ЕДИНСТВО ИМПЕРИИ И РАЗДЕЛЕНИЯ ХРИСТИАН
К оглавлению
Глава X
ИМПЕРАТОР ИРАКЛИЙ И МОНОФЕЛИТСТВО
1. Униональная политика Ираклия и Сергия: моноэнергизм
Предпринимая шаги к примирению монофизитов, Ираклий следовал примеру своих предшественников, которые в течение почти двух веков пытались добиться церковного единства на Востоке. Однако основой его политики было не просто уклонение от решения проблем, как это было с "Энотиконом" Зинона. Он весьма старался поддерживать развитие христологии, основанное, как он думал, на тех успехах, которые были достигнуты еще при Юстиниане, когда смысл халкидонского учения о двух природах нашел новое определение в контексте святого Кирилла. Это дало лишь ограниченные результаты. Мы уже видели, что когда монофизитский лагерь оказывался во власти внутренних раздоров, то хотя бы кто-то из вождей сирийского монофизитства склонялся к воссоединению с православной Церковью, особенно в царствования Юстина II и Тиверия. Сам патриарх Сергий родился в яковитской сирийской семье7 и потому мог считаться обращенным из монофизитства. Именно он сдержанно и умело действовал в качестве богословского советника императора. К сожалению, он, видимо, не обладал истинно великим богословским умом и не сразу понял все, что несла в себе формула, которую он предлагал в качестве основы для единения. Формула эта состояла из утверждения, что ипостасное единство двух природ во Христе, предполагая единство одного действующего субъекта, предполагает во Христе и единую богочеловеческую энергию или "действие" (??? ????????? ????????).
Предложение этого моноэнергизма в качестве формулы единства давало много преимуществ. Сам Севир Антиохийский, принимавший различение между двумя природами во Христе "в мысли" (?? ??????), утверждал конкретное единство Действующего: "Действующий (???????) един,—писал он,—то есть воплощенное Слово; едино и действие (????????), но дела (?? ???????????) различны"8. Пятый собор также признал, что во Христе не было двух конкретных существ, но были две природы, которые следует различать только "мысленно" (?? ?????? ???? — 7-е анафематствование)9. Не логичнее ли в таком случае заключить, что Христос был един "в действии" (????????)? Не правильнее ли думать так, особенно употребляя кириллово выражение (законность которого была вполне признана в 553г.) "единая воплощенная природа Бога Слова"? Аристотелевская логика и терминология всегда связывали термин "природа" (?????) и "энергия" (????????), причем "энергия" представляла конкретное проявление всякой "природы". Поэтому вполне законно было говорить о единой энергии, поскольку говорилось о единой природе, при условии, конечно, принятия также и православия халкидонской "двухприродности" в качестве противоядия против Евтихия.
Халкидониты могли ссылаться на некоторые признанные авторитеты (особенно сирийские) в пользу "моноэнергизма". Первым из них был Псевдо-Дионисий, который в одном из редких своих христологических высказываний говорил о "единой богомужной энергии"10. Сторонники моноэнергизма использовали поддельный трактат Мины Константинопольского к папе Вигилию. Было известно, что то же выражение употреблял почитаемый богослов конца VIв. святой Афанасий I Антиохийский (559-570, 593-599), восстававший против афтарто-докетизма старого Юстиниана11. Кроме того, парадоксально, но моноэнергизм был не только мостом к монофизитам; он мог быть полезен для контактов с несторианами, с которыми Ираклий встречался в Персии. Антиохийские дохалкидонские богословы, учителя Нестория, действительно сформулировали свою христологию, утверждая, что именно две природы или ипостаси Христа были объединены единым действием (????????) своего единого "prosopon единения". Формула эта в прошлом имела, к несчастью, и сомнительную славу, поскольку ею пользовался Аполлинарий12.
Отсюда понятно, почему патриарх Сергий начал защиту моноэнергизма не без колебаний и предосторожностей. Нам очень мало известно о хронологии событий, которые в конце концов привели к принятию этой формулы Константинополем в качестве официального богословия. Редкие доступные нам источники13 определенно указывают на Сергия как создателя этой новой политики. Он мучительно искал (около 615—617гг.) совета и у халкидонитского епископа Феодора Фаранского (на Синайском полуострове), и у монофизитского епископа Сергия Макарона Арсинойского в Египте и получил у них одобрение своих идей14. Он также—несмотря на протесты святого Иоанна Милостивого Александрийского—вступил в контакты с другим ученым египетским монофизитом, Георгием Арсою (ок. 619г.), пытаясь найти с его помощью святоотеческое обоснование моноэнергизма. Когда в 622г. Ираклий впервые встретился с армянами в Феодосиополе (Эрзеруме), Сергий скромно помогал ему, пытаясь—на этот раз безуспешно—убедить монофизитского богослова Павла Одноглазого признать Халкидонский собор исходя из "моноэнергических" предпосылок. В 626г., когда Ираклий был в Лазике на Западном Кавказе, просвещенном только во времена Юстиниана (то есть гораздо позже святого Григория Просветителя и святой Нины Грузинской, просветителей Армении и Восточной Грузии), местный митрополит Кир Фазский (современный Поти на Черном море) был также привлечен к обсуждению моноэнергизма путем переписки с Сергием15. Недавнее воссоединение соседнего грузинского католикоса Кириона Мцхетского с халкидонским православием (ок. 600г.) усиливало позицию императора на этой территории.
Хотя сведения о всех этих контактах и отрывочны, но значение их становилось совершенно очевидным для современников. Политика церковного единения начинала приносить плоды и во время кампаний Ираклия, и после его окончательной победы в 628г. По всей видимости, никаких голосов протеста не раздавалось до 633г., пока святой Софроний не поднял наконец свой голос в Александрии, что вызвало отступление Сергия. В это же время великий святой Максим, будущий Исповедник, в письме к игумену Пирру, просившему сообщить его мнение и одобрить учение о "единой энергии" во Христе, сказал слова горячей похвалы учению, выраженному в "Псифосе" Сергия (см. ниже); признавая свою некомпетентность, он только просил Пирра объяснить ему, что в этом споре понимается под "энергией". Знаменательно, однако, что он подчеркнул: смысл богословских терминов более важен, чем сами слова16.
Из вышеизложенного совершенно очевидно, что даже лучшие умы Церкви в течение более двадцати лет доверяли политике Сергия и Ираклия, вполне понятно радуясь великой победе над персами и надеясь на новые шаги к единению.
2. Церковные унии на Востоке и в Египте
Персидское завоевание всего Ближнего Востока, длившееся в Сирии восемнадцать лет (611—629), а в Египте одиннадцать (618—629), произвело коренные изменения во взаимоотношениях между различными религиозными группами. Многочисленное еврейское населения Палестины и Египта, права которого в христианской империи были ограничены, с радостью встретило приход персов. Более того, оказалось, что после взятия Иерусалима в 614г. евреи не только участвовали в избиении христиан, но и получили привилегированное положение в местной администрации. Этому привилегированному статусу положил конец указ Хосрова II, изгонявший евреев из города17. В отличие от многих своих предшественников Хосров не собирался умышленно унижать или притеснять христианство. Во время своего изгнания он под покровительством императора Маврикия не только хорошо узнал христианский мир, но две его любимые жены—Мария, дочь Маврикия, и Ширин, яковитка,—были христианками, и он, как известно, уважил их просьбы и построил христианские храмы и монастыри18. Завоевание обширных территорий с христианским населением поставило его перед той же трудностью, с какой сталкивались все мультикультурные империи: поскольку не было возможности силой навязать немедленное религиозное единство, приходилось добиваться социального согласия терпимостью.
В 614г., после захвата Иерусалима, Хосров предпринял необычный, но вполне "императорский" шаг: он созвал в Ктесифон представителей трех главных христианских групп. Председательство в этом собрании было поручено армянскому князю Смбату Багратуни. Несториане, занимавшие до тех пор господствующее положение в Персии, представили свое исповедание веры19. Однако армяне позже сообщили, что на этом собрании высшее место было отдано их вере20. На самом деле, по всей вероятности, поскольку никакое вероучительное согласие не представлялось возможным, Хосрой решил сохранить среди христиан бывших сассанидских территорий главенство несторианства, монофизитов же поддерживать там, где они были в явном большинстве, то есть на бывших византийских территориях Сирии, Армении и Западной Месопотамии. Халкидониты в результате своих связей с Римской империей явно теряли преимущества. На собрании в Ктесифоне они не были представлены, но им тем не менее было позволено восстановить свои храмы в Палестине, где они были в большинстве. Это они и сделали под руководством Модеста, местоблюстителя патриаршего престола в Иерусалиме, поскольку занимавший его Захария был уведен в плен. Восстановительные работы получили щедрую помощь от Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского.
Общим результатом ктесифонского собрания была огромная поддержка установлению монофизитства как в Армении, так и в Сирии21. После смерти Анастасия II, халкидонского патриарха Антиохии, случившейся во время волнений 611г., еще до персидского завоевания, кафедра его на целые десятилетия оставалась вдовствующей, вплоть до мусульманского завоевания и даже после него. После вторжения персов монофизитский патриарх Афанасий Погонщик верблюдов (595—631) писал своему коллеге в Александрию: "Мир возрадовался в согласии и любви", потому что прошла "халкидонская ночь"22. Монофизитский летописец Михаил Сириец также с удовлетворением сообщает, как персидский царь повелел, "чтобы все халкидониты были изгнаны" и "память о халкидонитах исчезла от Евфрата до Востока" (то есть Сирии)23.
Однако за этим последовала победа Ираклия и восстановление византийского владычества, а с ним и новые попытки покончить с расколом. В течение своего шестилетнего (622—628) пребывания в Закавказье и Персии, а также в годы, последовавшие за его победой, Ираклий по совету Сергия Константинопольского активно проводил политику церковного единения. Оно было желательно не только ради политики, но и для того, чтобы подтвердить религиозный характер войны и чудо победы 628г.
Также, как Юстиниан, Ираклий не мог представить себе империю религиозного плюрализма. Он принимал крутые меры для подавления таких небольших меньшинств, как еврей, которые скомпрометировали себя сотрудничеством с персами. В 634г. он опубликовал указ, повелевавший всем евреям креститься24. Чтобы избежать насильного обращения, многие палестинские, сирийские и египетские евреи бежали, пытаясь найти покровительство либо у персов, либо у наступающих арабов-мусульман. Но мы знаем, что указ был действительно применен в Африке25. После веротерпимой политики Хосрова II, особенно нужен был другой подход и к монофизитам, и к несторианам. "Моноэнергизм" Сергия, казавшийся разрешением этой проблемы, привел к нескольким блестящим результатам. Хронология событий не ясна26, но сами факты хорошо установлены.
После победы, торжественно провозглашенной 8 апреля 628г., вопросы практического ее осуществления потребовали длительных переговоров между Ираклием и персами; их теперь представляли царь Кавад, сын и преемник убитого Хосроя, и генерал Шахрбараз, армия которого все еще стояла в Сирии, а сам он преследовал свои собственные честолюбивые цели. Незадолго до своей преждевременной смерти в октябре 628г. Кавад отправил к Ираклию посольство, во главе которого стоял несторианский католикос Ишойаб II, высшее духовное лицо христианской Персии. Принятому императором, вероятно, в Феодосиополе, католикосу были "оказаны высокие почести"27. После предъявления исповедания веры—и, вероятно, какого-то короткого его обсуждения—католикос совершил в православной церкви божественную литургию, за которой император и его двор приняли святое Причастие. Христология двух природ, действующих как "единая энергия", была вполне приемлема как для халкидонитов, так и для несториан. Этот замечательный—и первый—большой успех объединения был бы еще более очевидным, если бы можно было проверить гипотезу В.В. Болотова о том, что именно Ишойаб вернул Ираклию Честный Крест Господень. Этот великодушный жест, подтвердивший мир и согласие, сделал бы церковное общение еще более естественным28. Контакты между несторианским Селевкийско-Ктесифонским католикосатом и Ираклием продолжались. В 631г. второе персидское посольство, посланное царицей Боран и снова включавшее Ишойаба II, было принято императором в Веррии (Алеппо).
Получив Святой Крест, Ираклий, проезжая через Армению, "дарил многие частицы (реликвии) армянским сановникам", стараясь привлечь их лояльность и склонить их к церковному единению29. Мы видели (см. выше), что с 591г. Армянская церковь была разделена на халкидонский католикосат на византийской территории и монофизитский центр в Двине, находившийся под властью персов. Во время завоевания Хосровом в 607—608гг. халкидонский католикос Иоанн был арестован и умер в заточении, церковь же была снова объединена под моно-физитскими католикосами Авраамом и Комитасом. После смерти последнего (628) и короткого правления его преемника Христофора Ираклий, который тогда владел уже всей Арменией, вошел в сношения с католикосом Эзрой, предложив ему унию. Последний встретился с императором в Эдессе (вероятно, в 630г.) и был удовлетворен "моноэнергетическим" православием императора. Произошло евхаристическое общение, и католикос вернулся в Двин, осыпанный многими императорскими милостями. Столкнувшись с оппозицией в лице армянского духовенства и богословов, Эзра по настоянию Ираклия созвал официальный собор из 193 греческих и армянских епископов в Феодосиополе (Карин, Эрзерум), на котором обсуждалась и была подписана уния при условии официального принятия армянами Халкидонского собора30. Сопротивлялись лишь несколько богословов, возглавляемых, в частности, Иоанном Маврагомеци. В 640г. Иоанн был формально осужден преемником Эзры, католикосом Нарсесом III Строителем, который оставался халкидонитом до нового собора, состоявшегося в Двине (648—649), где уния была снова отвергнута. В это время в армянской политике доминировал антивизантийский союз с мусульманским халифатом. Но победное возвращение византийской армии в Армению снова изменило ситуацию. В 654г. император Констант II лично приехал в Двин; в соборе святого Григория Просветителя была совершена литургия, на которой император причастился с католикосом Нерсесом, снова признавшим Халкидонский собор. Арабское завоевание в 660г. покончило с унией навсегда.
Еще труднее были отношения Ираклия с яковитами Сирии и Месопотамии. Когда император посетил отвоеванную Эдессу, он, по-видимому, счел унию с монофизитами само собой разумеющейся. Согласно Михаилу Сирийцу, он присутствовал при совершении Евхаристии местным (яковитским) епископом Исайей, но тот публично отстранил его от Чаши, потребовав предварительного анафематствования Халкидонского собора и "Томоса" Льва31. Несмотря на это препятствие, в дальнейшем отношения продолжались, на этот раз со старым аскетом и ученым Афанасием Погонщиком верблюдов (595—631), яковитским патриархом Антиохийским. Афанасий был известен своей богословской умеренностью и лояльностью Империи. Он был низложен персами, ездил в 616г. в отвоеванный Империей Египет и признал поддерживаемое императором единство с египетскими "феодосиевскими" монофизитами (см. ниже). Патриарх и двенадцать его епископов встретили императора Ираклия в Иераполе (Маббуг). Сергий Константинопольский прислал письма, разъясняющие моноэнергизм, а Кир Фасисский прибыл лично, дабы поддержать объединение. Согласно монофизитским источникам, дебаты не имели никакого результата, и Ираклий начал преследовать своих оппонентов. На самом деле, вероятно, некоторое взаимопонимание было достигнуто32. Может быть, унии помешала смерть патриарха Афанасия (июль 631), последовавшая почти сразу. Халкидонского преемника не назначили, вероятно, ожидая совместного его избрания. Многие монастыри и общины вокруг Антиохии приняли Халкидонский собор и его "моноэнергетическое" истолкование. Одним из них был монастырь святого Иоанна Марона вблизи Эмесы, где Ираклия торжественно приняли и он даровал монастырю земли. С тех пор замкнутая община "маронитов", верная моноэнергизму константинопольского патриарха Сергия, подвергалась преследованиям и гонениям, бежав в Ливанские горы и установив там свой собственный патриархат. Позже стараниями латинских крестоносцев марониты присоединились к Римокато-лической церкви ( 1182)33.
Относительный успех имперской политики в Армении, Персии и Сирии затмила еще более значительная уния, происшедшая в Египте. Святой Иоанн Милостивый, халкидонский патриарх Александрийский, бежал из страны, спасаясь от персов (617). При персидском режиме монофизитский патриарх Андроник занял Caesareum, главный храм Александрии. После его смерти преемником его стал Вениамин, молодой и способный человек (ему было 35 лет, когда он был избран), популярность, аскетическая жизнь и авторитет которого объединили коптских христиан в этот решающий период их истории. В источниках он первый называется "коптским патриархом", и служение его продолжалось тридцать девять лет (623—662). Тем временем Ираклий стал применять в Египте ту же тактику, которая так хорошо послужила ему в других землях, отвоеванных им у персов.
Осенью 631г. в Александрию приехал новый халкидонский патриарх, облеченный исключительными полномочиями—архиепископа и префекта Египта. Это сочетание церковных и гражданских функций, противоречащее церковным канонам, является абсолютным исключением в истории Византийской церкви. Назначая его, Ираклий, вероятно, вдохновлялся успешной политической ролью, которую играл патриарх Сергий во время его собственного отсутствия на Востоке, а также той гражданской ролью, которую Юстиниан в VIв. формально предоставил Церкви после завоевания Италии. В Египте со времен Афанасия и Кирилла уже существовала традиция, по которой александрийский архиепископ играл роль национального лидера всей страны в целом. На этот раз, однако, полномочия эти были даны императором в весьма критический момент, да еще иностранцу Киру, бывшему ранее митрополитом Фасиса на Кавказе и успешно устраивавшему церковные унии, основанные на "моноэнергизме". Главной его задачей было то, в чем столько халкидонских патриархов уже потерпело неудачу: восстановить в Египте религиозное единство в имперском православии. Однако при своем назначении он не мог предвидеть, что миссия его будет короткой и что уже в 639г. войска ислама захватят Египет, отрезав всю Египетскую церковь от Империи и превратив ее на многие столетия в изолированное меньшинство.
Когда прибыл Кир, монофизитский патриарх Вениамин начал скрываться и жил в отдаленных монастырях в пустыне вплоть до арабского завоевания34. Для достижения своей цели новый папа Кир прибегал и к уговорам, и к силе. Политика уговоров до персидской оккупации все-таки давала хоть какие-то незначительные результаты, достигнутые при уважаемых и знающих патриархах-халкидонитах Евлогии и Иоанне Милостивом35. Кроме того, правительство Ираклия помогло разрешить "тритеистские" споры между монофизитами, и с его помощью в 616г. состоялась уния между антиохийским патриархом Афанасием Погонщиком верблюдов и "феодосиевским" патриархом Александрийским Анастасием. Поэтому несомненно, что Египетская церковь, несмотря на преданность большинства ее монофизитству, питала к правительству Ираклия некоторые симпатии, в особенности после его блестящих побед над персами, чье завоевание Египта никому не нравилось36. Теперь же Кир явился с тем, что он считал "новыми" предложениями, которые можно было (с известными оговорками) интерпретировать, по крайней мере кому-то из монофизитов, как капитуляцию Халкидонского собора. Некоторые из них восклицали: "Не мы общаемся с Халкидоном, но сам Халкидон идет к нам"37. Но о радости монофизитов сообщает халкидонит, враг моноэнергизма. Во всех же коптских источниках память о Кире связывается исключительно с кровью и насилием, а не с богословским компромиссом. Они даже не упоминают моноэнергистскую позицию Кира или "Екфесис" Ираклия, а лишь рассказывают о тех преследованиях, которым подвергались противники Халкидонского собора. Действительно, вместе с многими другими брат патриарха Вениамина, Мина, был подвергнут пытке и казнен38, а римские войска продолжали избивать диссидентов-коптов даже когда они сами были осаждены арабами в Вавилоне (современном Каире) в 641г. Террор длился десять лет, то есть все время правления Кира39. Его как главу гражданского и церковного управления в Египте копты считали ответственным за всю жестокость его администрации. Известный как "кавказец" (аль-Мукавкас, по-арабски), поскольку происходил из Лазики на Черном море, он вошел в историю как великий преследователь монофизитов и как искусный (хотя и не добившийся успеха) дипломат, уважаемый мусульманами40.
Следует сказать, однако, что террор начался после серьезной попытки примирения, о которой монофизитские источники не упоминают в основном потому, что по большей части она имела успех. 3 июня 633г. Кир совершил торжественную литургию в Цезареуме, великом александрийском соборе. В докладе Сергию Константинопольскому он утверждает, что "все духовенство феодосиан" причастилось у него41. Под "феодосианами" он, конечно, имеет в виду основную, севирианскую часть монофизитов. В докладе содержатся двусмысленности и преувеличения, но, вероятно, большинство городского александрийского духовенства и по крайней мере два влиятельных "феодосианских" епископа— Виктор Фаюмский и Кир Никиуский—согласились на воссоединение. Основа соглашения была выражена в девяти главах (????????) или анафематизмах, которые были торжественно прочтены патриархом с амвона. Они содержали обычные кирилло-халкидонские формулировки, представлявшие со времен царствования Юстиниана официальную христологию. Так, глава 6 утверждает кириллово выражение "единая воплощенная природа Бога Слова" (??? ????? ???? ????? ???????????) с разъяснением, что оно в действительности означает "единую Ипостась, состоящую из двух природ". Затем во избежание впечатления, что традиционная формула Диоскора и Севира ("из двух природ") принята окончательно, седьмая глава вводит четкую халкидонскую терминологию, утверждая, что "Единый Господь Иисус Христос состоял в двух природах". Текст продолжается утверждением халкидонского понимания "теопасхизма": Тот же Христос, Один из Святой Троицы, "человечески страдал во плоти как человек, но как Бог пребывал в мучениях бесстрастным". После этого седьмой анафематизм переходит к ключевому выражению: "Один и тот же Христос и Сын действовал божески и человечески единой богочеловеческой энергией (??? ????????? ????????), как сказал божественный Дионисий"42. 8-я и 9-я главы содержат список еретиков, подлежащих анафематствованию, в основном тех, кто критиковал Кирилла, согласно постановлениям Пятого собора (553).
Докладывая в Константинополь о соединении, Кир перефразирует знаменитое письмо святого Кирилла Иоанну Антиохийскому, написанное ровно двести лет назад: "Даже небесные существа возрадовались"43. В 633г., также как и в 433г., как думал Кир, наконец пришли к соглашению об общем исповедании христологии и был достигнут мир в Церкви. Действительно, политике Сергия, примененной в Египте, удалось доказать, что искусные подходы, сочетающие богословскую инициативу и военное давление, все еще могли быть эффективны для примирения восточных христиан внутри имперской системы. Новое соглашение не предполагало отказа от Халкидонского собора: авторитет этого собора и соединение двух природ вновь торжественно утверждались. Но Сергий и Кир просмотрели тот факт, что они поднимали вопрос, который с самого начала разделял халкидонскую и монофизитскую христологии: проблему сохранения, внутри "ипостасного" единства, жизненно реального и потому действующего тварного человечества, воспринятого Логосом. Они также открыли, что в халкидонском православии были люди, для которых вопрос истинной веры был превыше всех соображений церковной или политической (сегодня мы бы сказали экуменической) пользы и которые выступили против имперской политики.
3. Софроний Иерусалимский и Гонорий Римский: монофелитство
Именно в 633г., когда была провозглашена уния, в египетской столице оказался старый монах Софроний, которому было больше 80 лет. Ввиду того, что он пользовался большим духовным авторитетом, патриарх Кир показал ему девять "глав", стараясь найти у него поддержку. "Впервые прочтя их, [Софроний] увещал, умолял и требовал от Кира, пав к его ногам, не провозглашать с амвона ничего подобного, поскольку,—говорил он,—это учение Аполлинария"44. Возражения Софрония были направлены исключительно против того, что он считал злоупотреблением и искажением выражения Дионисия "единая бого-человеческая энергия" в 7-й главе документа об унии. Протест Софрония не остановил планомерных действий Кира в Египте, и уния была провозглашена. Однако старец сразу же поехал в Константинополь для встречи с Сергием. Его вмешательство вызвало немедленный результат—акт патриарха, показывающий, вероятно, его дипломатическую гибкость, но также и его искреннюю заботу о православии: Сергий опубликовал патриарший "Псифос" ("авторитетное мнение"), который он передал Софронию, послав копию Киру. Никому больше не разрешалось говорить об "одной" или "двух" энергиях во Христе, ибо такие выражения "нечестивы". Правильный подход состоит в том, чтобы говорить об едином божественном субъекте как о Действующем, что исключает существование у Христа двух противоречащих друг другу воль. Текст не доходит до исповедания одной воли у Христа, но утверждает, что "ни в какой момент плоть Его, одушевленная [человеческим] разумом, не совершала своего естественного движения отдельно или по своей собственной инициативе, без согласия Бога Слова, ипостасно с нею соединенного, но действует, как хочет Бог".
Оригинал полного текста патриаршего "Псифоса" не сохранился, но длинные цитаты из него были посланы самим Сергием в Рим своему коллеге Гонорию. В своем письме папе Сергий утверждает также, что Софроний удовлетворен этим текстом и "согласен не говорить больше ни об одной, ни о двух энергиях, ограничиваясь преданием и достоверными и обычными поучениями [святых Отцов]"45.
Это соглашение с Софронием было, видимо, затруднительным для Сергия— и, конечно, для Кира,—но оно показывает действительную заботу Сергия о богословской чистоте и изначальную умеренность Софрония. "Псифос" на самом деле является документом одновременно умеренным и новаторским. Хотя в нем отрицается моноэнергизм, он вносит новое понимание в теорию об одной воле во Христе. Не слишком вдаваясь в теорию, он предполагает, что существование "двух воль" означало бы возможность конфликта или противостояния между ними.
Кто же был этот старец Софроний, который так решительно вмешался в "экуменические" планы патриархов Константинопольского и Александрийского?
Он родился около 550г. в Дамаске, в семье, вероятно, сирийского происхождения, и примерно в 578г. стал известен как Софроний Софист, получив прозвище, указывающее на светское образование и искушенность в греческих риторических искусствах46. Чувствуя влечение к палестинскому монашеству, но все еще оставаясь мирским человеком, Софроний посетил Лавру святого Феодосия близ Вифлеема, где он встретил единомышленника, ставшего его другом до самой своей смерти в 619г., Иоанна Мосха. Они вместе поехали в Египет (после 578г.), где Иоанн начал составлять свое знаменитое описание египетского и палестинского монашества, известное под названием "Луг Духовный" (??????, ???????????, или "Новый Рай", ???? ??????????, на латыни—Pratum Spirituals). Они вместе живут интеллектуальной атмосферой Александрии, посещают Стефана Софиста, бывшего тритеиста47, их принимает патриарх Евлогий. Но наибольшее влияние на обоих друзей оказывают египетские монахи, многие из которых все еще халкидониты. Вернувшись в Палестину, Софроний и сам становится монахом в Лавре святого Феодосия; затем вместе с Иоанном он снова проводит десять лет на Синайской Горе, но лишь для того, чтобы опять вернуться в Палестину в 594г. Вторая поездка обоих друзей в Египет позволяет им встретиться со святым патриархом Иоанном Милостивым. Будучи исцелен по молитве двух особо почитаемых здесь мучеников, "безмездных врачей" Кира и Иоанна, Софроний составляет книгу о совершенных ими чудесах, содержащую интересную информацию об отношениях между халкидонитами и монофизитами в Египте того времени.
Узнав, что Иерусалим взят персами (614), Иоанн и Софроний едут в Рим, где Иоанн заканчивает свой "Луг Духовный" и умирает в 619г. Тогда Софроний возвращается в свой родной монастырь святого Феодосия (перевезя туда для вечного упокоения тело Иоанна) и остается в оккупированной персами Палестине, во всяком случае некоторое время. Затем, однако, он снова отправляется в путешествия. В 627-628гг. мы находим его в Африке, где у него происходит действительно судьбоносная встреча с другим монахом, тоже бегущим от персидского завоевания, Максимом. Будущий великий Исповедник становится духовным сыном Софрония, вступив в его монашескую общину, известную как евкратады48.
Максим не последовал за Софронием ни в Александрию, где старец этот в 633г. воспротивился Киру, ни в Константинополь, где тот встретился с Сергием. Письмо, которое он в это время послал игумену Пирру, показывает, что он еще не занял четкой позиции в споре и что ему даже понравился примирительный тон "Псифоса"49. Однако позже он будет всегда вспоминать своего "благословенного господина, отца и учителя, господина игумена Софрония"50, и нет никакого сомнения в том, что именно пример и мысль святого Софрония позволили Максиму осознать опасность и моноэнергизма, и монофелитства51.
После своих встреч с Сергием Константинопольским старец Софроний вернулся в Палестину, где почти сразу был избран патриархом Иерусалимским.
Уния в Александрии была событием с далеко идущими последствиями, и это заставляло Сергия информировать о ней своего коллегу из "Ветхого Рима". Его сообщение, сделанное в письме, несет в себе и нотку смущения: Сергию пришлось сообщить о протесте Софрония—ныне патриарха—против термина "единая энергия" и признать, что содержание его "Псифоса" своим запрещением термина "энергия" могло подвергнуть опасности будущее этой унии, ибо именно термин "моноэнергизм" был тем пунктом, который сделал ее возможной. Он попытался обойти вопрос терминологии (халкидониты, действительно, часто критиковали монофизитов за их приверженность к словам и выражениям) и оттенить два пункта: 1) уния в Египте является беспрецедентным успехом: "Александрийский народ стал единым стадом Христа Бога нашего, а с ним почти весь Египет, Фиваида, Ливия и другие провинции египетских диоцезов..." Следовательно, как можно было допустить, чтобы протесты Софрония помешали этому единству в областях, "которые никогда прежде не соглашались поминать имени нашего божественного и святого отца Льва [Великого, автора "Томоса к Флавиану"], или названия великого и святого Вселенского собора в Халкидоне и которые ныне громко и внятно произносят их при совершении божественных таинств?"; 2) Второй пункт отражал содержание Сергеева "Псифоса", которое исключает конфликт между двумя волями и устраняет необходимость настаивать на подсчете энергий. Сам Софроний (которого Сергий в своем письме по-прежнему называет "святым мужем") не выдвинул никаких возражений в ответ на этот пункт. Конечно, Кир в своих девяти главах унии прибегал к терминологии "единой энергии", но это следовало толковать как икономию ради спасения множества людей, не обвиняя в каком-либо нарушении точности (????????) истинных учений Церкви52.
Сергий явно—и с очевидной искренностью—хотел, чтобы папа присоединился к новообретенному согласию, настаивая на своей верности Халкидонскому собору и папе Льву. "Псифос", видимо, достиг этой цели за счет некоторой двойственности, против которой формально не возражал даже Софроний. Однако ответ Гонория, провозглашающий монофелитство, которое должно заменить моноэнергизм, от которого уже отказались, сделал дальнейшее согласие невозможным.
В рамках итальянской церковной истории этого периода Гонорий I (625—638) представляется епископом усердным, энергичным и благочестивым. Он строил храмы в Риме, включая церковь св. Агнессы на Номентанской дороге с ее знаменитой мозаикой, он восстановил в своем собственном доме монашеские традиции, столь дорогие святому Григорию Великому. Он вместе с экзархом Исааком выступал против лангобардских королей Ариоальда и Ротари, которые все еще были арианами. Он успешно боролся с остатками Аквилейского раскола и оказывал гостеприимство многим восточным монахам и духовенству, бежавшему на Запад от персидского завоевания. Однако он явно не был подготовлен к решению той сложной и запутанной проблемы, которая содержалась в письме Сергия.
В своем ответе византийскому патриарху53 он приветствует тех, кто осуществляет политику объединения, основанную на моноэнергизме, и критикует тех, кто поднимает сложные проблемы терминологии (явно имея в виду Софрония). Вполне одобряя политику Кира и ее результаты, он делает значительный шаг к дальнейшему разъяснению содержания письма Сергия. Письмо это, отвергая моноэнергизм как двусмысленный и спорный, резко подчеркивало наличие во Христе одного лишь божественного Действующего, что исключает "две воли" (противоположные друг другу). Из этого ясно, что ипостасное единство предполагает единую волю, то есть из него вытекает учение, известное как монофелитство. Исходя из этого Гонорий приходит к четкому утверждению. "Действительно,—пишет он,—Божество не могло ни быть распято, ни испытывать человеческие страдания. Но (по ипостасному соединению) говорят, что Божество страдало и что человечество низошло с неба с Божеством. Поэтому мы исповедуем единую волю Господа нашего Иисуса Христа" (???? ??? ?? ?????? ??????????? ??? ?????? ???? ????? ???????)54.
Это определенный и притом первый шаг к монофелитству и есть знаменитое "падение Гонория", за которое Шестой Вселенский собор (681) осудил его, и осуждение это вплоть до раннего Средневековья повторялось всеми папами при их возведении на кафедру, поскольку они при этом должны были подтвердить исповедание веры Вселенских соборов. Понятно поэтому, что все критики учения о папской непогрешимости в позднейшие века (протестанты, православные и противники непогрешимости на Первом Ватиканском соборе 1870г.) ссылаются на этот пример. Некоторые римокатолические апологеты пытаются показать, что выражения, употребленные Гонорием, можно понимать в православном смысле и что нет никаких доказательств того, что он умышленно провозглашал нечто отличное от традиционной веры Церкви55. Они также указывают—и это является совершенным анахронизмом,—что письмо к Сергию не было официальным заявлением папы ex cathedra с использованием своей "харизмы непогрешимости", как будто такое понятие существовало в VIIв. Не отрицая добрых намерений папы,—что можно сказать о каждом ересиархе на протяжении истории,—совершенно ясно, что исповедание им единой воли в решающий момент, да еще когда сам Сергий был несколько поколеблен возражениями Софрония, не только послужило оправданием ошибок других, но и фактически создало новую еретическую формулу, положив начало трагедии, которая принесла Церкви (включая и православных преемников Гонория на папском престоле) много страданий.
Получив это письмо из Рима, Сергий почувствовал большое облегчение. Похоже, что терминологические проблемы могли быть решены. Больше не нужно было использовать двусмысленную доктрину единой энергии, поскольку формальное признание Гонорием понятия единой воли открывало путь к христологической позиции, казавшейся очень привлекательной: как может одно Лицо или Ипостась Христа обладать более чем одной волей? Позже Сергий в сотрудничестве с игуменом Пирром представил на подпись императору Ираклию56 важный документ—Ekthesis (638 г.). Отвергая моноэнергизм и почти дословно повторяя текст "Псифоса" относительно Христа—единого действующего субъекта Своих божественных и человеческих действий, текст этот также приводит фразу из письма Гонория: "Мы исповедуем единую волю Господа нашего Иисуса Христа"57. Сергий умер в том же году, когда константинопольский синод уже одобрил Ekthesis. Преемник его патриарх Пирр, состоявший в переписке со святым Максимом и будущий его противник, сам участвовал в его составлении и с одобрения императора объявил Ekthesis официальной верой Империи.
Не может быть сомнений в том, что на Сергия, который вначале был под впечатлением аргументов Софрония, большое влияние оказала сильная поддержка Гонория, вероятно, неожиданная, и он решил встать в прямую оппозицию к иерусалимскому патриарху. Действительно, Ekthesis послужил ответом на "Синодик" (Известительное Соборное послание) Софрония, которое константинопольский патриархат отказался принять58.
Как мы уже говорили, избрание Софрония, уже восьмидесятилетнего старца, на иерусалимскую кафедру произошло в 634г. Мы знаем, что в Палестине после смерти патриарха Модеста в 631г.59 существовало моноэнергистское движение, которое возглавлял епископ Сергий Яффский. Это объясняет продолжительное вдовство патриаршей кафедры (631-634). Вероятно, константинопольское правительство одобрило избрание высокочтимого Софрония в награду за данное им Сергию обещание не поднимать вопрос об "энергиях", в согласии с "Псифосом"60.
Однако святой Софроний в своем знаменитом Соборном Послании, разосланном по обычаю всем патриархам с просьбой о признании единства православной веры и евхаристического общения, написал целый христологический трактат; здесь впервые с начала моноэнергизма помимо простых насущных нужд единения обсуждались не только термины, но самая суть дела.
"Послание" нигде не критикует ни Сергия, ни его объединительную политику. Текст не пытается буквально "счислять" энергии, что было запрещено "Псифосом". Софроний очень осторожно подчеркивает ипостасное единство Христа и, следовательно, единство Его как единого Действующего во всех Его действиях, божественных и человеческих. Не предвидя никаких проблем с Римом, Софроний выражает большое уважение к православному вероучению папы, явленному в особенности в "Томосе" Льва. Однако внутренняя логика его аргументации на деле приводит его к совершенно четкому утверждению: " Каждой природе соответствует свойственная ей энергия, то есть энергия сущностная, природная и свойственная (??????????) (этой природе)"61. И поэтому "мы не исповедуем одну-единственную, сущностную, естественную и неразличимую энергию обоих (Божества и человечества), ибо тогда мы признавали бы и одну сущность, и одну природу"62. Софроний, однако, допускает возможность говорить об одном "двойном действии" (или энергии) во Христе63 и оправдывает цитату из Псевдо-Дионисия (Посл. IV, кол. 1072С) как относящуюся к "Новой (??????) богочеловеческой энергии", той, которая отражает и Божество, и человечество64, "синергию", явленную в обожении тварей. Но обожение возможно именно потому, что Логос добровольно воспринял человеческую природу с человеческими действиями, "природные и неукоризненные (?????????) страсти"65 Адама после грехопадения (но не грех), так что Христово младенчество, возрастание, человеческое развитие, голод, жажда, утомление и подлинное страдание, смерть и телесная тленность были во всем такими же, как наши, то есть вполне человеческими, до тех пор, пока "в Воскресении Он не освободил то, что в нас было подвержено страданию, смерти, тлению"66.
Так мысль святого Софрония, которую столь блестяще разовьет его ученик Максим, раскрывает ошибочность моноэнергизма, а стало быть и еще не упомянутого здесь монофелитства. Если бы человечество Христово было лишено человеческой энергии или воли, оно уже не было бы "нашим" человечеством, а было бы призраком либо абстракцией. Поэтому вполне понятно, что Сергий Константинопольский увидел в "Соборном послании" Софрония (независимо оттого, нарушил он или нет обещание "не счислять энергии") манифест против своей политики.
"Послание", конечно, дошло и до Гонория, на которого аргументы иерусалимского патриарха, вероятно, произвели впечатление. От второго письма папы Сергию сохранились только фрагменты. Монофелитство здесь больше не упоминается (по крайней мере в этих фрагментах), но папа повторяет свой призыв не говорить об энергиях, а говорить скорее о "двух действующих природах, принадлежащих единому Действующему". Такие же письма он посылает Софронию и Киру Александрийскому, заявляя свою готовность сохранить общение с ними обоими, так же как и с Сергием. Старец Софроний пытался убедить папу, что поддерживать Сергия опасно; с этой миссией Рим посетил посланец иерусалимского патриарха епископ Стефан Дорский67. Но Гонорий умер 12 октября 638г., после опубликования "Экфесиса", не разъяснив свою двойственную вероучительную позицию. Его преемники, Северин (царствовавший четыре месяца в 640г.) и Иоанн IV (640—642) отвергли "Экфесис". Они избежали возможных санкций императора только благодаря общему замешательству, вызванному арабским завоеванием, и династической смуте, последовавшей за смертью Ираклия (641).
Как бы то ни было, арабские завоеватели полностью свели на нет объединяющую роль моноэнергизма и монофелитства: все монофизитские общины Востока оказались под игом ислама, и вопрос их примирения с православными халкидонитами потерял значение на многие столетия.
4. Исламское завоевание: Иерусалим, Сирия, Египет
Нет возможности подробно обсуждать здесь происхождение и природу ислама. Его внезапное появление и невероятно быстрое распространение посредством "священной войны" (джихад) потрясло Византийскую империю и вскоре уничтожило господство ее на Ближнем Востоке. К 651г., всего через девятнадцать лет после смерти пророка Магомета, армия его последователей не только покорила Сирию и Египет, но и уничтожила остатки Персидской империи (уже сильно уменьшенной победами Ираклия), убила последнего сасанидского "царя царей" и распространила власть халифов ислама до реки Оке (современная Аму-Дарья в Средней Азии)—на все страны к востоку и югу от Средиземного моря, достигнув Атлантического океана.
Завоевание Сирии и Палестины началось в 634г. Дамаск пал в 635, Антиохия— в 638. Самое значительное поражение римлян произошло на реке Ярмук в Палестине в 636 г., после чего у Ираклия не осталось средств защищать эту область от завоевателей. Самым впечатляющим событием, ставшим символом, было взятие Иерусалима в феврале 638 г. После освобождения от персов Святой Град оставался в руках христиан всего семь лет.
У нас нет никаких документальных свидетельств, указывающих на то, что вероучительный конфликт между Софронием и Константинополем как-то повлиял на поведение иерусалимского патриарха относительно арабов. Он возглавлял и вдохновлял оборону города, пока оставалась хоть какая-то реальная надежда его спасти. В последний момент он отослал реликвию Святого Креста в Константинополь. В конце концов он решил капитулировать, зная, что вооруженное сопротивление штурмующему неприятелю привело бы к гибели и разрушению, тогда как, покорившись, можно было выжить и добиться относительной веротерпимости, определенного религиозного status quo. Существует несколько весьма противоречивых сообщений о сдаче города68. Наиболее достоверные из них говорят, что старый христианский патриарх встретился с халифом Омаром на Елеонской горе. Удивленный простотой халифа, сидевшего верхом на верблюде, в одежде из верблюжьей шерсти, с мешком фиников, византийский иерарх поднес ему белый sidonion (обычную одежду патриция). Умар носил ее лишь столько времени, сколько понадобилось, чтобы выстирать его собственную одежду. Войдя в город, мусульманский вождь отказался от приглашения помолиться в христианской базилике Воскресения и вместо этого совершил молитву в сторону Мекки на месте разрушенного еврейского храма. Позже на этом месте была построена знаменитая "мечеть Омара", существующая до сих пор как знак превосходства магометанского откровения над библейским. Более того, большое значение возымел сам отказ Умара помолиться в храме Воскресения: если бы он согласился, базилика была бы превращена в мечеть69. Вместо этого в знак признательности за то, что Софроний сдал город, халиф издал документ, гарантирующий сохранность христианских церквей и соблюдение права собственности христиан при условии, что они не будут демонстрировать свою веру на улицах, не станут проповедовать мусульманам, не будут препятствовать обращению христиан в магометанство и будут покорны и лояльны по отношению к завоевателям70. Эти принципы и должны были обеспечить выживание христианских общин под мусульманским господством в течение столетий. Следует, однако, отметить, что Палестина—единственная часть халифата, где все древние христианские святыни были неприкосновенны и оставались в руках христиан и где православный патриарх всегда рассматривался мусульманами как официальный хранитель Святых Мест. Позже его права будут урезаны другими христианами, в особенности латинскими крестоносцами и отчасти армянами и коптами, но не мусульманами*{{Некоторые святыни все же оказались в руках мусульман, например, построенная в первые века христианской Империи на месте Вознесения Христова, на Елеонской горе, часовня. — В.А.}}. Эти сравнительно благоприятные условия объясняются договором между халифом Умаром и мудрым патриархом Софронием. Старый патриарх, доживший почти до девяноста лет, умер год спустя, 11 марта 639г.71
Таким образом, вклад святого Софрония в историю не ограничивается поистине замечательной христологической формулировкой его "Синодального послания" 634г. Его дипломатическая мудрость в 638г. создала условия для выживания христиан на Ближнем Востоке. Кроме того, его проповеди и особенно поэмы и молитвы стали постоянным элементом богослужебной традиции Церкви72.
За утратой Империей Сирии и Палестины вскоре последовали бесславные поражения в Египте. Несмотря на реальные надежды на церковный мир, правление Кира в качестве патриарха и префекта и объединение 633 г. оказались катастрофой для египетского монофизитства. Даже коптские источники признают, что большая часть населения признала халкидонскую веру (в моноэнергистекой интерпретации). Согласно Севиру Асмунейнскому, "это были годы, когда Египтом управляли Ираклий и Аль-Мугаугас (то есть Кавказец). Жестокостью, преследованиями, давлением и наказаниями, которым Ираклий подвергал православных (то есть монофизитов.—И. М.), чтобы заставить их принять халкидонскую веру, бесчисленное множество людей было вовлечено в заблуждение—одни пытками, другие обещаниями почестей, некоторые уговорами и обманом"73. Упоминание "уговоров" показывает, что политика патриарха Кира была более успешна, чем тактика одного только насилия, к которой прибегали имперские власти при Маркиане, Зиноне и Юстиниане. Моноэнергизм многим казался убедительным. Монофизитское население Египта, все еще разделенное на секты, не представляло монолитной оппозиции Империи, и богословские уступки, содержавшиеся в унии 633г., вероятно, склонили многих к принятию Халкидонского собора74. Арабское завоевание было процессом постепенным, длившимся с 639 по 646г.; оно сопровождалось насилием и грабежами, что многим людям открыло глаза на преимущества римского господства. Во многих областях народ сопротивлялся продвижению врага, и неверно, что "египтяне приветствовали завоевателей как освободителей"75. Главная слабость Империи заключалась в том, что ее администрация и армия в Египте в большой мере зависели от местных коррумпированных землевладельцев, которые преследовали местные интересы и рассматривали военные подразделения как свою частную милицию76. Назначение Кира было попыткой Ираклия оздоровить положение, и это могло бы принести результаты, как церковные, так и политические, если бы арабское завоевание не было столь неожиданным и быстрым.
В 639г. арабы под предводительством Амр ибн ас-Аса, пока халиф Омар был в Сирии, вторглись в Египет. В 640г. они заняли Пелузий, к востоку от Дельты, а в сентябре того же года, разбив византийцев в Гелиополе, начали осаду крепости Вавилон в современном старом Каире. Армия завоевателей была малочисленна—вначале 4000 человек, затем она получила подкрепление в 12 000,—но это породило хаос в плохо управляемой и слабо защищенной стране. Амр заключал местные договоры с землевладельцами и управителями, взимая дань, и использовал сотрудничество с местным населением. Сам патриарх Кир, может быть, следуя примеру святого Софрония Иерусалимского, решил договариваться с Амром. Он, сохраняя лояльность, поделился своими планами с Ираклием. В ответ император отозвал его в Константинополь, предал публичному суду и сослал за измену.
Но 11 февраля 641г. Ираклий умер, процарствовав тридцать лет. Героический победитель Персидской империи стал нервным и больным человеком, глубоко потрясенным внезапностью арабского завоевания, но не смирившимся с мыслью о расчленении Империи. За его смертью последовала династическая борьба периода регентства его второй жены Мартины. Борьба эта кончилась низложением Мартины, ссылкой ее сына Ираклона и коронацией Константа II, одиннадцатилетнего внука Ираклия от первой его жены Евдоксии77. Регентство осуществлялось патриархом Павлом, которого поддерживала группа в большинстве своем армянских военачальников, преданных монофелитству.
Тем временем положение в Египте ухудшалось. 8 апреля 641 г., вдень Пасхи, в руки арабов попала крепость Вавилон, а за ней Никиу и другие крупные города дельты.
Новое имперское правительство официально восстановило Кира и как патриарха, и как префекта. Торжественно въехав в Александрию 14 сентября 641г., он немедленно начал переговоры с Амром. Некоторые считали, что не следует сдаваться, и опять обвиняли его в измене, поскольку Александрия была еще хорошо защищена. Как бы то ни было, сам Кир не увидел конца византийской власти в Египте: он умер от дизентерии 21 марта 642г. Его преемником стал халкидонитский патриарх Петр (14 июля 642г. ), но 27 сентября того же года Амр вошел в Александрию и написал халифу Омару: "Я взял город, о котором могу только сказать, что в нем 4000 дворцов, 4000 бань, 400 театров, 12 000 продавцов зелени и 40 000 платящих дань евреев"78. Примитивные обитатели Аравийской пустыни оказались на вершине древней цивилизации христианского Рима.
Амр немедленно вызвал в Александрию монофизитского патриарха Вениамина, который взял под свой контроль большинство храмов, приспосабливая жизнь Египетской церкви к будущим столетиям ее выживания под исламом. Несмотря на то что вскоре многие отступились от христианства, перейдя в религию магометан-завоевателей, правительство Константа II не считало поражение окончательным. В 645г. большой византийский экспедиционный корпус под командованием армянского генерала Мануила высадился в Египте и взял обратно Александрию. Вскоре за этим последовало новое поражение византийцев от Амра, и остатки армии Мануила погрузились на корабли в 646г. Единственным результатом этой неудачной экспедиции было еще большее разорение Александрии, население которой на этот раз, по всей видимости, решительно встало на сторону арабов79, и еще большая враждебность коптов к Империи. "Господь оставил войско римлян,—пишет Севир Асмунейнский,—в наказание за их извращенную веру и по причине тех анафематствований, которые произнесли против них древние Отцы из-за Халкидонского собора"80. Верной халкидонскому православию осталась в Египте только маленькая горстка "мелкитов".
Наиболее заметно и впечатляюще православие в этой области выжило только в монастыре Преображения (позже посвященном святой Екатерине), построенном Юстинианом у подножия Синайской горы, где Моисей говорил с Богом. Духовный авторитет этого монастыря лишь незадолго перед тем был еще более возвышен благодаря руководству им знаменитого игумена, святого Иоанна, автора великой книги о монашеской духовности, озаглавленной "Райская Лествица" (ок. 525-600гг.). Изолированность монастыря, расположенного в Синайской пустыне, вдали от военных, политических и религиозных смут, дала возможность этой уникальной многонациональной общине, состоявшей из греков, египтян, сирийцев, грузин, армян-халкидонитов, а позже и славянских монахов, сохранить не только себя, но и множество сокровищ литературы и искусства, восходящих к раннему христианству81.
5. Святой Максим Исповедник и папа Мартин
Оппозиция святого Софрония положила конец моноэнергизму, который вначале проповедовал патриарх Сергий. Вместо этой теперь уже дискредитированной формулы папа Гонорий и "Экфесис" Ираклия канонизировали монофелитство, христологическую схему, утверждавшую, что единый и единственный "субъект" или Ипостась Христа могла обладать только одной волей. Действительно, спрашивали они, как могло бы человечество Христа, поскольку оно не имеет отдельной человеческой ипостаси (это было бы несторианством), проявлять себя отдельной, собственной волей? Очевидный изъян этой теории, однако, заключается в том, что поскольку единая Ипостась Христа есть предсуществующая, божественная Ипостась Логоса, Его единственной "ипостасной" волей может быть только воля божественная. Следовательно, человечество Его не совершенно, а есть лишь пассивное орудие Божества, механически "используемое" божественной волей. Монофелитство никак не могло совмещаться с "Томосом" Льва (agit utraque forma quod proprium est— "каждая из двух природ действует в соответствии со своими свойствами") и с Халкидонским собором ("сохраняются характерные свойства каждой природы"). Свойство же истинного человечества—не пассивность, а волевое осуществление божественного замысла о твари. Кроме того, если бы каждой ипостаси была свойственна ее отдельная воля, то сама Божественная Троица обладала бы тремя волями. Монофелитство было схемой, не отличавшейся по существу от моноэнергизма: в обоих случаях отрицалась полнота человечества Христова. Действительно, оказывается, что вопрос моноэнергизма и монофелитства, как его определил святой Софроний, а позже его ученик, святой Максим (вероятно, наиболее выдающийся богословский гений позднего святоотеческого периода), лежал в основе христологических споров со времени Первого Эфесского собора (431). Если термин монофизитство мог соответствовать множеству разных течений, подчас чисто Кирилловых и потому совместимых с Халкидонским собором, хотя иногда взаимоисключающих и противоречивых, то споры VIIв. были сосредоточены на действительной проблеме: необходимости сформулировать такую христологию, в которой "смысл тварного бытия и замысел истории" основывался бы "на воплощенном Христе"82 так, чтобы и тварь, и история не теряли бы своей собственной целенаправленности и динамизма83.
Патриарх Сергий Константинопольский и Гонорий Римский оба умерли в 638г. Игумен Пирр, один из идеологов монофелитства, переписывавшийся со святым Максимом, был избран патриархом Константинопольским. Ему пришлось иметь дело с тем, что папы, преемники Гонория, отвергли "Экфесис". Однако их протесты не вызвали разрыва общения с константинопольской кафедрой: римским епископам VIIв. недоставало энергии и твердости их предшественников, так ясно проявлявшихся во время раскола с патриархом Акакием84, несмотря даже на то, что компромиссы последнего с монофизитами были гораздо менее серьезны, чем компромиссы Сергия и Пирра. Преемник Сергия на константинопольской кафедре был откровенным монофелитом. Ссылаясь на авторитет почившего Гонория, он даже после ужасов арабского завоевания надеялся на христологический консенсус, основанный на монофелитстве. К несчастью для него, он оказался замешанным в династической борьбе, последовавшей за смертью Ираклия (641). Пирр попал в затруднительное положение в период кратковременного (трехмесячного) царствования Константина III (сына Ираклия и первой его жены Евдоксии), противника монофелитства. Встав на сторону Мартины и ее детей и будучи обвинен в соучастии в убийстве Константина III, он последовал за Мартиной, впавшей в немилость после воцарения Константа II (ноябрь 641). Замененный Павлом, также монофелитом, из столицы он отправился в ссылку в Африку.
Как раз в это время византийская Африка со столицей Карфагеном представлялась самым безопасным местом во всей Империи. В 610г. Ираклий использовал ее как базу, отправляясь с армией спасать Константинополь от персидской угрозы. Поскольку Восток был завоеван арабами, а Италии постоянно угрожали лангобарды, только Африка могла приютить множество беженцев, и ее экзарх Григорий, двоюродный брат Ираклия, сочетавший гражданскую и военную власть, был склонен думать, что в его руках все козыри военной и политической борьбы данного момента. Приехав в Карфаген, Пирр начал думать о возможности с помощью могущественного карфагенского экзарха вернуть себе патриаршество, которого, по его мнению, он был лишен несправедливо.
Среди восточных беженцев, живших в Африке, был и Максим, бывший секретарь Ираклия, а позже монах в Малой Азии85. Пребывание в Карфагене было отмечено его судьбоносной встречей со святым Софронием (633). Хотя поначалу он не примкнул ни к одной стороне в богословских спорах, в которые был вовлечен Софроний, он, по-видимому, стал по крайней мере с 640г. открыто выступать против монофелитства. Его влияние было велико не только благодаря духовному авторитету и умственным способностям, но и благодаря его политическим связям "наверху" в Константинополе86.
Под покровительством экзарха Григория в 645г. был организован официальный спор между Максимом и сосланным бывшим патриархом Пирром87. Неожиданным результатом его было официальное принятие Пирром православия, а затем его отъезд в Рим. В этих событиях монофелитское правительство Константинополя усмотрело заговор, в который вошли экзарх Григорий, Максим и папа. Подозрения эти нашли подтверждение в том, что Григорий действительно восстал против Константа II в 646г., когда его войска провозгласили его императором. Однако судьба отвернулась от него: он был убит, отражая мощный набег арабов, прелюдию последовавшего вскоре окончательного завоевания (647)88. Святой Максим всегда резко отрицал свою причастность к восстанию Григория. В 646г. он покинул Карфаген, уехав вслед за Пирром в Рим. Но поскольку антимонофелитский лагерь возлагал большие надежды на деятельность Григория, возникли подозрения. В 646г. с одобрения Григория собиралось несколько африканских соборов, которые потребовали отменить "Экфесис"89.
Приехав в Рим, Пирр торжественно обратился из монофелитства в православие. Он был принят папой Феодором, признавшим его патриаршее достоинство и даже пригласившим его возглавлять богослужения вместо себя90. Папа Феодор (642—649) был греком палестинского происхождения, что, возможно, отчасти объясняет его более ясное понимание сути монофелитства. Вдохновленный постановлениями африканских соборов и советами святого Максима, он официально порвал общение с Павлом Константинопольским. В ответ последний наложил запрещение на часовню дворца Плакидии, в которой служили представители папы в столице. Позиция Римской церкви стала наконец определенной и ясной. Тем временем Пирр, потеряв надежду на продолжение своей патриаршей карьеры с помощью экзарха Григория (который уже погиб) и антимонофелитской партии, бежал в Равенну и вернулся в имперскую монофелитскую государственную церковь. Бесстрашный папа Феодор отлучил его от Церкви, подписав соответствующий акт пером, омоченным в евхаристической чаше91.
Тщетность монофелитской политики постепенно делалась ясной даже в Константинополе. Исключая, может быть, Армению, где все еще было сильно византийское влияние, надежды на эту формулу как на основу для объединения с монофизитами были разбиты арабскими победами в Сирии и Египте; Италия же и Африка, противостоявшие монофелитству, все более и более отчуждались от центра Империи. Поэтому в 648г. Констант II сделал попытку прекратить спор. Официальным императорским указом, известным под названием "Типос", он запрещал "всякий спор о единой воле или единой энергии, двух волях или двух энергиях"92. Но постановление это пришло слишком поздно: проблема уже существовала, она стала подлинной дилеммой для христианского богословского сознания, и с ней нельзя было покончить простым актом политической власти. В действительности "Типос" был задуман для предотвращения борьбы православия с официальным монофелитством.
Папа Феодор умер, не получив "Типоса". Избрание его преемника, святого Мартина, было уже само по себе актом сопротивления установленному имперскому порядку, поскольку кандидат не получил одобрения ни императора, ни его экзарха в Равенне. Мартин, итальянец, был в Константинополе посланцем папы Феодора и принимал участие в переговорах о судьбе Пирра до официального разрыва между Римом и Константинополем. Он был хорошо знаком с проблемой и готов открыто отказаться от повиновения Империи.
В октябре 649г. в Латеранской базилике собрался собор из ста пяти епископов, большинство которых было из Италии и Африки. В Риме снова находился Стефан Дорский, палестинский епископ, ранее бывший посланцем святого Софрония в Риме, а также много "благочестивых игуменов и монахов из греков, либо уже долгое время проживших в Риме, либо недавно приехавших; это были Иоанн, Феодор, Фалассий, Георгий и другие боголюбивые мужи"93. Эти греческие монахи не только вдохновляли дебаты, но были и составителями "Деяний" Собора, написанных по-гречески и лишь позже переведенных на латинский язык94. Среди них был и сам святой Максим, сыгравший главную роль в подборе святоотеческих свидетельств и в подготовке окончательных выводов95, которые вылились в форму двадцати анафематизмов, вновь утверждавших Халкидонский собор, а также учения о двух энергиях и двух волях во Христе как необходимом выражении Его двух природ. Не было никаких нападок лично на Ираклия или Константа II, но и "Экфесис", и "Типос" были официально осуждены, а целый ряд еретиков подвергнут анафеме: Феодор Фаранский, Кир Александрийский и три следовавших друг за другом патриарха Константинопольских—Сергий, Пирр и Павел. Постановления эти были признаны на всем Западе, но им воспротивился Павел Фессалоникский. Хотя он и был папским викарием в Иллирике, Павел написал папе письмо, полностью соответствовавшее Типосу, и был отлучен Мартином96. Епископ Иоанн Филадельфийский (в Аравии) был послан с поручением восстановить православие в Антиохийском и Иерусалимском патриархатах, но результаты его деятельности в землях, занятых арабами, неизвестны.
Ясные и решительные постановления Латеранского собора должны были вызвать столь же сильную реакцию Константинополя. Папа Мартин и его советники, может быть, надеялись на какую-то политическую поддержку, вроде восстания Григория в Африке. Такие надежды, если они существовали, были отнюдь не беспочвенными, как видно из истории равеннского экзарха Олимпия. Получив из Константинополя приказ отправиться в Рим, арестовать папу и навязать там "Типос", Олимпий, видя сопротивление народа, сначала стал вести переговоры с папой, а затем поехал на Сицилию, где, прежде чем умер в 652 г. от эпидемии, составил в союзе с арабами заговор против Константа II. Хотя и святой Мартин, и святой Максим всегда отрицали какую-либо связь с политикой, общая атмосфера заговоров и интриг делала религиозные проблемы неотделимыми от вопроса лояльности к Империи. Подозревая в папе нелояльные политические симпатии и негодуя на его открытую оппозицию "Типосу", Констант II прибег к силе.
В 653г. экзарх Феодор Каллиопа арестовал больного папу Мартина, обвинив его в том, что он был избран незаконно (то есть без императорской санкции), и в том, что он давал деньги арабам (Мартин оказал помощь паломникам, ехавшим в Иерусалим). Святого Мартина повезли в Константинополь, три месяца держали в тюрьме и судили церковным судом Константинопольского патриархата. Как лицо духовное он не был подсуден гражданскому суду. Акт осуждения, не содержащий никаких религиозных элементов, говорит по существу только о преступном соучастии в бунте Олимпия. Папа был лишен сана, с него были публично совлечены знаки епископского достоинства, он был закован в цепи и подвергнут унижениям. Он умер в ссылке в Херсонесе, в Крыму, 16 сентября 655г., и Церковь чтит его как исповедника.
Участие патриархии в этих постыдных событиях делает этот период, с моральной точки зрения, самым низким в истории Константинопольской церкви. В 654г. ненавистный Пирр сумел вернуться на патриаршую кафедру и предложил сделку легатам папы Евгения I. Евгений был избран с одобрения экзарха в августе 654г., более чем за год до смерти святого Мартина, несмотря на особые предостережения последнего против недопустимости такой узурпации97. Евгений склонялся к принятию двойственной формулировки, которая позволила бы избежать формального отвержения "Типоса", однако римское духовенство и народ не позволили ему пойти на компромисс с монофелитством98. Тем не менее и он, и его преемник Виталиан (657—672) оставались в общении с монофелитским патриархом Петром (654-666), который в свое время был председателем в суде над Мартином. При избрании Виталиана Констант II послал ему драгоценное Евангелие99, и папа торжественно встретил лично посетившего Рим императора-монофелита, убийцу Мартина и Максима (663). Смерть святого Мартина очевидно нейтрализовала на некоторое время римскую оппозицию "Типосу": папы не принимали его, но и не осуждали своего предшественника Гонория, и не порывали связи с монофелитским руководством Константинополя, оставаясь лояльными имперской системе.
Таким образом, сопротивление монофелитству сконцентрировалось в одном лице, простом монахе, святом Максиме Исповеднике. Он был арестован в Риме вместе с двумя из своих учеников и отправлен в Константинополь. Суд над ним происходил следом за судом над папой Мартином100. Он начался с политических обвинений, но судьи не смогли доказать наличие заговора между Максимом и восставшим экзархом Григорием. Тогда посланцы императора пришли к Максиму и спросили его прямо: "Состоишь ли ты в общении с константинопольской кафедрой?" Максим ответил: "Я не состою в общении, поскольку они отвергли четыре святых собора, противопоставив им девять глав, принятых в Александрии (то есть уния Кира в 633г.), "Экфесис"... и недавно "Типос". Кроме того, Максим вполне определенно отрицал право императора устанавливать догматы. "Ни один император,—сказал он,—не был в состоянии убедить богодухновенных отцов прийти к соглашению с еретиками... Вникать в то, что касается догматов соборной Церкви, и давать определения—дело духовенства... Во время анафоры императоров поминают вместе с мирянами..." Тогда посланцы заявили, что легаты папы Евгения находятся в городе и будут причащаться с патриархом Петром на следующий день. "Дух Святой,—ответил Максим,—осуждает даже ангелов, соглашающихся на что-либо противное тому, что было проповедано" (ссылка на Гал. 1, 8).
Максим и двое его учеников предстали перед самим патриархом Петром и его коллегой Македонием, титулярным патриархом Антиохийским. Твердость трех монахов делала неизбежным их осуждение, и Максим был сослан в Визию на Черном море (655). Другая попытка сломить его сопротивление, обещав ему прощение, перевод в монастырь в Регии и почести в Константинополе, окончилась новой неудачей (656). Наконец вместе с двумя своими верными учениками Максим снова предстал перед судом епископов и сенаторов в Константинополе: его жестоко пытали, отрезали ему язык и правую руку и сослали в Лазику, на родину Кира Александрийского на Кавказе. Там он умер 13 августа 662г. более восьмидесяти лет от роду. Ни из Рима, ни из какой-либо другой части христианского мира не поступило никаких откликов на это.
6. Шестой Вселенский собор
Констант II не вернулся в Константинополь из своей поездки на Запад, предпринятой в год смерти святого Максима (662) с целью организовать контрнаступление на арабов. В результате дворцового заговора он был убит в Сиракузах, на Сицилии, в 668г. Константинопольским императором стал его сын Константин IV. Первые годы нового царствования были всецело поглощены войной, в которой Империя в конце концов победила. Арабский флот, построенный халифом Муавией, осаждал Константинополь в течение четырех незабываемых лет (674—678). "Новый Рим" стоял прямо на пути экспансии магометанского джихада в Европу. Но осада не удалась, и между Империей и халифатом был заключен тридцатилетний мир. Египет и Сирия были, конечно, потеряны для Византии, но границы ее были установлены далеко от столицы, в восточной части Малой Азии. Этой победой, за которой последует победа Карла Мартела в Пуатье (732), будут спасены от мусульманского завоевания христианские страны к северу от Средиземного моря.
Тем временем отношения между церквами Константинополя и Рима оставались неопределенными. Позиции каждой из них формально не изменились. Патриархи Фома (667—669), Иоанн V (669—675) и Константин (675—677) не осудили "Типос", тогда как папы на всякий случай придерживались осторожности. Ввиду того, что война и в особенности арабская осада столицы затрудняли сношения, между двумя Римами стало возрастать отчуждение. Патриарх Феодор (677—679) пытался заставить императора и папу навязать Типос силой. Вместо того чтобы послать папе Дону (676—678) обычное синодальное послание, извещающее о его избрании, он просил папу согласиться объединиться на условиях неопределенных и в конечном счете монофелитских; императору же он предложил исключить из константинопольских поминовений всех пап-преемников Гонория101. Молодой император воздержался от столь резкой меры и сразу же по окончании арабской осады послал письмо "вселенскому папе" Дону с просьбой прислать представителей римского духовенства и двенадцать епископов для участия в богословской конференции, которая должна принять решение о мерах, необходимых для восстановления однозначного единства102. Эта инициатива Константина IV повлекла за собой, хотя император не имел этого в виду, заседание Шестого Вселенского собора в Константинополе.
Письмо императора пришло в Рим уже после смерти папы Дона (11 апреля 678); оно было получено его преемником Агафоном, сицилийцем, за свое короткое царствование (679—681) восстановившим авторитет папства благодаря осуществлению настоящего руководства и проявлению инициативы. Призвав всех западных митрополитов посоветоваться со своими епископами по проблеме монофелитства, он получил в ответ согласие Запада. Состоялись соборы в Милане и в Хатфильде, в Британии. Сто двадцать пять епископов провинций, непосредственно подчиненных папе, встретились в Риме и подписали исповедание веры, осуждающее монофелитство. Сам папа написал императору длинное письмо, утверждающее полномочия его представителей103 и выражающее притязания Рима в выражениях, напоминающих времена Геласия и Льва и нехарактерных для "византийского" папства. Римская церковь, писал Агафон, "никогда не уклонялась от пути истины" в сторону хотя бы частичного заблуждения (nunquam a via veritatis in quolibet erroris parte defluxa est); как кафедра Петра и Павла, она есть маяк истинного света для вселенной... никогда не затуманившийся никакой ересью" (nulla haeretici erroris tetra caligine funebratum). После случая с Гонорием и двойственной позиции фактически всех его преемников (кроме Феодора и Мартина) столь претенциозные высказывания о римском авторитете никем не могли восприниматься буквально.
Однако очевидно, что, в отличие от недавнего прошлого, римская делегация теперь явилась в Константинополь, заручившись поддержкой всего западного епископата и решительно защищая православие против монофелитства. Тем временем император Константин IV убрал с кафедры в какой-то степени антиримского патриарха Феодора. Новый глава Константинопольской церкви Георгий, хотя и по-прежнему питал симпатии к монофелитству, был по крайней мере готов к открытой дискуссии. Эта новая атмосфера дала возможность на первом же заседании принять решение: обычная конференция, как ее поначалу планировал император, объявила себя Вселенским собором.
Собрания начались 7 ноября 680г. "в зале божественного (императорского) дворца, так называемом Трулльском" (?? ?? ??????? ??? ????? ???????? ?? ???? ???????? ???????)104. До 16 сентября 681г. состоялось восемнадцать заседаний. Сам император не оказывал большого влияние на дебаты. Вначале было всего 43 епископа, но окончательное постановление подписали 174. Это сравнительно небольшое количество участников отражает состояние христианского мира в 680—681гг.: Сирия, Палестина, Египет и Северная Африка были заняты арабами. Сама Малая Азия была разорена, а на большой части Балканского полуострова обосновались славяне. Представительство восточных патриархов было номинальным. Присутствовал Макарий, титулярный антиохийский патриарх, живший в Константинополе; Александрия и Иерусалим, где халкидонские кафедры были официально вдовствующими, были представлены только викариями, вероятно, тоже жившими в столице.
В отличие от ранних соборов, направленных на обсуждение богословских вопросов как таковых, собрание 680—681гг. было сосредоточено на проблеме Предания. Единственным обсуждавшимся вопросом был вопрос о возможности применения более ранних постановлений и трудов святых Отцов для оправдания учения о единой энергии и одной воле во Христе. Были представлены авторитетные сочинения святых Отцов; подлинность некоторых сочинений оспаривалась; изучались архивы. Этот "архивный" характер дебатов отчасти объясняется тем, что после смерти великого святого Максима не было ни одного выдающегося богослова, который поднял бы христологическую дискуссию на тот уровень, на котором она была во времена святого Кирилла, святого Льва и даже императора Юстиниана. Однако основной вопрос был, конечно, ясен: подлинность Христова человечества и спасение во Христе не только абстрактной человеческой "природы", но самого человечества, движущегося, динамичного и творческого. Это было богословское наследие Максима, вдохновившее окончательное решение собора*{{Имя преподобного Максима при этом ни разу не упомянуто в соборных "Деяниях", кроме как в резко полемической речи монофелита Макария Атиохийского. — В.А.}}.
Рассмотрение соборных и святоотеческих текстов началось на первом заседании, когда оба присутствовавшие в Трулле патриарха, Георгий Константинопольский и Макарий Антиохийский, заявили, пытаясь поддержать монофелитство, что позиция Сергия и его преемников соответствовала Преданию. Новостью, открывшейся во время дебатов, стало то, что письмо патриарха Мины папе Вигилию, служившее главным аргументом в пользу монофелитства и произведшее большое впечатление в Риме во время Гонория, было не подлинным. На восьмом заседании (7 марта 681 ) Константинопольский патриарх Георгий заявил, что он убежден имеющимися свидетельствами и официально принимает учение о двух волях. С этого момента только Макарий Антиохийский и горстка епископов еще защищали монофелитство. На одиннадцатом и двенадцатом заседаниях подробно разбиралось исповедание веры, представленное Макарием. В результате антиохийский патриарх был низложен.
На пасхальной неделе 681г. было продемонстрировано восстановление хороших отношений между Константинополем и Римской церковью. Иоанн, епископ Портоский, папский легат, служил литургию на латинском, и император официально отменил плату, взимавшуюся с пап при получении императорского подтверждения их избрания105. Было и несколько курьезных эпизодов, показывающих распространение некоторых средневековых суеверий; например, заявление монофелитского священника Полихрония, что убеждения его были только что подтверждены видением. Когда его попросили доказать это, он предложил положить свое исповедание веры на мертвого человека, который тогда воскреснет и провозгласит монофелитство. Эксперимент был официально разрешен и произведен, не возымев ожидаемого упрямым Полихронием результата. Но даже побежденный, он тем не менее стоял на своем монофелитстве и был соответствующим образом анафематствован.
На шестнадцатом заседании патриарх Георгий сделал еще одну, последнюю попытку спасти честь Константинопольской церкви, выступив против официального осуждения нескольких своих предшественников, Сергия, Пирра, Павла и Петра, но безуспешно. Список осужденных был принят, и к нему было добавлено имя папы Гонория. Очевидно, что собор избирал для поименного осуждения только главарей ереси и избегал анафематствовать тех, кто занимал двойственную позицию (т. е. некоторых пап, преемников Гонория, в частности Виталиана), или просто следовал позиции, принятой его церковью (патриархи Фома, Иоанн, Константин и Феодор). Осуждение Гонория не вызвало никаких возражений ни со стороны римских легатов, ни со стороны преемника Агафона, святого Льва II (682—683)106. Оно было подтверждено Седьмым собором (787) и повторялось всеми папами при их хиротонии вплоть до ХIв.
Окончательное постановление собора утверждало две "естественные энергии" и две "естественные воли" во Христе, поясняя также, что "две естественные воли не противостоят друг другу, как говорили нечестивые еретики, но воля человеческая следовала Его воле божественной и всесильной, никогда не противополагаясь ей, не борясь с ней, но наоборот, ей подчиняясь" (??? ??? ?????? ????????, ??? ????????, ?? ???????, ????? ?? ??????? ?????? ?????????, ???? ???????? ?? ?????????? ????? ??????, ??? ?? ??????????, ? ??????????? ?????? ??? ??? ??? ????????????? ?? ???? ????? ??? ????????? ????????)107.
Соборное постановление было принято без дальнейших обсуждений. Было, однако, ясно, что та широкая поддержка, которую в течение нескольких десятилетий получал моноэнергистский подход к христологии, показывала, насколько он был привлекателен для многих на Востоке, столетиями стремившихся согласовать взгляды Кирилла с Халкидонской формулировкой. То, как легко сам Халкидонский собор благодаря моноэнергизму (или монофелитству) становился приемлемым для многих монофизитов Армении, Сирии и Египта, по всей вероятности, говорит о том, что он удовлетворял стремление сохранить единство субъекта во Христе108. Формулы Сергия употреблялись и в некоторых "неохалкидонских" кругах, в частности патриархом Анастасием I Антиохийским (559—570, 593—599); таким образом, упорство его преемника Макария в 680—681гг. может объясняться его опасением отказаться от формулы, популярной в Антиохийской церкви, куда он надеялся вернуться.
Но истинное значение постановлений, принятых в 680—681гг., заключалось не столько в словах или формулировках, сколько в таком понимании Боговоплощения, какое засвидетельствовано богословием святого Максима. Максимов синтез принес окончательное узаконение халкидонской формулировки ипостасного соединения и вместе с тем кириллова видения "божественного" предназначения человечества; он остается величайшим наследием VII столетия в истории христианства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Об этом см.: Graba rA. L'iconoclasme byzantin// Dossier archéologique. Paris, 1957. P. 47—48.
2 В возмещение этой потери в Константинополь были принесены спасенные от разгрома две другие почитаемые реликвии — копье и губка, которыми пользовались воины при Распятии (ср.: Chronicon paschale PC 92. Col. 988).
3 Наиболее подробное историческое расследование об этой реликвии было сделано Frolow А. La Relique de la Vraie Croix. Paris, 1961. Ср. дискуссию об этой дате у Grumel У. La reposition de la vraie croix à Jérusalem par Héraclius. Le jour et l'année// Byzantinische Forschungen. I. 1966. P. 139-149. О хронологии возвращения Ираклия из Персии см. также: Болотов В. К истории императора Ираклия// Византийский Временник. 14 (1907). С. 94-97 (Восстановление Креста в Иерусалиме датируется 630 г.). Византийские летописи также передают некоторые противоречивые сведения о дальнейшем переносе Креста в Константинополь. Это предание могло возникнуть из того факта, что после своей победы Ираклий на короткое время вернулся в столицу с Крестом — до поездки в Иерусалим (ср. ниже прим. 26). Во всяком случае история этой реликвии, бесчисленные частицы которой передавались и на Восток, и на Запад в течение всех Средних веков, не поддается никакому точному историческому исследованию.
4 Ср.: Ostrogorsky. Avtokratori Samodrzac//Glasnik Sprske Akademije. 164. Beograd. P. 95—187. Титул василевсупотребляется Ираклием в "Новелле" 629г. (J. and P. Zepos. Jusgraecoromanum. I. Athenae, 1931. P. 36).
5 Позже император стал соединять оба титула, религиозный и светский, именуя себя "василевс, верный во Христе Боге, и император римлян" (ἐν Χριστῷ τῷ Θεῷ πιστὸς βασιλεὺς και αὐτοκράτωρ Ῥωμαίων).
6 Автор знаменитого "Акафиста" Деве Марии неизвестен. Некоторые ученые утверждают авторство Романа Сладкопевца во времена Юстиниана. Однако популярность кондака, именующего Ее "взбранной воеводой" (ὑπέρμαχος στρατηγός) и особое почитание Влахернской иконы восходят к осаде 626г. (ср. аргументацию и библиографию С. С. Аверинцева. Культура Византии. Москва, 1984. С. 322-327).
7 Анастасий Синайский. Hom. 3 на образ Божий. PG 89. Col. 1155С; о Сергии см.: van Dielen J.L. Geschichte der Patriarchen von Sergios I. bis Johannes VI, (610—615). Amsterdam, 1972. P. l—56.
8 Послание к Сергию. CSCO. Scriptores Syri. IV, 7 (Louvain, 1949). P. 60.
9 Conciliorum oecumenicorum decreta, 3-е изд., Bologna, 1973. P. 117; англ. пер.в: A Select Library of Niceneand Post-Nicene Fathers of the Christian Church. XIV. P. 313.
10 Посл. IV. PG 3. Col. 1072C; конечно, никто не подозревал, что автор "Ареопагитик" был сам, возможно, монофизитом-севирианином.
11 Ср.: Weiss G. Studien zum Leben, zu den Schriften und zur Theologie des Patriarchen Anastasius I. von Antiochien, 559-598// Miscellanea Byzantina Monacensia. IV. 1965. P. 240 ff.
12"Мы поклоняемся Ему в единой природе, единой воле и единой энергии (ἐνέργεια)" у Lietzтапп H. Apollinaris von Laodicea und seine Schule. Tübingen, 1904. P. 248.
13 Наиболее достоверными источниками являются "Диспут" святого Максима Исповедника с Пирром (PG 91. Col. 332В—333В) и письма самого Сергия к папе Гонорию и Киру Фасскому.
14 Оказывается, что Феодор Фаранский был подлинным создателем моноэнергизма. Фрагменты из его сочинений были представлены (и осуждены) на Шестом соборе в 680 г. Ср.: Murphy F.X., Scherwood P. Constantinople II et Constantinople 111. Paris, 1973. P. 143-146, 303-304.
15 Тексты в Mansi XI. Col. 525-528, 560-561.
16 PG 91. Col. 96AC; ср. комментарий и перевод письма у F.-M. Léthel. Théologie de l'agonie du Christ. Paris, 1979. P. 59 ff.
17 Ср. в частности армянского летописца Себеоса. History of Heraclius/ Изд. и франц. пер. F. Macler (Paris, 1904). Р. 71-72.
18 Ср.: Higgins M.J. Chosroes H's votive offerings at Sergiopolis// BZ 48. 1955. P. 89-102. "Тексту Chabot. Synodicon. P. 580-598.
19 Sebeos. Op. cit. P. 113-116.
21 Ср.: Prend. The Rise. P. 335-339.
22 Севир Асмунейнский. История патриархов/ Изд. и пер. А.Т.А. Eveils. Patrologia Orientalis I. Paris, 1907. P. 481.
23 X, 25. Цит. изд. II. P. 380-381.
24 Ср.: Michael the Syrian. Chron. IX, 4. Цит. изд. II. P. 414.
25 См. еврейский документ, известный под названием Doctrina Jacobi (изд. Bonwetsch. Berlin, 1910. P. 88).
26 Исследуя сирийские, армянские и греческие источники, ученые расходятся во мнении относительно того, произошли ли встречи с несторианским католикосом Ишоябом II, возвращение Креста Господня и собор с армянами в Феодосиополе до триумфального возвращения Ираклия в Константинополь в 630 или в 631г. (ср.: Болотов В. Лекции. С. 88—91) или же во время его другого путешествия в Сирию и Иерусалим в 631—633 гг. (ср:. Brehier L. у Fliehe & Martin. Histoire. V. Paris, 1947. P. 98-101, 111-117).
27 Μεγάλως ἐτίμησε. Никифор. Breviarium, 20. Ed. Bonn. P. 23.
28 Эта гипотеза подтверждается довольно серьезными аргументами (Болотов В.В. Лекции. С. 85—88). О судьбе реликвии после ее захвата в Иерусалиме в 614 г. и об обстоятельствах ее возвращения Ираклию источники говорят очень противоречиво. Эти умолчания и противоречия могут объясняться нежеланием летописцев приписывать этот поступок Каваду (которого не признал царем Шахрбараз) и несторианскому католикосу. Такое же нежелание существует и в отношении места, где содержалась реликвия после ее похищения. Возможно, она была уничтожена или публично осквернена, чтобы показать торжество зороастризма над христианством? Возможно, была подарена Хосровом как благочестивое подношение одной или обеим своим христианским женам, что сделало бы его возвращение Ишоябом совершенно естественным? Крест Господень тогда действительно никогда не выходил бы из христианских рук.
29 Ованнеса Мамиконяна цитирует Болотов. Лекции. С. 88.
30 Дата собора оспаривается, но самая вероятная 632—633 гг.
31 Chron. XI. Ed. cit. Il, 411-412.
32 Ср.: Duchesne. L'Eglise. P. 397-398; Brehier L. Ed. cit. P. 115-116; Prend. The Rise. P. 347.
33 Предпринимались апологетические попытки доказать постоянное "православие" маронитов, но невозможно всерьез оспаривать современное согласие ученых относительно первоначального монофизитства маронитской общины и ее моноэнергизма в период между VII и XII столетиями.
34 Житие Вениамина, входящее в "Историю Патриархов" Севира Асмунейнского (ed. cit. выше, прим. 22), является одним из важнейших исторических источников для истории христианского Египта этого периода.
35 См. выше.
36 Хотя персы не совершали насилия над монофизитским патриархом Андроником, многие копты были убиты оккупантами. Кроме того, коптам не нравилось сотрудничество с персами многочисленного еврейского населения Египта (ср.: Butler. The Arab Conquest. P. 80-82).
37 Феофан. Chron., ed. De Boor. P. 330.
38 Севир Асмунейнский. Op. cit. P. 489-492.
39 Butler. Op. cit. P. 184-193, 274.
40 В науке XIX в. существовала некоторая путаница относительно личности аль-Мукавкас, упоминаемого арабскими текстами в связи с завоеванием Египта. Независимо и точно установил его личность В. Болотов, умерший в 1900 г., статья которого по этому вопросу была опубликована посмертно (ср. Лекции. С. 68—73) и Butler A.J. (op. cit., впервые опубликованное. Oxford, 1902. P.137 ff.).
41 Письмо включено в Деяния Шестого собора (MansiXl. Col. 561-564A).
42 Mansi XI. Col. 565. Ср. подробный анализ текста у Hefele-Leclerq. Histoire des Conciles. III, 1. P. 339-341; ссылка, разумеется, на Псевдо-Дионисия Ареопагита.
43 Mansi., Op. cit. Col. 564A; ср. письмо Кирилла в Acta conciliorum oecumenicorum 1, 1, 4. P. 15—20.
44 Этот эпизод сообщается святым Максимом Исповедником в его Письме Петру, написанном в 643-644 гг. (PG 91. Col. 143C).
45 Mansi XI. Col. 536C.
46О жизни Софрония и, в частности, об идентификации его с "Софистом" см.: Vailhé S. Sophrone le Sophiste et Sophrone le Patriarche// Revue de l'Orient Chrétien. 7, 1902. P. 360-385; 8, 1903. P. 32-69, 356-387. Фундаментальное исследование S. Vailhé было развито и продолжено Ch. von Schöbern. Sophrone de Jerusalem, Vie monastique et confession dogmatique. Paris, 1972. См. также: Ἱωάννης ὁ Μόσχος καὶ Σωφρόνιος ὁ σοφιστὴς καὶ ὁ πατριάρχης Ἱεροσολύμων," Νέα Σιὼν 13-14 (1913-14) и особенно Chadwick Η. John Moschus and Sophronius the Sophist// Journal of Theological Studies. 25, 1974. P. 41-74.
47 См. выше.
48 Евкратас — по-видимому, фамилия Иоанна, Мосх же — его прозвище.
49 Ср.: PG 91. Col. 596AC.
50 PG 91. Col. 533A.
51 Ср.: Scherwood P. An annotated date-list of the works of Maximus the Confessor (Studia Anselmiana 30). Rome, 1932. P. 6.
52 Ср. эти места в послании с MansiXl. Col. 532B—536.
53 Латинский оригинал письма утерян, но греческий перевод, сверенный с оригиналом, находится в архивах константинопольской патриархии и включен в Деяния Шестого собора, на котором Гонорий был осужден как еретик (Mansi XI. Col. 537—544).
54 Ibid. Col. 540BC.
55 Ср., например, Grumel V. Op. cit.// Echos d'Orient. 32, 1929. P. 274-277, или приятие непогрешимости скорее вслепую в Murphy—Scherwood. Op. cit. P.102 ("Не может быть ничего нового в вероучении Церкви, также и в отношении Гонория"). Другие римокатолические авторы, конечно, более откровенны, допуская, что он был "подстрекатель ереси" (Karl Baus у Jedin-Dolan. History. P. 634), и даже сожалея, что историки заставляют патриарха Сергия (борца за церковное единство) "страдать за то, в чем люди не хотят обвинять папу Гонория" (Beck H. G. Op cit. P. 458).
56 Позже император отрицал свое авторство. Он писал папе Иоанну IV: "Когда я вернулся с Востока, [Сергий] просил меня подписать его и опубликовать" (Mansi IX. Col. 9). О сотрудничестве Пирра см.: MansiX. Col. 741.
57 Текст у Mansi X. 992С—997А; ср. параллельный французский перевод Псифоса и Экфесиса у Миг-phy-Scherwood. Op. cit. P. 306-308.
58 Mansi XI Col 456C.
59 Управлявший патриархатом при персидском режиме во время изгнания Захарии, Модест был избран патриархом в 631г., когда Ираклий взял обратно город, и в том же году умер.
60 Поэтому нет необходимости предполагать (как Ch. von Schonborn. Op. cit. P. 89), что избрание Софрония рассматривалось в Константинополе как поражение и что оно состоялось вопреки желанию Ираклия и Сергия.
61 PG 87, 3. Col. 3169; ср. прекрасный французский перевод и комментарий von Schonborn. Op. cit. P. 201-224.
62 Ibid.. Col. 3172A.
63 Ibid. Col. 3169C.
64 Ibid. Col. 3177B.
65 Ibid. Col. 3177D.
66 Ibid. Col. 3173D.
67 Так сообщает сам Стефан на Латеранском соборе (649); ср.: Mansi X. Col. 896.
68 Наболее солидное современное исследование этих сообщений по-прежнему Vincent H., Abel F. Jerusalem. Recherches de topographie, d'archéologie et d'histoire. II. Paris, 1922. P. 930—932; ср. также: Stratos A.N. Byzantium in the Seventh Century. II, Amsterdam, 1972. P. 82—83, 211; также: Χρ. Παπαδόπουλος. Ιστορία Εκκλησίας Ιεροσολύμων. Alexandria, 1910. P. 249.
69 Это то, что случилось со святой Софией в Константинополе в 1453 г.
70 Существуют по крайней мере две версии указа Омара, и ни одна не является абсолютно подлинной. Основное его содержание однако бесспорно.
71 Это наиболее вероятная дата; ср.: Chr. von Schönborn. Op. cit. P. 97, прим. 136.
72 Софронию приписываются тропари так называемых Царских Часов в страстную Пятницу и в канун Рождества Христова и Богоявления, так же как и основная молитва великого освящения воды на Богоявление. Все эти тексты заимствованы из древнего иерусалимского богослужения. Ср., в частности, Е. Попович. Патриарх Иерусалимский Софроний// Труды Киевской Духовной Академии. 1888, ноябрь. С. 44-62; 1889, февраль. С. 358-372, июнью С. 298-312, август, с. 617-631; 1890 август, с. 503—599, сентябрь, с. 3—42; из современной литературы на эту тему см.: Chr. von Schönbom. Op. cit. P. 107-109.
73 History of the Patriarchs, 1. Od. cit. P. 491.
74См. важные замечания Φ. Винкельманна. Некоторые замечания к оценке роли монофизитства в Египте в послеюстиниановскую эпоху// Византийский Временник. 39, 1978. С. 86—92; Aegypten und Byzanz vor der arabischen Eroberung// Byzantinoslavica. XL. 1979, 2. P. 161—182.
75 Butler. The Arab Conquest. P. 298. Другие историки, однако, настаивают на якобы всеобщем сотрудничестве коптов с завоевателями (ср:. Stratos. Op. cit. II. P. 130—133).
76Ср.: Rouillard G. L'administration civile de l'Egypte byzantine. 2-е изд. Paris, 1928; Hardy E.R. The large Estâtes in Byzantine Egypt. New York, 1931 ; Christian Egypt: Church and People (Christianity and Nationalism in the Patriarchate of Alexandria). Oxford, 1952.
77 Констант был сыном Константина III, старшего сына Ираклия от Евдоксии. Поскольку Мартина была племянницей Ираклия, ее кровосмесительный брак с императором, хотя и благословенный патриархом Сергием, многие считали незаконным. Это был один из доводов против прав потомства Мартины на престолонаследие.
78 Текст у Butler. The Arab Conquest. P. 368.
79Ср.: Butler. Op. cit. P. 471-475.
80 History of the Patriarchs II. Ed. cit.. P. 492-493.
81 Историю построек, библиотеки и икон Синайской Горы см.: Weitzmann К., Forsyth G.H. The Monastery of Saint Catherine at Mount Sinai, I. The Icons. Princeton. NJ, 1976; The Church and Fortress of Justinian. Ann Arbor. MI, n. d.
82 Cp.:Zizioulas J.D. Being as Communion. Crestwood. NY, 1985. P. 97.
83 Литература о святом Максиме очень обширна. См. современное краткое обозрение: Thunberg L. Man and Cosmos. The vision of St. Maximus the Confessor. Crestwood. NY, 1985; ср. также: Меуепdorff J. Christ. P.131 —151; и Maximus Confessor. Selected Writings/ Пер. и прим. Barthold G.С. New York, 1985.
84См. выше.
85 Сирийское "Житие" Максима утверждает, однако, что он был персидского или палестинского происхождения (ср.: Brock S. Analecta Bollandiana. 91. 1973. P. 299—346).
86 Ср., например, его письмо к евнуху Иоанну, влиятельному чиновнику при дворе Мартины, рекомендующее возвращение экзарха Георгия в Карфаген (PG 91. Col. 641—648). Попытка эта не имела успеха: место было отдано Григорию. Максим переписывался также с египетским духовенством, пользовался благорасположением патриарха Кира, несмотря на моноэнергизм последнего (ср.: Письмо к Петру Иллюстрию. PG 91. Col. 533С—536А).
87 Текст дебатов в PG 91. Col. 288-353.
88О связи между христологическими дебатами, притязаниями Пирра и восстанием Григория см.: Duehesne. L'Eglise. P. 436-439.
89 Ср. постановления африканских соборов, включенные в Деяния Латеранского собора 649 г. (Acta conciliorum oecumenicorum I. Berlin, 1984. P. 66—102).
90Liber pontificalis. Ed. cit. I, 332.
91 Ср.: Mansi X. Col. 610BC. Необычная практика такого употребления Евхаристии иногда применялась в раннем Средневековье, чтобы драматизировать анафематствования и отлучения от Церкви.
92 Текст в Acta conciliorum oecumenicorum. Ibid. P. 208-210. Заглавие упоминается в Acta Maximi 8, PG 90. Col. 121. Англ, перевод: Berthold G. С. Maximus Confessor. Selected Writings. New York, Paulist Press, 1985. P. 23-24.
93 Acta conciliorum oecumenicorum. Ibid. P. 48. Для их идентификации и о роли греческих монахов на соборе см.: Sansterre J.M. Les moines grecs et orientaux à Rome aux époques byzantine et carolingienne (milieu du Vie siècle — fin du IXe). Bruxelles, 1980. P. 9-30, 117-119.
94 Cp.: Riedinger R. Aus den Akten der Lateran-Synode von 649// Byzantinische Zeitschrift. 69, 1976. P.17-38. R. Riedinger также издал критический текст Деяний собора в Acta conciliorum oecumenicorum, где точно установлена оригинальность греческого текста.
95Ср.: Sansterre. Op. cit. P.I 18-119.
96 Mansi X. Col. 838-844.
97 Ср. письмо Мартина в Константинополь после ареста его в Риме. PL 87. Col. 199.
98 Liber Pontificalis I. P. 341; Анастасий, ученик Максима. PG 90. Col. 133-136.
99 Liber Pontificalis I. С. 343.
100 Отчет о суде, известный как Acta Maximi, был написан одним из его учеников (см. различные варианты авторства у Devreesse R. La vie de saint Maxime et ses recensions// Analecta Bolladiana. 46, 1928. P. 5-49; и Garrigues J.M. Le martyre de saint Maxime le Confesseur / Revue Thomiste. 76, 1, 1976. P. 410—452). Текст находится в PG 90. Col. 109-172; полный английский перевод: Berthold G. С. Maximus Confessor. Selected Writings. New York, 1985. P. 17-28.
101 Любопытно, что вся эта двойственность не помешала папам включить Евгения и Виталиана, как и большинство патриархов этого периода, в церковные святцы, в частности, патриархов Фому (667-669), Иоанна V (669-675), Константина (675-677), Феодора (677-679, 686-687) и Георгия (679—686). Дело в том, что поминали как святых всех, кто занимал главные кафедры, не был официально и поименно осужден как еретик и умер в единении с Церковью.
102 Mansi XI. Col. 196-201.
103 Ibid. Col. 234-286.
104 Деяния собора находятся у Mansi XI.
105 Liber Pontificalis I. P. 354-365.
106 Получив Деяния собора, папа Лев отвечал в Константинополь, особенно отмечая Гонория, который "вместо того, чтобы дать славу своей апостольской Церкви, поучая апостольскому преданию, пытался извратить непорочную веру нечестивым предательством" (hanc apostolicam ecclesiam non apostolicae traditionis doctrina lustravit, sed profana proditione immaculam fidem subvertere conatus est). Jaffe-Wattenbach, 2118. PL 96. Col. 408В; о различных источниках, подтверждающих осуждение Го-нория, см.: Duehesne. L'Eglise. P. 473, прим. 1.
107 Mansi XL Col. 655; ср. английский перевод полного постановления в A Select Library of Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church, XIV. P. 344-346.
108 Монофизитские авторы, например Михаил Сириянин, считают Максима великим ересиархом, а собор 680—681гг. — результатом взятки, предложенной папой Агафоном императору Константину IV (Chron. XI. LL. Ed. cit. IL P. 447-448).
ЭПИЛОГ
Завоевание арабами Ближнего Востока, Северной Африки и больших территорий Испании открыло новую главу в истории христианства. Копты, сирийские яковиты, армяне стали религиозным меньшинством в огромном мире ислама и, обреченные на столетия героической, но одинокой борьбы за выживание, постепенно утеряли чувство своей принадлежности к миру, более обширному, чем их собственный. То же самое можно сказать и о могущественном, недалеком государстве Эфиопия. Их долгое противление Халкидонскому собору оставило у них, естественно, горькие воспоминания о Византийской империи, однако их богословие, тщательно сохраняемые ими богослужебные традиции и духовная жизнь многим были обязаны тому периоду, в течение которого они полностью разделяли жизнь вселенской Церкви. Современная наука начиная с XIX в.1 единодушно признала их верность этому Преданию и христологии, оставшейся по существу кирилловой, что и было блестяще продемонстрировано на недавних собраниях богословов2. В настоящее время становится все труднее употреблять термин монофизиты применительно к этим древним церквам, поскольку термин этот в течение столетиями длившейся полемики получил уничижительное значение. Если же и мы употребляли его, то лишь за неимением никакого другого адекватного названия, а также по причине нашего убеждения, конкретизированного в настоящей книге, что термин монофизит сам по себе еще не предполагает христологической ереси; он только указывает на исключительное предпочтение кирилловой формулировки "единая природа Бога Слова воплощенная". Православие этой формулы—как и вообще кирилловой христологии— было очень четко подтверждено Пятым Вселенским собором 553г. Поэтому проблема халкидонитов и нехалкидонитов заключается лишь в вопросе, может ли какая-либо формула, даже такая, какой пользовался великий Кирилл, быть канонизирована навечно; и не нуждались ли вновь возникавшие вопросы, как, например, евтихиев в 448г., в "развитии" Халкидона, и не требуют ли нового ответа и другие вопросы, такие как моноэнергизм или иконоборчество, или еще какой-нибудь древний или новый "изм". Всякое богословие неизбежно пользуется несовершенным человеческим языком, но в Соборной Церкви и силою Духа Истины множественность терминологий может адекватно выражать единое, живое апостольское Предание. Так, в Халкидоне без всякого ущерба для фундаментальной сотериологической интуиции святого Кирилла было подтверждено необходимое и адекватное терминологическое нововведение.
Тот период церковной истории, которому посвящена настоящая книга, порождал не только беды и разделения. Он был свидетелем и необычайного распространения христианской веры в древних обществах и народах Востока, а также среди молодых, "варварских" народов, которые огромными волнами захлестывали территорию римского мира на Западе. Великая радость открывать сегодня тождество этого христианского движения на Востоке и на Западе—не запланированного, стихийного, в большой мере зависевшего от нескольких светлых личностей. Действительно, как похожи и как духовно близки истории таких самобытных миссионеров, как св. Патрик Ирландский, св. Фрументий Эфиопский и св. Нина Грузинская. Как много параллелелей в деятельности сирийских монахов во многих странах Ближнего Востока и ирландских монахов на Западе. На этих и многих других примерах изучение христианской истории открывает дух соборной и православной, истинно единой веры первых веков.
Замечательно то, что в этом вдохновенном единстве и вера, и церковный строй сохранялись без всякой обязательной всеобщей административной системы. Конечно, Империя предлагала свои услуги в качестве объединяющей структуры, и Церковь ею пользовалась, часто за счет своей внутренней свободы, а иногда и впадая в соблазн отождествления своей духовной миссии с политическими целями, которые обычно преследует всякое государство. Действительно, как мы отмечали в первых главах, христиане были единодушны в том, что существование во всех смыслах мировой Римской империи как средства распространения христианства и его благоденствия было провиденциальным, и это позволяло христианской миссии быть действительно вселенской. Однако не было момента, чтобы христиане уступили государству право стать источником веры или критерием православия. Примеры того, как христиане позволяли императору осуществлять право и обязанность защищать и поддерживать православие, столь же многочисленны, как и их протесты против религиозных законов, которые они считали не православными.
Современная историография до сих пор не отвыкла упрощать картину, обвиняя византийских императоров в цезарепапизме и осуждая "имперские столетия" церковной истории как позор и катастрофу. Однако факты противоречивы, а картина неоднозначна. Не может быть никаких оправданий массовым репрессиям при подавлении имперскими войсками религиозной оппозиции в Египте или тому, как Констант II обращался с папой Мартином и Максимом Исповедником: безусловно, это позор для Империи. Однако нельзя отрицать и того, что христианской Церкви нужен был центр, который давал бы возможность созывать Вселенские соборы, способствовал бы взаимопроникновению культур и претворял бы соборную природу христианства в видимую, социальную и историческую реальность. Вот в этих-то областях итоги существования Империи не исчерпываются одними только неудачами. Наследие Византии включает и стремление к истинно вселенскому православию, общему для греков, латинян, сирийцев и египтян, и богословие, не связанное формулами, но признающее православие Кирилла, Льва, Халкидонского собора и Максима; и попытку сделать римский закон более человечным, включив в него любовь и милосердие; и искусство, которое сумело осуществить эсхатологическое видение человечества, обоженого во Христе. Ни одно из этих достижений не может быть использовано как доказательство какого-то божественного откровения, догматически оправдывающего теократическую идеологию Константина, Феодосия I и Юстиниана. Их достижения были человеческими и историческими, принятыми и "признанными" Церковью как проявления Ее неизменного богочеловеческого бытия, но само это бытие присутствует только в эсхатологической реальности Евхаристии и проявляется в опыте святых.
В те столетия, которые охватывает эта книга, уже существовал другой, потенциально конкурирующийся центр мирового христианства, постепенно выраставший в "древнем Риме". Раннее христианское Предание, заключенное в Новом Завете, уже признавало важность духовного центра для всех поместных церквей еще задолго до появления христианской империи. Для первого поколения христиан эту роль играла первая апостольская иудео-христианская община Иерусалима, которая стала эсхатологическим осуществлением библейских пророчеств, как написано в Книге Деяний, и для которой апостол Павел делал символически важные сборы в церквах, основанных им среди язычников. Мог ли этот центр переместиться куда-либо после разорения Иерусалима императором Титом в 70г. и рассеяния иудео-христианской общины? Никогда формально не претендуя на наследие Иерусалима, Римская церковь очень рано стала подчеркивать значение своего основания Петром и Павлом. Постепенно это подчеркивание перешло на одного Петра, и слова самого Иисуса, обращенные к "первому" среди Двенадцати, "камню" веры и "пастырю овец" Христовых, стали служить возвышению престижа "преемника" Петра.
История первых веков христианства не представляет никаких свидетельств, доказывающих, что эта концепция преемства Петра в Риме приносила бы на Западе или на Востоке что-либо, кроме некоторого нравственного авторитета и престижа. Церковная централизация вокруг крупных городов была тесно связана с имперской административной системой, а не с Римской церковью. Централизация эта гораздо раньше усилилась на Востоке, поскольку там имперская система была укреплена сильнее, чем на Западе. В V, VI и VII столетиях канонические права восточных патриархов, особенно Константинопольского, были четко связаны с определенными и огромными территориями, тогда как римского епископа вряд ли вообще можно было рассматривать как патриарха, так как его непосредственная юрисдикция простиралась только на "пригородных" епископов и в более неопределенном смысле на его викариев в Фессалониках и Арле. В остальном западное латинское христианство состояло из совершенно независимых церквей (Африка, Испания, Галлия, кельтские епархии). Тем не менее начиная, вероятно, с папы Стефана, или по меньшей мере с Дамаса, и более определенно в Vв. при папах св. Льве Великом и Геласии, римские епископы в силу своего Петрова преемства стали понимать свою роль во вселенской Церкви как высшую вероучительную и дисциплинарную власть. Такие претензии и все, что могло быть с ними связано, были не очень хорошо понятны большинству на Западе. На Востоке же они были включены в "имперский" контекст и осознавались не как наследие Петра, а как вечный символический статус Рима во все еще Римской империи. Помимо церкви самого Рима, претензии эти откровенно высказывались британской миссией, возглавляемой святым Августином и Феодором Тарсским, а также миссией к германцам под руководством святого Бонифация. Из последней возникла Каролингская цивилизация, признававшая, отчасти в знак протеста против имперской системы, центром которой был Константинополь, главенство "древнего Рима". В течение столетий существования "византийского папства" эта эволюция поощрялась принятой восточными императорами практикой вверять римскому епископу заботу о соблюдении среди западных варваров авторитета римских законов и римского правопорядка. В конце концов представление о папе как о хранителе romanitas было воспринято нарождающимся средневековым папством.
Однако ни одна из этих исторических метаморфоз не может служить достаточным объяснением внутреннего убеждения Римской церкви в ее уникальных функциях и власти; поначалу этому убеждению не хватало реализма, и оно было встречено большинством христианского мира с недоверием и непониманием. Как результат чрезмерного роста подобных претензий Рима в IX и ХIвв. и неизбежной реакции против них, столь же неизбежным стал и сам раскол.
Абсолютное значение и высший смысл вселенского центра нельзя понять без пересмотра исторических свидетельств. Поскольку невозможно предъявить какие-либо бесспорные библейские, святоотеческие или соборные свидетельства в пользу полностью структурированного римского папства, то определение формы и места всемирного христианского центра, полезность и даже необходимость которого действительно невозможно отрицать, должно быть делом принятия, "встречного желания" Церкви. И сама Империя в течение столетий играла свою централизующую роль только потому, что Церковь приняла и "признала" ее—с оговорками и ограничениями—как человеческое, но законное орудие сплоченности и единства. Претензии же Римской церкви являются результатом иного, более тонкого и духовного рационалистического обоснования. Однако для того, чтобы быть понятой как выражение божественного руководства Церковью в истории, они тоже должны быть признаны согласием всех поместных церквей. Великое Предание, рассмотренное в настоящей книге, без всякого антагонизма принимало положение Римской церкви как "первой" среди церквей. Спорным было не столько римское "первенство" как таковое, сколько его более поздние формы и те последствия, которые возникли в процессе исторического развития. Был ли оправданным этот средневековый путь развития? Ответ на этот вопрос вряд ли можно найти в Священном Писании, и потому его следует искать в Предании. Но Предание, включающее в себя исторические изменения, должно проявлять хоть какую-то степень последовательности и непрерывности, особенно в том, что касается Вселенских соборов, когда Рим и Восток, несмотря на проблемы и недоразумения, были способны находить общие критерии для разрешения возникавших между ними затруднений. Изучение церковной истории было бы бессмысленным, если бы в него не входил поиск последовательных и постоянных экклезиологических принципов, заключенных в Священном Предании, но часто затуманенных "преданиями человеческими". История Церкви в этом смысле—незаменимый инструмент любого непредвзятого поиска богословия церковного единства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ср., например, труды русского епископа Порфирия Успенского. Вероучение, богослужение и правила церковного благочиния египетских христиан (коптов). СПб., 1856; и Троицкий И.Е. Изложение веры церкви Армянской. СПб., 1875.
2 Unofficial consultation between theologians of Eastern Orthodox and Oriental Orthidox Churches. Aarhus, Denmark, August 11 — 15, 1964// GOTR. X, 2, Winter 1964—5; Papers and Discussions between Eastern Orthodox and Oriental Orthidox Theologians//The Bristol Consultation. July 25—26, 1967. GOTR. XIII, 2. Fall 1968.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
|
AB
|
Analecta Bollandiana. Brussels, 1882.
|
|
ACO
|
Ε. Schwartz, ed. Ada conciliorum oecumenicorum. Berlin, 1927.
|
|
Beck. Kirche
|
H.G. Beck. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich (Handbuch der Altertumswissenschaft XII, 2, 1). Munich, 1959.
|
|
Bolotov. Lektsii
|
V.V. Bolotov. Lektsiipo istorii drevnei tserkvi. IV. Istoriya tserkvi ν period vselenskikhsoborov.—Istoriya bogoslovskoimysli. Petrograd, 1918.
|
|
Butler. The Arab Conquest
|
A.J. Butler. The Arab conquest of Egypt and the last thirty years of the Roman dominion. Ed. by F.M. Fraser. Second edition. Oxford, 1978.
|
|
BZ
|
Byzantiniche Zeitschrift. Leipzig, 1892.
|
|
Chalkedon
|
A. Grillmeier and Bacht. Das Konzil von Chalkedon. Geschichte und Gegenwart, 2 vol. Würzburg, 1953-62.
|
|
CJ
|
P. Kruger, ed. Codex Justinianus. Berlin, 1954.
|
|
CN
|
P.R. Coleman-Norton. Roman State and Christian Church. A Collection of Legal Documents to A.D. 535.1-III. London. SPCK. 1966.
|
|
CSCO
|
Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium. Paris, 1903.
|
|
CSEL
|
Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Vienna, 1866.
|
|
CT
|
T. Mommsenand D.M. Meyer, edd. Theodosiani Libri XVI cum Comtitutionibus Sirmondianis et Leges novellae ad Theodosianum pertinentes. Berlin, 1954. 2 vols.
|
|
DOP
|
Dumbarton Oaks Papers. Washington, D.C., 1941.
|
|
Duchesne. L'Eglise
|
L. Duchesne. L'Eglise au We siècle. Paris, 1925.
|
|
EO
|
Echos d'Orient. Paris, 1897.
|
|
Frend. The Rise
|
W.H.C.Frend. The Rise of the Monophysite Movement. Cambridge, 1972.
|
|
GSC
|
Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte. Leipzig, Berlin, 1897.
|
|
GOTR
|
Greek Orthodox Theological Review. Brookline, Mass., 1952.
|
|
Jedin-Dolan. History
|
H.Jedin and J.Dolan. History of the Church, II. The Imperial Church from Constantine to the early Middle Ages, by K. Baus, H.G. Beck, E. Evig, H.J. Vogt. Translated by Anselm Biggs. The Seabury Press. New York, 1980.
|
|
Jones. Roman Empire
|
A.H. M.Jones. The Later Roman Empire, 184-602. A Social andAdministrative Survey. Oxford. Blackwell, 1964. 3 vols, and maps.
|
|
JTS
|
Journal of Theological Studies. London, 1899.
|
|
LP
|
Liber Ponitifwalis, ed. L. Duchesne. 2nd ed. I. Paris, 1955; English translation by L.R. Loomis. New York, 1916.
|
|
Mansi
|
G.D. Mansi. Sacrorum Conciliorum Nova et Amplissima Collectio. Florence, 1759-63.
|
|
Meyendorff. Christ
|
J. Meyendorff. Christ in Eastern Christian Thought. 2nd. ed. Crestwood, NY, 1975.
|
|
MGH
|
Monumenta Germaniae Historica.
|
|
Michael the Syrian. Chron
|
J.B. Chabot, ed. Chronique de Michel le Syrien, patriarche jacobite d'Antioche, 1066-1109. 3 vols. Paris, 1899.
|
|
Nov
|
R. Schoell and G. Kroll. Justiniani Novellae. Berlin, 1954.
|
|
NPNF
|
A Select Library ofNicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church. Second Series. Grand Rapids. Michigan.
|
|
OCA
|
Orientalia Christiana Analecta. Rome, 1935.
|
|
PG
|
J.P. Migne, ed. Patrologiaegraecae cursus completus. Paris, 1844-66.
|
|
PL
|
J. P. Migne, ed. Patrologiae latinae cursus completus. Paris, 1844-66.
|
|
PO
|
R. Graffin, et al., edds. Patrologia orientalis. Paris, 1907.
|
|
Rhalles-Potles
|
Ράλλη- Μ. Ποτλη, Σύνταγμα των Θείων και ίερων κανόνων, Ι-V. Athens, 1852-9.
|
|
REB
|
Revue des tudes byzantines. Bucharest, 1947-8; Paris, 1949.
|
|
Richards. Popes
|
J. Richards. The Popes and the Papacy in the Early Middle Ages. 476-750. London, 1979.
|
|
SC
|
Sources chrtiennes. Paris, 1941.
|
|
Stein. Hisfoire
|
E. Stein. Histoire du Bas-Empire, I. De l'état remain a l'etat byzantin (284-476). Paris. 1959.
|
|
SVQ
|
St Vladimir's Theological Quarterly. New York, 1951.
|
|
VV
|
Vizantiisky Vremennik. St Petersburg, 1894-1927; Moscow-Leningrad, 1947.
|
|
