ПИСЬМО СЫНУ
По варианту, хранящемуся у В.Кротова. В 2010 г. сверено с вариантом, хранящимся у Я.Кротова, разночтения отмечены в прямых скобках и выделены курсивом.
Мой друг!
Спасибо за письмо.
Я не любитель проявления родственных чувств, если нет родства духа, не нужна и сыновья почтительность по долгу, хотя бы по заповеди Моисеевой, но доверие, открывающее душу, приемлю как высшее благо, но не как духовную гастрономию, доставляющую сладость.
Навстречу тебе иду с открытой душой, хотя она давно открыта для тебя. Отвечу без лицемерия тик-так-тичности и педагогических приёмов.
Источником истины чистой воды я себя не считаю (чего и тебе желаю). Если продолжить метафору об источнике, то он фильтрован сквозь толщу слоёв, растворил много солей, а потому вода его может оказаться горьковатой, но, конечно, не ядовитой. Если не по вкусу – выплюнь, не обижусь.
Итак, насколько я понимаю в богословии и обрядах Православной Церкви, ты принял крещение от воды и духа.
Поздравляю!
Поздравляю от души, [в данном случае] автономной от разума. Рад тому, что ты ушёл в резервацию, куда не проникает пьянство, разврат и преступность. как отец обнимаю и целую (не яко Иуда) прощальным поцелуем, ибо сказано: «Оставь отца своего и матерь свою и слудуй за мной». Ты, конечно, будешь последовательным, иначе твоё неофитство будет дешёвеньким фарсом, а кротовская кровь не отдаётся на половину ни женщине, ни богу.
Теперь у тебя есть духовный (крёстный) отец и крёстная мать, [а] родство крови, как я уже сказал, меня не волнует.
Потерять сына!!! Это тяжёло. Остаётся идти вместе. Но кама грядеши? Для меня это – вернуться обратно на путь, где оставлены клочки моего тела и души.
Ты стал Iаковом (Jаковъ), [как я в свое время Гавриилом -] По-русски – Крепость Божья. Так вот из кельи отшельника Сергiя возникает святая обитель и становится феодальной Троице-Сергиевской крепостью, из Герцогства Норфольского (которое я хотел видеть вЛАДениями Сердца (herzt) для норд фолька). Так что ссылка на нашу с тобой общность, в основном, верна.
«...Как когда-то ты нашёл...» Нашёл ли? Не оказались ли мощи Серафима Саровского грудой хлама? Искать трудно, а терять тяжело.
Ты угадал: я – верующий. Но верующий на основе естественного права древних славян, которое они называли Правдой. «Языческая вера славян – бог есть истина и добро. Его не надо боятся, всё, что противодействует Правде и добру есть злые силы, с которыми нужно бороться...»
Моё Credo изложено в иллюстрированных книжках «Славяне». Если пренебречь литературной слабостью и цензурным косноязычием, - там моя душа. Я начинал, но пришлось сжечь черновики, [вместо "сжечь черновики": "бросить (в буквальном смысле)"] повесть «Как я искал бога», близкую по фабуле «Волшебному соку». Жалею, что не могу дать повесть [вместо "повесть" - "её"] тебе.
[Славяне, община (communis), нравы, обычаи...]
Я не бросаю кличь [вместо "кличь" - "призыв"]: «Вперёд назад!», а отстаиваю [вместо "отстаиваю" - "защищаю"] естественное право человека жить по принципу горьковского Луки, изложенному в монологе Сатина («Спрашиваю я старика: «Зачем люди живут?..»). Таковы были и древние славяне.
Но пришли варяги с прочею русью и естественное право исконной Правды, Глубинную Книгу заменили «Русской правдой», где всё расценено на гривны.
Мне нет надобности описывать тебе, как внедрялось христианство: крещение киевлян, походы Добрыни Путяты, перечислять восстания волхвов во главе с народом, [перечислять "восстания волхвов" со всем народом,] сожжение волхвов и «чёрных книг» (это до введения грамоты Кирилла и Мефодия) и так всё ["всё" -подчёркнуто] время.
В 1812 г. профессор Куницын (преподавал в лицее Пушкинского времени) написал книгу «Право естественное», которая была конфискована и уничтожена, как «противоречащая явным истинам христианства, ниспровергающая семейные и государственные основы». Дали 6000 серебряников Карамзину, чтобы ускорить выпуск «Истории Государства Российского», в которой:
...изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастия,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
Нет, идея, внедряемая огнём и мечом, а, пуще того, кнутом, мне не по душе.
[Вместо этой фразы идёт: "Нет! идея, занесенная из чужого края, внедряемая огнем и мечем, а, пуще того, кнутом, мне не по душе".]
Ты пишешь: «Религия – это не попы, не церкви, а вера...» Какое небрежное обращение со словами! А слово я признаю в его математически-точном [зачёркнуто: "смысле"] значении, более того признаю преамбулой: «В начале бе слова, и слова бе бог»... Я уже [нет "уже"] писал о словах: друг – ЯR, начальник – начинающий и показывающий образец работы, "труд – работа – служба" и др.
Давай разберёмся в этих словах.
Вера (credo) – проВЕРенное положение, давшее уБЕЖДение, - способ избежать БЕДЫ. Почему и сказано: «Вера без дела мертва». Некто сыскал тропу на болоте, проВЕРил, ему поВЕРили и доВЕРили дело вождителя.
Вера – это поиск [вместо "поиск" - "поиски"] лучшего. Дело нелёгкое иметь веру и заслужить доверие, но не быть легковерным ["Дело нелегкое иметь веру и заслужить доверие, но быт ьлегковерным нельзя"]. Ведь иной для проверки ["для проверки" отсутствует] пошлёт доверчивого в топь, чтобы найти надёжный путь, и оправдает себя, мол, поиски требуют жертв.
Вера окрыляет человека, делает труд и трудности радостью, она ищет уДАЧИ – того, что можно ДАТЬ людям во благо. Вера несовместима с мистификацией.
Высоко ценю веру, уважаю её в каждом человеке, сам верую, но признаю только убеждения. Верить можно и не понимаю, не замечая качественности, и может стать легковерием, доверчивостью и даже суеверием. Но и жить без веры нельзя. Нашёл проводник путь – следуй, храни наследие, но дальше – ищи сам, пользуясь опытом следопыта.
Я многому верил, многое обмануло меня, не хочется, чтобы ты (вы) повторил всё заново. Поиски... А потери? Они неизбежны, но мелочь не жаль потерять, а можно потерять многое, лучшие годы своей жизни.
РЕЛИГИЯ. Этимологический смысл этого слова (лат. Religion) – обращение с духами (teos), сделка с ними. Сделка (жертва, гекатомба) требует маклеров-специалистов: жрецов. Религия во всех её проявлениях и формах – эксплуатация народной веры. Так или иначе, вера (доверчивость) ведёт к попам. Вера – не попы, но где вера, там и попы, равви (учитель), а хуже того – фарисеи.
Для ходаев по делам нужна контора [, достойная господина (господа) бога].
ХРАМЫ. У славян их не было. Было святоместо природы, её лучший уголок ["Было святоместо - лучший уголок природы"]: могучее древо, солнечная поляна и кон чуров (щуров, пращуров) ["поляна отгороженная от тьмы лесов коном"...]. Святыместа были и у эллинов (ты их знаешь). Но когда религия стала профессией, потребовались храмы, мистификация посредством форм, красок, света, звуков и звучания (акустика) и обряды. ["мистификация, ритуалы, формы, краски, свет, звуки и звучание (акустика")] Всё это должно было быть (и было) прекрасным, необычным, не от мира сего. [Наука, живопись, поэзия и даже театр (мистерии) были поставлены на службу религии.]
У древних славян не было обрядов, а были обычаи – то, что обычно, нужное в быту, украшающее его. И праздники, как итог успехов работы или подготовка к новым. Нравы – то, что нравилось людям[, сохраняло лад].
Религия основана не на соЗНАНии, человеческой доброй воли, а на страхе, который возведён в степень страха божьего. Сделай не так – и муки тебе вечные. Бог накажет, кара божья, прогневили бога. И бога вместо субстанции добра превратили в какого-то урядника. Куда похлеще, чем описанные Маминым-Сибиряком (масштабность) [очевидно масштабность]: ему подай и приношения (взятка) и величай его почём зря:[не снял шапку - по шее, от зуботычины можно очухаться, а тут тебе - в геену огненную], а не то тебя – в геену огненную и кара при жизни до седьмого колена[, а то и больше]. Ева согрешила, а Муся в муках рожает детей[, выполняя завет того же бога: "Плодитесь и размножайтесь"].
Нет, почитать такого архиурядника, которого назвали богом, не могу, и если нужно идти в ад, то вместе со всем народом. Homo sum humani nihel a me alienum puto!
БОГ. – Коротенькое слово, но никакого этимологического и лингвистического, да и философско-богословского нет объяснения. Богословы совсем затуманили его, такое простое, доброе, нежное слово, которое, казалось бы, не надо объяснять, незачем понимать, а просто чувствовать как тепло солнышка, запах лугов, дуновение ветерка в жаркий день, вкус земляники и редиски – всё это взятое вместе [вместе взятое] до морозного сияния синих огоньков снега.
Жуковский в поэме «Камоэнс Квеведо» пишет:
Поэзия есть бог в святых мечтах земли.
а вернее бог – поэзия земных благ земли святых для всех. Все поэты - язычники. Они видят:
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года...
... Я царство своё убираю
В алмазы, жемчуг, серебро...
Поэтами были и эллины и славяне. Не праздными созерцателями, а детьми природы, внуками Даждьбога, ради благ которого стоит трудиться [Даждь-бога, служение которому - труд, награда - все блага].
Do ut des – вот и вся «религия».
Дерсу Узала не знал обрядов, а жил со всем живущим. «Зачем кости в огонь бросал? люди есть будут». Живое было люди, из них выделялись [у славян - извергались, изверги] «шибко худой люди»: браконьеры и волки, хунхузы и росомахи.
Дикарь. Я не хочу опроститься, но цивилизаторам, прогрессивным интеллектуалам надо бы поднять на высоту их наивную веру, сделать радость и счастье обыденным явлением, обычаем.
Бог – субстанция жизни, служить ему – делать жизнь радостной для всех[: "Да приидет царствие твое яко на небеси, тако и на земли"... Служить ему - do ut des, а не сделка частного лица на аренду курортного местечка для вечного блаженства. Бог - это всё для всех]. Это настолько просто, что кажется непонятным. Для этого нужно одно условие:
Пусть будет добрым ум,
и умным сердце будет...
а не крещение, причастие, всенощная, молебен. [вместо "всенощная, молебен" - "литургия"]
Бог – его нельзя изобразить как и ум, честь [Вместо этой фразы стоит: "Бога нельзя изобразить так же как ум, честь, любовь и подобное"]. Не религия, а соВЕСТЬ, то что «вестно», чего не упишешь в сто томов, но легко помнить. Бог, заповедовавший: «Не сотвори себе кумира» - не может сам сделаться кумиром.
К этому богу и стремились сердца людей. Но вспомни легенду о фартуке кузнеца Кауэ. Вдумайся в моё изложение «Два Александра Македонских», метки на одежде X – иисус + кристус.
Это не из пальца высосано.
Историю раннего христианства мне не надо излагать. Я писал об этом в «Рассказах старого муравья» о рабах просвещённых светом человеческого достоинства [и о патрициях Сибарита, дошедших до скотского состояния, о виллах и катакомбах, об оргиях и тайных вечерях], о катакомбах Рима и тайных вечерях, о Сенбернардском перевале и обители для всех труждающихся и обремененных [и обителях для всех страждущих и обремененных], о Гельвеции[,выросшей на награмаждении (!) гор, о реликтах нашего времени].
«...теперь стал как Савл Павлом из Максима Иаковом».
А имя Максим тебе дано не случайно, а в надежде, что ты будешь последователем и продолжателем богоискателя и богостроителя, видевшего благодатные зёрна в грязи «Города Окурова» и человеческую душу в пьяной паклюжнице.
А Савл... Я писал о его поездке в Иудею,[взяв не воингов, а мимов,] о его «обращении» по пути в Дамаск, его братство с Петром [вместо "с Петром" - "c краеугольным камнем (гр. petra) мятежного христианства"], его политика: «Если не можешь задушить врага, обними его» [вместо "политика...его" - "тактика - задушить противника в объятиях"]. Тайные вечери перестали быть тайными, общины стали братством обителей [вместо "братством обителей" - "братскими обителями (nos+steres)] и... [вера стала религией, а] религия стала ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ [и Кесари её приверженцами, поскольку действовал принцип: "Воздайте богу богово, а кесарево кесарю". "Корона стоила мессы"]. Христианство перестало быть стенобитной машиной, а стало бастионом, а потом и Бастилией. [Савл стал Павлом и появился Петропавловский равенлин и прочая петропавлощина.
Это ли камень и ключ божий? ]
Как видишь, я не отвергаю бога [и служения ему, но не то, что канонически признано святым], но покушаюсь на то, что канонически признано святым. Что это – для меня ничего святого? Нет! [Фразы "Что это... нет!" нет] Я не буду благоговеть перед Симеоном Столпником, торчавшим на столбе ради чего? Не чту добровольно одетые вериги, но уважаю тех, кому их одели [насильственно], и люди сохранили свои человеческие достоинства.
Для меня святы имена:
Томазо Компанело, перенесшего 11 пыток, 37 лет сидевшего в подземельях [святой инквизиции] и писавшего «Город Солнца».
Роберта Оуэна, [150 лет тому назад] показавшего возможность сделать человеческий сброд людьми, а их детей воспитать джентльменами, отдав[шего] всю свою жизнь и всё своё ["свое" отсутствует] состояние людям.
Сен-Симона, прошедшего лестницу от графа до полковника американской освободительной армии, до писателя-публициста, жившего за счёт [вместо "за счет" - "на иждивении"] нищего своего бывшего слуги.
Мне свято имя Слепцова, [наследника 48 тысяч десятин земли, крестьянских душ, громких титулов,] который в ответ на «Верую во единого бога отца...» заявил с амвона: «А я не верую», создавшего коммуны для женщин, идущих к свету.
Их много, от Рачинского и Верещагина до Мельникова, Юрьева, Заплетнюка.
Если бы я избрал образ своего бога, то взял бы картину Крамского «Христос в пустыне» - человек без нимба, принявший на себя горе человечества, измученным его муками.
Слова твоего письма стары как лепты Иудеи, оболы Эллады, динары Кесаря.
ХРИСТИАНСТВО. Кто не одевал эти ризы? И адепты Савла, и крестоносцы, и герцог Альба, и Игнатий Лойола, и ... прокурор Святейшего Синода Победоносцев. Видеть эти ризы на тебе более чем странно.
Из письма не видно сущности слов [- какие дела следуют за ними] и совсем отсутствует слово УБЕЖДЕНИЕ (трудно добываемое слово). Может быть, у этих слов новые понятия? Но фальшивые монеты обычно отличаются новизной. А христианству не в первой трансформироваться. Я – современник диспутов Введенского и Луначарского, свидетель создания так называемой «живой церкви», но я же очевидец действий христолюбивого воинства Колчака, Анненко, Виноградского. Вот дожил и до ХСС и ХДС, но хочется сказать:
Хоть ты и в новой коже,
Но сердце у тебя всё тоже.
«...Это закономерный конец моих поэтических и философских поисков...» Конец, да и ещё подчёркнутый тобой, - это ужасно. Что это, тупик? Самоуверенность?
В нём нет сомнения в себе,
Сей пытки творческого духа.
Я всегда сомневался в себе и сейчас, видя мелкие недостатки людей [соринка в глазах ближнего], [я] ищу их в себе и в той или иной мере обнаруживаю. Крупные – заставляют задуматься, почему человек такой? А если бы моя жизнь прошла в его условиях? Отсюда – что делать?
«И мой и твой конец ведут к переходу от философии к действию, работе...» Философия никогда не была моим исходным пунктом [для меня, готовеньким] Verba magistri, как и для многих.
Перифраза: Мы диалектику учили не Гегелю,
Бряцанием боёв она врывалась в жизнь,
Когда под пулями от нас фашисты бегали,
Как мы когда-то бегали от них...
Мы открывали Маркса каждый том,
Как в доме собственном мы открываем ставни.
Философия только подтверждала или опровергала мои убеждения. Обращаясь к философии, я начинал с предметного указателя:
«Воспитание», «Крестьянство», «Христианство».
«...к действию...» Вот уж тут самоуверенность [-] гибель.
«Иногда история как порох – сильнее тех, кто её делает». [или]
«Не зная брода, не суйся в воду». Во почему я своего Лопухова послал по градам и весям до Гусиной Лужи включительно. Вот почему мой послужной список так сомнителен людям.
«Перечитывая «Что делать?», вижу, что тут возможно дополнение». Даже неизбежно, почему рукопись имеет подзаголовок «Полемический роман». «Три поколения» - картбланш: есть Яков, есть Степан, натворили они чёрте-што [вместо "чёрте-што" - "черт-же знает што"] , а третье – что-то создаст Иаков. Но
Надо жизнь сначала переделать,
Переделав, можно воспевать.
Я писал вам с упреждением (арт. термин) на 5-10 лет. Промахнул – значит прицел плох. Не этого я ждал от вас. О поисках я писал в образе Лопухова – накапливание знаний и опыта, но вы выбрали «конец» в начале жизни. Если вы счастливы (мн.чис. Витюшки) я рад. Счастье нестандартно.
Мир вам!
Как отец по плоти и крови я делал всё, что мог, и на суде собственной совести упрекну себя в промахах, но не в нерадивости.
Родителей не выбирают. Не твоя вина, что тебе достался отец с клеймом преступника. Отделаемся молчанием и выберем себе отца духовного. [Вместо последней фразы: "Можно отделаться молчанием и выбрать себе отца духовного"]
Вот с мамой ты поступил не по хорошему. Она, конечно, не одобрила бы, но знала, а потерять доВЕРие – ужасно. Твой сосуд истины, очевидно, прекрасен, но хрупкий, если ты не смог доверить его маме, а она больше христианка[, чем] все служители культа. Она служит людям не из-за благ земных ["блага земного"] и надежд на небесное, даже без надежд заслужить признание своих заслуг. Это – Урсус, но она старается устранить недостатки и помочь людям и тёте Фане и Серёжке. [Это - Урсус, но она старается устроить жизнь во благо и тете Фане и Будникову.]
У меня от мамы нет сокровенного, тем более, ["тем более" отсутствует] там, где дело касается НАШИХ детей, поэтому не удивляйся, [когда она предложит: "Мужчины выдите", а я остаюсь, и] что ты письмо к тебе [ты] получишь от мамы [вместо "от мамы" - "из рук мамы"], но от неё ты получил и жизнь.
Мама не ретроград, не отсталая бабушка, удел которой плести носки и варежки, и всякую чепуху, ["носки, варешки, сказки и сплетни"] но она слишком буднична, вот вас и потянуло к необычному. И вот – первое добро твоего христианства.
И в этом случае мы с мамой не будем мудрствовать лукаво, а выскажем то, в чём убеждены из желания лучшего вам. [Мы не подобие а дополняем друг друга.
По отношении (!) к вам мы не руководствоввались примитивом, мол, наше дело сделать тело, а бог душу вставит, об этом говорят письма о воспитании, и интервалы ваших возрастов - Каждый из вас - желанный и дорог не на елочке достался.
"Мама на то и мама, что беспокоится". Ведь надо же такое сказать с высоты своих знаний. Страшного, конечно, ничего пока нет.]
Остаюсь любящим отцом по плоти и крови с надеждой на дружбу.
28 декабря 1974
[Саровская пустынь]
*
Помещаю письмо моего родного отца, написанное в связи с моим крещением. Написанное из тюрьмы - отца посадили, когда мне был год, выпустили за месяц до моей свадьбы. Благодаря ему я побывал в Лефортовской чекистской тюрьме в качестве гостя, побывал у него в концентрационном лагере в Мордовии - бесценный жизненный опыт. Я сейчас не могу найти своего ему письма с сообщением о крещении, но его письмо лучше моего, конечно. Утешает то, что в 18 лет и мой отец был задиристым петушком почище моего. Письмо его - замечательный образец атеизма нормального, хотя, конечно, я не согласен ни с одним словом (не говоря уж о том, что об истории у моего отца были весьма своеобразные представления, почерпнутые из популярной, но скверной литературы 1930-х годов). Вряд ли он знал, что Рачинский, к примеру, не вообще педагог и народник, а православный и даже весьма консервативный православный. Надеюсь, что главное у нас с ним одно - убеждения должны проявляться в делах, а не быть самоублажением. Что же до его напора и энергичности - ему тогда было 65 лет - то я бы хотел через 12 лет иметь такой накал...
Яков Кротов, 2010.
