УЧИТЕЛЬНЫЕ, или ДИДАКТИЧЕСКИЕ КНИГИ

V-IV века до Р.Х.

 

§ 20. КНИГА ПЕСНИ ПЕСНЕЙ

     1. Писания ветхозаветных мудрецов.  Учительные книги Ветхого Завета (см. т. 1, § 5) были собраны воедино только после Плена вавилонского. Большая часть их написана только в эпоху Второго Храма, хотя некоторые разделы сборника восходят к царскому периоду (т. 1, § 30).

     Учительные книги можно разделить на две категории:

     одна (Псалтирь, Товит, Есфирь, Премудрость, Сирах, Иудифь)  –  либо включает в себя темы св. истории и Закона, либо целиком посвящена историческим событиям;

     другая (Песнь Песней, Притчи, Иов, Екклезиаст) почти ничего не говорит о Завете и Обетовании, Храме и Законе. Кругозор этих книг общечеловеческий. Они трактуют о важнейших нравственных проблемах, повседневной жизни рядового человека. В них мы не найдем ни пророчеств, ни летописных сказаний. Их жанр  –  назидательные размышления, или поэмы о жизни.  Боговдохновенных авторов этих книг называли "хакамами"  –  мудрецами.

     Корпорация хакамов возникла еще при Соломоне (Х век).  Члены ее собирали и записывали афоризмы народной мудрости, слагали поэмы, гимны и притчи. Та часть их наследия, которая вошла в Библию, характеризуется особыми чертами. Легче всего заметить эти черты при сравнении с другими библейскими традициями:

     пророки и авторы Исторических книг возвещали о Боге, открывающем Себя в истории;

     священники учили о формах общественного богослужения;

     законники  –  о правилах жизни, данных Законом Моисеевым;

     мудрецы уделяли внимание  человеку как таковому,  его бытию в мире.  Исходной точкой мудрецов был не Закон Израиля, а люди любого народа и племени, которым приходится решать основные жизненные проблемы. Но в конечном счете путь мудрецов завершается в познании веры как фундамента истинной человечности.

     2. Кн. Песни Песней.  Датировка.  Песнь Песней (евр. Шир ха ширим  –  Лучшая из песен) приписывалась по исконной традиции Соломону. Он считался покровителем мудрых, идеальным мудрецом.  В 3 Кн. Царств сказано, что Соломон сложил тысячу пять песен (4,32). Вполне естественно было поэтому считать, что он был и автором Кн. Песни Песней.

     Однако сама книга говорит о царе в третьем лице, а один раз ее героиня  –  невеста  –  прямо обращается к нему: "А мой виноградник у меня при себе. Тысяча пусть тебе, Соломон, а двести  –  стерегущим плоды его" (8,11-12). Более того, в Песни Песней можно найти противопоставление чистой любви девушки к пастуху участи женщин в гареме Соломона.

     Упоминание Фирцы (Тирцы), которая была столицей Северного Израиля, указывает на эпоху между 922 (разделение царств) и 875 (перенесение столицы из Фирцы в Самарию) годами. Кроме того, в Песни Песней есть места, указывающие на еще более позднее происхождение.  В них мы находим арамейские, персидские и даже греческие слова:  "кипарис" (1,14), "носильный одр" (3,9) и другие.

     В виду этого многие экзегеты еще в ХVIII веке пришли к заключению, что свою окончательную форму Песнь Песней получила в эпоху Второго Храма (точнее, между VI и IV вв.), но древнейшие элементы книги сложились гораздо раньше.

     3. Характер и композиция книги  не имеют себе параллелей в Св. Писании.  В ней отсутствует повествовательная часть, и написана она от лица Невесты, Жениха и хора, причем между отдельными "партиями" действующих лиц нет связующих ремарок.  Все заставляет думать, что эти гимны пелись во время ветхозаветного обряда бракосочетания.  Ориген сближал книгу с "эпиталамой"  –  свадебным гимном.  Он же первый заметил в ней драматический элемент. Таким образом, Песнь Песней может рассматриваться как часть "библейского чина венчания".  Невеста и Жених выражают свою глубокую любовь друг к другу, а хор включается в их диалог.

     Относительно композиции книги существуют две точки зрения: одни экзегеты рассматривают ее просто как сборник песнопений, не связанных между собой единством сюжета; другие  –  видят в Песни Песней своего рода цельную драму. Но в любом случае сохраняется единство духа и темы. Песнь говорит о двух любящих, которые преодолевают препятствия, стоящие у них на пути.

     Невеста и Жених нигде не названы по имени. Слово "Суламита" (7,1) означает сунамитянку, жительницу Сунема, славившегося красотой женщин (3 Цар 1,3-4). Жених, по-видимому, не тождествен Соломону. Он простой пастух, бродящий со своими стадами по горам (1,7).

     В Песни Песней говорится и о свадьбе Соломона (3,7-11).  Ряд толкователей считают, что царь хотел взять сунамитянку в свой гарем, но она предпочла любовь пастуха.

     Книга распадается на 7 поэм с прологом и эпилогом:  1. Пролог (1,2-4); 2. Поэма первая (1,5 – 2,7); 3. Поэма вторая (2,8 – 3,11); 4. Поэма третья (4,1 – 5,1); 5. Поэма четвертая (5,2 – 6,3); 6. Поэма пятая (6,4-12); 7. Поэма шестая (7,1-14); 8. Поэма седьмая (8,1-7); 9. Эпилог (8,1-14).

     4. Песнь Песней в библейском каноне.  Книга была включена в Св. Писание позже всех других. Еще во II веке по Р.Х. среди иудейских богословов шли споры о каноническом достоинстве Песни Песней. Некоторые из них говорили, что книга, в которой нет даже упоминания имени Божия, не может быть священной. Другие же, в частности, Акиба, утверждали, что Песнь содержит таинственный мистический смысл и есть "святая святых" всего Ветхого Завета. "Мир не стоит того дня, в который Песнь Песней дана была Израилю",  –  говорил Акиба. В конце концов книга вошла в канон и была принята и христианской Церковью.  Хотя паремии из нее не читаются за православным богослужением, но в богородичных песнопениях использованы образы и выражения из нее.

     5. Буквальное толкование книги.  При данном подходе можно видеть в ней изображение земной любви. Одним из первых предложил его Феодор Мопсуестский. С ХVIII века этот взгляд широко распространился среди западных толкователей.

     Буквальная экзегеза предполагает три возможности:

     либо в книге запечатлено событие, описанное в 3 Цар 3,1,  –  брак Соломона с дочерью фараоновой;

     либо речь в ней идет о попытке Соломона взять себе в жены девушку-сунамитянку, которая, однако, осталась верной своему жениху;

     либо книга есть просто собрание песен, связанных с обрядом бракосочетания.

     Во всех случаях главное содержание Песни Песней  –  чувства влюбленных. "Два любящих лица  –  юноша и девица  –  выражают друг другу нежную и сильную любовь свою и между тем превозносят друг друга до небес, сравнивая со всем, что могло представиться им прекраснейшего и великолепнейшего" (прот. Г. Павский).

     6. Мистико-аллегорическое толкование  издавна принято в Церкви, как ветхозаветной, так и новозаветной.  Иудейские комментаторы усматривали в Невесте и Женихе символические образы Господа и Общины; пророки часто изображали Завет между Ягве и Израилем как брачный союз (пр. Осия, Иеремия, Иезекииль). Ап. Павел перенес эту символику на Церковь, говоря о ее таинственном браке со Христом (Еф 5,32).  Богословское развитие получил такой метод толкования у Оригена, свт. Григорий Нисского и бл. Феофилакта. Последний писал: "Подлинно преисполнены были премудрости и благодати Божией те святые Отцы, кои сию книгу в число книг Священного Писания положили, и оную, яко исполненную духовных тайн, достойную Церкви нашли... Святое Писание под именем Невесты разумеет Церковь, а Женихом нарицает Христа" (Толк. на Песнь Песней. Введение).

     Особняком стоит свт. Амвросий Медиоланский, который считал Невесту прообразом Богоматери ("О Девстве"), а бл. Августин вернулся к иудейскому толкованию, считая Песнь Песней аллегорией ветхозаветной истории (О Граде Божием, ХVII,8,13).

     В конце ХIХ века проф. Киевской Духовной Академии Аким Алексеевич Олесницкий предложил свой ключ к пониманию книги. В описаниях Невесты он обратил внимание на черты, сближающие ее образ с картинами палестинской природы. По его мнению, Невеста  –  это св. земля, возрожденная любовью Божией.  Жених, подобно весеннему солнцу, озаряет землю и тем самым становится прообразом Мессии.

     7. Единство двух толкований.  Указанные подходы к Песни Песней не исключают друг друга. Прежде всего, нет оснований полностью отвергать буквальное толкование. Библия, как книга, обращенная ко всем людям, не может обойти столь важную сторону жизни, как земная любовь. Поэтому, говоря о ней, Песнь Песней раскрывает волю Божию о человеке. Любовь и брак заповеданы свыше: "оставит  человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть" (Быт 2,24).  Жена-невеста в библейском  идеале  брака не рабыня, а "плоть от плоти" мужа-жениха.  В Песни Песней любовь изображена как могущественная сила, которая одолевает все преграды:

 

Ибо крепка, как смерть, любовь;

     люта, как преисподняя, ревность;

Стрелы ее  –  стрелы огненные;

      она  –  пламень весьма сильный.

Большие воды не могут потушить любви,

      и реки не зальют ее.

Если бы кто давал

      все богатство дома своего за любовь,

      то он был бы отвергнут с презреньем.

                                          (8,6-7)

 

     Любовь моногамна по природе. Невеста для Жениха "единственная". В ней он находит как бы свое "второе я", без которого не может жить.  Так же и Невеста, несмотря на препятствия, всей душой стремится к своему возлюбленному. В радости соединения двоих осуществляется замысел Господень, цель которого  –  конечное единство и гармония всех. Земная любовь есть как бы школа, подготавливающая к высшей христианской любви.

     Но Песнь Песней имеет более глубокий, мистический смысл.  Именно то, что земная любовь становится в Библии  символом отношений между Богом и человеком,  делает ее еще прекрасней.  Уподобляя Завет брачному союзу, в котором "двое одна плоть", Слово Божие учит о высоком достоинстве чистой человеческой любви. Неслучайно Церковь относит брак к числу своих таинств. Православный богослов С. Н. Троицкий отмечал, что это единственное из семи таинств, основание которому было положено Богом изначала, еще в Ветхом Завете.

     Примечание.  Кроме синодального и венского переводов Песни Песней есть и два новых: А. Эфроса (1909) и И. Дьяконова (1973). Существует также много поэтических переложений книги и ее частей (Державина, Байрона, Пушкина, Фета и др.).  Навеянная Песней, повесть А. Куприна "Суламифь" построена на одном из вариантов буквального понимания книги.

 

 

Вопросы для повторения

1. В какой период написано большинство Учительных книг?

2. Перечислите Учительные книги.

3. Какие книги относятся к "писаниям мудрецов"?

4. Чем они характеризуются?

5. Что значит название "Песнь Песней"?

6. Какие существуют мнения о времени написания Песни Песней?

7. Каковы литературные особенности книги?

8. Какова ее композиция?

9. Что означает слово "Суламита"?

10. Когда была включена Песнь Песней в канон?

11. В чем заключается ее буквальное толкование?

12. Назовите варианты мистико-аллегорического толкования.

13. Каким образом сочетаются оба толкования?

 

 

§ 21. УЧЕНИЕ О ПРЕМУДРОСТИ БОЖИЕЙ (КНИГА ПРИТЧЕЙ)

     1. Происхождение, характер и композиция Кн. Притчей.  Хотя эта книга именуется "Соломоновой", в ней самой даны указания на нескольких авторов и составителей. Один раздел ее принадлежит анонимным мудрецам (22,17 – 24,34), другой  –  содержит изречения Соломона, собранные в VIII веке "мужами царя Езекии" (25-29), третий и четвертый  –  составлены хакамами Агуром и Лемуилом (30,1-14; 31,1-9).  Авторы остальных частей никак не обозначены.

     Наиболее ранние притчи (евр. мишле  –  афоризмы, мысли) восходят к Соломону (см. т. 1, § 30), а Пролог (1-9) принадлежит последнему редактору книги. Язык Пролога указывает на послепленную эпоху. Кроме того, его богословие связано с более полным раскрытием Слова Божия, нежели во времена Соломона. В частности, при Соломоне господствовало понятие о коллективной и родовой ответственности за грех; между тем в Притчах делается ударение на ответственности личной, а этот взгляд укоренился только под влиянием проповеди пр. Иеремии и Иезекииля (Иер 31,29-30; Иез 18,2-3). По мнению большинства экзегетов, Пролог Притчей был написан в конце V века до Р.Х.

     Примечание.  Книга в целом содержит около 900 афоризмов; уже поэтому ее нельзя отождествлять с древнейшими притчами Соломона, число которых было 3000. Не совпадают они и по содержанию. Царь-мудрец говорил о "деревах, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах" (3 Цар 4,32-33). Тематика Кн. Притчей по большей части  –  иная.

     Таким образом, книга имеет долгую историю, в которой отразились последовательные этапы Откровения (см. Православная Мысль. Париж, 1955, в. Х, с.95).

     Книга была введена в канон не без некоторых колебаний, но, с тех пор как ее приняли, она неизменно пользовалась большим авторитетом. Отрывки из нее включены в богослужение, а Великим Постом она прочитывается от начала до конца. Греческое название книги  –  Паремии. Отсюда происходит и само обозначение ветхозаветных церковных чтений.

     "Книга Притчей,  –  говорит свт. Василий Великий,  –  есть образование нравов, исправление страстей и вообще  учение жизни,  заключающее в себе множество правил для деятельности" (Беседа ХII).  Здесь мы рассмотрим в основном Пролог Кн. Притчей (назидательный раздел см. т. 1, § 30), который отмечен стилистическим и богословским единством.

     2. Источник мудрости.  Для ветхозаветных книжников познание мудрости означало нечто иное, чем в учении античных философов. Греки видели мудрость прежде всего в познании мира. У хакамов слово "мудрость" (евр. хокма) многозначно. С одной стороны, мудрость есть свойство человеческого ума, а с другой  –  она тождественна с порядком, или уставом, в частности с тем, что помогает царю править страной, а простому человеку  –  семьей и хозяйством. Вначале такая мудрость была в глазах израильтянина иноземным сокровищем, ибо ее заимствовали из стран с высоким уровнем цивилизации.  И, наконец, смысл слова "хокма" связан с житейской умудренностью, с оценкой, которую дает бывалый человек окружающему. Хакамы были хорошо знакомы с писаниями мудрецов Египта, Вавилона и других окружавших Израиль стран.

     Но воззрения хакамов не остановились на этой светской стадии. Откровение Божие привело их к пониманию источника и сущности мудрости. Подлинная мудрость выражается в праведности. Познавший ее познал главные законы нравственной жизни.

     Греческие философы искали основы этики в самом человеке. Но Библия показывает, что человек склонен и к добру и ко злу; поэтому источник жизненных правил находится в сверхприродном мире. Люди должны следовать добру, повинуясь воле Божией. Таким образом, подлинная мудрость неотделима от веры:

 

Ибо Господь дает мудрость,

      из уст Его  –  знание и разум.

                                   (2,6)

 

     Подобно Царству Божию евангельской притчи, мудрость сравнивается с самой большой драгоценностью, перед которой все тленные сокровища  –  ничто (3,13-15).

     Сущность мудрости выражена в афоризме, который не раз встречается в Книге Притчей:

 

Начало мудрости  –  страх Господень,

      и познание Святого  –  разум.

                                    (9,10)

 

     Что же такое "страх Господень"?  –  Боязнь наказания за грехи? Но к этому нельзя сводить побуждение к нравственной жизни. Синоним слову "страх" в Притч 9,10 есть слово "познание". А "познание" в Ветхом Завете означает любовь, веру, близость к Богу.

     На языке Библии "боящийся Бога"  –  это человек, проникнутый благоговением. Обычному понятию "страх  –  испуг" соответствует слово "пахад", а благоговейный трепет души обозначается словом "ира", который и употреблен в Притчах (ср. 1,27 и 29).

     Если жизнь в согласии с мудростью есть исполнение небесной воли, то не должна ли мудрость иметь и более широкое значение? Ведь судьбы людей  –  часть общих судеб мироздания, и вся Вселенная зиждется на воле и замыслах Творца.  Поэтому автор Притчей размышляет и о сокровенной  Премудрости Божией,  устрояющей космос.

     Здесь опять-таки мы находим отличие  библейского  учения от античной философии, которая начала развиваться в ту эпоху (см. § 1).  Греческий пантеизм надеялся найти  первоисточник  и основы природы в ней самой. Иному учит Слово Божие.

     Гимн, написанный автором Иова и включенный им в эту книгу (гл. 28) с предельной ясностью говорит об источнике высшей Премудрости:

 

Но где Премудрость обретается?

      и где место разума?

Не знает человек цены ее,

      и она не обретается в земле живых.

Бездна говорит: "не во мне она";

      и море говорит: "не у меня"...

Сокрыта она от очей всего живущего,

      и от птиц небесных утаена.

Аваддон и смерть говорят:

      "ушами нашими слышали мы слух о ней".

Бог знает путь ее,

      и Он ведает место ее...

Когда Он ветру полагал вес

      и располагал воду по мере,

Когда назначал устав дождю

      и путь для молнии громоносной,

Тогда Он видел ее и явил ее,

      приготовил ее и еще испытал ее,

      и сказал человеку:

"Вот, страх Господень есть истинная премудрость,

      и удаление от зла  –  разум".

 

     Так Слово Божие утверждает единство космического и нравственного миропорядка в их общем происхождении из божественной Воли. И законы естества, и законы человеческой жизни имеют один источник: Творца, проявляющего Свою беспредельную мощь и благость через Премудрость.

     3. Учение о Премудрости Божией.  В Прологе Кн. Притчей Премудрость, по словам Б. А. Тураева, "ипостасирована" (ИДВ, т. 2, с.280). Это не просто олицетворение отвлеченной идеи, а нечто большее. Правда, в первых трех главах ее можно понимать как собирательное обозначение сословия мудрецов. Но Премудрость Божия Притчей есть и сила, исходящая непосредственно от Творца.

     В русской религиозной мысли на этом основании была развита концепция "софиологии" (Вл. Соловьев, свящ. П. Флоренский, прот. С. Булгаков), которая рассматривала Премудрость Божию (греч. София) как извечно пребывающий в Боге ипостасный первообраз твари. Однако общецерковного признания этот теологумен не получил(X).

     В Кн. Притчей Хокма-Премудрость говорит:

 

Господь имел (дословно  создал)  меня началом пути Своего,

     прежде созданий Своих, искони...

Я родилась прежде, нежели водружены были горы,

     прежде холмов,

Когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей,

     ни начальных пылинок Вселенной.

Когда Он уготовлял небеса, я была там,

     когда Он проводил круговую черту по лицу бездны...

Тогда я была при Нем художницею

     и была радостью всякий день,

     веселясь пред лицем Его во все время.

(8,22-30)

 

     Прибегая к языку Отцов Церкви, Премудрость есть "энергия" Сущего: те аспекты высшего Бытия, которые только и могут быть восприняты человеком. Вне этих свойств Божиих никакое богословие невозможно, кроме апофатического (отрицательного), которое утверждает о Боге только то, "чем Он не является".

     В согласии с Кн. Притчей (3,19) псалом 103 учит, что Бог все сотворил "премудро" (дословно: бэ-хокма  –  в премудрости). Тем самым Премудрость сближается со Словом, Которое в Новом Завете открывается как второе Лицо Святой Троицы: "Все через Него начало быть" (Ин 1,3).

     "Бог благоволил,  –  пишет свт. Афанасий Великий,  –  чтобы Премудрость Его снизошла к тварям, чтобы во всех вообще тварях и в каждой порознь были положены некий отпечаток и подобие Его образа, чтобы приведенное в бытие оказалось премудрым и достойным Бога делом" (На ариан, 2,78).

     Возвещая непостижимость Творца, Ветхий Завет в то же время знает и о Его Откровении миру. Через Откровение, или Самопроявление, Неизреченный становится познаваемым. Уже акт творчества есть форма Откровения, а вступая с людьми в Завет, приближая их к Своей Полноте, Ягве еще полнее открывает Себя твари.

     Один из библейских образов Теофании,  Богоявления,  именуется  Ангелом Ягве  (Быт 16,7; 22,11; Исх 32; Суд 2,1).  Слово Сущего, Его Дух и Премудрость есть как бы три Ангела, открывающих в Ветхом Завете тайну Божию. Знаменательно, что на древнерусских иконах Премудрость Господня представлена в виде крылатой фигуры, наподобие ангела (см. ЖМП, 1982, # 8, с.72 сл.).

     Слово "Хокма" в древнееврейском языке женского рода, и Притчи изображают ее в виде Жены, которая, построив прекрасный дворец, созывает туда всех, кто хочет внимать ее словам (9,1 сл.). "Дом Премудрости" и сама она означают осуществление на земле намерений Творца, царство людей, исполняющих Его заветы(XX). "Дом" этот считается также прообразом Царства Божия, Церкви, Богоматери.  Поэтому паремии из Притчей читают в Богородичные праздники, а храмы св. Софии справляют престольные праздники в Богородичные дни(XXX).

    

	Аспекты библейского понятия Премудрости (Мудрости)
1.	Житейская мудрость  –  плод естественного разума, данного Богом (Иов 32,7)
2.	Высшая мудрость, полученная от Бога (Иов 28,23)
3.	Мудрость Творца, отображенная в твари и нравственном миропорядке (Притч 8,22-31; Пс 103,24)
4.	Премудрость как Откровение Бога, касающееся основ веры и праведной жизни (Прем 10-15)
5.	Ипостасная Премудрость, то есть Слово Божие, Второе Лицо Св. Троицы (Пс 32,6)
6.	Воплощенное Слово  –  Христос, Божия сила и Божия Премудрость (1 Кор 1,24)

 

     4. Два пути.  И наконец, Премудрость есть "тот аспект Божественного Промысла, который можно определить как учительное действие Бога. Премудрость это Бог умудряющий и наставляющий на правильный жизненный путь" (прот. А. Князев). Антиподом Жены-Премудрости является в Притчах жена-блудница, заманивающая в свои сети человека. Она олицетворяет грех и безумие, которые обрисованы в книге с отталкивающими подробностями (9,13 сл.).

     Писания мудрецов постоянно возвращаются к такому противопоставлению. Они ставят человека перед выбором (ср. Пс 1,6  –  "яко весть Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет").

     Выбор этот  –  свободный.  Благодаря свободе люди несут ответственность за избранный ими путь. Противление Творцу, грех, не может оставаться без последствий. И речь идет не столько о каре, идущей извне, сколько о разрушительной силе самого греха:

 

Потому что упорство невежд убьет их,

      и беспечность глупцов погубит их.

                                        (1,32)

 

     Человек должен утвердиться в мысли: с Богом он жив, вне Его  –  мертв. Эта мысль  –  одна из центральных уже в Моисеевом Завете: "Вот Я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло" (Втор 30,15). Закон и Пророки, псалмопевцы и мудрецы  –  все они говорят о благословенной жизни праведников и бедствиях, ожидающих рабов греха.

     Но как в таком случае понять смысл невзгод, постигающих праведников? В ответ на это Кн. Притчй указывает на благотворную роль испытаний:

 

Наказания Господня, сын мой, не отвергай

      и не тяготись обличением Его;

Ибо, кого любит Господь, того наказывает,

      и благоволит к тому, как отец к сыну своему.

                                                 (3,11-12)

 

     Эта последняя, исключительно важная и трудная тема в Притчах только намечена. Наиболее остро вопрос о страдании невинного поставлен в Кн. Иова.

 

 

Вопросы для повторения

1. Какие черты Кн. Притчей указывают на ее происхождение не только от Соломона?

2. Как первоначально понималась мудрость?

3. Какова истинная мудрость по Кн. Притчей?

4. Каков источник истинной мудрости?

5. Что понимает Кн. Притчей под Премудростью Божией?

6. В чем заключается учение о двух путях?

 

 

§ 22. КНИГА ИОВА

     1. Композиция и сюжет Кн. Иова.  Кн. Иова построена как произведение двупланное. Она делится на прозаическую и поэтико-драматическую части. Прозой написаны пролог и эпилог. В прологе (1,1 – 2,13) повествуется о том, как Сатана поставил под сомнение бескорыстность Иова-праведника и получил от Бога право испытать его. Лишившись всех своих богатств, потеряв детей, пораженный тяжким недугом, Иов не ропщет на Бога. Его терпение посрамляет Сатану. Эпилог (42,7-17) рисует торжество мужественного страдальца. Господь вознаграждает его восстановлением богатства и рождением новых сыновей, и он умирает "в старости, насыщенный днями".

     Поэтико-драматическая, основная часть книги (3,1 – 42,6) содержит три цикла бесед Иова с его тремя друзьями, которые пришли выразить ему свое сочувствие. Друзья Иова  –  Елифаз, Вилдад и Софар  –  пытаются объяснить ему причину его страданий. Но Иову их утешения кажутся пустым звуком. Он уверен, что невиновен перед Богом. В душе его поднимается "буря сомнений" (свт. И. Златоуст. Письма к Олимпиаде, 2,8). В конце концов Иову является Сам Господь и возвещает о сокровенности Своих путей, непостижимых для смертного.

     В этой поэтической части книги трем речам друзей (в каждом цикле бесед) соответствуют три речи Иова. К этому добавлен гимн о Премудрости, написанный, по-видимому, самим автором книги (гл. 28), а также речи Елиуя (32,1 – 37,24), которые были составлены последним редактором книги.

     2. Предистория, дата написания книги.  Тема невинного страдальца впервые появляется в писаниях мудрецов Двуречья. Известны шумерский и вавилонский варианты поэм (см. приложение). В них человек, которого постигли тяжкие невзгоды, размышляет над волей Божества и склоняется перед ней. Конец этих поэм светлый, как и в Кн. Иова. Небеса вознаграждают страдальцев за их веру и терпение.

     Эти поэмы могли быть известны боговдохновенному автору книги и использованы им в качестве сюжетной канвы. Кроме того, в Израиле знали легенды о мудром Иове, который был, видимо, историческим лицом.  В египетских документах ХIV века до Р.Х. он фигурирует под именем Йава, палестинского царя. Пророк Иезекииль называет его наряду с двумя другими неизраильскими мудрецами-праведниками(X). В самой Кн. Иова он  –  житель земли Уц, одной из областей Едома.

     Мнения о времени написания книги высказывали самые разнообразные. Ориген, следуя иудейской традиции, относил ее ко временам моисеевым (Против Цельса, VI). Свт. Иоанн Златоуст писал: "Говорят, что эту книгу составил Соломон, если только она не есть произведение Моисея" (Твор., т. VI, с.664). Этот же взгляд поддерживали и свт. Григорий Богослов и другие древние экзегеты. Однако дальнейшее изучение языка книги привело к иной датировке.  Так, еп. Филарет (Филаретов) рассматривал ее как самое позднее произведение ветхозаветной письменности. В любом случае, имя автора книги остается неизвестным.

     То, что в ней воздаяние ограничено земной жизнью, показывает, что она едва ли появилась позже IV века до Р.Х., когда впервые прозвучало благовестие о воскресении мертвых. Большинство экзегетов относят теперь книгу к концу V века до Р.Х.

     В это время еще господствовало представление, что зло всегда наказуется, а добро вознаграждается, но многие чувствовали упрощенность этой схемы. В Кн. Иова Господь отвергает старые богословские теории теодицеи (богооправдания). Прав оказывается Иов, а не его друзья, "защищавшие" Бога, ибо Иов, несмотря на "бурю сомнений", глубже их верил в Правду Божию. Тайна посмертного воздаяния еще не была открыта, и Кн. Иова готовила Церковь Ветхого Завета к восприятию этой тайны.

     Кн. Иова издавна пользовалась высоким авторитетом (Иак 5,11). Паремии из нее читаются Великим Постом. Толкователи относят ее к числу наиболее философских произведений Ветхого Завета, затрагивающих самые жгучие проблемы бытия человека.

     В Кн. Иова черпали вдохновение Ломоносов, Гете, Байрон. Она послужила отправной точкой для философских размышлений С. Кьеркегора, Л. Шестова, К. Г. Юнга. Новый перевод книги осуществлен С. С. Аверинцевым (1973).

     3. Терпение Иова (Пролог).  Автор книги не желал полемизировать с учителями Закона и поэтому избрал героем иноплеменника (едомитянина). Иов ничего не знает о Законе и Обетовании. Он исповедник единого Бога, Которого чтит в первобытной простоте. Он праведен по отношению к себе (евр. "там"  –  непорочен, прост, целен), к людям (евр. "яшар"  –  справедлив, прям) и по отношению к Богу ("богобоязнен и далек от зла").

     Но вот некое духовное существо, именуемое Противником (евр. Шатан, русск. Сатана), являясь перед небесным престолом вместе с другими "сынами Божиими" (ангелами), выражает сомнение в бескорыстии Иова. Не есть ли его праведность только плата за те блага, которые дал ему Бог? Бог видит в нем Своего "раба", а он на самом деле ищет лишь своего. "Но простри руку Твою,  –  говорит Богу Сатана,  –  и коснись всего, что у него,  –  благословит ли он Тебя?" (1,11).

     Сатана книги  –  это еще не дьявол, как его понимают теперь (в ту эпоху символами дьявола были Дракон и Змей). "Противник"  –  исполнитель суровых предначертаний Ягве, подобный грозным ангелам-губителям. Его задача  –  испытывать человека.

     В речах Противника содержится обличение популярной трактовки Завета как  сделки.   Он как бы предвосхищает те упреки, которые не раз выдвигались против религиозной этики, якобы всецело построенной на "награде и каре".

     Отвечая Противнику, Господь не просто отвергает его подозрения, но дает ему возможность самому убедиться в бескорыстии веры Иова. Он отдает судьбу праведника в полное распоряжение Сатане, чтобы показать ему безусловную верность Иова.

     Но как может Бог делать человека "ставкой в споре"? Чтобы понять это, нужно учитывать приточный, условный характер пролога. Он не претендует на точное изображение реальности. Цель автора  –  с помощью этого диалога раскрыть главную и очень важную истину.

     В том же условном ключе изображены, по существу, и беды, которые Противник навлек на Иова. В один день он лишается всего и мгновенно низвергнут с высоты могущества и счастья. Но он переносит катастрофу твердо, как подобает истинному "служителю" Господню:

 

Наг я вышел из чрева матери моей,

      наг и возвращусь,

Господь дал, Господь и взял...

      да будет имя Господне благословенно!

                                           (1,21)

 

     Однако Сатана не удовлетворяется этим.  Иов, говорит он, держится стойко только потому, что сам жив и здоров. Вот если его самого поразит болезнь  –  неизвестно, останется ли он столь же бескорыстным и неколебимым в вере. Но и тут Противнику дана полная свобода действий. Сохраненной должна остаться лишь "душа", то есть жизнь Иова.

     Так человек, еще вчера считавший себя счастливым, оказывается на гноище. Все отшатнулись от него, пораженного недугом, в котором издавна видели Божие проклятие. Жена уговаривает Иова произнести хулу на Творца и умереть от Его руки, чтобы избавиться от позора и мучений. Но Иов отвечает: "Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не принимать?" (2,10).

     Цель сказания, как поясняет свт. Иоанн Златоуст, "состоит в том, что научить терпению тех, которые впадают в искушения, хотя их благочестие всем известно; чтобы они не соблазнялись" (Твор., т. VI, с.664).

     4. Беседа Иова с друзьями.  Узнав о бедственном положении Иова, к нему приходят три его друга, тоже едомитяне. Они едва узнали его и в слезах молча сидят рядом с ним "семь дней и семь ночей", не в силах вымолвить ни слова. Наконец Иов нарушает молчание и с горечью говорит о своей судьбе. Его беседы с друзьями и составляют основное содержание книги. Она ставит мучительный вопрос: почему страдает невинный?

     В ту же эпоху, когда писалась Кн. Иова, греческие трагики (Эсхил, Софокл) давали свой ответ на этот вопрос: над ним властвует слепая и всесильная Судьба.  Рок неумолим, и в его предначертаниях нет нравственного смысла. Иов же не может с этим согласиться. Он верит в благость Божию, и именно поэтому его страдания так велики.

     ПЕРВАЯ БЕСЕДА.  Иов начинает с того, что проклинает день своего рождения в мир:

 

Для чего не умер я, выходя из утробы,

      и не скончался, когда вышел из чрева?..

Теперь бы лежал я и почивал,

      спал бы, и мне было бы покойно...

Там беззаконные перестают наводить страх,

      и там отдыхают истощившиеся в силах...

Малый и великий там равны,

      и раб свободен от господина своего.

                                    (3,11,13,17,19)

 

     В этих словах уже есть первый намек на то, что Иова терзает не только его бедствие, но и зло, царящее в мире.

     Елифаз возражает ему (4-5), напоминая, что Бог не может наказывать праведного. Он призывает Иова смириться и просить у Бога заступления.  Автор вкладывает в уста Елифаза и других друзей Иова немало мудрых мыслей, чтобы показать их  частичную  правоту.  Ошибка друзей не в их воззрениях, а в том, что они успокоились на старых теориях и  не ждут нового Откровения.  Иов же, говоря с предельной искренностью и прямотой, не закрывает глаза на бедствия человеческого рода. Однако при этом, находясь на грани отчаяния, он не перестает верить в благость Божию. Он взывает к Творцу, прося Его раскрыть тайну трагического жребия человека.  Именно эта вера оправдывает больше Иова, нежели его формально благочестивых друзей.

     Отвечая Елифазу, Иов говорит, что он защищает не только себя перед Богом (6-7), ведь и все люди в чем-то подобны ему, сидящему во прахе:

 

Не определено ли человеку время на земле,

      и дни его не то же ли, что дни наемника?

Как раб жаждет тени,

      и как наемник ждет окончания работы своей,

Так я получил в удел месяцы суетные,

      и ночи горестные отчислены мне.

                                      (7,1-3)

 

     Вилдад пытается "защищать" Бога и утверждает, что Он не может карать праведного. Мудрец уверен, что Иов просто не осознает своей вины, за которую расплачивается.

     Но Иову известны и противоположные примеры. Его страдание усугубляется тем, что он не находит у Бога справедливости. Простая связь: порок  –  наказание, добродетель  –  награда,  –  разрушена:

 

Невинен я; не хочу знать души моей,

      презираю жизнь мою.

Все одно; поэтому я сказал,

      что Он губит и непорочного и виновного...

                                              (9,21-22)

 

     Эта мысль терзает Иова больше, чем его личные горести:

 

Опротивела душе моей жизнь моя;

      предамся печали моей;

      буду говорить в горести души моей.

Скажу Богу: не обвиняй меня;

      объяви мне, за что Ты со мной борешься?

                                            (10,1-2)

 

     В беседу вступает Софар  –  третий друг Иова. Он уже прямо обличает страдальца. Величие Бога не позволяет людям судиться с Ним. Если Иов невиновен  –  все будет ему возвращено.

     Отвечая, Иов снова говорит о судьбе всего человеческого рода. Она исполнена зла. Люди жалки и ничтожны. Их неизбежный конец  –  прах:

 

Человек, рожденный женою,

      краткодневен и насыщен печалями.

Как цветок, он выходит и опадает;

      убегает, как тень, и не останавливается...

Для дерева есть надежда,

      что оно, если и будет срублено, снова оживет,

      и отрасли от него выходить не перестанут...

А человек умирает и распадается;

      отошел, и где он?

Уходят воды из озера,

      и река иссякает и высыхает,

Так человек ляжет и не встанет;

      до скончания неба он не пробудится

      и не воспрянет от сна своего.

                                     (14,1 сл.)

 

     Прежде люди удовлетворялись надеждой на воздаяние в потомках. Иову этого недостаточно. Ему уже присуще личностное самосознание (в противовес родовому). Но поскольку не была открыта тайна посмертного воздаяния, Иов смотрит на судьбу человека как на самую печальную.

     Так Слово Божие подводит человека к необходимости иного воздаяния и иного спасения, нежели то, что ограничено земными пределами.

     ВТОРАЯ БЕСЕДА. Елифаз заявляет, то человек всегда грешен, что Бог "и святым Своим не доверяет", а нечестие состоит в гордыне, за которую смертный несет наказание (15,15-16).

     Возражая ему, Иов говорит, что не ждет больше поддержки друзей, а станет теперь взывать только к Богу, требуя Его суда (16-17).

     Вилдад снова настаивает на том, что закон справедливого воздаяния ненарушим (18).

     Иов взывает к друзьям о милосердии. Он находится в бездне отчаяния, но искра надежды в нем еще не погасла:

 

А я знаю, Искупитель мой жив,

      и Он в последний день восставит из праха

      распадающуюся кожу мою сию;

И я во плоти моей  узрю Бога.

      Я узрю Его сам;

Мои глаза, не глаза другого, увидят Его,

      истаевает сердце мое в груди моей!

                                       (19,25-27)

 

     Эти провидческие слова об Искупителе (евр. Гоэл  –  Защитник, Заступник, Спаситель) не имеют абсолютно точного перевода. Наиболее близким к смыслу подлинника считается следующий перевод: "И я знаю: Заступник мой жив и в конце над пепелищем встанет; и после распадения кожи моей, я во плоти моей увижу Бога".

     Нет оснований считать, что речь здесь идет о воскресении из мертвых. Иов лишь высказывает веру в то, что Бог откроется ему, пока он еще жив. Но, если не по букве, то по духу, эти слова прообразуют чаяния грядущего искупления и воскресения. Иов жаждет услышать Самого Господа, узреть Его лицом к лицу. Ему нужны не благочестивые теории при "молчании Неба", и живое Откровение.

     Софар же опять упорно возвращается к старой концепции. Он говорит, что Иов не может быть невинным. Бедствуют только нечестивцы (20).

     Иову не трудно его опровергнуть. Жизнь не вмещается в теорию Софара. Иов спрашивает:

 

Почему беззаконные живут,

      достигают старости, да и силами крепки?..

Проводят дни свои в счастье

      и мгновенно нисходят в преисподнюю.

                                       (21,7,13)

 

     ТРЕТЬЯ БЕСЕДА. Композиция этой части книги была, по-видимому, изменена ее древними переписчиками. Первоначальный порядок восстановлен по смыслу трудами библейских экзегетов.

     Сначала говорит Елифаз, обвиняя Иова в тайных беззакониях и призывая его покаяться (22).

     Иов взывает к суду Божию, указывая вновь на благоденствие злых и насильников (23; 24,1-17,25). "В городе люди стонут, и душа убиваемых вопиет, и Бог не воспрещает того" (24,12).

     Вилдад напоминает о всемогуществе Бога (25; 26,5-14).

     Иов в который раз защищает себя перед друзьями (26,1-4; 27,1-12).

     Софар утверждает, что рано или поздно грех будет отмщен (27,13-23; 24,18-24).

     Заключительная речь Иова (29-31) полна воспоминаний о его прежней счастливой жизни. Он продолжает сетовать на свою судьбу и защищать свою невиновность. Этим кончаются три беседы. Умолкают друзья, умолкает и Иов. И тогда из бури раздается глас Господень.

     5. Ответ Бога.  Явившись Иову, Бог не снимает покрова с тайны. Он не дает новой, лучшей "теодицеи". Он лишь разворачивает перед человеком картины мироздания, которые указывают на беспредельную мощь и мудрость Сущего (38-41). Все пути Творца направлены на конечное благо мира, сколь бы загадочными они ни казались людям. Все существа получают бытие от Бога. Не должно ли это навести на размышления о благости Промысла? Здесь предвосхищаются слова Христовы о малых птицах (Мф 10,29-31).

     По существу к этому сводится весь монолог Ягве. Но для понимания книги гораздо важнее  –  реакция и ответ самого Иова на Богоявление. Он склоняется перед Господом в смирении и благоговении. Почему?  Объяснение дается в последних словах Иова, обращенных к Богу:

 

Я СЛЫШАЛ О ТЕБЕ СЛУХОМ УХА,

      ТЕПЕРЬ ЖЕ МОИ ГЛАЗА ВИДЯТ ТЕБЯ.

Поэтому я отрекаюсь

      и раскаиваюсь в прахе и пепле.

                                     (42,5-6)

 

     Боговдохновенным автором не предлагается очередная гипотеза о Боге.  Новое знание о Промысле родилось у Иова из  мистической встречи с Сущим.   Она положила конец богооставленности; Иов обрел вновь близость к Господу-Заступнику. Он спорил и роптал, но до последней минуты не покидала его надежда, что Бог явит ему Свой Лик.  И надежда его сбылась. В присутствии Бога все вопросы отпали сами собой. Выразить словами эту тайну не смог даже такой великий учитель веры, как автор Кн. Иова. Книга остается как бы недосказанной.  Окончательный ответ будет дан в Откровении о победе над смертью, воскресении мертвых, приходе в мир Искупителя.

     В Кн. Иова изображен человек, пребывающий во тьме, далекий от Завета и Обетования. Но и в этой тьме он не утрачивает веры и надежды. Правду он ищет не у людей, а у Бога.

     Чтобы показать внутреннюю правоту Иова, автор завершает книгу счастливым концом. Иову возвращено здоровье, богатство, у него рождаются дети. Бог оправдал его, а не друзей.

     Не все, однако, в убеждениях друзей было ложным. Воздаяние  –  не автоматический закон, осуществляемый на земле, но вера в него  –  не заблуждение. Книга лишь показывает, что не все исчерпывается земной жизнью. В этом ее огромное значение в духовной истории.

 

 

Вопросы для повторения

1. Каковы композиция и литературные особенности Кн. Иова?

2. Какие дополнения введены в текст Кн. Иова?

3. Какие существовали прототипы книги в древней литературе и преданиях?

4. Когда была написана книга?

5. Какая проблема стоит в центре книги?

6. О чем говорит "пролог в небесах" Кн. Иова?

7. Как изображено терпение Иова?

8. Как объясняли друзья бедствия Иова?

9. Что он отвечал им?

10. Как рисовал Иов состояние человека на земле?

11. В чем заключался ответ Господа Иову?

12. Почему он привел его к смирению и раскаянию?

13. Почему Иов оказался прав?

14. Каков смысл эпилога книги?

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ к § 22

Из вавилонской поэмы о невинном страдальце

Только жить я начал  –  прошло мое время!

Куда ни гляну,  –  злое да злое!

Растут невзгоды, а истины нету!

Воззвал я к богу  –  лик отвернул он,

Взмолился богине  –  главы не склонила,

Жрец-прорицатель не сказал о грядущем.

Вещун волхвованьем не выяснил правды,

Ясновидца спросил  –  и он не понял.

Обряд заклинателя не отвел моей кары.

Но что за дела творятся в мире!

Я в грядущем зрю гоненья и смуты!

Как тот, кто молитвой не славит бога,

В трапезы час не чтит богиню,

Не склоняется ниц, не бьет поклоны,

Чьи уста забыли мольбы и молитвы,

Кто священные божьи дни не приветил,

Кто в небреженье презрел обряды,

В почтенье и страхе не вел свою паству,

Бога не вспомнив, вкушал свою пищу...

Злая болезнь надо мною нависла,

Смерч поднялся из-за горизонта,

От земли отделилась Немочь,

Жестокий кашель покинул Бездну,

Дух подземный Экур оставил!

Выскочила из горы демоница,

Лихорадка  –  из бурных потоков!

С травой проросло бессилие тела.

Подобно войску меня настигли,

Ударили в голову, сжали череп.

Во мраке лик мой, рыдают очи,

Затылок разбили, скрутили шею,

Ребра пронзили, грудь зажали,

Поразили тело, сотрясли мои руки,

Жар запалили они в моем чреве,

Нутро наполнили ознобом и дрожью,

Воспалили язык мокротою легких,

Лихорадкой жир согнали с тела!

Мощный,  –  как стена, я разрушен.

Крепкий,  –  как тростинка, я согнут...

 

Я не умер еще, а уже оплакан!

Вся страна восклицает: "Погиб он, горе!"

Враг мой слышит  –  светлеет ликом,

Ненавистница слышит  –  ликует сердцем!

Угасает день для всех моих близких,

Для друзей моих закатилось их солнце!

 

                              (Пер. В. Афанасьевой)

 

 

§ 23. КНИГА ЕККЛЕСИАСТА

     1. Название, характер и композиция.  нига именуется Екклесиастом, поскольку написана от лица "Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме" (1,1). Еврейское ее название "Кох`елет" происходит от слова "ках`ал", что значит собрание (обычно так обозначалась вся ветхозаветная Община или молитвенное собрание верующих). В соответствии с этим греческий переводчик произвел свое наименование книги от слова "экклесиа"  –  народное собрание, Церковь. Смысл слова "Кохелет-Екклесиаст" может быть передан как говорящий в собрании, или Проповедник. Свт. Григорий Нисский видит в этом имени указание на высшего Наставника Церкви  –  Христа (Истолков. Екклесиаста, 2,1).

     Книга принадлежит к кругу писаний мудрецов-хакамов. Как в Иове, Притчах и Песни Песней, в ней нет прямых ссылок на Закон, Завет и св. историю. Автор стоит на общечеловеческой позиции, понятной людям любой страны и эпохи. Свою основную мысль о "суетности настоящего" (свт. Афанасий) библейский писатель выражает в высокопоэтичной форме.  Книга состоит из шести разделов или поэм:

     1. Пролог (1,2 – 1,11).

     2. Тщетность земной мудрости и наслаждений (1,12 – 2,26).

     3. Тщетность человеческих усилий (3,1 – 5,19).

     4. Ничтожность богатства и славы (6,1 – 8,17).

     5. Участь человека (9,1 – 12,8).

     6. Эпилог (12,9-14).

     Каждая из поэм является самостоятельным целым, но все они связаны единой мыслью.  Эпилог написан учеником Екклесиаста, дающим характеристику трудам учителя.

     2. Автор и дата.  Писатель называет себя сыном Давида, что позволило в древности отождествлять его с Соломоном. Однако сам автор дает как бы прикровенный намек на то, что он пишет позднее Соломонова царствования.  Он говорит: "я, Екклесиаст,  был  царем" и упоминает о  царях,  бывших прежде него в Иерусалиме (1,12,16).  Между тем до Соломона правил только один Давид. Еще в ХVII веке Гуго Гроций стал рассматривать Екклесиаст как псевдонимное произведение. Митрополит Филарет Московский не высказывался столь решительно, но допускал сомнение в принадлежности книги Соломону. Филологический анализ подтвердил такие предположения. "Книга Екклесиаста,  –  писал в начале нашего века проф. МДА  В. Н. Мышцин,  –  наполнена арамеизмами даже в большей степени, чем книги Ездры и Неемии и другие послепленные произведения... Все это побуждает признать, что книга Екклесиаста написана не Соломоном, а лицом, жившим в послепленное время" (ТБ, СПб., 1908, т. 5, с.4-5).

     Почему же автор писал от лица Соломона?  Соломон в Ветхом Завете представлялся идеалом мудреца и одновременно человеком, испившим до дна чашу земных радостей  –  от плотских утех до познания мира.  Поэтому св. писатель мог счесть вполне уместным вложить свои изречения в уста Соломона.

     Наиболее ранняя рукопись Екклесиаста найдена в 4-й Кумранской пещере у Мертвого моря. Она относится приблизительно к 150 году до Р.Х.  Следовательно, книга не могла быть написана позже этой даты.  "Ее безысходный пессимизм отражает время, когда многие стали разочаровываться в необычайных ожиданиях и обетованиях, когда противоположность ожидавшегося величия и действительного унижения становилась нестерпимой и единственным утешением, кроме обычных утех жизни, оставалось полагать, что жалкое состояние своего народа  –  удел человечества" (Б. А. Тураев. ИДМ, т. 2, с.281).

     Пессимизмом Екклесиаста объясняются те сомнения, которые высказывали иудейские учителя при включении книги в канон. Церковь приняла ее как часть Св. Писания, вопреки мнению Феодора Мопсуестского, который оспаривал ее боговдохновенность.

     3. Основная мысль книги  сводится к развенчанию всех земных иллюзий.  Если автор Кн. Иова еще считает благоденствие в этой жизни знаком милости Божией, то Проповедник показывает тщету всего земного. Слово "суета" (евр. хавел) означает дым, прах, ничтожество, "суета сует"  –  высшую степень тщетности, а слова "томление духа" можно перевести как погоня за ветром. То, что люди считают счастьем, благом, пользой (евр. итр`он), есть на самом деле недостижимая мечта.  Все в бренном мире мимолетно, ничто не может быть удержано навсегда и дать полное удовлетворение.

     Для ветхозаветного сознания, ориентированного на посюстороннее, этот горький вывод был необходим. Отрицательный опыт Екклесиаста помогал понять, что земная жизнь без жизни вечной есть "суета". Именно поэтому книга пользовалась любовью многих христианских подвижников.

     4. Мировой круговорот.  Кохелет (так мы будем называть автора книги) покидает почву св. истории и смотрит на мир с позиции метафизики циклизма. Философия древности рассматривала Вселенную как вечный круговорот, лишенный смысла и цели. Нечто подобное находим мы и в Екклесиасте:

 

Род проходит, и род приходит,

      а земля пребывает вовеки.

Восходит солнце, и заходит солнце,

      и спешит к месту своему, где оно восходит.

Идет ветер к югу,

      и переходит к северу,

Кружится, кружится на ходу своем,

      и возвращается ветер на круги свои.

Все реки текут в море,

      но море не переполняется;

К тому месту, откуда реки текут,

      они возвращаются,

      чтобы опять течь...

Что было, то и будет;

      и что делалось, то и будет делаться,

      и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чем говорят:

      "смотри, вот это новое";

Но это было уже

      в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем;

      да и о том, что будет,

      не останется памяти

      у тех, которые будут после.

                                 (1,4 сл.)

 

     Библейские пророки предвозвещали Царство Божие  –  коренное преобразование мира, которое есть цель исторического Домостроительства. Это было дано им в Откровении. Кохелет же рисует картину бытия такой, какой она предстает естественному разуму.  Природа и человек подчинены неизменным законам, которые не позволяют надеяться на перемены. В данном случае мы имеем как бы "доказательство от противного". В книге с огромной силой подчеркивается, что без Откровения человек обречен на роковой пессимизм.

     5. Тщетность земных упований.  Кохелет, в отличие от Иова, всегда был огражден от невзгод. Тем не менее, он убедился, что счастье неуловимо. Временные блага (евр. тор  –  добро) не имеют абсолютной ценности:

 

Сказал я в сердце моем:

      "дай испытаю я тебя весельем,

      и насладись добром";

Но и это  –  суета!

      О смехе сказал я: "глупость!",

      а о веселье: "что оно дает?"

                                   (2,1-2)

 

     Кохелет был в состоянии проверить, каковы на деле все соблазны, пленяющие человеческое воображение. Он построил себе прекрасные дома, насадил виноградники, сады с фонтанами, накупил рабов и наложниц, окружил себя певцами и певицами. Глаза его день и ночь радовали сокровища.

 

И оглянулся я на все дела мои,

      которые сделали руки мои,

И на труд, которым трудился я, делая их:

      и вот, все  –  суета и томление духа,

      и нет от них пользы под солнцем!

                                       (2,11)

 

     Но Кохелет на этом не останавливается. Он думает найти прибежище в человеческой мудрости. Итог снова неутешителен:

 

Потому что во многой мудрости много печали;

      и кто умножает познания  –  умножает скорбь.

                                               (1,18)

 

     Мудрость открыла ему, что человек не может постичь тайну жизни и у разумного нет преимущества. Хотя мудрость есть свет, мудрец обычно не признан, и его быстро забывают. Люди господствуют друг над другом, справедливости нет: "Видел я рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком" (10,7). Недостойный вознесен, а достойный унижен.

 

И возненавидел я жизнь,

      потому что противны стали мне дела,

      которые делаются под солнцем;

      ибо все  –  суета и томление духа!

                                       (2,17)

 

     6. Участь человека.  Бог вне Откровения далек и непостижим. "Все соделал Он прекрасным в свое время" (3,11), однако человек никогда не проникнет в Его замыслы (3,11).  Люди напрасно ищут истину.  Им остается только принимать жизнь такой, как она есть, в ожидании своего часа. Ведь люди "сами по себе животные" (3,18):

 

Потому что участь сынов человеческих,

      и участь животных  –  участь одна;

Как те умирают, так умирают и эти,

      и одно дыхание у всех,

      и нет у человека преимущества перед скотом;

Потому что все  –  суета!

      Все идет в одно место;

      все произошло из праха,

      и все возвратится в прах.

                                 (3,19-20)

 

     Правда, в другом месте Кохелет говорит, что дух, или дыхание умершего "возвратится к Богу, Который дал его" (12,7), но это не исповедание веры в посмертное воздаяние. Мудрец хочет лишь сказать, что жизнь сметных поддерживает некая таинственная сила (евр. руах  –  дух), а когда душа (евр. нефеш) отделяется от тела и идет в Шеол, эта сила, связующая их, возвращается в горний мир, откуда пришла.

     В итоге Кохелет, хотя и познал суетность земных радостей, вынужден признать, "что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими, потому что это  –  доля его" (3,22).

     Благочестивый ученик мудреца добавил к книге несколько изречений, которые, как пишет прот. А. Князев, смягчают ее жесткий тон: "Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека. Ибо всякое дело Бог приведет на суд и все тайное, хорошо ли оно или худо" (12,13-14; другие его дополнения: 3,17; 4,9-12).

     7. Место книги в библейском богословии.  Церковь, руководимая Св. Духом, ввела такую, на первый взгляд, негативную книгу в канон не случайно. Ее обличительное значение остается непреходящим. Кохелет показывает, куда ведут пути человека, если он ориентируется только на посюстороннее.

     Книга заключает в себе "суд не только над ветхозаветным состоянием человека, но и суд над чисто природным человеческим идеалом, который, не видя божественного пути, не зная о благодати и о возможности блаженной жизни в будущем веке, приходит, несмотря на все свои искания, к неизбежным тупикам" (прот. А. Князев).

     Взятый изолированно, Екклесиаст несет в себе только безысходность, но в общем контексте Св. Писания книга знаменует один из важнейших моментов в ветхозаветном сознании:  переоценку  значения земного бытия.  Это необходимый этап во внутренней диалектике веры. Если за пределами этого мира для человека нет ничего, жизнь его  –  тщета. Разочарование в самодовлеющей ценности земных благ явилось драматическим преддверием к Откровению о вечности, дарованной человеку.

 

 

Вопросы для повторения

1. Что означает название книги?

2. К какой библейской традиции она относится?

3. Как она построена?

4. Кто считался автором Екклесиаста и к какому времени ее относит современная библейская наука?

5. В чем заключена основная идея Екклесиаста?

6. Как обрисован в книге мировой круговорот?

7. Как Кохелет испытывал жизнь в поисках счастья?

8. Как описана в книге тщетность человеческих трудов?

9. В чем, согласно Екклесиасту, заключена участь человека?

10. Каково место книги в контексте библейского богословия и каков ее духовный смысл?

 

 

§ 24. КНИГИ ТОВИТА И ЕСФИРИ

     1. Оригинальный язык, жанр и дата написания Кн. Товита.  Кн. Товита входит в число неканонических книг Ветхого Завета. Однако она пользовалась авторитетом у ранних христиан. Ссылку на нее мы находим уже во II веке у сщмч. Поликарпа Смирнского (Посл. к Филиппийцам, 10,12).

     В синодальной Библии книга переведена с греческого. Тем не менее известно, что существовали ее арамейский и еврейский тексты. Фрагменты их, найденные в Кумране, относятся к I веку по Р.Х. Бл. Иероним делал свой перевод Кн. Товита с арамейского, так как в его время еврейский оригинал был, видимо, уже утерян.

     На первый взгляд книга является исторической. Но к разделу Агиографов она отнесена не случайно.  Автор не стремился дать точную историческую картину: он писал "мидраш"  –  назидательный рассказ, для которого исторические факты служат лишь обрамлением. В его задачу входило начертать нравственный идеал истинного израильтянина (ср. Ин 1,47), человека, верного заветам отцов:  благочестивого, доброго, хранящего семейные традиции, помогающего ближним.  Рассказ выдержан в тонах, которые сближают его с преданиями о патриархах: Аврааме, Исааке и Иакове. Несмотря на эпический жанр, Кн. Товита относится к разряду дидактической литературы. В отличие от мудрецов (хакамов), автор ее преподает свой религиозно-нравственный урок в свете св. истории народа Божия.

     Мнения о дате создания книги высказывались самые различные. Ее датируют от VII века до Р.Х. до I века по Р.Х. Уточнение времени написания Товита невозможно из-за утраты оригинала. Большинство современных библеистов, учитывая персидские мотивы в книге, относят ее к периоду между V и III веками до Р.Х.

     2. Ангелология книги.  Ахикар.  Кн. Товита  –  первая в ветхозаветной письменности упоминает имя ангела Рафаила. Прежде св. писатели остерегались много говорить о бесплотных силах. Разумеется, они верили, что кроме людей есть и духовные существа, созданные Богом. По ханаанскому обыкновению их называли "сынами Божиими", но, как правило, в Законе и Пророках их имена не приводятся. Сдержанность св. писателей в отношении ангелологии вполне понятна(X). Ведь у их соседей-язычников был распространен культ духов. Поэтому учение об ангелах, как и демонология, легко могло внести в богооткровенную религию языческие тенденции.

     Только после того как народ был утвержден в единобожии, о тварных духах стали говорить более свободно. Им давали имена в соответствии с образом их служения.  Так, имя Гавриил означало "страх Божий", а Рафаил  –  "Бог исцеляет".  Рафаил изображен в Кн. Товита как  "один из семи святых ангелов, которые возносят молитвы святых и восходят пред Славу Святого" (12,15). Семь, как мы знаем,  –  священное число на Востоке. В частности, у иранцев существовало представление о "Семи бессмертных духах", окружающих престол Божества. Бесспорно персидским является имя демона в Кн. Товита.  Асмодей (3,8)  –  это несколько измененное имя Айшмадева; так назывался дух зла в религии Заратустры (см. § 1).  Подобные заимствования носили, однако, чисто  внешний характер.   Ветхозаветная ангелология рождена была из духовного опыта людей, познавших участие в земной жизни бесплотных сил, могущественных, но в то же время тварных по своей природе.

     В книге упомянут некий Ахиакар, названный племянником Товита. Он был оклеветан при дворе, но потом снова возвышен. Как показал православный библеист Н. Дроздов, сказание об Ахиакаре (точнее Ахикаре) принадлежит к числу так называемых странствующих сюжетов.  Варианты этого сказания есть на сирийском, арабском, армянском, коптском и других языках. Наиболее ранний текст его относится к V веку до Р.Х. Суть его совпадает с тем, что кратко пересказано в Товите (14,10). Истоки легенды об Ахикаре находятся в древней Месопотамии. Тем самым мы получаем свидетельство в пользу подлинности первоначального предания, из которого исходил автор Кн. Товита.

     3. Содержание Кн. Товита.  Товит, от лица которого ведется рассказ, был израильтянином из колена Неффалимова. После раскола он продолжал ходить в Иерусалим на богомолье. В 722 году Товит с женой и сыном Товией был переселен ассирийцами в Ниневию. Там он продолжал жить по Закону Божию, погребал людей, казненных царем, помогал бедным.

     Исполняя свой долг, Товит рисковал жизнью, но это не останавливало его.

     Но вот Господь посетил праведника суровым испытанием.. Он ослеп. В глубокой печали он стал просить у Бога смерти.

     В тот же самый день еще одна благочестивая душа, охваченная скорбью, взывала к Создателю. В Мидии жила семья израильских переселенцев, которая попала под власть демона Асмодея. Он погубил уже семь женихов дочери Рагуила Сарры. Они умирали в первую же брачную ночь. Не в силах более сносить позор и насмешки, девушка стала молиться, прося себе у Бога смерти.

     "И услышана была молитва обоих пред Славою великого Бога, и послан был Рафаил исцелить обоих" (3,16).

     В то самое время ослепший Товит решил отправить сына в Мидию, чтобы взять серебро, оставленное там на хранение. Прощаясь с сыном, старец дал ему наставления. По духу они очень близки к текстам других Учительных книг и Закону.

 

     "Во все дни жизни твоей делай правду и не ходи путями беззакония... Из имения твоего подавай милостыню. Ни от какого нищего не отвращай лица твоего, тогда и от тебя не отвратится лице Божие. Когда у тебя будет много, твори из того милостыню, и, когда у тебя будет мало, не бойся творить милостыню и понемногу; ты запасешь себя богатое сокровище на день нужды...  Плата наемника, который будет работать у тебя, да не переночует у тебя, а отдавай ее тотчас... Что ненавистно тебе самому, того не делай никому. Вина до опьянения не пей... Благословляй Господа Бога во всякое время" (4,5 сл.).

 

     Товия нашел себе надежного попутчика, который взялся сопровождать его в далекую языческую землю.  Назвался он Азарией (в пер. с евр.  –  Помощь Господня), но на самом деле это был ангел Рафаил.

     Проводив сына в дорогу, Товит остался ждать. Товия и ангел к вечеру того же дня пришли к реке Тигр. Там случилось с ними странное происшествие. Когда юноша купался, его схватила за ногу большая рыба, но он вытащил ее на берег. Путники изжарили ее на костре, а печень и желчь Азария велел взять с собой. Он научил Товию, как сделать из них снадобье, изгоняющее злых духов, и лекарство от глазных болезней. Уже в городе Азария сказал юноше, что для него нет лучшей невесты, чем Сарра, дочь Рагуила, ибо семья их живет по Закону Моисееву. Но Товия уже был наслышан о печальном конце всех попыток выдать ее замуж и не хотел подвергать себя козням демона. Азария же напомнил ему о чудодейственных свойствах снадобья.

     Рагуил встретил юношу радушно, но, когда Азария сказал, что просит руки Сарры для Товии, отец опечалился. Азария настоял на своем, и вскоре была устроена свадьба. Оставшись наедине с молодой женой, Товия положил внутренности рыбы на курильницу, и от этого дыма Асмодей исчез. Супруги же вознесли благодарственную молитву Богу. "Между тем Рагуил, встав, пошел и выкопал могилу, говоря, не умер ли и этот?" И велика была его радость, когда он нашел обоих невредимыми.

     Получив деньги, Товия с женой вернулся к отцу.  Едва переступив порог, он приложил желчь рыбы к глазам Товита, и тот прозрел. Весь дом ликовал. Старец хотел щедро наградить Азарию за помощь, но тот открылся Товиту и всему его дому, объявив, что он ангел, посланный от Бога спасти их. Все пали на землю, а Рафаил сказал: "Не бойтесь, мир будет вам. Благословляйте Бога вовек". После чего ангел стал невидим.

     Книга заканчивается благодарственным славословием Товита и описанием его кончины.

     4. Учение Кн. Товита.  Молитва праведника как бы суммирует все богословие книги. Она говорит о блаженстве тех, кто страдал, но остался верен, о радости людей, прошедших испытание и обретших милость Божию. Славословие выходит за мирные рамки семейных добродетелей, личной веры и нравственности. В нем звучит пророчество о наказании Иерусалима и его восстановлении. Возродившись, он станет золотым городом, на сверкающих улицах которого не будет смолкать "аллилуйя". Однако не только ветхозаветную Церковь Бог "наказует и милует, низводит до ада и возводит" (13,2), но и язычников. Иудеи должны осуществлять вселенскую миссию: нести единого Бога в мир.

 

Сыны Израилевы! Прославляйте Его пред язычниками,

      ибо Он рассеял вас между ними.

                                       (13,3)

 

     Служение Его провозвестников в грядущем принесет великий плод:

 

Многие народы издалека придут

      к Имени Господа Бога с дарами в руках,

      с дарами Царю Небесному.

                                 (13,11)

 

     Таким образом, в Кн. Товита идеал праведной жизни по Закону Божию сочетается с пророческим предвидением и верой в обращение других народов.

     5. Кн. Есфири  (евр. Эстер) сохранилась в еврейском и греческом текстах, причем первый весьма отличается от второго.  К тому же в древних списках греческие дополнения расположены по-разному.

     Своим происхождением книга обязана празднику Пурим (Судеб), который также называется днем Мардохея (2 Макк 15,36). Возможно, праздник этот был установлен во дни Плена в противовес языческому празднику бога Мардука.

     Так как греческий текст был известен в Египте уже в 114 году до Р.Х., то книга не могла быть написана раньше. Вероятно, Есфирь была написана в период борьбы с языческой тиранией (первая половина II века до Р.Х.; см. § 27), но предание, положенное в ее основу, значительно древнее.

     Книга повествует о том, как иудеянка Есфирь, став женой иранского царя Артаксеркса (евр. Ахашверош, перс. Ксеркс), спасла свой народ, живущий в рассеянии, от гибели. Происки царского временщика Амана были направлены против всех иудеев. Он добился царского указа об их истреблении. Изобличенный царицей, Аман был казнен. А иудеям, поскольку в Иране царские указы не отменялись, разрешено было оказывать своим противникам вооруженное сопротивление.

     Исторические ссылки книги изобилуют  неточностями.  Так, например, известно, что женой Ксеркса была не Астинь (1,11) и не Есфирь, а Аместрис (Геродот, VII,6). Но, как и Кн. Товита, Есфирь не есть строгое историческое повествование. Она написана как свидетельство о промыслительных деяниях Бога, охраняющего ветхозаветную Церковь среди испытаний. Аналогию Есфири можно найти в истории Иосифа, рассказанной в Кн. Бытия.

 

 

Вопросы для повторения

1. Кто из Отцов Церкви первым ссылается на Кн. Товита?

2. Каков был оригинальный язык книги?

3. К какому литературному жанру св. письменности она относится?

4. Когда, по мнению современных библеистов, могла быть написана книга?

5. Почему в допленных писаниях не упоминаются имена ангелов?

6. Кто был Асмодей?

7. Изложите основное содержание книги.

8. Какая ее часть наиболее полно выражает ее богословие?

9. В каком виде сохранилась Кн. Есфирь?

10. В связи с каким праздником и когда она была написана?

11. Каково ее содержание и смысл?

 

 

§ 25. КНИГА ПРЕМУДРОСТИ ИИСУСА, СЫНА СИРАХОВА

(ок. 190 года)

     1. Автор, дата и язык книги.  Около 200 года до Р.Х. произошло слияние традиции Закона с традицией мудрецов-хакамов. Отныне книжники стали больше опираться на Тору. Это нашло свое отражение в Кн. Премудрости, написанной человеком по имени Иисус, сын Сирахов (евр. Иешуа Бен-Сир`а).

     Хотя его Премудрость не была включена иудеями в Библию, а Церковь отнесла ее к неканоническим писаниям, она пользовалась большим уважением среди христиан. Свт. Киприан Карфагенский именовал ее даже "Церковной Книгой"  –  Экклезиастикус. Под этим названием она часто встречается в католических изданиях (не смешивать с Екклесиастом). Св. Отцы видели в Премудрости своего рода руководство для повседневной жизни и противоядие нездоровой мечтательности.

     Биографических сведений о Сирахе не сохранилось(X). По-видимому, он происходил из знатного иерусалимского рода и провел молодые годы в путешествиях, откуда вынес разнообразные знания. Возможно, он был знаком и с античной литературой, но лучше всего он знал Библию, которую читал уже почти в полном объеме.

     Премудрость рисует и облик самого автора: человека трезвого, рассудительного, благожелательного к людям. Последний из хакамов, он идеально воплощает в себе мудреца-книжника. Он любит свой литературный труд и ставит его выше всех профессий. Закон для него есть ключ к праведной и правильной жизни. Без знания Торы человек надмевается и тем ввергает себя в неисчислимые беды (10,7-9).

     В царствование Птолемея VII в Египет приехал внук Сираха, который заметил, что александрийские иудеи недостаточно знают основы отеческой религии. Чтобы помочь им, он решил перевести с еврейского на греческий язык книгу своего деда, которую считал наиболее подходящим наставлением в вере и жизни. Приступил он к своей работе в 132 году (предисловие, им написанное, сохранилось и в славянском переводе). Вероятно, сам Сирах писал около 190 года.

     Вплоть до конца ХIХ века были известны только греческие версии книги. В 1896 году гебраист С. Шехтер опубликовал сведения о найденной в Каире рукописи еврейского текста Сираха. Эта находка (изданная в 1899 году) не только приблизила библеистов к оригинальному тексту книги, но и позволила уточнить многие неясные места греческого перевода.

 

     2. Характер книги.  Премудрость Иисуса, сына Сирахова, состоит из стихотворных глав, которые собраны без строгого плана. Она поразительно многогранна. Это настоящая энциклопедия жизни: в ней говорится о придворных обычаях и храмовых обрядах, о торговле и Св. Писании, о медицине и воспитании детей. В ней есть псалмы, поднимающиеся до уровня лучших творений св. библейской поэзии.  Однако автор прежде всего  учитель жизни.   Он проповедует "знание"; но не научное знание, как его понимали греки, а своего рода "науку жизни"; Сирах  –  моралист, который рассматривает бытие человека под религиозным углом зрения. Свой практический опыт он взвешивает на весах Закона Божия.

     Сирах мало говорит о грядущем; он сосредоточен на сегодняшнем дне. Это отличает его и других хакамов от пророков.

     3. Учение о творении, Премудрости Божией и человеке.  Иисус Сирахов жил в эпоху бурную и тревожную. Именно поэтому он более всего ценил прочность, незыблемость, постоянство. Неизменность всего созданного он связывал с верой в Творца, пребывающего над миром:

 

По определению Господа дела Его от начала,

      и от сотворения их Он разделил части их.

Навек устроил Он дела Свои,

      и начала их  –  в роды их.

                               (16,26-27)

 

     Динамика природы и истории мало отражена в книге. Она подчеркивает прежде всего непреложность порядка Вселенной. Законы мира для него  –  проявления верховной Премудрости Сущего, о которой говорилось еще в Кн. Притчей и Кн. Иова.

     Но для Сираха характерно отождествление Премудрости Божией с Законом, данным ветхозаветной Церкви через Моисея. Св. писатель вкладывает в уста Премудрости слова, из которых явствует, что она и Закон есть лишь различные выражения единой божественной Воли:

 

Я вышла из уст Всевышнего,

      и, подобно облаку, покрыла землю.

Я поставила скинию на высоте,

      и престол мой  –  в столпе облачном.

Я одна обошла круг небесный

      и ходила в глубине Бездны.

В волнах моря и по всей земле

      и во всяком народе и племени

      имела я владение.

Между всеми ими я искала успокоения,

      и в чьем наследии водвориться мне.

Тогда Создатель всех повелел мне,

 и Произведший меня указал мне покойное жилище

И сказал: поселись в Иакове

      и прими наследие в Израиле.

Прежде века от начала Он произвел меня,

 и я не скончаюсь во веки.

Я служила пред Ним во святой скинии,

      и так утвердилась в Сионе.

                                 (24,3-11)

 

     Если природа, по мысли Сираха, не может нарушить предначертанного Богом строя, то человек находится перед Премудростью-Законом в ином положении.  Он  –  свободное  существо.  Наделенный великими дарами, созданный по образу Творца, он должен сам избирать себе истинный путь:

 

Он от начала сотворил человека

      и оставил его в руке произволения его.

Если хочешь, соблюдешь заповеди

      и сохранишь благоугодную верность...

Пред человеком жизнь и смерть,

      и чего он пожелает, то и дастся ему.

                                      (15,14-15,17)

 

     Здесь впервые в ветхозаветной письменности столь ясно выражена мысль о свободе и ответственности человека. Мудрая жизнь есть осуществление в поступках, мыслях и чувствах высшей мудрости, то есть воли Божией, запечатленной в законе.

     4. Учение о грехе.  В Премудрости Сираха нельзя найти разработанного богословского учения о первородном грехе; в ту эпоху ветхозаветная мысль к этой идее только приближалась. (В полноте своей учение о первородном грехе откроется лишь в писаниях ап. Павла.)  Однако Иисус сын Сирахов уже знает, что грех имел  начало  и связывает его с рассказом Кн. Бытия (Сир 25,27).  В отличие от своих современников  –  греческих моралистов,  –  мудрец не верит, что "естественный человек"  –  существо добродетельное от природы. Он слишком хорошо знает силу зла в душе человеческой:

 

Беги от греха, как от лица змеи;

     ибо, если подойдешь к нему, он ужалит тебя.

Зубы его  –  зубы львиные,

     которые умерщвляют души людей.

(21,2-3)

 

     Сирах рассматривает мир в его падшем состоянии, когда зло является неотъемлемой составной частью бытия. Но человек не должен считать себя обреченным. Ему предоставлена возможность выбора:

 

Когда нечестивый проклинает сатану,

     то проклинает свою душу.

(21,30)

 

     Иными словами, даже воздействие темных сил не снимает с людей нравственной ответственности за поступки.

     5. Образ добродетельного человека,  начертанный в Кн. Сираха, несет на себе печать ветхозаветной ограниченности.  Это рачительный глава семьи, любящий муж, строгий отец, человек, нескорый на слово, всегда обдумывающий свои решения. Он не гонится за богатством, но и не чужд радостей жизни. Он справедлив, добр, вежлив и осмотрителен, никогда не изменяет данному слову и готов в любой момент оказать помощь нуждающимся.

     Одним из величайших благ жизни Сирах считает дружбу. Кто нашел доброго друга  –  нашел сокровище. С нечестивыми же, напротив, нужно не входить в общение (12,13).

     Местами этика книги почти приближается к евангельской.  Поднимаясь над юридическим "око за око", он говорит:

 

Прости ближнему твоему обиду,

     и тогда по молитве твоей отпустятся грехи твои.

(28,2)

 

     Праведный человек укрепляет в себе нравственный дух и радость бытия верой в Бога.  Но внешнее благочестие без добра и правды есть кощунство.  В этом Сирах  –  достойный продолжатель пророков, книги которых он чтил и изучал:

 

Не говори: "Он призрит на множество даров моих,

     и, когда я принесу их Богу Вышнему, Он примет"...

Кто приносит жертву от неправедного стяжания,

     того приношение насмешливое,

     и дары беззаконных неблагоугодны.

(7,9; 34,18)

 

     Смертный, учит Сирах, не может равняться с Сущим, он должен благодарить Его за жизнь, которая ему дарована; и если она коротка  –  то такова небесная воля. Чем больше человек познает величие Творца, тем меньше чувствует себя вправе предъявлять Ему требования. Проходя по жизни, наслаждаясь ее дарами, трудясь для себя и других, исполняя Закон Божий, человек находит источник утешения в созерцании Славы Сущего.

     6. Иисус, сын Сирахов, и св. история.  В отличие от других хакамов, Сирах не ограничивается только размышлениями о Боге и жизни. Он говорит и о явлении Господа в истории. Однако это по преимуществу история библейского народа, получившего от Бога свет Премудрости.  Сирах сурово осуждает жителей Палестины, оказавшихся во власти язычества: идумеев, филистимлян и самарян, которые, по его словам, вообще не есть народ. Таким образом, писатель утверждает себя исповедником строгого иудаизма.

     В славословии "отцам" (гл. 44-50) Иисус, сын Сирахов, говорит о великих мужах древности, которые жили согласно разуму и Закону и которым Бог открывал Свою волю. Они погребены в мире, но имена их живут в род и род. Это праотцы человечества, патриархи и благочестивые цари, пророки и наставники Израиля. Каждому из них Сирах дает краткую характеристику и завершает шествие святых Ветхого Завета Симоном Праведным, первосвященником Иерусалима(X). Но о будущем, о Мессии книга ничего не говорит. Мудрец лишь верит, что наступят времена, когда и язычники познают истинного Бога. Он молится:

 

Ускори время и вспомни клятву,

      и да возвестят о великих делах Твоих...

Услышь, Господи, молитву рабов Твоих,

      по благословению Аарона, о народе Твоем;

И познают  все живущие на земле,

      что Ты Господь, Бог веков.

                                 (36,9,18-19)

 

     В эпоху, когда Церковь Ветхого Завета ждали жестокие испытания, она нуждалась в учителях типа Иисуса, сына Сирахова. Обходя стороной эсхатологию и мессианизм, Сирах учит людей жить в повседневности, ориентируясь на здравый смысл и Закон Божий. В его наставлениях воплотилась та сторона религиозной этики, которая воспитывала цельность души, стойкость воли и нравственную чистоту.

 

 

Вопросы для повторения

1. Кто был автор книги?

2. На каком языке она написана и кто перевел ее на греческий язык?

3. Какими чертами характеризуется Кн. Сираха?

4. В чем заключается учение Сираха о творении, Премудрости и человеке?

5. Как понимал Сирах греховность человека?

6. Каковы черты праведника, согласно Сираху?

7. Как относится эта книга к св. истории, эсхатологии и мессианизму?