Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Назад в Европу
Назад в Европу// "Свободное слово" №2 (111), 1993 г.
В этом номере "Свободного слова" мы публикуем доклады, представленные первому съезду ДС России, проходившему с 18 по 20 декабря в Твери (печатается с сокращениями)
Учредительный съезд ДС России недаром проходит в Твери, где в XIV веке оборвался иной, альтернативный путь европейского развития России. Тверские князья Михаил Святой, Александр и Федор, несчастные и благородные соперники покорившихся татарам московских князей Юрия Даниловича и Ивана Калиты, восторжествовавших путем жестокости и предательства, пытались объединить Русь на иных основаниях. Они были носителями чистых славянских и скандинавских традиций, традиций западнических и индивидуалистических. Но вместе с Москвой возобладали авторитарные, монгольские и византийские традиции. Наш съезд проходит на поле боя. Шесть столетий Россия бьется за то, чтобы вернуться на западный путь. ДС России решает не только политическую задачу, он решает задачу метафизическую. Первый раунд был проигран, но мы должны выиграть второй и победить в себе Московскую Орду. И это вопрос не праздный, потому что у нас западная и восточная традиции находятся в неослабевающей конфронтации. Ни для кого не является секретом, что азиатские традиции: византийская, монгольская, великорусская, которая была финно-угорской и тоже не была западной, европейской, — возобладали. Но они никогда не побеждали настолько, чтобы совершенно уничтожить образ той, другой России, России европейской, которая, как город Китеж, куда-то уходила, но постоянно восставала вновь. И она восставала настолько зримо, что все время ломала автократические и тоталитарные структуры и уничтожала в разных революционных катаклизмах эти незыблемые фундаменталистские глыбы, которые созидала азиатская традиция. Посмотрите, Российская империя пала. От чего? Что такое был Февраль? Это была одна из наиболее подготовленных попыток модернизации. Неудачная попытка, потому что Октябрь столкнул Февраль в бездну, и модернизация на этом закончилась. Она не прошла, она сорвалась. Мы все время срываемся с оборотов. Потому что сил у европейской традиции хватает только для того, чтобы зачеркнуть все усилия фундаменталистов, но не хватает на то, чтобы Россия, наконец, успокоилась на своих европейских началах и пользовалась благами политического и экономического либерализма. Однако Российская империя уничтожена. Она уничтожена никак не цепью случайных обстоятельств, никак не в результате цунами, никак не в результате деятельности летающих тарелочек, а в результате двухвековой подрывной деятельности носителей либеральной традиции.
Далее возникает новая глыба — фундаменталистский Советский Союз. Сейчас он полураспался; какие-то обломки у нас под ногами уже валяются. Это тоже результат действий носителей либеральной традиции.
И вот сейчас происходят события, которые свидетельствуют о том, что носители фундаменталистских традиций, кем бы они себя ни называли — коммунистами или национал- патриотами, — желают положить предел этой начавшейся модернизации, поскольку свои задачи они уже решили. А решать задачи реальной, политической и духовной модернизации России они не настроены. То, что сейчас произошло, с моей точки зрения имеет отнюдь не политический характер каких-то смен в номенклатурном кабинете. Убрали Гайдара, поставили Черномырдина, убрали Яковлева, поставили кого-то другого... Это совершенно законченное, очень жесткое решение номенклатуры. Она вынуждена была использовать какие-то либеральные мотивы для того, чтобы выбросить из гнезда предшествующий контингент, который преграждал ей путь к власти. Но она совершенно не собирается вести Россию путем политической модернизации, потому что она несовместима с политической и духовной модернизацией России. Это значит, что сейчас там, где все решается, решено — отказаться полностью от ориентации на Запад и вернуться к фундаменталистским истокам. Егор Гайдар, конечно, никакие реформы не мог проводить в этой ситуации. Речь идет не об отказе, как говорит наша бедная «ДемРоссия», от политики реформ. Никакой политики реформ не было. Речь идет об отказе от разговора об этой политике и о полной переориентации с Запада на Восток. Сейчас они попытаются сделать то же, что в Китае, но у них это не получится. ЭТО очень серьезно. Потому что только видимая, кажущаяся ориентация на Запад обеспечивала стране какие-то минимальные льготы по части прав и свобод. Как только отпадает необходимость ориентироваться на Запад, все это проваливается в ту же тоталитарную пустоту ГУЛАГа, где это было всегда. Да даже на наших глазах было несколько попыток модернизации. Собственно, оттепель хрущевская была попыткой очень слабой, едва намеченной модернизации. Конечно, не простоватый Хрущев был ее автором...
Поэтому у нас осталось не так много времени для того, чтобы наконец-то заявить то, о чем ДС должен был заявить с самого начала, но что тогда, в период нашей начальной деятельности, может быть, и не прозвучало. Дело в том, что исторически ДС не организовывался как сообщество политических единомышленников. ДС возник как антитоталитарная структура, которая кого только в себя не включала. Кстати, по воле тех, кто его создавал, по воле носителей либеральной тенденции, по воле либералов. Это мы подобрали демокоммунистов, это мы искали социалистов, это мы радовались, что наконец-то нашли настоящего отборного троцкиста для нашего музея.
Мы хотели создать прообраз плюралистического дома, где существуют разные политические силы и не режут друг друга, то есть прообраз Запада.
В 88 году и в 89 году это вполне могло сойти. Если вы помните, во французском Сопротивлении, перед лицом общего врага, столь однозначного, как гитлеровская Германия, в одной связке выступали и голлистские силы, и монархисты, и коммунисты, которые иначе просто никогда бы не могли собраться за одним столом. А здесь они собрались за одним автоматом, за одним пулеметом. Как только это верхнее напряжение было снято, они все разошлись в разные стороны и оказались в достаточно жесткой конфронтации. Поэтому ДС исторически несет в себе такую сумму противоречий, которая никогда не даст ему принять общую, однозначную политическую программу. Если вы помните первую программу образца 88 года, это не было политической программой. Это было разъяснением каких-то моментов истории СССР, это было благородным намерением по поводу снятия насилия и общей платонической любовью к демократии. Именно о таких программах Солженицын и говорил в своей работе «Наши плюралисты» с большой долей иронии. Мы могли себе позволить быть свободными в те времена, когда за любой выход на площадь людей избивали и арестовывали, причем независимо от их ориентации. Брали и троцкистов, и социал-демократов, и либеральных демократов. Собственно, это было каким-то повторением диссидентства.
Демократический Союз – это мировоззренческая традиция, но это традиция не политическая. Для правозащитной организации, для сопротивленческого отряда это нормально, для политической партии это противоестественно. Вы никого не убедите, что политическая партия может не иметь политической программы. Это нонсенс. Значит, мы, для того чтобы сохранить преемственность, для того чтобы то, что для нас свято, не только сохранить, но и приумножить, должны были пойти на какой-то другой способ. ДС России – это понятие не только территориальное. И отнюдь не только территориальные, местнические проблемы нас привели сюда. Нас привела сюда совершенно четкая, логическая и нравственная невозможность сохранить ДС и принять общую программу ДС. У нас оставался только один выход. На основе добровольческой инициативы сделать то, что мы сегодня делаем.
Мы не хотим идти по формальной стезе. Будет и ДС, и ДС России. Как они будут существовать, вы можете спросить у теологов. Как существует святая Троица – Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух святой? Теологи говорят, что они трое сосуществуют в Троице. Это не мерится арифметическим суммированием. Святая Троица – это нечто большее. И очень трудно отрезать одну треть и сказать, что вот это – Бог-отец, здесь Бог-сын или Бог-дух святой. По крайней мере ни о каком количественном росте нашей партии, если мы не сделаем того, зачем мы сюда собрались, говорить не приходится. Нам сейчас просто некуда принимать людей. Мне очень трудно представить себе человека, который вступит сейчас, при наличии огромного спектра организаций, в организацию, не имеющую программы.
В ДС был такой избыток свободы, что люди просто получили интоксикацию, у них закружилась голова. А когда не имеешь программы, не можешь сказать человеку: ты не соответствуешь этой программе, ты не можешь состоять в этой организации. Поэтому я говорю, что если у нас сейчас, при нынешнем положении в ДС, какой-нибудь член партии объявит себя фашистом, последователем Геббельса и начнет строить крематорий прямо на Манежной площади, то мы и здесь его исключить не сможем, потому что у нас нет политической программы и мы ему не докажем, что он чему-то не соответствует. Даже если целая организация такого рода будет.
ДС России, с моей точки зрения, призван отстаивать три главные идеи: идею политического либерализма, идею революционно-демократическую и идею антиимперскую. Все это чрезвычайно важно завязать на понятии «Россия». Потому что действительно великий вопрос о том, Восток мы или Запад, не решен. И если он решится не в пользу Запада, то пусть это случится не по нашей вине. Сейчас в стране либеральных сил практически нет. Они выглядят очень жалко и сиротливо. Есть Либеральный Союз, Лариса Пияшева, Борис Пинскер. Есть партия экономической свободы. У нас не только мало либерализма, но он еще и скомпрометирован. И если мы не реабилитируем это понятие в глазах народа, то либеральные традиции могут прерваться уже навсегда. И это будет означать конец и для интеллигенции, и для России. Идея революционной демократии совершенно необходима именно в сочетании с либерализмом. Либерализм предполагает терпимость, предполагает эволюционирование, но невозможно из тоталитарного мира без жесткого противостояния, без очищения войти в либеральный мир. Иначе получится то, что у нас уже и получилось. Коммунисты всех сортов и фасонов назовут себя либералами, и Ельцин будет в американском Сенате произносить речь: мы покончили в России с коммунизмом. Это происходит именно из-за того, что коммунизм не пал, не пал по воле народа. И не произошло ни декоммунизации, ни десоветизации, ни детоталитаризации. А это могло бы произойти только в том случае, если бы народ встал и сказал: мы больше не хотим, мы не Восток, мы Запад, мы Европа, нам нужен либерализм. Если бы народ наш жаждал либерализма и отказался от повиновения этой власти, на этом сопротивление власти и кончилось бы. Храбрость этих людей нам всем известна. И я не думаю, что они смогли бы противостоять согласованной воле народа. Это не происходило нигде, это не произошло бы и здесь. Это слишком серьезно. Я думаю, что они бы на этот раз побежали не в Европу, а куда-нибудь в Северную Корею и на Кубу, но побежали бы очень быстро. Потому что гнев народа, который выступает против власти в этой стране, – это достаточно страшный прецедент, и никто не стал бы ждать развязки. Никто еще не пробовал стукнуть кулаком по столу и сказать этой власти: хватит! Где вы видели у нас массовое народное возмущение во имя демократии? Все просят или колбасы, или увеличения зарплаты, или восстановления Союза. Вы видели у нас хотя бы однотысячный митинг, который требовал бы, чтобы эта власть ушла? Вся. Президенты, съезды, госсекретари, советники. Я думаю, что для власти это было бы весьма неприятным сюрпризом, и она серьезно призадумалась бы: не надо ли собирать чемоданы? Так что вопрос о революции не является вопросом о взятии Бастилии и даже вопросом о взятии Кремля. Это вопрос выбора. Не следует воспринимать революционно-демократический вариант как непременно какую-то кровавую баню. Это вопрос для народа чрезвычайно важный. Народ должен восстать. Он должен хотя бы выйти на площадь. Он не обязательно должен в кого-то стрелять, и в него не обязательно должны стрелять, но он должен рискнуть. Хотя бы на том уровне, как это было сделано в Чехословакии – когда разогнали митинг на 10 тысяч, назавтра вышли 100 тысяч. Когда попытались разогнать этот митинг, конечно, ничего уже не получилось. Забастовали сначала интеллигенты: студенты, художественные учреждения, а потом на следующий день все заводы встали. Произошла «нежная» революция. Если мы окажемся способными на подобный вариант, то, значит, все произойдет вообще без единой капли крови. Все зависит от того, как мы с вами будем работать. И если кто-нибудь на это не работает, он не вправе обвинять никого: ни власть, ни народ. Потому что он сам ни черта не делает, а только небо коптит.
Последняя вещь, очень важная для России, – антиимперская традиция. Потому что каждый второй совок, а может быть, даже и 70%, втайне вожделеют к империи. А некоторые даже явно. У нас эта часть народа с утра до вечера грустит о том, что больше нет Союза. По-моему, даже больше, чем о своей судьбе, чем о своей искалеченной жизни, чем о том, что страна на краю гибели. Они грустят о Союзе. Поэтому очень важно, чтобы именно в ДС России прозвучало однозначно то, что мы признаем право самоопределения народов, что мы возвращаем свои долги, что мы «бросаем за борт все, что пахнет кровью, и верим, что цена не высока». Какие границы будут, это вопрос вторичный. Важно, чтобы никому на ногу не наступить, чтобы очиститься раскаянием. По поводу Крыма меня очень мало волнует вопрос, чей он исторически. Если разбираться, то он скорее всего татарский. Но пусть это будет нашим подарком Украине и нашей лептой за гибель Василя Стуса, нашим искуплением. Щедрый подарок! Только великий народ может позволить себе делать такие подарки. А мы можем себе позволить! У нас есть своя историческая территория, достаточно большая, которую никто у нас не будет оспаривать. И возвращать свободу – это, может быть, самое чудесное в жизни занятие. Демократический Союз сам создавал национально-демократические организации в очень многих регионах. Своими руками. В частности, в Латвии и на Украине. Мы хотели, чтобы они ушли, потому что от этого зависела наша свобода. Не может быть свободным народ, угнетающий другие народы. Сейчас антиимперская традиция, когда имперские традиции набирают силу, чрезвычайно важна. Чечня заявила о своем отделении. Все. Автоматически мы Чечню вычеркиваем из сферы своего влияния. Демократический Союз там действовать не будет. Что касается федеративной структуры Демократического Союза, то в данный момент, например по отношению к Украине, это уже звучит оскорбительно. Мы можем сколько угодно быть в прекрасных отношениях с Вячеславом Чорновилом, но, господа, он не будет сюда приезжать голосовать на нашем съезде. Также ДС Украины должен работать по своим документам, написанным на национальном языке, вписаться в социум, быть национально-демократической организацией и не казаться пятой колонной. Точно так же как ДС Латвии, переведя свои документы, очень рано, буквально на 2-м съезде ДС, перестав голосовать, точно так же должен поступить Демократический Союз Украины. И так они сейчас поступают. Они создают организацию, это уже вторая, потому что Украинская национально-демократическая партия – это был первый ДС Украины, Украинский Демократический Союз. Этого же следует пожелать и всем остальным.
От того, что мы сегодня, завтра и послезавтра сделаем, зависит если не судьба России, то, по крайней мере, судьба либеральной идеи в России. А это для нас – главное. Россия европейская и Россия азиатская – я нисколько не сочту чем-то предосудительным, если те, кто не войдет в этот ДС России, организуют какой-нибудь другой ДС России, скажем, большевиков или меньшевиков. Какая у кого будет буква, это вопрос дискуссионный. Мы явочным порядком берем себе такое право. Это право приоритета, оно очевидно. Мы такое же право оставляем за своими товарищами. И как все это будет называться – это неважно. А уж потом судьба решит, кто прав, кто виноват! Поэтому мы не должны чувствовать себя ущемленными в том, что здесь нас немного. При такой поддержке либеральной идеи в России нас и не могло быть здесь больше.
Мы начинаем новое великое дело. Потому что на уровне демократической и революционной традиции либерализм в России никогда не проявлялся. Мы настоящие продолжатели дела Набокова и Милюкова.
