Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Перестроятся ряды конвоя
Перестроятся ряды конвоя // "Столица" №2, январь 1995
Наш недоделанный парламент, как в партере (Госдума), так и в бельэтаже (Совет Федерации), получил шанс пасть со славой на поле чести, причем за правое дело. Стоит только встать поперек тропы Кавказской войны, на которую вступил Президент, переоформившийся служебным переводом из демократических рядов в более мощные и престижные ряды кровожадного племени гуронов, как нетрудно будет назвать имя покойника. Объявить Президенту конституционный импичмент — это значит навлечь на себя очередную порцию танков (если, конечно, после чеченского усмирения какие-то танки еще останутся). Общественное сочувствие и поддержка демократических масс в этом случае были бы слабым утешением для тех, кого идея парламентаризма привлекает главным образом приличной зарплатой, казенной квартирой и не менее казенной машиной. Менять все это на казенный дом депутаты от всех гильдий вряд ли согласятся. И поэтому едва ли дадут Президенту повод спеть в очередной раз: «Вжик, вжик, уноси готовенького, вжик, вжик, кто на новенького?» И заготовленная мною впрок эпитафия: «Парламенты приходят и уходят, а президентская власть пребывает вовеки» — даром будет пылиться в кладовой. Но на всякий случай, если вдруг демократы наберутся храбрости и попытаются поставить импичмент на голосование (что было бы красиво, но по степени эффективности соответствовало бы попытке римских сенаторов объявить импичмент Калигуле) или Президент догадается, что для ликвидации чеченского кризиса вместе с одноименным населением нужны только исполнители из исполнительной власти, а законодатели в такой ситуации лишние, — то тогда лучше помянуть парламент заранее. Пока на выпивку и закуску не ввели карточную систему.
Итак, почти год Дума сидела тихо и благостно, стараясь достигнуть нирваны, отдыхая после своих макаренковских усилий на ниве исправления преступных путчистов и гэкачепистов работой по специальности, то есть безнаказанной организацией с чистой совестью и на свободе дальнейших переворотов и мятежей. Завершив сотворение нашего сегодняшнего безумного мира в день седьмой, Дума увидела, что это хорошо, и почила от дел своих примерно на 8—9 месяцев. И не то чтобы амнистия далась ей с большим трудом. Хотя Президент тогда еще не ложился в Центральный госпиталь, но он сам себя посадил под домашний арест. Если бы на водворение обратно грешных путчистов была бы затрачена 1/10 часть живой силы и огневой мощи, а также бронетехники, авиации и прочего инвентаря, употребленного на подавление безвинных чеченцев, то «Лефортово» было бы как полная чаша.
Но Руцкой был нужен Ельцину на свободе — как консультант по кавказской проблематике, Хасбулатов должен был в перспективе работать связным между Москвой и «здоровыми силами чеченской оппозиции», Анпилов и Баркашов должны были сыграть роль штурмовиков, разгоняя без помощи ОМОНа нежные демократические митинги, что и началось 12 декабря 1994 года. Поэтому Дума и заключила с Президентом трудовое соглашение в форме пакта о гражданском ненападении. В рамках этого рамочного соглашения Президент и Дума весь год работали по принципу двух связанных тормозов. Сочетание двух тормозов и было как раз «двигателем реформ». Соответственно они и продвинулись.
Целый год россияне тихо крестились, что у них такая тихая Дума. Правда, ничего не делает. Но никто же ничего не делает, в том числе и президентская администрация, а когда начнет что-то делать, так хочется ее попросить, чтобы перестала. Благостность Думы напрямую соотносилась с тихушничеством Президента.
На личном счету парламента накопилось несколько исторических деяний. Как всегда, в конце истории хочется помянуть результаты первой парламентской годовщины, пока наши жизненные срока в связи с Кавказской войной не закончены, а демократы вместе со своей прессой и электоратом еще не встали у лагерных ворот.
Дума весь год напоминала дом терпимости, ибо демонстрировала взаимовыгодное, хотя и потасовочное сожительство между фашистами, коммунистами и демократами. Дума легитимировала фашизм и коммунизм, показав, что красно-коричневые могут сидеть не только на скамье подсудимых, но и в мягких креслах парламентариев, то есть начальства. А начальство всегда право. Дума приняла гражданский кодекс. Но зачем он нужен во время гражданской войны? Дума вызывала у демократов приятные наркотические ощущения, работая с Президентом в порядке парной инициативы: «огонь — полымя», «Содом и Гоморра», «хрен — редька», «Сцилла и Харибда».
Но на думские именины Президент испек кавказский каравай, после чего одна радикальная организация отменила свой пикет у врат парламентских, справедливо рассудив, что теперь Думу надо распускать только вместе с Президентом. Поэтому диагноз будет другой. Демократия в России приходит и уходит, а советско-президентская власть пребывает вовеки. Никогда не знаешь, с какой ветви власти на тебя рысь прыгнет. «Перестроятся ряды конвоя, и начнется всадников разъезд...»
На воле — снег, на кухне — чад,
Вся комната в дыму,
А в дверь стучат,
А в дверь стучат,
На этот раз — к нему!
О чем он думает теперь,
Теперь, потом, всегда,
Когда стучит ногою в дверь
Чугунная беда?!
(Александр Галич)
