо всем, - Он открыто говорил, когда Ему было угодно, Свое Слово в истории: в определенные часы, через определенных людей, определенным образом. А потом вечное Слово, само войдя в мир, стало человеком и теперь стоит перед нами, говоря человеческими устами.

Правда, человеческому уму трудно понять, и еще труднее допустить, что Бог говорит не только в безобразности, по ту сторону всякой формы, но и в определенном облике, не только через тысячекратное разнообразие всех форм, но и в кажущейся произвольности исторического хода событий, теперь, а не всегда, так, а не иначе, что Он произносит Слово один раз, но - на все времена. Отсюда опасность соблазна. Христос сказал то, что, по Его воле, должно было быть сказано. Мы не можем в этом копаться и спрашивать, почему так, а не иначе. Он творил те чудеса, которые подсказаны Его творческой свободой, и никакое человеческое суждение здесь не правомочно. Он претерпел ту судьбу, которая проистекала из неповторимости данного часа и могла бы сложиться иначе, если бы Он и люди пожелали иного. Он призвал этих апостолов, а могли бы быть и другие, или вообще никаких. Он основал эту Церковь и в этой форме. Она не обязательно должна была быть такой, а могла не быть вообще. В ней существуют эти таинства, а не иные, их семь, а не два и не десять. Можно было бы сказать еще много в том же роде. И таким образом, во времени встает прямое, историческое, личное, вочелове-чившееся Слово Божие, придающее двум другим способам, которыми говорит Бог, направленность и ясность.

Теперь мы находим ответ на вопрос, что означают вещи в Апокалипсисе. В вочеловечившемся Слове, недвусмысленности искупления, безобразное слово сокровенного Бога звучит также, как и заложенное в вещах слово Творца. При этом вещи освобождаются и очищаются. И внутренний голос сохраняется, а внешний остается чистым. Вещи начинают излучать свет, осуществляя свое посланничество. Вечность, подымающаяся и вторгающаяся во время, прорывается сквозь них. Открывается новое творение, основанное искуплением и жизнью в вере. Здесь свершается то, что в каждодневности христианского существования ощущается лишь смутно: безобразый голос Божий и Его голос в каждой вещи лишь сливаются воедино с открытым благовествованием Христа.

В новом творении будет присутствовать святое инобытие Бога, столь отличное от преходящего и подтвержденное первообразующим Словом, говорящим в вещах и свидетельствующим, что они появляются от Него - но все это освобождено и запечатлено в истине вочеловечившимся Словом-Христом. Ибо «все Им и для Него создано. И Он есть прежде всего, и все Им стоит... ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота» (Кол 1.16-17 и 19). Эта тайна проявляется в вещах Апокалипсиса, когда удается видеть и ощущать их примерно так, как они явились Иоанну.

8. ХРИСТИАНСКИЙ СМЫСЛ ИСТОРИИ

В шестой главе мы воссоздали один отрезок апока-липтических событий. Постараемся теперь рассмотреть их дальнейший ход.

Снятие последней печати порождает новый ряд явлений (8). Каждый раз, когда трубит один из семи ангелов, людей постигает какое-нибудь бедствие. При первом трубном гласе град, огонь и кровь низвергаются на землю и уничтожают часть того, что на ней произрастает. При втором трубном гласе в море обрушивается нечто подобное пламенеющей горе, и значительная часть моря превращается как бы в кровь. При третьем - на воды падает горящая звезда и отравляет часть всей воды на земле. При четвертом - небесные светила отчасти лишаются своего сияния. По небесному пространству летит Ангел, возглашая: «Горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!» (8. 13). И действительно, происходят непонятные и жуткие события, ибо упавшей с неба звезде - сатане, падшему ангелу - дается ключ от кладезя бездны, то есть власть направлять на людей силы разрушения. И действительно, на людей набрасывается целое войско адской саранчи и причиняет им ужасные муки. При шестом трубном гласе освобождаются бесчисленные отряды демонических существ, выпускаются и теснят человечество... В этом месте вклиниваются промежуточные видения. Спускается чудовищного вида ангел, некое звездное существо. Его голос повелевает громам говорить, но что они говорят, не может быть записано. Он клянется, что грядет нечто ужасное. Затем он дает тайновидцу съесть книгу, которую держит в руке; вкус ее сладок и в то же время горек, ибо грядущие события и утешительны, и вместе с тем ужасны. После этого тайновидец получает измерительный прибор, чтобы измерить храм Божий и его судьбы -что означает знание того, что произойдет со святилищем, и знание меры времен. Вслед за этим появляются два «свидетеля», пророки, могучие словом и делом. Их убивают, и они долгое время лежат без погребения, но затем воскресают к ужасу своих врагов... О последнем трубном гласе сказано: «И седьмой ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков» (11.15). Этим возвещается наступление конца времен и начало непосредственного вмешательства Христа в ход событий.

Введением к дальнейшему служит «знамение»: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от мук рождения» (12.1-2). Но на небе появляется также ужасного вида дракон. Он хочет, когда час для женщины придет и она родит, поглотить ее младенца. Но ему не дают совершить это. Жену уводят в пустыню, и там она получает все, что надо для жизни. Как космическое знамение, сияет картина Рождества Христова. Дракон же - сатана... Эту картину можно истолковывать по-разному, например, как воссоздание рождения Господа, против Которого выступает сатана. Можно также припомнить утверждение некоторых отцов Церкви о том, что Бог при сотворении ангелов испытывал их, показывая им будущее вочеловечение Сына Божия. Против этого взбунтовался Люцифер, ПЬтому что не хотел служить человеческому существу во Христе, иначе говоря - твари, стоящей ниже его, и за это был низвержен с неба... Как бы то ни было, в начале последних событий появляется картина вочеловечения Бога, и они совершаются под ее знаком. Следует борьба с драконом. Михаил и его ангелы сражаются с ним и его приверженцами и низвергают его. Тогда он вызывает из моря страшного вида существо - первое апокалиптическое животное. Мы уже говорили о животном облике, который может выражать человеческий характер и настрой, равно как и сверхчеловеческую сущность. Здесь такой облик дается Антихристу. Он будет в высшей степени одаренным человеком, наделенным духовной силой, знанием и могуществом. Будет он преисполнен и религиозной силы. В нем будет даже нечто, похожее на Христа, так как о нем сказано, что он был «как бы смертельно ранен» и все же жив, иначе говоря, он приносил себя в жертву и выжил, что придает ему своего рода искупительный характер. Но все это он обращает против Бога Живого и Христа Его. Зверь восстает против Бога, хулит Его и имя Его. Люди же поддаются ему, кроме тех, которые записаны в книге Агнца... Затем появляется второй зверь, на сей раз из земной тверди. По внешности он похож на агнца, но говорит, как дракон. Он провозглашает приход Антихриста, воздвигает его изображение, творит знамения и побуждает людей ему поклоняться. Возможно, что в этом порождении зла следует видеть антипод того, кто указал на Искупителя, - Предтечи. Отовсюду, из всех племен и народов, он приводит людей к врагу Божию.

Образам Антихриста и его предтечи противопоставляется в следующем видении образ Агнца, стоящего на горе Сионе: «И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах» (14.1). Один образ против другого. Один властелин против другого. Но вспомним то, что мы уж подчеркивали: противопоставленные здесь образы - неравноправны. Светлому, благому Христу не противостоит столь же изначальный, темный и злой Антихрист, - этого нет, как не существует и дьявола в качестве равноправной силы, противостоящей Богу. Кто так говорит, богохульствует. Правда, чаще всего просто по глупости. Богу не противостоит равная сила. Нет ничего, что могло бы противостоять Ему на равных началах. То же относится и к Христу, Сыну Божию. Все, что существует, - Божия тварь. Но эта тварь свободна и может стать злой, - а так как Бог признает свободу, то пока длится время, злая воля обладает страшной силой.

Затем появляются три ангела, летят по небесному пространству и вещают о Едином Боге и о часе Его суда... На белом облаке появляется ангельское существо, «подобное Сыну Человеческому». На нем золотой венец, в руке его серп. Но другой ангел «вышел... из храма и воскликнул громким голосом к сидящему на облаке: пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы; ибо жатва на земле созрела» (14. 14-15).

Отсюда берет свое начало новая цепь событий. Семи ангелам даются золотые чаши, наполненные гневом Божиим. Они выходят из небесного храма и изливают чаши одну за другой на землю, на море, на реки, на солнце, на престол зверя, на реку Евфрат, на воздух. Каждый раз происходят ужасающие события, опустошается все бытие. Люди изнемогают от бедствий, но злые не меняются к лучшему.

Из уст дракона, зверя и лжепророка - под которым, может быть, подразумевается второй зверь - выходят три беса. Они отправляются к земным властителям и собирают их «на брань в... великий день Бога Вседержителя» (16.14).

Затем тайновидец переносится в пустыню и видит третьего зверя, багряного цвета, исписанного богохульными словами, на котором сидит женщина в роскошном убранстве. Имя ее «Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых» (17.5-6). По всей вероятности, этот образ означает город Рим, воплощение могущества и сладострастия, насилия и гордыни, культуры и бунта против Бога, - а вместе с тем и всякую земную силу, восстающую против Бога.

За этим следует суд над Вавилоном и его уничтожение. Дракона - сатану тоже одолевает ангел и ввергает его в бездну на тысячу лет. На земле же начинается тысячелетнее мирное царство и воздаются почести Богу.

Но потом дракон еще раз выходит на свободу. Разгорается последняя борьба, которая заканчивается поражением противника Божия, на вечные времена.

На великом белом престоле сидит теперь Тот, от лица Которого «бежало небо и земля; и не нашлось им места» (20.11). Это судия. Он вызывает к жизни умерших, и им выносится приговор. После этого время кончается. «Старое» прешло, открылась вечность. Появились новое небо и новая земля, и все, что принадлежит Богу, объединено в новом Иерусалиме.

Так описан в великих образах ход последних событий - последних, но назревавших издавна. Таким образом, перед нами - христианская картина истории. Какой же предстает история в Откровении?

Зададимся сначала вопросом: как можно вообще рассматривать историю? Некоторые говорят, что смысл ее - в ней самой. Что он - в свершении человеческого поступка с его последствиями, в развитии человеческой личности и в достижении человеческих целей. Но ход этой самореализации человека представляют себе по-разному: одни считают, что высшая точка находится в начале, в золотом веке, последующее опускается все ниже и в конце концов обрывается катастрофой. Другие - что полнота существования ожидает нас в будущем и история продвигается ко все большему совершенству. Третьи говорят, что в истории, как таковой, нет никакого смысла, есть только взаимодействие переплетающихся сил и процессов, -смысл же вносится только человеком, когда под его взглядом хаос принимает определенную форму и он реализует свою волю действием. Когда это происходит, вспыхивает на какое-то время смысл, чтобы потом угаснуть опять... Но как бы то ни было, Откровение не предполагает ничего подобного. Это - теории, частью верные, частью ложные и разбираться в них следует человеческому уму. Согласно Откровению, смысл истории состоит в совершении искупления.

Для Бога это значит, что должна осуществиться Его воля и что число избранных должно стать полным, а для человека это значит, что он должен принять решение за или против Христа. Привлечение избранных и принятие решения продолжаются вплоть до поставленного предела. Когда мера времени исполнится, придет конец. Таким образом, с христианской точки зрения, все исторические события имеют целью выявить эту суть. Все время возникают новые ситуации, в которых достигается эта цель. Если помимо этого и можно еще что-нибудь сказать об истории, то это сводится во всяком случае не к тому, что в ходе ее люди будут становиться все лучше или все хуже, а к тому, что смысл решения будет выявляться все резче, ведущие борьбу силы будут становиться все более мощными, «да» и «нет» все более принципиальными.

И когда-нибудь придет Антихрист - человек, КОТОРЫЙ принесет с собой идеи и порядок жизни, диаметрально противоположные воле Бога. Человек этот будет полон знания и силы. Но в конечном итоге за всеми его действиями будет скрываться лишь одно желание - доказать, что существование возможно без Христа, и даже больше того: что Христос - враг жизни, которая может получить полноту только при условии уничтожения всего христианского. И это доказательство будет более, чем убедительно, оно будет вестись всеми средствами насилия и ума, материи и духа, так, что опасность соблазна станет почти непреодолимой и погибнет каждый, кому благодать не откроет глаза.

Тогда выяснится, что собственно представляет собой христианское начало, что оно исходит не от мира, но из сердца Божия. Преодоление мира благодатью -это и его спасение, ибо истинная сущность мира - не в нем самом, но над ним, в Боге, от Которого он ее получает. Когда Бог станет всем во всем, мир оживет.

9. ВЕЛИКОЕ ЗНАМЕНИЕ НА НЕБЕ

«И явилось на небе великое знамение-жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения, и другое знамение явилось на небе: вот большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней. И произошла на небе война: Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его; потому что низвержен клеветник братии наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь. Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти (Христа ради). Итак, веселитесь небеса и обитающие на них! Горе (же) живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени. Когда же дракон увидел, что низвержен на землю, начал преследовать жену, которая родила младенца мужеского пола. И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия, и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени. И пустил змий вслед жены из пасти своей воду, как реку, дабы увлечь ее рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои, и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей. И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтоб вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса Христа» (12.1-17).

Какой мощи исполнена эта картина! На небе -женский образ, облеченный в солнце, с луной под ногами, с венцом из двенадцати звезд на голове. Должна появиться новая жизнь, жизнь неизмеримой ценности. Дракон только того и ждет, чтобы ее поглотить. Но святые силы действуют и спасают ее. Смысл видения вскоре проясняется: это, очевидно, рождение Младенца-Спасителя, ожидаемое всем творением. Враг хочет уничтожить Его, но Он находится под Божией защитой. Может быть здесь имелось в виду намерение Ирода уничтожить Мессию и то время, в течение которого Младенца «питали» в Египте. Затем смысл по-видимому меняется, подразумевается уже не только Матерь Спасителя, но великая святая мать-Церковь; дети же ее, которых преследует дракон - это верующие.

В этих пределах понять образ нетрудно. Вполне объяснимо и то, что именно теперь, перед началом великой битвы последних времен, появляется картина рождения Младенца-Спасителя. Труднее понять, почему об этом событии говорится именно так. Почему оно изображается как знамение на небе? Что должно быть выражено тем, что жена облечена в солнце, покоится на луне, увенчана звездами? Небо представляет собой ту сферу, которая не подвержена никаким заметным переменам и не связана с тем, что происходит на земле. Солнце - это дневное светило, светило жизни, высот, разумного порядка и веры. Луна - ночное светило, господствующее над морскими приливами и отливами, над волнениями крови, над глубинами земли. Звезды - это светящиеся молчаливые образы, по древнему поверию, обладающие властью над судьбой... Какое отношение имеет ко всему этому событие вочеловечения?

Представим себе ясную ночь, например, высоко в горах, когда искрящиеся точки на небе - эти обитатели космоса действительно ощущаются, как силы, неизменно и бесшумно следующие своим путем в глубинах мирового пространства - вот куда перенесено это событие. Или вспомним мифы, встречающиеся у многих народов - о людях, которые, обретя милость у божества, уносятся на небо и превращаются в звезды. Человек и то, что с ним произошло, - этот кусочек жизни, столь уязвимый и все же столь преисполненный смысла во всем, что с ним происходит, - превращается в непреходящий образ, не только изъятый из истории, но и сам определяющий ее... Вряд ли нужно особо упоминать о том, что рождение Младенца Спасителя и Его появление в Апокалипсисе нельзя воспринимать, как космический миф. Здесь нам нужно было только указать, в какую область перенесена эта картина и каковы ее специфика и выразительность.

Что означает все это? То, что Иисус Христос, родившийся в Вифлееме, живший в Палестине, учивший, страдавший, умерший и воскресший, стоит над миром, как его вечное светило, излучает Свой свет на все сотворенное и управляет им, будучи «знамением», прообразом, смыслом, мерилом и порядком для всего, что есть. Существование Искупителя не отнесено в область психологии, этики или внутренней религиозности; оно соотнесено с бытием. Оно не ограничено человеческой историей, а направлено на вселенную. Бытие Искупителя равнозначно той силе, которая сотворила все вещи: то, что Он сотворил, равнозначно тому процессу, который дал миру бытие. Осмелимся сказать наперекор возмущению «чистого христианства»: здесь выражено космическое величие Христа...

Об этом у нас есть два свидетельства: вступление к Евангелию от Иоанна и начала Посланий к Колосся-нам и к Ефесянам - те тексты, которые приводят в такое невыразимое замешательство всех, кто воспринимает Христа «чисто религиозно». Согласно Иоанну, Христос есть Логос. В Нем - истоки бытия и его смы-ЭДа, все стало реальным через Него. Затем Он вступил в этот мир, чтобы быть его Светом и его Солн-Цем. Такие мысли становятся понятными, только когда их воспринимают с напряжением всех душевных сил, ибо они повествуют о глубинах души и глубинах космоса, о сознании и бытии, о миросозерцании и о самом мире... Это так, и нет смысла это перетолковывать. Именно такова мысль Павла, когда он говорит, что Христос - первородный прежде всякой твари: все сотворено через Него, все сохраняется в Нем и существует в движении к Нему. Он объемлет и воспринимает все, что есть на небе, на земле и под землею, и из всего возводит таинственное единство Своего «тела» - Церкви. В этом не только взгляды, эмоции, восприятие, этика, но и бытие, действительность, мир, новое, возникающее творение. Именно это явлено великим знамением на небе.

Не отходим ли мы, однако, при всем этом от простого смысла Евангелий и от чистой реальности Иисуса? Не является ли это все же космической мистикой и метафизикой? Не будем поддаваться этой боязни. «Простой смысл Евангелий» - что это такое? «Чистая реальность Иисуса» - какова она? Евангелия совсем не «просты» в том смысле, который подразумевается этим возражением. Иисус вовсе не тот «чистый образ», который этим выражением предполагается. За ним стоит определенный догмат, - притом исходящий от людей и свойственный новому времени, - согласно которому подлинное христианство должно быть благочестивой человечностью. Но смысл Евангелий этим отнюдь не исчерпывается. Чтобы свести их к этому, приходится отбрасывать один их фрагмент за другим как порождение общинного богословия, как продукт влияния истории религий и так далее. Что же означают тогда Откровения и вера? Когда мы, люди, определяем, что должно считаться христианским, искупление при этом теряется, так как препарированный таким образом Христос уже не искупает, а только подтверждает наши желания. Нет, есть только одна возможность воспринять Откровение: готовность слушать и учиться. Кто такой Иисус Христос? Тот, Который выступает в Откровении. Где Откровение? В Писании, в его общей связи и в каждой его части. А что такое Писание? То, что предлагает нам Церковь. Мы не имеем права отбрасывать что бы то ни было, если не хотим повредить целого. Каждое речение Писания, каждая вновь открывающаяся черта в образе Христа может означать для нас только необходимость расширить наше представление о Нем, а в случае надобности - и кардинально пересмотреть его... И если оно окажется несостоятельным, если Он превзойдет наши мерила, то только тогда мы приобретем необходимый опыт. Тогда окажется, что Он - Господь и превыше наших мерок. Тогда нам останется только пасть ниц и поклониться.

Если же Он - тот Всесильный, Который стоит в начале и в конце, в истории и в вечности, в нас и над нами, в сердцах и на небе, - то как может быть, что Его отрицают, подвергают хуле и даже - что еще более непостижимо - отстраняют и забывают? Все это возможно, и не только это. Возможно даже, что Бог есть подлинно Сущий, абсолютный смысл и абсолютная реальность, а человек объявляет: «Бог умер!» Человек может поступать так, как если бы Бога не было. Он может вести себя, судить и действовать так, как если бы был только он, человек, да еще животное, Дерево и земля. Возможно и то, что у человека есть живая душа, что благодаря ей он существует, радует-с» и страдает, но при этом заявляет, что ее нет. Все это возможно, ибо и зрение, и мышление, и убежде-вия, и восприятие сущего, и серьезное отношение к Действительности - все это жизнь человека, управляемая его волей, его умонастроением, его внутренней направленностью. Его способность отрицать не имеет границ.

10. ПОБЕДИТЕЛЬ - СУДИЯ - ВЕРШИТЕЛЬ

События Апокалипсиса полностью определяются образом Господа. Возможно, что это не сразу доходит до сознания читающего, потому что его внимание занято многочисленными и мощными видениями, притом самыми разнообразными. Но как только он глубже вдумается в общую связь, он увидит, что господствующей силой является личность Христа, и даже что события Тайного Откровения определяются характером явлений Его образа. Все начинается с явления Того, Кто ходит под золотым светильником и направляет послания общинам. Затем выступает образ Агнца и остается на протяжении видений семи печатей, - а может быть, и видений семи труб. После этого начинается ряд последних событий. Вступлением к ним служит великое знамение на небе, Мать с Божественным младенцем и Их преследование драконом, а завершаются они торжествующим образом Агнца на горе с окружающим Его множеством избранных. За этим следуют события, связанные с семью чашами гнева; они достигают кульминации в уничтожении Вавилона и предсказании брака Агнца. Наконец - последние события, перемежающиеся с пятью быстро сменяющими друг друга явлениями Христа... О них мы теперь и поговорим.

«И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него, как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого, Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы; Он пасет их жезлом железным; он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя» (19.11-15).

Иоанн видит открытым небо, Божий удел. Предвещается новый таинственный ряд событий.

Всадник на белом коне - это Христос. Он сражается и побеждает - мечом, «исходящим из Его уст», Его словом... Христос есть Вечное Слово Отца. Он говорит Своим обликом и поведением, Своими действиями и Своей судьбой. Кто такой Бог, видно по тому, каков Христос. Но Он говорит и в прямом смысле слова - когда возвещает Свое благовествование, свидетельствует перед противником, отправляет Своих посланцев, повелевает Своей Церкви поднимать голос до скончания дней. Слово Его - истина: ведь и имя Господне - «Верный» и «Истинный». Как же может быть, что этому слову не верят?

Истина составляет основу существования и хлеб для духа, но в пределах человеческой истории она отделена от могущества. Истина права, могущество же принуждает. Истине недостает непосредственного могущества, тем более, чем она благороднее. Малые истины еще обладают некоторой силой воздействия, так как подтверждают инстинкт и необходимость, -вспомним хотя бы те, которые касаются непосредственных потребностей нашего существования. Чем выше уровень, к которому относится данная истина, тем слабее ее непосредственно принуждающая сила, - и тем более необходимо для духа свободно раскрыться навстречу ей. Чем благороднее истина, тем легче грубой действительности оттеснить ее или осмеять, и тем больше она должна полагаться на духовное рыцарство. Это относится ко всякой истине, но в совсем особом смысле - к истине священной. Она подвергается опасности «соблазна». Когда она вступает в мир, то слагает с себя у его ворот свое всемогущество и появляется в «рабском образе», слабой. И не только потому, что она относится к самому высокому уровню и, следовательно, согласно закону, о котором мы говорили, должна быть наименее могущественной, но и потому, что она проистекает из Божией благодати и любви, призывает грешного человека к обращению и тем самым, раздражая его, побуждает к бунту. Так стало возможным то, о чем Иоанн говорит в своем Евангелии: «В Нем была жизнь, и жизнь была свет челове-ков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его... В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал» (Ин 1.4-5 и 10). Но придет день, когда истина и могущество сольются воедино. Истина получит тем большее могущество, чем она глубже и ценнее. Чем выше истина, тем сильнее будет ее власть. Грядет небывалое событие! Исполнение всех духовных запросов! Бесконечная истина Божия - бесконечная мощь. Святая истина Божия - святая, потрясающая, все опрокидывающая и все поглощающая мощь. Она прорвется, хлынет потоком, подчинит себе все.

Как это произойдет? Словом Христа. Тем Его словом, которое Он произнесет в последний день истории, после чего оно пребудет вечно - как закон, пространство, воздух, свет окончательного существования. При Его первом слове истина была слаба, слаба, как Он Сам, так что тьма могла отгородиться от Него. При Его втором слове истина будет так сильна, как силен ее смысл, - а это значит, что она будет всемогущей. Это будет ужасным событием для тех, кто не желает истины. Всему, что в нас не желает истины, не будет больше места. Сегодня ложь может существовать, потому что истина слаба; как может существовать грех, потому что Бог оставляет непостижимый простор, на котором воля может самоопределяться и обращаться против Него. Ныне, - на «короткое время», продолжающееся только до «скорого» пришествия Христа, существует свобода заблуждаться и лгать. Но когда истина обретет могущество, существование лжи станет невозможным, потому что все будет заполнено истиной. Ложь будет вытеснена из бытия и сохранится только в той форме, для которой у нас зет обозначения: в вечном осуждении... Что за избавление для тех, кто желает истины, для всего, что в нас жаждет истины! У нас будет такое чувство, как у человека, задыхавшегося и вдруг выбравшегося на свежий воздух. Все сущее расцветет, станет свободным и прекрасным, - прекрасным потому что красота, как говорит Фома Аквинский, представляет собой сияние истины, «становящейся действительностью... Победа Христа в том, что Он добивается всего этого «мечом уст Своих».

«И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля; и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (20.11-15).

С этим видением нам следует сопоставить приведенные в первых Евангелиях судные речи Господа. Оно ЭДязано с ними и представляет собой их окончательное выражение. Есть в нем и особые черты, например, образ великого белого престола, блистательно возвышающегося, и устрашающие слова о «Сидящем» на нем, Который не назван, а лишь обозначен выражением благоговения. Наконец, могучая картина воскресения, когда море, и смерть, и глубины земли отдают своих мертвых, так что все собираются перед престолом, чтобы свершился суд, по обеим книгам - по книге вины, и по книге животворящей, благодатной воли Божией... В особенности же то, что сказано о святом лике: что от него «бежало небо и земля, и не нашлось им места». Такова сила Того, Кто влил Свою мощь в Свою истину. Суд. Испытание Судией мира на прочность. Апокалиптическое наступление на историю святого вечного. Мир сотрясается, он сходит с рельсов, выбивается из колеи упорядоченного бытия, и это так страшно, что небо и земля «бегут»; они извергаются из бытия, в них его больше нет, и при этом обнаруживается, что в них хорошо, и что плохо, - а потом ими вновь овладевает творческая благодать и принимает их в лоно нового неба и новой земли.

Так и мы, воскреснув, окажемся перед престолом. Исчезнет все, на что мы опирались, все покровы, все законы, всякое наше оружие, все земные защитники и соучастники, все права, почести, дела, успехи - вообще все, что помогало нам избегать необходимости являться на суд истины. Все это ломается, обращается в бегство, исчезает перед могуществом Судии. Мы сами будем задавать себе вопрос, существуем ли мы еще. Для нашего собственного бытия уже не найдется никаких прикрытий. Мощь, нас сотворившая, будет испытывать его реальность. Ибо она слагается только из правды и справедливости, веры и любви; поэтому реальность нашего бытия будет поставлена под вопрос. Мы почувствуем, как нас увлекает прочь Ничто.

Только наша обнаженная совесть останется пред взором Божиим. Да сохранит нас тогда Его милосердие!

Победитель и Судия воссиял. После этого снова появляется Агнец, как жених вечного града. О нем речь пойдет позже. Дальше говорится: «И сказал мне:... неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (22.6-13).

Он - «Начало и Конец», Тот, Который был до всего и будет после всего, Тот, через Кого все было сотворено и Кто все завершает.

В «конце» станут явными каждое устремление, каждая мысль, каждое слово, каждый поступок. В особенности же откроется внутренне

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова