|
Есть творческие люди: писатели, художники, мыслители,
которых "открывают" лишь после того, как кончился их жизненный путь.
И таких немало. Порой современники еще не могут понять и оценить
их; порой этому препятствуют внешние обстоятельства. Сергея Алексеевича
Желудкова едва ли можно целиком отнести к подобной категории, хотя
лишь незначительная часть его литературного наследия увидела свет,
и то за рубежом. Его хорошо знали во многих кругах интеллигенции
Москвы и Ленинграда как личность удивительную, яркую, неповторимую.
Общение с ним давало людям не меньше, чем чтение его книг и статей.
Трудно передать обаяние этого человека, бесконечно
доброго, открытого, с живым эмоциональным темпераментом, с острым
чувством правды. Он отличался какой-то своеобразной, немного старомодной
учтивостью, которая, впрочем, никогда не превращалась в угодливость.
Люди чувствовали себя с ним легко, светло, свободно. Редкая тактичность,
скромность, непритязательность, "безбытность" Желудкова, свойственная
лучшим представителям российской интеллигенции, только подчеркивали
значительность его фигуры. Природная сила ума легко восполняла пробелы
в его эрудиции. Сам не подозревая об этом, он создавал концепции,
которые на Западе считались новаторскими.
С. А. Желудков был оригинальным мыслителем, блестящим
стилистом, неутомимым искателем истины. Его мировоззрение было динамичным,
свободным от застывшего догматизма, однако он всегда оставался христианином,
честно и смело пытавшимся осмыслить свою веру. Будучи священником
(в последние годы заштатным), С. А. Желудков и в саму Церковь вносил
дух пытливого вопрошания, экспериментаторства, творческих поисков.
В своих беседах он напоминал мне Сократа, который, как известно,
не декларировал идеи, а помогал людям самостоятельно открыть их.
Он будил мысль, поднимал острые проблемы. Любимым его литературным
жанром были письма, которые позволяли ему в свободной, непринужденной
форме обсуждать многие жгучие вопросы жизни, веры, мысли.
Сергеи Алексеевич - коренной москвич. Он родился 7
июля 1909 года в семье довольно известного работника торговой фирмы.
О детстве и юности его известно мало. Он не любил рассказывать о
себе. Хотя те годы были в нашей стране трудными для религии и многие
люди отходили от веры, С. А. сохранил не то чтобы традиционную религиозность,
а живой дух богоискательства. Это привело его в 1928 году после
окончания восьми классов школы в Духовную Академию. Но то была не
знаменитая Академия в Сергиевом Посаде (Загорске), которую тогда
уже закрыли, а церковная школа, принадлежавшая так наз. "обновленцам".
Руководители этого движения, воспользовавшись тяжким церковным кризисом
начала 20-х годов, образовали раскольническую группировку, которая
нанесла Церкви немалый ущерб. Поскольку "обновленцы" не довольствовались
лояльностью в отношении к государству, а шли на политическое сотрудничество,
вплоть до доносов, им в те годы разрешалось многое, о чем не могла
и помыслить Московская Патриархия. На первых порах "обновленцы"
проводили скороспелые и необдуманные реформы, изображая себя "революционерами
в Церкви", Их Академия в Москве была открыта в 1923 году. По словам
друга Желудкова А. Э. Левитина-Краснова (одно время примыкавшего
к "обновленцам"'), это учебное заведение "напоминало студию свободных
художников... об учебе думали мало - тем более что никаких экзаменов
и никаких зачетов в Академии не было. Организаторы Академии больше
всего боялись "семинарской схоластики" и в результате ударились
в другую крайность: в обновленческой Академии не столько преподавали,
сколько читали лекции, причем читали их в таком духе, как когда-то
в Религиозно-философском обществе в Петербурге... Результаты такого
преподавания были самыми плачевными".
Однако С. А. выбирать не мог. Другой церковной школы
в Москве не было. Годы учебы Желудкова были временем напряженных
самостоятельных занятий и чтения. Общительность сблизила со многими
интересными людьми, которые помогали юноше найти свой путь.
Академию он не кончил. Да и вскоре она закрылась. Как
"сын служащего", Желудков не имел доступа в институты и перешел
на гражданскую работу. С этого времени начинаются его скитания,
которые стали его "университетами". Он работает в Магнитогорске,
Сибири, на Кавказе. Нехватка кадров позволила ему занимать должности
экономиста, бухгалтера, нормировщика в различных строительных организациях
и быть "вольнонаемным" при лагере. Многочисленные встречи, беседы,
напряженные раздумья, чтения наполняют эти годы. Желание служить
в Церкви не исчезает, а, напротив, укрепляется. Именно тогда у С.
А. зародилась его главная идея - найти такие формы христианства,
которые бы соответствовали современному человеку.
Но вот отгремела война. Стали открываться храмы, Ликвидировано
"обновленчество", легализуется Московская Патриархия. Осенью 1945
года С. А. поступает псаломщиком в верхнетагильскую церковь, а 29
мая 1946 года принимает сан священника. В 1954 году он блестяще
оканчивает Ленинградскую Духовную Семинарию. Музыкальная одаренность,
умение понять душу человека, жизненный опыт - все это сослужило
хорошую службу в его пастырской работе. Однако активный, деятельный,
свободно мыслящий священник не мог трудиться спокойно ни в годы
сталинщины, ни в период хрущевского нажима на Церковь. Отца Сергия
без конца перебрасывают с прихода на приход, из епархии в епархию.
Его "послужной список" содержит причудливую географию: Свердловск
и Верхний Тагил, Челябинская, Псковская и Тульская области, Смоленск
и Великие Луки.
В конце концов был найден повод избавиться от "неудобного"
священника. В 1959 году против него было возбуждено дело, после
того как он выступил в защиту больной девушки. Она получила облегчение
после молитвы у гробницы блаженной Ксении. Когда слух об этом стал
распространяться, ее стали преследовать, требовали отречения. Сергей
Алексеевич живо откликнулся на этот факт дискриминации, стал писать
в высшие инстанции и в результате сам попал в положение обвиняемого.
И хотя дело было вскоре закрыто, служить он больше не смог.
Уволенный за штат, он получил пенсию и поселился с
Пскове у своего верного друга и помощника Т. Г. Там прошли последние
двадцать пять лет его жизни, наполненные литературной работой и
общественной деятельностью. В последние годы он сблизился с такими
людьми, как А. И. Солженицын, А. Д. Сахаров, со многими правозащитниками,
много беседовал и переписывался с ними, был членом международной
организации "Эмнисти интернэшнл".
Скончался С. А. 30 января 1984 года в Москве. Церковное
его погребение было совершено в патриаршем Богоявленском соборе
при большом стечении народа. Его провожали христиане и атеисты,
богословы и ученые, многочисленные друзья, любившие этого необыкновенного
человека.
Одной из первых работ, написанных С. А. Желудковым,
были "Литургические заметки", книга, содержащая проекты богослужебных
реформ. Хотя далеко не все в ней представляется бесспорным, она
и высшей степени интересна как кристаллизация опыта приходского
священника, много размышлявшего о роли богослужения в наши дни.
Полностью "Заметки" опубликованы не были (последний их вариант написан
в 1971 г.). Правда, их начали печатать о парижском журнале "Вестник
РХД", но из-за протестов консерваторов публикация была прервана.
В начале 60-х годов С. А. начал переписку с разными лицами по
основным вопросам веры. В ней участвовали профессора Духовных Академий, священники,
миряне (все они писали под условными литерами). Переписка составила целый том
в 700 машинописных страниц. Она-то и дала С. А. основной материал для его книги
"Почему и я христианин", которая
увидела свет лишь за рубежом.
Книга эта - попытка взглянуть на христианство глазами
светского, нецерковного человека, найти такие слова и подходы, которые
могли бы помочь взаимопониманию христиан и неверующих. Лишь позднее
Желудков узнал, что он излагает те же идеи, что и некоторые теологи
Запада, например Дитрих Бонхеффер ("секулярное христианство") и
Карл Ранер ("анонимное христианство"). Со строго церковной точки
зрения в книге С. А. есть немало спорных мест. Любой православный
богослов мог бы многое возразить на его экспериментальное изложение
христианства. Мне самому приходилось с ним много спорить. Но, думается,
не правы те, кто считал его чуть ли не еретиком. Согласно православной
традиции, еретик - это тот, кто сознательно и упорно противопоставляет
свои взгляды церковному учению, принятому на Вселенских Соборах.
У Желудкова такого намерения не было. Он лишь ставил вопросы, как
бы приглашая собеседников и оппонентов к дискуссии. Не раз он говорил
мне, что хочет "выбить искру", вызывая спор, подвергая сомнению
устоявшееся и привычное. Умственные сомнения, поиск истины он не
считал грехами при всей рискованности многих своих идей оставался
христианином.
Сейчас наше общество заново открывает для себя замечательное
наследие русской религиозной мысли. Это большое и отрадное событие
в истории духовной культуры. Но было бы ошибкой думать, что русская
религиозная мысль развивалась лишь в дореволюционное время или в
эмиграции. У нее были продолжатели на Родине и в грудные годы безвременья.
Пока еще мало кому известны имена о. В. Свенцицкого, С. Фуделя,
Н. Фиолетова, В. Васильева, но именно они были преемниками "старой
гвардии", сохранившими и по-своему развившими ее заветы, Среди них
и Сергей Алексеевич Желудков.
|
