Муся Кротова

Это живой рассказ о том, как три педагога год тому назад направились работать в доведенный до последней степени разорения детский дом в отдаленном углу столичной области

Представляет большой интерес, как они, руководствуясь опытом и теоретическим наследством А. С. Макаренко, решили создать дружный, творческий, увлекаемый радостной перспективой творческого труда детский коллектив. Показан тернистый, но благородный путь.

Приемы изложения несколько необычны, они так же позаимствованы (как манера изложения) у Антона Семеновича.

Доклад интересен: Его следует заслушать на секции и удостоить похвальной грамоты.

Верно Ф. Клюш…

1951.11.22

В докладе описан интересный опыт работы по организации детского коллектива. За сравнительно короткий срок (один год работы), дружному педагогическому коллективу детского дома удалось проделать большую и глубокую работу по перевоспитанию детей и удалось создать деятельный и хорошо работающий детский коллектив.

В работе показано, как практически применяется учение А. С. Макаренко: хорошо показано выдвижение перспективных линий, преемственность поколений в коллективе.

Большой интерес представляет глава "Дружная семья", глава, в которой описана образовательная работа в детском доме. Хороши педагогические характеристики отдельных воспитанников.

В докладе много интересных мыслей — ежедневные семейные вечера, как одна из форм нравственного воспитания, индивидуальный подход к воспитанникам, дни рождения воспитанников и т. д.

Хорошо было бы в работе ярче показать деятельность пионерской организации и детского совета, работу воспитателей, связь со школой.

Написана работа живо и увлекательно.

Считаю, что доклад необходимо заслушать на "Педагогических чтениях".

Нам обычно рекомендуют, как образец для работы, лучшие детские дома с большой давностью существования, накоплением традиций и материальных средств. В этих детских домах изумляет, прежде всего, благоустройство и обеспеченность. Скептики обычно замечают налаженность быта и считают эти хорошие материальные условия причиной успеха работы, а не ее результатом. "Это что. Пусть попробуют работать в наших условиях".

Наша педагогическая бригада решила испробовать силу организации детского коллектива в обычном и даже худшем детском доме. Здесь уже никто не сможет сказать, что решающую роль сыграли особые материальные условия.

Получая назначения в Мособлоно, мы выбирали детский дом похуже и в этом отношении добились идеала: нас послали в Беззубовский детский дом.

Нас ободряло то, что опыт работы по организации детского коллектива на почве детдома, признанного худшим, мог быть наиболее показательным для многих начинающих работников

Материал данного чтения охватывает очень непродолжительный период, но А. С. Макаренко и не допускал теории о продолжительной организации коллектива, с чем мы, безусловно, согласны.

Мы проработали 11 месяцев. В настоящее время детский дом еще нельзя представить как образцовый, но путь, пройденный детским коллективом, большой. Этот коллектив прогрессивен, в нем преобладает бодрый, уверенный тон, потому что он имеет обширные интересы и яркую цель впереди.

Год тому назад этого не было. Мы не новички в этой работе: педагогический стаж нашей бригады в сумме перешел за полсотни лет, но то положение, которое мы застали в детском доме, поколебало нашу уверенность в успехе: уж очень оно было неприглядным. Это положение надо было исправлять срочно (см. стр. 52).

Первые два месяца мы, в полном смысле этого слова, жили в детском доме. Не квартировали, а просто жили. Беря под свое наблюдение всю жизнь детей от утреннего туалета до ночного сна, заботливо следя за каждым ребенком.

Здесь необходимо заметить в скобках, что наш опыт интересен тому, кто посвятил свою жизнь воспитанию. Детей и видит в работе с постоянным коллективом самый реальный вклад в дело построения коммунизма. Опыт и успех этой работы будет непонятен для того, кто надеется работать, ограничивая свое пребывание среди детей только часами графика, не подчиняя свое время конечной цели. Это не ново. Выводы классиков педагогики — Песталоцци, Оуэна, Ушинского. Макаренко говорят о том, что педагогическая работа требует от человека всей его жизни.

А между тем были в нашем коллективе сотрудников равнодушные люди, которые наблюдали нашу работу в течение своих "положенных" пяти часов и уверенно говорили: "Все равно ничего не добьетесь". Но о графике временно надо было забыть.

Наш день был насыщен разнообразными мероприятиями хозяйственного, учебного, морального характера. Однако на это уходило меньше времени. Чем это казалось сначала. Мы успели сделать многое потому, что не допускали "пустых" промежутков в течение дня, обычно заполненных бессмысленной возней и озорством детей. Для бесед, дидактических игр, физкультурных тренировок, познавательных рассказов использовались "темные вечера" (когда выключалось электричество), время починки одежды совместно с детьми и даже… чистка картофеля, неожиданно сделавшаяся интересным время провождением.

Само собой разумеется, что беспрерывные занятия с детьми разного возраста. Ничем не регламентированные, при отсутствии, какого бы то ни было игрового инвентаря, требовали от воспитателя знания множества рассказов, игр-минуток, забав, шуток и т.д. Следовательно, надо было находить еще и время пополнять свой педагогический багаж, постоянно обновлять его из всех возможных источников. Потому что мы сами были источником нового для детей.

С чего мы начали?

С приказом Облоно мы сошли на маленьком разъезде около села Беззубово.

Съежившиеся фигурки, возвращавшиеся из корпуса, где готовились уроки. Проводили нас до детдома. Наше появление не вызвало у них любопытства, т. к. они были заняты задачей возможно быстрейшего пробега к столовой, чему мешала не по росту большая обувь и одежда; потом в поле зрения попала тоже небезынтересный момент жизни — ужин. Тоскливое ожидание еды, очередь, борьба за место, шумное уничтожение пищи произвело тяжелое впечатление. После ужина наши лица так и не пробудили ничьего внимания, т.к. каждый старался захватить для сна более удобное место.

Но день 25 января прошел по-другому.

Воспитателям было запрещено панически кричать: "Подъем. Опоздаете в школу". Вместо этого — обычное утреннее приветствие: — С добрым утром.

Небольшой промежуток для обычной утренней суеты — и в зале заиграл аккордеон. Марш звал на зарядку (мы использовали музыкальные способности воспитанника Коли Гагаева). Детей ждал воспитатель в одежде, подготовленной к утреннему туалету, с полотенцем на поясе. Зарядка носила чуть заметный игровой характер: с шумным выдохом "кололи дрова" энергично делали удары "боксом" и закончили дружным "Апчхи". Эта шутка дала зарядку уже не слежавшимся мышцам, а ссохшейся от скуки душе. В умывальник была налита теплая вода (в помещении, где происходило умывание, обычно было холодно, и дети избегали неприятной процедуры умывания). Этот момент отражен в дневнике воспитателя так.

Дети усваивали эти правила постепенно, имея перед глазами личный пример воспитателя и получая попутные объяснения на многочисленные вопросы: "Зачем обтираться холодной водой?", "Для чего каждый день мыть уши?" и т. д.

Так, с утреннего процесса, началось налаживание нормального быта коллектива. Наряду с резким улучшением питания организовали спокойный прием пищи. Чинили с помощью девочек донельзя истрепанную одежду, мыли помещения, предъявляли первые элементарные требования при подготовке уроков, а главное — много разговаривали с детьми. Дети смотрели на все это растерянно. С одной стороны, жизнь обещала много удобного и интересного, с другой стороны нелегко было расставаться с примитивной свободой. Те, кого привлекала интересное, впервые же дни охотно выполняли поручения. Помогали провести режимные моменты. Появлялись пока еще не уверенные командирские нотки у будущих организаторов коллектива — Вани Сапсаева. Любы Ивановой, Коли Гагаева. Сопротивление любителей "свободы" было пока немного. Однако слишком долго дети были фактически предоставлены сами себе. Было ясно, что неизбежны терния между определенной группой "независимых" личностей и коллективом, и что победа коллектива дастся нелегко.

Как бы ни беден был детский дом, как ни дезорганизован его коллектив, но здесь наши советские дети, которые любят героику наших дней. Это не пустые мечтатели от Купера и Майн Рида, это дети не побегут искать приключений, если им дать почувствовать грандиозность наших буден. С этими детьми можно смело итти веред, если впереди намечена цель яркая, героическая. Красивая, словом, наша советская цель.

Здесь уместно вспомнить прекрасную цитату из Макаренко о перспективах человеческой трудовой радости. Мы добивались практического воплощения этой цитаты. Для того чтобы работа пошла нам нужно было создать общественное убеждение коллектива в необходимости этой работы. Одних нотаций, запрещений и требований, пускай самых справедливых, было явно недостаточно.

Начали с рассказов. Которые обычно охотно слушают дети любого возраста, Это были рассказы-беседы, с оживленными прениями после них, рассказы с определенной целью пробудить желание трудовых подвигов, трудового героизма, желание сделать что-то большое своими руками, желание подражать героям этих рассказов — людям с сильной волей. Преобразующим страну своим трудом.

Были серди этих рассказов и научно-фантастические, будившие у детей творческую фантазию.

Иногда процесс морально-политического воспитания ограничивается тем, что количество бесед заносится в графу педагогического бюджета. Для нас же теперь наступает самый подходящий момент для укрепления крылышек мечты практической тренировкой гражданских качеств. Иначе пробуждаемые желания действовать угаснут в отсутствии перспективы.

Подготовив детей этими беседами. Мы собрали старших воспитанников для более конкретных наметок на будущее. Это не были официальные собрания, на которых обычно дети стесняются выступать, а дружеский разговор по душам. В дальнейшем установилась традиция таких откровенных разговоров — "семейный круг", когда дети рассаживались вокруг воспитателей и высказывали самые искренние и задушевные мысли. Мы включили детей в горячее обсуждение вопроса: а не можем ли мы сами сделать то, что делают взрослые? Мы учитывали, что детям хочется в этом возрасте поскорее стать взрослыми. Ради этого они курят, увлекаются футболом и вообще подражают манерам взрослых, особенно таким, которые грубо выражены, а потому и более заметны.

Мы подсказали детям другие пути подражания взрослым: быть маленькими гражданами, достойными нашей Советской страны. Дети приняли перспективы, которые мы перед ними развернули, а вместе с этими перспективами приняли нас, как своих руководителей. Это принятие было для нас не мене значительным, чем утверждение на работу в Облано, постепенно. В живых разговорах и спорах выявляются контуры "трехлетнего плана развития детского дома", намечаются реальные возможности его выполнения. С нашей помощью дети подходят к простым выводам:

Мы — коллектив. Коллектив — это большая сила. Но, кроме того, мы — особенный коллектив, который вправе гордиться собой. Мы — воспитанники советского Государства. Мы — дети трудового народа, дети — сталинцы. Как каждый сын старается походить на своего отца, так и мы должны на деле показать, что мы настоящие сталинцы.

Главная задача нашего плана была напарить коллектив к здоровой цели организовать всю массу детей на осуществление этого плана. Упражнять в процессе этого осуществления гражданские качества детей, как будущих строителей коммунизма.

План сделался предметом самого горячего обсуждения. Самых пылких мечтаний. Он оставлялся по трем линиям:

1 — преобразовать наш дом и территорию вокруг него; сделать помещение красивыми и уютными, превратить двор в цветущий сад, место отдыха и разумных развлечений;

2 — всем воспитанникам стать всесторонне развитыми людьми, хорошо овладевшими материалом школьной программы, умеющими рисовать, фотографировать, танцевать, играть на музыкальном инструменте, знающими агротехнику, разбирающимися в устройстве автомашины, самолета, имеющими навыки домоводства;

23 — развить свое хозяйство и научиться по-настоящему вести его; научиться сберегать то, что дает нам государство; изжить иждивенческую формулу: "Пусть нам дадут", стараясь накопить средства сверх сметы на такие вещи, как велосипеды, киноаппарат, радиоприемник.

Правда, некоторые пункты плана находились за этой гранью, которую не решалась переступить детская мечта. Слишком трудно было представить себя за рулем автомашины, в кабине настоящего самолета, с летающей моделью в руках фотографирующим или демонстрирующим кинокартину. Казалось невозможным иметь в своем доме такие необычайные привлекательные вещи. Кроме того, пугала сложность механизмов, непонятно-ошеломляющие названия — элероны, нервюры, обтюратор, трансформатор, объектив, годрохоном и прочая техническая тарабарщина.

Постепенно удалось разгородить частокол неверия и незнания, начав занятия в кружках — фото, рисования и техническом. Мечта переходила в уверенность после первых проявленных негативов, законченных панно, сделанных моделей.

Появилось стремление осуществить план как можно скорее.

— Так хочется. Чтобы все это было поскорее, надо не за три года это сделать, а как-нибудь пораньше, — настойчиво повторяли ребята.

— Ну, что ж. Трудящиеся нашей страны сумели первую пятилетку выполнить в четыре года. А ведь когда начинали под руководством товарища Сталина осуществлять первый пятилетий план, иностранные специалисты называли его "нонсенс" — бессмыслица.

Так плотными кирпичиками укладывалось сознание наших маленьких граждан. И если какой-нибудь скептик сомневался в возможности выполнения плана, его задорно спрашивали:

— Что же, по-твоему, это "нонсенс"?

— Да уж очень чудно Шурку Медведева представить с самолетом, в руках, — сконфужено оправдывался скептик.

На следующем этапе мечта стала проходить через арифметический расчет и облекаться в реальные формы с учетом капиталовложений, расходов и чистой прибыли. Дети узнали о смете, бюджете, статьях, непроизводительных расходах и о накоплении ценностей. Производились подсчеты, например, сколько времени понадобиться, чтобы из гусей "сделать" киноаппарат и т. п.

Мечта с карандашом в руках оказалась здоровой мечтой. Она не разрешала улетать за облака или за тридевять земель. Она не только не отрывала детей от учебы, наоборот именно в учебе намечался путь к осуществлению мечты. От детей в первую очередь требовалось хорошая успеваемость, и большинство это понимало. При нашем первом знакомстве с воспитанниками за текущую неделю имели "двойки" 42 человека, теперь это количество сократилось втрое. Уменьшался. Кроме того, комплект "двоек" у отдельных воспитанников, доходящий ранее до 4-5 по разным предметам. Дети сами кинулись к учебе. Многим было нелегко догонять товарищей, так как первое полугодие они почти не учились.

Трудно было ломать смену, отгораживающую мечту от реальности. Уж очень плотно слежалось она. Но дни шли за днями, и эта стена постепенно разрушалась.

Февраль и март проскользнули. Как на санках. Сточки зрения хозяйственной это были месяцы удовлетворения первичных бытовых потребностей и первых запросов культурного развития. С точки зрения организационной это были месяцы усложнений требований к коллективу усложнений, которые вызвались усложнением крайне примитивного быта.

• Пошиты теплые сапоги. Куплены теплые костюмы и платья. Значит, потребовалось организовать переодевание из школьного костюма в домашний. Правильное хранение обуви и одежды.
• Куплены кровати и одеяла. Значит, надо было научиться красиво убирать спальни.
• Приобрели стулья и столы — можно было требовать порядка в занятиях, а так же и хорошего почерка.
• Перевели кухню и столовую в просторное помещение. Постелили в столовой скатерти — следовательно, необходимо было научиться их беречь.
• Оборудовали классную комнату в основном здании. Теперь не нужно было ходить заниматься за километр, а вместе с тем исчезла возможность сбежать с подготовки уроков.
• Достали в пользование киноаппарат — возник кружок киномехаников.
• Нарисовали панно на сюжеты русских сказок и украсили ими спальню. Вокруг этой работы естественно сплотился кружок рисования.

План переустройства территории был начерчен уже давно, Дорожки, газоны, рабатки, клумбы готовились занять места, которые, увы, не были вакантными. На месте клумбы, которая должна была доставлять нам благоухания резеды и флоксов, возвышалась пока груда строительного мусора, зато на месте дорожек разливались лужи, окаймленные дегтярно-черной торфяной грязью, засосавшей, вероятно, не одну пару галош.

Наступило время для мечты с лопатой в руках.

Труд по переустройству территории должен был сыграть решающую роль в цементировании коллектива. Организационной формой этого коллектива явилась пионерская дружина. Звенья, по которым распределяли трудовые задания. Естественно состояли — одни только из мальчиков, другие из девочек; это облегчало подбор трудовой нагрузки. Звеньевые в детском доме были и раньше, но многих пришлось заменить: это были пай-мальчики и пай девочки, пригодные для сдачи рапорта на линейке и учета оценок, но не умеющие организовать группу товарищей для выполнения конкретного задания; фактически они пользовались не авторитетом среди сверстников. А благосклонностью воспитателей за лично свое "Благонравное" поведение. В процессе беспрерывного трудового напряжения выделялись и становились на командирские посты другие вожаки — волевые, инициативные, обладающие "золотыми" руками. Став в положение, которое обязывало, они постепенно избавлялись от многих своих недостатков.

Одновременно с пионерскими вожаками развивали деятельность члены детского совета, на плечи которого легли заботы, главным образом, хозяйственного и санитарного порядка.

Каждый вечер собирались командиры-вожатые отрядов, звеньев, старости, обсуждали итоги дня, возмущались ленью кое-кого из товарищей. Общественное мнение формировалось быстро. Лодырям трудно было пройти сквозь работающий коллектив, не наткнувшись на саркастическое замечание, требовательный окрик, презрительный взгляд. Такие воспитанники пробовали, не работая, изображать кипучую деятельность передвижением от одного объекта работы к другому, подачей своего звонкого голоса в рабочем шуме, но вскоре эти приемы оказались недостаточными. Появлялась строгая требовательность коллектива к своим членам.

План устройства двора, наклеенный на фанеру, был вывешен для всеобщего обозрения тут же на строительной площадке. Но строгие линии дорожек и цветников представляли столь разительный контраст с беспорядочными грудами камней и мусора, что у многих (кстати сказать, не только детей, но и взрослых) возникало сомнение в реальности воплощения этих линий в натуре. Однако план день за днем выявлялся на местности.

Надо было крепко любить свою мечту, чтобы выполнять все эти чрезвычайно трудоемкие земляные работы. В то же время, усердно готовясь к испытаниям, Работе жертвовали все свободное время, утром, после школы, после подготовки уроков, даже перед сном. Ребята были охвачены подлинным энтузиазмом преобразователей. Любопытно было наблюдать, как то и дело двое-трое ребят, нагрузив очередные носилки мусором, подбегали к плану и, сосредоточенно водя испачканными пальцами по разлинованным тушью дорожкам, объясняли друг другу: "Вот здесь, где мы сейчас копаем, посадим астры, а здесь, где нарисован кружочек — устроим солнечные часы. А вот эту зеленую линеечку обсадим сиренью…" В многочисленных самодельных ящиках юннаты с восторгом наблюдали появление "настоящих" листочков, наиболее рьяные работники заготавливали удобрение; художники делали изящные этикетки с названиями, полными таинственного очарования: "кареопсис", "гладиолусы", "помидоры Брек о-дей".

Вот как получилось, что в пору, когда лопаются почки, распускаются листья и обычно до последней степени распускались и дети, наших детей не было видно вне территории детского дома и школы. Нам рассказывали, что раньше в это время в ближних лесах горели костры, и к запаху их дыма подозрительно примешивался запах паленых перьев и жареного мяса. Сами воспитанники вспоминали сейчас об этих сомнительных приключениях с понятным конфузом, как забавный анекдот. В этом году эхо лесов безмолвствовало, а хозяйки мене тщательно пересчитывали куриц. Колхозники иногда спрашивали, не запирают ли детей в комнатах, не отправили ли их куда-нибудь в санаторий. Но дети все были на месте

На своем месте.

Учились, работали: они претворяли свою мечту в действительность. От этого претворения уставали руки, появлялись мозоли, но зато двор уверенно принимал те формы, которые были начерчены на бумаге, только в поражающе большом масштабе, В процессе этого претворения создавался и общий тон коллектива, где большим уважением пользовался юмор. Ворчливо недовольные понукания друг друга сменились веселой шуткой за работой, бодрым шумом. Обычные носилки вдруг превращались в комического "тяни-толкая"; в земле выкапывали "бесполезные ископаемые" в виде старой обуви и битой посуды, производя их научные определения; вместо скучной переноски булыжника устраивали веселый конвейер. Это оживление делало труд особенно радостным, и участвовать в нем было интересно.

Дети верили теперь в силу коллектива, начинили ценить его появляющиеся традиции. Успех подтверждался высаженными 10000 корней цветов. 500 корней деревьев, 200 кустами малины и смородины и явно заметней к окончанию работы эстетикой форм и линий.

Вплоть до первых морозов цветущий и благоухающий двор детского дома радовал взор воспитанников и вызывал серьезное одобрение взрослого населения села.

Пока речь шла только о коллективе. Это не случайно, так как работу мы начали, прежде всего, с формирования коллектива. Но коллектив состоял из 70-и воспитанников да десятка взрослых сотрудников, а их подчас труднее, чем детей, приходилось подчинять осуществлению общей цели. Мы намечали создать дружный, деятельный, передовой коллектив советского общества, имея в своей большой семье самые разнообразные характеры. У нас был и уникально-ленивый Женя Карпов и до предела неряшливый Шура Медведев, и воришка, почти клептоман Витя Рябов, и непоседливый Коля Левин, и тихий до беззвучия Ваня Парамонов, и дерзкая неготивистка Капа Макарова, и объедало по преимуществу Струков Вова, был даже "идиот" с официальной справкой об этом Леша Шишкарев. Все они свободно сосуществовали под одной крышей с энергичным трудолюбивым Ваней Сапсаевым, скромной и требовательной Любой Ивановой, добродушным, исполнительным Петей Макаровым, прекрасным организатором Володей Шутиковым, которые были хороши сами по себе, но ни от кого ничего не требовали. Весь этот конгломерат надо было сделать коллективом, единым в своих стремлениях, способным уважать себя, любить свой дом, создавать и беречь традиции.

Разумеется, мы никогда не предполагали существования какого-то специально подобранного коллектива так же, как никогда не работали в специально подобранном коллективе партийном или советском. Нам надо было сделать эту группу детей первичной организацией социалистического общежития, обладающего всеми особенностями, правами и обязанностями любого коллектива в советской стране, с хорошо развитым чувством патриотизма. Тренированной и укрепленной практической деятельностью. В процессе этой деятельности, творческого созидания должна была расти и формироваться личность ребенка. Как активного члена коллектива, нового гражданина своей Родины,

В вопросе взаимоотношений личности и коллектива самом верным советчиком был нам труд А. С. Макаренко, наследие которого мы стремились практически использовать.

На первом совещании предполагаемого актива мы утвердили программу действия, а обязанности требовать выполнение этой программы уже перекладывались на самих воспитанников, вернее, на их передовую, наиболее работоспособную часть.

Громадную роль сыграло неоднократное разъяснение общих советских требований к членам коллектива и его руководителям.

Наши будущие вожаки твердо усваивали, что они — передовой отряд создающегося коллектива. И должны организовывать остальных, что мало быть хорошими самим, если кругом все плохо. В коллективе не должно оставаться плохих членов. Мы рассказывали детям о роли нашей коммунистической партии в деле организации масс, о других примерах из жизни нашей страны, Советской Армии. Особое значение для процесса разъяснения имела наша ежедневная стенная газета.

Прививалось чувство оценки моральных качеств личности по ее отношению к коллективу. Привыкали расценивать данный поступок как безнравственный, если он противоречил задачам коллектива. Такие поступки получали отпор, их становилось все меньше и меньше. Этот отпор сначала носил характер бурных вспышек, номы не стеснялись прямо объяснять детям принципы нашего советского воспитания, не боясь открывать "секреты" педагогических методов, основанных на уважении к личности при самой высокой требовательности.

Так мелкие проступки, на которые раньше не обращали внимания, теперь возводились в степень, рассматриваемые через призму пользы или вреда для коллектива. В пояснение два примера.

Однажды бывший "гроза огородов" Вова Струков прибежал к дежурному по детскому дому воспитаннику и с ужасом сообщил, что с опытного участка исчез почти совсем красный помидор великолепного сорта "бизон". Правда, опытный участок никем не охранялся, там вечно было полно любопытных, но никому из воспитанников и в голову не приходило кощунственная мысль тронуть пальцем лелеемые всем коллективом сортовые овощи. За ростом каждого кочана капусты, каждого помидорчика с любовью и гордостью следили все, и вдруг… кто-то польстился на помидор. Это, в понятии всех, отнюдь не было простой кражей, это было оскорбление коллектива. Разумеется, подобная точка зрения была правильная (мы же сами ее и внушали), а поэтому мы, воспитатели, поддерживали возмущение актива на срочном совещании, превратившемся в общее собрание. Кто мог это сделать? Кто? Даже Витя Рябов, воришка, без всяких тормозов, не вызывал подозрений: "Ведь он же сам эти помидоры поливал!".

И когда выяснилось, что помидор сорвал малыш Валерик, три дня назад поступивший к нам с группой дошкольников, все вздохнули с облегчением. Малыш просто не знал, насколько велико было его преступление против коллектива, а помидор висел на самом виду, так заманчиво краснел… Ясно, что его наказывать не стали, но старательно разъяснили маленьким новичкам, всем вместе и каждому порознь, позор покушения на соблазнительные сокровища опытного участка.

Цветники, разбитые по всей нашей территории, как уже говорилось выше, вызвали всеобщее восхищение. К сожалению, этим чувством никак не проникались собаки, попадавшие в наш двор. Какой-нибудь рыжий щенок, пребывая в резвом настроении, мог в течение нескольких минут сломать редкий желтый гладиолус и перепутать нежный белый бордюр, опьяняющий всех медовым ароматом. Поэтому ребята единодушно постановили не приводить во двор никаких собак, а нашего Тузика привязать. Долгое время все было хорошо, пока Жене Карпову не вздумалось поиграть с Тузиком, что называется, вволю. Весьма благодарная собака, освободившись от веревки, исполнила на клумбе несколько акробатических номеров, грациозно сбивая хвостом ярко-синие цветочки лобелии. Однако в следующий же момент собаку схватили и водворили на место несколько невольных зрителей, а Женя Карпов вечером должен был давать объяснения совету дружины по поводу своего "безобразного поступка, нарушающего решение совета и навредившего нашим цветникам" (по формулировке председателя Володи Шутикова). Женя попробовал было пробормотать, что ему "захотелось" поиграть, но к этому времени у ребят уже выработалось явно издевательское отношение к этому слову, обличающему человека безвольного. Тузика изгнали из детского дома, а Женя не один раз вздохнул, вспоминая при виде испорченных цветов, гневные внушения членов совета.

Взаимоотношения между отдельными воспитанниками и коллективом были довольно сложными, в ряде случаев приходилось нам, воспитателям, незаметно направлять действия актива, подсказывать правильное решение в виде совета или просто в форме высказывания своего личного мнения в "семейном кругу" или даже в интимном разговоре "один на один". Обычно дети очень считались с нашим мнением, а это предохраняло их от ряда ошибок, появляющихся в результате незрелости, неопытности коллектива и, разумеется, незнания педагогического такта.

В процессе шлифовки в коллективе дети в большинстве своем изменялись. "Чудесных превращений", конечно, не было, а было закономерное изменение индивидуальностей под влиянием целеустремленного коллектива, руководимого воспитателями. Было бы неверно думать, что при этом менялись только "отрицательные" персонажи. Менялись и наши активисты, вырастая, как организаторы и приобретая новые ценные качества.

Несколько живых примеров из практики этих 11-ти месяцев.

ШИШКАРЕВ ЛЕША, которого мы в начале главы назвали зарегистрированным "идиотом" не ради красного словца. Мальчик учился в 1-м классе три года, но его не аттестуют. С пачкой всяких характеристик его направили в некий центральный институт, выдавший "ничтоже сумняшися", заключение о неполноценной психике данного индивидуума. Заключение вложили в личное дело, и на мальчика рукой махнули и в детдоме, и в школе. Действительно, Леша при первом знакомстве произвел странное впечатление: речь его страдала дефектами произношения. На вопросы он отвечал только хихиканьем. Все время он, как говорится, "откалывал номера", изощрялся в изобретении нелепостей, тонко рассчитанных на то, чтобы вызвать смех товарищей. Однако показалось любопытным, что дети питали к нему явную симпатию. Когда мы обсуждали поведение Леши с активом, ребята с любовью говорили:

— Леша не дурак. Вот дайте ему глины, увидите, что он сделает. А какие игрушки он придумывает!

Решили — тормозить озорство Леши, дали ему пластилин, бумагу цветные карандаши. С глиной Леша действительно творил чудеса. Когда он лепил, вокруг него всегда стоял тесный кружок поклонников, в затаенным дыханием следившие, как из толстых Лешиных пальцев выходил гусь с вытянутой шеей или лошадь, защищающая жеребенка от волков. Всюду, где дело касалось техники и рисования, он совал свой приплюснутый нос. Во все свои затеи он вкладывал много смекалки и изобретательности. Мы объяснили ребятам, что Леше не хватает для успехов в учебе веры в свои нормальные способности к учению. Над произношением Леши по молчаливому уговору перестали смеяться, но зато ободряли любые попытки решить пример или написать красиво буквы. С ним стали больше разговаривать, терпеливо выслушивая его малопонятные, но чрезвычайно эмоциональные рассказы. Звеньевые поручали ему выполнение той или другой работы, в которую он обычно вкладывал массу энергии и инициативы. Ведь не поленился же он вместо подметания, порученного ему участка привести его в состояние украинского земляного пола. Кроме того, Леша становился сам неплохим организатором, которого беспрекословно слушаются сверстники

При неизменной поддержке коллектива Леша перешел во 2-й класс и учится не хуже других. Мы не сомневаемся, что тот же центральный институт сейчас выдаст ему справку об исключительной одаренности.

РЯБОВ ВИТЯ — ученик второго класса. Мальчик с нездоровой психикой клептомана. Сколько раз ловили его с поличным, как бурно реагировал коллектив, но Витя просто не мог не украсть. Крал он, между прочим, почти бескорыстно, чем более, что в большинстве случаев украденное приходилось возвращать владельцам. В семейном кругу решили, что с Вити надо не требовать, потому что воля у него слишком слабая, а оберегать его от проступков. Коллектив внимательно и заботливо следит за ним. Вожатый его звена утром отводил его в школу и каждую перемену наведывался в класс, узнавая, не успел ли Витя чего-нибудь натворить. После школы старшие ребята забирали Витю с собой гулять, работать и готовить уроки, так что у него просто отпала физическая возможность блуждать по колхозным огородам или вообще совершить бесконтрольный поступок. Кроме того, он знал, что каждая взятая им без спросу бумажка вызовет бурю возмущения, протеста, расспросов. Отсутствие возможности кражи понемногу вселяет в него уверенность в своей полноценности. Сейчас Витя становится на прямой путь к праву называться хорошим членом коллектива.

ПАРАМОНОВ ВАНЯ — ученик 4-го класса. Щупленький, хиленький, тихий. Из тех, про кого говорят, что он "тише воды, ниже травы". Учился слабо, ничем не интересовался, "двойки" он считал неизбежными спутниками своей жизни. Готовя уроки, он широко использовал помощь воспитателей, чтобы не напрягать своей мысли. Он долго не поддавался влиянию коллектива, находясь всецело под влиянием живущей в соседней деревне бабушки. Бабушка, приходя в Ване, жалостно подпирала щеку рукой и слезливо уговаривала внука не тратить своего слабого здоровья на учение, как вещь сугубо второстепенную. Но дня шли за днями, и кипучая деятельность кружковцев в технической комнате, в фотолаборатории властно заслоняла в Ваниной душе образ сердобольной бабушки. Когда же на нашу техническую площадку привезли самолет У-2, Ваня не выдержал; он гладил серебристый самолет, как котенка, любовно ощупывал каждый винт и рычаг, готов был ночевать около него, но… совет дружины не допускал к технической работе неуспевающих. Теперь Ваня уже не отказывался от помощи товарищей, шел охотно на дополнительные занятия в школу, а друзья поощряли его усердные занятия. Так получилось, что Ваню можно было застать до подъема за учебниками, а вечером он не спешил уходить спать. Вторую четверть он кончил без "двоек". Нельзя было без улыбки смотреть на оживленного, пополневшего Ваню в первые дни зимних каникул, когда он торопился "выпалить" весь запас своей детской подвижности, с полным сознанием заработанного права занимался в технической комнате, усаживаясь, однако, вечером повторять учебный материал. Коллектив высоко ценил и поощрял его волевое напряжение. При отборе лучших на елку в Москву он назван был на детском совете одним из первых кандидатов, несмотря на преобладающие "тройки" в табеле. В то же время воспитанник с "4" и "5" ЗУДИЛИН ВИТЯ не был взят общим и единодушным мнением.

Почему же ЗУДИЛИН потерпел такую "несправедливость" от коллектива?

ЗУДИЛИН ВИТЯ — ученик 4-го класса, очень красивый мальчик, с той детской красотой, которая невольно заставляет взрослых погладить его по головке, потрепать по щечке и разговаривать не иначе, как сюсюкая. Это обстоятельство сделало из него дитя, которое "двух маток сосет", не прилагая к этому никаких волевых усилий. Имея прекрасные способности и пользуясь исключительным вниманием учителей и воспитателей, Витя учился легко, тем более что он самолюбив и привык, чтобы его хвалили за успешную учебу. Физического труда, особенно грязного, он всегда ухитрялся избегать, зато охотно участвовал в разговорах взрослых. Большое количество заложенной в нем вежливости переходило в новое качество — подхалимство. В нем развились черты белоручки. Пока все воспитанники отвечали "каждый за себя", Витя был на хорошем счету.

Теперь же, когда коллектив кипел в труде, оказалось, что Витины способности не имели общественной значимости. Ребята быстро убедились, что Витя — принципиальный эгоист, высокомерно относящийся к товарищам. Его никогда не охватывал общий энтузиазм, потому что он привык, чтобы восхищались только им, Зудилиным, но никак не "каким-то звеном", Ореол "лучшего воспитанника" быстро потускнел под ироническими взглядами товарищей. Между тем, ребята не без основания предъявляли к нему большие требования. Как умному и дисциплинированному члену коллектива. Витя пробовал было пренебречь справедливыми требованиями товарищей, как произошло, например, когда звено заставляло его извиниться перед учительницей за грубость. Витя презрительно заявил:

— Наплевать мне на звено, и так проживу.

Но его окружили таким холодным безразличием, что он не выдержал — расплакался. Извинился и после этого случая понемногу стал как-то стараться итти в ногу с коллективом.

Ему нельзя еще поручить командного поста организатора, он еще может отказаться расчищать снег, делая вид, что необычайно загружен уроками, но Зудилин уже знает силу коллектива и освобождается от эгоистической шелухи под все возрастающим напором дружной семьи детского дома. Нет сомнения, что в будущем при своих способностях, Витя сольется с коллективом окончательно и заслужит его доверие.

СТУКОВ ВОВА — толстый, ленивый, неопрятный, грубый. Учился во 2-м классе, но учиться абсолютно не желал. Необычайно разработанный желудок Вовы легко вмещал несколько порций обычного питания. Если учесть, что все это еще придавливалось всевозможной дополнительной добычей в виде печеной картошки, моркови, капусты, то не покажется удивительным, что на уроках он спал. Необходимость малейшего физического или умственного напряжения вызывала у него самые искренние слезы. Заставить его включиться в общую работу, учебные занятия и даже слушание рассказов было невозможным. Вова ложился на пол, хватался рукой за ножку стула и в таком устойчивом состоянии начинал реветь на верхнем регистре голосовых связок. Это была апелляция к окружающим — могут подумать, что бьют, и заступятся (кстати сказать, ему ничего не стоило и солгать).

Наши активисты решили особенно не нажимать, но исподволь приучать его к труду. Давая ему меньшую, чем всем нагрузку, подбадривая Вову в его малейших проявлениях трудовой деятельности. Смешно было смотреть, как он обливался потом, собирая под всевидящим оком вожатого отряда Вани Сапсаева мусор или пропалывал грядку. В свободную минуту ребята тянули его на турник, заманивали лазить по шесту, доверяли ему лошадь, а, следовательно, и погрузку на воз. Основательно похудев, Вова смог начать учиться. У него на щеках все чаще появлялась чудная улыбка, украшенная изумительными ямочками, освободившимися от жировой прослойки. Большое значение для морального роста Вовы имело появление в детском доме новичков-первоклассников. Он уже начинает возмущаться их ленью и никчемностью, ворчит, если они пачкают пол ("Помыли бы сами, так не стали бы пачкать") и организует их трудовое воспитание.

БОРЗОВА ВАЛЯ — довольно типичный представитель неорганизованной массы детского дома. Это девочка, хорошо знающая свои права, но не желающая слышать о каких-либо обязанностях. Ее потребительские способности четко выражались формулой: "Мне должны дать". Само получение не вызвало у нее никакого чувства благодарности. Училась она без особых усилий, но как только учитель выставлял ей оценку ниже желаемой, Валя устраивала безобразные сцены, упоминая о несправедливости, подлизах, неумении учителей, и вообще не очень заботилась о подборе выражений и не огорчаясь впечатлением, производимым на собеседника. Валя никогда не ценила улучшений в своей жизни, принимая все как само собой разумеющееся и, желая всегда большего, чем могла и заслуживал получить. Она долга не признавала контроля коллектива над своими поступками, но подруги явно осуждали ее и становились подругами "с оговоркой". В конце концов, ей стали снисходительно уступать, но это не было евангельским непротивлением злу, а "выталкиванием человека из общих рядов, поддержанное приговором общественного мнения". Когда Валя начинала спорить с учителями, ребята просили учителей не обижаться, извиняясь за Валю. Она стала стесняться своего вздорного характер. Коллектив перестал отвечать не ее выходки. Все чаще и чаще, начиная очередную дерзкую тираду, Валя растерянно замолкала, заметив улыбки на лицах окружающих. С ней просто "не связывались", еще не так давно Валя по старой привычке устроила истерику, получив новое зимнее пальто черного, а не зеленого цвета, Который она облюбовала, но это уже не та Валя, потому что она быстро успокоилась уже без постороннего воздействия.

Мы дали характеристики этих детей не как основные типы, а как тот элемент, который разбавлял общую массу и не делал коллектив каким-то особо подобранным.

Основная же масса детей была здоровой средой советской детворы с большим запасом потенциальной энергии и способностей, находивших себя выход иногда не там, где надо и не так как надо. Теперь же мы предоставили детям все возможности для перехода потенциальной энергии в кинетическую, а способностям находили достойное применение. Нашей задачей было — искать эти способности и развивать их.

Например, интерес к юннатской работе бы особенно острым, так как возник в виде удовлетворения их запросов. Еще в самом начале работы нас поразило, что в крайне неблагоустроенных спальнях в разных черепках и баночках прозябали цветы и травки, чахлые и жалкие, но, тем не менее, горячо любимые детьми.

— Что это с нашими цветами? Чего им не хватает? — с беспокойством спрашивали ребята.

— Знаний, — коротко ответил воспитатель.

Вскоре мы принесли роскошно изданную книгу "Цветоводство", и дети попали волшебный сад цветов. Кустов и клумб, остановившись в нерешительности перед сложной системой ухода и выращивания. Так развернулись способности Васи Колотвина, безнадежно отставшего в учебе, но страстного любителя сельского хозяйства. Впервые он глубоко задумался над книгой не как строгим учителем, а как над откровением многих тайн, скрытых пока слабыми знаниями. Какими были наши активисты?

САПСАЕВ ВАНЯ — личность, трудно подающаяся описанию, со множество изумительных извилин характера от самозабвенной вспыльчивости, до тончайшего хладнокровного юмора. Его широкое открытое лицо могло вмещать на себе все человеческие эмоции, причем самая суровая решимость мгновенно сменялась детской улыбкой с ямочками. Он мог бледнеть от негодования и застенчиво краснеть от похвалы.

Общий план и интерес работы захватили его целиком. Его способности быстро расцветали на командирской работе вожатого младшего отряда.

Все сои эмоции Ваня бессрочно мобилизовал на борьбу за честь своего коллектива. Ваню можно было видеть с воспитанником, которому он сурово вкладывал в душу понятие об этике коллектива; через минуту он был уже в другом месте, где, обняв лодыря, терпеливо добивался от него искры трудолюбия. Сам Ваня обладал бесконечной работоспособностью. Получив в свое распоряжение громадное количество объектов для деятельности, он работал с аппетитом, заражая других. Кроме того, это был самый справедливый судья всех ребячьих дел и, хотя физически был сильнее всех, но никогда не применял насилия. Охотно помогая слабейшим. Однажды на экскурсии в Москве какие-то ребята начали задевать нашу группу, расценивая ее скромное молчание как слабость и надеясь на свою безнаказанность. Ваня спокойно притянул за плечи одного задиру к самому своему лицу и свирепо смотрел на него минуты три, потом неожиданно широко улыбнулся побледневшему мальчишке и опустил руки:

— Ну, ладно иди. Мы маленьких не трогаем.

Мы давал Ване всегда самый трудный отряд, отдавали под его контроль самых "трудных" воспитанников, и у него не истощался запас строгой требовательности и какой-то суровой, прямо отеческой ласки. Были у Вани и ошибки, но он внимательно выслушивал воспитателей и, поняв, не стеснялся потом разбивать ошибочные позиции товарищей.

ЛЮБА ИВАНОВА — это была просто тихая, работящая девочка. Такие девочки обычно не доставляют хлопот и не задерживают внимания воспитателя. При ближайшем знакомстве она оказалась умной, чуткой, хорошей подругой, но не способной навязать свою волю остальным. Ей попробовали поручить организацию девочек спальни младших, она категорически отказалась. Тогда, не давая никакого официального поста, ей поручили только разъяснять девочкам сущность наших задач и наблюдать за состоянием их одежды. Только очень нежная сестра могла бы так выполнять свои функции. Люба укладывала девочек спать, пришивала им пуговицы, учила штопать чулки и подолгу беседовала с ними. Девочки льнули к ней. Любу не называли ни вожатой, ни старостой, но просили поговорить с Валей об успеваемости, с Люсей о грубости, с Леной о ее шумном поведении. Авторитет Любы незаметно вырастал, он сама привыкла к нему, стала сначала вожатой отряда. Сейчас Люба —в семи уважаемый председатель дет. Совета, но в методах ее работы сохранилась сердечная доброта старшей сестры. Ей никогда не приходится напрягать голоса при отдаче приказаний, и никому, даже самому озорному мальчику еще не приходила в голову мысль не послушаться ее. Впрочем, вообще у наших командиров не в почете "командирский" тон.

ПЕТЯ МАКАРОВ — полненький, коренастый пятиклассник. Сначала заметно было только его безграничное добродушие и способность безудержно веселиться. Долгое время Петя гулял в малышах, но он сосредоточенно смотрел на все, живо реагировал, все пропускал через свои руки, все пробовал делать сам. При объяснениях его лоб покрывался внимательными морщинками, он не стеснялся задавать массу вопросов, пока улыбка не обнаруживала крупные, белые зубы. Сигнализируя о том, что он окончательно все понял. Петя был нашим первым фотографом, первым киномехаником, первым авиамоделистом, но командиром он не был. Он заикался при волнении и стеснялся этого. И ребята, и воспитатели привыкли, что Петя не годится из-за недостатка в речи для рапортов. Выступлений и прочих парадных обязанностей командира. И его никогда никем не выбирали и не назначали. Мы решили попробовать пустить в ход скрытые в Петином характере настойчивость и принципиальность. Под тем предлогом, что он сам тщательно соблюдал все правила личной гигиены и всегда сигнализировал об отсутствии мыла, полотенца или зубной щетки, Пете поручили скромную обязанность председателя санитарной комиссии детсовета. Так, где глаз медсестры упускал недостатки, живые глаза главного санитара видели все. Он шел и добивался устройства индивидуальных ячеек для хранения зубного порошка и щетки, починки умывальников. Покупки новых веников. Он со слезами доказывал, что трех полотенец мало для организации мытья рук перед едой, и доводил до слез тех, кто небрежно относился к санитарному имуществу. Став при перевыборах председателем хозяйственной комиссии, он не дает покоя директору и завхозу. Умело используя арсенал вежливости, Петя настойчиво добивается того, что нужно для ребят и требует от ребят того, что необходимо для коллектива. Товарищи уважают его за то, что при всей хозяйственной придирчивости, он всегда справедлив без мягкотелости. Особенно он вырос, когда старшие активисты ушли в ремесленные училища, и на плечи оставшихся легла еще большая ответственность. Сейчас трудно представить себе любое совещание актива без Пети. Кстати, он почти перестал заикаться при публичных выступлениях и даже участвовал в драмкружке.

Количество характеристик можно было бы увеличить, и тогда стало бы заметно, что и у плохих и у средних и у хороших воспитанников было множество черточек, не вмещавшихся в рамки коллектива. У многих была бы отмечена такая черта, как концентрация внимания около своей личной собственности при безразличном отношении к общественной. Так, ничего не стоило отвинтить блестящие шарики с новых никелированных кроватей и заприходовать их в качестве неприкосновенной собственной игрушки; в трусы бесконечно приходилось вдевать новые резинки, потому что старые выдергивались на всякие самоделки, пока хозяйственная комиссия не подсчитала, что это обходится слишком дорого, и эпидемия резинок прекратилась

Разбор местоимений "Мое" и "Наше" потребовал большой работы всего коллектива.

Некоторые свои действия подчиняли девизу: "А мне так хочется". И это долго уживалось рядом с планом, общей трудовой деятельностью, борьбой за честь своего коллектива. Потом этот девиз все чаще обращал на себя общее внимание, и ответом сделалось: "А нам это мешает".

В роли администратора, глушителя всех пороков, все чаще теперь выступала уже не личность воспитателя — воспитатель становился, прежде всего, советчиком и руководителем. Не надо было на шум в учебной комнате повышать голос, а подзывался вожатый звена, которому говорилось:

- Валя и Тамара очень громко разговаривают. Ты поговори с ними о том, что они мешают товарищам.

Особую роль в развитии сознательности играла система поручений, которая приучила всех детей отдавать и выполнять распоряжения. Рядовые члены коллектива получали поручения, как от воспитателя, так и от дежурного воспитанника, звеньевого, вожатого. Третьеклассник Валя Клинский сам не прочь поискать пути к легкой жизни. Он в достаточной степени шаловлив для своих лет, но когда ему поручают уложить первоклассников на мертвый час, Валя следит за педантичным выполнением всех правил дома и заботливо помогает малышам развязать шнурки от ботинок, подворачивает им под ноги одеяла.

Люся Калмыкова, которая раньше устраивала кастелянше скандал из-за выданного в баню белья без пуговицы, получает задание вымыть и переодеть пятерых малышек, и все уверены, что это будет сделано безукоризненно

Особенно часто в качестве метода влияния на личность коллектив пользовался иронией.

Вове Лакеву явно не хочется учить уроки, и он тоскливо смотрит в окно

— Вова, ты опять ворон считаешь? — возмущается кто-нибудь, но Ваня Сапсаев укоризненно останавливает его.

— Ну, что ты напал на человека? Может быть, он обдумывает сочинение на тему: "Использование вороны для глубокой вспашки".

Подобные замечания всегда действовали более убийственно, чем скучная нотация.

Тому, кто под всякими подлогами пытался отлынивать от работы. Крепко доставалось от товарищей. Их лечили… отстранением от участия в общем труде.

Однажды в момент подготовки к открытию лагеря — кульминационный момнет по переустройству двора, когда наносились последние штрихи, Лиза Якушкина и Лида Жданова ушли в соседнее село к родственникам. Это было и раньше, но вечером их не оказалось дома. На другой день пришлось оставить горячую работу и разыскивать их, оторвав от дела и автомашину. Ребята возражали:

— Нет, вы скажите, чего ради их разыскивать? Придут. У тетки колбасы да пряников нет. Сами придут.

— Что же вы не жалеете товарищей?

- Конечно, жалеем. Вот если бы они тяжело нагрузили носилки, мы обязательно помогли бы им, а то ведь они коллектив не жалеют, им бы только погулять.

— Вы разве воспитанники? Вы — нахлебники. У вас есть, оказывается какой-то "свой" дом, а здесь вы живете на хлебах. Живите на здоровье. Вот Струков здесь дома, его мы будем заставлять работать, а вас не стоит.

Лиза и Лида сначала не только не признали своей вины перед коллективом, но под руководством некоторых людей, которые сейчас лишились в детдоме легкой наживы, пожаловались в Министерство Просвещения. Написав явную клевету. Эту жалобу все ребята рассматривали, как личное оскорбление. Тем более что Министерство для них было той высшей инстанцией, в которую они собирались рапортовать о своих достижениях. Товарищи страстно разъясняли Лизе и Лиде неприглядность их поведения, им пришлось серьезно задуматься над отношением к себе. Видя явное осуждение и поняв его справедливость, они старались загладить свою ошибку. Вскоре обе вышли из детдома — одна в РУ, другая в ФЗО, но на новогодние праздники приехали гостить к нам, и их встретили хорошо.

Вообще никому у нас в голову не приходило наказывать трудом, т.к. труд стал объектом доблести. Страшнее было лишение права на труд. Были случаи, когда звено начинало протестовать против какого-нибудь "неблагородного" задания. Володя Шутиков спокойно вычеркивал звено и заменял его другим, оставляя чересчур разборчивых ребят совсем без задания. Проходил день-другой и звено начинало приставать, требуя работы.

— Да ведь работа у нас неподходящая, грязная. Вы отдыхайте, мы без вас справимся.

Угроза лишиться трудового задания была и угрозой лишиться уважения коллектива. Если воспитанник упорно капризничал, ребята теряли терпение и говорили:

— Ты, малютка, иди, порезвись, только не опоздай к обеду. Чем уговаривать тебя, легче самим сделать.

После такого обращения у бездельника появлялось желание работать, и он забывал о прелестях прогулки.

Постепенно вырабатывались законы, определяющие положение актива в коллективе. Трудность состояла в том, что командирами были главным образом, старшие воспитанники, которым приходилось работать самим и организовывать других. Положение командиров, некоторая доля власти над другими, это особое положение создавало много тонких, незаметных на первый взгляд конфликтов. Прежней администрацией детдома видимо применялся способ косвенного подкупа старших воспитанников, чтобы заручиться их поддержкой. Во всяком случае, ранее активистам негласно позволялось, например, уйти, не спрашиваясь в кино, получить добавочную еду, лишний раз искупаться — словом, каким-то образом нарушать общие законы. Много труда. Кропотливых объяснений пришлось потратить на убеждение старших в том, что командирам может быть только волевой человек, человек, умеющий в первую очередь распоряжаться собой, подчиняться сам тем правилам, исполнение которых он требует от других. Большое воспитательное значение имели рассказы о командирах Советской Армии, о вождях коммунистической партии, всегда требовательными к себе. Но, кроме того, дети имели перед собой личный пример воспитателей. Они видели, что работы мы не боялись, просыпались, заставая нас за работой и ложились спать, видя нас еще за работой.

У нас командиры не имели привилегий, кроме привилегий работать больше своих подчиненных. После ряда недоразумений и споров это поняли, приняли все. Ваня Сапсаев со вздохом ложился спать после обеда наравне с малышом и выходил из реки по первому сигналу горна.

Печальная фигура обездоленного мальчика на известной картине Богданова-Бельского вызывает у нас сочувствие к бедному сироте. Для нашей страны это картина устарела и является архивной справкой. Наши дети-сироты имеют все условия для обеспеченной жизни и всестороннего развития. Этих условий в детском доме гораздо больше, чем в средне обеспеченной семье. Наши дети имеют 800-рублевое ежемесячное содержание и, главным образом, коллектив, способный стать ведущим среди детской общественности села. По форме это коллектив коммунистический. В нем отсутствуют условия для воспитания частнособственнической психологии. Религиозности и других "родимых пятен капитализма", Дети, организованные в детском доме, могу и должны быть примером для всех детей особенно в сельской местности.

Художники-юмористы умеют нарисовать веселую пародию на какую-нибудь серьезную картину. Нечто, подобное этому можно было часто наблюдать у ворот детдома. Было что-то неуловимо комическое в картине томящихся от скуки детей села, с завистью смотрящих во двор детей-сирот: там слышатся взрывы смеха, ловко мелькает мяч над волейбольной сеткой. За изгородью детдома было много любопытного: имеется спортгородок, яркий Гулливер: "во весь рост", между ног которого проходят на площадку для игр, сказочные домики — "теремок-теремок" и "избушка на курьих ножках", где можно было убирать комнатки по-настоящему, качели, песочница с золотым петушком на шесте, солнечные часы; а дальше тянулся опытный участок, на котором растет 24 сорта невиданных капуст: здесь есть и "лысая" (кольраби), и кудрявая (савойская), и "манная каша" (цветная)… как не стоять у порога детдома, как не завидовать детям-сиротам, когда здесь то подымается громадный воздушный шар, то летит схематическая модель самолета, то раздается рокот мотора глиссера, стремглав несущегося по воде, красиво разбрасывая волны; хочется посмотреть, как парусная яхта, кокетливо раздув паруса, плавно скользит по пруду, как кордовая модель молниеносно чертит круги, слушаясь управления или как запускают громадный двухметровый коробчатый змей; по вечерам слышно, как трещит узкопленочный киноаппарат. Как не остановиться у порога этого дома, желая и не решаясь перешагнуть его из чувства уважения к превосходству этого неуёмного коллектива.

Останавливались не только дети. Многие колхозники в первый раз увидели у нас необычайные огородные культуры — помидоры с картофельной ботвой, краснокочанную капусту и др. Наши юннаты сопровождали их по опытному участку, давая объяснения, а взрослые дяди и тети внимательно слушали, и никому в голову не пришло обидеться и сказать:

— Молод ты, меня учить, я эту капусту 40 лет развожу.

Наоборот, убедительно звучало признание бородатого старика:

— Вот она, жизнь-то новая. А, я сорок лет возился с капустой и не знал, что есть такая.

Правда, ребята не давали стоять у ворот сельским детям, с которыми они учились в одной школе. Приглашали играть, смотреть кинокартины, участвовать в запуске моделей, но с одним условием — соблюдать наши правила: не шагать по грядкам, не рвать цветов, не плевать на пол и снимать в помещении шапки. Сельских детей подавляло то, что воспитанники так запросто обращаться с чудесными вещами. В технической комнате кружковцы уверенно брали в руки хрупкую модель и деловым тоном обсуждали, что летать она не убудет— плохо рассчитан угол атаки, но пропеллер вырезан правильно. Придя на демонстрации фильма, сельские гости опасливо перешагивали через провода, а Петя снисходительно улыбался:

• Да еще ток не включен — видите, стрелка амперметра на нуле.

ДА, дети видели, что им хорошо, а впереди у них еще много хорошего; им многое еще предстоит узнать, а узнавать интересно и не так уж трудно, во всяком случае, не трудней, чем они предполагали

Жизнь в кружках не стояла на месте. Первый глиссер юных техников оказался теперь несовершенным, конструкции моделей усложнялись, требовались чертежи большой точности. Устаревшие марки моделей не оставались только для выставки, а переходили для освоения к младшим кружковцам, а у старших на стапелях уже стоит полутораметровый "эсминец", и фюзеляжная кружевная модель распластала свои двухметровые крылья под потолком, ожидая закрепление бензомотора.

Молодежь села до поры, до времени не выражала горячего интереса к происходящим в детдоме событиям. Разве девушки попросят букетик цветов. Узнают их название да договорятся насчет семян к будущему году, а парень ночью наломает охапку цветов для своей барышни (это вызвало отчаленное возмущение наших ребят). Но и молодежь пришла к нам, когда наша машина привезла настоящий самолет У-2.

На площадках лежали, блестя серебром, громадные части самолета. Их собирал инструктор при помощи нескольких десятков юных техников. Вот здесь-то хлынула сельская молодежь: трактористы, комбайнеры — люди сельской техники, с любопытством вникали в суть устройства самолета. Сначала гордость не позволяла обращаться к детям, но вскоре они беседовали на равных основаниях об углах атаки, обтекаемости, центровке и т.п.

Странно было видеть замасленного высокого тракториста Козлова с низеньким полным Сапсаевым Шурой, дружно беседующих, усевшись на плоскости крыла. Забыв о разнице лет и положения. Козлов даже протянул ему папиросы:

— Нет, спасибо, я бросил курить.

— Тьфу, забыл, думал — и впрямь с человеком сижу.

Наши фотографы показывали свою продукцию сельским приятелям, поясняя:

— Тут недопроявлено немного, остыл проявитель.

— Слегка засвечено — крышка у кассеты погнулась.

С замиранием сердца дотрагивались приятели до штатива фотоаппарата и просили:

— Дай разок глянуть в это стеклышко.

— Смотри, только подожди, объектив открою, — любезно разрешал Володя Студенов.

От первых неясных отпечатков юные фотографы выросли до оборудования фотовитрины кандидатов в депутаты сельсовета, вывешенной на агитпункте во время предвыборной кампании.

Мы не отгораживались никакой стеной от окружающей жизни и от населения, оберегая чувства детей от самовлюбленности и "патриотизма своего двора", Мы не боялись пускать детей за ворота детдома, прицеливая их на контакт с населением, на помощь колхозу. Наши пионеры и комсомольцы обычно были в курсе колхозных дел. Однажды председатель колхоза посмотрел на нашу "веселую семейку" из двухсот цыплят, окруженных обещай заботой, и сокрушенно вздохнул:

— Нашим бы цыплятам таких нянек. А то людей не хватает. Время сейчас и в поле горячее. Заморилась птица совсем. Приняли бы вы их себе на воспитание…

— Давайте, Андрей Иванович, мы сирот принимаем.

Хотя председатель и обещал разные выгоды от этой затеи, дети бескорыстно взяли колхозных цыплят под свою опеку.

Летом председатель и бригадиры приходили с просьбами:

— Овес зарастает, а рук рабочих мало. Помогли бы…

И дети охотно помогали, откладывая свои хозяйственные дела. В течение всего лета выбегали деревенские ребятишки, заслышав звуки горна и барабанную дробь, навстречу стройной колонне нашей дружины, идущей в поле на прополку. Все чаще и чаще колхозные дети пристраивались к этой колонне и шли работать с нами.

Когда надо было на одном участке буквально спасти картофель от сорняков, мы взяли с собой на поле кухню и, не возвращаясь для обеда домой, закончили работу в предельно короткий срок. Усталые, но вольные шли колонны по селу. Встречные колхозницы кланялись детям:

— Спасибо, родименькие, выручили из беды.

Бригадир пообещал привезти молока, но ребята заявили:

— Спасибо, у нас молоко есть. Мы вам просто так помогаем.

Ребята отказывались от угощения, когда женщины выносили им кринки:

— У вас, верно, свои дети есть, а нам не стоит аппетит перед ужином портить.

С удовольствием читали ребята в районной газете письмо председателя колхоза с благодарностью за помощь.

Если раньше население сердобольно сочувствовало сиротам, то теперь у родителей появилось желание пристроить своих детей поближе к детскому дому.

— Нельзя ли моему сынку ходить к вам? А то болтается малец, от рук отбивается.

"Родительские" девочки робко глазели, как проходят занятия по ритмике и танцам, ожидая разрешения встать в круг.

Летом учителя через Районо добивались определения своих детей в детский дом, но нелегко было добиться "сиротского" счастья.

Помимо умственного труда — учебы, переустройства территории, помощь по хозяйству требовали от детей много физического труда, часто довольно тяжелого. Даже благородство цели не скрывало его утомительности. Не было ли жестокостью втягивать детей "в золотую пору малолетства" в этот труд? Пожалуй, нет! Он благотворно действовал на физическое развитие детей, прекрасно скрепляя их в едином стремлении, помогая практической тренировке будущих строителей, вырабатывая правильное представление об эстетике. Но мы заботились о том, чтобы в процессе труда дети всегда находились в ожидании, в предвкушении чего-то очень приятного, радостного.

Чувство взволнованного ожидания знакомы любому взрослому, перед которым есть заманчивая перспектива отпуска, поездки на курорт. Еще острее это чувство выражено у детей. В течение года мы постоянно намечали "вершины", промежуток между которыми был наполнен радостным ожиданием и кипучей подготовкой. Одни из этих вершин были датами красного календаря — 1-е Мая, годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Но были и особенные даты — дни наших традиционных праздников. Создание праздничных традиций мы считали не мене важным делом, чем создание традиции трудовых. Дни праздников были у нас не только днями отдыха и развлечений, но, как полагается по общей советской традиции, подведением в красочной форме итогов творческой жизни коллектива за определенный период.

Ярким непринужденно-веселым был сделанный традиционным праздник открытия лагеря, вернее, перехода на лагерный режим. Дата его приурочена к дате международного Дня защиты детей (1-го июня).

Нарядно-чистый двор, цветники, покрытые ровными рядами зеленой рассады, трепещущие на мачте разноцветные флажки создают приподнятое настроение у многочисленных гостей, не говоря уже о самих детях. Белые рубашки и блузки, алые пионерские галстуки, хозяев мелькали всюду — скоро двенадцать, а надо закончить последние приготовления: привязать ленты к венкам, срочно пришить оторвавшийся крючок, потуже заплести в косу новую голубую ленту… Все волнуются, потому что все до одного — активные участники того или иного момента праздника.

Долгожданный горн. На линейку выходят парадным строем. Впереди — малыши, размахивающие разноцветными флажками, потом — юннаты с сачками; звено мальчиков проходит с лукам, напротив трибуны пускает в воздух стрелы, на концах которых загораются язычки красных ленточек; парад заканчивают юные техники, и над площадкой с легким шорохом проносятся модели самолетов. Почетные гости на трибуне слушают коллективный рапорт о проделанной работе. Ребята сообщают:

Далее следовал смотр технических моделей и пионерский костер. Дополнительное удовольствие — ужин, к которому приглашают почетных гостей. Мы не аскеты, а дети — всегда дети, поэтому понятен будет всеобщий восторг при виде блюд с клубникой, грецкими орехами и стаканов с мороженым (большинство детей видело его впервые).

Подобные праздники запоминаются надолго. В заметке для стенгазеты один второклассник писал не совсем грамотно, но зато искренно: "Открытие было веселое. Мне понравилось, как плясали матросы и еще мороженое. Я хочу, чтобы открытия были почаще".

Аналогично открытию лагеря проводится праздник его закрытия (20-е августа), после чего начинается оживленная деловая подготовка к началу учебного года.

По всему Советскому Союзу существует традиция — 1-го сентября итти в школу с цветами. В Беззубове до сих пор цветов никто почти не выращивал, поэтому утром 1-го сентября толпа сельских школьников у ворот детдома с интересом наблюдала, как собиралась в школу наша шумная семья. Старшие ребята осторожно срезали самые красивые цветы, девочки подбирали большие букеты. Наш торжественный строй был сплошь пересыпан цветами. Каждый учитель получил пышный букет, даже нянечкам прикололи к фартукам пушистые сиреневые астры, а директору школы преподнесли корзину собственного изделия, увитую лентами и наполненную лучшими цветами. Новые костюмы, ослепительные белые воротнички, дополняли общее впечатление, создавая у детей настроение праздника, перехода к новому состоянию — от лагерников к учащимся.

Новый год мы не ограничивали обычной елкой с маскарадом, а ввели традицию встречать его в двенадцать часов под бой курантов (по радио) за семейным столом вместе со старшими воспитанниками.

Но это все праздники общие. Кроме них есть традиция праздников отдельных воспитанников — дни рождения. Мы не склонны отмечать день рождения "оптом" — сразу целой группы детей за месяц. Ведь день рождения выделяет каждого ребенка, как личность, как самостоятельную единицу коллектива.

…С утра "героя дня" поздравляют и преподносят маленький подарок — пакет со сладостями. Вечером именинник веселится с группой ближайших друзей (звено, отряд). Он рассказывает, как прожил этот год, чему научился, его поздравляют взрослые, совет дружины, детсовет. После чаепития с пирогом много шуток, забав, игр, и можно попозже лечь спать. Среди полученных подарков самым ценным считается поздравление, оформленное на листе с фотографией именинника.

Среди создающихся традиций отметим собрания коллектива. Первичная организация коллектива — звено, собирается в любое время по любому поводу: итти на прогулку, обсудить неудачу сегодняшнего дня прочитать книжку, поработать.

"Семейный круг", о котором мы часто упоминали — собрание неофициальное, но имеющее большое значение в организации жизни коллектива. Здесь не избирается председатель и секретарь, не нужно брать слово. Повестки дня также не существует, периодичность не регламентирована. Просто воспитатель группы старшеклассников усаживается за стол, а возле него быстро выстраивается круг стульев. Это — обычно сигнал к слушанию рассказов. В один вечер дети слушают "Русских женщин" Некрасова, в другой "Вильгельма Телль", но бывают такие дни, когда приступить к рассказу мешают очередные досадные неполадки: Валя нагрубила учительнице, Люба капризничала на уроке, в раздевальне были разбросаны валенки. Все эти дела непринужденно обсуждаются всеми присутствующими, а на семейном кругу могут быть все желающие; каждый может высказать свое мнение, вставать при этом не надо. Такая обстановка очень нравится детям, сближает их друг с другом и с воспитателями, позволяет договориться обо всем дружеским, откровенно вскрыть возможные конфликты и предложить пути к их устранению

Совет дома — объединенное совещание совета пионерской дружины и детсовета. Это собрание назначается для решения важных вопросов, и постановления собрания имеет силу закона для всего коллектива. Здесь обсуждается порядок подготовки к празднику, сложный вопрос о выдаче новой обуви и ее хранении и т.п.

Совет дома имеет свою традицию: столы в столовой составляются в виде буквы "Т", за короткую сторону салятся председатель совета дружины и детского совета, секретарь, директор детского дома и секретарь комсомольской организации. Все остальные усаживаются по длинным сторонам, оставляя на самом конце одно два свободных места. Там становятся те, кого вызовет совет дома для ответа за свои поступки.

Общее собрание всех воспитанников собирается обычно вечером в субботу, на нем подводятся итоги учебы за неделю.

Эти формы прочно вошли в быт. Ритуал их хорошо знаком детям, он его знают. Все эти собрания не требуют продолжительной организации и собираются очень быстро.

Приятно и легко учить того, кто хочет учиться, как внушить детям, что учиться необходимо, что учиться интересно? Как заставить ребенка учиться с охотой? Ясно, что одного принуждения, словесного убеждения, даже разъяснения конечной цели недостаточно. Учеба может стать тяжелой и скучной обязанностью, отнимать уйму времени и не даст должного эффекта, особенно, если дети не имеют навыков учебы и сильно запустили учебный материал. Так обстояло дело у нас.

Ребенку надо пройти длинный путь, однообразие пути утомило его, но вот спутник дает ему мяч и позволяет гнать этот мячик в нужном направлении. Забывается утомительность пути, не замечается дополнительная трата энергии.

Мы искали такой мячик.

Он появился сначала в виде рассказов, показывающих, какой интерес таят в себе простые вещи, если прикоснуться к ним волшебной палочкой знания, Чудесным пособием к этим беседам послужили книги М. Ильина "Рассказы о вещах", Б. Житкова "Путешествие по комнате" и др.

Чаще всего вокруг рассказчика собирались все дети, без различия возраста. Это создавало определенные трудности, так как рассказ должен был быть понятен для меленьких и не скучен для больших слушателей.

— Расскажите сказку, — требовали младшие.

— Нет, лучше правду, — заявляли любители реализма.

— Что же, начнем. Только прежде, Коля, подними с пола эту бумажку; не выбрасывай только, а дай мне. Ты удивляешься, зачем мне это смятая рваная бумажка? Да ведь она не обыкновенная. Знаете ли вы, кто был ее прабабушка и прадедушка? Довольно важные персоны, да, да, не смейтесь. Вот послушайте… Это не сказка, но похоже на сказку.

Забывая про шалости, слушают все "биографию" бумаги, видят русского летописца, с любовью выводящего строки на желтоватом пергаменте, переносятся в цеха советской бумажной фабрики… Не так легко, оказывается, достался человеку обычный листок бумаги. Сколько надо знать, чтобы сделать его, сколько надо знать, чтобы выведать его интересную, как сказка, историю!

Рассказывая, мы никогда не упускали случая сказать, что узнали это из такой-то книги, написанной каким-то автором. Если эта книга была в нашей личной библиотеке, мы обычно приносили ее с собой. В детском доме библиотеки не было. Пришлось создавать ее заново; часть книг принесли из дому, понемногу покупали новинки. Исподволь прививали вкус к книге. Расставили книги в шкафу с застекленными дверцами, через которые удобно было читать заглавия на корешках. Устроили библиотечный уголок с красочными плакатами: "Береги книгу", "Как надо читать", "Как выбрать книгу?".

Оказалось, что в каждой книге можно видеть много любопытного, о чем дети ранее просто не подозревали. Теперь они узнали, что такое "корешок", "Обрез"; познакомились с книжкой-бабушкой, изданной в 18-ом веке, и с книжкой-внучкой, еще пахнущей типографской краской. Они увидели книги-великаны и книжки-малышки; раскрыли таинственный смысл слова "тираж" и делали открытия, что у нашего роскошного "Тараса Бульбы" — 49999 братьев, а у брошюры "Речь товарища Сталина перед избирателями" — 999999 сестер — вот, сколько людей хотят прочитать эту книгу!

Для записи выданных книг был особый журнал, а, получая книгу, надо было показать, чисто ли вымыты руки. Чаще всего дети брали для чтения те книги, которые мы им рекомендовали. Форма рекомендаций была разной. Вывешивался специальный бюллетень под заглавием "Книга — наш друг" с отзывами о прочитанном и советами, что читать. Приходилось действовать и по-другому.

Так, на первых порах мы столкнулись с "классикобоязноью", Это довольно распространенное явление. Если уроки литературы в школе проходят скучно, то дети не хотят читать дома произведения Пушкина, Некрасова, Гоголя — это есть в хрестоматии, это, наверно, не интересно. Кроме того, встретившись на первых страницах "Дубровского" или "Вечеров на хуторе" с десятком устаревших, непонятных выражений, дети часто откладывают книгу. Но вот воспитатель раскрывает эту "неинтересную" книгу и выразительно читает маленькую сценку с кольцом из "Дубровского", разговор городничего с Хлестаковым или "Мороз — Красный нос". Попутно объясняются непонятные слова. Мгновенно появляется спрос на эти книги, и ребята, преодолев с помощью воспитателя трудности первых страниц, погружаются в музыку "Повестей Белкина" и "Мцыри".

Большинство ребят полюбило чтение. В конце года взяли из библиотеки свои первые книжечки первоклассники. Общее стремление к чтению втягивает и тех, кто никогда не читал.

Вечер. В клубной комнате тихо: все читают, кое-кто заканчивает уроки. Вове Струкову не хочется читать. Он тоскливо слоняется из угла в угол.

— Леша, пошли побегаем!

— Отстань, — бормочет Шишкарев, увлекшийся похождениями Чука и Гека.

— Борис, давай в прятки!

— У Гру-ши не бы-ло кук-лы, — медленно читает первоклассник Борис, — смотри, я сам прочитал, а не веришь, я еще раз прочитаю.

— Дайте мне, пожалуйста, тоже книжку, — со вздохом просит Вова, — никто играть не хочет.

Первую страницу "Дыма в лесу" он читает долго, преодолевая лень и то, и дело, вытирая лоб, вспотевший от непривычного умственного напряжения. Потом незаметно для себя увлекается и, сдавая книгу, говорит:

— Вы ее спрячьте, только никому не давайте, я завтра снова буду ее читать.

С каждой прочитанной книгой раздвигались рамки познаваемого мира. Но каждая прочитанная книга возбуждала десятки вопросов, на которые немедленно требовался ответ. Жажду познания мы пробудили — теперь надо было успевать удовлетворять пытливость детей. Диапазон задаваемых ими вопросов был просто необъятен, от "что такое блондин" до "Откуда появилась земля". Мы устраивали вечера вопросов и ответов, группируя их по мере возможности. То это были вопросы о происхождении земли и жизни, то об изобретении простых вещей, то несложные "что означает это слово?".

Настаивая, чтобы дети не пропускали ни одного непонятного слова. Мы были буквально засыпаны лавиной этих слов. Запас слов, развитие речи и оказались у большинства детей настолько бедным, что пришлось применить такую систему: ежедневно вечером записывать встреченные за день непонятные слова, а по утрам давать объяснения. Пригодились здесь нам и "Толковый словарь" Ушакова и "Словарь иностранных слов".

Вот взятые наудачу несколько списков непонятных слов:

Время от времени мы "перетряхивали" словарный запас и проверяли, как он усваивается. Устраивая викторины.

В викторины входили как вопросы, требующие только дать определение тому или иному слову, так и вопросы несколько иного содержания, толкающие на наблюдательность внимание к обыденным предметам и явлениям,

— На какой фабрике сделаны ваши галоши?

— Откуда привезли ваши ручки?

— Сколько у человека зубов?

— Кто такой Иван Кожедуб?

Викторины проходили живо и весело. То наиболее догадливые мчались в раздевальню смотреть клеймо на галошах; то изумлялись, что на каждой ручке написано "г. Киров"; то юморист Саинов лукаво осведомлялся, входят ли в число "законных" зубов золотые и стальные; то слышался общий смех: Зудилин поспешил, не подумав, поднять руку и теперь с апломбом путал события, сбитый созвучием именем Ивана Кожедуба и Матвея Кожемяки. Ребята в шутку называли эти викторины "гимнастикой мозга" и любили их.

Материал викторин не был непосредственно связан с учебной программой. К той непосредственной связи и расширению школьных знаний мы стремились в таких играх, как: например, географический аукцион. Как обычно в играх подобного типа, назывались города, реки, страны на заданную букву, а побеждал назвавший последним. Но у нас требовалось обязательно показать названное место на карте. Вот где потребовалось хорошее знание карты! А как высмеивались в ходе игры любители жить чужим умом, вроде Коли Левина, который втихомолку упрашивал соседа подсказать "хоть одно название и, легко попавшись на удочку, тянул руку и причал:

— Я, я, я скажу! Пингвин! Это такой город… в Англии.

Дружный хохот покрывал последние слова "всезнайки", а он, весь пунцовый, оправдывался:

— А пускай Студенов не сбивает…

Однажды летом за неделю объявили о ботаническом аукционе, для которого надо было знать названия растений, имеющихся на нашей территории. Объявили мы и не обрадовались: нас буквально замучили просьбами сказать "по секрету от остальных" названия различных травок и цветочков. Пришлось срочно погрузиться в "Определители растений". Каких только мудреных названий не произносилось на этом веселом и поучительном вечере! Из-за какой-то "Гусиной лапки" происходили настоящие ученые споры с предъявлением вещественных доказательств. Впервые совершались открытия, что трава и то бывает разная, а простой сорняк носит пышный латинский титул. Были и "горе-ботаники", с пеной у рта доказывавшие, что дуб — одно растение. А желудь — совершенно другое. Какое разочарование постигло солидных старшеклассников, выучившим все 24 сорта капусты и 15 сортов помидор и исчерпавшим все ресурсы, когда победителем аукциона оказался малыш: он терпеливо молчал и последним назвал всеми забытый подорожник.

С младшими дидактические игры устраивались более примитивные. Одна из любимых — в магазин. Разменяв в сельпо 25 рублей на мелочь, мы в игровой форме дали возможность воспитанникам практически решать задачи на стоимость, цену, сдачу — задачи, очень трудные для детей, никогда ничего не покупавших на настоящие деньги. В первом, втором и даже третьем классе наши дети обнаруживали наивное невежество перед сельскими, становясь в тупик перед словами: пятак, двугривенный, гривенник. Во время игры в "магазин" с настоящими монетами задачи ожили и в дальнейшем не представляли такой специфической трудности.

Слабо разбирались дети в грамматических терминах, хотя все они в сове время были пройдены в классе. Заставить выучить? Можно было, конечно, и заставить, и выучили бы… но мы вместе с детьми приготовили "грамматическое лото", где на "закрывашках" были слова, относящиеся к различным частям речи, а на клеточках карт "скучные названия: глагол, существительное. Предлог. Играя, дети привыкали быстро ориентироваться в классификации слов по частям речи.

Не снимали ли мы с детей трудностей заучивания и мышления. Не превращали ли сложный процесс учебы в сплошную игру, не требующую умственного напряжения? Нет, наши игры шли параллельно с повседневной учебой. Не подменяя и не снимая ее, и наши игры, кроме того, заставляли "пошевелить мозгами" не меньше, чем учебники.

Оживали темы учебников во время просмотров учебных фильмов. Трудно, да и излишне было бы перечислять названия более чем двухсот фильмов, показанных нашими "собственными" киномеханиками за сравнительно короткий срок. Кино никогда не надоедало. Тут можно было следить за ростом коня, побывать в совхозе "Караваево", побывать на озере Байкал и в Египте, "опуститься на дно морское и полететь за облака"…

Аллоскоп прибавил учебным фильмам художественные диафильмы. Наши рассказы значительно выигрывали от сопровождения демонстрацией диафильмов "Повесть о настоящем человеке", "Молодая гвардия", "Сын полка", а младшие могли сидеть сколько угодно, когда старшие показывали им пленки с цветными сказками.

Проводимая многими путями "гимнастика мозга" имела свой кульминационный пункт — экскурсию в Москву. Никто всерьез не верил, что она осуществиться, настолько желанной была для всех Москва. И мы постарались сделать все, чтобы одним августовским утром двадцать тщательно отобранных советом дома лучших воспитанников проснулись в спальне московского детдома им. академика Комарова. Нам предстояло прожить в Москве восемь дней, и за этот срок узнать как можно больше. Узнать, увидеть, понять—вот была наша цель, а не только отдохнуть и развлечься.

В нашем плане под первым номером стояла Всесоюзная строительная выставка, покорившая наших будущих ремесленников обилием умных машин. Мы побывали в Планетарии, Мавзолее и Музее В. И. Ленина, осматривали метро, Выставку подарков товарищу Сталину, Третьяковскую галерею, выставку работ юных техников. И всюду наша группа с записными книжками в руках привлекала внимание — это были не праздно любопытствующие зеваки, а пытливые, любознательные гости. В Центральном парке культуры и отдыха они всматривались в узор клумбы — "надо так сделать у себя", а возле планетария изумлялись: "Как у них все лебедой заросло". Подолгу наблюдали, как работает машина-дворник и как строится высотка на Смоленской площади.

Вечерами все тщательно вели дневники виденного — коллектив ждал отчета. Пусть некоторые записи еще по-детски наивны:

"…В зоопарке мне понравились пончики", —ласково пишет о пони Рая Хренкова.

". . . Мы спускались в метро и катались там на трамвае", — записывает Вася Колотвин.

Зато большинство записей делается внимательными хозяевами и зоркими наблюдателями.

"…В Москве посажено много деревьев и цветов, — замечает Кира Зеленова, —есть такие цветы, какие сажали и мы, а таких астр, как у нас, мы еще не видели".

"…Последний раз посмотрели на дом, который строится возле нашей столовой; когда мы приехали, там укладывали кирпичи на втором этаже, а сейчас уже заканчивают крышу над четвертым".

"…На выставке юных техников была рекордная фюзеляжная модель с бензомотором. У нас такой нет, номы обязательно построит не хуже", — уверенно пишет Студенов.

По возвращении переполненные впечатлениями экскурсанты несколько вечеров отчитывались о своей поездке и сделали альбом "Москва". Мы, руководители, радовались тому, что смогли раскрыть перед детьми чудесный мир столицы. Но мы радовались еще и тому, что наши дети в московской столовой не хуже москвичей пользовались ножом и вилкой, что в метро они моментально вставали, если нужно было уступить место и что все они соскучились породному дому, несмотря на легкость московского быта.

Стараясь расширить и углубить объем разнообразных знаний воспитанников, мы придерживались одного очень важного принципа: знание нужно не как щегольской наряд, которым можно "блеснуть", знание нужно не для личного продвижения по служебной лестнице, нет, знание нужно для того, чтобы, когда придет срок, отдать его народу, чтобы перестраивать природу и саму жизнь. Знание — это могучее оружие в руках будущих строителей коммунизма.

ДРУЖНАЯ СЕМЬЯ

Это не только заголовок нашей стенной газеты, но и девиз нашей жизни и принцип организации коллектива.

Семья — это слово было для детей связано с воспоминаниями о чем-то хорошем, теплом и приятном. Большинство воспитанников помнят свою семью, как светлый период жизни, предшествовавший катастрофе. Потом теплые отношения с матерью сменились холодными упреками куском хлеба у дальних родственников. После семьи одни дети прошли этап нищенства, другие — непосильную работу у родственников, за чем нередко следовала казенная муштровка людей, которые появлялись на полдня, ничего хорошего не давали, а только ограничивали детские порывы частоколом из множества "нельзя". Руки хотели делать, ноги — бегать, глаза — видеть, уши — слышать, сердце хотело принимать и отдавать любовь. Хотелось пользоваться своими органами чувств, но для них оставалось слишком узенькое пространство. Мир суживался до сухой зубрежки и скучного соблюдения режимных правил, что вызывало часто только естественно сопротивление детей.

Рядом жили семейные дети. Они могли бродить по лесам, искать птичьи гнезда, играть вечером, работать по хозяйству. Им, случалось, крепко попадало от матери, но та же мать могла и поцеловать, и пожалеть, и посочувствовать. В семье и конфликты разрешались как-то иначе, чем в детском доме.

Вот довольно обычная сценка из жизни в семье.

Витя — очень подвижный мальчик. Однажды он взял с буфета хрустальную рюмку и использовал ее, как вместилище для воды. Переводя картинки, он столкнул и разбил рюмку. Отец застал его растерянно стоящим около осколков.

• Что ты наделал? Дедушка будет очень не доволен, что ты берешь его вещи без разрешения.

— Что с тобой, Витя?

— Дедушка, вы не будете на меня сердиться? Я больше не буду брать без разрешения, — сквозь слезы отвечал мальчик.

— А что такое?

— Я во такую рюмку разбил... нечаянно.

— Ну, я думаю, что больше ты так не сделаешь. Молодец, что понял, что нельзя ничего брать без спроса.

Долго ли было сломать устанавливающийся характер откровенности и искренности, а это часто случается в детском доме, где сотрудники под давлением материальной ответственности срывают свое огорчение на ребенке и тревожат и без того наболевшую рану. Нотации без конца, возмущение нечаянным проступком приводили к появлению "Детдомовских" характеров, ожесточенных против всех взрослых, озлобленных, негативистских.

Вот почему у нас стало правилом после отбоя приходить в спальню к тому, кого коллектив пробрал за какой-нибудь проступок, сесть возле него на кровать, положить ему руку на голову, посочувствовать его неудаче и выразить надежду, что в будущем он уже не допустит ничего подобного.

— Удивляюсь, Вова, что такой серьезный мальчик, как ты, мог решиться на такую нелепую вещь.

В инструкциях Министерства Просвещения о мерах поощрения и наказаний нас не обязывали целовать какого-нибудь Струкова или Шишкарева, но Горький говорил, что если человеку повторять, что он свинья, то он хрюкать начнет. Наша ласка амортизировала удар по самолюбию и восстанавливала уверенность в своих хороших качествах. После этого можно было и крупно поговорить, и жестоко потребовать — это было наше право, признаваемое самими детьми — право справедливых родителей.

Мы смеялись вместе с ребятами, пробиравшими Петю Макарова в частушках:

— Ну, друзья, это случайность. Конечно, надо было быть осторожнее, но что же поделаешь? Это и так серьезный урок для нее.

— Да, ведь так все стекла побить можно.

— Валя могла разбить не только стекло, а и голову, падая с двух табуреток. Стекло можно вставить, а вот голову уж ни за какие деньги не поставишь новую.

Валя уже приготовила большой запас дерзостей для самозащиты. Но такой разговор ее обезоружил.

Мы не спешили с ограничениями и не вводили все дисциплинарные требования сразу, как мы уже писали в начале. А это не так легко для педагога. Трудно сдержать себя и не реагировать на нарушение порядка, видя его перед собой. Вместо немедленного реагирования мы прибегали к замедленному способу действия: спокойно поручали звеньевой поговорить о проступке; вечером заводили, кстати, беседы о случившемся у постели; делали замечание в форме заметки в стенгазете; часто ограничивались шуткой:

— Женя, скажи ребятам, чтобы они в комнате снимали шапки.

Женя некоторое время смотрит на окружающих, пока не спохватится, что шапка-то у него самого на голове.

— Люба, ты в Москве была?

— Нет, а что?

• Там обычно здороваются со старшими. Неплохо бы и нам перенять этот обычай.

Понемногу наш тон перенимали и старшие воспитанники по отношению к младшим. В отношениях старших и младших создавался семейный стиль дружбы между братьями и сестрами, различными по возрасту.

Старшие братья и сестры заботились о младших, требовали с них: но всегда оставались справедливыми.

Все знали, что Струков Вова ленив, а Студенов Коля отстал по русскому языку, и у старших находился такт не только наказывать, а исподволь приучать одного к труду, а другого к повторению правил. И понятна искренняя радость детей. Что Вова сегодня работал, хотя результаты его труда были микроскопичны, а Колю хвалил за "тройку" по диктанту, хотя другому не прощали даже "четверку".

У нас было 16 первоклассников. С каждым из них обязательно надо было заниматься чтением, по крайней мере, 15 минут ежедневно. Самый простой арифметический подсчет делает ясным, что одному и даже двум воспитателям было физически невозможно тратить ежедневно 4 часа только на занятия чтением. Мы обратились за помощью к старшим братьям и сестрам. Все ребята, среди которых были старшие только на год или два, охотно принялись заниматься с малышами по букварю. Они быстро усваивали несложные приемы занятий, подражая воспитателю. Как правило, перед ужином все 16 первоклассников усаживались в различных уголках дома и старший, обняв младшего за плечи, терпеливо добивался слитного чтения по слогам. Надо сказать, что дети как-то удивительно умели находить общий язык и любили эти занятия. Большинство первоклассников получило оценки по чтению в конце полугодия "4" и "5".

На прогулках в лесу стало хорошим обычаем у старших воспитанников держать около себя одного-двух малышей. Которые, правда, тормозили поиски грибов и ягод, но зато не подвергались риску заблудиться. Младшие были очень довольны таким покровительством и, подбегая к воспитателю, хвастались:

• Посмотрите, сколько мне Люба ягод дала.

— Во! Здорово я тебя отругал? Аж, самому страшно

слова "дружная семья" употреблялись нами очень часто в беседах, разговорах, заметках. Дети привыкали к тому, что живут не как случайно собранная вместе группа, а как большая, но дружная семья. На этой основе наладились взаимоотношения мальчиков с девочками. Одно время эти взаимоотношения казались нейтральными. Дети вместе работали, учились, явные раздоры прекратились, но… Во время подготовки массовых танцев к открытию лагеря обнаружилась вся полнота мальчишеского презрения у "девчонкам" и взаимность в этом отношении девочек. Мальчики отказывались вставать в пары с девочками, а, встав, отворачивались, не хотел и браться за руки в общем хороводе. В качестве аргументов для оправдания всплывали прежние счеты, из которых явствовало, что девочки все — ябеды и подлизы, а мальчики — драчуны и нахалы. Выводы эти были безапелляционными и обжалованию не подлежали. Разрушать сложившиеся по традиции представления начали издалека.

Рьяные защитники мужского превосходства были обескуражены простым напоминанием о наших женщинах-героинях.

Затем мы вопрос поставили более резко, придав ему политическую окраску и противопоставив равноправие советской женщины унизительному ее положению в капиталистических странах.

— В нашем небольшом советском коллективе должны установиться советские взаимоотношения, — говорили мы в беседах.

Мы дали мальчикам представление о правилах рыцарского поведения. Впервые о них услышав, мальчики попробовали было смеяться, но потом эти правила показались интересными, тем более. Что они уже привыкли видеть, как воспитатель подавал пальто женщине и пропускал ее вперед в дверях. Следствием наших бесед и обсуждений в семейном кругу было общее согласие помогать девочкам в тяжелой работе, уступать им стул, уступать им в спорах, даже с ущербом для себя. К девочкам было предъявлено требование скромности и готовности помочь своим братьям. Мы не упускали случая напоминать, что мальчики и девочки у нас — братья и сестры одной семьи. Постепенно забывались старые обиды, а мы поощряли проявления сестринской заботы о мальчиках и давали поручения девочкам — пришить все пуговицы, починить Толе рубашку. Одновременно мы ободряли первые робкие попытки мальчиков помочь девочкам носить ведра при мытье полов или передвигать мебель.

Настойчиво, день за днем, внушали мы детям, что наша семья крепнет от дружбы братьев с сестрами, и день за днем забывались старые взаимные обиды. А эта дружба возрастала в общем труде, кружках, играх.

Первые итоги этой дружбы были хорошо видны на празднике открытия лагеря; кстати, массовые танцы прошли прекрасно.

Как и в любой другой, в нашей семье подрастали старшие. Их надо было выпускать в самостоятельную жизнь. Это большое событие в жизни, и мы к нему тщательно готовились. К сожалению, инициатива в поросе трудоустройства в весьма малой степени зависела от нас (этим ведает Облано), но мы не скрывали от наших воспитанников возможных вариантов их будущей судьбы. Дня них готовилось "приданное", им давали напутствие перенести традиции нашего коллектива в новое место учебы. Они становились "героями дня". И дети, и взрослые приглашали их приезжать в свободное время домой. Общее внимание без ненужной жалости создавало спокойную семейную обстановку отправки старших братьев и сестер на дальнейшую учебу.

Почти все отъезжающие были наши лучшие командиры. Они заранее готовили себе смену, вводили в курс дела "Молодежь".

Проводы проходили в самой теплой обстановке. Устраивался семейный вечер с пожеланием всегда помнить о родном доме.

Действительно дети приезжают так часто, как позволяют им отпуска. Их встречают приветливо товарищи и взрослые, а ремесленники снимают свою парадную форму и ныряют в общую работу; Ваня и Коля помогают строить новую модель, Вася бежит к своей любимой лошади, а Грипа Парамонова начинает кормить куриц и вместе с Лизой Якушиной помогают убирать спальни накануне Нового года. Когда к Грипе пришла бабушка и стала ворчать, что внучка не зашла сначала в свой родной дом, Грипа недоуменно шепнула ей:

• Так ведь этот дом мне роднее.

В организации коллектива большую роль сыграла наша ежедневная стенная газета "Дружная семья".

Мы решаем остановиться отдельно на этом пункте работы. Так как здесь имеется практически разный подход к функциям стенной газеты. Принципиально все смотрят на роль стенгазеты с точки зрения нашей партии, которая видит в газете коллективного организатора и пропагандиста, используя газету, как самое острое оружие.

Однако большинство педагогов не может практически осуществить подобную роль детской стенной газеты по целому ряду обстоятельств. Периодичность стенгазеты утверждается при самом идеальном положении раз в неделю, но обычно громоздкие процедуры оформления и сбора материала позволяют приурочивать выпуск только к праздникам, когда торжественность момента подчас делает неудобным отражения недостатков. Ревниво оберегается неприкосновенность художественного творчества детей при оформлении стенгазеты, а это часто делает газету графически неграмотной и маловыразительной. Материал для газеты не собирается, а буквально выдавливается, носит случайных характер, и, наконец, в муках рождается стенгазета, в которой основное — передовая, списанная из центральной газеты или журнала. Критические заметки устарели, т. к. их действующие лица успели исправиться или натворить дополнительные "подвиги".

Нам пришлось отказаться от некоторых общепринятых педагогических взглядов, чтобы сделать газету действенным пропагандистом и организатором.

— Наша стенгазета имела постоянный заголовок, подобно стенке календаря, расположенной горизонтально. Этот заголовок служил весь год. К нему прикреплялись листки с заметками по четыре в ряд. Каждый новый листок наклеивался блокнотом сверх предыдущего. Это давало возможность в течение месяца перечитывать старые заметки. Постоянная стенка обновлялась ежемесячно одним большим рисунком, соответствующим характеру месяца, как на обложке журнала. Выпускался обычно один-два листка (размером в развернутый тетрадный лист) в день. Только их и надо было оформлять. Это сокращало количество работы и позволяло вложить в эти листки максимум качества.

— Мы уже упоминали о слабом развитии речи наших детей, поэтому трудно было рассчитывать на их литературные подвиги. Материал собирался иногда не в виде готовых написанных заметок, а в виде устного "интервью", Иногда старшие члены редколлегии подсказывали тему, иногда просили сообщить только факт, на основе которого составлялась заметка или рисовалась карикатура. Воспитатель помогал в редактировании текста, и дети постепенно учились писать заметки как маленькие сочинения. Они видели разницу между своим изложении и готовой исправленной заметкой, привыкали к правильному литературному языку. Со временем приток материала для стенгазеты увеличивался. Это увеличение находилось в прямой пропорции с работой, проводимой членами редколлегии, направляемых воспитателями.

— Члены редколлегии могли действовать очень оперативно, потому что их было 8 человек, и обязанности распределились так: Берта Пескова готовит материал к листку, который должен выйти в понедельник. У нее в запасе 6 дней, а течение, которых не трудно подобрать несколько злободневных заметок и тем для карикатур, подыскать в подшивках газет подходящий к содержанию рисунок. Люся Калмыкова выпускает свой листок во вторник, Тарантаев — в среду, Зудилин Витя — в четверг, Хренников Володя — в пятницу, Валя Борзова — в субботу, Хреникова Рая в воскресенье. Общее руководство остается за ответственным редактором. Но пружиной всего этого механизма был воспитатель.

— Каждая заметка должна была так оформляться, чтобы ее захотелось прочитать. Ее надо было сделать привлекающей внимание своим заголовком, рисунком или фото. Особенно хорошо воспринимались фотографии из жизни нашего коллектива, большей частью сделанные членами фото-кружка.

Сначала члены редколлегии отказывались участвовать в выпуске газеты:

— Да, я и рисовать не умею.

Умение рисовать считалось неотъемлемым качеством члена редколлегии. Но мы объяснили, что художник часто только выполняет указания редакции, не являясь ее членом. Кроме того, можно постепенно учиться оформлять газету, используя рисунки и карикатуры настоящих художников из "Пионерской правды" и детских журналом. Мы показывали, как можно использовать карикатуру, приспособив ее к нашей теме, как ее раскрасить, как вклеить фото, небольшую иллюстрацию. Трудно было ждать четкого, выразительного рисунка от детей. Конечно, надо было развивать самостоятельное художественное творчество детей, их способности, но мы считаем, что стенгазета — не главное место для этого. Для того чтобы газета радовала глаз ребенка, развивала его вкус, пришлось нарушить неприкосновенность детского творчества. У нас оформлял газету в основном воспитатель, а дети помогали ему и учились возле него.

— Наша стенгазета простым языком рассказывала о важных событиях в нашей стране (даты красного календаря, выборы и т. п.), но в основном содержание заметок было вся кипучая жизнь коллектива. Здесь и обсуждение трехлетнего плана, и возмущенная заметок о лентяях, и восторженный рассказ о первой модели, и "научная фантазия" о разведении в нашем пруду зеркального крапа. Дружеские взаимоотношения позволяли писать заметку в самом резком критическом тоне и не стесняться всегда ее подписывать собственной фамилией.

Мы избегали назидательно-умных статей, зато поощряли юмористические формы заметок, особенно доходчивые: частушки, комические объявления.

Иногда бывало нужно отразить проступок немедленно. Наша форма газеты, ее организация позволяли сделать это без особого напряжения. И к приходу из школы "герой" читал уже о своих "подвигах". Тут же у газеты открывалось активное обсуждение этого проступка, и часто виновнику другого наказания не требовалось.

Заметки не только сообщали о событиях постфактум. Так, газета выступила, как инициатор и организатор похода за чистоту в детдоме. Помести сказку "Грязь" с соответствующими рисунками, и сама кампания приняла полуигровую форму изгнания грязи. Большое пропагандистское значение имели беседы о трехлетнем плане, причем популяризация его задач оформлялась в виде рисунков, показывают их "волшебное" превращение гусей в киноаппарат, куриных яиц — в радиоприемник. Особое место занимала цикл "бесед воспитателя" о силе воли, культуре поведения, дружбе и взаимопомощи и т. д.

— Обычные печатные газеты и журналы используются долгое время после выпуска для чтения вслух, бесед и т. д. Наша стенная газета сохраняла эту немаловажную функцию. Ее материал брался для громкой читки в отряде, в звене, за чем следовало обсуждение и споры. С удовлетворением смотрели мы на звеньевого — маленького агитатора, который впоследствии понесет слово большевистской правды в бригаду, в цех, в воинское подразделение и выполнит это умело, как привычное дело.

Чтение ведется от лица педагогической бригады их трех человек, одновременно посланных Облоно в данный детский дом для налаживания работы. Мы били людьми, в течение довольно продолжительного времени сработавшимися в совместных педагогических исканиях, понимающими друг друга. Это обстоятельство было первым залогом успеха, потому что каждый из нас убежден в невозможности существования этакого педагогического Аники-воина, который является в коллектив и совершает богатырские подвиги под растерянно-изумленным взглядом остальных сотрудников.

Не могло, конечно, и наше трио произвести педагогический фокус, но оно все же составило основную и ведущую. Силу в коллективе сотрудников.

Первый этап налаживания быта и организации коллектива детей потребовал максимального напряжения энергии, и работы без ограничения времени. Нас поддерживало то, что мы в период самого развала работы "чувствовали себя накануне победы" и были уверены в скором наступлении такого момента, когда можно будет всем нашим пяти коммунистам уйти на партсобрание со спокойным сознанием, что в детдоме во время нашего отсутствия все будет в порядке.

В настоящее время коллектив детей и взрослых сдал испытание на прочность. Два ведущих педагога ушли в отпуск с отъездом в Москву, директор несколько раз выезжал в Облано, несколько дней болела, а дети оставались с одним воспитателем. И все шло нормально. Успеваемость не только не снизилась, а, наоборот, повысилась за счет особенно напряженного осознания детьми своей ответственности. Мы знаем, что в нашем отсутствии уроки будут подготовлены, режимные моменты — выполнены, что старшие воспитанники заботливо присмотрят за малышами и предостерегут их от неприятных случайностей.

Это пришло не сразу и сделано не отдельными личностями. Люди вошли общий стиль работы, "заболев" детдомом. Правда, те, кто не желали подчиниться общему тону, ушли, предоставив свое место тем, кто хотел научиться работать. Но прежде, чем предъявлять требования к другим мы предъявили их к самим себе.

ЗЛОТИНА ЭСФИРЬ СЕМЕНОВНА — директор, которая за год смогла приобрести весь инвентарь, переоборудовать помещение до неузнаваемости, но в случае необходимости сама успевала перешивать детям одежду, подбирать обувь, мыть их в бане, развешивать занавеси и помогать в проверке домашних уроков. Во время отпуска двух воспитателей она смогла совмещать составление сметы и годового отчета с руководством группой старших воспитанников.

КРОТОВА МАРИЯ ЛАЗАРЕВНА — старший воспитатель (из-за отсутствия штатной должности завуча) и воспитатель группы самых маленьких. Она выполняла обязанности "полвожатого" (больше нам не полагалось), зав. библиотекой, которую надо было еще создать всеми способами, вплоть до организации своих бывших учениц из московской школы на сбор книг. На ее долю падало распределение учебных принадлежностей, руководство драмкружком, разучивание танцев, организация игр, рассказов, работы с бумагой, поделка кукол и, кроме того, ведение всей педагогической документации.

КРОТОВ ГАВРИИЛ ЯКОВЛЕВИЧ — заботливо избавленный женщинами от починки белья и уборки помещения воспитатель группы старшеклассников (половина всего состава воспитанников), на его обязанности лежала организация всего детского коллектива путем влияния старших воспитанников. У него не было воспитанников своих и чужих, но были многочисленные функции: организация, составление и руководство осуществления трехлетнего плана, руководство работой по рисованию, фото, технической и юннатской работой и всевозможные плотницкие поделки.

Наши обязанности тесно переплетались, и трудно было провести грань, отделяющую функцию одного от функции другого, касалось ли это хозяйственной, административной или педагогической работы.

Некоторым покажется странным такое нагромождение обязанностей и знаний, необходимых каждому из нас. Но это, пожалуй, не будет странным, если взглянуть на роль воспитателя в жизни ребенка, как на роль возбудителя творческих импульсов. Дети, знакомясь с воспитателем, ждут от него необычайного. Воспитатель не имеет права обмануть эти надежды, иначе дети закроются перед ним. Воспитатель должен иметь большой запас навыков, которые он в нужный момент отдаст детям.

Практика работы заставила нас расширять и углублять свои знания и навыки, что являлось для нас подлинным повышением своей квалификации, если не походить к этому слову формально. Приходилось получать консультации и у т. Анохина на Центральной станции юных техников, и у тт. Щукина и Макаровой на юннатской станции, ездить за материалами в Областной дом художественного воспитания детей, в Дом Пионеров.

Мы не стеснялись просить советов, потому что не имели права на неудачи.

Люди, уволенные или ушедшие из детдома, жаждали (для оправдания своего нежелания работать) видеть у нас эти неудачи и пытались иногда даже восстановить детей против нас. Но наш авторитет не был фарфоровой вазой, годной для украшения педагогических добродетелей — трудно было бы пользоваться столь хрупким авторитетом, способным разбиться от чьего-нибудь неосторожного замечания. Забота о детях, справедливая требовательность к ним, большая отдача знаний и непосредственное участие в любом труде позволяли нам подвергать свой авторитет любому испытанию.

Снятый за развал работы бывший директор, глядя на оживленную работу детей, пробовал им объяснять:

— Что, работать начали? Работайте, работайте. Им хочется прославиться, вот они и не жалеют вас, как сами потом на курорты отдыхать поедут. Гоняют вас. Потому что мечтают орден заработать.

Но дети не протестовали даже и против такой интересной мысли, что они помогут нам заработать курорт или орден. Они смотрели уже на нас, как на что-то неотделимое от них, словно они сами придумали нас. Не случайно Фая Иванова или Вова Струков, на долю которых доставалось от нас не мало всяческих принуждений и требований, первыми кидались навстречу, когда мы возвращались из поездки в Москву.

Подбирать кадры было проблемой, потому что изумительно интересно работать воспитателем, но и изумительно трудно. Приходится стоять все время выше воспитанников, не отставая от юного поколения, которому принадлежит будущее, и в знаниях воспитателя никогда не бывает "много".

Да, подбирать кадры было нелегко. Где найти художника, авиамоделиста, рукодельницу. Музыканта, как уместить их всех на прокрустовом ложе одной воспитательской ставки, которую возможно было выделить?

Постепенно находятся такие люди.

ЛУЗЯНИН АНДРЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ — когда наша техническая работа вышла за пределы знаний воспитателей. Мы стали посещать Егорьевский дом пионеров и комитет ДОСАВ. Интерес детей встретил горячее участие и помощь начальника ДОСАВ Лузянина. Он стал вникать в работу технического кружка, с увлечением помогал нам, да как-то и прилип к детдому чужого района, отдавая ему все свободное время. Его невысокая, подвижная фигура всегда находится в центре плотного мальчишечьего круга. Даже перемещаясь, этот круг, сохранял свой геометрический центр. Андрей Васильевич с азартом принимался не только за работу с моделями, но и за разгрузку торфа и очистку дорожек от снега. Вряд ли те 200 рублей, которые детдом нашел возможным в последнее время ему платить, покрывают расходы за проезд и те материалы, которые "завалялись" у него дома, но крайне необходимы были для нас.

— Что ж поделаешь, если человек заразился детдомом!

К сожалению, наша инфекция не могла пристать к работникам искусства. Хореографистка и баянист потребовали воспитальскую ставку за один день занятий в неделю. Они получили ее, т. к. мы трое распределили между собой нагрузку четвертого воспитателя. Но когда через два месяца они устроили скандал зато, что им не оплачивают пропущенные по их вине, но имевшие быть занятия, пришлось ампутировать этот, увы, — незараженный придаток, хотя нашей мечтой было дать детям ритмическое и музыкальное развитие.

Летом мы пригласили на временную работу Вику — ученицу 9-го класса одной из московских школ. Она не имела ни малейших внешних педагогических признаков, не отошла на сколько-нибудь значительную дистанцию от детей, но сохраняла восторг от пионерской работы. Городской юннатской станции, помнила массу игр, затей, загадок и обладала свежими знаниями учебного материала,

У нас она встретила совершеннолетие, опередившее ее рост и солидность. Какие-то незаметные нити связывали ее с детьми. Ни были с ней откровенны и просты, относясь с уважением к ее "невероятным" знаниям. Она для них была просто Викой, нотой Викой, к которой можно было обратиться и с просьбой вынуть занозу и с просьбой развязать самые тончайшие узелки девчачьих конфликтов заметных только детскому глазу. Вика легко опускалась до уровня детей, чтобы тянуть их к уровню своего более высокого культурного развития. Дети охотно прощали ей педантизм требований, понятный в каждом начинающем педагоге.

Было страшновато сначала доверять ей "№полвожатого", но у Вики была счастливая смелость бежать за советом даже в мелочах. Ее охотно учили педагогической инструментовке, потому что она хотела учиться и не боялась работы. Работала же она целый день, заполняя минуты отдыха, прогулок и вообще все поры режима дня рассказами, играми, затеями, обучением вышивке и штопанью чулок каким-то чрезвычайно интересным способом. Она засушивала цветы и учила составлять из них узоры и орнаменты. Вся эта деятельность не поддавалась официальному учету, но взять для себя выходной день, остаться без коллектива Вика не могла. — Ведь дома не берут выходной от семьи.

Только однажды попросила она свободный день для разбора вороха засушенных растений. Ей предоставили этот день, и она все время разбирала цветы с… десятком ребят.

К сожалению, Вика уехала кончать среднюю школу, надеясь подойти к педагогике снова уже через ВУЗ.

Штат детского дома был очень мал, но и он познакомил нас с самыми разнообразными типами работников, часть из которых сделались жертвами педагогического натиска.

Без сожаления расстался коллектив с кладовщиком. Он всегда был слегка пьян и по этой причине путал продукты детского дома со своими личными. У него как-то не хватило на складе полкило конфет, и он оскорблено произнес:

— Должен же я порадовать чем-нибудь своих детей!

Когда ему говорили о формах работы и ее стиле, он пускался в воспоминания о своем 15-ти летнем педагогическом стаже и считал, себя украшением такого недостойного места, как слад. Разыскать его для получения со склада чего-либо было делом сложным, т. к. из всех коллективов он признавал только один — свою собственную семью.

Его заменила простая женщина-уборщица. Которую не приходилось искать. Она сама искала и пришивала оторванные пуговицы и научилась менять малышам испачканные рубашки еще до общего срока. Она привыкла терпеливо разговаривать с детьми, обращающимися к ней с просьбами, вполне овладела с общей помощью путаным хозяйством нашей большой семьи, но так и не усвоила, что на работе в детдоме возможен график. Были у нее и некоторые неправильные представления о своих обязанностях, но беседы в кабинете директора и простые товарищеские советы помогли ей включиться в общий тон коллектива.

Дежурства поварихи тети Нюры всегда сопровождались грубой руганью ее по адресу детей и уменьшением порций. Тетя Нюра обычно разгоралась раньше своей плиты и "закипала" задолго до чая. Зная это, дети неохотно шли работать на кухню. Коля Саинов в качестве самого сильного заклятия употреблял формулу:

— Чтоб на тебя тетя Нюра напала

Ее пытались подчинить устанавливающемуся общему тону коллектива, но понятие любви к "чужим" детям было для нее вещью совершенно непостижимой.

На ее место пришла тетя Сима. Тишины на кухне по-прежнему не было. Только теперь стук ножей и звон посуды заглушался песнями. К ней идут охотно. У тети Симы всегда найдутся для ребят работа, шутка и вкусные косточки, только не для глодания за углом, а для еды за столом с ножом и вилкой:

— А то спутаю с Тузиком, да по ошибке и прогоню поленом.

Ушла от нас и тете Лена-уборщица. Эта женщина обладала удивительно громким голосом, не стихающим даже во время "мертвого часа", и набором слов, не вязавшимся с представлением о красоте русского языка. Грязь своих слов она сочетала с грязью в помещении. Всякое замечание она рассматривала как личное оскорбление и уверяла, что вывести в доме грязь невозможно. Так или иначе, а грязь нам выводить было необходимо, поэтому с тетей Леной пришлось распрощаться.

В доме установился тихий тон решения конфликтов и теплого отношения к детям.

Хорошо поддерживала этот тон тетя Мотя, ставшая ночной няней. Звание тети от нее вскоре отпало из-за невольной рифмы и небольшого количества Мотиных лет. Когда-то она сама была воспитанницей детского дома. По болезни Мотя не получила образования. Но она помнила любовь, отданную ей в свое время в дни эвакуации и теперь возвращала ее детям. Мотя осторожно будила ночью малышей, мирила драчунов и уговаривала Валю кушать гречневую кашу, потому что он нее быстро растут. Она крахмалила занавески для спален, изобретала марлевый абажур и наслаждалась появлением уюта. Все это она проделывала бесшумно и спокойно.

Но и этот коллектив, пожалуй, не работал бы в полном согласии т. к. в него просачивались различные сплетни и раздоры. Однако, большая партийная прослойка. Производственные совещания и общий тон работы заставлял коллектив шагать в ногу. Много было переломано копий с бухгалтером, медсестрой и шофером, оберегавших свои права на недоработки ссылками на количество затраченного времени и приоритете личной жизни, но плотно сбитый коллектив ставил их на место.

Наши производственные совещания, личные беседы с сотрудниками стараются подчинить частности взаимоотношений и характеров целям единого педагогического процесса. Наши педагогические советы трудно поддаются учету. Небольшое количество педагогов вечерами обычно как-то оказываются вместе, обсуждая успехи и неудачи дня и разглядывая мелкие линии перспектив ближайшего времени. Эти совещания иногда затягивались и носили бурный характер, но у нас не было риска обидеть друг друга в само жарком споре, и так или иначе, находилось общее нужное направление.

Как мы расставили наши крайне немногочисленные силы?

Обычно для воспитателя считают необходимым высшее образование, но не всегда удается применить в детском доме преимущество этого образования. Чаще всего детдома безболезненно обходятся услугами воспитателей со средним образованием. Иногда такие воспитатели даже больше оправдывают чаяния директора, потому что в практической работе на воспитателя ложится обязанность только культурной няни: "Слегка за шалости бранить и в Летний сад гулять водить", пришивать пуговицы, менять белье, отвечать за наличие инвентаря. С этой ролью воспитателя, кажется, смирились. Недаром в райкоме удивились, что человек, окончивший МИФЛИ, идет работать простым воспитателем.

Нам пришлось сделать перестановку сил.

Часть воспитательской ставки мы использовали для того. Чтобы иметь сестру-хозяйку и тем самым освободить всех воспитателей для непосредственной работы по развитию детей. Наблюдение за организацией жизни детдома (помимо работы в группе) распределилось между воспитателями так:

— Один воспитатель отвечает за состояние двора, сада и хозяйственной жизни.

— Второй воспитатель следит за состоянием учебников, книг, учебных принадлежностей, игр и педагогической документации.

• Третий воспитатель отвечает за уют в помещении и внешний вид детей.

Усваиваемый коллективом педагогический такт приближает всех сотрудников к работе с детьми и делает их взрослыми членами большой семьи.

Организация коллектива, безусловно, требовала дисциплины. Сознательной дисциплины. Мы подводили к ней детей различными путями. Конечно, мы устанавливали неукоснительные требования, тормозили явное озорство, делали замечания, но не

То решало успех организации коллектива. Строгим напоминанием в это отношение были слова А. С. Макаренко?

Можно составить предельно четкие графики распределения ответственности за имущество между сотрудниками детского дома. Можно ежедневно считать при приеме и сдаче смены простыни и трусики, можно поставить самые надежные замки на все двери и шкафы — все это только подчеркивает недоверие к детям.

Когда даже при наличии замков, специальных помещений и точнейших арматурных списков пропадает вещь, сотрудники, подстегнутые материальной ответственностью, начинают искать виновных, перебирая воспитанников и оскорбляя подозрениями, как личность, так и целый коллектив.

Мы боролись за отсутствие замков в детском доме, там, где находились дети. Доверие, поддержанное контролем детей, всегда оказывалось сильнее всяких замков. Мы подошли к тому, что учебные принадлежности, игры и инструменты не запираются на замки и не пропадают. Но так как в доме, кроме детей, находились и взрослые, возникало множество конфликтов.

Сначала надо было научить самих детей беречь вещи.

Среди этих вещей были предметы, особо ценные с точки зрения детей, а потому особенно нуждающиеся в сохранении. Так, в начале занятий фотографией фотоматериал был для нас особой ценностью, т. к. он приобретался на средства воспитателей или на средства воспитанников, получающих от родственников небольшие суммы денег "на конфеты". Но частная собственность на материалы у нас была отменена. Весь материал поступал в общий фонд.

— Милости прошу к нашему грошу с вашим рублем! Провозглашал староста фото кружка Коля Свинов.

В увлечении процессом работы или по незнанию кружковцы часто портили материал: то засветят бумагу, то уронят в проявитель кристалл гипосульфита, то процарапают эмульсию на ценном снимке. Так погибла коробка фотопластинок, приобретение которой было очень сложным процессом. Провели мобилизацию средств: Петя Макаров получил 5 рублей, воспитатель добавил 1 р. 70 к. Коля Гагаев съездил в Егорьевск, и вот в руках драгоценная коробка пластинок, на которых мы умудрялись обычно делать 48 снимков. И вдруг… кто-то неосторожным движением столкнул раскрытую коробку в тазик с водой.

Не трудно представить себе состояние ребят. Можно было прекратить их танталовы муки и купить сразу другую коробку, но в этом случае мы не боялись "передержки".

Сидя на бревнах, ребята решали вопрос необходимости сбережения четкой, постоянной расстановки вещей в фотолаборатории, заново осмысливали много раз слышанные правила лабораторной работы. Когда добрый гений в лице директора разыскал где-то между Сциллой и Харибдой, именуемых финансовой дисциплиной, 50 рублей на фотоматериалы, над правилами лабораторной работы была уже поставлена четкая нотабене.

Мы допускали уроки, аргументировавшие необходимость производственной дисциплины и порядка. Эти уроки влекли за собой некоторые материальные потери, но мы их не боялись, считая, что педагогика тоже может иметь свои накладные расходы.

В нашей технической комнате, несмотря на довольно значительный размах занятий, имелся самый ограниченный набор инструментов; все же инструмент был предоставлен детям в свободное пользование. На первых порах с хранением инструментов была полная вакханалия. Ее не могли остановить замечания руководителя: производственный азарт и стремление поскорее закончить работу были велики и допускали порчу инструмента и оставления его в разных неподходящих местах.

Сбор моделей то и дело прерывался досадными паузами.

— Дайте молоток!

— Где молоток?

— У кого молоток?

Через несколько минут молоток находят.

— Дайте стамеску!

— Где стамеска?

Стамеска также разыскивается соединенными усилиями кружковцев в плачевном состоянии.

— Какой это бессердечный негодяй так обращается с инструментом? Она же никуда не годится.

• Вася, сходи, наточи стамеску.

Вообще производственные отношения помогали решать много мелких проблем ответственности перед коллективом, необходимости уважать его доверие и вовремя сознаваться в промахах. Так, на техническом смотре решили первым запустить коробчатый змей ЮТ-39, неоднократно проверенный и хорошо отрегулированный. Взмах командира — змей взлетает в воздух, но вдруг ныряет вниз. В толпе зрителей слышится оскорбительный для юных техников смех. Оказалось, что перед самым смотром Витя Тарантаев пробовал запустить его, змей ударился о дерево, и у него сломалась рейка. Витя умолчал об этом и поставил всех в неудобное положение. Такой случай лишний раз подчеркнул чувство ответственности и обязанность самому сообщать о допущенных ошибках.

Практиковались у нас и формы тренировки хозяйственной ответственности в масштабах всего детдома. Например, ранее при проведении бани только воспитатель был озабочен выдачей и приемом белья, поисками недостающего; детей не захватывал и даже не трогала эта ответственность. Они могли равнодушно пройти мимо брошенной на берегу реки майки:

— В бане все равно должны дать чистую.

Мы поручили смену белья, подбор его по росту и сдачу грязного белья старостам групп. Сначала кладовщица презрительно отказывалась иметь дело с "материально не ответственными" детьми. Наконец, договорились, что бухгалтерскую ответственность мы с себя не снимаем, а только приучаем детей вести хозяйство. Доверие к детям и в донном случае имело на первых порах свои отрицательные последствия: терялась рубашка, забывали сдать простыню, получали лишнюю пару брюк… Мы сознательно шли на это, выигрывая в педагогическом отношении. Спустя довольно непродолжительное время дети научились четко выполнять хозяйственные функции, легко прибирая к рукам рассеянных или неаккуратных товарищей.

Некоторые сложные коллизии не могли распутать иногда и всем коллективом. Так было с таинственной пропажей ряда вещей.

Под честное слово ребята одолжили на день пилу, и она исчезла. Сотрудники упрекали нас в излишнем доверии к детям и поднимали разговор о возобновлении ежедневной приема-сдачи инвентаря. Семейный круг был огорчен, что из-за кого-то нельзя доверять всем. В дружную семью был внесен холодок недоверия.

— Ну, попал бы мне этот тип в руки, — возмущался Ваня.

Вскоре обнаружилось, что здесь замешаны не дети. Группа старших пришла советоваться с воспитателем:

— Нам кажется, что пилу взяли не ребята.

— А кто же?

— Да, вот дома у уборщицы тети Таси мы видели пилу, очень похожую на пропавшую.

Ребята решили схитрить. Они пошли к тете Тасе и сказали:

— Знаете, один воспитанник видел, как вы брали пилу из детдома, и хочет пожаловаться директору. Если она попала случайно к вам, то вы ее сейчас отдайте. А мы скажем, что нашил за сараем.

— Ладно, ладно, я ее захватила нечаянно. Вы уж не обижайтесь.

Кстати она отдала "случайно" захваченные топор, нож и лейку, за потерю которых долго ругали детей. Ребята сдержали обещание и "не пожаловались" директору.

В другой раз пропал фотоаппарат. Он не хранился под замком, но оберегался всем коллективом и вдруг бесследно исчез. Строили всевозможные догадки, накапливались подозрения. Надо было как-то разрядить напряженную обстановку, и воспитатель объявил во всеуслышание:

— Вы не следователи и не сможете узнать, кто взял аппарат. Мы передали дело специальному органу. Там используют собаку-ищейку или каким-нибудь другим образом узнают, где наш аппарат.

На другой день тетя Тася принесла фотоаппарат.

— Вот, под лестницей нашла. Видала, как туда Шура Медведев заглядывал.

Мальчики были в бане, когда прилетел запыхавшийся вестник.

— Фотоаппарат нашелся, Шура Медведев его под лестницей спрятал! Ребята в одних трусах прибежали в зал, и сам по себе организовался семейный совет.

Обвинение было настолько ошеломляющим, что Шура не стал оправдываться. А растерялся и расплакался. У ребят горели глаза, сжимались кулаки, готовы были вырваться самые тяжелые слова. Но глаза потухли, кулаки разжались, когда Шутиков предложил:

— Ты, Шура, на минутку выйди, мы тут поговорим. Знаете, Шура, по-моему, не виноват. Когда он виноват, он тысячу оправданий придумает, но не заплачет.

Обвинить Шуру было легко. За ним водились разные грехи, и в этом обвинении не было чего-то невероятного. Однако ребята стояли на своем.

— нет, украл не он.

Позвали тетю Тасю. Она запуталась в ответах на страстные расспросы ребят, махнула рукой и ушла. Понадобилась помощь администрации, чтобы выяснить, что она тоже "нечаянно" захватила аппарат. После этого тетя Тася ушла из кабинета директора и из нашего коллектива.

Тяжело было нам обнаруживать среди взрослых недостойных членов коллектива, но еще тяжелее было бы незаслуженно обидеть детей поспешными обвинениями, как в краже, так и в других проступках. Очень сильным напряжением всего коллектива кражи в детдоме сделались невозможным явлением, хотя количество замков сократилось. Мы настойчиво шли не к формальным изощрениям в системе учета, а к росту доверия, создающего простые отношения большой дружной семьи.

Обычно в разваленном детском доме можно сравнительно легко наладить хозяйственную сторону быта. Дети с радостью встречают все новое. Постепенно детдом достигает хозяйственного зенита. Кастелянша уже обсуждает фасон платьев, "Перекликающийся" с цветом волос, повар озабоченно ищет рецепты необычайных блюд, а дети равнодушно принимают эти блага и зачастую платят за мелочную заботу черной неблагодарностью: устроят игру в поленнице дров, сложенной дворником, и раскидают ее; водят в уютные комнаты собак и кошек, капризничают за столом. Тогда говорят, что дети "заелись". Их пытаются вразумить беседами о Зое, Олеге, Уле. У ребят разгораются глаза, но окружающая их обстановка не сулит им не только героических подвигов, а даже простой разгадки творческих возможностей. Один благополучный день сменяется другим, таким же благополучным.

Это простая потеря перспектив коллектива.

Наша детвора удивительно похожа на нас самих. Ведь наши советские люди тоже могли "заесться", не имея перспективных линий Сталинских пятилеток, не находясь в беспрерывном движении вперед.

Только для смеха можно показать сейчас трактор "фордзон", бывший когда-то мечтой крестьян. Метро первой очереди стало казаться неудобным, т. к. эскалаторы не выносят нас прямо на поверхность. Техника Турксиба давно стала примитивной. Но в настоящем и в будущем нашей страны есть Главный Туркменский канал, план лесонасаждений, и уже сейчас подумывают о проблеме соединения Енисея с Каспийским морем, а взрослые дяди всерьез мечтают о снесении Гималаев для доступа влажных ветров в пустыни. Перед детьми тоже надо открыть возможность мечтать. Перспективы коллектива должны расти, а вместе с ними будет расти и коллектив.

Наших детей уже не приведешь ни плоскими, ни коробчатыми змеем, ни вингротором, ни схематической моделью. У них уже снята со стапелей фюзеляжная модель с бензиномотором, уже кордовая модель опробована в полете, и дети уверенно ждут, когда они научатся водить автомашину, разбирать мотор настоящего самолета и демонстрировать звуковое кино.

Но они не пассивно ожидают, когда им дадут все эти чудесные вещи. Они верят, что сами смогут их добиться при упорной работе по развитию своего хозяйства.

Дети у нас не рискуют избаловаться. Потому что не только потребляют любовь и заботу. В их любви и заботе тоже нуждаются младшие товарищи; их покровительство нужно кроликам, уткам, гусям. Это разумная отдача своих чувств, а не пустая сентиментальность. А раньше собаки были только объектом стихийной потребности отдавать свою ласку хоть кому-нибудь.

Перспективные лини ясно рисуют перед коллективом задачи создания своего парка, расширения пруда и рыбоводства, приобретение спортинвентаря, великолепной библиотеки и множество других интересных вещей. Коллектив в это верит. Только надо подождать

Действенно подождать, т.к. дети практически усваивают, что конца человеческим стремлениям вперед нет и быть не может.

Первое было — возбудить гордость своим коллективом, дать ему почувствовать свою организационную красоту и необходимость дисциплины. Это было первое и непродолжительное. Теперь у ребят уже такая уверенность есть. Конечно, можно было бы далее только шлифовать грани своего коллектива и гордиться им перед массой сельских детей. Мы, напротив, стараемся внушать воспитанникам вред самолюбования и бесцельной гордости.

Поэтому существует у нас тенденция расширять рамки деятельности детского коллектива на все село. Поэтому мы настойчиво приглашаем педагогический коллектив школы к слиянию своих сил с нашими для организации детской общественности села.

Положение лидера детской общественности решили занять наши дети, убедившись в своих силах: открыть наши кружки, нашу внешкольную работу сельским детям, привлечь их к себе. Уже не свой двор будем украшать мы. А село. Нам придется советоваться с комиссией по благоустройству при сельсовете. Опытный участок при помощи учителей школы сделать агролабораторией, т. к. уже в этом году было паломничество к нам колхозников, бригадиров и агрономов района. Мы можем показать продуктивность птицеводства. Найти новые формы доходности хозяйства, например, рыбоводства.

Вместе с ростом коллектива будут расти и его задачи. И их разрешение подготовит из наших воспитанников полноценных советских граждан, пригодных к практическому решению политических и хозяйственных задач, стоящих перед всей нашей страной в интереснейшее время строительства коммунистического общества.

Дополнить главами: "Sic transit gloria mundi" и "Все-таки она вертится". (Написано от руки на обороте.)

БУДЕМ НА ДЕЛЕ УЧИТЬСЯ СТРОИТЬ КОММУНИЗМ

Книги, газеты, кино, радио, беседы воспитателей и учителей рассказывают нам о том, как наш советский народ сделал нашу страну из самой отсталой, какой был Россия до революции, самой передовой, самой сильной, самой богатой страной в мире.

Мы знакомились с тем, как наши старшие товарищи выполняли сталинские пятилетки, строили заводы, каких никогда не было в России, строили новые города, железные дороги, превращали пустыни в цветущие сады.

Капиталисты войнами отбирали богатства у народов, а наши люди добывали богатства своим трудом у природы. Так от 20-30 пудовых урожаев наши люди перешли к 150-200 пудовым урожаям, от 12 центнеров урожая хлопка достигли 140 центнеров с гектара. Теперь все сложные машины делаются в нашей стране. Наша страна ни в чем не зависит от капиталистических стран.

Наша страна стала не только самой богатой, но и самой грамотной и культурной. Наша наука стала самой передовой наукой, наша техника стала самой лучшей техникой в мире, урожаи наших полей самыми высокими урожаями в мире.

Но наш народ не успокоился на достигнутом. Коммунистическая партия и ее вождь Иосиф Виссарионович Сталин ведет наш народ к полному изобилию всех богатств. Наш народ строит коммунистическое общество, когда каждый будет выполнять свою любимую работу, а получать все необходимое для человека.

Мы будем строить это общество, и жить в нем. Но мы не хотим только наблюдать героические дела наших старших товарищей, мы хотим быть маленькими строителями коммунистического общества. Будем не на словах, а на деле учиться перестраивать нашу маленькую территорию, помогать селу, организовывать свой маленький коллектив и вести за собой детей нашего села.

Государство трудящихся дает нам все необходимое для жизни и учения, но мы не хотим быть только потребителями этих благ, а будем создавать сами богатства по примеру наших старших товарищей.

Мы видим сейчас, что своей небрежностью мы довели наш дом до упадка: у нас очень низкая успеваемость из-за халатного отношения к учебе, неуютные спальни и помещения, где находятся воспитанники, грязная захламощенная территория двора, плохое хозяйство:

Это есть сейчас, но этого не должно быть в самое ближайшее время.

Находясь в таких условиях, мы ставим своей целью сделать наш детский дом передовым в Московской области, а воспитанников культурными и всесторонне развитыми, хозяйство таким, чтобы оно давало прибыль, на которую мы сможем приобрести много нового и интересного для занятий и игр. Сделать наш дом уютным и красивым, территорию превратить в цветущий сад, с образцовым опытным участком, доходным садом и огородом, двор превратить в место культурного отдыха и интересных развлечений.

Воспитанник Советского Государства — почетное звание, которым мы должны гордиться. Нас воспитывает великий трудовой народ Страны Советов, он дает нам все и требует одного, чтобы мы выросли всесторонне развитыми людьми, культурными, работящими.

Для того чтобы оправдать высокое звание воспитанника советского государства, мы должны многое знать и многое уметь.

1. Усвоить программу школы только на "4" и "5". Сделав наш коллектив полностью успевающим. С этой целью каждый воспитанник должен повторить все пройденное раньше. Готовить уроки самостоятельно, а в случае трудности в усвоении материала посещать дополнительные занятия, пользоваться помощью более сильных товарищей, учителей и воспитателей.
2. Помнить наказ Надежды Константиновны Крупской, что главное патриотическое дело для нас — учение. Заботиться не только о своей успеваемости, а следить и помогать слабовольным товарищам и подругам.
3. Исправить свой почерк, выполняя домашнюю работу заботиться об аккуратности записей.
4. Книги, тетради и учебные принадлежности содержать в самом аккуратном состоянии.
5. Овладеть навыками культуры поведения. Добиться вежливой, правильной в литературном отношении речи, не употреблять грубых слов, прозвищ.
6. Регулярно читать художественную литературу, книги классиков и советских писателей. За год прочитать не мене 22 книг. Знать наизусть стихи и уметь пересказать содержание произведений: Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова, Горького, Маяковского.
7. Овладеть техническими знаниями по авиамоделизму от "змеев", бумажных моделей, до схематических моделей и моделей с бензиномотором. Уметь сделать модель, знать названия частей самолета и их назначение.
8. За время пребывания в детском доме от 4 до 7 кл. освоить основную материальную часть автомашины, уметь водить автомашину по классу стажера.
9. Овладеть практическими навыками по сельскому хозяйству, ознакомиться с выращиванием огородных культур в возможном разнообразии сортов. Выращивать на опытном участке:

Капусты 25 сортов

Помидоров 15 сортов

Перец 5 сортов

Баклажанов 3 сорта

Тыквы 5 сортов

Огурцов 5 сортов

Выращивать картофель клубнями, глазками, рассадой, верхушками, трехъярусной посадкой, уметь яровизировать картофель.

Вести записи наблюдений зав выращиванием огородных культур.

10. По садоводству практически ознакомится с выращиванием малины, смородины, слив, яблонь, крыжовника, вишни, клубники, а также размножению фруктовых и ягодных растений из семян, черенков, Отводков, усвоить прививку, окулировку, искусственное опыление.
11. Практически ознакомиться с разведением домашней птицы и уходом за ней и за домашними животными. Уход за хозяйством должен быть основан на правилах агротехники и зоотехники, а также на доходности хозяйства.
12. За время пребывания в детском доме овладеть комплексом "умелые руки". Каждый должен уметь:

• пользоваться столярным инструментом и знать технологию дерева. Произвести несложный ремонт мебели, уметь сделать табурет, стол, ящик;
• пользоваться слесарным инструментом, уметь паять;
• уметь устранить повреждение в электросети, поставить предохранительную пробку, изолировать оголение проводов, прикрепить патрон, сделать отвод от сети новой точки;
• изучить основы музыкальной грамоты, научиться играть по слуху на одном из музыкальных инструментов — на мандолине, гитаре, аккордеоне;
• овладеть графической грамотой: исправить почерк, начертить рабочий чертеж, сделать простой рисунок объемного тела, пейзаж, орнамент;
• знать основы шахматной игры;
• усвоить комплекс БГТО и пользоваться им в повседневном быту: обтираться до пояса, ходить на лыжах, кататься на коньках, Уметь играть в волейбол, делать утреннюю зарядку, усвоить вольные движения, освоить простые упражнения на турнике и трапеции;
• уметь танцевать;
• изучить комплекс БГСО, знать самоконтроль и соблюдать медицинский режим, уметь оказать неотложную помощь;
• овладеть навыками домоводства: уметь приготовить обед, выстирать и починить белье, чулки;
• научиться печатать на пишущей машинке.

Упрочить за Беззубовским детским домом хорошую славу, подтвержденную учебой, всесторонним развитием воспитанников, общественной работой. Своими делами по организации коллектива и преобразованию территории детского дома и села, добиться присвоения детскому дому великой чести носить имя самого великого человека в мире имя

— наша великая цель, знамя нашей борьбы и мы обязуемся донести это знамя до полного выполнения нашего плана, не запятнав его ни одним поступком, недостойным воспитанника Советского Государства.

• Принять на себя ведущую роль в организации детской общественности села, привлекая сельских детей на свои праздники, смотры, киносеансы, беседы, соревнования и в кружки.
• Не ограничиться только переустройством своей территории, но помочь селу в благоустройстве. За период трехлетнего плана провести озеленение и планировку улицы на 250 метров в восточную и западную сторону от детского дома. Превратить этот участок в образцовую улицу. Оборудовать площадку около клуба, разбив на ней клумбы, работки, дорожки.
• Разъяснять жителям села задачи колхозников путем выпуска живой газеты, художественной самодеятельности, киносеансов. Выходить на полевые бригады и в окрестные села.

Трудящиеся нашей Родины и лично товарищ Сталин заботятся о нас. Это видно из того бюджета, который утверждается на содержание нашего детдома:

Этих средств вполне достаточно для жизни и отличной учебы. Наша задача — сберечь все, что приобретается на средства государства, чтобы не зря расходовались средства, а в доме проходило накопление богатств.

Но мы хотим иметь обширное и всесторонне развитое хозяйство. Это потребует дополнительных средств, которые мы считаем не в праве просить у государства трудящихся, хотя и не сомневаемся, что нам во всем пойдут навстречу. Для этого мы будем вести хозяйство: птицеводство, садоводство, огородничество, рыбоводство своими силами.

Создавая изобилие. Мы будем упражняться в хозяйственной деятельности, которая необходима в жизни.

Вырастим людьми, умеющими брать богатства у природы.

В 1951 году приобрести 10 штук птицематок

В 1952 году довести поголовье гусей до 100 штук.

В 1953 году довести поголовье гусей до 200 штук.

В 1951 году приобрести 10 штук птицематок

В 1952 году довести поголовье уток до 100 штук.

В 1953 году довести поголовье уток до 150 штук.

В 1951 году приобрести 10 штук кроликов

В 1952 году довести поголовье кроликов до 100 штук.

В 1953 году довести поголовье кроликов до 200 штук.

Высадить 150 кустов малины. Собрать урожай малины не менее 16 кг.

Высадить 250 кустов крыжовника. Собирать урожай крыжовника не менее 25 кг.

Высадить "виктории" на площади 2000 кв. м. Собирать урожай не менее 50 кг.

Высадить 150 кустов черной смородины. Собирать урожай не менее 16 кг.