ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Том 4 кн. 2

БЕСЕДЫ НА КНИГУ БЫТИЯ

БЕСЕДA LXI

Сии же роди Иаковли: Иосиф [1] бяше седминадесяти лет, пасый овцы (отца своего) с братиею своею (Быт. XXXVII, 2).

     1. Опять хочу вести вас к обычной трапезе и, по порядку продолжая прежде сказанное, предложить вам духовную пищу из ныне читаннаго Писания. А прочитаннаго сегодня достаточно для того, чтобы научить всех нас, как вредна зависть и как эта пагубная страсть показала всю свою силу, простершись даже на родство. Но, чтобы наша беседа шла по порядку, надобно коснуться самаго начала чтениям. Сии же, говорит Писание, роди Иаковли. Посмотри, как дивный пророк (Моисей), обещав разсказать нам родословие Иакова, вдруг перешел к истории его сына. Сказав: сии роди Иаковли и оставив, как следовало бы по порядку, повествование о детях, рожденных от Иакова и потом далее происшедших от детей его (как это сделал и относительно Исава), он тотчас поспешил к Иосифу, юноше, почти последнему из всех братьев, и говорит: Иосиф седминадесяти лет бе, пасый с братиею своею овцы. Для чего он означает нам и число лет? Дабы научить тебя, что юность нисколько не может быть препятствием к добродетели - чтобы вполне показать тебе и повиновение юноши отцу, и расположение к братьям, и их жестокость в том, как, не смотря все его расположение к ним и самый возраст его, способный возбуждать сочувствие к себе, они не сохранили братской любви, но с самаго начала, замечая в нем наклонность к добродетели и любовь к нему отца, начали ему завидовать. Принесоша же, сказано, на Иосифа злу клевету ко Исраилю отцу своему. Смотри, какая злоба! Они замышляют и любовь отца поколебать, и на брата выдумывают то, чего не было, и этим сделали только то, что обнаружили свою зависть. Чтобы убедиться в том, что достигли только обнаружения их скрытнаго намерения, посмотри: отец и после их клеветы любит сына и даже предпочитает всем его братьям. Иаков же, говорит Писание, любляше Иосифа паче всех сынов своих, яко сын в старости ему бысть; и сотвори ему ризу пестру (3). Что значит: любляше Иосифа паче всех сынов своих, яко сын в старости ему бысть? Так как Иосиф родился у него уже под конец и в самой старости, поэтому он и любил его более других. В самом деле, как под старость дети бывают вожделеннее, то более и привлекают к себе любовь родительскую. Но чтобы мы знали, что не это одно привлекало отца и побуждало предпочитать его братьям, божественное Писание показывает нам, замечая, что после Иосифа родился еще другой сын. Если бы любовь следовала только естественному порядку (в каком родились сыновья), то последний сын был бы еще любезнее ему, потому что он подлинно был уже сын старости и родился тогда, когда праведник достиг уже последняго возраста жизни. Итак, что же сказать? То, что особенная благодать свыше делала юнаго сына возлюбленным отцу, и за душевныя добродетели его возвышала пред всеми (братьями). А что он любил его потому, что был у него сын старости, эта причина указана в Писании для того, чтобы не вызвать явной зависти братьев [2].

     Это - опасная страсть; когда она овладевает душою, то не прежде оставляет ее, как доведет уже до последней степени безразсудства; уязвляя душу, в которой родилась, она представляет того, на кого обращена зависть, иначе, чем хочет; она еще более возвышает его славу, знатность и известность; а это еще новый, тягчайший удар завистнику. Посмотри здесь, как этот дивный юноша [3], ничего не зная о происходящем между братьями, обращается с ними, как с братьями, и, притом, как с единоутробными; он доверяет им во всем и говорит с большою простотою; а они, увлекаемые завистию, доходят и до ненависти к нему. Видевше же, сказано, братия его, яко любит отец его паче всех сынов своих, возненавидеша его и не можаху глаголати к нему ничтоже мирно (4). Смотри, до какой степени они начинают ненавидеть его, ничем их не оскорбившаго. И ничтоже можаху глаголати к нему мирно. Что значит: ничтоже можаху глаголати к нему мирно? Так как страсть овладела ими, и ненависть с каждым днем возрастала, то они, как плененные и порабощенные этою страстью, начали с ним обращаться коварно, так что ничего не могли и говорить с ним спокойно. И заметь, что (Писание) указало и самый источник ненависти в том, что она произошла от зависти. Видевше же, сказано, братия, яко отец любит его паче всех сынов своих. Любовь отца возбудила зависть к Иосифу; но эту любовь привлекала к юноше добродетель его. Им надлежало бы соревновать брату, подражать его нраву, чтобы и самим снискать любовь отца; но это им и на ум не приходило, - напротив, они все обнаруживали общую ненависть к брату, любимому отцем. И как враги, питая скрытую внутри злобу, не могли даже говорить с ним мирно, а обращались с ним коварно. Но этот чудный (юноша), сохраняя братскую любовь к ним, и не подозревая ничего, доверялся им, как братьям, и делал для них все, что мог.

     2. Эта именно страсть (зависть) в самом начале довела Каина до братоубийства. Как Иосифовы братья, за любовь, какую оказывал ему отец, стали его ненавидеть, умышлять против него зло и каждый день готовы были его убить, так и Каин, за то, что дары брата были более благоугодны Богу (чем дары его), решился убить брата, и говорит ему: пойдем на поле (Быт. IV, 8). Видишь, что и этот (Авель) без всякаго подозрения, во всем доверяя брату, идет с ним, и сверх всякаго ожидания делается жертвою преступной руки. Также и дивный Иосиф, не зная о злоумышлении братьев, обходился с ними, как с братьями, и разсказывал им свои сны, в которых открывал ему Бог будущее величие его и подчинение ему братьев. Видев же, говорит Писание, сон, поведа [4] братии своей. И рече им: послушайте моего сна [5] сего. Мнех нас [6] вяжущих снопы среди поля; и воста мой сноп, и еще ста прямо; ваши же снопы обратившеся поклонишася моему снопу. Реша же ему братия его; еда царствуя царствовати будеши над нами, или господствуя госпоствовати будеши над нами? И приложиша еще ненавидети его, снов ради его и ради слов его (5-8). Что еще прежде явилась ненависть к нему. Писание предварительно объяснило нам для того, чтобы мы не подумали, что только отсюда началась их вражда к нему. Приложиша еще ненавидети его, т. е., в них еще более возрасла ненависть и вражда к нему. И посмотри, какое крайнее ослепление! Они сами истолковали сон его. Нельзя сказать, чтобы они в неведении о будущем стали ненавидеть брата; напротив, потому самому и усилилась в них ненависть, что из сновидений они узнавали будущее. Великое безумие! Узнавши это, они тем более должны были оказывать ему расположение, исторгнуть в себе корень ненависти и совершенно истребить в себе чувство зависти. Но смысл их помрачился - и они стали питать еще большую ненависть к нему, не замечая, что все делают сами против себя. Для чего же вы, жалкие, несчастные, обнаруживаете такую ненависть, когда знаете и характер его, и то, что откровение во сне показывает очевидное благоволение Божие к нему? Не думайте, будто можно изменить то, что предвозвещено ему самим Богом. Как вы сами истолковали сон, так и сбудется чрез непродолжительное время, - хотя бы вы придумали тысячи (препятствий). Благоискусный и премудрый Владыка всего, являя могущество силы Своей, часто попускает многоразличныя затруднения в делах для того, чтобы, приведши в исполнение Свои намерения, открыть величие Своего всемогущества. Но такова зависть: она не может нисколько размыслить об этом; будучи совершенно, так сказать, пленен ею, человек все делает против своего спасения. И эти вследствие толкования сна еще более стали ненавидеть. А чудный Иосиф, увидев и другой сон, разсказал его не только братьям, но и отцу. Аки бы солнце, говорил он, и луна и единодесять звезд покланяхуся мне. И запрети ему отец и рече ему. что сон сей его же ты видел? Еда пришедше приидем аз, и мати твоя, и братия твоя поклонитися тебе до земли? Позавидеша же [7] братия его: отец же [8] соблюде слове сие (10-11). Отец, зная, что братья питают к нему зависть, сделал упрек сыну; но сам, постигая значение сна, и догадываясь, что это было откровение Божие, обратил внимание на сказанное. Но не так поступили братья. Что же? Они еще более стали завидовать. Что вы беснуетесь? Что вы поступаете, как изступленные? Разве вы не видите, что повторение сна произошло не случайно и не напрасно, а для убеждения вас в том, что предзнаменования вполне сбудутся, чтобы вы оставили свои порывы к убийству (брата), и подумали о том, что вы замышляете невозможное? Вам надлежало, усвоив себе свойства и мысли брата, почитать будущее величие его за собственную вашу славу. А если уже вы не хотели об этом подумать, по крайней мере вам следовало разсудить, что ваша вражда относится не к брату, но к самому Господу, уже открывшему будущую славу его. Но они, как я уже сказал, не стыдясь самой природы, и не обращая внимания на благоволение к нему свыше, со дня на день только усиливали свою ненависть и в тайне у себя возжигали пламя. Между тем ни отец, ни юноша ничего не подозревали и не предполагали, чтобы они могли дойти до такого неистовства. Поэтому, когда братья отправились к стадам, отец сказал Иосифу: еда братия твоя не пасут в Сихеме: гряди, да послю тя к ним. Рече же ему: се аз (13). Видишь, как отец любил детей? Видишь, как сын послушен? Рече же ему Исраиль: шед, виждь, аще здравствуют братия твоя и овцы, и повеждь ми (14).

     3. Все это произошло для того, чтобы обнаружилось и расположение Иосифа к братьям и убийственное намерение их против него. Имелся при этом в виду и образ будущаго: в этих событиях, как на тени, предъизображались события (евангельской) истины. Как Иосиф пришел посетить братьев, а они, не уважив ни братства, ни причины его посещения, сперва хотели было убить его, а потом продали иноземцам, - так и Господь наш, по человеколюбию Своему, пришел посетить человеческой род [9], приняв нам свойственную плоть и благоволив стать нашим братом. Об этом и восклицает Павел, говоря: не от Ангел [10] когда приемлет, но от семене Авраамова, от онудуже должен бе по всему подобитися братии (Евр. II, 16). Но неблагодарные иудеи замыслили умертвить Врача душ и телес, который ежедневно совершал безчисленныя чудеса, и привели в исполнение свой убийственный замысл, и распяли Того, Кто ради нашего спасения благоволил принять зрак раба. Но эти, предав Господа распятию, исполнили свое намерение, а братья Иосифа, хотя и имели замысл, но не привели его в дело. Образу надлежало заключать в себе менее истины (преобразуемой); иначе это не было бы образом будущаго. Поэтому здесь (будущее) предначертано было только как бы в тени. Но заметь чудное дело. Они не убили, а продали и принесли отцу его одежду, вымарав ее кровию козла, желая убедить (отца), что юноша растерзан. Видишь ли, что все это происходило так, чтобы как в тени был один образ вещей и сохранялась истина? Но возвратимся к порядку повествования. И посла его, сказано, отец его и прииде в Сихем. И обрете его человек заблуждающа на поли; вопроси же его человек, глаголя: чесого ищеши? Он же рече: братии моея ищу, повеждь ми, где пасут (14-16). Посмотри, с какою заботливостию он отыскивает своих братьев, - трудится, разведывает, делает все, чтобы их увидеть. Рече же ему [11]: слышах их глаголющих: пойдем в Дофаим. И иде Иосиф и обрете я. Предузреша же его издалече, прежде приближения его: и зле умыслиша убити его (17, 18). Размысли при этом о благопромыслительной премудрости Божией: они имели намерение умертвить его; а Тот, Кто все устрояет и всем располагает, попускает явиться всякаго рода препятствиям к тому, чтобы, еще более прославив своего подвижника, привести в исполнение его сновидения. Предъузреша, сказано, его и зле умыслиша убити его. Рече же кийждо к брату своему: се сновидец оный идет. Ныне убо приидите, убием его, и ввержем его в ров и речем: зверь лют снеде его: и узрим, что будут сновидения его (18-20).

     Видишь ли, они решились убить его, опасаясь исполнения его снов? Но они должны были научиться, что предвозвещенное самим Богом не может не совершиться. Они совещаются между собою, составляют замысл, обнаруживая свою злобу; а премудрый и благопромыслительный Бог устрояет так, что сами же злоумышленники невольно содействуют совершению будущих событий. Когда они соглашались на убийство, и в своем намерении уже совершили преступление, слышав, сказано, Рувим, отъя его из рук их и рече: не убием его на души, не пролейте крове; вверяйте его в ров сей [12], иже в пустыне; руки же не возложите на него [13]: яко да изымет его от рук их, и отдаст его отцу своему (21, 22). Смотри: даже этот не осмеливается открыто исторгнуть брата (из рук их); но, желая пока удержать порыв их к убийству, говорит: не пролийте крове, но вверзите его в ров. Желая объяснить нам и намерение Рувима, божественное Писание говорит: это он сделал, да изымет его и отдаст отцу своему. В то время, когда у них происходило такое совещание, Иосифа еще не было с ними; после окончания их разговора, прииде, сказано, Иосиф к братии своей. Им надлежало бы поспешить к брату, обнять его, узнать, что велел им отец; а они бросаются, как лютые звери, увидев агнца. И совлекоша со Иосифа ризу пеструю, и, поемши его, ввергоша в ров. Ров же тощ, воды не имяше. Как советовал Рувим, так они и сделали. Бросив его, седоша ясти хлеб (23-25). О, жестокость! О, безчеловечие! Он прошел такой долгий путь, с такою заботливостию искал их, чтобы увидеть их и возвестить отцу об них; а они, как какие-нибудь варвары и дикари, слушаясь совета Рувима не проливать братней крови, решились умертвить его голодом. Но человеколюбивый Бог в скором времени избавил его от неистовства братьев. Севши, говорит Писание, ясти хлеб, видеша путников исмаильтян, идущих в Египет, и рече Иуда: кия польза, аще убием брата нашего и скрыем кровь его? Грядите, продадим его Исмаильтяном сим, руце же наши да не будут на нем, яко брат наш и плоть наша есть (25-27).

     4. Заметь, как и прежде Рувим меньшим злом предотвратил большее, и теперь Иуда советует продать брата, чтобы спасти его от смерти. А все так было для того, чтобы, и против воли их, исполнились божественныя предречения, и чтобы (братья Иосифа) послужили промышлению Божию. Приняв совет Иуды и выведши его из рова, продаша его Исмаильтяном на двадесять златников (27-28). Какой преступный обмен! Какая гибельная корысть! Какая беззаконная продажа! Вы решились продать того, кто связан с вами узами кровными, кого так любит отец, кто пришел на свидание с вами, кто ни много, ни мало никогда не обижал вас, и продать его варварам, отправляющимся в Египет? Какое это безумие! Какая ненависть! Какая зависть! Если вы это делаете испугавшись сновидений его, в том убеждении, что они исполнятся, то для чего же вы стремитесь к невозможному, и своими поступками начинаете борьбу с Богом, предвозвестившим ему это? А если вы не приписываете снам никакого значения и считаете их вздором, то для чего предпринимаете то, что подвергает вас вечному постоянному позору, отцу же принесет непрестанную скорбь? Но, о, сила страсти или - лучше - запятнанной кровью решимости! Когда кто отдается беззаконному делу и погружается в беззаконные помыслы, то уже не видит пред собою неусыпнаго Ока, не стыдится самой природы и ничего другого, что может возбудить в нем сострадание, как это случилось и с этими. Они не подумали ни о том, что он брат их, ни о том, что так молод, что так дорог отцу, ни о том, что он, никогда не испытывавший житья на чужой стороне, среди иноземцев, должен идти в такую страну и жить с варварами: оставив всякое здравое разсуждение, они думали только об одном, чтобы удовлетворить, как задумали, своей зависти. И в намерении они сделались братоубийцами; а страдалец все терпел великодушно.

     Вышняя же десница хранила его и все скорби делала для него сносными и легкими. Так, когда мы пользуемся благоволением свыше, то, хотя бы мы находились среди варваров, в чужой земле, - можем проводить жизнь лучше тех, которые живут дома и наслаждаются всякаго рода услугами; и напротив, хотя бы жили и в своем доме и по-видимому наслаждались полным покоем, но, будучи лишены помощи свыше, мы несчастнее всех. Велика сила добродетели и безсилие порока и это особенно ясно показывает настоящее повествование. Кого, скажи мне, считаешь ты жалким и достойным многих слез, - тех ли, которые делали брату столько зла, или того, кто отдан был в рабство иноземцам? Конечно, тех. Представь же себе, как этот дивный юноша, воспитанный среди множества слуг, постоянно бывший в объятиях отца, внезапно принужден нести тяжкое рабство, и притом у людей диких, которые не лучше самых зверей. Но Владыка всяческих и людей этих сделал кроткими, и ему дал великое терпение. Продав брата, братья Иосифа находились в состоянии людей, достигших своей цели, потому что удалили от себя ненавистнаго им брата. Возвратися же, говорит Писание, Рувим к рову, не узре [14] Иосифа [15] и растерза ризы своя. И обратился [16] к братии своей и рече: отрочища несть, аз же камо иду ктому (29, 30)? Божественное Писание выше показало нам, что Рувим дал совет бросить Иосифа в ров с тем намерением, чтобы избавить его от братоубийственных рук и возвратить отцу. Теперь, когда Рувим увидел, сказано, что не достиг своей цели, он разорвал свои одежды и сказал: отрочища несть, аз же камо иду ктому? Что мы, то есть, скажем (отцу) в свое оправдание, и особенно я, считающийся старшим из вас? Он думал, что Иосиф убит. Но как желание их уже исполнилось, и, отправив в чужую землю ненавистнаго брата, они удовлетворили своей страсти, то вот теперь они стали придумывать все способы, как бы обмануть отца и скрыть от него свое преступное соумышление. Заколов, сказано, козлища от коз, и помазав одежду (Иосифа) кровию, принесоша ко отцу своему, и рекоша: познавай, аще риза сына твоего есть, или ни (31, 32). Что вы, безумные, обманываете самих себя? Хотя бы и успели вы обмануть отца, но не скроетесь от того неусыпнаго Ока, котораго более всего надлежало бы вам страшиться. Но такова природа человеческая, особенно же такова безпечность многих людей! Они за важное почитают только страх и стыд пред людьми в настоящей жизни, а не думают о будущем страшном суде и вечных невыносимых муках; они заботятся лишь о том, как бы избежать укоризны от людей. Так думали и эти и решились обмануть отца. И позна, сказано, отец одежду и рече: риза сына моею есть, зверь лют сниде его: зверь восхити Иосифа (33). И подлинно, он жестоко пострадал от них, как от зверей. И растерза Иаков ризы своя, и возложи вретище на чресла своя, и плакашеся сына своего дни многи (34). А каких слез заслуживали эти не потому только, что продали брата чужестранцам, но и отца, уже в глубокой старости, повергли в такую горесть! Собрашася же [17] сынове его и дщери [18] утешити его; и не хотяше утешитися, глаголя: яко сниду к сыну моему сетуя во ад (35).

     5. Думаю, что и это для них было новым ударом. Видя, какую сильную любовь выражает отец к тому, котораго уже нет, который считался растерзанным зверями, братья еще более снедались завистию. Но они за свою жестокость к брату и к отцу не заслуживают никакого снисхождения. Что же касается мадиамских купцов, то и они в свою очередь делаются орудием промышления Божия, и перепродают Иосифа Пентефрию, архимагиру [19] фараона. Видишь ли, как Иосиф мало-помалу идет вперед, во всем обнаруживает свою добродетель и терпение, чтобы подобно борцу, мужественно подвизавшемуся, увенчаться венцем царским, и чтобы исполнение сновидений самым делом показало тем, которые его продали, что им нисколько не принесло пользы все их коварство. Такова сила добродетели, что и чрез самыя гонения она достигает большей славы. Подлинно, нет ничего сильнее, нет ничего могущественнее добродетели, - не потому, чтобы она сама по себе имела такую силу, а потому, что приобретший ее пользуется и вышнею помощью. А с такою помощию и с таким содействием, он сильнее всех; он непобедим; он неуловим не только для наветов людских, но и козней бесовских. Зная это, будем избегать не злостраданий, а злодеяний. Злыя дела и составляют действительное злострадание. Кто умышляет сделать зло ближнему, тот ему нисколько не вредит; а если и вредит сколько-нибудь, то в настоящей только жизни, а себе готовит казни нескончаемыя, муки невыносимыя. И нам нельзя избежать их иначе, как если будем располагать себя к готовности переносить зло, и, по учению Господа, будем молиться за тех, кто делает нам зло. Это приготовит нам великую награду и сделает достойными царства небеснаго, которое да наследуем все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.