ВСЕЛЕНСКИЕ СОБОРЫ
Первое издание: Париж, 1963 г.
Также: Москва, Библиополис, 2002 г. 560 с. М.: Эксмо, 2006.
В Описи А 20147 (с греческим).
К. занимается Бычков
С.П.
Соборы: Первый, 325 г. - Второй,
381 г. - Третий, 431. - Четвертый,
451 г. - Пятый, 553 г. - Шестой,
681 г. - Седьмой, 787 г.
От редакции
История вселенских соборов христианской церкви, начиная
со знаменитого Никейского (325 г.), принявшего общехристианский Символ веры, и
кончая Парижским (825 г.), - это одна из самых интересных и в то же время самых
сложных тем для исследования. Ее реализация требует глубоких знаний эпохи, скрупулезного
анализа первоисточников, владения древними языками. Этим в значительной степени
объясняется немногочисленность фундаментальных трудов, специально посвященных
вселенским соборам. Β нашей стране за последние несколько десятилетий практически
не было серьезных научных изданий, всесторонне освещающих эпоху вселенских соборов
и историю самих соборов.
Предлагаемая вниманию читателей книга известного православного
историка церкви и богослова А.В. Карташева поможет, хотя бы отчасти, заполнить
эту лакуну. Российский читатель получает возможность ознакомиться с важнейшими
страницами истории христианской церкви, полными захватывающих, порой драматических
и даже трагических эпизодов. На вселенских соборах - этих собраниях высшего духовенства
- разрабатывалась и утверждалась система вероучения и культа, формировались канонические
нормы и богослужебные правила, оценивались различные богословские концепции, определялись
способы борьбы с ересями. "Соборы для Востока,- пишет А. В. Карташев,- это громоотводы,
паллиативы и лекарства от догматических лихорадок, снимавшие на какой-то период
остроту болезни и способствовавшие ее залечиванию с ходом времени."
Как серьезный исследователь А.В. Карташев не мог, конечно,
ограничиться рамками непосредственной истории вселенских соборов. Он представляет
ее на широком фоне социально-политической и культурной жизни той эпохи. A эпоха,
охваченная в труде А. В. Карташева, поистине уникальна. Это эпоха перехода от
поздней античности к раннему средневековью, когда в ареале Римской империи закладывались
экономические, социальные, политические и духовные основы европейской цивилизации,
которые в значительной степени определили и пути ее дальнейшего развития.
"Вселенские соборы" - фундаментальный исторический труд, которому
автор посвятил многие годы. Но эта значительная растяженность во времени процесса
создания книги не могла не отразиться на языке и стилистике разных ее частей:
одни из них ближе к нормам современного русского языка, другие - дальше. Нередко
автор пользуется оборотами и словами, непривычными для современного русского читателя,
кажущимися архаичными. Однако, начав читать книгу, вскоре перестаешь замечать
эту "несовременность" манеры изложения и целиком погружаешься в переживания острейших
коллизий, которыми так богата древняя история христианской церкви и которые так
ярко сумел донести до нас автор книги.
Настоящее издание рассчитано не только на узкий круг специалистов,
но и на всех, кто сегодня проявляет живой интерес к истории религии и церкви.
Среди этой последней категории читателей могут быть и люди, мало знакомые с христианской
религиозно-церковной терминологией, которой широко пользуется автор книги. Учитывая
это, редакция сочла необходимым дать краткие подстрочные примечания разъяснительного
характера. В отличие от авторских примечаний, помеченных цифрами, редакционные
- помечены звездочкой.
Предисловие.
Догматы вечны и неисчерпаемы. Этапы их раскрытия в сознании
и истории церкви, определения, "оросы" вселенских соборов не есть могильные плиты,
приваленные к дверям запечатанного гроба навеки закристаллизованной и окаменелой
истины. Наоборот, это верстовые столбы, на которых начертаны руководящие безошибочные
указания, куда и как уверенно и безопасно должна идти живая христианская мысль,
индивидуальная и соборная, в ее неудержимых и беспредельных поисках ответов на
теоретически-богословские и прикладные жизненно-практические вопросы.
История церкви, как и предшествующая ей библейская история,
есть развертывание ступеней все нараставшего откровения Божия в судьбах
земного человечества и, еще точнее, - в судьбах некоторых его частей, т.е. отдельных
народов. При взгляде на эти народы очами веры они предстают перед нами как избранные
сосуды и органы откровения. Таким провиденциальным предызбранием эти народы,
со свойственными им качествами и их культурами, нимало не стеснялись в их естественном
свободном развитии, в увлечениях, крайностях, страстях, ошибках, грехопадениях
и восстаниях. История избранных народов не останавливается в ее натуральном движении,
не коченеет и не мертвеет, подобно механическому инструменту в руках Провидения.
Божественное откровение не нуждается в упразднении свободы. Естественная эволюция
данных народов служила лишь наиболее целесообразным фоном и средой, на которых
перст Провидения начертывал потребные в домостроительстве спасения мира письмена.
"Многочастне и многообразне, древле, Бог, глаголавый отцем во пророцех" (Евр.
1:1) моментами выправлял ход событий вторжениями в него чудесных воздействий свыше,
"чудотворяй иногда."
Священная библейская и церковная история могли быть
в конкретных формах и иными, при всей их неизменности по существу. Это
- царство свободы, a не физической, мертвящей необходимости, фатального
предопределения. Мыслимость и других вариантов истории церкви блестяще иллюстрируется
различиями вселенской церковной эволюции в рамках единой античной "вселенной"
- "οικουμένη" с различиями
переживаний вопросов догмы и благочестия в латинской и эллинской ее половинах,
приведших в конце концов к роковому распаду церкви на две, врознь разошедшихся
ветви.
Метафизическая эллинская мысль не могла удержать себя от утонченных
спекуляций, заданных ей христианским откровением: о Св. Троице и Боговоплощении.
Западная, латинская половина церкви лишь поневоле вовлекалась Востоком в эти спекуляции,
к которым сама была неспособна. По своей же инициативе она богословствовала о
других вопросах, о вопросах морально-практических: интересовалась сочетанием свободы
человека с благодатными силами, подаваемыми свыше в акте спасения. Ta же тайна
спасения, та же сотериология, интересовала две культуры с разных сторон и по-разному.
Если Восток увлекала сторона теологическая, то Запад - антропологическая. На Востоке
были свои уклонения от нормы ортодоксии, свои ереси, на Западе - свои.
Самая форма разрешения спорных вопросов и умиротворения взволнованной
церкви путем так называемых вселенских соборов была не теоретически, не
предумышленно, a эмпирически нащупана по поводу особо широких и особо острых
потрясений в толще именно восточной половины церкви. Β западной половине,
благодаря централизующему авторитету римской кафедры, нужды в соборах вселенских
не чувствовалось. Организованные императорами, по сговору с восточным епископатом,
вселенские соборы неохотно посещались западными представителями. Сами папы даже
не удостаивали их личным присутствием. Еретические треволнения Востока психологически
казались на Западе чем-то досадным, чуждым и болезненным, без чего можно бы, как
и без вселенских соборов, спокойно обойтись.
Словом, будь Римская империя монотонно латинской или эллинской
пo pace, языку и культуре, лик истории церкви был бы один. Теперь, в фактической
данности, он другой, раздвоенный. Но эта данность не абсолютная, a относительная,
зависящая от переменных условий исторической почвы, среды и обстановки, в которых
протекала жизнь церкви. Состарились, ослабели, умерли очаги древних культур, римской
и греческой, отпали и свойственные им постановки вероучительных и моральных вопросов.
У новых христианских народов сложилась своя расовая, культурная и религиозная
ментальность, на почве которой пробудились в сознании новые вопросы, a
старые, так тяжко волновавшие древнюю церковь, заснули, потеряли интерес или ожили
в сознании европейских христиан в неузнаваемо новой форме.
|
