Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

Пьер Дюмулен

ИСТОЧНИК ЖИЗНИ. ТАИНСТВА


Перевод с французского: Юлия Куркина

К читателям

Этот текст был написан катехизатором для катехуменов. Он будет очень полезен для объяснения молодым смысла знаков, используемых при совершении Таинств, в частности для подготовки к Миропомазанию, Причастию, Крещению.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

I. Пасха — источник всех таинств

II. Вода крещения — символ смерти и жизни

III. От Иоаннова крещения к крещению Иисуса

IV. Елей — свет и сила духа

V. Благовоние — символ даров Духа

VI. Миропомазание: священники, цари, пророки

VII. Священство служебное и священство верных

VIII. Возложение рук: ради нового творения

IX. Хлеб и вино вечной жизни

X. «Тело» и «Кровь» Христа

XI. Этапы прощения: ради возобновления   диалога с Богом

XII. Брак: тайна любовного союза

ВВЕДЕНИЕ

Жизнь — это отношение. Смерть — отсутствие отношения. Но любое отношение выражает себя в знаках: любящий проявляет свою любовь в тысяче знаков внимания, а тот, кто стремится ответить на его чувство, ждет этих проявлений любви. Так любовь делает нас внимательными; она — не что иное, как выраженная и воспринятая другим нежность, обмен взглядами души.

Любовь, соединяющая человека с Богом, — не исключение из этого правила игры, ибо вся жизнь — большая игра, игра в «жмурки» и в «прятки», на пути искания Бога, самого себя и другого.

«Все есть игра любви», — говорил Падре Пио.

Семь таинств, семь элементов этой игры, служат вехами, знаками, позволяющими не сбиться с тропинки, прочерченной для нас Богом. Катехизис называет их видимыми знаками невидимой благодати. Они осуществляют в области духовной то, что означают в мире материальном. В таинствах Сам Христос действует в Церкви через ощутимую и воспринимаемую чувствами реальность. Он проявляет и распространяет Божественную Любовь, Благодать. Чтобы действительно понять, чему «служат» семь таинств, какое послание любви заключено в них, нужно расшифровать смысл каждого.

Почему именно вода нужна при крещении? Какую тайну несет в себе святое миро — душистое масло, используемое при миропомазании? Почему для совершения Евхаристии выбраны хлеб и вино, а не рис, мясо, пиво или сок манго, в зависимости от местности? Для чего именно нужен разговор со священником в таинстве отпущения грехов? Диалог между вступающими в брак, масло для елеопомазания больных или возложение рук епископа на голову рукополагаемого — все это знаки невидимой благодати, данной нам через Божественное чудо, через таинства.

Знаки, избранные Христом, не только видимы глазом — они включают в действие все наши чувства: вода и масло воспринимаются осязанием и зрением; хлеб и вино — это пища, имеющая вкус; душистый елей воздействует на обоняние. Все ритуальные действия сопровождаются словами, чтобы привлечь также и слух.1

Попытаемся рассмотреть эти реальности повседневной жизни в свете Библии. Преображенные историей народа Божия, они являются знаками многообразного действия любви, которая охватывает нас и наполняет.

Ибо христианская жизнь — не теория: Бог стал человеком, Он воплотился, чтобы сделаться доступным человеческому восприятию. Поэтому язык Бога конкретен. Таинства — это выражение Божественного Внимания, непостижимо действующего в мире, и имя Ему — Святой Дух.

I. ПАСХА - ИСТОЧНИК ВСЕХ ТАИНСТВ

Воскресение — исток и цель христианской жизни. Все начинается в сиянии Пасхального утра: в этот день Бог могущественно вмешался в нашу историю, чтобы победить смерть. Все семь таинств, начиная с крещения, черпают свою силу из этого единого источника, чтобы в свою очередь питать новую жизнь, дарованную Богом.

Но что такое Пасха? Во французском языке это слово имеет окончание множественного числа, потому что Библия рассказывает о четырех Пасхах, т.е. «переходах» (именно таково значение слова «Пасха» в переводе с еврейского), которыми Бог провел человека, чтобы победить смерть и ввести его в жизнь вечную. Каждая Пасха раскрывает определенный аспект таинства крещения, объединяющего в себе их все.

Первая Пасха — это Сотворение мира, переход от «небытия» к бытию. Он возобновляется в природе каждый год, когда наступает весна. Это праздник любви творческой, созидающей. Еще до перехода через Красное Море евреи отмечали существовавший в то время праздник весны, воздавая благодарение за первые плоды и первый приплод скота. Вечером этого дня кочевники ели опресноки и приносили в жертву годовалого агнца. Немало восточных племен соблюдали и до сих пор соблюдают эту традицию. Кровью агнца опрыскивают дома и кровли, и в этом действии выражается почитание тайны жизни. Именно таков первый смысл Пасхи: благодарение за полученную в дар жизнь, чудо, о котором напоминает каждый приход весны. Именно этот день выбрал Господь, чтобы освободить Свой народ, томившийся в египетском рабстве.

Дата праздника символична, и дни, на которые он выпадает, расходятся в зависимости от календаря. Но эта дата соответствует моменту, когда солнце после весеннего равноденствия побеждает зимний сумрак, а луна восходит на небе во всем своем блеске, то есть выбирается первое весеннее полнолуние. Таким образом, Пасха прославляет свет и жизнь, радостное чудо Творения.

«Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков». (Ин 1, 3-4).

Вторая Пасха празднует переход через Красное Море, великий Исход израильского народа. Бог вмешался в человеческую историю, чтобы освободить человека, потому что возлюбил его. Это праздник спасительной любви. Поэтому в вечер Пасхи евреи читают «Песнь Песней» — гимн любви, созданный, по преданию, царем Соломоном. Во времена Исхода традиционные обряды и ритуалы приобретают историческое значение: в пустыне, у подножия горы Синай Моисей окропляет евреев кровью, чтобы скрепить Завет с. Богом. Кровь приносимого в жертву агнца означает теперь не только жизнь, но Завет, брак по любви между Богом и Его народом. Пресный Хлеб напоминает о поспешности бегства евреев: у них не было времени ждать, пока тесто поднимется. Принесение в жертву агнца — это воспоминание о первенцах Израиля, спасенных Господом.

В результате религиозной реформы, проведенной примерно в седьмом веке до Рождества Христова, храм в Иерусалиме становится единственным местом совершения Пасхальной жертвы, а стало быть, этот праздник делается национальным паломничеством ко храму, являющим единство народа. Однако в семьях продолжают отмечать Пасху особой трапезой: все члены семьи собираются за столом и едят мясо жертвенного агнца в воспоминание о спасении их предков из египетского плена. Итак, вторая Пасха — праздник Завета, соединяющего человека с Богом и порождающего тем самым новый народ.

Третья Пасха — Воскресение Иисуса; она несет в себе значение первых двух и бесконечно превосходит их... Это праздник любви побеждающей: отныне переход через смерть открыт подобно широкой бреши, куда может устремиться все человечество и откуда сияет свет надежды. Христос — новый Моисей — освободил Свой народ и, разведя потоки смерти, увлек его за Собою — к Земле обетованной Рая. Крестной жертвой Иисуса был установлен «Новый и Вечный Завет» между Богом и каждым человеком. Ты не умрешь: Христос, Агнец Божий, пролил Свою кровь, чтобы ты жил вечно.

Четвертая Пасха, четвертый переход — наш, он произойдет в конце времен. Мы ожидаем его с упованием. И это будет праздник любви торжествующей, возвещенный Иисусом:

«Ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее [Пасху], пока она не совершится в Царствии Божием» (Лк 22,15).

Крещение — не что иное, как приглашение на эту вечную Пасху; это наше личное участие в трех предыдущих, залог того, что в нас совершится праздник жизни, переход через воды смерти и Воскресение. Крещение омывает нас в крови Агнца и воссоединяет со всей Церковью — народом паломников, восходящим с песнью хвалы на устах к небесному Иерусалиму.

Пасхальная Свеча, которую сначала освящают, а затем трижды погружают в купель во время всенощного бдения, тоже напоминает об этих четырех Пасхах, потому что каждая из них есть соединение света и воды: в начале первого дня воды, над которыми носился Дух, были озарены светом — первым творением Бога. «До будет свет!" — сказал Бог, и засияла первая заря, знак победы дня над мраком. Во время перехода через Красное Море лучезарный столб света указывал народу путь через пучину, и огонь прорезал море, которое расступалось, давая пройти людям. Воскресением из мертвых Христос, Свет мира, вспыхивает во тьме, преодолевая мрачную бездну смерти, и в день Пятидесятницы Он в изобилии дарует человеку Духа Святого, Который одновременно и живая вода, обещанная самарянке, и языки пламени, сошедшие на Апостолов. С наступлением последней, небесной Пасхи, не будет больше ни моря, ни тьмы, как утверждает Апокалипсис, ибо Агнец станет нашим светом, и водный поток навсегда утолит нашу жажду вечности... Маленькая свечка, которую зажигают от пасхальной свечи и вручают новокрещеному, символизирует его личную причастность к Божественному Свету, Огню Жизни, Истины и Любви, пламени, разрывающему завесу мрака и торжествующему над водами смерти.

II. ВОДА КРЕЩЕНИЯ - СИМВОЛ СМЕРТИ И ЖИЗНИ

Вода — неукротимая сила

Крестить — значит «погрузить»... но погрузить в какие воды?

В Библии вода играет необычайно важную роль: она может означать как жизнь, так и смерть. Первый рассказ о Сотворении мира2(см. Быт 1) говорит, что «в начале ... Дух Божий носился над водами». Затем, чтобы создать вселенную, Бог отделил воды от тверди и нижние воды от верхних. Земля в этом тексте предстает лишь островком, выступающим посреди огромного скопления вод, всегда готовых поглотить ее сверху и снизу.3

Второй рассказ о Сотворении мира (см. Быт 2) наоборот, описывает вселенную как бесконечнук пустыню, в центре которой цветет оазис: живой источник начинает бить посреди безжизненного про странства, и воды его орошают прекрасный сад.4

Первый текст написан жителями Вавилона, сто ящего на болотах; второй — обитателями пустынь В этом примере явственно видна амбивалентность символа воды: для одних она означает смерть, для других — жизнь.

Она есть жизнь, когда бьет из источника, струится речным потоком или падает на землю дождем Но она порождает смерть, если это вода болотных топей или стихийная мощь океана — гигантская масса, которую невозможно сдержать. Для древних море всегда было миром неизведанным, опасным, способным все поглотить. Едва-едва решились они на плавание вдоль берегов ради перевозки товаров. А рисковать собою в открытом море означало бросить вызов смерти и подвергнуть себя бешенству стихий...

Из эпизода с потопом ясно, что мощь, против которой человек бессилен, полностью пребывает во власти Бога; Он один может спасти или погубить человека, давая ей волю или сдерживая ее.

Бог же един и призывает человека к единству и целостности.

Изначальный иероглиф, изображавший воду, в большинстве письменных культур представляет собой как бы двойную волну, двукратно повторенный изгиб, похожий на иероглиф, обозначающий змея.

«Ради него [неправедного] потопляемую землю опять
Премудрость спасла, сохранив праведника
посредством малого дерева» (Прем 10,4).

«Боже, Ты показал образ возрождения в водах потопа и явил в нем начаток таинства, чтобы водами положить конец пороку и начало добродетелям» (Пасхальное благословение воды).

Переход через Красное море тоже заключает в себе парадокс, присущий всякому божественному деянию: для евреев Исход стал освобождением, но для надменных он означал непоправимое крушение, погребение, кончину.

«Боже, Ты сподобил сынов авраамовых перейти
Красное Море сухими стопами, чтобы народ,
избавившийся от рабства фараона, стал прообразом
народа крещеного» (Пасхальное благословение воды).

Вода как негативный символ означает присутствие в мире сил смерти, того, что древние называли «циклом», то есть навязчивого повторения всех вещей и событий, неумолимо движущихся к упадку. Власть смерти подчиняет себе все творение, словно накатывающие морские волны, сдержать которые никто не может: все проходит и исчезает бесследно. Это великолепно описано в книге Екклесиаста: наше утомление от жизни, постепенно коснеющей в привычках, даже если — и особенно если — это религиозные привычки. Когда дни проходят за днями, один эгоцентризм сменяется другим, и жизнь проходит, не неся никаких перемен; наши впечатления превращаются в рябь на поверхности воды, под которой проступают плохо скрытые скука, вялость и плоское упрямство существ, не способных забыть о себе:

«Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!

Что пользы человеку от всех трудов его,
которыми трудится он под солнцем?
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.
...Все реки текут в море, но море не переполняется;
к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются,
чтобы опять течь. Все вещи — в труде [утомительны]...
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться,
И нет ничего нового под солнцем» (Екк 1, 2-9).

Но для истинно верующего путь открывается в сердце водной пучины, и в этом абсурдном мире надежда преодолевает смерть:

«Ока [Мудрость] воздала святым награду
за труды их,
вела их путем дивным...
Она перевела их через Чермное море,
и провела их сквозь большую воду;
а врагов их потопила,
и извергла их из глубины бездны.
Итак праведные ... воспели святое имя Твое,
Господи» (Прем 10, 17-20).

«...где стояла прежде вода,
показалась сухая земля, из Чермного моря -
беспрепятственный путь,
и из бурной пучины - зеленая долина.
Покрываемые рукою Твоею, они перешли по ней всем народом...
Они ... играли, как агнцы, славя тебя, Господи,Избавителя их» (Прем 19, 7-9).

Евангельский рассказ о морской буре, стихшей по слову Христа, вновь напоминает о потопе и о переходе через Красное море: только единому Богу дана власть над верхними и нижними водами. Поэтому Апостолы и поразились сверхъестественной власти, исходящей от Христа: «Кто же Сей, что и ветер и море повинуются Ему?» (Мк 4, 41).

Христос не только заставил воды утихнуть, Он прошел по ним. Это значит, что силы смерти не имеют над Ним власти, полностью подчиняются Ему. Но сделал Он это, чтобы увлечь нас за Собою. Воскресением из мертвых Он совершил новый Исход и привел верующих в него из рабства греха к «свободе чад Божиих», от краткого и быстротечного существования — к вечной жизни. Он разорвал вечное кольцо, цикл старения, упадка и смерти. Отныне, через вечно живого Иисуса, Бог всегда с нами, во все дни до скончания века. Последнее слово больше не принадлежит смерти и распаду, Емма-нуил раздавил Змея и попрал смертию смерть.

Вода крещальной купели олицетворяет собою смерть. Погружение крещаемого в купель (первоначально при крещении человека погружали туда целиком) — это наша причастность к смерти и погребению Христа. Через погружение в воду мы соединяемся со смертью Иисуса, соглашаемся «умереть для греха» и таким образом подтверждаем свое желание того, чтобы «мы уже не для себя жили, а для Него, умершего и воскресшего ради нас».

И потом, восстав, вырвавшись из воды, как дельфин, новокрещеный становится причастным победе Христа, его Пасхе (переходу), прообразом которой была Пасха еврейского народа.

«От дуновения твоего расступились воды...
Ты дунул духом Твоим, и покрыло их море...
Кто, как Ты, Господи, между богами?
Ты ведешь милостью Твоею народ сей,
который Ты избавил,
сопровождаешь силою Твоею
в жилище святыни Твоей...
проходит народ Твой, Господи...
проходит сей народ,
который Ты приобрел» (Исх 15, 8-16).

Так воспевали евреи свое избавление... И св. Павел продолжает:

«Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море. — А это были образы для нас ... Все это происходило с ними как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор 10, 1-11).

Эта тайна спасения, освобождения совершается в каждом крещеном человеке. Дух Божий, Дух любви способен развести воды греха и смерти, и Евангелие прокладывает в жизни верующего путь, который не зависит от колебаний переменчивого мира. Подлинно проживать свое крещение — значит следовать за Иисусом в этом потоке Любви!

«Ибо крепка, как смерть, любовь... она — пламень весьма сильный [Господень], большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее» (Пет. 8, 6-7).

Вода, которая возрождает

«Благословен ты, Господи, за сестру нашу воду,
что так полезна, и драгоценна, и
смиренна, и целомудренна» (Св. Франциск Ассизский).

« Спеши к источникам,
устремляйся к фонтанам,
в Боге бьют все источники жизни,
источники, что не иссякают.
В их свете сияет свет,
который ничто не затмит.
Стремись душею к этому свету,
что не ведом глазам, пусть внутреннее
око откроется созерцанию света,
пусть внутренняя жажда ищет
утоления у этого источника» (Св. Августин).5

Принимающего крещение не только погружают в воду: священник возливает ее ему на голову, и она потоком струится по его лбу. Так вода, поглотившая прежнего человека, становится потоком жизни, животворящим Духом. Она оживает благодаря Божественной энергии, Дыханию, Духу, который носился над водами в начале Творения и открыл путь избранному народу (см. Быт 1 и Исх 15, 8— 10). Таково же значение таинственных слов Иисуса, обращенных к Никодиму в Пасхальный вечер: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин 3, 5).

Вода, струящаяся, живая, возрождает человека и утоляет его жажду. Так было с водами Нила, превратившимися в кровь и очистившимися благодаря посоху Моисея, и с водами Мерры — непригодными для питья, но которые Моисей очистил с помощью дерева в самом начале перехода через пустыню (см. Исх 15, 22-27). В другой раз Моисею достаточно было ударить посохом о скалу, которую Бог указал ему, и из нее забил источник (см. Числ. 20,1-13). Вновь именно дерево стало средством, сделавшим воду живой. Отцы Церкви видели в этих эпизодах предвосхищение дерева Креста Господня — источника вечной Жизни.

Все пророки ожидают спасения, как свежей, чистой воды. Бог приходит на помощь первому из них, жаждущему в пустыне Илии, а великая миссия последнего из них, Иоанна, — крестить в воде. Между ними из пророчества в пророчество возвещается явление в мире живой воды:

«И в радости будете почерпать воду из источников спасения», — провозглашает Исайя (12, 3). «Меня, источник живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды», — говорит Господь Иеремии (2, 13), но Он обещает: «Я поведу их с утешением, поведу их близ потоков вод, дорогою ровною, на которой не споткнутся, ибо Я — отец Израилю» (31, 9). Иезекииль созерцает будущий Храм и источник жизни, бьющий из него: «И вода текла из-под правого бока храма ... и куда войдет этот поток, все будет живо там... И будут стоят подле него рыболовы от Ен-Гадди до Эглаима, будут закидывать сети... У потока по берегам его, с той и другой стороны, будут расти всякие дерева, доставляющие пищу» (47, 1-12).

Апостол Павел открывает глубочайший смысл чудес Ветхого Завета:

«[Отцы наши] все пили одно и то оке духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень оке Христос» (1 Кор 10,4).

Ибо однажды у колодца Иаковлева Христос предлагает самарянке живую воду, воспетую пророками, — Дух, животворящий тех, кто жаждет Бога:

«Если бы знала дар Божий, и Кто говорит тебе: «дай Мне пить», то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую... Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин 4,10-14).

Христос утоляет Своим Воплощением жажду бытия, живущую в сердцах людей во все времена. Храм, о котором говорил Иезекииль, — это распятое тело Иисуса, и из него струится живой источник, преображающий вселенную:

«.Разрушьте храм сей, и Я в три .дня воздвигну его... Он [Иисус] говорил о храме тела Своего», — говорит Иоанн (Ин 2, 19-21), и у подножия Креста свидетельствует: «Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Ин 19, 34). Из пронзенного солдатом бока, из мертвого уже тела истекает, к бесконечному восхищению Иоанна, живая вода, образ христианского крещения. Как скала, о которую ударил посохом Моисей, сердце Иисуса, принявшее удар копья, раскрывается, чтобы дать напиться его народу, становится источником Жизни, не имеющей конца:

«Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком» (Ин 10, 10). «Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из Чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» (Ин 7, 37-39).

Но чтобы утолить наши души, Сам Христос должен был познать жестокую жажду. Перед тем, как вода хлынула из Его пронзенного бока, Он вскричал из глубины Своего существа: «Жажду». Это были Его последние слова. Он, мучившийся смертельной жаждой, становится для нас живым ключом, источником жизни. Какая поразительная перемена!

Вода, изливающаяся из сердца Христа — это Дух, Который делает нас сынами Божиими. Через таинство крещения человек становится причастным бесконечной любви, соединяющей Вечного Отца с Сыном, он входит в тайну Троицы, вбирает в себя, «пьет» жизнь Христа.

Чтобы возрождать, крещальные воды должны также и очищать. Подобно очищению прокаженного Неемана-Сириянина, которому Елисей велел семь раз войти в Иордан, после чего тот сразу принял веру, крещение очищает душу, делая ее открытой для восприятия чистой воды Духа. Это прежде всего таинство очищения от греха: возрождение способности любить необходимо для принятия Духа любви согласно слову Господню:

«И окроплю вас чистою водою, и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце платяное. Вложу внутрь вас дух мой, ... и будете жить на земле...» (Иез 36, 25-28).

Апостол Павел заключает:

«Он спас нас... по своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию содела-лись наследниками вечной жизни. Слово это верно» (Тит 3, 5-8).

Обещание жить по совести

"Во дни Ноя, во время строения ковчега, ... немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды. Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа» (1 Петр 3, 20-21).

Крещение — не единовременный акт, а приобщение к определенному образу жизни. По словам апостола Петра, это обещание Богу жить «по доброй совести». Крещение — это «состояние», способ бытия, стиль жизни, «характер», как говорят богословы. Поэтому следует говорить «Я крещен», а не «Я был крещен». Таинство крещения не магический ритуал, оно требует проживания, вовлекая в поиск самой глубокой внутренней идентичности — осознания себя детьми Божиими. Мы должны «стать теми, кто мы есть», по словам св. Августина. Со дня крещения в душе каждого из нас струится живой источник, чтобы мы всегда могли припасть к нему. «Стань сосудом, и я прольюсь в тебя потоком», — говорит Христос Анджеле из Фалиных

Акт крещения — это второе рождение, от воды и Духа (не из воды ли рождается на свет ребенок?). Принявший крещение продолжает жить в мире, но больше ему не принадлежит. Воды крещения должны постепенно затоплять, поглощать в нем все, что смертно и преходяще, и спасать то, что пребывает вовек — сына Божия, дремлющего в каждом из нас, призванного приобщиться к вечному наследству:

«Все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились. Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни... Почитайте себя мертвыми для греха, живыми оке для Бога во Христе Иисусе» (Рим 6, 3-11).

Крещение — наш паспорт для Царствия небесного... остается лишь отважиться пуститься в путь! Оно дает нам иную «национальность» — принадлежность к небесному отечеству, Иерусалиму, орошаемому Святым Духом, «чистой рекой воды жизни, светлой, как кристалл, исходящей от престола Бога и Агнца» (Откр 22, 1). По ту сторону мрачных вод смерти нас ожидает истинная родина; но уже теперь мы можем вкусить ее животворной влаги — через Духа, источник, пребывающий в каждом из нас...

Этот динамизм, присущий таинству крещения, первые христиане выражали в образе рыбы, плывущей против потока. «Только мертвые рыбы плывут вдоль по течению», — говорит французская пословица — то есть по течению обыденного здравого смысла, по наклонной плоскости греха, который приводит к смерти. Подлинно проживать свое крещение — значит становиться живой рыбой, восходящей против течения мира сего к источнику Жизни и вечной Любви.

Да, «крестить» — значит «погрузить»; решимся же броситься в воду, жить вопреки течению, дать прорасти в себе семени, зароненному таинством крещения!

" Ученик, которого любил Иисус,
говорит Петру: это Господь.
Симон же Петр, услышав, что это Господь,
... бросился в море» (Ин 21, 7).

III. ОТ ИОАННОВА КРЕЩЕНИЯ К КРЕЩЕНИЮ ИИСУСА

Склоны горы Ермон на севере Израиля, бурные воды горных источников и водопады на Иордане являют собою радостный образ щедрости и жизни; расположенное чуть ниже по течению, изобилующее рыбой Тивериадское озеро усиливает это впечатление бьющей через край жизни... Еще ниже мощный поток становится мирным руслом реки, орошающей Святую Землю. Именно в этой реке Иисус захотел принять крещение. Почему?

Во всех или почти во всех религиях, существующих на протяжении человеческой истории, практикуются ритуальные омовения и погружения в воду — например, всем известные купания индусов в священных водах Ганга. Во времена Иисуса в различных культах греческого происхождения существовала традиция омовения в реке Иордан.

Основной смысл этого ритуального действия — очищение. Иногда оно могло означать и потребность в обновлении, в переходе от смертного состояния к вечной жизни. В Египте, где Нил был источником всякой жизни, погружение в его воды являлось знаком причастности к силе Бога Озириса. Блажен был тот, кто погибал в потоках Нила!

Он навсегда воссоединялся с божеством и сам был почитаем как бог.

В Израиле обряд омовения существовал и до христианской эры. Священники и левиты, которые совершали священный ритуал, погружались перед этим в воду, чтобы омыться от своей нечистоты. Иноземцы, те, кто по рождению не принадлежал к народу Израиля, могли обратиться в иудейскую веру лишь совершив обряд омовения. Существует немало свидетельств об этом обычае в еврейских документах первых веков. В Первом Послании к Коринфянам Павел упоминает о некоем очищении иудеев еще до завета на горе Синай. Чем же христианское крещение отличается от этих обрядов?

Дохристианское «крещение» не было знаком возрождения: оно очищало верных, но не было отпущением грехов, потому что нечистота не есть грех, так же, как чистота не есть святость. Чистота — это следование всем предписаниям, а значит — пребывание в состоянии, позволяющем выполнять свой долг, свои обязательства. Например, по иудейскому закону женщина после родов считается нечистой в течение сорока дней — нечистой, но не грешницей! И наоборот, можно совершить множество грехов «упущением», заставив других страдать, и при этом остаться «чистым» с точки зрения закона. Таковы левит и священник из притчи о милосердном самарянине (Лк 10, 29-37), которые не пришли на помощь пострадавшему от разбойников и оставили его одного, полумертвого, без сомнения, лишь потому, что дотронуться до мертвого тела означало оскверниться. Святость же имеет совсем иную природу: любовь Бога порождает в душе святого нежность и внимание к братьям, и, само собой разумеется, приводит к безгрешности.

В начале первого века Иоанн, прозванный впоследствии «Крестителем», исполнял свою миссию, крестя множество людей на берегах Иордана, единственной реки в Палестине. Иоанново крещение вызвало к жизни мощное мессианское движение. Это крещение напоминает обращение в иудейскую веру иноземцев, но только Иоанн обращается к самим иудеям, чтобы подготовить их к приходу Мессии, являющемуся вершиной их религии. Вот почему речь идет не о простом очищении, а о призыве к полному обращению. По сути Иоанн в пустыне создает общину, способную принять «Того, Который грядет». Первые ученики Иисуса: возлюбленный Им Иоанн и Андрей — были учениками Крестителя.

Иоанново крещение — одновременно и знак покаяния, и начало новой жизни. Вот почему люди, которых он вводит в Иордан, переходят его, чтобы заново войти в Палестину, как во времена Иисуса Навина.

Еще при жизни Иисуса Его ученики начали крестить, подобно Иоанну. Их крещение тоже было подготовкой к крещению «Огнем и Святым Духом», приобщающему к торжеству над смертью и дарующему Святого Духа. До смерти и Воскресения Христа крещение могло быть только «предвестником», ибо не давало отпущения грехов, так как прощение невозможно без самопожертвования: чтобы воспринять всю полноту милосердия, смиренное и сокрушенное сердце должно отдать себя без остатка. Нелегко просить прощения, ибо это требует истинного смирения. Чтобы принять дар новой жизни, надо пожертвовать прежней,6 и лишь один Иисус смог совершить это ради всего человечества, приняв крестную смерть, которую Он Сам назвал крещением:

«Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься ... Сын Человеческий пришел, чтобы... отдать душу Свою для искупления многих» (Мк 10, 39-45).

Крещение становится действенным только после Воскресения и нисхождения Святого Духа: отныне принимающий таинство соединяется со Христом в жертве любви Вечно Невинного, отныне каждый крещеный может сказать: «Сын Божий возлюбил меня и предал Себя за меня» (Гал 2, 20). Но соединяясь с Ним в смерти, я получаю не только прощение, но и жизнь Того, над Кем смерть не властна. Иудейские обряды крещения не могли этого дать. Иоанн-Креститель, завидев приближавшегося Иисуса, воскликнул: «Вот Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира» ... «Я крещу вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым и Огнем» (Лк 3, 16). Он знал, что лишь Христос мог совершить то, чего он сам чаял всей душой, и поэтому возмутился: «Мне надобно креститься от Тебя, и ты ли приходишь ко мне?» (Мф 3, 14). Зачем же Иисус попросил Иоанна крестить Его?

Чтобы прояснить нам глубинный смысл того, что Он осуществил Своей жизнью среди людей и что продолжает давать нам через крещение. Приняв его Сам, Он раскрыл смысл этого таинства.

Иисус сходит в воду: Бог склоняется к человеку. Вечный Сын, облеченный совершенным смирением, уничижается до того, что погружается в поток, означающий смерть, — но для того лишь, чтобы восстать из него, исполнясь Святым Духом, движимым Его силой. Здесь вся тайна Воплощения: Сын Божий сошел к нам, полностью приняв наше смертное состояние, и вновь восшел на небеса, и сел одесную Отца, чтобы даровать нам Своего Духа, Свою жизнь.

Иисус переходит Иордан: крещение вводит нас в жизнь вечную. Прежде, чем начать Свое общественное служение, Иисус символически вновь проходит путь, проделанный еврейским народом, — его вхождение в землю Ханаанскую. Крещение — это новый Исход, великий переход, освобождение и достижение земли обетованной, рая вечной жизни.

По свидетельству Луки, Иисус пребывал в молитве, когда явился Святой Дух в облике голубя; то есть крещение вводит нас в жизнь Троицы и, соединяя с Иисусом в Его молитве, погружает в тайну Его близости к Отцу. Но поскольку Христос — Бог, эта близость есть некое отношение в Боге. Вот почему, когда Он молится, Дух нисходит на Него и Отец говорит с Ним, ибо Дух — это вечная связь, вечное отношение любви между Отцом и Сыном. Тайна Троицы проявляется именно в момент крещения Христа.

Крещение дает человеку возможность через Христа войти в тайну Самого Бога — Отца, Сына и Духа. Церковь постепенно приходит к пониманию этого, и, начиная уже с первых веков христианства, крещение совершается именно «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», как заповедал Христос после Своего Воскресения (Мф 28, 19). Любая другая формула — как, например, крещение «во имя Иисуса» или с иными словами — недостаточна, ибо не содержит в себе двух основных тайн веры — тайны Богочеловечества Иисуса и тайны Божественного Триединства.

Отец говорит Иисусу: «Ты есть Сын Мой возлюбленный, ныне Я родил тебя». Крещение делает человека сыном Божиим. Но почему Отец говорит «ныне», если Сын Божий вечен?

Потому что вечность — не бесконечно длящаяся старость, а напротив, молодость, выплескивающаяся за пределы времени.

Вечность — это бесконечное «сегодня». Для Бога все — «ныне», для Него нет ни «вчера», ни «завтра»: «Он есть, был и грядет» (Откр 1, 8). «Христос вчера и сегодня и во веки Тот оке» (Евр 13, 8). Бог приглашает нас причаститься этой вечной молодости Своего Сына через крещение. Вся наша земная история — лишь подготовка к вечному сегодня,7к полному воссоединению с Богом, и совершается она через Сына, ставшего человеком, чтобы люди стали сыновьями Божиими.

В день нашего крещения Христос соединяется с нами в вечной любви Отца, и сам Бог говорит нам:

«Ты есть сын мой возлюбленный, ныне Я родил Тебя».

Крестом Своим Христос примирил нас с Отцом.

В последние мгновения Своей земной жизни Иисус говорит благоразумному разбойнику слова, с которыми Отец обратился к Нему Самому в момент Его крещения: «Истинно говорю тебе: ныне же будешь со Мною в раю». «Ныне» разбойник порожден вместе со Христом к вечной жизни; с Ним он войдет в рай через врата крестной смерти. Все мы — такие прощенные разбойники, если находим в себе силы признать свою вину, как он.

Я представляю себе восхитительную картину: после смерти Христос возвращается к Отцу, в рай. Отец, ожидая Сына, открывает двери рая, закрытые после грехопадения. Он встречает Сына. Вдруг Иисус говорит: «Отец, Я пришел не один, но привел с Собой друга». И под милосердным и терпеливым взором Отца Сын берет за руку благоразумного разбойника и увлекает его за Собой, а тот, в свою очередь, ведет за руку целую вереницу грешников всех времен. Народ искупленных заполняет дом Божий, и начинается праздник. Принявший таинство крещения больше не боится смерти: для того, кто был погружен в смерть Христа, двери рая открыты и вечная жизнь уже началась.

IV. ЕЛЕЙ — СВЕТ И СИЛА ДУХА

Слово «христианин» означает «маленький Христос», а имя «Христос» значит «помазанник». В Назаретской синагоге Иисус, разъясняя слова Исайи (см. Лк 4, 18; Ис 61, 1), утверждает, что принял помазание Духа:

«Дух Господень на Мне, ибо Он помазал Меня
благовествоватъ нищим... Ныне исполнилось
писание сие, слышанное вами».

Уже в Ветхом Завете мы читаем об обычае помазывать лоб посвящаемого елеем, который всегда использовали иудеи, а потом и христиане, считая его знаком Духа Божия. Святой елей христиан, освященный епископом в Страстной Четверг, называют "Святым миром," или "хризмой," по-гречески, — словом, однокоренным имени Христа. Миро используется при крещении, миропомазании и рукоположении. Все предметы, необходимые для совершения Евхаристии — алтарь, патена, чаша, — тоже освящаются через помазание этим святым елеем. С самых первых веков христианства существовали два вида священного елея: тот, что служит для соборования (елеопомазания) больных и елей катехуменов (людей, готовящихся принять крещение).

Почему же выбрали именно масло?

В Палестине оно считалось знаком Божественного благословения. Земля обетованная — это страна, где текут мед, молоко и елей.8 В этой местности, где обильно растут оливковые деревья, оливковое масло было всегда чуть ли не главным богатством. Во многих ветхозаветных текстах упоминается о «елее радости», что веселит и смягчает сердце и является знаком плодородия, словно оливковое дерево таинственным образом преображает сам солнечный свет в золотистую масляную жидкость. Попробуйте взять флакон с оливковым маслом и посмотреть через него на свет: оно заискрится, как если бы солнце вселилось в бутылку. Вот почему оливковое дерево священно. Долговечное, обладающее прекрасной древесиной, оно требует от человека неустанной заботы и ухода.

В жизни народов Средиземноморья оливковое масло незаменимо как продукт питания: оно содержит необходимые для организма питательные вещества, легко хранится и даже способствует сохранению других продуктов, то есть позволяет делать запасы. Но жителям Средиземноморья известно, что урожайность оливкового дерева в разные годы различна — бывают годы изобилия и годы бесплодия, годы веселья и годы уныния.

Во времена нищеты и бедствий пророк Илья, а за ним — Елисей, умножают последние кувшины с маслом у двух вдов: в первый раз — чтобы спасти от голода, во второй — чтобы выкупить из рабства семью. Дарованное в изобилии масло первой женщине возвращает надежду (см. 3 Царств. 17, 8-16), а второй — свободу, достоинство и состояние (см. 4 Царств. 4, 1-7).

Большой семисвечник в Иерусалимском храме содержал семь масляных лампад, маслом также кропили приносимую жертву. Священники и священное имущество храма тоже должны были быть освящены помазанием.

Масло — символ света, энергии, силы жизни. На еврейском языке одно из слов, обозначающих его, происходит от того же корня, что и глагол «светиться, сиять», потому что в древности масло было единственным способом освещения, единственным энергетическим средством, которое можно было переносить. Всегда находившееся под рукой, оно казалось чем-то вроде концентрированного света. Вечерами все жилища освещались только масляными светильниками.

Еще одна важная особенность масла — способность проникать повсюду, просачиваться даже в «плоть» камня (см. Пс 109, 18). Древние прекрасно знали об этом и, чтобы избежать порчи каменных украшений от холода, смазывали их маслом, которое, проникая внутрь камня, мешало проникновению влаги, грозившей его разорвать.

Кроме того, масло — это лекарство. Его смягчающие и успокаивающие свойства были известны людям с самого начала истории человечества.

При разного рода поражениях кожи и мышечных болях масло снимает раздражение и зуд и успокаивает боль (см. Иез 16, 9), причем это касается не только поверхностных поражений, но и самых глубоких — именно благодаря способности масла проникать внутрь тканей при втирании и массаже. Оливковое масло содержит много витаминов, снижает уровень холестерина и помогает при болях в пищеварительном тракте, поэтому его часто принимают как внутреннее лекарство. Во все времена олеотерапия была важной отраслью медицины.

И, наконец, масло используют в борьбе. Античные борцы и атлеты перед поединком намазывали им все тело: так легче было избежать захвата противником и разрывов кожи; каждому оставалось рассчитывать только на свою силу, ловкость и искусство. Кроме того, оно питало кожу и расслабляло мышцы. Еще и сегодня кремы для спортсменов готовят на основе натуральных масел.

Теперь становится ясно, почему елей для больных считается знаком благодати, которую дает Дух Святой для борьбы с болезнью и смягчения ожесточенной души. Как обычное масло исцеляет тело, так священный елей — отчаявшиеся души. Слово «агония» означает «последняя битва», но любая болезнь, даже если она не ведет к смерти, — это битва за жизнь. Уже Сам Христос посылал апостолов помазывать елеем больных (см. Мк 6, 13), а апостол Иаков передал этот обычай своим преемникам (см. Иак. 5, 14).

Что касается елея катехуменов, то он помогает избежать власти Лукавого и врачует раны будущего христианина, неизбежные в борьбе с грехом и Сатаной.

В конечном счете священное миро, душистое масло из редких и ценных веществ, означает дар Самого Святого Духа, ибо Он есть Свет, Божественная Энергия, которая все животворит и освящает, пронизывая своими лучами; исцеляет любой душевный недуг и проникает даже в самое черствое сердце.

В притче о мудрых и неразумных девах раскрывается глубина значения масла (см. Мф 25, 1-13). Чтобы выйти навстречу Христу, Супругу душ, нужно его иметь в запасе. Все девы, ожидающие Его, отважны и хороши собой, но одни позаботились, чтобы сохранить масло в светильниках для встречи с Супругом, а другие все растратили. Это масло — энергия, сила, дыхание жизни. Святой Дух дает его всем, но только одни из нас расточают его по своей прихоти, другие же собирают день за днем и хранят, как драгоценность, вслушиваясь всем существом в голос Духа в молитве и отдавая по капле свою жизнь. Все, что не отдано Богу, потеряно, и не с чем выйти Ему навстречу; то же, что потеряно ради Него, становится запасом света для вечной жизни. Все девы засыпают, то есть умирают, и каждая остается с тем, что ей удалось накопить при свете дня, каждая предстает такой, какой она сумела стать в течение жизни, пока была возможность открыться преобразующему действию Духа света. И когда посреди ночи раздается крик: «Вот, жених идет!», все просыпаются и каждая видит ясно, сколько у нее масла в светильнике, то есть добродетелей; каждая видит, что она сделала со своей жизнью.9 Это час воскресения, и никто не может помочь другому — каждый есть то, что он есть. Никакой «продающий» не в силах вернуть растраченного на преходящие удовольствия: жизнь не имеет цены. Поэтому Жених видит только души, несущие свет, озаренные Духом, Который они приняли и сберегли; прочие пребывают в потемках, растратив попусту свое существование; они не способны светиться любовью, излучать ее, потому что потеряли сам вкус любви, не познали за всю жизнь ничего иного, кроме любви к себе. Поэтому Жених их действительно не знает, они с Ним не встречались.

Через таинства Церковь беспрестанно питает нас елеем жизни — Духом, Которого в изобилии излил Христос. Перед арестом Христос молится у подножия Масличной горы, в Гефсиманском саду — это название в переводе с еврейского означает "пресс для приготовления оливкового масла." Иисус, плод вечной любви, добровольно прошел через жернова страдания, был смят беспощадным прессом, и тогда потекли струи «елея радости», Духа любви. Пока еще есть время, верующий может наполнить елеем сосуды, стать учеником Духа, научиться любить. В своей душе он имеет Источник силы и света, полученный им в крещении и миропомазании. Святое миро символизирует красоту христианского призвания: в ежедневной и постоянной борьбе верующий может открыться действию Духа, Который преобразит его и сделает сияющим источником жизни и любви. Такова цель жизни: стать сынами и носителями Света, излучать Бога.

«Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Бо-жия» (св. Серафим Саровский, XIX в.).

V. БЛАГОВОНИЕ — СИМВОЛ ДАРОВ ДУХА

Святое миро — вещество душистое. В Страстной Четверг во время торжественной Мессы освящения мира и благословения елея епископ смешивает оливковое масло со специальными ароматными благовониями перед тем как освятить его своим дуновением. В прежние времена для его изготовления было необходимо больше сорока различных веществ. Сегодня используется только два — смирна и бальзам.

Подобная смесь типична для восточных традиций: начиная с эпохи античности масло служило основой для парфюмерии, и женщины пользовались душистыми маслами. И в наше время, говоря о некоторых видах духов на растительной основе, парфюмеры употребляют выражение «эфирные масла». Смешивание эфира с алкоголем появилось намного позже.

В повседневной жизни обоняние играет гораздо более важную роль, чем мы себе представляем, особенно в жизни эмоциональной. Нередко люди привлекают нас или отталкивают в зависимости от источаемого ими запаха. И даже если этот отбор часто бессознателен, всем известна способность .запахов воздействовать на эмоции. Уже в античности мужчины и женщины пытались очаровывать друг друга игрой ароматов. Запах — источник аппетита, желания, наслаждения, опьянения или, наоборот, отвращения и тошноты. Все торговцы и коммерсанты знают это и пользуются этим! Обоняние — самое сильное из всех пяти чувств, поскольку самое бессознательное. Почувствовать, учуять что-то — значит получить некую иррациональную уверенность в том, что невозможно доказать.

Кроме того, запах — это знак присутствия, след, который оставляет за собой всякое живое существо. Поиск того, что скрыто от глаз, охота, выслеживание требуют чуткого обоняния. И когда мы устремляемся на поиски Бога, Он тоже оставляет нам знаки Своего таинственного присутствия — летучие и трудноуловимые, но реальные.

Где бы мы ни открыли Ветхий Завет, повсюду дым приносимых Господу жертв именуется благоуханием, приятным Господу. Древние верили, что не мясо жертвы может снискать благосклонность божества, а именно благовоние, аромат ее. Книга Бытия рассказывает, как «обонял Господь приятное благоухание» жертвоприношения Ноя (см. Быт 8, 21). В культе Израиля ежевечерне, на особом жертвеннике приносили в дар благовония. Никто, кроме священников, не имел права кропить раскаленные угли жертвенника смесью из ароматических трав, ладана и елея, смесью, предназначенной Самому Всевышнему, Царю мира (см. Сир 50, 15). Надменный царь Озия, который захотел сам принести священный, дар, был поражен проказой (см. 2 Пар 26, 19).

Запах в Библии — это благоухание любви. Песнь Песней воспевает любовь между человеческой душой и Богом, подобную нежности, что соединяет возлюбленную с ее женихом. Через ароматы они узнают, предощущают и призывают друг друга:

«Ласки твои лучше вина.
От благовония мастей твоих
имя твое — как разлитое миро,
поэтому девицы любят тебя»
(Песн. 1, 2-3)

— поет возлюбленная.

И Возлюбленный отвечает ей:

«О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста!
о, как много ласки твои лучше вина,
и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов!
Благоухание одежды твоей подобно
благоуханию Ливана!»
(Песн. 4, 10-11).

Если мы перейдем к Новому Завету, то увидим, что все Евангелие «заключено» между двумя ароматами: фимиамом, принесенным в дар к Рождеству Иисуса, и благовониями, предназначенными для Его погребения. В Евангелии от Матфея волхвы приносят Младенцу Иисусу фимиам, знак Божественности Новорожденного, и смирну — символ бессмертия. В начале Евангелия от Луки Захария входит в храм Господень в час каждения, чтобы совершить жертвоприношение благовониями. В конце Евангелия мы вновь находим благовония, необходимые для погребения тела Господня; это особенно подчеркивается Иоанном.

В гл. 11 Иоанн устами его сестры Марты сообщает, что Лазарь «смердит», ибо он уже четыре дня как умер: запах смерти отвратителен. С Самим Иисусом все иначе: за несколько дней до Его смерти Мария, вторая сестра Лазаря, помазывает ноги Иисуса бальзамом... и «дом наполнился благоуханием от мира» (Ин 12, 3). Этот бальзам — «нардовое чистое драгоценное миро». Однако арамейское слово «qushta», обозначающее это вещество, может иметь и другое значение — «вера». Иоанн уточняет: это «чистый» бальзам, или, скорее, «верный», так что он предстает как образ самой Веры, наполняющей благоуханием любви весь дом, т.е. Церковь. В ответ на упрек Иуды, предпочитавшего продать драгоценный продукт и выручить за него деньги — якобы для раздачи нищим — Иисус говорит: «Оставь ее, она сберегла это на день погребения Моего». Ничто не может быть слишком ценным для возлюбленного: любовь не ведет счета.

Многие толкователи отождествляют эту женщину с Марией «из Магдалы», которая через несколько дней останется у подножия Креста, а потом пойдет ко гробу. Только Иоанн не уточняет, были ли у нее с собой в то утро благовония, а, согласно другим евангелистам, все женщины, шедшие ко гробу, несли их с собой. Но в Евангелии от Иоанна уже было сказано, что Мария заранее возлила их на Господа. Это же Евангелие свидетельствует, что она первая встретила воскресшего Христа и вновь бросилась к Его ногам, которые она помазала миром несколькими днями раньше. Иоанн постиг тайну Магдалины: и до, и после смерти Возлюбленного она сохраняет в сердце ту же смиренную, но горячую веру, ибо жизнь ее стала благоуханием любви, отданным Христу.

Во время положения тела Господня во гроб Ни-кодим тоже подносит благовония в количестве, требовавшемся только при погребении царей — «литр около ста»! В те времена это стоило целого состояния, но Никодим не рассуждает как Иуда: он понял, Кто такой Христос и признал Его своим Царем. Иоанн напоминает, что он пришел к Иисусу ночью (см. Ин 3, 2) и тогда принял великое учение о Духе Святом. Позже он был единственным из знатных людей, кто выступил в защиту Иисуса (см. Ин 7, 51). Под действием Духа он, в конце концов, понял и возлюбил своего Господа и сумел ради Него пренебречь всеобщим мнением.

Подобно Марии и Никодиму, каждый верующий несет в себе дивное благоухание, которое он распространяет в течение всей своей жизни, — познание Христа, полное любви, даруемое Святым Духом в вере. Но оно не может прийтись по вкусу всем и тем самым уже вершит суд над миром. Павел говорит об этом, обращаясь к верующим Коринфа:

«Благодарение Богу, который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте. Ибо мы — Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих; для одних — запах смертоносный на смерть; а для других — запах живительный на жизнь» (2 Кор 2, 14-17).

Апокалипсис добавляет, что фимиам, благоухание могут символизировать молитвы святых (см. Откр 5,8), то есть познание Христа, которое дарует Дух; познание, порождаемое лишь верной любовью и выражающее себя,в неустанной молитве. Таким образом, благоухание означает все дары Святого Духа верующим. Можно ли найти более прекрасный символ Божия присутствия в нас?

В наше время в мире существует немало икон, обильно источающих елей, например, известная икона Марии — Врат Небесных. Не знак ли это, что мы сегодня испытываем огромную нужду в дарах Святого Духа и что миссия Марии — передавать их нам? Как прекрасна молитва: «Приди, Дух Святой, приди через Марию!»

VI. МИРОПОМАЗАНИЕ:  СВЯЩЕННИКИ, ЦАРИ И ПРОРОКИ

Быть христианином значит подражать Христу. И поскольку «Христос» означает «помазанник», каждому верующему дается возможность стать «помазанником Господа», маленьким Христом. Именно поэтому сразу после крещения новокрещеному помазывают лоб миром. Во время миропомазания епископ вновь совершает это действие, чтобы пригласить верующего, ставшего «взрослым», к принятию своего крещения во всей его полноте. Но как «стать Христом?» Первый ответ дается уже в момент крещения: когда священник совершает помазание миром, он сопровождает свой жест словами о том, что принимающий таинство становится «священником, царем и пророком» по образу Христа.

Сын Божий на греческом именуется «Христос», а на еврейском — «Мессия», и имя это заключает в себе всю библейскую традицию. В Израиле избранника посвящали на царство помазанием. Вначале этот ритуал совершали пророки: Самуил первый помазал Саула и Давида (см. 1 Пар 10 и 16), затем Елисей — Ииуя (4 Цар 9, 1-13). Сами пророки могли быть помазаны другими пророками, как, например, Елисей — Илией (см. 3 Цар 19, 16). Потомки

Аарона принимали первосвященнический сан тоже через обряд святого помазания (см. Исх 30, 25-33).

После падения Израильского царства, исчезновения пророков и развращения первосвященников евреи напряженно ожидали Мессию, который возродил бы царство, пророчество и священство. Те, кто признал Его в Иисусе из Назарета, стали первыми христианами, а апостолам дано было постичь, что Иисус от века был Сыном Божиим и избран единственным и вечным «Священником, Царем и Пророком» вселенной. Для помазания Иисуса не нужен был елей: Сам Дух снизошел на него в момент Его крещения в Иордане.

Мы тоже освящены Духом. В чем же мы «священники, цари и пророки»?

Христианин — царь, царь собственной жизни. Он призван царствовать над всем своим существованием, «править» им, стать господином его, а не рабом собственных страстей, инстинктов, прихотей и беспечности. Каждый человек обладает неотъемлемой свободой — свободой выбрать добро или дать злу поработить себя. Эта свобода живет в нас вплоть до последнего мгновения жизни. Никто не в силах отобрать ее. Даже человек, заключенный в тюрьму, истощенный и больной, связанный и скованный телесно, может быть совершенно, бесконечно свободен. Никто не может принять за него решение любой ценой остаться верным добру, которое он осознает в своей совести.

Это добро в каждом из нас — эхо Того, Кто «само Благо, все Благо, величайшее Благо», как говорил св. Франциск. Это абсолютное Благо есть

Личность, живой и истинный Бог. Никакой проступок, никакой грех, никакая дурная привычка, никакой упадок, никакое условие не могут лишить человека свободы любить Бога, обратиться к Нему и попросить прощения, чтобы вновь с доверием отдаться Его божественной власти. Потому что свободу, делающую человека царем, можно осуществить, только повинуясь власти «Царя царей и Господа господствующих» (Откр 17, 14).

Да, ты царь, господин самого себя — владения, обширного в той степени, в какой ты сознателен и свободен. Ты царь, а значит, ответствен, ты должен будешь дать ответ за управление твоим царством — твоей жизнью. Свободно, достойно, по-королевски ты созидаешь то, чем будешь в вечности. Человек — единственное существо, которое само себя строит, творит и выбирает свое существование.

Любой христианин — пророк, потому что его жизнь — хочет он того или нет, — это слово, обращенное к другим. Он говорит каждым своим действием, каждой ошибкой и каждым истинным поступком, даже если никто его не видит. Он говорит о том, что он такое есть, потому что, по словам Эмерсона, «то, чтб вы есть, кричит так громко, что я не слышу ваших слов». Когда иудеи спросили у Христа: «Что нам делать, чтобы творить дела Божий?», Христос отвечал: «Вот, дело Божие, чтобы вы веровали» (Ин 6, 28-29), ибо дела Божий совершаются в нас, это плод нашей внутренней работы. Быть пророком не значит совершать поступки ради Бога, не отдавая Ему при этом себя.

Мы должны веровать в Него всем существом, посвятить Ему себя безоглядно. Быть пророком значит не пытаться обратить других в ту реальность, к которой мы сами не стремимся, но дать себя преобразить тому, во что мы веруем, чтобы и другие могли уверовать, глядя на нас. Никакая игра или обман здесь невозможны. «Лжепророки», как их называют в Библии, — это те, кто провозглашают истину, которой они не живут сами.

В семье, на работе, на улице, в автобусе христианин может быть или пророком Христа, или пророком лжи и пустоты, но он не может не быть им вовсе, как не может перестать быть человеком. Быть христианином значит быть им всегда, тут невозможно взять «отпуск», ибо это не внешнее состояние. Даже когда мы молчим, наше молчание есть слово: это молчание христианина. Пророками не становятся по своему желанию, это дар и миссия. Этот дар мы получаем при крещении, а затем он полностью раскрывается при миропомазании, «Пятидесятнице на всю жизнь» (Иоанн-Павел II).

«И сказал Амлсия Амосу: провидец! .. В Вефиле больше не пророчествуй» ...И отвечал Амос: «я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы. Но Господь взял меня от овец, и сказал мне Господь: «иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю. «Теперь выслушай слово Господне» (Ам 7, 12-16).

«Ревет ли лев в лесу,
когда нет перед ним добычи?
... Господь Бог сказал;
кто не будет пророчествовать?» (Ам 3, 4-8).
«И подумал я: «не буду я напоминать о Нем,
и не буду более говорить во имя Его»,
но было в сердце моем, как бы горящий огонь,
заключенный в костях моих,
и я истомился, удерживая его,
и не мог» (Иер 20, 9).

Крещеный человек — священник, хоть и не в той степени, как те, кто служат Мессу. Что же значит быть священником? Это значит принести Богу жертву, которую Он примет. Это значит сделать всю свою жизнь даром благодарения и заступничества за других. Это вовсе не означает обязательно страдать; просто каждое мгновение жизни должно гореть любовью, ибо пламя, сжигающее наши жизни, делающее их всесожжением Богу, — это пламя любви, Святой Дух.

«Я не могу прожить ни мгновения, не любя; любящий совершает все, не страдая, или оке любит и само свое страдание».10

Свеча, которую вручают при крещении, после помазания, — знак того, что жизнь христианина может стать светом, только сгорая ради других. Жизнь дается нам с избытком, и, хотя огонь зажигаем не мы, а Бог, горящий фитиль во всяком случае принадлежит нам: это наше существование. Крещальная свеча, зажженная от большой пасхальной свечи, символа света Христова, символизирует и напоминает нам о призвании царском (огонь), пророческом (свет), и священническом (жар).

«Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься, и как Я томлюсь, пока сие не совершится!» (Лк 12, 49-50). «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин 8, 12).

Помазание при крещении и миропомазание питает в сердцах верующих Огонь, что сошел на Апостолов в день Пятидесятницы, Огонь, возвещенный Тем, Кто принял жертвы Ветхого Завета, спалив юс, огонь, горевший в руке Авраама, восходящего на гору, чтобы принести в жертву единственного сына (Быт 22, 6), тот, который священники без устали поддерживали в Святая Святых.

Это «пламя снедающее» пылало в сердце Иеремии, заставляя его пророчествовать, воодушевляло Илию, «возревновавшего о Господе Боге Саваофе»; это оно сошло на его жертвоприношение, когда он, оставшись один против всех, на вершине горы Кар-мил молил Бога ответить ему. Это огонь, унесший его наконец в вихре света... Огонь истинных свидетелей, сынов Света, тех, кто сжег в служении Свету всю свою жизнь.

«Веруйте в свет, да будете сынами света» (Ин 12, 36).
«Вы сеет мира... Зажегши свечу, не ставят
ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит
всем в доме» (Мф 5, 14).

Миропомазание открывает в сердце верующего всю мощь света, вложенного в него при принятии крещения. Оно напоминает о тройном призвании: царственном, пророческом и священническом, уже содержащемся в первом таинстве. Оно не добавляет ничего нового, но полностью раскрывает его благодать, и это открытие само по себе — новая благодать. Искра может теперь разгореться в полную силу, ибо верующий достиг своей зрелости: он больше не дитя, но взрослый человек; не только ученик, но и свидетель. Делая его пророком, миропомазание выявляет подлинную природу человека: он — Царский сын, как Христос; священник во Христе, ибо царствует, чтобы отдавать:

«Все ваше: ... мир ли, жизнь ли, или смерть, или настоящее, или будущее, — все ваше. Вы же — Христовы, а Христос — Божий» (1 Кор 3, 21-23).

VII. СВЯЩЕНСТВО СЛУЖЕБНОЕ И СВЯЩЕНСТВО ВЕРНЫХ

Каждый христианин — священник со дня своего крещения. Церковь — это царство священников (см. Откр 1, 2; 5, 10; 20, 6), священство святое и царственное (1 Петр 2, 5-9). При крещении мы приняли помазание, посвятившее нас во «священство». Однако епископ, преемник апостолов, рукополагает некоторых из нас на служение Мессы и совершение таинства исповеди, то есть существует два разных вида священства.

Быть священником значит иметь возможность принести Богу дар, жертву. Во всех религиях только священник имеет право совершать жертвоприношение, спасающее и восстанавливающее общение с Богом, источником жизни. Принося в дар животное или благовония, или хлебы, или что-то иное, священник соединяет людей с Богом, именно поэтому его часто называют «понтификом», то есть «возводящим мост». Послание к Евреям говорит:

«Всякий первосвященник, от человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи» (Евр 5, 1).

В силу своего священства, принятого при крещении, каждый верующий может и должен принести свою жизнь в жертву, сделать ее «жертвой живой во славу величия Твоего». Цель христианской жизни — научиться проживать каждый момент ее согласно воле Бога, а не по собственной прихоти и минутным желаниям. Когда лишь одно желание снедает душу — повсюду искать и исполнять то, что угодно Богу, тогда жизнь, сжигаемая, как фитиль, огнем Духа, непостижимым образом становится «мостом» к Богу — и для самого человека, и для окружающих его.

Только один человек совершил эту жертву в полной мере, всем своим существом: Христос был так полон любви и желания исполнить волю Отца, что Его последние слова были страстным возгласом: «Жажду!», потом Он прибавил: «Свершилось», или, в более точном переводе: все доведено до совершенства, все истреблено жертвенным огнем. Отдав Свою жизнь на кресте, Иисус стал единственным и вечным Первосвященником Завета, хотя Он и не был из числа потомков Аарона.

«Главное же в том, о чем говорим, есть то: мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах... Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником... Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления... и сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного, быв наречен от Бога Первосвященником по чину Мельхиседека... Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу...» (Евр 8, 1-4; 5,7; 9, 14).

Так и каждый крещеный, который живет «уже не для себя, а для Него, умершего и воскресшего ради нас», становится священником во Христе.

Но тогда спрашивается: для чего нужны священники в наших храмах?

Священник, как я другие, прежде всего крещеный человек, отдающий день за днем свело жизнь служению. Но он исполняет особую миссию в отношении всей общины верующих, совершая для всего Тела Христова то, что каждый должен совершить в самом себе. Ежедневно он приносит в жертву Тело Христа, как каждый из нас призван приносить в жертву свое тело, то есть жизнь, способности, силы, чаяния...

Больше, чем кто-либо другой, священник должен быть способен сказать вместе со Христом: «Это есть тело Мое, которое за вас предано», когда на каждом богослужении он возобновляет единственное жертвоприношение Христа «за вас и за многих во отпущение грехов».

Итак, священником становятся не для себя, а для Церкви. Он поставлен служить общине: общине видимой — своего прихода или вверенной ему группы людей — и общине невидимой, странствующей по всей земле. Даже когда священник один, он не служит Мессу для себя самого; точно так же он не может сам себе исповедоваться: он служит Мессу всегда для Вселенской Церкви и нуждается в другом священнике для исповеди. Как член общины, он послан ею, но, кроме того, он посвящен Святым Духом, чтобы представлять собою Христа.

Он становится образом Христа-Первосвященника, присутствующего среди людей и жертвующего Собой ради всех.

Итак, существуют два разных вида священства: все верующие причастны к единому священству Христа, но некоторые из них посвящаются особо для совершения тайны примирения ради общего блага. Христос принес Себя в дар Отцу один раз и навеки, дав миру спасение, но из поколения в поколение руками священников Церковь повторяет это жертвоприношение Сына Отцу. Каждый христианин в силу своего крещения может соединиться с Христом-Первосвященником, принеся в дар вместе с жертвенным хлебом и вином себя самого. Именно таково значение капли воды, добавляемой в чашу: это наше ничтожное участие в жертве Христа.

«Через Христа, со Христом и во Христе, в единстве Святого Духа» мы можем отдать свои жизни Всемогущему Отцу, Который принимает их ради спасения всех.

VIII. ВОЗЛОЖЕНИЕ РУК: РАДИ НОВОГО ТВОРЕНИЯ

Во всех таинствах возложение рук означает призывание Святого Духа. Во время Мессы, соединяя руки над хлебом и вином, священник молит Духа сойти на них. При крещении он в молчании возлагает руки на голову принимающего таинство, чтобы вдохнуть Духа в его сердце; так же происходит и во время исповеди и помазания больных. Только епископ (или назначенный им человек) может совершить этот жест в таинстве Миропомазания. Но наиболее торжественным возложение рук становится при совершении рукоположения в священный сан: здесь оно означает передачу миссии и священнической власти силой Духа. Животворящий Дух преображает глубочайшее существо будущего священника, наполняет его и овладевает им, чтобы сотворить его заново и вверить ему власть и силу совершать то, что сами люди совершить не могут. Исполненный Духом, он сможет осуществлять реальное присутствие Христа в Церкви — и тогда, когда будет отпускать грехи, и тогда, когда будет служить Мессу: «Отпускаю тебе все твои грехи» и «это есть тело Мое, которое за вас предано», — говорит он. Благодаря таинству рукоположения сам Христос действует через своих посланников.

Возложение рук имеет важнейший символический смысл. С помощью рук человек зримым образом выражает то, что несет в себе. Таково происхождение искусства — участия человека в божественном акте творчества. В деле рук своих человек воплощает не только нечто видимое и осязаемое, но и само вдохновение, которое овладело им и вело его. Поэтому руки — это средство выразить работу человеческого духа в вещественной форме. Когда Дух Божий наполняет человека, ему дается способность уловить и запечатлеть Его эхо в своем труде. Через произведения искусства — музыку и живопись, иконы и фрески, симфонии, застывшие мелодии архитектурных творений — люди, вдохновленные Духом, ощущающие в себе плоды Его действия, пытаются передать Его послание тем, кто готов воспринять. Возложить руки значит передать уже без посредства предмета, а прямо — от человека человеку — эту Божественную силу. Дух, Который приняли Апостолы в день Пятидесятницы, передается из поколения в поколение через возложение рук и продолжает творить в сердцах свое преобразующее действие. Каждый верующий и крещеный человек может возложением рук передать другому дары Святого Духа, но только священник, совершающий таинства, делает это от имени всей Церкви. И никто, кроме епископа, не обладает миссией и способностью сообщать другим Самого Духа, то есть источник всех даров. Это происходит во время таинства миропомазания и рукоположения диаконов, священников и особенно других епископов, которые сами однажды смогут вызвать к жизни этот вечный источник, рукополагая своих преемников.

Происхождение самого этого жеста относится чуть ли не к началу времен. Уже в эпоху патриархов возложение рук было знаком благословения и передачи Господнего благорасположения (см. Быт 48, 13-15). Именно таким образом Моисей после исхода из Египта передал власть и миссию своему преемнику Иисусу Навину:

«И сказал Моисей Господу говоря: да поставит Господь, Бог духов всякой плоти, над обществом сим человека, который выходил бы пред ними и который входил бы пред ними, который выводил бы их и который приводил бы их, чтобы не осталось общество Господне как овцы, у которых нет пастыря. И сказал Господь Моисею: возьми себе Иисуса, сына Навина, человека, в котором есть Дух, и возложи на него руку твою, и поставь его перед Елеазаром священником и пред всем обществом, и дай ему наставление пред глазами их, и дай ему от славы твоей, чтобы слушало его все общество сынов Израилевых» (Числа 27, 15-20).

И книга Второзакония подтверждает:

«И Иисус, сын Навина, исполнился духа премудрости, потому что Моисей возложил на него руки свои, и повиновались ему сыны Израилевы, и делали так, как повелел Господь Моисею» (Втор 34, 9).

Возлагающий руки на другого человека благословляет его, посвящает и приобщает — по крайней мере, отчасти — к своей собственной миссии. Так Иаков на, смертном одре возложением рук передает своим детям и внукам благословение, исходящее от Авраама; то же самое совершил когда-то над ним самим его отец Исаак. Это благословение стало для них ответственностью и миссией (см. Быт 48, 3-19).

В Евангелии Господь часто возлагает руки на детей, благословляя их, на больных для их исцеления, и даже на умерших, чтобы воскресить их. Иаир, начальник синагоги, просит Иисуса:

«Дочь моя при смерти; приди и возложи но нее руки, чтобы она выздоровела и осталась жива» (Мк 5, 23).

И Иисус велит верующим в Него совершать этот жест:

«Идите по всему миру ... Уверовавших оке будут сопровождать сии знамения: .. возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мк 16, 17-18).

В Церкви первых веков возложение рук, всегда сопровождавшееся молитвой, наделяло человека властью исполнять особую миссию для всей общины. Тот, над кем совершено апостольское возложение рук, получает власть действовать от их имени, ибо становится причастен Духу, действующему в них, — как Иисус Навин после посвящения Моисеем. В Деяниях Апостолов Петр, Иоанн и особенно Павел совершают возложение рук на тех, кто должен принять Святого Духа и служить Церкви. Так возникает обычай рукоположения диаконов, помощников Апостолов (см. Деян 6, 6).

Наиболее ясно смысл этого жеста, означающего передачу власти, полученной апостолами от Самого Христа, комментирует Павел в письмах к Тимофею и Титу:

«Никто да не пренебрегает юностью твоею; но будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте, ... Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства. О сём заботься, в сем пребывай» (1 Тим 4, 12-15).

«По сей причине напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение. Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия. Итак, не стыдись свидетельства Господа нашего» (2 Тим 1, 6-7).

Эти люди, которых можно считать первыми епископами, в свою очередь, ответственны за возложение миссии на своих преемников:

«Для того я оставил тебя в Крите, — пишет Павел Титу, — чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров» (Тит 1, 5).

Но нельзя совершать это необдуманно: «Рук ни на кого не возлагай поспешно», — остерегает Павел Тимофея (1 Тим 5, 22). Со времен Апостолов дар Духа передается из поколения в поколение; его беспрерывное наследование рождает новых епископов, священников и диаконов, а они, в свою очередь, распространяют дары Духа. Через возложение рук при совершении таинств эти рукоположенные посланники Христа принимают и передают, если можно так сказать, «эстафету» Его Духа.

Но они не «овладеют» Духом, Он не рождается от их рук; священнослужитель взывает к Отцу во имя Христа и от лица Церкви, где Дух пребывает в полноте, и тогда только Он вспыхивает в сердце другого верующего или освящает Своим присутствием хлеб и вино. Каждый раз, совершая этот жест во время богослужения, священник сопровождает его молитвой:

«Он послал от Тебя, Отче, Духа Святого, — первый дар верующим, дабы, осуществляя дело Его на земле, он завершил освящение мироздания. Итак, Господи, молим Тебя: да освятит Дух Твой Святой эти дары...»

IX. ХЛЕБ И ВИНО ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ

Хлеб и вино — первая и основная пища человека. Библия говорит,11 что Адам после грехопадения должен «в поте лица добывать свой хлеб»; а виноградник впервые упоминается после потопа благодаря Ною..., который на себе испытал действие вина на человека (Быт 9, 20-21). Эти два продукта связаны, таким образом, с самим началом человеческой истории. Но хлеб и вино — это и жертва, принесенная первосвященником Мельхиседеком в дар Всевышнему (см. Быт 14, 17-20). Мельхиседек — образ Христа, вечного Первосвященника, его священство предшествует священству иудеев, а происхождение его теряется во мраке времен. Он — «царь мира и праведности», свидетель духовной традиции, перед которой склоняется и сам Авраам, а через него — все иудейское предание (см. Евр 7).

В Католической Церкви латинского обряда Евхаристический хлеб — это хлеб пресный; он напоминает о переходе евреев через море: вынужденные бежать поспешно, они взяли с собой не поднявшееся тесто (см. Исх 12, 39). В воспоминание этого события евреи использовали такой хлеб, чтобы праздновать Пасху; Сам Иисус на Тайной Вечери исполнил этот обычай, вслед за ним — первые общины, как утверждает Павел (1 Кор 5, 8): «Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать ... с опресноками чистоты и истины» . Вино же означает приход в Землю Обетованную, поскольку первым сорванным там плодом была гроздь винограда (см. Числ. 13, 21-24). Хлеб связан и с манной, пищей небесной, хлебом, питающим паломников Господа (см. Исх 16); это и хлеб, который ангел дал Илии, чтобы тот мог продолжать свой путь через пустыню, навстречу Богу (см. 3 Цар 19, 5-8).

Вино всегда было знаком радости и изобилия, потому что только народ, живущий в мире на своей земле, способен возделывать виноградник. У пророков он чаще всего означал народ Божий, «Виноградник Господа Саваофа». Итак, в хлебе и вине заключена вся история спасения.

Вино — это «кровь виноградной лозы». Для евреев кровь была душою живых существ, тем, что содержит в себе жизнь. В Кане Галилейской, когда не осталось больше вина, то есть не стало радости и жизни, самой души, Иисус в изобилии дал доброго вина — как знак, предвещающий Новый Завет в Его Крови.12«Не пришел еще час Мой», — отвечает Он Матери (Ин 2, 10), и не для того, чтобы отказаться совершить чудо, а для того, чтобы указать его значение: «час» у Иоанна — это всегда время Креста и славы его.

«Отче! Избавь меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел. Отче! Прославь имя Твое... Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе. Сие говорил Он, давая разуметь, какой смертию умрет» (Ин 12, 27-33).

В рассказе о Кане Галилейской под символом «хорошего вина, сбереженного доселе», можно понимать кровавый «час» Страстей Иисуса (Ин 2, 10). Для Марии и учеников Он свершил свое первое чудо, открыв им путь, ведущий к славе Креста: «Так явил Иисус славу Свою, и уверовали в Него ученики Его».

Если хлеб питает тело в долгом пути по жизни, то вино «веселит сердце человека» (Не 104, 15), придает душе силу и радость, «животворит» ее.

Иисус принял оба эти символа: «Я есмь хлеб живый, сшедший с небес», «хлеб истинный», — говорит Он на берегу Тивериадского озера после умножения хлебов (Ин 6). Позже Он скажет: «Я есмь истинная виноградная лоза, и Отец Мой — виноградарь» (Ин 15, 1). Иисус родился в Вифлееме (это название переводится как «дом хлеба»), а Его предсмертное борение происходит в Гефсиманском саду, т.е. месте «пресса».

Здесь нет случайности: вся жизнь Его есть полная и совершенная жертва; Он отдает Свое Тело, Душу и Дух. Именно поэтому эти два символа — хлеб и вино — выбрал Он в вечер последней трапезы, чтобы символизировать этот совершенный дар. «Ешьте плоть Мою и пейте кровь Мою», — говорит нам Иисус. — «Никто не отнимает ее [жизнь] у Меня, но Я Сам отдаю ее» (Ин 10, 18).

В таинстве Евхаристии хлеб означает Тело, а вино — Кровь, т.е. душу. Смерть — это разделение тела и души; воскресение — их воссоединение в конце времен, в обновленном творении. Во время Мессы священник сначала подносит отдельно Тело и Кровь Господа, а затем соединяет их, опуская в чашу кусочек гостии. Этот жест, который часто остается незамеченным, бесконечно важен: он означает воскресение Иисуса. Совершая его, священник произносит: «Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, соединенные в этот Чаше, да помогут нам, принимающим их, достичь жизни вечной». Хотя мы верим, что Господь полностью присутствует и в хлебе, и в вине, взятых по отдельности, тем не менее причастие под двумя видами — хлебом, который обмакивают в вино, как это практикует Восточная Церковь, более явно выражает участие верующих в Воскресении Христа.

Тело и Кровь Христа, соединенные вместе, передают Его Дух, совершающий в нас воскресение, как воскресший Иисус, представ перед учениками телом и душой, даровал им Святого Духа:

«Сказав это, дунул и говорит им: примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том останутся» (Ин 20, 22-23).

Эта связь между воссоединенными Телом и Кровью Христа и даром Духа присутствует в тексте третьей евхаристической молитвы: «Дабы, укрепленные Телом и Кровью Сына Твоего, исполненные Духа Его Святого, мы стали единым телом и единым духом во Христе».

Тайну разделения тела и крови традиция воплощает в двух образах: Тела Христова на коленях Его Матери (средневековые «pieta»); и Крови, которую Иоанн собрал в чашу у подножия Креста и передал Иосифу Аримафейскому (чаша св. Грааля). Это Пречистое Тело было Телом Христа, частью Его Самого, или, скорее, Им Самим в одном лишь аспекте, потому что, как Его Душа, сошедшая в ад, так и Тело, неотделимы от Его Личности; и то, и другое — Тело и Душа — по-прежнему принадлежали Вечному Слову, Богу, ставшему человеком. Они должны были воссоединиться; смерть не могла поразить непорочное Тело, подлежавшее обожению... На каждой Мессе, как две тысячи лет назад во гробе Иерусалима, распятое Тело Христа и Его Душа, отданная людям под видом истекшей крови, соединяются воедино в святой чаше. Верующие, принимающие Причастие, исполняются Духом, «который есть Господь и дает жизнь»: невозможно разделить Тело, Душу и Дух Христа.

Тот, кто принимает одно из трех, становится причастен Целому, ибо принимает Личность. Тело Христа — это не нечто, а Некто, Сам Податель жизни, «Животворящий», Победитель смерти. Вкушать от Тела Христа значит принять Того, кто есть начало и цель моего существования: я живу благодаря Ему, в Нем и для Него — Того, Кто приходит ко мне под видом маленького кусочка пресного хлеба.

X. "ТЕЛО" И "КРОВЬ" ХРИСТА

На тайной вечере Иисус произнес слова, которые мы повторяем на каждой Мессе: «Сие есть Тело Мое; это совершайте в память обо Мне!» Что Он имел в виду, когда говорил о Своем «Теле»?

Тело — это живое и связное целое. Оно образовано различными членами и органами, каждый из которых выполняет свою роль, но оно едино, ибо все части функционируют в полной и совершенной согласованности друг с другом.

Тело живое, потому что оживлено чем-то, что не принадлежит ему самому и не является им самим, но способно понимать и желать, а стало быть, управлять. Это «что-то» называется душой; она и придает телу силу и целостность, поддерживает и ведет. Тело без души — не тело, а труп.

«Тело Христа», чтобы быть действительно телом, должно быть одушевлено его жизнью; и именно это живое Тело Христос предлагает нам в пищу, то есть Себя Самого, живого и полного силы.

Тело, которое мы почитаем, принадлежит человеку, жившему две тысячи лет назад в Палестине. Оно было сначала телом ребенка, затем подростка, и наконец, взрослого человека. Оно знало усталость — вспомним Христа, присевшего передохнуть у колодца Иаковлева или спящего в лодке, плывшей через бурное озеро; оно питалось, двигалось, ходило, улыбалось и плакало; было предано на мучения, распятие и смерть. Это было тело прекрасного молодого человека, «прекраснее сынов человеческих» (Пс 45, 3), Личности, неодолимо притягивающей своих современников. Это тело не погибло в могиле, как тела других людей, ибо было чисто, то есть полностью едино в совершенной отдаче самого себя, проживаемой Христом каждое мгновение. Оно не могло увидеть тления (Деян 2, 31); оно было преображено в Тело Прославленное. Эта метаморфоза была столь поразительна, что Его друзья с трудом узнали Его: ученики прошли с Ним вместе долгую дорогу в Еммаус, так ничего и не заметив, и поняли, что это Он, только в преломлении хлеба. Мария Магдалина приняла его за садовника и узнала, когда Он окликнул ее по имени: «Мария!». Даже апостолы не решались говорить с Ним, увидев Его после чудесной рыбной ловли. Что же произошло?

В утро Воскресения гроб нашли пустым, тела Христа там не было, Он вышел, не развязав пелены, которые остались лежать на месте, как будто тело Его исчезло как бы «изнутри». Это тело было воскрешено, а не возвращено к жизни: оно получило иную, бессмертную природу; оно вышло за пределы времени, и сразу достигло конца истории. Оно приобрело странное свойство: его нельзя было узнать снаружи, как мы узнаем обычного человека, потому что он не может скрыть лица. Воскресший являлся кому хотел и когда хотел. Он играл в эту «игру» сорок дней, появляясь внезапно, для того чтобы ученики поняли, что отныне Он с ними везде и всегда, до конца времен, но открывается только от души к душе.

Его Тело должно было быть воскрешено, потому что без Него Христос не был бы Совершенным Человеком; человек без тела не полон, он не ангел. Но мощью Воскресения и победы над смертью и конечностью существования это Прославленное Тело больше не ограничено в пространстве и во времени; Оно их бесконечно превосходит, включая в себя. Оно может быть или не быть во времени, находиться в пространстве или вне его.

Знаки, позволявшие узнать Его, когда Он этого хотел, были знаками любви, о которой свидетельствовала вся Его жизнь: пять ран, только Ему присущий жест преломления хлеба как акта самопожертвования и особенно Его голос, неповторимое Слово, способное воскресить мертвых простым обращением по имени. Чтобы войти в запертую горницу, где сидели ученики, Иисусу не надо было проходить сквозь стены, ибо Он уже был там, обнаруживая Свое присутствие только тогда, когда считал нужным. Он всегда был с ними, но они должны были научиться жить, не видя Его, привыкнуть к иной форме Его присутствия.

Это Прославленное Тело должно было исчезнуть у них на глазах во время Вознесения. Отныне Он вечно пребывает в Боге; Иисус, Человек-Бог, истинный Человек и истинный Бог, возвратился к Отцу прославленным. Он восшел на небеса не для того, чтобы покинуть этот мир, но чтобы остаться в нем навсегда через Духа. Его присутствие более не ограничено пределами зримого и осязаемого тела; Он — во всех, кто принимает Его Духа, — это и есть Церковь. Перед самым Вознесением Он произносит: «Я с вами во все дни до скончания века». Тело Иисуса — это видимый аспект Его присутствия, община учеников. Вот почему Церковь может быть названа «Телом Христовым».

Вы можете сказать, что во время поклонения Святым Дарам мы поклоняемся не Церкви. Нет, именно Церкви, но в ее высшем и последнем осуществлении, в ее свершении в Боге; Церкви, полностью соединенной и отождествленной с Христом, небесному Иерусалиму, где Он обитает и который Он озаряет Своим Светом. Мы поклоняемся тому, чем однажды станем. Святой Августин, причащая верующих, говорил им: «Стань тем, кто ты есть». Он объясняет так: когда мы едим какую-то пищу, мы не становимся этой пищей (если я ем курицу, я не становлюсь ею, наоборот, это я усваиваю мясо), но, принимая Христа в Евхаристии, мы все больше «становимся Христом». Месса — то место, где происходит преобразование верующих в единое Тело, Тело Воскресшего Иисуса, если только они открывают свое сердце и отдают себя Тому, Которого они принимают.

Когда ты приходишь к причастию, ты принимаешь не «кусочек» Христа, а всего Его, ты причащаешься Его Жизни, а жизнь неразделима и целостна. Ты принимаешь Его, и твой сосед тоже, и миллионы людей каждое воскресение принимают Его по мере своего свободного желания — так мы образуем единое Тело, которое называют «Мистическим Телом»: Христос присутствует целиком в каждом человеке согласно воле каждого...

«Прими жертву, примирившую нас с Тобою, дабы, укрепленные Телом и Кровью Сына Твоего, исполненные Духа Его Святого, мы стали единым телом и единым духом во Христе».

XI. ЭТАПЫ ПРОЩЕНИЯ: РАДИ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ ДИАЛОГА С БОГОМ

«Бог есть свет... Если оке ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха. Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас. Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника. Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира» (1 Ин 1, 5- 2,2).

Имя «Иисус» означает «Бог спасает»:

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин 3, 16-17).

Со дня смерти Иисуса на кресте мир Господень потоком омывает все человечество: Бог хочет прощать, чтобы все могли насладиться вечной радостью. Только как получить это прощение? Как быть уверенным, что оно осенит и нас? Источник рядом, но как припасть к нему?

Прежде всего нужно верить, что можно «начать заново» — не с нуля, а заново. В Навечерие Пасхи мы уверены: милосердие действует в мире, заполняет его, охватывает всю человеческую историю и способно обновить ее:

«Иисус же сказал им ... мир вам! как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказал это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин 20, 21-23).

Мы получили прощение благодаря безграничной любви Христа, умершего за нас. Это самый огромный дар Его Духа. Прощение — это не забвение грехов, не стирание их, как с белого листа бумаги; это мощное возрождение внутренних сил. Мы должны принять это примирение с Богом, самими собой и с другими; слишком дорогой ценой мы, искупленные, избавлены от страшной участи — вечного последствия наших грехов. Чтобы осознать это, мы должны признать одновременно и тяжесть греха, и «безумие» любви, что искупила нас и стремится спасти. Павел восклицает:

«Итак мы — посланники от имени Христова; и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом» (2 Кор 5, 20).

Смысл разговора верующих со священником в таинстве исповеди именно таков: открыть сердце прощению, которое дарует Бог. Препятствие ведь не в Нем, а в нас: кто из нас осознает ужас греха? Часто ли мы испытываем столь сильную потребность в прощении, что готовы умереть за возможность исповедаться?

В диалоге любви между священником, олицетворяющим Христа, и верующим традиция издавна различает четыре основных момента:

1) Раскаяние. Примирение дается тем, кто признает себя грешным и приходит исповедовать свои проступки и упущения: чтобы быть прощенным, нужно этого хотеть!

«Придя же в себя, [блудный сын] сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода! Встану, пойду к отцу моему, и скажу ему: отче, я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему» (Лк 15, 17-20).

Решиться признать, что мы ошиблись, что мы отнюдь не все можем, быть в состоянии оплакать время, потраченное на безрассудства, время, прожитое в заблуждении, и вернуться к Отцу без ложной гордости, как слуга, — не в этом ли истинное и величайшее достоинство человека? И это само по себе дар Духа.

Благодарю тебя, Боже, что дал мне силу вернуться к Тебе и просить прощения. Любой грех — это проступок «против неба и против Тебя», особенно грех тайный. Он свидетельствует, что я продал мою вечность, мое вечное богатство за сомнительную минутную радость, что никогда больше не вернется, или за бессмысленный страх, за боязнь чужого мнения, или за свою гордыню, за призраки своего воображения или за бездумную небрежность — иначе говоря, за бесплодные химеры.

Но и это не самое страшное. Гораздо хуже — лгать самому себе, отказываться признать себя тем, кто я есть, бежать, прятаться, оправдываться... «Если мы говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым» (1 Ин 1, 10).

Каждый человек после совершения греха испытывает это искушение, прекрасно описанное в рассказе о первородном грехе (см. Быт 3, 7-12): «И узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали Голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога».

Совершивший проступок отказывается признать его из страха, он вынужден лгать и прятаться и не отваживается больше быть самим собой.

Но Бог пытается возобновить диалог: «И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: "где ты?"»

Этот вопрос Он без устали задает каждому из нас; и так начинается исповедь: нужно услышать голос, вопрошающий: «Где ты, человек? Что ты сделал со своим достоинством, со своей красотой?»

Адам побоялся ответить, как и мы боимся идти на исповедь, забывая, что это диалог любви: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся». Ради самооправдания Адам готов обвинить Самого Бога, Который бесконечно любит его: «.Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел».

Раскаяться значит идти обратно по пути, пройденному Адамом, ибо смиренно признать свои грехи значит уже ответить на зов Бога и вступить с ним в разговор, и, таким образом, снова обрести ключ от потерянного рая, как благоразумный разбойник, распятый рядом с Иисусом:

«Другой же ... говорил:... мы осуждены справедливо, потому что достойно по нашим делам приняли; а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк 23, 41- 43).

И если о ком-то мы и можем с уверенностью сказать, что он в раю, то это о нем: признавая свою вину, он признал Христа. Ибо «исповедать свой грех значит исповедать и свою веру в Бога», говорит св. Августин.

Раскаиваться означает страдать от того, что ты не таков, каким хотел бы быть; дерзнуть пожелать собственного преображения, но не своими силами, а могуществом Бога:

«Помилуй меня, Боже,
по великой милости Твоей,
и по множеству щедрот твоих
изгладь беззакония мои.
Многократно омой меня от беззакония моего,
и от греха моего очисти меня.
Ибо беззакония мои я сознаю,
и грех мой всегда предо мною.
Тебе, Тебе единому согрешил я,
и лукавое пред очами Твоими сделал ...
Вот, Ты возлюбил истину в сердце,
и внутрь меня явил мне мудрость Твою ...
Сердце чистое сотвори во мне, Боже,
и дух правый обнови внутри меня ...
Возврати мне радость спасения Твоего,
и Духом владычественным утверди меня ...
Жертва Богу дух сокрушенный;
сердца сокрушенного и смиренного
Ты не презришь, Боже» (Пс 50).

2) Исповедь. Многие спрашивают себя: «Зачем нужно признавать вслух свою вину, если Богу и так все известно?» Но ведь мы не для Бога исповедуем свои грехи, а для себя самих. До тех пор, пока мы несем грех в сердце, мы не осмеливаемся по-настоящему признаться себе в нем. Когда мы говорим о нем другому человеку, мы заставляем все скрытое выйти наружу и, таким образом, можем смотреть своему греху в лицо. И как только он выходит на свет, он уже вне нас; и мы можем исповедать его Тому, Кто его искупил Своей кровью.

Знак прощения — это и есть диалог между священником и кающимся, где один из них старается снять со своей совести мертвящий ее груз, а другой говорит: «Отпускаю тебе».

Бремя нераскаянного и непризнанного греха, утаенной вины, которые кажутся забытыми, а ла самом деле лишь вытеснены в подсознание и бесконечно отравляют сердце, делают человека боязливым, агрессивным и нерешительным в духовной жизни.

«Ибо осуждаемое собственным свидетельством нечестие боязливо, и преследуемое совестью всегда придумывает ужасы» (Прем 17, 11).

Признание вины освобождает душу. Ветхий Завет полон публичных «исповедей», когда люди в трудную минуту все вместе признавали свои грехи и молили о милосердии Божием. Многие псалмы (например, псалом 50) — это исповеди. Есть даже один день в году, посвященный великой всеобщей исповеди Израильской общины, «Йом Киппур»,

«День прощения» (см. Лев 16).

Почувствовать, что мы услышаны, необходимо для исцеления сердца. Современный человек, может быть, более, чем какой-либо другой, страдает от чужой глухоты, от одиночества и оставленности во всех испытаниях и грехах. И Христос всегда готов выслушать нас и сказать устами своих посланников Слово, которое возродит. Во время исповеди Сам Иисус в лице священника слушает нас и принимает наши признания.

3) Отпущение. Само по себе признание вины облегчает душу, но еще не излечивает ее. Чтобы она обрела здоровье (по-латыни «спасение» — «Salus» — означает и «здоровье»), требуется вмешательство Врача:

«Иисус оке сказал им в ответ: Не здоровые имеют нужду во враче, но больные, Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Лк 5, 31-32).

Уже в книге Премудрости говорится:

«Не трава и не пластырь врачевали их,
Но Твое, Господи, всеисцеляющее слово.
Ты имеешь власть жизни и смерти»
(Прем 16, 12-13).

Иисус — это исцеляющее Слово, врачеватель душ. Чтобы выздороветь, нам нужно услышать Его голос. Некоторые люди говорят: «Я исповедуюсь перед Богом и знаю, что Он прощает меня». Но не этого желал Христос; недаром в утро Пасхи Он доверил власть прощать Своим Апостолам и их преемникам. Слова священника: «Отпускаю тебе грехи твои», — говорит Сам Христос. Нам необходимо слышать их, чтобы быть уверенными, что Он берет наш грех на Себя. Слышать эти слова значит знать, что прощение — вовсе не субъективная иллюзия: существует «Я», которое рассеивает мою нищету, я не обречен вечно нести груз своих проступков и ошибок.

Слова отпущения, ставшие, к сожалению, привычными и слишком знакомыми, заключают в себе невероятный соблазн: всякая исповедь — чудо, новое творение, обновление того, что недоступно ни для одного человека в мире — его прошлого. Это чудеснее, чем мгновенное исцеление калеки от рождения:

«И вот, принесли некоторые на постели человека, который был расслаблен... И Он, видя веру их, сказал человеку тому: прощаются тебе грехи твои. Книжники и фарисеи начали рассуждать, говоря: кто это, который богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме одного Бога? Иисус, уразумев помышления их, сказал им в ответ: что вы помышляете в сердцах ваших? Что легче сказать: «прощаются тебе грехи твои» или сказать «встань и ходи»? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — сказал Он расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. И он тотчас встал перед ними, взял, на чем лежал, и пошел в дом свой, славя Бога» (Лк 5, 18-26).

4) Подняться ...

«Не радуйся ради меня, неприятелъница моя! Хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь свет для меня. Гнев Господень я буду нести, потому что согрешил пред Ним, доколе Он не решит дела моего и не совершит суда надо мною; Тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его. ... [Вот день восстановления стены.]» (Мих 7, 8-9, 11).

Прощая нас, Бог уважает наше достоинство. Тому, кто приходит с любовью, Он дает возможность принять участие в его собственном возрождении. В этом и состоит смысл епитимьи, налагаемой в конце исповеди. Бог помогает мне подняться, и я поднимаюсь. В епитимье выражается мое решение жить иначе, которое должно быть конкретным и точным. Каждая исповедь подготавливает наше обращение, ибо дарованная Богом свобода вселяет надежду и силы для преодоления всего, что мешает нам жить в радости.

«Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя!
Господь твердыня моя и прибежище мое,
Избавитель мой ..
Он вывел меня на пространное место
И избавил меня; ибо Он благоволит ко мне...
Ты возжигаешь светильник мой, Господи;
Бог мой просвещает тьму мою.
С Тобою я поражаю войско,
С Богом моим восхожу на стену»
(Пс 18, 2. 20. 29-30).

Слова отпущения — нечто гораздо большее, чем просто «омовение» от грехов; это призыв к продолжению пути, полнота благодати, примирение со всеми святыми, готовность пуститься в дорогу, исполнившись Святого Духа. С помощью Божией и всех моих братьев на Небе и на земле я сделаю еще шаг на пути к свету.

«Бог, Отец Милосердия, смертью и воскресением Сына Своего примиривший мир с Собою и ниспославший Святого Духа для отпущения грехов, посредством Церкви Своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Да способствуют страдания Господа нашего Иисуса Христа, ходатайство Девы Марии и всех святых, а также все доброе, что ты совершишь и все испытания, что ты претерпишь, прощению грехов твоих, да возрастает в тебе благодать, дабы ты жил с Богом» (Молитва до и после отпущения грехов).

XII. БРАК: ТАЙНА ЛЮБОВНОГО СОЮЗА

Взаимное согласие в таинстве брака соответствует очень древней модели союза, возникшей в самом начале истории. Создавая человека, Бог взял на Себя обязательства в отношении его. Но всякий союз предполагает взаимность, двусторонность, то есть человек имеет возможность ответить согласием... или несогласием. Только свободные личности могут создать союз, в противном случае — это не союз, а рабство. Библия говорит об этом по-своему...

Свобода человека начинается тогда, когда Бог предлагает ему соблюдать заповедь: «От всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт 2, 16-17). С этих пор человек волен следовать слову Бога или избрать иной путь и быть готовым пожинать все последствия своего основополагающего выбора.

Как «залог» предлагаемого союза Бог создает все, что нужно человеку для счастья, и, как венец всего, последнее свое создание — женщину, «помощника, соответственного ему» (Адаму). Увидев ее впервые, Адам восклицает в восторге:

«Вот, это кость от костей моих
и плоть от плоти моей;
она будет называться женою,
ибо взята от мужа (своего)» (Быт 2, 23).

Он восхищен, ошеломлен, три раза он повторяет: «Такая!» (в русском переводе, это, к сожалению, утеряно). И так же, как он дал имена всем прочим тварям, он хочет дать имя и этому новому существу... но не находит другого, кроме как свое собственное: женщина» (по-еврейски «Isha») — это женский род от слова «мужчина» («Ish»), как если бы мы говорили «мужчин» (он) и «мужчина» (она). В Израиле имя — это тождество, идентичность, оно выражает саму природу вещи или живого существа. Человек, который должен исполнить особую миссию, получает новое имя из уст самого Бога. Так было с Аврамом (Авраамом), Иаковом (Израилем), Иоанном-Крестителем, Симоном (Петром)... Давая женщине собственное имя, Адам признает в ней самого себя, полную ее идентичность своей собственной природе. В Библии это означает совершенное равенство обоих. Еще и до сих пор женщина, выходя замуж, берет фамилию своего мужа в знак нерасторжимости союза: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и станут двое одна плоть» (Быт 2, 24).

Бог создает человека (мужчину) «по образу и подобию Своему» (Быт 1, 27); а женщину — подобной мужчине. Она создана из той части его тела, что ближе всего к сердцу, то есть из лучшей.

Так, союз мужчины и женщины — образ союза, соединяющего Бога с человеком — единственным его созданием, наделенным свободой. Этот союз — источник плодовитости. «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт 1, 28).

Несмотря на грехи человека, Бог несколько раз возобновляет Союз с ним: история с Ноем означает для человечества новое начало; союз с Авраамом знаменует начало истории святого народа; из союза с Моисеем рождается Ветхий Завет и Закон; и наконец, союз с Давидом и его потомством — это обещание Мессии. Во всех этих союзах есть:

• взаимные и непреходящие обязательства, которые берут на себя и Бог, и человек, но первый шаг, инициатива принадлежит Богу;

• необходимость соблюдать заповедь — для того, чтобы предоставить человеку свободу следовать предлагаемому союзу или нет;

• знак в напоминание о союзе: женщина, радуга, обрезание, Закон, Храм...;

• обещание плодовитости, бесчисленного потомства.

Брак подобен всем этим союзам: он означает принятие взаимных и пожизненных обязательств; он требует соблюдения заповеди верности и единственности супруга; знаки, напоминающие о заключении союза, многочисленны, из них в нашей традиции самый очевидный — кольцо. И, наконец, брак должен принести плоды.

Взять на себя обязательство в отношении другого значит уметь отказать себе самому: сказать другому «да» значит сказать себе «нет». Такое согласие — это отказ от собственного эгоцентризма и открытость другому — тому, с кем я решил создать единый очаг.

Вот почему, воспевая любовь Бога к человеку, которую ничто не может разорвать, пророки и поэты Израиля часто обращаются к образу Супруга и его Супруги. Исайя и, конечно, Осия говорят об этом с нежностью, не иссякающей и поражающей нас через столетия:

«Посему вот, Я увлеку ее, приведу ее в пустыню,
и буду говорить к сердцу ее... И она будет петь там,
как во дни юности своей... в тот день., ты будешь звать Меня «муж мой»..

И заключу в то время для них союз...
И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя Мне в правде и суде,
в благости и милосердии.
И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа» (Ос 2, 14-20).

«Я назовут тебя именем, которое нарекут уста Господа.
Не будут уже называть тебя «оставленным», и землю твою
не будут более называть «пустынею», но будут называть тебя

«Мое благоволение к нему»,
а землю твою «замужнею»...
Как юноша сочетается с девою,
так сочетаются с тобою сыновья твои;
и как жених радуется о невесте,
так будет радоваться о тебе Бог твой»
(Ис 62, 2-5).

«Песнь Песней», как никакая другая книга Библии, превозносит супружескую любовь — образ любви, которой Бог возлюбил Свой народ и каждую душу человеческую. Возлюбленная три раза произносит формулу союза. В первый раз она воспевает взаимную принадлежность влюбленных:

«Возлюбленный мой принадлежит мне,
а я ему; он пасет между лилиями» (Песн. 2, 16).

Потом постепенно, по мере того как любовь становится чище, эти слова меняются, и она пытается выразить потребность подарить себя возлюбленному, а не обладать им:

«Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне; он пасет между лилиями» (Песн. 6, 3). Заканчивая, она говорит во второй раз:

«Я принадлежу другу моему,

и ко мне обращено желание его» (Песн. 7, 11).

Отдать самого себя — а только это и называется любовью — можно лишь свободно и радостно: любовь — высшее выражение свободы, сила, которой невозможно воспрепятствовать:

«Крепка, как смерть, любовь... Большие воды не могут потушить ее,
и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем»
(Песн. 8, 7).

Величайший из союзов, высший образец взаимной отдачи — это любовь между Христом и Церковью; ибо Церковь — Супруга Христа, та часть человечества, что воздает Господу своему любовью за любовь.

Каждый человек принадлежит к Церкви в той мере, в какой он возлюбил Христа, «возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал 2, 20). Апостол Павел ясно говорит об этом:

«...повинуясь друг другу в страхе Божием. Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу; потому что муж есть глава жены, как и Христос — глава Церкви, и Он оке Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова... Так должны мужья любить своих жен, как свои тела; любящий свою жену любит самого себя... Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5,21-33).

Евангелие от Иоанна выражает эту тайну союза символически: недаром первое Свое чудо Иисус совершает на браке в Кане Галилейской.

Новобрачная здесь — это Церковь, которая «приготовлена как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр 21, 2). Жених сей есть Сын Божий — указывает Иоанн Креститель. Вскоре после эпизода в Кане Галилейской он называет Иисуса так:

«Имеющий невесту есть жених; а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась» (Ин 3,29; ср. Мф 9,15).

Эта «свадьба», где муж и жена не названы по именам, напоминает брачный пир, на который Отец созывает всех людей в Своем Царстве, «брак Агнца», о котором говорит Апокалипсис.

В последних словах Библии звучит вся любовь Церкви-Супруги:

«Я Дух и невеста говорят: npuudu!... Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро!... Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр 22, 17-20).

Эти слова вновь напоминают о взаимном согласии супругов.

В рассказе о Кане Галилейской евангелист употребляет выражения, явно напоминающие о первом союзе, союзе Моисея на Синайской горе (см. Исх 19). Как и тогда, все происходит «на третий день», и это выражение в начале нашей эры становится для раввинов классическим, обозначая всегда день заключения союза. Вино, которого недоставало, — это радость Святого Духа, и в день

Пятидесятницы апостолы, исполнившиеся Святого Духа, были подобны «напившимся сладкого вина» (Деян 2, 13).

Каменные водоносы для очищения символизируют ветхозаветный культ: они пусты и больше не могут утолить ничью жажду. Но Мария «была там», и Иисус «был также зван»: как и всегда в супружеских отношениях роль Женщины-Церкви — принимать, а роль супруга — входить. Иисус называет Марию «Жено»; она больше не Его Матерь, а новая Ева, супруга нового Адама. И у подножия Креста, и в апокалиптическом видении Она будет «Женой», то есть началом Церкви. Когда Она велит слугам «все, что Он скажет вам, то сделайте» , Она в точности повторяет слова, которые произнес народ Божий при заключении первого Завета на Синае.

«И пришел Моисей и созвал старейшин народа, и предложил им все сии слова, которые заповедал ему Господь. И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал Господь, исполним (и будем послушны)»(Исх 19, 7-8).

Слова «Он явил славу Свою» тоже напоминают о первом союзе, когда Бог с такой силой явил славу Свою Моисею, что лицо его «стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним» и «ученики Его уверовали в Него» — как уверовал народ Израильский после явления на Синае. После совершения чуда Иисус «сошел» в Капернаум, как Моисей сошел вниз к своему народу.

Брак в Кане Галилейской — «первое чудо», или, если переводить точнее, «первый знак», данный Сыном Божиим, возвещающий собою Вечный

Завет, который воистину и полностью свершится только на Кресте. В Кане Иисус предупреждает: «Яе пришел еще час Мой». В тот решающий Час снова Мария будет рядом, возле Креста, а «подле Нее» (подле Нее, а не «подле Креста») — «Ученик, которого любил Иисус». И там Она станет Матерью этого ученика, а через него — всех учеников, возлюбленных Иисусом. Из Церкви-Супруги Она станет Церковью-Матерью, Новой Евой, «Матерью всех живущих» (Ин 19, 25-27 и Быт 3, 20).

«Жено! Се сын Твой. Се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин 19, 26-27).

Мария — образ совершенной супруги, как Иисус — вечный Супруг. Говоря слугам в Кане Галилейской: «что Он скажет вам, то сделайте», Она тем самым предлагает им разделить Ее собственную готовность, Ее «да будет Мне по Слову твоему» (Лк 1, 38).

Этими словами, как и молчаливым присутствием у подножия Креста, Она придает смысл обычаю взаимного обмена согласием в таинстве брака: два человека свободно, по собственной воле, на всю жизнь берут на себя обязательства в отношении друг друга, готовые вверить и отдать себя один другому без остатка, готовые хранить совершенную и безграничную верность друг другу, чтобы принести общие плоды. Это, и только это, называется «любить».

Примечания

1 Основной знак таинства часто сопровождается множеством других, выражающих иные аспекты действия Духа — например, свет пасхальной свечи, или белая одежда при крещении, или же помазание рук при рукоположении.

2 Существует два рассказа о Сотворении мира. Первый (см. Быт. 1, 1-2, 4а) основан на древней священнической традиции и был записан около VI в. до нашей эры; второй, в тексте Библии помещенный вслед за первым, на самом деле древнее его и относится, видимо, к IX в. до Рождества Христова. Тексты друг друга дополняют.

3Еврейское слово «maim» («вода») обладает двояким смыслом. Есть воды двух видов: верхние и нижние, небесные и земные. Этот дуализм отражает двойственность преходящего мира: добро и зло, правду и ложь, день и ночь.

4 Слово «рай» — от персидского «paradeizam» — означает «сад».

5 Комментарий к Псалму 41, 2.

6 Именно поэтому принимающий крещение перед тем, как исповедать свою веру, должен отречься от греха и Сатаны.

7 «Послание к Евреям» подробно истолковывает смысл этого «ныне» (см. Евр. 3, 7- 4,11). Об этом же написана блестящая книга брата Роже Шульца, настоятеля Тезе: «Проживать Божье ныне».

8 Масло (елей) как символ плодородия часто связывают с пшеницей и вином (Втор. 7, 13; 28,51 Иер. 31, 12) или же с медом (Сир. 39, 32; Втор. 8, 8; Втор. 32, 13; Притч. 21, 20; Пс. 23, 5; Пс. 44, 8; 54, 22; Ис. 61, 3). В русском тексте книги Исайи (Ис. 5,1) используется выражение "утучненная гора," то есть плодородная, для перевода еврейского: "склон — сын елея"; Пс 44, 8 говорит о "елее радости."

9 Слово "добродетель" (по-латински "virtus") означает "сила", "энергия". Богословские добродетели — вера, надежда, любовь — это источники духовной энергии, которой Бог наделяет каждого в той мере, в какой человек способен их воспринять. Это сила, о которой следует беспрестанно просить. Главные добродетели — благоразумие, справедливость, мужество и воздержанность — помогают сохранить энергию жизни, не расходовать ее понапрасну. От каждого из нас зависит, будем ли мы с помощью Святого Духа развивать их в себе, или не будем.

10 Эта фраза св. Августина стала программой жизни для св. Бернадетты из Лурда, все существование которой — подлинная жертва.

11 О символике хлеба и вина подробнее говорится в другой книге (см. «Чтобы лучше понять Мессу»).

12См. главу о браке.

Издательство св. Петра Санкт-Петербург, 2000 г.
email: piter@peterlink.ru.

 

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова