Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Фашисты начинают и выигрывают
Фашисты начинают и выигрывают // "Огонек" №37-39, 1994 г.
Если бы в середине двадцатых годов кто-то из немецких политических деятелей, близких к Гинденбургу, как-нибудь обозвал Гитлера (например, хулиганом, экстремистом, психопатом или просто негодяем), то Гитлер едва ли бы выиграл процесс о защите чести и достоинства: мюнхенская пивная, марш-бросок штурмовиков и заключение в крепости еще не изгладились из памяти. Но вот если бы кто-то из депутатов или журналистов печатно заклеймил будущего фюрера в начале 30-х, когда фашисты уже заседали в рейхстаге, суд мог бы вынести решение в его пользу и наказать штрафом «оскорбителя»: заседающий в парламенте разбойник уже как бы не разбойник, а респектабельная личность, даже если в парламентских стенах он проповедует разбой и готовит почву для того, чтобы государством правили разбойники.
А теперь маленькая задачка на сообразительность: в каком периоде мы находимся по германской шкале, если у нас в сентябре 1994 года осужден Гайдар и оправдан Жириновский, и судом «установлено», что он не фашист? Какому году это соответствует? 1930-му? 1931-му? 1932-му? Сколько у нас еще времени на гражданское объединение с фашистами всех оттенков и мастей — до того, как с помощью колючей проволоки, вышек и овчарок свершится наше с ними окончательное размежевание?
Поскольку Жириновского фашистом называет каждый второй, а то и каждый «первый» демократ, и этот титул никем, в сущности, не оспаривается (в сине-бело-красных кругах), то бедняга вождь ЛДПР даже с целой сворой партийных адвокатов не справляется ни с обороной, ни с нападением, хотя судится круглосуточно. Приходится выбирать обидчиков поизвестнее, помясистее, да еще и перспективных (в плане как бы с них что-нибудь содрать).
Егор Гайдар подходил по всем параметрам. И важная персона, и депутат, и бывший премьер-министр, и вообще — важная персона. Все глупые люди к тому же уверены, что он очень богат. Поэтому свою подмоченную репутацию Владимир Вольфович в данном случае оценил в 25 миллионов. И это еще не предел для патриотов, пустившихся на заработки по судам. Вот Иона Андронов тоже вычитал из президентских мемуаров, что он фашист. И вследствие прочитанного он требует с Президента не только какие-то шестизначные суммы в рублях, но и доллары — тоже в десятках тысяч. Но поскольку, в отличие от наших наци российский Президент не получает дойчмарки от немецких неофашистов и не требует, в отличие от Жириновского, доллары с журналистов за свои интервью, едва ли он сможет удовлетворить аппетиты Ионы Андронова. Кстати, получать дойчмарки и доллары, оценивая в иностранной валюте даже свою репутацию, — это очень типично для русских патриотов, противников гнилого западного общества, начиная с их родоначальника Владимира Ульянова, хорошо поживившегося немецкими деньжатами, да и время проводившего до 1917 года все больше в Берлине, Лондоне и Париже. Доллары не пахнут. Так что процесс Гайдар — Жириновский можно считать типовым.
На ринге сражались два адвоката: блестящий и компетентный Генри Резник с гайдаровской стороны и некий С. Беляк, плохой, по-моему, юрист, но хороший агитатор, — со стороны Владимира Вольфовича. На скамейках слева чистили перышки многочисленные «соколы» Жириновского. На скамейках справа сидели менее, как всегда, многочисленные демократы. «Соколы» томно обмахивались газетками «Правда Жириновского». Демократы демонстративно изучали партийные брошюры Гайдара.
Процесс проходил по принципу: «Черт свое, а поп свое: отдай мою молитву». Из цитат, зачитанных Генри Резником, можно было составить вполне правдоподобное продолжение «Майн кампф», поскольку г-н Жириновской не слепой плагиатор и к наследию покойного Адольфа подходит творчески. Устное и письменное наследие Владимира Жириновского нисколько не гуманнее произведений родоначальника жанра, недаром же нынешние германские наци присваивают его сподвижникам (Александру Веденкину, например) звание группенфюрера СС. Правда, надо сделать скидку на культурный и технический уровень России, который не чета германскому (даже образца 1933 года). Если бы Гитлер писал так коряво, как автор «Последнего броска на юг», и вообще мыслил бы так убого, а обещал бы так мало (постный суп, котлетку, компотик, на ужин картошку с кусочком селедки), то не стать бы ему рейхсканцлером.
Уровень немецких злодеев, художественный и интеллектуальный, настолько же отличается от уровня наших доморощенных российских фюреров, насколько качество немецких автобанов выше качества российских непролазных дорог.
Впрочем, суд такие тонкости занимали мало, так же, как и политический, и криминальный смысл высказываний Владимира Вольфовича. Создавалось впечатление, что все дни процесса прокурор Светлана Бурсук и судья Людмила Быковская мучительно решали одну задачу: с кем опаснее поссориться — с истцом или с ответчиком. И решили, что с добрым Егором Гайдаром, который ни разу еще не говорил в Думе про Лефортово для некоторых депутатов. И, наверное, зря: это здание, похоже, не терпит пустоты. Если Лефортово существует, должен же в нем кто-нибудь сидеть? По крайней мере частое упоминание г-ном Жириновским нашего Тауэра принесло свои плоды: суд заранее настроился на его прижизненную реабилитацию. Это следует хотя бы из того, что судья постоянно снимала вопросы именно Генри Резника и отказалась присоединить к «уликам» самую коронную: ответ Владимира Вольфовича на вопрос журналиста газеты «Новый взгляд» Андрея Ванденко. Лидер ЛДПР в той давней беседе высказался в том смысле, что не испытывает антипатии к программе Адольфа Гитлера. Может быть, в свете этого отдельно взятого высказывания (не считая вентиляторов на границах, атомной бомбы, сброшенной на энное количество стран etc), Егору Тимуровичу, минуя политические определения, лучше было бы прибегнуть к терминологии Андрея Владимировича Козырева, назвавшего красно-коричневых депутатов, не мудрствуя лукаво, «ублюдками»? Заметьте, что воспитательный эффект тот же, зато в суд на министра его оппоненты не подали.
В самом деле, как докажешь, что ты не ублюдок? Здесь бы прокурор никак не могла сослаться на материалы Нюрнбергского процесса, с помощью которых она ухитрилась доказать невиновность Жириновского и злой умысел Гайдара. Перечисление внешних атрибутов фашизма выглядело впечатляюще. После того, как была прочитана как минимум половина материалов (советская сторона обвинения), стало ясно как Божий день, что шансы г-на Жириновского угодить в фашисты близки к нулю. В самом деле, Жириновский не участвовал в Отечественной войне на стороне немецко-фашистских захватчиков, не служил в Освенциме, не участвовал в карательных экспедициях против полесских партизан, не был включен в список военных преступников, не был повешен по приговору Нюрнбергского суда...
Перечислив все «минусы», прокурор стала перечислять «плюсы». Плюсом оказалось депутатство и то, что Владимир Вольфович возглавляет крупную фракцию. Из чего, естественно, прокурор сделала вывод, что г-н Жириновский не фашист.
В самом деле, если в парламенте демократического государства сидит N. N., то это означает одно из двух: или N. N. не фашист, а респектабельная личность, или государство не демократическое. Железная логика, верно?
Пока, до Мосгорсуда и Суда Верховного, ЛДПР получила на зубок миллион: половину — с «Известий», половину — с Гайдара. Засим прямо в зале суда командир эскадрильи «соколов» пригласил всех ЛДПРовцев на фуршет. На всю сумму. «Соколы» были великодушны и щедры. В коридоре суда один из них только что не похлопал Резника по плечу, одобрительно бросив ему на ходу: «Вы хороший адвокат. Мы вас возьмем потом к себе на работу». У адвоката был такой вид, будто ему плюнули в лицо. Я бы за такое предложение вообще глаза выцарапала.
Но фашисты уверены в себе и в нас. Они знают цену человечеству. У них в активе и прижившийся под крылышком наци Кнут Гамсун, и лояльный к ним Гауптман, и работавшие на них и советских коммунистов ученые, строившие им мосты, электростанции, турбины, делавшие танки, ракеты, атомные и водородные бомбы. И даже не за паек, не за персональную машину, не за дачу. А просто из-за кошачьего отсутствия принципов.
Интеллигенцию получают вместе со страной, как некую недвижимость. Покупают вместе с домом. Крылечко. Кладовка. Сортир. Печка. Кошка. Интеллигент. Томасов маннов и нильсов боров, викторов суворовых (резунов), улетающих, убегающих из своих Германий и своих СССР, крайне мало. Куда больше таких, как Вавилов и Королев. Первый перед смертью, я думаю, понял, что для красных фашистов надо было взращивать не пшеницу, а тернии, волчцы. Второй скорее всего умер ослепленным и в мире с самим собой. Я думаю, что Андрей Дмитриевич Сахаров дорого бы дал, чтобы вернуть время назад и не делать бомбу. Но время остановить нельзя. Бомба висит на стене, а сколько актов в пьесе, мы не знаем. Поэтому фашисты спокойны. Они готовы нас нанять. Они уверены, что интеллектуалы еще раз сыграют с ними в эту игру.
Когда в Антифашистском центре спорили об определении фашизма, лучшее определение не набрало большинства голосов. Оно было слишком откровенно и безнадежно. Вот оно: «Фашизм — это высшая стадия демократии, ее предел». Да, это апофеоз власти хамов, быдла, толпы... Максимум власти общины, собора, колхоза, государства — и минимум прав личности. Само слово «фасции» означало пучки прутьев, из которых торчал топорик. Все это дело таскали ликторы, следующие за консулом. Символ единства римского народа. Благомыслящим гражданам — соборность в виде прутьев, то есть абсолютный приоритет интересов государства над интересами личности. Инакомыслящим диссидентам — топор. Рим был самым безобидным и здоровым из фашистских государств. Почти чистый конструктив. Сверкающие легионы. Форум. Курии. Кроме одного: почти начисто растворившегося в римском гражданстве римского гражданина.
Христиане, поначалу сходившие за раскольников и диссидентов, предложили еще более плотную формулу общественного конформизма, и потому вместо светского Рима — администратора и цивилизатора, который собирал в основном налоги, возникла Римская церковь, дисциплинировавшая души не меньше, чем тела. Впрочем, в этом деле она, как и немецкий фашизм (тем более декоративный, копирующий Рим итальянский), далеко не предел. Я начинаю думать, что существуют не только две церкви — Римская западная, чья дисциплина все-таки оставляет личности некоторую свободу действий и бросает человека на штурм времени, пространства, судьбы, создавая энергию и блеск западной цивилизации, — и византийская, восточная, которая берет и свободу, и мысль, не давая ничего взамен, кроме спеси, лени, невежества. Есть и два фашизма. Фашизм по римской модели и фашизм по более жесткой формуле Ликурга (VIII век до н. э.!), греческий фашизм с социалистическим «ленинским» вектором, где и отрицание денег, и неприятие торговли, и равенство имуществ, и нестяжательство, и даже черный бычий суп в общих столовках — сисситиях.
Так живут в камере: семьями. И питаются сообща.
Фашизм начинается и кончается равенством — добродетелью тюрьмы. Правда, всегда есть какая-то внутренняя Партия. Она равнее. Но это уже декаданс. Ликург сам следовал своим законам. И Дзержинский тоже. Марксизм-ленинизм — явно от ликургова колена, из «Государства» Платона, с моровского острова «Утопия», озаренного лучами «Города солнца» Кампанеллы. Немецкий фашизм был ближе к римскому: ярмо — для чужих, трофеи — для своих. Но Рим сумел вместо ярма постепенно внушить и навязать народам Запада свое управление, свои хорошие законы, свое право, свой комфорт, в конце концов дал и свое гражданство. Гитлер ничего этого не сделал.
Вместо этого он очень много писал о немцах и их правах. Не меньше, чем Жириновский пишет о русских. У Гитлера дело было гиблое. Не считая русских, были еще и англичане, и американцы. Нельзя построить Империю на идеях расы. Слишком много окажется обиженных и обойденных, и в конце концов твои крематории тебе же вобьют в глотку. И будешь болтаться на виселице в Нюрнберге. Идеи расизма — всегда идеи меньшинства. На этом долго не протянешь.
А вот идеи фашизма греческого, замешанного на равенстве, не преодолимы путем голосования и выборов, ибо это идеи большинства. Богатых всегда меньше. Талантов всегда меньше. Умных — тоже. Красивых, счастливых, ученых, любимых. Страшная сила посредственности и зависти, железная формула «взять все и поделить» сделала коммунизм (тот же фашизм, но социальный) непобедимым. Уже после ГУЛАГа народы голосуют за социалистов — в Польше, за бывших коммунистов — в Восточной Германии. Компартии почти нигде не запрещены, и коммунистов не судят. Значит, они победители.
Жириновский хорошо усвоил, куда дуют ветры в Отечестве: он черпает и из немецкого, и из греческо-советского наследия. И создает смесь почище нитроглицерина, где каждый находит свое. Будущие О'Брайены — расу господ. Совки — гарантированную пайку и телогрейку. Так что назови Егор Тимурович Жириновского коммунистом — и суда бы не было.
Кстати, почему? На что обиделся Владимир Вольфович? Неужели на все те историко-политологические выкладки, что здесь приведены? Не так-то он раним. Как говорила Люська из «Бега» Булгакова: «Я не жравши сидеть не буду, у меня принципов нет». Здесь обида на другое. Фашисты проиграли войну. Их сажали, вешали, изгоняли из политического храма. С точки зрения фашиста, единственное преступление — засыпаться. А они в 1945 году засыпались! Уголовная нравственность (блестящий термин замечательного нашего поэта Марины Кудимовой) советского человека знает одно: не пойман — не вор. А немецких и итальянских фашистов поймали! И это компромат в глазах ЛДПРовского избирателя.
В самом деле, тех, кто голосовал за Владимира Вольфовича или Зюганова, трудно смутить крематориями или лагерями, куда пойдут не они, а «враги народа». Но благодаря Нюрнбергу фашизм ассоциируется у всех с виселицей. Безусловный рефлекс павловской собаки. Если бы мы могли его укрепить, приумножить и распространить на коммунистов, мы, возможно, спасли бы не только Отечество, но и человечество. Но мы явно не можем. Ибо большинство демократов — слюнтяи. И не только у нас! Европа левеет на глазах.
Наш Президент рабочим обещает, что буржуев не будет: нехорошо, когда одни много зарабатывают, а другие — мало. Круг опять замкнулся. В Красное колесо.
В отношении фашистов у нас действует презумпция невиновности: пусть сначала осуществят свою программу на деле. Сожгут еще 6 миллионов в крематориях. Расстреляют еще 3—4 миллиона. Загонят 40 миллионов в концлагеря. Развяжут третью мировую войну. И тогда мы их осудим (если, конечно, их разобьют силы НАТО... и пришлют своих юристов в Нюрнберг, и свои войска дадут для обеспечения перестройки). Словом, справку принесите, что вы фашист. И скальпы жертв. И пепел из крематория. Никак элементарная вещь в голову не придет: взять за такое слово, не дожидаясь Дела. А то ведь после термоядерной войны уже не будет ни судей, ни подсудимых, ни защитников, ни даже свидетелей. Не знаю, что отвратительнее: зубастая улыбка фашизма или беззубый демократический «ответ» на уровне бумажных резолюций.
Чем дальше в лес — тем больше дров. Мы пустили лису на лавочку. На улицы. В печать. В Думу. В министры. Похоже, скоро пустим в правительство Зюганова и К". Вот Сергей Александрович Филатов уже «не исключает такой возможности». Пустим еще и в Президенты7 Они сгонят нас сначала с печки, а потом и вовсе погонят из избушки. Зайчиков всегда гоняют. Или даже делают из них рагу. Они уже смеют с нами судиться — наши фюреры. Жириновский судит Гайдара, Иона Андронов — Ельцина, генерал Варенников — всех, кто ликвидировал его хваленый Союз. Инициатива на их стороне. Суды будут выносить решения в их пользу. Закон растленного советского бытия, закон холопского сознания, признающего в качестве аргумента только палку, это «не судите — так судимы будете». Мы не судим. Значит, судить будут нас. А фашисты выигрывают, даже проигрывая. Они начинают с хрустальных ночей (в 1933 или в 1917 году). Они нагромождают горы трупов, проливают реки крови. Их ублажают, терпят, уговаривают (до 1939 или до 1994 года). Потом им объявляют войну или распускают одну партию и вместо нее позволяют действовать десяти новым. Теряют на полях сражений еще миллионы. Побеждают. Вешают тех, кто не успел застрелиться. За миллионы, десятки миллионов — несколько десятков их жалких жизней. Или даже и того нет, как в нашем случае. Фашисты начинают и выигрывают. Потому что они играют не черными и не белыми, а красными.
