Воспоминания Мельникова
Cм. материалы Я.В.Кротова
Мельников П.Т. Воспоминания.
Вероятно 1969 г.
Описываю т., к. видел своими
глазами 13-[летне]го парнишки и то, что у меня сохранилось в памяти
через 50 лет.
В полночь на 30 июня 1919 г. мы
услышали стрельбу в крепости. В нашей семье поняли, что восстали
красногвардейцы, заключенные в крепостной тюрьме. И с тревогой стали
ждать, что же будет дальше.
Особенно переживала мама, т.к.
ее брат Михаил, наш дядя, был заключен в тюрьме крепости.
Сначала стрельба шла только в
крепости, затем стали отвечать и из города. Пули свистели над нами
и шлепали в крыши. Нас, детей, родители спустили в подвал и запретили
выходить. Наша изба стояла примерно там, где сейчас магазин "Колос".
В такой тревожной обстановке родители не смогли уследить за нами.
Я вышел из подвала на двор – по нашему переулку пробирались вооруженные
б/казаки в сторону Поганки, некоторые из них пробирались через наш
двор и огород. Я понял, из двора я боя не увижу, и потихоньку стал
пробираться по переулку к берегу – зашел во двор Боёвых, где увидел
5 или 6 вооруженных казаков. Было раннее утро. Заметив меня казаки
прогнали, но я спрятался за баню и стал смотреть в ту сторону, куда
были направлены карабины казаков. Из-за бани хорошо просматривалась
крепость и низина перед ней. Из крепости слышались крики, выстрелы.
Еще лучше было видно все казакам. Вот из северного проезда крепости
показалась подвода с двумя фигурами на возу, одна из них сидела
на передке, другая же возвышалась на какой-то клади. Подвода двигалась
в сторону острова. Стрельбы со стороны города стихла и подвода уже
стала спускаться в низину. Стало заметно, за подводой еще люди.
Тогда казаки стали обстреливать подводу, повозочный исчез. Фигуры
залегли и стали перебегать, скрываясь за кустарниками и буграми,
подвода остановилась, но одна фигура пробиралась вперед к острову,
за ней – другая, казаки их часто обстреливали, но они все пробирались
и сами из-за кустарников обстреливались. Раздались крики из цепи
казаков: "Бейте, это комиссары", - огонь усилился, как только утихала
стрельба, фигуры перебегали. Стало совсем светло, можно было ясно
видеть людей с винтовками. Опять крики казаков: "Это он, комиссар
Беспалов, бейте его". Тут и я узнал дядю Мишу. Низина опустела,
осталась только подвода (забыл, была ли лошадь или ее убили), но
телега с винтовками и неподвижная фигура человека была теперь ясно
видна. Я выскочил на берег Поганки (это теперь там, где стоит здание
суда) и с крутого берега увидел, как через Ульбинский мост верховые
вооруженные казаки, пригнувшись, проскакивали и скрывались в Заульбинке.
Мне стало понятно, что казаки окружают восставших на острове. По
времени это было полное утро. По Береговой улице я побежал к крепости,
добежал до насыпного моста в крепость, по дороге никого не видел,
а в крепость уже входили отдельными фигурами казаки, из крепости
теперь стреляли по острову. Дальше идти я побоялся, вернулся домой,
предварительно набив карманы пустыми гильзами и даже нашел цинковый
ящик с цельными патронами. На сбор патрон, наверное, я потратил
время, т.к. вторые цепи казаков из города стали двигаться на остров,
а к ним присоединялись отдельные вооруженные со стороны крепости.
За казаками шли и граждане города, ребята; спрятать надежно цинковку
я, естественно, побежал на остров. Вначале острова пешие б/казаки
докалывали раненых, раненные кричали: "мы - мадьяры, мы – мадьяры",
- и хватались за сабли, и отводили от себя, казаки били по рукам
и снова кололи, и кололи. Раненных было человек 10-15 и убитых больше.
Потрясенный такой картиной я побежал по острову, натыкаясь на трупы,
ящики, раздробленные головы отдельные от туловища, кучу сахара,
залитого кровью. Выбежал к дамбе и увидел маму и сестру Ольгу. Мама
держала, прижав спиной к груди, дядю Мишу, и все они были в крови,
кругом стояли люди, мама плакала и обращаясь к стоящему рядом офицеру:
"Ваше благородие, разрешите мне унести раненного брата домой". "Я
в отставке и разрешить не могу". Дядя Миша, закрыв глаза и опустив
руки, был без сознания. Шея, грудь были в крови.
В это время подъехали два верховых,
разогнали толпу, нагайками били маму, сестру, вырвали дядю Мишу,
он упал, но медленно пополз к воде, стал на одно колено и стал одной
рукой пить воду. Один казак соскочил с лошади, вынул наган и направил
дяде Мише в затылок. Я испугался и отвернулся. Раздался выстрел.
Я стал смотреть, что с дядей, но дядя по-прежнему спокойно пил воду.
Второй выстрел, дядя медленно посмотрел на казака, лицо его было
мокрое от воды с кровью, и медленно упал лицом в Ульбу.
Это был последний убитый из восставших.
Толпа шарахнулась в стороны, казаки
нагайками гнали маму и сестру, а я, ошеломленный и перепуганный,
смотрел, уже ничего не соображая.
Хоронили их за крепостью около
бойни. Пленные чехи копали ямы, а 2 ряда голых трупов лежали рядом
и было много больших зеленых мух.
Приехал протоиерей Догаев с дьяконом
и каждому трупу в нос вставил бумажные трубочки – анафему.
Мельников Павел Тарасович
Семипалатинск, Ст. Халтурина, 42.
ВКОМ КПнв 6п-2701
|