ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Том 4 кн. 2

ВОСЕМЬ СЛОВ НА КНИГУ БЫТИЯ

СЛОВО V

О том, что не за Адама мы наказываемся и что мы получили больше благ, чем привнесено им зол, если внимательны к самим себе, и против невнимательных к бедным.

     1. Вы, может быть, думаете, что слово о господстве совсем окончено нами; я же усматриваю в нем еще много плодов. Не утомитесь же, прошу, пока не соберем всех их. И трудолюбивые из земледельцев, когда видят, что виноградныя лозы покрыты множеством листьев и обременены плодами, не только срезывают наружныя кисти, но проникают внутрь, загибая ветви и, поднимая листья, чтобы под ними не укрылось и малого количества виноградных ягод. Не окажитесь же менее рачительными, чем те [1], и не остановитесь, пока не получите всего, и это особенно потому, что (здесь) труд - мой, а плод - ваш.

     Вчера обвинили мы жен, а лучше сказать - не жен, но Еву в том, что она своим грехом ввела рабство. Но жены могут сказать нам: почему же осуждены мы, когда согрешила она? Одно лице пало, а обвинение сделалось общим всей природе? И рабы могут сказать тоже: почему, когда Ханаан оскорбил отца, подверглось наказанию все потомство? И боящиеся начальников могут также возразить: почему это они отданы под иго власти, когда другие жили порочно? Что же скажем всем им? Первое решение всех этих вопросов будет состоять в том, что согрешили предки и своим преслушанием ввели рабство, потомки же своими грехами укрепили введенное рабство. Если бы последние могли навсегда сохранить себя чистыми от грехов, то, по-видимому, с успехом могли бы возражать; но если и сами они подлежат многим наказаниям, то напрасно такое оправдание. Я, ведь, говорил не то, что грех уже не производит рабства, а то, что всякий грех соединен с рабством, и указывал причину в природе греха, а не в различии только греха. Как все неизлечимыя болезни ведут к смерти, но не все болезни одинаковаго свойства, так и все грехи производят рабство, но не все имеют одинаковое свойство. Ева согрешила, прикоснувшись к дереву, и за это осуждена. Поэтому ты не совершай опять другого греха, может быть, более тяжкаго, чем ея грех. Это же нужно сказать и о рабах; это же - и о подчиненных, т. е., что первые люди ввели грех, а потомки их своими грехами укрепили силу господства. Можно привести и другое объяснение [2], состоящее в том, что многие, обратившись к добродетели, освободились от господства. И, во-первых, если угодно, поведем речь о женах, чтобы видеть тебе, как блаженный Павел, наложивший на них узы, сам же снимает их. Жена, говорит он, аще имать мужа неверна, и той благоволит жити с нею, да не оставляет его (1 Кор. VII, 13). Почему? Что бо веси, жено, аще мужа спасеши (ст. 16)? Но как, скажешь, жена может спасти? Уча его, наставляя, приводя к пониманию благочестия. Но вчера [3] ты, блаженный Павел, говорил: жене учити не повелеваю (1 Тим. II, 12). Как же опять делаешь ее учительницей мужа? Делая это, я не противоречу себе, но совершенно согласен сам с собою. Послушай же, почему он и свел жену с учительской кафедры, и снова возводит на нее, чтобы понять мудрость Павла. Пусть учит, говорит он, муж. Почему? Потому что он не был обольщен: Адам бо, говорит, не прелстися (ст. 14). Жена, говорит, пусть учится. Почему? Потому что прельстилась: жена же, говорит, прелстившися в преступлении бысть. Здесь же наоборот: если муж будет неверный, а жена верная, пусть учит, говорит, жена. Почему? Потому что она не в обольщении - она верная. Следовательно, пусть учится муж, потому что он в обольщении, - неверен. Обратно изменился, говорит, порядок учительства, пусть так же изменится и порядок господства. Видишь, как (Писание) везде показывает, что рабство есть следствие не природы, но обольщения и греха? Жену вначале постигло обольщение, за обольщением последовало подчинение; перешло затем обольщение к мужу, перешло и подчинение. И как вначале спасение жены (Бог) вверил мужу, потому что он не обольстился, говоря: к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет, так и здесь, когда верная жена имеет мужа невернаго, спасение мужа вверяет жене, говоря: что бо веси, жено, аще мужа спасеши. Что яснее этого может показывать, что рабство есть следствие не природы, а греха? То же нужно сказать и о рабах. Раб ли призван был еси; да не печалишися (1 Кор. VII, 21). Видишь, как и здесь (апостол) показывает, что рабство есть пустой звук, когда при нем будет добродетель? Но аще и можеши свободен быти, больше поработи себе, то есть, тем более оставайся в рабстве. Почему? Призванный бо о Господе раб, свободник Господен есть (ст. 22). Видишь ли, что рабство (остается) только по имени, на деле же свобода? Но для чего попустил (верующему) оставаться рабом? Чтобы ты познал превосходство [4] свободы. Как сохранение тел трех отроков невредимыми среди печи было гораздо более удивительным при оставлении печи (разженною), чем при погашении ея, так гораздо большим и удивительным свидетельством о свободе служит продолжение рабства, чем уничтожение его. Поэтому (апостол) говорит: аще и можеши свободен быти, больше поработи себе, то есть оставайся рабом, потому что обладаешь истиннейшей свободой.

     2. Хочешь ли видеть это и на начальниках? Навуходоносор был царем; он разжег печь весьма сильно, и бросил в нее трех отроков, которые были юны, одиноки, беззащитны, рабы, пленники, не имевшие отечества. И что он говорит? Аще воистину, Седрах, Мисах и Авденаго, богом, моим не служите, и образу златому, егоже поставих, не покланяетеся (Дан. III, 14). Что же они? Смотри, как добродетель сделала их, пленников, царственнее царя и показала их возвышеннейший дух? Они отвечали с такою смелостью, как будто говорили не с царем, а с подданным. Не требе нам, говорят, о глаголе сем отвещати царю (ст. 16). Мы представим доказательство не на словах, а на деле. Есть Бог на небеси, силен изъяти нас (ст. 17). Они напомнили о благодеянии Даниила, произнесши те же слова, которыя сказал тогда пророк. Что он сказал? Несть волхвов Газаринов, Халдеев слово, егоже царь вопрошает [5]: но есть Бог на небеси, открываяй тайны (Дан. II, 27, 28). Так об этих словах (отроки) напомнили ему, чтобы сделать его милостивее. Затем говорят: аще же ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и образу златому, его же поставил еси, не кланяемся (II, 18). Замечай мудрость этих юношей. Чтобы присутствующие не усмотрели слабости Бога в том, если случится, что они умрут, будучи брошены в печь, они наперед исповедали Его могущество, сказав: есть Бог, на небеси, который силен [6] изъяти нас. Но чтобы, с другой стороны, когда они спасутся от огня, не подумали о них, будто они служат Богу за награду и воздаяние, они прибавили: аще же ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и образу златому, егоже поставил сей, не кланяемся. Таким образом они и возвестили силу Божию, и показали твердость своей души, чтобы и об них не сказал кто того же, что диавол клеветал на Иова. А что диавол говорил об Иове? Не туне чтит тя Иов: ограбил бо еси внутренняя и внешняя его (Иов. I, 9, 10). Так, чтобы и об них не мог кто сказать этого, они наперед заградили безстыдныя уста.

     Но, как сказал я, пленник ли кто, раб ли, странник ли, живет ли на чужой земле, если он ведет добродетельную жизнь, будет царственнее всех царей. Видишь ли, как разрешается рабство и жен, и слуг, и подчиненных? Вот я покажу тебе наконец, как прогнан и страх пред зверями. Бросили некогда Даниила в ров в том же Вавилоне, но львы не смели коснуться его. Они увидели сиявший на нем древний и царственный образ, усмотрели те отличительныя черты, которыя видели у Адама до грехопадения. С такою же покорностью они пришли к Адаму и получили тогда имена. И это было не только здесь, но и с блаженным Павлом. Он, попав на варварский остров, сидел у горящаго костра и грелся, потом, из хвороста выскочила ехидна и повисла на руке его. Что же было далее? Животное тотчас свалилось; так как не нашло греха, то не могло и ужалить (Деян. XXVIII, 3-6). Как мы, когда хотим взойти на скользкую скалу, не находя ничего, за что можно ухватиться, падаем вниз, будет ли внизу море, или пропасть, так и это животное, когда внизу был горящий костер, не найдя места, где грех открывал бы ему возможность ухватиться и куда бы вонзить зубы, упало в горевший костер и погибло. Если хочешь, то укажу тебе и третий способ объяснения [7]. Первый состоит в том, что согрешили не только предки, но и потомки, второй - в том, что добродетельные [8], еще и в настоящей жизни, испытывали более легкое рабство, лучше же сказать, - совершенно освобождались от него, как это показали мы относительно жен, подчиненных и зверей. Третий после этих способов состоит в том, что Христос, пришедши, обещал нам ныне блага большия тех, которых лишили нас согрешившие вначале. О чем плачешь, скажи мне? О том, что Адам, согрешив, лишил тебя рая? Исправься, поревнуй о добродетели, и я отворю тебе не рай, а самое небо, и не дам тебе потерпеть никакого зла от преступления первозданнаго. Ты плачешь о том, что (Адам) лишил тебя власти над зверями? Вот я подчиняю тебе и демонов, будь только внимателен. Наступайте [9], говорит (Христос), на змию и скорпию, и на всю силу вражию (Лук. X, 19). Не сказал: "обладайте", как относительно зверей (Быт. I, 28), но: "наступайте", давая усиленную власть.

     3. Поэтому и Павел не сказал: „Бог покорит сатану под ноги ваши", но: Бог сокрушит сатану под ноги ваша (Римл. XVI, 20). Уже не как прежде: той твою блюсти будет главу, а ты блюсти будеши его пяту (Быт. III, 15), но полная победа, совершенное торжество, всецелое уничтожение, сокрушение и гибель врага. Ева подчинила тебя мужу; но я сделаю тебя, если хочешь, равночестною не только мужу, но и самым ангелам. Она лишила тебя настоящей жизни [10], а я дарую тебе будущую, нестареющуюся и безсмертную, исполненную безчисленных благ. Итак, пусть никто не думает, будто он потерпел вред ради предков: если мы захотим достигнуть всего, что (Христос) обещал дать, то найдем, что дано гораздо больше, чем мы потеряли. Из сказаннаго ясно и остальное. Адам ввел жизнь исполненную труда: Христос обещал такую жизнь, в которой нет ни скорби, ни печали, ни воздыхания; Он обещает дать и царство небесное. Приидите, говорит Он, благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. Взалкахся бо, и дасте Ми ясти; возжадахся, и напоисте Мя; странен бех, и введосте Мене; наг бех [11] и одеясте Мя, в темнице [12], и приидосте ко Мне (Матф. XXV, 34-36).

     Услышим ли и мы этот блаженный глас? Не могу очень настойчиво утверждать это, потому что мы слишком пренебрегаем нищими. (Вот теперь) время поста, такия наставления и поучения о спасительных догматах, непрерывныя молитвы, ежедневныя собрания, а какая польза от всего этого назидания? Никакой. Выходя отсюда, мы видим ряды нищих, чинно стоящих по ту и другую сторону, и так безжалостно проходим мимо, как будто пред нами столбы, а не человеческия существа. Мы так спешим домой, как будто видим бездушныя статуи, а не живых людей. К этому побуждает голод, скажут. Но голод-то пусть заставит остановиться: ведь сытые желудки, по пословице, не разумеют голоднаго, а голодные по собственной потребности способны понимать и чужую нужду; лучше же (сказать) - и при этом не могут вполне понять всю эту нужду? Ты бежишь к готовому столу и не можешь потерпеть и немного. А бедный стоит до самаго вечера, спеша и стараясь собрать насущный хлеб и видя, что день окончился, а денег еще не собрано столько, сколько нужно на насущный хлеб, скорбит, волнуется и вынуждается делать то, что выше его сил. Вот почему вечером (нищие) налегают на нас сильнее, клянутся, божатся, плачут, рыдают, протягивают руки и по неволе делают без стыда весьма многое другое. Они боятся того, чтобы, по удалении всех в дома, не пришлось блуждать им в городе, как в пустыне. Как потерпевшие во время дня кораблекрушение, ухватившись за доску, стараются до вечера приплыть в пристань, чтобы с наступлением ночи, оставшись вне пристани, не потерпеть окончательнаго крушения, так и бедные, боясь голода, как кораблекрушения, спешат до вечера собрать столько денег, сколько нужно им на хлеб, чтобы, по удалении всех по домам, не остаться им вне пристани. А пристань для них руки помогающих.

     4. Но мы не трогаемся их несчастиями, ни на площади, ни возвратившись домой. Напротив, и тогда, как приготовлен для нас столь, часто наполненный безчисленными благами (если можно назвать благом то, что мы съедаем в осуждение своего безчеловечия), когда (говорю) приготовлен для нас столь, мы остаемся безчувственными, не смотря на то, что слышим, как они ходят внизу по узким переулкам, громко кричат на перекрестках, страдают в глубочайшей тьме и совершенной пустоте. Да и насытившись, и отходя ко сну, и в это время слыша опять, что они громко стонут, оставляем без внимания, как будто слышим лай собаки, а не человеческий голос. И не обращаем внимания ни на время - как в позднюю ночь, когда все уже спят, один он скорбит, ни на маловажность просьбы - как он просит у нас хлеба или несколько денег, и ничего больше, ни на тяжесть его несчастия - как он борется с непрерывным голодом, ни на скромность просителя - как он, будучи угнетаем такой нуждой, не осмеливается подойти к дверям и стать близко, а выражает свою просьбу внизу, на большом разстоянии. Если получит, то возсылает безчисленныя молитвы; а если не получит, то и при этом не произносит жесткаго слова, не бранит и не ругает тех, которые могли бы подать, и не подают. Напротив, как ведомый палачом на жестокую казнь, хотя просит и умоляет всех проходящих, не получает однако никакой помощи и без пощады приводится на казнь, так и этот, выводимый голодом, как палачом, на ночь к тяжкому бодрствованию, протягивает руки и громкими криками упрашивает сидящих на верху, в домах, но, не встречая никакого человеколюбия, отвергается безжалостно и с большою жестокостью. Но ничто это не трогает нас. И после такого безчеловечия мы осмеливаемся простирать руки к небу, просить Бога о милости и молить о прощении наших грехов! И не боимся того, что после такой молитвы упадет на нас молния, после такой жестокости и безчеловечия! Как, скажи мне, мы идем ко сну и на покой, и не боимся того, что этот самый нищий приснится нам худой, грязный, одетый в рубище, печальный, плачущий и обвиняющий нас в жестокости? От многих часто слыхал я, что, отказав во время дня в помощи бедным, ночью видели себя связанными веревками, влекомыми руками нищих, терзаемыми и терпящими многия страдания. Но это только сон, призрак, временное мучение. А мы не боимся, скажи мне, того, что этого печальнаго, вопиющаго, плачущ аго нищаго придется увидеть нам на лоне Авраама, как видел Лазаря тот богач? (Лук. XVI, 23). Что следует отсюда, предоставляю (почувствовать) вашей совести, - те горькия и неумолимыя наказания, - то, как (богатый) просил воды, как не получил и капли, как горел язык его, как, не смотря на великую просьбу, не получил помилования, и как мучился безконечно. Дай нам Бог не испытать этого, услышав угрозу на словах, избегнуть ея на деле, и, явив себя достойными любви праотца Авраама, достигнуть одного с ним места, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, честь, слава, держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.